Бесплатный фрагмент - Перевертыши

Пролог

В один из дней самого жаркого летнего месяца, под один из обеденных навесов одного из постоялых дворов в самом центре Самдо́ля, вошел усталый путник, вежливо остановился в трех шагах от чарпаи́. Запыленные сапоги и выцветшая широкополая соломенная шляпа с густой сеткой, закрывавшей лицо и плечи, линялая котомка за спиной и простой посох из суковатой палки — не похож он на богатого купца, готового снять комнаты в караван-серае. Слишком плотные порты и длинная серая рубаха с темными пятнами у подмышек говорили о его северной крови, не привычной к жаркому климату Мегадиша. Зато его уверенные и выверенные движения, когда он плавно огибал вьючных верблюдов и пата́пи, почти не замеченный пугливыми животными, то как ловко удалось ему не столкнуться ни с одним из несущимися с поручениями прислужников, выдавали в нем опытного воина. Вот только в охрану караванов принято наниматься не здесь, а в Конторе, расположенной на центральном базаре Самдоля. Именно там сидят маги, способные проверить подлинность рекомендаций, связаться с поручителями. Однако, путник, войдя во двор, неторопливо огляделся, безошибочно определил, под каким навесом беседует с гостями управляющий караван-серая, и решительно направился к нему, ни разу не сбившись с направления, не смотря на суету, кишащую во дворе. То, что путник был не так прост, как хотел показаться, заметили и управляющий, и три его гостя, привычно приглядывающие за своими людьми, но ни один из них не позволил нетерпению и любопытству прорваться наружу, позволяя реке жизни течь в нужном направлении и с определенной Создателем скоростью. Время пришло, и путник предстал пред очи управляющего, приложил руку в сердцу, склонился в неторопливом поклоне.

— Многоуважаемый Довлет-баяр, будь великодушен к моей просьбе, укажи, какой номер в твоем караван-серае занимает прославленный караванбаши Сапар-баяр, чтобы я смог поговорить с ним о моем интересе.

Довлет-баяр поставил на хонтахту пиалу с пенным хымысом, несколько раз пригладил жидкую бородку. Что ж, чужеродец не зря провел время на базаре. Узнал, кто нужен ему и как выглядит. К кому и как следует обратиться. И постарался быть вежливым. Но если чужак сейчас уведет Сапара, то как узнать, о чем будет их разговор? И как доложить об этом визирю? И Довлет-баяр решил воспользоваться своим положением хозяина, нарушив этикет. А за обиду Сапару придется отдариваться.

— Я вижу, ты чужой человек в наших землях. Уверен ли ты, что только Сапар-баяр может решить твой вопрос? Откуда мне знать, что ты не ради пустяка решил побеспокоить уважаемого человека?

— Спасибо за заботу, уважаемый Довлет-баяр. Мой вопрос очень прост, но решить его может только караванбаши Сапар-баяр. Я слышал, его караван через два дня отправляется через Норуланд в Зиндарию. Я всего лишь хочу купить место гостя в его караване.

— Ты прав, этот вопрос может решить только караванбаши. Прости, уважаемый Сапар-баяр, что невольно вмешался в твои дела, — Довлет, из всех сил изображая раскаяние, повернулся к соседу.

Сапар-баяр, не спускал пронизывающего взгляда с путника, с тех пор, как прозвучало его имя. Не спеша допив хымыс и поставив пустую пиалу, он обратился к путнику:

— Знаешь ли ты, сколько стоит место в моем караване?

— Четыре серебряных динария с каждого человека. Я один, слуг у меня нет, да и нужно мне всего лишь перейти с вами кельхийскую пустыню. А в Норуланде я расстанусь с вами. Думаю, два серебряных динария будут достаточной платой за столь короткий союз.

— … Ты воин. Как получилось, что ты потерял свое оружие?

— Мое оружие всегда со мной, — неуловимое движение руки, и в кулаке путника зажата длинная тонкая цепь с кольцом и цилиндрической рукоятью на разных концах.

— Всего лишь цепь… Вряд ли она поможет тебе в сражении с монстрами пустыни.

— А так? — Сверкнув на солнце, из рукояти выскочили два лезвия великолепной стали.

— Хм. Признаю, это оружие мне не знакомо, но думаю, в умелых руках оно может быть очень опасным. Тогда почему ты платишь за место, а не пытаешься заработать своими умениями?

— За два оставшихся дня я просто не успею собрать убедительные для тебя рекомендации. А следующего каравана ждать мне не с руки.

— Подними сетку.

Просьба вполне обычная для отвечающего за безопасность каравана, но путник помедлил, прежде, чем ее выполнить.

— Покажи лицо! — Теперь уже потребовал караванбаши.

Спрятав непонятное оружие в кожаный карман на поясе, путник забросил сетку на поля шляпы. То ли от жары, то ли от усталости, ему с одинаковой вероятностью можно было дать и тридцать лет, и шестьдесят. Ни урод, ни красавец. Светлая кожа, мужественное лицо с правильными чертами. Ничего примечательного. Почти. Стоило незнакомцу поднять взгляд, и все сидящие на чарпае ахнули. Ярко-зеленая радужка его глаз была исчерчена хорошо заметным узором.

— Маг!

Путник не стал ни подтверждать, ни отрицать очевидное. Он просто стоял и ждал, что скажет караванбаши. Не сразу Сапар-баяр принял решение, но ответ его прозвучал твердо.

— Я не смогу взять тебя в свой караван.

— Кельхийская пустыня — серьезное испытание для любого каравана. Мои умения не будут лишними.

— Возможно. Но маг, путешествующий без свиты и богатого покровителя, слишком опасен своими тайнами. Я отвечаю за безопасность каравана, а ты вряд ли сможешь дать клятву, что тебя никто не преследует и не ищет твоей смерти.

— Разве хоть один боевой маг сможет дать такую клятву?

— Поэтому, я не возьму тебя в свой караван. Извини, чужеземец. Ищи другого караванбаши.

Маг снова опустил сетку, закрывающую лицо от дорожной пыли и от посторонних глаз.

— Довлет-баяр, ты позволишь мне перекусить и отдохнуть в твоем караван-серае? Мне нужно обдумать другое решение.

— Садись с нами, уважаемый. Будь моим гостем…

— Извини, — перестал любезничать путник, — но я предпочитаю расплачиваться за еду монетами, а не ответами на вопросы.

Под широкими полотняными навесами, за привычными высокими столами, коротали время разномастные ватаги наемной охраны. Какое самое любимое развлечение у наемников? Правильно, чесать языки, задирать другие ватаги и мериться кулаками. До вооруженных стычек старшие охраны, обычно, не допускают, а так… Почему бы не позволить парням снять напряжение и, заодно, не проверить своих новичков в деле?

Когда чужеземный маг вошел под навес, там уже вовсю развлекалась ватага варавцев. Высокие, с массивным телосложением, и бесконечно наглые, жители Варавии зарабатывали на, обычно короткую, жизнь, либо охраняя, либо нападая на чужие караваны. Их слава бесстрашных воинов и откровенно бандитские привычки добавляли головной боли нанявшим их караванбаши, но иногда один их вид и широко разлетевшаяся слава избавляли от ожидавшегося нападения. Сейчас варавцы, с традиционно выбритыми висками и затылками, с короткими, серебристо-серыми клочками волос на макушке, громко насмехались над охраной саккарского каравана, стараясь вызвать их на драку. Точнее, над их волосами. Четверо саккрских охранников, вряд ли достигших двадцатилетнего возраста, завязали свои густые и длинные волосы, разных оттенков золота, в высокие хвосты на затылке. Двое их сослуживцев, лет на пять постарше, красовались многослойными светлыми косами за спиной. Все шестеро невозмутимо продолжали есть, будто оскорбления варавцев их не касались. А те продолжали стараться, перемешивая варавские и мегадишские слова с бретонской речью, самым распространенным языком в Конфедерации.

— Хо-хо! Похоже, наши красавицы, кроме как вышивать и косы плести, ничего больше и не умеют!

— Они даже языка бретонского не знают, только на своем курлыкают!

— Ха-ха-ха! А зачем им говорить? Главное, чтобы красавицы умело обслуживали настоящих мужчин!

— Хо-хо-хо! Ха-ха-ха! Еще и ножиками отдаривались! Ха-ха-ха!

— А что, я бы не отказался от услуг вон той красотки, слева! Такое милое личико!

— Хо-хо-хо! Ха-ха-ха!

— Нет, Вильф, я предпочитаю более фигуристых красавиц! Вот его мамашку я бы с удовольствием распялил, хоть на этом…

Дзынннь! Перед хохочущим варавцем, в столешницу глубоко вонзился саккарский нож. Самый молодой из саккарцев, стоял у стола, глядя на обидчика через прищур медовых глаз. Лишь чуть подрагивающие ноздри выдавали его напряжение.

— Хо-хо! А красавица, похоже, понимает, о чем речь! Любишь пожестче, или решила откупиться этой ковырялкой в зубах?

— Не советую тебе прикасаться к этому ножу, — голос путника, хоть и не слишком громкий, почему-то услышали все. Он спокойно сидел за соседним столом, так и не подняв сетки, свисающей с полей шляпы.

— А что с ним не так? Думаешь, он отравлен? — Варавец с подозрение уставился на нож, так и не коснувшись его.

В наступившей тишине, путник неторопливо налил в свою пиалу мятный чай, и только тогда продолжил, повернув голову в сторону саккарца:

— Стыдно не знать обычаев противника, с которым собрался сражаться, — отхлебнул чай и повернулся к варавцу. — Саккарец вызвал тебя на поединок. Если ты согласен, воткни свой нож рядом.

— Что? Этот сопляк…

— Если ты возьмешь себе его нож, ты не только признаешь поражение. Это будет значить, что ты просишь у него защиты.

— Что? Этот сопляк!…

— В Саккаре ни один мужчина никогда не возьмёт себе чужое оружие. Только девушки, принимая ухаживания парня, могут повесить на пояс его нож, вместо отцовского.

— Что? Этот сопляк!!! — Варавец зарычал, и вылетел из-за стола, как камень из катапульты. — Иди сюда, наглец, я заставлю тебя самого просить защиты!

Привычные к таким развлечениям, и уже соскучившиеся по острому зрелищу, охранники быстро расчистили от бегавших слуг площадку, окружили плотной стеной, обозначая границу. Стоя в центре круга, варавец, стучал друг о друга каменными кулаками и, раззадоривая себя, выкрикивал оскорбления. Его юный соперник, казавшийся хрупким рядом с этим громадиной, молча снял перевязь с саблей, отдал Старшему, закрутил волосы на голове в тугое гнездо, и вошел в круг. Дальше, из-за сомкнувшихся спин, поединок стало невозможно рассмотреть. Путник, оставшийся почти единственным под навесом, спокойно продолжал есть мясо с овощами и запивать мятным чаем. Почти неслышно, к его столу подошли двое. Женщина, одетая в длинные темные одежды и, такую же, как у него, широкополую шляпу с густой сеткой, низко свисающей с полей. Будто плотным коконом, ее обволакивала незримая, но хорошо ощутимая Сила. Лекарка. Или провидица, — попробовал определить свои ощущения путник. Женщину сопровождал молодой парень в светлой рубахе с обильной вышивкой, заправленной в узкие бриджи. Полотняные туфли, купленные в Мегадише, явно сменили привычные сапоги, в угоду местному климату. Не спросив разрешения, магиня села на скамью напротив, парень остался рядом, время от времени поворачивая голову в сторону ринга, пытаясь по шуму толпы угадать происходившее там.

— Почему ты не пошел смотреть на поединок? — Низким, мелодичным голосом заговорила женщина.

Путник вылил остатки чая в пиалу, подвинул ее непрошеной собеседнице, пожал плечами.

— Я и так знаю, что произойдет.

— Расскажи, — заинтересовался парень.

— Варавец слишком надеется на свою силу, которой у него, к слову сказать, и впрямь, много. А на стороне саккарца скорость, гибкость и выносливость. Он будет выматывать варавца и бить по болевым точкам. Серьезно калечить в поединках у саккарцев не принято, поэтому, он просто сломает великану один-два пальца, и смотрящие признают победу за ним.

— А если поединок не будет честным? — Голос женщины остался спокойным.

— … Значит, у меня появится еще один кровник.

— Ты ведь даже не знаком с этим юношей.

— Не знаком. Но с Саккаром у меня особый счет.

— Подножка! Не честно! Остановите бой! — Раздались крики из толпы.

Плавным движением охотящегося хищника, путник выскользнул из-за стола, протиснулся в толпу. Не смотря на выкрики, бой не остановили. Саккарский смотритель посчитал не достойным для себя останавливать бой из-за чужой подлости, а варавцу просто не хватило на это благородства. Поэтому, воспользовавшись оплошностью юного соперника, варавский громила уселся на него и методично бил кулаком в лицо, превращая кожу в кровавое месиво. Парень извивался, как уж, пытаясь выскользнуть из захвата, и даже не думая просить пощады.

Путник, оказавшийся с внутренней стороны кольца, только мельком глянул на происходящее, откинул с лица сетку, оглядел толпящихся, увлеченно улюлюкающих варавцев, шагнул к одному, гаденько ухмыляющемуся.

— Ты подставил мальчишке подножку.

Не дожидаясь ответа, маг сделал пасс рукой, и громила кулем рухнул к его ногам. Словно по команде, толпа взревела победным ревом. Саккарецу все-таки удалось выскользнуть из-под соперника, опрокинуть его наземь и прижать горло коленом. Варавец дернулся, захрипел и тут же затих, хорошо понимая, что юному воину теперь достаточно лишь небольшого усилия, чтобы сломать ему шею.

— Я останавливаю бой. Варавцы признают поражение? — Невозмутимость саккарского смотрящего способна заморозить.

— Признаем. Твой сопл… воин победил, — недовольно скривился смотрящий варавцев.

Юноша, только что возведенный от сопляка до ранга воина, с трудом поднялся, роняя на землю густые капли крови, пошатываясь подошел к Старшему, низко опустил разбитую голову.

— Прости, Наставник. Я был не сдержан и подвел тебя. Я заслужил наказание.

Старший коротко кивнул.

— Иди к лекарю. Потом поговорим. Я принесу твой нож.

Толпа медленно расходилась, возбужденно обсуждая никем не ожидаемую победу и, с небывалым доселе, уважением поглядывая на саккарцев, подхвативших своего пострадавшего сослуживца под руки и почти понесших его к своим номерам. Смотрящий варавцев досадливо сплюнул под ноги и собрался уходить, но чья-то, невероятно сильная рука ухватила его за грудки и развернула в другую сторону.

— Ты… — варавец хотел ругнуться, но его остановила холодная ненависть в зеленых, с ярким узором, глазах.

— Мне нужно имя этого недоноска, — носком сапога путник пнул лежащую у ног груду мускулов.

— Вильф, из рода Волка, — послушно сдал соратника смотрящий.

— Когда он очнется, передай ему, что я пообещал убить того, кто помешает честной схватке саккарца. Но на его поясе нож с именем Тага Иммана. А это значит, что для саккарцев он находится под его защитой. Не могу назвать Тага своим другом, но я знаю и уважаю этого человека, а потому, настоятельно советую: пусть поскорее вернет нож саккарцам, любому из них. По их обычаям, это означает, что он повзрослел и больше не нуждается в защите. А уж потом я найду его и убью.

— Ты думаешь, колдун, — осмелился возразить варавец, — нас волнуют обычаи этих патлатых?

— Я не думаю, я знаю. Если он не вернет нож, Таг вскоре узнает, что его подопечный ведет себя недостойно. И тогда Таг найдет его. Не сомневайся, найдет. Заберет нож и выпорет, как нерадивого мальчишку, опозорив на всю ойкумену. А потом уже я найду его и убью. Потому, что слово уже дано.

— Хоть ты и колдун…

— Имя Норуландский Змей тебе о чем-нибудь говорит?

Судя по тому, как побледнел и судорожно сглотнул варавец, это имя говорило ему о многом. Схватив за руку своего неподвижного соратника, он потащил его по земле, ни мало не заботясь о спине последнего. Змей повернул голову к Старшему саккарцев, почтительно остановившемуся неподалеку. На него известное имя произвело совсем другое впечатление.

— Ты тоже виноват, что твой рекрут попал в ловушку. Ты должен был сразу объяснить, что далеко не все, принятое в Саккаре, так же принимается в других государствах. И ваша маниакальная честность не везде ценится и даже не всегда допустима. А уж варвацам понятие честного боя и вовсе не присуще. Для них главное — победа, и не важно, насколько подлыми путями она досталась. К тому же, оружие побежденного варавцы считают законным трофеем, не стоит вам разбрасываться ножами налево и направо.

— Я учту твои замечания, Старший.

— А, — отмахнулся Змей, но затем остановился, бросил в руки саккарца кожаный кошель. — Возьми. Деньги потрать на лечение рекрута, — я знаю, насколько прижимисты ваши купцы, а кошель отдай ему. Скажешь — от меня, за стойкость. Там внутри мой вензель, в его возрасте принято хвастаться такими подарками.

Саккарец просиял, но остался на месте.

— Чего еще? — Недовольно буркнул Змей.

— Так вот вы какой, Норуландский Змей!

— Нет, я не такой. И вообще, это не я.

Змей опять опустил сетку на шляпе, прошел к своему столу. За столом, в ожидании, сидел тот самый парень, сопровождавший магиню. Короткие черные волосы, тонкий нос с характерной горбинкой, упрямый подбородок, и глаза, фиолетовые, с тонкими голубыми прожилками. Горец из Кенказского княжества. Начинающий маг. Ученик магини? Пожалуй, нет, слишком независимо держится. Скорей, какой-то знатный отпрыск. Опять начнет заманивать в телохранители. Скучно.

Змей провел ладонью над нетронутой пиалой с чаем, прислушиваясь — не подсыпано ли, не нашептано ли чего?

— Господин, у меня к вам предложение… — не слишком уверенно начал парень.

Молчание.

— Точнее, просьба…

Молчание.

— Не согласитесь ли вы пойти с нами через кельхийскую пустыню, в Норуланд?

— С чего ты взял, что мне туда надо?

— Наша Видящая сказала, вы — именно тот человек, которого мы здесь ждали.

— Хм… Что еще она сказала?

— Что только с вашей помощью я найду свой жизненный путь.

— И каким же образом?

Парень вздохнул.

— Видите ли, меня отправили в Саккар с очень деликатным поручением… В Норуланде нас будут ждать два корабля до Саккара… Но наши страны находятся очень далеко друг от друга, а в последнее время, о Саккаре ходит так много разных слухов, что не знаешь, чему верить… Я готов заплатить любую разумную цену за достоверную информацию о Саккаре.

— Я похож на того, кто торгует информацией?

— Господин, я не прошу продать мне какие-либо секреты. Лишь то, что поможет мне понять нравы и обычаи саккарцев. Но только то, что вам достоверно известно. От глупых сплетен я уже, честно говоря, устал.

— А не проще ли пригласить для этой цели саккарца?

— Логичней — да, но не проще. Из-за их показной невозмутимости, саккарцы выглядят не слишком благосклонными к разговорам.

— Показной?

— Мы здесь уже больше недели, этот караван здесь третий, и я наблюдал за ними. В своем кругу они веселые, общительные, иногда даже излишне… дружелюбные. Но, стоит рядом появится чужаку, они захлопываются, как речная раковина.

— Да, это похоже на них.

— За все это время, вы — первый человек, оказавшийся знакомым с обычаями саккарцев. И… Видящая сказала, что вам есть, о чем мне рассказать.

— Хм? А что ты скажешь теперь? — Змей снял, наконец, свою шляпу, небрежно бросил на скамью рядом. Помотал головой, давая свободу рассыпавшимся по плечам красно-коричневым волосам.

Гм… Прошло почти тридцать лет со времен последней войны, но человек, со внешностью зиндарийца, и сейчас будет очень неуютно чувствовать себя в Норуланде. Просить о путешествии именно туда — не слишком деликатное предложение… Но Видящая была так уверенна! Парень тяжело вздохнул.

— Вы… похожи на зиндарийского мага… Я знаю, что между Зиндарией и Саккаром довольно прохладные отношения. И все-равно прошу вас стать моим учителем по жизни саккарцев.

— Согласись, довольно необычная просьба.

— Соглашаюсь. Но… я доверяю нашей Видящей.

За спиной парня неслышно появился саккарский рекрут, почтительно поклонился Змею.

— Наставник велел передать: они вернули четыре саккарских ножа! Сказали — не хотят, чтобы их воинов считали молодняком, нуждающимся в присмотре.

Змей довольно ухмыльнулся и повернулся к горцу.

— Когда вы отправляетесь?

— Завтра на рассвете. Вы можете переночевать в нашей комнате. Мы ждали только вас.

— Даже так?

— Простите. Видящая сказала, что так будет лучше… Я излишне самонадеян?

— … От чего же? Меня внезапно заинтересовало твое предложение. Такой необычной работы у меня еще не было. Я даже оплату возьму совсем небольшую — три суммы того, сколько вы заплатите проводнику через пустыню.

Если парень и был возмущен, то виду он не подал.

— Договорились.

— Но я могу сделать скидку. В Кенказе я еще не бывал, и если ты, взамен, расскажешь мне о жизни горцев, мне достаточно будет оплаты обычного наемника.

— К сожалению, я не обо всем имею право рассказывать.

— Так ведь и я не обещал, что отвечу на все твои вопросы.

Парень широко улыбнулся.

— Кажется, это путешествие обещает быть интересным.

На следующее утро Змей с интересом наблюдал, как по-военному быстро собрался и снялся с места караван Кенказского княжества. Как почтительно простились с Видящей. Как, едва не пинками, загнали на патапи заспанного мегадишского проводника, привыкшего к южной медлительности. Как естественно рассредоточилась охрана, оберегая груз и его нанимателя. Как, неожиданно, ловко и уверенно горцы держались в седлах патапи. Как привычно и слаженно разбивали недолгую стоянку для отдыха, тихонько посмеиваясь над стенаниями проводника, негодовавшего по поводу их излишней торопливости.

Сделав выводы из своих наблюдений и лукаво улыбаясь, Змей сравнял бег своего патапи с бегом верховой птицы нанявшего его парня.

— Думаю, мне пора начать отрабатывать свой кусок вяленого мяса… Если не ошибаюсь, молодой княжич едет в Саккар сватать наследницу Правителей?

— ?!

— Как я догадался? На самом деле это не сложно. В отличие, от твоей задачи, парень. Я бы даже назвал ее невыполнимой, но… Ваша Видящая оказалась права — мне есть о чем тебе рассказать. И пусть не все из тех событий я видел своими глазами, зато те, кто рассказывал мне о них, были их полноценными участниками…

…Эта история началась очень давно, еще до войны, изменившей глаза магов. Ты наверное, слышал, что каких-то тридцать лет назад, внешне маги ничем не отличались от обычных людей. Тогда еще Зиндария и Саккар гордились не одним веком теплых и взаимовыгодных отношений. А в самом Саккаре ни о какой магии и вовсе не слышали…

ПЕРЕВЕРТЫШИ

Основы незыблемы и постоянны,

ибо это — Основы.

Основной закон Саккара.

Глава 1

С самого начала все пошло наперекосяк. Точнее — с первого их шага на землю Саккара. Один шаг — и все чувства поблекли, чуть притихли звуки, смазались краски, перемешались запахи. Даже кожа занемела на какое-то время. Ухватившись за рукоять кинжала, Эри́м резко обернулся, ожидая нападения. И наткнулся на такой же настороженный взгляд Ата́ра. По другую руку напряженно осматривает пристань Иса́к. Три зиндарийца, сомкнув плечи, сосредоточенно застыли на пирсе. Терции уходили, словно сухой горох, просыпающийся сквозь пальцы, а атаки все не было. Радостно шумели купцы, обнимаясь со встречающими, деловито сновали по сходням грузчики, сгибаясь под тяжестью тюков, звонко переругивались возчики, отстаивая свое место в очереди. И никто, совершенно никто, не обращал на них внимания.

— Брависси! — Довольно ехидный возглас раздался у них над головами. Капитан барка театрально похлопал в ладоши, затем наклонился над деревянным бортом, — дайн, скажи своим зеленоглазым — никто нападать на них не собирается. Просто здесь, в Саккаре, их Дар никому не нужен. Пусть успокоятся.

Эрим заглянул в глаза светящегося от злорадства капитана и похолодел — он знал! Он с самого начала знал, что так произойдет! Вот откуда эти странные взгляды, когда они пришли арендовать каюту. Именно поэтому, капитан трижды, как у малоумных, спросил — а точно ли дайны хотят сами отправиться в Саккар? Не лучше ли им прямо здесь, в Зиндарии, нанять поверенного в делах? Он даже пытался порекомендовать им двух своих знакомых. Тогда они высокомерно отмахнулись от назойливого дельца и теперь он по праву наслаждается их растерянностью.

Эрим сцепил зубы и глубоко вдохнул, чтобы не застонать от раскаяния. Ну почему он так торопился? Почему не подготовился, не навел справки? А ведь чувствовал, подозревал, что что-то неладно. Понадеялся на свою внешность и знание языка. А ведь и кормилица что-то такое ему рассказывала — запоздало вспомнил Эрим. Только он принял ее слова за детские сказки. И теперь стоит на пирсе, у борта судна, на котором он надеялся сбежать от проблем, совершенно опустошенный и растерянный. Если бы он знал об этом заранее… То что? Эрим поднял голову, зло уставился в небо. Что было бы, знай он обо всем заранее? Молча согласился бы с решением Совета? Сидел дома и ждал бы, когда грибы с веток посыпятся? Так нет ведь! А что сделано — то уже сделано. Поздно локти кусать. Самое время разбираться с проблемами.

— Эресты! Добро пожаловать в Саккар. Меня просили вам помочь. Киатонг Узат, к вашим услугам. — Невысокий, круглощекий и пухлый, как сдобная булочка, зиндариец небрежно скользнул взглядом по Эриму и внимательно осмотрел его спутников. — Неужели вас не предупредили? Ничей Дар здесь не работает, какую бы природу он не имел. Так что привыкайте, эресты, жить как обычные люди. — Если в его голосе и скользнула легкая насмешка, то на лице она никак не отразилась.

Приезжие переглянулись, слегка расслабились и невозмутимо представились:

— Лорд Атар. Лорд Исак.

Пухляш удивленно приподнял одну бровь, услышав вместо фамилий и титулов лишь имена, но уточнять благоразумно не стал.

— Мы еще кого-то ждем? Мне писали — вас будет трое.

— Я думаю, мы уже достаточно намозолили глаза местной публике. Нам лучше найти более укромное место для разговора, — подал, наконец, голос Эрим.

Вот теперь уже обе брови полезли на лоб пухляша и Эрим удостоился гораздо более внимательного осмотра. Вполне ожидаемо. Отличительными признаками всех зиндарийцев были сочетание глаз, всех оттенков зелени, и волос, от красно-коричневого до вишневого цвета. Впрочем, и в Зиндарии бывают исключения. Внешность Эрима с детства была его самым уязвимым местом. Будучи полнокровным зиндарийцем, ему «посчастливилось» обладать волнистыми русыми волосами и светло-карими глазами. Именно на это сейчас Эрим и делал ставку, надеясь затеряться среди саккарцев, известных гораздо большим разнообразием во внешности. Их глаза оттенками больше всего напоминали каштаны — от светло-желтых, цвета варенного ядра, до темно-коричневых, цвета хорошо поджаренной скорлупы. Длинные светлые волосы менялись от совсем белесых, до цветов ржаного хлеба. Кроме одежды, только длина волос и аккуратная русая бородка выдавали в Эриме иноземца. Но это ведь дело поправимое?

Нужно отдать должное встретившему их купцу. Всего несколько терций он разглядывал Эрима, затем почтительно склонил голову.

— Простите, что не сразу узнал…

Эрим резко вскинул ладонь.

— Спасибо, что не узнали, эрест Узат. Кажется, нам действительно необходима ваша помощь.

Скучное девятидневное путешествие, наконец-то, подходило к концу. Бесконечные нивы и небольшие деревеньки, выстроившиеся вдоль дороги, быстро приелись путешественникам, а купцы, в обоз к которым они напросились, спешили в Столицу и по сторонам давно не смотрели. В день отправки Старший каравана молча осмотрел их необременительный скарб, указал место в повозке, предупредил, что караван пойдет по кратчайшей дороге, в другие города заходить не будет, и предоставил им развлекать себя самим. Поначалу, все в Саккаре вызывало удивление — бескрайние нивы, залитые солнцем; поля, радующие глаз сочной зеленью; неизбежные островки густых бамбуковых рощиц возле каждого селения; воздушные, будто игрушечные, дома, из этого же бамбука, с обязательной крытой верандой; широкие, щедро засаженные цветами дворы, окруженные плетущейся живой изгородью — простор и солнце, которых так мало в заросшей вековыми лесами Зиндарии.

На четвертый день любования, экзотический сельский пейзаж потерял новизну и стал обыденным, еще через пару дней показался нудным, а к концу путешествия вызывал зевоту. Так как еще на барке наши гости отоспались на много суток вперед, приезжие развлекали себя сравнением сплетен и наблюдений о саккарцах, собранных дома и во время пути. Например, что саккарцы не утруждали себя придумыванием названий для своих городов. Главный город страны так и называется — Столица. Названия остальных городов явно показывают, вокруг чего строится жизнь городских жителей. Например, Торговый и Гончарный — самые большие города Купеческого Клана, а самый большой город Военного Клана называется Крепость. Впрочем, первым, и самым сильным удивлением стала одежда. Все, мужчины, женщины и дети носили здесь яркие туники и бриджи. Никаких юбок, скромно прячущих женские колени и лодыжки. Первые несколько дней зиндарийцы стыдливо отводили глаза, им постоянно мнилось, что женщины забыли надеть юбку. Не только выставленные на показ ноги, но и коротко остриженные волосы, да и все поведение местных девушек казались слишком дерзкими, вызывающими. И да, главой семьи, по-местному — дома, здесь считают женщину, и даже не представляют, как может быть иначе.

Особенно раздражала Эрима привычка местных девушек ходить за водой к колодцу. Наберет воды и стоит, ждет, пока кто-нибудь из парней не отложит свою работу, и не отнесет ее ведра. Спрашивается, зачем шла к колодцу, если и не собиралась нести воду? И ведь обязательно находился сердобольный, а то и два-три. Во время одной из остановок, такая нахалка уставилась на обедающего под навесом Эрима, явно рассчитывая на его помощь. Ему стоило немалого труда проигнорировать эту дерзость. Да еще купец, рассевшийся рядом, подтолкнул локтем.

— Чего сидишь? Иди, знакомься. В Столице у тебя такой возможности не будет. Там колодцев нет, у всех водопровод. Попробуй-ка еще придумать, как там с девушкой познакомиться.

Эрим лишь хмыкнул. Водопровод заинтересовал его гораздо больше.

С отсутствием Дара зиндарийцы почти смирились. Во всяком случае, по общему молчаливому согласию, тема эта в разговорах больше не упоминалась. Теплое солнце, щедро заливающее светом саккарские просторы, яркие, двухцветные одежды, создающие ощущение праздника, а возможно, просто молодость — Эриму еще только двадцать три, позволили отложить решение этого вопроса на «потом». Переговорив с Узатом, Эрим решил не спешить пока объявлять себя саккарцем — слишком уж различался их уклад жизни от привычного в Зиндарии. Поэтому и короткая бородка, золотистой линией обрамляющая низ лица и соединенная с тонкой полоской усов — особая забота зиндарийских мужчин, начиная с совершеннолетия, — к огромному облегчению Эрима, не пострадала. А вот уверенность, что его миссия выполнима, сильно пошатнулась.

Узат категорично уверял, что Торговый город не только имеет самый богатый и разнообразный рынок в Саккаре, именно сюда стекаются все товары и все новости, но и любые переговоры с иноземцами ведутся только через Купеческий Клан, а в Столице с ними никто даже разговаривать не станет. Такая уверенность заставила Эрима подкорректировать свои планы и постараться набраться терпения, но отказываться от своей затеи он пока не собирался.

Большой колокол пробил четыре вечерних асура, когда купеческий караван въехал на центральную площадь Столицы. Крепкие мохноногие тяжеловозы не спеша тянули большие фургоны, крытые полосатой желто-зеленой тканью. Трое молодых мужчин выпрыгнули из повозки, поймали брошенные им на ходу заплечные сумки, сложили их возле ног и стали осматриваться, одновременно разминая затекшие ноги. Атар и Исак споро разобрали вещи и стояли в ожидании дальнейших указаний. Эрим, не скрывая любопытства, осматривал новое для него место. Площадь, хоть и называлась Главной, не была слишком большой и ограничивалась всего семью строениями. Правда, каждое строение было достаточно внушительным по протяженности, но по мнению путешественника, выглядели они слишком легкомысленно. Высокий первый этаж из огромных каменных плит, с несколькими массивными воротами и без единого окна, вдруг продолжался двумя этажами резных балконных галерей и широких окон с расписными ставнями. К тому, что в этой стране цвет показывает род занятий и статус человека, Эрим уже начал привыкать, но, как оказалось, был совершенно не готов к такому буйству красок не только в одежде, но и в строениях столичных жителей.

— Что, слишком пестро?

Эрим обернулся на голос. Оказывается, пока он рассматривал здания и людей, снующих по площади, его самого так же внимательно осматривал местный подросток. Темно-желтые, сощуренные глаза и, темно-медового цвета кудри, с легкой рыжинкой, небрежно перевязанные на затылке, пухлые губы, растянутые в ухмылке. Сиреневая полотняная туника, широкий фартук болотного цвета и в тон ему полотняные бриджи и туфли на голых ступнях, в руках широкая пустая корзина — скорей всего, мальчишка слуга или подмастерье. Очень дерзкий подмастерье. Едва доставая макушкой до мочки уха своего высокорослого собеседника, этот шустрый малый умудрялся смотреть на приезжих покровительственно.

— Пройдемте, дайны, — мальчишка поклонился, не пряча снисходительной усмешки, и указал рукой вперед.

— Куда?

— Вам ведь нужна гостиница? Ступайте за мной. — Его голос был безупречно вежлив, но в глазах читалась неприкрытая насмешка. — Вы из Зиндарии будете? Надолго к нам? — Начал светскую беседу подросток.

— Как получится, — машинально ответил Эрим, и только теперь понял, что мальчишка сразу обратился к нему на зиндарийском. — Что, так заметно?

— Еще бы! Вы же всегда в женщин рядитесь! Да и лица заросшие, глаза, как трава полевая, — здесь такое в новинку.

Эрим даже остановился от удивления, пригладив рукой аккуратную светло-русую бородку:

— Мы похожи на женщин?

Мальчишка прикусил язык, понимая, что позволил себе лишнего. Усмешку он, конечно спрятал, но лукавые искорки, нет-нет, да вспыхивали в глазах.

— Одежда? — Продолжали удивляться гости. Осмотрели друг друга — длинные брюки, заправленные в короткие сапожки, светлые рубахи с широкими рукавами и жилеты из слишком плотной для здешней погоды ткани. И что же в этой одежде женского? Еще раз внимательно оглядели площадь.

— Жилеты… — неуверенно предположил Атар, самый наблюдательный из них. — Посмотрите, на всех женщинах цветные жилеты, украшенные сложной вышивкой. Как на наших жилетах, — он неуверенно покосился на собственный удлиненный жилет из украшенной виньетками ткани. — А на мужчинах простые однотонные сюрко.

— Что ж, пожалуй, ты прав, — неохотно согласился Эрим.

Мальчишка лишь ехидно сверкнул глазами, явно о чем-то не договаривая.

— Так вы идете, дайны?

Он подвел их к наименее пестрому строению, однако не к центральным воротам, а к небольшой боковой дверце, которую открыл своим ключом.

— Прошу, проходите. Здесь хозяйственные постройки, дайн. Чтобы снять комнаты, вам нужно туда, — парнишка указал рукой на широкую деревянную лестницу с резными перилами.

Путешественники огляделись. Задний двор гостиницы выглядел гораздо наряднее стороны, обращенной на площадь. Просторный двор в центре был занят тремя резными беседками и шестью большими круглыми столами, за которыми обедали различные по количеству и пестроте одежды компании.

— Купеческие номера на втором этаже, сейчас четыре комнаты пустуют, вы можете выбрать любую. — Парнишка перешел на саккарский, обращаясь к Эриму, — а ты видать, давно дома не был, если тебе чужие обычаи ближе своих оказались?

— Кто такие? — Вместо ответа Эрим кивнул на самую большую и шумную компанию молодых парней, одетых в одинаковые серые туники, с темно-синими сюрко.

— Это? Лекари экзамены сдали. Третий день пируют, завтра отоспятся и в министерство, за назначениями. Так что не тревожьтесь, завтра здесь поспокойней будет… Комнаты для слуг на первом этаже. Одноместные, конечно, подороже будут, но народу сейчас не много… — Парнишка запнулся, переведя взгляд с пустых рук Эрима на руки Атара и Исака, занятые дорожными сумками. — Эмм?

Эрим подмигнул смутившемуся подростку. Молодец, парень, наблюдательный. Опыта, конечно, не хватает, но в сыскную службу я бы тебя взял. И мне на будущее наука — быть внимательнее к мелочам.

Резко открывшаяся дверь едва не ударила Исака по плечу. Крепкий рыжеволосый парень в светло-сиреневой тунике и темно-желтом сюрко окинул гостей цепким, внимательным взглядом, затем кивнул с улыбкой подростку и шагнул в сторону, пропуская вперед девушку. Одетая точно также, она выпорхнула во двор, словно птичка из клетки, вся просто лучась от радости.

— Мин, братишка! — пока ее спутник закрывал дверь на ключ, девушка обхватила обеими руками подростка за шею и звонко чмокнула его в щеку.

— Он занят! — Парень с медными кудряшками на голове за запястья развел ее руки в стороны. Девушка оглядела чужестранцев, кивком поздоровалась, и танцующим шагом отправилась к лестнице. — Я к матушке! — На ходу сообщила она.

— Вот шалая! — Мин улыбался от уха до уха, глядя вслед сестре. И тут же получил щелчок в лоб от старшего брата. Тот еще раз внимательно осмотрел гостей, кинул в корзину Мина свою заплечную сумку и ушел вслед за девушкой.

— Это мой старший брат, Дин. Дайн? — Мин оглянулся на гостя, который даже остановился от неожиданно пришедшего понимания.

Наверное, тысячу раз эта картина мелькала у него перед глазами. И не однажды получалось уловить насмешку и удивление в глазах местных. Но ни разу ему не приходило в голову посмотреть на себя со стороны, глазами саккарцев. Волосы девушки мягко ложились на плечи медовыми волнами. Точно такими же, как и у Эрима, разве что посветлее. Волосы у его спутников более прямые, коричневые с красным оттенком, но тоже не касаются плеч. В Саккаре же, все — купцы, с которыми они путешествовали, стражники на таможне, встреченные крестьяне, и вот сейчас оба брата — были длинноволосыми. Да, именно мужчины здесь отращивали волосы, женщины и девушки предпочитали короткое остригание. Поэтому мальчишка и сказал, что гости похожи на женщин.

Глава 2

Зиндарийцы заняли единственный трехкомнатный, а потому самый дорогой, номер. Но он того стоил. Благодаря тому самому водопроводу, в номере был не только умывальник с проточной водой, но и помывочный угол, где можно вымыться в полный рост под пучком теплых струй. Такая щедрость породила новое молчаливое любопытство — похоже, их скромная одежда и немногочисленный багаж не обещали расточительства. Но что вызывало однозначное уважение к местным — их способность не настаивать на ответах, каким бы сильным ни было их любопытство. При этом сами они очень даже охотно объясняли чужеземцам правила своего быта.

На следующий день Исак и Атар отправились знакомиться с городом, а Эри́м сидел за столиком на веранде, пил фруктовый чай и наблюдал сверху за жизнью постоялого двора. Не все посетители были приезжими, а уж иноземцами — только их троица. Что тем более удивляло, — каким образом Мин вот так, сходу, определил их страну и так хорошо знает их язык?

Многие местные приходили сюда перекусить и обменяться новостями. Эрим время от времени перелистывал свои дорожные записи, дополняя новыми впечатлениями, тренировался «читать» цвета одежды местных жителей. Пока он безошибочно различал только некоторые сочетания: серый плюс синий — лекари, зеленый плюс желтый — купцы, оливковый с синим — строители.

Во двор неторопливо, будто с неохотой, вошел новый персонаж. Крепкий высокий парень лет двадцати трех-двадцати пяти, одетый в фиолетовую тунику, коричневый сюрко, и такой же капюшон с широкой пелериной. Быстрым внимательным взглядом он оглядел двор и веранду второго этажа, почтительно раскланялся с хозяином гостиницы. И тотчас же двое подростков-подручных выпорхнули со двора. Вошедший подошел к свободному столу, открыл принесенный сундучок, достал бумагу, чернила, пишущие палочки, затем надел капюшон и поднял пришитый к нему воротник-трубу, спрятав лицо. Остались видны только его, необычные для саккарца, зеленые глаза и высокий лоб. Парень приколол на грудь небольшой белый прямоугольник с цифрами, поклонился группе ожидающих его горожан и сел за стол. Два пожилых ремесленника осторожно подвели к столу сгорбленную старушку, усадили рядом с человеком без лица, сами стали у нее за спиной.

— Дайн? Дайн? Вы позволите?

Эрим был настолько увлечен зрелищем, что не сразу услышал, что к нему обращаются. Дин подошел к нему с подносом, собираясь убрать пустую посуду, и ожидал его разрешения. В Саккаре любят к каждому кушанью выставлять кучу маленьких пиалок с разнообразными закусками. Таким образом, ни одно блюдо не приедалось вкусом, самая обычная еда становилась вкуснее, словно праздничное угощение, но и стол оказывался весь заставлен посудой, даже для одного едока.

— Подойди! — Эрим в возбуждении попытался ухватить Дина за запястье, но промахнулся. — Что там происходит? Пожалуйста, объясни мне!

Парень мельком выглянул во двор и стал собирать на поднос пустую посуду.

— Это господин Нак, помощник судьи. Матушка разрешила ему работать здесь иногда. Он помогает соседям составлять договора и прошения, или решить какие-то споры без суда.

Голос у Дина ровный и спокойный, но в глазах его прячется непонятная лукавинка.

— А почему он спрятал лицо?

— Лицо? — Дин сильно удивился вопросу, но похоже, вспомнил, что гость иноземец, и может не знать совсем простых вещей. — Государственный служащий выполняет работу не от своего имени, а от лица государства, поэтому ни его лицо, ни ранг не имеют значения. Сейчас он просто помощник судьи, личный номер 623. Хотите еще чаю с пирожками? Похоже, Вам понравился завтрак.

— Чаю? Чай, пожалуй, да. А вот пирожков не надо, а то я скоро лопну.

Дин не сумел сдержать улыбку — такая искренность гостя здесь в новинку. Пожалуй, только Ани́ может посоревноваться с ним в откровенности. Но у нее есть для этого причина.

— Тетушка, здравствуйте! Как ваши колени? Вы не забываете принимать травы, что я Вам принесла? Мин! Сюда две тарелки рыбного супа, пожалуйста! А вы, тетушка, как поживаете? Вылез наконец зуб у вашего малыша? Дин! Пирожки и чай, пожалуйста! Дядюшка, здравствуйте! Как дела у вашего сына? Что он пишет? — Ани, легка на помине, делает свой обход. Она подходит к каждому, получает заказ, расспрашивает об их делах, о родных, и совершенно забывает о заказе. Когда Мин и Дин выносят подносы с тарелками, она ничуть не смутившись, громко заявляет:

— Я забыла — кто заказывал рыбный суп с пирожками? — и все вместе весело смеются. Дин пытался несколько раз поймать ее на притворстве, но, похоже и вправду, в ее голове совершенно не держатся заказы, хотя она ни разу не перепутала жалобы или радости посетителей. Только помощник судьи не удостаивается ее улыбки. Ему она церемонно кланяется издалека и больше не замечает его присутствия. Когда все заказы разнесены, девушка садится рядом с матушкой мыть и чистить овощи. Сначала тихонько себе под нос, потом увлекаясь и все громче и громче, она начинает напевать какую-нибудь мелодию. Мелодия и ритм меняются, в зависимости от овоща, который попадает в руки девушки. Чистый, нежный голос звенит по всему подворью.

— Лам, та-та-ти-ла-лам! Там, та-та-ти, ла-ла-ти-там!

Эрим перегнулся через перила, пытаясь высмотреть певунью, укрывшуюся под навесом: — Интересно, о чем она поет?

— О чем? Просто, хорошее настроение, — помощник судьи стоит рядом с его столом, его лицо открыто и совершенно бесстрастно.

— Вы позволите?

— Конечно, садитесь.

Эрим рассматривает своего собеседника. Правильные черты лица, твердо очерченные губы, тонкий нос и темные прямые брови — все выглядит невероятно знакомым. Особенно, совершенно неожиданные здесь, изумрудно-зеленые глаза. Кого же он напоминает?

— Вы зиндариец? — Эрим не удержался от прямого вопроса.

— Нет. И никогда не был на материке. Так что, мы не встречались раньше. — Нак позвонил в колокольчик, вызывая обслуживание.

— Простите, я не должен был спрашивать.

— Вы не первый, кто задает мне этот вопрос. Для саккарца у меня слишком темные волосы. Плюс зеленые глаза. Довольно редкое сочетание. Но вполне возможное. Вы, кстати, тоже больше на саккарца похожи, чем на зиндарийца.

— Вы правы, — невозмутимость собеседника смущала Эрима все больше. — Один мой дед был светловолосым, а другой кареглазым, а я, в результате родился больше похожим на саккарца, чем на зиндарийца. Мне об этом все детство напоминали.

— Вы впервые в нашей стране. С какой целью?

— Собираю данные… для экзаменационной работы.

— Вы из Купеческого Клана?

— Я еще не сдал экзамены.

Слуга принес чайник и блюдо с бутербродами.

— А почему вы без наставника? Обычно ваши неофиты сопровождают опытных купцов. Так вы быстрее узнаете о товарообороте и совершите меньше ошибок. Угощайтесь, — Нак придвинул гостю чашку с чаем и указал на закуски.

— Спасибо. Мне хотелось собственных впечатлений, а не советов от старших. А вы могли бы ответить на мои вопросы?

Нак взглянул на солнце, подумал и кивнул: — две медных су, и целый асур моего времени принадлежит вам.

Эрим смущенно посмотрел на жующего собеседника: — А вам не нужно будет прятать лицо?

— Вам нужны ответы от гос служащего или от частного лица?

— От частного лица!

— Значит, я не буду прятать лицо.

— Согласен! — Эрим с радостью выложил на стол две медные монеты.

Помощник судьи оказался вдумчивым и интересным собеседником. И даже не стал повторять свои вопросы о делах приезжего, которые Эрим неделикатно «забыл». И если бы не изучающий взгляд, суховатая манера речи и склонность к коротким, рубленным фразам, Эрим бы искренне радовался знакомству. Хотя, не стоит обманываться, неприятный осадок оставила его собственная неискренность.

Первое, о чем спросил Эрим — устройство водопровода. То, что вода в дома попадает через широкие глиняные и бамбуковые трубы, установленные на высоких столбах через весь город, они уже высмотрели, но изначально — как ее туда заливают? Если не секрет?

— Это самый простой вопрос из возможных, — улыбнулся Нак. — Там, в горах, — Нак качнул головой на вертикальную каменную стену, надежно защищающую город с северо-запада, — берут начало множество родников, которые сливаются воедино у самого уступа. Там построен водозаборник, распределяющий воду по городу. Часть воды расходится по трубам, часть, водопадом, идет в городской канал и озеро. Очень удобно, не правда ли?

Так же легко, Нак помог Эриму разобраться с цветами одежды. На деле, все оказалось гораздо проще, чем казалось чужеземцам вначале.

— Главное — цвет туники, он определяет Клан. Зеленый у Купцов, синий у Воинов, остальные цвета забрал Клан Законников. Он в Саккаре самый большой. Фиолетовые туники означают государственных служащих, — Нак коснулся своего рукава, — сиреневые — работников Дворца. А уже цвет сюрко покажет профессию. В холодный сезон его шьют из плотной шерстяной ткани. В межсезонье — из тонких полотен. А в жаркий сезон, чтобы не носить по два слоя ткани, в тунику просто вшивается полоса нужного цвета. Так уж мы привыкли. Вы тоже скоро привыкнете.

— Надеюсь. А вот у меня записано: серый плюс синий — лекари?

— Правильно, Лекари стоят отдельно. Они всегда носят серые туники и голубые сюрко. Не зависимо от того, из какого Клана вышли. И обратиться к ним может любой болезный. Пожалуй, их можно бы уже считать новым Кланом. Как и Наставников. Но в Саккаре привыкли придерживаться старых традиций.

— Вы сказали, у лекарей голубые сюрко? В день нашего приезда здесь пировали студенты, дипломы обмывали…

Нак кивнул.

— Это тоже отличительный признак. Чем светлее оттенок сюрко, тем выше ранг мастера. Голубые сюрко стажерам еще заслужить надо. Диплом дает только восьмой ранг. Некоторым, самым лучшим, седьмой.

— А насчет рангов можно подробней?

— Самый низкий — десятый ранг. После училища его получают все. Считайте, это ранг подмастерьев. У мастера девятый ранг. У хозяина своего дела — восьмой. Следующие ранги зависят от должности и количества людей в подчинении. У военных немного сложнее. У них на один ранг может быть по два-три звания.

— Погодите-ка! А как же селяне? Или те, кто не учился в училище?

— Как это не учился? С первого дня нового года все, без исключения, семилетки идут в училища. А чтобы «белоликие» не кичились, ученикам присваиваются номера. Даже наставники не знают настоящих имен своих воспитанников. Прятать лицо под воротником и капюшоном саккарцы привыкают с детства. Погодите, подойдет к концу десятидневка, и учеников отпустят на два выходных по домам. Пол дня в глазах рябить будет от их ярко-оранжевых капюшонов на фиолетовой форме.

— Фиолетовой? Ваши училища содержит государство?

— Конечно. Форма, питание, проживание, оплата Наставников — все из налогов населения. Поэтому за правилами здесь следят очень строго.

— Как долго и чему их учат?

— Семь лет. Кроме грамотного письма и математики — естествознание, историю страны, главные принципы каждого Клана, основы нескольких ремесел и правила выживания в горах, в лесу и на воде. А еще плавать, распознавать ядовитые растения, опасных животных или морских обитателей. Мальчиков — владению копьем, луком или арбалетом. Девочек — хранить секреты, ухаживать за младенцами, рукоделию… и еще чему-то, — чуть улыбнулся Нак.

— Хранить секреты?

— Предназначение женщины — хранить и передавать последующим поколениям секреты семьи и секреты Клана, уметь сглаживать конфликты между мужчинами.

— Женщины? Секреты? — Все еще не может поверить Эрим.

— Ну, какие-то секреты они все-же хранят? — Нак опустил глаза, но Эрим успел заметить мелькнувшую в них искорку. И еще эта тень улыбки на губах…

— Эээ… Какие-то, наверное, все-таки хранят… — приходится признать Эриму. — А что за ремесла?

— Это уже зависит от Старшего распорядителя в училище. С какими Наставниками он сумеет заключить договор. Я например, могу быть подручным у стеклодува, столяра и переплетчика.

— Вас послушать — в Саккаре рай поднебесный. Ни простолюдинов, ни знати. Будешь стараться — и до правителя допрыгнешь!

Нак поморщился.

— Нет, конечно. Раем для всех мы похвастаться не можем. И три низших ранга считаются простолюдинами. А знатные, древние роды, начиная от пятого ранга, считают себя высшим сословием. Богатство и родовитость и у нас никто не отменял. Но у одаренного человека все же есть шанс поднять свою семью на более высокий ранг.

— Интересно!

— Главы Кланов всегда внимательно отслеживают лучших учеников в училищах. Талантливому ученику Клан может оплатить дальнейшую учебу в лицее с нужной специализацией. Соответственно, и ранг он получит более высокий.

— И часто такое бывает?

— Талант всегда явление редкое.

— Мне трудно представить школу, где дети простолюдинов и высшей знати учатся вместе…

— Таковы Основы. Личные качества человека не зависят от его ранга. А вы не согласны?

— Мне пока трудно об этом судить… Вы же сказали — после училища все получают десятый ранг?

— А после лицея — восьмой, максимум, седьмой. Но… Я не считаю это справедливым, но таковы традиции. За четыре года, к наступлению брачного возраста, молодые люди обычно «дослуживаются» до ранга того из родителей, у кого он выше. А со временем, получают и должность родителя. К сожалению, далеко не всегда эта традиция оправдывает себя.

— Тем более, не понимаю. Если все-равно все вернутся в свою колею, то зачем все так усложнять? Зачем смешивать знать и простолюдинов?

— Человек никогда не будет ценить то, что ему легко досталось. А чем выше ранг, тем выше ответственность. В училищах детям пытаются внушить, что любое достижение требует усилий. А детям знати, заодно, показывают, что бывает и другая жизнь, не только та, к которой они привыкли дома.

Эрим усмехнулся.

— Вы рассуждаете, как государственный деятель.

— А я и есть государственный служащий. Представитель закона.

Нак с тоской посмотрел во двор, где Ани, опять переодевшаяся в сиренево-желтую униформу, беседовала с каким-то военным.

— К сожалению, мне тоже пора собираться. Мое время на исходе.

— Пожалуйста, еще только один вопрос. Вы сказали — «белоликие». Это о ком?

— Та самая высшая знать. Больше трехсот лет назад, среди аристократов вошло в моду подчеркивать свою исключительность, выкрасив белилами лицо. К сожалению, в Саккаре принято придерживаться каждого правила веками. Если вдруг встретите в городе человека с белой маской на лице, не удивляйтесь — значит, вам «посчастливилось» увидеть представителя одной из древнейших фамилий в Саккаре, следующего на официальный прием или дружеский раут.

— А как же капюшоны?

— Вы правы. Во время службы лицо не красят. Только на досуге. И кстати, человек в капюшоне и с поднятым воротом всего лишь исполнитель. Ответственность за его работу несет Старший, который как раз лица не закрывает. Но если будет доказано, что работа выполнена без должного усердия, позор ляжет на всю Гильдию. А лентяю придется осваивать новую работу, начиная с подмастерья. Если вам понадобится помощь — сразу идите к тому, кто лица не закрывает. Именно он Старший в своем подразделении, он и будет принимать решение.

Первые пять дней по приезду, гости Столицы просто бродили по городу, рассматривая все, что казалось им необычным. Саккарцы не зря имели славу чудесных умельцев. Помимо стеклянных шаров для ламп, которые саккарские купцы с большой осторожностью вывозили на материк, здешние мастера придумали как стеклить окна — решетки оконниц получалось гораздо светлее, прозрачнее и больше слюдяных, изготавливаемых в Зиндарии. И похоже, не намного дороже. Не только дома знати и большие дома на площади имели стеклянные окна. Даже простолюдины позволяли себе несколько стеклянных окон в доме. Хотя городские дома строились не из бамбука, а из светлого камня, они не тянулись вверх, как в Зиндарии, а будто лежали узкой коробкой, почти прижимаясь друг к другу торцами. Впрочем, Столица действительно, была самым статусным и самым чопорным городом в Саккаре. А еще она поражала гостей своей чистотой. Возможно, эта непреодолимая тяга к чистоте, привела к изобретению саккарскими мастерами самоходов, разъезжающих по городу без лошадей, с помощью человеческой силы. Деревянное сиденье крепилось между тремя колесами, самое большое из которых управлялось ножными и ручными рычагами. Сзади к самоходу крепились тележки, позволявшие перевозить грузы или людей. Зиндарийцы не удержались, арендовали в Купеческом Доме такой самоход и два асура катались на нем по городу, усадив хозяина на место пассажира и сменяя друг друга на сиденье водильщика. К чести саккарцев, не так много зевак останавливалось позабавиться чудачествами иноземцев. Безделье здесь не поощрялось, и даже отпрыски самых знатных семей считали позором не получить никакой должности в Клане.

Главная площадь расположена в самом центре города, а вокруг нее, как цифры в солнечных часах, расположены кварталы, названные по роду деятельности их жителей. Большинство строений в городе одноэтажные, поэтому город раскинулся на большой площади, и услуги водильщиков самоходов очень востребованы. Каждая улица в городе имеет свою «лицевую» и «заднюю» часть. Широкая лицевая часть ограничивается с двух сторон заборами из слоеного камня, высотой от «до пояса» до «выше головы». Чем богаче и знатнее горожанин, тем выше забор его двора. По лицевой части улиц ездят самоходы и множество народа шествует по своим делам. Задняя же часть считается безлюдной. На нее выходят стены домов без окон, вызывая тревожные чувства своей безликостью. Эти проулочки довольно узки — если встретятся всадник с пешеходом, пешему придется прижиматься к стене. Впрочем, всадники по задворкам здесь не ездят. Задние части улицы облюбовали подростки для своих разборок и «темные» личности — несколько раз зиндарийцы встречали там людей, низко опускавших голову и стремительно исчезавших при появлении посторонних. Проходы между дворами одной улицы настолько узки, что можно дотянуться до одной стенки, просто прижавшись спиной к другой.

Вернувшись с площади, Эрим, по уже сложившейся традиции, уселся записывать свои новые наблюдения. На улице послышался легкий шум, затем кто-то стал настойчиво трезвонить колокольчиком. Эрим глянул на сидящего у дверей Исака, тот тотчас же выскочил проверить, что там. Эрим продолжил записывать то, что удалось выудить у водильщика самохода. Тот с легкостью, как что-то давно привычное, подтвердил, что в государственных училищах дети знати и простолюдинов, даже крестьянские дети, из ближайших поселений, учатся все вместе. Именно там дети впервые закрывают лица и получают единую форму и личные номера. Таким образом, их приучают к мысли, что твоя работа будет оценена лишь по собственному вложенному труду, и ранг родителей на оценку никак не повлияет. Охотно рассказал, как Военный и Купеческий кланы сотрудничают с Хранителями и друг с другом составляя подробные договора на каждую услугу. Нарушение договора хотя бы одним членом Клана считается бесчестьем для всего Клана. Еще пол дороги водильщик старательно объяснял, что саккарцы с большим уважением относятся к мастерам в своей профессии, поэтому при обращении к Старшему или Главному в своей общине, можно опустить даже вежливое «дайн». Само слово «Глава», или «Старший», несут в себе признание заслуг. А слово «Господин» здесь и вовсе приложение к титулу. Только три первых ранга имеют право так величаться. «Господин» — значит, имеет право единоличного решения, не дожидаясь суда. Но и ответственность за последствия он будет нести лично, а не весь Клан. Забавно, но стоило произнести слово «дворец», и словоохотливый до этого, водильщик намертво сомкнул губы и остальную часть пути с тоскливой надеждой поглядывал на городскую стражу, патрулирующую улицы. Что могло так напугать его?

Осторожный стук в дверь прервал работу. Исак заглянул в комнату:

— Лорд Эрим, кажется, вы должны это увидеть!

Во дворе, неожиданно свободном от посетителей, стояла самоходная повозка, груженая большими, в пол человеческого роста, круглыми глиняными сосудами. Трое мужчин в потрепанных коричневых балахонах устанавливали на нее еще один, очевидно тяжелый сосуд с плотно привязанной к ручкам крышкой. Двое других оборванцев заносили такой же, только пустой и без крышки, сосуд в… нужник! С первого дня в этой стране гости удивлялись, почему местные устраивают по несколько отхожих мест во дворе, и обязательно с очень высокими помостами — оказывается, там установлены огромные горшки!

— Что… Что они делают? — Эрим ошарашенно посмотрел на Исака. Но ответил Ата́р, только что поднявшийся по лестнице. Он оставался в городе, знакомился с местными порядками, и теперь делится добытыми сведениями.

— Чистят нужник. Здесь категорически запрещено загрязнять страну… эмм… отходами. Поэтому, каждый пятый день заключенные объезжают все жилые дома и меняют горшки на чистые. Здесь это самое страшное наказание. Никому не позволено с ними разговаривать, поэтому двор пуст. Но самое интересное — видите? — хозяин гостиницы стоит рядом с охранником. Он получит специальные бирки, подтверждающие обмен горшков. Похоже, именно таким образом саккарцев приучили к идеальной чистоте. Сколько полных горшков, столько и бирок. Затем в министерстве финансов эти бирки можно обменять на «брикеты». Что это такое, я еще не разобрался, похоже, это какой-то особый вид топлива. Вот только зачем они хозяину гостиницы?

— Хотите, я вам покажу? Я как раз собиралась зарядить лампу в вашей комнате, — невысокая, стройная и белокурая девушка в сиренево-желтом наряде остановилась у дверей их номера.

— Ани? Где ты пропадала? Тебя долго не было, — Эрим попытался разглядеть девушку в наступающих сумерках. Та улыбнулась:

— Вы невнимательны, дайн. Ани была здесь пять дней назад, а я Ина́, вторая дочь хозяйки гостиницы.

— Прости, я видел Ани совсем недолго, или издалека. У вас похожая одежда.

— Прощаю. Это форма служащих дворца.

Девушка мягко покивала головой и вошла в комнату, подошла к столу.

— Вот это и есть брикет, — она показала узкий цилиндр, чуть длиннее ее ладони, упакованный в бумагу, скрепленную сургучной печатью.

— Мы используем их не только для ламп, но и для обогревателей в холодный сезон, для плиты, — они горят гораздо дольше и жарче угля, — рассказывая, девушка привычными движениями открыла дверцу в лампе, вымела кисточкой золу в соломенную чашу на столе, установила между спицами брикет, закрыла лампу и опустила рычаг вниз. Через несколько терций стеклянный шар на верхушке лампы загорелся теплым желтым светом, мягко освещая комнату и нежное личико девушки. Зиндарийцы вздохнули — уже несколько дней они восхищались этим устройством и пытались разгадать его секрет, но безуспешно.

— А можно узнать, как это работает? И что находится внутри брикета?

— Дайны, никогда не задавайте таких вопросов, — лицо девушки стало очень серьезным, она процитировала давно заученный урок: — Ибо это государственная тайна, а распустивший язык отправляется на переработку, невзирая на ранги.

— На переработку? Их перерабатывают? — ужаснулись гости.

— Они перерабатывают содержимое отхожих горшков, — улыбнулась девушка.

— Как можно переработать… гмм…

— Утилизировать и помыть горшки. Приятного отдыха, — девушка собралась уходить.

— Ина, постой! Пожалуйста, не уходи! — От девушки веяло таким теплом и уютом, что Эриму очень не хотелось с ней расставаться. Огромные карие глаза с пушистыми ресницами, маленький аккуратненький носик, милые, чуть припухшие губки, и все личико в обрамлении мягких золотистых волос было просто очаровательным.

— Присядь. Расскажи мне о дворце. Чем ты там занимаешься?

Девушка покачала головой: — Никто никогда не расскажет вам этого. Ибо это государственная тайна, а распустивший язык отправляется на переработку, не взирая на ранги.

Глава 3

Это не должно было произойти. По всем правилам, по всем законам Клана, этого не могло случиться. Но — случилось. Рас поднял глаза от разложенных на столе бумаг и уставился на сидящую перед ним молодую женщину. Своим плотным, коренастым телосложением она напоминала ему набитое соломой чучело для отработки навыков рукопашного боя. А коричневые кудряшки завивались в такие тугие кольца, что казалось, ее белая вдовья тотилья висит в воздухе, не прикасаясь к голове. Вдобавок, она уставилась на него непривычно-голубыми глазами с такой обидой, будто это он, Рас, лично виноват во всех ее бедах. Чтобы избавиться от незаслуженного обвинения, Рас перевел взгляд на двухлетнюю малышку у нее на руках. Та безмятежно щебетала что-то непонятное, старательно выворачивая конечности соломенной лошадке. Не смотря на сдобные щечки и пухлые пальчики, малышка не переняла монументальность своей матери, и Рас с гордостью отметил, что из какой страны не привозили бы девочек, в их детях саккарская кровь всегда брала верх. В отличие от матери, у девочки пушистые кудряшки цвета спелой пшеницы, примесь иноземной крови совершенно не видна. Глаза у ее брата, шестилетнего мальчишки, хмуро прислонившегося к плечу матери, не такие яркие, как у женщины, но такие же заметные. Вот об этот взгляд, суровый и тревожный на детском личике, и «споткнулся» Рас проходя по коридору. Пригласил к себе в кабинет, пообещав разобраться. А теперь только вздыхает, не зная, как объяснить женщине, что Клан больше не будет тратить на нее деньги. Все, положенные вдове, выплаты она получила. Если не смогла правильно распорядиться ими — сама виновата. Но сказать такое матери, с двумя маленькими детьми на руках, язык не поворачивается. Рас зарылся пальцами в собственные желтые кудри, и опять вздыхает и опять пробегает глазами бумаги.

— Почему вы не попросили помощи у семьи мужа?

Наконец-то она опустила глаза! Уставилась, упрямо поджав губы, на макушку дочери и долго молчала. Поняв, что от ответа не уйти, медленно выдавила из себя:

— Я… не понравилась его матери.

Гм? В лицее Законников парни частенько обсуждали, какими замечательными женами становятся приютские девушки, не избалованные деньгами и вниманием, без шлейфа навязчивой родни. Впрочем, если у родителей этих студентов ранг не ниже седьмого, рассуждай сколько угодно, такой брак тебе вряд ли светит. Рас впервые задумался, так ли хороша их программа по приросту населения? Так ли уж счастливы иноземные девушки, вышедшие из саккарских приютов? Впрочем, вторая жена его собственного деда — как раз из приюта. Не замечал, чтобы жене Военного Главы плохо жилось. И кстати, свои зеленые глаза она передала не только дочери, но и внуку.

Рас нашел запись в личном деле погибшего — через два года после заключения брака, он подал рапорт и переехал на другую заставу. Решительно. Впечатляет. И откуда такой снобизм у ее восьмиранговой свекрови?

— Но сейчас у вас дети… Вряд ли она сможет отказаться от внучки.

Женщина покачала головой, не поднимая глаз.

— Она всегда сравнивает моего Жана… с другим внуком.

— И что с ним не так?

— У жены ее старшего сына седьмой ранг.

— Понятно, — в который раз, вздыхает Рас.

После легкого стука, дверь открывается, и дежурный офицер вносит корзину.

— Твоя матушка пришла.

Рас подскочил. Впервые, за три года службы, он так обрадовался появлению матушки. Точнее — возможности отложить неприятное решение.

— И где же она?

— В кабинете генерала.

— А отец?

— Еще не появился.

— Спасибо. Простите, дайна, мне нужно ненадолго вас оставить, — кивает Рас женщине и, вслед за офицером, поспешно выходит из комнаты.

Три года назад, когда после полевых испытаний, Рас, неожиданно для себя, получил шестой ранг, впридачу к диплому Дознавателя, и отец получил полное право забрать его к себе в штаб, матушка так радовалась, так гордилась его успехом, что места для собственной гордости у Раса не осталось. Особенно, когда матушка стала появляться в штабе под малейшим предлогом, два-три раза за десятидневку. Она кормила пирожками дежурных офицеров и беззастенчиво хвасталась, какой замечательный у нее сын, превознося не только его ум и характер, но и внешность. А как же? Высокий, статный, широкоплечий, с роскошной золотой шевелюрой и желтыми, как у рыси, глазами. Разве не мечта любой девушки? Офицеры соглашались, нахваливали пирожки и, улыбаясь, обсуждали детские шалости Раса. Отец открыто хохотал.

— Терпи, сын! Так уж получилось, что в Военном Клане самые неугомонные матери. Пирожки — это ерунда. Через пол года, год, она привыкнет и успокоится. Но когда она решит, что созрела для внука — вот тогда ты точно взвоешь!

Но Рас уже готов был биться головой об стену каждый раз, когда, возвращаясь с полигона или из патрулирования, выслушивал, пирожки с какой начинкой на этот раз он пропустил. Конец этому ужасу положил дед. Глава Клана однажды появился в штабе как раз в разгар чаепития и устроил показательный разнос всем, от генерала до рекрутов в канцелярии. Затем закрылся с матушкой в кабинете и долго с ней беседовал. Что уж он ей там говорил — осталось великой тайной, но матушка прониклась. Теперь она появляется в штабе очень редко, просто оставляет угощение для дежурных, быстро рассказывает Расу свою просьбу или делится новостью, из-за которой не смогла усидеть дома, и молча уходит. Что же такого невероятного случилось в этот раз, если матушка направилась не к нему, а в кабинет генерала?

Секретарь генерала, по совместительству — лицейский друг отца, встретил его смеющимися глазами и покусывая губы от предвкушения предстоящего представления. Матушка величественно восседала в отцовском кресле, выставив вперед руки со сцепленными в замок пальцами.

— Рас, за этот год, ты не посетил ни одного раута, на который я приносила тебе приглашения.

— Что? А тех раутов, когда я вынужден сопровождать Наследницу, тебе мало? По твоему, мне не достаточно пачкать лицо каждую тридцатидневку, ты решила еще мороки мне добавить?

— Одно дело — присматривать за девицей с сомнительной репутацией, и другое дело — самому наслаждаться вечеринкой и знакомиться с красивыми девушками.

— Красивыми? Да у них там на всех одно лицо — белая маска, без признаков жизни.

— Вот и прекрасно, значит, девушки выдержанны и хорошо воспитанны. А современные белила очень полезны для кожи — делают ее нежной и предохраняют от морщин. Белоликие девушки дольше остаются молодыми и красивыми.

— Только эту красоту еще рассмотреть под краской надо.

— Вот и рассматривай! Рас, ты приближаешься к брачному возрасту, а девушки себе еще не нашел.

Угу, если он не рассказывает, это еще не значит, что девушки у него нет.

— Брачный союз — это очень ответственное дело. Поэтому подходить к нему надо серьезно и взвешенно. И к девушкам нужно присматриваться заранее. Поэтому — вот. — Матушка положила на стол раскрашенную картонку приглашения, — секретарь Гек подтвердил, что сегодня у тебя нет никаких важных и срочных дел, и ты вполне можешь уйти немного раньше, чтобы переодеться к рауту.

— Не хочу!

— Знаю. Поэтому, — матушка положила на стол лист бумаги, — вот. Приказ Главы Клана. Ты сегодня должен посетить молодежный раут в доме министра по строительству.

— Матушка!

— Приказ Военного Главы. Рас, если ты не будешь знакомиться с девушками, как ты себе жену найдешь?

— Из приюта возьму. Вон, дед живет, и не жалуется.

— Это что — мне назло? Ты еще скажи — вдову себе подыщешь, — голос матушки начал дрожать от обиды.

— Ладно, прости. Это была глупая шутка.

— Не смешно.

— Да и я не смеюсь. Просто в моем кабинете как раз сидит такая вдова, из приютских. Двое детей, а она растратила все деньги, что выдал Клан, и хочет еще. И вместо того, чтобы ехать к родне мужа, приехала в Столицу, требовать справедливости. А я должен отправить ее восвояси.

— Хочешь, я ее отправлю? — Тут же загорелась идеей матушка.

— Спасибо, сам справлюсь.

— Хорошо. Собирайся, я подожду в твоем кабинете.

Когда матушка вышла, улыбающийся во весь рот Гек развел руками.

— Прямой приказ Главы Клана. Собирайся.

— Мммм… Ну почему я не родился в семье какого-нибудь младшего офицера?

— Наверное, чтобы будни в штабе северного округа были не так скучны?

Первым делом Рас зашел в казарму, велев дежурному писать рапорт о происшествиях прямо сейчас, затем засел за журнал у дежурных на входе. Потом зашел в канцелярию, написал запрос на полную копию личного дела погибшего офицера, и наконец, вышел на площадь и свистнул, подзывая водильщика.

Когда Рас открыл дверь в свой кабинет, матушка со вдовой уютно устроились на широком подоконнике, поставив тут же блюдо с пирожками и чайные чашки. Малышка, держа в одной руке надкусанный пирожок, второй рукой самозабвенно тарахтела стянутыми со стола счетами, а мальчишка, забравшись с ногами на стул, увлеченно рисовал на стопке новой бумаги, разложив вокруг себя восковые карандаши. Рас закрыл дверь и прислонился к стене. Кажется, в ближайшее время, семьей и ребенком обзаводиться он, точно, не хочет. Хватит пока с него одной матушки.

Когда он, все же, вошел в кабинет, внимание на него обратила лишь малышка. Она подошла к Расу, отдала счеты, поделилась остатками пирожка, затем потянулась, показывая, что хочет на ручки. Пришлось подчиниться. Пока девочка что-то щебетала, водя пальчиком по висящей на стене карте города, Рас повернулся к женщинам.

— Матушка, на улице тебя ждет водильщик, он отвезет тебя домой.

— Только меня? Ты же не собираешься нарушить приказ Главы Клана?

— Нет. Но мне нужно еще написать отчет и проводить дайну Ора́. К сожалению, ее вопрос так быстро не решить. Дайна, вам есть где остановиться в городе?

— Я договорилась с подругой, она приютит нас… Только это за городом.

— Значит, вызову еще одного водильщика. Матушка, тебе пора.

Матушка долго и суетливо устраивалась на сиденье самохода, и наконец, не выдержала.

— Рас, она не похожа на растратчицу!

— Почему?

— Я с ней разговаривала.

— Это не доказательство.

— Хорошо. Посмотри на ее одежду, на одежду ее детей. Все добротное, качественное, но никакого шика, никаких лишних деталей. Она прекрасно разбирается в тканях и умеет выбрать так, чтобы одежда, которую она шьет сама, выглядела гораздо дороже затрат. На заставе он имела доход от своего рукоделия.

— Это нужно проверить.

— Проверь. Она до сих пор помнит, по какой цене она покупала отрез ткани два года назад. Такие люди не могут спустить деньги на пустяки. Тем более, такую огромную сумму. Помоги ей, сынок.

— Я и так собрался разобраться в этом деле. Правда, не из-за ее одежды, а из-за контракта ее мужа. Обычно, офицеры с двумя детьми не заключают контракты на иноземные командировки, да еще повышенной опасности. А он подписал договор. И о чем только думал?

— Он был уверен, что это не надолго и совершенно безопасно. Я читала его письмо.

— И когда ты все успеваешь?

— Ты поможешь ей?

— Я попробую разобраться. А помогать ей дальше, или нет, — решать не мне.

Отправив матушку, Рас подозвал два самохода, еще раз зашел в казарму, проинструктировал пятерку своих рекрутов, и только потом вернулся к себе. Вдова уже была готова, и ждала его разрешения.

— Дайн офицер, Жан спрашивает, может ли он забрать свои рисунки?

Рас проверил обратную сторону листов, добавил несколько чистых и пару карандашей, протянул все обрадованному мальчишке.

— Дайна, как далеко от города живет ваша подруга?

— Думаю, не очень. Она писала — сразу возле главных ворот есть таверна, откуда каждый асур отъезжают пассажирские самоходы.

— Не годится. Давайте поступим так: я сейчас отвезу вас в городскую гостиницу, и вы подождете решения там. А подруге напишете — пока идет дознание, Клан оплатит ваше проживание. Номер, конечно не из дорогих, но все необходимое вам предоставят. Годится? — не дав женщине времени на раздумья, Рас подхватил на руки малышку и вышел из кабинета.

Во дворе гостиницы Рас первым делом высмотрел своих рекрутов. Один изображал настороженного сельского парня, впервые оказавшегося в Столице и не рискующего далеко отойти от снятого им номера. Второй затесался в группу подмастерьев, приехавших наниматься на работу.

— Офицер желает поужинать с… родственниками? — Девушка в сиренево-желтой форме дворцовой служащей, мельком отвлеклась на вдовью тотилью и опять уставилась во все глаза на Раса.

Неужели так понравился? Рас небрежно расправил плечи и скользнул взглядом по стройной, но невысокой фигурке, коротким медовым локонам и золотой россыпи веснушек на щеках. Глаза, цвета темного янтаря, смотрели с таким задорным лукавством, что невольно вызывали ответную улыбку. Везет же мне сегодня на кудряшки, — Рас невольно пригладил собственную, как всегда растрепанную, макушку.

— Офицер желает поговорить с хозяином заведения. А что дворцовая служащая делает в гостинице?

— Так я сестра хозяина! А здесь провожу выходные. Вам стоит на второй этаж подняться, там столы для высокородных дайнов.

— Нет, не стоит. Нам нужна комната для дайны с детьми. Она поживет здесь какое-то время.

Девушка склонила голову к плечу, немного подумала.

— Пожалуй, у нас есть подходящая комната, не дорогая, но просторная и светлая. Правда, там только две кровати, но у брата есть в запасе детские кроватки, вам занесут.

Рас довольно усмехнулся, увидев, что их привели к комнате, соседствующей с выбранной его рекрутом.

— Годится! — Рас опустил малышку на пол, — осматривайтесь, располагайтесь. Если что-то понадобится дополнительно — присылайте запрос, я оставлю адрес. Счета за еду и проживание оплатит Клан, я оставлю распоряжение хозяину гостиницы.

Рас поспешно ушел, а Ани подошла к Мину, собирающему в корзину посуду с пустого стола.

— Вот и разгадка твоего ряженого. Ты был прав, никакой он не селянин. Рекрута тайно подселили наблюдать за вдовой.

— Наблюдать или охранять?

— Вот ты нам и это расскажешь. Запомни этого парня…

— Которого?

— Того, что ушел. Шикарные золотые кудри, глаза, желтые, как у рыси — это Рас, внук Военного Главы. Он затеял какую-то игру вокруг вдовы. Сказал, что проживание оплачивает Клан, а оставил номер личного счета. И о наблюдателе вдова не догадывается. Мне интересно, что за этим стоит. Присмотришь за ними?

— А куда я денусь?

— Пока, братишка. Нам пора на службу, — Ани чмокнула Мина в висок.

Глава 4

Как и подозревал Эрим, оружейных лавок в городе оказалось не так уж много. И ничего интересного там не предлагали. Луки, стрелы, арбалеты и болты к ним, ножи, топорики и всевозможные атрибуты для охоты. Только в одной лавке, даже не оружейной, а представляющей разные заморские диковинки, нашлись несколько разновидностей кинжалов, да пара заморских мечей, вся ценность которых заключалась в богато украшенных ножнах.

Как им объяснили, мечи в Саккаре почти не используют, разве что — военные, которые стараются изучить любые виды оружия. Основным товаром здесь были сабли — однолезвийный клинок, поуже меча, слегка изогнутый в сторону обуха. Именно такие подвешивает к поясу городская стража. Но они свои сабли получают во время присяги или назначении на должность. Министерство Закона само беспокоится об их вооружении. Сабли, представленные в этой лавке, не каждый офицер может себе позволить. Такие ножны, из дорогих пород дерева, украшенные драгоценными камнями или золотыми узорами, предназначены подчеркивать высокий ранг своего хозяина. Нет, военные редко заглядывают в эту лавку, только особые ценители. В Военном Клане своих мальчишек приучают к оружию с детства, потому, с оружием у них особые отношения. Еще в училище они выбирают себе сподручное снаряжение, а потом только оттачивают навыки. И сабли у них другие — чуть короче и больше изогнуты. Офицеры даже носят их особым способом — за спиной, рукоятью вниз. Но военные имеют и собственных оружейников, на каждой заставе своя кузня и мастерская.

— А как же те, заморские мечи?

— Дайна заинтересовали мечи? Какой именно показать? Хотите прицениться?

— Да мы уж посмотрели. Богатые ножны меня не интересуют, а про клинок мой компаньон такое слово сказал, что переводить не хочется. Не в обиду вам, дайн.

Торговец оценивающе посмотрел на Атара, со скучающим видом осматривающего выставленные на витрине редкости.

— Тогда, возможно, услуга за услугу? Ваш… компаньон расскажет мне, по каким признакам он определил, что клинок — дерьмо… Не удивляйтесь, зиндарийский язык здесь многие купцы знают. А я, в свою очередь, подскажу вам лучшего оружейного мастера в городе. Возможно, он сможет удовлетворить ваш изысканный вкус.

— Интересное предложение. И все же, для кого вы привезли мечи, если, как сами же сказали, здесь они спросом не пользуются? Ведь вы явно рассчитывали на богатого покупателя?

— Хотите составить мне конкуренцию, дайн? Уверяю вас, зиндарийские палаши в его коллекции уже есть.

— Возможно, мне есть, что предложить коллекционеру. И разве разовая сделка сможет помешать вашему делу? Тем более, что вас, как посредника, я обещаю внакладе не оставить.

— Вы провезли оружие в своем багаже? Хотите сказать, его не осматривали на таможне?

— Осматривали. И предупредили, что в Саккаре чужеземцам позволено иметь при себе только клинки, размером не больше локтя, вместе с рукоятью, — Эрим коснулся висящего на поясе кинжала. — Остальное оружие забрали, взамен на расписку, обещающую получение при возвращении. Как видите, я абсолютно честен с вами. Но, если покупатель достаточно платежеспособен, обещаю, я смогу доставить товар в вашу лавку.

Торговец надолго задумался, изучая своих зиндарийских гостей, благо, что в лавке, в этот момент, других посетителей не было.

— Предлагаю обмен информацией. Я называю имя покупателя, а вы — свой товар. А уж потом посмотрим, сможем ли мы двигаться дальше.

— Согласен.

— В таком случае… Бар, займись клиентом.

Из подсобки выскочил молодой человек, на ходу что-то дожевывая, успевший глотнуть и улыбнуться еще до того, как дверь открыл очередной посетитель. Хозяин лавки жестом пригласил зиндарийцев следовать за собой.

Небольшой кабинет с ажурной решеткой на окне, с массивным столом из бакаута — дерева с необычно плотной древесиной зеленого цвета, зеленые бархатные кресла с резными ножками, круглый саккарский камин с ажурной ковкой, поражали своей нарочитой роскошью. И подчеркивали — в этом кабинете заключают очень дорогие сделки. Неужели только на диковины? Хозяин магазина сел в одно из кресел, пригласил Эрима сесть напротив, и предоставил Исаку с Атаром самим решать, кому садиться в оставшееся кресло. Но они оба предпочли остаться у двери.

— Итак, раскроем карты?

— Что за карты?

— О, это всего лишь выражение из игры, застольной забавы, довольно популярной в Саккаре. Означает, что пришло время раскрыть секреты и подвести итоги. Те мечи мои поверенные привезли для Главы Военного Клана. Он любит хорошее оружие и заразил своим увлечением внука. Мальчишка собирает и испытывает заморские клинки, иногда что-то дорабатывает со своим оружейником, и получает на их основе что-то новое.

— Мальчишка?

— Простите. Молодой человек — ваш ровесник. Просто у Военного Главы своя градация возраста. Всех, не достигших тридцати, он упрямо называет мальчишками или девчонками. А мы, торговцы, часто перенимаем манеру речи наших клиентов.

— И почему же они не купили их?

— По той же причине, что и вы. Клинок — дерьмо. Вы можете предложить что-то интересное для них?

— Да. Парные норуландские мечи в заплечных ножнах.

— Я так и думал…

Купец откинулся на спинку кресла, кивнул своим мыслям. Затем заговорил медленно, тщательно подбирая каждое слово.

— Что же, я догадываюсь о ваших стремлениях, и мне понятны их мотивы… Вы наверняка, все-таки будете пытаться… но я должен вас предупредить. Военный Глава — не тот человек, которого можно подкупить даже самой щедрой взяткой. А его внук еще слишком молод, чтобы влиять на решения Клана… К тому же, законы в Саккаре незыблемы. Наверняка, вас предупреждали, что никто, кроме Главы Купеческого Клана, даже слушать вас не станет… И все-таки, вы здесь.

— Вы знаете, кто я?

— Догадываюсь…

— Но как?

— Наблюдательность — основа коммерции. А для меня уже давно это превратилось в любимое развлечение… Я уже сказал — мне понятны ваши мотивы, но помочь вам я не смогу… лорд.

— А помешать?

— … Не стану.

— Но почему — только купеческий Глава?

— Таковы законы Саккара… Пожалуй, я могу дать вам знать, когда Военный Глава посетит мою лавку, и даже задержу его разговором, чтобы вы смогли «случайно» здесь встретиться. Но это все, дальше без меня.

— Что ж, и на том спасибо.

— Хотел бы пожелать вам удачи, но я не верю, что у вас что-либо получится.

Эрим поднялся, направился к выходу.

— Лорд, позвольте один маленький совет. Не стоит называть своих слуг компаньонами. Для компаньонов они… слишком почтительны.

— Спасибо, дайн, — Эрим искренне поклонился.

Во дворе городской гостиницы был обычный будний вечер. Столы во дворе долго не пустовали, соседи подсаживались друг к другу, обменивались новостями. Мало кто обратил внимание на вошедшего военного, остановившегося посреди двора. Он обвел тяжелым взглядом всех сидящих за столами, с сомнением покосился на лестницу, ведущую на веранду второго этажа. В это время дверь одной из комнат на первом этаже открылась, и дайна Ора направилась с детьми к опустевшему столу.

— Вот ты где, мерзавка! — военный говорил не слишком громко, но в его голосе было столько злости, что вдова испуганно замерла на месте, крепко сжав в руке ладошку дочери. Почуяв неладное, Жан тоже ухватился за материнскую руку, прижался к ее ноге.

— Ты что же, думаешь, я позволю тебе оскорблять меня своими оговорами? Да ты кто такая? Чужеродка, приблуда! Кто тебе поверит? — Продолжал злобствовать военный, нависая над съежившейся женщиной. — Что ты тут собралась доказывать? Кому? Да у меня все документы есть! И подпись твоя! Сама, своей рукой ставила, а теперь отпереться решила?

— Дайн, я думаю, вам не стоит так волноваться. Тем более, что у вас и доказательства чего-то там есть, — девушка-подавальщица протиснулась между ним и женщиной.

— Пошла вон! Не лезь не в свое дело!

— Все, что происходит в этой гостинице — мое дело, и моей семьи, — спокойно, даже мягко отвечает девушка, продолжая прятать за своей спиной онемевшую от обиды женщину.

— Пошла вон, поломойка!

— Эй там, осторожней! Не смей так разговаривать с моей сестрой! — огненно-рыжий парень решительно сбросил с медного подноса посуду и быстро направился к ним.

— Смотри-ка, уже и защитничков себе нашла! — офицер попытался заглянуть в лицо вдове через голову подавальщицы.

— Вам нужно взять себя в руки. Сейчас именно вы ведете себя недостойно, — девушка, единственная из всех, сохраняет спокойствие.

— Ты еще тут кто?

Офицер окатил служанку презрением и с насмешкой повернулся к парню. Тот сверлил его колючим взглядом, будто вызывая на схватку.

— Тебе лучше уйти отсюда… дайн, — цедит сквозь зубы рыжий, перехватывая поудобнее в руке поднос.