МОРО

ГЛАВНАЯ МАМА

Чтобы войти в удивительную страну Лилипутию, мало быть Гулливером. Надо еще очень любить детей. И тогда, когда ребенок здоров, и вдвое, когда он болен. Чтобы добыть пароль в эту страну, иногда нужна целая жизнь.

Врачебный путь Маргариты Владимировны Жилинской был нелегким: он пролег по тропам войны. Вчерашняя десятиклассница, а потом медсестра хирургического госпиталя, впервые один на один встретилась со смертью во время первой бомбежки Москвы. В ту незабываемую ночь она сделала до ста перевязок. А «скорая» все привозила и привозила раненых…

Раньше Маргарита мечтала о литературном факультете, но теперь, как только снова открылся Первый московский мединститут им. И. Сеченова, стала его студенткой. Ночью — дежурства в госпитале, срочные операции. Днем — лекции, анатомичка. Воспаленные глаза не сразу улавливали написанные на доске прописи лекарств. Иногда хотелось только одного: закрыть глаза, забыться тревожным сном на несколько минут.

И вот госэкзамены. Через неделю после рождения сына, еще неокрепшая, она сдавала педиатрию. С тех пор дети стали главным делом ее жизни.

Маргарита Владимировна сутками не отходила от постели тяжелобольных малышей. На ее вооружении были не только опыт медсестры и знания врача, но немыслимый запас сказок на «любой случай».

«…И когда Колобок подпрыгнул и улетел в небо, — говорила она, набирая в шприц стрептомицин. — Он был очень храбрый, этот Колобок. А ты боялся укола… Видишь, совсем не больно!» Ребята привыкли к ней, что, обвив ее шею своими слабыми ручонками, повторяли на разные голоса: Тетя — мама! Тетя — мама! Это и было паролем, открывавшим ей путь к маленьким сердцам.

Сложность профессии детского врача не только в особенностях реакций растущего организма. Она и в том, что маленький пациент не может высказать своих жалоб. Опытный врач отличается от неопытного еще и тем, что замечает опасность тогда, когда ребенок кажется еще внешне здоровым.

Незаметно подкрадывается болезнь крови — анемия. Лишь анализ крови да некоторые другие, различимые только опытным глазом симптомы позволяют поставить диагноз. Дети по-прежнему веселы, оживленны. Но это благополучие мнимое. Кроветворные органы уже выдают неполноценную кровь. Только бы не упустить момента! Первый сигнал опасности — снижение гемоглобина. Без него невозможна жизнь.

Маргарита Владимировна пристально вглядывается в светящийся кружок микроскопа. Как разгадать истоки болезни? Почему она обрушивается на одних, в то время как подавляющее большинство детей здоровы? Как научится лучше, быстрее и до конца лечить анемию? Чтобы ответить на эти вопросы, потребовалось двенадцать лет напряженной работы в Московском научно-исследовательском институте педиатрии и детской хирургии.

…Под прозрачной пленкой покровного стёклышка раскрывает свою тайну капля крови. Это кровь Маринки. Как не похожа эта картина на привычном глазу. Эритроциты изменили свои размеры, даже форму. Они бледнее, словно дыхание болезни стерло с них обычную окраску. Вот она, «визитная карточка» анемии, — ретикулоциты — кровяные клетки с тонкой сеточкой ядра. Они отражают работу одной из самых главных «фабрик» крови — костного мозга. Сейчас их совсем мало. Костный мозг истощает свои силы. Жилинская поднимается в палату к больной девочке.

— Только что уснула… — Дежурная няня уступает свое место возле кровати. Ребенок часто, прерывисто дышит. На влажный лоб падают светлые кудрявые пряди. При свете ночной лампочки девочка кажется еще бледней.

— Спи, одуванчик… — Маргарита Владимировна поправляет одеяло вокруг Маринки. Положив голову на спинку кровати, она думает, думает. Есть ли в мире такая сила, чтобы остановить неумолимое падение гемоглобина? Если бы моя кровь могла помочь тебе, Маринка!

Но ее кровь бессильна спасти девочку. Опустела кроватка. Осталась только глухая, режущая боль в сердце. Может быть, именно в эти горькие минуты утраты Маргарита Владимировна написала:

…Возьмите у меня диплом врача!

Я не могу, я не имею права видеть,

Как стекленеют детские глаза.

И снова — поиск. Серия сложнейших опытов. В сотни раз выверенные звенья лечения вводятся новые препараты. Так из месяца в месяц. Из года в год.

Многие замечательные отечественные и зарубежные врачи работали в этой области, но до сих пор не было единой стройной системы организации профилактики анемии у самых маленьких.

М. В. Жилинская изучает кипы историй болезни. Семьдесят, сто, пятьсот. Роется в пожелтевших пачках архивов. Снова осматривает своих маленьких пациентов. Вызывает их из разных городов страны через год, через пять лет после лечения: не возвратилась ли болезнь?

— Прозрачная сыворотка крови больных детей подтверждает одну и ту же закономерность: им не хватает железа и белка, витамина В12 и других необходимых организму веществ. Но отчего?

В восьмидесяти шести случаях из ста матери ее ребятишек плохо перенесли беременность. Болели гриппом, ангиной, некоторые из-за токсикоза были на короткий срок лечь в больницу. Но есть и другие причины, предрасполагающие к анемии. И главная среди них — неправильное вскармливание ребенка: бедная белками и витаминами и богатая углеводами пища. В поисках причины болезни Маргарита Владимировна пристально исследует детей — близнецов.

Они самые хрупкие, неустойчивые против болезни, особенно те, что родились раньше срока. Сколько усилий врачей, медсестер, нянечек потребуется теперь, чтобы исправить недоделку природы — вылечить, выходить! Другие родились в срок, но ослабленными. Предрасположенными к анемии оказались, как это ни удивительно, и ребята, родившиеся с большим весом. И для каждой группы таких больных М. В. Жилинская разработала комплексное лечение.

— Здравствуй, Юра! — обращается она к крупному веселому парнишке в красном бумазейном комбинезоне. — Скажи, ты станешь Юрием Власовым?

Про этого годовалого пациента никак не скажешь — малыш. Скорей богатырь. Юра родился «в тяжелом весе» — 4, 5 килограмма. Улыбаясь, он тянется к доктору: «Тетя — мама! Тетя — мама!». И у Маргариты Владимировны теплеет на душе. Вернувшись в свой кабинет, она читает Юрины анализы. Дело пошло на лад! Капля крови свидетельствует: Юре лучше. Он скоро поправится.

Как важно укрепить маленького человека так, чтобы болезнь никогда больше не вернулась к нему. Очень невкусны эти таблетки, начиненные препаратами железа, белка, витаминов. Сироп с железом — совсем другое дело. Густой коричневой струйкой тянется из ложки сладкий гематоген. Ребята послушно подставляют ручки для укола. Придется немного потерпеть: от витамина В12 повышается гемоглобин.

Даже те, что еще под стол пешком ходят, знают: от гемоглобина, зависит выздоровление. Но почему — то каждому из них он представляется по — своему. Для Оленьки из поселка Мирный гемоглобин — зеленая сочная виноградинка. Лене из якутского оленеводческого совхоза гемоглобин видится оленем. Только почему он пробегает мимо? И все же Лена верит: быстроногий олень, которого она не раз баловала ломтем круто посоленного хлеба, обязательно вернется. И тогда ей разрешать встать с постели.

Все чаще к подъезду института подходит автобус: выздоровевших детей отправляют в лучшие здравницы страны: в Подмосковье, в Ялту, в Железноводск.

А дома Боря, Женя и Аленка старательно вычеркивают красными стрелами на голубой школьной карте города и села, куда вылетает мама, чтобы отвести смерть еще от одного малыша. В день пятилетия младшей, Аленки, в семье Жилинских была двойная радость: Маргарита Владимировна назначена главным педиатром Министерства здравоохранения РСФСР. Конечно, теперь работы у нее прибавилось. И снова — клиника, консультации молодым врачам, лаборатория…

Талым мартовским утром минувшего года М. В. Жилинская защищала свое право на ученую степень доктора медицинских наук. Перед глазами членов ученого совета, убеленных сединой консультантов, коллег и совсем молодых педиатров прошли судьбы малышей, которых она лечила на протяжении двенадцати лет. Маргарита Владимировна разработала систему организации профилактики и лечения анемии. Ее подтверждают тончайшие методы исследования, расчеты электронно-вычислительных машин и сотни здоровых ребятишек. Пусть не все вопросы еще решены. С каждым днем наука расширяет фронт работы за здоровье. И Маргарита Владимировна одна из впередсмотрящих.

Пока оппоненты говорили о большом научно-практическом значении сделанных ею выводов, я думала о другом. О тех чертах характера, без которых она не смогла бы стать главной мамой. Впрочем, доктор медицинских наук Маргарита Владимировна Жилинская выразила эту мысль в строке своих стихов:

…Мне не только вручили диплом

в этот день окончания вуза,

Но и чувство тревоги за каждую

боль на земле…

Лия Шейнкман, кандидат медицинских наук.

(Статья из газеты «Известия» №140 (15839) июнь 1968г.)

Дорогая бабушка, Мара! Ты очень хотела выпустить сборник своих стихотворений! Пришло время мечте сбыться!

Мы тебя очень любим! И спасибо за вдохновение!

Сердцами, твоими стихотворениями, и глазами, эта книга покажет мир вокруг женщины, жены, мамы, бабушки, прошедшей путь от санитарки во время Великой Отечественной Войны, до главного педиатра РСФСР, и в дальнейшем, корреспондента журнала «Семья и школа».

Боль от происходящего, отпечатанная на сетчатке глаз, оставила не искоренимое чувство борьбы за мир во всем мире. Создала целый мир, в котором твоим последователям осталось хранить данный дар, и творить добро, ради наших будущих детей.

Благодарим за все, Маргарита Владимировна!

Твоя семья!

МОРО

Александр Сергеевич Пушкин

перед смертью просил морошки.

…Дикой северной ягоды,

непосильно мучаясь жаждой.

Днем сентябрьским однажды…

тебя и назвали — МОРО.

Итак, тебя зовут Моро. Тебе за тридцать восемь…

К чему такая точность про года?

Насмешники оценят — это осень.

Друзья же скажут — как ты молода!

А как считать? По встречам, по разлукам,

По чистоте сердечного тепла,

Мозолями — их вдоволь знали руки,

Числом больных, что излечить смогла?

Могла. А было трудно. Москва — ты девочку вскормила грудью.

Моро, ты помнишь домик у Кропоткинских ворот?

Леса метро. Стволы орудий. Далекий сорок первый год?

Тот долгий год, когда метро вместило москвичей усталых-

Грудных детишек, матерей, старух —

И пролегли в туннелях по ночам, по шпалам

Вторые рельсы человечьих рук.

Теперь в метро все выглядит иначе:

Потоки света. Возгласы. И дети на руках отцов.

Моро, ты почему молчишь? Моро, ты плачешь?

Какая сила иногда у слов!

О, сколько же протяжных стонов пришлось, Моро, тебе познать.

Ночей тревожных и бессонных, когда склонялась чья-то мать

Над тельцем малого ребенка,

Застывшем намертво в пеленках,

Чтоб никогда уже не встать…

Люпин расцвел. Люпин расцвел. Лиловый, розовый, телесный.

Друзья усажены за стол. А за столом давно так тесно.

И выпито вино до дна. От пирогов остались крошки.

Крадется полночь за окном большой бездомной серой кошкой.

И безмятежно дети спят в соседней комнате в кроватях.

Раскрыта книга у ребят — Лонгфелло — «Песнь о Гайовате».

Раскрыта книга. Сядь, Моро. Вокруг три детские кровати.

Пусть серебрит луна окно. Припомни песнь о Гайовате.

Иль лучше спой другую песнь. Свою, идущую от сердца.

У каждого, я знаю, есть струна, натянутая в сердце.

Коснись ее и зазвенит. То тонким — тонким перезвоном.

То рвущимся наружу стоном. Как колокольный звон.

Ты не грусти, Моро, что трудно.

Взгляни, как ныне хороша Москва!

Стал «Панорамный» старичком у Трубной,

Зато Москва, как прежде молода…

Апрель разлил повсюду лужи. Дороги — месиво в воде.

Как иногда до боли нужно побыть с собой наедине.

Не оттого, что сердцу трудно — избытки чувств впитать до дна.

Как та апрельская вода, что неизбежна для дорог размывом,

Как и апреля, неуемный нрав, и звон ручьев и полнота разлива…

О, жизни трудные дороги, в них вязнут МАЗы на ходу

И обжигает холод ноги. И кажется невмоготу.

Непроходимые болота, непроходимые леса.

И вдруг тебе поможет кто-то. И просветлеют небеса.

Таков обычай нашей жизни: где трудно, там — плечом к плечу,

Недаром лесорубы Жиздры или нефтяники Баку,

Или целинники Алтая —

Эпоха, говорят такая!

Настойчив телефона вызов. Моро, ты слышишь — БАМ, Ургал.

В семь тридцать самолета вылет. Больному нужен консультант.

Опять наступят встречи и разлуки.

И чистота сердечного тепла,

И снова дружеские руки

Больным пожертвуют себя сполна.

СЕРГЕЮ ЕСЕНИНУ

Стихи читал Есенин о родимой матери.

В его словах была такая грусть,

Как будто у церковной паперти

Стояла вся соломенная Русь.

Когда же вспоминаю я о маме,

Знобящий ветер истязает память,

И бьет война слезами по стеклу,

Мол, материнской ласки не верну.

Умела мама многое, что могут женщины,

Лишь не могла поникнуть головой.

Была, как песня из лесов Рязанщины,

Как запах партизанский, смоляной.

Росли мы трое у покойной матери.

Подростки потерявшие отца,

Всех воспитала, без церковной паперти,

Жена в сражении погибшего бойца.

Были. Были дни полынные,

Не о том, Есенин, я.

Вечера зимою длинные,

Но они короче дня.

МАТЕРИНСТВО — ВЕЛИКОЕ ЧУДО

Я — Мадонна.

Была, есть и буду.

Я несу на себе

Символ мира.

Материнство —

великое чудо,

Что земля за века

сотворила!

Я — Мадонна.

Была, есть и буду.

Детский врач.

Я вхожу в дом, где дети.

Воплощаю —

здоровье и мудрость,

Я — за судьбы малюток

в ответе.

Я — Мадонна.

Была, есть и буду.

Волшебства мне законы

подвластны.

Я — болезней

гигантскую груду

Отсекаю

от юного счастья.

Я — Мадонна.

Была, есть и буду.

Голос детства мне близок

по чувствам:

Ненавижу —

жестокость, обиду,

Раздаю —

Нежность, ласку, чуткость.

И хотя мне

мучительно трудно

Превозмочь

боль во взгляде ребенка

Я встречаю грядущее утро

Гимном жизни,

Ликующим, звонким.

ПОРТРЕТ МОНЫ ЛИЗЫ

В глазах Джоконды — зова вечность

И чистота, не знающая лжи.

Лукавый взгляд, чуть-чуть беспечный,

Зовущий разумом и сердцем жить.

Как объяснить такого чуда свойство —

Соединеньем воедино «я» и «мы»,

Родством веков, ума достоинством,

Иль обаяньем женской красоты?

А может, ключ, к неразъяснённой истине,

К загадке неразгаданной души,

Не в ней, а в мастерстве бессмертной кисти,

И в жизни, прожитой художником, лежит…

***

Рожайте, женщины, детей,

Во имя мира на земле,

Во имя наших матерей,

Что потеряли сыновей,

В боях,

в испепеленной мгле,

Во имя радостей

труда,

Грядущих Коммунизма

дней,

За утверждающее —

ДА! —