Мы новый мир построим...

1

Андронов стоял у запотевшего вагонного окна и смотрел, как мимо медленно проплывает блеклый станционный киоск. Уплыть у киоска не получилось, потому что поезд остановился. Андронов вскинул на плечо сумку на ремне, поднял повыше «молнию» короткой куртки и вслед за другими пассажирами двинулся к тамбуру. Вытащил на ходу пачку сигарет из кармана, спустился по железным ступеням — и чуть не угодил в лужу. Луж на перроне хватало, а серое утреннее небо всем своим видом намекало на то, что в любой момент может освежить их содержимое. Погода была хоть и сырой, но теплой, в отличие от московской. Несмотря на позднюю осень, высокие, похожие на гусиные перья, деревья за бетонным забором выглядели вполне еще зелеными.

Поезд стоял здесь всего три-четыре минуты — ему, наверное, не терпелось побыстрее добраться до гор. Андронов отошел от вагона и закурил. Спалось ему в дороге плохо, мелькали обрывки давних боев — и сейчас голова была словно набита ватой. Возможно, помог бы кофе, но для кофе пока не настало время. Сроки кофейной церемонии Андронова устанавливал не он, а тот, кто направлялся вместе с другими прибывшими к к решетчатым воротам, ведущим, надо полагать, на привокзальную площадь. Это был высокий широкоплечий сутуловатый мужчина в сером длиннополом плаще и с почти такой же, как у Андронова, черной сумкой на плече. Фотографию этого человека с фигурой отставного регбиста Андронову три дня назад показали в Москве, а воочию увидеть «объект» ему довелось только на Казанском вокзале Белокаменной. «Объекту» было сильно за сорок, лицо его походило на гравюру. Тяжелое, с резкими чертами, загорелое, оно контрастировало с довольно светлыми, жесткими на вид короткими волосами. И хотя смахивавший на небольшую картофелину нос вносил некоторый диссонанс в композицию, было ясно, что лет двадцать — двадцать пять назад этот «регбист» ходил в безусловных красавцах. Вот только глаза его Андронову не особенно понравились: цветом они походили на осеннюю листву и, подобно ей, были какими-то увядшими, отговорившими, как роща золотая. Погасшими.

Впрочем, это не имело значения. Его, Андронова, дело — вести «объект», будь тот хоть с очами врубелевского Демона или и вовсе слепым… Правда, слепые в такие игры не играют.

Когда Регбист оказался по ту сторону ворот, Андронов на всякий случай по-театральному растерянно поозирался — вот, мол, гады, не встретили! И зашагал следом, на ходу метко отправив в урну окурок. Выйдя на блеклую площадь, он подошел к ближайшему «жигуленку» цвета здешнего хмурого неба, дабы сразу обеспечить себя средством передвижения. Но не упускал из виду Регбиста. Тот направился к малолюдному базарчику, расположенному наискосок от здания вокзала. Молока парного ему захотелось с утра, что ли? Или соленых огурцов?

— Постоим пока, — сказал Андронов, устроившись рядом с грузным густобровым и вислощеким водителем. — Я скажу, когда ехать.

Водитель равнодушно пожал плечами. Потом шумно потянул носом и, приспустив стекло, смачно плюнул на мокрый асфальт.

— Мне кое-что проверить надо, чтобы не ошибиться, — пояснил Андронов, продолжая наблюдать за Регбистом.

Тот по одному выбирал яблоки. Будто не мог наесться яблок в Москве.

— Да на здоровье, мне спешить некуда, — вяло сказал извозчик и вытер губы рукавом. — Главное, чтобы заплатить не забыл.

— Не забуду, — усмехнулся Андронов.

Регбист, наконец, закончил возиться с яблоками. Бросил взгляд на автобусную остановку, где кучковались уже десятка полтора сошедших с поезда людей с разновеликими сумками, и неспешным шагом направился к поредевшему ряду частных такси. Прошел мимо «жигуля», в котором сидел Андронов, — и тот повернулся назад, проследил до конца и сказал шоферу:

— Поехали вон за той «девяткой». Только не впритык.

Таксист остро взглянул на него, но промолчал. Потер здоровенный горбатый нос и приступил к делу.

«И правильно, дядя, — мысленно одобрил его Андронов. — Не суй свой нос в чужой вопрос, а то барбос откусит нос. Жалко будет такого красавца…»

«Жигуль» отчалил от тротуара и последовал за своим собратом, только не серым, а бежевым-с-грязью, в который сел Регбист.

Город оказался вполне под стать своей зачуханной привокзальной площади. Такси, разбрызгивая лужи, катило по малолюдным улицам мимо магазинчиков, сквериков и домишек с отремонтированными когда-то «по-европейски» первыми этажами, сплошь занятыми если не парикмахерскими и аптеками, то офисами нотариусов и зубоврачебными кабинетами. Шеф, следуя полученному указанию, держал дистанцию и в корму бежевому «жигулю» не толкался. Судя по возросшему количеству светофоров, транспорта и пешеходов, такси въехало в центральную часть города. У Андронова не осталось в этом сомнений, когда впереди показалось массивное серое здание с колоннами и флагом. А бежевый тольяттинский конек, который вез Регбиста, все трусил и трусил по мостовой. Вряд ли Регбист в столь ранний час ехал сразу на деловую встречу — прямо с поезда, не побрившись и не позавтракав, — но Андронов такую возможность, конечно же, не исключал. И, конечно же, еще в поезде произвел нужные манипуляции. То есть прицепил «паучки» к брюкам Регбиста, когда тот проходил мимо, к выходу из вагона. Однако пить шампанское по такому случаю было рановато — что если в сумке у Регбиста ждут своего часа сменные брюки? А даже если и не ждут — он, Андронов, обязан сопровождать «объект» в течение всего пребывания оного в этом городе. Так ему, Андронову, предписано, и от добросовестного выполнения предписания будет зависеть и оплата. Хорошая, между прочим, оплата.

За мостом улица пошла в гору. Наверху громоздилось нечто угловатое, из стекла и бетона, с большой надписью поперек фасада: «Кубышка».

— Это что, банк? — полюбопытствовал Андронов.

— Куда еще, и так полно, — хмуро ответил водитель. — Супермаркет. И цены тоже — супер.

«Жигуль» с Регбистом, не доезжая до «Кубышки», повернул налево. Там, вырастая из-за деревьев, устремлялось к низким облакам то ли десяти-, то ли одиннадцатиэтажное здание, облицованное розоватой плиткой. Сбавил ход и остановился у стеклянного портала, придавленного массивным козырьком с большими буквами-коробами.

— «Салют», — вслух прочитал Андронов. — Гостиница?

— Отель! — воздел указательный палец таксист. — Не для бедных. Тормозить или дальше ехать?

— Да, прямо здесь и тормозите. — Андронов приспустил «молнию» куртки и полез во внутренний карман. — Вот, чтоб не подумали чего, — он, раскрыв удостоверение, продемонстрировал водителю свою фотографию и тут же убрал «корочки» обратно в карман.

— А чего мне думать? — пожал плечами таксист. — Мое дело — крути-верти да на жизнь зарабатывай.

Когда Андронов, расплатившись, выбрался из машины, Регбист уже входил в двери «Салюта». То ли дел у него в городе было невпроворот, то ли не спешил он обратно в Москву, раз решил устроиться в гостинице. То бишь в отеле.

«А что? — подумал Андронов, пересекая улицу по полустертой „зебре“. — Вечерком в сауну, а потом в кабак, а потом девочку в номер, зажигательную… Очень даже недурственно. Гораздо интереснее, чем сразу на поезд».

Приближаясь к гостинице, он незаметно сканировал взглядом окрестности — все вроде было чисто. Делал он это скорее по привычке, а не из надобности: в Москве его заверили, что «засветки» опасаться не стоит. Мол, ни «объект», ни его хозяева, ни местная компашка ни о чем не подозревают — стопудово!

У Андронова не было оснований предполагать, что это не так. Но привычка действовать осторожно брала свое.

«Был бы я такой осторожный в двадцать годков — точно, полком бы командовал!» — усмехнувшись, сказал он себе и толкнул прозрачную входную дверь.

В просторном холле было тихо. Пустовали кресла у низких полированных столиков, никто не рассматривал фотографии на стендах у стены. Продавщица киоска с какими-то пестрыми сувенирами за стеклом на миг подняла глаза от вязанья — и вновь опустила. Регбист стоял спиной к Андронову у стойки и, кажется, заполнял обязательную гостиничную бумаженцию.

Подойдя туда, Андронов щелчком запустил еще одного «паучка» на правую штанину Регбиста, под коленку, и поздоровался с миловидной черноволосой администраторшей. На вид она была почти студенткой-комсомолкой-спортсменкой Ниной из старой кинокомедии. Только Нина заметно располнела, повзрослела (женщины ведь не стареют, а взрослеют!), сменила прическу и злоупотребляла ярко-красной помадой. Регбист продолжал заполнять бланк, сверяясь co своим раскрытым паспортом, и не обратил на Андронова никакого внимания.

Получив такой же листок, Андронов подсел к ближайшему столику, спиной к владениям администраторши. Поставил сумку на пол и, достав ручку и паспорт, принялся неторопливо выводить свои «фамилия», «имя» и «отчество», а также липовый год рождения.

Он упражнялся в каллиграфии, прислушиваясь к тому, что происходит позади него, и наконец дождался.

— Семьсот девятый, — сказала администраторша. — Седьмой этаж, ключ там, на этаже, у дежурной. Только лифт временно отключен, так что уж вы…

— Доберусь как-нибудь. — Андронов впервые услышал голос Регбиста; приятный такой, с легкой хрипотцой баритон, вполне соответствующий внешности «объекта». — Я когда-то занимался скалолазанием.

Раздался смущенный смешок администраторши, и она извиняющимся тоном добавила:

— У нас вечно с лифтами проблемы. Лестница вон там, налево…

Андронов послушал, как удаляются шаги Регбиста, а потом встал и подошел к стойке. И попросил, улыбаясь самой обаятельной из своих улыбок:

— Меня, пожалуйста, тоже на седьмой, в одноместный.

— Разумеется, мужчина, — ответили ему. — Мы же компактно селим, не вразброс.

Именно это и хотел услышать Андронов.

2

Дверь в свой номер Андронов оставил приоткрытой, чтобы слышать все, что происходит в коридоре. Вероятность того, что Регбист, только-только поселившись, отправится на встречу, была исчезающе малой, но Андронов не собирался рисковать. Оставив сумку на холодильнике в прихожей, он посетил туалет-душевую и проследовал в комнату. Окинул быстрым взглядом стандартный набор — кровать, тумбочка, стол, стул, телевизор — и направился к лоджии. Отодвинул тяжелую портьеру и увидел сквозь застекленную дверь, что отсюда несложно попасть в соседний номер. Где Регбист, наверное, уже принимал горячий душ. Андронов тоже не отказался бы от душа, но о таком удовольствии пока можно было только мечтать. Зато потом будет вдвойне приятней.

Утешив себя этой мыслью, Андронов прислушался — в коридоре было по-прежнему тихо — и с высоты седьмого этажа обозрел распростершийся внизу невзрачный город. Отсюда он был виден почти целиком, со всеми потрохами, и окружали его какие-то карьеры и голые поля, расчерченные полосками деревьев. Поля казались сиротливыми… но все же созерцать их было приятнее, чем покрытую трещинами оранжевую равнину с высокими мясистыми кактусами…

Андронов тряхнул головой и двинулся к выходу. Сумку с холодильника он забирать не стал — вышел в коридор и запер дверь номера на ключ. Да, душ ему пока не светил, а вот с чашкой-другой кофе все вполне могло получиться. Еще из окна такси он углядел расположенное наискосок от здоровенной «Копилки» приземистое строение с зеркальными стеклами и вывеской «Пингвин». Название было странноватым для этих широт — если тут когда-либо и водились пингвины, то, наверное, давненько, в ледниковый период. «Кафе работает круглосуточно» — гласила надпись на двери. Человеку, сидящему в «Пингвине», ничто не заслоняло вход в гостиницу. Это был удобный наблюдательный пункт — и хорошо бы, чтобы в этом кафе действительно водился кофе. От цепкого взгляда Андронова не укрылась и автостоянка у стены гостиницы. Там в ожидании заказчиков тосковали с полдюжины частных такси.

Андронов бодрым шагом, чуть ли не вприпрыжку, совершил нисхождение с седьмого этажа, пересек пустой по-прежнему холл и вышел из «Салюта». Зайдя на автостоянку, он наклонился к окошку традиционного «жигуля». Владелец автомобиля — сухощавый смуглый усач пенсионного возраста — занимался разгадыванием кроссворда.

— На неопределенное время зафрахтовать можно? — спросил Андронов.

Этот вопрос заставил таксиста отложить кроссворд:

— Что значит — «на неопределенное»? Я только по городу работаю.

— Мне нужно, чтобы машина была под рукой, — начал пояснять Андронов. — Чтобы в любой момент можно было ехать. А сколько ездить — это по обстоятельствам. Ну, как бы нанимаю вас, плачу за все время, начиная с этого момента, плюс за километраж. Годится?

— А в чем вы меня кидаете? — недоверчиво прищурился водитель.

— Да ни в чем! Мне просто нужна машина. Не согласны — пойду дальше, — Андронов мотнул головой в сторону других извозчиков.

— Тогда задаток сразу, — мигом определился с решением таксист.

— Без проблем. Я сейчас вон в то кафе, в «Пингвин», а вы подъезжайте и стойте там. Выйду — и поедем. Может, через полчаса, а может, и через три — мне позвонят, скажут.

Водитель недоуменно поднял брови:

— А не лучше ли тогда же и тачку ловить?

— Не лучше, — отрезал Андронов.

Таксист заколебался. По лицу его было видно, что он и опасается влипнуть в какую-то сомнительную историю, и не хочет упускать верный заработок. В конце концов, рассудив, вероятно, что иметь заказ гораздо лучше, чем куковать на стоянке, он повел плечом и не очень уверенно сказал:

— Что ж, как говорится, за ваш счет — любой каприз. — И добавил, покачав лысеющей головой: — Чудеса какие-то в решете…

— Ага, — кивнул Андронов и закончил старинную пословицу: — Дыр много, а выйти некуда.

Ободрив таксиста задатком, он зашагал к «Пингвину», почти явственно ощущая аромат кофе. За порталом «Салюта» он наблюдать не забывал, и был уверен, что Регбист еще не покинул гостиницу. Разве что через черный ход… но с чего бы это Регбисту пользоваться черным ходом? Он сейчас, поди, бреется, а то и вовсе завалился досыпать недоспанное в поезде. Что ж, теперь его, Андронова, единственная задача — сидеть и ждать. Хоть час, хоть два… Дело, конечно, скучноватое… Однако любое дело может показаться привлекательным, если за него хорошо платят. Тем более, что и дела-то как такового нет. Процесс ожидания — это, скорее, безделье, а не дело. Безделье за чашкой кофе. Кстати, можно будет и пожевать что-нибудь. Например, пельмени. Или блинчики с мясом. Штук пять. Хоть кафе и называется «Пингвин», должны ведь там быть и блинчики…

Вдохновленный такими идеями, Андронов прибавил шагу, дабы они как можно быстрее претворились в жизнь. Нанятый экипаж обогнал его на полдороге, подрулил к средоточию кофе и блинчиков и остановился у газона с зеленой до сих пор травой.

Массивная, на пружине, дверь нехотя поддалась его усилиям, и Андронов, поведя носом, удовлетворенно хмыкнул. Кафе, кажется, оправдывало надежды, потому что в нем явственно пахло едой. Может быть, и не блинчиками с мясом, но, безусловно, чем-то аппетитным. И кофейный дух здесь тоже присутствовал, что радовало еще больше. А вот без застоявшейся табачной составляющей можно было бы и обойтись. Ночные посетители, если они и гуляли тут в часы владычества звезд и луны, уже разошлись восвояси, а из утренних Андронов был, наверное, первым… Нет, вторым. Потому что в уголке сидела одинокая девица-красавица с пивным бокалом в руке и, чуть покачиваясь вперед и назад, как тонкая рябина, смотрела водруженный на стойку телевизор. Хотя, возможно, она была из тех, ночных, но дотянула до утра. В отличие от других.

В нише у двери висело большое зеркало. Андронов приостановился, взглянул на себя и машинально провел пальцами по подбородку. На подбородке, так же как и на щеках, уже обозначилась щетина — брился-то он в последний раз еще в Москве. Правда, щетина не делала его похожим ни на бомжа, ни на террориста, ни на рыночного торговца. В зеркале отражался статный темноволосый мужчина зрелых лет, облаченный в черную куртку и черные джинсы. Лицо у мужчины было загорелое, чем-то похожее на маску, скрывавшую истинные чувства. Сизо-карие глаза тоже ничего определенного не выражали. На виске мужчины белел косой шрам.

«Нет в тебе былого энтузиазма, Иваныч, — сказал себе Андронов. — Нет былого огня».

И вошел в зал.

…С блинчиками ничего не получилось, не настал еще час блинчиков — пришлось довольствоваться яичницей и сосисками. Зато кофе имелся, а значит, все было не так уж плохо. Андронов смаковал горячий напиток, непрерывно держа в поле зрения двери гостиницы — он устроился напротив окна, — и неспешно размышлял о том, что характер работы стал теперь совсем другим, не в пример напряженке прошлых лет. А ведь и кулаками раньше махать случалось, и ножичкам противостоять, и огнестрельному оружию разных марок и калибра. И стрелять, как когда-то… Течение времени уносило бесшабашность и удаль, их сменяли трезвость и расчетливость… Сердце закрылось на замок, душа смирилась с новыми реалиями — и нужно было закрепляться в своей нише, приспосабливаться, переделывать себя, с наибольшими удобствами обустраивая свое место под солнцем. Мир шел совсем не туда и не так, как виделось когда-то ему, Андронову, и многим-многим другим — и приходилось шагать вместе с миром в иную сторону. А что еще оставалось делать?..

— Сигаретку бы, — плеснул ему в ухо хрипловатый молодой голосок.

Андронов не успел еще повернуть голову, а девица-красавица, покачнувшись, уже отодвинула тяжелый, с высокой спинкой стул и плюхнулась за столик. В руке она держала пустой бокал. От нее крепко тянуло отнюдь не шелками и туманами — тянуло от нее перегаром. И явно не от только что выпитого пива, а застарелым, ночным. Девица была совсем юной, в пределах второго десятка, не более, и симпатичной. Хотя и слегка опухшей. И, надо полагать, физически крепкой, коль до сих пор бодрствовала. Или успела-таки покемарить два-три часика? Возможно, у нее уже начался рабочий день, и она приступила к съему клиента… Правда, на профессионалку она не была похожа, да и какие профессионалки будут торчать с утра в какой-то пустой кафешке?

Вставать и идти за своими сигаретами Андронов не хотел, дабы не отрываться от наблюдения. Но и отказать страждущей было бы не по-джентльменски и не по-христиански.

— Возьми там, в нагрудном кармане, — он повел головой в сторону вешалки у входа, на которой висела его одинокая куртка. — И зажигалка там же.

— Самому в лом, дядя? — вопросила девица.

Однако тут же поставила бокал, оторвалась от стула и, сопровождаемая взглядом полнотелой барменши за стойкой, поплелась к вешалке.

«Эх… — мысленно вздохнул Андронов. — Э-эх… Дурочка ты, дурочка…»

Девица вернулась, бросила на стол пачку «Мальборо», прихлопнула ее зажигалкой. Продемонстрировала ладони:

— Вот, ничего больше не брала.

— Я и не сомневался, — повел плечом Андронов.

Он, продолжая контролировать портал «Салюта», открыл пачку, протянул юному созданию. Когда девица воткнула сигарету между губ, поднес выплюнувшую язычок пламени зажигалку. И решил сразу расставить все по местам, дабы «прекрасная незнакомка» не питала иллюзий на его счет. Если таковые у нее имелись.

— Пить нехорошо, — тошнотворно-назидательным тоном сказал Андронов. — И чему тебя в школе учат?

После такой сентенции девица должна была послать его подальше и отвалить. Однако она продолжала сидеть и стряхивать пепел в тарелку из-под яичницы.

— Что, нравится такая жизнь? — сделал вторую попытку Андронов. — Других развлечений нет, что ли?

— Не нуди, дядя, — устало отмахнулась девица. — Ты что, мой папанька, да? Другие развлечения, промежду прочим, тоже имеются.

— О! — поднял брови Андронов. — Это какие же?

— Да хоть флешка, — девица хихикнула. — Прикольно!

— Флешка? — переспросил Андронов. — При чем здесь флешка?

— Прикольно, — повторила девица. — Р-раз — и все замерли!

— А-а, флешмоб, что ли? — наконец сообразил Андронов.

Девица часто-часто закивала, словно стараясь встряхнуть слипшиеся мозги. Но тут же болезненно скривилась.

— И что же вы тут новенького придумали? — с участием осведомился Андронов. Участие это относилось не к похмельной собеседнице, а к местной молодежи, занимавшейся такими тупыми делами.

— Прикольно, — заклинило девицу. — Идем-идем по площади — и вдруг замрем. Или возле стадика: все разом — руки за голову, лицом к стенке… А народ не врубается. Прикольно!

— Да уж, — вздохнул Андронов. — Прикольнее не бывает. Видать, большие вы тут приколисты…

«За что боролись?» — холодной печальной рыбой проплыл в голове привычный рефрен.

И Андронов тут же забыл о девице.

Потому что из дверей гостиницы вышел Регбист. Пора было вновь превращаться в Костика-хвостика.

3

За визитером из центра местные прислали к гостинице зализанный белый «Опель», а не какую-нибудь малолитражку. Он был хорошо заметен в довольно хлипком ручейке авто, и следить за ним не составляло никакого труда. Андронов решил не указывать своему возничему на объект, из-за которого они пустились в путь, а просто коротко командовал: «прямо», «за светофором направо» и опять «прямо», придерживаясь маршрута «Опеля». А маршрут этот вел через уже знакомый Андронову мост, мимо кинотеатра, сквера с непонятным черным кубом и красивого старинного здания с кариатидами, изуродованного стеклянной пристройкой ресторана. Вскоре «Опель» еще раз повернул за угол, проехал перекресток и остановился у двухэтажной, модерново отделанной коробки с искусственными пальмами возле вычурных, с розетками, завитушками и прочими прибамбасами, дверей.

«Неаполь», — прочитал Андронов витиеватую надпись на боковой стене и усмехнулся.

Ну, конечно, именно «Неаполь». В этом захолустье. На фоне гоголевских луж. «Неаполь», блин, а не какая-нибудь тебе рабочая столовка номер три.

— Стоп, — сказал он шоферу. — Приехали пока.

Тот молча кивнул и затормозил метрах в тридцати от «Опеля». Белая дверца открылась, и Регбист с сумкой в руке вышел на тротуар, выложенный свекольного цвета плиткой. Брюки на нем были те же самые, это Андронов отметил еще когда его подопечный показался в дверях гостиницы. Значит, и «паучки» тут тоже присутствовали, и исправно все зафиксируют.