Черное сердце

Посвящается моей любимой маме Галине, отцу Александру.

Без вас эта книга бы не обрела жизнь.

Пролог

Много людей живет не живя, но только собираясь жить.

©В. Белинский

Сентябрь 2014

Несколько вдохов и один тяжелый выдох. Одинокий, непримечательный запах увядающих роз. Вещи нелепо разбросаны по комнате. Никогда еще не волновалась так сильно, как этим утром. Перелистнув последние страницы фотоальбома, решительно скидываю одежду в сумку.

Какой бардак! Сколько ненужного хлама, оказывается, живет в моем шкафу. Больше половины придется выбросить… Нет, лучше всего отдать нуждающимся, а остальное, пожалуй, заберу с собой. Главное — не забыть напомнить отцу.

Забив дорожную сумку до предела, подхожу к деревянной полке, которая невзрачно прячется в интерьере. Нахожу глазами то, что мне нужно. Протягиваю руку. Не спеша беру запылившуюся книгу в твердом переплете. Даже от нее веет воспоминаниями. «Ромео и Джульетта». Романтичные сонеты Шекспира зачитаны мною до дыр, помню каждый наизусть.

Да что могут значить эти книжонки, никому не нужная макулатура? Они же не стоят и фунта! А ответ — значат многое. Их ценность вовсе не в деньгах, в другом.

Они стали моим талисманом, чем-то наподобие четырехлистного клевера или счастливого мяча, которым забиваешь первый гол, они научили смотреть на мир другими глазами, искать частичку света в бескрайней пустоте, во мраке, научили мечтать и верить в искреннюю любовь. Но по правде говоря, не только поэтому…

Ладонью смахиваю пыль. Аккуратно открываю. Резкий запах старости. Кажется, что еще сам Шекспир брал когда-то ее в руки. Первая пожелтевшая страница, подпись черными чернилами:

«Моей любимой, славной малышке

Люси. От мамы в день рождения…

7 февраля 2003 г».

— Люси, ты скоро там? Такси уже ждет! — кричит отец с первого этажа. Чуть слышно.

— Сейчас! Сейчас спущусь, — отвечаю громко, кладу блокнот и свой «талисман» на самый верх сумки.

Еле-еле застегиваю молнию. Правой рукой хватаю за ручки. Выхожу в коридор. Закрываю приоткрытую дверь до щелчка и быстро лечу вниз по лестнице.

— Так давай помогу! — папа выхватывает из моей руки вещи, как только моя нога касается пола. — Судя по весу этого агрегата, ты решила с собой увезти всю комнату?

— Угу.

Мне бы его оптимизм… Всегда завидовала.

Вслед за отцом выхожу во двор. Пока он грузит мои вещи в багажное отделение такси, тихо смотрю на дом, засыхающий сад и небрежно окрашенные качели. Здесь прошло мое детство, мои самые лучшие годы.

Все как-то изменилось. Опустело, что ли. На заборе больше не висят цветные ленточки, которые я вязала за каждое новое достижение и успехи. Плющ пожелтел, цветы и газон в печальном состоянии, а те самые, мои любимые, качели нуждаются в срочном ремонте, уж очень давно их никто не использовал по назначению. Краска облезла, а металлические основания заржавели от постоянно повышенной влажности.

Смотря на все со стороны, страшно представить, как быстро пролетело время. Как вмиг все изменилось до неузнаваемости. Как быстро я выросла!

«Я буду скучать», — тихо, монотонно шепчу про себя, перекручивая мысли в голове. Закрыв глаза на несколько секунд, делаю глоток свежего воздуха, сажусь в машину.

Захлопнув дверь, устроившись поудобнее, смотрю в глаза папы.

— Обязательно звони, как появится свободная минутка, не забывай старика! Звони, поняла? — говорит отец, смотря на меня сквозь опущенное стекло автомобиля.

— Конечно… и да, наверное, ты прав! Мне будет лучше в «приюте-пансионе», который называется колледжем, или как там его…? Я-то буду звонить, а ты? Будешь ли ты отвечать, находясь в постоянных разъездах?

Договорив, легким нажатием на кнопку поднимаю стекло до упора. Отворачиваю лицо, смотрю на водителя. Таксист, прочитав мой жест правильно, начинает трогаться. В зеркале заднего вида невольно замечаю папу, он стоит у дороги и машет рукой. Грубость — не метод улучшения отношений, в моем случае все просто. Грубость выражает недовольство и мою потерянность.

Из кармана джинсов достаю потертый плеер. Наушники. Распутываю провода. Втыкаю в уши. Музыка врывается в сознание. Акустическая гитара и нежный голос любимого исполнителя. Поворачиваю голову вправо, пытаясь рассмотреть, происходящие за тонированным окном.

Осень в этом году наступила рано. Первые желтые листья осыпаются с могучих кленов, а дождь бьет по крышам грустных домов, стекает по холодным стеклам. Люди вокруг куда-то спешат, каждый из них тонет в своих заботах и проблемах. Этот мир кажется большим муравейником, в котором все мы, словно марионетки, играем чью-то до мелочей продуманную пьесу.

Из-за облаков показываются едва заметные лучи. Солнце, пробиваясь сквозь серые тучи, тонко отдает блеском на моих золотистых локонах через лобовое стекло. Закрывая глаза, чувствую, как кожа впитывает ультрафиолет. Всего каких-то жалких три минуты, и мой источник позитива снова меркнет под завесой грозовых масс. В голове опять килограммы мыслей.

Так уж сложилось. Раньше я не ценила секунд, проведенных вместе с родителями, полет чернокрылого шмеля над цветущей пряной травой и закаты, которые необычайно прекрасны в августе. Только сейчас понимаю, что жизнь состоит из пазлов, из крохотных мгновений, которые даже не зацепятся в памяти. А ведь новый день — это новая жизнь.

Надеюсь, в моем запасе есть еще огромное множество пустых страниц, на которых будет дописан мой роман. Начинать сначала не страшно. Теперь не страшно…

Бетонные коробки. Небоскребы, возвышающиеся до самых небес, унылые каменные джунгли. Лондон всегда был таким, сколько его помню. Солнечных дней здесь крайне мало. Всем просто приходится любить дождь, сырость и туман. Раньше я тоже его любила, а теперь почему-то ненавижу.

Два часа спустя…

Отдав деньги, выхожу из машины, легкий хлопок. Водитель сразу же подбегает к багажнику, достает вещи, с улыбкой подает мне, не проронив и слова. После возвращается в салон. Как только такси уезжает, осматриваюсь.

Колледж выглядит весьма угрюмо, так же и на рекламных буклетах. Скорее, это его непревзойденный стиль. Старые колонны с трещинами, мраморные статуи, поросшие грибком. Кованые решетки на окнах и кроваво-красная черепица.

Три достаточно высоких башни с заржавевшими флюгерами на крышах затянуты зеленым плющом. Типичный английский садик и большой летний фонтан, который, по всей видимости, уже давно не работает.

Большие кованые ворота закрыты. Чуть дальше — маленькая черная калитка. Встречать меня, наверное, никто не соизволит. Спасибо и на этом.

Иду по дорожке, выложенной из гранитных квадратов. Сквозь сад она ведет меня прямо к большим резным дверям из дуба или ольхи. Не особо разбираюсь…

Над входом висит оригинальный потрепанный ветром плакат с надписью: «Коммерческое учреждение „Колледж Черное сердце“ рад приветствовать студентов». Мой внутренний голос предлагает мне сбежать отсюда, а мозг заставляет ему противиться. Волнение и страх на пике ожидаемого. Думала, после всего, что произошло со мной, уже не в состоянии бояться, сотни раз твердила себе, что ничего не боюсь, даже… Даже смерти.

Лгу самой себе, обманывая на уровне подсознания. Ведь все люди чего-то боятся, абсолютно все. Кто-то боится замкнутых пространств, пауков, змей, высоты. Видимо, я боюсь всего нового, всего неизведанного. Боюсь того, что сейчас находится за дверью.

Очень крепко, со всей силы сжимаю сумку. Кладу левую руку на позолоченную ручку. Пульс скачет. С дрожью по всему телу открываю входную дверь. И вот оно, облегчение. Выдох.

Внутри все выглядит достаточно мило. Намного приличнее, чем фасад. Высокие потолки, величественные орнаменты, позолоченные лепнины, портреты профессоров античности и картины Средних веков. Роскошно и богато, нечего добавить…

Широкие лестницы, большие просторные коридоры, окна, пропускающие много света. Некоторые из них искусно расписаны витражами. Забываюсь, рассматривая все, словно наивный ребенок, который впервые в жизни попробовал шоколад.

В самом центре холла свое законное место занимает скульптура. Под ней неприметная табличка — герцогиня Мария Элиза Ланкастер. «Судя по всему, эта усадьба когда-то принадлежала этой даме. Вкус, конечно, у нее был отменный, не поспоришь», — подумала я в миг, когда обратила на нее внимание.

Глаза бегают туда-сюда от растерянности. Невольно замечаю дверь кабинета директора. Подхожу к нему, не обращая внимания на людей вокруг. Два несильных удара — «ТУК-ТУК». Молчание. Долгое, томительное молчание, затем шорохи. Стук длинных шпилек. Дверь открывается.

— Да? — отвечает статная дама в очках.

Молчу. От стеснения, от незнания, что ответить.

— Вы что-то хотели? — Пауза. — Вы, наверное, к миссис Ланкастер? — Продолжительная пауза. — Ее сейчас нет на рабочем месте… — Снова пауза. — Вы первокурсница?

Продолжаю молчать, вытаращив глаза.

— Как вас зовут, мисс?

— Люси, Люси Томсон, — выдавливаю из себя.

Услышав мое имя, женщина в очках ныряет внутрь кабинета, не закрывая дверь за собой, будто бы ее вдруг осенило. Стою на прежнем месте, опираюсь на дверной косяк. Ставлю сумку на пол.

Наблюдаю за тем, как дама копошится в бумагах, что-то ищет. Из-под кипы документов она вытаскивает черную папку с каким-то интересным значком, изображенным по центру. Возможно, эмблема колледжа…

— Зайдите! Заходите в кабинет, мисс Томсон!

Прохожу и застываю напротив рабочего стола.

— Так… Люси… — Из черной папки она достает два ключа и еще пару каких-то бумажек. — Возьмите, — подает мне. — Ключи от вашей комнаты и расписание, — уточняет. — На брелоке указан номер, — смотрит в монитор ноутбука, затем продолжает, — однако вы припоздали, все первокурсники прибыли еще два дня назад. Так что быстрее включайтесь. Времени на «акклиматизацию» у вас нет. Сегодня осваивайтесь, а с завтрашнего дня приступайте к занятиям! Да… и еще, не забудьте получить необходимые книги в библиотеке!

— А… — застываю как статуя.

— Третий этаж… Лестница в конце коридора возле читального зала. — Презрительный взгляд, ей богу, сейчас она в таком же нелепом шоке, как и я.

Киваю головой. Выдох. Люси, соберись! Мысленно подбадриваю себя изо всех сил. Уткнув глаза в пол, выхожу из кабинета, закрываю дверь за собой, не смотря по сторонам.

Одно мгновение, одна секунда. Толчок справа. Стакан из картона падает передо мной. Содержимое оказывается на одежде. Все вываливается из рук.

— Черт! — кричу в панике, осознавая до конца, что произошло. Смотрю на испорченный свитер. — Почему же мне все время не везет? — говорю тихо, про себя.

— Упс, — раздается чуть хриплый голос парня, врезавшегося в меня. — Ты откуда взялась? — Он наклоняется, поднимает стакан, затем ключи и разлетевшиеся листки. — Я не видел тебя, клянусь! — протягивает руку, подает уроненные мной предметы.

Забираю аккуратно, не касаясь его руки. Наши взгляды пересекаются. В этот момент парень, уронивший кофе, опешил. Видно по лицу. Он не знает, что еще сказать, не знает, что вообще стоит говорить.

Ситуация неловкая. Действительно неловкая. Сама виновата. Пора бы уже научиться смотреть по сторонам. Сгибаю бумагу пополам, ключи кладу в задний карман штанов. Не зацикливаясь, хватаю свою сумку и в быстром темпе направляюсь к лестнице, случайно цепляю незнакомца плечом. Продолжаю идти как ни в чем не бывало.

— Стой! Стой, подожди!

— Хочешь извиниться? — спрашиваю, обернув голову назад.

Что я несу? Это же мне нужно извиняться!

— Нет… то есть да, то есть… Полный кретин, — бубнит себе под нос. — Мне правда очень жаль! Давай в качестве извинений помогу донести твои вещи, что ли? Сумка явно тяжелая…

— Не нужно, спасибо, я вполне смогу справиться сама… без твоей помощи. Лучше впредь просто будь…

Оглянуться не успела, как он выхватывает сумку из рук, обгоняя меня, забирается на лестницу. Оборачивается, смотрит на меня.

— Ну чего застыла? Нам на третий этаж, идем!

Подхожу к винтовой лестнице. За ним вслед преодолеваю ступеньку за ступенькой.

— Ах, да, кажется, я не успел представиться. Меня Макс зовут, — говорит он, спустя несколько секунд.

— Люси, — отвечаю скромно, скорчив злую мину.

Пока мы поднимаемся, Макс то и дело постоянно оглядывается и смотрит на меня, его белоснежная улыбка натягивается до ушей, немного смущает.

— Чего ты такой веселый? Думаешь, вот помогаешь девушке, и все, на небесах зачтется? — ирония…

— Ха-ха! Смешно. Очень смешно. На самом деле нет, просто ты очень мило хмуришься, и меня это забавляет, — после этих слов Макс замолкает и отводит от меня свое лицо.

Вот и третий этаж. Двигаемся по коридору. Макс идет уверенно, будто знает, куда нужно, знает здесь каждый уголок, каждую трещину на потолке. Молчит. Наверное, не почувствовал взаимности, не почувствовал желания с моей стороны продолжать вести диалог и, как джентльмен, предпочел не навязываться…

— Кажется, мы уже пришли, — смотрит на стену, смотрит на номер, нарисованный белой краской в верхней части двери. — Вот твоя комната, — Макс ставит сумку на пол.

— Как ты узнал?

— Узнал что?

— Номер…

— Брелок на твоем ключе. — Пауза. — Было приятно познакомиться, Люси, хотя, наверное, не очень приятно… — улыбнувшись напоследок, уходит.

Вставляю ключ в замочную скважину, смотря на исчезающий из виду затылок Макса, поворачиваю до упора, вытаскиваю, открываю дверь. Комната совсем пустая, будто бы никто до меня здесь не жил. Спертый воздух подтверждает предположения.

Бледно-лиловые обои, вполне обычная и стандартная мебель. Деревянный пол, белый потолок с лепнинами и плинтусами. Большое пространство, много света.

Бросаю свои вещи возле платяного шкафа, подхожу к окну. Пытаюсь разобраться с защелкой, открываю, высовываю голову. Вид по меньшей мере божественный! Как же здесь красиво. Как же здесь все-таки красиво. Свысока вырисовываются необыкновенные пейзажи, которых с земли не заметишь.

Наверное, именно это и было мне нужно. Признаю. Мне было необходимо сбежать куда-то подальше от Лондона, в какое-нибудь забытое всеми и вся место и просто попробовать сначала.

Часть 1. Любовь или смерть, Люси Томсон?

Глава 1. Новая жизнь

Человек меньше всего похож на себя, когда говорит от своего имени. Дайте ему маску, и он расскажет всю правду.

©Оскар Уайльд

За окном льет как из ведра, а я просто смотрю в потолок, дожидаясь окончания лекции. Четверг — самый плохой день в неделе. Наверное, оттого что у меня несколько пар по химии и математике, а это просто адская смесь. Мозг кипит от нескончаемого потока информации, руки отваливаются от писанины, бескрайние конспекты. Наконец-то этот мучительный день подходит к концу.

Смотрю на часы, затем в окно, снова на часы. Считаю секунды. Еще бы немного сил, чтобы вытерпеть. И вот, наконец. Лектор объявляет о том, что мы все свободны. Неужели. Неужели это случилось…

Собрав тетради, выхожу в коридор. Смешиваясь с толпой, иду к лестнице, спускаюсь со второго этажа на первый. Минуя читальный зал, захожу в кафетерий. На раздаче царит шикарная смесь разных вкусовых запахов.

Ароматная булочка с корицей, крепкий горячий кофе для бодрости и немного фруктов — собственно, и весь мой ужин. Не из тех, кто набивается на ночь. Хотя раньше бывало, грешила этим. Ну а кто не любит поесть перед сном? Беру поднос с едой. Двигаюсь в самый конец буфета. Думаю, куда присесть. «О, Люси! Садись к нам!» — раздается знакомый голос.

Осматриваюсь. За столиком возле окна замечаю Ронни и Киру, копающуюся в телефоне. Подхожу к ним, ставлю поднос на стол и сажусь рядом с Ронни. Смотрю на Киру. Бледный цвет кожи, ярко выраженные мешки под глазами. Растрепанные волосы и, в общем, болезненный вид.

— Не обращай на нее внимания, она последнее время то и делает, что зависает в интернете. Такое ощущение, будто Киру вообще ничего в жизни не интересует, — говорит Ронни, затем делает глоток бархатистого чая с лимоном. — Кажется, это депрессия, — поставив кружку на стол, шепчет мне на ухо.

— Про твою сестру до сих пор ничего не известно? — решаюсь спросить у Киры.

— Нет, — Кира отрывается от мобильника, смотрит на меня. — Следователи разводят руками. За пределы королевства она не выезжала. Никаких билетов на ее имя нет. По стране такая же ситуация. Полиция безнадежна. Они просто ничего не могут сделать! Никто ничего не может…

Дрожь в голосе Киры говорит сама за себя. Ни с чем не спутаешь. Вот-вот ее эмоции вырвутся, и она заплачет, вот-вот она закричит. Не от того, что ей тяжело, — от тихой безысходности.

Я научилась это видеть, научилась распознавать в чужих глазах опустошение. Лишь после того, как сама через это прошла.

— Ты веришь, что она жива? До сих пор веришь? — выдает Ронни. Встает. Не дожидаясь ответа, уходит за второй порцией чая.

Ронни, он — чайный наркоман, не может жить без него, как в принципе я без сладкого. Но мне эта любовь не поддается пониманию, ну как можно безумно любить чай? Наверное, никогда этого не пойму. А ведь кто-то ненавидит тортики и задается таким же вопросом…

— Знаю. Да, Роузи не смогла бы уехать или исчезнуть вот так, ничего мне не сказав. Не сказав никому. Сейчас понимаю, что с ней случилось что-то нехорошее, но боюсь даже представить, что она уже давно мертва. Каждый месяц новые опознания. Каждый раз с замиранием сердца молюсь, чтобы в очередном черном мешке… — Кира прикрывает лицо ладонями.

Возвращается Ронни. Обходит меня со спины, ставит чашку на стол.

— Родители уже отчаялись, они делают вид, будто бы ничего не происходит. Понимаешь, Люси? Словно Роуз никогда и не было. Они просто вычеркнули ее и продолжают жить, наслаждаясь тем, что они называют жизнью, — продолжает Кира.

— Явно ты просто преувеличиваешь, — вновь врывается в разговор Ронни.

В конце апреля в колледже «Черное сердце» пропало пятеро студентов. Когда я узнала, оказалась в диком шоке. Спасибо, папочка, что отправил меня в «самое безопасное место в мире»…

Четверо были найдены мертвыми в окрестностях усадьбы спустя две недели. Пятого студента нашли чуть позже в озере. Все местные газеты и журналы только об этом и кричали. Ну и скандал же тогда был, судя по слухам. Многие родители перевели своих детей в другие вузы, а колледж хотели закрыть.

Полиция считает произошедшее событие массовым самоубийством. «Что, простите? Массовое самоубийство? Несколько подростков пошли в лес, пристрелили себя, а потом каким-то образом аккуратно закопали свои тела?» — мелькало в моих мыслях. Нет, ну а что?

Администрация колледжа, естественно, говорит о несчастном случае. Часть верит полиции, кто-то считает, что все-таки студенты были убиты. Кто-то верит в мистику. Правда всегда у всех своя.

Сестра Киры — Роузи — пропала в конце мая, уже после инцидента. Связаны ли оба случая, сложно сказать. За четыре месяца поисков никаких результатов. Хоть Роуз, в отличие от тех ребят, и не нашли мертвой, но, к большому сожалению, фактов, указывающих на то, что она жива, тоже нет.

— Я, пожалуй, пойду к себе, увидимся завтра! — Кира резко встает, не убирая за собой, выходит из кафетерия, внимательно разглядывая что-то в экране.

Допив свой кофе, ставлю кружку на стол.

— Тони! Ты ведь хорошо знал Роуз? Вы же учились на одном курсе? — спрашиваю невзначай.

Ронни молчит. Обхватив кружку руками, гладит ручку. Уводит взгляд от меня.

— Мы общались, у нас были теплые взаимоотношения, но никогда мы не были друзьями… — нервно подскакивает со стула. — Роуз сделала то, что не должна была делать, за это и поплатилась, — берет свой рюкзак и уходит без объяснений.

Что за день такой? Сегодня все сговорились, что ли?

Следующим утром

На часах около семи утра. Ночью не могла заснуть, не выспалась, да и при таких событиях, как в моей жизни, каждый забудет, что такое сон и с чем его едят.

Долго привыкаю спать на новом месте. Уже как месяц прошел, а я… ну как обычно. Иногда меня мучают кошмары, точнее всегда, но с переездом в колледж их стало меньше, видимо, затишье перед бурей либо действительно новая обстановка, свежий воздух и смена распорядка дня идут на пользу.

После завтрака решаюсь заглянуть в библиотеку, в самое безлюдное место в этом колледже, чтобы в тишине подготовиться к семестровой работе по испанскому языку. Ну и, конечно, взять что-нибудь интересное для чтения на досуге, как же без сопливых романов о любви?

В этом колледже очень большая библиотека. Столько книг не видела за всю свою жизнь, а точнее, за свои восемнадцать лет и зим от рождения.

Трехметровые стеллажи ломятся от книжных сборников, многотомных сочинений. Перечитать все и века не хватит. Как заядлый любитель классики, я могу затеряться среди стеллажей, совсем позабыв обо всем на свете. Да что уж там, проще мне вообще переехать жить в библиотеку, ведь и так большую часть своего времени провожу именно здесь.

Языки, как выяснилось, не моя стихия. Испанский дается с большим трудом. Приходится часами зубрить слова и грамматику, чтобы не завалить экзамен. Английский еще куда ни шло, ведь он мой родной, но вот испанский… Почему не выбрала французский? Хотя бы звучит красивее, язык любви и все дела.

За книгами минуты превращаются в секунды. Случайно посмотрев на часы, понимаю, что опаздываю на факультативные занятия по философии. Неделю назад записалась в клуб «всезнаек-ботаников». Вот не дура ли? У меня практически не хватает времени на обязательные предметы, так нет, нужно нагрузить себя по полной программе, нырнуть в учебу с головой. До конца своих дней учиться, учиться и учиться, а потом «оставить кучу учебников в наследство своим кошкам».

Как угорелая вылетаю из библиотеки и несусь «сломя голову» вместе с кипой книг на руках. В последнее время стала очень забывчивой и рассеянной. Говорят, что это происходит из-за стресса. Вполне возможно. Мне подходит этот «диагноз». Стресс и потеря сна — самый мощный удар по иммунитету и организму в целом.

— Простите, я тут немного задержалась, — говорю преподавателю, открыв дверь кабинета, больше похожего на гостиную, в которой расставлено много столов и стульев.

— Мы еще не начинали, но прошу вас больше не опаздывать!

— Да, сэр. Обещаю, это было в первый и последний раз…

Как же иногда меня бесят английские манеры и этикет.

— Присаживайтесь! Повторюсь для «вновь прибывших», меня зовут профессор Ларри Уитмор. Мы с вами будем изучать основы философии. Хоть вы и выбрали мой предмет как дополнительный, все же попрошу относиться к нему так же серьезно, как и к остальным…

Вроде бы пронесло. Давно не бегала. Мои легкие пребывают в небольшом шоке от таких занятий физической культурой. Спустя некоторое время, отдышавшись, понимаю, что забыла свою сумку вместе со всей канцелярской ерундой. Черт, черт, черт!

— Эй, слушай, не одолжишь мне ручку и тетрадь, ну или хотя бы листок? — спрашиваю у парня, который сидит рядом.

Он не обращает внимания.

— Эй?! — толкаю слегка.

Наконец-то оборачивается. Испуганными глазами рассматривает меня.

— Люси! Встреча так встреча. Как же откажешь такой «пунктуальной» девушке! — Макс отрывает из середины тетради два листка, берет лежащую перед ним ручку. — Вот, держи, — подает с читаемым подтекстом, смеется.

Честно говоря, сразу его не узнала. Не думала и не ожидала снова с ним встретиться, да и еще на философии.

— Ты меня очень выручил. Буду благодарна по гроб жизни!

— Не стоит. Будем считать, что это дополнительный бонус к сумке. Ну, знаешь, как в торговых центрах…

Лекция очень нудная, не прошло и пятнадцати минут, а мне уже хочется спать. Опускаю голову на стол. От скуки смотрю на Макса. Сейчас бы уснуть, правда, Люси?

Макс смотрит на доску, в руке переворачивает карандаш и завораживающе другой рукой придерживает свою «буйно тяжелую головушку», ну хоть кому-то интересно.

«Как волны набегают на каменья, и каждая там гибнет в свой черед, так к своему концу спешат мгновенья, в стремленье неизменном — все вперед!»«Как волны набегают на каменья, и каждая там гибнет в свой черед, так к своему концу спешат мгновенья, в стремленье неизменном — все вперед!» — Уильям Шекспир, сонет№60., — с Макса взгляд падает на запись в его тетради. Еще один поклонник классики. Теперь мне стало понятным, почему он так сильно похож на шекспировского героя…

— «Родимся мы в огне лучей без тени и к зрелости бежим: но с той поры должны бороться против злых затмений, и время требует назад дары»«Родимся мы в огне лучей без тени и к зрелости бежим: но с той поры должны бороться против злых затмений, и время требует назад дары» — Уильям Шекспир, сонет№60., — подняв голову, проговариваю шепотом, но так, чтобы было слышно.

— Любишь Шекспира? — удивленно спрашивает, сразу же оторвавшись от речи лектора.

— Знаю наизусть от первой и до последней фразы! Пожалуй, он единственный, кто смог покорить мое сердце, — отвечаю с ноткой сарказма.

— Ланкастер! Томсон! Тише! Если вам неинтересно, то можете покинуть кабинет и продолжить свои личные «беседы» за дверью, — возмущается преподаватель философии.

— Мистер Уитмор, попрошу не забываться, где находитесь! Вы не имеете права указывать на то, что я могу и что не могу делать, находясь в заведении, которое целиком и полностью принадлежит моей «мамочке», к тому же я не ваш студент, — дерзко заявляет Макс.

Профессор застывает на месте. Кажется, еще пара слов, и он умрет от стыда. Прикусывает губу, пытаясь что-то сказать, но не может. Дар речи сняло как рукой. Через десять секунд он вновь начинает моргать, вот-вот придет в чувство.

— Внимание на доску, — произносит Лари Уитмор, обращаясь к аудитории. — Каждый, находясь здесь, считается моим учеником, Ланкастер, — говорит и одновременно что-то пишет маркером.

Макс разговаривает с учителем, как начальник с подчиненным, но не каждый начальник высказывается так по-хамски. Возможно, накричит, но не станет указывать на социальный статус.

Хоть усадьба и принадлежит Ланкастерам, считаю, что все же некрасиво так общаться с персоналом, указывая, где их место. Макс… Он на самом деле ведь добрый и милый, но почему-то очень хочет казаться злодеем, хочет, чтобы в нем видели хулигана. Вот только почему?

Во мне тоже живет дух бунтарства. И… иногда он может вырываться наружу, в не очень подходящий момент. Такие эмоциональные всплески и резкие перемены в настроении — провоцирует щемящая боль. Именно так люди просят помощи, — «Да обрати на меня внимание, наконец! Ну сделай хотя бы вид, что тебе не все равно!». А окружающим опять на тебя наплевать…

14 октября

Этой ночью мне не спится. Походив по комнате, накидываю олимпийку на плечи, выхожу из комнаты в коридор. Возле лестниц есть небольшой укромный уголок с двустворчатым окном почти во всю стену. Иду по памяти. Кромешная темнота. Нащупываю перила. Прохожу чуть дальше и вижу то самое окно. Сажусь на подоконник.

Наблюдаю, как моросит дождь. Маленькие капельки стекают по холодному стеклу. Холодно. Руки в замок. Подношу ко рту и дую на них теплым воздухом. От терпкого дыхания стекло запотевает.

В голове появляется идея. Прислоняю правую руку, пальцем начинаю рисовать произвольные узоры. Люблю так делать еще с детства…

Небо затянуто облаками. Луны и звезд вообще не видно. Увидеть звездное небо в это время года — большая редкость. Случайно замечаю темный силуэт Макса в расплывчатом отражении. Он просто смотрит. Он стоит и смотрит на меня, безмолвно.

— Долго будешь стоять и пялиться?! — произношу, обернув голову к нему.

— Не хотел тебя пугать, — говорит тихо, подходит. Продолжительная пауза. — Не спится?

— Есть такое…

— Тоже люблю сидеть здесь вечерами, смотреть, как капает дождь, — улыбается.

— Я здесь не поэтому, — перебиваю. — Вообще ненавижу одиночество, ненавижу сырость, ненавижу холод. Последние время я ненавижу все вокруг…

— Тогда почему ты здесь? — спрашивает с задумчивым лицом, садится напротив меня.

— Иногда я просто боюсь засыпать. Боюсь вновь оказаться внутри повторяющихся кошмаров. Они то прекращаются, то вновь начинают мучить, — отворачиваю голову от окна и смотрю на лестницу. — Приходится всю ночь скитаться и засыпать с рассветом, тогда шансов избежать…

— Однажды меня тоже преследовал кошмар, — перебивает. — Отголоски прошлого, которые точно так же заставляли умирать каждую ночь, но воскресать к утру.

— И что? — смотрю в глаза Макса. — Он исчез или продолжает мучить?

— Появляется время от времени. Поначалу пытался бороться, но все заканчивалось неудачами. Прошлое — лишь часть нашего пути. Так или иначе, от себя не убежишь…

Макс завороженно смотрит вдаль. Несколько минут он просто молчит, задумавшись о чем-то.

— Со временем я научился терпеть. Теперь уже не так больно… — Пауза.

— Твой шрам… С этим прошлым связан твой кошмар? — неуверенно спрашиваю, протягивая ладонь к его лицу.

— Не смей! Не нужно, — откидывает мою руку. — Никогда! Никогда не прикасайся к моему лицу! — разъяренно кричит.

Макс буквально потемнел. Он наполнился яростью. Спрыгнув с подоконника, он замахивается на меня, нарочно промахнувшись, ударяет кулаком в стекло. Осколки разлетаются по сторонам, чудом не попадая в меня.

Макс находится в не понятном мне состоянии. По его руке струится кровь. В темноте кажется, что она ярко-черного цвета. Он быстро снимает кофту и прикрывает раны.

Резко в левом крыле включается свет, и Макс бежит к лестнице, быстро пропадает из виду. На шум сбегаются люди. Все смотрят на меня, а я ничего не понимаю. Смотрю на осколки, а в них мелькает все мое прошлое.

Глава 2. Ниточка прошлого

Большое преимущество получает тот, кто достаточно рано сделал ошибки, на которых можно учиться.

©Уинстон Черчилль

— Пожалуйста, останься! Майк, пожалуйста! Я знаю, твоя жизнь ужасна, и ты снова пьян. Опять пьян. Черт! Майк, остановись… Не садись за руль!

— Не нужно, Люси, не нужно заботиться обо мне. Сейчас я хочу покоя. Отпусти! — Вырывается и идет к машине. — Я просто хочу прокатиться в одиночестве, просто хочу побыть один, наедине с собой и дорогой.

— Именно этого я и боюсь!

— Уже поздно. Люси, иди домой, — садится в машину, заводит мотор.

Стою и смотрю, как он уезжает…

Вечеринка

3 марта 15:40

— Как же я обожаю твое имбирное печенье с молоком. Боже, оно просто восхитительное! — говорю я, уплетая мамино печенье.

Этот вкус детства вызывает у меня бурю ностальгических воспоминаний. Наверное, только печенье и получается у нее на отлично. Мы с отцом стараемся не критиковать то, что она готовит, но утка с яблоками — это просто ядерный взрыв в желудке. Кому-то дано, а кому-то не очень…

— Солнышко, на здоровье, только прожуй сначала, а потом начинай говорить, подавишься ненароком, — упрекает мама, собирая свои вещи.

— Тебе обязательно нужно уехать из Лондона? — говорю и одновременно строю тоскливые глазки.