Мысли — как искры

Мысли — как искры

Шаг. Другой. Оглянулся.

Оказалось: во вчера я ступил…

В лучах Времени Света вижу лица людей.

Как много их было! За руки держатся крепко они!

Поколенье одно другому лампу-знания Свет-передавали исправно.

Там, вдалеке видится мне Гермес Трисмегист… Слышу слова:

«Дом наш — не Земля, но Свет.

На Земле — смерть, в Свете — бессмертие…

Раскайтесь, измените свой Ум…»

Лица и лица, светлые лица…

«Ян Гус…

Джордано Бруно!!!»

В одежде еретика и колпаке

притянут цепью железной к столбу и,

вдобавок еще, туго — мокрой веревкой…

Столб и поленья вокруг.

Лишил трибунал священника сана,

от церкви его отлучил.

На суд передали, поручив подвергнуть

«милосердному наказанию без пролития крови»

что значило сжечь и живым.

Судьям Бруно заявил:

«…СЖЕЧЬ —

НЕ ЗНАЧИТ

ОПРОВЕРГНУТЬ!»

Из улочек узких спешат зрители,

Словно воробушек стайки:

Интересно, ведь, видеть как на костре

Человека сжигают…

Джордано над дровами стоит,

К которым палач подносит огонь…

Поленья, треском спорым

Перекидывают пламя друг другу…

Дым к верху рванулся.

На мгновенье толпу скрыл от него…

Затем снова видит зевак…

Там же монахи: распятья в руках

И индульгенций листки…

«А, может вижу людей?

Веревка сохнет и все крепче

Болью впивается в тело мое…»

Философ, поэт смотрит в лица пришедших и слышат они:

— Добровольно мучеником я умираю!

Знаю: душа моя, со вздохом последним, в рай вознесется! Знаю…

Желто-красные огоньки

В стремительной пляске

Все выше крадутся…

Клубы дыма коснулись лица…

«Говорить не могу, а мысли живут…

Нет страха во мне.

Рабы тела, чрева и похоти, страсти…

Создали и превратили церковь в средство наживы…

Я утверждаю Единство всего и победу Добра…»

Ветра порыв дымом теплым коснулся лица…

«Люди исчезли на миг…, но куда? Они в темноте?

Вот, снова вижу их вдалеке…

Радостно мне: творения Духа, ведь, вечны…

Ногам стало жа-а — рко…, горят…

Взойдут мои семена: книги, слова, поступки остались.

Я — счастлив и великая радость ликует в душе.

Сколько нас было и будет еще…

Дрались, восставали, сражались —

Не пресмыкались, мы — не рабы»

Красный жар огня, будто пробует на вкус одежду его.

Тут же, нехотя лизнув, прозрачно-желтые язычки разом,

Жадно прилипли к нему, тело учуяв…

«Жарко и душно… Люди, вас вижу.

Черная темень кругом…

Я, словно ослеп. Шагаю.

Вперед, к вам руки тяну,

Но черная ночь в глазах и вокруг.

Меня ослепили? Меня или вас?»

Новый дыма порыв…

Растоптана Правда…

Дивно-волшебная птица прижата к земле,

Втоптана в грязь и затем — на костер…

«Вы, кто видите все, вам не больно?

Сердце не рвется вон из клетки-груди?

Мерно, как сытый петух, клювом стучит?

Придете домой, как в нору забьетесь..,

А ложка с супом в руках не будет дрожать?

Указано вам смирно стоять, рабски покорно,

В черной и злой тишине…»

Пламя и дым пышут жаром все выше…

Ветра порыв сбил пламя с плеча,

Но так же костер шевельнул и тот загудел…

Резвей полыхание, пляска огня.

«О! Тело горит.

Но! Мысли в правде, слова и идеи — живут.

У всех, кто проснулся, единый был путь,

Мы в братстве едины.

Как мал человек: столько веков растешь,

Но выше постели, стола подняться не можешь…

Стряхните цепи рабства с мыслей своих.

Не знаете их?

Спите в вязком болоте тепла и сытости слабой?

Смеюсь, плача, смеюсь…

Землю объяло пламя страстей

И тело сгорает мое.

Боль…

Словно иглы, остро-громадные иглы,

Тысячи тысяч, пронзают меня.

Впиваются в руки, ноги мои.

Тело сгорает…

Горю. Огонь пожирает его.

Храм духа сгорает.

Огонь его пожирает,

А дух оживает…

Слова разлетелись по свету и

Во взглядах людей — отсвет огня,

Решимость видна.

Скоро встанут с колен.

Пойдут… Идите!

Не ждите! Я — с вами всегда!

Есть мрака гонцы и их жертвы, но есть и борцы.

Вас — нас не сразу поймут.

Будет, что в яму толкнут.

Снова вставайте: вы, ведь, борцы…

Сквозь пламя горящих страстей я иду.

Много страданий и дней.

Вверх и вперед я стремлюсь…

Жар Землю объял.

Трепещет вокруг, касаясь меня.

Не меня, а тело мое…

Обнимает, болью пронзая всего.

Топчу жару раскаленных углей.

Прямо иду и вас, тебя и тебя, с собою зову.

Взгляд уже мой наполнен огнем, уверенность в нем.

Ясность цели видна: вернуться в вечность, домой и к Отцу,

Ведь, этот временный домик сгорает.

Отец — творец.

Я — ты — он — она — мы — сотворцы!»

Треск, гул поленьев горящих…

«Молча, без стона кричу и, хоть слабеет рука, эстафету несу.»

Искры к верху взметнулись…

То не искры, то сердца,

Горячего сердца частички, сгорая, летят…

«Кругом — только огонь. Не вижу я вас, будто сгораете вы!

Вверх я смотрю и в отсвете красном птицы, освещенные солнцем, летят.

То — не искры!

То — не птицы!

Это — мысли, как искры.

Средь черного дыма, светятся мысли.

В небе кружатся.

Круг прощальный —

Приветствия круг.

Красно-горящие искры птицы в клювах несут:

На север и юг, запад, восток.

Братья и сестры мои

Раскрыли сердца.

В себя принимают красно-точечный свет—

СИЛУ МЫСЛИ.

Зло пламени жаром меня окружило,

Впивается,

Бьет по лицу,

Но нет уже боле лица… в… вас… я… остался…»

Я — кукла?

— Кто нас с тобой окружает?

Мы, словно, в засаду попали.

Кто же правит нами сегодня?

Кто и куда всех нас толкает?

Перевернуто все с ног на голову:

Ценностью определяют то,

Что, по сути своей, к уничтоженью ведет.

Я, мое сознание — это продукт обработки

Манипуляторов из власти?

Если так, то кем же я стал?

Кем стал, а может

«Изготовлен» я кем-то?

Знаю иль не ведаю я?

Кто я такой?

Борец-Прометей,

Вольный творец

Иль заводная игрушка?!

Марионетка

Иль кукла? Но…

«Кукол дергают за нитки:

На лице у них улыбки,

И играет клоун на трубе,

А в процессе представленья

Создается впечатленье,

Что куклы пляшут сами по себе…»

Сам по себе я или

кажется мне,

что свободно хожу,

мыслю, творю?

Мир — это клетка? Тюрьма для

меня и тебя,

Где решетка — законы, что не для блага народа?

Не вижу цепей на себе.

Руки и ноги — свободны…

А мысли?

А чувства?

А Воля свободны?

Ян Гуса заковали,

сожгли…

Многих и многих еще

Джордано Бруно и Барбар…

И меня заковали уже?

Время на мысли,

На рост в Духе отняли и так

Тащат на плаху? Костер?

Убив Спиридовича, душат

Тебя в страха оковах?

Дымом костра отделили

Меня от таких же как я?

Глядя на церкви дела, видим:

христианская религия искажена,

через преобразование основ ее,

рабов она создает,…

А, Бог? Где? Кто он?

Ничто или Все?

Пророки вещают:

Бог — это ты, Человек…

А, жизнь-смерть? Что есть Жизнь?

Смертно лишь тело? Жизнь в Духе — вечна она?

Что делать с Ватиканом, с Церковью этой,

Которая, на деле, уводит от Истины в темень инстинктов?

А светская власть и информации средства в обществе нашем?

Ведут только к их, личному, а не ко всеобщему благу.

Где же средь них глас народа? Разум всеобщий?

Не слышно его: так устроено все,

Что детали системы, работающей на власть лиходеев,

Уничтожает всех, кто

Другою дорогой идет.

Механика эта создана для достижения цели ростовщиков,

Устроили давно так, без тебя-меня и не ради нас…

Время пришло…

Мы — другие,

Перемены нужны и, в этой связи,

ПРОТИВ НАСИЛИЯ, ЛЖИ И МЕТОДА ВЫГОДЫ

Я ВЫСТУПАЮ!

ЯСНО МНЕ ТОЧНО: НАДО МЕНЯТЬ

ВСЮ СУТЬ ЭТОЙ СИСТЕМЫ,

ОПРЕДЕЛИВ НАШУ ЦЕЛЬ, БЛАГО НАРОДА, И

ВЕКТОР ВЗАМОСВЯЗЕЙ НАПРАВИТЬ,

В ЗАКОНАХ, ДЕЛАХ, НА НЕЕ.

Сезонные мысли

Души, как листья на ветках Дерева Жизни,

Откуда нам машет зелень ладошек…

Бескрайнее небо над нами.

Осень настала.

Белопенные волны — величаво плывут облака.

Бурное море –шумом зеленым стонут леса.

В ВИХРЕ — ПЕСЧИНКА — КОРАБЛЬ — ЗЕМЛЯ.

Как попал на планету — не знаю…

Осень настала.

На палубу падают листья иль души?

Стынь зимы впереди. Усни, отдохни, но проснись.

Там, за окном — завтрашний день и в снежной метели,

Стук голых, мерзлых ветвей по стеклу.

А МОЖЕТ — СМЕРТИ ШАГИ?

Мрачные краски мольберта. Я — загнанный зверь и чувства

Силы отдали дикой скачке страстей. Слышу дробь барабана…

А МОЖЕТ — РВУТСЯ СЕРДЦА?

На рельсах — торопливый колес перестук.

А МОЖЕТ — ТОПОТ ПОГОНИ В НОЧИ?

Гитары струна дребезжит.

А МОЖЕТ — ГОЛОС ДУШИ?

Удар кулака по роялю.

А МОЖЕТ — ВЫСТРЕЛ В ТИШИ?

Множество — множеств…

Лес. Деревья, как люди, молча стоят.

Войско. Люди, словно деревья, безмолвно глядят.

Лес людей впереди и вокруг…

В печали, на сегодня смотрю…

Что завтрашний день созидает…

Сзади, в спину, будто толкнули. Обернулся.

Взгляд во вчера устремил сквозь века

И вновь в близкое завтра, вернувшись, смотрю.

Словно дула наводят… Как под прицелом —

Время скоро спустит курки –под прицелом — Земля…

Притягательный запах жаркого: целое делят, тащат куски государств

И странники люди танцуют на глади жаровни… Снизу корысти пламя все выше.

Пляшут и круче подскоки. Плен душных объятий. Хватают за горло,

Кидают под ноги. Не желают уйти из огня. Топчут друг друга.

Сегодня меня, завтра тебя и себя.

ТО ЗВЕРИ ЕЩЕ ИЛИ ЛЮДИ УЖЕ?

Опадает листва. Крик одинокий — плачет душа: «Нет ответа нигде.

Нет ответа. Кто эти люди? Решают они все за меня, но без меня…

Кто эти люди? Люди? Почему у них власть?

Власть надо мной…»

Стою и иду

Надоело по земле мне блуждать в лабиринтах обмана,

Слушая ложь тех, кого мы, будто, избрали.

Капельки слов их давно в туман обратились и

В густую непроглядность упрятали правду.

Кто они, кто? Кто эти люди,

Нелюди эти, кто убивают свободу души,

Уклады в странах ломая,

Жизни лишая

Сегодня моих брата, сестру,

А завтра меня и тебя…?

Взор к небу поднял,

Чтобы синью безграничной напиться,

Жажду свою утолить,

Чтобы туда вознестись вольной птицей,

Созидающей мыслью, но там…

Белопенные волны исчезли…

По черному своду

Хмуро рваные тучи кружатся и

Не вижу мерцания приветливых звезд.

Где же ты, небо, с бескрайнею волей?

Где ты, земля, что опору давала?

Шепчете тихо, устало,

Что надоело носить на себе и в себе

Жестокую глупость власть захвативших…

И изменить все пора.

А, душа? …Мечешься ты между верхом и низом…

Бескрайность — над всем…

Лес людей впереди и вокруг…

Спотыкаясь, бреду в городе из кубиков стекло-бетонных

По темным траншеям-улиц, узко — высоких.

О крыши домов ладонями я опираюсь.

От одной, с крышей, коробки я оттолкнулся.

Оттолкнулся и дальше шагаю.

Сверху смотрю.

Над всем нахожусь.

Ступни ног моих — дел — на Земле, а память в Небе витает…

Облака, вновь, влажным касаньем гладят лицо,

Вещая нам о Любви.

Голос, зовущий, я слышу в себе.

Он бьет мое сердце,

Словно всадник нагайкой коня…

Не нахожу я покоя.

Жить, как раньше, уже не могу.

Знаю: хранитель правды — народ.

Большинство — в общем единстве.

Он есть «око».