Бесплатный фрагмент - Мои времена года

Господь, благодарю тебя за то,

Что мне однажды в зимний вечер,

Ты положил бумагу и перо.

Не ждал я столь счастливой встречи.

А. Акимов (А. Снегин — Топальский)

МОИ ВРЕМЕНА ГОДА

(Стихотворная повесть)

Посвящаю родной природе.

Господи! Пощади ее.

Когда февральские снега

Метелят тропы вдоль села,

Когда косматая пурга

Запрет пороги со двора,

О лете всласть мне помечтать,

Страницы повести писать.

Эта повесть — размышленье

Горожанина в деревне,

Плод осенних вечеров,

Долгих вьюжных холодов,

О природных проявленьях,

Да забавных приключеньях.

(Старомодным вышел слог,

По-другому я не смог.)

О траве, лопатах, снеге…

Право, — сущий винегрет!

(Кто поймет, а кто и — нет).

Ваш покорный автор — Снегин.

Дауншифтерам всея Руси адресую

За стеною — темнота.

Дождь — по крыше, брызги — в окна.

Запоздалая листва

Мышью шоршает* по стеклам.

За стеною — ноябрит.

Осень движется к исходу.

Ночь бездонная пылит,

В зимний сон клонит природу.

А в избе огонь горит,

Печь поленьями играет,

И уют души теплит,

Мысли рифмой управляют.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Плач графомана

Если потеряешь слово,

Встанешь перед тупиком —

Помычи простой коровой,

Кукарекни петухом.

В. Гафт

Мне крепкие напитки помогают не сойти с ума,

Когда ноябрь сумрачный, я в это время нахожусь

В безжалостном цейтноте,

Вдруг предлагает ПАТ всем моим рифмам и словам,

В тупик он загоняет мыслей сладкозвучные зачеты.

Случись подобное, я кофе черный разбавляю, нет,

Не — молоком,

Коль позволяют пенсионные банкноты.

Мне мудрый Гафт советует «закугурлыкать»

Голосисто петухом,

А то и вовсе помычать простой коровой.

Но и тогда, вослед всем этим заклинаньям,

В ответ — скупым, корявым языком,

В бессмыслице пустой и бесполезной

(По чьей не знаю воле),

Слова с трудом ложатся в черновом блокноте

Какой-то серой плесенью в подполье

И, не дай Бог, еще — грибком.

Отмечу здесь вполне самокритично

Сей текст: находка пародисту — преотлична.

Да я и сам уж, так сказать,

Не прочь бы пасквили писать

(Этюдом пробные попытки)

Про горячительные крепкие напитки.

Но, впрочем, было б любопытно

Прочесть в дальнейшем непрекрытно

Мне добрый юмор про себя.

Не скрою автору письма: полезна критика, весьма.

Лишь осень брызгами в мой сад, так тут же я к столу.

Меня «пристегивает» чистый лист мелованной бумаги.

Сейчас скажу, ей Богу, не совру:

Как в омут головой, кидаюсь я тогда, в объятья рифм

И слогов передряги.

Второй сезон сижу и не могу никак закончить,

Однажды начатую повесть трудодней

Житья в деревне. Порой в мозгах уж начинает глючить

Нелепость всех моих затей.

То — то не так, а это — и совсем нескладно.

Хоть замысел передо мной, как ясный день.

Главу очередную написал, да на душе мне как-то неотрадно:

Ложатся точки набекрень, споткнувшись о замшелый пень.

Мне поначалу показалась сладкой музы страсть,

Ее призывы вожделенны.

Теперь же, — только б не упасть,

В объятия пламенной геенны.

Я позабыл еду и сон,

Мой каждый шаг преследуют какие-то напевы:

То — грустные, то — озорные, а то и просто так — пустяк,

Базарный перезвон

И до предела наструнились мои не-р-рвы.

Лицом я нынче выгляжу: «бледня — бледней».

Не брит, не чесан, не умыт, не кормлен.

Оставил в прошлом я вечерний свой покой,

И стул мой утренний теперь весьма прискорбен.

О, Господи! Прошу: не дай сойти с ума

В оковах музы словотворья!

Скорей бы Тихомиров мне привез дрова.

А может, в женский Теребенский монастырь

Послушником уехать на подворье?

________________________________________

Вот, наконец, за все — награда,

И рукопись закончена моя.

Все предыдущее, скажу по совести: лукавая бравада

Графомана.

Надеждою в душе теперь питаюсь я:

Вдруг, кто из вас оценкой строгой без обмана

Откликнется на дерзкий замысел пера. А?

И, коли в тексте будет, что — не так,

То не взыщите: я не играл мудреными слогами.

Писал я повесть натощак,

А вы, затем, судите сами.

P.S

Мне рецензенты тут недавно попеняли,

Что, дескать, Вакховы пиры исправно поминаю.

Согласен я, — весьма дурной пример,

И автор наш достоин строгих мер.

На плаху критики главу покорную склоняю,

А сам — тайком от цензора — у Пушкина читаю:

Однажды сельский батюшка со свадьбы шел немного пьяный,

Прилежно осушив бутылки и стаканы.

Попалися ему навстречу мужики.

«Послушай, батюшка» — сказали: «Просвяти,

Настави грешных нас — ты пить ведь запрещаешь,

Быть трезвым всякому всегда повелеваешь,

И верим мы тебе; да что ж сегодня сам…»

«Послушайте» — сказал священник мужикам:

«Как в церкви вас учу, так вы и поступайте,

Живите хорошо, а мне — не подражайте».

Позвольте представиться

(Исповедальное)

Жизнь моя — явление природы

От советских пламенных времен,

Где народ жил верою в победу

Кумачовых праздничных знамен.

Молодость моя шагала в ногу, вместе:

Общий дом и общий идеал.

Да, я был «изюмкой» в общем тесте,

Только грязи я тогда не знал.

Воля Вышняя? — что все переменилось.

Обомшилось прошлое корьем.

Но с тех пор Судьба моя слепилась

Общим комом: доброе со злом.

Жизнь моя — занятная картина,

Где стоит недОпитый стакан:

То ль кефиром пуст наполовину,

То ли спиртом полон на сто грамм.

Жизнь моя — анкета «До» и «После».

Две графы в короткий интервал:

Юридически, я в паспорте — московский,

А фактически, в деревне свойским стал.

И душа моя по жизненному полю

Черно-белой клеткой: взад — вперед.

То в ней ангелы поют мне: «Аллилуйя»,

То вдруг бесы тянут в хоровод.

Жизни перестук катит по новым рельсам.

Где-то впереди наш новый идеал.

Сам себя теперь я называю: «селфи»,

То есть: «инди», и быть может, в чем то «видуал».

Впрочем, грех язвить: судьба меня не била

Толстым дрыном с маху по хребту.

Мне за веру прошлую обидно,

Что на ярмарке купилась поутру.

Подытожу:

Жизнь моя — природа аномалий:

Штиль безоблачный преследуют шторма.

Я, как белый парус ненормальный,

Все ищу безгрешного добра.

Из биографии

Не офицер я, не асессор

Я по кресту не дворянин,

Не академик, не профессор,

Я просто русский мещанин*.

А. С. Пушкин

Я от прадедов — Акимов, и Георгия я сын.

По крещенью — Александр, по сословью — мещанин*.

Появился я на — Силу, то есть в Силуяна день. (12.08)

Народившись, извинился, что ору я, как тюлень.

Все случилось: чин по чину — шел головкой наперед.

Правда, чуть не уронили! Общий вес был пять семьсот.

Что не сделаешь для рифмы (тут штаны свои продам).

Муза смотрит очень строго — позвольте сбросить килограмм.

Помню: было это летом, пятьдесят четвертый год.

Ну, а дальше закрутился жизни мой круговорот.

Школа, армия, женитьба — окрутили молодца.

Лучше б на чужой мне свадьбе выпить «горького» винца,

Да на игрищах веселых тискать девок без конца…

Делу — ЧАС, потехе — ВРЕМЯ. Вот бы славно жил народ!

Только в жизни получилось все, как раз, — наоборот.

Дом, семья, работа, дети, и вечерний институт…

Не успел я оглянуться, — уж по отчеству зовут.

Не боюсь прослыть нескромным (я всегда критичен был).

Но, как высшую награду: уваженье заслужил!

И когда в лихие годы покидал я кабинет,

КНИГУ книг мне подарили — Вседержителя Завет.

В этой Библии есть строки (в первом титульном листе):

«Не пускай к себе пороки, совесть береги в чисте.»

А еще тебе желаем: «Сыновей своих растить,

Дом с усадьбою наладить, вкруг деревья насадить».

Все исполнил: дети, внуки. Можно кое-что прочесть.

Есть строенья, — были б руки! Насаждений — не сосчесть.

Не гнушался я работы: лес валил, пилил дрова.

С пилорамой был знаком я, блоки делал на дома.

За прошедшее не стыдно мне перед самим собой

И не будет мне обидно за истекший путь земной.

А случись писать анкету на том Свете в Божий Суд,

Я отвечу по всем пунктам, не сочтя это за труд.

Подлецом с рождения не был, и чужого я не крал…

Были, каюсь, прегрешенья… так кто же молод не бывал!

Только я сейчас хотел бы попросить лишь об одном:

Чтоб Господь сию анкету отложил бы на — потом.

Я чего-то не доделал, и чего-то не успел.

Жду, когда Господь подскажет, что я в жизни проглядел.

И пока я в ожиданье: что мне должно совершить,

Ваше я теперь желанье попытаюсь разрешить.

С первых строчек вам понятно: кто я, что и почему.

А вот, как Топальский — Снегин оказался — объясню.

Ну, — Топальский — все оттуда: где живу, тем и зовусь.

Ну, а Снегин, вдруг откуда, здесь есенинская грусть?

Очень просто: в прошлом годе закрутило разозлилася зима,

Завалила всю природу под завязку, все дома.

Сыпал снег с утра до ночи. В небесах, хоть бы, прогал…

Разгребал я, что есть мочи, день за днем и… возроптал.

Было это в поздний вечер: возле дома я стоял.

В голубом сиянье лампы снег искрился и блистал.

Несмотря на утомленье от ежедневного мученья,

Юмор я не растерял,

Потому: Топальский — Снегин — сам себя тогда назвал.

Вот откуда псевдоним для стихов моих, былин.

Р.S.

Однажды, при знакомстве с некоей особой,

Назвал я в шутку свой литературный псевдоним.

Она, сама того не зная, меня спросила: «Сударь,

Вы в потомстве — дворянин?»

— Ах, нет уж, милая! Увольте! Я просто Снегин — мещанин.

Хотя, отчасти… может быть и так:

Я двор теперь мести — мастак!

Семейному дому Астаховых

…Куда вас, сударь,

К черту, — занесло…

(Песенка Д`артаньяна)

Если вы в делах успешны,

Энергичны и поспешны,

Если вам немного лет,

Я позволю дать совет.

Как угодно: накопите,

Одолжите, взяв кредит…

Но вы все-таки купите

Соток тридцать, тридцать пять

От столицы верст за триста, —

На земле чтоб «отдыхать».

Дальше следует: машину —

Внедорожную махину.

И, тогда в любой сезон,

Пьете вы сплошной озон.

Обнесите все забором,

Да не хилым, а с простором,

Распахните свой карман,

Пусть все знают — это ПАН!

Трехэтажную домину,

Не скупясь на древесину,

Поколений, так, на — пять:

Будут внуки вспоминать.

Дальше движем по порядку:

Полтора десятка грядок,

Раскрошив лопатой глину,

Разумеется, с дерниной

Подготовим поскорей

Для «бесплатных» овощей.

Что за воздух на деревне

Без назьма? Так, вы на ферму

Загляните, не стесняйтесь,

Да коровам улыбайтесь.

И по сходной вы цене

Прикупите тонны две.

Разбросайте все под зиму.

Следом вы и про корзину

Не забудьте невзначай —

Будет славный урожай!

Климат северней столицы,

Ох, — капризен! Вы — теплицу:

Шесть на три размером, чтоб

Не напрасен был ваш пот.

А вдогонку, каждый рад

Посадить цветущий сад:

Груши, яблони, черешни,

Сливы, персики… скворечник —

Птицы пусть хранят ваш сад.

Изабеллу (да не бабу) посадите виноград.

Да, забыл: годков вам «скоко»?

О-о! До пенсии далеко!

Стало быть, под выходной

Каждый раз в дорожных пробках вы теряете покой.

Но, тем и славен наш народ:

Коль задумал — не свернет

Он с тернистого пути.

Хошь, не хошь, а руль крути.

В дождь и в зной, и в град, и в хлад

Мчит народ: и стар, и млад

От столицы на догляд

Огородного добра.

Бог вам в помощь, господа!

И чтоб полны закрома!

Моя присказка — звонок.

Дауншифтерам* — намек…

ПРЕДПЕСЕНЬЕ

Посвящаю своим школьным друзьям, которых я оставил в столице, ради обретения душевного равновесия и познания смысла жизни.

Бумаги чистый лист под лампой на столе белеет,

Перо уж ждет, рука хладеет

От дерзких замыслов в главе…

И вот, — рождаются внове

Полночных дум совокупленья:

Строка за строчкой — в сочиненье,

Которое, Бог даст, прочтут,

И нас при этом помянут.

Мой друг! Не верь обманным заблужденьям,

Когда с вечерней книгою в уютном уголке,

Ты предаешься сладким представлениям,

Что будто жизнь моя в селе проходит налегке.

Что значим мы в подлунном бренном мире?

Все преходящее. Счет времени, увы, — неумолим.

Не та уже походка, случаются: хандра, потери, —

Друзей, подруг уход невосполним.

Теперь на гололед ступаем как-то робко,

И даже нас увлек экранный сыщик Пуаро…

А, впрочем, что я все о грусти, что в ней проку?

Давай-ка, лучше вспомним, как в юности на выпускном балу

Тайком мы в школьном туалете

Откупоривали «Рымникского» пробку

Иль, на худой конец, с тобою перечтем «Женитьбу Фигаро».

Предвосхищу вопрос я твой пытливый:

«Ну, что? Нашел ли ты в селе от доброго — добра?»

Отвечу откровенно, товарищ мой старинный:

«Обрел свободу, вольность мыслей — да! Et cetera.*»

Бог создал человека в гармонии с природой.

«Не навреди!» — напутствовал ему.

«Живи не в праздности, иди своей дорогой.

Хлеб трудный свой цени, и не завидуй ничему».

Вот — стержень бытия земного,

Заложенный самим Творцом,

Постичь который, хоть немного, —

Надеждой будет мне перед концом.

Здесь в зимний долгий вечер — я философ помаленьку.

Мне даже говорят: «Ты — горе от ума».

С самим собой болтаю потихоньку.

Танцую с кошкой Люськой танец «Па-де-па».

Под сингл Битлз: «Come together»…

Вот это жизнь! Мой друг, forever,

И повторюсь: Et cetera.

Но, — полно. Позволь теперь закончить объясненье.

Так много текста я посвятил уже вступлению сему.

Пора мне, наконец, дать ходу «NEXTа*».

Я приступаю к сочиненью своему.

Не слышно шума городского

«Не слышно шума городского».

Вдали от суетной Москвы

Меня деревня — вот такого

«Безумца» приютила. Что ж, увы.

Блажен, кто с верой, в одночасье

Отринув блага и покой,

Вдруг, над обрывом обернувшись,

Ныряет в омут с головой.

А там: Бог не предаст, свинья не тронет.

В ладу с удачей, или врозь…

Кто сызмальства обучен плавать — не утонет.

Сродни нам русский наш «авось».

_____________________________________

Мой, доброй памяти, приятель,

(Пусть его праху будет мир)

Девчонок в классе обаятель,

В пирах веселых был кумир.

Столицы трепетный поклонник,

Хотя и жил на Сходне* он,

Узнав, что еду не в Солоник,

Был неподдельно изумлен.

— Дружище, брось свою затейку!

Ну, что за блажь сей маскарад:

Сменить костюм на телогрейку!

Ужель, ты этому так рад?

Ну, летом… тут еще — понятно:

Тепло, светло, цветущий сад.

А вот зимой в глуши… приятно?

«Глотать по капле скуки яд?»

— Однако, скучно лишь бывает

Тому, кто лени кровный брат,

Кто лишь в веселье понимает

Всю сладость жизни… (Ваш Сократ).

Конечно, трудно (нет сомненья)

Житье в деревне — здесь ты прав.

Но для души отдохновенье

Найду среди снегов и трав.

Там под горой река привольно

Течет меж чистых берегов,

Где рыбы водится довольно

И много белых там грибов.

Закат в полнеба, звезды ночью.

Давно ль ты видел Млечный Путь?

А деньги в жизни скоротечны:

Их не возьмешь Туда ничуть.

Настало время расставанья

И, преступив порога кров,

Он, обернувшись, на прощанье

Сказал: «Ну, что же, — будь здоров!»

У каждого судьбы свершилось начертанье —

Качнулись сроки чашею весов.

Теперь я здесь. Он — в ожиданье…

Господь! Не будь к нему суров.

С последних строчек: горло камнем

Сдавило, но былого не вернуть.

Живым — житье. Иных — помянем.

А я пера продолжу путь.

Прощаясь с милой старою Москвой,

Перед отъездом в поселение

Прошел я улочкой родной,

Где детство укатилось днем весенним.

Все изменилось: не узнать

Дворов, где мы с тобой гуляли —

В застройках все безликих, не понять

Как мы тогда футбол гоняли.

От тех времен зачахли нынче дерева,

Кругом все дышит выгодой, как смрадом.

Я понял: мне бежать пора,

Пока я не отравлен смертным ядом.

В конце пути в Елоховский Собор* зашел

И, обратясь к Всевышнему несмело,

Просил, чтоб не оставил без призор

Души крещеной. Грешно мое тело.

О чем у Господа просилось,

То и далось Его рукой.

Живу теперь — во сне не снилось:

В селении малом над рекой.

Вокруг чудесная природа:

И на горе, и под горой.

Но, главное, мой друг, — свобода,

Чего нет в жизни городской.

Что в городе?

Там мысли сплошь все о доходе:

Власть, слава, деньги и почет.

Душа застывшая не ведает себе покоя,

Там жизнь в угаре СО-2 бредет.

Там: пыль и вонь, асфальт раскален летом;

Зимой нет снега, соль и гололед.

Скажи: хорошего что в этом?

Когда толпой круговорот.

Мне счастье выпало: уединенная природа

Среди оглохших деревень —

Теперь мой жребий и свобода,

Как хлеб Господень, каждый день.

Я не скажу, что жизнь моя беспечна.

Куда ни глянь: не встретишь нынче рая на земле.

Одна беда: как годы стали скоротечны!

Но я о том продолжу в ноябре.

ПЕСНЬ 1: НОЯБРЬ

Осень свадьбой золотою

Повенчала листопад.

Клен багряною листвою

На березку бросил взгляд.

Разноцветно сыплют краски,

Бесшабашно, невпопад,

И кружат в веселой пляске

Дерева под свой закат.

Осень щедрой тамадою

Балагурит палисад.

Льет хмельною синевою

Без разбору — всем подряд.

Уж неделю, как толпою

Осень водит хоровод,

Брызжет пенною волною,

Веселит лесной народ.

Не видала осень, — рядом

Гость серебряный подсел,

И… хрустальным маскарадом

Пир наутро сшелестел.

Отрыдала поминанье

Осень желтою кутьей.

Наказала на прощанье

Цикл открыть мне годовой.

Ноябрь

Сумерки

Мрачная душа моя.

Ночи темные ее облюбовали…

Г. А. Брюквина

Звезд не видно. Темень злеет.

Голо стынут дерева.

Над крыльцом фонарь белеет,

Словно зябкая луна.

Под окном в пустынном мраке

Одинокий лист дрожит.

Он теперь, как я — бедняга:

Ночь раздумьем сторожит.

Тишина дремоту водит,

Заплутавшую во мгле.

Лишь один он в поле — воин,

Все нашептывает мне:

— Ты уехал, чтоб на воле

Дни остатние прожить.

Ты стремилься к этой доле,

Что ж душа твоя болит?

— Нынче: вечер мне не в радость —

Затуманился душой.

Видимо подкралась старость

Неприметною тропой.

И отцвел мой сад вишневый.

Нет в помине прежних грез,

А в душе моей веселой

ЗасерЕбрился мороз.

Холодком дохнул по жилам,

Где бурлила прежде кровь.

Лег на сердце тенью стылой,

Сединой ударил в бровь.

— Ты живешь! А мне на — ладан…

Эту ночь не перебить.

Погоди намерить саван —

Неча Господа гневить.

Распогодится и, — снова

Мы весною будем цвесть,

И годков у нас с тобою

Будет, что — не перечесть.

Не тужи, печаль лелея,

Душу скорбно теребя,

Годы вешние жалея, —

Есть надежда у тебя!

— Право дело! Мне в отраду:

Дети, внуки и жена!

Да с такою думой ладной:

Ночь не будет холодна…

Поразмыслив эдак, печку

Затопил я, не спеша,

А затем: эх, жизнь — не свечка!

Тяпнул малость из ковша.

Будем здравы!!! Отступилась

Темень черная, ушла.

Звезды от того затмились —

Просто облачность нашла.

…Сладкий сон в избе на печке

Кошка видит. « Люська! Слышь?

Вон, на кухне корку тырит

Надоедливая мышь».

Предзимье

Первый лед

Бабка на зиму — в Москву

Рвется сопли внуку нянчить

А ейный дед, — пускай в дому

На деревне перебьется,

Коль неймется старику

У метелицы в долгу

Печь топить да снег батрачить.

____________________________________________

Зимы начало — я в деревне.

И снова здесь в уединенье

Остался дом свой сторожить.

В тиши «бревенного именья»

В порядок мысли приводить,

Да лень за книгою блажить.

Сегодня было сумрачно с утра, и как-то стыло.

Короткий день, едва вздохнув, погас уныло.

Смеркается, и следом темный вечер подступил.

Вот, наконец, и наслажденье:

Не вижу за окном печального зимы вступленья

В свои права. Окрест села —

Снежок лишь робко землю вспорошил.

Признаться: мне такой пейзаж, увы, давно уже не мил.

Зато, в дому теперь уютно, тихо, и тепло.

Хотя снаружи ветерок: нет-нет, царапнет мне в стекло.

Сажусь под яркой лампой за столом,

Не торопясь, наброски делаю пером.

Горячий рядом в кружке чай налит,

Да рюмка сладкого ликера «Амаретто» —

Вдруг, ночью Муза посетит

Не старого еще и, между прочим,

На зиму свободного от брачных уз поэта.

Не скрою: мне по душе такой уют —

«Еще минута, и стихи свободно потекут».

Клянусь: мне даже чудится порой,

Что рядом я сейчас с тобой

В изгнании, кумир мой дорогой,

Питомец нег и Аполлона — Саша Пушкин.

В твоей усадьбе: средь вольных нив, дубрав

И облетелых ветром стройных тополей,

Раскиданы поодаль ветхие избушки;

Жужжит, чуть слышно, за стеной

Веретеном печаль — старушка…

— Давай же, тезка! «Где же кружка?»

Пусть светлой памятью твоей:

Мне будет нынче веселей.

Теснятся мысли: ратью — рать.

О чем мне в вечер написать?

Ну, разве что, — о деревенском быте?

О ложках, поварешках, да старом бельевом корыте…

Так что ж, извольте, — я готов.

К чему тут долго рассуждать?

Позвольте мне теперь же и начать.

Первым делом: быт в деревне

Заключается в обедне.

То есть, я хочу сказать:

Брюхо надо уважать.

__________________________________________

Когда я остаюсь один в своем «именье»,

Поверьте: нет большего мученья,

Такой мороки, как стряпни или еды приготовленья:

Рой сковородок, мисок, банок, дуршлагов —

Ужасен для меня! Помилуй Бог! Но, я — таков.

Сейчас бы лучше расколол два кубометра дров,

Чем суп варить или готовить плов.

И, верно: я б давно уже усох от истощенья,

Каб не пришло ко мне спасенье:

Да это просто объеденье —

Похлебка — шоу из «уральского пельменя»!

Но, хватит шуток! Больше ни пол слова про стряпню.

Не скрою: эта тема скучна на корню —

Я от нее бегу, как от огня.

Другое здесь влечет меня…

___________________________________________

Зато там уженье привольно

Язей, плотвы и окуней.

И раков водится довольно.

Налимов, щук и головлей.

С. Т. Аксаков. 1844г

Здесь есть приятное для тела и души отдохновенье —

Рыбалка: здоровое и страстное мужское увлеченье,

Пришедшее от пращуров через века.

И никакие тут сомненья — не остановят нетерпенье

Заждавшегося перволедья рыбака.

Я думаю, мне кто-то может возразить:

Что мол, охоту тешить — не беду платить.

Ну, что ж: кому — полет, кому — паденье,

А нам — скорейшего леденья становленье.

Едва зазимок первый крепкий в ночь

Скует поверхность заводей реки,

Потянутся на лед поспешно рыбаки.

И я бегу им в след от дома прочь:

Мне нынче в стенах усидеть никак невмочь.

Мормышки, удочки, пешня, коловорот,

Литровый термос, парочка яичек,

С салом ароматным бутерброд.

Мотыль, опарыш, червь ползучий —

Все это я беру до кучи.

И с твердой верою в удачу —

Багор, наточенный — в придачу.

Ах, этот чудный первый лед!

Как манит он к себе, зовет.

Надеждой он мечты питает,

Но и, случись, порой — купает

В своей купели ледяной…

Беги скорей, рыбак, домой.

Последнее, однако, — не для нашей темы;

Отброшу я сии досадные проблемы.

Спешу вприпрыжку к наслажденью, —

К забаве трепетной — уженью.

Десяток лунок пробурить еще труда не составляет.

Мормышку — капельку кидаю вглубь:

Пускай себе обманкой поиграет.

Я весь — внимание в «прорУбь».

Удар! Кивок вздрогнУл и снизу что-то придавило.

Короткий взмах — летит на лед взъерошенная рыба:

Красавец! Наш русский окунь благородный.

Небольшой — чуток поболее ладони.

Но это только лишь — почин.

Лиха беда — пути начало.

Глядишь, и подойдет повыше чин

С лампасами, и со звездою генерала.

Однажды, я вот так ловил,

Уйдя в излучины затоны,

И мерный окунь мне дарил

Весь день восторженные стоны.

Под вечер — по делам и честь —

Окинул я улов безумным взором

И понял: враз мне не унесть

Всей рыбы выловленной гору.

К чему безудержная страсть?

Я не стремлюсь к тщеславью чемпиона.

И четверти хватило, чтобы всласть

Неделю есть ведро душистого бульона.

Эх, как бы хорошо так каждый год

Ловить, хоть треть былой нагрузки.

И Бог с ним — с журавлем: высок полет.

Теперь бы ко двору пришлась и трясогузка.

Однако, в нынешний нам год:

Непруха сплошь в уловах прет,

Как будто от лихого сглаза.

Я в решето взбуравил лед —

Мормышка в лунке, словно в дырке унитаза:

И там, и там — вода течет,

Да рыба вовсе не клюет:

Ни там, ни там — вот ведь, зараза!

Что делать? Как не возроптать

Всевышнему о горькой нашей доле?

Осталось мне лишь описать

Судьбы рыбацкой бывше горе.

_____________________________________

Люблю в канун суровых зимних холодов

Я наблюдать чудесное реки преображенье:

Дремотным сном подернуто ее привольное теченье,

Озябшие, заждалися перины снежной — берега,

Еще чернеет стрежня рябь, но на обратках шепчется шуга.*

Намедни, посветлу взъярилась непогода

Вихрями хлесткими — не видно небосвода.

Метель кружила сутки напролет.

По опыту я знал: во след мороз грядет.

И точно: утром (через ночь) сквозь матовость стекла

Едва пробилась зоревая розовая мгла.

А тишина оглохшая, в окне восходом ярким заискрила,

И инеем сухим с берез текла,

И из дома меня в простор реки манила.

Светло на пожнях.* Все белым — бело.

Вот нарыск от ночной мышкующей лисицы.

Не шелохнет окрест лесов.

И только легкий порх московочки синицы у кустов

Нарушил снеговой ветвей покров. И снова замерло.

Я дальше подвигался:

Передо мной туман в низине шлейфом расстилался,

Теплом земли последним пробивался,

И нежным переливом красок отзывался

На белой скатерти снегов, в лучах морозных облаков.

Еще я издали с высокого бугра

Заметил, как река внизу парила.

Вокруг осыпала нарядом пышно искристым древа

И, будто, о пощаде стужу дыханием своим живым молила.

Торжественная, звонкая царит сейчас печаль.

Не видя вкруг себя великолепного узора, струит река —

Упали на ее чело из снега глыбы — облака:

Смыкаясь, расходясь, скользят они куда-то вдаль,

А, может, встанут вскоре у ближайшего затора.

Еще дней пять продержится свободною — вода.

И, коль морозы по ночам не схлынут,

Тогда в последний раз в рассветный час вздохнет она,

И плесы во всю ширь: от берега, до берега — застынут.

Люблю, как заглубеет снег, я ясным днем обуться в лыжи.

Пройти неспешно кромкой дивною заснеженных полей,

Где в теплых лунках чутко слышит

Мой скрип семья дремотных косачей*.

Взорвутся шумно, брызги рассыпая,

Встревоженные мною, поляши.

Я радостно их взором провожаю,

И тягость прочь — с моей души.

Люблю я сон лесных опушек,

Чуть растревожив волшебство.

Нарезать лапник для игрушек,

Украсить ими Рождество.

___________________________________

Признаюсь, что хочу сказать,

Оставив прежние «сонеты»,

Люблю с хренком я пожевать

Из щуки рыбные котлеты.

Но, чтобы их покушать всласть,

Теперь нужна другая снасть.

И, стало быть, — другая страсть

Влечет на лед мои «штиблеты»…

Не дай, Богиня, мне упасть

Белым лицом с размаху в грязь,

Сменив достойный свой рассказ,

На кулинарные куплеты.

Привет вам, снежные поля

В рассветном сумраке, — пора!

Двоит лыжня с речного склона.

Бегу я утром со двора

Флажки* расставить вдоль затона.

ПЕСНЬ 2: ДЕКАБРЬ

Ночное рандеву

О, дух словесности нетленной!

Позволь, тебя любовью чтя,

Мне прикоснуться дерзновенной

Строкой к изящности письма.

________________________________________

«Мороз и солнце — день чудесный!»…

Однако, Классик, как известно,

Писал про это — как тут быть?

Определиться с рифмой славной,

И, чтоб ничем не навредить.

Но, полно — Бог простит. Итак:

Зарею брызнул день чудесный.

Еще дремал «мой друг прелестный»,

А я уж на ногах. Вот так. Чудак?

Какое!

Ведь там, под белым саваном реки,

Должно быть, ходят судаки.

И кум — налим со щукой ждут.

Когда жерличники придут

Спешу и я…

Не всякому, подчас, случается охота

Рыбалкой зимней душу услаждать,

Хотя, средь нас встречаются фанаты,

И автору в страстях сиих не отказать.

Однажды довелось про Чехова А. П.,

В журнале специальном прочитать.

Как ловко он перекроил некрасовскую фразу:

«Врачом, писателем — не каждому под стать.

Но, — рыболовом каждый быть обязан».

Так не взыщите, дорогой читатель,

На прозу жизненных моих страстей.

Рыбалки зимней пылкий почитатель

Заменит тему поскорей

_______________________________________

«Зима. Что делать нам в деревне? Я встречаю»

В избе, лениво дремлющей, рассвет.

Вскочив, я выпиваю чашку чаю,

Гляжу в окно: «пороша есть, иль нет».

Слегка морозно — это: ладно.

Бегу на двор нужду справлять.

В тиши декабрьского утра —

Снежинки редкие. Отрадно.

Пора и печи растоплять.

Прилежным взором оглядаю

На белом снеге гору дров,

Что свалены, намедни, вдоль столбов.

Беру топор твердеющей рукой,

И что ни взмах, то — «кряк»!

Полешки как рекой — вот так!

(… «Куда как весело!»)

Короток зимний день.

В вечор ветер поднялся,

Вспылил снега, за ворот мне пробрался.

Усталый, закурив, сажусь на толстый пень.

А мысли далеко: в Москве родной…

Пора домой!

Я спину разгибаю,

Иду. Опять затапливаю печь.

Перекрестившись, вяло я зеваю.

Не худо б даже и прилечь…

Дневной замкнулся круг

Но, что это? Как будто рифма, за ней — другая.

С чего бы вдруг оказия такая?

А там и чей-то силуэт мелькнул впотьмах:

Вон там — за печкою в углах!

Ба-а-а! Да это ж Муза с лирою в руках!!!

И-и-и…з-з-здрасьте… Ах!

Madame! Pardon — я не одемши.

Позвольте предложить вам «Marleson».

Наливки деревенской, а может что покрепше? —

Чистейший русский самогон!

На всякий случай: я бутылочку «Дюрсо» — на стол.

И вот, извольте, — произвол

И путаница мыслей в голове.

Преобразившись, как во сне,

Приходят в стройный ряд,

А рифмы все идут подряд…

Тут вмиг я забываю тягу к прозе.

«Как жарко поцелуй пылает на морозе!»

Как муза чувственна в пыли тверских снегов.

Здесь пальчиком она, на пылкий мой норОв:

«Ну, пенсион! Не думала, что ты таков!»

Подобное, клянусь, со мною — в первый раз.

И потому, прошу покорно:

Со снисхождением и благосклонно

Дослушать скромный мой рассказ,

Однако, чуть позднее — не сейчас.

Уж стрелки прОбили полночный час…

_____________________________________

Итак, напомню вам:

Вечор — «ветор» поднялся.

И к ночи не на шутку разыгрался.

Насельник Арктики — Борей —

Волнитель северных морей.

Но видит Бог, — поклон Борею —

Позволю я теперь высокий слог

Сменить (pardon) на… «диарею» —

Я просто «лучше выдумать не смог».

Все потому: сосед добрейший мой, любезный господин В. И. Астахов,

Сие послушав, обязательно воскликнет: «Автора — на плаху!»

Ему ли, видите, претят изящны строчки,

Как прошлогодние сорочки.

Ему: прикольно — подавай

Гарнир под сочный «Де-воляй».

Ну, что же…

Гордым львом (по гороскопу),

Сглотнул я молча, критика кураж.

Затем, подобно древнему Эзопу —

Вот уж действительно пассаж.

Весьма этично и тактично,

А в данном случае логично,

Направив оппонента в… Гонделопу.

Напомню ему басни персонаж:

«Лев пьяных не терпел,

Сам в рот не брал хмельного,

Но обожал… подхалимаж.» (С. Михалков)

Вояж в Гонделопу

(Почти по Эзопу)

Теперь я вкратце поясненье

Вам должен дать для представленья:

Насколько трудно мне далось

Все то, что ранее прочлось.

_______________________________________

Черт дернул меня вспомнить про Эзопа!

Попробуй к нему звуки подбери…

Тут самой безупречной рифмой будет только ….!

А это уж ругательству сродни.

И так, и сяк крутил я витии.

Пыхтел, кряхтел, метался, словно лев по клетке,

Едва заснуть смог без таблетки.

Ко звуку — звук нейдет, — как ни крути.

Все перебрал: от шали до салопа,

От антилопы Гну, до веточки укропа.

От сотворенья Мира, до Великого Потопа

И даже путь проделал от ПекинЫ, до ЕвропА.

Опять не то! Никак не подобрать пристойно для Эзопа!

Ну, разве что: У Риты брита……..!

Все мысли вдоль, и вкривь, и поперек!

Ума, чуть было, не лишился!

Но, тут я вовремя напился,

И тем — рассудок свой сберег.

Вот муза мне подкинула зерно идеи!

Наверное, в отместку, испугавшись диареи.

Уж за полночь. Я предаюсь дремотной мути,

А мысли в голове волнуются в тревожной жути:

Эзоп, циклоп, холоп, укроп, …чеснок!?

И следом засвербил в мозгах сверчок:

Оп-опа, оп-опа, оп-опа, оп-опа…

Под утро мне во сне явилася античная княгиня Пенелопа,

И, сжалившись, шепнула на ухо ПОРТАЛ…

Ну, так оно и есть, пожалуй, в Ганделопу

(Пегас туда ни в «жисть» не залетал).

Тут выпал я во временной «ПРОСТРАЛ».

Вот, наконец, и басни истины момент.

Ура! Ликуй, мой милый оппонент!

Ты избежал, как Ветхий Ной — разящего потопа,

Как льва когтей, минует антилопа.

Гораздо лучше быть туристом в Гонделопе,

Чем эскалопом на тарелке у Эзопа —

Как раз окажешься: в глубокой …….!

И, напоследок:

Вы не пытайтесь отыскать на карте мира Гонделопу —

Она «эзопна». Да к тому же, как красотка Пенелопа,

Находится предельно далеко.

Но при желании, попасть туда весьма легко.

P.S.

Я благодарен всей душой

Тебе, сосед мой дорогой,

За то, что в зимний вечерок.

Однажды, ты свой суд изрек.

И, кабы не твои слова,

Не вышло б далее письма.

Теперь я сам вошел в кураж —

Прости мне дружественный шарж.

И, веря в искренность твою,

С тех пор я критику люблю.

Метель

И темноты под вечер нету,

Без передышки снег идет —

Он только к позднему рассвету

Всего на час перестает.

Л. Гордеева

Борей, наверное, заждался,

Покуда я соседу посвящался.

И, может даже застеснялся,

Когда я с музой тусовался.

А, чтоб до срока не унялся,

Пока я в рифмах упражнялся…

Но тут я так расхохотался,

Что даже чуть не о ……..ся!!!

И, потому спешу скорей,

Ветров стремительных злодей,

Продолжить дальше сочиненье

Про деревенское мученье.

_________________________________

Вот и новая строфа —

Первой пробою пера,

Приснопамятна она.

Малым зернышком нашлась

В зимний вечер, прижилась.

И затем, благословясь,

В нашу повесть разрослась.

За стеною — непогода

Снежно мглу метет.

И такая вот, — невзгода

Под окном и у ворот.

Как же сладко в зимних сказках

Пелось прежде у господ:

По морозцу, да на санках —

Веселись, честной народ!

Что за прелесть! ой, подружки:

Возле топленных печей

Выпить вечером полкружки

Под мерцание свечей.

Право, как сейчас не вспомнить

Обученье школьных лет.

И слова (забыл чьи — ладно!)

Сочинил один поэт.

(Может быть, наш славный Фет…?)

Мол, «с вчера все спится,

На дворе темно,

Лист сухой валится,

Ночью ветер злится…»

Только мне не спится —

Все гляжу в окно.

Горьку думу думаю: ну, как заметет!

Вот тогда лопатушка труд себе найдет.

И не радуют прогнозы:

Прохудились небеса.

Мне послышались сквозь слезы

«Самоцветов» голоса:

«Такого снегопада, такого снегопада

Давно не помнят здешние места.

_______________________________

…Но на происки и бредни,

Сети есть у нас и бредни,

И не испортят нам обедни

Злые происки врагов.

В. Высоцкий

Я сейчас хотел бы, правда,

Дать поправку от себя:

Нам мозги лечить не надо,

Ни при чем тут небеса —

Это происки Обамы:

Все с Аляски — неспроста.

Это ихний мистер Керри

Мутит волны в интерьере

Хочет он в аэросфере

Нам соплю под нос пустить.

Закернув два литра «Шерри»,

До сознания потери —

Закрутил, что вон, в Канберре*:

По колено ходят в снеге.

Что про нас-то говорить?

Мы в России любим зиму,

Как родную тетю Зину,

Ту, что с полною корзиной

На полгода на постой,

Не отправив телеграмму,

Вдруг, негаданно-нежданно,

А, порой, и — нежеланно,

Постучится к нам домой.

Я «мозги разбил на части»,

Размышляя про напасти:

Как чужие злые страсти

От себя нам отвести?

А пока от их налетов,

Снежных козней, переплетов —

По навешаю тенета.

Коли что, так я сугробы:

Буду вилами грести.

Мы, «ребяты — демократы»,

Закуем границу в латы.

Свистни нам, мы враз — в лопаты:

Нас без хрена не сожрешь!

Сколько б вы там ни мутили —

Мы на это положили!

Мы б Атлантику пропили —

Дай нам кличь, едрена вошь!

Невероятное, но — вполне очевидное

Далеко ходить не надо,

Удивительное — рядом.

Жил у нас в селенье малом

Толя Лебедев — «Каблук».

Был он в возрасте немалом,

Промышляя чем попало,

Блудный сын: ошибок гений,

Парадоксам — лучший друг.

Жил он в паре с пофигизмом,

Не лишен был героизма,

Хоть, порой, и в катаклизмах

По утрам он пребывал.

А похмелья пессимизммы,

И все прочие невризмы,

Превосходно «антифризом»

С оптимизмом поправлял.

Очевидное — понятно,

Невероятное — занятно.

Нам иголку в стоге сена

От людей не утаить.

Гениальность парадокса

Заключается в вопросе:

Как герой наш, словно в призме,

Умудрялся в здравьи жить?

Вот, пример: лютует стужа,

У него весь дом простужен;

Печь забыла силу тяги,

Потому, как нету дров.

Но, однако, лить тут слезы —

Преждевременно: есть польза!

Нынче в доме бедолаги,

Промороженном до лаги,

С лютых зимних холодов,

Не взирая на отваги,

Передохла вся зараза:

От клопов, до грызунов.

По ночам мороз — под сорок,

У него внутри — плюс сорок.

Но… дозволенный «консенсус»

«Гений» свято соблюдал.

Да, вот, только: плюс на минус —

Не родит в таблице «синус»,

Будь он даже трижды Брадис*,

Будь он в кубе интеграл.

Ненормальные явленья!

Те, что скачут по Вселенной,

Вам такого и не снилось —

Вот, что я теперь скажу.

А уфологов влеченье —

К нам в село для изученья.

Тут бы все с ума свихнулись,

Даже славный «Ажажу»*.

От такого героизма —

Выживанья в оптимизме,

Забугорный самый «Синус»

Сразу «в ящик бы сыграл».

Только наш, «железный» Толик —

Не чета им — алкоголик:

Он удар держал, как стоик,

И ни разу даже в «Тангенс»

С перебора не упал.

Очевидно — не иначе:

Так и шла бы с ним удача

До Канатчиковой дачи,

Довела бы до ворот.

Но… случилось наважденье —

«Мимолетное виденье» —

Пенсионное внедренье,

В жизни новый поворот.

Толе, пенсию назнача,

Государство, чуть не плача,

Словно «едучи на Вачу»,

(Или, может быть, на дачу)

Отстегнуло от себя

Ассигнаций «три рубля».

Как бы там ни говорилось —

Невероятное случилось!

«Каблуку» досель не мнилось,

Что «халявные» рубли

Спустит он в четыре дни.

Отвечаю на вопросы:

Вмиг прознали «ортодоксы» —

Сел окрестных «парадоксы»,

«Каблуковые» заносы.

Подсчитали все запросы,

Налетели, будто осы,

И «сосали медоноса»,

Как дренажные насосы.

Вскоре: сын ошибок, «гений»

Стал сиреневей сирени.

Ну, еще бы! Тут и мамонт

Враз, окраску бы сменил.

Дай лишь срок ему поболе,

Он и радугу над полем,

Повинуясь доброй воле,

На лицо бы нацепил…

P.S

Подобной каторжной нагрузки,

Навряд ли, сдюжит кто другой:

Хлебать в «три горла» без закуски —

Способен был лишь наш герой.

Вот, год прошел угарного веселья,

И Толя в мир сошел иной,

Где нет ни утра, ни похмелья.

А на поминки: почести усопшему воздать

Нетвердой поступью — когорта за когортой.

Спешат к нему соратники, чтоб рюмку опростать —

Ни дать, ни взять: бойцы полу-невидимого фронта.

Дивной памяти «бойца» — полной стопкой до конца!

_______________________________________

Что ж, теперь пора на волю,

Помянув по-русски Толю,

Нам ответный ход пускать:

«Маму кузькину» встречать.

Тук — тук — тук — тук!

Кто там?.. «Каблук»!..

Ну, что за чудо — сладкий звук!

Когда мы в юности, порой,

Хватались за сердце рукой,

Идя во след прелестной деве,

И каблучки ее нам пели

Призывы к крови молодой…

Ах, да: я не о том… постой.

Тук — тук! И по трибуне наш — Каблук.

Тук — тук! Враги поникли разом, вдруг

Объявши головы руками:

«Oh, my God! А что же будет дальше с нами?»

Тук — тук! Не знаю где супруг,

Но мама… (Кузя где-то сзади)

Сверкает грозными очами,

И каблуком стучит: тук — тук!!!

Вокруг — царит сплошной испуг…

Короче, я не буду больше утомлять

Тебя, мой друг, а лишь хочу сказать:

Намедни мне тут сон приснился,

Как будто я с мамашей Кузи славно подружился,

И, вроде, даже чем-то полюбился…

А на вопрос весьма простой:

Как быть нам с «язвой мировой»?

Я получил ответ такой:

«Вам бы, братцы, не цапаться,

На Чукотке всем собраться.

Помахать в ответ метлой,

Хором спеть «За упокой».

А вдогонку: «Самюэлю»* —

«Толстым шкворнем» Челомея*

Указать маршрут домой.

(Так случалось — не впервой).

Тут, глядишь, и повернули б

Тучи вражеские вспять

Так, что даже на Ямале

Стало б солнышко сиять».

Намекнув сейчас про солнце,

По привычке за оконце

Поглядел ночной порой —

В небе месяц молодой.

Знать, сильна доныне МАТЬ!

Во, как я сумел попрать!

Стихотворной силой слов

«Злые происки врагов»!!!

Метель 2

(дозагрузка)

Утром спозаранку глянул за крыльцо —

Благость зоревая хлынула в лицо.

Ветер стих «под небесами» —

Знаю, Саша мне простит:

«Великолепными коврами,

Блестя на солнце, снег лежит».

Однако, снега любованье

Мне нынче, право — недосуг.

И белизны очарованье,

Клянусь, — я давний враг докук.

Все это — лирика повесы,

Неискушенного судьбой,

А я ж, с лопатой в перевесы

Иду в атаку — в снежный бой.

Иной подумает: «Не — худо

Размять лопатою хребет».

Все так, приятель, только — худо,

Когда мозгов в коробке нет.

Планируя свои постройки,

Я в эйфории позабыл

Про снег на северных проселках —

В ту пору я наивен был.

И вот, теперь сгибайся «раком»

Беспечный труженик зимы.

Я подсчитал: две сотки с гаком

Мне надо «гребать» до земли.

Нарушив стройные покровы,

(Мне жаль их трогать, но, увы)

Ложатся в стороны сугробы

В дремоте тихой, видя сны.

Итогом дня за все мученья —

Конечный пункт: вот он — забор.

Немеет длань от напряженья,

А там, глядишь, сошел вечор.

Ура! Победа! Наслажденье!

Не зря согбенные труды.

И завтра рано пробужденья

Уже не надобно, но… все — мечты.

Глядь, по-над прищуром заката —

Ползет лилово пелена,

Дугою цепкого ухвата,

И ветерок качнул древа.

Сперва несмело, осторожно;

Потом — напористей, сильней.

Снежинки первые… о, Боже!

А небо все темней, мрачней.