Баснословия и разыскания о начале Руси

Нечто от пролога

Из частных предуведомлений вы поймёте, как складывался этот компендиум 4 работ, связанных, я надеюсь органически, одной темой: Оформление Древнерусской государственности, рассматриваемой как родины ОДНОГО, ЕДИНСТВЕННОГО ИСТОРИЧЕСКИ ПРОДОЛЖАЮЩЕГО СЕБЯ СОХРАНЯТЬ РУССКОГО НАРОДА, РАЗВЕРНУВШЕГОСЯ В СВОЁ НОВОИСТОРИЧЕСКОЕ ПРЕСУЩЕСТВЛЕНИЕ — ВЕЛИКОРУССКИЙ.

Собирая итоговый текст я следовал не хронологической, а эвристической последовательности представления материала, как он рождался, тянул далее, вился и прыгал, открывая те ходы, которые и привели к завершающему представленному результату.

Если первая открывающая работа «Баснословия…» может в ограниченных рамках рассматриваться как некое вступительное обозрение к предмету, отчасти с элементами историографии и историографической полемики, возникающей от материалов 300-летнего обозрения предмета (учитывая Несторовы «накликания» на «невегласов», усомняющихся в династии древних Киёвичей и 1000-летнее), то вторая, «Остромир и Феофано», возникший уже оттуда частно — специальный ход, побуждаемый генеалогией и ономастикой.

В «Разысканиях…» я вполне освободился для широкого теоретизирования и профессиональный читатель заметит наличие конструкции, существенно расходящейся и с каноническими и неканоническими «норманизмами» Клейна — Кузьмина, и с «русскими каганатами» Седова — Цуккермана — а совсем внимательный насторожится и к легкомысленному от ношению к заявляемым теориях Славяно — русского и Великорусского этногенеза: к чему это он?… И уже с осознанным интересом отнесётся к тому материалу, что представляется без обобщений из комплекса этно — лингвистических штудий по топонимике, ономастике, антропонимике, проводимых естественно грубо, на топорном уровне, по необходимости выполнять, а зачастую опротестовывать работы филологов в этой области, близорукие, подогнанные на текущую вкусовщину, а то и просто недобросовестные: когда СКАНДИНАВИСТ Т. Джаксон устанавливает ФИННО — УГОРСКИЕ КОРНИ гидронимов на «ГА», не читаемого из финно — угорских языков, а ГЕРМАНИСТ Е. Хелемский устанавливает ГЕРМАНСКИЕ КОРНИ гидронима «НеВА» в области безусловного господства финно — угорских гидронимов на «ВА»/бегущая вода/поток — я понимаю, что первая судит за пределами своей компетенции, а второй в рамках своей о постороннем предмете.

4-я работа «Свенельд» на материале КОНКРЕТНОЙ ФЕОДАЛЬНОЙ СУДЬБЫ предъявляет вопрос, когда и как надломилась ДРЕВНЕРУССКАЯ НАРОДНОСТЬ, так и не реализовавшись в целом, утратилась в культурологическую общность из политико — этнического единства; ушла в будущее зачатками ВЕЛИКОРУССКОЙ до всяких ИГ…

Было бы естественно полагать, что эти работы возникли не на идеологически голом месте, не на обозрении деревьев, за которыми ПРЕИМУЩЕСТВЕННО НЕ ВИДНО ЛЕСА. Увы, программные работы автора по этой теме: «Линии Игоря и Святослава в генезисе древнерусской государственности», «Множественность путей феодализации древнерусских земель, сведённая к четырём типам», «Линии Даниила Галицкого и Александра Невского в древнерусской истории», опубликованные в ФРГ в составе сборника «НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА», малодоступны для российского читателя по запредельной цене издания (~7500 руб.)…

Квалифицированный и профессиональный читатель немало раздражится на меня за отсутствие справочного аппарата, ссылок, прямого цитирования в большинстве случаев, развёрнутой библиографии — всецело с ним солидарен, и сам начинаю чтение с просмотра этих материалов в конце книги, но:

1. Академическое сообщество Российской Федерации, кроме нескольких лиц, наглухо захлопнуло двери передо мной, в том числе и цензовых научных издательств — освободив меня от обязанности следования правилам его канцелярий;

2. Я убедился в многократном использовании моих материалов в других изданиях, от грубого копированием текста без исправления орфографических ошибок, до «интеллектуального хаважа» юных «кандидуток», простейшим образом набирающих «остепенённости» — пусть по крайней мере отыщут и полистают те издания, на авторов которых я ссылаюсь без указания названий и страниц; считайте это формой борьбы за образованность «идущих общим строем» лиц.

Для непрофессионального читателя, вынужденного сталкиваться с незнакомыми терминами или специфическими аналогиями рекомендую обращаться к справочникам, тем более, что есть их универсальная форма ИНТЕРНЕТ.

Специалисту же историку, постоянно пребывающему перед дилеммой, стоит ли обратить внимание на данный опус из затопляющего безбрежного моря — в иной форме, насколько авторитетен автор — в подтверждение наличия собственного научного веса, как и соблюдения норм не канцелярской, а этической НАУЧНОСТИ и АКАДЕМИЧНОСТИ предъявляю список тех учреждений и организаций, которые ввели мои работы в свой оборот.

========================

В Российской Федерации книги Л. Исакова представляют:

— — —— — ———

ФГБУ «Президентская библиотека имени Б.Н.Ельцина»

Библиотека РАН/СПб/.

Государственная Публичная Историческая библиотека России.

Российская национальная библиотека/СПб/.

Научная библиотека Московского Гос. Университета им Ломоносова.

Научная библиотека Московского университета им. Витте

Библиотека Московского Педагогического Государственного Университета

Научная библиотека Иркутского университета.

Государственная универсальная научная библиотека Красноярского края.

Астраханская областная научная библиотека

Омская областная научная библиотека им. А. С. Пушкина.

Новгородская Областная Научная Библиотека.

Псковская универсальная научная библиотека.

МЦБС им. М.Ю.Лермонтова/СПб/.

Вятская областная библиотека им. А. И. Герцена.

====================

Президентская Библиотека Республики Беларусь приобрела книгу Л. Исакова РУССКАЯ ВОЙНА: ДИЛЕММА КУТУЗОВА-СТАЛИНА.

================

===Всемирная каталожная система OCLC WorldCat извещает о приобретении книг Л. Исакова своими корпорантами===

1. The British Library, St. Pancras

London, NW1 2DB United Kingdom

2. Library of Congress

Washington, DC 20540 United States

3. Dartmouth College Library

Hanover, NH 03755 United States

4. Harvard University

Harvard College Library

Cambridge, MA 02139 United States

5. Yale University Library

New Haven, CT 06520 United States

6. Columbia University In the City of New York

Columbia University Libraries

New York, NY 10027 United States

7. New York Public Library

New York, NY 10018 United States

8. New York University

Elmer Holmes Bobst Library

New York, NY 10012 United States

9. University of Pittsburgh

Pittsburgh, PA 15260 United States

10. Duke University

Duke University Library;

Durham, NC 27708 United States

11. University of Chicago Library

Chicago, IL 60637 United States

12. University of Illinois at Urbana Champaign

Urbana, IL 61801 United States

13. University of Arizona

Tucson, AZ 85721 United States

14. UC Berkeley Libraries

Berkeley, CA 94720 United States

15. 16.University College London

London, WC1E 6BT United Kingdom

16. University of Toronto Libraries,130 George Street, Toronto, ONM5S 1A5 Canada

Кроме того книга заявлена в каталогах:

Библиотеки Университета штата Индиана/Блумфилд/

Библиотеки Университета штата Миннесота/Миннеаполис/.

===========В ФРГ КНИГИ Л. Исакова представлены=====

1. Niedersachsische Staats-und Universitatsbibliothek GottingenSUB Göttingen, 37073 Germany /Государственно-Университетская библиотека Геттингенского университета/

2. Deutsche Nationalbibliothek Leipzig / Frankfurt am MainDNB Leipzig / Frankfurt am Main Frankfurt/Main, 60322 Germany /Немецкая Национальная библиотека/

3. Bayerische Staatsbibliothek München, 80539 Germany /Государственная библитека Баварии/

***И только что 23 февраля 2016 года OCLC WorldCat известила о приобретении монографии Л. Исакова РУССКАЯ ВОЙНА

NATIONAL LIBRARY OF SWEDEN/Шведская Национальная библиотека/ Stockholm, S-10241 Sweden

Ура!

Мы ломим!

Гнутся шведы!

Баснословия о первых князьях

От автора: Предуведомляя устремление по названию к определённому умонастроению, заранее предупреждаю, что не вкладываю в него какого-либо настораживающего смысла, подтекста, иронии; а и сверх того настроился написать нечто уютно-раздумчивое, покойное. От того и такое долгое старинное обозначение заводимого текста «баснословие» и в том же старинном, без язвительности и яду, с долей ожидания нечаянных удивлений.

Право, я даже не могу сказать по началу, во что это выльется: в статейку, обзор, эссе, род размазанной монографии из каких-то выловленных начал — знаю только, что через зыбкие полагаемые материалы начинают проступать контуры многих лиц, по большей части умерших, и это рождает грусть расставания, даже в сознании того, что ни я им, ни они мне не будут больше портить крови; впрочем, куда это заведёт, тоже не знаю…

Тема эта настолько обширна по сопричастности, заявленных мнений, выходам в иные разделы, настолько удобна к обозрению с иной точки зрения, поворота к иному камертону, выхваченному из текущего времени, что кажется и заезженной по 300-летнемй усмотрению, и всегда недосказанной; лёд, изрезанный коньками научности, а что под ним, твердь или бездна, никто не скажет…

А и задумается ли?

Предисловие

Летописные известия о первых древнерусских князьях от Рюрика до Игоря включительно давно уже стали натёртым нарывом для обращающихся к ним историков, и не оглашаются в общеупотребительный оборот по чисто прагматической причине: а с чего тогда начинать устроение курса русской гражданской истории в подрастающих некрепких головах, и как её начинать, Русскую Историю, будь то Великорусскую, Белорусскую, Окраинную, если единственное её предание свергается с пьедестала в исходном пункте, или приобретает такой оторванный вид от полагаемого её основания, что историк попадает в положение, худшее, чем контр — позиция Шлимана и Илиона: тот поверил мифу — этот убедился в ложности документа…

С каждым взмахом лопаты Шлимана к Трое развеивалось баснословие и возрастала достоверность — в нашем случае налицо другое: от историографического восторга А. Байера и Г. Шлецера /…по сравнению с этим наивные измышления германских хроник не более чем сказочные фантазии…/ до полного отрицания какой-либо достоверности начальных статей ПВЛ у Д. Иловайского; отрицание всей археографической истории памятника у А. Никитина; переписывание древнерусской истории под формат других, уже в рамках личного пристрастного произвола, источников, будь то иудео — хазарские переписки у Прицака, или алано — салтовская археология вкупе с генеалогией моравских княжеских родов окрошка у А. Кузьмина… Хотя последняя и достаточно выразительна, пальму первенства по демонстративности нынешнего состояния историографии древнерусской истории всё же являет «удвоение персонажей» в работах г-на Ярхо, обнаружившего Двух Олегов и Двух Игорей под канонической парой Олег — Игорь…

М-да, удвоение сознания это уже серьёзно не только в историографии.

Такой очевидный летописный текст обращается на глазах в Землю Незнаемую, из которой всё переписано, а по списанному всё перечёркнуто. Если Рюрик, Олег, Игорь, Ольга не варяги, то кто они, не имеющие славянского имясловия: Вагры, Хазары, Лехиты, Аланы, Вандалы, Готы?

….Открылась бездна, звёзд полна,

Звездам числа нет — бездне дна…

Я не приукрашиваю и не шаржирую — уже налицо истории Руси Аланской, Вандальской, Лехитской, Угорской, Неманской; где же только затерялась Русь Русская?

Начало начнём с Начала

Ну-с, и с чего же начнём изложение нарастающего 300 лет постижения и уплотняющегося за ним хаоса?

Наверно, лучше всего с того, что его породило — сам текст ПВЛ, пока без разделений на списки, своды, редакции; в той ясной смысловой форме, в которой он был предъявлен европейскому научному сообществу в 1740-х годах старательными изысканиями приглашённых Петром Великим и приехавших уже при Екатерине Первой немецкими архивистами. Я особо выделяю их как «архивистов» за ту неоценимую роль для русской истории, ибо без них как таковой, т.е. как научной дисциплины, не бытия народа и социума, её бы не было вообще — когда старик Байер спустился в подвал архива Коллегии иностранных дел, его дела плавали по колено в воде. Два месяца он выносил на руках и сушил документы, заболел пожизненным ревматизмом, но спас материальный фонд будущих прений «норманистов» с «антинорманистами».

Для общих обозрений я выбрал наиболее канонический в приближении к идеалу школярских поучений, т.е. наиболее очищенный от родимых пятен жизненных потуг, Лаврентьевский список; при этом, чтобы не заморачиваться в спорах о разночтении древнерусских грамматик, в современном русском переводе под редакцией Д. Лихачёва, имея в виду главным не прочтение того или иного иносказания, а уровень общего понимания согласованности сюжетов и смысла эпизодов.

ПВЛ начинается с широкого всемирного обозрения «без годов».

— Библейская «история народов» от потопа и прародителей Сима, Хама и Иафета сначала в единстве, потом по дерзкой попытке построить столп до неба разделённые на 72 «язык», рассеянные по 4-м сторонам света. В числе потомков Иафетовых, утвердившихся на севере и западе «сидят русские, чудь, и всякие народы: меря, мурома, весь, мордва, заволочская чудь, пермь, печора, ямь, угра, литва, земигола, корсь, летгола, ливы…».

По какой-то причине этот текст представился неудовлетворительным и редактор развил его дальше, но странно «От этих же 70 и 2 язык произошёл и народ славянский, от племени Иафета — так называемые норики, которые и есть славяне».

Т.о. по первому /в порядке следования/ заявлению русские входили напрямую в состав тех «72-х язык», на которые разделил Бог послепотопный «народ един»; по второму сначала/или произошёл народ славянский, при чём толи напрямую от «допотопного» племени Иафета, толи от смешения всех 72-х язык уже после потопа, толи от одного из 72-х, какого именно летописец не знает…

— Далее логически в развитие второго положения следует изложение истории расселения славян «из Норик» по Дунаю, «где теперь земли Венгерская и Болгарская», как последнего пункта всеславянского единства; а уж «От тех славян разошлись славяне по земле и прозвались именами своими от мест, на которых сели»: это морава, чехи, «белые хорваты, и сербы, и хорутане»…А «когда волохи напали на славян дунайских…,то славяне эти пришли и сели на Висле и прозвались ляхами, а от тех ляхов пошли поляки, другие ляхи — лутичи, иные мазовшане, иные поморяне.

Также и эти славяне пришли и сели по Днепру и назвались поляне…». Далее следует хрестоматийное перечисление древнерусских или восточно — славянских племенных союзов: древляне, дреговичи, полочане, северяне; «те же славяне, которые сели около озера Ильменя, назывались своим именем славяне, и построили город, и назвали его Новгородом …И так разошёлся славянский народ, а по его имени и грамота назвалась славянская».

— Развитием и детализацией сюжета о поселении славян на Днепре становится вставной связный рассказ об основании Киева Кием, Щёком и Хоривом при сестре их Лыбеди. Эпизод тем более интересен, что утверждает исходное Четырёхградие возникшего Киева. По тексту летописи три брата сидели в отдельных городках «у Боричёва взвоза, на Щекавице и Хоривице, «и построили город в честь старшего своего брата, и назвали его Киев».

Таким образом, по тексту КИЕВ был пристроен 4-м к 3-м наличным? Уже давно признано, что в данном этиологическом мифе присутствует два подтекста, один с участием божественных сущностей, знаменующих великое будущее города /Кий — Палица — Громовержец, Щёк — Змей, Хорив — Солнце/,а кто тогда Лыбедь? Несомненно такая же божественная сущность, т.е. как бы обязанная быть почтённой и горой, и городком. О «реальности» Лыбеди в мифологическом смысле говорит то, что 2-м мифологическим князем легендарных Киёвичей по «Сказанию о первых киевских князьях» стал Лебедян, что можно трактовать трояко:

1.как сын/порождение Лыбеди;

2.как выходец из её градца;

3.как свидетельство сохранения традиции матриархата наследования родового имущества по женской линии…

Вот любопытно, у Щёка Щекавица, у Хорива Хоривица — а как называлась гора Кия, полагаемая в современной Замковой горе Б.А.Рыбаковым, против чего не возражает и П. Толочко? И на каком сакрально — титульном месте возведён КИЕВ? Синойкизм сразу сомнителен — ещё в Олеговы времена Щекавица не входила в состав Киева, была загородным сакральным пастбищем. Старокиевская гора по археологическим изысканиям П. Толочко начала широко застраиваться не ранее 10 века. Но выразительно отстранена Лыбедь, лёгшая у подножья раздавивших её гор и градов ручьём Лыбедью…

В этом эпизоде присутствуют следы громадного идеологического преобразования: ритуальные фибулы 8—9 веков из Среднего Поднепровья с изображениями культа сакральных лебедей /гуси — лебеди русских сказок, приносящие детей, судьбу и смерть/ выразительно свидетельствуют о совершённом перевороте. Кстати, в каком, женском или мужском роде, транскрибировалось название древнейшего града на территории Киева во внешних источниках? Арабская КУЯБА и армянская КУЯВИЯ утверждают женский род названия, как и «Олегово назначение» города в МАТЕРИ ГОРОДОВ РУССКИХ… А и Киевом ли она звалась — традиция названия территорий в женский род, как и само слово «родина» очень против того остерегают. Это настолько мощное влияние этноисторического сознания, что когда русский социум обогатился латино — европейским определением PATRIA/ОТЕЧЕСТВО, оно немедленно русифицировалось в ОТЧИЗНУ…

И в прямой упрёк Борису Александровичу Рыбакову следует поставить, что «читая» этиологический миф, он не «увидел» его: корабль с тремя Братьями-Богами Земли, Неба и Безграничного Властвования ведёт — плывёт перед ним Лебедь Белая, Птица-Судьба, знаменуя необратимый раскол слитно-чётного мира; ведя который, она и уплывает из него, а скоро улетит в сказку, оставив неравновесный, троично-нечётный…

— Следуют два сюжета, повествующие о последнем периоде Великого Переселения Народов, относящиеся приблизительно к 7—8 в. но с реминисценциями едва ли не 5 века.

Первый о ситуации в Подунавье: переселении болгар, «белых угров», авар; об аварских насилиях над прикарпатскими дулебами. Для древнерусской истории особенно важно свидетельство ПВЛ о появлении в составе восточных славян радимичей и вятичей, выходцев «из ляхов»; летописец оговаривается, что поляне и древляне вышли прямо из славян. Особо подчёркивается «и жили между собою в мире поляне, древляне, северяне, радимичи, вятичи и хорваты», которым сразу же сопоставляется другая группировка: «дулебы же жили по Бугу, где ныне волыняне, а уличи и тиверцы сидели по Днестру и возле Дуная. Было их множество: сидели они по Днестру до самого моря, и сохранились их города и доныне и греки называли их ВЕЛИКАЯ СКИФЬ». Налицо сложное взаимодействие 3-х субъектов текста. При этом одного слабеющего (дулебы) …После этого следует резкий пассаж о «смысленных полянах» и древлянах, живущих «звериным обычаем», пассаж вполне датирумый христианскими инвективами язычникам и ссылкой на хронику Георгия Амартола. По отсутствию каких-либо сведений о «смысленных» и «зверских» руссах у византийского автора можно сразу утверждать приклеивание внешнего текста к древнему прототипу.

Упоминание в тексте императора Ираклия и его войн с аварами позволяет выделить нижнюю границу в простейшей хронологии ориентации «раньше — позже» летописца: указанные эпизоды лежат в рамках окрестностей 626—643 годов, что приобретает некоторое значение для оценок времени основания Киева с точки зрения летописца — не позднее начала 7 века. Наличие поселений 5—8 в. на территории Киева археологически подтверждается.

Второй развёрнутый сюжет о хазарской дани мечами от полян знаменателен тем, что проясняет инвективу против древлян «после смерти братьев этих стали притеснять полян древляне и иные окрестные люди», и как следствие, подчинение хазарам полян /а также исторически радимичей и вятичей/.Можно предположить, что вследствие внутренних междоусобиц мощный племенной союз распался и стал добычей хазар, крайнего западного фланга субконтинентального каганата тюркютов. Кроме того постоянное следование связки поляне — древляне, даже в смысле логической пары — антитезы, свидетельствует об их особой роли в исторической ситуации Среднего Поднепровья.

Бросается в глаза выразительная зашоренность этих сообщений исключительно рамками Киевщины и её ближайшего соседства. Из арабских источников нам известно о наличии в области восточных славян мощного государственного объединения, предположительно называемого ВАЛИНАНА, под которым полагают Волынь; со столицей на неприступной скале, в которой просматривается Замковая гора современного Каменец — Подольска; достигшего равенства с Хазарским каганатом и Империей ромеев при правителе Маджаке и распавшегося по его смерти от соперничества наследников. Характерно, что если Средне — Днепровский союз племён в какой-то степени подвергся хазарской экспансии, то о подчинении территорий западнее Днепра источники умалчивают. В летописи об этом есть только краткое, но многозначительное упоминание: «бужане, прозванные так потому что сидели по Бугу, а потом ставшие называться волынянами» в эпизоде «Об основании Киева», сопоставляя который с заявлением, что «дулебы же жили по Бугу, где ныне волыняне» эпизода «О хазарской дани», можно полагать продвижение и подчинение бужанами дулебов, следствием чего стало оформление кратковременной державы Маджака, тем не менее остановившей хазарскую экспансию на Правобережье Днепра. После развала державы Маджака дулебы опять обрели независимость, возможно, только на части своей прежней территории в районе среднего течения Южного Буга.

Странноватое введение в Киевскую Русь

Следует признать, авторы «недатируемой части» ПВЛ достаточно развёрнуто описали исходную ситуацию оформляющегося представления об особой роли Киевского Приднестровья для восточных славян; в частности и для того, чтобы прямо перейти к изложению исторических событий оформления Древнерусской государственности, например, тем же подключением Рюриковой темы (что они позднее и сделают, но неудобно, и не к месту) …Они же поступают совершенно иначе!

Совершив громадный экскурс в праисторию от «норик» до «полян», летописец вдруг начинает заново теоретические разыскания «откуда есть пошла Русская Земля», привязывая генезис её вступления во всемирную историю к биографии посредственного византийского императора Михаила 3-го Пьяницы /…м-да, многозначительный акушер/; в каких — то мучительных потугах отыскивая по ведомым ему и не ведомым нам признакам знаменательную дату и наконец утверждаясь на 852 годе: «В год 6360 (852), индикта 15, когда начал царствовать Михаил, стала прозываться Русская Земля. Узнали мы об этом потому, что при этом царе приходила Русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом»…

Сразу скажем, в дословном восприятии это самое удивительное утверждение летописца: в 852 году НИЧЕГО ИЗ СКАЗАННОГО НЕ СЛУЧИЛОСЬ:

— Михаил 3-й был объявлен в малолетстве императором в 842 году; стал фактическим правителем после переворота 856 года, когда была отстранена от власти его мать, а её советники перебиты;

— Знаменитый набег Руси на Константинополь, столь широко отразившийся в источниках, произошёл не в 852, а в 860 году (о нём подробнее в разборе соответствующей годовой статьи)…

Правда, к подлинной дате русского набега есть боковой ход, если предполагать, что греческий прототип датировал событие не по Константинопольской эре с исходной датой 5508 г. до Р. Х., а по широко бытовавшей ещё в 9 веке Александрийской с исходной датой 5500 г. до Р. Х. Т.е. набег произошёл аккуратно 6360—5500=860 г.

Есть ещё т.н. «криптографический подход», если заранее полагать, что сообщение кодировано: тогда, если убрать все инсинуации про царя Михаила, получаем информативное сообщение: «В год 6360 (XYZ), индикта 15,….. стала прозываться Русская Земля. Узнали мы об этом потому, что …….приходила Русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом»…Летописцу было важно сохранить знаменательный год под любой вывеской, а ссылка на греческий первоисточник гарантирует сохранение содержания. Безусловная истинность факта похода 860 года и очевидная ложность известия о воцарении Михаила, при этом легко саморазоблачаемая через проверку по ссылке на первоисточник делает это предположение допустимым.

Историки /и автор, как цензовый профессиональный историк/ относятся с изрядным скепсисом к «криптографическим» и «лингвистическим» выкрутасам, и только вызывающая грубость фрагмента, как будто летописец специально, даже с разбегу, сел меж двух стульев, побуждает принять в расчёт эту и возможность…

Как же прореагировали Историки, сменившие Летописцев… Немецкие просто ввели текст без комментариев в научный оборот –Русские немедленно ополчились на столь очевидный ляп, как например С.М.Соловьёв, без упоминания летописной коллизии вставивший 842 год в свой знаменитый компендиум… Страна наша велика и обильна но порядка в ней мало…

В 1950-х годах о странностях исходных датировок летописей, как производном от использования в византийских источниках разных стилей летоисчисления «От Адама»: Александрийской, Константинопольской, Болгарской, что не понимали летописцы, перенося их известия с свой текст и привязывая датировки к единственно Константинопольской эре, заговорил во весь голос С.Я.Парамонов в Австралии, принял в практику Б.А.Рыбаков в СССР.

НО…

Проблема оказалась значительно сложней, т.к. к 852 году оказалась привязана ВСЯ СИСТЕМА РАННИХ ДАТИРОВОК: через неё и относительно неё летописец переводил относительные даты ПОГОДНЫХ записей «по годам княжения» исходных источников в абсолютные датировки ОТ СОТВОРЕНИЯ МИРА летописных сводов. Вот выкладки летоисчисления сводчика древнейших известий: «а от первого года царствования Михаила до первого года княжения Олега, русского князя, 29 лет; а от первого года княжения Олега, с тех пор, как он сел в Киеве, до первого года Игорева 31 год; а от первого года Игорева до первого года Святославова 33 года; а от первого года Святославова до первого года Ярополкова 28 лет; а княжил Ярополк 8 лет, а Владимир княжил 37 лет, а Ярослав княжил 40 лет. Таким образом, от смерти Святослава до смерти Ярослава 85 лет; от смерти же Ярослава до смерти Святополка 60 лет». Кроме того, так русское летописание привязывалось к Христианскому Вселенскому Времени через исчисление лет от Константина Великого до Михаила 3-го по византийским источникам: «от Константина же до Михаила сего 542 года».

По каким-то обстоятельствам именно этот 6360 год от сотворения мира был особенно важен летописцу; разночтения в датах происходили от домыслов историков, гадающих об используемой им эре, а теперь и нередко назначающих такую от себя. Например, если наше предположение об Александрийской эре утверждается, то по всей хронологии пойдёт волна и например, явление Рюрика в на Северо — Западе переместится нас 862 на 870 год. И, например, П. П. Толочко уже оперирует с этой датой; К. Цукерман вообще переносит это событие на 895 год — толерантность в отношении всякой отсебятины настолько уже пропитала академическую среду, что оппонирующий ему П. Толочко против датировки не возражает, ибо сам не ангел… А возможностей к тому открывается немеряно: по подсчётам библеиста и математика 18 века А. де — Виньоля существовало около 200 стилей летоисчисления «от Сотворения мира»/«От Адама» с разбросом датировок от 3483 до 6984 года этого события от Рождества Христова, зачастую с неоднозначным определением исходной даты даже внутри одного стиля. Перечислим важнейшие, употребительные в интересующее нас время:

— так Александрийская Аниана считалась от 5501/5472/5493/5624;

— Антиохийская эра полагалась от 5507/5517/5969;

— Византийская Старая 3761/5504;

— Византийская Новая Константинопольская 5508/5509 в зависимости от мартовского или сентябрьского начала года;

— Болгарская 5504/5511;

— Ватиканская 4000/4713

— по Секту Юлию Африканскому (эру которого С. Парамонов ошибочно полагал Константинопольской) 5500;

— по Феофилу 5507/5515;

— по 70-ти Толковникам 5872…

Поэтому влетевший экстатически вдохновлённый своим открытием энтузиаст-историк скоро жух и сникал в открывшихся обстоятельствах, и перебирался под благодетельную сень оказавшегося столь мудрым указа Николая Первого от 1850 года «по высочайшему повелению Е. И. В. запрещено подвергать критике вопрос о годе основания русского государства, ибо 862-й год назначен преподобным Нестором», как то случилось с Б. Рыбаковым и С. Парамоновым. В противном случае история Государства Российского обращалась в форму неистовой романистики…

У автора начальных статей ПВЛ уже по тексту (я обращаюсь к Лаврентьевскому списку, как наиболее «скучному» в отношении выискивания подполья) была особая причина держаться 852 год — от этого года он отсчитывает срок в 29 лет до утверждения Олега общерусским князем. Какое-то известное ему и неизвестное нам обстоятельство завязывает начало царствования Михаила 3-го, утверждение Олега на престоле Матери Городов Русских — и в то же время делает неприемлемыми даты 842 и 856 года.

Пока можно основательно утверждать, что под рукой у составителя Первого /он же Начальный, Древнейший и т.д./ свода, на котором нарастали последующие продолжения, реализовавшиеся в частности и в Ипатьевском списке (из которого по современным представлениям возник Лаврентьевский, как сокращённы вариант под частные интересы), были ЗАФИКСИРОВАННЫЕ В КАКОЙ — ТО ФОРМЕ /ПИСЬМЕННОЙ ИЛИ УСТНОЙ/ СООБЩЕНИЯ О ПЕРВЫХ КНЯЗЬЯХ, датированные не по абсолютной шкале, а по годам их правления /в год ИМЯРЕК 1-й, 2-й, 3-й, 4-й… был поход, неурожай, комета, явились хазары…/

При этом отбор материала из наличных производился под особые ценностные ориентации летописца — определяющим для авторов было то, что они намеренно или в продолжение сложившейся у предшественников традиции писали историю ГОСУДАРСТВА И ГОСУДАРЕЙ с момента сложения Великой Киевской Руси, и для них Первый Князь Всея Руси ОЛЕГ, а не региональная мельтешня Рюрик, Синехус, Трувор, Аскольд, Дир. Их Alter Ego Русская Земля, а не перипетии проскочившей династии.

Следует особо выделить и подчеркнуть это уже подмеченное в ряде разборов обстоятельство: анонимные авторы ПВЛ, являясь клириками и монахами, были всецело охвачены событиями «мира», его коллизии водили их рукой, и утверждение русского православия присутствует в их труде только как государственный акт воления свободно избирающего духа; и пребывает в нём нравственной экзегезой людей, событий, деяний на примере почти недостижимого идеала, явленного например Житиём Феодосия Печерского. В своей центральной идеогеме это типическое следование эллинско — римской традиции не говорить голосом богов за деяния людей, видоизменённой только обстоятельствами оформления материала. Сам рационализм подхода укрепляет доверие к объективности эпизодов, представляемых ПВЛ, что так отлично от ситуации с источниками по европейскому «тёмному средневековью», где историчность эпоса о Дитрихе Бернском надо открывать из фактов биографии Теодориха Готского, а не наоборот.

С этой великодержавно — исторической точки зрения всё предшествующее является только приниженно — подчинённым к тому главному, чем было и видится политическое оформление Восточнославянского Киевского Великодержавия; и что снимает все предпочтения авторов — христиан в отношении язычника — объединителя. В то же время этот подход заставляет «нестора» отбирать и хранить из былей прошлого эпизоды восхождения к итоговому торжеству, как закономерное исполнение провиденциально — исторического предначертания: пусть люди слепы, да бог зряч…

Но эта же позиция навязывает естественные аберрации при взгляде на наличный материал, который бессознательно — пристрастно искажается к центральному пункту, в котором победитель получает всё; в том числе деяния и славу неуспевших. Несомненно, автор протографа ПВЛ знал и о походе 860 года, и о военной славе Осколда/воспользуемся омонимическим наблюдением Б.А.Рыбакова/, раз так САМОУПРАВНО ОТ ЗАРУБЕЖНЫХ ИСТОЧНИКОВ ПЕРЕПИСАЛ ПЕРВЫЙ НА НЕГО; и о провидческом принятии им христианства, СВИДЕТЕЛЬСТВО О ЧЁМ ПРЯМО ПРОРЫВАЕТСЯ В РЯДЕ СПИСКОВ — но предпочёл утопить его в толпе рюриковых бояр-приспешников… Но не вычеркнул из повествования знаменитый поход 860 (866) года, как открывший Русь внешнему миру, первый прорвавшийся луч восходящего светила.

И здесь надо обратиться к тому, в чём автор — компилятор, соединяя разные источники в единый целеустремлённый текст, не возобладал над материалом; и на чём больно ушибутся последующие историки, вплоть до попыток аннулирования ПВЛ как исторического источника — проводимая автором-«нестором» хронология.

Уже давно было замечено, что хронология и фактография ПВЛ имеют странно-несовпадающий характер; и что первоначально вполне разумно объяснялось, что исходные материалы не имели хронологии в абсолютных датах по принятой библейской эре «От сотворения мира», а датированы по годам правления, или знаменательным фактам внутри биографии русских князей, при этом не только Киевских; и лишь значительно позднее, едва ли не в начале 12 века были приведены к датировке по христианскому кругу в соответствии с Константиновской эрой, имеющей опорную дату сотворения мира 5508 год до Рождества Христова при мартовском стиле начала года и 5509 год при сентябрьском… И что породило ещё один источник ошибок: уже указанная множественность присутствующих в европейском обороте дат этого библейски-легендарного события, что совершенно не учитывалось летописцами, проводивших свои сравнения отечественных и зарубежных источников в предположении наличия в христианско-европейском обороте только Константинопольской Новой Эры.

Диво дивное — хронология начальных статей ПВЛ

По деликатному ли недоумению, или групповой субординации, но отчётливо бросающаяся в глаза катастрофическая нестыковка хронологии событий 842—988 годов, обращающая в равно предосудительное место весь документ, десятилетиями выводится за пределы широкого обозрения… Я не говорю критики: её, в предельно обозлённой форме было и особенно днесь, предостаточно. И зачастую принимавшей характер сорвавшихся на как бы мёртвого слона шавок.

Но так ли он мёртв?

То, что вчера кулуарно скрывали — нынче кулуарно приговорили: Ярхо, Кузьмин, Никитин, Галкина, иже с ними… Что уже вследствие этого имеет характер только частный, партийно-пристрастный, своекорыстный по внешности — при том, что преимущественно и наличествует как таковой.

Для чего Кузьмину ниспровергать ПВЛ в источниковедческом плане? Чтобы так /а иначе невозможно/ провести свою идею обращения фикции Олега Моравского в реальность Олега 2-го Русского, что возможно лишь передёрнув достоверность вполне материальных Несторовых свитков на фантом несуществующих умозрительных Богемских хроник, едва ли не менее «достоверных», чем Краледворские хроники, подделанные Вацлавом Ганкой.

Для чего эпигонам Артамоновской школки так необходимо погребение ПВЛ? Да чтобы на могиле Руси Варяжской воздвигнуть монумент Руси Хазарской в форме выскочившей из под неё Руси Аланской; а и станется, то и Венгерской, коли припомнить наблюдение Д. Иловайского над финно-угорской основой корня «ИГГ»/ (страшный, ужасный) омонима ИГОРЬ.

Вот вам и задача витязя на распутье трёх дорог: Лехитской от Герберштейна, Моравской от Кузьмина, Аланской от Галкиной — которые ведут на Четыре Руси: Руянскую, Неманскую, Дунайскую, Днепровскую (это уже в задачу академикам Абаеву и Седову, усмотревших место этнонима «русь» среди иранизмов)…

И как же вам всем нужна такая придушенная полемика — писк из-под камня и ответная сдающаяся тишина..

Ну так потолкуем по существу.

Но сначала несколько притушим ореол у крикунов.

1. Несообразности хронологии начальных статей ПВЛ были выявлены давно, и уже С.М.Соловьёв самоуправно менял в своём курсе «852 год индикта 15» на 842-й.

2.Г-ну Кузьмину, уличающему авторов ПВЛ и академическое сообщество в «некритическом использовании» документа с 4—мя перемешанными хронологиями, я бы посоветовал обратить внимание на наличие 200 таковых с разбегом дат порядка 3 тысячелетий; и вдуматься, как должен был поступать русский сводчик ПВЛ, когда находил такое редкое и ценное описание факта отечественной истории в авторитетном иностранном источнике в отношении объявленной там даты?

Менять на свою? Но она преимущественно, а до принятия христианства и полностью, отсутствует… Или погружаться в дебри выявления и согласования из 200 наличных пульсирующих вариантов?

Право, он выбрал разумнейший путь: следовать источнику дословно, с чем никак не могут смириться его неразумные потомки, которым он, увы, передоверился развязать бантики сложившегося букета христианско-библейских хронологий.

3.Субъективные суедневно — политические и личностно — индивидуальные пристрасти сводчика ПВЛ? Это уже всецело задача историка, не архивиста-буквоеда, снять наложившуюся патину на полнокровие исторического. И примеры таких восхождений к живой основе текста есть… Но только ли к сводчику? А терзающему его критику? Если первый неповторимо единственный в своём видении, то гоняющихся за ним с мерой своей близорукости легион, и как и что они прочитают… Что не дочитал и не дочитает позвоночно — провославный Б.А.Рыбаков с довлеющей над его сознанием Троицей в тексте Чётно — Сознательного летописца пост — языческой эпохи Двоеверия?

Ну, так начали?!

Но тут сразу методологическая незадача: в каком порядке воспроизводить материал, в едином ли воспроизведении протокола ПВЛ, подогнанного, вылощенного, утверждающего каноническую непогрешимость текста, т.е. так, как он закладывался в обозрении 11—12 веков; или постатейным критическим разбором каждого пункта, т.е. через Вторичный Материал 1000-летней рефлексии, притянувшей и то, что вовсе не содержит, не полагает исходный текст — к чему он стоит в значительной мере уже только поводом. Идти от целого к частному, от доверия к настороженности — или через картину частных несовпадений, искажений, умолчаний увидеть то, что переписывает летописец под свои цели, что угнездилось у него в памяти, чему следует или отталкивается…

Кажется, это без выбора: первый путь пройден по большому счёту до конца — второй не начат, т.е. не заявлено даже попытки раскрыть в сумятице взбаламученного хаоса проступающего механизма нового порядка, призывающего смысла, если он, конечно, есть. Ведь история немало явила уже и неисторических, так и не реализовавшихся народов; и проходных к другим, состоявшимся–исчезновение которых никак не изменило бы исторический процесс, или присутствие которых ни в чём не меняет исторической картины, кроме что в форме рябления по краю. Но и навсегда ушедших и оставшихся: провиденциальная судьба Рима повисла, распятая на Рейне и Антониновых валах; звезда империи наследников Александра Невского висит на Нордкапе и Калифорнии.

…Итак, будем узко, скрупулёзно вычитывать статьи ПВЛ со всей возможной полнотой приложения и комментирования накопившихся к настоящему времени воззрений, подходов, прикидок, измышлений.

Начнём с очевидного: в 852 году, как трансформировали 6360 год от Сотворения Мира летописца продолжившие его труд историки, Михаил 3-й, один из малопочтеннейших императоров РОМЕЕВ (отнюдь не византийцев и греков), либо уже официально правил 10 лет с момента провозглашения, либо тянулся к власти, что займёт ещё 4 года — но отнюдь не «начал править» как то по утверждению летописца. А.Г.Кузьмин в разоблачительном порыве… На Кого? Справщика, который вытягивает хронологию из иностранных источников к недатированным событиям отечественных источников — или «невегласу» -ромею, сотворившему датированный текст, но без указания использованного стиля летоисчисления?

На справщика!

Впрочем, более образованный, чем киевский монах, он тут же показывает, что если использовать старовизантийскую эру, то получим корректную дату: 6360—5504=856.И это вполне исторически оправдано: в 7—9 веках в обороте ходили обе эры, и Старо и Ново — Константинопольская; одна по традиции, другая официально. В этом нет даже ошибки сводчика — он следует бюрократической букве декларации… А как он должен был поступить, по правилам, или нарушая правила — «все так делают»?

Для историка — не для склочника — в этом событии важны 3 стороны:

1.Летописец не выдумывает факт: в 856 году Михаил 3-й действительно взял власть в свои руки, отправив мать-регентшу в монастырь и уничтожив её фаворитов;

2.Он осведомлён и ориентируется в сцеплении событий истории Руси и Византии, хотя бы в общих чертах; и уверен в этом;

3.Ценностные ориентации сводчика лежат в области «жизни», а не «права»: он исходит не из «иллюзорности» провозглашения императора, а из реальности полноты его власти…

Как частное, следует отметить реакцию г-на Кузьмина, растянувшегося на ровном месте и делающего хорошую мину при плохой игре: «Но в 856 году Киевской Руси ещё не существовало, следовательно, византийские источники писали не о днепровских, а каких-то других русах»…В формальной логике это называется подменой предмета спора: летописец не связывает с 856-м (как и с 852-м) годом НИКАКОГО ПОХОДА, он выделяет ГОД ПРИНЯТИЯ МИХАИЛОМ 3-м полноты власти потому что «…при этом царе приходила русь на Царьград, как об этом писано в летописании греческом. Вот почему с этой поры начнём и числа положим…». При царе — не в 856 году! Т.о., поход — соавторская добавка г-на Кузьмина к отечественным и византийским источникам, смысл которой замутить факт ДОСТОВЕРНОСТИ ИЗВЕСТИЯ ПВЛ о начале императивного властвования Михаила 3-го. А сверхзадача «расширения» источника: «…Скорее всего, поход на Византию в 856 году совершили причерноморские русы, этническая природа которых не определена…», опровергая не собственную фикцию, а вполне реальный поход 860 года, на котором повисают и дохнут все радетели «Нерусских Русей».

Существенно другое: как перемена даты 852 на 856 год сказывается на общей хронологии ПВЛ, ведь именно от неё, как опорной, производится весь отсчёт лет вплоть до Святополка Изяславича, и истинность или ложность этой системы невозможно проверить до похода Игоря 941 года, хорошо документированного византийскими источниками? По логике автора Начального свода с переменой этой даты должны измениться и все последующие, и например Рюрик появляется условен в 866 году, а Олег становится киевским князем не в 882, а в 886 году…

Далее следует 5 годовых дат без текста… Вопрос без подвоха к археографам: где они видели такое расточительное использование столь дорогого писчего материала в средневековье? Писцы прибегали к титлам, сплошному тексту без разделения слов, сокращали имена, исключали знаки препинания, только чтобы втиснуть больше сообщений в поле письма — и вдруг проставляют годы без текста?…

Следующая информативная дата 858 год — Крещение Болгарии… Но крещение царя Бориса и его знати произошло в 864 году!?

Здесь не выручает ни старо-, ни ново-византийская эра, ни антиохийская — ошибка во всех случаях не менее 2 лет. Пока остановимся: причина ошибки не просматривается, умысел не ясен — так записал я на первом проходе…

И задумался на 2-м, а нет ли подходящей эры с началом СМ в 5502 г. до РХ?

Есть!

Эра Юлия Африканского в той форме, в которой она была впоследствии использованная для вычисления даты Рождения Христа!

Итак, 6366—5502=864, что и требовалось доказать.

Повторяюсь, в летописи стоит дата 6366 год, а в какой эре она записана?…Догадайтесь сами, Господа Хорошие!

Кстати, началом эры Юлия Африкана нередко называют и 5500 г. до РХ — впрочем, другие авторы утверждают её как эру Ипполита…

859 год. Варяги из-за моря берут дань с северо-западных земель; хазары с юго-восточных полян, северян, вятичей… А где радимичи, которых Олег застал в 885 году данниками хазар?

Два пустых года.

Для уточнения, все даты летописи преобразованы в современный вид в предположении, что они проставлены в ПВЛ по Новой Константинопольской эре; т.е. в тексте Лаврентьевского списка стоит 859+5508=6367. Корректно ли это предположение — не знаю. Есть сомнение.

862 год. Изгнание «плохих» варяг на Северо-Западе; междоусобица; призыв «хороших» варяг Рюрика, Синеуса и Трувора; уход Аскольда и Дира на юг и вокняжение в Киеве. П. Толочко по своим предубеждениям полагает, что в первоисточнике использована Антиохийская эра с опорной датой СМ 5500 год до РХ, т.е. явление Рюрика происходит в 870-м году — и определённо пролетел: датированные зарубежные источники ничего не могли сообщить о столь отдалённом и незначительном на европейском фоне событии. Эта дата плод собственных изысканий летописца, ВОЗМОЖНЫХ ТОЛЬКО НА ОСНОВЕ ВНУТРЕННИХ МАТЕРИАЛОВ.

Данные археологии отчасти разводят эту заявленную сумятицу событий: при раскопках в Ладоге были открыты следы уничтожения городища огнём, при этом данные дендрохронологии дали очень точную дату 860 год, с которой и связывают изгнание варягов за море.

***864 год/моя отсебятина, как иллюстрация фрагмента текста предыдущей статьи/ «…через два же года умерли Синеус и брат его Трувор. И принял всю власть один Рюрик…».

А право, какая-то странная статья, настоящий комплот событий, причём даже из разных лет; и потом: сначала «…избрались три брата…», а умерли «…Синеус и брат его Трувор…». Зачем педалировать второй раз, что Трувор брат Синеуса, когда они уже заявлены в составе ТРЁХ БРАТЬЕВ?

И далее пассаж опять к Рюрику, толи возврат к предыдущему, толи продолжение за «синехусами»: «…и были у него два мужа, не родственники, но Бояре, и отпросились они в Царьград со своим родом…». «Род» в единственном числе, т. е. ПВЛ заявляет их сородичами, не уточняя степени отношений…

Так когда же произошёл исход Аскольда и Дира по летописи? В 862 или 864 году? До или после смерти Синеуса и Трувора?

Как будет излагать погодные события летописец: забегая вперёд — назад или стараясь придерживаться последовательности? Ответ очевиден, и этот перебой хронологии настораживает…

По последовательности изложения материала уход Аскольда и Дира на юг происходит в/после 864 года.

Прямо настораживает одно обстоятельство: три брата явились «со своими родами», но что стало с сородичами Синеуса и Трувора? Вообще, что это за странная конструкция ТРИ БРАТА СО СВОИМИ РОДАМИ? С семьями что ли? Но почему никто из Синеусовичей и Труворовичей не удержались на Изборске и Белозере? Вообще пропали, как роды!

Есть остроумное объяснение этому обстоятельству: автор Начального свода перепутал непонятные ему выражения некоего документа, написанного на старошведском языке, «сине-хус» и «тру-воринг» /свой дом и верная дружина/, приняв их за имена собственные — но как тогда привязались к фантомам вполне реальные Изборск и Белозеро? Впрочем, остроумие полностью пропадает в объяснении скоропалительности удаления «-хусов» и «-ворингов» из летописи — не находя продолжения своим измышлениям в документах, летописец быстренько уморил Рюриковых братьев… К просвещению специалистов по «старошведскому языку», автор/ы ПВЛ НИКОГДА НЕ ДОДУМЫВАЛИ КОНЦОВ К БИОГРАФИЯМ ДАЖЕ ПЕРСОНАЖЕЙ ПЕРВОГО РАНГА, КОЛИ ИХ НЕ ЗНАЛИ, оставив без оглашения ДАТЫ смерти и МЕСТОПОЛОЖЕНИЕ могил Рюрика, Олега, Святополка Окаянного; в предельном случае ограничиваясь передачей слухов, НО ПРИ ЭТОМ ВСЕГДА ОГОВАРИВАЯСЬ. Творчество Рюриковых, Олеговых, Игоревых могил расцвело много позже, с 18 века, и особенно пышно в 21-м.

Приблизительно к середине 15 века на Руси закрепляется правило в случае естественной смерти правителя оповещать об этом подданных с обращением к свидетельству высшей силы «бог прибрал» и т.п., в конечном итоге оформившееся в стандартную формулу «почил в бозе»; и одна замена этой формулы в погодных записях ряда северных монастырей на «умер» стала основой бурно дебатируемой ныне версии о насильственном умерщвлении Ивана Грозного. Что подумал про себя книжник 1600 года, вычитав в свитке, что в один год ДВА БРАТА «УМЕРЛИ», А ТРЕТИЙ ПРИСВОИЛ ИХ ВЛАДЕНИЯ В ОБХОД РОДНИ? Даже в 17 веке знали, что Государь волен в любом звании, но не может ни возвести, ни лишить Княжеского Титула из-за тени следующих за ним сакрально-родовых прерогатив — Только Иссечь Род! И тот же Иван Васильевич, немало проливший всякой и всяческой крови, НЕ УНИЧТОЖИЛ НИ ОДНОГО РОДА БОЯР-КНЯЖАТ…

Остаётся констатировать безупречно установленное Б. Шахматовым техническое обстоятельство: весь эпизод с призывом варяг является позднейшей вставкой в исходный т. н. Начальный свод, сделанной весьма грубо вплоть до возникновения нечитаемости в тексте; по оценкам исследователя это случилось около 1139 года в правление последнего единодержца Древней Руси Мстислава Великого и осуществлено игуменом Выдубицкого монастыря Сильвестром. Значение этого событие всегда преувеличивают: «норманисты» как свидетельство Руси от Скандинавов, «антинорманисты» как свидетельство ложности всего эпизода с приглашением варягов. Но если интерпретация первых непрерывно оспаривается нарастающим валом открытий последних десятилетий, особенно археологическим материалом, который свидетельствует не о скандинавском, а о мощном западно — лехитском влиянии на Северо — Восток Древней Руси, то «антинорманисты» несколько неправомочно выводят из вторичности введения материала в устоявшийся текст ложность самого материала — известие может быть и значительно отставшим от события, но не ложным, и, например, тот же Шахматов после своего открытия от «норманизма» не отстал — хотя манипуляции с текстом всегда настораживают и должны настораживать…

Далее 3 пустых года 863, 864,865, что вполне загадочно, т.к. уж во всяком случае 864 год был заполнен переборкой земель и людишек после устранения «синехусов» и «труворов». В списке раздач Рюрика летопись указывает новые грады Полоцк, Ростов, сохраняет Белозеро; почему-то выпадает Изборск. Знаменательно поползновение на Полоцк, т.е. на земли кривичей, которые уж точно в «призвании варягов» не участвовали — т.е. налицо заявленная военно-насильническая акция.

Любопытно отсутствие в перечне раздач Изборска и Плескова/Пскова, который определённо существовал в 9-м веке. Не свидетельство ли это, что всё же «Синехусов род» удержался на Великой и Пскове? Это как-то косвенно подкрепляет легенду о принадлежности Равноапостольной Ольги к роду Синеуса и урочищу Выбутам…

А далее 866 (6374) год… По значимости летописного известия привожу статью полностью: «Пошли Аскольд и Дир войной на греков и пришли к ним в 14-й год царствования Михаила. Царь же был в это время в походе на агарян, дошёл уже до Чёрной Реки (дословный перевод топонима с греко-ромейского, коли неприлично признавать, что византийцы полагали себя РИМЛЯНАМИ — РОМЕЯМИ, и имели такое же отношение к грекам, как Помпей к Папандопулосу), когда епарх прислал ему весть, что Русь идёт на Царьград, и возвратился царь. Эти же вошли внутрь Суда, множество христиан убили и осадили Царьград двумястами кораблей, Царь же с трудом вошёл в город и всю ночь молился с патриархом Фотием в церкви Святой Богородицы во Влахерне, и вынесли они с песнями божественную ризу Святой Богородицы и смочили в море её полу. Была в это время тишина и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и снова встали огромные волны, разметало корабли безбожных русских, и прибило к берегу и переломало, так что немногим из них удалось избегнуть этой беды и вернуться домой».

Начнём с того, что прямо следует из ВПОЛНЕ ОЧЕВИДНОЙ КОПИИ ТЕКСТВА ВИЗАНТИЙСКОГО ПЕРВОИСТОЧНИКА:

1.Русы совершили то, что смогут повторить только в 1453 году турки-османы: прорвались во внутреннюю бухту Константинополя, предельно уязвимого с этой стороны — природные оползни делают невозможным замкнуть мощный крепостной обвод по берегу;

2.Налицо действительно чудо: громадная буря в отлично закрытой со всех сторон от ветров горами бухте…

По поводу этого известия ПВЛ г-н Кузьмин, уже поднаторевший в ПРИПИСЫВАНИИ ПВЛ известий, которых в ней НЕТ, открещивается фразочкой: «…под 6374 (866) ПВЛ сообщает о походе на Византию киевских князей Дира и Аскольда. Как было установлено, сведения об этом походе не находят подтверждения в византийских источниках и сама дата похода тоже может быть результатом легенд и позднейших хронологических расчётов. Вообще, сведения о походе Аскольда и Дира попала в летопись довольно поздно и заимствованы из Хроники Георгия Амартола, причём имена русских князей отсутствуют в оригинале и появляются только в древнерусском переводе хроники. В принципе, на этом основании принято считать, что никакого похода киевских князей на Византию в 866 году не было…».

Ах, как скачет щучка на горячей сковородке:

византийские источники не подтверждают — сведения об этом походе получены из Хроники Георгия Амартола;

имён русских князей в Хронике нет — поэтому похода не было;

принято считать… — но вот Голубинский, Ф. Кюмон, Б. Рыбаков, С. Парамонов, В. Кузенков, Г. Литаврин так не считают…

А теперь отбросив до следующего случая докучливого брехуна, в последние годы упраждняющегося в борьбе с «норманизмом» для утверждения «аланизма» — право, наблюдая подобного рода особей, убеждаешься в справедливости суждения Самюэля Джонсона «Патриотизм — последнее прибежище негодяев» в смысле последнего средства их мимикрии — …но обратимся к самому материалу летописи.

Известия о походе в позднейшей Хронике НЕ ГЕОРГИЯ АМАРТОЛА, А НЕКОЕГО ЛИЦА, ИМЕНУЕМОГО В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ПРОДОЛЖАТЕЛЕМ ГЕОРГИЯ АМАРТОЛА, восходят к авторитетнейшим свидетельствам патриарха Фотия и известиям из окружения сменившего его в 867 году патриарха Игнатия. При этом в полемических произведениях Фотия, прямого участника событий, дата похода не указана, и приходилось гадательно поместить её в промежуток его патриаршества 860—866 годов. При этом все ранние даты до 862 года были принципиально убийственны для старых и воскресших «норманистов», как свидетельствующие о Самобытной Руси до всяких Рюриков — поэтому поход затолкали в последний год патриаршества Фотия. Это был взаимоустраивающий плод молчаливого соглашения отечественных европетов и радеющих европейцев.

Уже в 1880-х годах авторитетный историк церкви Е. Голубинский доказательно установил, что поход имел место не в 866 году а в период 860—861 года.

В 1950-е годы, подметив, что исходные даты, получаемые авторами ПВЛ через балканские (византийские и болгарские по преимуществу) источники, поступают в двух различающихся системах, полагаемых им константинопольской и болгарской, а интерпретируются в одной, константинопольской, 860-й год как дату нападения руссов заявил С. Парамонов. Одновременно, на более широких основаниях, к этому выводу пришёл и Б. Рыбаков.

Увы им всем — ещё в 1896 году проблема датировки похода была снята полностью и окончате льно с точностью до дня Ф. КЮМОНОМ, открывшим т.н. «Брюссельскую Хронику», содержавшую краткие сведения о правлениях византийских императоров с перечислением важнейших событий их лет, и в частности указывалась точная дата набега руссов—18 июня 860 года.

Для полного каталепсирования всех добытчиков до СПЕКУЛЯЦИЙ НА ДАТЕ ПОХОДА следует заметить: в настоящее время ЭТО САМОЕ ТОЧНО ДАТИРОВАННОЕ СОБЫТИЕ ДРЕВНЕРУССКОЙ ИСТОРИИ — донесение венецианского посла Иоанна Диакона уточняет, прорыв в Суд состоялся на закате дня…

Для столь сумрачной эпохи «Тёмного Средневековья» поход необыкновенно богато документирован. О походе писали:

1.Патриарх Фотий в 2-х гомилиях и Окружном послании 866 года;

2.Никита Пафлогонянин в «Житии патриарха Игнатия», приводя важное свидетельство об одновременном с нападением на Константинополь разгроме побережья Мраморного моря;

3.Византийский посол Иоанн Диакон в своей «Византийской хронике» сообщает, что в то время как 200 русских кораблей атаковали Константинополь, 160 кораблей громили Принцевы острова, подтверждая известия Никиты Пафлогонянина;

4.Папа Николай 2-й в письме императору Михаилу 3-му напоминает ему русский поход 860-го года, как божью кару за суетное величанье…

Очень выразительно, что непосредственные свидетели и участники событий совершенно расходятся в оценке итогов похода с ПВЛ, т.е. с позднейшими византийскими хрониками. Патриарх Фотий никакой бури в Суде не заметил; кроме того никакого погружения плащаницы в море им не упомянуто — с ней был совершён только обход по линии крепостных стен. Чудом он объявляет добровольный уход руссов. Иоанн Диакон писал, что после недели грабежа окрестностей Константинополя и побережья Мраморного моря «русы», которых он называет «норманнами» т.е. «северными людьми», удалились с огромной добычей. У него же есть свидетельство, что разгром города был предотвращён выкупом, внесённым патриархом и богатейшими фамилиями Константинополя…

Все свидетели, к унынию «норманистов», указывают, что нападение было произведено с севера — остаётся переписать его на какую-то «другую русь», если так невыносима «русь русская». «Варяги» отечественных баснословий появятся на Новгородчине в 862 году, на Киевщине не ранее 864-го…

О впечатлении от набега руссов ярче всего свидетельствует текст 2-й гомилии патриарха Фотия…

2. Народ незаметный, народ, не бравшийся в рассчет, народ, причисляемый к рабам, безвестный — но получивший имя от похода на нас, неприметный — но ставший значительным, низменный и беспомощный — но взошедший на вершину блеска и богатства; народ, поселившийся где-то далеко от нас, варварский, кочующий, имеющий дерзость [в качестве] оружия, беспечный, неуправляемый, без военачальника, такою толпой, столь стремительно нахлынул будто морская волна на наши пределы и будто полевой зверь объел (Пс. 80 (79), 14) как солому или ниву населяющих эту землю, — о кара, обрушившаяся на нас по попущению! — не щадя ни человека, ни скота, не стесняясь немощи женского пола, не смущаясь нежностью младенцев, не стыдясь седин стариков, не смягчаясь ничем из того, что обычно смущает людей, даже дошедших до озверения, но дерзая пронзать мечом всякий возраст и всякую природу. Можно было видеть младенцев, отторгаемых ими от сосцов и молока, а заодно и от жизни, и их бесхитростный гроб — о горе! — скалы, о которые они разбивались; матерей, рыдающих от горя и закалываемых рядом с новорожденными, судорожно испускающими последний вздох… Печален рассказ, но еще печальнее зрелище, и гораздо лучше [о нем] умолчать, чем говорить, и достойно [оно] скорее свершивших, чем претерпевших. Ибо нет, не только человеческую природу настигло их зверство, но и всех бессловесных животных, быков, лошадей, птиц и прочих, попавшихся на пути, пронзала свирепость их; бык лежал рядом с человеком, и дитя и лошадь имели могилу под одной крышей, и женщины и птицы обагрялись кровью друг друга. Все наполнилось мертвыми телами: в реках течение превратилось в кровь; фонтаны и водоемы — одни нельзя было различить, так как скважины их были выровнены трупами, другие являли лишь смутные следы прежнего устройства, а находившееся вокруг них заполняло оставшееся; трупы разлагались на полях, завалили дороги, рощи сделались от них более одичавшими и заброшенными, чем чащобы и пустыри, пещеры были завалены ими, а горы и холмы, ущелья и пропасти ничуть не отличались от переполненных городских кладбищ. Так навалилось сокрушение страдания, и чума войны, носясь повсюду на крыльях наших грехов, разила и уничтожала все, оказавшееся на пути.

3. Никто не смог бы выразить словами представшую тогда перед нами «Илиаду» бедствий И кто, видя все это, не признал бы, что излилась на нас муть из чаши, которую наполнил гнев Господень, вскипевший от наших прегрешений? Кто, старательно обдумывая все это, не пойдет через всю свою жизнь скорбя и печалясь вплоть до самого заката? О, как нахлынуло тогда все это, и город оказался — еще немного, и я мог бы сказать — завоеван! Ибо тогда легко было стать пленником, но нелегко защитить жителей; было ясно, что во власти противника — претерпеть или не претерпеть [это нам]; тогда спасение города висело на кончиках пальцев врагов, и их благоволением измерялось его состояние; и немногим лучше, скажу я, — скорее же, гораздо тягостнее — было не сдаваться городу, чем давно уже сдаться: ведь первое стремительностью испытания, возможно, сделало бы незаметной причину не сиюминутного пленения; второе же, затяжкой времени превознося человеколюбие противников — якобы, до сих пор [город] не пал из-за их милосердия — и присоединяя к страданию позор снисхождения, мучительней делает взаимное ощущение пленения.

Помните ли вы смятение, слезы и вопли, в которые тогда весь город погрузился с совершенным отчаянием? Знакома ли вам та кромешная жуткая ночь, когда круг жизни всех нас закатился вместе с солнечным кругом, и светоч жизни нашей погрузился в пучину мрака смерти? Знаком ли вам тот час, невыносимый и горький, когда надвинулись на вас варварские корабли, дыша свирепостью, дикостью и убийством; когда тихое и спокойное море раскинулось гладью, предоставляя им удобное и приятное плаванье, а на нас, бушуя, вздыбило волны войны; когда мимо города проплывали они, неся и являя плывущих на них с протянутыми мечами и словно грозя городу смертью от меча; когда иссякла у людей всякая надежда человеческая, и город устремился к единственному божественному прибежищу; когда рассудки объял трепет и мрак, а уши были открыты лишь слухам о том, что варвары ворвались внутрь стен и город взят врагами? Ибо неимоверность происшедшего и неожиданность нападения будто подталкивали всех выдумывать и выслушивать подобное, тем более, что такое состояние и при других обстоятельствах имеет обыкновение охватывать людей: ведь то, чего они особенно боятся, считают, не разбираясь, уже наступившим — хотя этого нет, — а то, о чем они не подозревают, самоуправной мыслью устремляют прочь — хотя оно уже настигло их. Воистину, было тогда горе, и плач, и вопль (Ср.: Иез. 2, 10); каждый сделался тогда неподкупным судьею собственных грехов, не сетующим — дабы избежать обвинения — на клевету обвинителей, не требующим внешних улик, не прибегающим к вызову свидетелей для «торжества над злокозненностью»; но каждый, имея прямо перед собою гнев Гоподень, признал свое преступление и осознал, что оказался посреди угроз за то, что вел себя безумно вне заповедей, и, испытанием печалей отвлеченный от наслаждений, настроился на жизнь целомудренную, и преобразился и [для того, чтобы] исповедоваться Господу стенаниями, исповедоваться слезами, молитвами, просьбами. Ибо способно, способно общее несчастье и ожидаемое переселение [в мир иной] заставить осознать пороки, и прийти в себя, и совершенствоваться к лучшему поступками.

4. Но когда это началось у нас, когда осознание грехов мы поставили сами себе непреклонным судьею и, подсудимые, стали выносить приговор против себя в качестве оправдательного, когда молебнами и гимнами мы стали призывать Божество, когда в сокрушении сердца стали приносить покаяние, когда с простертыми к Богу руками всю ночь взывали к Его человеколюбию, возложив на Него все наши надежды, — тогда искупили мы несчастье, тогда стали получать избавление от обступивших нас бед, тогда увидели угрозу сокрушаемой, и гнев Господень явно стал уноситься от нас; ибо видели мы, как враги отступают, а город, которому они грозили, спасается от опустошительного разграбления. Тогда… Когда же? Как только, оставшись безо всякой помощи и лишившись поддержки человеческой, мы воспряли душами, возложив упования на Мать Слова и Бога нашего, подвигая Ее уговорить Сына, Ее — умилостивить прегрешения, Ее право откровенной речи призывая во спасение, Ее покров обрести стеною неприступною, Ее умоляя сокрушить дерзость варваров, Ее — развеять их надменность, Ее — дать защиту отчаявшемуся народу, заступиться за собственное стадо; и пронося Ее облачение, дабы отбросить осаждающих и охранить осажденных, я и весь город со мною усердно предавались мольбам о помощи и творили молебен, на что по несказанному человеколюбию склонилось Божество, вняв откровенному Материнскому обращению, и отвратился гнев, и помиловал Господь достояние Свое. Истинно облачение Матери Божьей это пресвятое одеяние! Оно окружило стены — и по неизреченному слову враги показали спины; город облачился в него — и как по команде распался вражеский лагерь; обрядился им — и противники лишились тех надежд, в которых витали. Ибо как только облачение Девы обошло стены, варвары, отказавшись от осады, снялись с лагеря, и мы были искуплены от предстоящего плена и удостоились нежданного спасения. Ибо Господь призрел не на грехи наши, но на покаяние, не беззакония наши вспомнил, но увидел сокрушение сердец наших и преклонил ухо Свое (Пс. 116 (114), 2) к исповеданию уст наших. Неожиданным оказалось нашествие врагов — нечаянным явилось и отступление их; безмерным негодование — но выше разумения и милость; невыразим был страх перед ними — презренными стали они в бегстве; Божий гнев они имели причиною для набега на нас — Божье человеколюбие нашли мы теснящим их, отражающим их натиск.

================

Правда, уплывая, враги повели себя странно: сохранилась легенда, что проплывая мимо императорских дворцов Буколеона и Магнавры, русы осыпали их стрелами с серебряными наконечниками…

Вот так всегда и входим в Европу — только прорубившись… А потом сеем её серебром — мы не викинги!

Всё?

Ан нет, надо повиниться перед запятнанной честью г-на Кузьмина: ежели трудами нескольких поколений отечественных и зарубежных историков установлено, что заявляемый ПВЛ поход на Царьград 866 года в действительности состоялся в 860-м, то он вообще-то прав, утверждая, что в 866 году никакого похода не было… Правда, следуя его логике, не было похода и в 860-м году, раз его не было в 866!

Обратимся опять к подлинной дате ПВЛ, т.е. без интерпретации, к той, что в ней прописана: 6374 г. от СМ. Можно повторить старый трюк с подборкой подходящей эры, и например одна из трёх эр Феофила с датой СМ 5515 ПОЧТИ ПОДХОДИТ; но интересней другое: мы уже получали эту дату в обосновании причин, которые указывал летописец, почему он начинает повествование с царствования Михаила — главное, «…потому что приходила русь на Царьград…», и это событие единственно и заслуживало датировки… В тексте летописи есть важное указание, что поход состоялся на 14 году правления Михаила. Есть очень странное известие Никоновской летописи, давно и остро волнующее исследователей о каком-то неудачном русском морском походе на Византию 874 года, сорванном бурей и совершенно неизвестном по византийским источникам — а не накладка ли это тех 14 лет царствования Михаила на 860 (6360) год, заявленный в летописи «началом царствования Михаила» в то время как это была дата русского набега в его царствование? Двойной счёт одного события 860 года?

В оценочной части итогов похода летописец полностью воспроизводит содержание 2-й гомилии Фотия, т.е. вероятнее всего был с ней знаком, а смелое введение в византийский текст отсутствующих там сведений о руководстве походом киевских князей Аскольда и Дира говорит и о достаточно независимой позиции его как хрониста. С этим связывается и ещё один эпизод, странно неуклюжий во всём описании: непосредственные участники событий не упоминают о присутствии Михаила 3-го в городе, как и о каких-либо его действиях в эту пору — позднейшие свидетельства о его царствовании небезупречны, как исходящие от враждебной ему Македонской династии: император — Пьянница не совладел с паникой в столице… В то же время византийскими источниками документировано только одно прямое участие Михаила 3-го в вечной войне с арабами-агарянами, падающее на 863 год, т.е. в 860 году он вполне мог находиться в столице или её окрестностях, и его странно-неразумный бросок в одиночку от армии в город становился вполне естественным уходом за городские стены от нападения превосходящего противника. Сохранилась легенда: захваченный внезапным вторжением в загородной вилле, император спасся только благодаря доблести английских телохранителей, топорами проложивших ему путь к городу.

Увы, в летописном эпизоде статьи 866 года о Чуде Влахернской плащаницы вполне различимо переписывание такого же легендарного события 6 в., когда буря уничтожила аварский флот; и откуда идёт одноимённый праздник почитания этой реликвии, зачем то переписываемое отечественными авторами на события 860 года.

Понятно, почему держится даты 866 года летописец: определивши для себя начало царствования Михаила 852 год, и зная, что набег совершился на 14 году правления Пьянницы, он и получает 866 год. Но давайте заявим во всеуслышание и другую сторону событий — желаем или не желаем мы, но ПЕРВЫМ «НОРМАНИСТОМ» НА РУСИ БЫЛ АВТОР-«НЕСТОР» НАЧАЛЬНЫХ СТАТЕЙ ПВЛ; т. е. в его датировке есть и другая, не информационная, а декларативно-политическая сторона: он необходимо должен держаться, а и сверх того, подгонять к дате 866 года все другие, т.к. в 860 году варягов на Руси не было вообще, ни канонически проводимого Рюрика, ни отставляемых Аскольда и Дира… Можно гадать, почему «Нестор» не подогнал дату появления Рюрика к походу 860 года, а предпочёл подстроить поход под прибытие варягов, но это уже за пределами возможностей объективного исследования…

В сущности, вся «норманисткая теория» в этом пункте разлетается вдребезги и г-н Кузьмин, если бы он был цензовым учёным, т.е. таким же человеком со своими политическими, идеологическими, эмоциональными пристрастиями как и прочие, но сверх рамок этих пристрастий следующий истине в том приближении, которое являет правда наличного исторического материала, он должен был приветствовать это открывшееся обстоятельство, а не шарахаться от него, вплоть до того, что, разоблачая небывалые походы 852 и 866 годов, он старательно обходит в своих опусах реальный поход 860 года. Единственный шанс у «норманизма» остаётся только утверждать, что «русь», штурмовавшая в 860 году Константинополь, не «русская» — но это для классического «скандинавского» норманизма неприемлемо в принципе, как случившееся до «Рэриков Датских» и «Синехусов Шведских»; а вот для неклассической толпы «аланских», «хазарских», «угорских» и проч. широко открывает двери — и Аланский Шлецер влетает в полемику полоумным Кузёмкой.

Подведём итоги: в 860 году некая этно — государственная «Русь», находящаяся в Причерноморье, наносит мощный удар восокоорганизованной военной машиной по крупнейшей столице европейского мира. После этого только одна причерноморская государственность, уже персонифицированная Киевская Русь, многократно повторяет эти порывы — все остальные претенденты на «русь» 860 года: салтовские аланы, моравские рутены, балтийские руги, далматинские неретвляне пропадают напрочь, вероятно во стыде от содеянного… Это не навевает на какие-то размышления?

Особо к г-м Галкиной и Кузьмину: вы когда-нибудь видели осетина в бурке верхом на лодке — не на скакуне? Может, напомните непросвещённым, в каких морских битвах отметился чешский и моравский, да и болгарский вкупе с венгерским флоты, коли талдычите про набег с Эльбруса и Дуная?

Итак, подстановка 866 года на место 860 имела жизненно важное значение для «норманизма», овладевшего Мстиславом Великим /причин тому, и основательных, можно указать немало, но так как они не разродились историческим итогом, оставим их в покое/…Но это обозримо, легко вскрывается, пока не обратились в пепел татарщины и османщины харатьи и свитки — но что заслонялось этим грубо механическим подлогом?…

6375 (867) — пусто.

6376 (868) — Начал царствовать Василий 1-й Македонянин… Странное известие в РУССКОЙ ЛЕТОПИСИ, без каких-либо привязок к отечественным событиям. Такое впечатление, что идёт заполнение пустого места текстом, или это сохранённый остаток чего-то бывшего. В качестве частного примечания: в византийской истории это событие идёт под 867 годом, что вполне допустимо по наличию двойного датирования в зависимости от мартовского или сентябрьского начала года.

6377 (869) — Крещена была вся земля Болгарская… Включение этого события в историю языческой до 988 года Древней Руси можно расценить, как христианские ориентации летописца, а несовпадение дат — Болгария в лице своих верхов крестилась в 864 году — как привязку этого события к Константинопольскому собору, окончательно утвердившему особое автокефальное положение болгарской церкви в составе восточного, а не западного христианства.

И тут самое время вернуться к нашим делам — но через византийский источник. В Окружном послании патриарха Фотия 866 года есть очень знаменательный фрагмент…

…. изгнав нечестие и утвердив благочестие, питаем мы добрые надежды возвратить новооглашенный во Христа и недавно просвещенный сонм болгар к переданной им вере.

Ибо не только этот народ переменил прежнее нечестие на веру во Христа, но и даже для многих многократно знаменитый и всех оставляющий позади в свирепости и кровопролитии, тот самый так называемый народ Рос — те, кто, поработив живших окрест них и оттого чрезмерно возгордившись, подняли руки на саму Ромейскую державу! Но ныне, однако, и они переменили языческую и безбожную веру, в которой пребывали прежде, на чистую и неподдельную религию христиан, сами себя с любовью поставив в положение подданных и гостеприимцев вместо недавнего против нас грабежа и великого дерзновения. И при этом столь воспламенило их страстное стремление и рвение к вере (вновь восклицает Павел: Благословен Бог во веки! (ср. 2 Кор 1:3; 11:31; Еф 1:3)), что приняли они у себя епископа и пастыря и с великим усердием и старанием встречают христианские обряды…

В списке поместных епископий Константинопольского патриархата Русская епископия числилась до 895 года…

И облегчая себе жизнь, воспользуюсь компиляцией на эту тему иеродиакона Никона (Лысенко) вместе с указанной у него к данному тексту библиографией.

«…Ряд исследователей, в разное время рассматривавших исторические сви­детельства о крещении россов (митрополит Макарий (Булгаков), М. Д. При­селков, академик Б. Д. Греков, М. В. Левченко, академик Б. А. Рыбаков, профессор МДА И. Н. Шабатин, академик X. Ловмяньский (ПНР) и др. (13), считали, что под россами следует понимать днепровских славян и что кре­щение россов, о котором говорят источники, происходило в Киеве… Первым, кто обратил внимание на возможную связь истории крещения россов и духовно-просветительской миссии святых равноапостольных Кирилла и Мефодия среди славянских народов, был академик В. И. Ламанский (14). На основании критического разбора Паннонского жития святого Кирилла этот исследова­тель пришел к выводу, что знаменитая хазарская миссия святых братьев была в действительности русской миссией. По мнению В. И. Ламанского, святые Кирилл и Мефодий побывали в 861 г. в Киеве, и под воздействием их проповеди киевские россы, которые недавно еще осаждали Константинополь, приняли крещение. Точку зрения В. И. Ламанского разделял А. В. Карташев (15). Наличие связи между походом россов на Константинополь, хазар­ской миссией Константина Философа (святого Кирилла) и крещением рос­сов, упомянутым в Окружном послании патриарха Фотия 867 г., отмечает академик Б. А. Рыбаков (16).

13) Макарий (Булгаков), архим. Указ, соч.; Приселков М. Д..Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси X — XIII в. СПб., 1913; Греков Б. Д. Киевская Русь. М., 1953;Левченко М. В. Очерки истории русско-византийских отношений. М., 1956; Рыбаков Б. А. Пред­посылки образования Древнерусского государства. — В кн.: Очерки истории СССР III — IX вв. М., 1958; Он же, Древняя Русь. Сказания, былины, летописи. М., 1963; Он же. Киевская Русь и русские кряжества XII — XIII вв. М., 1982; Шабатин И. Н. Основные проблемы истории раннего христианства в нашей стране. Машинопись. Москва, 1965; Ловмяньский X. Русь и норманны. М., 1985.

14) Ламанский В. И. Славянское житие св. Кирилла как религиозно-эпическое произведе­ние и как исторический источник. — Журнал Министерства народного просвещения, 1903— 1904, т. CCCXIIV — CCCLIII; отд. изд. — Пг., 1915.

15). Карташов А. В. Очерки по истории Русской церкви, с. 76—92.

16) Рыбаков Б. А. Предпосылки образования Древнерусского государства, с. 817—819…»

К списку указанных авторов я бы прибавил М. Брайчевского, по наличествующей у него исчерпывающей полноте библиографии вопроса — в содержательной части он только тиражирует представления Б.А.Рыбакова 1960-х годов, подмазывая их русофобской (в отношении великороссов) Костомаровщиной. Его собственные попытки, например, реконструировать гипотетическую «Аскольдову летопись», предположение о существовании которой было выдвинуто Б. Рыбаковым на основе наличия необычных текстов в Никоновской летописи, оказались грубо натянутыми. Выдвигая мнение о существовании «русской эры» в летописании с опорной датой 860 год, он определённо не понимает различия «эры» и «знаменательного события истории» чего бы то ни было; заявляя началом «русской эры» год первого крещения Руси, не могущий состояться ранее 861 года, присваивает в качестве репера 860-й, год русского набега на Константинополь…

В отношении текста г-на Лысенко следует сразу предупредить, что за скобками изложения мнений авторов академического круга он впадает в лихорадку пописать историю от себя, с чем его и оставляю.

В настоящее время вопрос приобрёл уже актуально-политическую злободневность, после того как Украинская Православная Церковь Киевского патриархата причислила князей Аскольда и Дира к святым Православной Церкви, с чем медлит Московская Патриархия, несмотря на то, что в 1866 году в России неофициально, но торжественно уже проводились чествования 1000-летия Первого крещения Руси.

Вообще на промежуток 860—866 годов завязано столько событий и суждений о них, при этом уже зачастую за пределами канонического текста ПВЛ, например историчность т.н. «Русского каганата», что может быть, только общий взгляд на проблемы НЕ ИСТОРИИ, А ИСТОРИОГРАФИИ САМОГО ТЕКСТА хотя бы частично прояснит картину.

С года 6378 (870)

До года63878 (878)

ПУСТО…

Да вот только в Никоновской Летописи присутствует:

870 год — Прибыл Рюрик в Новгород;

872 год — Убиён бысть от болгар Осколдов сын… Того же лета уби Рюрик Вадима Храброго и ины многих изби новгородцев съветников;

873 год — Роздал Рюрик города: Полоцк, Ростов, Белозеро… Того же лета воевал Осколд и Дир полочан и много зла сътворише;

874—Иде Осколд и Дир на греки… Възвратишеся Осколд и Дир от Царьграда в мале дружине и бысть в Киеве плач велий;

875—Того же лета избиша множество печенег Осколд и Дир. Того же лета избежаша от Рюрика из Новгорода в Киев много новгородских мужей…

Мы уже получали даты 870 и 874 год, как даты появление Рюрика на Руси и Аскольдов поход 860 года, если полагать, что вместо Константинопольской эры, применяемой летописцем, старовизантийский автор первоисточника использовал Александрийскую; это тем более возможно, что даже первые списки ПВЛ составлялись спустя 120—150 лет после событий, и были почти легендарными сказаниями для «несторов»…Но важно, что в составе легко узнаваемых событий присутствуют и совершенно новые, чисто внутренние, невозможные к извлечению из сторонних источников. Автор этих статей, находясь в русле основных редакций ПВЛ, тем не менее сдвигает канонические даты (появление Рюрика на Руси, Аскольдов поход) на 8 лет, что рождает сильнейшее подозрение в оригинальном использовании эр, вероятнее всего Константинопольской и Александрийской; или строит свою хронологию на пересчёте событий не от 852, а от 860-го года, именно этот извлекая «началом царствования Михаила» из какого-то собственного источника. При этом сводчик Никоновской летописи находится всецело в области идеологии ПВЛ: он собирает материалы к истории Древнерусской империи Руси, а не той или иной частной прежде бывшей на её территории государственности. И ПОЛНОСТЬЮ ПОВТОРЯЕТ ТОТ ЖЕ ФОКУС С ДАТОЙ ПОХОДА 860 ГОДА (по его системе датировок должного иметь место в 868 году) …Достаточно перейти к базовому 852 году, как все статьи этого интригующего фрагмента аккуратно встанут на соответствующие места в ПВЛ. Но при этом оформляя динамичную картину ярко выраженного Двоецарствия… Чего так стараются обойти сводчики ПВЛ.

Посмотрим, что получится, если совместить данные Лаврентьевской и Никоновской летописей; обозначим добавления по Никоновскому списку/+/

852—воцарение Михаила

853—

854—

855—

856—

857—

858—крещение Болгарии

859—варяги взимают дань на севере, хазары на юге

860—

861—

862—призвание Рюрика (+)

863—

864—Асколь и Дир утверждаются в Киеве /+убиён от болгар Осколдов сын)

865— (+раздал Рюрик города…)

866—Поход на Константинополь (+идее Осколд и Дир на греки…)

867— (+того же лета избиша множество печенег Осколд и Дир…)

868—начал царствовать Василий

869—крещена была вся земля болгарская

870—

К оценочной части можно добавить следующее: сводчик Никоновской летописи, следуя в общем фарватере ПВЛ, в то же время игнорирует её утверждение о «боярстве» Аскольда и Дира при Рюрике; вообще не упоминает о какой-либо связи между ними: для него это суверенные соперники — соискатели среднерусского водораздела, земель кривичей.

По новому начинается видеться проблема «пустых лет» в ПВЛ: это не годы без событий, неведомые сводчику, в позднейших погодных записях северных монастырей простодушно отмечаемые иноками «А в году… ни коли не было» — это оставленные места под ВЕДОМЫЕ СВОДЧИКУ СОБЫТИЯ, ДА ПРО КОТОРЫЕ ОН УМОЛЧАЛ, но не взял греха на душу, не отнекивался незнанием, как и не распылился ложной вестью. В этом смысле ПВЛ, её первые статьи, остались авторской «рыбой», пущенной в воду без мяса и зубов; а судя по вставкам в Никоновском списке это была изрядная «щука». Но утаённая от широких заводей официального летописания, проскользнувшая в те заветные «книжицы» и «тетрадочки», а то и затаившаяся в родовых преданиях и легендах, что искал, собирал и заботливо переписывал Василий Тимофеевич Татищев — и что сторонне влияло на изложение древних эпизодов уже иными повествователями…

Это настолько интересный момент, что к нему одновременно обратились такие недюженные авторы, как С.Я.Парамонов и Б.А.Рыбаков.

Сообщение Никоновской летописи о неудачном походе 874 года поколебало уверенность С. Я. Парамонова в Аскольдовом походе 860 года в том плане, что он обратил внимание на отсутствие в Византийских источниках 860—866 годов известий о руководителях похода; тем более странном, что они же должны были быть оглашены после этого как принявшие христианство. Между тем они везде были скрыты как анонимная «русь». Это ещё более загадочно, что не диктовалось условиями внутренних источников, а иных причин как — то не наблюдалось. Игнорируя столь заметную 8-летнюю зацепку в датировках ПВЛ и НЛ, сразу наводящую на мысль об использовании 2-х эр, Константинопольской и Александрийской, и естественной путанице, порождающей удвоение событий под разными датами, он начинает трактовать сообщение НЛ как вполне оригинальное, не связанное с ПВЛ, а отсутствие свидетельств в византийских источниках о русском набеге 874 года объяснил тем, что русский флот погиб до боевых действий от бури, поэтому войны, как и известий о ней в византийских источниках, не было. Это кажется слегка натянуто… Кроме того, что молодецкий корабельный дружинный набег выглядит как-то неестественно на общем фоне обстановки, что рисуется другими сообщениями НЛ на тот же период: вместе с беженцами конфликт в Новгороде перекидывается на Киев; война за Полоцк; острейшее столкновение со степью — первый зафиксированный выход печенегов к русской границе… С современной точки зрения ситуация в степи вообще рисуется предельно опасной: гонимые печенегами венгры разгромили городища «Салтовской Алании» /Русколань современных «русопетов с аланским лицом»/, направляясь к Днепру; вслед за ними выходят печенеги—100—150 тысяч всадников начинают топтать границу Киевщины…

Б. А. Рыбаков взглянул на сообщения НЛ с более широкого и продуктивного основания: в событиях 873—875 гг. Киев выступает суверенным организованным государством с вполне сложившимися политическими ориентациями и традицией, чего, например, не наблюдается в действиях «Олеговой Руси» рубежа 9—10 веков. В этом смысле он Единственная Государственность восточных славян в Западной Евразии, и утвердить их политическое единство можно только через него. Обратив внимание на отразившиеся в польской хронике Я. Длугоша известия недошедших южнорусских летописных известий о местной династии киевских князей, ведущих своё происхождение от Киёвичей 6—7 века «Сказания, кто впервые стал княжить в Киеве», завершением которой и предположил правление дуумвирата Аскольда и Дира; впрочем, возможно уже не прямых потомков Кия — Щёка — Хорива — Лыбеди, а принятых продолжателей по вымиранию старой династии. Тут появляется множество ходов, в частности выдвигается предположение об усыновлении/ побратимстве представителя старой династии Дира и находчика Аскольда — во всех известиях более активной стороной выступает Аскольд, с другой стороны кем-то проведано о преклонном 70-летнем возрасте Дира. С толикой объективности о 2-м персонаже известно два факта: в день переворота 882 года он был убит «наверху», во дворце, в отличие от Аскольда, павшего на берегу Днепра; необычно, порознь находятся их могилы: Аскольдова в 11 веке показывалась у Никольской церкви «на Олмином/Ольжином дворе», Дирова за Орининым монастырём. Самое естественное объяснение этому, если факт крещения киевских князей в 9 веке имел место, то всё же крестился только один А/Осколд, Дир остался язычником. По названию церкви, полагая, что она построена в 9 веке самим Аскольдом в честь своего небесного патрона, Б. Рыбаков гипотезировал христианское имя Аскольда как Николай. В настоящее время археологи /П. Толочко и др./ утверждают, что церковь была построена неким Олмой или самой княгиней Ольгой около середины 10 века, но тоже в память первого князя-христианина. Здесь же и была первоначально похоронена равноапостольная княгиня, впоследствии перезахороненная в Десятинной церкви. Впрочем есть масса других правдоподобных утверждений, в частности из факта существования уже до 945 года церкви святого Ильи, где присягала на верность русско-византийскому договору христианская часть дружины Игоря, выводят следствием, что Аскольд мог креститься под именем Ильи, или это было крестильное имя Дира. Знаменательно, что в эпосе Древней Руси Св. Николай /Микула Селянинович/ и Св. Илья/Илья Муромец/ выразительно доминирующие фигуры всего христианского средневековья.

Следует признать блестящим наблюдение Б. Рыбакова, обратившего внимание, что в источниках южнорусского происхождения имя Аскольда приводится в редакции ОСКОЛД, и связавшего его с топонимом ВОРСКОЛД /современная Ворскла/ и ОСКОЛ на территории исторической Северы, через которую, что очень важно, проходил 2-й, неизвестный и неконтролируемый византийцами, выход в Азовское и Чёрное море по реке Молочной и Северному Донцу. В этом случае мы имеем скорее всего дело с «уличным» именем — прозвищем ОСКОЛД/с ОСКОЛА/ (как Волгарь — С Волги). Подлинное имя традиционно таилось, как пароль-заклинание, дающее власть на носителем. Необоснованным выглядит привязка топонима и антропонима к пашенным скифам — сколотам и дезавуирование Дира в качестве субъекта дуумвирата: территория сколотов всегда привязывалась к Правобережью Днепра; славянский царь Дира известен по армянским и опосредованно от них по арабским источникам.

Кстати, а не является ли РЮРИК таким же уличным РЕКЛОМ по городу РЕРЕГУ в землях ободритов, коли следовать Западнославянскому НОРМАНИЗМУ происхождения Старорусской Государственности? Есть летописное свидетельство, что некая девица ПРЕКРАСА из города Плескова, просватанная неким ОЛЕГОМ за племянника ИГОРЯ, стала после этого именоваться ОЛЬГОЙ, под каким именем и вошла в русскую историю, как РАВНОАПОСТОЛЬНАЯ ОЛЬГА, хотя по таинству крещения назвалась ЕЛЕНОЙ… ПРЕКРАСА — ОЛЬГА — ЕЛЕНА. Вплоть до 13 века крестильное имя, как главное судьбоносное, старательно таилось, а в обиходе были статусные славянские имена для знати в том числе и в документах, и уличные «рекла» для простонародья, что несомненно исходит из глубоко сохраняемой традиции.

ПОДВЕДЁМ ИТОГ тексту с 852 по 878 год: всё его содержание подвешено на двух датах 860 и 866 годов и ссылаясь на византийские источники, автор-«нестор» ПВЛ необходимо должен был ставить и дату ВИЗАНТИЙСКОГО ИСТОЧНИКА 860 год, которой нет в хронике Продолжателя Амартола, но она есть в других источниках — он же, уточняя византийское сообщение своими сведениями о руководителях похода, ПРОСТАВЛЯЕТ ВОПРЕКИ СВОИМ ЗАЯВЛЕННЫМ ИСТОЧНИКАМ 866-й… В этом пункте летопись принимает какой-то полуспекулятивный характер. Следует коснуться заявленной М. Брайчевским т. н. «Русской эре» хронологии русских летописей с опорной датой 860 год — это совершенная натяжка желаемого до действительного. В наличном материале летописания её нет уже по тому, что этот год НИЧЕМ НЕ ОТМЕЧЕН ДЛЯ КИЕВА; настоящая дата русского похода на Константинополь 860 года, к которой привязано и другое знаменательное событие Первое Крещение Руси стала известна в 1880—90-х годах, в широкий оборот вошла в1950-х — все предыдущие привязки такого рода были ориентированы на КАНОНИЧЕСКУЮ ДАТУ 866 ГОДА, вплоть до юбилея Тысячелетия Крещения Руси 1866 года, очевидно неверного: КРЕЩЕНИЕ ПРОИЗОШЛО ПОСЛЕ ПОХОДА, Т. Е. НЕ РАНЕЕ 867 ГОДА… Предельно интригует, что в отличие от первой т. ск. базовой даты, ВТОРАЯ ИМЕЕТ НЕКОТОРОЕ ПОДТВЕРЖДЕНИЕ В ВИЗАНТИЙСКИХ ИСТОЧНИКАХ: В ЖИТИЕ ПАТРИАРХА ИГНАТИЯ НИКИТЫ ПОФЛОГОНЯНИНА УКАЗЫВАЕТСЯ, ЧТО ИМЕННО ИМ ПРИ ИМПЕРАТОРЕ ВАСИЛИИ 1-м УЧРЕЖДЕНА «РУССКАЯ ЕПИСКОПИЯ» В 867 ГОДУ: именно в 867 году Василий Македонянин свергает Михаила 3-го, Игнатий замещает Фотия. Это рождает сильнейшее подозрение, что инок — летописец ПО ЭТОМУ СОБЫТИЮ ЦЕРКОВНОЙ ИСТОРИИ ВЫЧИСЛИЛ ДАТУ ПОХОДА НА КОНСТАНТИНОПОЛЬ И ПОЛОЖИЛ ЕГО НА 866 ГОД… Естественно, апологет Дома Святого Владимира объявить подобного основания своим расчётам, как и о самом факте Крещения Руси в 867 году, БАЗОВОМ АКТЕ РУССКОЙ ИСТОРИИ, не мог; как не мог и вполне умолчать: таковым заявляется предшествующий Первому Крещению поход. Как не привязать к этому таимому событию столь пристальное внимание ПВЛ к дате воцарения Василия 1-го, и к утверждению Болгарской автокефалии на Константинопольском соборе 869—870 годов, где была подтверждена и «русская епископия» в составе Константинопольского патриархата…

879 год — Умер Рюрик и передал княжение своё Олегу, родичу своему, отдав ему на руки сына Игоря, ибо тот был ещё очень мал.

Давайте скажем честно — это совершенно недопустимо для проникнутого родовыми ориентациями сознания росса-славянина 8—12 веков: только с Мономаховых съездов 11 века утверждается правило ограничения родового лествичного права передачи престола по старшинству в целом роде; и только Иван Грозный окончательно отсёк боковые ветви рода от права престолонаследия по старшинству, заперев его в государевой воле и семье. Древнерусский обычай не знал регентства: князь либо был, как малолетний Святослав, либо его не было! Весь фрагмент — переписывание событий 9 века под установления Мономашичей — Ольговичей 12-го. Рисуемая ситуация отчасти возможна только в одном случае: если Олег сородич не Рюрика, а его жены, матери Игоря, подобно дяде — вую Добрыне при Владимире Святославиче. Но этому решительно противоречит длительный срок Олегова правления, не менее 33 лет по материалам летописи. Объективные данные свидетельствуют — в 979 году Северо-Западная Русь обрела себе князя…

6388 (880) — пусто…

6389 (881) — пусто…

6390 (882) — классическое: Поход Олега на юг через Смоленск и Любеч с варягами, словенами, чудью, мерей, весью, кривичами огромной военно — политической экспедицией. И если в Смоленск он «вошёл» и «принял власть», то Любеч пришлось «брать». Уже это настораживает против «хитрости» о якобы имевшем место маскараде войска под «купцов», но вполне свидетельствует о широком предательстве в киевской верхушке — вероломное убийство Аскольда и Дира, объявленных зарвавшимися не по чину и роду вассалами… По Лаврентьевской летописи убийство обоих князей произошло на берегу у подножия Угорской горы, на которой похоронили Аскольда «на той могиле Ольма поставил церковь святого Николы». Дира схоронили в другом месте за позднейшей «церковью святой Ирины». Обряд похорон не указан, как и судьба семейств правителей, сидевших на престоле не менее 18 лет даже по известиям ПВЛ.

Т.о. летопись объективно свидетельствует об исторической материальности князей/правителей Аскольда и Дира, отметившихся хотя бы в форме могил, и кажется косвенно намекает на их особый религиозный статус — нет сообщения об обычном языческом обряде похорон, даже уничижительном для самозванцев, каковым было бы ритуальное четвертование; странное посмертное разделение могил соправителей. Про Рюрика и Олега ПВЛ не может указать даже и могил — единственно от Игоря осталось Поганое Болото около Искоростеня, на которое бросили его разорванные берёзами останки.

883 год — покорение древлян;

884 год — покорение северян;

885 год — покорение родимичей…

Загадочная фраза «и властвовал Олег над полянами и древлянами, и северянами, и родимичами, а с уличами и тиверцами воевал…» — как же тогда с иными землями, по статье 882 года которым «установил дани и словенам, и кривичам, и мери, и установил варягам давать дань от Новгорода по 300 гривен ежегодно ради сохранения мира, что и давалось варягам до самой смерти Ярослава»? В перечне нет чуди, т. е. Приладожья, и веси, т. е. Ростова и Белозера — как это? Наложение дани это утверждение вассалитета при внутренней автономии — КОГО? Вполне дословно рисуется ситуация, что «княжит» Олег только над Средним Поднепровьем, как своей законной военной добычей, благоприобретённым доменом — остальное НЕ ЕГО. Известна позднейшая местная династия Рогволода в Полоцке, единственная в Древней Руси не причисленная к Рюриковичам, и не менявшая престола. Г-да норманисты провидели тут некоего Рогвальда — более естественно обратить внимание на вполне очевидную читаемость имени Рог-Волод, Владеющий Рогом. К сведению не помнящих родства: окованный серебром рог для священных возлияний был таким же символом САКРАЛЬНОЙ ЧАСТИ КНЯЖЕСКОЙ ВЛАСТИ (точнее сопричастности СВЯТОСТИ), как и ПЕРНАЧ означение его НАСИЛЬНИЧЕСКОЙ ПРЕРОГАТИВЫ.

В качестве лёгкой разрядки: приписываемые Олегу слова о Киеве «будет он матерью городов русских» совершенная чушь и по внешности — нечто мужского рода осчастливлено беременностью; и по историческим реалиям: ликующий патриархат везде утвердил мужской род, и возникавшие города, в отличие от дедин-земель, ВСЕГДА ИМЯСЛОВИЛИСЬ В МУЖСКОМ РОДЕ, исключая феномены местной неславянской традиции, как то было в случае с Ладогой, Вологдой, Костромой, Рязанью, Москвой… В последнем случае налицо победа традиции над привнесённым — Юрий Долгорукий основал не Москву, а «град Москов». Фраза о «Матери городов русских» вынесена из той поры, когда на просторах Западной Евразии хороводились Валинана, Куявия, Славия, Артания и не позже переходного периода, уловленного Арабскими источниками 8—9 века, отметившими у восточных славян Куябу, Джерваб, Селябе (Киев, Чернигов, Переяславль). В отношении этой традиции даже Кий с его Киевом и Киевцем только чужеродный насильник-узурпатор.

С 886 года

по 897 год…

Прописан только 887 год — «царствовал Леон, сын Василия, который прозывался Львом, и брат его Александр, и царствовали 26 лет»…

Следует отметить скромные познания автора статьи в «иных языках»: Леон и Лев имеют одно и то же значение «… — царь зверей», т.е. автор записи русак. Познавательно другое: считая 26 лет от 887 года (в летописях первым считался указанный год) получаем опорную дату 912, значимую для летописца, которой он что-то проверяет, или настраивает свою хронологию в соответствие с византийским источником.

В год 6405 (898) — «шли угры мимо Киева горою, которая теперь называется Угорской, пришли к Днепру и стали вежами: ходили они так же как теперь половцы…», развиваясь в пространное сообщение о крушении Великоморавской державы, об утверждении Венгерского великодержавия. Далее огромный пассаж о Моравской миссии и создании славянской письменности братьями Кириллом и Мефодием, о поддержке этого акта папой Николаем 1-м (не назван по имени); о возвращении Кирилла от моравов и его просветительской деятельности в Болгарии; о епископстве Мефодия в Паннонии, его просветительной деятельности и переводе книг для западных славян.

Статья содержит дважды повторённое доктринальное положение летописца:

«Был един народ славянский: славяне, которые сидели по Дунаю, покорённые уграми, и моравы, и чехи, и поляки, и поляне, которые теперь зовутся русь».

И развёрнутое, оформленное далее под одной шапкой, но тоже двучастное: «ИЗ ТЕХ ЖЕ СЛАВЯН И МЫ, РУСЬ»:

«…А славянский народ и русский един, от варягов ведь прозвались русью, а прежде были славяне…» — это, так сказать, широкая декларация на перспективу 11—12 веков;

Но здесь присутствует и второе, узко — этнографическое нисхождение:

«…хоть и полянами назывались, но речь была славянской. Полянами прозваны были потому, что сидели в поле, а язык был им общий — славянский».

Т.О. летописец отражает реалии 12 века, когда этноним «русь» уже охватил в умозрениях всё восточное славянство; но отчётливо помнит и время, когда он был соотнесён только с южными полянами; и новгородцы, отправлявшиеся в Киев, «ехали в Русь»…

Право, в совокупности налицо спор «антинорманиста» с «норманистами» из 12 века, как и с «варяжским» введением к летописи.

Странно другое: грубое нарушение летописцем хронологической последовательности изложения событий: развёрнутый эпизод царствования Михаила 3-го Пьянницы (842—867) Моравская миссия Кирилла и Мефодия внесён в годовую статью лет правления императора Льва 6-го Мудрого (886—912)…

Впрочем, в статье присутствует выразительный лексический и смысловой шов. Начало статьи вполне отстранённо информативное и объективно:

«Шли угры мимо Киева горою, которая прозывается теперь Угорской, пришли к Днепру и стали вежами: ходили они так же как теперь половцы. И, придя с востока, устремились через великие горы, которые прозвались Угорскими горами, и стали воевать с жившими там волохами и славянами. Сидели ведь тут прежде славяне, а затем Славянскую землю захватили волохи. А после угры прогнали волохов, унаследовали ту землю и поселились со славянами, покорив их себе; и с тех пор прозвалась земля Угорской»…;

Вдруг меняется на скомканный из разных событий и выразительно недостоверный фрагмент: «И стали угры воевать с греками и попленили землю Фракийскую и Македонскую до самой Селуни», поразительный уже тем, что НИЧЕГО ПОДОБНОГО НЕ БЫЛО: совершая грабительские набеги до Атлантики и отметивши эпизодом о вожде Батонде, постучавшим боевым топором в ворота Константинополя, венгры героически-кочевого периода НИКОГДА НЕ ПЛЕНЯЛИ НИ ФРАКИИ/БОЛГАРИИ НИ МАКЕДОНИИ/ СЕРБИИ… как и других мест за пределами дунайской «пусты», где не было условий для отгонно-кочевого скотоводства.

А далее через переход «и стали воевать с моравами и чехами» знаменитый ПОЛЕМИЧЕСКИЙ монолог: «БЫЛ ЕДИН НАРОД СЛАВЯНСКИЙ…»…

Перечитывая раз за разом это первое историческое заявление «антинорманизма» в НОРМАНИСТКОМ ИСТОЧНИКЕ, начинаешь ощущать какую-то цельность и иной смысл документа, оформляющего систему особого посыла.

Вокруг каких утверждений метётся мысль летописца?

1.Русь — часть славянства, выделенная и особо названная в особицу от него лишь варягами;

2.К моравам из славянства восходит русская грамота;

3.Грамоту просили славянские князья Ростислав, Святополк и Коцел, чтобы читать святые книги и «истолковать слова книжные и смысл их», «ведь не знаем мы ни греческого, ни латинского языка»;

4.Когда же пришли братья Кирилл и Мефодий, «начали они составлять славянскую азбуку и перевели Апостол и Евангелие. И рады были славяне, что услышали они о Величии Божьем на своём языке…» — но «Некие же стали хулить славянские книги, говоря, что ни одному народу не следует иметь свою азбуку, кроме евреев, греков и латынян…»;

5.Услышав об этом, папа римский осудил тех, кто хулит славянские книги, сказав так «Пусть хвалят бога все народы… Если же кто бранит славянскую грамоту, да будет отлучён от церкви, пока не исправится; это волки, а не овцы, их следует узнавать по поступкам их и беречься их. Вы же, чада, послушайте божественного учения и не отвергните церковного поучения, которое дал вам наставник ваш Мефодий»

6.Константин отправился учить болгарский народ, а Мефодий остался в Паннонии и стал её епископом «на столе святого Андроника, одного из 70 учеников святого Павла»; и «посадил двух попов, хороших скорописцев, и перевёл все книги полностью с греческого языка на славянский за шесть месяцев, начав в марте, а закончив в 26 день октября месяца»;

7.И «воздал хвалу и славу Богу, давшему такую благодать епископу Мефодию, преемнику Андроника; ибо учитель славянскому народу — апостол Андроник»;

8.Но «к моравам же ходил и апостол Павел и учил там: там же находится и Иллирия, до которой доходил апостол Павел и где первоначально жили славяне. Поэтому учитель славян — апостол Павел, из тех же славян и мы, русь; поэтому и нам, руси, учитель Павел, так как учил славянский народ и поставил по себе у славян епископом и наместникомАндроника»…

9. «А СЛАВЯНСКИЙ НАРОД И РУССКИЙ ЕДИН»

КАКОЙ ВЫВОД?

1.Св. Павел принёс слово божие славянам и поставил им епископом св. Андроника;

2.Преемник св. Павла на римском престоле Папа Римский, благословивший Мефодия на божественное учение и церковное поучение славян и поставил от себя епископом и наместником св. Мефодия;

3.Русь едина со славянством;

4.КТО ГЛАВА РУССКОЙ ЦЕРКВИ…?

М — да…

Ограничимся частными замечаниями.

Во-первых, ничто не ново под луной: оказывается, задолго до изысканий ак. О. Трубачёва в лексикологии летописец уже знал о Дунайской прародине славян, и во всяком случае о Славянской Паннонии как очаге западного славянства; и в опережение проф. А. Клёсова вполне согласно с его изысканиями в ДНК — генеалогии трактовал о северо — западных Балканах, как исходном очаге оформления славянской праобщности.

Во-вторых, истинный просветитель славян Мефодий: именно он принёс Слово Божие народу славянскому, к которому относятся «славяне, которые сидели по Дунаю, покорённые уграми, и моравы, и чехи, и поляки, и поляне, которые теперь зовутся русь» — в перечне НЕТ БОЛГАР, т.е. с точки зрения автора фрагмента они исключены из славян и, т.о., их учитель Кирилл В ЦЕЛОМ НЕ ЯВЛЯЕТСЯ ПРОСВЕТИТЕЛЕМ СЛАВЯН И ТЕМ БОЛЕЕ РУСИ.

В-третьих, варяги для него играют скорее отрицательную роль, т.к. от них идёт противопоставление полян — руси и славянства, т. е. Руси и Европейски — Христианского мира; Руси и Рима…

Право, это такой же западнический «норманизм», только в форме «славянизма»… Т.е. генетически СЛАВЯНОФИЛЬСТВО возникло КАК ФОРМА ЕВРОПОЦЕНТРИЗМА сиречь УЛАВЛИВАНИЯ В ЕВРОПОМРАЧЕНИЯ, в налично исторической форме Римско — Католические…

Окончательная ликвидация богослужения на славянском языке около 1000 года в Моравии и Чехии никакого значения для него не имеет.

В год 6407 (899)

по

год 6409 (901) –НИЧЕГО

В год 6410 (902) — Леон-царь нанял угров против болгар…

В год 6411 (903) — когда Игорь вырос, то сопровождал Олега и слушал его, и привезли ему жену их Пскова, именем Ольгу.

Тут материалов для комментария не меряно.

Сколько лет было Игорю, если он родился в 879 году?

903—878=25—не слишком ли поздно спохватились? В средневековье возраст гражданской дееспособности для мужчин составлял 14 лет, для женщин 12, или по первым месячным…

Кстати, а сколько ему было лет в 882 году, когда Олег вынес его на руках киевлянам, потому что тот не стоял на ногах — «младенец бо сущ»?

882—879=3—в этом возрасте дети действительно «не стоят», а носятся метеорами на ногах…

Княжич-наследник «сопровождает» только князя, даже если и имеет похвальную черту «слушаться» кого-либо…

В отношении Ольги надо бы переводчикам со старославянского на русский и ак. Д. Лихачёву быть объективней: родом она по летописи из ПЛЕСКОВА, который ПСКОВОМ станет через столетие… И например, г-н А. Н. Никитин на основе этой фонемы делает вывод, что Русская Равноапостольная княгиня родом не из Русского ПСКОВА, а из Болгарской ПЛИСКИ, и принцессой староболгарского дома, уже принявшего христианство, т.е. христианкой уже до появления на Руси и в статьях летописи. Именно поэтому прорастает христианскими храмами Киев в Игорево время; за «матнее наследство» будет вести свою знаменитую Балканскую кампанию её великий сын Святослав. Можно бы добавить, что столь смущающий исследователей эпизод с влюблённостью византийского императора в 54-летнюю княгиню и её ловким уклонением через крещение в Константинопольской Св. Софии приобретают черты некоего правдоподобия, если полагать, что на историю встречи русской княгини с Константином Багрянородным наложился давний романтический эпизод из юности болгарской царевны. НО… полное молчание источников вне лингвистических ходов г-на Никитина.

В год 6412 (904)

по

год 6414 (906) — ПУСТО

Век 10-й ползёт за 9-м…

В год 6414 (907) — «Пошёл Олег на греков, оставив Игоря в Киеве: взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и древлян, и радимичей, и полян, и северян, и вятичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли греки «Великая Скифь»…

М-да, это уже чрезмерно: весь список следует сразу разделить на недостоверную, сомнительную и реальную часть.

К определённо недостоверным относятся известия о вятичах, примученных Киеву только при Святославе; хорватах, покорённых лишь Владимиром.

К сомнительным следует отнести дулебов и тиверцев, которых окончательно принудил к подчинению Свенельд 10-летней осадой их столицы Пресечена уже в Игоревы времена.

К возможным, если не считать немыслимым переброску многотысячных военных контингентов на1500—2000 км. по дебрям и лесам без дорог: варяги, славяне/словене, чудь, кривичи, меря, древляне, родимичи, поляне, северяне, т.е. ополчения условно полагаемых Рюрикова и Олегова доменов…

«…И с этими всеми пошёл Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом 2000. И пришёл к Царьграду: греки же замкнули Суд, а город затворили. И вышел Олег на берег, и начал воевать, и много убийств сотворил в окрестностях города грекам, и разбили множество палат, и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла сделали русские грекам, как обычно делают враги…»

Вам это ничего не напоминает из предыдущего текста?

А КАК ВАМ вот этот фрагмент 2-й гомилии патриарха Фотия 860-х годов: «…О кара, обрушившаяся на нас по попущению! — не щадя ни человека, ни скота, не стесняясь немощи женского пола, не смущаясь нежностью младенцев, не стыдясь седин стариков, не смягчаясь ничем из того, что обычно смущает людей, даже дошедших до озверения, но дерзая пронзать мечом всякий возраст и всякую природу. Можно было видеть младенцев, отторгаемых ими от сосцов и молока, а заодно и от жизни, и их бесхитростный гроб — о горе! — скалы, о которые они разбивались; матерей, рыдающих от горя и закалываемых рядом с новорожденными, судорожно испускающими последний вздох… Печален рассказ, но еще печальнее зрелище, и гораздо лучше [о нем] умолчать, чем говорить, и достойно [оно] скорее свершивших, чем претерпевших. Ибо нет, не только человеческую природу настигло их зверство, но и всех бессловесных животных, быков, лошадей, птиц и прочих, попавшихся на пути, пронзала свирепость их; бык лежал рядом с человеком, и дитя и лошадь имели могилу под одной крышей, и женщины и птицы обагрялись кровью друг друга. Все наполнилось мертвыми телами: в реках течение превратилось в кровь; фонтаны и водоемы — одни нельзя было различить, так как скважины их были выровнены трупами, другие являли лишь смутные следы прежнего устройства, а находившееся вокруг них заполняло оставшееся; трупы разлагались на полях, завалили дороги, рощи сделались от них более одичавшими и заброшенными, чем чащобы и пустыри, пещеры были завалены ими, а горы и холмы, ущелья и пропасти ничуть не отличались от переполненных городских кладбищ…»?

Чьё возмущение воспроизводит Летописец — Русин?

Но навозну кучу разгребая… В ТЕКСТЕ, ОФОРМЛЕННОМ «ДРЕВНЕРУССКИМ НОРМАНИСТОМ» НЕ ПОЗДНЕЕ 12 ВЕКА, СОХРАНЯЮЩЕМ СЛЕДЫ ДРЕВНЕГО РАЗЛИЧЕНИЯ ПРИЛАДОЖЬЯ И ПОДНЕПРОВЬЯ, ЭТНО — ПЛЕМЕННОЙ АВТОНОМИИ, ЧЁТКО ВЫДЕЛЕНО РАЗДЕЛЕНИЕ ЭТНОНИМОВ «ВАРЯГИ» И «РУСЬ»: ПЕРВОЕ КАК ЭТНОС, ВТОРОЕ КАК ВОСТОЧНО — СЛАВЯНСКИЙ СУПЕРЭТНОС, НО СВЕРХ ТОГО ПО СООТНОШЕНИЮ ОБЩЕГО К СОСТАВУ ЧАСТЕЙ ДАЖЕ ЕВРАЗИЙСКИЙ — ВОЗВЫШАЯСЬ НАД ЧАСТНОСТЯМИ ВАРЯГОВ, КРИВИЧЕЙ, МЕРИ, ЧУДИ, ПОЛЯН, ОХВАТЫВАЯ ИХ, ЭТНОНИМ СТАНОВИТСЯ ТОПОНИМОМ И ПОЛИТИКОНОМ… ЛЕТОПИСЕЦ ВПОЛНЕ ОПРЕДЕЛЁННО ЗАЯВЛЯЕТ, ЧТО РУССКИЕ ЭТО ТЕ, КОГО ГРЕКИ НАЗЫВАЮТ «ВЕЛИКАЯ СКИФЬ», Т. Е. ГОСУДАРСТВО И ТЕРРИТОРИЯ «СКИФИЯ», НЕ СКИФЫ КАК ТАКОВЫЕ… НО ПО ЭПИТЕТУ «ВЕЛИКАЯ» УЖЕ И СВЕРХ ЭТОГО, ЧАСТЬ СВЕТА, СУБКОНТИНЕНТ, ОСОБЫЙ МИР — ЕЩЁ В СЕМАНТИКЕ СОБРАВШИХСЯ СЛОВ, НЕ В СОЗНАНИИ ЛЕТОПИСЦА — МОНАХА…

Хотя как сказать, на уровне мечтаний, обаяния, играющего воображения — ВЕЛИКАЯ СКИФЬ — уже есть. КАКИЕ-ТО НИТОЧКИ СОЗНАНИЯ УЖЕ ПОТЯНУЛИСЬ…

Далее хрестоматийное, русь ставит корабли на колёса, и привычная к волокам на междуречьях, подняв паруса, пошла… Тут летописец определённо путается в описании операции — атака «по суху аки по морю» на городские стены 40-метровой высоты никого бы не испугала; цель, и смертельно опасная, была внутренняя бухта Константинополя, прорыв в которую разом парализует всю систему обороны огромного города. Способ атаки, действия флота по берегу СОВЕРШЕННО РУССКИЕ, никем более не повторимые от соседей, но привычные на Руси от Васьки Буслаева до Петра Великого, отработанные на реках и междуречьях Западной Евразии…

Далее греческая капитуляция и согласие на мир на всех условиях «руси»…

Судя по цитированию текста о «дани на 2000 кораблей: по 12 гривен на человека, а было на каждом корабле по 40 мужей…», никто из авторов учебников и околоисторических фэнтези не дочитал статьи даже до 1/3… Послы Олега «Карл, Фарлаф, Вермуд, Рулав, Стемид» выговорили дань «на 2000 кораблей по 12 гривен на уключину, а затем дать дань для русских городов: прежде всего для Киева, затем для Чернигова, для Переяславля, для Полоцка, для Ростова, для Любеча и для других городов: ибо по этим городам сидят великие князья, подвластные Олегу»…

Разберёмся в заявленных и согласованных размерах дани.

1 гривна 11 века содержало около 160 грамм весового серебра, т.е. запрос составлял умопомрачительную сумму 0.16*12*40*2000=153600 кг., что естественно вздор.

Пересчёт на уключины сразу упирается в вопрос, какие? Для рулевых или тяговых вёсел? Или для всех? В последнем случае при половинном составе гребной команды неимоверная сумма уменьшится до 76800 кг., что тоже немыслимо.

Только счёт по рулевым вёслам (обычно 2 носовых и 2 кормовых, т.е. 4 совокупно; на больших кораблях 6 или 8) приводит к обозримым размерам дани. Полагая наиболее удобный для военных операций на Черноморье корабль типа запорожской чайки на 4 рулевых уключины, получим и размер дани

0.16*4*12*2000=15360 кг…

Это уже возможно, но… тоже невероятно, если учесть, что мир Новгорода покупался всего за 300 гривен, т.е. за 48 кг. серебра в год — здесь дань за 3200лет?!…

Вам не кажется, что Олеговы 2000 как-то уж очень кратны Аскольдовым (? — ставим вопросительный знак, кроме ПВЛ никто не сообщает имена вождей русского набега 860 года) 200 кораблям?…

Раскроем небольшую недомолвку — в настоящее время специалисты — историки полностью отвергают наличие русского похода 907 года: нет никаких известий об атаке русского флота на Константинополь в 907 году, как и о проходе русских конных дружин через Болгарию, в ту пору не славянское, а МОЩНОЕ ЕВРАЗИЙСКОЕ государство гуннов — кутригуров и южных славян Самуила Великого, христианского потомка ханов Кубрата, Омортага, Крума, Тервеля; с 904 года развернувшее неумолимое наступление на Царьград. Увы, без флота, которого НИКТО, КРОМЕ ВИЗАНТИИ И «РУСИ», НА ПОНТЕ ЭВКСИНСКОМ/«РУССКОМ МОРЕ» НЕ ИМЕЛ… Это заранее предрекало неважный итоговый результат.

Итак, если идентифицировать описание 907 года с его поразительно реалистичными деталями техники и тактики РУССКИХ НАБЕГОВЫХ МОРСКИХ ОПЕРАЦИЙ последующих эпох 860-м годом, то мы получаем важные подробности того давнего события, в частности, размеры дани, полученные за снятия осады Константинополя — около полутора тонн серебра; и кроме того убеждаемся, что под рукой у летописца были и иные, не византийские, источники; и может быть его вставка имён Аскольда и Дира в известия о событиях 860-го года достаточно объективна.

Посмотрим, что ещё можно извлечь из баснословной части статьи о «походе—907». Датирующий характер имеет оговорка летописца о дани «для Киева, затем для Чернигова, для Переяславля, для Полоцка, для Ростова, для Любеча и для других городов: ибо по этим городам сидят великие князья, подвластные Олегу» — множественные «великие князья» появились на Руси значительно после окончательного утверждения раздела Древнерусского Великодержавия на наследственные равноправные уделы 5 внуков Ярослава Мудрого на Любечком съезде 1097 года, положившего правило «Кождо держить очьчину свою». Арабские источники 9 века указывают о наличии у восточных славян только трёх важных центров государственной власти: Киева, Чернигова и Переяславля-Южного — всё остальное очевидная приписка позднейшего времени. Очень выразительно отсутствие в списке Новгорода, принимающее характер прямой эскапады в эпизоде с парусами «И сказал Олег, сшейте для руси паруса из паволок (шёлковые) а славянам копринные (крапивные) — и было так… И подняла русь паруса их паволок, а славяне копринные и разодрал их ветер: и сказали славяне: возьмём свои толстины, не даны славянам паруса из паволок». «Норманисты» покроя Европейского Университета СПб вычитали здесь противопоставление «норманнской руси» восточному славянству, старательно затыкая уши на этническую группу «ильменских СЛОВЕН», которые и подразумеваются в походе Олега, если с больной головы не вообразить, что он поднял на Царьград весь Славянский Мир — впрочем, и это ближе к дословному филологическому, не историческому, «смыслу прямо по тексту», нежели упование, что «славянами» здесь названы все не «варяги — русь». Простое представление, что в данном случае налицо традиционное давнее противопоставление «славян — новгородцев» «киянам — полянам — руси» сверх их толерантности и вразумления.

Впрочем, само исключение Новгорода из списка, т.е. из состава престолов «великих князей», как и резкая эскапада «не шелка вам, а толстины» позволяет ещё более уточнить время вставки — вскоре после изгнания князя Всеволода Мстиславича в 1136 году, открывшего начало становления особой республиканской форме государственности Господину Великому Новгороду.

И некое уточнение: по отсутствию факта похода—907 откуда взялась столь образная его деталь: «Щит на воротах Царьграда», настолько необычная, что последующие хронисты, пытаются расширить её значение, уже не взятие города, а «защита города»? Этот совершенный вздор, живописное дополнение отечественной палитры европейской практикой Крестовых походов: ворвавшиеся в 1099 году в Иерусалим бандиты — рыцари вешали щиты на дверях приглянувшихся домов, которые уже громили и насиловали индивидуально…

Теперь, если удалить из сообщения недостоверную часть относительно не имевшего места «похода 907 года», весь материал статьи сожмётся до констатации результатов посольства «Карла, Фарлафа, Вермуда, Рулава, Стемида» в Константинополь, и текста заключённого ими договора с византийскими императорами Леоном и Александром. Имена послов вполне достоверны, они участвовали в переговорах и заключении общего договора — соглашения 911 года. Текст договора свидетельствует о выдающемся внешнеполитическом успехе Олега; как и об особых условиях его заключения.

Итак, выборка из договора, приводимая летописцем: «Когда приходят русские, пусть берут содержание для послов, сколько хотят; а если придут купцы, пусть берут месячное на 6 месяцев: хлеб, вино, мясо и плоды. И пусть устраивают им баню — сколько захотят. Когда же русские отправятся домой, пусть берут у царя на дорогу еду, якоря, канаты, паруса и что им нужно… Если русские явятся не для торговли, то пусть не берут месячное; пусть запретит русский князь указом своим приходящим сюда русским творить бесчинства в сёлах и в стране нашей. Приходящие сюда русские пусть живут у церкви святого Мамонта, и пришлют к ним от нашего царства, и перепишут имена их, тогда возьмут полагающееся им месячное, — сперва те, кто пришли из Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из других городов. И пусть входят в город только через одни ворота в сопровождении царского мужа, без оружия, по 50 человек, и торгуют, сколько им нужно, не уплачивая никаких сборов»…Особо субординированное выделение Киева, Чернигова и Переяславля, подчёркнутое древнее, отмеченное арабскими источниками ещё в 8—9 веках, общегосударственное значение этих столов у восточных славян подтверждает время составления документа давней эпохой «Днепровского Трёхградья», вплоть до 12 века традиционное пребывание ближайших наследников Великокняжеского Киевского Престола… И объективно свидетельствуя о незначительности Северо — Запада и Новгорода в усмотрениях государственной политики времени его подписания, кроме как династических свар.

Возможен ли был такой неравноправный договор Великой Империи Ромеев с новоявленным варварским лоскутным государством?

На рубеже 9—10 веков Византия находилась на грани издыхания: вековая война с багдадским халифатом на суше и на море от Армении до Сицилии; Гражданская война с иконоборцами в Малой Азии, громивших одну византийскую армию за другой… И особо страшное нарастающее наступление Первого Болгарского царства, открытое Симеоном Великим.

Византия гнулась и истекала кровью под страшными ударами:

883 год — арабы уничтожили византийскую армию Стиппиота в Малой Азии;

893 год — Симеон Великий разгромил византийского полководца Криса, пленил императорскую гвардию и отрезал им носы;

896 год — болгары разгромили византийскую армию у Булгарофигона; осадили Константинополь;

898 год — арабский флот евнуха Рагиба разбил византийскую эскадру у берегов Малой Азии, сжёг корабли, отрубил головы пленным;

902 год — арабы захватили и разграбили Димитриаду в Фессалии;

904 год — арабский флот ренегата Льва Триполитанина овладел Фессалоникой; страшась закрепления халифата в Европе византийцы уступают Северную Грецию и Албанию Симеону Великому;

912 год — болгары заняли Фессалонику;

913 год—2-а месяца осаждают Константинополь;

914 год — взяли и закрепили за собой Адрианополь; по условиям заключённого перемирия болгарская граница установлена в 20-км от Фессалоники;

917 год — полное уничтожение византийских армий в битвах при Анхиале и Китасиртах;

918 год — захват болгарами Средней Греции с Фивами…

920—922 год — «болгарская армия предприняла одновременное наступление на два фронта: на востоке она преодолела пролив Дарданеллы и осадила город Лампсак в Малой Азии, на западе же завладела всей территорией до Коринфского перешейка. В 921 году болгары снова овладели Адрианополем, который Симеон продал Зое в 914 году, и опять подступили к Константинополю. На востоке болгарское войско, маневрировавшее около Константинополя между 11 и 18 марта 922, встретилось с византийским при Пигах. Ромейская армия была под командованием ректора Иоанна и Пота Аргира. В её состав входила и императорская гвардия. Фланги византийцев поддерживал флот во главе с друнгарием флота Алексеем Муселе.

В битве ромеи не смогли удержать стремительного наступления болгар. Часть византийских солдат была убита, остальные в том числе Алексей утонули в бухте Золотой рог.

У Симеона была могучая армия, но он понимал, что для завоевания Константинополя нужен и сильный флот, чтобы нейтрализовать византийский и окружить великий город с моря.»…

Кто мог дать Тысячекорабельные Флоты победительному Христианизированному Гунну? Только Халифат и Русь…

И сколь малой была цена за отвращение этой угрозы неравноправным торговым договором, если Византия уже выплачивала унизительную дань, зафиксированную византийско-болгарскими договорами, и Симеону и его преемнику Петру с 896 года…

Да, договор был — войны не было…

Насколько тесно были завязаны в ту пору Русь и Болгария, говорит хотя бы тот факт, что Северо — Восточная граница державы Кубрата — Симеона проходила по линии Южного Буга, и разгром Симеоном мадьярского племенного союза Арпада на ней весной 896 года снял венгерскую угрозу с Киева, заставив финно-угров бежать из Южно-Русских степей в Европу…

Курица не птица — Болгария не заграница.

Год 6416 (908) ОТСУТСТВУЕТ

В год 6417 (909) — ПУСТО;

В год 6418 (910) — ПУСТО;

В год 6418 (911) — Явилась на западе большая звезда в виде копья /… А это уже абсолютный датирующий маркер — и кроме того свидетельство наличия собственной традиции погодных записей хотя бы «чуд и див»/.

В год 6419 (912) — Послал Олег мужей своих заключить мир и установить договор между греками и русскими, говоря так /далее воспроизводится текст договора/: «Список с договора, заключённого при тех же царях Льве и Александре. Мы от рода русского — Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид — посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его — светлых и великих князей, и его великих бояр, к вам, Льву, Александру и Константину, Великим в Боге самодержцам, царям греческим, для укрепления и для удостоверения многолетней дружбы, бывшей между христианами и русскими, по желанию наших великих князей и по повелению, от всех находящихся под рукою его русских. Наша светлость, превыше всего желая в Боге укрепить и удостоверить дружбу, существующую постоянно между христианами и русскими, рассудили по справедливости, не только на словах, но и на письме, и клятвою твёрдою, клянясь оружием своим, утвердить такую дружбу и удостоверить её по вере и по закону нашему… /далее постатейное изложение договора/».

Этот вступительный фрагмент к обширному социально — правовому документу подвергся воистину 200-летней историко — филологической дыбе на предмет отыскания или опровержения в нём доказательств «исходного норманизма» Древнерусской государственности по составу языковых принадлежностей имён послов, извлекая из них германские, или иранские, финно-угорские, тюркские корни, коли трудно извлечь из них понятно-славянские — право, с таким подходом следовало бы оценивать национальный или евроманический характер Петровских преобразований по процентному соотношению Лефортов, Гордонов, Брюсов и Девиеров на Меньшиковых, Ромодановских и Головиных в составе его сотрудников! На каком же уровне исторического материала проводятся эти «экспертиезы», подбрасывает материал к размышлениям содержание огромного академического «Словаря русского языка 11—17 века», обратившись к которому, я не нашёл там Карны, женский дериват Карна, столь заметный на выпуклом фоне «Слова о Полку Игореве», где он присутствует столь выразительно — КАРНА и ЖЛЯ, оплакивающие гибнущие русские дружины… Оставим эту сентенцию о сапожниках, возымевших вкус судить выше сапога, обратимся к содержательной части преамбулы договора 912 года.

Если материалы т.н. «похода—907» вполне критичны и в целом, и в частностях за пределами Русско-Византийского договора 907 года, то повторение ряда конструктов этой вставки во вполне надёжном документе 912 года требует самого серьёзного внимания. Преамбула, представляющая цели и намерения договаривающихся сторон полагает и особо точное протоколирование ранга и прерогатив субъектов договора в тех социальных образованиях, от которых они выступают: некая полузагадочная «Русь» и вполне обозримая Византийская Империя Ромеев — поэтому «Карлы — Стемиды» должны были по возможности кратко, но со всей достаточной полнотой воспроизвести в тексте социальный типаж того лица, кто уполномочил их на переговоры, доверенной прерогативой которого они их ведут.

Очень выразительно во всём тексте договора проводится использование термина «русь», «русский»: это не этноним и не социокон, а обозначение суперэтнической государственной принадлежности, понимаемой особым образом как слитная всеобщность: «Мы от рода русского» почти в смысле Бориса Полевого «Мы советские люди» — открывая договор, она оглашается высшей прерогативой над всеми прочими уполномочиями, равноценная божественной. Это идеогема социума, реализующая себя в политиконе. Столь разноязычные корневые основы имён послов, выявленные лингвистами за вековую полемику, весьма это подтверждают.

Но так ли прямо, в рамках вневременного, т.е. обломавшего по длительности путешествия через социумы-миры многоцветие значения слова, реализован этот мировоззренческий посыл? На всём тексте договора доминирует парадигма «русский» — «христианин»; «великими в Боге самодержцами» утверждена византийская сторона — а где инвектива высшей силы с русской стороны? Она сразу возникает, если только посыл «мы от рода русского» будет прописан — в соответствии со смыслом — чуть по другому: «мы от Рода Русского», сразу восстанавливая целостность явленных сторон на всех уровнях, от послов и придворных до Русского и Христианского Богов… А И. И. Срезневский и Б. А. Рыбаков получат столь желанное им подтверждение теории об исходном единобожии восточно — славянского социума-пантеона, но не в Перуновом громе и молнии, а в Роде, одновременно и боге, и главе-прародителе пантеона, и олицетворённом пантеоне; столь удобном в применении к христианскому и иному единобожию.

Но прерогатива небесная должна быть реализована в прерогативе земной.

Очень точно воспроизведённый статус и прерогативы византийской стороны: «Лев, Александр и Константин, Великие в боге самодержцы, цари греческие» — требовал такой же точной верификации и русской стороны в переговорах, а она оказалась значительно сложней. В рамках преамбулы Олег заявлен главой федерации, выступающий не только от себя, «великого князя русского», но и от подручных ему «светлых и великих князей» и от «его великих бояр», что заявляет контур и политической, и феодально — сословной лестницы с вполне очевидным ограничением самодержавия верховного сюзерена не только автономией территорий с собственными «светлыми и великими князьями», но и согласием своих «великих бояр». От заявленного вотума 3-х социальных институтов и открываются переговоры русской стороной. И византийская сторона, без сомнений немало поднаторевшая с 860 года в восточно — русских делах, признаёт правомочность русских послов на ведение переговоров в такой атрибуции. Ту же социально — политическую ограниченность прерогативы «великого князя русского» демонстрирует и процедура заключения договора 944 года, принятого на совете князя с дружиной и клятву соблюдения которого принес не только Игорь, но и его дружина на роте оружием — вполне очевидно, что императорская гвардия в Константинополе ничем этим не озадачивалась.

Родовое начало, терзающее себя поиском взаимопреемлемого компромисса общеродовой справедливости и неравенства человеков в нём, ярко выразилось в заявленной договором первой правовой норме: «Об этом: если кто убьёт, — русский христианина или христианин русского, — да умрёт на месте убийства. Если же убийца убежит, а окажется имущим, то ту часть его имущества, которая полагается по закону, пусть возьмёт родственник убитого, но и жена убийцы пусть сохранит то, что полагается ей по закону».

Уже в рамках дипломатической стороны политики бросается в глаза ещё одно обстоятельство: договор обсуждался и был принят в момент болезни и около смерти императора Льва Философа, когда его малолетний сын Константин был провозглашён наследником при регентстве императора-соправителя Александра, что выразительно прописано в тексте — но было бы естественно, что такая же норма была означена и в отношении Олега, человека преклонного возраста, правившего уже 30 лет; естественно и разумно на фоне крайне опасной внешне-политической обстановки для византийской стороны было бы ожидать, что Константинополь предохранительно обяжет верности договору и наследников Олега, настояв на оглашении их имён в тексте документа — этого нет.

Олег, при полной документированной объективности, выступает в непроницаемой семейной, родовой, национальной анонимности: «аки благ, аки наг, аки нет ничего»…

Впрочем, в ЛЛ, после текста договора 912 года стоит живописное предание о смерти Олега Вещего от его любимого коня; там же утверждается нахождение его могилы на Щекавице; но то, что это далеко отстоящая от событий вставка свидетельствует подразумеваемый летописным описанием обряд похорон трупоположением, что было не принято вплоть до 970-х годов, и летопись особо отмечала пожелание княгини Ольги не делать ей языческой тризны. С лёгкой руки ак. Б. А. Рыбакова, эпическое предание о смерти Вещего князя от его любимца стали трактовать как оценочно-негативное, но более естественным выступает в эпизоде назидательный фатализм: «О судьбы не убежишь», «Что на роду написано»…

Выйдем за пределы вылизанной от недомолвок ЛЛ: русские летописцы указывают 3 места могил Олега: в Киеве, Ладоге и «за морем»…т.е. нигде. Но далее в ЛЛ есть очень выразительное замечание: «И было всех лет его княжения тридцать и три», т.е. с 879 года Олег не регентствовал, а КНЯЖИЛ… И кому передаст престол?

В год 6421 (913). После Олега стал княжить Игорь. В это же время стал царствовать Константин, сын Леона. И затворились от Игоря древляне по смерти Олега…

Сколько лет Игорю «Рюриковичу» было бы в 913 году?

Очень просто:913—879=34 года как минимум… Очень хороший возраст для правителя.

А если это Игорь «Олегович»? Загадка без разгадки…

Г-н Кузьмин вкупе с г-ном Ярхо в России, и г-н К. Цукерман во Франции единодушно заявляют о наличии «хронологической дыры» в ПВЛ приблизительно в одно поколение в промежутке 862—945 годов приблизительно 25—30 лет, СТАРАТЕЛЬНО СКРЫВАЕМОЕ ЛЕТОПИСЦЕМ, что становится очевидным каждому цензовому историку — преподавателю после прочтения 3—5 систематических курсов гражданской истории на уровне несколько выше пересказывания литературно окрашенных эпизодов. Их собственная новизна в отношении того, что было наговорено и написано к середине 19 столетия заключается только в способах заполнения этой дыры. Г-да Кузьмин — Ярхо полагают наличие лакуны между Олегом и Игорем деяний 940-х годов, и заполняют её новыми персонажами — г-н Цукерман, «не размножая сущности», сдвигает дату появления Рюрика на Руси на целое поколение, с 862 на 895 год; вполне резонно отмечая, что указываемая ПВЛ междоусобица на Северо-Востоке после изгнания «плохих варягов» в 860-м году не могла так быстро кончиться и агрессивно полагая, что она затянулась на целое поколение. В обоснование этого положения можно добавить, что даже приглашённый Рюрик смог пересесть с Ладоги в Новгород только к 872-му году ценой гражданской войны с Вадимом Храбрым… Но это уже иная история, нежели та, что написана в ПВЛ.

Идея г-на Кузьмина проистекает из простого наблюдения, что наличный материал летописи в разных списках более или менее основательно рисует и Рюрика, и Олега вполне суверенными полноправными князьями из одного рода, т.е. оформляющими две ветви династии. И добавим от себя, в значительной мере разведённые и географически: Северные Рюриковичи и Южные Ольжичи, при вполне очевидном доминировании южан с 882 года. Но вместо того, чтобы гипотезировать это положение в уповании на грядущий материал, г-н Кузьмин начинает интерпретировать под него наличные сторонние источники, в сущности набирая из них то, что ему пригодится, и в этом следовании выйдя на семейную хронику моравских графов Жеромских, впрочем, утраченную уже к 18 веку, и возводимую им к совершенно гипотетическим Моравским хроникам 10 века, КОТОРЫХ НИКТО НЕ ВИДЕЛ. Итогом подобных изысканий стало обнаружение в дополнение к историческому Олегу Вещему ещё одного Олега Второго, отметившегося в Моравии в 920-х годах, а г-н Ярхо отыскал к тому же и Второго Игоря, но предшествующего Игорю Историческому… Уф!

Сделаем собственное гипотетическое предположение: наличный материал престолонаследия «великого князя русского» в развившихся княжеских родах начиная с Святослава, впервые оставившего после себя 3-х исторических претендентов на престол неопровержимо свидетельствует о господстве родовой прерогативы престолонаследия по старшинству во всём роде; на довлеющую традицию лествичного права. Т.е., по смерти Олега престол наследовал «по закону Русскому» не его сын, а старейший в роде, каким кажется более предпочтительный кто-то из Рюриковичей, полагая, что в 913 году тому было бы не менее 34 лет, а по исчезновению следов какой-либо деятельности Рюрика после 872 года и не менее 44 лет. Вполне правдоподобно, что где-то около 935 года происходит очередная смена правителя, но уже скорее по Олеговой линии, более вероятно получившей старшинство в роде… Не будем далее развивать эту тему, оборачивающуюся счётом умозрительных вариантов и художественной беллетристикой, но отметим, что летописцы были чрезвычайно заинтересованы привязать Игоря Старого именно к Рюриковской ветви, в стремлении к чему они совершают грубо-неряшливый подлог, являя князя, погибшего в 945 году, в акте 879 года, а по совокупности едва ли не 872-го.

Отметим то, что очевидно: не мог Игорь «Рюрикович» 882 года быть тем же Игорем, лихо прыгающим с корабля на корабль горящего русского флота 941 года. И та Ольга-Прекраса из Плескова, что в 903 году расплела свою девичью косу как его жена, т.е. родившаяся не позднее 890 года, не могла быть матерью 6-летнего Святослава, что бросит копьё в древлян в 946 году. В этом случае она совершила бы подвиг, больший своего разгорячившегося старичка, родив сына-первенца в возрасте 940—890=50 после 37-летнего бездетного пребывания в браке. Это уже по разделу матерей-девственниц и зачатию от Святого Духа…

По историчности Игоря, Ольги, Святослава середины 10-го века вопрос может быть поставлен только в форме: на биографию какого лица растянули их судьбу и покрыли их именами? Был ли это тёзка Игоря Старого, или, совершая подлог, летописцы положили лакуну и на его имя? «Рюрикович» ли он, что кажется более соответствует праву, и на чём настаивает летопись — или «Ольжич», что выглядит естественней по очевидному верховенству Олега, но отдаёт узурпаторством; впрочем, столь обычным у киевских потомков древних носителей Двузубца? Произошло ли всё по Правилам, или как принято на Руси, по Исключениям из правил?

Хотя как сказать… Олег обрёл Южную Русь не по родовому праву наследования, а взял на копьё, как добычу — «а что с бою взято, то моё и свято», — уже в ту пору отделённую в большей части от общеродового котла. Вступает в силу самый эффективный инструмент социального преобразования всех норм и институтов — историческое насилие. Кстати, это очень напоминает позднейшую практику того же Новгорода: «помочи» в приискании приглашённому князю собственного стола по истечению срока «ряда», если будет «в воле нашей и люб», как на то сыскали войском Галицко-Волынский стол знаменитому Мстиславу Удалому.

Некоторые предпосылки к решению подсказывает одно наблюдение: держава Олега как то не очень владеет Северо-Западом: даже в фиктивном походе 907 года тот участвует виртуально, риторическим перечислением «словен, чуди, мери» и совершенно не упомянут в списке градов, на которые истребована дань. Налицо всё то же отчуждение Севера и Юга, и утвердившись в Киеве, Олег попал в ситуацию Аскольда и Дира — Русская Равнина по прежнему разделена, а инаковость частей опять копит враждебную энергию…

Ах, как было бы просто и логично по деривату Олег — Ольга утвердиться, что она его дочь и наследница Южной Руси, в ту пору как Игорь сын Рюрика и наследник Северной Славии; и их браком завершается оформление контура общей государственности Западной Евразии –если бы не Вполне Исторические Двойники 940-х годов… Кстати, оба заявляемые «северянами», один по роду «Рюрикович», вторая по родине псковичанка из Выбутов.

Князь Игорь и Летописный Пузырь

Итак по летописи — слегка повторимся…

В год 6421 (913). После Олега стал княжить Игорь. В это же время стал царствовать Константин, сын Леона. И затворились от Игоря древляне по смерти Олега.

В год 6422 (914). Пошёл Игорь на древлян и, победив их, возложил на них дань больше Олеговой. В этот же год пришёл Симеон Болгарский на Царьград и, заключив мир, вернулся восвояси.

Совпадает — летописец определённо не склонен превозносить успехи болгар.

В год 6423 (915). Пришли впервые печенеги на русскую землю и, заключив мир с Игорем, пошли к Дунаю. В то же время пришёл Симеон, попленяя Фракию… захватил город Адрианов…

Летописец определённо «писатель», не «читатель» — о войне и победе над печенегами сообщает уже статья об Аскольде 875 года… Сообщение о византийских делах относится к событиям 914 года; впрочем, тут возможна техническая ошибка из-за разницы в «мартовском» или «сентябрьском» начале года.

В год 6424 (916).

по год 6427 (919). ПУСТО.

В год 6428 (920). У греков поставлен царь Роман. Игорь же воевал против печенегов.

В год 6429 (921).…

по год 6436 (928). ПУСТО.

В год 6437 (929). Пришёл Симеон на Царьград, и попленил Фракию и Македонию, и подошёл к Царьграду в великой силе и гордости, и сотворил мир с Романом-царём, и возвратился восвояси.

НО… Все указанные события произошли на 7—12 лет раньше. В 929 году Симеон Великий уже два года покоился в могиле… Поиск подходящей эры, восстанавливающей подлинную датировку событий, предоставляю любителям.

В год 6438 (930).…

по год 6441 (933). ПУСТО.

В год 6642 (934). Впервые пришли на Царьград угры и попленили всю Фракию. Роман заключил мир с уграми.

Совершенно корректное сообщение.

В год 6444 (936)…

по год 6448 (940). ПУСТО.

В год 6449 (941). Пошёл Игорь на греков. И послали болгары весть царю, что идут русские на Царьград: 10000 кораблей…

Поход вполне достоверен, отмечен византийскими источниками, НО… Сколько лет было Игорю «Рюриковичу», когда его охватил боевой зуд?

941—879=62 (?) — при том, что в расчёт объективно надо бы брать в качестве даты рождения последнего «Рюриковича» 872 год…

За все предыдущие 28 лет правления он отметился в нескольких незначительных военных кампаниях БЕЗ ОСОБЫХ УСПЕХОВ: кроме древлян и печенегов стоит добавить10-летнюю кампанию по примучиванию дулебов, которую он в конце концов перекинул на усмотрение Свенельда вместе с добычей… — а в целом следовал линии Олега не выходить за пределы чисто местных интересов Приднепровского домена, слегка паразитируя на соседних драчках.

Курочка по зёрнышку клюёт и сыта бывает… — И вдруг подняты огромные ресурсы, двинуты тысячекорабельные флоты, брошены армии через моря?! И не только в Европе: в 941—944 годах русы обрушились военно-морскими экспедициями на спящее каспийское подбрюшье халифата, поражённого видом выплывающих сотен кораблей с той стороны, откуда столетиями вылетали лишь кочевые орды.

ЭТО БЫЛ ОПРЕДЕЛЁННО НЕ ТОТ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ В 913 ГОДУ ЗАНЯЛ СТОЛ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ РУССКОГО.

К. Цуккерман совершенно прав, утверждая, что некое новое лицо явилось в русской политике в 940-х годах — но это… всё тот же Игорь, только принявший киевский стол не в 913, а в 941 (?!) году в соответствии с его теорией «сдвига» начала древнерусской истории с 862 на 895 год…

Сдвиг то тут есть…

А право, чисто французское наполеоновское: утром на престол, в полдень в поход пошёл — ввяжемся в драку, там будет видно!

Далее описание яростной кампании по какому-то византийскому источнику: «стали воевать страну Вифинскую, и попленили землю по Понтийскому морю до Ираклии и до Пафлагонской земли, и всю страну Никомедийскую попленили, и Суд весь сожгли… и по обоим берегам Суда захватили немало богатств», заставив византийцев бросить против Руси все наличные силы, обнажив обе границы империи: «…с востока — Панфир-деместик с сорока тысячами, /с запада/ Фока-патрикий с македонянами, Фёдор-стратилат с фракийцами,… Феофан же встретил их в ладьях с огнём и стал трубами пускать огонь на корабли русских» — в редкое исключение империя в этом году не воевала ни в Европе, ни в Азии, ни на Среднем море… По тому, как Игорь ушёл на 10 кораблях к Керченскому проливу, радетели «Морских Аланий» делают вывод о хазарской подоплёке набега — узнать о втором пути из Руси в Чёрное море по Молочной и Донцу они не удосужились и по сей день… Но в этой связи как-то по новому вырисовывается внезапный русский набег 941года на Каспийское побережье халифата — а не оторвывшийся ли это компонент Игорева войска, не смирившийся с поражением и повернувший от Донца и Молочной на Дон и Волгу в поисках Доли и Добычи, как то сделал великий Стенька в 1667 году, отбитый от Азова?…

В год 6450 (942).Симеон ходил на хорватов, и победили его хорваты, и умер, оставив Петра, своего сына, князем над болгарами.

В этом ПРЕУДИВИТЕЛЬНОМ СООБЩЕНИИ содержится ТРИ ЛЖИ: неудачный поход на хорватов состоялся в 926 году; Симеон Великий умер в 927 году; в 927 году его сын Пётр короновался ИМПЕРАТОРСКОЙ КОРОНОЙ — его титул официально признала Византия… Самое удивительное, что незначительное событие следующего года прописано вполне правильно:

В год 6451 (943). Вновь пришли угры на Царьград и, сотворив мир с Романом, возвратились восвояси.

…Право, какие-то избирательные провалы в памяти у летописца…

В год 6452 (944). Игорь же собрал воинов многих: варягов, русь, и полян, и словен, и кривичей, и тиверцев, — и нанял печенегов, и заложников у них взял, — и пошёл на греков в ладьях и на конях, стремясь отомстить за себя. Услышав об этом, корсунцы послали к Роману со словами: «Вот идут русские, без числа кораблей их, покрыли море корабли». Также и болгары послали весть, говоря: «Идут русские и наняли себе печенегов». Услышав об этом, царь прислал к Игорю лучших бояр с мольбою, говоря: «Не ходи, но возьми дань, какую брал Олег, прибавлю и ещё к этой дани». Также и к печенегам послал паволоки и много золота. Игорь же, дойдя до Дуная, созвал дружину, и стал с нею держать совет, и поведал ей речь царёву. Сказала же дружина Игорева: «Если так говорит царь, то чего нам ещё нужно, — не бившись, взять золото, и серебро, и паволоки? Разве знает кто — кому одолеть: нам ли, им ли? И с морем кто в союзе? Не по земле ведь ходим, но по глубине морской: всем общая смерть». Послушал их Игорь и повелел печенегам воевать Болгарскую землю, а сам, взяв у греков золото и паволоки на всех воинов, возвратился назад и пришёл к Киеву восвояси.

Сразу настораживает необычный вид перечисления состава войска: варяги точно и недвусмысленно отделены от «руси»; но и «русь» дистанцирована от славянской части войска, которая заявлена перечислением по древним территориально-племенным объединениям: поляне, кривичи, тиверцы, подбрасывая материальных дровец в костёр «норманистко — скандинавских», «норманистко — аланских», «норманистко — лехитских» прений. Даны то, Мурмане или Вагры вкупе с Ранами-ободритами острова Руян/или аланами разгромленной салтовско-мячковской культуры/или балто-славянской окрошкой «Неманской Руси» ходили в Игорев поход на Царьград по морю аки по суху? К этому следовало бы причислить «Русский каганат», гипотезируемый на период 830—860 годов К. Цукерманом и В. Седовым в районе Поочья или на Средне-Русском водоразделе… Но тогда проблема уходит в область безбрежного.

Очевидна неполнота списка славянской части войска: нет даже ближайших к Киеву территориально-племенных объединений северян, древлян, родимичей, обычных в войсковых перечислениях уже Олеговой поры. Новгород представлен одними ильменскими словенами, без ритуально демонизирующих размеры войсковых масс «чуди, мери, веси».

Можно предполагать, что названиями главных племенных союзов уходящей эпохи /поляне, словене, кривичи, тиверцы/ летописец обозначал Южную Приднепровскую, Северную Новгородскую, Среднюю Смоленскую и Юго-Западную Днестровскую Русь, порядком перечисления указывая их значимость в составе государства.

Но обосновано выглядит и предположение, что в походе участвуют не все этно-племенные территории, а те, которые были тесно охвачены великокняжеской властью или понесли относительно меньшие потери в страшном разгроме 941 года; и указанием только главных территориально-племенных единиц летописец скрывает массовое уклонение территорий от войны — тогда состав умалчиваемых этно-племенных объединений свидетельствует об остром конфликте Киева и Земель. Об этом же свидетельствует и уклончивая позиция дружины.

Возникает вопрос, на кого направил Игорь нанятых и уже оплаченных печенегов: на кочевых «чёрных болгар», занимавших степи от Дона до Днепра, через которых византийцы зачастую получали известия о движении «руси», в том числе и флота через днепровские пороги — или на Балкано-Карпатскую державу Омортога-Симеона, восточная граница которой проходила по Южному Бугу, и в отношении успехов которой летописец проявляет заметную неприязнь вкупе с симпатией к их непримиримым врагам венграм. Употребление топонима «Болгарская земля», используемого для устойчивых территориальных субъектов вместо этнонима, применяемого к мятущимся кочевым социумам /в данном случае были бы просто «болгары»/ указывает скорее на Балканы-Дунай. В отличие от чисто морского похода 941 года комбинированный наземно-морской характер похода 944 года подтверждает, что Болгария с самого начала полагалась вовлечённой в боевые действия… К этому следовало бы добавить вопрос — а чем расплатились с другим наёмно-профессиональным компонентом войска, указанном в перечислении состава: «варягами» и «русью» — в этой связи начинает по новому вырисовываться и подоплёка большого Каспийского похода 944-го года, кроме прочего знаменательного тем, что в летописи его нет, имена его вождей неизвестны, и если бы не арабские источники, мы бы ничего о нём не знали.

И ПОДЛИННЫЙ ПИР ДЛЯ ИСТОРИКА…

В год 6453 (945). Прислали Роман, и Константин, и Стефан послов к Игорю восстановить прежний мир. Игорь же говорил с ними о мире. И послал Игорь мужей своих к Роману. Роман же созвал бояр и сановников. И привели русских послов, и велели им говорить и записывать речи тех и других на хартию.

«Список с договора, заключённого при царях Романе, Константине и Стефане, христолюбивых владыках.

Мы — от рода русского послы и купцы, Ивор, посол Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст от Святослава, сына Игоря; Искусеви от княгини Ольги; Слуды от Игоря, племянник Игорев; Улеб от Володислава; Каницар от Предславы; Шихбер Сфандр от жены Улеба; Прастен Тудоров; Либиар Фастов; Грим Сфирьков; Прастен Акун, племянник Игорев; Кары Тудков; Каршев Тудоров; Егри Евлисков, Воист Войков; Истр Аминодов; Прастен Бернов; Явтяг Гунарев; Шибрид Алдан; Кол Клеков; Стегги Етонов; Сфирка; Алвад Гудов, Фудри Туадов; Мутур Утин; купцы: Адунь, Адулб, Иггивлад, Улеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Туробид, Фуростен, Бруны, Роальд, Гунастр, Фрастен, Игелд, Турнберн, Моне, Руальд, Свень, Стир, Алдан, Тилен, Апубексарь, Вузлев, Синко, Борич, посланные от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья, и от всех людей Русской земли. И им поручено возобновить старый мир, нарушенный уже много лет ненавидящим добро и враждолюбцем дьяволом, и утвердить любовь между греками и русскими.

Великий князь наш Игорь, и бояре его, и люди все русские послали нас к Роману, Константину и Стефану, к великим царям греческим, заключить союз любви с самими царями, со всем боярством и со всеми людьми греческими на все годы, пока сияет солнце и весь мир стоит. А кто с русской стороны замыслит разрушить эту любовь, то пусть те из них, которые приняли крещение, получат возмездие от Бога вседержителя, осуждение на погибель в загробной жизни, а те из них, которые не крещены, да не имеют помощи ни от Бога, ни от Перуна, да не защитятся собственными щитами, и да погибнут они от мечей своих, от стрел, и от иного своего оружия, и да будут рабами во всю свою загробную жизнь…»

Какой роскошью собираемого этнического богатства Руси — Евразии разворачивается перечень Игоревых послов: имена славянские, тюркские, германские, финно-угорские, индо — иранские, балто-литовские, сино — кавказские в оттенках, переливах, переходах, смешениях: Либиар Фастов, Ятвяг/исправлено редактором из Явтяг/ Гундарев, Грим Сфирьков, Стегги Етонов, Мутур Утин…

Всё

Добро

Земного Шара

Собрала наша ошара—

Оттого цветём,

Русскими

Слывём!…

Но вернемся от риторики к прозаике исторического.

Форма декларации документа сохранилась такой же как и в договоре 907 года «Мы от рода русского — и т.д.», но стилистика изменилась, это уже по контекстно-смысловой окрашенности декларация не от Бога Рода, а от На-Рода Русского, чего нельзя не признать понижением в идеологической статусности, тем более, что далее Единым Богом и для Ромеев и для Руси прокламирован Бог Византийцев, а Перун заявлен признаваемой высшей силой только для «некрещёной руси» — объективно он спущен на уровень ангелов — архангелов. Ему можно возносить молитвы, приносить клятвы как святому-покровителю недалёкого будущего, но он в «руце божьей», а по заслонению Всеобщего Рода Частно-Функциональным Воинником Перуном в процедуре обеспечения нерушимости договорного акта им становится Бог Христиан. В практически осязаемом смысле это значило, что процесс христианизации Руси зашёл уже так далеко, охватил такие высокие сферы, что Константинополь имел основания настоять, а Киев добровольно соглашался принести клятву на соблюдение верности договору и по христианскому, и по языческому обряду. Очень выразительно, что в тексте договора христианские идеологические моменты везде проставлены на первое место перед языческими.

В целом наблюдается заметная сдача позиций в отношении договора 907 года. В частности, в нарушении предыдущего договора объявлен всегда виноватый «враждолюбец дьявол», но кары небес в случае нарушения заключаемого теперь прописаны только русской стороне.

Резко усилилась заявляемая прерогатива «великого князя русского», остальные носители этого родо-сакрального титула названы обобщающее — уничижительно «всяким княжьём», что вряд ли было прилично даже и при некоторой разнице стилистических окрасок в 10-м веке в отношении 21-го; при этом, в отсутствие конкретного приложения титула, непонятно, сохранился ли на Руси статусный титул князя вне великокняжеской семьи, хотя бы в роде; а под «княжьём» скрыты члены его семейства? Или последнее «терминование» брошено титулованной знати, как указание полагаемого её места? Упоминание 2-х племянников Игоря свидетельствует, что у него были по крайней мере один или два брата, но об их статусе можно судить только относительно, по местам в списке. Слуды определённо выше Прастена Акуна, но связано ли это со счётом старшинства в роде его или его отца — сказать невозможно.

В целом договор заключался от имени трёхчленной социальной структуры: Великого Князя Русского, Его бояр, Всех Людей Русской земли, при внешней привлекательности свидетельствовавшей, что идёт процесс «опускания верхов в низы»; родоплеменной аристократии в служилую знать, принижение младших ветвей династии относительно старшей, младших сыновей великокняжеской семьи относительно старшего сына-наследника, который уже выше по статусу и своих дядей и матери. Необычно на этом фоне относительно высокое положение женщин, не только княгиня Ольга, но и какая-то Предслава, и безымянная «жена Улеба» имеют собственных послов. В то же время состав посольства, наличие массы делений, автономных и индивидуальных представительств, всех этих частных крючков и ответвлений свидетельствует, что заявленная централизующая модель в достаточной мере декларация, нежели достигнутое состояние.

В перечне имён послов, записанных на слух византийскими чиновниками-греками, скорее всего хорошо квалифицированными в отношении славян, но столкнувшихся впервые с русским именным разнотравьем можно и должно предполагать немалое число ошибок, фонетических, грамматических и даже смысловых, но в то же время вряд ли в составе посольства был «Улеб от Володислава», безымянная жена которого была представлена в нём собственным послом. Можно предполагать, что в перечне послов утрачен фрагмент «ХУZ от Улеба», к которому парой является «Шихберн Сфандр от жены Улеба». Т.е. в договоре начинают проступать два владетеля Володислав и Улеб, к ним же можно отнести Предславу — три субъекта внутренней ситуации на Руси, которые не документированы в каком-либо родстве с Игорем, великокняжеской семьёй, или великокняжеским родом… Впрочем, эти поиски жене мужа имеют уже второстепенное значение: два субъекта договора, представленные собственными послами, Володислав и Предслава, т.е. обладающие некоторой долей даже внешнеполитической суверенности хотя бы на уровне соблюдения традиции, налицо. Начинает интриговать другое: Володислав и Предслава вполне очевидные славянские статусные имясловия, т.е. появляется некоторая уверенность в наличии местных славянских династических линий; а если прибавить к ним Святослава, то очевиден и процесс нарастающего развития и укрепления автохтонной династической традиции. Вполне очевидно, что имясловия Игорь — Ольга построены на совершенно других принципах нежели Володислав — Предслава, в то же время носители этих титульных имён скорее всего принадлежат к их, и даже возможно к предыдущему поколению, т.е. протоколирование социального статуса именным идентификатором в их случае не связано с семейной ситуацией смены типа имясловия Игорь на Святослав в великокняжеской семье, оно не следовало, а опережало её. Представляется, что в данном случае налицо прямое распостранение — заимствование западно — славянской социальной практики, где статусное имясловие на «…слав», «…полк» утвердилось уже к 9 веку, да и на «…мир», если принять во внимание «МойМИРА» Моравского, откуда так близко и до русских «ВладиМИРОВ»; при этом оно шло через голову великокняжеского двора; а учитывая имена племянников Слуды и Прастен Акун /возможно христианин/,в определённой степени и вне великокняжеского рода, объективно становясь формой объявления и утверждения родо-племенных и территориальных династий в качестве субъектов феодального общества, притязаний на федератное «княжение» в нём.

В прикладной части договора ещё раз подтверждён статусный ранг Древнерусских градов-столов: «…сперва те, кто от города Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из прочих городов», начисто отметая претензии Новгорода на какое-то особое положение — заявляемый РЮРИКОВИЧЕМ Игорь никаких привязанностей и пристрастий к Северо-Западу не демонстрирует, Новгорода просто не замечает — видит только «словен».

Картину очень сложного состояния русского общества рисуют статьи договора о гаранте его нерушимости в лице высшей силы, необходимо касающиеся идеологической основы правосознания субъектов.

Зафиксированное в тексте свидетельство русской стороны: «Мы же, те из нас, кто крещён, в соборной церкви клялись церковью святого Ильи в предлежании честного креста и хартии этой соблюдать всё, что в ней написано, и не нарушать из неё ничего… А некрещеные русские кладут свои щиты и обнажённые мечи, обручи и иное оружие, чтобы поклясться, что всё, что написано в хартии этой, будет соблюдаться Игорем, и всеми боярами, и всеми людьми Русской страны во все будущие годы и всегда», — указывает, что христианизация Руси достигла уровня узаконенного Двоеверия в обществе и едва ли не проникла в великокняжескую семью. Принимая во внимание, что несторианство процветало в степи от Китая до Крыма в 6—9 веках, арианство у готов проповедовалось с 4 века и сохранилось в Крыму до 12-го, было бы странно, если бы они не коснулись Руси уже в 6—7 веке, значительно раньше крещения Аскольда-Николая. Впрочем, что теоретизировать, историки русского православия тихонько признают, что Владимирово христианство имело ИЗРЯДНЫЙ НЕКАНОНИЧЕСКИЙ арианский оттенок. Материально существенно другое, христианская часть дружины Игоря принесла присягу в СОБОРНОЙ церкви Св. Ильи, т.е. в храме, где богослужение совершается ВЫСШИМ ДУХОВНЫМ ЛИЦОМ В РАНГЕ ОТ ЕПИСКОПА ДО ПАТРИАРХА. Можно вполне усомниться летописному объяснению этого обстоятельства: «то была соборная церковь, так как много было христиан-варягов». Такое мощное идеологическое гнездо могло оформиться только за многие десятилетия распостранения вероучения в широкой городской массе. Вот любопытно, было ли это как-то связано с «русской епархией» Константинопольского патриархата 866 года, переставшей упоминаться в списках после 895 года; или процесс развивался самостоятельно, на иной основе, возможно несторианской или арианской?

ВПРОЧЕМ,945-й год вообще резко выделен тем, что ему посвящены целых две статьи: сразу по концу текста договора следует почти стандартное окончание-эпилог, дословно повторяющий статью 907 года: «Игорь же начал княжить в Киеве, мир имея ко всем странам», но который сразу превращается в пролог: «И пришла осень, и стал он замышлять пойти на древлян, желая взять с них еще большую дань».

Последнее нельзя оценить иначе, как экстраординарная кара за какие-то прегрешения: размер дани всегда фиксируется с первых сообщений летописания: Олег назначает северянам лёгкую дань «меньше хазарской», велит радимичам платить «столько же», как и хазарам… Отсутствие древлян, мощного, второго после полян, территориально-племенного союза-объединения Южной Руси в списке участников похода 944 года наводит на подозрение, что непосредственным поводом к конфликту послужило возмущение плачевными итогами похода 941 года с гибелью всех земских ополчений; и отказ от участия в более чем сомнительной военной акции 944-го — истоки же следует искать в постоянном соперничестве Искоростеня с Киевом. В редчайшее исключение летопись без всяких недомолвок титулует предводителя древлян Мала КНЯЗЕМ. Историки почему-то зациклились на «деревянной» летописной версии этнонима «древляне — живущие в деревах» и совершенно не слышат её «стариковской» ноты «древние/древле (искони) — живущие», что несомненно ближе к истине самосознания этноса. Вечное: Отцы и Дети…

В год 6453 (945).В этот год сказала дружина Игорю: «Отроки Свенельда изоделись оружием и одеждой, а мы наги. Пойдём, князь, с нами за данью, и себе добудешь и нам». И послушал их Игорь — пошёл к древлянам за данью и прибавил к прежней дани новую, и творили насилие над ними мужи его. Взяв дань, пошёл он в свой город. Когда же шёл он назад — поразмыслив, сказал своей дружине: «Идите с данью домой, а я возвращусь и похожу ещё». И отпустил дружину свою домой, а сам с малой частью дружины вернулся, желая большего богатства. Древляне же, услышав, что идёт снова, держали совет с князем своим Малом: «Если повадится волк к овцам, то вынесет всё стадо, пока не убьют его; так и этот: если не убьём его, то всех нас погубит». И послали к нему, говоря: «Зачем идёшь опять? Забрал уже всю дань.» И не послушал их Игорь; и древляне, выйдя из города Искоростеня, убили Игоря и дружинников его, так как было их мало. И погребён был Игорь, и есть могила его у Искоростеня в Деревской земле и до сего времени.

В летописи в сущности приведены 2-е версии конфликта с древлянами: Игорь замышляет взять с них дань, больше прежней — дружина требует содержания, вероятно недополученного против обычного, требует похода за данью… Но только С КОГО? Вот в этом пункте начинает проступать явственное рябление в смысле сообщения: и время — осень, и отсутствие имён конкретных данников в требованиях войска свидетельствует, что полагалось традиционное осеннее-зимнее «полюдье» — Игорь обратил его в давно замышляемую карательную экспедицию против древлян, на которых теперь возложили ВСЮ ОБЩЕГОСУДАРСТВЕННУЮ ДАНЬ НА СОДЕРЖАНИЕ ВОЙСКА за 945 год! Изъятие ресурсов проводится едва ли не теми же методами, какими Иван Васильевич Грозный донимался Новгородских измен в 1570 году… То, что организованного сопротивления, при наличии территориальной власти и администрации местного князя Мала, не было оказано, свидетельствует, что поход воспринимался именно как КАРА за какие-то объективные прегрешения; например, за неучастие в походе 944 года…

Но это так сказать текущая «порка» — обращением в будущее и на постоянной основе является фрагмент «прибавил к прежней дани новую»… По летописи некий «Игорь» в 914 году уже «возложил на них дань больше Олеговой»… Разумеется, это семантические оттенки, но ДОСЛОВНО исторический Игорь 945 года не просто увеличил размер наличной дани, а наложил в дополнение к «старой» дани ещё какую-то «новую». Только этим можно объяснить его непостижимый роковой поворот к Искоростеню после роспуска дружин: он вознамерился, «поразмыслив», забрать объявленную уже «новую дань» следующего года и за прошедший год, чем взорвал наконец древлянское долготерпение…

Две согнутые Берёзы Покляпые да Поганое болото, куда бросили разорванное тело князя стали на то воздаянием… Ярость расправы свидетельствует, что это был вырвавшийся из под контроля бунт низов, «…бессмысленный и беспощадный» — куда как расчётистей было бы, захватив князя, держать его заложником против порывов ярившейся власти, выторговывая права и поблажки… «Не приведи Бог видеть Русский Бунт…!» /А.С.Пушкин/

Попытки отговорить великого князя; многократно демонстрируемая древлянскими верхами гибкость и уступчивость; отмечаемое в тексте убийство Игоря, как дело не «Деревской земли» в целом, а «Искоростеня»; особая ярость Карательницы — Ольги именно против него создают косвенную, но цельную картину произошедшего. Есть одно выразительное обстоятельство: во всём тексте совершенно отсутствуют сведения об участии и роли в восстании князя Мала, о его дальнейшей судьбе: по законам эпическим и вассальным его участь должна быть прописана брутально беснующимися красками — ан НИЧЕГО!

…Далее эпическое повествование о тройной мести княгини Ольги сватающим её за князя Мала древлянам: первых 20 похоронила живьём в ладье в Киеве; второе посольство «лучших мужей» сожгла в бане в Киеве; и наконец, с малой дружиной перебила 5000 древлян, заманив и опоив на тризне по своему мужу в Деревской земле; тризне, её указом проведённой древлянами… Вполне эпическое повествование переходной эпохи, соединяющее родовую обязанность кровной мести с христианской троичностью повторения ритуала. Можно ли что-то извлечь из него?

Из самого назначенного летописью обряда Игоревой тризны, проведённой по нему ДРЕВЛЯНАМИ, следует, что от мздоимца — князя не было даже останков, в противном случае Ольга обязана была бы истребовать даже малейшую оставшуюся часть к тризне-погребению в Киеве, или ином родовом месте, к прочим могилам предков — тризна сакрально-родовой обряд и может проводиться только сородичами над сохранившемся телом. В совокупности это свидетельствует в пользу страшной расправы и Поганого Болота, поглотившего князя бесследно без огненного очищения — путь на Тот Свет по исходным древним славяно — русским воззрениям лежал через воду, т.е. реку, озеро, болото.

И, пожалуй, два наблюдения, читаемые из текста: летопись, расписывая сватовство древлян Ольги за Мала, НИЧЕГО НЕ ГОВИТ О САМОМ МАЛЕ, т.е. выводит его и его ближайшее окружение из под прямого обвинения, а и более того, из под всякого обвинения вообще; и косвенно свидетельствует о переговорах, длившихся всё зиму 945—946 гг., без «ладей» и «бань» — великокняжеской администрации чрезвычайно важно было расколоть лагерь восставших: текст летописи неопровержимо свидетельствует, что расправу над мятежниками Киев вынужден был осуществлять в одиночку, ни одна сторонняя дружина в событиях не упомянута, симпатии земель были явно не на стороне Киева.

Можно полагать и 3-й вывод: зимой началось бегство части древлянской знати на Ольгину сторону: весьма вероятно дезертировал и сам Мал…

В год 6454 (946). Ольга с сыном своим Святославом собрала много храбрых воинов и пошла на Деревскую землю. И вышли древляне против неё. И когда сошлись оба войска для схватки, Святослав бросил копьём в древлян, и копьё пролетело между ушей коня и ударило коня по ногам, ибо был Святослав ещё ребёнок. И сказали Свенельд и Асмуд: «Князь уже начал; последуем, дружина, за князем». И победили древлян. Древляне же побежали и затворились в своих городах. Ольга же устремилась с сыном своим к городу Искоростеню, так как те убили её мужа, и стала с сыном своим около города, а древляне затворились в городе и стойко оборонялись из города, ибо знали, что, убив князя, не на что им надеяться. И стояла Ольга всё лето и не могла взять города. /… Далее известный, многократно повторяемый в эпосе разных эпох и народов и эпизод с «троянской данью возмездия» в 3 воробья и 3 голубя от каждого двора и…/…А как взяла город и сожгла его, городских же старейшин забрала в плен, а прочих людей убила, а иных отдала в рабство мужам своим, а остальных оставила платить дань.

И возложила на них тяжкую дань: две части дани шли на Киев, а третья в Вышгород Ольге, ибо был Вышгород городом Ольгиным. И пошла Ольга с сыном своим и с дружиной по Древлянской земле, устанавливая дани и налоги; и сохранились места её стоянок и места для охоты…

Сообщение свидетельствует о крайней опасности возмущения «Деревской земли», о предельном напряжении сил, потребовавшемся для его усмирения — как и о недостаточности применения одной только военной организации: взять Искоростень насильническим напором /другие источники говорят о 5-месячной безуспешной осаде/ так и не удалось. Участь городских старейшин подтверждает: город, его неприступный в прочих условиях детинец на каменном эскарпированном останце правого берега реки Уж, были взяты в результате сговора и капитуляции верхов. Кровавая назидательная баня была устроена исключительно рядовым участникам восстания и городским низам… Крайне избирательно было распределено налоговое бремя: «тяжкая дань» была наложена только на Искоростень, по другим градам, можно полагать, она была меньше, а то и вообще облегчена, разрывая единство «Деревской земли» и экономически удушая Искоростень, как территориальный центр этно — племенного союза. Кстати, в этом месте летописец проговорился, употребив вместо «Деревская/в деревах/земля» топоним «Древлянская /старобытная/ земля», реально соперничавшая с «полянской» Киевщиной: данные археологии свидетельствуют о широкой связи региона не только с восточнославянскими землями, но и с Великой Моравией, Венгрией, Малой Польшей, Балтийским регионом, Арабским Востоком; по единообразию вооружения — со Средней и Северной Европой в целом / П. Толочко/. Вот любопытно, сознательно или «в простоте» летописец постоянно как бы путает «Древлянскую землю» Древней Руси с «Деревской пятиной» средневекового Новгорода?

Очень интересно сообщение о распределении дани: «две части шли на Киев, а третья часть в Вышгород Ольге, ибо был Вышгород городом Ольгиным». Последнее естественно понимать как раздел дани на доли: Великокняжескую Государственную «на Киев» и Частно — Феодальную «Ольге» по «месту». Но вот что значит выражение «был Вышгород городом Ольгиным»? Это её наследство в «отчину»? Выделенная обычаем и «законом русским» вдовья доля на кормление? Свадебный выкуп «вено» в своеобразной форме дара-залога, как то было с Ладогой при женитьбе Ярослава Мудрого на Ингигерде Злой?

Увы, Игорь и Ольга 941—946 года являются не только в девственной чистоте от родовых и семейных связей, но и от каких-либо национально — территориальных привязанностей, как и их признаков.

Право, делать какие-либо предположения, это вступать на такие шаткие мостки, что невольно закрадывается подозрение, не шаг ли это к гаданиям на кофейной гуще — но есть ли иной путь?… Мы вступили в ситуацию, когда новые источники, кроме археологических, стали прогнозируемо невозможны, и только изощрёнными методами, воистину «источниковедческой дыбой» можно уличить что-то в старых — пусть так…

Сомнение определённо возникает в отношение «вотчины»: это подразумевает какую-то традиционную связь, генеалогические привязки в виде династических мифов — ничего этого в наличии нет. Кроме того это указывало бы на невысокий статус семейства будущей великой княгини — в отсутствие каких-либо сведений о таковом предпочтительней полагать его повыше…

«На кормление вдовы»? Но малый срок от нечаемого убийства Игоря до разгрома Искоростеня как-то не вяжется с относительно долгим процессом отделением имущества «княжого рода» — хотя как сказать: Игорь уже бросался в смертельно опасные авантюры 941и 944 годов, мог и призадуматься в канун хотя бы второй из них…

Относительно просто выглядит ситуация в случае «вено/дара-залога», чему подыгрывает и Исторический и Лингвистический мифы о стороннем Южной Руси происхождении Ольги из Плескова/Плиски… Или из Плеснеска на территории дулебов в землях древних бужан, 7-километровые циклопические валы которого снискали ему славу самого большого фортификационного сооружения в славянском мире 8—13 веков — по крайней мере в утверждениях путеводителей.

В год 6455 (947). Отправилась Ольга к Новгороду и установила по Мсте погосты и дани, и по Луге — оброки и дани, и ловища её сохранились по всей земле, и есть свидетельства о ней, и места её и погосты, а сани её стоят в Пскове и поныне, и по Днепру есть места её для ловли птиц, и по Десне, и сохранилось село её Ольжичи до сих пор. И так, установив всё, возвратилась к сыну своему в Киев, и там пребывала с ним в любви.

…В совокупности это значило проведения экстренных мер по упорядочиванию лоскутного собрания территорий в нечто более государственно — органическое. Можно согласиться с П. Толочко, что Ольга является истинной создательницей основ Древнерусской государственности из льнувшего конгломерата, но с добавлением одного замечания: на путях достижения взаимопреемлемого согласия великокняжеской власти и территорий. Рисуемый им террор и избиение древлянской знати совершенно не вписывается в эту линию — Ольга спешила предупредить Искоростень в Новгороде, Пскове, т.е. в Северном домене «рюриковичей», по Десне у северы, по Днепру у кривичей, по Мсте у чуди, по Луге у ижоры…

В год 6456 (948)…

…По год 6462 (954) — ПУСТО

В год 6463 (955).Отправилась Ольга в Греческую землю и пришла к Царьграду…

Далее баснословия об уклонении от домогательств императора Константина Багрянородного через крещение и т. д. — отставим это.

В приведённом тексте 2 ЛЖИ, по византийским источникам описавшим визит с точностью до дней недели он состоялся в 957 году; Ольга не пришла, а приплыла с караваном судов, и крепко запомнила, как византийцы держали её в Суде, не пуская на берег… — тут она была не права, это скорее всего являлось необходимым карантинным мероприятием.

…А право, пикантная деталь, 54 летний император — философ склоняет к любви 67-летнюю бабушку /по сверке дат рождения наличных исторических субъектов/…

Констатируем по наличному тексту: византийские источники, а среди их авторов и сам император Константин, не упоминают о такой «мелочи», как крещение «архонтиссы скифов»; тема переговоров, как о них известно: утверждение митрополии в Киеве и сватовство византийской царевны за Святослава — немыслимы были даже для заявления от нехристиан. О том, что Ольга явилась в Константинополь уже христианкой, свидетельствует и присутствие в её свите священника…

В год 6464 (956)…

…По год 6471 (963) — ПУСТО

Широка ты широта поднебесная — глубоки омута Днепровские…

В год 6472 (964).Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много воинов храбрых, и быстрым был, словно пардус…

— Далее хрестоматийное «Иду на ВЫ» — вежливые были тогда ребята… А я попадаю в двусмысленное положение, выбрав самый вылизанный, и ещё переведённый на современный русский язык филологическими девочками академика Д. Лихачёва, т.е.ещё раз причёсанной под сторонний «смысл» в меру его уловления, список ПВЛ; и всё, чтобы не играться в «ошибки перевода», «несовпадения исторической и современной семантики», а как они там уж «филологически положили» т.е. в следовании «кесарю — кесарево, слесарю — слесарево»… — и напоролся на такой ущербный фрагмент, что рассмотрение его обратится в углубление и критику не ПВЛ, а её вылупившегося уродца, Лаврентьевского списка. Поэтому дальнейшие замечания по непосредственному тексту, имейте в виду, несли бы заранее предугаданную долю предвзятости в отношении общего, подобно тому, как по одному изложению судить о грамотности, памятливости и разумению всего класса. В преодолении её насколько возможно без выхода на свободное изложение придётся всё шире и шире обращаться к сторонним материалам и мнениям по итогу получив ещё более извращённого урода, уже двухголового, одна голова которого морщится на землю, другая воет на небо. Тьфу!

Остаётся по другому. Общий обзор, и особое внимание тому, что думала — недодумала историческая ша…, простите, наука; что обговаривают в кулуарах и умалчивают в собраниях; а и о том, что тревожит само по себе.

В ЛЛ перепутано, перемешано, а потом ещё и подправлено усилиями сводчика к сколько-нибудь удобоваримому виду всё: покорение вятичей, открывавшее Болгаро-Хазарскую кампанию, поставлено после неё, и вдобавок разрезано: перед кампанией возложение дани — после завершения разгрома хазар военная операция; по тому же принципу события Дунайского и Балканского походов 968—971 года старательно перетасованы друг с другом в результате чего после «почти-взятия Царьграда» русские уходят с Балкан… Болгар Серебряных Камских, Чёрных Причерноморских и Крумовых Балканских он тем более не различает.

Поэтому минуя ЛЛ…

Летописцы — христиане почти сквозь зубы, через себя, только сгибаемые мощным дружинно — военным началом древнерусской государственности, приводят сообщения о подвигах и деяниях, летучей комете-судьбе последнего языческого князя-героя; только почти прощают его и прямо-таки соболезнуют Руси, оказавшейся под его рукой.

В сущности о дате его рождения мы можем судить-полагать или противоречить только по двум датам ПВЛ, приводимым и в Лаврентьевском списке: в 946 году метнув копьё-копьецо он открыл битву с древлянами, а всех лет его правления 28 т.е. 972—28=944, а как мы знаем, Игорь погиб осенью-зимой 945 года. Ошибка минимальна. По второй дате, и указанию, что в 946 году Святослав был очень мал, год его рождения полагают в промежутке 940—943 годов, при этом ранее более употребительна была дата 943, но в последнее время более склоняются к 940-му году, как более реальному в свете биографии Игоря, и более применимому к копьецу 946-го — я бы добавил и одну этнографическую деталь: в русских крестьянских семьях и в начале 20-го века мальчиков впервые сажали верхом на коня в возрасте 5 лет. В ряде сторонних источников указывается, что у Святослава был младший брат Глеб/Улеб, и скорее всего он и был младенцем 943 года. Святослав всегда, в том числе и в международном договоре 944 года назывался старшим сыном — наследником Игоря, чем подтверждается молодость родителей, и косвенно ставится под сомнение сообщение той же ЛЛ о многожёнстве Игоря — его дети от других жён неизвестны. Очень знаменательно, что уже при рождении Святослав утверждён в своём княжом праве присвоением ему статусного славянского имени, которое не дано заявляемому младшему брату.

По сохраняемой неукоснительно даже петровскими уставами 18 века русской военной традиции «в городовой службе с 11 лет, в полевой с 14» рыцарское наездничество князя началось с 954 года и не позднее 958 (если придерживаться более старой даты 957—961). Дату реальной возмужалости Святослава в 954—958 году подтверждает и Ольгино сватовство византийской принцессы в 957 году — ранее 16—18-летнеговозраста жених выглядит скоропалительно.

Эпопею Великой Восточной кампании 958—968 годов я сознательно обхожу стороной: она, её итоги, и значение уже для другой, Великорусской истории, украдена и прямо-таки зарезана ПВЛ на их общих страницах — жаждущих отсылаю к своей давней программно-теоретической статье «Линии Игоря и Святослава в древнерусской истории»…

В согласии всех источников одной из жён Святослава была некая Малуша, заявленная «ключницей» Ольги, что вполне почётно — «хранительница добра княжого дома», и те же великие Каролинги вышли из мажодомов двора Меровингов, но такому простому объяснению претит высокий, и на многое намекающий статус его сына, получившего имя-титул Владимир, что было бы вполне необычное на фоне матери Малуши и деда по материнской линии Малка Любечанина; если бы не мужской род самого имени деда, когда всё восточно — славянское некняжое окружение от смердов вплоть до боярской знати носило имена в женском роде по «родине», не по «отечеству»: Добрыня, Путята, Ходота, Бермята… Заветное слово уже сказано: из факта умолчания судьбы Мала Древлянского, и непостижимого возвышения некой Малуши и брата её Добрыни делается вывод, что это ни кто иные, как семейство Мала, получившего в обмен за Искоростень Любеч, дарованную плату за неслыханное родовое предательство. И не этим ли объясняется странное понижение имени-статуса от отца к сыну: Княжому сопричастное МАЛК мужского рода, самоценное по себе, к нетитулованной знати ДОБРЫНЯ женского, возносимой и низвергаемой Княжой Волей…

Впрочем, не так уж просто сложено это имя — титул ВЛАДИМИР, дословно означающее владение и миром-социумом и миром-согласием, соборность; это накликание покоя, а не владение «славой» — «полками». Только биография конкретного лица добавила в его звучание литавренную ноту. В настоящее время признано, что русский «Владимир» породил германского «Вольдемара» через династические связи детей Ярослава Мудрого, т.е. это был бы «социальный новояз», если б не исторический «Вадим» Храбрый — специалисты по антропонимике усматривают в нём сокращённую форму всё того же «Владимира»…

Иоакимова летопись даёт разъяснение по поводу других сыновей Святослава: Ярополк и Олег были детьми от «главной» представительской жены, безымянной «угорской княжны», имя которой христианские книжники вытравили бесследно. И знаменательно, что как и в паре Святослав — Улеб, княжое имя Ярополк получил только старший. Но и более того, по статусу оно наивысшее среди всех трёх: мир-согласие значил не много в кругу боевых петухов; Олег выделен из общего круга только мужским родом имени.

Естественно, жёны были язычницы, и это создавало особую семейно — политическую ситуацию: в случае крещения Святослава одна должна была уйти, и было очевидно, что эта участь ждёт скорее Малушу, чем Главную, но ещё более очевидно, что все браки, заключённые до крещения, становятся неправоспособным сожительством, и возможен выбор сторонней новой жены — та же византийская или болгарская царевна, — дети которой и становятся единственно законными престолонаследниками; что сразу поднимает вопрос об участи всех детей Святослава, не только о судьбе и жизни Владимира при его подмоченном праве престолонаследия. Уже из одного этого понятна диктуемая самим чувством самосохранения отчаянная борьба всех присных Святослава за его «староверие» против христианских увещеваний свекрови — с чем он был вполне солидарен.