18+
Паровозы судьбы
Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее

Объем: 152 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Глава первая

Алексей и Наташа Шрейдер уже полчаса просидели в холле паспортного стола, ожидая когда на табло загорится их номер, и судя по темпу, с каким двигалась очередь, им предстояло провести здесь ещё столько же. Лица людей, сидящих у двери с надписью «Инспектор», выражали некоторую неловкость, будто они были виноваты в том, что, собравшись в холле создают очередь и нарушают тем самым образцовый прибалтийский порядок.

Время от времени Наташа не выдерживала и начинала нервно перебирать в руках заполненные бланки. Алексей же продолжал делать вид что его необычайно интересует кофейный автомат, стоящий у стены, напротив. Они тоже страдали от этой проклятой неловкости.

И только расположившийся у столика с бланками долговязый молодой человек похоже игнорировал царящее в атмосфере холла напряжение. Своими приглушёнными воплями он уже минут десять навлекал на себя неодобрительные взгляды пожилых женщин из очереди. Страдалец безуспешно пытался заполнить анкету, при этом тряс лохматой головой и тихо, но внятно ругался на языке Пушкина и Баркова.

Когда очередной смятый бланк полетел в мусорную корзину, Алексей не выдержал, он встал, подошёл к молодому человеку и предложил:

— Может, вам помочь заполнить?

— А ты что, рубишь в латышском?

Алексей непроизвольно улыбнулся. Здесь в Риге, в помещении полицейского комиссариата такая непосредственность была как глоток свежего воздуха.

— Уж бланк-то я вам заполню, не сомневайтесь.

Молодой человек взглянул на Алексея с благодарностью, подал ему чистый бланк, а сам тут же, не смущаясь наличием большого количества слушателей, громким голосом стал выкладывать историю своей жизни:

— Понимаешь, я учился в Санкт-Петербурге в Художественном училище, а потом решил к маме вернуться. Она в Риге лет двадцать уже живёт.

— Имя и фамилия, — перебил его Алексей.

— Виктор Суворов, год рождения — семьдесят пятый, адрес — Канто аллея двадцать три. Ты только пиши с латышским окончанием, Викторс Суворовс, — обеспокоенно уточнил юноша.

— Ну вот, — продолжил он, — я-то с детства в Питере у тёти больше жил…

— Так ты заполняешь прошение чтобы у мамы поселиться? — спросил Алексей.

— Да нет, — молодой человек с досадой потряс головой, — паспорт негражданина у меня давно есть.

Он оглянулся на очередь и сбавив тон продолжил:

— Меня в прошлом месяце из Швеции выслали, я к ним беженцем пытался прорваться. Но самое обидное, эти суки в паспорт шлёпнули печать о депортации. А я хочу ещё разок попробовать, вот и мучаюсь теперь, нужно новый паспорт получить.

— Ну-ка, ну-ка, — Алексей оживился и повернувшись махнул рукой Наташе. Та неохотно встала с кресла и подошла поближе.

— Я — Алексей Шрейдер, а это моя жена Наташа. Наташа — это Виктор, он был в Швеции, пытался сдаться как беженец из Латвии. Интересно послушать что он рассказывает.

Наташа глянула на Виктора с явным скептицизмом.

— И что же вы нам расскажете?

— Давайте не будем шептаться здесь, на вражеской территории? — Виктор настороженным взглядом проводил прошедшую мимо блондинку в форме лейтенанта полиции. — Вы ещё долго пробудете? Как освободитесь, предлагаю встретиться в кафе, напротив. Там и поговорим. С меня коньяк, вы мне очень помогли.

— Не надо — начал было возражать Алексей — я же просто помочь хотел своему, русскому.

— Так и я тоже просто хочу поговорить с русскими людьми.

— Ну, хорошо, — сдался Алексей, — тем более что нам и вправду есть о чём поговорить. Мы освободимся минут через пятнадцать, только сдадим бланки сыну на проездной документ и сразу выйдем, наша очередь уже подходит.

Виктор кивнул головой.

— Решено, через полчаса жду вас в кафе на другой стороне улицы.

В кафе Виктор ждал их за столиком в дальнем углу, подальше от других посетителей. Он взял Наташе фужер шампанского, а себе и Алексею по бокалу коньяка.

— В общем, вернулся я из Питера, — начал свой рассказ Виктор, потянув коньяк из бокала, — потыкался в разные фирмы, мол — вам художник не нужен? Оказалось — художник нужен многим, но надо обязательно экзамен по латышскому языку сдавать. Я посидел месяц на маминой пенсии, вижу, дело — дрянь. Нужно искать хоть какую работу, иначе с голоду сдохнешь. Так ведь и хоть какую тоже чёрта с два найдёшь, разве что землю копать на кладбище. Везде где есть хотя бы намёк на интеллектуальный труд — иди, получай сертификат по знанию языка. А на кой хрен мне этот сертификат, если я, допустим, собираюсь стену в ресторане разрисовывать? В принципе никто не против, что нужно владеть языком страны в которой живёшь. И я вроде не тупой совсем, по-английски свободно общаюсь, к тому же в рижской школе учился, кое-какие слова и фразы помню. Но за курсы нужно платить, это раз, а второе, пока я его выучу до такой степени чтобы экзамен сдать, кто меня кормить будет? Мама с её копеечной пенсией?

Виктор допил коньяк, повернулся к бармену и легонько постучал пустым бокалом по столику:

— Ещё одну!

— Ты нас про тяжёлое положение русскоязычных в Латвии не агитируй, — Алексей тоже подвинул пустой бокал на край стола, — мы всё это знаем сами. Уже полгода без работы сидим.

Наташа выразительно посмотрела на бокал Алексея, но он сделал вид что не заметил её безмолвного осуждения.

— Полгода? — ужаснулся Виктор. — А как же вы живете?

— В долг, — буркнула Наташа. — Набрали долгов уже на полторы тысячи долларов, а муж всё раздумывает: нужно ли переезжать в Воронеж к моей маме, или может, ещё полторы набрать, для ровного счёта.

— Наташ, мы ведь уже говорили на эту тему и пришли к согласию — в двухкомнатной квартире вчетвером это не жизнь… — раздражённо начал Алексей…

— Ребята, ребята, не грызите друг дружку, — вмешался Виктор, — хрена вам в России делать? Там сейчас непонятно что творится, дефолт, рубль обвалился. А тут под боком Швеция, и у русских из Прибалтики есть все легальные основания просить там политического убежища. В Латвии прямо сейчас происходит классическая сегрегация и дискриминация русскоязычного населения.

— Ага, «сегрегация и дискриминация». Ты вот съездил, попросил убежища и что? Несолоно хлебавши снова по конторам ошиваешься?

Это вмешалась в разговор Наташа. Она говорила зло и с напором, по её реакции было заметно, что споры на тему отъезда тянутся в их семье уже давно.

— Да, съездил и меня выперли! — с вызовом ответил Виктор. — Зато я получил бесценную информацию. Второй раз у них уже не получится меня выгнать!

— Ладно, ты говоришь, что будешь пытаться во второй раз, — перевёл разговор в более безопасное русло Алексей, — но объясни, на что ты надеешься? Ведь тебя один раз уже депортировали.

— Да, — подхватила Наташа, — неужели ты думаешь, что твои данные не внесли в компьютер на границе?

— Вы, женщины, — отеческим тоном начал Виктор, на что Наташа возмущённо хмыкнула, — вечно обожествляете всякие машины, в том числе и компьютеры. А компьютер, как и всякая машина — просто железка, у него нет мозгов как у человека. И если человек не дурак, он всегда сможет его обмануть.

— Видите мой паспорт негражданина? — он помахал перед лицами Алексея и Наташи изрядно помятым документом. — В нём стоит печать о депортации, а его номер занесён в шведский компьютер. А я его постирал, засунул вместе с рубашкой в стиральную машину. Случайно конечно, — Виктор заговорщицки подмигнул собеседникам. — И теперь по закону его нужно обязательно заменить. А после замены у него будет уже другой номер, правильно?

— Правильно, — согласился Алексей. — Но ведь имя и фамилия те же?

— А вот и нет! В старом паспорте, — Виктор снова покрутил несчастным документом над столом, — я записан как Виктор Суворов, а в новом запишусь по всем правилам латышской грамматики, как Викторс Суворовс. Мне кстати давно предлагали так сделать эти дуболомы из полиции. Вот я их и обрадую. Будем надеяться, что компьютер пограничной охраны шведов купится на этот трюк.

Виктор потянул коньяк из рюмки и откинулся в кресле, по его лицу было видно, что он чрезвычайно доволен собой. Супруги смотрели на него молча, но если во взгляде Алексея читалось одобрение, то в Наташином проглядывало недоверие и скептицизм.

— Хорошо, а где гарантия что тебя снова не вышлют? На какие причины ты будешь ссылаться? — спросила она.

— Я ведь вам уже сказал, что не зря побывал в Стокгольме. Теперь мне известны все способы стопроцентного прохождения по статье «беженец», информации у меня предостаточно. Могу и с вами поделиться.

— Спасибо, — Наташа встала из-за столика, — но сегодня мы спешим, нас ждёт сын. Возможно, когда-нибудь в другой раз.

Алексей внимательно посмотрел на жену, но тоже встал, а затем, протягивая на прощание руку Виктору, сказал:

— Давай обменяемся телефонами. Может, действительно, встретимся как-нибудь, за «рюмочкой чаю», и обсудим что и как.

Пока они обменивались телефонами Наташа стояла рядом молча, подчёркнуто глядя в сторону.

Выйдя из кафе Алексей и Наташа пошли к школе, в которой учился их сын Илья. Школа располагалась неподалёку, через два квартала, время у них ещё было и шли они неторопливо. Сперва Наташа молчала, но Виктор чувствовал надвигающуюся грозу, и он не обманулся в своих ожиданиях.

— Что ты слушаешь сказки этого авантюриста? — пошла в наступление супруга. — Семьи у него нет, деньги, судя по всему, достаются легко — подумаешь, сел в самолёт и слетал в Стокгольм. Не получилось — ещё раз слетаю. Ты хоть представляешь, сколько стоят билеты туда и обратно на самолёт до Стокгольма нам троим?

— Наташенька, — Алексей заговорил с женой успокаивающим тоном, как с тяжелобольным человеком, — но что мы будем делать через месяц-полтора? Я уже не знаю у кого ещё можно занять деньги. Ты же видишь, на работу устроиться у меня шансов нет. Прежде чем мы упадём на дно этой пропасти, прежде чем у нас не будет денег даже на еду, мы должны подготовиться. Мы ведь уже обсуждали с тобой сто раз, все плюсы и минусы. Не получится в Швеции, вышлют — сразу едем к маме. Идёт?

Алексей заметил Илью на другой стороне улицы, сын стоял возле перехода и ждал зелёного сигнала светофора. Наташа тоже увидела Илью и помахала ему рукой, улыбнувшись.

Но тон, которым она ответила был совсем не весёлым: —

— Алёша, умом я все понимаю, но сердце болит. Продать квартиру, всё бросить, стать бездомными и лететь за тридевять земель унижаться, выпрашивать? Давай, ещё поищем, может быть, нам повезёт?

Алексей подхватил подбежавшего сына, с улыбкой завершая разговор:

— Хорошо, я не возражаю, поищем ещё.

— Что поищете? — заинтересовался Илья.

— Мы с мамой говорим о работе, это наше дело. А твоё дело — рассказать нам какие ты получил отметки сегодня.

Вечером на кухне допоздна горел свет. Наташа с фломастером в руке отмечала в толстой столичной газете объявления о приёме на работу, Алексей сидел рядом с ней на диванчике и наигрывал блюз на гитаре. Когда-то давным-давно он играл в студенческом ансамбле, и теперь старался поддерживать форму, хотя и не совсем понимал для чего. В конце концов ему просто нравилось импровизировать, а иногда, когда в доме собирались по праздникам друзья, они просили «сбацать блюза». И хотя гостей у них не было уже несколько лет — после отделения Латвии от Советского Союза все знакомые разъехались по разным странам — но привычка Алексея в свободную минуту брать в руки гитару никуда не делась.

Перебирая струны Алексей одновременно заглядывал через плечо жены в газету, помогая ей с переводом. Вся страница была исчёркана фломастером, зачёркнуты были почти все объявления, эти чёрточки означали, что подходящих среди них практически не было. Как вдруг Наташа оживилась, дёрнула мужа за рукав.

— Послушай, вот это удача! «Требуется инженер по специальности „эксплуатация телевизионного оборудования“, знание английского языка — обязательно». И ни слова о латышском. Это же твоя дипломная специальность, да?

— А ну, дай посмотрю, — Алексей отложил гитару и потянулся к газете, — в принципе я и латышского не боюсь, главное, чтобы они сертификат не потребовали.

Он пробежал глазами объявление.

— Да, действительно, близко к моей специальности. И совсем недалеко от нас, пять минут езды, что просто здорово, а то цены на бензин уже кусаются.

— Я знала, — Наташа чмокнула Алексея в щёку, лицо её светилось, — знала, что нам повезёт в конце концов.

— Наташа, успокойся, — попытался охладить её эмоции Алексей, — меня ведь ещё не взяли на эту работу. И вполне возможно, что не возьмут.

— Не говори так, я чувствую всё будет хорошо. Просто не может быть по-другому.

Наташа снова поцеловала Алексея, теперь уже в губы, он ответил ей и ещё пару минут они целовались сидя. Затем Алексей встал и начал стаскивать с себя брюки.

— Алёша я боюсь, — зашептала Наташа, — вдруг Илюшка проснётся, я же всё время буду об этом думать.

Но Алексей закрыл ей рот поцелуем.

Глава вторая

…Белобрысый розовощёкий чиновник внимательно рассматривал удостоверение Алексея. Вот он бросил взгляд на его лицо, сверяясь с фотографией, и наконец резюмировал по-латышски:

— Ну что же, документы у вас в порядке, диплом соответствует требуемой специальности. Пишите заявление о приёме на работу. Мы рассмотрим вашу кандидатуру.

Не веря собственным ушам Алексей полез в карман за авторучкой. Чиновник видимо заметил радость на его лице и не преминул добавить язвительно:

— Писать надо по-латышски.

— Да хоть по-японски! — не удержался Алексей. И тут же понял, что зря это сказал.

Его собеседник нахмурился.

— Уважаемый, здесь не Япония, здесь Латвия. И писать вы будете по-латышски. А по-японски или по-русски вы будете писать у себя, — он сделал паузу, заглянул в лежащее перед ним удостоверение и закончил, — в Краснодаре!

Алексей захотел тут же встать и уйти, но он вспомнил о том, как радовалась вчера, увидев это объявление Наташа, подавил уязвлённое самолюбие, придвинул поближе чистый лист и аккуратным почерком вывел по-латышски:

«Уважаемый начальник отдела кадров, прошу вас…»

Подняв голову Алексей встретился взглядом с «уважаемым начальником». Чиновник смотрел на Алексея с явно выраженной неприязнью, затем он отвёл взгляд в сторону и спросил:

— Да, кстати, я как-то совсем забыл, а сертификат о знании государственного языка у вас имеется?

Алексей вздрогнул, выпрямился, затем снова склонился над бумагой и закончил фразу уже по-русски, «…прошу вас поцеловать меня в жопу!»

Встал, подал бумагу чиновнику, взял со стола своё удостоверение негражданина и не говоря ни слова — вышел из кабинета.

После обеда они позвонили Виктору, а вечером он, шумный и жизнерадостный, ввалился к ним в квартиру. К бутылке бренди стоявшей на столе в кухне он добавил ещё одну, потом вывалил из пакета большой кусок буженины, ломоть сыра и пару лимонов.

Начинали осторожно, с нейтральных тостов. Пили за хозяйку, за дружбу всех народов, за маму в Риге и за маму в Воронеже. Разговор долго не налаживался, каждый не хотел первым трогать больную тему. Наконец, когда первая бутылка наполовину опустела, Виктор поднял свой бокал и предложил:

— Ну что? Давайте, выпьем за мой успех? Я через два дня лечу! Уже билеты купил.

— Туда? — взглянула в потолок Наташа. — И что же ты им скажешь?

— Да, — оживился Алексей, — как насчёт обещанной бесценной информации? Научи нас, мало ли, вдруг и вправду пригодится.

— Сперва пойдёмте на балкон, я покурю, а потом расскажу.

Они взяли бокалы, вышли на балкон и прислонились спинами к тёплой кирпичной стене. Солнце за день нагревало кирпичи так, что остывали они лишь к полуночи. Далеко внизу светилась огнями вечерняя Рига; в сумеречной полутьме шумели машины; слышался детский смех; откуда-то доносились меланхоличные переливы саксофона. Там уже наступил вечер, а здесь, на девятом этаже было ещё светло, последние лучи солнца освещали розовым светом стену дома.

— Красота какая, — выдохнула Наташа. — Так бы стояла здесь и наслаждалась. И не нужно никуда ехать, не нужно портить нервы…

— Да, — согласился с ней Виктор. — Но только скоро совсем стемнеет, придёт ночь, а утром проблемы вернутся. Нет, сидеть сложа руки нельзя, нужно лишь поймать однажды свой поезд и тогда всё наладится.

— Какой поезд? — не понял Алексей.

— Понимаете, — Виктор выпустил красивое колечко дыма и следил за его полётом, наслаждаясь своей ловкостью, — я считаю у каждого человека в судьбе есть несколько критических точек, назовём их перекрёстками. Если что-то не получается в жизни, попав на перекрёсток ты можешь рискнуть, выбрать другую дорогу и тогда возможно судьба повернётся к тебе лицом, а не тем местом, которым она по большей части к нам повёрнута.

— А причём здесь поезд? — спросила Наташа.

— Это аллегория такая. Попробуйте представить, что вы живете в маленьком унылом провинциальном городке? Представили? Ну так вот! Вам всё обрыдло и давно уже кажется, что шансов для каких-то изменений к лучшему нет.

Подсвеченное малиновым отсветом заката лицо Виктора, казалось старше и мужественнее. Он не смотрел на Наташу и Алексея, его глаза были устремлены вдаль, к горизонту, судя по всему, этот монолог был заготовлен им давно.

— И вот, однажды вы увидите поезд. Никто не знает, когда он появится, у судьбы нет расписания, но уверен, такая возможность предоставляется каждому. Этот поезд — ваш шанс изменить свою жизнь, совершить поворот на том самом перекрёстке о котором я говорил. Гарантий счастья нет. Может быть, поезд привезёт своих пассажиров на удивительный белый пляж к синему-синему морю, а может — на грязную свалку. Но в любом случае это будет уже другая судьба, ведь часто бывает так, что простая смена декораций меняет пьесу кардинально. И когда человеку представится его шанс, и он случайно окажется на маленьком полустанке в тот самый момент, когда у перрона остановился экспресс — вот тогда… тогда нужно иметь смелость запрыгнуть в него. Потому что этот шанс — единственный, он больше не повторится, судьба не жалует тех, кто слишком долго колеблется. А если упустить этот шанс, испугаться перемен, то жизнь неудачника и дальше будет тянуться среди мелкой суеты и захолустных сплетен, ему останется лишь сидеть долгими нудными вечерами жалея о том, что могло сбыться — и не сбылось.

Последние слова Виктор произнёс уже во весь голос, стуча ладонью о перила балкона — и замолчал, сам смутившись своей горячности.

— Да ты прямо поэт! Вот только как прыгать в этот твой поезд с маленьким ребёнком на руках? — с горечью спросила Наташа.

Виктор не ответил. Да никто и не ждал ответа. Они просто стояли и смотрели как медленно чернеет небо над городом, как так же медленно разгораются на нём звёзды. Снизу из города пахнуло тёплым воздухом от нагретого за день асфальта, но этот мимолётный порыв был последним, а резко нахлынувшая вечерняя прохлада заставила их вернуться в комнату.

— По поводу «легенды» есть несколько вариантов, — перешёл к главной теме Виктор, когда они снова наполнили бокалы.

— Сразу хочу сказать, действительные истории о притеснениях никого не интересуют. Я, как последний идиот, доверился этой бабе, иммиграционному офицеру, всё выложил как на духу. Мол, так и так, дискриминация при приёме на работу, нарушения Европейского законодательства по поводу языка и так далее. Я это всё в интернете вычитал на сайте ООН, а потом ещё заучивал три дня. Короче я ей выдал серию фактов, неопровержимо свидетельствующих о грубом попрании прав человека в Латвии. И вырезки из газет приложил для подтверждения.

Он опрокинул рюмку в рот, взял кусочек лимона пожевал и продолжил:

— Сидит такая цыпочка, лет двадцати пяти, а может, и тридцати пяти — по этим скандинавам разве поймёшь — смотрит на меня внимательно сквозь очки, качает своей белокурой головкой и говорит:

«Ай-яй-яй, какие гадкие эти латыши. Но вы не волнуйтесь, мы разберёмся и на ближайшем заседании Королевского комитета по беженцам обязательно рассмотрим ваше дело. А ещё могу вас обнадёжить, основания для вашей просьбы о предоставлении убежища несомненно имеются».

Я, как только это услышал ­– обрадовался будто ребёнок. Подписал не глядя кучу документов, чего как выяснилось потом делать не следовало, и меня отвезли в лагерь для беженцев, под Стокгольмом. Выделили комнату в бараке, дали постель, показали ячейку в камере хранения для дорогих вещей. Вижу — действительно, размещают надолго. Ну я и расслабился.

Виктор постучал себя ладонью по лбу.

— А в пять утра приехала машина с двумя полицейскими, меня сонного заковали в наручники, привезли в аэропорт и засунули в самолёт до Риги. Я по пути начал права качать, так они мне под нос мою собственную подпись сунули. Оказывается, я в эйфории подмахнул среди прочих и бумажку в которой соглашался подождать решения моего вопроса в Латвии. Вот ведь сучка хитрая, усыпила мою бдительность. Небось премию получила за то, что сбагрила очередного русского лопуха обратно!

Он помолчал несколько секунд и продолжил:

— Мне современную ситуацию с правами человека в Прибалтике полицейские объяснили, которые летели со мной до Риги. Хорошие ребята кстати оказались, простые. Они говорят — скандинавские страны, Швеция, Финляндия, Дания и Норвегия после открытия Прибалтийских рынков просто ошалели! Им такое сказочное богатство привалило, что латыши, литовцы и эстонцы могут смело делать с русскими что хотят, хоть на кострах жарить, никто и пальцем не пошевелит в их защиту. Вот это меня, скажу честно, сильно огорчило. Мы же с детства слышали о том, как скандинавы беспокоятся о правах человека, как они всяких бедных негров защищают и принимают у себя. Так вот, что касается русских, это не работает. Мы рылом не вышли. Но зато эти же полицейские мне и посоветовали беспроигрышные варианты.

— Ну так, давай, колись! Чего ты тянешь резину? — Алексей открыл вторую бутылку.

— Подождите, — сказала Наташа, — я пойду уложу Илюшку и через пять минут приду.

В комнате Ильи горела настольная лампа, а сам он, лёжа в постели увлечённо гонял карманную электронную игру.

— Давай-ка, брат, укладывайся уже спать. Ты перед сном умылся?

— Да, конечно. Мама, а мы что поедем жить в Швецию?

— С чего ты взял?

— Ну вы всё разговариваете про Стокгольм, про Швецию…

— Подслушивать нехорошо. Может быть, и поедем.

— Ур-ра!

— Чему ты радуешься, дурачок?

— Хочу в Швецию, мне так надоело в Риге. Вон Витька из шестой квартиры в Израиль уезжает, Алёна из восемнадцатой — в Москву, одни мы как дураки остаёмся в этой Риге.

— Э-эх, Илья, Илья, ты такой же авантюрист, как и твой папаша. Ну всё, хватит болтать, спи!

Наташа поцеловала сына в лоб, взяла из его рук игрушку, выключила лампу и вышла из комнаты.

Глава третья

На кухне мужчины уже наполнили бокалы, и в ожидании возвращения Наташи развлекались музыкой. Алексей наигрывал на гитаре какой-то печальный блюз, сидящий напротив Виктор, прикрыв глаза ритмично похлопывал ладонями по столу. Увидев Наташу Алексей отложил гитару, а Виктор поспешил сообщить, что в лице её мужа мир теряет классного гитариста.

— Я после лекций подрабатывал в одном питерском ресторане, играл ударником в джазовом трио. Так что в музыке я разбираюсь.

— Это всё хорошо, конечно, — согласилась Наташа, но без особого энтузиазма, — однако на данный момент не актуально. Нам сейчас не до музыки, скоро кушать нечего будет.

— Искусство — всегда актуально! — назидательно подняв палец к потолку возразил ей Виктор, затем поразмыслил пару секунд и согласился. — Хотя кушать тоже надо.

И взял с тарелки самый большой бутерброд.

— Возвращаясь к теме, — промычал он, прожёвывая бутерброд, — есть пара вариантов, которые не подходят ни мне — ни вам. Например, можно выбросить или спрятать паспорта, прикинувшись что у тебя амнезия, потеря памяти и ты не помнишь откуда приехал. Но это дешёвые штучки для совсем диких, а человеку с нормальным интеллектом несолидно вести себя подобным образом. Лично я выбрал для себя вариант гея, которого третируют прибалтийские гомофобы.

— Гея? — Наташа прыснула, еле успев прикрыть рот, чтобы крошки от бутерброда не разлетелись по всей комнате. Похоже в её представлении образ гея никак не вязался с имиджем Виктора.

— Да, гея, — отозвался обиженно тот. — А что смешного? Между прочим, отличный вариант, шведы очень хорошо относятся к геям, они их охотно принимают, у них даже специальная радиостанция есть, которая новости из мира радужного флага передаёт. Нужно лишь найти и предъявить доказательства притеснения. Я вот подсуетился на этот случай — статейку оплатил в «Вечерней Риге».

Он вытащил из кармана рубашки сложенный вчетверо листок и протянул Алексею. Тот прочёл название:

«Известный борец за права гомосексуалистов Викторс Суворовс подвергся нападению хулиганов».

— Ну как? — с гордым видом осведомился Виктор. — И всё это удовольствие мне стоило меньше ста долларов.

— Неплохо, — уважительно протянул Алексей. — Вот только не ясно, как эта бумажка сработает?

— Не бойся, сработает.

— И? — вопросительно подняла брови Наташа. — Возможно для тебя это неплохой вариант, согласна, вот только как с нами быть? Нам теперь что, тоже геями прикидываться? Всем троим? Вместе с Илюшкой? Короче, чувствую я, придётся нам перебираться жить в Воронеж, к маме под бочок.

— Стоп-стоп, не кипятись! — поднял ладонь Виктор. — Для вас есть другое такое же беспроигрышное предложение. Я давно хотел спросить кстати, только не обижайтесь, у вас в роду иудеев не было? Откуда эта фамилия — Шрейдер?

— Нет, — улыбнулся Алексей, — это фамилия моего прадеда, он был из поволжских немцев. Родственников с этой стороны у нас не осталось. Возможно если бы родственники нашлись, мы могли уехать в Германию. Хотя, если честно, в Германию как-то не очень хочется.

— Прекрасно! — воскликнул Виктор. — Фамилия очень похожа на еврейскую. Представитесь еврейской семьёй, которую обижают прибалтийские антисемиты. Проверять, обрезан ли глава семьи, шведы все равно не будут, они ребята тактичные.

— А я кстати обрезан, — сообщил Алексей.

И натолкнувшись на непонимающий взгляд собеседника пояснил:

— Зимой, сразу после института, призвали на армейские курсы переподготовки. Стоял на посту у склада ГСМ, мороз под тридцать градусов, отлил в кусты, ну и застудил это дело. Началось воспаление, пришлось делать операцию.

— Слушай, — оживился Виктор, — а правду говорят, что обрезание повышает потенцию?

— Так! — возмущённо хлопнула ладонью по столу Наташа. — Прекращаем про обрезание и возвращаемся к основной теме. Виктор, откуда у тебя такая уверенность, что шведы нас примут если мы назовёмся евреями?

— Так я же говорил вам! Господи, какие вы непонятливые! — Виктор картинно воздел руки к потолку. — Мне полицейские за полтора часа полёта объяснили все реальные способы получения статуса беженца. Этих способов не так уж много, но геи и евреи вне конкуренции, их берут охотно. Во-первых, евреи в большинстве своём нормальные законопослушные люди. Во-вторых, ни для кого не секрет, что прибалты исторически с давних лет с евреями не ладят. Расскажете пару страшных историй, как вас не пускали в синагогу. Между прочим, я даже в прессе где-то видел, в одном из районов Риги на стене синагоги скинхеды свастику нарисовали. У меня есть знакомые, которые помогут достать статью с фотографией этой синагоги. И всё, дальше можете не беспокоиться — этот вариант не менее проходной чем у меня. А может, даже и более.

— А они нас в Израиль не отправят? — задал вопрос Алексей. — Мол, раз вы евреи, то и езжайте к своим. В принципе это тоже не самый плохой вариант, но тут нужно подготовится психологически, уж очень неожиданная смена климата.

— Не нужно ни к чему готовиться! — твёрдо заявил Виктор. — По всем международным законам политическое убежище предоставляет та страна, в которую беженцы въехали первой.

— И всё же мне интересно, почему именно к евреям такое отношение? — не унималась Наташа.

— Шесть миллионов! Шесть миллионов евреев убили немцы во время Второй мировой войны! Весь мир сочувствует евреям.

— Русских погибло более двадцати миллионов, почему они нам не сочувствуют?

— Потому что русских просто не любят. Учтите это и не вздумайте сказать, что вы русские!

— Постой, ­– вклинился Алексей, — ты же сам рассказывал при первой встрече, мол, русские в Прибалтике наиболее притесняемая нация, а сейчас призываешь нас не называться русскими? Тут у тебя какое-то несовпадение выходит!

— С евреями всё просто, они сильно пострадали во время войны, европейцам их жаль. Русские же вышли победителями в той войне, а кто же будет жалеть победителей?

Виктор взял со стола бутылку, посмотрел её на свет, оценивая уровень оставшейся жидкости и подытожил:

— Теперь понятно, почему не нужно акцентировать что вы русские?

— Мне кажется, ты преувеличиваешь по поводу нелюбви европейцев к русским, — скептически заметил Алексей, — но с общей мыслью я согласен, лучше не светиться.

— Вот именно! Никто не скажет вам в лицо что русские здесь не нужны! Будут так же как в моём случае, кивать и поддакивать, а сами готовить очередную пакость!

— А мне эта идея не нравится, — задумчиво произнесла Наташа, — это так унизительно, притворяться кем-то ещё, скрывать свою национальность. Противно!

— Наташа! — воскликнул Виктор. — Я с тобой полностью солидарен. Думаешь мне очень хочется притворяться геем? Да меня просто тошнит от одной мысли, как я буду описывать свои сексуальные предпочтения шведам! Но это же не наша вина, нас поставили в такие условия помимо нашей воли. Не думай о себе, подумай о ребёнке. Швеция — это шанс устроить ему нормальное будущее. Разве я неправ?

— Ох, ты прав, конечно, — тяжело вздохнула Наташа, — но всё равно не нравится мне эта затея.

— А ты что думаешь? — обратился Виктор к Алексею.

— Я склоняюсь к тому, чтобы согласиться с тобой.

— Ну, вот и хорошо, — кивнул Виктор, разливая оставшийся бренди по бокалам, — кстати, за третьей пойдём?

Наташа возмущённо фыркнула, но Алексей опередил её реакцию, отрицательно покачав головой.

— Хватит уже на сегодня, нужно обдумать всё, что мы тут наговорили.

Виктор взял паузу, видимо прислушиваясь к своему состоянию и согласился.

— Да, действительно, меня же мама ждёт.

Наташа принесла пирог, чайник и чашки. Во время чаепития они, будто сговорившись, больше не трогали тему отъезда. Когда пришла пора прощаться Виктор, уже стоя в дверях лифта, повернулся к Алексею и Наташе и с особой теплотой, усиленной принятым алкоголем, сказал:

— Спасибо, ребята! Надеюсь, мы ещё увидимся. С вами было очень приятно поговорить.

И уже сквозь створки закрывающихся дверей добавил:

— Подумайте о своём поезде, мне кажется он уже стоит у перрона.

Глава четвёртая

Наутро, на трезвую голову, вчерашнее обсуждение казалось далёким и совершенно не относящимся к реальной жизни. Виктор больше не показывался и не звонил, и уже через неделю как-то само собой получилось, что супруги Шрейдер стали избегать в разговоре всякого упоминания о смутьяне, нарушившем их покой.

Так же, сам собой, практически без обсуждения решился вопрос — что делать дальше. Наташа попросту стала потихоньку собирать вещи, готовясь к переезду в Воронеж. Прошла ещё одна неделя, и ещё одна, семья уже продала свой «Жигуль» и распродавала мебель, когда однажды вечером в их квартире зазвонил телефон.

Трубку взяла Наташа, голос на другом конце провода звучал знакомо.

— Привет, а мы думали ты уже пропал навсегда, — с удивлением ответила она. Прикрыв микрофон рукой Наташа крикнула Алексею, сидевшему на кухне:

— Иди скорее, Виктор из Швеции звонит.

Алексей с опаской взял трубку. Он уже успел свыкнуться с мыслью что вопрос с отъездом решён, и никакой Швеции на земном шаре не существует. Но голос Виктора в трубке был реальным и весёлым, он нёс с собой дыхание большого беспокойного мира. Всё поменялось в одну секунду и Наташа, не слыша даже того, что говорит Виктор, но увидев, как меняется лицо мужа, почувствовала нарастающую тревогу в душе. Поговорив несколько минут Алексей попрощался, положил трубку и подойдя к окну стал вглядываться в него, как бы пытаясь увидеть что-то очень важное в ночной темноте.

— Ну что? — не выдержала встревоженная Наташа. — Не тяни, рассказывай, что он сказал?

— Что сказал? — Алексей повернулся к ней. — Сказал, что живёт в Мальмё, и получил удостоверение беженца. Что ему дали квартиру, и он на днях собирается покупать подержанную машину. И ещё сказал, что мы будем большими глупцами если не сядем в этот поезд!

Последнюю фразу он произнёс с таким выражением лица, что Наташа поняла: теперь, после звонка Виктора, они обязательно сядут в этот проклятый, так пугающий её поезд. И оценив эту уверенность мужа она охнула и заплакала бессильно, по-бабьи. Плакала Наташа от жалости к себе, к Илюшке, к маме, которая уже ждала их в далёком Воронеже и конечно же к беспутному своему муженьку, с его ребячьим авантюризмом.

…От бетонных плит Рижского аэропорта шёл такой жар, что казалось странным, как они не плавятся за целый день пребывания под июньским солнцем. Дожди в этом году выпадали не чаще чем раз в месяц, погода словно стремилась разрушить стереотипное представление о влажном и прохладном балтийском климате.

Маленький шустрый автопоезд, состоящий из нескольких вагончиков, мчался, подпрыгивая, к расположенному на дальней стоянке самолёту, будто спешил укрыться от жары в тени его широких крыльев.

В первом вагончике ехала семья Шрейдер. Треть полученных от продажи квартиры денег ушла на раздачу долгов, ещё треть — на подготовку к путешествию. Наслышанные о том, что шведы возвращают всех бедно одетых приезжих из бывшего Союза, совершенно справедливо подозревая в них потенциальных попрошаек, супруги оделись в лучшем магазине Риги. Эти покупки чуть не довели экономную Наташу до нервного срыва, но Алексей сумел убедить её, что потраченные деньги вернутся сторицей.

Кроме одежды они купили кожаные дорожные сумки известной фирмы, видеокамеру и футляр для гитары Алексея. Оставшиеся деньги — в случае неудачи их должно было хватить на перелёт до Воронежа — Наташа зашила в бюстгальтер.

При переходе с трапа в салон самолёта на них пахнуло запахами металла, топлива, освежителя воздуха — казалось бы обычные авиационные ароматы, но Наташа, вдохнув эту смесь нервно схватила мужа за руку и не отпускала до тех пор, пока они не уселись в кресла. Взвыли турбины, СААБ с журавлём на стабилизаторе мягко покатился по направлению к взлётной полосе, и тут пришла очередь Алексея вздрогнуть. Ему вдруг почудилось, что в гуле двигателей он отчётливо расслышал паровозный гудок.

В помещении инспектора миграционного отдела было светло, прохладно и тихо, кондиционер работал абсолютно бесшумно.

— Значит, вы говорите у вас были проблемы с местными антисемитами? — блондинка в лёгкой рубашке из хлопчатки и голубых джинсах развернулась на вращающемся кресле и достала из шкафа какую-то папку с документами. Повернувшись снова лицом к столу, она раскрыла папку и разложила перед Алексеем и Наташей чистые бланки.

— Заполните анкеты, пожалуйста, а в конце кратко опишите проблемы, из-за которых вы уехали из Латвии.

Пробежав глазами заполненные анкеты, блондинка спросила:

— Хорошо, скажите, а у вас нет каких-нибудь документальных доказательств притеснений? Допустим, листовок с угрозами или фотографий?

Алексей сделал скорбное лицо, полез во внутренний карман и достал пару листков бумаги.

— Вот, фотография нашей районной синагоги с нарисованной на стене свастикой, а тут статья в местной газете об этом инциденте и её перевод на английский язык.

— Ага, чудесно, это как раз то что надо.

«Какой молодец Виктор», думал Алексей, «его идея со статьёй очень пригодилась. А ведь допрашивает нас, по всей видимости, та самая сучка, что вернула его в первый раз. Надо быть с ней начеку».

Но девица была настроена к ним вполне благожелательно.

— Теперь, пожалуйста, сдайте ваши документы. Паспорта, удостоверения личности, что там у вас? — она нетерпеливо пощёлкала пальцами в воздухе.

Алексей и Наташа отдали свои удостоверения неграждан. По совету Виктора старые советские паспорта Наташа также зашила в белье. «На всякий пожарный случай», сказал он им по телефону.

Уже через полчаса полицейский автомобиль вёз семью в пригород Стокгольма, где находился лагерь для беженцев, ожидающих решения своей участи. Все бюрократические процедуры должны были занять, как им сказали — две-три недели.

В лагерь они добрались уже к вечеру, и войдя в отведённую для них комнату, все трое как по команде повалились на узкие кровати. События прошедшего дня измотали всех троих. Они с трудом разделись и буквально отключились до следующего утра.

Глава пятая

Первым наутро проснулся Илья и громко сообщил родителям что хочет есть. Выйдя из своего барака, они уловили запах свежеиспечённых булочек, который привёл их к зданию столовой. Очередь на раздаче состояла из десятка пёстро одетых людей. В основном это были смуглые мужчины в длинных цветных халатах, и женщины, с закутанными в платки лицами.

— Папа, папа, смотри, негр! — отчаянно завопил Илья на всю столовую и все посетители, как по команде, повернули лица в их сторону. В помещение вошёл высокий плечистый парень, его иссиня-чёрная кожа сливалась по цвету с чёрной футболкой.

«Одна надежда, что вряд ли здесь кто-то понимает по-русски», подумал Алексей, отвешивая лёгкий подзатыльник Илюшке.

­– Илья, кричать не нужно, привыкай вести себя тихо! Ты в Европе, а не в своём дворе!

Когда они уже взяли еду и уселись за столик, оказалось, что объект Илюшкиного внимания решил познакомиться с ними поближе. Взяв поднос с завтраком, парень подошёл к ним и по-английски попросил разрешения присесть, расплывшись при этом в широкой белозубой улыбке.

Алексей не знал, как поступить. «Чёрт его знает, что у него на уме, может, начнёт нам лекцию читать о вреде расизма?» Но послать негра подальше не позволяло воспитание и он, улыбнувшись в ответ, кивнул головой в знак согласия.

Гость присел, потрепал по голове Илью, отчего тот пришёл в полный восторг, и поинтересовался:

— Мальчик не видел раньше чернокожих, да?

— Вы уж извините его, но действительно, в стране где мы жили до этого все жители белые, — ответила Наташа.

— Ничего, я не обижаюсь. Меня зовут Батунда. Я здесь уже третий день. Кстати, в какой это стране нет чернокожих?

Алексей обвёл рукой свою маленькую семью:

— Наташа, Илья, Алекс. Мы из Латвии, приехали только вчера.

— А я из Африки.

— Ну, это понятно, — усмехнулась Наташа.

Батунда будто не заметил её иронии и не стал уточнять страну из которой прибыл. Алексей и Наташа переглянулись, их новый знакомый явно не желал делиться подробностями о себе.

«Пиджин-инглиш», на котором говорил Батунда, был вполне понятен супругам, общение проходило без проблем. И только Илья был сильно огорчён невозможностью вклиниться в разговор взрослых.

— Где это, Латвия? — спросил Батунда, разрезав булочку и намазывая её маслом, нож так и мелькал в его тонких чёрных пальцах.

— Да здесь, через Балтийское море, — махнул рукой Алексей в неопределённом направлении.

Наступила пауза, все сидящие за столом молча жевали, не находя темы для продолжения разговора.

— Знаете, что? — Батунда отставил тарелку, выпрямился и снова широко улыбнулся, отчего лицо его стало похожим на физиономию весёлого продавца шоколадок, с рекламных плакатов, развешанных в Стокгольме на каждом углу.

— Мы вот сидим, смотрим друг на друга и думаем — что я могу сказать этому человеку? Оцениваем, стоит ли откровенничать? И вот что я скажу вам, у меня чутьё на людей! Нет, правда-правда — не смейтесь. И я вижу, что вы хорошие люди.

— А здесь, — он постучал своим черным пальцем с розовым ногтем по столу, — хорошие друзья не помешают. Поэтому я предлагаю вам, давайте встретимся сегодня вечером, поговорим, обменяемся информацией. Как вы на это смотрите?

Он почему-то обращался к Наташе, угадав в ней лидера. И этот выбор убедил Алексея — парень действительно разбирался в людях.

Ему вдруг вспомнилось как они познакомились с Виктором, как эта случайная встреча перевернула всю их жизнь. Батунда, если не обращать внимания на цвет его кожи, был чем-то похож на Виктора и Алексею показалось, что эта встреча может стать столь же важной. Но Наташа все ещё колебалась, не отвечая.

— Нужно пользоваться моментом, пока мы ещё здесь, пока нас не депортировали обратно, — добавил Батунда, видя её колебания.

Упоминание о депортации подействовало, Наташа обеспокоилась:

— А что, многих депортируют?

— Почти всех. Но лучше поговорим об этом вечером. Приходите в пятый барак, комната шестнадцать. Я пока живу один, мешать никто не будет.

— Хорошо, — согласилась Наташа, — мы придём.

После завтрака семья Шрейдер решила осмотреть окрестности лагеря. Сам по себе лагерь был небольшой: несколько бараков, в которых жили ожидающие своей участи беженцы, пищеблок, медпункт и двухэтажное здание администрации. С запада и юга лагерь опоясывало скоростное шоссе, отгороженное от окружающего мира пластиковым забором, сразу за шоссе начинались городские кварталы Стокгольма. С северной и восточной сторон простирался лес.

Прохаживаясь по единственной улочке между бараками Алексей и Наташа неожиданно столкнулись с земляками.

— Эй, дэвушка, как тэбя зовут? — на скамейке сидели трое смуглых молодых парней. Судя по их вальяжному тону и независимому виду, они чувствовали себя в лагере как дома.

— Её зовут, «не твоё дело»! — не выдержал Алексей.

Спрашивающий явно не ждал такой жёсткой реакции и резко сбавил тон.

— Эй, слюшай, пачиму такой злой? Жена-красавица, сам попал в хорошую страну. Не злись, а?

Наташа дёрнула Алексея за руку и они, ускорив шаг, оставили скамейку с любопытными парнями позади. Но подойдя к следующему бараку наткнулись на другую компанию молодых людей кавказского вида.

— Откуда их столько? — раздражённо шептала Наташа. — Такое впечатление, что половина Кавказа сюда переселилась.

Устав от окриков и взглядов семья свернула на тропинку, ведущую в лес. В лесу было тихо, пахло травой и цветами, белки скакали по деревьям, неподалёку постукивал дятел, на полянках было полно земляники, а вокруг цветущих кустов жужжали насекомые. Лес был дремучим и волшебным, как и полагается скандинавскому лесу. Невозможно было поверить, что рядом, в каких-то ста метрах начинаются кварталы мегаполиса. Несколько портили волшебное впечатление лишь фонари и телефоны-автоматы, расставленные вдоль дорожки.

Пройдя около километра Алексей и Наташа догадались, что это не лес, а просто городской парк. И действительно, вскоре сквозь деревья опять проглянули городские многоэтажки. Пришлось возвращаться назад в лагерь.

— Excuse me where is the refugee camp?

На тропинку вышли трое, мужчина около тридцати, женщина тех же лет и девочка, судя по всему — ровесница Илюшки.

На мужчине был надет дорогой серый костюм, женщина тоже выглядела как модель, только что сошедшая со страниц журнала. Алексей с Наташей чуть не расхохотались, увидев отражения самих себя на лесной тропинке под Стокгольмом. Заметив их улыбки, мужчина принялся разглядывать свои брюки, видимо он решил, что случился какой-то казус с молнией.

— Заблудились? — спросил Алексей по-русски. — Пойдёмте с нами, мы тоже туда идём.

— Простите, — нерешительно начала женщина, — а как вы догадались что мы русские?

— Знаете, есть в нас, русских, что-то такое неуловимое, только увидишь, моментально чувствуешь, это свои, — решил не смущать новых знакомых своими догадками Алексей.

— Акцент, — поспешила к нему на помощь Наташа, — русский акцент, его сразу слышно.

Пока дошли до лагеря разговорились. Мужчину звали Василием, его жену — Татьяной, а дочку — Дашей.

— Мы из Чечни, — объяснил Василий, — дом разбомбили, родственников богатых нет, пришлось зимовать в лагере для беженцев в Ингушетии. Жили в палатке, в результате Даша заболела, сначала воспаление лёгких, потом бронхит. Врачи сказали — ещё одну зимовку в палатке она не выдержит. А где жить? Хорошо нашёлся старый друг, дал нам денег и рассказал, как добраться до Швеции. Купили круиз по Балтике и приплыли сюда.

Василий будничным тоном рассказывал о таких страшных вещах, что Алексей с Наташей почувствовали некоторую неловкость. Собственная история показалась им надуманной и легковесной. Но когда они рассказали её новым знакомым, те восприняли страдания русскоязычных жителей Латвии с неожиданным сочувствием.

— Вот проклятые фашисты! — возмутился Василий. — Не зря у них столько народу к Гитлеру во время войны в услужение пошло.

— Вася, нельзя так обо всей нации, — мягко укорила его жена, — негодяи всегда на виду, но хороших людей всё равно больше.

Василий махнул рукой, показывая, что не согласен с женой, но спорить с ней не хочет.

— Мы сегодня вечером собираемся у одного друга, он — негр, — уточнил Алексей для предупреждения непонимания, — может, и вы придёте?

— А о чём будет разговор?

— О нас, о том, как удержаться в Швеции, чтобы не выслали обратно.

— Думаю, нас-то они не вышлют, — убеждённо заявил Василий. — Происходящее на Кавказе весь мир знает. Вряд ли у них хватит совести выслать людей, сбежавших из-под падающих бомб. Но мы конечно придём, все равно делать нечего, а пообщаться было бы полезно.

Глава шестая

Вечером после ужина Алексей с Наташей оставили Илью перечитывать перед сном «Малыша и Карлсона», рассудив, что ребёнку пора привыкать к шведским реалиям, а сами пошли к Батунде.

Возле входа в пятый барак их ожидал Василий, он сообщил, что у Татьяны разболелась голова и она не придёт.

В комнате Батунды они обнаружили самого хозяина наигрывавшего какую-то мелодию на портативном синтезаторе. Но он был не один, на табуретке возле окна сидела слушательница, хрупкая юная девушка, судя по лицу — азиатка. Алексея с первого взгляда поразила её необычная экзотическая красота. Если бы ему предложили описать личный идеал красавицы, он наверняка выбрал бы что-то подобное: тонкие азиатские черты и одновременно большие европейские глаза.

— Это Лю, китаянка, она говорит по-английски и по-русски, — представил девушку Батунда. — Лю сегодня приехала, мы только что познакомились.

Лю встала и слегка поклонилась пришедшим, что необычайно смутило Василия. Он неловко попытался поцеловать ей руку, но она рассмеялась и спрятала ладонь за спину. При этом Алексей успел уловить её быстрый взгляд. Ему показалось, что взгляд направлен именно на него, но он списал его на обычное девичье любопытство.

Гости расселись на двух кроватях. Батунда спрятал синтезатор в чемодан и поставил на столик тарелку с виноградом и яблоками.

— Ну, с кого начнём? — он смотрел почему-то на Алексея и Наташу.

— С тебя, — решительно заявила Наташа.

Батунда слегка замялся, затем махнул рукой и засмеявшись согласился:

— О’кей, раз уж я все это затеял… может, вам потом будет легче. Я родом из Нигерии, закончил музыкальное училище по курсу клавишных, играл в джаз-бэнде. Как-то приезжал к нам в Лагос Эрик Мартин со своим оркестром. Кто-нибудь знает Эрика Мартина?

— Я слышал о нем, — откликнулся Алексей.

Батунда посмотрел на него с удивлением.

— Надо будет пообщаться с тобой поближе. Играешь джаз на каком-нибудь инструменте?

— Играю на гитаре немного. Я даже с собой её прихватил.

— Правда? Отлично! Давай, завтра приноси гитару, поиграем джаз, а?

— Мальчики, не отвлекайтесь, потом о музыке поговорите! — прервала их Наташа.

— Да, действительно, — согласился Батунда. — Только я все равно буду о музыке говорить, потому что тогда после концерта Эрик Мартин ужинал в нашем клубе. Мы конечно старались как могли. И не зря. После ужина он подошёл ко мне и сказал, что ему понравилось, как я играю. Я чуть со стула не упал, честное слово! А ещё говорит, на твоём месте я бы поехал в Америку или Европу, талант губишь сидя в Лагосе. Ему легко говорить, он известный музыкант, а я нищий африканец. Но я сказал себе — Батунда, ты будешь играть в Европе! Накопил немного денег, и — вперёд, на завоевание Европы. Легенду себе придумал, что я из Заира, мол, родственников всех убили, сам возвращаться боюсь, тоже убьют. Даже название деревни подобрал по карте. Первый раз поехал в Данию, говорят, там самые мягкие законы. Может быть, они и мягкие, но меня вычислили за неделю. Как? До сих пор не пойму. Посадили в самолёт и отправили в Лагос. Но только не на того они напали! Я через месяц купил другой паспорт — и в Стокгольм. Если отсюда вышлют, снова буду пытаться, всё лучше, чем гнить в Африке. Правда где деньги возьму — ещё не знаю, но останавливаться всё равно не буду.

Батунда замолчал, выжидающе глядя на остальных. Паузу нарушил Василий, он извинился за плохое знание английского и в нескольких словах рассказал свою историю.

Всё это время Алексей раздумывал, стоит ли говорить в этой компании о том, что они обманывают службу миграции. После Василия эстафету перехватила Лю.

— Я родилась в Шанхае, моя мама работала преподавателем китайского языка в школе для работников русского консульства, — она говорила практически без акцента, голос у неё оказался мелодичным, будто звон серебряного колокольчика и эта деталь окончательно покорила Алексея.

— Мама была очень красивая в юности, и в неё влюбился один из учеников.

«Не мудрено», подумал Алексей, «если твоя мама похожа на тебя, кто бы не влюбился?» Как раз в этот момент Лю опять взглянула на него. Это был всё тот же короткий взгляд, но случайным его уже никак нельзя было назвать, в нём читался явный интерес. Алексей смутился и отвёл глаза, он давно забыл, как вести себя в подобных случаях. Девушка тем временем продолжила свой рассказ:

— Позже выяснилось, что он был женат и когда начальство узнало об этой связи, его отправили обратно в Россию. Мама о нём никогда больше не слышала. От этой любви родилась я.

«Так вот почему у неё такое необычное лицо», догадался Алексей, «полукровки часто берут лучшие черты от обоих родителей».

Лю переводила всё сказанное ею на английский для Батунды и снова как бы невзначай, поглядела на Алексея. А тот внезапно поймал себя на том, что совершенно не слушает о чём она говорит. Он размышлял об особенностях анатомии китаянок.

В восьмом классе средней школы одноклассник Алексея, Серёга, считавшийся признанным знатоком в вопросах секса, просветил друзей, что среди женщин планеты самое узкое влагалище у китаянок. Откуда он почерпнул эту информацию — осталось неизвестным, но ему поверили сразу же. Естественно, что озабоченные эротикой подростки употребляли совсем другие термины для обозначения женских гениталий. И сейчас Алексей вдруг отчётливо вспомнил тот эпизод. Подлая память подсунула именно те грубые выражения, в каких они обсуждали вопрос много лет назад.

«Неужели это правда, то, что Серёга тогда говорил про китаянок? Было бы классно лично проверить, насколько „она“ у неё миниатюрная».

Эта мысль привела его в ужас. И не столько из-за того, что он подумал о малознакомой женщине в выражениях присущих скорее распалённому эротическими видениями школьнику, сколько из-за сладкой истомы внизу живота, которую эти мысли вызвали. Он попытался отвлечься, заставить себя вслушиваться в слова Лю, но эрекция не проходила. Ему пришлось незаметно положить ногу на ногу, чтобы скрыть это.

— Это тебя мама научила русскому? — поинтересовалась Наташа. — А почему же ты не поехала в Россию?

— Я училась в той же школе для русских дипломатов. Там были одни русские, вот почему я хорошо знаю язык. Мама специально это устроила, она очень хотела, чтобы я поехала в Россию. Думала, может, я найду отца. Но я отказалась.

— Но почему? Почему ты не захотела его найти? — воскликнула Наташа, похоже неподдельно взволнованная историей китаянки.

— Да на кой чёрт он мне нужен! — неожиданно резко ответила Лю. — Ошибка маминой молодости! Я вовсе не горю желанием его увидеть. Я просто хочу жить в нормальной стране. Мне бы зацепиться в Европе, вот моя цель! Я хорошо танцую, пою, могу общаться на трёх языках, не стесняюсь любой работы. Короче, на жизнь заработать в состоянии.

— А как тебя здесь приняли, что сказали? — спросил Алексей. Ему наконец удалось справиться с чёртовой эрекцией, и он вздохнул с облегчением, радуясь, что может сесть нормально.

— В качестве причины я назвала ограничение рождаемости в Китае. Мол, уже имею одного ребёнка, а второго рожать не дают, запрещают. У шведов минусовая рождаемость, они, по идее, должны меня взять с распростёртыми объятиями. Но я им не доверяю. Не знаю, как вам, а мне возвращаться назад нельзя. Из Китайской Народной Республики можно сбежать только один раз.

Она произнесла полное название своей страны чётко, словно телевизионный диктор. После откровенного рассказа Лю, Алексей решил, что не стоит скрывать какими средствами они собираются получить заветное политическое убежище в Швеции. Хотя Наташа была явно недовольна его откровенностью.

За разговором незаметно стемнело, приближалось время отбоя. Василий извинился и покинул компанию. Они остались вчетвером. Батунда сбегал на кухню, принёс чайник и четыре стакана. Попили хорошего китайского чая из запасов Лю, потрепались о том, как живётся в разных странах мира. Всё это время Алексей старался избегать взгляда китаянки. Он с удивлением и даже страхом ощущал, что в глубине его души оживает давно забытое состояние подростковой влюблённости. Наконец Алексей и Наташа поднялись и стали прощаться, вместе с ними собралась уходить и Лю.

— Ребята, приходите завтра вечером, а? Если нас не вышлют днём, конечно.

Батунда сказал это улыбаясь и вручая Наташе оставшийся виноград.

— Типун тебе на язык! — ответила по-русски Наташа, посмотрев на него осуждающе, но виноград взяла.

— Что она сказала? — спросил Батунда обратившись к Алексею.

— Что не стоит лишний раз упоминать о плохом, это дурная примета, — пояснил тот.

— Хорошо, больше не буду, но вы все равно приходите. А ты гитару не забудь! — погрозил пальцем Алексею Батунда, провожая гостей.

— А эта Лю симпатичная, — вдруг выдала Наташа, когда они уже входили в свою комнату. Алексей ничего не ответил. Он включил настольную лампу, подошёл к кровати и осторожно поправил одеяло на спящем Илюшке.

— А как она на тебя смотрела, — продолжила Наташа, стоя у двери с издевательской улыбкой на лице.

— Правда? Знаешь, я и не заметил, — с деланным безразличием парировал Алексей. — Не хватало мне ещё обращать внимание на всяких китайских девчонок. А вот на мою маленькую жёнушку я с удовольствием обратил бы внимание, именно сейчас.

Он потянулся к Наташе с объятиями, но она ловко ускользнула от них, поставив перед собой стул.

— Даже и не думай! — заявила она возмущённым шёпотом. — Ребёнок здесь спит, а ему приспичило сексом заняться. Ох, Алёшка, не притворяйся, вижу-вижу, возбудила тебя китаяночка.

Осознав тщетность своих попыток Алексей поплёлся в ванную. Умывшись, он долго присматривался к своему отражению, пытаясь понять — что такого нашла в нем Лю? Его согревало давно забытое чувство, которое он снова испытал сегодня, гордость мужчины, уверенного в том, что он нравится красивой девушке.

Глава седьмая

Следующим утром во время завтрака никого из знакомых они не увидели, по всей видимости было слишком рано. А после завтрака семья сразу же отправилась в лес, там Наташа нашла укромную полянку, на которой занялась очень важным женским делом — принятием солнечных ванн. Алексей с Илюшкой в это время собирали лесные ягоды, которые в изобилии росли повсюду. Долгая прогулка на свежем воздухе сделала своё дело, вернувшись они решили подремать, и в результате опоздали на обед. К счастью, сотрудники пищеблока оставили несколько порций специально для опоздавших.

Выходя из столовой, семья столкнулась с Батундой. Похоже он был чем-то расстроен.

— Что случилось? — спросил Алексей.

— А вы разве не знаете? — ответил вопросом на вопрос Батунда.

— Нет, мы с утра были в лесу.

— Утром увезли Василия.

— Куда увезли? — не поняла Наташа.

— В аэропорт, куда же ещё — ответил ей вместо Батунды Алексей.

— Что, и Дашу, и Таню? — все ещё не могла поверить в произошедшее Наташа.

— Де–пор–та–ци–я! — по слогам произнёс Алексей. — Понимаешь?

— Но как же так? — продолжала Наташа. — У них ведь были все основания для получения статуса беженца. Даша действительно болеет. Она может умереть там, в России.

— Никого это не интересует, — Батунда со злостью пнул камешек, валявшийся на тропинке. — В Швеции девять миллионов населения, она не может принимать больше чем сто пятьдесят-двести человек в год. Вот чиновники и режут всех, кого только можно.

— Погоди, — Наташа остановилась, — но почему не высылают тогда вот этих?

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее