Бесплатный фрагмент - Моментальное фото

***

весна пришла:

пора приводить душу в порядок,

красить ворота, рисовать гетры деревьям,

сгребать и жечь прошлогодние листья —

инфляцию осени.

и закидывать вялотекущие костры в небеса,

забрасывать кривые удочки дыма

в сумерки:

может, поймаешь воробья

или крик первой звезды.

***

грусть — легкая гравитация

прошедшего времени,

грусть притягивает тебя к прошлому,

и ты немного зависаешь,

словно задремавший Windows.

***

есть в чаепитии замедленный балет.

и ты дегустируешь минуты,

словно шоколадные конфеты с ликером

и с уютной глупостью.

и люстра бездыханно плавает в чашке,

как вареный осьминог.

***

щиток с баскетбольным кольцом

прибит к разлапистой березе.

о, как же березе охота поучаствовать в игре,

когда детвора возится с мячом.

но береза стоит прямо и гордо, неподвижно.

с сырыми синими небесами на тонких плечах —

в манто из меха голубого волка.

***

небо вечернее,

цвета расчесанной до варенья коленки.

спасибо велосипеду.

***

тяжело быть человеком —

это как читать Ремарка внутри танка.

а танк с утробным ревом несется на войну

или ищет самку бронетранспортера

для спаривания.

***

гостиница прилеплена к скале,

как жвачка к ножке школьной парты;

здесь с балкона открывается фантастический вид,

ты видишь мозг мира

с горными заснеженными полушариями.

и по ночам Млечный путь сияет над головой,

словно перемигивание одной великой,

бесконечной

мысли.

***

вечерело.

она включила на кухне свет,

подошла задернуть штору в окне

и засмотрелась на свое отражение в стекле.

раскрыла саму себя, как книгу или рояль.

Господи, как часто нам не хватает смелости

играть

свою мелодию жизни…

***

ты моя Греция.

с веткой омелы, с улыбкой.

и гладкой, кремовой, как у морских ракушек,

пустотой внутри.

с миллиардами долгов и величественным прошлым,

шустрыми гекконами на белых камнях

беспамятства,

с отвесной взъерошенной синевой моря.

***

разжигаешь камин, выманиваешь зверя огня

из вертикальной норы.

вот он спускается,

мягко ступая лапами дыма, дышит…

царапает закопченную стену когтем,

сопит и смотрит, изогнувшись, снизу вверх.

и я его подкармливаю деревянной треской.

зверь тысячелетий, сколько ночей

мы провели вместе?

***

пушистая сосновая тень —

будто и нет тени, и нет света.

собаки от жары высовывают языки,

вибрируют ими.

так дрожала доска на вышке в бассейне.

а прыгун сиганул щукой

в зеленый прозрачный бетон

июля

***

голова болела.

дирижабль, обклеенный осколками разбитых зеркал.

и слышно, как плачем исходит младенец у соседей.

голос дрожал, как металлическая линейка…

мы живем внутри фильма,

смотришь фильм, но отключен звук.

отключен смысл.

и мы только иногда

догадываемся —

зачем?

о чем сюжет…

***

зверь непонимания

живет в дальних залах души,

где красный сумрак и редко кто из гостей

забредает случайно туда.

ой, а это что?

и зверь непонимания издает рык,

утробный как в чугунной батарее,

протяжный и низкий, как прибой.

и гости пятятся,

притворяются, что им померещилось,

бегут к свету, где шум телевизора

и смех.

***

белая зависть, как школьный мел.

ты его грызешь исподтишка,

в организме не хватает кальция

успеха.

хилые крылья

вялые, как срезанные лопухи.

завидуй и грызи, и летай.

***

за работой ты не видишь жизнь.

за работой жизнь не видит тебя.

а потом вы встречаетесь:

кто ты?

но уже поздно знакомиться.

***

надежда меня обманывала чаще,

чем мужчины. надежда — седло,

которое таскаешь с собой без коня.

поводок, за который сам держишь

и тянешь.

сам и не можешь оторваться.

начал есть пломбир

и не можешь остановиться.

надежда — лавочка возле края пропасти.

сядь, покури…

***

война побила все вазы династии Минь,

все кувшины и майонезные банки.

а осколки перемешала.

вот, перебирай.

Минь, май, минералы.

а город всегда на видном месте,

как коробка с шахматами,

в которые никогда не играешь.

***

утром тапки возле кровати как пустые лодки.

Венеция линолеума.

мускулистая дева Мария

в тренажерном зале.

пыхтит с изогнутой штангой,

плечи как камни.

но чудо не произойдет —

нарушен гормональный договор.

***

цветной жир воспоминаний

не даст тебе умереть с голода после смерти

второй раз.

во всяком случае, не позволит умереть быстро,

пожирая свои воспоминания.

но все равно не хватит

и ты съешь всего себя.

а когда возродишься

в новом кричащем тельце,

то ничего не будешь помнить,

лишь жировики дежавю,

блуждающие в цветной темноте

бытия.

***

серые лица в парке сливаются в поцелуях,

словно капли ртути.

ночь входит в город — помпезно,

и, в тоже время тихо.

входит хищный гигантский рояль —

черный, лаковый, на драконьих когтистых лапах.

и ты жмешься поближе к цивилизации,

как призрак утки к ружью в чехле.

***

прекрасное озеро,

недоеденный рассольник неба

с отражениями деревьев.

что соленому огурцу, мелко порубленному, подобны.

и небольшой опрятный замок —

брелок с ключами звонких птиц,

сжимает пространство волосатыми пальцами

лугов.

и, наверняка, в том замке живет

маленький великан,

вежливый и причесанный, как смотритель в музее.

***

пасмурный день — больные глаза старой кошки.

и катаракта медленно

расплывается в ее зрачке,

точно клякса чернил в ледяной воде.

***

оглянись — за тобой идет волшебник,

и превращает пыль времени в золотой песок.

а трупы времени — в сказочных персонажей.

и придет время, и тебе придется

воскрешать целый мир

по своему подобию и памяти души.

***

звук телевизора раздавил

утреннюю тишину,

раздавил громадную виноградину пяткой.

утро…

книга жизни открыта на первой странице.

а там предисловие стрижей, кружащихся в окне,

и вареное яйцо на кухне,

точно знак авторства.

***

осень.

парк на грани вымирания.

и бестолковое великолепие облаков печально:

кто-то смывает краски с картины в рукомойнике

под холодной водой.

очень.

мир упражняется в смерти.

делает икебану из пустых скамеек

и мертвых листьев.

и дорога провисает в лужах,

в подтеках времени.

и ты идешь сам по себе,

как стрелка без часов.

***

было что-то нервное в ее взгляде,

словно мышка в мышеловке выжила,

но не может выбраться.

с ушибленным хребтом,

чтобы не умереть от голода,

грызет остекленевший кусочек сыра.

***

они смеются и бегут под дождем, взявшись за руки.

их одежда в крапинках дождя:

на них напала сыпь призрачности,

оспа привидений,

и они пятнышками превращаются в невидимок.

фантомы влюбленного июля.

***

и когда человечество закончится —

не фильм, а закончится сериал

без главных героев,

и пойдут титры — миллиарды фамилий

мелким шрифтом

по звездному черному небу — сверху вниз.

гипнотический водопад закорючек —

я захочу отыскать наши имена.

чтобы знать, кем мы были.

на самом деле.

***

а вечером пошел град.

зубная фея разбрасывала пригоршнями молочные зубы

всех детей мира.

бездомная собака пряталась под грузовиком

и хитро выглядывала из-под него,

как лиса в норе.

***

бенгальские огни пушисты и ручны,

словно искрящиеся щенки огня.

они приятно покусывают пальцы хозяина.

искрящееся манто

праздничности.

***

пьяная прозрачная ночь,

как аппликация из тысяч стрекозиных крыльев.

принцесса отравилась сказкой (самопал),

и ее тошнит

под уханье

дискотеки.

***

сумерки быстро опускаются на землю

фиолетовыми парашютистами…

и старая яблоня запуталась

в стропах

***

любовь человека проваливается сама в себя

и строит в темных эмпиреях мозга

висячие города,

сады, светящиеся водопады.

там по ночам пищат и воют,

сверкая шестью глазами,

голодные химеры.

и девы, раскачиваясь,

читают жуткие необитаемые стихи.

***

на ночь мир погружается в тишину,

как меч — в ножны,

бархатные изнутри.

так перо в чернильницу окунает свой клюв;

и душа покрывается

блуждающим лишаем

сновидений.

***

жизнь — это сон,

похожий на разломанную птичью скорлупу,

испещренную крапинками кошмара.

ангел уже вылупился и улетел

бороздить эмпиреи,

и радовать Бога, будто верный спаниель

охотника в высоких сапогах.

***

в окно заглядывает луна, как китаянка в колодец.

тушь потекла — размытый ливнем сад,

цветы с испорченными прическами.

однажды я сделал из книги гриб — одним движением,

и перепонки страниц шелестели…

***

книга — свеча

из человеческого жира,

писатель добровольно перетапливал свое время

в страницы.

***

весенний лес

привлек нас чехардой из пустых обещаний.

и апрель, как приемщик посуды, закатив рукава,

орудовал ершиком.

прочищал глотки певчим пространства,

не жалея ни воды,

ни моющих средств.

***

только имя осталось твое,

словно нитка от воздушного шарика.

а на шарике нарисован целый мир,

с прогулками в парке и танцами за рулем.

но прошёл год, и шарик сдулся,

и мир увял.

он стал похожим на слепую кишку.

сморщенный пупок

воспоминания.

***

мне достаточно для счастья

нескладной горсти слов.

троллейбуса, перебирающего вечернее небо,

точно слепой с палочкой

или Чарли Чаплин

с тростью.

***

письма любят огонь —

для писем гниение хуже смерти.

так для самурая позорно стать крестьянином

или сбежать.

***

тюльпан похож на девушку,

что снимает красное платье через голову.

без рук, с обнаженной грудью,

с напряженным лицом,

в глубоком шелковом колоколе.

есть в цветах что-то милое и дурацкое.

шарм, отделенный от шрама, шарманки.

естественная неуклюжесть глупости.

***

самолет ползет в ночном небе.

четко мигает хвостовыми огнями,

вот-вот заденет крылом фарфоровую луну.

но я вижу совершено другую картинку.

девушка продевает серьгу с рубином в ухо,

чуть склонила голову и замерла.

не может защелкнуть застежку,

ее рот приоткрыт

и виден кончик языка.

***

станции метрополитена полны стрекотания

человеческих мыслей, полны стрекотания

голодных большеглазых стрекоз.

и глаза людей в переходах

быстро налипают друг на дружку,

точно икринки.

***

метрополитен — водохранилище толпы,

с песчаными отвесами.

и сквозь них кальмарами вылезают

корни сосен

и слепнут на солнце.

***

по ночам нам снится счастье,

оранжевое, как апельсины.

а к утру остается капризный запах

апельсиновой корки.

***

твоё «я», как свеча.

и ее кто-то бросил в костер мира.

***

сумерки болтаются на плече

волшебной сумкой.

и в нее можно спрятать целый проспект

с прогуливающимися парочками

(ягоды вишни срослись

рожками сознаний).

и даже целый железнодорожный состав с автором,

едущим к морю на верхней полке.

словно раскрытая книга, глядящая в окно,

сама себя не читающая.

***

ночь.

город спит, вздрагивает во сне машиной

или дежурным трамваем, светящимся изнутри.

огонек в стеклянной кишке.

город спит,

моргает квадратиками окон.

и дворовые псы

цепляются вязальными крючками тягучего лая

за шерстяные нити Млечного пути.

***

просыпаясь, ты вытягиваешь за цепочку пробку

из ванны сновидений.

и на целый день к тебе прилипают

иррациональные волосинки,

и до самого вечера остаются

на эмали.

***

жгут листья и дым тянется.

тянется глыба дыхания прозрачного дракона,

невидимого нам.

ведь осень — шапка-невидимка для мира.

и ветер тычется мордой в развешенные простыни,

словно в незастывший гипс.

***

есть в дуэли нечто романтическое:

пригласить смерть на свидание

в парк.

***

аптека — зоомагазин смерти, где

люди покупают корм

для домашних болезней.

***

века подвешены в воздухе

высушенными колодцами.

заглядываешь туда,

и волосы на голове шевелятся.

***

люблю прогуляться по набережной,

пройтись по загнутому краю

двойной бездны.

(«пляж — заячья губа» шутила ты)

и наблюдать,

как волнуется море, волнуется живой бульон

с всеядными и хищными глаголами.

вот так, гуляешь вдоль охающей бездны,

и закат блестит помадой

на краю бокала.

***

за полночь…

они лежали в кровати

и тихо переговаривались:

две свечи,

сплетенные телами,

едва касаясь сонливыми огоньками.

***

из чего состоит мир?

из уставшей девушки в супермаркете на нарезке колбас?

и ты проходишь сквозь

ее остановившийся взгляд,

с тихим омутом,

проходишь сквозь пустой дельфинарий.

можно ли назвать свободное падение

в бездну

задумчивостью?

***

«А» и «Б» сидели на трубе,

восхищаясь рассветом.

и когда «А» посмотрит на дочь,

то увидит портрет «Б» в юности.

***

маленькая девочка проносится мимо на роликах

с глазами мученицы:

нежно розовые мешки под глазами —

плакала, не выспалась?

куда же тебя уносит, детка?

однажды ты, возможно, выйдешь замуж за моего сына,

но никто никогда не узнает, что я видел тебя.

даже я не узнаю.

***

запах росы похож на тусклый запах

винограда.

поляна только что приняла душ

и мокрые волосы ее полны зевающих насекомых.

а она, знай себе, напевает песенку,

плавно стрижет горизонт стрижами

и велосипедистом вдали,

как маникюрными ножницами.

***

поцелуй на прощанье —

так хирург целует надрез, сделанный им же.

***

и холод жгутом перетягивает

сине-бледную руку воздуха,

ждет, пока проступят вены

голых ветвей.

***

вот и письменный стол.

фруктовый нож лежит рядом с клавиатурой.

автор ел хурму и оставил нож,

чем создал жесткое впечатление операционной,

и даже пресловутой картины:

«извлечение камня глупости».

***

а за окном первый снег улегся,

словно ягненок в траве.

но завтра утром его зарежет Авраам

во славу Господню.

***

весна пришла к нам,

и распустила власяницу лучей,

обнажила красивую грудь в веснушках.

***

а ангел, тем временем,

плывет вне времени.

и от скуки заводит себе чье-то Я,

будто мальчишка — домашнего хомячка.

он гений?

нет, его просто хорошо кормят.

***

когда нечего писать,

старенькая муза по инерции штопает

рваные носки черновиков.

***

Вселенная, как заноза

в чьей-то невидимой плоти…

может быть, мы страдания

проснувшегося Бога?

***

весна, как разбитая ваза династии Минь.

и осколки заметает под кровать

нашкодивший королевич — дворник Васильев.

***

можно взять кастрюлю горячего борща,

вылить ее в аквариум,

и смотреть на реакцию рыбок.

чем не имитация революции

в домашних условиях?

***

мы с удовольствием проходимся

по раскаленным углям.

прыгаем со скал или уходим в пустыни,

если после этого можем заставить других

пойти за собой.

мы любим быть первыми —

даже первыми ступенями на лестнице

в бездну.

***

тюльпаны раскачиваются под ветром,

качаются загипнотизированные кобры

с красными капюшонами.

весна обманывает целый мир:

все будет хорошо!

все будет хорошо!

***

он нашептывал нежные слова на ухо,

словно дышал на заиндевевшее стекло в автобусе.

чтобы пропотеть окно в другой мир,

наблюдать за домами,

сардельками пейзажа.

знать где ты сейчас.

***

туман в моей голове отзывается на женское имя,

которое начинается с голубого обрыва.

затем рычит старый ленивый тигр.

и красная машина,

похожая на пузатого жука,

уезжает в концентрированный арочный туман

букв.

***

ожидание: ты — разлапистая весна…

капризная грудастая богиня в ластах.

ты пришла в город, и теперь нужно ждать,

пока растает весь снег, все льдины, ундины и сосульки.

а мокрые деревья, точно стыдливые великанши

после душа,

еще закутаны в необъятные полотенца

утренних туманов.

***

вонючий заливчик не шевелится,

точно застывшая заливная рыба — отключили свет,

и холодильник мира разморозился.

разморозился фруктовый морг июля.

и жаркое лето, как школьные поделки деревьев,

овощей и фруктов из спичек и пластилина,

плавится на солнце.

***

посещение исторического музея —

это как лазить через гильотины эпох,

а лезвия давно и намертво заклинило.

но все равно холодок пробегает по шее,

пробегает хромой гном с кульком льда.

***

унылое поле с тыквами в сентябре.

желтый Ленин свернулся в позе зародыша,

размноженный во множестве на грядках.

тысячи тысяч восковых вождей

спят чутким сном.

ждут утробного зова,

пробуждения голодной химеры.

***

вот старый ржавый трамвай,

похожий на потухшую сигару.

утро прохладно

и трава в росе точно зеленые готические раковины

с хрупкими жемчужинами.

***

после дождя весеннее небо

пахнет квашенной капустой, свежестью.

и птицы, как фигуристы при пустых трибунах.

отрабатывают номера, движения, снова и снова,

до вальсирующего автоматизма.

а весна, как девица, давит прыщики

перед зеркалом талой воды,

***

кусок пенопласта напоминает запах розы,

и запах плотно облеплен

крошечными ноздрями, как тлей.

***

ветер глодал облака,

глодал кости с шелковым отливом.

а в это время мальчик играл на балконе,

играл на скрипке семилетний мальчик,

подложив под подбородок толстый платок.

и веснушки бегали по смычку

с лица на скрипку и обратно,

и маленький снайпер стрелял из Паганини

в самое сердце Вселенной.

***

раннее утро на даче.

она ощущает холодный линолеум под босыми ногами,

словно между пальцев ее ног

кто-то засунул живых

прохладных рыбок.

***

как в фильме ужасов.

на протяжении всей жизни рядом с нами

бродят безмолвные, глубокие

и еще не ожившие существа.

иногда ты случайно касаешься их,

и думаешь — это лишь ветер.

иногда они дотрагиваются до тебя и думают —

это только человек.

***

когда опаздываешь,

на стыках мгновений выступает

сукровица времени.

ты ее слизываешь и на вкус она —

березовый сок.

***

ночная природа.

любовники на лугу

с завязанными темным шелком глазами,

на ощупь ласкают друг друга.

в то время, как хищная птица раздирает

мощным клювом полевку,

а кузнечика зализывает до смерти

желтая лунная жаба.

***

сумрак в летнем парке

подобен маленькой голубой акуле.

она заблудилась, потерялась в мятных затоках вечера,

и ищет выход в открытое море.

она шныряет по аллеям, рыщет под скамейками.

опрокидывает урны в поисках остатков хот-догов,

и царапает плавниками ноги

ойкающих парочек.

***

близорукость Бога.

мир, как большой цыпленок с завязанными глазами,

клюет наугад.

***

жизнь интересно устроена:

бесконечно сложная вещь одновременно

и бесконечно

проста.

аромат кофе похож на негритенка с рогаткой в руках:

целится тебе в сердце,

кривит толстые губы в ухмылке.

***

ущипни мир.

может быть, ты ему снишься…

***

ветер свистит

в серебряный свисток заснеженного поля.

пугает нас, топчет необъятной слоновьей ногой.

так ревет стеклянный мамонт.

а мы идем не спеша, обнявшись,

будто два белых улья.

и безумные снежинки вместо пчел

кружатся вокруг нас.

и любовь — лепесток неприкосновенности —

спасает нас

от вьюги.

***

скучающие вороны

гуляли по поляне зимнего парка.

это гуляли души проклятых почтальонов,

что посмели вскрыть и прочитать

чужие

любовные письма.

а вниз спускались гаражи —

мрачная череда пронумерованных мышеловок.

***

начался прилив сновидений,

пришла мерцающая легкость.

словно дождь в невесомости,

когда капли утрачивают идею дождя

и образы о тебе дрейфуют лепестками роз

по широкой реке,

и их уносит течение.

***

сомнения похожи

на пустые танцплощадки под утро в осеннем Крыму.

и ветер, как порванные четки, перебирает листья —

(а сколько их набилось в пах скамейки?),

скамейки расставлены по периметру буквой «п»,

и сереющее небо-наждак

затирает зернистый свет фонарей.

***

стройка длится уже год.

и выглядит она, точно лоботомия пейзажа.

цивилизация покрывает мир технологической жутью,

как неоновой плесенью.

***

старенький сквер со столом и парой скамеек:

состарившийся сявка, пошатываясь, присел на корточки

и солидно сплевывает стук домино

сквозь летний вечер.

***

после нее остались две вещицы:

крем для загара

и зачитанная книжица в мягком переплете.

книжица с раздвинутыми страницами,

точно шлюха-многоножка

***

вот простой пригородный пейзаж:

комбайн массажирует пшеничное поле,

а вдоль дороги проезжает велосипедист —

сгорбленный муравей

(усики торчат сквозь сетку в бейсболке).

и два катящихся погнутых кружка лимона,

высохшего до стеклянистой прозрачности.

на солнце этот образ особенно

кислит.

***

«послезавтра» — туман времени

на другом берегу.

завтра мы возьмем лодку

и переправимся на другой берег.

а сегодня будем смотреть,

как камыши тушуют небо,

осеннее рагу.

***

есть жестокая сладость — жечь черновики.

ты на время избавлен

от тяжкой муторной ноши несовершенства.

ты снял королевские гири с плеч.

а недоношенный стих огненной ящеркой

корчится в пустоте.

***

вижу тебя — ты идешь сквозь сентябрь,

сквозь живые сквозные картины…

паришь над огненной лавой кленовых листьев.

ты элегантно и бесшумно сходишь с потолка

по надувной лестнице тишины.

ты останешься во мне,

как живая букашка в живом янтаре.

навсегда-навсегда.

***

вот и осень ворвалась

в пустой дворец: никого.

а на детской площадке болтаются качели

сами по себе,

как сорванный ошейник ветра.

***

я держу золотые соты памяти —

генетической и лирической,

с капельками меда и ртути внутри.

и каждая капля — это чья-то жизнь,

***

я спускаюсь в метрополитен времён.

схема метро напоминает позвоночник города.

судя по схеме, город — трехголовая ящерица,

или спора сибирской язвы.

что — без разницы.

***

прямо по курсу — незнакомая планета

в летнем голубом платье.

тонированная статуя в бумаге,

ее серые глаза.

она впустила мой взгляд — в серые пещеры,

а я, сам не ожидая, ворвался в них

трепещущей стаей нетопырей.

этот миг вобрал в себя невозможное.

я выиграл в лотерею разводных мостов.

летящая пуля зависла над головой

и спросила меня:

«можно?»

***

срез бескрайнего океана…

а там, а там —

мертвые небоскребы клубятся в бездне под нами,

косяки сонных рыб замерли над проспектом,

как подростки с листовками.

и церковь, точно космический корабль, покрытый илом.

и грациозно проплывают лица-медузы.

люди, которых мы когда-то любили…

***

целовались под летним ливнем.

две влюбленных амфибии решили взобраться

по крутящимся сверлам воды

на самое небо.

***

из перламутровой пелены

идут сны мне навстречу,

как американские пехотинцы в пустыне.

***

а женщина с лейкой в окне поливает цветы,

безмятежно и медленно, будто на свете

не было войн никогда.

***

мысли о смерти — черные жучки

в гречневой крупе.

***

нет вдохновения.

и только голая ветка болтается за окном:

рука старика,

за жизнь не написавшая ни слова.

***

я сохранил к тебе самые нежные чувства,

как красивые хвостики ящериц,

что сбежали.

***

и мы по музыке идем, обнявшись, не спеша.

как босиком по вялым клавишам прибоя

когда-то выдуманного моря.

смотри на чаек — это блохи неба.

они кусают море, облака.

и не кончается строка,

пока мы вместе…

***

слоненок у водопоя весь в грязи блестит.

так блестит кувшин из свежей глины,

капризными кругами

рождающийся в пальцах гончара.

***

сплетение судеб.

судьбы, как разноцветные проводки,

ведут к одной бомбе.

***

двадцатое столетие вздрагивает и икает,