Бесплатный фрагмент - Нет повести печальнее на свете

Застолье. Здоровенный мужик не пьет. У него спрашивают:

— Ты чего не пьешь?

— Мало выпью — мне не будет весело. Много выпью — вам будет невесело.

Самым здоровым здесь, конечно же, был Зевс. Ни Сизоворонкин в обличье Геракла, ни младшие братья-Крониды, ни Аполлон с Аресом с верховным олимпийцем даже рядом не стояли. В смысле — подчиненные боги сидели за круглым столом, гораздо меньшие размерами, но с такими же сумрачными, как у Зевса, лицами. А за спинами счастливчиков, успевших занять сидячие места, толпились остальные обитатели дворца. Алексей не всех из них узнавал, а подсказать было некому — Геракла внутри себя он так и не обнаружил.

Зато разглядел на столешнице перед собой сразу два артефакта — Грааль и собственную книгу анекдотов. Он так и не открыл ее дома; счел, что живое общение гораздо приятнее. И не прогадал — судя по тому, как грозно смотрели на него Афина с Артемидой. Они единственные здесь были не печальными, а, скорее, просто хмурыми. Да и это чувство, как быстро распознал Сизоворонкин, было напускным, связанным с тем, что он — пусть на короткую ночь — променял богинь на земную женщину.

— Ну, так не в первый же раз, — пожал могучими плечами Лешка, — да и обещаний я никаких вам не давал. А если вы думаете, что у меня не хватит сил и на вас, мои кошечки…

Он отхлебнул от Грааля, здесь принявшую привычную форму каменного бокала, и почувствовал, как по жилам побежал огонь, а вместе с ним и сладкое желание. За столом засияли начищенными медными чайниками уже три лица. До тех пор, пока Сизоворонкин не хлопнул Граалем по столешнице, и не открыл свою книгу.

Улыбка медленно сползла с его губ.

— Смотришь в книгу — видишь фигу!

В своей книге Лешка увидел на первой странице то самое жилище североамериканских индейцев, которое с таким тщанием вырисовывал на печке пес Шарик. Вигвам был словно выжжен в листе чудовищной толщины. Только дьявольская кровь Двухголового могла так поступить с бумагой. Больше листов в книге весом в четыре килограмма не было. Лешка выдохнул название так, как следовало:

— Фиг вам!

И прикрыл рот ладошкой, больше похожей на совковую лопату. Боги отреагировали спокойно; они словно ждали такого приговора. Зевс без единого слова протянул удлинившуюся длань, и книга поменяла хозяина.

— Почти две тысячи рубликов стоит, кстати, — заметил про себя Сизоворонкин.

Зевс читал Слово долго, шевеля губами и хмуря брови. Может, ему, как верховному богу, начертали несколько слов? Следом Книга оказалась у Геры, а потом пошла по кругу, вызвав еще один легкий приступ ревности.

— Если бы это был автомобиль, — подумал Лешка, — в каждой новой паре рук она теряла бы в цене столько, что…

Если бы деньги мерить кучками, то у меня была бы ямка…

Пытка, наконец, прекратилась — когда Зевс громыхнул в своем кресле и встал, чтобы вынести окончательный приговор.

— Итак, — обвел он присутствующих тяжелым взглядом, — наш герой подтвердил самые худшие наши ожидания. Он же принес весть, что свобода для нас — для каждого — есть! Но не та, какая нам нужна.

Он помолчал — долго и тяжко — и забил большой и ржавый гвоздь в гроб с надеждами олимпийцев.

— Каждый из нас может уйти в тварный мир — обычным человеком. Прожить там положенное количество лет, в горе или радости, и умереть… Навсегда. Кто из вас готов?

Боги молчали. И те, кто сидел за столом, и те, кто жался тенями к стенам пиршественной залы. Лишь две красавицы, сейчас тесно прижимавшиеся к Сизоворонкину, беспечно строили ему глазки. Волна теплой благодарности затопила парня не хуже, чем мальвазия из Грааля. А еще — на него, и на Артемиду с Афиной, от противоположной стенки с завистью смотрела Афродита. Казалось — она только что вышла из морской пены, и мучительно решала — не вернуться ли назад, подальше от мрачных тоскливых рож. И только вот эта троица напротив — огромный парень с упрямым квадратным подбородком и две веселые девицы — подсказывали ей, что этот мир достоин того, чтобы в нем жить.

— «Этот», — с легким ужасом понял Алексей, — значит, земной, тварный.

В первый раз он подумал, что тварный — значит не только реальный, но и мир, в котором живут жуткие твари. И что богам, с их снисходительным и покровительским отношением к смертным, придется в этом мире ох, как несладко…

Сизоворонкин понял, что надо спасать ситуацию. Что еще немного, и вокруг начнется истерия — вон, у некоторых богинь на вечно юных лицах уже начали появляться морщины. Он встал с полным Граалем в руках, постучал по нему ногтем, привлекая общее внимание, и возвестил:

Стопроцентно действующий совет тем, кто боится появления морщин: кушайте больше — они сами разгладятся.

Лешка сделал мощный глоток из волшебного бокала, и передал его направо, Артемиде, с легким кивком: «Отпей, и передай дальше!». Грааль поплыл по рукам, как раньше книга. Но если толстенный книжный том нес по рядам уныние и хмарь, творение Двухголового разносило вокруг облака разнузданного веселья — словно в нем родился еще один смертный «грех» — вседозволенность. А когда из него отпил Зевс, махнувший неизвестно кому: «Разрешаю», — в зале началась вакханалия.

На столешницу запрыгнули сразу четыре Оры, а внутри этого живого круга неведомо как оказалась богиня Любви. Только чтобы увидеть этот танец, стоило жить. И Лешка жил, хохотал, опрокидывал в себя новые порции хмельного напитка, и лапал руками девичьи талии, и кое-что еще. Причем не всегда понимал, чья это талия, и чья это… Единственно, что печалило его в этот вечер — то, что рук у него было только две, а красивых девушек в зале, кажется, становилось все больше и больше.

— Обращаться с девушкой надо аккуратно, как с елочкой

— Вырубить и привезти домой?

На Олимпе были свои правила. Это Сизоворонкина вырубили с помощью коварного Грааля, и утащили в хорошо знакомую ему спальню. Девки-богини громко хохотали, пытаясь содрать не снимаемую одежду. Потом на помощь пришла создательница чудо-костюма. Она же сняла и сладкую пенку с героя, с сожалением уступив, наконец, его тело младшим подругам. Потом лица и груди, руки и ноги (и самое интересное между ними) мелькали как в калейдоскопе, и Алексею было хорошо, как никогда. Наконец, все стало бессмысленным и ничтожным — все, кроме нежного тела богини Любви. На какое-то время Сизоворонкин забыл и про Грааль, и про всех остальных олимпийских богов (и богинь!), и даже про анекдоты. Только когда обнаженная Афродита легко скользнула за дверь, оставив ему запах морской свежести и горькое сожаление от того, что такое волшебство в его жизни больше не повторится, второе нутро, наконец, выползло наружу.

Мужики хвастаются друг перед другом

— Я вчера ночью со своей три раза! И утром она сказала, что я — самый лучший!

— А я пять раз! А утром она сказала, что лучше меня не бывает!

— А я один раз… — А утром что она сказала?

— Не останавливайся…

Лешка провалился в сон — легкий, воздушный; он словно долго и расслабленно возлежал сейчас на облаке. Которое несло его… куда?

Так же разом он проснулся. На огромном ложе он развалился один. Лешке даже стало немного стыдно — потому что Артемида с Афиной переминались с ноги на ногу у двери, словно боялись к нему присоединиться. И лица их при этом были очень печальными — куда печальнее, чем была улыбка Афродиты, пославшей ему прощальный воздушный поцелуй. Почему сейчас Алексей вспомнил именно богиню Любви? Может…

Нет — в устах Лешкиных подружек прозвучало совсем другое имя — Зевс.

— Отец.., — начала Афина.

— Что с ним, — вскочил Сизоворонкин, совсем не стесняясь наготы, — пропал? Ушел, не попрощавшись?

— Нет, — слабо улыбнулась уже Артемида, — он требует тебя к себе.

— Вот как, — ухмыльнулся успокоившийся Лешка, — раньше он такого себе не позволял.

Оставив позади богинь, открывших от изумления рты, он двинулся к пиршественному залу, облачаясь на ходу посредством команд творению божественной Геры; перед самой дверью, у которой стояли, словно нашкодившие мальчишки, Посейдон с Аидом, он остановился.

— М-да, — процедил он про себя, — компания не из самых приятных, но традиции надо блюсти. Если утром после пьянки соберутся три мужика, и у одного из них окажется с собой бутылка, то…

Посейдон оказался пошустрее братца — выхватил Грааль из рук Сизоворонкина с такой жадностью, словно с самого раннего утра ждал этого момента, изображая из себя обычного привратника.

— А может, и ждал, — решил Лешка, с изумлением наблюдая, как мощно скачет кадык по горлу бога подводного царства.

Вопрос на кулинарном форуме:

— Какое вино больше подойдет для фуршета из тарталеток с черной икрой: бургундское или андалузское?

Ответ:

— А чтоб вы подавились, сволочи!

— Как ты сказал — на мгновение оторвался от Грааля Посейдон, — бургундское?!

Он опять приник к горлу сосуда.

— Нет, — понял Лешка, — этот не подавится.

Между тем лицо бога стало совсем мечтательным. Оно не перестало сиять, даже когда Аид в нетерпении выхватил чашу из его рук, и присосался к ней не менее основательно. Наконец и до Сизоворонкина дошла очередь полечиться.

— Мечет громы и молнии? — заговорщицки подмигнул он братьям-Кронидам.

— Пьет! — Посейдон одним словом объяснил и свою опаску (топтание под дверью), и то, с какой жадностью они вливали в себя литры мальвазии.

— Значит, — решил для себя Сизоворонкин, — товарищ Зевс у нас запойный, и не любит, когда ему мешают в этом деле… Но меня-то он сам вызвал!

Алексей еще раз подмигнул богам, показав теперь на дверь, но те в ужасе отшатнулись, и тогда он шагнул в зал один. Дверь захлопнулась за его спиной, снабженная сразу четырьмя тугими пружинами — мощными руками верховных богов. Она чуть задела по крепкому заду, раньше принадлежавшему Гераклу, и придала начальное ускорение к столу и этому совсем не мягкому месту, и всему Сизоворонкину. Одним стремительным броском он оказался за столом, в качестве завершающего штриха своего появления хлопнув Граалем по столешнице.

Зевс, перед которым стоял свой прибор — кувшин с единственным бокалом — поднял к нему лицо. Громовержец действительно был пьян.

— Это что же он такое потреблял, если даже его божественную суть пробрало? — ужаснулся Алексей.

— А-а-а… Явился? — вяло махнул рукой Зевс, — а я как раз твой анекдот вспомнил.

— Какой?

— Тот, который ты в Александровской слободе русскому царю так и не рассказал… Про Кощея бессмертного.

— Ты не Кощей, — решил успокоить бога Сизоворонкин, — правишь справедливо, юных дев не крадешь…

Тут он вспомнил, что какие-то некрасивые истории в этом плане с громовержцем как раз случались; вспомнить их не дал громовержец.

— Я не о себе, — Зевс махнул рукой уже тверже, — я о Гефесте… И о жене его, Афродите

— Я что-то сделал не так? — покраснел и одновременно поежился парень; впрочем, даже под угрозой самого сурового наказания он не отказался бы от сегодняшней ночи.

— Все так, — Зевс отпил из бокала, и начал рассказывать удивительную историю неразделенной любви, которая длилась тысячелетиями.

Лешка под монотонную речь бога даже закрыл глаза, слушая волшебную сказку о том, как богиня Любви и Красоты вышла из пенных волн кипрского побережья — как раз в то мгновение, когда там бродил в поисках затонувшего корабля с грузом небесного металла Гефест — тогда стройный и красивый. Он и показал дорогу к Олимпу только что родившейся богине. А по пути влюбился в юную Афродиту — раз и навсегда!

— В устах бессмертного бога сказать «навсегда» — это очень серьезно, — торжественно заявил Зевс, отвлекаясь от усыпляющей вязи повествования, — боги не люди!

— Человек — звучит гордо! — попытался защитить своих Сизоворонкин.

— А бог — звучит вечно! — парировал громовержец, — в общем, наш главный и единственный кузнец добивался благосклонности Афродиты столетиями.

— И она ждала? — ахнул Лешка, опять вспомнив сегодняшнюю ночь, — как терпела-то?

— Ну, у нас, у богов, совсем другие понятия о… обо всем, — усмехнулся верховный бог, — думаю, моя Гера и та же Афродита тебе это доказали.

Лешка пораженно уставился в помятое лицо Зевса — ни капли ревности в самой физиономии; ни рогов над ней. Только ухмылка от уха до уха, да слабое нетерпение — богу никак не удавалось закончить свою сказку.

— Ну и дурак, — заявил Алексей, с удовольствием наблюдая, как вытягивается лицо громовержца, — это я не тебе; это я про Гефеста.

— Мишаня, как тебе удалось затащить Ленку в постель?!

— Слушай и учись — сначала мы смотрели на звезды, потом я ей стихи читал… и она растаяла… ну и, естественно, пол-литра водки…

— Все это он прошел, — кивнул Зевс, — и стихи, и звезды… Даже водку… А уломать девку так и не смог. Тогда Гефест решил подарить ей чудо, какого еще не было на Олимпе. Из того небесного металла он принялся ковать цветок, от которого невозможно было оторвать глаз.

— И? — отхлебнул еще глоток мальвазии Сизоворонкин.

— И лучше бы он действительно не отрывал взгляда — от кипящего небесного металла. А он замечтался; как сам мне потом сказал, представил себе, как вручает цветок своей избраннице. Так замечтался, что не заметил, как опрокинул целый ковш себе на штаны…

— Ага! — воскликнул Лешка, — вот почему ты вспомни про тот анекдот!

— Именно поэтому, — согласился громовержец, — будь в ковше обычный металл, ничего страшного не произошло бы. А небесный металл прожег и штаны, и божественную плоть так, что…

— Восстановлению не подлежало.

— Так, — еще раз кивнул Зевс, — был единственный шанс — пока небесный металл не остыл, Гефест выковал отковал себе… протез. На новый цветок металла не хватило.

— Гефест — стальные яйца! Они у него при ходьбе не стучат? — захохотал Сизоворонкин так громко, что в приоткрывшейся двери появились встревоженные лица Кронидов.

Они помаячили пару секунд, убедились, что со старшим братцем все в порядке; что сумасшедший полубог сидит достаточно далеко от него, и исчезли.

— Но это, — вытер со щеки слезу Зевс, не удержавшийся и тоже заполнивший зал громовым хохотом, — как раз Гефесту и помогло. Афродита оценила такую жертву и согласилась стать его супругой.

— Все мужики козлы!

— Да, дорогая. Абсолютно все.

— И ты тоже?

— Я самый большой козел в мире!

— Тогда почему я вышла за тебя замуж и живу с тобой столько лет?

— А вот теперь мы плавно подошли к теме, что все бабы — дуры.

— Нет, — покачал головой Зевс, — Афродита не дура. Она несчастная женщина, которая любит своего супруга, но на которую не действуют чары небесного металла.

— Это как?

— Все остальные в один голос утверждают, что новые причиндалы Гефеста на вид и на ощупь ничем не отличаются от естества, дарованного ему Предвечным Сущим. А твердостью многократно превосходят.

Тут он неожиданного покраснел — может, от очередного глотка мальвазии (или что он там себе в бокале наколдовал?), а может — в силу особенностей божественного сообщества, которые недавно сам же восхвалял.

— Давай про Афродиту, — помог ему Сизоворонкин.

— Давай про нее, — продолжил Зевс, — для нее это был и остается обычный кусок железа. Точнее оставался — до сегодняшнего дня.

— А что поменялось сегодня?

— Сегодня Афродита… как бы это назвать?..

— Оторвалась по полной, — еще раз помог Алексей.

— Вот! — даже вскочил с кресла громовержец, — так оторвалась, что к утру исчезла из Дворца.