От Аль-Фатиха до Ан-Нас

Вместо предисловия я предлагаю ниже написанные стихи, в сущности своей определяющие наше отношение к вере в Того, кто создал не только мир, в котором мы живем, но и нас самих. Мир населен множеством людей, разного цвета кожи, разреза глаз, и иных внешних различий, разбросанных по миру, говорящих на таком множестве языков, что один перечень займет много страниц. Они исповедуют различную веру, очень часто воюющие между собой, в том числе и во имя самой веры. Важно одно, они верят, не в случайное создание материального мира, а в божественное сотворение его. Разум велит представить создание чего-то сложного, как результат творчества могучего ума, обладающего чудовищно огромными энергетическими возможностями, дающими возможность мгновенно исполнять задуманное. Ну, не могут множественные сильные по природе своей начала созидать единое, не координируя свои действия. Отсюда само многобожие уже не может быть потому, что кто-то из богов должен быть главным, все остальные становятся слугами его. В большинстве своем в мире нашем люди верят в одного и того же Бога, только называют его разными именами. Различие в большинстве случаев касаются особенностей ритуала служения Ему

У каждого вера своя,

Предания, обычаи, нравы.

Пред Богом молитвы творя,

Считает себя каждый правым!

Скажем, кто, или что может изменить отношение к Богу глубоко убежденного правоверного мусульманина, говорящего:

Не стану молиться тому,

Кого божеством вы избрали.

Аллаху молюсь одному —

Землей, небесами он правит.

Каждая религия, коль ее исповедует множество людей, имеет право не только на существование, но и на почтительное отношение к ней, полное глубочайшего уважения. Я, стойщий у порога вечности, верю, что наступит такое время, когда люди поймут, что Бог у всех — един, вечен, могуч, милостив, справедлив и милосерден. И не стоит, со своими людскими мерками, подходить к его действиям, клясться и осуждать Его именем!

Вы ничтожно малы, чтобы пытаться искать сравнения, хотя бы в действиях Его и ваших!

Подумайте над тем, видит ли вас муравей, осознает ли он ваше величие? Но ведь вы даже не создатель такого маленького, но невероятно сложного существа, как муравей! Вам и такое малое недоступно.

Представим только, что «комаха»

Вдруг человека отрицает,

Он вне ее сознания живет…

Подобен человек, не веруя в Аллаха,

Он хлеб, им созданный жует.

Автор этого произведения не исповедует ислам, он не относится к когорте теологов и теософов, поэтому не ищите в моем труде чего-то осуждающего, комментирующего то, во что верят миллиарды людей. Я, знакомясь с Кораном, искал только то, что объединяет людей, а не разъединяет. Я не могу искать общего с теми, кто верит многим богам — такое не по силам моим. Это подобно тому, как искать черты своего характера в толпе людей, абсолютно незнакомых, к тому же, говорящих на незнакомых языках. Мне бы только хотелось поставить перед язычниками один вопрос, не ожидая на него ответа

Создатель мира был один,

Откуда к вам явились боги?

Один над ними господин,

А молитесь вы многим…

Мир наш, несмотря на внутренние и внешние катаклизмы, сопровождающиеся телесной болью, и душевными страданиями, безусловно — прекрасен.

Каждый из нас хотел бы жить в мире гармонии и доброты, хотя и то и другое в полной мере не доступны нам. Даже пребывая в храме искусств, можно видеть, насколько наши представления о гармонии и красоте не совпадают. В одном и том же предмете один видит шедевр красоты, а другой — только безобразное.

Милость, мир, гармония —

Это ль — не желание?

Только беззаконие —

Дарит нам страдание.

Мир людской, клокочущий,

Полный зла, обмана…

Прикоснуться хочется

К звукам сур Корана!

В них крупицы мудрости

Жемчугом посеяны,

Но в душе дремучей

Не взойдут посевами.

И от жизни города,

Ставшей мне постылою,

Ухожу без проводов

И брожу пустынею.

Вечерами звездными,

С тишиной чудесною,

Не ветрами грозными,

А звучащей песнею

Я общаюсь мыслями,

Прикасаясь к вечности,

Без пороков чистыми,

Детскими, беспечными,

Возвращаюсь к юности,

Убежав от старости…

Предстоят ли трудности,

Сколько их осталось мне?

Видится пустыня мне

Девой целомудренной,

И цветущей по весне

Под звездою утренней

Идя по жизни своей, в ее невероятно коротком отрезке, каждый из нас напоминает человека, идущего по пескам пустыни, когда они сухи, не скреплены влагой, падающей с небес. Какой след оставите вы в ней?

Стопою на песке оставлен след,

Он не глубок, а значит, и недолог.

Подуло ветром, его — нет,

Закончат дело жар и холод.

След в памяти людской, столь же недолговечен, как и следы ног в пустыне, поскольку путь, выбираемый, часто определяется не Аллахом, а человеком, не всегда следующим законам Бога, данного им в откровениях пророка.

Путь каждый выбирает свой:

Одни — копье и меч,

Другие — мысли и покой

У третьих — к Богу речь!

Правда, бывают и такие времена, когда за меч приходится браться всем, кто в состоянии его держать.

Условия нужны и время…

Когда година выпала войны,

Пришла беда, все ставят ногу в стремя,

Не только воины, но — разума сыны.

На востоке зажглась звезда первой жизни

Как прекрасна земля, созданная Богом. И нет на ней иного места, более значимого для истории человека чем то, что названо было Востоком. Священное писание говорит о том, что там были созданы первые люди, потом уже оттуда произошло их расселение по всей земле. Жили Адам и Ева в мире, по сути своем — в чудесном оазисе, названным Эдемом или раем. Были изгнаны из него первые люди из-за непослушания своего Богу. Но, бродя по земле в поисках чего-то подходящего для жизни сносной, не забывали первые мужчина и женщина красоты потерянного и передали потомкам своим описание сказочных красот рая и желание попасть туда, хотя бы после смерти. Путь телесному туда невозможен, да и для души он совсем нелегок. Душе придется, чтобы попасть в Эдем, преодолеть мост, называемый «аль-Сират», перекинутый через ад. Ширина моста все время меняется: для душ праведных мост достаточно широк, для грешников он узок, для грешников, совершивших тяжкий грех перед Господом, порой становится шириной с лезвие меча. А внизу клокочущая, пылающая бездна. Но Аллах милостивый и милосердный дарит каждому, живущему на земле, надежду. Но исполнится ли она?..

Мост в рай проходит через ад,

Казалось бы, не трудно перебраться,

Служил Иблису много лет подряд,

Такому, трудно добираться…

Для верного Аллаху — мост широк,

Для грешных — слишком узок,

Внизу огня бушующий поток,

А мост шатается от зла большого груза.

Мост станет уже лезвия меча,

Ступил, и тут же вниз сорвался-

В безбожье жизнь свою, влача,

Ты с каждым шагом к аду приближался.

Раздастся трубный глас, и из своих могил,

Поднимутся, пойдут к Аллаху люди,

И каждый понесет все то, что натворил,

Кому-то символом спасенья будет.

Другие возгласят: « О горе нам!

Поднялись мы из мест успокоения,

Кто изучал, кто не читал Коран,

Надежды есть ли на спасение?

И прозвучит ответ: «Я это обещал!

Вам истину несли мои пророки,

И день суда для всех людей настал,

На лицах ваших — все грехи, пороки!

Воздастся вам, и ни одна душа

Обижена не будет по заслугам,

При жизни вере истово служа,

Опорой были детям и подругам.

Воистину, кто жизни не жалел,

Боролся с ложью и изменой,

Тот будет мною помещен в Эдем,

Пусть негой насладятся его члены.

Рай — после смерти. А при жизни как быть? Вот и пытается каждый создать подобие рая, руководствуясь своими представлениями о красоте. Один его пытается создать в жилище своем, а, создав, говорит мечтательно: «Райский уголок!»

Правда, на взгляд других это не только не рай, но, скорее, ад, в котором не вещи служат человеку, а человек — вещам!

Другой ищет его за пределами зрения и слуха. Но, это, скорее всего, что-то эфемерное, не имеющее четких контуров, причем с индивидуально сложившимися понятиями и характеристиками. Сложно, используя только осязание, обоняние и вкус, да, пользуясь методом отбора проб, постичь прекрасное. Поэтому, большинство все-таки прибегают к зрению, глазами своими ищут прекрасное, влекущее их. Кто-то видит образец совершеннейшей красоты, когда перед взором его предстают видение темно-синих изломанных вершин гор, и тянет его неудержимо забраться на самую высокую из них. Подзуживает что-то, — сил нет удержаться. И до конца не продумав опасности возможные, руководствуясь только желанием, как ишак, нагруженный всем необходимым, начинает человек свой первый в жизни подъем. Придет время опыта, когда от фуникулера человек перейдет к забивке костылей в отвесно поднимающуюся стену высоченной скалы, придет время, когда придется ледорубом выбивать ямки в веками нетронутом льду, и цепляясь за них ломающимися ногтями, подтягивать ставшее невероятно тяжелым тело Напрашивается вопрос: Для чего это надо? Нет, не для того, чтобы, стоя на ледяной шапке горы, глянуть вниз и через светло-голубые разрывы между плывущих облаков увидеть зеленые долины с голубыми лентами рек и такого же цвета пятнами озер, а чтобы покорить вершину. «Покорить» — это, значит, привлечь внимание себе подобных, для того, чтобы информация о покорении с упоминанием его имени разнеслась вокруг. Значит, что руководит в таком случае человеком? Да тщеславие, и ничто большее! Тщеславие разумом не управляется, это — чувственная сторона человеческой души, распирающая грудь человеческую от гордости за лично совершенное. Чувственная сторона над телесной настолько преобладает в таком случае, что о теле своем не слишком беспокоятся. Не потому ли, многие из «покорителей» оставили свои тела в расщелинах ледяных разломов и под толщей снежных лавин? Не ведомо нам, какая встреча ожидала души покорителей, когда они вставали перед всё понимающими строгими глазами Создателя? Не стоит, естественно, осуждать человека за его деяния, если они не несут ничего разрушающего для человеческой общины. Тут дело личное, и не больше. И право выбора было определено Богом. Что поделать, если безумно пользуемся мы этим правом. А что тянет человека в абсолютно неприемлемые для жизни просторы Антарктиды? Ведь человек, направляясь туда, знал, скольких открывателей и покорителей до него поглотило ослепительное снежное безмолвие, он опять немел от восхищения перед безмолвными, необозримыми белоснежными просторами Антарктиды, и стремился сам пощупать, проверить, покорить… И опять телом своим расплачивался за ее «покорение»! И опять причиной несчастья было тщеславие, желание выделиться хоть чем-то из многоликой, но трудно дифференцированной по своей значимости человеческой массы. Тщеславие заставляет человека браться за то, что находится за пределами разумного, требующего огромного напряжения сил физических, заставляющего разрываться мышцам и связкам, крошиться и перемалываться костям. Впрочем, опять прибегая к повторению, я не осуждаю этих людей, хотя по размышлению, не нахожу ничего, что имело бы, пусть и в самом крошечном, количестве, отношение к заповедям Бога нашего! Но, что поделать, если Бог, — опять повторяюсь, — предоставил человеку свободу выбора, даже тогда, когда это противоречит элементарному инстинкту самосохранения! Если продолжать рассуждать о прекрасном, то не будет ни конца, ни краю в великом количестве описаний красот природы. Но вернемся к Востоку, вернее к тому, что получило название Ближнего Востока. Это он называется колыбелью человечества. Отсюда вышла безутешная Агарь с сыном своим Исмаилом, когда по велению жены своей Авраам изгнал служанку свою, и кровь от крови, и плоть от плоти своей — сына своего. Многочисленные арабские племена и народы и стали потомками сына Авраама (Ибрахима). И Кааба, основание которой было возведено Ибрахимом и его сыном Исмаилом, стала центральной святыней ислама. И паломничество к Каабе стало одной из священных обязанностей каждого мусульманина.

Пустыня рождает духовность нашу

Итак, следует согласиться, что для истории человеческого общества роль Востока огромна. А на Востоке нет иного места, чем пустыня, где бы рождалась в величии своем мудрость, истинная мудрость, а не ложная.

Душа от сибаритства тает,

И расслабляет дух уют.

Мысль одиночество рождает

Не мыслится, когда кругом снуют.

Мешают мыслить звуки моря,

Мешает шумом мыслить лес,

И степь, где глухо звуки спорят,

И звонко птицы шлют с небес.

Всех идеальнее пустыня,

Рождает шелест здесь песок,

В нем можно слышать Бога имя.

Коль веришь, ты — не одинок.

Не видно живности на мили,

С восхода солнца жизни нет,

И облачка с небес уплыли,

Не оставляют тени след.

В пустыне пребывал Иса, —

На мысли в городе запрет, —

Вел иудеев сорок лет Муса,

Пустынею рожден был Мухаммед.

Здесь целый день стоит жара,

Ночь холодна — под утро иней,

Зато красивая вечерняя заря,

Сам свод небес из блеклого стал синим.

Приятно теплым стал песок,

И шепоты рождает, вздохи,

Пророк теперь не одинок,

Он погрузился в помыслы глубоко.

Взошла луна на небосклон,

И все вокруг засеребрилось.

Чу, слышит речь иную он,

Что вдруг в сознанье появилась.

Возможно, Бог заговорил, —

И замер путник на мгновенье,

Чтоб Бог его благословил,

Духовному служению.

Притягивает пустыня к себе тех, кто остановился на пути своем в раздумье, не зная, что делать дальше? Ищет человек ответа не просто в уединении своем, а, веря в то, что подскажет ему в пустыне, как найти выход, Величественное, Непознаваемое, воплощение разума видимого и невидимого мира. И, если это Разумное и Вечное, найдет в пустыннике существо, способное уловить мысли его и нести их людям, то становится такой человек проводником, посланником этого Могучего, и дано ему будет право провозглашать от имени Того и законы вечности, и будет он награжден даром пророчества. Я думаю, всем известны имена Моисея, Иисуса Христа, Мухаммеда, и известны деяния их?.. В становлении каждого из них пустыня была просто необходимостью. Здесь происходила встреча с Великим милостивым и милосердным. И место встречи той — изменить нельзя. Она была задумана самим Господом. Здесь, в пустыне заключался договор между Богом и человечеством, отсюда уходил человек обновленным, с печатью божественности на лице своем.

Пустыня не всегда пустынною бывает,

Пришла весна, вся в травах и цветах,

Как дева юная цветет, благоухает…

Наступит лето — женщина в летах…

Клочки из трав кой-где еще видны,

Глубокие морщины покрывают,

Хотя сосцы питанием бедны,

Пастух овец своих сюда гоняет.

Потом наступит зной, пустыня замерла.

Жизнь прячется, когда приходит пекло,

К пустыне старость подошла,

И прежняя красавица поблекла.

Преобладают желтый, серый фон —

Цвета глубокого и темного загара.

И над пустыней бледный небосклон,

И часты миражи от пышущего жара.

Пустыней жаркою рожден был сын,

Он матерью пустынею доволен,

Бродяга и скиталец бедуин,

Надежный в дружбе, и отважный воин.

И даже перебравшись в города,

Цивилизацию он не находит сладкой,

Пустыня властная влечет к себе, сюда,

И ставит бедуин свою палатку…

Пустыня так же жестка и сурова, как истина. Ложь и пустыня не совместимы. Ложью в пустыне не проживешь, и надеяться, находясь в ней, приходится только на жесткую правду, себя, да на Господа.

Из-за давности, прячущейся в глубинах седой древности, дошедшей до меня и поселившейся в глубинах моей памяти, я не могу сказать, своею ли волей избрали люди пустыню кормилицей своей? Возможно, этих мирных людей оттеснили сюда более сильные и воинственные племена. Люди тех времен ни читать, ни писать не умели, да и понятия о самом Слове божьем не имели. Приспособились, осевшие в пустыне люди к нехватке воды, приспособились к суровым условиям выживания, научились превосходно действовать и копьем, и мечом. И в помощь людям дал Господь ценнейшее животное — верблюда. Широкие стопы верблюда, шагая, не тонут в песке, и без пищи, и без воды может долго-долго находиться. Верблюд все дает бедуину: и мясо, и молоко, и шерсть, и кожу. Желудок, после специальной обработки, его емкостью для воды и молока становится. В отсутствие воды в моче верблюда новорожденного купают. Нет цены этому животному. Научились бедуины, кочевники, и источники воды находить в пустыне, без которых длительные переходы по пустыне невозможны.

Колодцы в пустыне оставили имя,

Их знает любой караван,

Куда бы не шел, но путями своими,

След должен оставить свой там.

Дорог здесь не знают, неведомы тропы,

Ведет их природный инстинкт,

Подаренный Богом и спрятан глубоко,

Как крепко заученный стих.

Никогда в голову араба мысль не приходила, называть себя «покорителем» пустыни. Он — сын ее! Только в безводной пустыне человек чувствует свое полное ничтожество перед великим творением Бога и рассчитывает только на милосердие его. Недаром, большинство сур Корана начинаются словами: «Во имя Аллаха милостивого и милосердного!» И, путешествуя по пустыне, человек чувствует дыхание Бога за своею спиной. Но это чувство, чувства страха перед величием Аллаха, не может остановить человека, привыкшего постоянно передвигаться в поисках пастбищ для скота своего. Да и торговля без движения караванов по пустыне обойтись не может.

От колодца до колодца — жизни путь,

Но для глаз невидима дорога.

Караваны мирные бредут,

А надежды — на себя и Бога.

Впереди шагает проводник,

По бокам — надежная охрана.

Каждый, путешествуя, привык

Просыпаться, подниматься рано.

По утру — приятен холодок,

День настал, и наступило пекло.

Здесь опасен свежий ветерок…

Вот пустыня, посерев, поблекла.

Ветра нет, а слышны звон и шум, —

Караванщик принимает меры,

Чувствует чутьем — идет самум,

А спасенье — лишь Аллаха вера.

Может, милосердие спасет?

Сбились в кучу, лица укрывают,

Ветер злой песок стеной несет,

Плотными слоями укрывает…

Улеглось все — каравана нет,

Словно, никогда и не бывало.

И покажет через много лет,

Что пустыня под песком скрывала.

От верблюдов, осликов, людей,

Что когда-то двигались в пустыне,

Груды побелевшие костей,

Черепа с глазницами пустыми.

Мухаммед становится пророком

Но вернемся к вопросу контакта смертного человека с бессмертным Аллахом. Мог ли такой контакт быть случайным? Это исключено самим несоответствием двух договаривающихся сторон: ничтожество и величие — так несовместимы…