Поморский флот и Понизовое казачество

Предисловие

Эта работа возникла как частная и проходная к оформляемой большой компиляции. В апреле этого 2018 года истёк срок исключительного права на монографию «Неопалимая купина. Основания историософии Великорусской истории» в ФРГ и появилась возможность переиздать её в России, тем более, что из-за запредельной цены российскому профессиональному читателю она оказалась недоступна, а серьёзный, без скидок на образованческий дилетантизм, характер работ, объединённых там, отшатнул и обычную свору интернет-воров.

Появилась и возможность развить далее ряд положений, заявленных в прогерманском тексте, и в частности то, что я называю в лекциях «Великорусским феноменом низовой национальной политики» в двух его формах: понизовом казачестве и поморском флоте. Рассматриваемые ранее как автономно разведённые географическими и социальными условиями, хотя и развивающиеся из совпадающих причин отторжения — взаимодействия с феодальным господствующим государством-социумом, теперь, после оформления представления об особом пути развития цивилизации через эффективное присваивающее хозяйство в работе «Цивилизация сетей, лодок и разумных людей» (см. мою монографию «Разыскания к изначальной „руси“») решительно сблизились и приняли некоторую субординацию: «казачество» стало всё более просматриваться чрезвычайной формой «поморства», обожжённой постоянным противостоянием национальному русскому и внешнему, преимущественно степному кочевому, феодализму.

Поэтому в подготовке русского издания естественно было дополнить раздел о понизовом казачестве, всегда интригующем зарубежного читателя, его порождавшим «поморством». Но вхождение в эту тему необходимо требовало обращение к безобразному акту отечественной историографии, дискуссии 1953—1956 годов — а честнее сказать травли группой мэтров отечественной исторической науки вошедших незадолго со стороны молодых, не поднаторевших в тонкостях подковёрных схваток, авторов; имевшей пирровый характер для историографии вопроса: изощрённые в археографии лица утопили в склоке людей, куда как более основательных в вопросах мореплавания и этнографии поморья, чем утопили и сам вопрос, будучи беспомощны в вопросах судостроения, навигации, экономики морского, да и любого вообще, материального хозяйства, как «архивны юноши», как Женька Онегин и Вовка Ленский, не отличающие рыбу от мяса — «простой продукт»…Это тем более необходимо, что давняя эта история опять всплывает в описках г-на В. Козлова, ничтоже сумняшегося переплюнуть Мавродина, Лихачёва, Адрианову-Перетц, много пакостничавших на К. Бадигина и Б. Шергина, но никогда не обвиняли первого в подделке рукописей 15—17 веков — В. Козлов «разоблачил»: если первый пользовался материалами второго, то сам их и подделал… пускай даже Б. Шергин всегда гласно и письменно утверждал, что ИМЕННО ОН ПЕРЕДАЛ СПИСКИ С ДОКУМЕНТОВ АНЗЕРСКОГО СКИТА СОЛОВЕЦКОГО МОНАСТЫРЯ К. БАДИГИНУ… Ну что же тут ожидать от производного выродка Зимина, пытавшегося влезть в АН СССР по растоптанному «Слову о полку Игореве». Это стало как бы фирменной фишкой мошек-мозгляшек МИАИ.

Но это же требовало и восстановления приоритета К. Бадигина, и установления не преодолённых с той поры границ его постижений, и выправления того, в чём теория разошлась с нарастающим материалом практики., т.е. наряду с актуализацией и критическое обозрение материалов 50-летней давности.

В целом мой выход на «поморство» произошёл через осмысление феномена «казачества», а к тому, как объекту внимания возникло уже по частому важному вопросу, как ценностные ориентации великороссов отразились в их автохтонных институтах народовластия: вече, круг, сельский сход, на чём и базировался итоговый вывод: ЛЮБАЯ СИСТЕМА ВЛАСТИ В РОССИИ МОЖЕТ СОСТОЯТЬСЯ ТОЛЬКО КАК САМОДЕРЖАВНАЯ: Самодержавный Народ-Круг или Самодержавный Государь — всё остальное дичь и гиль обезумевшей учёной челяди.

Это определило и структуру монографии: от «казачества» к «поморству», т.е. не логическое, а эвристическое построение материала — как оно само собой вытанцовывалось. При этом я не переработал материалы о казачьем самоуправлении извлечением из общего изложения национальных форм народовластия, что лучше проясняет его закономерность, как формы национальной традиции, нежели изолированное описание, обращающее его «в вещь в себе». Эта давняя работа 1998 года включена без изменения, только с примечанием от 2009 года. Как важное дополнение к ней стала записка об историческом генезисе казачества, открывающая то обстоятельство, что в своей исторической форме, известной с 16 века, казачество оформилось как Великорусское Донское, и от него выделился Запорожский анклав, всегда бывший инородным телом в «гетманской массе» дворовых «казачков» вельможных свит переродившегося из выбитого русского в заселившееся славянское население окраин Великолитовщины и Великопольщины.

Но поморы не только видоизменялись под условиями внешней среды, но и сами меняли те институты, которые оказывались в зоне их влияния; и очень выразительно это сказалось на практике национально — русского «предкапиталлизма», староверческом «деле», гонениями феодального государства вытесненного в «поморские окраины» — это естественно притянуло и работу 2004 года: «СТАРОРУССКИЙ КАПИТАЛИЗМ: ГЕНЕЗИС, ИДЕОГЕМЫ, ПРАКТИКА», и изживая, и развивая, продолжавшим типологическую практику «поморского дела»…

Низовая составляющая Великорусской национальной политики и её инструменты: ПОНИЗОВОЕ КАЗАЧЕСТВО
И
ПОМОРСКИЙ ФЛОТ

Разглашаемый мной факт не социально — экономической, а геополитической основы великорусской государственной политики, т.е. не менее евразийской (а в иные периоды и евразийско — американской), чем русской; её не феодальный, не капиталистический, не социалистический характер по порождающим и несущим её факторам, выворачивающим наизнанку ЛЮБОЕ СОЦИАЛЬНО — ЭКОНОМИЧЕСКОЕ ВОЗЗРЕНИЕ НА НЕЁ (…умом России не понять — Ф. Тютчев; Б.Х.Миних — Россия управляется непосредственно Господом Богом. Иначе невозможно представить, как это государство до сих пор существует…), а при попытке применения к ней на практике обращающих «практикантов» в пекельников и погромщиков ХУЖЕ НАПОЛЕОНОВ И ГИТЛЕРОВ, выстраивая — при несопоставимости рангов личности, индивидуальной неповторимости — в один похабный ряд Бориса Годунова, Александра 2-го, Мишку Горбачёва, Борьку Ельцина; загоняя в скобочки очередной бредни, высосанной из пальца опыта странёшек — плевков, теперь ВОНЗАЕМЫЕ В ТРЁХКОНТИНЕНТАЛЬНЫЙ СУБЪЕКТ, иной даже по своему физико-географическому пространству — отличие прямой Берлин — Париж от полуокружности Москва — Ситха — , порождая закономерный эффект захлопнутого умопомрачившимся кочегаром раскипающегося парового котла, итожит который коллапс и разлетающиеся ошмётки пекельщиков и на их уповающих: за евроманию образованцев Кавелина — Чичерина расплатились Аляской 1864 года и «именинным пирогом из 100 тысяч людей» 2-й Плевны 1877-го; за упоение «социалистическим экономизмом» Финляндией и Печенгой в 1918 году — исправлялись «зимней войной» 1939—1940 года; приложили к тому 1 миллион ленинградцев в 1941-м…

…Эта НЕ ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СУТЬ Большой России (чем бы она не вуалировалась: Царством, Империя, СССР) неоднократно проявлялась в сциентистских обследованиях 20-го века:

— в 1918 году, проводя инвентаризацию принятого — ведь иные, буржуазно-прогрессисткие, либерально-демократические, т. е. ПРАВОВЕРНО — ЭКОНОМИЧЕСКИЕ партии хором от того отказались — В.И.Ленин (Ульянов) установил 5-укладный экономический строй России (см. «Очередные задачи советской власти»)…

— в 1970-х годах в серии экономическо-статистических исследований на основе математических методов обработки массового материала посредством ЭВМ И. Ковальченко доказал ОТСУТСТВИЕ ОБЩЕРОССИЙСКОГО РЫНКА вплоть до конца 19 века; и только грандиозное железнодорожное строительство 1880—90-х годов начало оформлять некую экономическую связность Российской империи по главному товарному продукту — хлебу… Эти результаты не очень разглашались за пределами советского научного сообщества, как прямо отвергающие ленинский постулат об общерусском национальном рынке, «оформившемся приблизительно с 17 века», как основе Великорусской Самодержавной Государственности — в настоящее время они запакованы наглухо, как пенальти-2018 по воротам шизофрении российских Либер-Рыночников…

— в середине 1990-х годов, отпускаемый «на волю» с 1985-го, и спущенный на государство с 1991 года «свободно — дикий» капитализм породил феномен возникновения на территории России ШЕСТИ НЕЗАВИСИМЫХ ЦЕНТРОВ ЗАКОНОВ ЦЕНООБРАЗОВАНИЯ, и русский Северо-Запад стал экономически ближе Балтийскому району всемирной торговли, а цены Русского Дальнего Востока коррелировались с Токийской биржей — во всех случаях не с Москвой. Т. о. БЫЛ ЗАЯВЛЕН РАСКОЛ /по терминологии этих мерзавцев РАЗВАЛ/ страны ПО ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ОБУСЛОВЛЕННОСТИ как минимум на 6 частей… С точки зрения классической политэкономии от А. Смита до К. Маркса такая страна нежизнеспособна — более того, она не может даже возникнуть в болоте квакающих жаб 12—14 веков с вполне сепаратными вплоть до антагонизма интересами: новгородцы, рязанцы, тверичане и проч., все в своих уютно — обозримо — «экономических» мирках, вполне «европейских», на уровне «Франций», «Англий», «Арагонов», «Голландий»…

— Ан НЕТ!

…Почему Великорусская Государственность, распавшаяся под бременем внутренних проблем как Феодальная Киевская Русь в 12 веке и пережившая этническое крушение в 13; рухнувшая как Старо-Московское царство на рубеже 16—17 веков; павшая как Российская Империя в 1917 году; разорванная 5-й колонной Всемирного Капитала в 1991—93 гг. — РАЗ ЗА РАЗОМ ВОЗРОЖДАЕТСЯ ВО ВСЁ БОЛЬШЕЙ СИЛЕ?…

…Ответа на этот вопрос нет — впрочем, как и постановки самого вопроса; есть только европейские очёчки г-на Тютчева «…умом Россию не понять…» кривоватой тенью на святоотеческом завете «…в Россию можно только верить…».

Но если великая Трансконтинентальная Государственность никогда не охватывалась рамками того социально-экономического уклада, которым инициировались её верхи, была не феодальной при феодализме — русский феодализм повис и загнулся на линии Днепра — Оки — Волги — Тайги; не капиталистической при капитализме — русский капитализм при всемерной поддержке государства, поднятый усилиями государства, выдохся на Урале; так и не ставшая вполне социалистической при социализме — вспомните феномен «южного пояса республик теневой экономики»… А и опять да снова — как вам блестящее достижение «новокапиталлистической ЭрЭфии», решение продовольственной проблемы не «свободной игрой рыночных сил» голопузых фермеров, а 20-летней не афишируемой государственной программой развёртывания агрохолдингов, перехваченной кремлёвской челядью у государственников — антирыночников Примакова-Маслюкова, что по итогу ВОЗВРАЩАЕТ коллизию «полной социально-экономической подготовки агросектора к социализму» в тезисах марксисткой классики.

Кстати, за те же 20 лет выкристаллизовалась и НЕПРЕХОДЯЩАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРЕЕМСТВЕННОСТЬ РОССИЙСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПРАКТИКИ: Самодержавие царей, ЦК-Генсеков, Съезда Советов приняло личину Самодержавия Президента — в полное подтверждение моего теоретического вывода 1990-х годов, что при любой форме политического устройства российской государственности она жизнеспособна и самопродуцируется только как самодержавная. Впрочем, теоретические искания классического марксизма о Парижской Коммуне у В. Энгельса и Советах Рабочих Депутатов у Ленина, как о грядущих формах ВСЕНАРОДНОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ БЕЗ РАЗДЕЛЕНИЯ ВЛАСТЕЙ ТО И ПОДРАЗУМЕВАЮТ — НЕ РЕШИЛИСЬ ТОЛЬКО ОГЛАСИТЬ ЭТО ТЕМ, ЧЕМ ОНИ ЯВЛЯЮТСЯ, КОЛЛЕКТИВНЫМ САМОДЕРЖАВИЕМ. Увы, много начитанный в академических курсах великий советский лидер как-то не РАЗГЛЯДЕЛ, что это лишь повседневная русская низовая практика, не касаясь исторического вече и легендарных казачьих рад и кругов, присутствующая на каждом сельском сходе, который и законодательствует, и правит, и судит, и исполняет — в противном случае Ленин не узрел бы в СРД «гениального изобретения русского пролетариата», а констатировал перенос практики сельских сходов, столь хорошо известной русским рабочим, вчерашним крестьянам, на город; т. е. Великорусскую Историческую Преемственность вне и над шор евроманического академизма, на уровне низов — и в полное подтверждение теоретического утверждения о возможности любой Великорусской Государственности — не местно-русской этнографической отрыжки — только в политической форме самодержавия, от всеобщего народовластия без разделяющих ограничений ни по функциям ни по субъектам (Вече, Круг, Сельский Сход, Советы переломных эпох) до … «Боже, Царя храни…» — ну, как нынешний Владимир 2-й, Путин…

Но феодальная государственность в «не вполне феодальной стране» для того, чтобы обратиться из сословно-классовой в национальную, тем более в интернациональную в многонациональной державе, должна где-то, как-то переступать через свою основу, разово ли, по крайности — или длительно, в сознании институциональной автономии; либо допускать сосуществование с иной, не интересами её социально-политической обусловленности, реальности — иначе русские «бродники» вкупе с чингизовыми «мунгалами» прикончат на Калке в 1223 году «лазорево-синюю» Киевскую Русь: или Смутное Время 1603—1612 года, свернувшее шеи 3-м династиям московских царей (Годуновы, Отрепьевы, Шуйские). Попытки обратить групповые интересы господствующего социально-экономического класса в ЕДИНСТВЕННОЕ СОДЕРЖАНИЕ национальной политики породили ЧЕТЫРЕ Гражданских войны против Русского Абсолютизма и ТРИ Русских Революции, опрокинувшие его вместе с русским капитализмом…

…Русский феодализм так и не смог закрепостить половину населения страны и ¾ территории государства — русский капитализм, игравшийся в свою последнюю рулетку, Столыпинскую аграрную реформу, полностью проигрался: в 1916 году она была окончательно заморожена сверху ПО ПОЛНОМУ НЕПРИЯТИЮ РУССКОЙ ДЕРЕВНЕЙ, грозившей снять армии с фронта…

Только Русский Коммунизм вошёл в столь тесные отношения с Нацией, что смог В ЦЕЛОМ овладеть полем государственно — политического, и стал ИДЕОЛОГИЧЕСКИ НЕУСТРАНИМ даже в своём крушении всем наскокам одичавших рыночников, закрепившись на уровне бытового сознания синонимом СОЦИАЛЬНОЙ СПРАВЕДЛИВОСТИ — только ПСИХИ московско — невского розлива могут быть врагами бесплатного образования и здравоохранения, права на честный труд, жилище, защиту материнства, детства, заслуженного обеспечения в старости — всего того, что немедленно стали сворачивать под байки о «свободе слова, печати, собраний, союзов, предпринимательской деятельности» и прочей бла! -бла! -бла! на всемирном пространстве от Куеды до Калифорнии после того, как ушёл СССР… Но неустранимое ЖИТЬ ПО СПРАВЕДЛИВОСТИ это та материковая плита России, из которой возникало и возникает нечто иное — пусть их там где-то и как-то… А и занятные тогда происходят повороты головы, если она есть: Пётр 1-й, стригущий самолично в 1698 году старо-московскиее бороды — в 1714 кулаком в морду укрощает Ваську Татищева, захулившего старую Русь: «Не для того я на вас труды положил!»…; Владимир Ленин поднял знамя победы всемирного марксизма в 1896 году — «для построения социализма в одной, отдельно взятой стране» в 1922-м… Или курбеты рубежа 20—21 столетий: бандит-алкаш, погромщик Большой России — СССР в 1991 году — созидатель Союзного Государства Россия — Белоруссия В 1996-м. К месту скажем, ЭТО РАСКРЫВАЛО ПЕРСПЕКТИВУ ВЫШЕ И ШИРЕ нынешних потуг бывшего ЛАКЕЯ ИЗ СОБЧАКОВСКОЙ обслуги уловить русскую своенравную кобылицу арканом подскочившего государственника, ПО ВОЗМОЖНОСТИ НИЧЕГО НЕ МЕНЯЯ… Ну, в рамках внушаемой видимости это ОТЧАСТИ и полезно.

Материал к абзацу: в поисках машины под экспедиционку (всё более склоняюсь к ЗИЛ 133ГЯ) вдруг наткнулся в описаниях Американских Чуд на родную «ЯГУ» в Сиэтле, где ей, кажется, хорошо и комфортно… — но поразил комментарий автора сообщения, русского американца: # zabolds: Сказу только о себе: Я лично благодарен СССР за моё счастливое детство! За бесплатные детские сады! За школу! За бесплатные для меня соревнования! За пионерские лагеря! Где я пропадал по 3 летних месяца, а иногда и зимой. За моё бесплатное высшее образование и параллельно полученное средне-специальное (токарь и столяр)! Я говорю спасибо тем людям — которые это всё для меня ребёнка создали!

…Вступая в массу всяческих отношений с инородными социумами, насыщенными множеством частных, не усматриваемых государственным феодализмом — капитализмом, задач, великорусское сознание должно было либо обрезать себя себя под ограничительные рамки описываемых «генераций», во что оно выродилось в мелколесье Днепр — Карпаты; либо переступить через них, и пойти дальше — «за морями земли великие»… Именно в этом пункте его носитель поднимался и, разрывая путы славянщины, восходил из местечкового на планетарное, становился Новым — Собой, Русским с Большой Буквы, Великороссом, а одна из «русей» шкодливых государственностей потомков Ярослава Хромца начинала мощно возрастать великой Россией, являемая в каждом пункте и социумом и лицом своего носителя.

В конкретно-историческом, не декларативно социологическом плане, это рождало неповторимый феномен русской политической жизни, наличие и сосуществование в общенациональной политике двух составляющих: государственной линии верхов и «низовой» линии персонифицированной массы. Ничего подобного мировой политический опыт не знает: господствующий класс, консолидируясь в государство, полностью узурпирует национальную политику в государственную, канализируя в ней и групповое и частное, при необходимости снося и слишком заносчивые головы феодальных петухов — с этого момента всё осуществляется только через и посредством государственной машины, которую надо убедить или захватить… И никакому знаменитому феодалу Франции, Монлюку или Баярду Франциска 1-го, Конде или Тюренну Людовика 14-го даже в голову не придёт объявить войну, совершить поход, заключить мир с соседней странёшкой, Лотарингия то, Савойя или Каталония как то сталось донскому атаману Ермаку-Ермолаю при Иване Васильевиче Строгом, или Ивану Каторжному, Степану Разину при Алексее Михайловиче Тишайшем: нападали на Ханства, Турцию, Хиву, Иран, захватывали, продавали, дарили государства, провинции, города… и без попрёков, как будто так и надо — головы рубили лишь когда попуталась Москва со Стамбулом… Вот пожалуй самая объективная для проявления и оценки этого феномена фигура, знаменитый кошевой атаман Запорожской Сечи Иван Серко — отбрасывая всякий притворный флёр, можно сказать что он перебегал серым волков в полное подтверждение своего прозвища, между всеми: Турцией, Польшей, Крымом, Дорошенко, Разинским Мятежом, добежал даже до католической Франции, многократно становясь на грань предательства русской присяге, а то и переступая, о чём Москва много знала, но вида не подавала, похваляя и одаривая за беспримерную доблесть степного пограничного волка — т.е. принимала его метания такой же НЕИЗБЕЖНОЙ ЧАСТЬЮ ОБЩЕЙ ГОСУДАСТВЕННОЙ ПОЛИТИКИ, как снег зимой.

На последнем примере хорошо проясняется сам характер этой второй составляющей: она отлична от государственно — классовой по субъектам, целям, задачам,, не полагаемым, не совпадающим, а то и инаковым тому заглавному, что заявляется политической линией великорусского социально-экономического гегемона — но она «низовая» в том смысле, что не претендует на господство и подчинение первой и официальной, постоянно ее сгибающей, теснящей — её отношение «не мешай». Именно в этом смысле они «Главная» и «Низовая» — по степени поползновения друг на друга. В то же время она была и реальна и осязаема, а степень их преобладания определялась конкретно — историческими обстоятельствами: без преувеличения, именно «великорусская низовая» возобладала, сохранила и подняла Иоанново наследие Старо-Московской Руси, сломав и дворянскую Годуновщину, и боярскую Шуйщину; и казачьими саблями подняла «служилых Романовых» в 1613 году, которых едва не изрубила в 1612-м…

В то же время это принципиально несопоставимо экстатическим пароксизмам национального духа типа Жанны д’Арк или Гуситов — «низовая составляющая» присутствует в великорусской национальной политике постоянно, давит на неё повседневно. В своих зауженных групповых интересах русский феодализм/и капитализм/ был ориентирован на нарастающее процветание своих вотчин, на переимчивый круг себе подобных стран-вотчин, до 10 в. на «византийский» маяк и Чёрное море, с 11-го на европейское «застолье»: географический Запад, Балтику; русские низы тянули на свободные земли, простор и волю, на Юг, Восток, Север — географически к Океанам, и в этом движении приоткрывались Аляска-Калифорния, Гренландия, Тибет-Беловодье… В то время как русский феодализм делился-соседился-ужимался с Немецкой Европой вплоть до Ганзейско — Новгородского полюбовного раздела 14 века «море ваше — реки наши», русский смерд-добытчик, спасающий свою волю к 12 веку закрепил за нацией Ледовитый Океан; к 15-му веку открыл «мурманский ход» в протяжку Скандинавии в Европу и «мангазейский ход» вокруг Северной Азии; в 16-м вышел на Грумант; к 17-му освоил моря от Гренландии до Новой Земли; в 17-м веке староверы и казаки дошли до Чукотки, Амура, Тихого океана; в середине 17 века основали первое историческое поселение в заливе Кенай на Аляске, замкнув Циркумполярный Великий Северный путь…

Великорусская Феодально-Государственная политика утыкала Россию в Балтийское блюдце просительницей от европейских щедрот — Великий Низовой исход выводил на Океаны, к Индии, Китаю, Америкам: попирая и грабя которые в 16—18 веке Европа решительно оторвётся от других частей света… И чего не случится, если за спиной их станет Русская Сила, с середины 17 века начавшая теснить европейский капитализм обратно, на Запад (как отчасти и сталось: Пояс Независимых Государств по южной границе России от Кавказа до Калифорнии, с 18 века недоступных европейскому вторжению. России нужна безопасность, именно за ней она идёт, обязана идти к Висле, Кавказу, Гиндукушу, Хингану откуда грозят, пока эти странёшки затачиваются сами или стелятся под чужие сапоги — и смерть им! — своей земли России хватает)…

Феодальной государственности Русское Царство оставалось только принимать — не прининимать, учитывать — умалчивать, с желанием — без желания подбирать итоги этого могучего подспудного течения, неодолимого, как неостановим ночной побег Сёмки — Ваньки — Васьки от барина «за бугор» — трястись от злобы и скупо улыбаться. И только в прозрении метущегося гения прямо открывать в её ослепительной сути: на сумеречной высоте стоит над всеми Иван Васильевич, 4-й, Грозный, высветивший её политически: узаконивший казачество, как государственный инструмент в Казанских и Крымских походах и шубой со своего плеча утвердивший итоги трудов трижды приговорённого к смерти Ермака — Ермолая и дважды тем почтённого Ивана Кольцо; в озарении интуитивно-художественного открывший в переступивших национально-значимое — или Пётр Великий, всю жизнь глубоко чтивший «грозного царя Ивана», по прописям Ливонской войны начавший Нарвой свою Северную; и поднявшийся выше своих европейских штудий в 1714-1720-х годах, когда открыл, что Балтика только придаток Атлантики и путь в будущее пролегает к Индии — Америке — Океанам по тропе «храброго разбойника Стеньки», все известия о Каспийском походе которого велено немедленно собирать…

…На этом материале политического мне как-то проясняются давние впечатления от слышанного в Александровой слободе «Канона Грозному Ангелу», написанного ПЕРВЫМ ИСТОРИЧЕСКИ ДОСТОВЕРНЫМ КОМПОЗИТОРОМ древней Руси Иваном 4-м и при любовании подобранного с безупречным вкусом собрания марин Хозяина Монплезира, приобретаемых в то время, когда их рисовали безвестные голланские подмастерья мэтров для отставных шкиперов, сейчас признаваемая лучшей в мире коллекция т. н. Малых Голландцев — Иван 4-й и Пётр 1-й, столь разно являвшиеся во внешнем обозрении, были глубоко родственны как художественно интуитивные натуры, постигавшие действительность сразу на всю глубину единым Образом-Картиной-Симфонией, не расчётом-освоением шахматных партий Иванов 3-х и Людовиков 11-х… И как же они были ОДИНОКИ среди Слепых и Глухих, в лучшем случае Заборных Маляров и Площадных Балалаечников; одиноки вплоть до бегства в дремуче медвежью Александрову слободу ( — Вологду — Белозеро — Англию…); или на край земли к светлому морю, где будет мой камень-алатырь Санкт-Петербург (петр=евр. «камень») … И столь же закономерно родственные в своей ПРЕДЕЛЬНОЙ ОДИНОКОСТИ в момент завершения трагедией личной судьбы; отстранённостью своей высоты предельно опустошив, унизив, возмутив окружающее, на 50—100—200 лет ошеломившие время. А и только ли? Вот уже от нынешних дрязг, от Ленина да Сталина, опереточный «подъесаул» в очёчках с усиками Шашка Смирнов деревянной сабелькой замахивается и на Петра, и на память о нём; даже на Медный Всадник — не туда, а к монументу Николая Павловича, примерного семьянина, надо возить петербургских новобрачных (дословно) …я понимаю, что великий плотник непостижим болванам сознания и через 300 лет. Впрочем, «казак» из Союза Писателей и Русского Географического Общества только следует-не-дотягивается до профессора Янова и академика Сигурда Шмидта, что узрели — со своего насеста — причины бед нынешней «Демократической России» в разгроме ногородско-боярского сепаратизма Иваном 3-м в 1471 году. А почему не в порабощении «демократически-толерантной Твери» Дмитрием Донским в 1376??? Непонятно…

Э, да уже набрали и на 600 лет…

Два монголо — татарских ига?

Мне очевидно только одно: полное непонимание, недоумение, неграмотность авторов в отечественной истории на уровне глазомера, на уровне сопоставления масштабов. Перестаньте, говоря языком 6-классников 1960-х, натягивать гандон на глобус — начните воспринимать последний тем, чем он является — проекцией Земного Шара, который вы тщитесь уложить в размер европейской карманной линейки, даже не рулетки… Любопытно, как историческое наказывает за это, сводя крайности на один круг цирка-шапито: тот же Шашка-«почвенник/славянщик», покрутив носом вокруг «русского духа», в конце концов находит создателя русского флота в… голландце фон Бутлере — и чем же он отличается от вполне академического «западника» -д.и. н. С. Нефёдова, узревшего в опытах строительства регулярной русской армии царя Михаила Фёдоровича благожелательный перенос шведского опыта через посланного королём Густавом-Адольфом полковника А. Лесли?

На этом фоне действительно станет непостижимой тайной, почему ПЕРВЫЕ РУССКИЕ РЕГУЛЯРНЫЕ ПОЛКИ, Первомосковский и Бутырский, объявились при разделе в 1642 году московской вотчины князя Д.М.Стародубского-Пожарского, не оставившего наследников мужского пола; там, в его деревеньках, они и открылись (некоторые материалы у меня собрались — станется ли времени ввести их в оборот, если отвлекаться на «шашки»…)

Возвращаясь от историографических склок на уровень социологического обозрения ещё раз подчеркнём: ничего подобного феномену «низовой политической линии в государственной политике» всемирная история не знает: никаким фракциям и группам английского, французского, испанского, китайского, тюркских, монгольских государств, кроме как в форме разового мятежа-измены даже в голову не придёт. Все внешнеполитические устремления сословий и классов осуществлялись через машину государства — все новации-потуги обойдённых сводились к её захвату. Европейский максимум «внешнеполитического анархизма», конкистадоры-аутсайдеры, от Х..Кортеса до Р. Клайва были только орудиями таимой или не определившейся государственной воли, вполне сознательно придерживающимися рамок выделенных им границ — попытки преобразования спонтанно возникавших пиратских гнёзд 16—18 веков в нечто большее, в «государства-либерии» фантазирующих «джентлеменов удачи», предпринятых Миссоном, Эйвери, Бенёвским, Лаффитом, безнадёжно провалилось: русское казачество с «европейским лицом» не зацепилось нигде, впрочем, как и с «азиатским». «Коренные», «почвенные» выразители бандитско-низовой инициативы Европы и Азии, Гаукинсы, Граммоны, Морганы, Сюркуфы, Бары, Хайреддины хорошо знали своё место — заскочивших романтиков молниеносно выбивали — как Ингленда (ирония судьбы: он был ирландцем, фантазёром по национальности) … И уж точно, вождями гражданских войн против своих правительств они не становились, как то в России Иван Болотников, Степан Разин, Кондратий Булавин, Емельян Пугачёв, в чём, в частности, выражалась В ЦЕЛОМ НЕФЕОДАЛЬНАЯ ОСНОВА КАЗАЧЕСТВА — это и в голову не приходило Питеру Моргану и Рожеру Сюркуфу, через «бесклассовый бандитизм» только пробивавших себе путь в «приличное общество».

Т.о. феномен «низовой составляющей великорусской национальной политики» вполне зримо проявлялся и во внешней, уже по самому характеру особо «загосударствленной», политике Росссии, реализуя движение социума на новые земли в преимущественной форме «за землёй и волей», итоги которого феодальное государство могло подобрать только в относительной степени, ровно настолько, насколько его функции совпадали с интересами «малых сих» — и шире, глубже, в более скрытой и опосредованной форме уже собственно внутри инкорпорировавшего в свои границы итоги этого процесса государства, т.е. и во внутренней политике, положившей тот предел, далее которого классический феодализм переступить не мог, а европейский капитализм обращался в иные формы: американского, крестьянского, самовольного… вполне реальной, как те 4 Крестьянских войны, объединявших обе стороны низового политического потенциала в общий противогосударственный поток, оградивший 50% населения и 3/4 территории феодального государства от прямого феодального закрепощения.

Следует особо выделить, что и движение на новые земли, и противодействие огосударствленному феодальному прессингу вовлекало, включало, обращало в нарастающую целостность этническое разнотравье всего Трёхконтинентального Пространства от Днепра до Юкона, закономерно нараставшего вокруг великорусского ядра. И местечковые ненавистники России предельно остро это чувствовали, даже когда и не осознавали: как выразительна была ярость кошевого Костки Гордиенко, позвоночно ненавидевшего «Москалей», когда на Запорожской раде стали кричать «любо» призыву посланцев Кондратия Булавина поддержать «людей русских» против Москвы… Он был совершенно прав — в этом соединённом противостоянии рушился только русский феодализм и возрастал Русский Мир, если понимать под ним целостность трёх значений слова «МИР» в русском языке: Пространство, Общество, Согласие. Он был совершенно прав, что низовая политическая линия Великороссии необходимо втягивала, влекла за собой и наконец сплавляла В НЕРАЗДЕЛИМОЕ ЕДИНОЕ МНОГОЦВЕТИЕ МОРЯ ОТСТРАНЁННОСТЬ ЭТНИЧЕСКИХ РУЧЬЁВ, и это нечто иное, нежели численное или социальное преобладание, или растягивание рамок ведущего этноса на всех…

…Политика имеет своей исторически конкретные формы насилия (джентльменский набор государства по Ф. Энгельсу: армия, суд, тюрьма, полиция…), становится реальной только по наличию насильнического принудительного института и такой вполне обозрим — это, естественно, казачество в рамках своей демонстративно внешней явленности, и в них оно ничем не отличается от любой системы «феодальных свит», если бы оно не было одновременно и формой самоорганизации «переступивших через границу», необходимо всеобщей, т.к. она исходит от собрания индивидов, разорвавших со всякой внешней властью — у великороссов она состоялась и стала предельной формой всеобщего народовластия. И по её неповторимости во всемирной практике её следует выделить и этнически — как Великоросскую. Только в наличии этого института великорусское казачество сохраняло характер ядра «низовой линии в великорусской национальной политике»…

…В 1993—1998 годах, в рамках представления об историческом абсолютизме всех состоявшихся форм власти великорусского социума, самой интересной из которых являлось его прямое самодержавие, именно через самодержавие казачьего круга я входил в представление о неразделимом самодержавии иных, предшествующих или современных ему институтов волеизъявления и его осуществления массой, не имеющего ничего общего с какими-либо системами разделения властей, иного им всем, итогом чего стала программная работа «Парламентаризм, Советы и традиционные формы русского народовластия» — надо бы исправиться, Великорусского, т.к. они полностью разошлись с тем, что явила к итогу 18 века «руськая демократия» Запорожской Сечи… Увы, объявленная в 1999 году в МОЛОДОЙ ГВАРДИИ и даже набранная, она была снята за неделю до запуска номера главредом А. Кротовым — в памяти осталось, как отчаянно её отстаивал молодой симпатичный социолог Василенко (имени-отчества не помню). Идеи о Воле, сливающей в единую сталь Свободу и Насилие, о Самодержавии Социума на Единогласии Личностей оказались сверх Полномочных Лиц от Научно-Издательских собраний РФ; только в 2014 году в составе текста книги «Неопалимая купина» она была опубликована в ФРГ: немцы неплохо меня принимали на семинарах в ВШЭ в 2004—2005 гг., но вряд ли её поняли по отсутствию каких-либо аналогий с европейским социологическим материалом — в России она оказалась недоступной по запредельной цене (130—160$)…

…Но в рамках раскрывшегося представления сразу повелительно возникал другой столп низовой исторической практики, Северо-Русское Поморство в виде отходничества в Сибирь, Америку решительно переступавший через рамки этнографического местничества, так же упорно — и успешно — отмахивавшийся от наскоков феодального государства своим веслом, как казачество саблей… И актом заселения пустынь в земли на своём поморском праве обращал их в Великорусские провинции, уже в этом выступая фактором национальной политической воли.

Но как только оформляется это представление, немедленно возникает ряд теоретических и конкретно — исторических, уже узко дисциплинарных вопросов:

1.В каком отношении пребывают эти два инструмента «низовой политической воли» друг к другу? Возникли ли они независимо, разновременно, столь очевидно разведённые географически в обозримом историческом поле; разнородные друг к другу по своему очевидно разному приложению: поморы и поморский флот система социально — экономического уклада, некий «предкапитализм» — и военно-политическая машина казачества, немедленно деградирующая по утрате своего ориентира на перманентно — постоянную войну (это очень хорошо видел, например, Николай 1-й, отмечая закономерность падения боевых и социальных качеств Донского казачества после прекращения Наполеоновских войн)…

Истерическая реанимация «белогвардейщины» 1990—2000 годов, восходящая к парижским писаниям сотника Горланова, обратившего свою индивидуальную трагедию отвергнутого в тотальное русофобство и тиражируемые гг. Савельевыми и проч. — на памяти некая «дактаришка» из Воронежского университета, «филологически» выводившая запорожско-донское казачество из черкес, т.к. их часто звали «черкасами» т.е. лексиконом адыго-абхазской языковой принадлежности… вероятно, тюркско-татарское происхождение слово «казак» даме претило — при всей внешней дикости посылок имеет некоторую подоплёку: всё же не рисуется, не укладывается увесистый кряжистый Микула Селянинович, любящий кулачный бой «стенка на стенку», в обезвешенную белку, сыплющую стрелами, машущую сабелькой и выделывающий штуки на бешеном кавалерийском скаку.

Из пахарей в цирковые вольтижёры?

Ведь таким были и «на веки» нарисовались казаки из эпохи наполеоновских войн, «настоящие чёрти» в оценке самого Бонапарта, и в том виде залетевшие в сознание русского образованного общества, всегда не познающего, а «читающего» жизнь… И каким же открытием стало для английских офицеров Крымской войны, что казаки 1854 года средние наездники, отличные стрелки и подлинные змеи подколодные в ночных засадах и поисках — а казаки 15—17 веков?

Интеллигентская блажь разлетается вдребезги при обращении к подлинной истории казачества с момента его генезиса во внимании великорусской государственности. Выхваченные первыми, а потому записанные в «родоначальники», исторические казачьи вожди ВСЕ ВПЛЫВАЛИ в русскую историю, будь то волжский Ермак, донской Иван Кольцо, донско — днепровский Байда-Вишневецкий. Может, вчитаетесь, коли не умеете видеть и узнавать, многократно зафиксированные этнографические самооценки донских казаков 18 века: «казак живёт водой и травой» — дословно применимые ко всем прочим… ВДУМАЙТЕСЬ ХОТЯ БЫ ФИЛОЛОГИЧЕСКИ, почему все названия исторически состоявшихся казачеств привязаны к большим рекам (Запорожское, Донское, Терское, Яицкое,…вплоть до Уссурийского) — и Платон Зубов немало не сомневался, переводя запорожцев в КУБАНСКОЕ КАЗАЧЕСТВО… А и по восходящей — ведь было же в Российской империи ЧЕРНОМОРСКОЕ КАЗАЧЕСТВО, давшее знаменитых СТРЕЛКОВ-ПЛАСТУНОВ Крымской войны…

Но это уже ПРЯМО СВЯЗЫВАЕТ ПОМОРОВ И КАЗАКОВ, И В ВЫРАЗИТЕЛЬНОЙ СУБОРДИНИРОВАННОСТИ: не сабля открывала земли великие, весло выгребало саблю на простор её воли… Кроме прочего задаёт и этнографической ориентир — русский человек рыбку любит так, как её не любят украинцы и белорусы с салом и колбасой, Кавказ с шашлыком, Средняя Азия с пловом, Степь от Яика до Алтая с бешбармаком… — за рамками «застольного этнографизма» постулируется факт получения основной массы белка русским населением через рыбу от Киевской Руси до 1950-х годов (промышленное перекрытие Волжско-Камского бассейна каскадами ГЭС) всеми исследователями от Н. Костомарова, С. Максимова, Б. Грекова,… и вплоть до таких современных авторов, как И. Власова.

На Весле и Рыбе поднимался Вольный Человек, ВЕЛИКОРОСС.

А чтобы не звучало это голой патетикой напомню одно соучастное: повышенную рождаемость современных этнических шведов Аландских островов объясняют рыбным по преимуществу питанием — иностранцы 15-нач.20 веков особо выделяли повышенную рождаемость детей в русских семьях по сравнению с окружающими народами, как европейскими, так и азиатскими.

Но это сразу притягивает внимание к тем одиноко отстранённым островкам посреди окружающего их Феодально — Степного мира, которые как бы являются прообразом «казачеств» 15—17 веков: «новгородско» -камская «Вятка», вдруг разразившаяся корабельным погромом ВСЕХ ГОРОДСКИХ ЦЕНТРОВ ЗОЛОТОЙ ОРДЫ в 1360—70-х годах; неведомо-русские «бродники» 1087—1223 годов, столкнувших черепища Киевской Руси под монгольский молот; Олешье-Белобережье 9—12 веков, откуда прискакал на ссору с князем Владимиром Красно Солнышко в обличье Никиты Заолешанина достопамятный Илья Муромец… Типологическая и этнографическая увязка вполне очевидна и корректна, как ступени восхождения к исторически завершающему итогу казачеством, и коли станется времени выполнить обещание покойному Ивану Васильевичу Созину НАПИСАТЬ ИСТОРИЮ ВЕЛИКОРУССКОГО КАЗАЧЕСТВА И ЕГО ПРЕЛОМЛЕНИЯ В МЕХАНИЗМ РУССКОЙ РЕГУЛЯРНОЙ АРМИИ 1632—1874 ГОДОВ, я её разверну в достойной широте. Если станет времени — автору 71-й год…

…Но весло и рыба факторы интернациональные, и про то же низовье Днепра известно, что там пребывали в ранне — киевскую эпоху какие-то «чёрные булгары», отстранённо враждебные всему, что мелось вокруг по степи; извещавшие византийцев о собирающихся набегах и приютившие Святослава после поражения в Болгарии. Как это, конелюбивый гунн-кутригур совершил головоломный курбет: вдруг исполнившись злобы к уздечке и седлу возлюбил весло и лодку — но её ещё надо построить — и устремился в дали неведомые, негаданные по ладоням морей Чёрного, Азовского — но это же навигация, течения, ветры, звёзды… Вот почему-то нормальные «булгары» хана Омуртага соседятся в степи и в 8 веке… А не скрывшиеся ли это в плавнях с 4 века готы, что удержались в западном Крыму вплоть до 12-го как вполне рыболюбивые лодочники?

…Но в этом пункте надо остановиться, как выходящим за пределы этнологически заданной цели, пребывая в понимании, что этноним «рус/рос» пока, и только археологически, обозрим не глубже Славкинской культуры Поволжья 1—3 в., а доступные исторические известия появляются с 8—9 в., если не следовать методе гг. Абрашкина — Цветова — Богатырёва переписывать все новости от Шумер до Цезаря на Вольгу да Микулу…

Краткая записка о генезисе Великорусского
Казачества