Бег по кругу

Я — египтянин

Я египтянин, негр и копт

Во времена РамсесаРамсес II — один из самых известных фараонов древности..

Я ассирийцем быть бы мог,

И другом басилевса.

Я — армянин, я иудей.

И древний грек Эллады,

Филистимлянин и халдей,

Я — плод людской досады

Я в вечном городе горел

Во времена НеронаНерон — римский император, при котором горел Рим (по преданию, был подожжен по приказу самого Нерона)..

Знаком был мне британский левБританский лев — символ Великой Британии.,

И кельтский лик драконаКрасный дракон — символ кельтов — в гербе Уэльса..

В иерусалимском храме был

Легионером ТитаТит — Тит. Веспсиан — римский император, при котором пала государственность Иудеи и был разрушен в Иерусалиме храм Бога..

Я многих жителей убил…

И кем-то был убитым.

В жаре и пекле изнывал,

И голодом морим я,

Я Бога часто проклинал, —

И славил его имя.

С петлей на шее шел в СарайСарай — столица Золотой Орды.,

В утробе был МолохаМолох — божество финикийцев, в чреве медной стати бога сжигались человеческие жертвы..

Я вскрыл живот, как самурай,

Когда погряз в пороках.

Я был и женщина, и муж,

Любви я предавался.

Я извивался, словно уж,

И., предавая, клялся.

В трясине был и в жиже

Бездонного болота.

На площади в ПарижеГревская площадь — место в средневековом
Париже, где проводили публичные казни.

Снял голову с кого-то.

Я рус, варяг я — славянин,

И кто еще, не знаю?..

К тому ж, такой я не один,

Живу в аду, не в рае.

Кочую я из века в век,

(Ведь создан для страдания),

Сегодня русский человек —

В хвосте у созидания.

Готового рецепта нет,

Я глух, как пень, я — слеп

Быть может, и увижу свет,

Когда придёт рассвет!

Репетиция, или бег по кругу

Остатки прошлого — в корзину!

Куда «сегодня» занесло?..

Опять — вчера! Ну, как назло,

Опять его я вижу спину

И временем не замело….

А жизнь идет… И я спешу,

(Ползти по жизни не годится).

Черновики перепишу,

Сегодня в завтра превращу,

Не смея заново родиться.

И, вроде не чурбан, не пень,

И мыслю, кажется, свободно…

Но стало просыпаться лень.

Как ни проснусь — вчерашний день…

А жить-то хочется сегодня!

Кто крутит это колесо!

И принцип, вроде, немудрящий:

Сегодня в завтра понесло!..

Но только солнышко взошло,

Гляжу, а день — вчерашний.

Лишь вырвусь, вновь — назад.

Вокруг трясина, да и только!

Как странно, двадцать лет подряд

Все о прогрессе говорят,

Не видя никакого толка.

А жизни нашей непростой —

Сценарий тусклый пошлый.

Изменится ли в нём хоть что?

Меняю место — нет, не то…

Мы — постоянно в прошлом!

Похоже всё на жалкий сон:

Проходит жизнь в тумане,

Затянут тучей небосклон,

Царит не цвет, а полутон,

И в никуда желанья манят.

Проснулся: вижу ту же тьму,

Хотелось приписать недугу…

Но одного я не пойму,

Напротив здравому уму,

Ползём по замкнутому кругу?

Идём, спускаясь только вниз,

Смотрю у власти те же лица.

Все беды вновь переплелись,

Скажите, что это за жизнь?

Не жизнь — сплошная репетиция!

Русские мотивы

Царствовать не всякому дано

Да царствовать не всякому дано,

Усядется иной на шею государства,

Хоть кол теши на голове, он все равно,

К разладу приведет он царство.

Рубаха парень, лихо водку пьет,

И внешне кажется, свой в доску.

И из крестьян фамилия идет.

Ну, в общем, все обычно, просто.

Представить кто-то мог, чтоб идеал

(Тут не уместен пышный слог)

России принесет такой еще развал,

Который и во сне представиться не мог?

Минует время, срежутся узлы,

Что остротой сегодня душу режут,

Свидетельства, которые могли б,

Об истине сказать, встречаться станут реже…

Исчезнет истина, а лжи взойдут посевы,

Махровым цветом все вокруг залив,

И будут в храмах славить то и дело

Того, кто бесу преданно служил.

Цена исторической сплетни

Нам говорят, что дочь Петра

Казну российскую сгубила, —

Балы роскошные с утра,

И десять тысяч платьев сшила…

Все это так. Все это так!

Чулки и платья много стоят…

Семь лет войны — такой пустяк,

Что, право, и не стоит спорить…

Он не жалел ни рук, ни ног

Он не жалел ни рук, ни ног —

Таков его удел,

Избу сам построить мог,

Земля — его надел.

Святым он стать не мог, —

Тех знаний нет, и слога,

А Бога чтил, но видит бог,

Живого и земного.

Без разъяснений не понять,

Писания святого.

Употреблял он слово «мать»

Значения иного.

Проходит много, много лет

Цвет золота на ризах

Икон, иного злата нет…

С овец и коз настрижен.

Одежда часто не чиста.

Коровий дух, свиной.

Он верит в Господа Христа,

И веры нет иной.

Живут крестьянская семья,

Родители, подруга,

Детишки малые, земля,

И сельская округа…

Весь мир страданий и забот,

Он изначально вечен —

Простой крестьянин, хлебороб,

Перстом судьбы отмечен.

Пути России не просты

Да! Пути России не просты,

И беды вкусила свыше меры.

Не пылали на Руси костры,

Не сжигали здесь людей за веру.

Вера здесь сурова и чиста,

Индульгенций здесь не продавали,

Шли на гибель с именем Христа,

И бесстрашно жизни отдавали!

Хорошо знаком нам ратный труд,

С ним знакомы были и монахи,

В кельи не входил обман и блуд,

Строгость жизни — не владенья страха!

Одиночка на Руси — бахвальщина

Одиночка на Руси — бахвальщина.

Удалью своею похваляется…

Слушают ребята небывальщину:

«То ли брешет, то ли дурью мается?»

Слушают бахвальщика детинушки —

Парни озорные, здоровенные.

Думают: «размять бы свою силушку…»

Да мешает лень, к тому ж сомнения…

Пусть себе рассказчик похваляется…

Толку нет ни в вере, ни в безверии.

Говорит спокойно, а не лается…

Перед ложью не захлопнешь двери».

Звезда Сиона

Люцифер пал с небес,

По Синаю скользнул пятипалою лапой,

Знак родил хитрый бес

Для отвергнутых Богом, проклятых!

Он когтями провел —

Получилась звезда путеводная беса.

Мир за нею пошел,

Зло пылало, росло в поднебесье!

Разум слаб. Бес силен!

Слово Бога народом ослабшим забыто.

Был нарушен закон —

Беззаконию двери открыты!

Пребывали во тьме и ночи.

Слуги беса — у власти над миром.

И звезды той бесовской лучи

Создавали живые кумиры!

Говорят о судьбе и пути

Что ее изменить мы не можем.

И стараемся что-то найти,

И тоска по утрате нас гложет!

Я не верю тому.

Есть одна только власть всемогущего Бога.

И служу я ему одному,

Пусть ведет меня светлой дорогой!

Я не знаю, когда?

Но на небо смотрю, ожидаю:

Что исчезнет звезда

Что зажег Люцифер на Синае.

Желание Мидаса

Да, все, живущие до нас,

Приверженцы различной веры,

Желали злата свыше меры,

Примером мог служить Мидас.

От олимпийцев дар тянулся,

Казался он таким простым,

Все становилось золотым,

К чему бы он не прикоснулся

Статуей стала золотой

И дочь, любимая Мидаса,

Миг необдуманный, пустой,

И смерть царя была ужасной.

Хлеб в руки взял, он золотой,

И золотой — любая пища.

Хотя б воды глоток, простой,

Он смерти, как спасенья, ищет…

Жажда

Когда ценней всего вода?

Нужна, но рядом её нет.

Возник пожар, пришла беда,

А от воды — лишь влажный след.

Когда тяжёл, безводен путь,

Нет больше сил бороться…

И нечем воду зачерпнуть,

Хотя видна на дне колодц

Распух язык, сошёл с ума,

От жажды страшной умирая,

Вода становится сама

Дороже всех сокровищ рая.

Конь пал, дорога нелегка,

Над головою ворон кружит…

Готов на всё ради глотка,

И воду пьёшь из грязной лужи.

Жив полк!.. Жив!

Нас пятерка, с нами ротный,

продолжаем знамя несть.

Немец сверху, беззаботно,

сбросил бомб десятков шесть.

Кто под куст, а кто в ложбину,

кто на грудь, кто на живот.

Живы мы, и живо имя,

Знамя есть, и полк живет!

Жертва доноса

Руки чисты, да и духом чист,

(И идея Маркса дорога).

Он сегодня честный коммунист,

Завтра «перебрался» в стан врага.

Кто-то строчит на него донос:

«Завербован вражеской разведкой»

Кару незаслуженно понес:

Смертный приговор у нас — нередкий

Межа

По селу слушок пошел:

«Наш Иван жену нашел.

Не «свою», а из села соседнего,

Статью, ростом — всем взяла,

Черноброва и бела,

И приданое за ней — небедное.

В дом явилась молодица,

Братья начали делиться, —

Удалось хоть драки избежать.

Зорко смотрят друг за другом

Братья, верные подруги,

Появилась первая межа.

Раньше общим было поле,

Пашут, сеют, садят, полют,

И никто не смеет упрекнуть,

А теперь промчится кошка,

Крики рвутся из окошка,

А потом появится и кнут.

Время шло, межа толстеет,

Порознь каждый пашет, сеет,

За межой глаза — не наступи,

Плугом чуть ее задень,

Криков хватит на весь день,

От скандала просто не уйти.

Навалились брат на брата,

Тот с косой, а тот с лопатой, —

Рана так душевная свежа,

Яростно сцепились братцы,

К ним на помощь — домочадцы,

А всему причиною — межа.

Бились смело, бились лихо,

Бились громко, бились тих

Повреждений здесь не избежать,

В драке каждому досталось,

Но незыблемой осталась

Только злополучная межа.

При деле

Федор режет, Павел мелет,

Гул машин и там, и там,

Все рабочие при деле —

Министерством спущен план.

Хоть машины устарели

И трудились кое-как.

Все рабочие при деле

Выпускают явный брак.

Кумачом знамена рдели.

Об успехах говорят…

Все рабочие при деле,

А товар пошел на склад.

И куда ж глаза глядели?

Знали б мы, за что живем?

Вроде бы, всегда при деле —

На работе водку пьем…

Вот с пьяна и проглядели,

Превратились в бедняков.

Кто гуляет, кто при деле,

Хоть рабы, но без оков…

Полет мысли

В полете мысль. Какой простор!

И нет преград, и нет сомнений!

Она летает выше гор,

И наяву, и в сновиденьях.

Да вот беда! Вот — незадача!

Не знает, как на землю сесть.

Судьба сулила ей удачу,

Но некому удачу несть…

Есть голова, но слабы плечи,

И в голове — немало дыр…

Кормить ее, ну просто нечем,

И мысли той не видит мир.

Осталась мысль пустой, худой

В людском потоке затерялась…

Быть может, решено судьбой,

Чтоб в чью-то голову забралась.

И вновь — блистательный полет,

И ждет удача — нет сомнений!

Но нет условий — мысль умрет —

У жизни нет иных решений

Приключения Буратино в XXI веке

Жизни яркая картина:

Схожи все на Буратино.

Только может деревянный

В мире нашем как-то жить…

Бродят Васьки и Алисы

С хваткой волчьей,

прытью лисьей.

А несчастный Арлекино,

Как осенний лист дрожит.

Прежде вышел — и потеха!..

А сегодня не до смеха…

Глянул вправо, глянул влево:

Там ротвейлер, там — мастифф.

Впереди стоят бульдоги

И права у них, у многих…

А его защита: песня.

Да еще — задорный стих.

Нет друзей и нет работы.

Есть невзгоды и заботы:

Где искать ему Мальвину,

Где надежный друг Пьеро?

А Мальвина стала Розой

(Здесь не лирика, а проза)

Носит модную одежду,

Шляпу белую с пером!

Стала верною супругой,

И заботливой подругой

Для заплывшего от жира

Йоркширского кота.

Выбор мал на самом деле:

Есть панель и есть бордели —

Где исчезнет, как виденье,

У Мальвины красота.

И Пьеро кому-то служит

За обед и добрый ужин.

Только спрос на Буратино

В новом обществе исчез…

Дураков в стране немало,

Счастье редко выпадало —

С Якубовичем исчезло

«Поле славное чудес».

Мысли бьются, мысли скачут,

(Не могу назвать иначе)

Трудно вырваться из плена

Деревянной головы.

Дни идут, а не минуты,

Не плодятся почему-то

У отличного полена

Пищи нужной для молвы?

Да пора бы повечерять

Хоть бы корочкой в харчевне,

Так давно уже забытых

«Трех паршивых пескарей»

Золотых в кармане нету. —

Деревянная монета,

Из отчаянно худющих

Леи, гривны и рублей.

Нет Советского Союза,

Но остались рот и пузо,

Деревянные. Конечно, не о них

Идет ведь речь…

С жизнью можно и не спорить,

От безвыходного горя

Деревянному полену

головою прыгнуть в печь!

Утром в седло

Дружба, любовь и напиток богов —

К ним я тянул свои руки,

Тонкие, слабые, но без оков,

Боль испытавшие, муки.

Тонкая кисть ухватила стакан,

Тянет ко рту и дрожит.

Всё, что было, оставлено там,

Мне до утра бы прожить!

Чтоб отдохнуть, я забрался сюда,

Взглядом ища, что попроще.

Вряд ли заглянут сюда господа,

Двигаясь ночью на ощупь.

Утром в седло, на лихого коня,

Плети удар — я в дороге;

Ветер теперь не догонит меня,

Недосягаем для многих.

Тело моё превращается в тень,

И от души — оболочка.

А впереди меня — радостный день,

Сладость любовная ночки!

К цели своей я ещё доберусь,

Не охмелев от свободы,

Я ведь из тех, кто создали Русь,

Крепкой крестьянской породы.

Рассвет идёт

Туманом скрыто все. Покров, как одеяло.

Восток под ним почил в глубоком сне.

И в небесах луна еще сияла.

(Рассвет такой бывает по весне).

Пропели петухи и лебеди кричали,

Неслись их крики к солнечному свету.

Но стражи ночи крик не замечали —

На зов пернатых не было ответа.

Но все настойчивее птичьи голоса,

Еще чуть-чуть, еще, совсем немножко…

И появилась на востоке полоса:

Заря проснулась, показала ножку.

Потом тумана сбросила покров

Открыв глаза, вся в розовом явилась.

Вслед за зарей и солнца диск готов, —

Земля в цветное платье нарядилась.

Гимн чудный солнцу жаворонок пел,

Неторопливо солнышко вставало.

Туман, уйдя, над озером осел, —

Сжималось, таяло седое одеяло.

Провидец

Памяти русского философа И. Ильина и

Его работе — «Русский национализм»

Пророчество оставит след,

Коль мысль глубокая видна,

Как жаль, что нынче нет

Ивана Ильина!

Он четко схему набросал

Российского развала…

Но в тот момент никто не ждал,

Россия процветала…

Но, вот за что, и как?

Цена всему какая?

На каторгу пошел кулак,

Свечей крестьянин тает.

Когда то шумное село

Под властью захирело:

То ль солнце за гору зашло?

Не тем занялись делом?

Не услаждает правда слух,

Хоть говорят о ней!

И непокорный русский дух

Уходит в мир теней!

Хоть говорят: «Едины мы!»

Но видно — расслоение.

И сложно избежать тюрьмы,

Попав под «настроение!»

Национальная вражда

Прикрыта славословием,

И видна голая нужда —

А это — предисловие!

Осталось только ожидать

Развитье кульминации, —

Когда не сможет центр сдержать, —

И разбегутся нации!

Дождь… Бездорожье

Давно уж птицы улетели?..

Дождь. Бездорожье. Холода…

Придет мороз, придут метели…

В России так было всегда…

Нет только прежнего движенья,

Не слышно песен, голосов.

Заброшены стоят селенья —

Наследье дедов и отцов.

На все село один старик

Здесь почему-то задержался.

Он к одиночеству привык

И с нищетою не сражался.

Не верил, что конец подходит,

Не слышно старость подошла.

Концы с концами еле сводит —

Была надежда да ушла…

У всех нашлись свои пути…

Подались в город к детям внукам.

А старику куда идти?..

Нет близких вот какая штука!

Нет ярких красок. Серый тон.

И в доме как-то неуютно.

Он издает чуть слышный стон

И скрипы слышны поминутно.

Дом одиноким стал сейчас.

Тишь разлилась по всей округе.

Огонь в печи давно погас…

Ушли друзья, ушли подруги.

Где жизнь кипела — нынче тишь.

Село ненужным миру стало

Исчезла живность… даже мышь

Куда-то бедная сбежала?

Не без добрых людей

«Не без добрых людей, — говорят, — мир земной»

Только где их искать, я не знаю?

Может, кто-то еще согласится со мной,

Но не тот, у кого хата с краю.

У того уши есть, но как тетерев глух,

Говори и кричи — он не слышит.

Да и взгляд ледяной, голос ровен и сух.

Омертвела душа, хоть и дышит.

И к тому не иди, у кого дом — дворец,

И добро, и душа за забором!

Он забыл, что его ждет печальный конец,

Полагает, придет тот не скоро.

Город — скопище зданий, могильник сердец,

В нем любому легко затеряться.

В нем хозяином дьявол — страданий творец,

Может, станешь ему поклоняться?

Нет открытых дверей, что ни ткнись — то замок

А на окнах — решетки стальные.

И в деревне такой же получишь урок.

В лету канули дни золотые.

Зла так много вокруг, где живет доброта?

Хоть умри, не получишь ответа.

Мир сегодня иной, обстановка не та.

Не дождешься участья, совета!

Пришел ноябрь

То пороша, то снежок подтаял,

Снег не лег, нет санного пути,

Лошаденка бедная устала

Сани нагруженные везти.

Шевелю ее чуть-чуть вожжами,

Нет нужды подстегивать кнутом,

То в ложбину закатились сани,

Поправлять приходиться шестом.

То скользят по корке ледяной,

Трутся по земле полозья. Тяжко

Лошади приходится самой,

Ей мешает ветхая упряжка.

На холмах, открытым всем ветрам,

Снегом кое-где прикрыты склоны.

Иней на деревьях по утрам,

Да негромко каркают вороны.

Рыжая небритая щетина

От жнивья осталась неприкрытой,

Как гигантской серой паутиной,

Речки берега лозой укрыты.

Сверху черной кажется вода,

Не течет, тяжелой слишком стала,

С кружевом из тоненького льда,

Перед зимней спячкою устала.

Грязны, голы с наледью деревья,

Воздух отсырел, холодным стал,

И дымки над крышами деревни,

И пустынен сад, пустынен став.

Рдеют у рябин еще короны,

Я не вижу птичьей суеты,

Горделиво шествуют вороны

По замерзшим комьям пахоты.

Не укради

Так зорок глаз орла,

Но, зорче он у вора —

Он даже то увидел и украл,

Что было под замком и за

Забором!

Да, что там дом, или карман?..

Украдено имущество народа…

Запущен в ход и подкуп, и

Обман-

Все разновидности подлога…

Что вору заповеди Бога?

Он молит в воровстве помочь…

Хоть вора и тернистая дорога,

Но помогают бес и ночь!

Расчеты только на удачу,

А выручит богатая добыча…

Коль нет ее, родные горько

плачут,

А есть, и обществом отличен…

Что скажет суд на небесах?

Для вора все это — пустое…

Привычен для него и страх,

Да и тюрьма не слишком

Беспокоит!

Плачут радостно березы

Плачут радостно березы на дожде,

Слезы их, сверкая, вниз летят.

А под ними лужицы везде

Светлые, прозрачные блестят.

Кое-где в них плавает и лист,

(Ветром буйным, ненароком, сбит он)

Воздух неподвижен стал и чист.

И покой, такой, как после битвы.

Перекресток

На перекрестке трех дорог

Три витязя сошлись.

Один — широк, и ликом строг,

Сурово смотрит вниз…

Второй высок, как каланча,

И гибкий, как лоза.

Пусть витязь не широк в плечах,

Глядит врагу в глаза.

Нескладен третий, как медведь,

Обычный, средний рост.

Рубцов повсюду виден след,

А взгляд доверчив, прост.

Одежда витязей проста:

Портки, да армяки,

Оружье — топоры, коса,

Дубины велики…

Хоть с виду разные бойцы,

Но цель у них — одна:

Крестьяне, воины, стрельцы —

У всех одна страна!

Детей оставили и жен,

Идут страну спасать…

Враг обложил со всех сторон —

(Бесчисленная рать!)

Пока у них единый дух,

Не страшен враг любой!

Звук битвы услаждает слух,

И каждый в ней — герой!

Но, если трещина пошла,

И строй исчез единый?

То сила русская ушла:

Стал враг — неодолимым!

…Так было часто на войне.

С монголами на Калке,

Когда по княжеской вине

Русь стала слабой, жалкой!

И есть еще беда одна,

Коль правят иноверцы.

Хоть та беда и не видна,

Не знаем, куда деться?

И вроде мир, не на войне…

Мы власть ту не просили…

Живем во вражеской стране,

С названием — Россия

Не везет

Не везёт нам, не везет —

Нету Государя!

Кое-как страна живет,

Грабят нас и хают.

С горя водку хлещем мы,

Под краюшку хлеба.

До тюрьмы, и до сумы

Ближе, чем до неба.

Бог на нас махнул рукой,

Мрем мы, словно мухи.

Беды прут на нас рекой,

Терпим боль, да муки.

Мы виновны, спору нет, —

Матушку Россию

Разоряли столько лет,

Надорвали силы.

Подскажите, как нам быть,

Нету Государя?

Заграницу, что ли, плыть,

Пусть его подарят?

Не впервые нам просить,

Были как-то немцы…

Будем снова голосить,

Некуда нам деться!

Не ценен труд

Не ценен труд, а дороги услуги, —

Узнали мы, как это может быть!

Явились вновь хозяева и слуги.

И разум приказал нам «долго жить!»

Мир движется вперед, а мы — назад!

Движенье набирает обороты.

Мошенник демонстрирует наряд.

А честный не найдет себе работу.

Не изведал

Женщиной не дорожил,

Лгал ей то и дело,

Верой, правдою служил

Не душе, а телу.

Губы не сжимал упрямо

В трудностях похода.

Видел в кадках ресторанов

Красоту природы…

Не изведал красоты

Ни в душе, ни в лицах.

В чуждой зоне пустоты —

На Канарах, в Ницце!

Слыл ценителем еды,

Где бы только не был!

Вкуса не познав воды

И ржаного хлеба.

Будничных не ведал дел,

Молод ты, а старый,

У костра ты не сидел,

Не бренчал гитарой.

Тут не нужен Соломон,

Притча ставит точку:

Целостным не станет он,

Только оболочкой.

Наперекос

Вся жизнь пошла наперекос,

И ни вздохнуть, ни оглянуться.

Среди её несущихся колес,

Верчусь волчком — не увернуться.

Отчаянье не прибавляет сил,

Бездушью до меня нет дела,

То здесь, то там рок отхватил

Кусок из моего трепещущего тела.

Хоть вой, шакалом хохочи,

Молчи, или мычи коровой,

Меня терзают мысли — палачи,

Не убежать от истины суровой!

У нас в стране обвал —

Швыряет нас, как в океане.

Мы ждем всегда девятый вал.

Все потому, что мы — славяне…

Творец нам много отпустил

Богатств немереных, просторы!

Но, в благости своей он упустил:

Что мы доверчивы, суровы.

И дела до конца не доведем,

В мечтаниях пустых и хлопотах…

Но путь отчаянно пройдем,

В бесплодных поисках и опытах

Зима на Руси

Бревенчатый дом. Рядом много берез.

По пояс и крыши — сугробы.

За щеки и уши кусает мороз.

Заснежена к лесу дорога.

Сереют далече вершины дерев,

На фоне небес, как щетина.

Всю ночь раздавался метели напев,

Всю ночь рисовала картины.

Где стог разметала,

А где подмела,

Овины и клуни укрыла.

Где были дорожки, она замела,

И снегом округу умыла.

Снег белый, пушистый,

На солнце блестит,

Глаза, только глянешь, слезятся.

Толпа малолеток на горку летит,

Ей вольно теперь разгуляться!

Молочные реки сулят мне святоши

Молочные реки и чаши нектара

Сулят в небесах мне святоши,

Я юным не верил, не верю и старым,

И хлопать не стану в ладоши.

Мне чарку вина, да ломоть бы хлеба,

(Закаты, восходы и росы),

Земная любовь заменят мне небо,

А большего сердце не просит.

Я смерти своей не зову добровольно,

Не нужны мне райские кущи,

Охапка соломы — и сплю я спокойно,

Что может быть слаще и лучше?

Кодекс русской крестьянской чести

Предстоит те путь,

Далека дорога,

Пусть не хлещет кнут,

Потихоньку трогай.

Коль на кручу прешь,

С воза слазь,

Да беду найдешь,

Коль залезешь в грязь.

Не лови ворон,

Ухо будь востро.

Чужих благ не тронь,

Не спеши в острог.

Коли ясть еси —

Не давись.

Коли что? — Проси,

Да харчем делись.

Не твори добра

На показ.

Береги коня свого,

Пуще глаз.

Не тряси мошной,

Коли деньги есть.

Жизни путь большой,

Блюди долг и честь.

Коли в драку влез,

Не зевай.

Хлеб, да соль врагу

Не давай.

Девок, баб чужих

Не воруй.

Помни — ты мужик,

Не холуй.

Место отдыха —

Постоялый двор.

Коль без роздыха,

На степной простор.

Зеленя вокруг,

Реки синие.

Помни милый друг

О России.

Коль забыл о чем,

О немногом…

Помни, ты с мечом,

Да под Богом!

Крестьянский обед

Закрыл глаза и вижу я

Сосредоточенные лица.

Обедать собралась семья,

Котёл с картошкою дымится.

Солонка с солью на столе,

Зелёный лук, редиска, квас.

Обед и ужин на селе

Такой же, как у нас.

Ржаного хлеба ломоть толстый,

Горбушка пахнет чесноком

Или натёрта салом просто.

Слюны скопился в горле ком.

Проста еда, но вкус какой…

Что может с ней сравниться!

Глаза закрою — вижу вновь

Сосредоточенные лица.

Клочками рвалась тень

Клочками рвалась тень,

Рождался новый день,

И у подножья скал туман еще клубился,

И время быстро шло.

Сомнение росло —

Зачем в такую рань сюда я притащился?

Бывало иногда,

Что приходил сюда,

Не связанный каким-то обещанием.

Натура не горда,

Но стоило труда,

Чтобы идти сюда на раннее свидание.

Вести не по нутру

Бесчестную игру,

И я решил уйти, не приступая.

Но не хватило сил —

Меня так восхитил

Полёт огромной птичьей стаи.

Там, у вершины скал,

Свет розовый сиял,

Уничтожая всё вокруг сырое,

И ручеек журчал,

По камушкам скакал,

Казался змейкой серебристою, живою.

У края светлой полосы

Травинки с капелькой росы

Своими носиками книзу наклонились.

Звенели в роще голоса,

Сверкала жемчугом роса,

И мошкара столбами зыбкими роилась.

Цвет неба голубой,

Диск солнца золотой,

И птицы гимн теплу и солнышку запели.

Я сказку эту наблюдал,

Я мир с любовью обнимал,

Вдыхая запах солнца и сирени.

Капитан

Поспешно покидая всех,

Мы плыли в океан.

Похоже, призрачный успех

Сулил нам капитан.

Порвав, что связывало нас

В единый клан,

Похож на призрачный баркас

Не так ли, капитан?

К какому берегу плывем?

Сплошной туман,

Что душит нас, не разберем?

Эй, капитан!

Потоком мутным льется ложь

На то, что свято нам,

И в сварах наших не поймешь,

Где капитан?

Оплеваны, унижены

И пуст карман,

Кем схвачены за глотку мы,

Ответь нам, капитан?

Стал нами избранный совет

Похож на балаган,

Унять бы их, да силы нет,

Поможешь, капитан?

Теперь понятно все и всем, —

Задуман был обман, —

И стало ясно с кем и с чем

Ты, капитан!

Гарантом быть всех наших прав

Прилюдно клялся нам,

И все гарантии поправ,

Кем стал ты, капитан?..

Вера — наша подмога

Коль силы нет, так говори!

Найдется повод к разговору.

Есть мудрость — доброе твори!

Но только без пустого спора.

Лукавого крестом гони!

Но, в битве он причем?

Врага сшибай, руби и гни,

Секирой бей, мечем!

И помни, — вышел Пересвет

С отвагой и молитвой…

Помог ему нательный крест,

В той самой славной битве!

Из родников рождается река

Из родников рождается река,

Как угадать, какою будет?

Служить ли долгие века,

Или исчезнет, и о ней забудут?

Такое ж с верою явленье,

Века ведется тяжкий спор,

И вдруг в какое-то мгновенье

Исчезнет то, что до сих пор

Являлось важным и надежным…

Искать причины не досуг,

А впрочем, не таких уж сложных,

Нет на земле надежных слуг.

Источник чистоты

Душа грязнеет там, где окруженье грязно.

В сравненье с блеском может быть и хуже…

Возможно, чистая душа к греху привязана…

Источник чист — среди навозной лужи

Источник чистоты

Иду по улице

Иду по улице своей,

Упившись водкой в доску.

Поет мне песню соловей,

А мне, признаться тошно.

Не до него, душа горит!..

(Огонь водой не тушат)

Да, что там нужно говорить:

Ведь мы не пьем, а глушим.

И предки пили из ковша,

Из братин пили, кубков,

Коль ненасытная душа,

Мы пьем по много суток.

Все чувства ускользают прочь,

Коль пьян, любовь какая?

В угаре проходила ночь,

Кто женщину ласкает?

А в корне слова есть «вода»,

Оттенок ласки нежной,

По жизни с водкою всегда,

А нет — и прочь надежда.

Истории переверните пласт

Мне говорят, что старое не нужно,

Лишь настоящее, зовущее вперед!

А движемся мы медленно, натужно.

История под нами — скользкий лед!

И если б только шишки, «синяки»?..

Паденья наши — тяжкие недуги!

Кто мы такие: горцы, степняки?

Кто наши, все же, недруги и други?

Истории своей переверните пласт

И, покопавшись в нем, ответ найдете

На тот вопрос, что беспокоит вас,

Все тонкости того, чем каждый день живете.

Ответ получен — спора нет:

Туман исчез и ясны дали.

В истории своей серьезнейший ответ,

Исчезла ложь, что истиной считали.

Когда б история неважною была,

То б искаженьями ее не занимались,

Не тратили бы время на слова,

Да делом нужным занимались!

И льву приходится терпеть

И льву приходится терпеть —

Оставили больного силы.

Тем более подходит смерть…

(Шакалы радостно завыли).

Забыли все они при том,

Как пищу властелина ели.

Он крупным выглядит котом,

И жизнь теплится еле-еле.

Шакалам превратился в пищу.

Клыки не может показать.

И каждый только место ищет,

Чтоб льву вцепится в тощий зад!

Идеологическая кухня

Здесь не сеют, не жнут, здесь рождают идеи,

Здесь под грифом добра уживается ложь,

Здесь никто и ни в чем сомневаться не смеет.

Хоть и истина в ней стоит ломанный грош.

Хоть мала собой полушка

Хоть мала собой полушка,

Но серебрена она,

Протянул — и меда кружка,

Ковш пьянящего вина.

Ну, а то, что за границей

За нее теля дают?..

Там такое, брат, творится!..

Деньги медные куют.

Что с них спросишь, все же — немцы,

Деловой хотя народ,

Но куда им, бедным, деться,

А у нас — наоборот.

За границу к ним не едем,

Ни в карете, ни в теплушке.

Нам не нужно вашей меди,

Нам достаточно полушки.

Звон в кармане

Таверна, харчевня, кабак —

Названье, какое — неважно!

Здесь женщины, водка, табак…

В кармане звенит — вот что важно!

И «дама» к столу подойдет,

Покажет кокетливо ножку.

И выпьет вина за твой счет…

А деньги текут понемножку.

Здесь грубые шутки и смех,

Друзья тут же, разом, на вечер,

Коль выпивку ставишь для всех!

Уйдут, коль платить тебе нечем.

Не стоит здесь шум поднимать, —

Ты пил и гулял тут на славу, —

Не стоит судьбу проклинать,

Когда позовут вышибалу.

Очнешься в канаве, где мусор и грязь,

С чугунной главою от хмеля,

Был вечером барин и князь,

В канаве — обычный Емеля.

Земли хватит…

Земля большая — места мало…

И за него идет война.

И каждому земля досталась,

Хоть с виду пайка не видна.

Тех глубоко земля укрыла,

А тот не погребенный сгнил;

Кому-то сделалась могилой,

Оставив многих без могил.

За горами, за долами

За горами, за долами,

Где-то там, а не у нас,

Люди заняты делами,

Заполняя каждый час.

Мы завидуем соседям:

«Ах, как здорово живут,

Убирают, пашут, сеют,

Муравьишками снуют…

Вот бы нам туда, в Европу,

Может быть за океан?

Не светили б голой попой,

Улыбнулось б счастье нам?

Не идем мы с ними в ногу,

Голова у нас не та…

День прожил и, слава Богу,

И молитва так проста:

«Ты помилуй, дай нам Боже

Руку сильную, царя.

Жизнь наладится, быть может?…

Пропадаем мы зазря.

На полях у нас цветочки,

А на фабриках — бедлам,

Рвем живое на кусочки,

Дыры там, прорехи там

Хоть богатств у нас без счета,

И умишко, вроде б есть,

Но не ладится работа,

Да и бед не перечесть!»

За… Бога… царя…

Сражался воин, думая о славе…

Ценились честь и мужество его!

И жизни в битвах отдавали

За бога, за царя и за отечество!

Два символа давно ушли от нас, —

Остались в памяти народной, —

И свой последний, смертный час,

Он принимал за Родину!

Но Родина покинула его,

(Он оказался за границей),

И не осталось ничего,

За что, когда-то воин бился!

Закон

Закон!..закон!.. Что разрешает он?

Как правило, звучат одни запреты…

Для истины, как похоронный звон,

Зовущий в темноту, а не к рассвету..

Законы общества, законы божьи…

Или законов общих — смесь?

Законы истиною созданы и ложью.

Закон на каждый случай жизни есть.

Где милосердье, доброта,

Когда в раздумье Бога призывают?

Душевная встречает глухота…

И где любовь, которую не знают?..

Земля и рай

О Боге помним лишь тогда,

Когда беда придавит!

И лишь покинула беда,

И разум вновь оставит!

И мысли наши невпопад

(Мы Бога плохо слышим).

Нам благо-рай, пугает ад

О нём мы часто пишем.

На небе царство ищем мы

А о земле забыли…

Живем всегда во власти тьмы

И сочиняем были.

Да, жили Ева и Адам,

Земля служила раем

И сущим адом стала нам —

Мы не живём — страдаем.

Не Бога нашего вина,

Что жизнь наша греховна,

И так отчаянно бедна —

Её проводим в войнах.

В семье воюем меж собой,

Борьбу ведем с природой,

И не довольные судьбой…

Вражда среди народов!..

Во всём порядок б навести

(Земля достойна рая) —

Вот и к бессмертию пути…

Мы их не замечаем

Живые и мертвые

Живые — покойники, трупы — живые,

Все это — история наша!

И беды страны, их следы бытовые

Терзают нас и больше и чаще.

Пора бы покойников наших не трогать,

Пусть мирно в могилах почуют.

Мир света оставлен велением Бога,

А волею нашей — кочуют!

Их время ушло, времена изменились,

Властители нынче — иные.

Взошли на престол — в мертвецов превратились,

А с виду, как будто — живые…

Идут не вперед, и глаза на затылке, —

Отсюда горька наша чаша.

Желания наши красивы и пылки,

Трагичны деяния наши!..

Авось — небось

Наш эталон — « Авось — небось»

Используем нередко.

В просчетах — так, уж повелось,

Виновны предки!

Возможно, есть и их вина, —

Учтем едва ли, —

Безмерно водки и вина

Употребляли.

Напившись, лезли на полати,

Бревном лежали.

И дураков — ну как не «знати»,

Рожали.

Без счета, сколько Бог пошлет!

Были бы — мужики!

Родилась девка, то не в счет,

Расходы велики!

Людьми у нас не дорожат,

На смерть бросая,

Не похоронены лежат,

Костьми врастая!

Раз в год, военную грозу,

Их рюмкой поминаем,

И мутно-пьяную слезу

Глотаем!

Во имя веры

Неспокойно было на границах,

Заварухи часты тут и там.

Русичей угрюмы стали лица,

Чаще посещают Божий храм.

Молятся о мире и покое.

И спокойны лики у икон:

Божий знак — пора побеспокоить

И врага. Пусть чувствует и он,

Что терпенье кончилось соседа, —

Мира не сумели уберечь.

И остались — гибель иль победа,

Все решат — копье и острый меч!

Так уж повелося на Руси, —

Русь была терпению примером, —

Бога о победе попроси,

Поднимая меч во имя веры.

Вьется ворон

От жизни только оболочка.

А в ней такая масса дыр.

Живем без права на отсрочку.

Любого ждет вороний пир!

И черный ворон одиночка

Над чьей-то вьется головой…

А встреча — в поле темной ночкой,

Иль днем в толпе на мостовой.

Ванька-ключник

Укатали Сивку да крутые горки!

Только ожидаем был конец —

Весь в крови от той великой порки.

Душу богу отдал молодец.

Говорила дворня: «Поделом детине!

Барина свого не позорь!

Ишь чего надумал — ублажать княгиню!

Мир не знал такого с давних пор».

Разнеслась та весточка по стране, России

Песнею, легендою в ней отозвалась.

Там, на посиделках, девки голосили

Про Ивана-ключника, что повесил князь!

Всё — суета сует…

Всё суета сует… Томленье духа!

Приятен ты для взора и для слуха.

Сегодня разодетый в пух и прах…

Его сиятельство и граф…

В карете, на коне верхом…

А завтра ты в телеге и пешком,

В простых портках, рубахе —

Оставишь свою голову на плахе.

Иль несмываемый позор

На лбу клеймо поставят — «вор»

Сошлют в Сибирь на поселение…

Такое всем привычное явление!

Всё в прошлом

Всё в прошлом: величие графов, баронов…

Поместья, угодья, палаты…

Помятые шляпы сменили короны,

Плащи вместо мантий в заплатах.

И знатность — не пища — желудок бунтует

Водой не налить из колодца!

Бароны воруют и графы плутуют,

Да служат за деньги торговцам!

В каморке

В продуваемой ветром каморке убогой

На мольберте — картина… По углам — еще семь.

Вот в каморку бы ту да тепла хоть немного,

Чтоб зимой не струилась бы влага со стен.

Да и света добавить бы ей не мешало,

Хоть и видит художник картину душой

Да и хлеба кусок, а к нему еще сала

Да кувшинчик вина, пусть совсем небольшой.

Нищета отпустила свои бы объятья,

Чтобы мог тот художник свободно вздохнуть.

Чтоб лохмотья сменил на приличное платье

И в искусство бы вел без «ценителей» путь.

В тупике

Я долго жил в социализме.

Мне говорят, что был — тупик!

Иной теперь коснулся жизни,

Но и от прежней не отвык!

За ту бросались в штыковую

Под вражеский ложились танк.

В минуту жизни роковую,

Сегодня кто поступит так?