Бесплатный фрагмент - Походное крещение

Автор выражает сердечную благодарность давним друзьям, оказавшим неоценимую помощь в сборе первичной информации: Екатерине Фроловой (Захаренко), Анне Юдиной (Школьной), Владимиру Стяжкину, Олегу Скрипнику, Александру Вовнию.

Отдельное спасибо Владиславу Калашникову за любезно предоставленные тексты своих походных песен «Моя любовь» и «Костёр».

Новоиспечённый наставник

Наступил очередной учебный год, как всегда, несущий с собой новые заботы, надежды и радости. На календаре был конец сентября 1986 года. Я только что вернулся из колхоза, где в составе студенческой бригады оказывал посильную шефскую помощь в сборе урожая картофеля советским труженикам села, привыкшим к дармовой рабочей силе. Накануне первых занятий в институте отпорол с левого рукава пиджака своего форменного тёмно-синего костюма устаревшую нашивку и пришил новенький знак различия с четырьмя галунами золотистого цвета. «Вот я уже и на четвёртом курсе», — промелькнула в голове радостная мысль с лёгким налётом тщеславия.

С началом учебного года в турклубе Рижского Краснознамённого института инженеров гражданской авиации наметились большие перемены: ребята-шестикурсники с механического факультета, студенческая элита спортивной секции горного туризма — Блондин, Матроскин и Большой — с головой ушли в дипломные работы и фактически отстранились от активного участия в организации различных клубных мероприятий. Волей-неволей на меня накатывали непривычно тяжёлые думы, внося сумбур и сумятицу в мысли: «Как ни печально, но зимой, после защиты дипломов, они покинут стены родного вуза… Это что же получается? Я теперь самый опытный из дееспособных студентов турклуба, что ли?.. Похоже, что так… А что? Между прочим, за моими плечами участие в горной „четвёрке“ и руководство пешей „единичкой“. Кто ещё из студентов, не считая дипломников, конечно, может похвастать таким солидным багажом?.. В самом деле, никто». В недалёкой, но весьма туманной перспективе вдруг явственно замаячил нелёгкий груз ответственности, который мне вовсе не хотелось взваливать на свои собственные плечи.

Блондин, с которым мы ещё в августе, во время летних каникул, вместе путешествовали по Северному Памиру, торжественно вручил мне ключи от склада со снаряжением, этот неофициальный признак старшинства среди студентов турклуба, и с лёгкой руки благословил на шефскую работу с новичками, каковая совсем не вписывалась в мои ближайшие планы. Мою настырную попытку уклониться от столь почётной обязанности (а я ещё лелеял хрупкую надежду пойти на следующий сезон участником в горную «пятёрку» и потому не желал себя связывать по рукам и ногам отеческой заботой о «чайниках») руководитель спортивной секции Семён Агатов, по нежному прозвищу Дядя, пресёк на корню:

— Минин, имей совесть, — сказал он с ласковой улыбкой, которая в удивительном сочетании со стальным блеском в прищуренных глазах вызывала у любого собеседника лёгкий мороз по коже. Дружески похлопал меня по плечу и добавил вкрадчиво, — пора тебе, дружок, выходить на руководящие роли. Не всё же брать, пора и отдавать когда-то. Верно? На кого мне ещё опереться, если не на тебя? — Глубокомысленно помолчав, закончил свою речь с театральным пафосом, — потрудись, дорогой, на благо родного турклуба!

Похоже, по его замыслу, я должен был тотчас вырасти в собственных глазах и головой проломить потолок. «Твоими устами да мёд пить», — ухмыльнулся я про себя и начал что-то блеять про участие в «пятёрке», но был жестоко прерван буквально на полуслове:

— Летом поведёшь горную «единичку», готовься, Юра! — безапелляционно заявил Дядя, подводя жирную черту под едва начавшимися прениями, всем своим видом показывая, что торг здесь не уместен.

Препираться с Семёном было себе дороже, и я вынужден был согласиться, тем более что где-то в тёмных закоулках своей заблудшей души осознавал неоспоримую правоту умудренного опытом шефа. После такой милой вразумительной беседы я стал морально готовить себя к роли старшего товарища и образцового наставника для новоиспечённых туристов, который и плечо подставит, когда надо, и сопли утрёт, если потребуется.

***

В надежде на достойное пополнение спортивной секции горного туризма новыми членами туристы института анонсировали первое в учебном году собрание клуба в лучших традициях художников-карикатуристов «Кукрыниксы», развесив на всех досках объявлений вуза красочные агитационные листовки с великолепнейшими рисунками бодро шагающих в гору необъятных рюкзаков. Каково же было моё удивление, а если не кривить душой — неописуемое разочарование, когда на первое собрание турклуба явилась моему ошеломлённому взору многочисленная компания с первого курса, в которой не было ни одного, даже маломальского, представителя сильного пола.

«Девчушки совсем зелёные, в большинстве своём чересчур хрупкие, только-только из-за школьной парты. Все несовершеннолетние. Некоторым нет и семнадцати, — тоскливо отмечал я про себя. — А глазищи-то как горят! Небось, каждая мечтает о походной романтике и незабываемых приключениях… — На душе скребли кошки. Взлохмаченную от тяжких дум голову одолевали назойливые мысли. — Бог ты мой, кого я поведу в горы? Этих вчерашних школьниц? Ну, предположим, после походов выходного дня и тренировок до седьмого пота, а это я им гарантирую, половина наивных претенденток, а может, и больше, отсеется. Пусть в горную „единичку“ пойдут самые упёртые из них… Но где мне найти парней?! Брать с собой едва созревших ягодок без всякой охраны в край горячих джигитов — полное безумие! Я там что, ледорубом буду отгонять любителей сладкого? Так один не управлюсь. Моя довольно скромная масса, всего 63 килограмма вместе с очками, не позволит внушить животный трепет настырным горцам. Скорее, наоборот, такой бараний вес будет провоцировать их проверить меня на прочность. А мне это надо? Короче, нужен хотя бы один настоящий мужик в группе, на которого можно всецело положиться. Иначе я на такую авантюру не подпишусь».

Между тем, Дядя в своей исключительно ласковой манере с весёлым огоньком и остроумными шутками радушно поприветствовал новичков, пожелавших записаться в спортивную секцию горного туризма, щедро пообещал им увлекательные путешествия с массой ярких событий и неизгладимых впечатлений. Естественно, взял всех «чайников» на карандаш, после чего ознакомил присутствующих с графиком спортивных тренировок в новом учебном году.

***

Наступили трудовые будни. Я постепенно вживался в непривычный для меня образ строгого, но справедливого наставника, обучал юных туристок премудростям вязания всевозможных узлов и заботливо опекал их на тренировках, которые проходили большей частью в новом спортзале института, где на торцевой стене возвышался деревянный скалодром — любимое место скопления горных туристов и скалолазов.

Многие девчонки из числа новичков достаточно оперативно сшили себе страховочные системы, ибо купить их в магазинах было просто нереально, и уже упражнялись в лазании на простейших участках скалодрома. В перерывах между собственными «пробежками» по искусственным скалам мне доводилось подстраховывать кого-нибудь из своих подопечных. Я благодушно наблюдал за их забавными потугами забраться на дощатую стенку, испещрённую всевозможными зацепами, щелями и выступами, иногда легонько подтягивая за верёвку.

Отдельные простодушные особы испытывали затруднения при надевании обвязки и доверчиво обращались ко мне за помощью, а потом густо краснели от смущения, когда я без всякого «левого» умысла вынужденно касался руками их упругих округлостей, стягивая куском верёвки беседку и плечики страховочной системы и крепко затягивая беседочный узел (булинь). Их смутные подозрения в сексуальном домогательстве, выражаемые красноречивыми взглядами, были абсолютно беспочвенны. При всём очаровании юных дарований меня больше привлекали девушки постарше. Несовершеннолетние девицы вызывали в моей душе в лучшем случае лишь братские чувства. Поступив в институт после службы в армии, я был старше своих однокурсников, благополучно избежавших тесного знакомства с кирзовыми сапогами, на целых четыре года. А разница в возрасте с новичками у меня составляла около семи лет и казалась мне просто запредельной.

Техника безопасности была превыше всего. В конце предыдущего года на одной из тренировок произошло ЧП. Мой однокурсник с факультета авиационного радиоэлектронного оборудования (ФАРЭО) Виктор Затяжкин, вопреки своей звучной фамилии, затянул узел на обвязке весьма небрежно и при попытке спуститься со стены скалодрома на страховке рухнул на пол с высоты 5 метров. Узел под нагрузкой развязался, в результате — перелом ноги, гипс, костыли и пропущенный летний сезон. Теперь Виктор сам следил, как новички затягивают узлы, и доходчиво объяснял им, ссылаясь на свой печальный опыт, к чему может привести пренебрежение техникой безопасности.

***

Весь октябрь я водил новичков в походы выходного дня, постепенно приучая их к особенностям походной жизни. Это было удачное время для пеших прогулок за городом. Стояла в праздничном убранстве воспетая Пушкиным «унылая пора». Леса оделись «в багрец и в золото». Взор неискушённых туристов очаровывало «пышное природы увяданье».

Чтобы хоть как-то облегчить незавидную участь наставника, я всегда брал с собой кого-нибудь из «старичков». Составить мне компанию охотно соглашался мой однокурсник Вячеслав Дегтярёв, с которым мы жили в одной комнате студенческого общежития.

Славик поступил в институт сразу после окончания средней школы, был очень начитан, как истинный одессит, остроумен, любил блеснуть эрудицией и произвести яркое впечатление на окружающих. На первом курсе он выделялся невысоким ростом и детскими чертами лица, но за прошедшие три года умудрился вырасти аж на пятнадцать сантиметров, заметно повзрослел и неожиданно для всех превратился в достаточно крупного смазливого парня. Заметив внезапно для самого себя живой интерес к своей отнюдь не скромной персоне со стороны девчонок-первокурсниц и обнаружив в их лице благодарных слушательниц, Славик попросту ошалел от сказочных перспектив. Осознание стремительно возрастающей собственной значимости на фоне фатальный неизбежности скорого ухода из института бывалых туристов — Большого, Матроскина и Блондина — изменило его до неузнаваемости. Это был уже не мальчик, но муж, обременённый тяжкой ношей ответственности, к тому же, взятой на себя добровольно.

Тяжела ты, шефская работа, как шапка Мономаха! Нет дела более достойного и уважаемого. Вдохновлённый столь важной миссией, Славик превзошёл самого себя, развешивая на свободные уши неискушённых новичков лапшу, спагетти и прочие макаронные изделия собственного производства. Делал он это с присущим ему изяществом и артистизмом и был просто незаменим в походах выходного дня.

На походных ночёвках, когда вся группа собиралась у пылающего костра, Славик развлекал новичков туристскими байками, купаясь в лучах славы непревзойдённого оратора. Подходил к этому процессу творчески, добавляя всякий раз к «бородатым» историям всё новые детали, которые выдумывал буквально на ходу. «Старички» только добродушно посмеивались, а юные туристы слушали с открытым ртом, восхищаясь талантом незаурядного рассказчика, и, казалось, могли бы внимать ему бесконечно.

Особенным успехом у слушателей пользовалась незабвенная байка о чёрном альпинисте, которую Славик услыхал от меня год назад, когда ходил участником в мою пешую «единичку». С тех пор утекло много воды. Душещипательная легенда претерпела немалые изменения, а в Славкиных устах превратилась в настоящий шедевр разговорного жанра. Всякий раз, когда у вечернего костра находился хоть кто-нибудь, кто слышал её впервые, феерическое представление повторялось.

В первом же осеннем походе за традиционным ужином у костра я бросил, как бы невзначай, провокационную реплику, предвкушая любимую забаву:

— Девчонки, сегодня ночью будьте бдительны, в этих местах были замечены происки чёрного альпиниста.

— А кто это? — спросила Саша Классная (бывают же такие замечательные фамилии), невысокая миловидная девушка с приятным бархатным голосом и короткой стрижкой тёмных волнистых волос а-ля Гаврош, подчёркивающей юное, почти детское выражение лица. На вид ей не было и семнадцати лет.

— Ты не знаешь чёрного альпиниста? — подлил я масло в огонь, изображая немалое удивление.

— Нет.

— И я не знаю, — вторила подруге Юля Крыжуха, круглолицая брюнетка небольшого роста, выделяющаяся среди первокурсниц пышными аппетитными формами.

— И я! И я! — раздалось с разных сторон.

— Как, вы не слышали знаменитую легенду о чёрном альпинисте? — изумился Славик, — Юра, где ты набрал таких дремучих «чайников»?

Я лишь хитро улыбнулся в ответ, а сам приготовился слушать, неспешно потягивая горячий чай из кружки, очередную версию давно знакомой байки в исполнении неистощимого мастера трёпа.

— Девочки, это же классика жанра, вам должно быть стыдно, — казалось, искренне сокрушался Дегтярёв.

Не без удовольствия выслушав жалкие оправдания наивных новичков, Славик снисходительно покивал головой:

— Понимаю… — тяжело вздохнул и обречённо добавил, — ну что ж, придётся заняться расширением вашего кругозора. Такие вещи нужно знать наизусть. Слушайте внимательно и запоминайте…

Славик выдержал глубокомысленную паузу. Всецело ушёл в себя. Сделал глубокий вдох и закатил глаза. Его одухотворённое лицо озарилось вдохновением.

— Два лучших друга, один изумительный шатен, другой жгучий брюнет, оба отменные красавцы, заслуженные мастера спорта по альпинизму… — самозабвенно начал Славик свой занимательный рассказ.

На последних словах я удивлённо поднял брови: что-то новенькое.

— …снежные барсы… — с выражением тянул Слава.

Я поперхнулся чаем и закашлялся.

— …однажды встретили стройную девушку неземной красоты, — невозмутимо продолжал рассказчик, не обращая на меня ни малейшего внимания, — и влюбились в неё оба, что называется, с первого взгляда, да так, что белый свет без неё не мил стал: ни есть, ни пить не могут, страдают…

Славик сделал артистическую паузу и обвёл томным взором окружающих. Насладившись мёртвой тишиной и убедившись, что его внимательно слушают, продолжил:

— Закадычные друзья, ставшие в один миг заклятыми соперниками, признались красавице в своих светлых чувствах и коленопреклонённо просили её выбрать одного из них в качестве верного спутника жизни. Девица долго раздумывала над их предложением и наконец сказала… — Славик вскинул подбородок и выжидательно посмотрел на девчонок.

Первой не выдержала высокая брюнетка с темпераментом типичного холерика Надя Ладнева:

— Ну, что сказала, не томи!

— Не мешай! — сердито шикнула на неё Тоня Архипова, стройная, как берёзка, русоволосая девушка с тонкими чертами лица. Она перевела очарованный взгляд на рассказчика. В её бездонных очах читалась слёзная мольба о продолжении.

— Вы оба мне нравитесь, но замуж я выйду за того, кто первым из вас взойдёт на Эверест! — пафосно декламировал Славик, вошедший в раж, глаза его увлажнились.

Я даже оторопел от такого неожиданного поворота. Альпинисты имеют обыкновение ходить в связках, и кто первый в связке поднимется на вершину, не имеет никакого значения. Считается, что поднялись одновременно. Отметил про себя, что не перестаю удивляться Славкиному таланту. Мне захотелось крикнуть «браво!», но я вовремя сдержался.

— И вот на следующий год друзья отправились в Гималаи… — рассказчик снова прервал свою речь, победоносно оглядывая публику, — …и после долгого изнурительного восхождения поднялись на Эверест. — Последние слова были произнесены с придыханием, подчёркивающим приближение кульминации.

— И первым стал брюнет! — Славик резко повысил голос, чеканя каждое слово. — Но на спуске он оступился и сорвался в пропасть, повиснув на верёвке! А шатен, шедший с ним в одной связке, зацепился ледорубом и мог спасти товарища. Но любовь помутила его разум, и он обрезал верёвку ножом…

— Ах! — кто-то из особо чувствительных девиц не смог сдержать эмоций.

Славик какое-то время наслаждался достигнутым эффектом, а потом продолжил уже спокойным голосом:

— Шатен вернулся к любимой девушке и рассказал о несчастном случае в горах, разумеется, умолчав о своём предательстве. Красавица горевала недолго и вскоре вышла замуж за выжившего «героя». — Глаза рассказчика вдруг сверкнули, и в оглушительной тишине он произнёс громким металлическим голосом. — Но история на этом не заканчивается! Ровно через год шатен снова пошёл в горы и после очередного восхождения на спуске в густом тумане отстал от своей группы. Туман был такой, что в двух шагах ничего не видно. Шатен не знал, куда ушли его товарищи, и стал звать их, оглашая криками склоны гор. Но в ответ услышал только своё эхо. — Лицо Славика светилось, он перевёл дух и произнёс следующие слова так, будто забивал гвозди в крышку гроба. — И тут шатен увидел впереди тёмную фигуру. Приняв её за одного из участников группы, он последовал за ней… и сорвался в пропасть!

Я с изумлением смотрел на притихших девчонок. У некоторых на глазах навернулись слёзы.

— «Ха! Ха! Ха!» — разнеслось по склонам гор, — громоподобно прозвучал голос рассказчика. — Это было первое появление чёрного альпиниста! Мятежный дух брюнета отомстил предателю, но не нашёл упокоения. С тех самых пор он бродит по горам и долинам, наводя ужас на добрых людей! Опаснее всего его появление в сумерках и тумане, когда видимость ограничена. Бывалые туристы и альпинисты рассказывают, что видели его неоднократно. И не дай бог вам спутать его с кем-то из своих товарищей и бездумно последовать за ним!

Воцарилась гробовая тишина. Только слышалось, как потрескивает костёр.

— Занятная байка! — весело изрекла Надька Ладнева, прерывая затянувшееся молчание. Девчонки с облегчением захихикали.

— Это ещё не всё! — спохватился Славик, недовольный такой реакцией публики. — Как вы думаете, почему туристы всегда спят в палатках головой к выходу?

— Чтобы быстрее выскочить из палатки в экстренной ситуации! — выпалила рослая блондинка спортивного телосложения. Это была Женя Макаренко, коренная рижанка, притягивающая к себе внимание мужского пола широкими чудесными глазами. «Браво, Женечка! Быстро усваиваешь!» — отметил я про себя.

— Не только поэтому, — загадочно произнёс Слава. — Есть ещё одна причина. Не менее важная… — он выжидал, когда его слова произведут должный эффект.

— Да не тяни ты кота за хвост! — взорвалась от нетерпения Ладнева.

Славик был удовлетворён: он снова оказался в центре внимания.

— Всё дело в том, что чёрный альпинист до сих пор разыскивает свою возлюбленную и тёмными ночами приходит к палаткам. Так вот, если не хотите, чтобы он залез в вашу палатку, нужно всегда спать головой к выходу. В темноте он пошарит по лицам своей пятернёй и уйдёт, не причинив никому вреда. Только не дай бог вам закричать. Тогда ждите беды! — запугивал девчонок Слава.

— Ой, я обязательно закричу, если мне ночью по лицу будут шарить! — рассмеялась Юля Крыжуха.

— А я могу и укусить! — потешалась Надька Ладнева.

— А что тогда будет? — обратилась к Славику Санечка Классная.

— Скорее всего, чёрный альпинист обрушит палатку и наваляет вам бока, ну а в худшем случае может и придушить, — нарисовал мрачные перспективы Дегтярёв.

Девчонки наперебой делились полученными впечатлениями, задавали Славе вопросы. Тот с удовольствием отвечал, а потом рассказывал другие байки. Уже стемнело, но ложиться спать никто не торопился. Алые языки костра и звёздное небо только усиливали всеобщее лирическое настроение, созданное мастерскими рассказами Дегтярёва. Санечка Классная взяла в руки гитару, с которой не расставалась весь поход, быстро проверила настройку инструмента, чуть-чуть поправив тональность звучания, и начала наигрывать популярную мелодию.

— Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены. — Затянула она песню Юрия Визбора. — Тих и печален ручей у янтарной сосны. — Её великолепный, волнующий голос не оставил никого равнодушным. Девушки стали дружно подпевать. — Пеплом несмелым подёрнулись угли костра. Вот и окончено всё, расставаться пора.

Наслаждаясь прекрасным исполнением одной из моих любимых песен, я не смог остаться в стороне и подхватил припев:

— Милая моя, солнышко лесное, где в каких краях встретишься со мною? — Теперь уже пела вся компания.

Одну песню сменяла другая. Менялись и гитаристы. Славик, перебирая звонкие струны, исполнил собственное произведение «Моя любовь»:

Идём по склону навстречу дню,

И манит вершина нас ледником.

И тут же в нестройном этом строю

Моя любовь с рюкзаком.

И я не могу туда не идти,

Упасть и не встать вообще потом.

А всё потому, что идет впереди

Любовь моя с рюкзаком.

Когда же тяжелый день унесёт

Все силы мои, под сиянием звезд,

Моя же любовь меня и спасет —

Ведь в группе она завхоз.

Ночёвка. В ущелье бурлит река,

И только месяц на небе не спит.

Уткнувшись в моей пуховки рукав,

Любовь моя тихо сопит.

И здесь, вдали от дымящих труб,

Вдали от улиц и площадей,

Вибрамы, штормовка и ледоруб —

Приметы любви моей.

Боюсь одного я на свете пока —

Когда мы вернёмся в долину вновь,

В косметике, в платье и без рюкзака

Узнаю ль мою любовь?

Девушки слушали песню, затаив дыхание. Время летело незаметно. Я бросил взгляд на ручные часы и не поверил своим глазам:

— Всё, девчонки, пора спать! Уже второй час ночи!

— Спать?! — удивилась Настя Свердлова, хрупкая девушка с утончённой натурой, кстати, моя землячка, тоже с Урала, но, в отличие от меня, она была готова петь и слушать песни всю ночь.

— Мы не хотим! — дерзко вскрикнула Надька Ладнева.

— Время детское! — пошутила Юля Крыжуха.

— Правильно, время детское, а взрослым пора спать, — я был непреклонен, — утром всех подниму в семь часов.

— А как спать будем? — поинтересовалась эффектная блондинка невысокого роста, в которой я легко узнал Юлю Вестову.

Я указал на брезентовые домики, установленные ещё перед ужином:

— В каждую палатку входит четыре человека. Всем места хватит.

— Девчонки, кто пойдёт в командирскую палатку? — «закинул удочку» Славик.

Наступило секундное замешательство.

— Я пойду! — вызвалась Настя Свердлова, слегка смущаясь.

— Я могу! — пожала плечами певунья Санечка.

— Я тоже хочу! — будто очнувшись, подала голос Юля Вестова, в которой непреодолимое любопытство взяло верх над безотчётными девичьими страхами ночевать рядом с парнями.

— Стоп! Палатка не резиновая! — пресёк я неожиданно возникший ажиотаж. — Настя и Саша к нам, остальные в другие палатки! Всё! Отбой!

Мы погасили костёр и разбрелись по лагерю. В командирской палатке, в отличие от остальных, где были уложены индивидуальные спальные мешки — «гробики», я постелил «братскую могилу» — два новеньких немецких спальника-одеяла, состёгнутых «молнией» в конверт.

Стильные спальные мешки производства ГДР я купил по случаю в спортивном магазине. Они сразу подкупили меня своими восхитительными красками, не свойственными советскому ширпотребу. Верх был ярко-синий с белыми тонкими волнистыми линиями и маленькими корабликами, качающимися на волнах, а внутренняя сторона — пурпурно-красная. Главное достоинство спальников было в разъёмной молнии. Лёгким движением руки спальный мешок превращался в одеяло, а два таких одеяла состёгивались в большой конверт. Единственным, но весьма существенным недостатком спальных мешков был наполнитель, который представлял собой тонкий слой ватина. По этой причине использовать их в холодную осеннюю ночь в качестве индивидуальных «гробиков» было чревато простудными заболеваниями, а для сложных походов в горы, где ночёвки в ледниковой зоне отнюдь не редкость, они и вовсе не годились.

Я предупредил весь «экипаж», чтобы не вздумали ложиться спать в куртках и штормовках — не поместимся. Мы со Славиком сняли верхнюю одежду и, оставшись в спортивных костюмах, нырнули в конверт. Затем оба откатились в стороны, уступая середину девчонкам. Перспектива спать с нами в одном спальнике, конечно, смутила их, но отступать было поздно, сами напросились. Настя решилась первой и, сбросив куртку, залезла в спальник. Мне стало любопытно, к кому из нас она прижмётся. Недолго думая, Настя придвинулась ко мне. Следом за подружкой пыталась улечься Санечка. Она втиснулась в конверт с большим трудом.

— Боже мой, как тут тесно, — пожаловалась Саша приглушённым голосом.

— Действительно, тесновато, — согласилась с ней Настя и повернулась на бок, прижимаясь плотнее ко мне спиной.

— В тесноте, да не в обиде! — не скрывал своей радости Славик.

— Зато тепло будет, — заверил я девчонок и стал рассказывать, как холодно спать в горах на леднике.

— О чём вы там? Мы тоже хотим послушать! Можно погромче! — крикнула из соседней палатки неугомонная Юля Вестова.

— В другой раз! — я был вынужден её разочаровать. Мне вовсе не хотелось продолжать затянувшуюся вечеринку и драть своё горло.

Постепенно в командирской палатке все устроились поудобнее и заснули в тепле и уюте. Ночь выдалась довольно холодной, но мы согревали друг друга своими телами…

Утром довольные обитатели командирской палатки с удивлением обнаружили, что в спальнике совсем не тесно. Между девчонками было достаточно места, чтобы уложить ещё одного человека.

Посвящение в туристы

К концу октября, на мою радость, в нашу спортивную секцию записались, пусть и с некоторым запозданием, несколько молоденьких первокурсников и один крепкий парень с четвёртого курса ФАРЭО, на которого я сразу возложил особые надежды. При среднем росте четверокурсник Владислав Святкин отличался мощным телосложением и весил около восьмидесяти килограммов. Он сразу подкупил меня своей широкой добродушной улыбкой. «Немногословный парень недюжинной силы с открытым лицом и покладистым характером — это же бесценная находка для моей будущей группы, — подумалось мне. — С таким можно и толпу девчонок в горы вести». Столь ценного для меня кадра привёл в спортивную секцию Витя Затяжкин, сосед Владика по общежитию.

Ежегодно в начале ноября по давно заведённой традиции турклуб РКИИГА проводил обряд посвящения новичков в туристы. Это масштабное мероприятие всегда проходило на живописной лесной поляне, недалеко от железнодорожной станции Силциемс и было призвано пополнить ряды горбатой братии, как шутливо называют себя туристы, новыми братьями и сёстрами. «Без пяти минут» дипломированные инженеры — Большой, Матроскин и Блондин — несмотря на суматошную занятость последних недель перед защитой дипломных работ, любезно согласились принять участие в этом захватывающем действе, чему я был несказанно рад. Сценарий мероприятия был написан совместными усилиями исполнителей несколько лет назад и, пополняясь с каждым годом новыми яркими деталями, превратился со временем в настоящий шедевр студенческого творчества. Дипломники играли в этом спектакле ключевые роли, и найти им равноценную замену было очень непросто.

В назначенный день турклуб собрался в полном составе на заветной лесной поляне. Новички были заранее проинформированы о предстоящем посвящении и томились в ожидании чего-то неизвестного, пребывая в состоянии беспокойного любопытства.

Сразу после обеда небольшая группа старшекурсников, главных действующих лиц предстоящего спектакля, незаметно для непосвящённых покинула лагерь. Выждав условленные десять минут, я торжественно объявил о начале состязаний среди молодёжи, то есть новичков. «Старички» стали занимать места в импровизированном зрительном зале, предвкушая знакомую забаву, а все новички собрались у костровища, где было освобождено место для театральной сцены, и по моему требованию разделились на две команды. Себя я безапелляционно провозгласил главным судьёй, а Виктора Затяжкина представил в качестве своего помощника. Витя галантно поклонился публике и выдал молодым две верёвки.

— Итак, задание первое! — объявил я громогласно. — По моей команде вы должны завязать на концах своей верёвки узлы «восьмёрка» и пристегнуть к ним карабины, с помощью которых верёвку нужно пропустить под верхней одеждой через правую штанину и левый рукав каждого члена команды. Задание на время. Кто раньше закончит, тот и победит!

Я окинул орлиным взором приготовившихся к состязанию новичков и скомандовал:

— Вни-има-ани-ие!.. Начали!

Молодые стали резво вязать узлы и крепить на концах верёвки карабины. «Моя школа», — с удовлетворением отметил я про себя. Дальше — сложнее. Засуетились, не зная, с чего начать. Владик Святкин, как самый старший из новичков, взял инициативу на себя. Он засунул карабин в левый рукав, затем запустил правую руку под куртку, ухватился за него, вытянул и тут же спустил в правую штанину. Верёвка скользила по телу как змея, и Владислав заорал от щекотки. Тем не менее, начало было положено, и остальные участники состязания стали повторять его телодвижения.

Обе команды действовали быстро и слаженно. Соревнование сопровождалось девичьим визгом и диким ржанием парней. «Старички» бросались едкими комментариями из зрительного зала, наслаждаясь забавным зрелищем на сытый желудок.

Вскоре обе команды были нанизаны на верёвку и с нетерпением ждали вердикта судьи. Они ещё не догадывались, какой сюрприз им уготовили. Я лукаво улыбнулся и сделал условный знак Затяжкину. Мы моментально соединили карабинами обе верёвки, и молодые оказались связанными в кольцо. Ловушка захлопнулась.

Под аплодисменты и одобрительные возгласы «старожилов» турклуба мы с Витей усадили всю связочку потрясённых нашим коварством новичков на заранее приготовленные полиэтиленовые тенты от палаток.

— Та-а-ак! Попались птенчики! — Я торжествующе потёр руки и обратился с пламенной речью в зрительный зал. — Братья и сёстры! Эта зелень пузатая… — указал перстом на связанных пленников, — …имеет наглость претендовать на почётное звание ТУРИСТ!

Из зрительного зала понеслись задорные вопли и залихватский свист.

— Вот сейчас мы и узнаем, на что они способны, и кто из них достоин стать полноправным членом нашей дружной семьи! — жизнерадостно выкрикнул Витя Затяжкин.

Молодые, конечно, сразу поняли, что начинается оно самое, страшно-ужасное посвящение. Сбежать уже нет ни малейшей возможности, и теперь придётся терпеть от коварных «старичков», не гнушающихся омерзительными средствами, всякие несусветные пакости. В этот момент из лесной чащи донеслись странные приближающиеся звуки.

— А вот и царь лесной пожаловал! — возвестил я радостным голосом. — Встречайте!

К нашей поляне приближалась шумная толпа ряженых. Одного тащили на руках, словно инвалида. При беглом взгляде на эту весьма сомнительную компанию можно было подумать, что в психбольнице объявлен день открытых дверей или горемычных узников дурдома выпустили по недосмотру. На самодельных сучковатых носилках гордо восседал какой-то придурковатый малый, в котором угадывались черты Большого. На голове убогого была треснутая защитная каска, а лицо скрывалось под марлевой маской с круглыми отверстиями для глаз. В правой руке бесновался видавший лучшие времена ледоруб. На левой ладони приплясывал походный автоклав. Сии регалии, по всей видимости, должны были отождествляться у очевидцев со скипетром и державой, а битая каска — с короной. На ногах Большого красовались старые потёртые вибрамы в зубастых кошках.

Зрительный зал взорвался бурными аплодисментами и диким улюлюканьем. Молодые были поражены столь интригующим началом и негромко обменивались впечатлениями.

— Его величество, царь всех лесов и подлесков! Рек, озёр и болот! Гор Памира, Тянь-Шаня, Алтая и Кавказа! Правитель гор Фанских, Саянских, Хибинских, Карпатских, Уральских… и прочая, прочая, прочая! Со своей свитой! — представил я напыщенно прибывшую делегацию.

Царя усадили на почётное место у костровища напротив пленников. Он грозно рычал и что-то неразборчиво бормотал: самодержец был то ли не в духе, то ли «под мухой». Вперёд выступил Матроскин, одетый в широкополую шляпу и длинный плащ. На ногах поблёскивали начищенные по этому случаю сапоги фабрики «Скороход», которые с определённой долей условности можно было принять за ботфорты. В левой руке он держал какой-то свиток.

— Его превосходительство, министр внешних сношений государя! — громко представил я Матроскина под восторженные вопли «старичков».

Холёный министр развернул с важным видом длинный свиток и возопил во всю свою лужёную глотку:

— Слушайте царский указ! И не говорите, что вы не слышали! Я, царь всех лесов и подлесков… — далее перечислялись все многочисленные титулы верховного правителя, которых с каждым годом становилось всё больше и больше, — …повелеваю!

Матроскин оторвал взгляд от свитка, убеждаясь, что молодые внимают ему с должным трепетом. Царская свита окружила новичков и готова была покарать любого, кто позволит себе выразить неучтивость.

— Провести святой обряд посвящения в туристы! — продолжал вещать звонким голосом Матроскин. — С этой благороднейшей целью выполнить духовное очищение нечестивых, — министр удостоил новичков презрительным взглядом, — провести всеобъемлющие испытания очищенных, допустить к торжественной присяге испытанных и, наконец, принять достойнейших из достойных в священные ряды горбатой братии!

Министр внешних сношений государя бережно свернул потрёпанный свиток и повернулся к царской свите:

— Приступай, святой хитрец!

На авансцену вышел закосивший под священника Блондин. На нём была обычная походная штормовка с натянутым на голову до самых бровей капюшоном, скрывающим выражение плутовских глаз. Под нависающими над верхней губой соломенными усами успешно пряталась самодовольная улыбка. На груди «священника» болтался подвешенный на репшнуре скальный крюк. Блондин подошёл к сидящим плотной кучей новичкам, держа в левой руке котелок с холодной водой, а в правой малярную кисть.

— Во имя яйца и сы-ыра и свино-о-го у-уха! — начал читать зычным голосом нараспев свою «очищающую» проповедь святой хитрец, макая при этом в котелок малярную кисть и стряхивая её на головы сидящих. Каждый такой взмах порождал девичий визг и приглушённые вопли парней.

Блондин обратил свой взор к ясному небу:

— О-отче на-аш, иже еси-и на колбаси-и-и! Да светится плеше твое, да лоснится пузо твое, да приснится ца-а-арствие твое-е! Хлеб наш насущный дай нам съесть, ка-а-аминь! — истово молился туристскому богу святой хитрец, забавно шевеля пушистыми усами.

В кругу новичков возникло заметное оживление, сопровождаемое весёлыми восклицаниями. Святой хитрец повернул голову к молодым и продолжил свою проповедь с колдовским вдохновением:

— Да благоденствует каша — ма-ать наша! Гречневая, овсяная, ма-а-анная! И прочая, и прочая, и во ве-е-еки веко-о-ов! — голос его звучал громко и уверенно, заглушая смешки новичков. — Благослови, господи, на подвиги ваши по съедению каши, ма-а-ать ва-ашу!

Девчонки держались за животы, а парни уже откровенно ржали. Блондин усердно молится:

— Ниспошли, господи, на головы ваши благода-ать свою-ю, ка-а-аминь! Благослове-енна колбаса — небес великих чудеса! Да будет сла-авен добрый эль, а также мягкая постель! Да будет сла-авен тот пирог, что вас с утра насытить смог! Ка-а-ами-и-инь!!!

Блондин закончил молитву и начал глумиться над молодыми, заставляя их целовать чёрный от копоти котелок. Царская свита бдительно следила, чтобы никто не уклонился от лобзания. Тоня Архипова шарахнулась в сторону, но ей помогли справиться с брезгливостью, измазав сажей нос и щёку. Девчонки смеялись, глядя на чумазые лица подруг.

Святой хитрец успешно завершил свою миссию и отошёл в сторону. Разогретая публика была готова к следующему этапу посвящения. На передний план снова вышел Матроскин.

— А теперь мы приступаем к испытаниям! Кто достойно пройдёт через все испытания, будет допущен к святому причастию! — объявил министр внешних сношений государя, — Итак, ближе к делу! Задание первое: пройти через палатку-чистилище.

Мы с Витей Затяжкиным расцепили верёвочное кольцо, сняли карабины и развязали узлы, но освобождать узников не торопились. Выпускали их на задание по одному. Освобождённого тут же подхватывали под руки крепкие ребята из царской свиты и волокли к большой палатке с двумя выходами. Как только молодой скрывался в палатке, оттуда раздавались его жуткие душераздирающие крики. После испытания бедняг выводили через второй выход и держали вдали от остальных, которые терялись в догадках: «Чем там пытают?»

Все «старички» в зрительном зале прекрасно знали, что в «чистилищной» палатке новичку предлагают затушить горящую свечку криком (дуть нельзя), и с удовольствием следили за реакцией несведущей молодёжи, ожидающей своей очереди на экзекуцию.

Все новички прошли испытание с честью, и Матроскин выдал следующее задание: обнаружить дальнюю галактику. Мы вручили испытуемым длинный резиновый шланг. Усадили на полиэтиленовый тент Виталика Василевского, высокого худощавого парня с неизменной широкой улыбкой на плутоватом лице, и дали ему в руки конец шланга.

— Это подзорная труба. Смотри в неё внимательно! — давал наставления Матроскин. — Остальные, расправляйте трубу, чтобы он увидел просвет!

Молодые встали цепочкой и добросовестно пытались выпрямить гибкий шланг.

— Вижу! Вижу! — радостно крикнул Виталик.

Блондин подошёл и приподнял конец шланга.

— Э! Опять не вижу! Поправьте шланг! — возмутился Василевский.

— Сейчас линзы протрём, — усмехнулся Блондин, вставляя в шланг большую воронку.

Тут же подбежал Славик Дегтярёв и вылил в воронку заготовленную кружку воды.

— А-а-а! Парази-иты! — завопил от неожиданности Виталик, утирая мокрое лицо рукавом, но его вопли не вызвали сочувствия даже у молодых. Всеобщее веселье только усилилось.

Очередное задание — перетягивание каната с завязанными глазами. Команда всех новичков против «старичков» из царской свиты, при этом молодых почти в два раза больше. Обе команды выстроились в линию и ухватились за верёвку. У новичков первым встал самый крупный — Владик Святкин. За ним по ранжиру (по рангу и жиру) выстроились остальные.

— Тянуть только по моей команде! — предупредил Матроскин.

Мы с Витей Затяжкиным завязали глаза всем участникам состязания.

— Вни-има-ани-ие-е! — министр растягивал слово, как пружину, пока я привязывал конец длинной верёвки к дереву.

— Начали! — рявкнул Матроскин, заметив мою поднятую в знак готовности руку.

Молодёжь рванула изо всех сил. Дождавшись, когда верёвка натянется, «старички» тихонько отошли в сторону и сняли повязки с глаз, оставляя молодых бороться с деревом. Команда новичков работала на совесть. Особенно старался Владик. Из зрительного зала летели неистовые вопли: «Давай! Давай! Ещё! Навались!»

Альпинистская верёвка под нагрузкой растягивалась и пружинила, создавая у «незрячих» иллюзию противоборства. Это только раззадоривало новичков и подстёгивало их соревновательный дух. Борьба продолжалось, пока царская свита не выдала себя сдавленным смехом. Первой из молодых почувствовала неладное Надька Ладнева. Она сорвала повязку с глаз и завопила:

— Нас одурачили!

Состязание с деревом мгновенно прекратилось. Прозревшие новички откровенно изумлялись, как их ловко провели, и потешались над своими тщетными усилиями.

В следующем испытании участвовали только парни. Я связал концы верёвки, а царская свита соорудила из неё боксёрский ринг. Двух новичков заводили в ринг, завязывали им глаза и вооружали скрученными спальными мешками. По команде министра испытуемые начинали вслепую лупить друг друга мягкими дубинками. Бой шёл один раунд. Победителя определяли зрители рёвом голосов. В спорных случаях решающее слово было за царём. Счастливчик проходил в следующий тур. Самым удачливым, как ни странно, оказался Виталик Василевский. Он и стал победителем турнира. Меня терзали подозрения, что без жульничества с его стороны тут не обошлось: уж больно ловко он увёртывался от ударов соперников. Но, как говорится, не пойман — не вор. Подозрения — не доказательства. Чтобы побить его канделябром за мухлёж, не было веских оснований.

Для девчонок устроили состязание на скорость — бег в спальных мешках. Они выстроились в одну шеренгу на тенте от палатки. Сняв обувь, залезли в «гробики», застегнули молнии и по команде Матроскина поскакали до натянутой верёвки, кто быстрее. Их подгоняли свистом и одобрительным рёвом из зрительного зала. Первой на финиш пришла длинноногая Женя Макаренко. Но испытание продолжалось, пока не закончит последняя участница. Многие падали, с трудом поднимались и прыгали дальше. Юля Крыжуха не смогла встать после падения и покатилась к финишу как брёвнышко, чем привела зрителей в полное исступление. Публика в экстазе вопила и аплодировала.

Переждав минуту, Матроскин объявил следующее испытание: исполнить любимую песню царя, аккомпанируя себе любыми подручными средствами. Новички вооружились котелками, крышками, металлическими мисками, кружками и ложками и смотрели на повелителя, пытаясь угадать его музыкальные предпочтения. Большой отвечал им свирепым взглядом.

Девушки, составлявшие в команде новичков подавляющее большинство, долго шушукались, хихикали, отчаянно жестикулировали, вызывая явное недовольство самодержца. Парни выжидательно поглядывали на девчат, уступая инициативу в этом задании. Они готовы были поддержать подружек музыкальным аккомпанементом. Некоторые из особо нетерпеливых «старичков» позволили себе бестактность, освистывая молодёжь и выкрикивая в их адрес обидные реплики.

Девушки закончили эмоциональное обсуждение, договорившись о чём-то между собой, и посвятили в свой замысел парней. Все новички довольно ухмылялись и хитро посмеивались промеж себя, а царь уже рычал и гневался, теряя терпение. Свита недовольно гудела, словно встревоженный пчелиный улей.

Наконец вступили в дело ударные инструменты, и звонкие девчачьи голоса слились в дружном хоре, запевая залихватскую частушку из мультфильма «Летучий корабль»:

Растяни меха гармошка

Эх, играй, наяривай!

Пой частушки, бабка-ёжка,

Пой, не разговаривай!

На передний план выскочила Надька Ладнева и лихо исполнила сольную партию:

Я была навеселе,

И летала на метле,

Хоть сама не верю я

В эти суеверия!

Надя уступила место Юле Крыжухе. Та комично скорчила рожу и запела низким голосом:

Шла лесною стороной,

Увязался чёрт за мной,

Думала — мужчина,

Что за чертовщина?

Юля растворилась в толпе новичков, а хор повторил первый куплет, он же — припев. Парни аккомпанировали, не жалея рук и посуды. Публика неистовствовала. Когда припев закончился, Юля выскочила опять и бойко продолжила:

Снова я иду домой,

Снова чёрт идет за мной,

Плюнула на плешь ему

И послала к лешему!

Вынырнула Надька Ладнева, меняя Крыжуху, и завопила одуревшим голосом:

Самый вредный из людей —

Это сказочник — злодей,

Очень врун искусный,

Жаль, что он не вкусный!

Надя скрылась за спинами подруг, а хор девиц, вошедших в раж, драл глотки, исполняя припев.

Песня произвела эффект разорвавшейся бомбы. Самодержец довольно качал головой, размахивая в такт музыке «скипетром» и «державой». Свита скакала вокруг молодых не хуже упомянутых в песне чертей и леших, помогая бить в ударные инструменты. Зрители громко свистели и рукоплескали от восторга.

Когда страсти немного улеглись, министр внешних сношений царя торжественно возвестил под одобрительные возгласы «старичков» об успешном завершении испытаний. Новичков усадили у костровища. К ним вышел Славик Дегтярёв, которого Матроскин представил царским писарем — дьяком Каламарем.

— Каламарь, зачитай Устав горбатой братии! — приказал министр писарю и обратился к новичкам, — а вы повторяйте хором и запоминайте!

Славик развернул свиток и стал громко декламировать:

— Пункт первый! Командир всегда прав!

Молодые откликнулись многоголосым эхом.

— Пункт второй! Если командир неправ — смотри пункт первый! — выкрикнул Каламарь. Новички опять дружно повторили.

Писарь зачитывал пункты Устава один за другим, а молодёжь закрепляла их в памяти повторением вслух. Я смотрел на новичков и вспоминал, как сам три года назад был на их месте. С тех пор многие пункты Устава претерпели изменения. Каждый год появлялись новые версии. Некоторые не приживались, другие, наоборот, становились крылатыми выражениями туристов и употреблялись в любом подходящем случае. Мои любимые пункты прозвучали в самом конце.

— Как бы медленно ни шёл, те, кто дома, — позади.

— Заваривая чай в котле, убедись, не варятся ли там макароны!

— Горячее сырым не бывает!

— Быстро поднятое упавшим не считается!

— Если носки загорелись, значит, они высохли!

— Чем дальше в лес, тем меньше стыдно!

— Чем выше поднимаешься, тем ниже опускаешься!

— Если гора не идёт к Магомету, то идёт она к чёрту!

Писарь сделал своё дело и уступил место министру внешних сношений царя.

— Друзья мои! — министр был преисполнен лаской и дружелюбием. — Вы сегодня с честью прошли суровые испытания и доказали, что достойны носить гордое звание ТУРИСТ. Осталось выполнить самое главное: принять присягу и пройти обряд святого причастия. Повторяйте за мной!

Министр остановился, чтобы перевести дух, а заодно подчеркнуть театральной паузой невероятную значимость момента.

— Я, достойнейший из «чайников»… — Матроскин начал громко зачитывать присягу, не заглядывая в бумажку. Он знал текст наизусть. Посвящаемые, набравшиеся впечатлений по самое «не хочу», уже ничему не удивлялись и повторяли за министром слово в слово.

— …вступая в ряды горбатой братии, принимаю присягу и торжественно клянусь! — Матроскин с удовлетворением наблюдал, как ритмично открываются рты молодых, воспроизводя слова присяги.

— Блюсти Устав!

— Чтить командира, как отца родного!

— Почитать завхоза, как родную мать!

— Делиться пайкой с товарищами!

— И ни-ико-огда-а-а! Ни-ико-огда-а-а не пить компот своих братьев и сестёр!

Обряд посвящения завершался причастием. Славик Дегтярёв, соблюдая все почести, снял с ноги самодержца вибрам и незаметно вставил в него кружку. Передал царский ботинок Блондину. На глазах у всех я налил в старый потёртый вибрам (на самом деле — в спрятанную кружку) причащающую жидкость, приготовленную из детской молочной смеси с добавлением аджики.

Святой хитрец вызывал претендентов по одному. Каждого подхватывали под белы ручки крепкие ребята из царской свиты и, если требовалось, волокли к Блондину силой. Только когда претенденту подносили вибрам близко к лицу, он неожиданно для себя обнаруживал, что пить можно безопасно, и несколько успокаивался. Отведав непотребного пойла, претендент становился полноправным членом горбатой братии и под одобрительные крики зрителей присоединялся к «старичкам».

Сначала к причастию допустили парней. Они прошли обряд достойно, сохранив интригу, лишь корчили ужасные гримасы после приёма причащающей жидкости. Девчонки следили за происходящим с замиранием сердца и трепетали в неведении, пока не вызвали Надьку Ладневу. Та всё испортила, завизжав от радости:

— Девочки, в ботинке кружка!

— Твою мать! — в сердцах выругался святой хитрец.

— Ну, кто тебя за язык тянул!? Болтушка несчастная! — выразился я не менее зло.

— Штрафную порцию ей! — осерчал Славик Дегтярёв.

«Старички» недовольно шумели. Царь негодовал больше всех и в гневе колотил ледорубом по автоклаву. Надя поняла, что сболтнула лишнее, и послушно набрала полный рот адской смеси, от которой у неё сразу перехватило дыхание. Тут же всё выплюнула и, выпучив глаза, убежала попить водички. Остальные девушки причащались уже спокойно, отпивая из кружки совсем чуть-чуть.

Обряд был успешно завершён. Приложив руку к сердцу, министр внешних сношений царя церемонно поздравил новоиспечённых туристов с посвящением в горбатую братию и поблагодарил почтенную публику за внимание.

Формирование группы

Зимой я неоднократно устраивал для новичков тренировочные занятия по технике горного туризма. Мы выезжали за город в воскресенье рано утром, прихватив с собой необходимое снаряжение. Всегда брали на такие вылазки большой старинный медный самовар, который пару лет тому назад притащил на склад турклуба ушлый Матроскин. Как он умудрился раздобыть столь ценный реквизит, история умалчивает, оставляя это на совести благодетеля. А самовар прижился в клубе туристов и был незаменим в походах выходного дня без ночёвки. Для более длительных путешествий пузатый кипятильник не годился, так как был достаточно тяжёл и, к тому же, едва входил в стандартный «Абалаковский» рюкзак, предательски высовываясь из-под клапана, чем вызывал нездоровое любопытство любого встречного. В комплекте с самоваром шёл старый кожаный сапог, который использовали для розжига лучин в топке. Его надевали на самоварную трубу и применяли в качестве ручных мехов.

После усердной тренировки утомлённые туристы не без удовольствия рассаживались вокруг начищенного до блеска медного самовара, создающего обстановку если не изыска, то уюта, и пили горячий крепкий чай с бутербродами и сушками. Обильное чаепитие на лоне заснеженной природы согревало озябшее тело, вызывало мощный прилив бодрости и силы, поднимало настроение. В такие минуты я внимательно приглядывался к новичкам и гадал «на чайной гуще», кто из них рискнёт пойти со мной в своё первое горное путешествие, полное незабываемых приключений, и получить походное крещение, кому я «выпишу путёвку» в заоблачные дали?

***

К весне сформировался костяк моей будущей горной «единички», в который вошли Владислав Святкин и четыре девчонки-первокурсницы с факультета автоматики и вычислительной техники: Женя Макаренко, Надя Ладнева, Саша Классная и Юля Крыжуха. Вместе со мной получалось шесть человек — необходимый минимум для категорийного похода. Конечно, были и другие претенденты на путешествие, но перед первокурсниками призывного возраста маячила вполне реальная перспектива призыва в Советскую армию, и серьёзно рассчитывать на них не приходилось, а многие девушки из турклуба, не имевшие опыта горных походов, всё никак не могли определиться, нужно им это или нет. Большинство из них в конце концов предпочли любить горы издали и записались в студенческий стройотряд. Я был этому только рад, поскольку девчонок в моей группе и без того хватало.

В середине мая, когда всем призывникам с первого курса забрили лбы (аукнулась демографическая яма в стране развитого социализма), вдруг оказалось, что Виталик Василевский призыву в армию не подлежит, ибо восемнадцать лет ему исполнится только осенью. Мои девчонки тут же взяли его в оборот и притащили ко мне чуть ли не силой. Обласканный девичьим вниманием, Виталик, собравшийся было в стройотряд, изменил своим грандиозным планам и дал согласие на участие в горной «единичке», причём без всякого давления с моей стороны. «Этот молодчик нам пригодится, пожалуй, — рассуждал я мысленно, — хоть разбавит нашу преимущественно девичью компанию».

Примерно в это же время к моей группе присоединилась Тоня Архипова, а остальные претенденты благополучно отсеялись. Состав будущей «единички» наконец-то определился, и я стал готовить заявку на горное путешествие в маршрутно-квалификационную комиссию.

С выбором района я уже давно определился. Естественно, мне не хотелось рисковать своим первым руководством, поэтому решил вести группу новичков в знакомую местность. Высокий Алай и Северный Памир для горной «единички» не годились. Оставался только Кавказ, а точнее — Приэльбрусье. Три года тому назад я прошёл там «двойку». В память врезались неизгладимые впечатления от первого в жизни горного путешествия. Я был тогда самым неопытным участником в группе, дерзнувшим перепрыгнуть через первую ступень в спортивной карьере. Правила проведения спортивных походов это позволяли, и меня взяли тридцатипроцентником сразу в «двойку». Теперь таких же «необстрелянных» новичков я планировал вести в горы сам.

Тщательно изучив карту местности, я проложил нитку маршрута вокруг высочайшей вершины Европы — двуглавого красавца Эльбруса — и выбрал предположительные места ночёвок. Начальный и конечный пункты путешествия получились те же, что три года тому назад, и находились в Баксанском ущелье, но сам маршрут практически полностью отличался, ибо проходил по внешнему, менее сложному кольцу. Маршруты соприкасались только в отдельных местах. Оба кольца проходили через перевал Балкбаши, а также весьма популярное у местных жителей и горных туристов урочище Джилы-Су, известное своими целебными минеральными источниками, которое расположено у северного подножия Эльбруса. С незапамятных времён туда стремились хворые и больные, чтобы поправить своё пошатнувшееся здоровье. У тёплых нарзанов я решил устроить днёвку.

Собрав со всех членов моей команды справки от спортивного врача о том, что они допущены по здоровью к участию в горном походе первой категории сложности, я подал заявку в МКК. Председатель комиссии Семён Агатов с любопытством ознакомился с заявленным маршрутом и удивлённо вздёрнул брови:

— Сколько у тебя перевалов? Пя-я-ять?! Не слишком ли много для «единички»? — спросил он ехидно.

— Из них один — некатегорийный. Всё в пределах правил, — я был готов к такому развитию событий и совсем не думал отступать.

— Так-то оно так… но всё равно многовато. Ты же знаешь, для «единички» достаточно двух перевалов 1А, а у тебя заявлено по максимуму. Смотри, Юра, загонишь девчонок!

— Не загоню! Все уже много раз в ПВД ходили. Тренировки не пропускают. Спортивная форма в порядке.

— Знаю. Твои подопечные всегда на виду… Ну, если уверен в своих питомцах, тогда препятствовать не буду. — С этими словами Агатов принял мою заявку.

***

В конце месяца я собрал после учебных занятий всю группу в свободной аудитории и ознакомил участников с выбранным маршрутом.

— Юра, а мы увидим Эльбрус? — спросила Женя с затаённой надеждой в голосе.

— Я тоже хотела об этом спросить, — трогательно призналась Юля.

— Даже не сомневайтесь! Обязательно увидите, — заверил я девушек. — А если позволит погода, то будете любоваться им со всех сторон.

— Здорово! — произнесла Санечка с забавным придыханием. Глаза её покрылись мечтательной поволокой.

Девушки радовались, как дети. А мне было чертовски приятно от того, что они связывают со мной свои надежды на встречу с прекрасным. Переждав всплеск весёлых эмоций, я предложил распределить обязанности в команде и без лишней скромности начал расклад с себя:

— Если вы позволите, то командиром буду я?!

— А что, есть варианты? — встрепенулся Виталик, рисуясь перед девчонками.

Я посмотрел на него с крайним неодобрением и ответил весьма сдержанно:

— Варианты всегда есть: ты можешь идти со мной, а можешь отказаться, но других «единичек» в этом году больше не предвидится.

— Понятно, вопросов больше нет, — угомонился Виталик.

Выбрав намеренно игривый тон, я задал вопрос, который волновал меня больше всего:

— Кто из вас желает стать заместителем командира по хозяйственной части, то бишь завхозом?

От завхоза в группе зависит очень много, именно поэтому я позволил себе повысить его статус до своего зама. Завхоз — должность ответственная и весьма рискованная. Он отвечает за продовольственную раскладку, что само по себе уже говорит о многом. Стоит ему ошибиться в расчётах, и морально-психологическому климату в команде будет нанесен чувствительный урон, а друзья-товарищи начнут пенять ему либо за чрезмерно тяжёлые рюкзаки, либо за пустые урчащие желудки. Но если всё рассчитано правильно, то завхоз — самый уважаемый человек в группе, его любят и ценят.

Вопреки моим ожиданиям, на умышленно завышенный статус никто не польстился, и мне пришлось менять тактику на ходу:

— Девушки, завхоз — это звучит гордо! — вкрадчиво обхаживал я девчонок, преднамеренно исключая парней в своём обращении, потому что Виталик и Владислав были нужны мне на других должностях, — такая почётная обязанность по силам только человеку вдумчивому и ответственному… — Напрасно старался: откровенная лесть не помогала. Тогда я обвёл оценивающим взглядом всех участниц, выбирая подходящую жертву своего произвола, и заострил внимание на Саше Классной. — Санечка, мне кажется, ты бы справилась.

Я смотрел на Сашу в упор, не мигая. Не выдержав психологического нажима, она отвела глаза и пролепетала весьма неуверенно:

— Но я никогда не была завхозом…

— А кто из нас был? Даже я не был. Все когда-то начинают. И чем раньше, тем лучше. Соглашайся! — Мой голос звучал ласково и убедительно. — Я уверен, что у тебя получится. А девушки тебе помогут, правда?

Девчонки охотно кивали головами, радуясь возможности свалить почётную обязанность на подругу.

— Ну, ладно… уговорил, — Санечка безнадёжно махнула рукой.

— Вот и славно! — обрадовался я. — Приказываю всем почитать Сашу, как родную мать. Надеюсь, присягу ещё не забыли?!

— Ещё бы… — очаровательно улыбнулась Женя.

— Забудешь такое! — фыркнула Юля.

— Кормилица ты наша! — ощерился Виталик, обратив молитвенный взор на новоиспечённого завхоза. Расплата за глумливый тон последовала незамедлительно. Не успел он закрыть рот, как получил хлёсткий подзатыльник от Надьки Ладневой. — Ай! Ты чего дерёшься?!

— Прикуси свой язык, балабол! — нахмурила брови Надька, готовая защищать подругу всеми доступными средствами. — Не то ещё получишь!

— Вот так всегда… — пожаловался Василевский, отступая на всякий случай на безопасное расстояние. — Никакого понятия о юморе…

Распределение обязанностей продолжилось. Исключительно мужские должности примусника и ремонтника я попросил распределить меж собой Виталика и Владислава. Василевский, едва переживший изрядно затянувшийся ремонт своей рижской квартиры, нервно вздрагивал от одного только упоминания о ремонте, поэтому сам напросился на должность примусника. А Святкин, уже знакомый на личном жизненном опыте с неизбежными последствиями тесного общения с горюче-смазочными материалами — стойким неприятным запахом, охотно согласился на исполнение обязанностей ремонтника.

— Замечательно! — потирал я руки, мысленно удивляясь, что всё обходится без конфликтов. — А кто будет хронометристом?

— Хренометристом? — Виталик сделал вид, что ослышался, и смотрел на меня честным, непорочным взглядом.

Трюк знакомый, но сейчас он был весьма некстати. «Теперь попробуй уговорить кого-нибудь на такую непрезентабельную должность», — пронеслось в моей голове.

— Виталик! — Я едва сдержался, чтобы не отвесить ему ещё один подзатыльник. — Я сказал «хронометристом»! Балбес!

— А-а-а-а! — протянул Василевский как ни в чём не бывало.

— А что это за должность такая, хронометрист? — удивилась Крыжуха.

— Это человек, отвечающий за хронометраж. В течение всего похода он ведёт короткие записи в дневник, отмечая ориентиры на маршруте, особенности рельефа, погодные условия, количество и продолжительность ходок, различные обстоятельства и тому подобное. Делает отсечки времени походных событий. На основании этих записей потом составляется отчет о путешествии. Это очень почётная обязанность. — Я изо всех сил пытался спасти положение и реабилитировать ответственную должность, испоганенную одним Виталькиным словом.

— Я бы предпочла, чтобы эта должность называлась «летописец», — робко выразила свои мысли вслух Женя Макаренко.

— Женечка, это гениально! — ухватился я за её предложение, как утопающий за соломинку. — Будешь летописцем?

— Летописцем буду, — Женя расцвела в пленительной улыбке.

— Вот и славно! — Я облегчённо вздохнул и заглянул в свой блокнот: — Так, что там у нас дальше по списку? Ага, медик! — Бросил косой взгляд на Виталика и тут же поправился, — медицинский работник, то есть врач! — Показал Василевскому кулак исподтишка: мне показалось, что тот готов был одним убийственным словом уронить ниже плинтуса и эту уважаемую должность. Виталик заржал, как сивый мерин, откровенно издеваясь надо мной.

— Можно, я буду? — Тоня Архипова тянула руку, как школьница.

— Не можно, а нужно! — ответил я, не скрывая радости, и сделал соответствующую запись в блокнот. — По моему списку остались фотограф и ответственный за снаряжение…

— У меня есть фотоаппарат! — заявила Крыжуха.

— Какой?

— «Смена».

— Прекрасно! Так и запишем: «фотограф — Юля». Я свой «Зенит» тоже возьму. Буду снимать на слайдовую плёнку… Ну, а тебе, Надя, придётся стать ответственной за снаряжение!

— А я уж надеялась, что без должности останусь. Не вышло… — с сожалением вздохнула Ладнева. — А что я должна делать?

— Я дам тебе список общественного снаряжения. Нужно будет всё взвесить. А в походе будешь контролировать, у кого какое снаряжение. Поняла?

— Да!

— Замечательно! А теперь поздравляю всех с назначением на должности! Заявку в МКК я уже сдал. Надеюсь, она утвердит и маршрут, и состав группы. Времени осталось совсем немного! Расслабляться некогда! С понедельника начинается сессия, а нам ещё нужно отработать технику переправы вброд, поэтому в выходные идём в ПВД. Потом будет некогда. Учтите, явка обязательна! — сказал я строго. — На этом повестка исчерпана. Разбегаемся.

Тренировка на Амате

В субботу после занятий в институте моя группа в полном составе уехала из города на электричке. Славик Дегтярёв, пожелавший зарядиться положительными эмоциями, составил нам компанию. В урочный час мы вышли на станции Иерики. На окраине посёлка начинается маркированная туристская тропа, которая петляет по лесам и косогорам и выводит к извилистой речке Амата. Весеннее половодье превращает Амату в бурную реку. В это время здесь проводятся ежегодные соревнования по водному слалому и спортивные сплавы на байдарках и резиновых лодках. Позже река мелеет и уже не представляет для водников спортивного интереса. Но места здесь живописные и привлекают группы пешеходных туристов круглый год. Крутые речные утёсы и скальные прижимы немного напоминают горный пейзаж. Здесь я и решил провести тренировочные занятия по отработке техники переправы вброд.

Продвигаясь по проторенной лесной дорожке, мы добрались к вечеру до желанной речки и остановились ночевать на ухоженной туристской стоянке. Установили свои палатки на аккуратно выровненных площадках и развели костёр в обложенном камнями очаге. Благо, с дровами проблем не было: в округе достаточно сухостоя и поваленных деревьев в любое время года.

После ужина, как всегда в таких случаях, долго сидели у костра, рассказывали друг другу анекдоты и байки, а потом распевали хором любимые песни. Славик и Санечка по очереди играли на гитаре, задавая тон вечеринке. Дегтярёв был в ударе и порадовал нас исполнением своей новой песни «Костёр», написанной буквально накануне:

Я люблю посидеть

У ночного костра,

На огонь поглядеть,

Позабыть про вчера,

Дым сосновый смешать

С сигаретным дымком

И о том, что нельзя,

Тихо вспомнить тайком.

Не смотреть, что рукав

У штормовки прожжён,

Но гитара в руках —

Струн серебряный звон.

Позабыть про печаль,

Про усталость забыть

И без сахара чай

Обжигающий пить.

Света правильный круг,

А за ним тьмы стена.

Ночь собралась вокруг,

Но пока не до сна.

Беспокоен костер,

Весел, рыжеволос,

Сыплет искры в простор,

Прибавляя там звезд.

Разошлись спать далеко за полночь. В своей палатке я уже по привычке постелил поверх ковриков спарку из двух немецких спальников и улёгся справа от входа. Следом в конверт залез Славик и расположился на другом краю. На этот раз с нами ночевали Саша Классная и Юля Крыжуха. Девушки устроились в середине палатки, при этом Юля оказалась рядом со мной. Я слегка приобнял соседку. Та не возражала, лишь прижала руки к груди, защищая её от возможных посягательств с моей стороны. Так мы и задремали в обнимку. Я уткнулся носом в её чёрные локоны и как-то незаметно погрузился в пучину глубокого сна.

***

Под утро я вдруг почувствовал сквозь густую дрёму, что моя ладонь лежит на чём-то объёмном, мягком и упругом. Инстинктивно пошевелив пальцами, ощутил под тонким слоем ткани тёплую и податливую плоть женской груди. Сон как рукой сняло. Меня бросило в жар. Кровь ударила в лицо и во все остальные части тела. Сердце заработало, как могучий насос, стремительно набирая обороты. Мощный выброс тестостерона затуманил мой разум, и я не смог удержаться — крепко прижал девушку к себе. Юля, несомненно, проснулась, но делала вид, что спит, однако, неровное прерывистое дыхание выдавало её с головой. Я почувствовал, как девичье тело горячо отзывается на мои ласки, и уже не мог остановиться, всё глубже погружаясь в состояние душевного помешательства, в котором нет места здравым мыслям, существуют только животные инстинкты. Я приподнял её голову и, просунув левую руку, уложил на своё плечо. Страстно сжал девушку в своих объятиях, жадно лаская пышные груди под одеялом обеими руками.

Помутнение рассудка было недолгим. Юля вдруг затрепетала всем телом и непроизвольно вскрикнула. Я мгновенно замер, вернувшись в реальность. Ощущение было таким, как будто меня окатили ведром холодной воды, приводя в чувство после пьяного угара. «Господи, что же ты наделал, кретин! — мысленно обругал я себя, сгорая от стыда. — А если кто-то услышал?»

Я настороженно прислушался. В палатке было тихо. Славик и Саша спали, либо делали вид, что спят. А Юля лежала молча, закрыв глаза. Похоже, она сама испугалась своего неконтролируемого эмоционального всплеска. Я медленно успокаивался и пытался осознать, что произошло. Внутренний голос терзал меня гневными вопросами: «Ну что, доволен? И чего ты добился? Зачем дал волю животным инстинктам? Как теперь девчонке в глаза смотреть будешь, идиот?!»

Я лежал пластом, вытянув шаловливые руки по швам, и безрадостно размышлял о случившемся: «Да, скверно всё вышло. Только зря себя растравил. И девчонка теперь бог знает что обо мне будет думать». Завязывать интимные отношения с юной девицей в мои планы совсем не входило. Нужно было как-то выкручиваться из неловкого положения.

Между тем, уже рассвело, и сквозь привычный шум утреннего леса и речной воды снаружи донеслись людские голоса.

— Смотри-ка! Они ещё спят, лежебоки! А мы-то, дураки, торопились!

— Леля, я же тебе говорил, не стоит в такую рань вставать!

Я сразу узнал парашютистку Лелечку, которую брал с собой в водную «единичку» на майские праздники. Она была моложе меня всего на три года. Красавица Леля появилась в турклубе в конце прошлогодней зимы и, словно одноимённая славянская богиня весны, сразу обратила на себя внимание всей мужской половины нашей спортивной секции. Конечно, неравнодушен был к ней и я, но поначалу даже не рассчитывал на её благосклонность. К тому же все мои помыслы в то время занимала другая прелестная особа. Когда же голова освободилась от романтического дурмана и пришло время отправляться в очередной водный поход, я предложил Леле место в своей байдарке, и на моё удивление, она с радостью согласилась. В памяти ещё свежи были воспоминания о том волшебном времени, проведённом вместе.

Судя по мужскому голосу, Лелечка пришла сюда в сопровождении моего старого приятеля Вити Васюкова. Их появление в нашем лагере было как нельзя кстати. Аккуратно вынув левую руку из-под Юлиной головы, я потянулся, чтобы открыть вход, но меня опередили снаружи. В палатку проник яркий солнечный свет, и я невольно зажмурился.

— Доброе утро! — звонко поприветствовал нас приятный женский голос, и мне захотелось, чтобы такой волнующий душу будильник поднимал меня с постели каждое утро.

Я приоткрыл один глаз и увидел божественно очаровательное лицо, сияющее восхитительной улыбкой. Леля одарила меня лучезарным взглядом, от которого на душе сразу стало весело и легко.

— Какими ветрами вас занесло? — ответил я на приветствие не очень любезным вопросом, а сам расплылся в радостной улыбке.

— Попутными! — раздался голос Васюкова, и показалась его рыжая смеющаяся голова.

— Ты что, нам не рад? — Лелечка сделала вид, что обижается, напрашиваясь на комплимент.

— Ну, что ты, Леля! Конечно, рад! Только не пойму, как вы здесь оказались?

— А нам Дядя сказал, что вы уехали в Иерики. Между прочим, могли бы и нас пригласить! — Лелечка забавно надула губки. — Не пришлось бы нам сегодня так рано вставать!

— Так ведь я не на прогулку свою группу вывез! Мы будем отрабатывать технику переправы вброд!

— А мы тоже хотим! Правда, Витя?

Васюков, безуспешно подбивавший клинья к Лелечке уже несколько месяцев, утвердительно кивнул, но особого энтузиазма в его глазах я не заметил.

— Ну, раз так?! Милости прошу к нашему шалашу! –произнес я радушно и подал команду громким голосом, — народ, подъём!

***

Плотно позавтракав, я приступил к поискам подходящего места для тренировочных занятий, надеясь отыскать на обмелевшей речке участок потруднее. Ниже по течению каменистое русло Аматы сужалось, и поток воды значительно усиливался. Накатываясь на крупные валуны, речные волны вздымались и порождали пенных барашков. По моим прикидкам, уровень воды на стрежне доходил примерно до колена. Место, свободное от коряг и завалов, которых на Амате всегда в избытке, идеально подходило для запланированных занятий.

Вернувшись к палаткам, я поделился информацией с Дегтярёвым.

— Пожалуй, я в лагере останусь, — сказал Славик, почёсывая набитое брюхо. После обильного завтрака лезть в холодную воду ему совсем не хотелось. — Покараулю вещи, а заодно обед приготовлю.