Бесплатный фрагмент - Поёт весна седых волос

От автора

В юности я не был мечтательным романтиком, который стремился бы излить свои чувства и мысли в поэзии. Жизнь не предоставляла мне такой возможности. Суровая действительность не оставляла времени, чтобы озвучить, объяснить и передать свои чувства другим.

Я родился в 1932 году. У моего поколения было нелегкое детство, которое пришлось на годы войны. В моей жизни было бегство с Украины и Северного Кавказа от угрозы гибели в 1941—1942 годах. Затем были годы скитаний, лишений и голод. Все это и, конечно же, моя национальная принадлежность закалили меня, сформировали мой характер и научили бороться, преодолевать трудности, не сдаваться и не останавливаться на полпути. Мне всегда хотелось достичь большего и сделать как можно больше. Среднюю школу я окончил с золотой медалью, институт с отличием. Параллельно серьёзно занимался спортом и увлекался музыкой, участвовал в республиканских и всесоюзных соревнованиях по легкой атлетике, учился в музыкальном училище по классу скрипки и играл в студенческом эстрадном оркестре.

После института работал на Южнотрубном металлургическом заводе в должности мастера проката и начальника смены, был признан на заводе лучшим мастером проката.

Жизнь била ключом. Я влюбился, женился, у нас родились дети. Я делил работу с домом и стремился быть хорошим отцом. Последующие годы работал в Днепропетровске в проектном институте. Там, в должности главного конструктора, руководил разработкой ряда важных объектов, в том числе для атомной энергетики. За эту работу был удостоен премии Совета Министров СССР. В середине 70х меня перевели в Москву в Центральный проектный институт черной металлургии страны, в котором я работал до 1991 года заместителем генерального директора, награжден орденом «Дружба Народов».

В начале 90х начался развал бывшего Советского Союза, и моя семья оказалась в Германии. Наступили годы эмиграции. Крутой перелом, новые задачи и трудный поиск их решения. Я заново учился постигать мир и устанавливал для себя новые рубежи, переживал и переосмысливал свое прошлое и будущее.

Живя в Берлине, в начале 90х годов, познакомился с организаторами первой в Германии в послевоенное время русской газеты «Европа Центр». Увлекся журналистикой. Стал пробовать свои силы в литературе. И вот тогда, уже после 60 лет, впервые начал писать стихи. И так и пишу их до сегодняшнего дня. С 2014 года член Союза Писателей России.

6 июня 2021 года мне исполнится 89 лет, через год, дай Бог дожить, 90. Последние 30 лет моей жизни, находясь в эмиграции живу стихами, и эта книга, наверное, своеобразный итог моего жизненного пути.

Мои мысли обретают форму стихов. Я стараюсь оценить события, отдаю дань любви и многолетней дружбе, посвящаю себя романтике и творчеству. Я погружаюсь в стихи ежечасно, пытаюсь в стихах выразить себя и свое отношение ко всему, что меня повседневно окружает. Возраст и уже совершенно седые волосы совсем не являются препятствием моему творчеству. А приобретенный с годами жизненный опыт лишь помогает.

Буду счастлив, если мои стихи понравятся моим родным людям и многолетним друзьям. Надеюсь, что смогу помочь многим из них, несмотря на их преклонный возраст, состояние здоровья или другие жизненные невзгоды, все же почувствовать в себе силы и желание к творчеству.

В заключение хочу выразить благодарность моей жене Аллочке и дочери Оленьке за их постоянную помощь и поддержку моих творческих усилий. Они всегда первые читатели моих стихов. Без их доброжелательной, конструктивной критики и повседневной помощи эта книга не была бы создана и издана.

С любовью. Леонид Донской

---

Весна седых волос

Когда вползает в душу холод,

жизнь предназначена на снос,

я вспоминаю, как был молод

и не имел седых волос.

Когда во тьме искал дорогу,

«вперед летел наш паровоз»…

Мальчишки, не судите строго

носителя седых волос.

Я строил жизнь в согласье с Небом,

сумел не стать причиной слез

и сыт был не единым хлебом,

не избежав седых волос.

И если возраст не помеха,

на чувства не утрачен спрос,

как удивительное эхо,

поет Весна седых волос.

01.11.2009

---

Песочные часы

Часов песочных ход не слышен.

Бегут песчинки день за днем,

холм из песка внизу все выше,

еще одна песчинка в нем.

Вся наша жизнь — песочные часы.

Проходят годы — мы у апогея.

Чтоб взвесить прошлое, положим на весы

всю нашу жизнь до часа юбилея.

Все было в ней — и радости, и горе,

баланс в день юбилея подведем,

с невзгодами и трудностями споря,

мы долго в этом мире проживем.

Чтоб жизни сохранить движенье,

продолжить бег песчинок не забудь —

достаточно всего в одно мгновенье

песочные часы перевернуть.

31.08.2010

Лучше поздно, чем никогда

Писать стихи я начал поздно,

но лучше так, чем никогда.

Пишу стихи всегда серьёзно,

лишь улыбаюсь иногда.

Пишу стихи, когда мне грустно,

что юности пора прошла,

пишу, чтоб не утратить чувства,

чтоб Муза вновь меня нашла.

Пишу о том, что сердце гложет,

о том, что спать мне не дает,

что бог мне на душу положит

иль ветер мимо пронесёт.

Пишу стихи и молодею,

уносят годы поезда,

мелькают прошлого виденья,

имен знакомых череда.

К стихам я отношусь серьёзно:

быть молодым в душе всегда,

мне верится, совсем не поздно.

И лучше так, чем никогда!

09.11.2009

В подземном переходе

В далекой стороне чужой,

бессменно, при любой погоде,

поет по-русски под землей

певец в подземном переходе.

У ног его стоит плакат,

кто он такой, откуда родом…

Певец ни в чем не виноват…

«Подайте русскому народу!»

Как это трудно понимать!

Струна гитарная страдает,

звенит и просит сострадать —

и вся Европа сострадает.

Звучит как стон родной язык,

тоска и боль в знакомом тексте.

От русской песни я отвык, —

земляк, споем с тобою вместе!

Сквозь слез сплошную пелену

пою в Германии по-русски.

Негромко… под землей… в плену…

поёт дуэт — еврей и русский.

01.11.2009

Стена плача

Мне снилась ночью синагога,

возник из пепла божий храм,

нерукотворною дорогой

с холмов пришел Мессия к нам.

От старой храмовой святыни

осталась лишь одна Стена,

но, простояв века, и ныне

зовет к себе народ она.

И он восстал из пепелища,

услышав давних предков зов,

вернулся к прежнему жилищу,

здесь у Стены обрел свой кров.

Стою перед Стеною плача,

молитву к Богу возношу,

записку в щель Стены я прячу,

для близких милости прошу.

Прошу прощения у Бога,

что жизнь не мог прожить иначе.

Мне снилась ночью синагога,

стою я у Стены и плачу.

08.11.2009

Mарш слов

Когда чувства рождает молва,

Когда мысли все рвутся наружу,

Из души выплывают слова,

Безразлично, жара или стужа.

Просчитать, рифмовать по слогам,

Строем строить в колонну повзводно?

Без команды поэта словам

Они пляшут, поют как угодно.

Убедись, что стих к маршу готов,

Дай команду: «Построчно, равняйся,

Скажешь «Смирно!» колонне из слов,

«Ритму марша теперь подчиняйся!»

Пусть кружится твоя голова,

Круговерть слов — души бесконечность,

И уходят повзводно слова,

В бой уходят стихами, как в вечность.

Отстучал барабан и затих,

И душа опустела невольно,

В путь далекий отправился стих,

Будет жить он, и это довольно.

28.05.2013

Не оставляй меня одну

В душе горит огонь воспоминаний,

Они, как груз, влекут меня ко дну,

Звучат слова молитвы поминальной:

«Не оставляй меня, пожалуйста, одну!».

Там вдалеке остались все, с кем жили,

Утраты прежней жизни не верну,

Теперь нам говорят, что нас любили:

«Не оставляй, не оставляй меня одну!».

О брошенных, покинутых, любимых

Мне снится сон, что я без них тону,

И слышится сквозь толщу вод глубинных:

«Не оставляй меня, пожалуйста, одну!».

Порой бывает страшно одиноко,

От боли в сердце плачу и стону,

Но лишь теперь я слышу издалека:

«Не оставляй, не оставляй меня одну!».

Я день и ночь в огне воспоминаний,

Со мной они во сне и наяву,

Прошедших лет, загубленных мечтаний:

«Не оставляй меня, пожалуйста, одну!».

01.02.2013

Осень на пороге

Годы пролетели —

жизнь еще в дороге.

Листья пожелтели —

осень на пороге.

Быстро время мчится,

день за днем — в клубок.

Чтобы не забыться —

в память узелок.

Сердце не остыло —

радости, заботы,

Чтоб не жить уныло,

каждый день работай.

Воздуха глоточек

захвати полней,

а к глазам платочек

приложи скорей.

Не роняй слезинки,

влагу собери.

Капельки росинки

поскорей сотри.

Улыбнись сквозь слезы,

и слезам не верь.

Мысли все и грёзы

богу лишь доверь.

Попроси украдкой

главное хранить, —

чтоб не одиноко

долго, долго жить.

02.11.2009

Мы за стихи свои в ответе

Хоть по природе суховат,

Прагматик, реалист, зануда,

Слов поэтических парад

Ищу везде, во всем, повсюду.

И если по пути мелькнет

Метафора, как искра божья,

Стих по-другому расцветет,

Логичней будет он и строже.

Как плод любви, души свеченье,

Стихи рождаются как дети,

Они приходят к нам в мученьях,

И мы за них всегда в ответе.

22.01.2011

2009 г.

Морщины

Почему у нас морщины?

Есть для этого причины!

Не бывает без причин

появления морщин.

Возраст, хвори, кризис, дети,

«благодарности» диете…

А привычка морщить лоб —

тут их сразу целый сноп!

Не сидится без работы:

лезут в голову заботы —

каждый день как на войне

от инфляции в стране.

В общем, не было б причин,

мы бы жили без морщин!

Не спится

Свет солнца брызнул поутру,

запели песни птицы.

На миг тревожный сон прерву —

и мне уже не спится.

Прошла пора перешагнуть

преклонных лет границу.

Что было в прошлом, не вернуть.

Как вспомню, мне не спится.

Мечты, стремленья позади,

промчались годы, лица.

Что ожидает впереди?

От мыслей мне не спится.

Глухой набат ударил в грудь,

вонзилась в сердце спица —

не повернуться, не вздохнуть:

от боли мне не спится.

Упал на землю лунный свет,

дорожка серебрится.

Хочу уснуть — покоя нет.

Не спится мне… не спится.

Как свежи были розы

«Как хороши, как свежи были розы»,

что продавались утром на привозе.

На лепесточках капельки росы,

как украшенье девичьей красы.

Я в руки взял букетик роз

и с трепетом домой унес,

в порыве страсти целовал,

к груди с волненьем прижимал.

Но к вечеру увяли розы,

как будто были на морозе,

И лишь колючки не увяли —

тех роз красу напоминали.

Живые имена

Нальем в бокалы терпкого вина

и вспомним тех, кто жил когда-то с нами.

Они ушли — не их вина…

Помянем тех, кто жив лишь именами.

Помянем тех, кто жизнь нам подарил,

и тех, кто в жизни были рядом,

Кто с нами радость и печаль делил,

и делал темный лес цветущим садом.

Туманная скрывает пелена

тех, кто ушел… и мы остались сами —

Нальём в бокалы горького вина,

помянем всех, кто жив лишь именами.

Космос

Мерцая, звездочки блестят

в безбрежном море мирозданья,

сквозь вечность в космосе летят

нерукотворные созданья.

С доисторической поры,

за «миг» пространством овладевший,

к нам свет неведомой жары

от них доходит охладевший.

И кажется, кометы хвост

непостижимо, вдохновенно

соединил, как яркий мост,

далекие миры Вселенной.

Огня потухшего следы

космической межзвездной дали,

как нашей юности мечты,

теперь холодным светом стали.

Новые фильмы

Старые фильмы — юные грезы!

Прошлое вредно для старых очей:

воспоминания… радости, слезы,

пыл и восторги влюбленных речей.

Были наивнее мы и моложе —

верили сказкам, сиявшим вдали.

Годы галопом промчались, и что же?

Сказки остались в дорожной пыли.

Наши восторги сменились брюзжаньем,

старые правила — как пауки:

секс на экране и дев раздеванье

мы по привычке встречаем в штыки.

Ну, а по-честному, если б смогли мы

молодость прежнюю вновь обрести,

мы бы смотрели лишь новые фильмы —

юные, модные, грешные фильмы!

ЕСЛИ БЫ… Господи, грех наш прости!

Навалились трудности

Налетели трудности,

навалились горести.

Сколько нужно мудрости,

чтобы этот сор грести!

Где источник святости,

где родник духовности,

чувство сопричастности,

жалости и совести?

Сколько нужно стойкости,

веры, озаренности:

при неблагодарности

жить без обреченности,

не теряя гордости,

не сдаваясь старости,

среди бед и горестей

видеть искры радости.

Русская береза

Прижилась в чужом краю

Русская Береза,

и стоит в лесном строю

летом и в морозы.

На ветру шумит листвой

Русская Береза,

в мыслях мы всегда с тобой

и в стихах и в прозе.

Запах Родины хранит

Русская Береза,

помнить мать свою велит

наяву и в грезах.

Духом мы с тобой родня,

Русская Береза,

на одних взросли корнях,

не страшны нам грозы.

В знак признанья и любви,

Русская Береза,

наш земной поклон прими…

и прости нам слезы.

Министих-1

В России нынче беспредел,

таков живущих в ней удел:

растёт богатство без границ,

растет число несчастных лиц.

          *  *  *

Я видел Ленина статую —

раквашен нос и выбит глаз.

Предвидел кто судьбу такую

трибуна пролетарских масс?

          *  *  *

В преклонном возрасте останемся без дел,

таков у всех на старости удел.

Чтоб жизнь не стала смери ожиданьем,

нельзя утратить жажду созиданья.

          *  *  *

Все видел в жизни в цвете розовом,

стремился сделать кучу дел.

Что жизнь была кошмарной прозою

узнал, когда лишь поседел.

          *  *  *

Писать стихи — веление души,

приходит вдруг и вновь уходит.

Придет, испить до дна спеши,

а то на уксус перебродит.

Крутится, вертится шар голубой

Были мы все молодыми, ребята,

песенку эту мы пели когда-то:

«Крутится, вертится шар голубой,

крутится, вертится над головой,

крутится, вертится, хочет упасть,

кавалер барышню хочет украсть».

Были когда-то и мы рысаками.

Все, что положено, делалось нами:

пили, гуляли, к девчонкам ходили,

с ними ночами любовь мы крутили,

жадно ловили мы блеск милых глаз,

волосы вихрями вились у нас.

Ну, а теперь нам по семьдесят лет,

лысину нам прикрывает берет,

ходим мы медленно, чтоб не упасть,

девочек можем лишь взглядом украсть.

Медленно кружится шар голубой,

кружится вместе с моей головой.

Ночью не спится, мы рано встаем,

песенку эту иначе поем:

«Крутится шарик, как прежде, земной,

все изменилось над головой —

новые песни и новая власть».

Жизнь продолжается, чтоб мне пропасть!

Блиц

Нажал на кнопку — вспышка «Блиц»,

вот снимки дорогих мне лиц,

две пары милых детских глаз

глядят доверчиво на нас.

Проходит время, снова «Блиц»,

другое выраженье лиц,

суровей взгляд любимых глаз,

на мир взглянувших без прикрас.

Уходят годы, снова «Блиц»,

вот новый снимок милых лиц.

На снимке вижу в первый раз

морщинки возле губ и глаз.

«Внимание!..» Сверкает «Блиц».

Как жаль, что в выраженьи лиц,

в улыбке этих добрых глаз

с годами яркий свет погас.

Но вот сегодня снова «Блиц».

Две пары новых детских лиц,

две пары любопытных глаз

глядят открыто без прикрас.

Глаза прекрасны и чисты,

они лукавы, но честны,

без этих славных детских глаз

жизнь потеряет смысл для нас.

Родная боль

Родной изык был изначально

нам дан с рождением случайно.

В нем собраны в единый сгусток

все человеческие чувства.

Родной язык — язык познанья,

в нем зашифровано сознанье,

он как волшебник, как кумир,

нам открывает двери в мир.

Любой другой язык чужой,

любой другой язык не свой,

родной язык — родная кровь,

он наша вечная любовь.

Министих-2

Признать придется вольно иль невольно.

что тайна спрятана у каждого в душе.

Хранить ее кому-то больно,

другим она привычное клише.

          *  *  *

Знать правду в жизни — это благо,

но правда лишь в устах младенца.

Ведь в жизни правду, словно влагу,

с души стирают полотенцем.

          *  *  *

Не стыдно нам, как жизнь прожили,

Все было в ней — и радость и беда.

Мы будем до конца, какими были,

другими быть не сможем никогда.

          *  *  *

Летал во сне я над Памиром,

блаженство — выше крыши мира.

Проснулся утром я в кровати,

как вновь взлететь, хотел бы знать я.

          *  *  *

Когда с собой наедине

Прощенье бога молишь снова,

иль наяву, или во сне

в ответ услышишь божье слово.

          *  *  *

Здесь стонет от печали кладбищенская почва,

здесь президент с солдатом лежат в одном строю.

Кладбищенскую вахту несут и днем и ночью,

И вместе с вахтой почесть я павшим отдаю.

Птицы перелетные

Птицы перелетные — везде у них свой дом,

на юге и на севере, и в роще за прудом.

Щебечут птицы весело, поют дрозды, скворцы,

под солнышком за мамами гуськом идут птенцы.

Там хорошо для птенчиков, где птенчики живут,

где зёрнышко за зёрнышком клюют, клюют, клюют.

Приходит время зимнее — не страшен перелет,

за синим морем вдалеке тепло всегда их ждет.

Для них земля — одна страна, без края и границ,

везде судьба у них одна, у перелетных птиц.

Переезд

Плюшевый лисенок,

лев со смятой гривой,

свернутый в клубочек

пёсик шаловливый,

слоники, верблюды

жили здесь когда-то,

свалены все в груду,

брошены зверята.

Близок час разлуки —

разлучат навек,

где родные руки,

чуткий человек?

Кто возмет с собою

в теплую постель,

чтоб согреть душою

в зимнюю метель?

Ответ жене — как пишу стихи

Ты спросила, как пишу стихи?

Только лишь запели петухи,

сразу открываю я глаза,

рядом тихо спит моя краса.

Вот запели снова петухи,

я встаю, и сразу за стихи.

Ты спросила, как пишу стихи?

Накопились у меня грехи,

грешен больно — видит Бог,

я свою невинность не сберег.

И как вспомню про свои грехи,

сразу же иду писать стихи.

Ты спросила, как пишу стихи?

Будни наши, право, нелегки,

Мне до самой гробовой доски

не избавиться от боли и тоски.

Потому, что будни нелегки,

от тоски иду писать стихи.

Ты спросила, как пишу стихи?

В жизни много всякой чепухи,

Постной жизнь была бы без грехов,

скучно было б жить без чудаков.

Чтоб избавить жизнь от шелухи,

нет лекарства лучше, чем стихи.

Листья клена

Листья клена на земле, листья клена, —

желтизною замело у природы лоно.

Все живое до весны скинуло одежду,

сохранить зимой красу потеряв надежду.

Без одежды на ветру надо сил немало,

стужу, холод пережить, все начать сначала.

Если было на кого в жизни опереться,

можно зиму переждать, солнцем обогреться.

Зеленеют листья вновь, старое забыто,

забурлила в жилах кровь, нагота прикрыта.

Листья клена на ветвях, листья клена, —

Возрoдилась снова жизнь у природы лона.

Плакала ива

Плакала ива, слезы роняя,

плакала тихо, отчаянье скрывая.

Слезы соленые, слезы пекучие,

вечные слезы у ивы плакучей.

Слезы от боли и слезы от радости,

детские слезы и слезы от жалости.

Жить без слезинок люди мечтают,

но, с сожалению, так не бывает.

В мире суровом порядок такой,

только ночами нам снится покой.

Слезы приносят с собой облегченье —

жизнь продолжается в вечном движеньи.

Картина маслом

Круизный теплоход приплыл в Одессу:

Приморский, Молдаванка и Пересыпь,

на Дерибасовской акация цветет, —

Одесса — легендарный город-порт.

И вспомнилось, еще ведь не склероз,

особый юмор, Беня Крик, Привоз,

мальчишки предлагали папиросы…

Стоят у порта старики-матросы:

«Мэдам, мусье, купите ордена,

на них теперь особая цена.

Хотите подешевле? Нет вопроса!

Мы старики живем здесь голы, босы…

Мэдам, купите память о войне,

ведь ордена останутся в цене,

они напомнят — жизни не жалея,

сражались вместе с русскими евреи.

Теперь еврей в Одессе — раритет…

Купите орден — будет нам обед».

Сжимаю я до боли кулаки,

мы с Вами, одесситы, земляки.

«Картина маслом», что еще сказать,

как эту жизнь сегодня понимать?

Утесов, Бабель, Долина, Бернес…

Волшебный город смеха и чудес,

талантливых людей, особый быт…

Не может этот город быть забыт!…

Гудок, мы отплываем, полный ход,

уходит ночью в море теплоход,

прощаюсь я, не сдерживая слез, —

Одесса, город юмора и грез.

Моему рыжему внуку

Жизнь для детей — сюжет для сказки,

чем старше дети, тем сложней,

как разрисованные маски —

глядишь, не знаешь, что за ней.

Тоску унять нет в мире сил,

гоню плохие мысли прочь,

чтоб только внук мой счастлив был,

чтоб в этом смог ему помочь.

Когда ж он вырастет и станет,

как взрослый, маску примерять,

Тоска мне сердце вмиг раздавит,

мне будет нечего терять.

Тогда отправлюсь в дальний путь,

наверно, в ад, уж грешен больно.

Там в муках очищенья суть

пройду, постигну добровольно.

В мир этот в новом веке,

надеюсь, чистым возвращусь,

во вновь рожденном человеке

душою детской воскрешусь.

Мне Рыжик, как когда-то дед,

свои фантазии расскажет.

Навечно нас любви обет

незримой прочной нитью свяжет.

Я верю, мальчик мой родной,

что жизнь твоя другою будет,

и Бог избавит нас с тобой

от боли всех разбитых судеб.

Спасибо, родной

Мы молимся Богу открыто иль тайно,

прощения просим не часто, случайно.

Бог в каждом из нас и повсюду в Вселенной,

приходит он к нам, как всегда, вожделенный.

И в каждом рожденьи, и в жизни, и в смерти

его проявленье, ей-богу, поверьте.

«Не дай Бог!» — взываем, попав в переплет,

коль он нас услышит — беду отведет.

И если беда обошла стороной,

мы шепчем чуть слышно: «спасибо, Родной!»

Мальорка

Все стремятся на Мальорку,

европейскую задворку.

Дальше, за землёй испанской,

Только берег марокканский.

Там, на острове Мальорка,

нет партера, лишь галерка.

Все под жарким солнцем Пальмским

выглядит по-африкански.

От жары мутнеет разум —

к черту всю одежду разом,

тело полностью открыто,

кое-что слегка прикрыто.

И, куда не кинешь глаз,

груди женщин напоказ:

пожилые, молодые,

спелые, совсем пустые.

Вместо трусиков повязки

В попу впились под завязку.

Все здесь можно на Мальорке,

словно в театре на галерке.

Вот старуха с кислой рожей,

с сморщенной с годами кожей,

лиф с себя сняла, быть может,

кто-нибудь посмотрит тоже.

Здесь понятно без труда,

что у многих нет стыда —

ищут на земле испанской

знойной страсти африканской.

Все здесь можно, как во сне,

и в отеле и вовне,

День и ночь бордель в Мальорке,

что в Европе на задворке.

Мы ещё повоюем

Дорогие друзья, старики,

вижу головы ваши в сединах,

и не скроют ее парики,

седина — вашей жизни картина.

Знали мы, что такое нужда,

тряпки часто носили, обноски.

Дети нас не поймут никогда:

мы одеты, как прежде, неброско.

Был девиз наш: «Любить — так любить!»,

без любви были б нищими люди,

без любимых не стоило жить —

это мы никогда не забудем.

Нет у нас миллионов крутых,

жизнь нелёгкой была наша с детства,

и, дожив до волос до седых,

имена лишь оставим в наследство.

Дорогие друзья, старики,

как бесценно духовное братство!

И хоть годы теперь нелегки,

дружба наша — большое богатство.

Вывод просится сделать такой:

дети, внуки, вас любим, целуем,

но, как в песне поётся одной:

«Мы ещё, мы ещё повоюем!»

Нет покоя в душе

Нет покоя в душе, нет покоя.

Так что же это такое?

Сердце бьется, стучит в тревоге,

нигде не видно дороги.

Мне хотелось взойти на пик,

вместо пика забрел я в тупик.

В тупике я стою без движенья,

поезд мимо прошел, без сомненья.

Сколько я простою в тупике?

Тускло светит маяк вдалеке,

он другим освещает дорогу,

чтоб найти ее — нужно немного.

Нужны силы, здоровье, везенье,

к сожаленью, их нет, к сожаленью.

Нет покоя, лишь что-то другое.

Так что же это такое?

Я не смог отыскать сам ответ,

попросил я у Бога совет.

«Не ищи, говорит он, покоя,

мне поверь, это будет другое.

В тупике тоже есть много дел,

для тебя это лучший удел,

скуку прочь, не скули, не зевай,

дел по горло, ищи, сочиняй,

возраст вовсе ещё не тупик,

впереди в каждом возрасте пик,

должен верить, что будет такое,

когда времени нет для покоя!»

Облака плывут тяжелые…

Облака плывут тяжелые —

что внутри они таят?

Влагой полнятся иль полые,

до поры они молчат.

Вот вдали сверкают молнии,

гром гремит, идет гроза,

дождевые тучи черные

затянули небеса.

Хлынул дождь, разверзлись полости,

срок пришел их нам открыть,

то, что было скрыто полностью,

перестало тайной быть.

Тот, кто тайною беременен,

про природу не забудь,

Ведь придется вам со временем

ключ от тайны повернуть.

Поэту Игорю Иртеньеву

Стоит на сцене Правдоруб,

он на слова в куплетах скуп.

Чтоб юмор виден был воочию,

в конце он ставит многоточие…

Стихи без лишнего словца,

с начала юмор до конца.

Всегда, во всем Иртеньев прочен —

его сатира камень точит.

В куплетах часто смех сквозь слезы,

как правило, с шипами розы.

Стих у поэта острый, сочный,

цель автор выбирает точно.

Жить без старости

Жизнь идет уже какой десяток,

но храню в себе энергии достаток.

Мне не верится, что это годы старости,

после ста лишь можно жить по малости.

Надо духом оставаться молодым,

другом верным и женой любим.

Наши чувства не имеют старости —

дружба и любовь не терпят малости.

Жизни путь чуть-чуть за середину,

только лишь вторая половина.

Лет до ста мечтаю жить без старости,

а потом уж можно и по малости.

Все уходит безвозвратно

Поле без травы осиротеет,

если в поле скошена трава.

Без волос, как поле, опустеет

и моя седая голова.

Снятся давней юности картинки:

полон силы, страсти и мечты…

В зеркале кривляются морщинки —

разве тот, напротив, это ты?

Всё, увы, уходит безвозвратно,

словно не осталось больше дел.

Дней ушедших не вернуть обратно:

что успел, что сделал — твой удел.

Чем-то надо жизнь свою наполнить:

например, слова вложить в аккорд.

То, что было в прошлом, надо помнить,

жизни этой разгадать кроссворд.

Мысли разбегаются по строчкам,

вместе их собрать нет больше сил.

Нет дорог, остался бег по кочкам,

сколько бы ты Бога не просил.

Завтра признают?

Если сумеете быть нестандартным,

будет, возможно, вполне вероятным,

что не поймут вас и скажут в лицо:

«Здесь гениальности нет налицо».

Был в Барселоне в музее Пикассо,

много картин с непонятной гримасой,

словно моделью служил инвалид,

глянешь картину — и сердце болит.

Много картин написал Марк Шагал,

выставку этих картин повидал:

снова гримасы, в руках голова…

«Гений писал!» — так глаголит молва.

Вспомнил Малевича «Черный квадрат»,

видно, фантазией был он богат.

«Черный квадрат» остаётся загадкой:

что в нём задумал Малевич украдкой?

Если сегодня писать нестандартно,

могут быть ваши стихи непонятны:

или в них рифмы почти алогичны,

или же ритмы звучат синкопично?

Важно другое — принять за основу,

автором сказано новое слово.

Мысли оценят, поймут через век,

скажут: «Непризнанным был человек».

То, что сегодня понять нереально,

завтра признают: «Оно гениально!».

Как хорошо родиться вновь

Как хорошо родиться вновь

и, зная все, что в прошлом было,

с того, что будет, снять покров,

чтоб там найти, что сердцу мило.

Как хорошо родиться вновь,

взмахнуть, как крыльями, руками

и улететь в долину снов,

чтоб там грешить… Ведь было с Вами?

Как хорошо родиться вновь,

не повторять свои ошибки,

ценить друзей, хранить любовь,

всегда быть чутким, добрым, гибким.

Как хорошо родиться вновь,

детей и внуков ждать рожденье,

они для нас родная кровь,

души и тела обновленье.

Как хорошо родиться вновь…

Жизнь — бесконечное кольцо

Природа и жизнь не имеют конца,

лишь только этапы большого кольца, —

всю жизнь бесконечно мы ходим по кругу,

с надеждой на счастье встречаем друг друга.

А выход из круга, как в дверь самолета,

шагнешь — н навечно в свободном полете…

Все мы перед этим полетом равны —

дни наши давным уж давно сочтены.

Придет наш черед и… шагнем за порог,

пусть бог милосердный не будет к нам строг.

Заплачут родные, заплачут друзья…

Назад бы, назад, но вернуться нельзя.

Но я обещаю: в последний свой час

я буду в полете молиться за Вас,

за тех, кто по-прежнему ходит по кругу, —

как жаль, расстаёмся навечно друг с другом!

Я верю, что жизнь не имеет конца,

лишь только этапы большого кольца…

Уходят друзья

Теряем друзей — тех, кто жил с нами рядом,

уходят из жизни с последним парадом…

Не праздник — поминки, и россыпь цветов,

и каждый от боли заплакать готов.

Сомкнули ряды, и ушедшего место

в парадном строю мы закрыли все вместе, —

хоть головы наши все в пепельном цвете,

обязанность это живущих на свете.

И так год за годом, уходят друзья…

Вот место ушедших закрыть уж нельзя, —

нас меньше и меньше в парадном расчете,

останется мало — не сбиться при счете.

Что будет, коль время придет на порог,

когда вдруг останусь в строю одинок,

и некому будет прийти на поминки,

и не с кем мне будет распить четвертинку?

Избавь меня, Бог, быть последним в строю:

кто будет оплакивать участь мою,

кто будет стоять здесь в парадном наряде,

кто будет в строю на последнем параде?

Чеканка

Горит свеча, не угасая,

сверкая бронзовым огнем.

На ней красотка молодая

о чем-то думает своём.

И день и ночь, зимой и летом

не гаснет строгая краса,

с чеканки полутемным светом

мерцает золотом коса.

Проходят годы, но как прежде

девица со свечой в руках,

как символ жизни и надежды

хранит семейный наш очаг.

Талант

Талант всегда судьбы гарант,

талант не осудите строго,

не просто распознать талант,

талантливых людей не много.

Талант раскроет только труд,

нелегкий труд с утра до ночи,

талант и труд все перетрут,

таланту жить непросто очень.

Талант не ведает покоя,

себя он тратит до конца,

при жизни часто удостен

талант тернового венца.

Но час придет, талант признают,

венок терновый уберут,

талант посмертно понимают,

с почетом в небо вознесут.

Гори огонь

Горит огонь, бушует пламя,

оно нам помогает жить,

колышется оно, как знамя,

должны его в душе хранить.

Огонь приносит нам тепло,

огонь любви нас обжигает,

огонь горит — вокруг светло,

друг друга видеть помогает.

Огонь — не только теплота,

все, что горит, огонь сжигает.

Погаснет он, лишь темнота

нас во вселенной ожидает.

Нельзя терять души огонь —

опасность нас подстерегает,

коль он уйдет. Не проворонь!

Зола лишь землю удобряет.

Сколько проживем на свете

Сколько проживём на свете —

жизнь дается лишь одна?

Столько, сколько будут дети

помнить наши имена.

Когда же в памяти потомков

их смоет времени прибой,

исчезнут имена в потёмках,

нас с ними унесет волной.

Я не буду больше молодым

Попурри на темы стихов С. Есенина

Я стихи твои читая, тихо плачу,

Все прошло, как с белых яблонь дым,

Как морозом сединою схвачен,

Я не буду больше молодым.

Я скупее стал в желаньях,

Жизнь моя, иль ты приснилась мне?

Только прежде, в молодости ранней,

Я скакал на розовом коне.

Я стою среди равнины голой,

Журавлей относит ветер вдаль,

Полон дум о юности веселой,

В прошлой жизни ничего не жаль.

Сердце вдруг по-старому забьется,

Так, как билось в юности в груди,

Мне с любимой хорошо живется,

Что не сделал, строго не суди.

Не сгорят рябиновые кисти,

Не спадет от желтизны трава,

Клен роняет тихо, тихо листья,

Я роняю грустные слова:

Клен ты мой опавший, клен осиротелый,

Что стоишь согнувшись с головою белой,

Или что увидел, или что услышал,

По прошедшей жизни прогулятся вышел.

Годы мчатся быстро, старости приметы,

вспоминаю с грустью о прошедшем. Где ты?

Словно ведь недавно был я стройным кленом,

Вовсе не опавшим, а еще зеленым.

Вспоминая юность, одуревший в доску,

Я жену целую, милую Березку.

Как музыка, стихи звучат

Сменил смычок я на перо,

а струны скрипки на бумагу,

взмахнул пером — из строк пирог,

скрестились рифмы, словно шпаги.

Вот стих-ноктюрн, а вот соната,

вот флажолет, а вот форшлаг,

а здесь легато, там стаккато, —

как музыка, стихи звучат.

В них вместо нот поёт душа,

вложил в стихи моё виденье,

что жизнь должна быть хороша, —

пишу я даже в сновиденьях.

Бывают грустными стихи,

бывает так, что в них прозренье,

моя мечта, чтоб стих, как хит,

стал нужен всем со дня рожденья.

Плач души

В глубине ночной тиши,

словно ставень скрип унылый,

слышен тихий плач души

о судьбе своей постылой.

Этот еле слышный плач,

он куда страшнее крика,

как безжалостный палач

сердце сдавливает лихо.

В нем безмерная тоска —

жизнь могла пройти иначе.

Чем закончится она,

не могу понять и плачу.

От бессилья нет спасенья,

от тоски нельзя уйти,

утром снова пробужденье,

снова поиски пути.

Лучше был бы тяжкий труд

с раннего утра до ночи,

чтоб на страшный самосуд

просто не осталось мочи.

Поэты пишут о любви

Поэты пишут о любви,

они с любовью визави.

Чтоб правду рассказать «об Этом»,

все испытать должны поэты.

Стих о любви — отличный драйв,

любовный стих приносит кайф,

стих о любви дает нам шанс —

мы с ним войдём в любовный транс,

стих о любви — всегда потеха,

он заменяет дискотеку —

как ритмы танца, как движенье,

стих нам приносит наслажденье.

Все чувства выразить в стихах,

творить на совесть, не за страх,

любить — поэт всегда готов,

иначе не было б стихов.

Ведь я живой, ещё живой

Мир превратился в мир теней,

мир снов, туманных очертаний,

мираж давно прожитых дней,

прошедших лет, переживаний.

Во сне всплывают чередой

дела и люди вперемешку,

сопровождают, как конвой,

раба, везущего тележку.

В ней груз ошибок и побед,

труда и тягостных событий,

в ней собран многолетний бред

мечтаний, радостных открытий.

Со мной конвой ночных теней,

устал от тяжких снов я очень,

я только раб своих страстей,

ко мне всегда входящих ночью.

Они приходят в мир без красок

из разных мест, из разных лет,

на них уж нет, как прежде, масок,

нет генеральских эполет.

Из прошлой жизни эти тени,

зовут они меня с собой…

Но не пойду к ним, я уверен,

что я живой, ещё живой.

Снова ветер

Ветер, ветер, снова ветер, снова слышу ветра стон,

Ветер, ветер, снова ветер, днем и ночью дует он.

Ветер, ветер, снова ветер, что несешь, добро иль зло?

Злые ветры дуют часто, добрый ветер — повезло.

Злые ветры приносили море крови, море слез,

Эти ветры нас лишили счастья, радости и грез.

Мы безвинно, по наследству, груз вины должны нести,

Но боролись и стремились против злых ветров идти.

И когда мы пробивались, ветру и судьбе назло,

Нам с издевкой говорили: «Вам ведь просто повезло!»

Ветер перемен суровых нас занес в далекий край,

Нам впервые показалось, что бывает в жизни рай.

Но в раю том, как и раньше, ветры дуют, ветры мчат,

По ночам нас продувают, все о прошлом говорят.

Ветер, ветер, снова ветер, снова говорит нам зло:

«Вы не радуйтесь, ребята, вам на время повезло».

Ветер, ветер, снова ветер, как и раньше, дует он,

Снова дуют злые ветры, добрый ветер — только сон.

Снова ветер, снова ветер…

Друзьям-эмигрантам

В эмигрантской жизни иностранной

не забудь, мой друг, своих корней,

В США, Германии, Земле обетованной

Не забудь родных лесов, полей.

Не забудь заснеженных избушек,

звон мороза, санки, горки, лед,

наших матерей-старушек,

страждущий на родине народ.

Если ж не забылись стужи,

комом снежным сжалось всё внутри,

затяни, как прежде, пояс туже

и слезу украдкою сотри.

Не сужу я вас, родные, строго,

всем, кто дорог был, даю обет:

жизни врозь прошло совсем немного,

помнить буду до скончанья лет.

Мой самый верный часовой

Тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук,

в здоровом сердце ровный стук,

стучит оно, как метроном,

стучит, как дождик за окном,

стук сердца слышен, словно фон,

нам просто незаметен он.

Мы ночью спим, всё в нас молчит,

лишь сердце бодрствует, стучит,

из года в год, без отклонений,

от всех невзгод, от всех волнений

хранит невидимо покой,

как самый верный часовой.

Но вот услышал я сигнал,

что часовой стучать устал,

что много лет без перемен

служил он мне без сна, без смен,

что нужен и ему покой,

чтоб мог еще побыть со мной.

Он мне сказал: «Ровней дыши,

по парку бегать не спеши,

тоску гони без сожаленья,

умерь любовные волнения,

чтоб мог я жить ещё с тобой,

твой самый верный часовой».

В гости жду своих друзей

Годовщина, годовщина,

ну, а если юбилей?

Разве это не причина

в гости пригласить друзей.

Как прекрасно встретить друга,

голос, смех, волос копна,

рядом с ним его подруга —

друга верная жена.

Перемены, перемены,

новый статус, новый дом,

жизни прожитой замену

пережили мы с трудом.

Не сломила нас кручина,

сохранился блеск очей, —

разве это не причина

в гости ждать своих друзей!

Не жалуйся, что сильно поседел

Не жалуйся, что сильно поседел,

что голова на снег похожа стала.

Лишь жаль, что больше сделать не сумел,

все сделать — жизни было мало.

В любви всегда прекрасен беспредел,

любви, бесспорно, нет, где чувство вяло.

Как жаль, коль страстным быть ты не умел,

Любить без страсти — это очень мало.

Иль поделиться радостью хотел,

иль боль твоя сочувствия искала, —

как жаль, коль рядом друга не имел,

ведь преданных людей вокруг немало.

Бог добрым быть и чутким повелел,

чтоб всем тепла твоей души хватало.

Как жаль, коль чутким быть ты не сумел

и доброты твоей для близких было мало.

Для совершенства возраст не предел,

желанье есть — и лет как не бывало.

Как жаль, коль ты состариться успел,

ведь только возраст — это очень мало.

Писать стихи любимым наш удел,

без них бы сердце биться перестало.

Не жалуйся, что сильно поседел,

Коль любишь и любим — уже немало.

В Иерусалиме все три Бога

Первейший Бог был иудей,

он прородитель всех идей.

Как автор Ветхого Завета,

он до Христа и Магомета

соблазны жизни изучил,

на них Запреты положил.

Христос, с рожденья иудей,

в своем ученьи для людей

Заветы Ветхие поправил,

их сократил, не все оставил,

Заветом Новым их назвал

и Христианство основал.

Пророк Аллаха Магомет

был иудей до зрелых лет,

ничьих Заветов не признал,

свое учение создал,

в нем он неверными назвал

всех, кто Ислам не принимал.

Христос, Аллах, Бог-иудей,

кто для людей из них главней?…

Тысячелетья люди спорят

и меж собой безбожно вздорят.

А ведь в душе единый Бог,

различных нет к нему дорог,

ведет к нему одна дорога —

в Иерусалиме все три Бога.

Союз нерушимый…

В «Союз нерушимый республик свободных»

собрала народы великая Русь,

и был на планете гигантский, голодный,

ракетный, могучий Советский Союз.

В нем звали друг друга народы собратом

и лгали при этом: «Союз наш един!».

Но взрывом распался искусственный атом,

хоть раньше казалось, что он неделим.

Распад после взрыва, как атомный ветер,

он множит повсюду огонь Хиросим,

и, если живым ты восход солнца встретил,

то это не значит, что мир нерушим.

Нацизм и фашизм — эти язвы распада,

на теле России родились не вдруг:

«Нам здесь иноверцев в России не надо!», —

звучал этот лозунг под сенью хоругвь.

Союз разделился на «черных» и «белых»,

кого ненавидим и тех, кто любим,

в нем касты родились богатых и бедных, —

едва ли такую страну сохраним.

Но в нашей душе остаётся надежда,

восстанет Россия от тяжкого сна,

и будут народы России, как прежде,

гордиться, что Русь им Отчизна одна.

С новым годом, друзья

Я задумался сегодня:

скоро встретим Новый Год.

Тост «За счастье!» будет поднят, —

а он счастье принесет?

Счастье очень многолико,

ищут птицу в облаках

все от мала до велика,

с сединою на висках.

Счастье — это быть при деле,

не хандрить и не скучать,

жить, трудиться на пределе,

никогда не тосковать.

Счастье — жить не одиноко,

если рядом милый друг,

лишь с любимой, теплоокой

видишь радости вокруг.

Счастье — быть всегда в движеньи,

прочь покой и прочь застой,

жить, стремиться к достиженьям,

забывая возрасть свой.

Скоро Новый Год нас встретит —

«Чао, Старый Год, пока!»,

рано утром на рассвете

сменит Белый Тигр Быка.

С Белым Тигром на охоту

белая ведет тропа,

будут белыми заботы, —

здравствуй, Новый Год, УРА!

Другие времена

Когда мы были молоды,

влюблялись без ума,

хоть были часто голодны

и жизнь была трудна.

Не думали, не ведали,

кто беден, кто богат,

мы никогда не делали

из чувства суррогат.

Какие были девушки —

пронзят насквозь стрелой!

В одежде нескладушечки —

любили всей душой.

Теперь другие девушки,

другие времена,

теперь другие душечки,

им не нужна луна.

Нужны им евро, доллары,

одежда от Версаче,

на свалку взгляды старые

и ничего иначе.

Любовные страдания

им, право, не важны,

богатства ожиданием

теперь они полны.

Не светит в окнах огонек

Не светит в окнах огонёк,

на ключ закрыта дверь,

нажат в последний раз звонок,

никто не ждет теперь.

Был «нашим» этот дом всегда,

мы слились с ним душой, —

для нас родным он был тогда,

стал дом теперь чужой.

Пульс бьётся птицей у виска,

стою я под окном,

грызет безжалостно тоска,

коль вспомню о былом.

Смогу ли, верится с трудом,

разлуку пережить,

найду ли вновь родимый дом,

успею ли дожить.

У живых набатом бьют сердца

Дню Победы посвящается

Годы, годы вихрем пролетели,

ничего теперь не изменить,

кружатся они как карусели,

на ходу нельзя с них соскочить.

Лет в запасе сохранилось мало,

мы должны достойно их прожить.

Надо, чтобы память не устала,

все, что было в прошлом, не забыть.

Чтобы помнили мы трудности и беды,

страшный суд — жестокая пора…

Чтоб не забывали День Победы,

день, когда кричали мы: «Ура!».

На моих глазах сверкают слезы:

жизнь могли прожить не так, не ту, —

у меня в руках алеют розы,

пусть все видят розы за версту.

Положу цветы у пьедестала

тем бойцам, кто жизнь за нас отдал,

чтобы наша скорбь не остывала

танк навечно памятником стал.

Рядом с танком братская могила,

под землей одна для всех труна,

уйму тел могила поглотила

безымянных, скрыла имена.

Бродят души павших, ищут имя —

вечный поиск, нет ему конца,

души ждут, когда земля их примет…

У живых набатом бьют сердца.

Он звенит, он требует, рыдает,

вспомните, родные, в этот час —

павших без имен не забывают,

помолитесь Господу за нас.

Влекут меня поэтов имена

Стихи свои и Пушкин и Есенин

оставили в наследство на века.

Стихи такие мог писать лишь гений —

блестит бриллиантом каждая строка.

В 20-м веке Мандельштам и Бродский,

Самойлов, Пастернак, Светлов,

Цветаева, Ахматова, Высоцкий —

созвездье поэтических умов.

Поэты эти были все от Бога,

он при рожденьи их поцеловал

и вдохновил на трудную дорогу —

писать сквозь призму поэтических зеркал.

Зеркальный путь поэтом каждым прожит —

луч света сквозь былые времена…

Так хочется, чтоб стих мой был похожим —

меня влекут поэтов имена.

2010 г.

Мой бесконечный кросс

Нас часто мучает вопрос,

как нужно жить на свете?

Жизнь — это бесконечный кросс,