Некоторые вопросы загробной жизни

Глава 1

Я умер. Моё тело нелепо распласталось на мокром асфальте — с утра моросил прохладный сентябрьский дождь. Какие-то люди склонились над бренными останками.

— Живой, что ли?

— Готов! Огнестрельное в голову…

Двое мужчин переглянулись. Один, постарше, схватил мою руку, пытаясь нащупать пульс. Второй, в круглых очках, сильно смахивающий на студента, нервно теребил пальцами потухшую сигарету.

— Надо бы скорую вызвать.

— Уже не надо. Труповозку впору вызывать, — мрачно съязвил «студент».

— Граждане-товарищи, имейте совесть! Может, у человека детки малые остались, жена-красавица… — запричитала пожилая женщина в кримпленовом пальто апельсинового цвета.

Детей у меня не было. С жёнами тоже не везло. Только в загс — через год «развод и девичья фамилия». «Проклятие вечного жениха» — такой диагноз поставил мне закадычный друг Лёха после очередной бутылки «Жигулёвского». «Нет, ерунду говоришь, — горячился я. — Просто не везёт… И вообще, женитьба — ущемление прав мужской половины человечества». — «Чего?» — удивлялся Лёха, переставая грызть голову несчастной воблы, как-то странно на меня поглядывая. — «Да-да, ущемление! Сам посуди: работаешь, работаешь, корячишься, деньги тащишь, а потом бац — суд и раздел имущества: квартира, машина, шмотки всякие, крыса-шиншилла… Всё заберут бабы. Для кого пахал как проклятый — не понятно». — «А по мне, так без женщин никуда, — философствовал Алексей. — Я вот недавно познакомился с одной девушкой, и знаешь, чем зацепила? Жизнь, говорит, штука тяжёлая, её ещё никто не перенёс. Это ж моя тема, потусторонняя». Лёха действительно увлекался магией, водил дружбу с колдунами и даже участвовал в спиритических сеансах. «Какая девушка? Почему я о ней не слышал? Может, познакомишь, тихушник?» Лёха, помню, пожал плечами, усмехнулся и язвительно произнёс: «С тобой познакомишь… Никогда не забуду Светку с юрфака. Познакомил на свою голову. Ага… Ты ещё врал, мол, не нравится, а сам в первый же день её в постель затащил…» — «Это случайно вышло, ты же знаешь…» — «Знаю, знаю, — издевался Лёха. — И главное, она мне потом говорит: „Да вы так похожи, я и перепутала. Выпила лишнего, прости…“»

Мы и вправду были похожи: рост — метр восемьдесят, волосы русые, одинакового телосложения, хотя я казался худее, потому что следил за весом (старался держать свои килограммы). Любили футбол, пиво, астраханскую воблу, боулинг, ну и девчонок, конечно. На день рождения — тридцать пять лет — Лёха заказал приватный танец в стриптиз-клубе «Одинокие сердца», в двух кварталах от моего дома, после чего я развёлся в третий и последний раз.

— Простите, не подскажете, который час?

Период томных воспоминаний закончился.

— Без пятнадцати одиннадцать, — машинально ответил я, мельком взглянув на огромные электронные часы, эффектно мигающие зелёными огоньками у входа в магазин «Подарки» на другой стороне улицы.

— Будете ждать карету скорой помощи? — грустно спросил всё тот же женский голосок.

— А что делать? Я вроде помер. Может, ангелы за мной прилетят…

— Не прилетят. Хотите прогуляться?

— Куда?

— На вокзал.

— Вокзал? Билетами на тот свет торгуете?

Я оглянулся. За спиной никого не было.

— Вы уже на том свете, — в голосе появились игривые нотки.

— Я что-то не вижу вас, девушка, вы дух?

Моя подозрительность показалась духу забавной.

— Нет. Выражаясь научным языком, энергетическая оболочка, имеющая яйцевидную форму. Её ещё аурой иногда называют. В вашем случае пока невидимая, хотя я вас вполне различаю.

— То есть я разговариваю с энергетическим яйцом?

— А вы шутник. Пойдёмте уже… Смотреть, как санитары будут упаковывать ваше тело, нет никакого желания.

— Подождите, дайте поглядеть на себя в последний раз, ну пожалуйста.

— Успеете… Будут отпевание, похороны… Обычаи всякие, в общем…

— Простите, но я не могу разговаривать с человеком, — я запнулся, — яйцом, которого не вижу. Имя у вас есть?

— Разумеется. Меня зовут Лика.

— Виктор Николаевич Смирнов.

Мой официальный тон окончательно развеселил духа.

— Идёмте со мной, Витя, — добродушно произнёс он.

Я покрутил головой, размышляя, куда, собственно, должен идти, как вдруг заметил едва различимый силуэт с некоторыми признаками женского тела. Силуэт медленно проплыл вдоль тротуара, остановившись у моего бездыханного тела.

— Симпатичная куртка, — с любопытством произнёс дух, по-видимому разглядывая окровавленный труп. — Испачкалась, правда, немного. А что там за странная надпись на спине? «ЛОКО»…

— «Локомотив». Наша футбольная команда… С моим другом, Алексеем, всю жизнь за неё болели.

— Так вы, значит, болельщик…

— Фанат, — уточнил я и рассказал Лике, как мы любили свою команду и как каждый выездной матч собирались вместе с другими фанатами в спортбаре, где на больших экранах смотрели футбол. В этом году мы не пропустили ни одного матча.

Неожиданно в кармане куртки зазвонил, а затем бешено завибрировал мобильный телефон. На всю улицу заиграла весёлая музыка в стиле диско. Никто не рискнул побеспокоить мёртвое тело, чтобы достать трубку и ответить на звонок.

— Странная мелодия, точно не мой мобильник, — вслух размышлял я. — Может, кто-то подшутил и специально эту идиотскую музыку в телефон загрузил? И вообще, это не моя куртка. Бейсболка и шарф мои, а куртка… Ничего не помню.

— Не расстраивайтесь, скоро вспомните, — пообещала Лика, удаляясь от места происшествия.

Я послушно поплёлся за духом. А что оставалось делать? Бесконечные вопросы крутились в голове. Действительно, откуда взялась эта куртка, кто меня пристрелил и что здесь, собственно, происходит? Всё казалось каким-то сном, фантасмагорией, и почему-то совсем не было страшно. Даже говорящая энергетическая оболочка не сильно будоражила мой разум. Видимо, в глубине сознания я предполагал увидеть что-то похожее. Хотя, признаюсь, о смерти всерьёз никогда не задумывался. Тем более о своей собственной…

— А-а… Я, кажется, начинаю понимать… — меня осенило. — Местная среда действует на духов, как реактив, наподобие проявителя фотобумаги, и со временем появляется картинка. Угадал?

— Угадал. Только я не дух и не яйцо, — в голосе Лики прозвучала обида. — Я — это я, просто в другом мире. С которым вам, Виктор, ещё предстоит познакомиться.

— Извините, не хотел вас обидеть. Ситуация нестандартная… Ещё пару часов назад отдыхал в спортбаре, а теперь вот с духами общаюсь, прости Господи… А зачем нам на вокзал?

— Мне на поезд, а вам на регистрацию.

— Какую регистрацию?

— Ну как какую… Загробную. Учёт умерших, статистика, канцелярия — всё как положено.

— Лика, вы шутите?

Но Лика не шутила. Неторопливо пересекая тихие, безлюдные улочки, мы наконец вышли на окраину, где начиналась городская свалка. Однако, к своему удивлению, на её месте я обнаружил асфальтированную территорию с различными постройками, одна из которых (самая дальняя от нас) выделялась внушительными размерами. По территории беспорядочно перемещались другие энергетические оболочки. С каждой минутой всё отчётливее вырисовывались силуэты человеческих тел, вечерние сумерки превращались в пасмурный день, а тишина, совсем недавно царившая вокруг, стремительно перерастала в отчётливый недовольный гул. Всё это выглядело очень необычно и напоминало шумный людской муравейник в час пик.

— А вот, собственно, и вокзал с привокзальной площадью, — улыбнулась Лика, заметив мой удивлённый взгляд.

— Всю жизнь живу в городе, но вокзала этого не видел, — задумчиво произнёс я, осматривая площадь. — Где он находится?

— За городом, на пустыре.

— За городом полно пустырей, но вокзала на них нет, — уверенно произнёс я.

— Живые люди его не видят, — пояснила Лика. — Это место предназначено для мёртвых.

— А почему здесь светло как днём? Сейчас вообще-то уже полночь!

— Долго объяснять. Считайте это явление светом в конце тоннеля, — ответила Лика загадочно. — Впрочем, можете узнать что к чему.

— У кого же мне узнать?

— А у кого хотите. Тут полно народу.

— Имеете в виду шныряющие кругом энергетические оболочки? Они уже почти напоминают обычных людей.

— Ничего, скоро привыкнете. Как родные вам станут…

— Кто? Жмурики?

— Фу, Виктор… Где ваше чувство такта? Это одинокие заблудшие души, — тон Лики сменился на романтический.

— Угу, заблудшие… На вокзал…

— Хорошо. Раз вы такой язва, ступайте и разбирайтесь дальше сами. Я и так разболталась, а скоро списки будут вывешивать и посадку объявлять. Может, увидимся ещё…

Лика резко повернула в сторону и стала быстро удаляться.

— Какую посадку? А куда идти-то? — разволновался я.

— Да прямо идите. Видите очередь? Вам туда. Только…

Последнюю фразу я не расслышал. Неожиданно по территории раздался строгий женский голос из громкоговорителя:

— Внимание! Вновь прибывшим гражданам усопшим необходимо срочно пройти на регистрацию. Повторяю ещё раз: необходимо срочно пройти на регистрацию…

Движение энергетических оболочек стало совершенно хаотичным.

— Да что тут происходит? Где указатели? Почему кругом такой бардак? — возмущённый усопший суетился рядом со мной.

«Ну вот, теперь они стали совсем как настоящие». Я машинально отмахнулся от жмурика и уверенным шагом пошёл в направлении, указанном Ликой. Привокзальная площадь была довольно большая — как четыре футбольных поля. На ней располагались два главных сооружения и несколько маленьких строений, разбросанных по периметру. Здание вокзала — основное сооружение — представляло собой величественный особняк с высокими окнами и белыми колоннами по фасаду. В верхней части, под козырьком крыши, красовались огромные круглые часы с белоснежным циферблатом и длинными фигурными стрелками. В нижней, между колоннами, просматривались массивные деревянные двери с коваными ручками. Над дверьми виднелась надпись: «Вход». Сразу за вокзалом, словно две натянутые серебряные нити, пролегало железнодорожное полотно. Здание было немного вытянуто и перекрывало большую часть платформы. Второе сооружение, из красного облицовочного кирпича, имело прямоугольную форму, находилось чуть в стороне и выглядело, будто сказочный домик с ломаной крышей, покрытой зелёной черепицей. С торца домика, от крохотного окошка с металлической решёткой, тянулась длинная извивающаяся очередь. Над окошком висела табличка с надписью: «РЕГИСТРАТУРА». Подойдя к концу очереди, я остановился и вежливо произнёс:

— Кто последний?

«Последний», мужчина кавказской внешности в спортивном костюме Adidas, чёрных лакированных ботинках с острым мысом, окинув меня злобным взглядом, выдавил:

— Ты!

Ругаться совсем не хотелось, тем более через пять минут за мной вырос целый хвост из покойников. «Мрут как мухи», — подумал я.

Хотя окно регистратуры было всего одно, очередь двигалась довольно быстро.

— Зинаида Стеклова, — уже слышалось впереди. — Отравление…

— Следующий.

— Иван Смолов — ДТП.

— Следующий.

— Полина Дятлова — попытка суицида.

— Попытка удалась, — мрачно заметил стоявший за Полиной бородатый жмурик.

— Суицидников в конец очереди! — зашумела толпа. — Опять вперёд лезут, торопятся, шустрики…

— Спокойно, граждане, у нас все равны, — голос из регистратуры быстро остудил пыл недовольных. — Не волнуйтесь, примем всех. Следующий.

Бородатый мужик, как я позднее узнал, оказался лаборантом какого-то НИИ. Он отравился химикатами, перепутав их со спиртом, — в общем, несчастный случай.

— Кажется, я перед вами занимал, — неожиданно обратился ко мне лысый жмурик, вклиниваясь наглым образом в очередь.

— Вы так думаете? — сказал я раздражённо.

— А что тут думать?

— По-моему, это ошибка…

— Нет уж, позвольте, — заволновался мертвяк, беспокойно оглядываясь по сторонам. — Это же я — Антон Афанасьевич Збруев, бывший администратор гостиничного комплекса «Славянка». Вы ещё интересовались, есть ли у нас номера с бассейном…

— Может, и девочек у вас заказывал? — усмехнулся я.

— Кто его знает… — задумался усопший. — Не припомню уже…

— Гражданин, — грозно выговорил покойник, стоящий за моей спиной, — проходите в конец очереди, имейте уважение к мёртвым людям.

— Гони его оттуда! — снова заголосила толпа. — Умник нашёлся…

— Ну и чёрт с вами! — выругался Збруев, отходя в сторону. — Позже приду, когда истеричных психов поменьше станет.

В это время к окошку регистратуры подошёл мой сосед, кавказец.

— Горячидзе Котэ — ножевое ранение… 30 штук.

Все притихли. Наконец кто-то ёрнически произнёс:

— Из тебя что, шашлык делали?

Очередь одобрительно загудела.

— Сам шашлык! Строитель я. Дома многоэтажные строю, чтоб таких, как ты, шайтан, жильём обеспечить.

— Ага, знаем мы, кого ты хотел обеспечить…

Кавказец отскочил в сторону, кидая гневные взгляды в толпу насмешливых усопших. Я торопливо занял его место.

— Фамилия, имя, причина смерти.

— Смирнов Виктор Николаевич, пулевое ранение, — бодро отрапортовал я, пытаясь просунуть простреленную голову в маленькое окошко регистратуры.

Внутри находилось просторное помещение с металлическими стеллажами, на которых размещались толстые папки синего цвета. Каждая папка была пронумерована и прошита белыми нитками, завязанными бантиком. За деревянным столом восседала немолодая уже женщина 55–60 лет в вязаной кофте. Она что-то аккуратно записывала в канцелярскую книгу, иногда поглядывая на меня с безразличием.

— Памятку возьмите, слева от вас. Видите, стопка бумаг лежит?

Я схватил одну сверху.

— А дальше что?

Мой вопрос сгинул в недовольном гуле толпы.

— Читайте памятку, молодой человек, там всё написано. И пожалуйста, не стойте как истукан. Отходите, не задерживайте очередь. Следующий.

Меня оттеснила тучная дама с нелепой сумочкой, на которой был изображён весёлый зелёный крокодил. Побродив по привокзальной площади, я заметил одиноко стоящую скамейку с надписью «окрашено». На скамейке с грустным выражением лица сидел администратор Збруев. Мне вдруг стало неловко от того, что я не пропустил его без очереди. В конце концов, мог бы помочь бедолаге.

— Антон Афанасьевич, — участливо произнёс я, присаживаясь рядом, — вы уж извините, что так получилось. Действительно, не припомню я вас…

Збруев тяжело вздохнул.

— Меня никто не помнит, или делают вид. Что за напасть такая. Хроническое невезение.

— В чём же вам не везёт?

— Да во всём! Взять, к примеру, регистрацию. Который раз пытаюсь зарегистрироваться, никак не выходит…

— Что тут сложного? Я сразу на учёт встал, в первый день кончины…

— Понимаете… Как вас зовут, простите?

— Виктор.

— Понимаете, Виктор, — продолжал Збруев, — у меня довольно редкое заболевание… Плохая, знаете ли, память на лица и некоторые события.

— Амнезия, — догадался я.

— Вот-вот… Собственно, из-за неё я остался без работы и в конце концов очутился в загробном мире. Видимо, организм не выдержал тяжёлых нагрузок. Дал, так сказать, сбой…

— Какие у администратора нагрузки? Кирпичи таскать не надо.

— Не скажите, Виктор. Работа, связанная с людьми, всегда сложная и энергозатратная. Короче, сплошная нервотрёпка. Место у нас было тихое и неприметное, — погрузился в воспоминания Антон Афанасьевич, — километров тридцать от города. Кругом сосновый лес и небольшой искусственный водоём с утками… Кроме административного здания, имелись два теннисных корта, площадка для гольфа и несколько деревянных коттеджей. Говоря по правде, к нам в основном пьянствовать приезжали на праздники и в выходные дни.

— Бывал я в таких заведениях, — кивнул я. — Боулинг, бильярд, сауна…

— Именно с боулинга всё и началось, — обречённо вздохнул Збруев. — Как-то заехала к нам шумная компания работников тяжёлой промышленности с Урала. Решили отдохнуть на природе. Здоровые ребята, под два метра ростом, человек десять и девушка с ними. Сняли самый большой коттедж, всю ночь пили и песни орали, а днём пришли в гостиницу в боулинг играть. Главное, еле на ногах стоят, а всё дорожку им надо. Я ещё тогда понял: намучаюсь с уральцами. Так и вышло. Сначала никак не могли нужный размер обуви подобрать. Ну нет у нас сорок шестого размера. Потом выяснилось, что у них пальцы в дырки шаров не влезают, опухли от пьянства… Так что шары кидали от пуза по высокой траектории. Кегли разлетались на соседние дорожки, отдыхающие стали жаловаться. А кому жаловаться? Правильно, администратору. Подхожу к ним, говорю: «Ребята, может, лучше по водочке вдарите, на пруду посидите, птичек покормите?» А они мне: «Водку неси, там видно будет». И только я спиной повернулся, чувствую — удар по голове, в глазах потемнело… Очнулся в больнице. Врачи сказали, ничего страшного, лёгкое сотрясение мозга.

— А что случилось? — поинтересовался я.

— Подвела уральская техника броска.

— Это как?

— Во время подготовительного замаха шар, находящийся в верхней точке, как раз над головой подвыпившего игрока, соскочил в мою сторону, прямо в темечко. Говорят, рухнул я как подкошенный. С тех самых пор у меня начались проблемы с памятью. То ключи от номера перепутаю, то на работу опоздаю, а один раз забыл бар на ночь закрыть, так какие-то гады всё виски вылакали. Короче, уволили меня, без выходного пособия…

— Значит, померли от расстройства, потому что работу потеряли?

— Да нет, ну что вы! — Збруев вяло улыбнулся. — Из-за денег я помер. Из-за чего же ещё…

— Неужели получили наследство и скончались от счастья? — попытался пошутить я. Мне захотелось подбодрить грустного администратора.

— Опять не угадали, — вновь улыбнулся Антон Афанасьевич. — Все свои сбережения я хранил в местном банке, жил на проценты. Однажды мне позвонили и сообщили, что банк лопнул, счета заморожены. От этой новости меня хватил удар. Умер прямо с телефонной трубкой в руке. Санитары никак не могли кулак разжать, чтобы трубку высвободить…

— А с медицинской точки зрения — какой диагноз? — зачем-то поинтересовался я.

— Внутримозговое кровоизлияние. Кажется, так доктор сказала… Кстати, очень симпатичная девушка, только институт закончила…

— Откуда знаете?

— В морге о ней санитары говорили, обсуждали различные нюансы её тела… Они вообще бессердечные люди, с покойниками обращаются, как со скотом, швыряют несчастные тела из угла в угол…

— Фу, — поморщился я. — Не надо про морг…

— Как хотите, — вздохнул Антон Афанасьевич, доставая из кармана знакомый листок бумаги.

— Что это за листок? — подозрительно произнёс я.

— «Памятка усопшему».

— Откуда она у вас?

— Не знаю, второй день в кармане лежит. Выкинуть, что ли?

— Ни в коем случае. Раз есть «Памятка», возможно, вы уже зарегистрировались, просто не помните… Забыли в следствии амнезии…

— Может быть, может быть, — пробормотал Збруев. — Но как узнать?

— Элементарно! Надо попросить работника регистратуры проверить вашу фамилию в журнале.

— Опять очередь занимать? Нет уж, увольте! Эти злобные мертвяки ещё хуже санитаров из морга. Никакой культуры. Ноги́ моей в регистратуре не будет, даже не уговаривайте…

Антон Афанасьевич вскочил со скамейки и стал нервно прохаживаться взад-вперёд.

— Да вы успокойтесь. Хотите я узнаю?

Збруев застыл, с любопытством взглянув на меня.

— Спасибо, конечно, — медленно произнёс он. — Но чем, собственно, обязан?

— Ничем, — улыбнулся я, вставая. — Мы же должны помогать друг другу… Хотя бы на том свете.

Подойдя к регистратуре, я остановился неподалёку от окошка, выжидая подходящего момента. Несколько мертвяков недовольно зашумели, злобно поглядывая на меня.

— Памятку забыл взять, секундное дело, — соврал я.

— Башку свою не забыл взять? — раздражённо пробурчал какой-то жмурик. — Так и норовят без очереди влезть, аферисты!

— Только одну минуту, — пообещал я, просовывая простреленную голову в освободившееся окно. Сотрудница регистратуры внимательно посмотрела в мою невинную физиономию.

— Девушка, простите, я забыл взять «Памятку усопшему».

— Ну так берите, — кивнула она в сторону бумажной стопки. — И ступайте, нечего очередь задерживать.

— А можно уточнить? Вы правильно мою фамилию записали? — я изобразил на лице туповатую гримасу.

— Чего? — от удивления «девушка» подпрыгнула на стуле. — С ума, что ли, посходили? Белену перед смертью не употребляли случайно?

— Да я так интересуюсь, для порядка. Понимаете, привычка осталась — всё перепроверять.

— Мы никогда не ошибаемся. Как фамилия?

— Збруев Антон Афанасьевич, — выпалил я, стараясь не смотреть женщине в глаза.

— Так, опять Збруев… Третий раз за сегодня эту фамилию слышу. Передайте вашему маразматику, что он давно зарегистрирован, и не приходите сюда больше. Следующий!

Я отскочил от окошка.

«Какая грубиянка, а ещё работник загробного мира», — усмехнулся я про себя, направляясь к Антону Афанасьевичу. Бывший администратор сидел на скамейке, понурив лысую голову. Заметив меня, он сразу оживился.

— Как дела, Виктор?

— Прекрасно! — бодро сообщил я. — Фамилия Збруев внесена в загробную картотеку.

— Слава тебе Господи! — зачем-то перекрестился Антон Афанасьевич.

— Но это ещё не всё…

— А что такое?

— Ваш порядковый номер по журналу мертвяков ровно 666 миллионов. Так что собирайтесь, вас отправляют обратно в мир живых.

— Куда? — удивился бывший администратор, испуганно втянув голову в плечи. — Почему меня?

— Потому что 666 — несчастливое число в потустороннем мире… Примета плохая, а народ тут хоть и мёртвый, но жутко суеверный, — с трудом сдерживая смех, сказал я. — Идите к капсуле возврата, она переместит вашу оболочку в телесное существо. Очнётесь в реанимации, в больнице…

— Ха, капсула возврата… Надо ж такое придумать, — наконец-то улыбнулся Антон Афанасьевич, уловив мой ироничный тон. — Такой капсулы не существует.

— Вам-то откуда знать, вы всё равно ничего не помните…

— У меня частичная потеря памяти, — насупился Збруев.

— Не обижайтесь, я просто хочу поднять настроение. Вид у вас больно жалостливый.

— Спасибо. Вы единственный, кто мне помогает. Сколько здесь нахожусь, таких отзывчивых усопших ещё не встречал.

— А давно вы находитесь в загробном мире? — поинтересовался я, ощутив приступ лёгкого зазнайства.

— Не знаю. Давно, наверное…

— Может, посоветуете, куда податься вновь прибывшему усопшему?

— Нет проблем, — участливо произнёс бывший администратор и уже собрался сообщить необходимую информацию, но неожиданно замер, так и не проронив ни слова.

— В чём дело? — осторожно спросил я. — Обет молчания приняли?

— Забыл, — с досадой сообщил Збруев, сокрушённо помотав головой. — Всё забыл. Что за напасть такая!

— Ясно, — вздохнул я.

— Погодите, — воскликнул бывший администратор, шустро подскочив со скамейки. — Вы ведь никуда не торопитесь?

— Скажете тоже.

— Есть у меня один знакомый, он все достопримечательности знает… На вокзале ошивается. Я за ним схожу, а вы здесь подождите.

— Хорошо, изучу пока «Памятку». Только не забудьте про меня.

— Ни в коем случае, — уверенно выговорил Збруев и умчался в неизвестном направлении.

Я присел на окрашенную скамейку, достал из кармана загробный документ и прочитал: «Памятка усопшему. Внимательно ознакомиться».

Так я стал зарегистрированным усопшим потустороннего мира.

Глава 2

Первое, что мне бросилось в глаза, — это реклама: «Если Вы умерли, не отчаивайтесь. Мы всегда рады Вас видеть в нашем кафе «Нежданная встреча». Далее следовала подробная инструкция, как попасть в это самое кафе.

«Надо бы зайти, всё равно делать нечего», — подумал я, переводя взгляд на первый пункт памятки, который гласил: «Всем вновь поступившим усопшим, прибывшим на пункты перераспределения (именуемые далее вокзалами), в обязательном порядке необходимо пройти первичную регистрацию».

«А что, у них ещё и вторичная есть? — мелькнуло в голове. — Интересно, какую я проходил?»

Далее шёл пункт второй: «Зарегистрированным усопшим надлежит проследовать в зал ожидания, где находятся информационные стенды с указанием ФИО лиц, отбывающих на ближайшем поезде в конечный пункт назначения. Информация обновляется каждые 2 часа». Пункт третий: «В случае, если Ваша фамилия указана на стенде, необходимо пройти на железнодорожную платформу для посадки. Проводники вагонов укажут Ваше место. За 30 минут до прибытия поезда дежурный по вокзалу сделает соответствующее объявление».

Затем шла реклама магазинчика загробных товаров, схема территории с обозначением различных объектов, ещё какая-то «полезная» информация, бегло прочитанная мною, и, наконец, последним пунктом предлагалось по всем остальным вопросам обращаться в справочную, находящуюся внутри вокзала, а также приобрести «Путеводитель по загробному миру» в любых торговых павильонах.

Мне отчего-то вспомнилось, что в древнегреческой мифологии за проезд в загробный мир через реку Стикс перевозчику душ давали одну монету за покойника. У меня денег не было, и это стало напрягать. Действительно, а как же билеты на поезд, кафе, магазины? Явно не хватало информации. К тому же куда-то запропастился Збруев. Видимо, всё-таки забыл обо мне.

Решив, что ждать больше бывшего администратора не имеет особого смысла, я поднялся со скамейки с твёрдым намерением переместиться в здание вокзала, как вдруг услышал за спиной женский голос с характерным окающим акцентом. Я обернулся.

— Вас случаем не Виктором зовут? — поинтересовалась дородная дама преклонного возраста, облачённая в синий сарафан с бежевым фартуком. Руки у женщины были пухлые, местами красноватые и чуть влажные, как будто её только что оторвали от мытья посуды или полоскания белья в деревенском пруду.

— Виктор Смирнов, — представился я, кивнув головой. — Должен предупредить: моющими средствами временно не торгую.

— Смешной вы, однако, — добродушно промолвила женщина, окинув меня материнским взглядом.

Мне сразу стало совестно за свои неуместные шуточки.

— Антон Афанасьевич говорил, что вы шутник…

— Антон Афанасьевич? — зачем-то повторил я. — И где он?

— В реабилитационном центре. Его наш доктор не отпустил. Боится, дорогу назад не найдёт, заблудится. Такое с ним часто случается. Уйдёт куда-нибудь — и с концами…

— То-то, я смотрю, нет его, все глаза проглядел.

— Да вы не волнуйтесь, с ним всё в порядке. А доктор у нас хороший, хоть и молодой ещё… Зато внимательный, обходительный, не то что врачи в городских поликлиниках, — женщина махнула рукой, будто отгоняя назойливых мух. — Антон Афанасьевич сказывал, новенький вы у нас, только померли. Вот доктор и прислал за вами.

— Хотите в центр реабилитации покойников меня проводить? — поинтересовался я.

— Да какой там центр! Небольшое помещение в здании регистратуры. Вадим Иннокентьевич (так доктора зовут) желает пообщаться, может, подскажет чего. Знаете, какой он умный! Целую академию закончил… Академик, значит…

— Отчего же не поговорить? — пожал я плечами. — Ведите к вашему академику, всё равно делать нечего. Звать-то вас как?

— А просто называй — баба Даша. Меня все так величают, — женщина неожиданно резво развернулась и семенящей походкой направилась к кирпичному зданию.

Я поплёлся за бабой Дашей. Через некоторое время мы оказались у регистратуры. «Уже третий приход за сегодня», — усмехнулся я про себя. Однако на этот раз мы обогнули сооружение с другой стороны и сразу наткнулись на деревянную дверь, обитую плотной коричневой тканью под кожу. На двери висела табличка из тёмного пластика с надписью: «Центр психологической поддержки» — и чуть ниже: «Доктор Заболотный В. И.»

Баба Даша приоткрыла дверь, просунула голову в образовавшийся проем и с почтением произнесла:

— Вадим Иннокентьевич, привела усопшего, как просили. Куда его?

— Как куда? — послышался моложавый голос. — Приглашайте в кабинет, пусть заходит.

— Ага, — засуетилась баба Даша, освобождая проход. — Заходи, милок, не стесняйся. А я за дверью подежурю. Если что, зовите…

Я зашёл в кабинет — маленькое помещение площадью около двадцати квадратных метров. В нём размещался длинный, почти во всю комнату т-образный стол, во главе которого восседал на деревянном стуле молодой парень лет двадцати восьми, тощий, как подиумная модель Giorgio Armani. На парне были надеты вишнёвый трикотажный кардиган и голубая рубашка в мелкую клетку. Серые беспокойные глаза с любопытством рассматривали мою безразличную физиономию. Взгляд у него был проникающий, пристальный. Именно таким взглядом смотрят на подопытных животных в лабораториях, фиксируя реакцию на различные препараты.

— Присаживайтесь, — вежливо предложил Вадим Иннокентьевич, указывая на деревянные стулья, расставленные вдоль стола. Их было аж восемь штук. Я на секунду задумался.

— Куда?

— Куда хотите, — улыбнулся доктор и вкрадчиво добавил: — Поближе ко мне…

Я уселся на самый ближний к Заболотному стул, по левой стороне стола.

— Меня зовут… — начал доктор.

— Знаю, Заболотный Вадим Иннокентьевич, — закончил я за него. — Доктор-мозгоправ из центра реабилитации мёртвых душ.

Вадим Иннокентьевич удивлённо поднял брови:

— С чего вы взяли?

— На двери написано, — усмехнулся я. — Читать не пробовали?

— Там такого не написано.

— Умею читать между строк.

— Ясненько, — задумчиво пробормотал доктор, открывая верхний ящик рабочего стола. Оттуда он достал толстую записную книжку и что-то быстро записал. Затем, мельком взглянув на меня, слащавым голосом поинтересовался:

— А в разговоре тоже можете читать?

— Чего? — не понял я.

— Ну, между слов… Скажем, я говорю одно, а вы понимаете всё по-другому?

Меня начал нервировать этот врач-малолетка.

— Могу, а вам зачем?

— Для работы, разумеется. К примеру, придёт ко мне на приём нервный покойник, начнёт всякую чепуху нести, а я ему бац — и в корень!

Заболотный внезапно стукнул кулаком по столу. От неожиданности я дёрнулся в сторону.

— Сидите спокойно, — нервно произнёс Вадим Иннокентьевич, скорчив зловещую гримасу,

«Псих какой-то», — мелькнуло в голове.

— Что скажете? — не унимался врач. — Поделитесь секретом чтения мыслей?

— Никакого секрета нет. Эта аномалия образуется при рождении на генетическом уровне и развивается с течением времени.

— Понятно, — Заболотный сделал очередную пометку в блокноте. — А другие, как вы говорите, аномалии у вас имеются?

— Это какие?

— Ну не знаю, телепортация, телекинез…

— Есть одна, — заговорщицки произнёс я.

Вадим Иннокентьевич отложил блокнот и потянулся ко мне.

— Какая? — почти шёпотом спросил он.

— Доктор, я вижу мёртвых.

— Ясно, — с досадой выговорил Заболотный, вновь беря записную книжку. — Так и запишем: «С чувством юмора у нас всё в порядке».

— Что-то не пойму, — раздражённо заметил я. — К чему эти расспросы? Пациентом к вам я не записывался.

— Не надо нервничать, — убаюкивающе пробормотал Вадим Иннокентьевич. — Конечно, не пациент. Просто мне необходимо тренироваться, развивать служебные навыки, переводить, так сказать, теоретическую базу в область практического применения. А для этого нужно больше общаться и всё аккуратно записывать.

— Тренируйтесь на кошках, — вспомнил я крылатую фразу из известного кинофильма.

— Напрасно вы так, — с обидой произнёс доктор. — За время профессиональной деятельности я провёл некоторые исследования и установил довольно любопытные особенности из жизни покойников…

— Жизни? — ехидно спросил я. — И какие?

— Например, что все усопшие условно делятся на две категории: пессимисты, общий девиз которых: «Я умер, всё пропало» — и сдержанные оптимисты, с позитивным настроем: «Всё, что ни делается, — к лучшему». Вы, как мне кажется, относитесь ко второй категории, к извращённой её версии злорадного оптимиста с лёгкими признаками невротического иронизма.

«Псих-маразматик», — сделал я про себя окончательное заключение, посмотрев ещё раз в бездонные серые глаза загробного доктора.

В это время в дверь Заболотного постучали.

— Да-да, войдите, — быстро отреагировал Вадим Иннокентьевич, убирая записную книжку в ящик стола.

— Можно? — пролепетал мужской голос.

Дверь открылась, в кабинет вошёл заплаканный покойник интеллигентной внешности и рухнул на первый попавшийся стул у дальнего края стола. Обхватив кучерявую голову обеими руками, мертвяк завыл писклявыми нотками, бормоча под нос бессвязный набор слов. Заболотный тут же поднялся, подошёл к хныкающему жмурику и присел рядом.

— Ну, будет, будет, Порфирий Петрович, — участливо произнёс он. — Помните, как я учил… Вдох — выдох, вдох — выдох…

— Доктор, я не чувствую воздуха, неужели я умер?

— Конечно, умерли, но не стоит так переживать! Смотрите, — Заболотный указал на меня маленьким пальцем, — товарищ тоже умер, но совсем не расстраивается. Даже наоборот, с юмором покойничек попался, любопытный экземпляр.

— Не могу поверить, — вновь заныл мертвяк.

— А вы поверьте, — с энтузиазмом воскликнул Заболотный. — Отбросьте сомнения, начните с нуля. Вспоминайте. Американская программа «12 шагов». Неужели забыли?

Порфирий Петрович неожиданно перестал реветь, выпрямился и торжественно произнёс, почему-то обращаясь ко мне:

— Здравствуйте, меня зовут Вдовцов Порфирий Петрович, и я покойник.

— Рад за вас, — мрачно сказал я.

— Нет-нет, — обратился ко мне Заболотный. — В соответствии с методикой вы тоже должны произнести эту фразу.

— Зачем?

— Когда усопший узнает, что он не один такой, ему становится легче.

— Странная методика.

— Заграничная, на основе популярной программы 30-х годов, разработанной обществом анонимных алкоголиков. В основе лежит правило 12-ти шагов, первое из которых требует от пациента полного признания того, что он алкоголик.

— То есть вы взяли антиалкогольную методику и применили её для профилактики лечения загробного психоза?

— Вот именно, — Заболотный удовлетворённо потёр тощие ручки.

— Надеюсь, вы не собираетесь перечислять все эти правила?

— Нет, вам они не нужны.

— А что мне нужно? — поинтересовался я. — Что вы там записывали в блокнот?

— Ничего особенного… — немного замялся Вадим Иннокентьевич. — Некоторые соображения насчёт вашего диагноза.

Я удивлённо посмотрел на Заболотного.

— Какого диагноза? Только не изображайте из себя светило медицинской науки в области психиатрии.

— Полагаю, у вас все симптомы аффективного психоза. Судите сами: внезапная смена настроения, повышенная подозрительность, неуместная ирония, возбуждение… Хотя, надо признать, болезнь протекает в лёгкой форме. Волноваться не стоит.

— И что же вы мне посоветуете, доктор? — произнёс я с издёвкой.

— Вам надо больше ходить и общаться. Прогуляйтесь по привокзальной площади, посетите кафе, познакомьтесь, в конце концов, с другими усопшими.

— Отличная идея, но прежде чем уйти, хотелось бы знать, куда вы спрятали администратора Збруева? Томится в холодных загробных казематах?

— Увы, не угадали, — улыбнулся Заболотный. — У Антона Афанасьевича хроническая потеря памяти. Он отчего-то считает необходимым ежедневно регистрироваться в потустороннем мире. Поэтому, если желаете его увидеть, идите и занимайте очередь, он скоро объявится. Впрочем, вас Збруев уже не помнит, посему прошу не тревожить его несчастную психику. Неизвестно, выдержит ли мёртвый мозг бывшего администратора ваши постоянные шуточки.

— Приму к сведению, — отрезал я, выходя из кабинета мозгоправа. На улице меня ожидала баба Даша.

— Ну как, поговорили с доктором? Правда, он очень умный?

— Поговорил. Хотите толковый совет? Держитесь от него подальше.

— Да что вы такое говорите! — баба Даша замахала руками.

— Я вас предупредил, — заговорщицки произнёс я, удаляясь в сторону вокзала.

Баба Даша провожала меня жалостливым взглядом. Так смотрят на больного ребёнка, которому хотят помочь, но не могут, потому что уже бесполезно…

Знакомиться заново с бывшим администратором Збруевым мне не хотелось, поэтому я решил воспользоваться советом доктора Заболотного и направился в кафе «Нежданная встреча». Кафе (согласно инструкции) находилось в здании вокзала на втором этаже. У входа в здание собралась возмущённая толпа покойников.

— Мы хотим видеть начальника вокзала, — шумела толпа. — Почему не вывешивают списки? Где начальник? Начальника давай!..

«Не покойники, а беспокойники какие-то… Хорошо всё-таки быть бестелесным существом, — размышлял я, плавно скользя сквозь энергетические оболочки. — И ты никому не мешаешь, и тебе никто ноги не давит. Красота!»

Между тем к толпе вышел мужчина в форменной рубашке фисташкового цвета, галстуке и фуражке с металлической кокардой. Подтянув наглаженные брюки, он устало посмотрел на мертвяков и произнёс монотонно:

— Граждане усопшие, успокойтесь, списки будут с минуты на минуту.

— А где начальник вокзала? — вновь выкрикнули из недовольной толпы.

— Вам, Спиридонов, я отвечу, — работник станции повернулся к возмущённому духу, в голосе послышались железные нотки. — Если не прекратите будоражить массы, вы отсюда и через тысячу лет не уедете.

Усопший Спиридонов мгновенно ретировался.

Внутри вокзала было не протолкнуться. Повсюду мелькали тела усопших. Особенно много их скопилось возле двух информационных стендов, представляющих собой трёхметровые фанерные блоки. На стендах под стеклом висели белые листы бумаги с фамилиями отбывающих. Сразу за стендами просматривался сквозной проход, ведущий к единственной платформе, на которой, впрочем, никого не было.

«Технический прогресс этого мира не коснулся», — размышлял я, поднимаясь на второй этаж.

— А, Виктор! Вот вы где! Думала, вас не увижу…

Как же я обрадовался этому нежному голоску.

— Пойдёмте знакомиться с моими друзьями, — голос Лики звучал как музыка.

Наконец я смог разглядеть свою спутницу. Передо мной стояла худенькая невысокая девушка лет двадцати пяти, в ситцевом платье чуть выше колен и босоножках на небольшом каблуке. Каштановые волосы едва касались её хрупких плеч, на бледном лице сияла милая улыбка.

— А ваша оболочка неплохо выглядит.

— Правда? — смущённо пролепетала Лика. — И как вы меня представляете?

Я почувствовал подвох.

— Обнажённой двухметровой нимфой с четвёртым размером груди, в чёрных облегающих ботфортах, со страусиными перьями на голове, — выпалил я.

— Ну и фантазия у вас… — удивилась девушка. — Следуйте за мной.

На втором этаже ничего особенного не было: небольшой зал ожидания и кафе — несколько десятков круглых столов, накрытых белоснежными скатертями с изображением странного летающего существа, напоминающего жар-птицу из детских сказок.

— Это Феникс, — шепнула мне Лика. — Обладает способностью возрождаться.

— Очень актуально, — тоже шёпотом произнёс я.

За некоторыми столами сидели усопшие — группами и поодиночке. Группы оживлённо беседовали между собой, иногда повышая голос и агрессивно размахивая руками. Одиночки медитировали, уставившись в одну, известную только им точку. Еда на столах отсутствовала, столы вообще были пустыми.

— Лика, мы здесь! Идите к нам! — послышался возглас с дальнего столика.

— Идём, идём, Андрей Борисович, — бодро ответила Лика, пустившись вприпрыжку. Когда я подошёл, девушка уже сидела за столом, весело улыбаясь и показывая на меня маленьким пальчиком.

— Знакомьтесь, это Виктор, — сказала она. — Мой новый друг.

Я встал по стойке смирно. Четыре мертвяка с любопытством уставились на меня. Наступила пауза.

— Разрешите представиться, — наконец произнёс один из них. — Андрей Борисович Лощинский — профессор, доктор филологических наук, загробный стаж год и два неполных месяца, старожил, так сказать.

Профессор был подчёркнуто корректен.

— Смирнов Виктор Николаевич. Инженер-программист. Женат три раза, сейчас в разводе, — я многозначительно посмотрел на Лику. — Настраиваю принтеры в офисах.

Никто даже не улыбнулся.

Андрей Борисович Лощинский — профессор классического типа, высокий, худощавый пожилой мужчина, с тонкой седой бородкой, обрамляющей морщинистое лицо, вытянутым длинным носом, с кончика которого свисали продолговатые очки в металлической оправе. Выпирающий лоб и блестящая лысина выдавали в нём глубокого мыслителя, закончившего какой-нибудь философский трактат на тему: «Культурная революция народов Севера и её роль в освоении Сибири». Профессор щеголял в приталенном костюме мышиного цвета. На лацкане пиджака был прикреплён металлический значок с едва различимой надписью: «Институт филологии и истории РАН».

— Ну что же вы, товарищи, не стесняйтесь, — Лощинский посмотрел на грузного мужчину в чёрном суконном балахоне с красивой золотистой пентаграммой на груди. Пентаграмма была заключена в окружность и висела на длинной цепочке сложного плетения типа Cartier. На кончиках символа блестели красные камни, напоминающие рубины. У мужчины было гладкое желтоватое лицо с широкими густыми бровями, маленьким носом и пухлыми губами. Тёмные вьющиеся волосы, расчёсанные на прямой пробор, падали на крупные мясистые плечи, глубоко посаженные карие глазки хитро́ посматривали на меня. «Аферист», — сразу решил я.

— А мне стесняться нечего. Ростислав Бо́ян, потомственный тувинский шаман-целитель. Общаюсь с духами, снимаю негативные последствия, ищу пропавшие предметы. И не только.

— Я вот хотела спросить, Ростислав, где ваш бубен? — с иронией поинтересовалась Лика. — У всех шаманов должен быть бубен. Говорят, он нужен для возвращения в материальный мир из мира духов. Потеряли, что ли?

— Если вам угодно знать, мисс хохотушка, бубен не единственный атрибут шамана. Сами подумайте, в городских условиях в бубен не постучишь.

— Ага, сразу в бубен получишь. У нас на районе уж точно, — мрачно выговорила молоденькая девушка, сидящая слева от шамана.