Бесплатный фрагмент - Писатель года — 2021

Дорогие авторы!

Объявляется прием произведений (стихи, проза) на Вторую ежегодную онлайн-премию «Поэт/Писатель года — 2021»!

Прием произведений будет осуществляться в течение шести месяцев: июнь, июль, август, сентябрь, октябрь, ноябрь.

Ежемесячно мы будем выбирать топ-10 авторов среди поэтов и топ-5 среди писателей, из которых в декабре будут выбраны Поэт года — 2021 и Писатель года — 2021. Все авторы, попавшие в топ месяца, будут награждены памятными дипломами.

По итогам каждого месяца будут выпущены бесплатные электронные сборники, в которые войдут практически все произведения, опубликованные на стене группы, за исключением откровенно слабых произведений и произведений, нарушающих законы РФ.

Участие в сборниках для всех авторов-участников премии — бесплатное!

Для публикации ваших произведений в бесплатном коллективном сборнике необходимо будет дать согласие на публикацию.

Победители премии награждаются памятными дипломами и индивидуальной электронной книгой образца «Поэт года — 2021 по версии группы Территория Творчества».

Произведения номинантов премии Писатель года — 2021

Внимание! Все произведения данного сборника публикуются в авторской редакции.

Характер

Зинаида Данилова

Характер — это наше «Я».

Мы приходим в мир, чтобы все лучшее отдать людям, а недостатки свои исправить.

Характер — это панцирь души, под которым часто прячется наше ранимое содержимое. Одежда — аура, показывая всю суть. Чем больше светлых чувств, тем больше ярких красок в богатой одежде души.

Обидчивость — это черта эгоизма, как тёмный фон наряда эфирной оболочки тела.

Жестокий самовлюбленный человек имеет тусклую одежду — ауру, которую не может спрятать его взгляд.

Когда мы что-то воспринимаем трагично, то выжигаем горем, как солнцем, цвета одежды, ухудшаем состояние здоровья.

Смягчая свой характер, мы преображаем одежду своей души, пропорционально восстанавливаем здоровье.

Жить — это значит улучшать себя, осветлять, освежать одежду души.

Подходит время, когда мы без техники будем общаться, не составит труда слышать, видеть, понимать — читать мысли друг друга. Чернота чувств исчезнет, она будет выжигаться светом других.

2020

Женихи

Наталия Варская

Было это в конце девяностых.

Майор в отставке Алексей после службы занялся коммерцией и довольно успешно. Сообразив, что ему не хватает финансового образования, Алексей пошёл учиться в свои 39 лет. Видно было, что он открывает для себя целый мир. Мы встречались раз в неделю и он старался поразить меня своими знаниями, беспрестанно цитируя вузовские учебники. Кроме того, он, видимо, столь же недавно открыл для себя литературу в виде Коэльо и я была вынуждена еженедельно слушать сентенции, которые давно всем известны, а Коэльо далеко не первооткрыватель. «Нам дано знать все, ибо все уже записано» из «Алхимика» звучало для меня столь же интересно, как, например, «жизнь прожить — не поле перейти». Но Алексей открывал Америку и мнил себя чрезвычайно продвинутой личностью. Я стала уставать от его темпераментного многословия. Кроме того, Алексей явно обладал педагогическими способностями и не ленился повторять всё пройденное по несколько раз. Поэтому я стала плавно сокращать наши встречи и увеличивать промежутки между ними, пока мы окончательно не потеряли друг друга из вида. Надеюсь, что навсегда.

Его место занял Антон. Он был увлечён спасением России. Трезвым он ещё мог поговорить на другие темы, но стоило ему немного выпить и на грудь его сразу просились ордена, она становилась шире и выпячивалась вперед. Голос озвучивал лозунги: «Скоро придёт наше время! Руки прочь от России!» Антон очень злился, если я пыталась перевести разговор в мирное русло, обвиняя меня в мещанстве и аполитичности в такие серьёзные для Родины времена.

— Эх, Галка, вроде неглупая женщина, а главного не понимаешь! Кто как не мы?! — сетовал Антон.

Самое интересное, что конкретно для спасения России он ничего не делал, утверждая, что ждёт какого-то времени «Ч». Друзья стали его избегать, в том числе и я, так и не став боевой подругой. Такую ему стоило бы поискать срели пьющих женщин. Антон обозвал меня ренегаткой и вычеркнул из партийного списка. Надеюсь, что навсегда.

Странная находка

Дарья Шпаковская

Я давно хотел отнести это в полицию, оно лежало на чердаке, так как это туда отнесли, чтобы скрыть из глаз. Отнёс я, мне оно являлось во сне, даже кот не смог меня успокоить своим привычным тарахтением по утрам. Смотрю на часы — время пол седьмого, пора! Пора закончить это дело, и не важно, что там: серьги и драгоценности, важные акции, я должен избавиться от этого.

Произошло все на озере Эльтон, где я давно хотел побывать, но случай привёл меня к находке необычной вещицы. Близ озера лежала странная коробка, и при ней был документ с пометкой «до востребования», с печатью и подписью, похоже на завещание или что-то вроде того… Почему я решил забрать коробку с собой? Вот, пресловутое человеческое любопытство! В коробке был чей-то портрет: там была изображена дама бальзаковского возраста с умело закрашенной сединой, яркой помадой и тонной пудры на лице. Я не стал открывать все содержимое моей находки, там были аккуратно сложенные странные пакеты для хранения с чем-то непонятной формы. В одном из них что-то маняще поблескивало — серебро? Сразу все было доставлено домой, в целости и сохранности и спрятано было мною в комод. Но мне не давал покоя внезапно найденный «клад» на озере. Может, это чья-то ворованная раритетная коллекция, раз её оставили в неизвестном месте, или это вещи покойной уже старухи, что бережно хранила их всю свою жизнь, а перед смертью решила отдать их незаконной наследнице? Или ещё хуже, это коробка с вещами мертвеца, убитого где-нибудь близ озера и сфабрикованная умело под какое-то завещание. Кому? Неизвестно, почерка мне не разобрать, так разберут ли его в участке? И не повесят ли на меня опасное преступление, скрывавшееся за этим складом вещей, спрятанных далеко от людских глаз? Я каждый день шёл на работу, а к вечеру капельки пота начинали стекать по моему лицу и странные и мучащие размышления терзали меня. Зачем я не оставил тогда находку на её законном месте? Зачем забрал все из простого любопытства и потащил домой, оставил свои отпечатки пальцев везде. Но меня очень заинтересовал изображенный человек на портрете. Может, эта женщина прожила интересную жизнь и под свой конец решила не передать накопления стервятникам — родственникам, которые донимали её и в мыслях ускоряли часто её кончину. Может, наоборот, дама была богата и богатство её было нажито совсем нечестным путём и спрятано от всех? И лишь один из её тайников, вместе со странным завещанием вскрыл недавно я. И теперь я связующее звено в этой цепи передачи посылки, такая вот нелегальная почта и обязан донести вещи до их правообладателя? Какой-либо бедной девушки, для которой эти «драгоценности» станут спасательной лодкой в течении её жизни? Может, девушка окажется настолько красива, что я и сам буду готов отдать ей все? Смешно. Нет, вряд ли я расстанусь когда-либо со своей холостяцкой жизнью и работой обычным клерком в пресловутой частной фирме. Моя жизнь была неинтересна до этого странного происшествия на моем долгожданном отдыхе. Постепенно от мыслей о находке у озера я перешел к размышлениям о своей, в целом, скучной жизни. Будто вся она — как одно большое серое пятно на асфальте других интересных дорог. Ничего не происходило, дни шли привычной чередой, пара неудачных романов с девушками, найденными на сайтах знакомств, пара поездок на рыбалку вместе с коллегами, такими же скучными, как я. Толи дело, произошло событие из ряд вон выходящее, будоражащее мои мысли и не дающее мне покоя. Фантазия моя каждый день разыгрывалась и рисовала картинки. Решено, отнесу клад в участок, расскажу, как же было дело.

Девочка с пионами

Анна Аминева

Каждый день я видела девочку с цветами. Она стояла возле автобусной остановки и торговала прекрасными растениями. Сначала она продавала тюльпаны, затем ромашки, а теперь очередь дошла до пионов. Видимо у неё дома сад роскошных цветов.

Эта девочка меня удивляла. Было лето. Июнь. А она с семи часов несла свой пост. Вместо того чтобы спать до полудня и наслаждаться летом, как это делали остальные дети в летние каникулы, эта тоненькая девочка продавала цветы.

Она стояла отстранённо и слегка застенчиво. В руках у неё была плетёная корзина из ивовой лозы, в которой лежали ослепительные пионы. Сегодня были нежно-розовые и белые. Возможно завтра она принесёт бордовые, но это лишь мои догадки. В любом случае запах их кружил голову, когда я проходила мимо.

Выглядела она всегда опрятно. Сегодня на ней был одет сарафан небесного цвета, белые гольфы почти до колен и жёлтые сандали. А на голове вместо ободка была повязана голубая лента. Волосы у неё были густые, угольного цвета, прямые и гладкие. Скажу прямо, я ей завидовала, но никак не могла понять, как с такими роскошными волосами эта девочка носила карэ. По моему это преступление.

И все же она была мне интересна. Я хотела узнать её чуточку поближе. Прикоснуться к её истории, а быть может и чем-то помочь. Поэтому я подошла к очаровательному ребёнку и поздоровалась. Впервые за две недели я увидела насколько прекрасны её глаза. Они были голубыми, как её сарафан. Девочка с пионами улыбнулась.

— Привет, у тебя прекрасные цветы в корзине, неужели ты выращиваешь их сама?

— Да, — коротко сказала кроха.

— А сколько тебе лет?

— Скоро исполнится одиннадцать.

— Я заметила, что ты продаёшь цветы с начала лета, можно спросить зачем? Ты на что-то копишь или кому-нибудь помогаешь?

Девочка с пионами слегка смутилась, но все же ответила.

— Я коплю деньги на скрипку. Мне очень нравится этот инструмент и я хотела бы научиться на нем играть.

— А родители?

— Родители не могут мне ее купить, — грустно вздохнула девочка.

— Ого, это здорово! — сказать, что она меня поразила, значит ничего не сказать. Я была восхищена.

Это маленькое создание всеми силами пыталось осуществить свою мечту. Причём такую светлую и добрую. Мне захотелось помочь ей в этом.

— Правда многие говорят, что мне уже поздно учиться игре на скрипке.

— Чушь! — взорвалась я, — никогда не поздно заняться тем, что нравится. Никого не слушай. Если хочешь играть на скрипке, иди и учись этому мастерству, если хочешь рисовать — рисуй, хочешь танцевать — танцуй, где бы не находилась. Жизнь на то и дана, чтобы заниматься тем, что нравится. Ты большая молодец, что делаешь все, чтобы осуществить свою мечту. Не сдавайся ни при каких обстоятельствах.

Девочка с пионами засияла. Глаза ее заблестели, будто солнечные блики на глади озера.

— Можно мне букет самых красивых пионов.

Лицо девочки озарила улыбка. Она протянула мне букет цветов.

Я взяла пионы и полезла в сумку. Потом протянула ей две тысячи.

— Это много, — изумилась она.

— Просто я хочу, чтобы заветная скрипка стала к тебе как можно ближе. Мечты должны сбываться. Надеюсь этим летом она сбудется и у тебя.

С тех пор девочка с пионами каждое утро со мной здоровалась, а я ещё пару раз купила у неё цветы. Я настолько к ней привыкла, что жутко расстроилась, когда не увидела её возле остановки в августе. Без неё стало пусто и тоскливо. Но все же я была за неё рада, ведь это значило, что она заработала нужную сумму на скрипку.

Я была. Я стала. Письмо в прошлое

Ольга Тиманова

Я была.…

До тебя я была самой красивой, умной, желанной. Я умела смеяться чириканью воробьев, улыбаться прохожим и стоять на своем. Умела нравиться и кокетничать, потому что это было моим бензином! У каждого своего цена. Я не называла свою. Назвал ее ты. Сказал, что цены нет. Ты-бесценна. А я, как школьница на первом свидании, поверила. И в твои губы, твой ласково-надменный взгляд, твои слова. Верила дыханию, которое накрывало меня каждую ночь волной безумия, наслаждения, экстаза. Я тонула в омуте объятий, которых мне всегда было мало.

А потом. Стержень, который держал меня крепче позвоночника, сломался. Тобою. Этим самым ласково-надменным взглядом и удушающими словами обиды.

И я стала другой-змеею, стервой, дрянью, которая желала тебе всего самого худшего. Скажут, отпусти… Как? Отпустить того, кто влился в тебя второй кровью, кто излечил от грусти, печали, который позволял вдыхать полной грудью грязный воздух прокуренного города лишь одним «Обожаю»?

Ты удивлялся и пугался. Врагом я тебе, увы, не стала все же. Не смогла побороть слабость от прирожденной доброты. Я калечила тебя словами и уничтожала фразами. Но врагом… Нет.

А потом пришло чувство, похожее на то, которое испытывают люди после перенесенной операции, долгих метаний при ангине, гриппе. Расслабление, легкая пустота, и желание жить!

Без того, кто украл время и подарил его снова.

Больше ты его не украдешь, как и меня. Так, как меня больше нет. Есть другой человек, умеющий силой мысли превращать камни в золото. Которая также умеет гореть от любви.

Счастья тебе.

Форма и содержание

Наталия Варская

Лиза наконец-то созрела — пошла на приём к гадалке.

Все её подруги давно пользовались услугами гадалок, магов, чародеев, а Лиза всё сомневалась: есть ли в этом смысл, существуют ли специалисты, которые видят будущее и даже умеют влиять на судьбу?

Рассказы подруг её не очень убеждали, так как в их жизни особых перемен не наблюдалось.

Но однажды встретилась Лиза с бывшим одноклассником Геной Гаврилиным, которого помнила, как самого умного парня в школе, и мнение Гены оказалось решающим: — Мир устроен сложно, многое не изучено и необъяснимое на свете есть. Другое дело, что на этой благодатной почве есть масса аферистов, но их наличие не отменяет существования людей со сверх способностями.

И Гена дал Лизе контакты специалиста, которого считал стоящим. Специалиста звали Анита.

Лиза ожидала увидеть хрустальные шары, полумрак, тайные знаки на стенах и Аниту в экзотическом наряде, но дверь ей открыла обычная женщина среднего возраста. Квартира Аниты была стандартной, без каких бы то ни было колдовских атрибутов.

За обычным столом Анита разложила свои карты и принялась отвечать на вопросы Лизы совершенно будничным тоном, как врач в поликлинике.

Анита сказала:

— Суть моей работы не столько в том, чтобы угадать и предсказать, а в том, чтобы ваша жизнь изменилась в лучшую сторону. Вот вы сейчас про своего молодого человека спрашиваете, а есть куда более важные проблемы. Например, ваша реализация. Вы ведь имеете талант к кулинарии, а учитесь на бухгалтера. Вам нужно заниматься тем, к чему душа лежит.

Это была правда. Лиза пошла учиться на бухгалтера по настоянию матери и очень тяготилась этим.

Но слова Аниты, хотя и были, как говорится, в точку, но не впечатляли из-за отсутствия во всём этом волшебства. Последней каплей стало то, что Анита отлучилась в туалет.

«Как же это всё не вяжется с тайной, с высшими материями! Вот и в вазе на столе лежат обычные конфеты и пряники, и телевизор висит точно такой, как у меня.» — подумала Лиза.

На другой день Лиза встретилась с Геной Гаврилиным и поделилась с ним впечатлениями о визите к гадалке.

Гена долго смеялся, особенно над рассказом про туалет:

— А ты что ожидала, увидеть существо бестелесное, которое не ест, не пьёт и в туалет не ходит? Да! Ты ведь в школе никогда дурой не была.

Вся эта магическая атрибутика: лисьи лапки, черепа, зеркала, ленточки на голове и прочее — для произведения впечатления и прямого отношения к способностям специалиста не имеют. Я бы никогда не отправил бы тебя в такой балаган. Ты лучше проверни в уме то, о чём Анита тебе говорила и воспользуйся её советами. А то весь твой рассказ не по сути, а о вещах, не имеющих отношения к делу.

Дома Лиза долго думала и всё-таки решила бросить постылую бухгалтерию и пойти учиться на кулинара.

Мама была в ужасе от такого решения, но Лиза поступила по своему.

Через четыре года Лиза работала шеф поваром в элитном ресторане. Она была счастлива, собиралась открыть сеть собственных кафе, в чём ей охотно помогал муж. С мужем Лиза познакомилась на работе, он был постоянным гостем заведения. О том парне, на которого она гадала у Аниты, Лиза давно и думать забыла.

Лиза пыталась помочь своим подругам и направляла их к Аните, но те возвращались разочарованными и никак не могли поверить советам специалиста, у которого на столе в вазе обычные пряники, на кухне плита и кастрюли, и который, как простой смертный, ходит в туалет.

Картина, которая принесла Саврасову известность

Наталья Швец

В картине «Вид на Кремль в ненастную погоду», принесшей Алексею Саврасову известность, художник использует многие романтические приёмы. Здесь есть эффектные контрасты тёмных и освещённых частей изображённого, активные цветовые сопоставления, мотивы бурного предгрозового неба, одинокая женская фигурка в развевающейся на ветру одежде…

Картина была написана в 1851 году и хранится в Государственной Третьяковской галерее. По замечанию историка искусства Николая Рамазанова, художник «передал момент чрезвычайно верно и жизненно. Видишь движение туч и слышишь шум ветвей дерева и замотавшейся травы — быть ливню».

При всей романтичности «Вида на Кремль в ненастную погоду» — а это именно «вид», взятый с искусно выбранной точки зрения, картина строится на основе настроения самого художника. Причём, автор не навязывает нарисованному пейзажу своё настроение. Он просто видит природу в её определённый час.

Алексею Саврасову удалось передать момент, когда поднялся буйный ветер и небо наполнилось холодными тучами, скрывающими солнце. Именно благодаря этому полотну современники увидели в нём серьёзного мастера, создателя глубоко содержательных картин русской природы.

Выдающийся пейзажист

Алексей Кондратьевич Саврасов — художник, выдающийся пейзажист, основоположник символистского «пейзажа настроения» в русской живописи родился в Москве 12 мая 1830 года в семье мелкого купца Саврасова. Потом эта фамилия ему разонравилась, и он сменил её на более благозвучную — Саврасов. К слову, саврасами тогда называли хулиганистую молодёжь, задиравшую на городских бульварах скромных институток.

Ещё подростком он начал писать пейзажные картинки на продажу. В 1844 году поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества. В 1848 году начались занятия Саврасова пейзажной живописью под руководством талантливого педагога и замечательного человека, по-отечески заботившегося о своих учениках, — Карла Рабуса. Он очень грамотно и профессионально готовил молодых художников к самостоятельным поискам.

Среди картин, написанных в тот период, можно назвать два натурных этюда — «Камень в лесу у «Разлива» и «Вид в окрестностях Москвы с усадьбой и двумя женскими фигурами».

Но настоящее признание и известность к нему пришли после картины «Вид на Кремль в ненастную погоду». Первый успех ободрил начинающего художника, что позволило ему в 1855 году создать сложный по композиции и художественной задаче пейзаж «Вид в селе Кунцеве под Москвой», а в 1858 году — «Вид в окрестностях Москвы при закате солнца». Здесь Саврасов пытается передать прежде всего сложный мир жизни природы, а не только открывающийся взору вид.

Именно тогда стала проявляться характерная черта, свойственная всему творчеству Саврасова в целом — это склонность к возвышенному восприятию природы. Дальше будут романтические «Старые сосны», «Сосны из Гусарева», «Старый дуб у обрыва над рекой», исполненные с исключительным графическим мастерством. Как потом напишет сам Алексей Саврасов: «Нет выше наслаждения созерцания природы. Земля ведь рай, а жизнь — тайна, прекрасная тайна. Да, тайна. Прославляйте жизнь. Художник — тот же поэт». Или вот ещё его цитата, которую он не уставал повторять своим ученикам: «…если воздух не напишешь — значит, пейзаж дрянь».

Пропавший гений

Как не удивительно, но по странной случайности, Алексей Саврасов запомнился всем, лишь как автор картины «Грачи прилетели», один из учредителей Товарищества передвижников и, как это не прискорбно писать, беспробудный пьяница, которого друзья так и не смогли спасти.

А ведь совсем недавно никто не сомневался, что Алексея Кондратьевича ждёт блестящее будущее. По окончании училища в 1854 году художник пишет две картины — «Вид в окрестностях Ораниенбаума» и «Морской берег в окрестностях Ораниенбаума». И получает за них звание академика. Более того, «Вид в окрестностях…» спустя четыре года покупает сам Павел Михайлович Третьяков.

В 1858 году Саврасов становится руководителем пейзажного класса училища живописи и ваяния — того самого, в котором он совсем недавно обучался. Фортуна улыбается, к нему пришла известность. Он буквально купается в лучах славы. Одна крупная выставка сменяет другую: Москва, Петербург, Париж, Лондон. При этом он постоянно работает. Если выставка проходит, например, в Париже — пишет пейзажи города, если в Лондоне, то из-под его кисти выходит лондонская природа.

Художник использует для работы любую возможность. Известность не мешает ему трудиться. Вместе с коллегой Василием Пукиревым он создаёт учебник рисования. Именно тогда одна за другой появляются работы, сделавшие его навеки знаменитым — это «Грачи прилетели», «Разлив Волги под Ярославлем», «Просёлок», «Могила на Волге», «Радуга». Особую любовь у зрителя получили почему-то скромные «Грачи прилетели», которые стали самым известным полотном Алексея Саврасова. Им восхищаются все, кому пришлось увидеть этот милый пейзаж, который критики лирично назвали гимном русской природе.

Его пейзажи поражают

Но уже во второй половине семидесятых его карьера пошла под откос. И виной тому стал алкоголь.

Алексей Кондратьевич всё чаще и чаще пьяным врывается в класс, кричит на студентов, дебоширит… Его ученик Константин Коровин вспоминал, как выглядел в тот период Саврасов: «Он похудел и поседел, и нас поразила странность его костюма. Одет он был крайне бедно: на ногах его были видны серые шерстяные чулки и опорки, вроде каких-то грязных туфель; чёрная блуза повязана ремнем, на шее выглядывала синяя рубашка, на спине был плед, шея повязана красным бантом. Шляпа с большими полями, грязная и рваная».

А в 1882 году Алексея Кондратьевича и вовсе уволили из училища. Всё в его жизни стало ещё хуже. Друзья и ученики пытались его спасти, но у них ничего не получилось. Известность не принесла ему счастья. Умер Саврасов в 1897 году в больнице для бедных. Похоронен на Ваганьковском кладбище.

Химичка

Татьяна Гассан-Филиппович

Нашу учительницу по химии никто не называл по имени и отчеству не потому, что их у неё не было, а просто все боялись ей даже в глаза посмотреть, не то что обратиться к ней. Ни на один урок мы не спешили так, как на урок химии, потому что знали — будут большие проблемы, если опоздаешь хотя бы на две минуты.

И так совпало, что кабинет химии находился на третьем этаже, прямо рядом с буфетом, ну и сами понимаете, что все перед уроком «паслись» в столовке. И когда, вдруг, звенел звонок, а у нас оставалось ещё что поесть, мы практически заглатывали куски и неслись в класс с полными ртами. Кто-то успевал сглотнуть, а кто-то жевал булку и если это видела химичка — всё, двойка тебе обеспечена и куча заданий для самостоятельного решения. В конечном итоге, практически у всего класса накопилось столько долгов и двоек, что надо было что-то предпринимать! А в добавок ко всему, химичка напугала нас контрольной работой, по результатам которой будут выставляться оценки за четверть. Этого бы мы не пережили, поэтому мальчишки придумали, как сорвать контрольный урок.

В кабинете у доски стоял огромный стол-тумба, но не на ножках, а закрытый со всех сторон дверцами, так как там хранились всевозможные реактивы. Было решено положить в этот стол тряпку и поджечь её, когда училка будет подходить к кабинету, а стол закрыть и таким образом дым пойдёт не сразу, а через некоторое время, чтобы химичка ничего не заподозрила. Все притихли в ожидании «чудес невозможных», кто-то стоял «на шухере» (это сленг мальчишек) и когда показалась химичка, крикнул, что она идёт! В это время самый бесстрашный, не помню уже кто, поджёг тряпку, бросил её в стол, закрыл, а химичка… прошла мимо кабинета в столовку, видимо хотела подловить самых голодных. Тряпка горит, дым уже валит из стола, становится трудно дышать, а её всё нет.

Ещё немного и начался бы пожар настоящий, к тому же в столе полно реактивов, которые могли просто-напросто взорваться. И тогда принимается решение схватить горящую тряпку и выбросить её в окно, благо была зима и не случилось бы пожара во дворе школы. Пока один из мальчишек пытался схватить тряпку (а это сделать было не так просто и кто-то залил её водой, отчего дыму только прибавилось), другой забрался на окно, которое надо было открыть (а сами знаете, какие раньше были окна!). Тот, кто с тряпкой, со всего маху поворачивается к окну, а там другой сумел всё же его раскрыть, но еще стоит на подоконнике — и толкает стоящего на окне (не специально, разумеется). И в то время, когда учительница заходит в класс, «оконный герой» срывается с третьего этажа…

Страшный крик. Это мы все кричим вместе с химичкой и бежим к окну, а там нашему взору открывается картина — ученик лежит в сугробе и хохочет не от того, что ему смешно, а от того, что живой остался, потому что упал в глубокий сугроб.

Вздох облегчения, кто плачет, кто смеется, у химички нервный срыв и кто-то бежит в медкабинет. Чего добивались, то случилось. Урок был сорван, но какой ценой.

Скажу вам по секрету, что двоек за четверть никто не получил. И на том спасибо!

А ещё на всю жизнь мне запомнилось изречение М. В. Ломоносова, которое наша химичка заставляла выучить наизусть: «ШИРОКО РАСПРОСТИРАЕТ ХИМИЯ РУКИ СВОИ В ДЕЛА ЧЕЛОВЕЧЕСКИЕ! КУДА НЕ ПОСМОТРИШЬ, КУДА НЕ ОГЛЯНЕШЬСЯ — ВЕЗДЕ ВСТАЮТ ПЕРЕД ГЛАЗАМИ НАШИМИ УСПЕХИ ЕЁ ПРИЛЕЖАНИЯ!»

Любовь зла…

Татьяна Гассан-Филиппович

Нинель Павловна получила отставку. Мир рухнул в одночасье. Жизнь потеряла смысл, а Нинель — дар речи… А ведь ещё совсем недавно Он шептал ей на ушко милые непристойности, а она их слушала с удовольствием и отвечала Ему пожатием руки и томным взглядом…

— Ну почему всё так несправедливо, ведь я ощущаю себя молодой и красивой, хотя по паспорту мне сорок восемь, но ведь это лишь цифра! — с досадой думала Нинель.

Он сам выбрал её из «стаи», сам дал понять, что у них всё может быть, сам нежно обнял в первый раз в лаборантской, куда она забежала по делам кафедры.

— А он такой красивый, статный, умный, перспективный, и эти дымчатые очки! — накручивала себе нервы обидевшаяся женщина.

Ну и пусть Он моложе её на двадцать лет, ведь сейчас не Х1Х век! Женщины следят за собой, поддерживают фигуру и организм в тонусе, очень красиво и модно одеваются, поэтому разница в возрасте только добавляет пикантности в отношения.

Практически каждый день, в обеденный перерыв, она бегала к Нему на четвёртый этаж, на кафедру зоологии, где Он преподавал и резал этих отвратительных лягушек в формалине и ещё всякую нечисть. Они закрывались на ключ и почти целый час весь мир ждал их возвращения в реальную жизнь. Это было незабываемо!.. И вот сейчас ей дали «от ворот поворот». Это не укладывалось в голове Нинель Павловны.

— За что он со мной так? Ведь я умная, перспективная, доцент кафедры психологии и просто очень привлекательная женщина! — задавала она самой себе вопросы…

А всему виной — молодая аспирантка, которая безжалостно вырвала из её объятий любимого. А Он поддался чарам юности и свежести, новых ощущений и в резкой форме дал понять, что между ними всё кончено, он решил связать свою жизнь узами брака с Дарьей, и не надо ему в этом мешать.

Нинель Павловна таяла на глазах. Куда подевался её весёлый взгляд, милая ирония в беседе, королевский постав головы? Она осунулась, как-то боком проскальзывала в свой кабинет, а когда наступал обеденный перерыв, закрывалась на ключ и плакала, а потом с опухшими глазами и красным носом шла читать лекции студентам. Все её жалели, кроме Него. Он прямо расцвёл, даже ещё как-то выше ростом стал, свою Дарью всегда держал за локоть, а та мило ему улыбалась и что-то щебетала на ухо…

В свой юбилей Нинель Павловна приняла предложение своего бывшего мужа снова воссоединиться и стать одной семьёй. Взрослые дети поддержали отцовскую инициативу. Но при этом Нинель уволилась из института, так как не могла физически чувствовать счастье бывшего любовника. Он воспринял её уход, как должное и просто вычеркнул из памяти эту прекрасную женщину, которая любила его всем сердцем и боготворила…

Предутренняя пора…

Татьяна Гассан-Филиппович

Петух Петя перекрикивая, пел песни пылко: «Пора просыпаться,

пора! Подъём! Прочь пессимизм!» Плетень позади. Пёстрая патетика пейзажа привлекала. Прекрасная погода подтверждала пафосность происходящего, превосходно показывая предметность, прелесть, подлинность протянувшегося пространства.

Порой примитивная панорама полей, пастбищ подчёркивала параметры, патриотично призывала поприветствовать, поклониться, пойти пешком прогуляться, подышать, побуждая приободриться.

Позволяла познакомиться, породниться, прислушаться, приглядеться, полюбопытствовать, понаблюдать, перезагрузиться, поразмышлять, поплакать, принюхаться, помечтать, плодотворно прочувствовав приятность пробуждения. Прозрачность плескалась, повсеместно плыла по поверхности, поощрительно прикасалась, пленяла.

Пронзительно пробно пересвистывались, препирались перелетая пеночки, предвкушая поистине позитивный переполох. Пританцовывая, потешались перепела, проносились поползни, пестрогрудки. Порхали причудливые павлиноглазки. Пестрела пижма, посконник. Произрастал подсолнечник, прострел, подмаренник, папоротник. Приятно пахли пихта, примула, полынь, пустырник. Простотой поражал подорожник. Пчёлы питались питательной пыльцой.

Природа просвещала, проповедовала, предлагая покорённую протяжённость просторов, пророчила повсеместное процветание, профессионально подчиняла, предпочтительно представляя прочность познания…

Проникновенность, правдивость происходящего преобладала, предусмотрительно подкупала, прельщала, превозносила, переполняя позитивом…

Предутренний плен пульсировал, постепенно перерождался, последовательно продвигая придирчивый полдень.

Досуг

Наталия Варская

Амалия Сергеевна выйдя на пенсию стала смотреть телевизор. А почему бы нет? Когда работала, было некогда, а теперь образовалась пустота и легче всего её заполнить помогал голубой экран.

И вот как-то наткнулась Амалия Сергеевна на передачу, в которой продавали разные товары и полюбила дама это зрелище, как лучшую современную комедию. На манекенах и на моделях были надеты жуткие кофточки, а энергичные ведущие бодро и быстро говорили:

— Спешите заказать! Кофточки исчезают! Вот, в размерах 42 и 68 уже закончились!

Ха, ха, ха! Амалия Сергеевна так и представляла, как девушки-подростки и тучные дамы всей страны бросились звонить и заказывать это убожество: синтетические блузки ужасных расцветок. Да, 42 и 68 размеры оказались самыми ходовыми. Впрочем, то же самое происходило и с обувью: ботильоны 35 и 43 размеров заканчивались молниеносно. А ведущие буквально кричали:

— Торопитесь, иначе закончатся и другие размеры! Ботильоны из экокожи, это гораздо лучше и практичнее, чем натуральная кожа! А цена!

Сегодня, пока длится эфир, эти прекрасные ботильоны стоят всего лишь 5999 рублей, а их обычная цена 10000!

Да уж, аттракцион невиданной щедрости!

А ведущая вдруг начинала странно хихикать, она буквально давилась от смеха: то ли операторы хулиганили и сторили ей потешные рожи, то ли она представляла покупательниц в этих клеёнчатых ботильонах и в кофточке в крупный синий цветок, и от этого представления ведущую охватывал истерический смех.

И тут в студии появлялся молодой человек с прической, похожей на хохолок попугая, в узких бордовых коротковатых брючках и в розовой рубашке в обтяжку. Ведущие радовались:

— А вот и сам Вольдемар — представитель фирмы-изготовителя!

Вольдемар делал восхищённое лицо, гладил рукой блузку и восклицал:

— Ох, какая ткань! Она буквально ласкает руку! Будь я женщиной и сам бы надел эту блузу. Она универсальна! В ней можно пойти и на выставку, и на деловую встречу.

Амалия Сергеевна представляла толпы покупательниц в этих обновках, которые жить не могут без посещения выставок и постоянно ходят на деловые встречи в этих несуразных кофточках и ботильонах. А как же! Всё основное время именно на выставках и деловых встречах проходит!

На другой день, и на третий предлагались те же самые блузы и ботильоны, которые три дня назад были на грани исчезновения.

Амалия Сергеевна пила чай и на душе у неё было радостно от того, что она никогда не покупала и никогда не купит все эти товары: кофточки, туфли, ботильоны, чудодейственный крем, который заменяет пластическую операцию, а стоит всего лишь 4900 рублей. Ведущие, похихикивая, советовали:

— Надо брать сразу десять банок крема! Это очень хороший подарок для ваших мам, бабушек, подруг!

— Какое счастье, что я не дура! — радовалась Амалия Сергеевна и думала: «Неужели этого эстетного представителя фирмы и правда зовут Вольдемаром?»

Художник

Зенкова Ксения Александровна

Вечер. Холодные капли дождя, падая с нахмуренного, затянутого тучами чёрного неба, барабаном стучали по крышам. Дождевая вода струёй стекала на громадные каменные плиты длинной улицы, которая была окружена мокрыми стенами жилых зданий. По улице не спеша шёл мужчина в чёрном костюме, насквозь вымокшим ледяными слезами неба. Он, опустив голову, покрытую мокрыми седыми волосами, глядел на свои кожаные туфли, замызганные грязью. Казалось, ничего в этом мире его не интересует, ведь он шёл так медленно и задумчиво, что даже позабыл открыть свой зонт, обвитый, словно лианой, тонкими пальцами его бледно-розовых рук.

Неожиданно он завернул за угол, направляясь в сторону крохотного городского магазинчика для художников, который не пользовался особой популярностью среди элитных живописцев. Но Евгений Валентинович не считал себя элитой. Творчество для него являлось целой вселенной, отдельным измерением, где он мог видеть жизнь совсем иначе.

Отряхнувшись, он вытер ноги о маленький чёрный коврик, зашёл в магазин, со скрипом открыв тяжёлую железную дверь, и поздоровался. Сладкий запах древесины, который доносился от стоящих в углу мольбертов, окутал, словно лёгкая шаль, Евгения Валентиновича. Мужчина, подойдя к прозрачной стеклянной витрине, закрытой на замок, наклонился, слегка прищурился и стал пристально разглядывать аккуратно разложенные на полке тюбики масляных красок. Сделав выбор на цвете, Евгений Валентинович выпрямил спину и, повернувшись лицом к юному продавцу, сказал хриплым голосом:

— Масляные белила, пожалуйста.

Юноша подошёл, открыл замочек и, плечом оперевшись о стену, ладонью указал на содержимое стеклянной витрины:

— Выбирайте, какие Вам нужно.

Евгений Валентинович не ожидал такой реакции юного продавца, однако не растерялся и мигом схватил алюминиевый белый тюбик. Подойдя к прилавку, он положил белила на стол. Вдруг его взгляд поймал небольшой круглый холст, скрывавшийся среди густого леса деревянных мольбертов.

— И тот круглый холст, — дрожащим голосом протараторил художник, поставив свой зонт у прилавка. Достав из кармана пиджака кошелёк, он вынул купюру.

Юноша знал Евгения Валентиновича прекрасно: его предпочтения в размере холста, толщине кистей, цветов масляных красок. Мужчина являлся самым частым покупателем этого крохотного магазина. Однако парень был довольно удивлён не только его насквозь вымокшей одежде, но скудному выбору столь талантливого художника: белила да круглый холст, который тихо стоял в уголке на протяжении долгого времени. Евгений Валентинович посещал «Мир живописца» не один, а с женой, которая была его музой, его вдохновением, его жизнью. Казалось бы, как такая маленькая хрупкая женщина могла быть чем-то большим, необъятным для живописца. Он беспамятно любил её. Мужчина, создавая очередной шедевр, всегда делал акцент на ярких цветах, которые точно могли описать его внутреннее состояние. Его счастье. Но недели на две Евгений Валентинович исчез, неожиданно появившись в столь мрачную холодную погоду. Один.

Закрыв витрину, парень, прихватив холст, подошёл к прилавку и спросил:

— Евгений Валентинович, Вы болели? — упаковывая холст, он взглянул на хмурое лицо художника.

Евгений Валентинович всегда был бодр и весел, несмотря ни на что. И выглядел он моложе своих лет. Однако за эти две недели мужчина постарел: впалые острые скулы, заросшие густыми седыми волосками щёки и грустные глаза, которые обнажали глубокую душевную боль, сделали своё грязное дело.

— Она умерла, — отрезав, сказал мужчина. — Умерла. Ровно две недели назад. Моя голубка покинула меня.

Юноша замер. На мгновение ему показалось, что художник вот-вот потеряет сознание. Глаза Евгения Валентиновича, наполнившись горькими слезами, потускнели. Они больше не светились от счастья. Счастье умерло.

Мужчина стоял неподвижно, глядя куда-то вдаль, затем тихим дрожащим голосом промолвил:

— Пневмония…

— Евгений Валентинович, — перебил его юноша, пытаясь всеми силами подобрать слова утешения. — Мне очень жаль, что такое случилось. Я… Я даже представить не могу… — юноша, глядя на художника, закинул в пакет с холстом белый тюбик масляной краски.

— Сегодня был на её могилке. Я не верю в это, — Евгений Валентинович, закрыв лицо свободной рукой, стал тихонько плакать, не скрывая своих чувств. Но, мигом успокоившись, он быстро вытер слёзы, которые были подобны дождевым каплям по ту сторону оконного стекла. Затем, положив купюру на стол, он взял пакет с покупками и сказал:

— Без сдачи.

Повернувшись к железной двери, мужчина медленно пошёл к выходу, глядя себе под ноги. Неожиданно за его спиной послышался крик юноши:

— Евгений Валентинович! Вы зонт забыли!

Подбежав к мужчине, парень, крепкой хваткой держа зонт, спросил:

— Давайте я Вас провожу? Сегодня суббота, магазин закрывается на час раньше.

— Угу, — хмыкнув, ответил мужчина и, взяв тонкими длинными пальцами свой зонт, покинул магазин.

Юноша, выключив везде свет, вышел на улицу и закрыл на ключ скрипучую дверь магазина. Он, стремительно шагая за художником, надел своё тёплое пальто и посмотрел на небо, затянутое пеленой серых туч. Дождь прекратился. Наступили сумерки.

Подбежав к Евгению Валентиновичу, парень посмотрел на его худое лицо, которое сияло от жёлтого света уличных фонарей. Мужчина думал о чём-то своём, не замечая попутчика. Его костюм был по-прежнему мокрым и холодным, а кожаные туфли, чавкая от воды, покрылись толстым слоем липкой грязи.

Они вышли с той самой улицы, окружённой сырыми стенами домов, и направились в сторону городской площади. Дождевые капли, свисая с листиков платана, ярко мерцали, словно далёкие звёзды, от автомобильных фар и витрин, украшенных световым декором.

Пройдя площадь, Евгений Валентинович резко завернул в переулок, окутанный тьмой. Юноша поспешил за ним. Дойдя до самого конца, мужчина остановился, зажал длинный зонт под мышкой и стал щупать карманы своих брюк — искать ключи.

— Улица Мира семнадцать… — парень, прищурившись, прочитал название улицы в темноте.

Неожиданно послышался звон ключей. Евгений Валентинович, поднявшись по деревянным ступенькам, открыл дверь своего частного дома.

— На улице холодно, проходи. Может, тебе горячего чая? — войдя во мрак, спросил мужчина. Он включил свет, положив пакет с художественными принадлежностями и зонт на вязаный коврик, снял туфли и легонько поставил их на обувную полочку. Мужчина встал в узком дверном проёме, и его высокая статная фигура отбрасывала длинную тень на стены соседних домов.

— Спасибо, Евгений Валентинович, но я пойду, не хочу Вас беспокоить, — юноша, замявшись, почувствовал себя неловко, однако его сердце стало гореть от неравнодушия художника.

Во взгляде мужчины, вдруг на долю секунды, искрой загорелась любовь. И казалось, что эта мимолётная искра способна осветить весь городской округ. Но глаза художника, наполнившись слезами, уничтожили эту искорку, которая на мгновение сделала мужчину счастливее.

— При жизни она говорила, что, уйдя в мир иной, обернётся голубкой, — художник устремил свой взгляд на юное лицо, которое печально глядело на него из темноты.

— Евгений Валентинович… — юноша не знал, что делать. Ком, встав в его горле, казалось, вот-вот разорвёт ему глотку. И эта острая боль колола глаза, заставляя парня плакать. Ему хотелось подойти и крепко обнять художника, убедить его в том, что он не одинок. — Я к Вам зайду в ближайшее время. Обещаю!

Евгений Валентинович, кивнув головой, улыбнулся и, попрощавшись, закрыл дверь. Крохотные мурашки, пробежав по телу парня, заставили его вздрогнуть. И не от страха, а от мысли, что Евгений Валентинович остался один.

Юноша, размышляя, стоял неподвижно в течение некоторого времени, затем, шурша ботинками, повернулся и направился в сторону площади. В этой темноте было трудно что-либо разглядеть, поэтому он, периодически наступая в ледяные лужи, вышел с улицы Мира с мокрыми ногами. Ярко освещённая городская площадь, несмотря на столь позднее время, была заполнена бурным потоком людей. Отовсюду доносились гогот и болтовня местных жителей, оглушая парня. Ему хотелось поскорее покинуть это многолюдное место, и он, ускорив шаг, зарылся по самый нос в своё тёплое пальто и направился домой.

Всю неделю юноша был завален неотложными делами: поставка новой продукции и перестановка в магазине не позволили парню навестить Евгения Валентиновича.

В субботний вечер юноша прямиком направился к художнику, с нетерпением ожидая долгожданной встречи. Он шёл, звонко насвистывая себе под нос, иногда даже пританцовывая. Выйдя на городскую площадь, парень, сморщив лицо, на секунду закрыл глаза от солнечного света, который пылал огнём между многоэтажными зданиями. Но в темноте закрытых глаз всё еще мерцал белёсый шар, периодически пульсируя и покидая взор. Парню казалось, что этот день будет лучшим.

Он завернул в уже знакомый ему переулок, улочка которого была аккуратно выстелена каменными плитами цвета охры, и продолжил свой неспешный путь.

Конец улицы. Дойдя до дома номер семнадцать, юноша поднялся по ступенькам, глубоко вздохнул и нажал на кнопку звонка. За толстыми стенами послышался глухой длинный «дзинь». Юноше не открыли. И звонил он так бы раз сто, пока не увидел, что дверь, за которой раздавался пронзительный крик звоночка, чуть приоткрыта. Он вошёл в дом, в котором стоял приятный аромат масляных красок, и стал звать художника:

— Евгений Валентинович, я пришёл к Вам! — юноша стоял в коридоре, устремив свой взгляд на стеклянную дверь, которая отражала его напуганное лицо. — Евгений Валентинович! Быть может, он меня не слышит?

В доме стояла тишина. Парень, встав на цыпочки и слегка согнувшись, стал направляться вперёд к этой самой стеклянной двери. Пол стонал под его ногами всякий раз, как парень ступал на него, выдавая присутствие гостя.

Юноша почти прошёл половину пути, глядя на своё отражение, которое повторяло его нелепые движения. Но вдруг в одной из комнат послышался какой-то шорох. Парень от неожиданности дёрнулся, остановившись у двери, поверхность которой в местах была заляпана краской. Медленно открыв её, он вошёл в комнату, по-видимому, являвшуюся мастерской художника. Посреди помещения стояло чёрное кресло, в котором сидел мужчина, а напротив — мольберт с работой, написанной на круглом холсте.

— Евгений Валентинович, я пришёл, — переваливаясь с одной ноги на другую, тихим голосом протараторил юноша, разглядывая огромную комнату с бесконечным числом живописных полотен. Однако его взгляд был пленён художественной работой, заключённой в идеально ровный круг. — А это Ваша работа? Евгений Валентинович, это шедевр! Я просто в восторге, это масляные краски?

Задавая вопросы, юноша подошёл к художнику, который сидел в кресле с опущенной головой. Его мраморно-белые руки, плетью висевшие вдоль тела, дали понять юноше, что Евгений Валентинович больше не ответит ему. Никогда.

Парень вздрогнул. Его взгляд снова пал на круглый холст, на котором были изображены два белых голубя. И картина была написана будто с высоты птичьего полёта, а внизу — знакомая улочка, устеленная охристо-жёлтыми плитами, и человек, который сидел на ступеньках дома, подняв голову ввысь, наблюдал за полётом пернатых красавцев. В человеческом силуэте вырисовывались черты, знакомые парню, но он, разглядывая крохотную фигуру, никак не мог понять, кто это.

Сердце парня остановилось. Как и мир вокруг него. Юноша вышел из дома и, сев на деревянные ступеньки, запустил пальцы в густые пряди волос. Парень долго плакал, затем обеими руками вытер своё мокрое опухшее лицо и стал глубоко дышать, чтобы быстрее успокоиться. Но вдруг за его спиной послышались странные звуки. Будто кто-то хлопает в ладоши. Кровь парня превратилась в ледяную реку, которая, сковав его, не позволила ему даже моргнуть. Затаив дыхание, юноша стал прислушиваться. С каждой долей секунды хлопки становились чётче. Парню хотелось подорваться и убежать, ведь сзади кто-то с неимоверной скоростью к нему приближался.

Резко над его головой, хлопая крыльями, пролетели две белоснежные птицы и стали кружить в бесконечном вальсе прямо на глазах у юноши. Парень сначала испугался. Но, наблюдая за танцем голубков, он расслабился, откинул руки назад и опёрся о деревянные ступеньки. Он улыбался, глядя на белых птиц, которые, кружа, растворились в зареве бесконечного небосвода.

Ну почему?

Татьяна Гассан-Филиппович

Людмила возвращалась из театра. Время было позднее, но хорошее настроение зашкаливало, и она одухотворённая села в маршрутку, уже строя планы на завтрашний день… Передавая деньги на билет, девушка заметила, что какой-то незнакомец очень пристально на неё смотрит, и так как Людмила умела с одного взгляда оценить мужчину, то он ей очень не понравился. Что-то в нём было отталкивающее, неприятное до дрожи, и «включив боковое зрение», она отметила очень близко посаженные глазки, низкий лоб, нос картошкой, узкие губы и что самое ужасное — всё лицо было «изрыто оспой». В маршрутке находились ещё девушки, но мужчина смотрел именно на неё. Сердце тихо сжалось.

— А ведь мне ещё метров триста надо бежать до дома, — подумала Людмила и так ясно себе представила, как она несётся на своих каблуках по тротуару, а маньяк бежит за ней и хватает за руку…

— Может я всё придумала? Может он просто меня с кем-то спутал? — мысли кружились в красивой голове девушки и одна была ужасней другой.

Подъезжая к своей остановке, Людмила заранее встала, чтобы успеть быстро выскочить и побежать, что есть силы. Мужчина тоже встал. Больше желающих не было, и девушка открыла дверь такси, вышла и стремительно пошла по направлению к дому. Улица была пуста. Незнакомец шёл за ней. Во рту у девушки пересохло, она задыхалась от страха и отчаяния. И вдруг услышала, как мужчина громко говорит ей сзади:

— Ты что, хромая что ли?

Людмила не сразу поняла вопрос, а когда до неё дошёл смысл, она почувствовала, что действительно хромает. Одна нога, видимо от волнения, заплетается и создаётся такое впечатление, что она тащит ногу… В вопросе незнакомца звучало раздражение, поэтому Людмила стала хромать ещё сильнее, поняв, что мужчине это очень не нравится. Он потихоньку стал отставать и куда-то свернул. Людка, как загнанный зверёк, вбежала на третий этаж и когда закрыла за собой дверь, сильно расплакалась.

— Ну почему так происходит? Она такая симпатичная, умная, с высшим образованием, ходит по театрам, а не по пивнушкам, а какой-то урод считает, что может на неё претендовать, преследовать. Ведь он не посмотрел на других девушек в маршрутке, а выбрал именно её, хотя от неё не пахло спиртным, она не выглядела вульгарной. Не зря мама часто любила повторять — «не будь красивой, а будь счастливой!» Но не может же она специально одеть роговые очки, скромное платьице и волосы закрутить в пучок, это не в её характере и отношении к жизни!

И вспомнила Людмила, как однажды она ехала в переполненном автобусе и на какой-то остановке заполз пьянющий мужичок, но не остался в заднем крыле автобуса, а пробрался именно туда, где стояла она, начал шоркаться, дышать отвратительным перегаром, подмигивать и ей ничего не оставалось, как быстро выйти не на своей остановке. А до этого, также в транспорте, откуда не возьмись появилась цыганка и прицепившись именно к ней, на весь автобус провозгласила:

— Быть тебе замужем за цыганом! Они любят таких красавиц черноглазых…

А до этого эпизода она опять же стояла на остановке и к ней подошёл подвыпивший сморчок, долго ходил вокруг неё, а потом, присев на корточки, громко обозвал цаплей (видимо из-за длинных ног, которыми она очень гордилась). Вспомнился ещё неприятный случай, когда она в элегантном брючном костюме поднималась на подножку маршрутки, а сзади её подталкивала какая-то странная бабуся и приговаривала:

— Паренёк, проходи быстрее вперёд, а то я могу упасть и ты будешь виноват.

Все, кто находился в салоне, хохотали и смотрели не на бабку, а на неё!.. Одна женщина попыталась объяснить вредной бабульке, что это не парень, а очень даже симпатичная девушка, на что эта мегера безапелляционно заявила:

— Чёрт их сейчас разберёт! Понапялили штаны, вот и не поймёшь, где баба, а где мужик…

Людмила плохо спала этой ночью, а утром проснулась с одним единственным желанием — пойти учиться в автошколу и сдать на права.

Мусор

Наталия Варская

Елену Сергеевну давно мучил один вопрос, казалось бы, пустяковый по сравнению со многими другими жизненными загадками. Это был вопрос о мусоре, а точнее — о выносе мусора.

Дело в том, что у Елены Сергеевны за плечами было два развода и оба по «мусорной» причине.

Первый муж Елены Сергеевны был хорош почти во всех отношениях, но со странным упорством и последовательностью избегал, пожалуй, лишь одного: взять мусорный пакет и вынести его на лестничную клетку к мусоропроводу. Если бы мусорные баки находились где-то во дворе, мужчину ещё можно было бы понять, но понять, отчего так сложно сделать буквально несколько шагов, понять было невозможно.

Елена Сергеевна работала, а вечерами делала в квартире уборку, готовила, стирала, мыла посуду. Вынос мусора был единственной обязанностью мужа.

Сначала Елена Сергеевна думала, что дело лишь в забывчивости супруга и стала писать записки-напоминалки, говорить, присылать смс, ставить мусорный пакет к двери. Все её ухищрения были безрезультатны, муж перешагивал через пакет и уходил на работу. Постепенно тему о выносе мусора мужчина стал называть выносом мозга, взаимное раздражение росло и привело пару к разводу.

Второй муж Елены Сергеевны имел свой дом и женщина перебралась загород. Первым делом она поинтересовалась, где находятся ближайшие мусорные баки. Оказалось что недалеко: пешком минут десять, а на машине две минуты езды. В семье автомобиль был, так что проблем не ожидалось.

Вскоре Елена Сергеевна заметила, что мусорные мешки копятся, а муж упорно уклоняется от этой проблемы. Единственным выходом стало караулить каждый выезд супруга и стоять над душой, пока он не погрузит мешки в машину. Правда бывало, что эти мешки возвращались назад, так как муж забывал о них и вспоминал уже только вернувшись домой.

Конечно, Елена Сергеевна могла бы взять на себя такую пустяковую работу, но это было бы очень несправедливо, ведь всё хозяйство было на ней.

Постепенно отношения накалялись и снова последовал развод.

Живя без мужа, Елена Сергеевна знала, что вынос мусора лежит на ней, но это не было проблемой. Во-первых, мусора было значительно меньше, а во-вторых, хлопот по хозяйству тоже. Больше замуж уже не хотелось.

От двух браков подрастали два сына. Всё было хорошо, но вот заставить мальчишек выносить мусор было невозможно. Они помогали с уборкой, мыли посуду, но мусор выносить стабильно забывали.

«Может быть надо было мужьям поручать другие домашние дела, а мусор брать на себя?» — думала иногда Елена Сергеевна, глядя на своих сыновей-подростков.

Женщине очень хотелось понять глубинную причину этого мусороизбегания. Ведь ничего не бывает просто так. Тем более, что почти все подруги Елены Сергеевны говорили об аналогичных проблемах в семьях.

В мусоре крылась какая-то тайна, возможно, даже экзестенциальная.

Предположения возникали разные: а вдруг мужчинам мусор подсознательно дорог, вдруг с этими мешками в доме представители сильного пола чуствуют себя богаче и защищённее? Может быть мозг диктует мысли о том, что мусор может пригодиться на чёрный день?

Была и другая версия: вынос мусора претит мужской гордости. Не хотят мужчины ассоциироваться с отходами, это их унижает.

«Ну почему психологи до сих пор не разобрались в этой теме?!» — думала Елена Сергеевна и записалась на курсы психологии.

Возможно, скоро появится трактат «О подсознании и роли мусора в жизни мужчин», автором которого станет Елена Сергеевна и тайна будет разгадана. Ну что ж, подождём.

Замухрышка

Людмила Зубенко

Дело было в казачьей станице, в Подольском уезде. Есаул объявил выходной, по случаю сильных морозов. В каждом хозяйстве, завсегда дел много. В ту пору крепостное право уже отменили. В казачьих станицах народ неплохо жил, утуг свой имели, для выпаса скота, пахотные земли. Однако не все крепостные, сразу жить самостоятельно научились, потому деревеньки крепостных постепенно приходили в упадок. Приказа нет от барина, и гуляют сами по себе, не зная чем заняться, пьют. да баб гоняют. Так и не поняли своей возможности делать то, чего твоей душе угодно. В станицах тоже всякого хватало, но культура, завсегда была выше.

Случилось отцу Савелия Ефиму, в лес по дрова ехать. Утро было морозное, но солнечное. Решили отправиться вдвоём в дальний лес, мимо самой захудалой деревеньки, что раньше купцу, вместе с крепостными крестьянами принадлежала. Там деревья были ровные, не витиеватые и их легче было рубить и валить. Позавтракали и начали собираться.

— А что сынок, можа мы с тобой заночуем в зимовье-то, шибко торопиться не будем. Глядишь на два воза наберём и завтра перевозим.

— Ежели зимовье не занято, чего бы и не переночевать, — ответил Савелий, проверяя наточен ли топор, правлены ли зубья у пилы двуручки, да верёвки, вязанки вязать припас, укладывая в мешок.

Ехали не торопясь, раз заночевать решили. Ещё издали Ефим увидел, что дерево большое кто-то валит.

— Да сынок, на деляне уже кто-то есть, знать зимовье занято.

— Там на четверых место.

Как только Ефим с Савелием прибыли на деляну, увидели ужасающую картину. На санях Апонаса, из захудалой деревеньки, лежало большое дерево, а под деревом лежала и плакала дочь Апонаса Мария. Ефим поправил коня в сторону, на ходу соскочил и поспешил на плачь.

— Что-то там неладно сынок, плачет кто-то.

Подъезжая ближе к поваленному дереву, Ефим увидел пожилого мужчину, который стонал от напряжения и пытался приподнять дерево. Увидев людей, Апонас принялся просить помочь ему.

— Помогите люди добрые, не сладить мне с деревом. Спасите Марию, старшую доченьку мою. Не нажил я сынов в помощники себе и дочку загубил.

— Чего же ты мужик так неосторожно?

— Да, конь испужался видать, под дерево-то и сиганул, метров пять в сторону.

Апонас плачет, руки трясутся, на дочь Марию показывает, та в слезах. терпит, но видно, что совсем ребёнок, замухрышка худющая, лет пятнадцати и испуг в глазах.

— Нет, что бы кого из мужиков взять, я девчонку с собой взял, — слёзно проговорил Апонас.

Савелий был тоже молоденьким парнишкой, лет семнадцати, отцов помощник. Увидел, как девица попала под дерево, испугался, даже оторопел. Стоит и не знает, что делать.

— Тятенька, глянь, там девица под деревом на санях, и как это угораздило-то. Страх-то какой.

Отец Марии что ни делал, но дерево с места сдвинуть не мог.

Новые язычники

Наталия Варская

В праздничные и памятные даты Антонина избегала заходить в социальные сети. Стоило открыть ленту и оттуда сыпались тысячи почти одинаковых открыток, картинок и видео материалов. Причём, многим людям было недостаточно опубликовать только один тематический пост, они забивали ленту десятками таких постов. Но это ещё полбеды. В личку Антонине приходили сообщения от «друзей», которых она в жизни никогда не видела:

— Не ожидала я от вас в такой день публикации юмора!

Как вам не стыдно?! Всё! Отписываюсь! — писала некая Тамара Штиль.

— Тонька, я смотрю тебе на всё по… у, ну и дрянь же ты! — корил Антонину неизвестно кто, оказавшийся в друзьях, и явно нетрезвый, так как обычно это был приличный дядечка, инженер, с ником Мудрый Иван.

Видимо, он отмечал очередное событие и желал, чтобы это событие отмечали все и именно так же, как он.

В поэтических группах нескончаемой чередой шли стихи на актуальную тему, и если событие было невесёлым, то прочитав десять таких стихов, можно было уподобиться Мудрому Ивану и напиться, так как на душе становилось очень уж горестно.

Казалось бы, в юмористических группах можно было бы найти отдохновение, но — нет, в комментариях странные люди непременно писали: «Сегодня такой день, а вы тут, гады, веселитесь!» Это в лучшем случае.

В группах, посвящённых живописи, картины тоже были тематическими.

Во всём этом было что-то языческое и напоминало пословицу: «Заставь дурака Богу молиться — он лоб разобьёт».

Портрет композитора

Наталья Швец

Портрет композитора Михаила Глинки стал одним из первых заказов, сделанных Павлом Третьяковым художнику Илье Репину. Случилось это в 1872 году, о чём художник вскоре лично сообщил искусствоведу Владимиру Стасову. Интересно, что тогда заказ не был выполнен.

Один из первых заказов Третьякова Репин выполнил далеко не сразу. Получив заказ в начале 1870-х, к работе над портретом Глинки он приступил лишь в середине 1880-х. К слову, создавать образ композитора художнику помогала сестра Михаила Ивановича, музыкальный деятель Людмила Шестакова. После окончания выставки «15-я ТПХВ 1887» и размещения картины в залах галереи Репин, как это часто бывало и раньше, просил Третьякова выслать портрет, который получил название «М. И. Глинка в период сочинения оперы «Руслан и Людмила», в Санкт-Петербург для внесения исправлений.

Портрет композитора

Живописный эскиз-вариант находится в Народном музее в Белграде, графические наброски для портрета — в Государственной Третьяковской галерее (1880-е, бумага) и в частном собрании в Москве. Рисунок «Композитор М. И. Глинка» (бумага, графитный карандаш), подписанный и датированный художником 1871 годом, также находится в ГТГ. Но этот рисунок является подготовительной работой к картине «Славянские композиторы».

Известен факт, что Илья Ефимович Репин очень любил музыку и тонко её чувствовал. И не все так же хорошо понимали произведения Глинки, как он. «Ты можешь быть европейской знаменитостью, высококлассным профессионалом, твоей музыкой могут восхищаться Беллини и Доницетти, Лист и Берлиоз, но в России это совершенно не помешает услышать: «А кто ты, собственно, такой? Отойди, ты ничего не понимаешь!».

На рассматриваемом портрете мы видим непричёсанного композитора, который лежит на мягком диване, облокотившись на пышную, выбивающуюся из наволочки подушку. На нём просторный халат, на придвинутом столике пустой стакан из-под чая.

Глинка смотрит куда-то в пространство, о чём-то замечтавшись и забыв про разложенные перед ним нотные листы. Возможно, так эта музыка и создавалась… И слушать её нужно так же: отрешившись от суеты, в ленивой полудрёме, позволяя своему воображению беспрепятственно следовать за фантазиями и мечтами.

«Руслан и Людмила»

Работа над оперой «Руслан и Людмила» началась в 1837 году и шла в течение пяти лет с перерывами. Глинка приступил к сочинению музыки, не имея готового либретто. Он очень хотел, чтобы либретто к опере написал Пушкин, но это оказалось невозможным, поскольку поэт в в 1837-м погиб на дуэли. Из-за его смерти композитор был вынужден обратиться к другим поэтам, в том числе из числа друзей и знакомых — Нестору Кукольнику, Валериану Ширкову, Николаю Маркевичу и другим.

Премьера состоялась 9 декабря 1842 года на сцене Большого театра в Петербурге. Сейчас покажется странным, но создатели постановки не смогли уловить специфику драматургии этого музыкального произведения. Опера показалась неоправданно длинной и скучной, и была подвергнута бессмысленным сокращениям.

Кроме того, певцы не успели к премьере как следует выучить сложные партии. В довершении всех бед заболела певица Анна Воробьёва-Петрова, для которой Глинка писал своего Ратмира. В итоге на первом представлении композитор был доволен только Осипом Петровым в роли Руслана.

Но этом неприятности не закончились. Император Николай I был, видимо, разочарован тем, что на этот раз за царя никто не умирал и покинул ложу ещё до конца спектакля.

Лишь к третьему представлению, когда Воробьёва-Петрова выздоровела и другие исполнители освоились с непривычной музыкой, опера начала медленно завоёвывать сердца слушателей.

Значение оперы

Как и в случае с оперой «Иван Сусанин», более известной, как «Жизнь за царя», порой текст не поспевал за музыкой. Но в этот раз всё получилось гораздо лучше. Более того, «Руслана и Людмилу» можно назвать совершенным произведением и лучшей оперой композитора.

Также следует отметить огромное влияние «Руслана» на последующее развитие музыки. Именно эта опера дала начало так называемому «ориентализму» в отечественной музыке. После неё многие композиторы стали обращать взоры на восток и подарили миру удивительные оперные и симфонические произведения.

Кроме того, «Руслан и Людмила» — первая из многочисленных «пушкинских» опер. Именно благодаря Глинке, композиторы стали брать за основу произведения Александра Сергеевича. Единственное, что не было положено на музыку, так это «История Пугачёва» и «Путешествие в Арзрум».

Обида

Однако царская фамилия с усердием продолжала кампанию по дискредитации шедевра Михаила Ивановича. Дошло до того, что великий князь Константин Павлович приказал провинившихся офицеров вместо гауптвахты отправлять на «Руслана и Людмилу».

Неудивительно, что Глинка обиделся и решил уехать от этой травли подальше из России, в которую больше не хотел возвращаться. Но ему по неизвестной причине отказали в выдаче загранпаспорта и он три года жил в Варшаве, а Польша в то время являлась частью Российской империи.

Умер Глинка в Берлине от простуды, обострившей хроническую болезнь печени, 15 февраля 1857 года и был похоронен на лютеранском кладбище. В мае того же года, по настоянию младшей сестры Людмилы прах композитора был перевезён в Санкт-Петербург и перезахоронен на Тихвинском кладбище.

Во время перевозки праха Глинки из Берлина в Россию на его упакованном в картон гробу была надпись «Фарфор» — символично, если вспомнить канон, сочинённый друзьями Глинки после премьеры «Ивана Сусанина». На могиле композитора установлен памятник, созданный по эскизу Ивана Горностаева.

В Берлине на русском православном кладбище находится памятник, включающий надгробную плиту с первоначального места захоронения Глинки на лютеранском Троицком кладбище, а также установленная в 1947 году Военной комендатурой советского сектора Берлина колонна с бюстом композитора.

Памятники Михаилу Ивановичу есть в Смоленске, Санкт-Петербурге, Москве… Глинку писали разные художники, но среди этих работ особенно выделяется потрясающий портрет композитора кисти великого мастера Ильи Репина.

Ева Гринберг: Предательство

Ольга Тиманова

Много раз она видела кучу предательств… Иногда это были кучки. Иногда кучищи.

Да и ее предавали. И не раз.

Еву всегда поражало и удивляло-как может человек (а еще и близкий, совсем-совсем близкий), с которым ты ела, пила, делила секс и ложе, стол и мечты, предать и не моргнув глазом, снова сесть за один стол и заняться сексом?

Наверное, она была тряпкой?

Такой уютной, махровой, об которую можно раз сто вытереть ноги, потом еще раз, и еще… И сказать, широко раскрыв глаза: «А чего? Я ничего!»

Такие казусы случались часто, пока Ева не сорвалась с цепи. В полном смысле этого слова. Она кричала громко в пустоту, обливаясь слезами от очередного предательства.

А потом, как писал маэстро Булгаков, «стала злая».

Нет. Она также кормила голубей, подавала нищим и беззаветно любила мальчика Тему из приюта номер пять.

Но к людям, которых больше она людьми не считала, Ева начала относиться хуже. Реже стала улыбаться в такт и не в такт, вызывая недоумение знакомых и «друзей».

Она стала сухой гренкой, даже амебой, купила себе часы с красным ремнем и погрузилась в творчество, ибо только оно способно возродить из пепла то, что сожжено и выветрено.

Ева Гринберг-молодая, яркая, но с каменным сердцем леди.

Предают не всегда плохих. А тех, кто верит.

А вера ее теперь глубоко… Во тьме.

Вытащить способно чудо…

Латте было противным, о чем Ева сообщила бармену. Не оставила чаевые, вызвала такси и отключив телефон, рванула в другой город, чтобы понять то, что понять пока она была не в силах…

Рассказ из серии «Ева Гринберг: начало»

Вот так бывает…

Татьяна Гассан-Филиппович

Как-то у себя на даче я сотворила подобие небольшого прудика и бросила туда несколько искусственных лилий. Они были очень яркими, красивыми и непромокаемыми, специально для воды сделаны. Когда присаживалась на скамеечку, всегда любовалась «своим произведением искусства»!

Но вот стала замечать, что кто-то выбрасывает мои цветочки из воды и они валяются по всему участку на земле и в опилках. Несколько раз я возвращала их на своё место, то есть в воду, но снова они оказывались не там, где надо… У соседей интересовалась, кто бы мог этим заниматься, но все разводили руками и говорили, что не знают, кому надо так безобразничать…

Однажды, я уже подходила к своему участку, когда заметила сороку, которая пикировала прямо в мой пруд и клювом хватала лилию, но испугавшись человека, улетела, а мне всё стало ясно.

— Вот кто виновница безобразия в моём саду! Тогда я решила перехитрить эту воровку и привязала к каждому цветку камушек на длинной нити так, чтобы лилии плавали на воде и не тонули, но при этом были неподъёмными для нахалки. И у меня получилось!

Несколько раз видела, как непрошеная гостья хватала цветок, но не могла выбросить его из водоёма… И постепенно сорока потеряла к лилиям интерес. Вот так бывает!

Сон

Юлия Соколкова

Я очнулась и поняла, что очутилась в каком то ином и не ведомом для меня мире. Нет, — это не была другая планета или вселенная. Это была Земля, но все тут отличалось от нашего современного быта. Все во круг показалось мне каким то ветхим и полуразрушенным: покосившиеся дома, старые развалившиеся заборы, странные люди, которых было мало.

Я брожу среди этих построек и все силюсь понять: где я очутилась? Это прошлое или будущее? Как я здесь оказалась? Что тут произошло? Я пытаюсь разговаривать с людьми, но они молчат и просто проходят мимо.

Захожу в один из домов и вижу там странного человека: худой, высокий, со шлемом на голове, на котором рога. Он в какой то серой и пыльной рабочей одежде. Он первым начинает диалог со мной. И… он разговаривает на привычном мне русском языке!

Человек пытается мне объяснить, что я попала сюда для какой то цели. То есть это нужно кому то и для чего то. Но меня это очень мало волнует в данный момент. Я плохо его слушаю и все время спрашиваю: где я?

Человек достает карту земли в виде развернутого глобуса. Но она какая то очень не обычная — эта карта. По идеи она должна бы выглядеть так: два круга — северное и южное полушарие.

По факту: картина предо мной развернулась совсем другая. Карта земли представляла собой: один круг с четырьмя лепестками. Это выглядело так, как будто к одному кругу приставили четыре равные части второго и получилось нечто похожее на цветок. На этой карте были: моря, горы, города и т. д.

Тут я совсем выпала в осадок. И опять продолжала спрашивать: где я?

Но человек тыкал пальцем в карту и объяснял куда мне нужно идти.

Я ничего не понимала…

Наконец, он произнес: Ты не в прошлом и не в будущем, ты в параллельном мире — он существует, существовал и будет существовать всегда. И ты должна была сюда попасть — я же уже говорил тебе об этом.

И тут я начинаю припоминать: прежде чем войти в этот дом, на улице, среди развалин я видела свою кошку Муську и кота Беляша, но не придала этому значения в тот момент. Теперь же, начав рассуждать чуть более трезво, и сопоставив этот и другие факты, я поверила тому, о чем мне поведал человек в рогатом шлеме.

…Я проснулась. Мой дом, мои стены, кошка и кот дрыхнут рядом со мной на кровати. Фууу, и причудится же такое. Встала и посмотрела на часы — 5.15. Попила водички, поразмышляла и опять легла спать.

Я заснула и… опять очутилась в этом странном параллельном мире с кривыми домами и покосившимися заборами. Но меня теперь ничто не удивляло. Я вспомнила человека с картой и его рассказ о том: куда я должна идти. (Правда — зачем мне туда надо? — я так и не поняла.)

И я пошла, попутно изучая все вокруг. Странностей было не мало: я видела прозрачное (очень прозрачное море) и чем ближе я к нему шла, тем дальше оно от меня становилось. Я видела весну и осень одновременно: с права от меня расцветал виноград, а слева уже лежал снег.

Наконец я дошла до указанного места. Здесь меня встретила небольшая группа людей. Они были очень дружелюбно ко мне настроены. Они не показались мне такими странными, как тот с картой в сером и с рогами на шлеме. Люди были одеты в современную одежду. Среди них находился старший и его все называли по имени: «Режиссер» — он всеми руководил и говорил что нужно делать.

Мы играли и купались, танцевали, пели, разговаривали, гуляли, репетировали заданные сценки.

Но в какой то момент «Режиссер» произнес: Стоп, фильм снят, всем спасибо!…? Я что в каком то фильме снималась? Это не параллельный мир, а декорации? Где я все таки нахожусь? Что за хрень?

Все эти люди и «Режиссер» начинают меня успокаивать: Все нормально. Ты в параллельном мире и мы тут действительно сняли кино все вместе. И ты в нем сыграла одну из второстепенных ролей — маленькую, но очень важную роль. Еще «Режиссер» сказал: и этот мир и параллельные существуют вечно, но все они — ЭТО КИНО! или как кино…

Мы отпраздновали окончание съемки и простились. И в этот момент я проснулась. На часах: 8.30 утра. Блин, надо бежать срочно кормить кур, открывать теплицу… Что это было?…В каком мире я побывала ночью?…

Прим: Все, что я здесь написала — правда от первой буквы до последней! Это все случилось со мной нынче ночью: этакая двухсерийная «сна-кина» еще и с моим участием.

10.06.2021.

Творческая судьба

Наталия Варская

Николай мечтал о творческой карьере, он неплохо пел, играл на гитаре, а главное — тексты и музыку к песням сочинял сам. Друзья были в восторге от талантов Ника, как все называли Николая.

Время шло, а карьера так и не складывалась. Николай ходил на различные кастинги, прослушивания, отправлял записанные песни на радиостанции, выкладывал ролики в интернет, но всё тщетно.

«Ну как же так!» — думал Николай, — «Ведь поют в телике кто ни попадя, а мне — шиш. А всем знакомым моё творчество нравится. В чём дело?»

Друг Влад, парень рассудительный, говорил так:

— То, что знакомым нравится — это ни о чём. А вот миллионы поклонников — совершенно другое.

Да где взять эти миллионы, если просмотров более 3000 никогда не набирается?

Публика казалась Николаю одной огромной волной, которая накатывает особенно сильно, когда дует ветер, но и откатывает волна с такой же силой и лёгкостью. Сколько известных актёров, музыкантов, которых носили на руках и вдруг забыли! Не вдруг, конечно, но забыли, будто не было. Ветер можно организовать искусственно, современные технологии позволяют, и эта безликая волна хлынет и станет тебя качать, поднимать всё выше…

Николай так увлёкся своей «волновой теорией», что даже стал размышлять, как раздуть этот ветер внимания и зрительской любви, но быстро понял, что без больших денег ничего не получится, деньги — топливо для машины, раздувающей ветер. А естественного ветра можно ждать всю жизнь.

«Не судьба», — сказал себе Николай и как-то успокоился,

а также вспомнил, что между прослушиваниями и созданием песен, он успел получить образование.

Вскоре Николай устроился на работу по специальности. Песни свои он не бросил, но увлечение так и осталось хобби.

Новая песня Николая называлась «Не судьба». В песне были слова о волнах, о ветре, о публике. Ни на что не рассчитывая, Николай отправил песню на радио и вдруг, совершенно неожиданно, она понравилась, пошла в эфир. В интернете набралось около миллиона просмотров и пошло-поехало. Стал Николай известным, давал концерты, ездил на гастроли и говорил себе: «Судьба».

Мама

Елена Наумова

Когда я была маленькая, я очень любила новогодние каникулы. Мама с папой всегда очень много работали. Праздничные дни были тем чудесным временем, когда вся семья собиралась вместе за праздничным столом, у телевизора. Часто мы ходили кататься с горки, а вечером, когда стемнеет, запускали праздничные салюты. Господи, как же давно это было… Теперь я сама стала мамой и осознавала, как много времени и внимания недодаю своему ребенку.

Именно это сподвигло меня купить на новогодние каникулы путевку в санаторий. Ненадолго, всего на пять дней. Наша семья отчаянно нуждалась в таком отдыхе. Как наш шестилетний сын, так и мы с его папой. Я немного волновалась перед отъездом, причиной тому были проблемы Вадима. Но хотелось верить, что смена обстановки благоприятно повлияет на мужа.

Тимоха сидел на заднем сидении пристёгнутый по всем правилам. Судя по репликам из Тимохиных уст, произносимым разными голосами, в салоне автомобиля в данную минуту происходили очень серьезные вещи, а именно сражение между Человеком-пауком и Капитаном Америкой из знаменитого комикса. Что они не поделили, я так и не поняла. Ведь, насколько я знала, парни были из одной команды. Но Тимофею было всё равно. Битва была жаркой, и ремни безопасности сыну очень мешали — я слышала, как он егозит и дёргается.

— Тимоха, потерпи, скоро приедем, — успокоил его отец.

Сын затих, а я крутанула руль, увидев указатель на санаторий, и улыбнулась. Ещё немного и можно выдохнуть. Сосновый бор, замёрзшее озеро, тишина, свежий воздух… Что ещё нужно обитателю каменных джунглей?

Из радиоприемника зазвучала веселая песенка, и Вадим вместе с Тимкой начали подпевать. Моё настроение окончательно улучшилось, и через несколько минут мы, обменявшись парой фраз с охранником, въехали на территорию санатория.

Мы бывали здесь неоднократно. Санаторий старой, ещё советской постройки — пятиэтажное здание, соединенное со столовой теплым переходом. Вроде бы ничего особенного, но как-то уютно здесь было, хорошо. С Вадимом мы ездили сюда ещё студентами, правда, в феврале. Как сдадим сессию, так отдыхать — на пару дней. С санаторием были связаны теплые воспоминания, по лицу Вадима я поняла, что он тоже очень рад оказаться здесь.

Я припарковалась возле здания, вышла и вдохнула свежий морозный воздух.

— Хорошо-то как! — мой муж потянулся, разминая затёкшие мышцы, а затем достал из багажника сумки и весело скомандовал, — За мной, семья!

Тимоха за это время уже успел смотаться до ледяной горки, находящейся в доброй сотне метров от нас и вернуться назад:

— Папа-папа! — запрыгал возле Вадима Тимка. — Купи тюбинг! Хочу тюбинг!

— Напрокат возьмём, — сказал как отрезал супруг. — Быстрее будет, — и половчее перехватил вещи.

На улице была куча народу, ребятишки всех возрастов сновали туда-сюда, возили друг друга на санках. Кто-то катал огромные снежные валуны для снежной бабы. На соседней полянке дети рубились в снежки, а откуда-то с озера я услышала многократно усиленные микрофоном возгласы аниматора — видимо, шло какое-то театрализованное представление.

На стойке регистрации нас встретила всё тот же бессменный администратор Света. Я вдруг почувствовала себя до того счастливой, что чуть не кинулась её обнимать. Вадим подал девушке наши паспорта, Тимохино свидетельство о рождении, и Света быстро занесла все данные в компьютер.

— Вот ваши ключи, номер 312, талоны в столовую. Обед…

— В час-тридцать, — хором продолжили мы с Вадимом.

Света улыбнулась и, пожелав нам приятного отдыха, начала оформлять следующих постояльцев.

— Ну что, третий этаж… Пешком поднимемся? — робко спросила я.

Муж многозначительно посмотрел на сумки:

— Бери одну и пошли, — предложил он, лукаво улыбнувшись.

Тролль восьмидесятого уровня. Я закатила глаза и нажала на кнопку вызова лифта. Я тоже была остра на язык. Мы частенько любили с Вадимом пикироваться и обмениваться подколами. Но сейчас у меня было такое прекрасное настроение, что я предпочла проигнорировать мужа и вошла в кабину, как только двери лифта открылись.

— Мам, а на горку пойдём? — подпрыгивал Тимка от нетерпения.

— Стой спокойно, — осадила я сына. — Застрянем ещё.

Была у меня слабость, одна из немногих. Я боялась замкнутого пространства. Не до истерии и паники, конечно. Но предпочла бы этого избежать. Лифт в здании был хорошо освещенный, просторный, рассчитанный на 8 человек. Поэтому я подавила свой страх, переключившись на маленькое шестилетнее чудо. Это было увлекательное приключение для Тимохи. Мы с папой обещали ему и катание на лошадях, и контактный зоопарк… О дневном сне не стоило и думать — настолько был перевозбуждён мой ребёнок. Даже не буду пытаться укладывать.

***

Впервые мы увидели эту семью в столовой. Если бы я могла предположить какую роль мы сыграем в судьбе друг друга, то может повела бы себя по-другому, иначе… Но чего уж теперь говорить. Началось всё просто, по-бытовому, даже как-то банально. Наспех побросав вещи в номере, мы пошли обедать. Тимоха подпрыгивал на ходу, обгоняя нас с отцом, и громко кричал, что он не голоден и просто посидит с нами за компанию. Но я знала — аппетит к моему сыну приходит во время еды.

Вадим был хмур и задумчив. Видимо опять вернулся мыслями к ситуации на работе. Его отстранили от операций на время служебной проверки, оставили только на консультациях и на первичном приёме. Скончался пациент Вадима. А принять это всегда непросто. За то время, что он не был в операционной, муж изменился. Стал молчаливым, смурным. Я взяла его за руку, сжала его ладонь и улыбнулась. Он только грустно усмехнулся в ответ. А я решила — сделаю всё, чтобы ему даже думать о проблемах было некогда, а Тимоха, сам того не подозревая, мне в этом поможет.

Столовая была украшена гирляндами, и мишурой. На окнах висел серебристый дождик, а в углу важно устроилась ёлка. Тимоха тут же подбежал к ней, станцевал свой фирменный папуасский танец и вдруг сделался каким-то печальным.

— Что, нет подарка? — просекла причину плохого настроения я. — Ну, прости, приятель. Не все елки, видимо, успел навестить Дед Мороз.

Тим кивнул и спросил:

— Где там наши места?

Столовая было много народу. Гости общались, смеялись, шутили. Праздничная атмосфера подействовала и на моих мужчин. Папа показал нам столик, помог устроиться мне и Тимошке, а затем расположился за столом и сам:

— Ну-с, чем нас сегодня порадуют? — потирая ладони, проговорил Вадим.

Кормили здесь всегда очень вкусно. Хотя меня, как и любую хозяйку, больше радовало, что готовлю в данной ситуации не я, а готовят мне. Всякое блюдо становилось пищей богов.

Вскоре к нам подошла официантка — пышногрудая и улыбчивая Татьяна. Я её особенно любила. Татьяна аккуратно перенесла с сервировочного столика-тележки к нам на стол супницу и тарелки со вторым блюдом. Сегодня была говядина с черносливом — ммм, моя любимая.

Мои мужчины с энтузиазмом принялись за обед, и мы молчали какое-то время, наслаждаясь угощением и приятной обстановкой.

А потом я обратила внимание на них. Они сидели чуть подальше, через проход от нас. Я скользнула по ним взглядом и вначале не поняла, что меня так насторожило, что зацепило. Вроде бы обычная семья. Мама, папа и ребёнок. Мальчику лет девять, наверное. Худенький, с блондинистым ёжиком волос и грустный-грустный. С поникшими плечиками.

Я из тех матерей, для которых не бывает чужих детей. И я против воли прониклась сочувствием к этому парнишке. Его мама — молодая женщина с хвостом каштановых волос на затылке и крупными серёжками-кольцами в ушах — сидела ко мне вполоборота, и выражения её лица я не видела. Она грозила ребёнку пальцем и что-то строго выговаривала. Это продолжалось некоторое время, и мне было до того жаль этого мальчишку, что я с трудом поборола желание подойти и надавать этой мамаше по башке.

Нет, я сама была далеко не образцовой матерью. Но ругать за что бы то ни было Тимоху старалась как можно реже. Вадим считал, что я сына слишком балую. Но я думала иначе, и у меня были на то причины.

В общем шуме столовой невозможно было разобрать, о чём они говорят. Глава семейства, сидящий рядом, в разборки не встревал, усердно работал ложкой. Такое ощущение складывалось, что подобные вещи у них происходят регулярно. В каждом жесте той женщины, в каждом движении, наклоне головы читалось на просто желание сделать замечание ребёнку, повоспитывать. Я прямо-таки кожей ощутила, исходящую от неё злобу и агрессию. Что же ты такого натворил, малыш?

Вадим заметил, куда я смотрю, и оглянулся на отдыхающих:

— Что тебя так заинтересовало?

— Да истеричка какая-то ребёнку выговаривает, — ответила я.

— Ну, ты ведь не знаешь, за что, — трезво заметил муж.

— Да хоть за что. Так нельзя с ребёнком разговаривать, как будто всей душой его ненавидишь.

— Она мать, ей виднее.

— Да ты посмотри на него. Весь скукожился, съёжился… Неужели тебе его не жалко?

Тимоша наворачивал суп и не слушал нас, а Вадим флегматично пожал плечами:

— Даже если это так, то что мы можем сделать?

И ведь он прав, чёрт возьми. Ни-че-го.

***

С Вадимом мы знали друг друга со студенчества. Ну как, со студенчества. Мы на одном курсе учились, но близко поначалу не общались. Он был немного странный. Мы с подружками посмеивались над ним. А он был, как бы это сказать… Сам по себе. Дружбы ни с кем практически не водил. Общался только с преподавателями, ну и со старостой группы. И только по делу.

Вадим был одержим учебой. Часами просиживал в секционной, изучая анатомию, постоянно сверяясь с атласом. Мы попали в одну группу во время прохождения летней практики. И я даже не удивилась, когда он первый вызвался ассистировать на операции.

Что касается меня, то я быстро поняла, что не хочу работать в практической медицине. Меня ещё со школы безумно интересовало, что происходит в организме человека — физиология, биохимия. Но мне очень тяжело давались курации пациентов — занятия, на которых мы составляли учебные истории болезни. Я общалась с людьми и понимала, что каждый день смотреть на их страдания я попросту не смогу. Это было слишком. Поэтому я выбрала работу на кафедре при университете. Теорию я знала на отлично, язык был подвешен тоже неплохо. Таким образом я и нашла своё место.

А Вадим, по-моему, как зашел тогда, летом после третьего курса, в операционную, так больше оттуда и не выходил. Мы стали общаться именно тем летом. Один раз он помог мне донести биксы до стерилизационного отделения. Эти металлические ящики с операционными инструментами оказались довольно тяжелыми, и я была очень рада подмоге. Другой раз Вадим проводил меня до остановки. Мы разговорились. Оказалось, что для студента третьего курса медунивера он великолепно ориентируется во всех сферах медицины. Общаясь с ним, я узнала очень много нового. Причём преподносил он информацию так интересно — заслушаешься. Я прониклась к нему уважением, как к будущему коллеге.

А в конце июля произошло одно из самых страшных событий в моей жизни. Я укололась иглой после инъекции ВИЧ-инфицированному пациенту. С одной стороны, я была сама виновата — после укола я стала надевать колпачок обратно на иглу, чего делать было категорически нельзя. По инструкции я должна была сбросить иглу в специальный контейнер. Но случилось то, что случилось. Дальше все было как в тумане — несколько месяцев профилактической противовирусной терапии, контрольные анализы… Жутко, но я это пережила во многом благодаря тому, что Вадим был рядом. Не мои псевдоподружки — они скрылись из виду после того, как случай приобрёл огласку, — а невзрачный парень-заучка, которого я раньше и всерьёз-то не воспринимала.

Следующие несколько лет учёбы прошли в обычной для студента медвуза суете. Мы ездили по кафедрам, разбросанным богами рандома по всему городу, учились терапии, детским болезням, фармакологии… И все это время с Вадимом мы были вместе.

Сразу после интернатуры Вадима приняли на работу в ту же городскую больницу, где мы четыре года назад проходили летнюю практику. По сей день он там и работал. И будет работать. Во всяком случае, я очень на это надеялась.

Несчастный случай с пациентом подкосил Вадима. Выбил из колеи очень сильно. Это была не первая смерть, с которой он столкнулся, но первая смерть, когда коллеги и завотделением усомнились в его действиях. А самое страшное, что у Вадима была подорвана вера в себя. Я знала, что для него значит хирургия, как он фанатично предан своей профессии. Очень хотелось ему помочь, но лучшее, что я могла сделать — это просто быть рядом.

***

От тяжелых размышлений меня отвлёк Тимошка:

— Мам, а я уже всё доел! А что мы сейчас будем делать?

Я задумалась. Санаторий, особенно в праздники, предоставлял богатый выбор развлечений.

— Пойдёмте-ка кататься с горки, — подмигнула я сыну, и мы направились в номер, чтобы переодеться.

Тимка с папой взяли напрокат тюбинг и зашагали на детскую площадку. Горка была высокой, сделанной добротно. С неё катались все — от мала до велика. Детки съезжали вниз с весёлым визгом. Взрослые поначалу стеснялись, вели себя сдержанно, а потом, наплевав на условности, брали в руки доски, ледянки и тюбинги и следовали за своими чадами.

Так и мой Вадим, по первости стоящий поодаль, вскоре присоединился к Тимохе. О, как они только не катались! И ногами вперёд, и спиной вперёд, и «паровозиком»… Я только успевала щёлкать камерой. Мы веселились от души. Сынок успел перезнакомиться со всей ребятнёй, узнать в каких номерах они живут, на столько и с кем они приехали… А я только диву давалась, до чего коммуникабельный у меня растёт парень.

Прошло около часа. Тимоха был уже весь в снегу и, естественно, пойти в корпус немного обсохнуть отказывался. Вадим выглядел совершенно счастливым, а я скрестила пальцы. Дай бог, всё обойдётся. В это время на площадке появились новые персонажи. Это были те самые мама и ребёнок, на которых я обратила внимание во время обеда. Их папа плёлся позади, казалось, не имея к ним никакого отношения. Мальчик шёл за руку с мамой, и это настолько не вязалось с ситуацией, что я невольно засмотрелась на эту странную картину. В моём представлении парнишка должен был сигануть в направлении горки, подобно щеночку, спущенному с поводка. Но он неспеша, держась за мамину руку, подошел к лавочке и сел. Сел! На лавочку! Этот мальчик напомнил мне дрессированную зверушку, которой дозволено действовать только по команде хозяина. Да отпустит она его погулять или нет? Что ж это за мать такая?

Тут у женщины зазвонил телефон. Папа стоял и курил в стороне. Таким образом, мальчик остался без присмотра. Он осторожно встал со скамейки и робко подошел к горке. Мой Тимоша тут же взял его в оборот:

— Привет! А тебя как зовут?

— Даня.

— Круто, а меня — Тимофей! Пойдём кататься?

Лицо Дани преобразилось — глазки загорелись, пухленький ротик растянулся в улыбке. Он с удовольствием последовал за Тимкой, но не успел даже подняться по ступеням, как к нам подлетела его мамаша и, грубо схватив Даню за рукав, потянула прочь. Тимофей уставился на неё с недоумением, на что женщина опять выставила свой указательный палец и отчеканила:

— Даниил не будет кататься с горки.

Тимоша вздрогнул, он не привык, чтобы с ним так разговаривали. Я сделала шаг вперёд:

— Не кричите, вы пугаете детей.

Тимоша подбежал ко мне и вцепился в мой пуховик.

— Не лезьте не в своё дело! — огрызнулась мамашка.

— А вы за ребёнком следите, если не хотите, чтобы он курточку замарал или ботинки испортил.

Мне было очень обидно и за Тимошу, и за Даню. И я готова была оторвать этой курице голову. Меня останавливало только то, что рядом были дети, и уподобляться ей очень не хотелось. Не знаю, чем бы все закончилось, но в следующий момент подошёл муж этой особы, что-то тихо ей проговорил, и они ушли по направлению к озеру.

Вадим проводил семейство взглядом и задумчиво произнёс:

— Зачем тогда они приехали, если шагу ребёнку не дают сделать?

— Мысли мои читаешь, — хмуро ответила я.

Эта перепалка вывела меня из себя. Я нашла взглядом Тимофея, который как раз с диким верещанием скатывался с горки, и подумала, насколько разными бывают отношения между людьми.

Тимоху с улицы мы утащили с трудом. А там было очень красиво — с наступлением темноты включили праздничную иллюминацию, и ёлка засверкала разноцветными огнями. Но ребёнок был весь в снегу. До ужина оставалось ещё немного времени, как раз чтобы прийти в номер, переодеться и развесить всё сушиться. Сын, довольный и счастливый, вмиг освободился от одежды и уселся на диван смотреть мультики.

Вадим устроился рядом и погрузился в смартфон. Мужа опять как будто заколдовали. Я знала, о чём он думает. Даже в другой обстановке не может переключиться, мысли об одном.

— Из больницы новостей нет? — сказала я, прекрасно зная ответ, просто чтобы что-нибудь сказать. Показать, что я рядом, вместе с ним.

— Да какие там новости. Праздники у людей… до девятого января никто этим заниматься не будет, — Вадим отбросил смартфон в сторону и подошел к окну. — Я, наверное, уволюсь, знаешь… А что, пойду к нам в универ, на кафедру. Плохо что ли?

Я приблизилась к Вадиму и уткнулась лбом ему в плечо:

— Ты не сможешь, ты ведь знаешь. Это твоё призвание, дело всей твоей жизни. Занимаясь другим, ты будешь несчастен.

— Да. Но и в операционную я вряд ли войти снова смогу. Взять в руку скальпель, сделать надрез…

— Вадик, ты не виноват! Мы же много раз это обсуждали. Ты мне рассказывал, помнишь, всё до последней буквы в истории болезни? Твоей вины здесь нет, ты ничего не смог бы сделать!

— Не знаю… не знаю, — покачал головой Вадим и натянуто улыбнулся.

Тимошка обеспокоенно поглядел на нас, и я тоже натянула улыбку. Праздник, ни к чему ребёнка расстраивать. Хотя сын, несмотря на свой возраст, уже наверняка многое знал и понимал.

— Пап, а я кушать хочу! — заявил Тимка.

И правда, я и сама не заметила, как успела проголодаться. Не удивительно, ведь на улице мы провели столько времени.

— Пойдём, мой хороший, — я выключила телевизор и направилась к входу.

— А на дискотеку потом можно? — взглянул на меня с надеждой сын.

— Можно.

Музыку он очень любил, это была стопроцентно его стихия. Но если бы я знала, чем закончится наш ужин, таких опрометчивых обещаний я бы не давала.