Пика

События, имена и даты вымышлены,

все возможные совпадения случайны.

Глава I Знакомство

Позабытая привычка заменять чашкой крепкого кофе свой завтрак стала для него первым штрихом в той незнакомой картинке, которая едва начала прорисовываться в созна­нии человека, возвращающегося к нормальной жизни. Вернее сказать, решившего, что с этого утра все ста­нет, как прежде. Ему вдруг вспомни­лись давние занятия в клубе йоги, и непременное правило тех лет мед­ленно просыпаться, подтягивая носки ступней на себя. Плавно напрягать мышцы голени на вдохе, а потом икроножные на выдохе. Это неслож­ное упражнение пробуждения еще спящего организма было из той самой жизни, которая однажды внезапно исчезла, словно ее смахнул разгне­ванный результатом своей отврати­тельной работы художник. Спустя какое-то время он решил вернуться к той теме, и вот теперь начал делать по памяти набросок.

Ступни плавно двигались в такт едва заметному дыханию. Глаза закрыты. Внимание сосредоточено на поднимающейся по воображаемым энергетическим каналам пране. Эта абсолютная энергия наполняла все тело, а затем и разум. Вспомнилась методика сброса лишней энергии через стопы, оставляющей только необходимую порцию для разгона по меридианам. Как же это было приятно просыпаться, возвращаясь в ту жизнь, словно после глубокого и длительного забытья.

Впрочем, он был еще не в своей кровати. Да и своей квартиры у него не было. Пока не было. Зато имя не отнять. Сава. Как давно его никто так не называл. За последние годы он свыкся с новым… Даже не именем, а погонялом, приклеившимся к новень­кому в первый же день той жизни.

Память в деталях хранила этот момент перехода, когда его кто-то грубо подтолкнул на середину общей камеры и с лязгом захлопнул за спи­ной массивную дверь. В наступив­шей тишине он почувствовал на себе испытующие взгляды.

— Ты кто? — хриплый голос заставил его вздрогнуть.

— С-скворцов, — отчего-то заи­каясь отозвался он и уставился на обшарпанный пол.

— Да это Лимпопо какое-то, — расхохотался хриплый голос, — а зво­нили «мокрушник».

Вокруг загоготали на все лады, явно обрадовавшись новой мишени для насмешек. Впрочем, чей-то уве­ренный голос оборвал общее веселье, демонстрируя, кто тут главный.

— Не тарахти, Шкет. Он еще и до Лимпопо не дорос. Посмотрим…

Сава даже мотнул головой, пытаясь сбросить всплывшие вос­поминания. Они были еще сильнее йоги, но верилось, что это ненадолго. Привычно, наклонившись вправо, чтобы не зацепить головой верхние нары, он резко вскочил. В незнакомой комнате было тихо и спокойно. Через щель между задернутыми шторами пробивался дневной свет. Похоже, он проспал до обеда… Эта мысль была удивительно приятной.

— Как в старые добрые вре­мена, — промелькнуло в сознании. — Еще бы вспомнить над чем он работал всю предыдущую ночью.

Длинные пальцы сделали при­вычное движение, словно он в задум­чивости покрутил колонковую кисть. К нему возвращалась та далекая забы­тая жизнь. И, прежде всего, нужно сварить кофе. Оно должно быть в этом доме. Ну, не может быть, чтобы именно в это первое утро его не было. Оглядевшись, он нашел теплый халат. Накинув его, с любопытством отпра­вился изучать «новый мир».

На кухне его пытливый взгляд сразу отметил узор тонкого тюля, сквозь который дневной свет заливал все пространство. В интерьере чув­ствовалась заботливая женская рука, которая трудилась не спеша, уде­ляя слишком много времени деталям. Мужчины на это не способны — они охотники по сути.

— Пусть она любит кофе, а не чай, — взмолился внутренний голос Савы. — Ну, пожалуйста!

Именно за той дверцей шкафа, куда бы он сам поставил пакет с арабикой, оказалась ручная кофе­молка. Старинной работы, с потер­тыми боками и большой изогнутой ручкой. Она словно сама удобно при­мостилась на животе, прижимаемая одной рукой, а другая начала молоть кофе. За окном застыл яблоневый сад. Занесенный снегом по колено, с голыми черными ветками, он впал в глубокий сон, ожидая весну.

— Братан… — улыбнулся гость, разглядывая классическую русскую картину, — мы одной крови.

На душе стало удивительно хорошо и спокойно. В последний раз такое ощущение накрыло его грешную душу, когда он расписывал тюремную часовенку… Это показалось таким забавным, что он рассмеялся.

— Скажи кому, не поверят. Романтичный зэк вспоминает счаст­ливое время на зоне… Врешь. Он уже вернулся. И за это первая чашечка кофе!

Монотонный шорох кофемолки располагал к воспоминаниям или раз­мышлениям. Именно поэтому старая машинка ждала своего часа в шкаф­чике у окна. Тут же стояла маленькая медная турка, надраенная до блеска. Ровно на одну чашечку. Кто-то любил пить кофе в одиночестве. Что же, не будем нарушать традиций.

Керамическая плита покорно покраснела, демонстрируя свои воз­можности. Бывший зэк невольно задержал ладони над туркой, вбирая приятное тепло. Январь, а на чужой даче уютно и тепло. Горка только что помолотого кофе не собиралась погружаться в пучину готовой заки­петь воды. Весь секрет его любимого метода приготовления божественного напитка состоял в том, чтобы не раз­мешивать кофе в воде, а ждать, когда доведенная до кипения вода ста­нет поглощать его. Нужно было пой­мать грань перехода, и не дать заки­петь воде. Она начнет медленно, слой за слоем впитывать в себя мелко помолотый порошок, который начнет томиться в под тающей шапкой.

Несколько минут ожидания воз­награждают жаждущего финальным аккордом — в центре появляется свет­лая пенка из мельчайших пузырьков. По ее картинке Сава всегда угады­вал, что готовит ему день грядущий. Когда-то у него в памяти хранилась целая библиотека этих пенных обра­зов. Большинство из них были про­верены многократно, и не подводили ожиданий. Сегодняшняя была одной их них — образ пирамиды в древней столице индейцев майя Паленке.

Как давно это было… Хранимое в глубинах памяти вдруг вырвалось на поверхность, и картинки пятнад­цатилетней давности закружились, словно снежинки в метель. Тогда ему повезло, подающий надежды худож­ник получил работу в крупной торго­вой сети Москвы. Да что там столицы, всей страны. Торговая сеть «Паленке» была первым в России ретейлером такого масштаба. Только в столице два десятка магазинов. И в каких местах! Свои склады, своя логисти­ческая компания, свой банк, своя охранная фирма, свои представитель­ства в Нью-Йорке, Лондоне, Милане, Париже, Гонконге, портовый терми­нал в Хельсинки… Хозяин этого тор­гового холдинга имел авторитет «креативщика» — искал ребят, способных реализовать его фантастические идеи. Бесцеремонно отсеивал пустышек, но кого брал в команду хорошо платил и требовал. Счастливое было время.

Кофе получился отменный. Возможно, это только показалось изго­лодавшемуся за девять лет зоны быв­шему художнику, но знак пирамиды «Змеиного города» только усилил это впечатление. Дмитрий Орлов, хозяин «Паленке», тоже был фанатом кофе. Саве вспомнилась их первая встреча. Дмитрий Николаич сидел в большом, со вкусом обставленном кабинете кра­сного дерева и слушал джаз. Как вы­яснилось позже, он был просто фана­том джаза и даже крепко дружил с лидером известной в то время группы «Дикая Дэзи». На их концерты иногда ходил и Сава. Они были одного воз­раста, примерно одних взглядов на современный интерьер и оба увлека­лись джазом. Это решило вопрос об испытательном сроке в «Паленке» за пару минут.

Фруктовые нотки кофе наме­кали на гватемальский Бурбон. Хотя, это могло быть и не совсем так. Сава давно забыл вид и вкус насто­ящих зерен этого сорта. Да и зна­токов кофе, как и любителей хоро­шего вина, коньяка или виски немало. Некоторые предпочитают свой купаж, терпеливо подбирая для него компо­ненты. Если это был такой купаж, то придумал его мужчина или женщина с сильным мужским характером. Рано или поздно, они встретятся и непре­менно обсудят версию гостя за чаш­кой кофе.

Скорее всего он не случайно оказался на этой Подмосковной даче. Как не раз бывало за послед­ние девять лет, бывшего художника передавали из рук в руки. Выполнив какую-нибудь работу, он получал следующую. Очевидно, сопровожда­емый подобием рекомендательного письмом. Зона живет по своим поня­тиям, гарантированных силой и под­держивающих заведенный поря­док. Таким же образом «откинувше­гося» зэка доставили по накатанной дорожке на Подмосковную дачу из-под Красноярска. Молчаливый водила с короткой стрижкой сделал свое дело и вместе со своим внедорожни­ком исчез. Пять ночевок и три с поло­виной тысячи километров слились в калейдоскоп заснеженных дорог, вековых сосен и примитивного шан­сона. Желания свернуть с этой дороги и жить по своим правилам у Савы не было. Как не было у него ни дома, ни денег, ни человека, который захо­тел бы приютить его. Он иногда рисо­вал себя в воображении выпавшим из обоймы патроном. Мог бы выстрелить, да не из чего и не в кого. Вместе с кофе закончилось и желание размыш­лять на эту тему.

Взгляд скользнул по кухне и уперся в пульт от телевизора, кото­рый весело откликнулся на прикосно­вение к красной кнопке. Каналов было много, но все они были какие-то без­вкусные: ток-шоу домохозяек, одно­образные сериалы, дешевая кулина­рия, политические интриги, спортив­ные байки, биржевые прогнозы… Не случайно размер экрана был сопо­ставим с чайником, очевидно, поль­зовались им не чаще. Внезапно что-то привлекло внимание бывшего зэка. Это был криминальный репортаж в стиле девяностых годов.

На светофоре расстреляли машину какого-то бизнесмена Пас­сажирское окно было продырявлено десятком пуль, а водитель не постра­дал. Сава отметил аккуратность и куч­ность черных дырочек. Скорее всего, «водиле» повезло лишь потому, что стрелял профи, причем из мощного оружия. У несчастного бизнесмена не было шансов — стреляли из соседней машины, остановившейся у пешеход­ной «зебры» по сигналу светофора. Непонятна была жестокость киллера, с такого расстояния посадить пулю в висок мог и новичок. Жертва была пристегнута к сидению в паре метрах от стрелка, словно козленок при охоте на тигра. Причем репортаж был из какого-то подмосковного городка, даже не столица. Что-то тут было не так. Опять вернулись девяностые?

Размышления оборвались, когда на экране появилось фото жер­твы. И без надписи крупными буквами художник узнал солидного, даже груз­ного мужика за сорок. Это был хозяин «Паленке» Дмитрий Николаевич Орлов…

Кофе не соврал. Вот к чему появилась та пирамида из «Змеиного города». Каменный диск календаря майя еще две тысячи лет назад все это предсказал. «Умей читать знаки», не раз повторял смотрящий на зоне под Красноярском по кличке Хан. Судьбе отчего-то было угодно, чтобы их пути пересеклись. Криминальный автори­тет словно ждал там бывшего худож­ника. Встретил и проводил тем же напутствием. Они никогда не корешились, но какая-то незримая ниточка меж ними была, и это уважали осталь­ные. Причем первую встречу никто бы не смог назвать дружеской.

Когда новенькому собрались устроить поверку и перекрестить в «Лимпопо», смотрящий резко обо­рвал эту затею. Не то, чтобы это было не по понятиям, просто авторитет до такой шушеры не опускался, на то шестерки имелись. Впрочем, Хан сам принял экзамен достаточно строго, так что зуб на новенького никто не поимел. Просто два «быка» поставили перед авторитетом бывшего худож­ника и без лишних слов приступили к делу. Один сбил на колени, другой стал душить. Лишь когда Хан подал сигнал, едва живого новичка отпу­стила. Тут, словно случайно, в камеру ворвались трое «вертухаев» наводить порядок. Новенький повел себя дос­тойно, ни жалоб, ни угроз, все принял, как должное.

— Что молчишь? — с любопыт­ством заглянул ему в глаза Хан.

— Пику вам, — огрызнулся новенький.

— Это кому пику-то? — пере­спросил авторитет.

— Так мой дед всегда говорил.

— И кто у нас дед?

— Никанорыч, из Козыревки.

— Так ты козырной? — братва загоготала.

— Нет. Это деревенька под Смоленском.

— От Минского шоссе далеко?

— Через Ручьевку верст пять

будет.

— Земеля, значит… — братва выжидающе притихла, — Ну и с кем пикировался Никанорыч?

— Мне дед за родителей был, — неожиданно разоткровенничался Сава. — У него газета одна была. «Правда» за 10 мая 1945 года. Когда туго приходилось, он доставал ее из сундука и разворачивал на столе. Посмотрит-посмотрит, потом треснет кулаком, да гаркнет — «пику вам»! Вот и я так.

— Мне, стало быть?

— Перед смертью — любому.

— Уважаю, — тихо прокоммен­тировал Хан.

Все молчали, ожидая решения смотрящего. Никто бы тогда за жизнь Савы и спичечного коробка не поста­вил, но обошлось.

— Ну, а чем на жизнь зарабаты­вал… Пика? — обратился авторитет к нареченному таким образом новичку.

— Художник я.

— О, как!

— Закончил Суриковское.

— Проверим. — оживился Хан. — Тебе прописаться полагается, но мы сирые. «Академиев» не кон­чали. Яви братве свою наколочку. Она и решит, малевать тебе или парашу чистить.

Он подождал, пока братва выскажется и добавил:

— Выбери сюжетец и смастери.

— Это как?

— А на своем плечике картинку сбацай.

— Какую?

— Чет! — авторитет только гля­нул на сокамерника, и тот без слов скинул футболку.

— Вот эту картинку со спины скопируй. Только поменьше. До таких размеров не дорос «ишшо».

— Иголку надо, тушь, зер­кало. — попробовал увильнуть Пика.

— Анестезию забыл, — ехидно добавил Хан, и братва загоготала. — Посмотри внимательно, — он кивнул на дракона, изображенного в прыжке, на огромной спине «быка» со стран­ной кличкой. — Завтра перед ужи­ном покажешь. Если братве не понра­вится, наколку Чет сам исправит.

Это был экзамен. Его нужно было сдать на отлично, иначе могли «опустить». Сава тогда выменял у соседей по шконке тонкую иголку и пузырек зеленки на обещание выполнить позже любую наколку. Примостившись у окна, сделал мини­атюру по памяти. Было больно, хоте­лось все бросить, но поговорка деда всегда выручала в таких случаях.

Перед ужином следующего дня братва придирчиво сличала полу­чившуюся миниатюру на воспален­ной с кровоподтеками коже щуплень­кого плечика и шикарную наколку на широкой спине Чета. Народ остался доволен, но все ждали решающего слова смотрящего.

— Ну, не зря тебя «хозяин» сос­ватал, — едва кивнул Хан. — Живи, Пика.

Эти воспоминания, как в калей­доскопе, промелькнули в памяти у Савы. Они еще были свежими, яркими и оставляли тяжелый отпечаток на душе. Возникло желание отыскать бутылку водки и заглушить всю эту мерзость, но бывший зэк сдержался. Не гоже начинать новую жизнь с пьянки. Фарту не будет.

Он пощелкал по каналам и опять наткнулся на репортаж о рас­стреле бывшего владельца торгового-финансового холдинга «Паленке» на перекрестке Подмосковного городка. Репортер взахлеб распинался о «новых девяностых», о беспределе преступности, приплетая сюда кор­рупционеров и разборки между оли­гархами. Вдобавок он сообщил, что в СМИ просочилась информация от достоверного источника в следст­венной группе. Оказалось, что есть запись с видеокамер злосчастного перекрестка, на которой отчетливо виден номер седана, из окна кото­рого прозвучало несколько коротких автоматных очередей. Объявленный средь бела дня план «Перехват» при­вел лишь к тому, что в соседнем дворе был обнаружен тот самый седан. В салоне «следаки» нашли «калаш», с пустым рожком и сотовый, с SIM-кой, зарегистрированной на бомжика. Ни отпечатков пальцев, ни следов обуви, ни биоматериала с образами ДНК отыскать не удалось. Висяк, одним словом.

— Уже слышал? — уверенный женский голос прозвучал так неожи­данно, что Пика вздрогнул, по при­вычке втянув голову в плечи и быстро зыркнув по сторонам глазами. — Не боись, свои.

Он медленно оглянулся. В две­рях кухни стояла стройная женщина со строгим худощавым лицом и корот­кой стильной стрижкой. На вид ей было лет двадцать пять, но судя по взгляду, можно было добавить еще десятку.

— Я тут… Позволил себе кофе сварить…

— Ты всегда такой робкий? — усмехнулась дама. — Серьезные люди поручились за тебя. Это дорогого стоит в наше время.

— Это весьма лестно, суда­рыня, — успокоился наконец-то Пика, — а в чем суть рекомендации? Если не военная тайна, конечно.

— А ты из военных? — вопросом на вопрос ответила незнакомка.

— Никак нет, мой генерал, — подал голосок Сава, давно не общав­шийся с женщинами, но старые привычки быстро возвращались. —

Надеюсь мой гражданский вид вас не смущает.

— Кстати, о внешнем виде, — она продемонстрировала ему фир­менный пакет кого-то магазина. — Тут пара комплектов. В парадном нужно будет сделать фото. Сегодня.

— Дело заведете?

— Не боись. Тебя ж оформить надо, а то непонятно кто.

— Осмелюсь представится, пре­красная незнакомка. Сава Васильевич. Как вас величать?

— А ножкой шаркнуть? — жен­щина проигнорировала его вопрос. — Оставь это для курсисток, Пика. Мне нужен партнер. Для серьезного дела. Бабки хорошие. Чтобы их поднять, профи нужен.

— И в чем суть вопроса? — гость вальяжно закинул ногу на ногу, так и не встав навстречу даме.

— Еще не догадался?

— Будем брать банк, пострели­вая в разные стороны?

— Не отстрели себе чего-нибудь.

— Тогда кофейку…

Она рассмеялась, театрально откинув назад изящную головку и демонстрируя красивые зубы. При этом взгляд остался холодным и цеп­ким. У Пики появилось дискомфортное ощущение какой-то суетливости, желания что-то непременно делать, пусть и бестолково. Так всегда было на зоне в момент надвигающейся опа­сности. Интуиция предупреждала его, и он знал, что самым верным средст­вом обороны перед заведомо сильным противником, была своя игра. Любого уровня и формы. Главное, первому начинать и жестко вести свою партию.

— О, предупредительный выстрел, — наугад ответил бывший зэк и понял, что попал в точку.

Он догадался по мимолетному жесту руки собеседницы, что она владеет техникой внушения. Такие мастера попадались ему на зоне. Годами с утра до ночи они оттачивают свой дар, доводя до совершенства. Обычно эти спецы начинают шутли­вый разговор, чтобы прощупать жер­тву, а когда определяются, кто перед ними, начинают атаку с подобного приема. Она промолчала, не отрывая взгляда и, словно змея перед броском, начала скручивать длинное тело в напружиненные кольца.

— Вам пойдет татуировка ана­конды на левой лопатке, — нео­жиданно для самого себя выпалил художник. — Цветной тушью с полу­тонами… Во время танца в открытом платье при свечах вы будете неотра­зимы. Как специалист, могу утвер­ждать, что женская кожа намного нежнее мужской, и при особой тех­нике дает удивительный результат. Если поработать с тотемным живот­ным, вы будете неразделимы.

— Браво, Пика! Ты угадал.

— Именно на левой лопатке, — как ни в чем ни бывало, продолжил бывший зэк. — Модельеры отчего-то чаще обнажают левое плечо, и муж­чины привыкают к этому. Но, — он сде­лал интригующую паузу. — Когда вы внезапно обернетесь к нему, эффект будет совершенно неожиданным. Ибо застать противника врасплох — поло­вина успеха в любом деле… О цене не беспокойтесь. Это пойдет в уплату за мой кофе, взятый без спросу.

— Болтун. — она спрята­ла коготки. — Где занимался психотехниками?

— У меня было девять лет на самообразование.

— На зоне?

— Не университет, но семь ког­нитивных процессов и их взаимосвязи немножко познал.

— Да ты коварен, Парамоша…

— Не корысти ради, а только волею, пославшей мя жены, — попы­тался подыграть ей Сава.

— Которую ты замочил? — тут Пика понял, что крупно подставился, до сих пор не пожелавшая назвать свое имя дама, выманила его из убе­жища и врезала под самый дых.

— Дык, я ж мокрушник… — он едва сдержал рвущийся наружу гнев от нахлынувших воспоминаний. Фраза деда Никанорыча и тут выручила. Все девять долгих лет желание отомстить за наглое ложное обвинение в убий­стве помогало выжить Пике на зоне, укрытой в глухой Красноярской тайге.

— Ну да. — ухмыльнулась любительница русской литературы. — И братва тебя за это уважала.

— Готов зарезать всех слуг и лошадей ее кареты, — Пика уже был в седле.

— У вас там был драмкружок?

— А то? Правда, меня на роль Офелии худсовет не утвердил.

— Акцент подвел?

— С акцентом беда, мой генерал.

— Возможно мы вернемся к этой теме. — она мягко отступила, запом­нив слабое место бывшего зэка. — Так что ты там говорил о кофе?

Глава II Золото «Паленке»

Кофейная церемония оказалась продолжительной, а с учетом пакета из супермаркета, принесенного дамой с короткой стрижкой, весьма прият­ной для бывшего зэка. Разнообразные нарезки быстро заполнили кухон­ный стол узорами, достойными кисти известных фламандцев, а бутылка коньяку в центре, словно Эйфелева башня, добавила привкус романтизма с авантюристическим акцентом.

После второго тоста Сава уже был на «ты» с Диной, и она открыла ему прикуп. Оказалось, что за те девять лет, что Пика потратил на изучение традиций и националь­ных особенностей зоны, с торговым холдингом «Паленке», где он успел потрудиться, произошли серьезные изменения.

Лет семь назад хозяин свер­нул торговую деятельность, закрыв магазины и распустив весь персо­нал. Ходило несколько версий о при­чинах такого резкого поворота — падение прибыли при насыщении рынка, войны с конкурентами, терки с «крышей» … Так или иначе, Орлов перепрофилировал свой бизнес с ритейла на аренду. В этом был резон, поскольку цены на столичную недви­жимость серьезно подскочили, а при­быль была стабильной, не зависящей от капризов ритейла, санкций и тамо­женных проблем. Оставив маленький офис с десятком менеджеров, в обя­занности которых входил поиск арен­даторов и контроль за ежемесячной арендной платой, Орлов переехал в Лондон. Волею судеб хозяин торго­вой империи переквалифицировался в рантье.

— Не похоже на Дмитрия Николаевича, — мотнул головой художник, — это был танк высокой проходимости, который все время должен побеждать.

— Ты его хорошо знал? — Дина с намеком кивнула на опустевшие рюмки.

— Корешиться мне было не по рангу, — он плеснул коньяку, — но, если шеф был в офисе, мы всегда что-то обсуждали.

— Джаз?

— У тебя на всех такое досье?

— Если нужно…

Они чокнулись. Хороший коньяк всегда помогал в разговоре.

— Орлов поднялся в девяно­стые? — между делом поинтересова­лась дама, отыскивая взглядом тонко нарезанные ломтики сыра с большими дырками.

— Я пришел в «Паленке», когда у них было всего три магазина, а начинал он с кооператива какой-то электроники.

— Лихое было время?

— Да… Кроме торговли у пред­принимателей был «второй фронт», но Орлов везде успевал. Как-то я сам попал на его терки с «солнцев­скими», — художник отложил вилку. — Мы с шефом обсуждали новый инте­рьер мебельного отдела в торго­вом центре на Профсоюзной, когда прибежал перепуганный охран­ник. Граблями размахивает, а ска­зать ничего не может. Орлов на пар­ковку, а там десяток джипов с брат­вой. Настоящий десант. Шеф спро­сил старшего. Вышел качок с центнер. Так он его своим животиком к бамперу придавил и что-то шепнул на ушко. Пока тот по мобильнику с кем-то тре­пался, мы вдвоем стояли без охраны. Я чуть анализы не сдал. Наши минут через пять прилетели. С генералом во главе. Тогда нашим ЧОП-ом охраны отставной «ГБ-шный» генерал заправ­лял. «Солнцевские» свернулись в три секунды.

— Тогда за героя!

— Не ерничай. Это я к тому, каким был Орлов. Его только зава­лить можно, но не запугать… Ну, вот и накаркал.

— Значит, его уважали?

— Было за что. Хотя, за всех не скажу. Характер у него тяже­лый был, что не так, мог сразу выг­нать. Помниться один «топ» из «Электроники» не доработал в пер­вый день и до обеда.

— Да, ладно.

— Зуб даю. Он решил «пропи­саться» в первый же день. Ну, хотел, как лучше. У нас тогда департамент «Электроники» на четвертом этаже был. Мужик не стал вникать в особен­ности компании, и начал названивать «топам» по справочнику и звать «на симпозиум». Звонит Генеральному «ДОФИН»…

— Дофин — это наследник пре­стола во Франции, — удивилась Дина.

— Нет. «дОфин» — это сокра­щенно «Дмитрий Орлов Финанс». Была такая фирма в Холдинге «Паленке», которая являлась реаль­ным собственником всего имущества и контролировала все финансовые потоки. Генеральные директора меня­лись, а фактический владелец был

один — Орлов.

— О как!

— Так вот. Звонит новенький «топ» Генеральному на второй этаж, в ВИП-зону, а у того в кабинете что-то обсуждали с Орловым. Трубку берет Дмитрий Николаевич (он любил при­калываться), выслушал и говорит:

— Так я сейчас поднимусь.

— И?

— Поздравил новенького с досрочным окончанием испытатель­ного срока и при нем позвонил в отдел кадров, чтобы до обеда офор­мили увольнение.

— Прямо как в анекдоте: рас­стрелять до обеда, а обед отдать детям.

— Ты из ЧК, что ли? — мигом протрезвел Пика.

— Нет. У меня сугубо коммерче­ский интерес.

— Если ко мне, то кроме чужого халата и старых джинсов ничего нет.

— Сава-Сава… В наше время ценится точная информация и особые навыки.

— Твой портрет за полчаса нарисую, а номера счетов или коды кредиток Орлова никогда не знал.

— Объясняю, — женщина с карими глазами строго взглянула на бывшего зэка. — Когда Орлов уехал на ПМЖ в Англию, суммарная площадь его магазинов и торговых центров составляли более ста тысяч квадрат­ных метров. Заметь, все были в соб­ственности. Семь лет назад их общая стоимость оценивалась от одного до полутора миллиардов долларов США!

— Он был не из тех, кто кинулся бы покупать замки в Шотландии.

— Верно. Орлов передал свою собственность в оперативное управ­ление компании «ИНФАНТ», руко­водил которой бывший сотрудник «Паленке» Васильков.

— Помню такого. Был замом в «Паризьен». Судя по тому, что он работал долго, Орлов ему доверял.

— Пару лет назад Васильков с какой-то целью переоформил все сда­ваемые в аренду площади в собствен­ность офшорной компании Crazy Dazy International Limited в Гонконге.

— На сколько я помню, Орлов всегда прятал недвижимость в какую-нибудь неприметную фирму, и все сдавал в аренду торговым площадкам своего Холдинга. Это был его личный доход, а «Паленке» была верхуш­кой айсберга. На виду у покупателей, налоговиков, бандитов и конкурентов.

— Crazy Dazy приносила еже­месячный доход более восьми «лимонов».

— Если цифры верные, то выхо­дило чистыми семь с половиной в месяц, девяносто в год или девять процентов годовых с «ярда».

— Быстро считаешь…

— Орлов никогда не складывал пиастры в сундучок, он был мастак придумывать идеальные денежные машинки. Интересно, сколько наши банки сегодня дают на такой депозит.

— Если рисковать, то около двух процентов годовых, Сбербанк даст чуть больше одного, а в Европе полпроцента поискать придется.

— Значит эта «машинка» мно­гим не давала покоя. Имея стартовый капитал, можно сляпать «жигуленка», а тут целый «Феррари». К ней разные ручонки тянулись. Хотя бы отщип­нуть. Орлов не прогнулся, вот его и убрали. Интересно, зачем он вер­нулся в Москву. Пугала перспектива повторить судьбу Березовского?

— Нет. Прошлым летом вдруг выяснилось, что вся столичная недви­жимость была переоформлена с ком­пании Crazy Dazy в собственность кипрской офшорной компании Circe, собственником которой был господин Джонсон с Соломоновых островов.

— Думаю, это не инициатива Василькова. Если Орлов доверил ему оперативное управление своими акти­вами, то он его держал очень крепко, и Васильков никогда бы не рискнул.

— Уверен? — засомневалась

Дина.

— Просто нужно было знать Дмитрия Николаевича. Здесь что-то другое.

В задумчивости Пика взял со стола приглянувшуюся тарелку и стал методично ее освобождать. Женщина снисходительно улыбнулась и подо­двинула к нему еще одну. Бывший зэк не заметил иронии, быстро поглощая давно забытую пищу. Дина отщип­нула виноградинку и, чтобы не отвле­кать его от приятного процесса, нена­вязчиво продолжила.

— Есть информация, что Орлов мог срочно перепрятать свою собст­венность из-за бракоразводного про­цесса в Лондоне. Ты будешь смеяться, но к тому времени открылось, что его вторая жена, через своих адвокатов, втайне уже провела бракоразвод­ный процесс в Москве. Орлов потерял несколько столичных квартир, шикар­ный особняк на Рублевке, какие-то незначительные сбережения…

— Он не знал о том, что его

развели?

— В обоих смыслах этого слова, — женщина откинулась на под­ушки кухонного дивана и гордо заки­нула ногу на ногу. У нее были краси­вые карие глаза.

— У меня такое впечатление, что ты к этому приложила руку, — Пика пристально посмотрел в глаза женщине с короткой стрижкой.

— Нет. Я просто порадовалась за умную жену, которая смогла хоть как-то наказать олигарха.

— Если вспомнить, что в том же Лондоне жена бывшего губерна­тора Чукотки отсудила у него почти половину из честно заработанных в России 11 «ярдов», то можно объя­снить такие экстренные меры Дмитрия Николаевича. У него был особый нюх на деньги и все, что с ними связано. Многие сотрудники называли его «Великий Орлов»… Вот с Екатериной ему не повезло.

— Слушай, почему ты его все время оправдываешь? — вспыхнула женщина с карими глазами.

— Тебе не кажется, что мы похожи на ворчливых супругов, про­живших лет тридцать вместе? — искренне рассмеялся Пика.

— Набиваешься в родственники?

— Нет. Просто хороший коньяк это призма времени.

— Не припомню автора этой цитаты, — на ее идеальном лбе мель­кнула морщинка.

— Дарю, — и он щедро плеснул в рюмки. — Так что решил высокий суд в Лондоне?

— А ты как думаешь?

— Адвокаты несчастной супруги доказательств суду предоставить не смогли, а вот причины могло быть две. Орлов всех обыграл или его кто-то умело направил в хорошо подготов­ленную ловушку. Если глубоко разо­браться в психологическом портрете клиента…

— Можно играть с ним, опере­жая на несколько ходов.

— Тогда у меня вопрос, — Пика прищурился, — Васильков жив?

— Он уехал из России прошлым

летом.

— Уехал до возвращения Дмитрия Николаевича или после?

— Точно не знаю. — Дина чуть отвела взгляд и поправила приче­ску. — Возможно, после.

— Тогда точно это сделал не Василек.

Они помолчали, с удивлением заметив, что за окном спустились

сумерки. Дина не стала зажигать на кухне свет, а достала две витые кра­сные свечки. Сразу стало уютнее. Молчать долго художник не мог, ему очень хотелось разобраться в стран­ной ситуации.

— Я не понимаю, — Пика резко отстранился от стола, — для кого устроили сегодняшнюю показуху. Если это месть за непослушание или успешно проведенную Орловым опе­рацию на опережение, то в любом случае собственником остался преж­ний хозяин всего добра «Паленке». Тогда организовали бы аварию на скользкой дороге с грузовиком, и дело с концом. Зачем так шуметь и риско­вать? Менты теперь землю рыть будут, на них репортеры и начальство нава­лится со всех сторон

— Сав, а мне нравится твоя логика, — она подняла рюмочку с заигравшим при свечах темно-кра­сным напитком. — Какова версия?

— Обывателю усиленно наме­кают на каких-то диких бандитов из лихих девяностых. Всю машину изре­шетили из «калаша». С двух метров. Водила сидел за несчастным Орловым, и ни царапины. Так мог сработать только профи. А зачем ему подстав­ляться? Стало быть, заказ был именно такой.

— И какая цель?

— Шумихой обычно отвлека­ют от главного. Возможно, цейтнот. Кто-то близко подобрался. Вот и пытаются сбить со следа, подставить кого-нибудь…

— Стоп! — Дина подняла указа­тельный пальчик с маникюром темного лака. — А, ведь, ты прав. О панамской Circe стало известно случайно. В прош­лом августе наш ЦБ отозвал лицен­зию у банка «Столичный гарант», где были счета «ИНФАНТ», через кото­рые Васильков работал с Crazy Dazy и клиентами. Ему пришлось открывать счета в новом банке. При оформле­нии документов он узнал, что владе­лец московской собственности поме­нялся. Якобы Орлов переоформил все сертификаты своей недвижимости на господина Джонсона из Соломоновых островов. При этом акции «Дэзи» ока­зались у владельца офшорной ком­пании Circe на Кипре. Цена сделки десять тысяч долларов. Налог и пош­лина оплачены. По просьбе нового владельца, Crazy Dazy продолжила выполнять только переадресацию финансов и отчетности. За неболь­шую сумму. Никого не смутил то факт, что актив, приносящий ежемесячно не менее семи «лимонов» продан за десять штук. Все выполнено согласно добровольному желанию участников сделки и оформлено строго по закону.

— И фотография господина Джонсона в договоре отсутствует. Только подпись.

— Ты зна-ал… — пропела

ангельским голосом женщина с карими глазами.

— Меня смущает тот факт, что у Орлова был свой банк в рамках Холдинга. Через «Багратион» прово­дились все расчеты с торговыми пло­щадками «Паленке», зарубежными офисами, финансировались закупки на склады, велись расчеты с персона­лом через его пластиковые корточки. Он его что, тоже продал?

— Ты знал. — повторила жен­щина с короткой стрижкой.

— Тогда этот рейдерский захват очень похож на месть разъя­ренной жены, оставленной без поло­вины от миллиарда долларов, кото­рую ей должен был бы присудить Лондонский суд. Рискну предполо­жить, что Орлов примчался в Москву по вызову Василька, сразу после того, как тот узнал о сделке с господином Джонсоном.

— Точной даты приезда не знаю.

— Уверен, что так и было. Потом Дмитрий Николаевич устроил публичную порку всем менеджерам «ИНФАНТ» и выгнал без выходного пособия. Во главе с Васильком.

— Добавлю, только, что была создана новая фирма «ОРЕОЛ», объ­явившая, что будет бороться за воз­врат собственности Орлова, так как считает себя правопреемницей «Паленке». Ее адвокаты начали сту­чать во все двери и звонить во все колокола, пытаясь доказать неза­конность сделки с новым владельцем недвижимости. Орлов приказал вос­станавливать документы на собствен­ность, и улетел в Лондон.

— Сдается мне, что это еще не конец истории, — увлеченный Сава неаккуратно наполнил рюмочки.

— Представь себе, что не прош­ло и месяца, как в офис «ОРЕОЛ» нагрянул ОМОН с группой следовате­лей из Чечни. Оказывается, в одном из схронов боевиков вместе со скла­дом оружия и взрывчатки обна­ружили документ, подтверждаю­щий факт финансирования фирмой «ОРЕОЛ» незаконных бандформиро­ваний. Бланк и печать были подлин­ными. Согласно постановлению про­куратуры, изъяли всю документацию

и опросили сотрудников.

— Но ничего не нашли.

— Не подсказывай, — она заи­скивающе улыбнулась. — Лучше под­умай, куда Орлов мог спрятать бумаги, ведь они ему теперь ни к чему.

— Так во-от зачем я здесь… И тебе не дает покоя «золото Паленке».

Глава III Портрет

Пика просыпался тяжело, словно выбирался из глубокой черной ямы. Вновь и вновь заставлял себя карабкаться вверх к свету, и опять соскальзывал. Привычка просыпаться по строгому расписанию зоны про­чно засела где-то в подкорке, но тело не слушалось. Разомлевшее от дело­вого ланча, перешедшего в романти­ческий ужин, оно цеплялось за любую мелочь, убеждая сознание остаться в том блаженном состоянии, когда можно бесконечно наслаждаться сво­бодой, вкусной едой и соблазнами красивого женского тела. Всю дорогу из Красноярской тайги бывший зэк строил планы возвращения к позабы­той прежней жизни, но все варианты разом рухнули от встречи с Диной. Простые инстинкты легко преодо­лели сопротивление разума, задвинув в какой-то дальний угол казавшиеся теперь наивными прожекты по поводу новой жизни.

Какой-то наглый голос в созна­нии посмеивался над робкими попыт­ками проанализировать ситуацию, расставить акценты, наметить план действий. Этот голос напоминал уве­ренные интонации авторитета по кличке Хан. Они были просты и очень логичны, потому казались единствен­ной правдой жизни: «Живи сейчас, бери лучшее, читай знаки»

Наверное, поэтому Хана все признавали лидером. Он подчинял себе окружающих не столько физи­ческой силой, которая ощущалась в каждом его движении, сколько изну­три, точно угадывая проблемы собе­седника, тут же давая им четкое опре­деление и дельный совет. Он помогал ответить на самые важные вопросы, терзающие душу, или наладить нелег­кий быт в лагерной зоне, затерянной в глухой тайге.

— Не надейся, что тебя там ждут, — напутствовал он Пику на про­щание. — Не строй иллюзий, что ты кому-то нужен. Живи сам, читай знаки и прикуп будет в масть.

С этим трудно было спорить, а, скорее, просто не хотелось. Было острое желание впитывать в себя удо­вольствия, которых ты был лишен целых девять лет. Сознание того, что за окном спит, утонув по колено в снегу, яблоневый сад, и ты, если захочешь, можешь в любой момент выскочить на крыльцо и пробежать по этому нетронутому снегу. Никто не окликнет, не вскинет автомат, не выстрелит в спину. Сознание того, что это можно сделать сколько угодно раз, и рождало ощущение свободы. Пьянящей и поглощающей все мысли о чем-то ином.

Незнакомый запах женщины еще остался в смятых простынях, и можно было перекатиться на ту поло­вину широкой кровати, где она еще недавно спала. Обнаженная, доступ­ная и фантастически притягательная. Даже в ее отсутствие нечто витало рядом. В такие минуты верилось, что эзотерики не зря говорят о менталь­ном или астральном телах человека. Они не покидают обоих после близо­сти, ибо духовное выше физического. Просто об этом мало кто рассуждает. Наши иные тела тонкого плана можно еще долго ощущать, но это доступно тем, кто не торопится.

Неожиданно возникло жела­ние проверить холодильник. О, это было привилегией только свободного человека, и Сава решил немедленно проверить, доступно ли это ему. Он резко вскочил с кровати, отметив про себя, что еще по привычке наклоняет голову, чтобы не зацепить верхние нары. Это показалось таким забав­ным, что бывший зэк рассмеялся. Не став искать халат, наспех брошенный где-то вчера, он голышом прошлепал босиком на кухню.

Чудо цивилизации тихонько заурчало, едва Пика открыл пухлую белую дверь. На внутренней стенке булькнула минералка. Ее живитель­ная влага скользнула внутрь, принося удивительное наслаждение. Тарелки с остатками вчерашнего пиршества были аккуратно накрыты и расстав­лены стопочками заботливой женс­кой рукой. Бывший зэк жадно откры­вал каждую и что-то отправлял в рот. Совершенно по-детски радуясь тому, что он вправе сделать это сколько угодно раз, не контролируя, что или кто находится за спиной.

— Боже, какое счастье! — мель­кнуло в сознании бывшего худож­ника. — Живи сейчас, бери лучшее, читай знаки…

Вот она долгожданная свобода.

От этой мысли хотелось кататься по полу и поскуливать от охватив­шего чувства, названия которому так никто и не придумал, ибо правильно сформулировать смог бы только тот, кто девять лет ни за что, ни про что, чалился на зоне в глухой тайге Красноярского края.

Неожиданный звук вырвал Пику из состояния эйфории. Незнакомая мелодия вызова сотового телефона была настойчивой. На тумбочке у кро­вати на большом экране блестящего аппарата подмигивали цифры номера входящего звонка.

— А-алле, — он вдруг расхохо­тался от промелькнувшей мысли.

— Ты чего там? — непривычный «электронный» тембр голоса Дины оборвал его смех.

— Да… Вспомнилась сценка из фильма про Ивана Васильевича, где он впервые увидел магнитофон. Вот я примерно также стоял и смотрел на этот экран. Это был твой номер?

— Мой. Извини, если разбу­дила. Часа через два приеду. Хотела спросить, тебе рыбу приготовить или мясо?

— И то, и другое! — опять рас­смеялся он.

— Сав, ты что, уже принял с утра?

— А можно? — он опять рассмеялся.

— Будешь баловаться, заставлю мыть посуду.

— Я ее начисто вылижу, — он не мог сдержать накатившей на него идиотской радости. — Чисто-пречисто. Чес-с-с слово!

— Ладно, — было слышно, как она тоже рассмеялась, — только дачу не спали.

Пика застыл над туркой, наблю­дая за процессом. Шапка свежемоло­того кофе медленно погружалась в готовую закипеть воду. Приближался момент истины. Когда на темном фоне начало разрастаться светлое пят­нышко пенки из мелких пузырьков, он перестал дышать, чтобы не вмешаться в предсказание. Через пару секунд картинка сложилась. Художник сразу догадался. Это был силуэт детской головки с волосами, стянутыми хво­стиком на затылке… Полинка!

Дочка была единственной ниточкой, связывающей бывшего зэка с тем, ушедшим в прошлое миром. Даже не ниточкой, а тоненьким едва приметным волоском. Еще не обо­рванным окончательно. На зоне он обычно гнал прочь мысли о Полинке-пылинке, чтобы от бессилия и злобы не поставить точку, ибо ничто реаль­ное их уже не связывало. А теперь вдруг те далекие годы явственно воз­никли из глубин памяти, растревожив его душу…

Он вырос в маленькой дере­вушке под Смоленском, где и школы-то не было. Ходил до десятого класса с тремя погодками в соседнюю Ручьевку. Все свободное время что-то рисовал, заполняя одиночество работай над пейзажами и портретами. Постепенно детское увлечение стало смыслом его жизни. Родители рано погибли. Дед заменил и отца, и мать, но рассказы­вал о них мало, только повторял:

— Жили всегда вместе и ушли вместе. Судьба.