16+
Мой Совет
Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее

Объем: 204 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

МОЙ СОВЕТ

«Большое преимущество получает тот, кто достаточно рано совершил ошибки, на которых можно учиться…»


У. Черчилль

От Автора

Это очень нелепая книжка.


Как-то после урока в бассейне я зашел в душевую, которую наша группа делила с карапузами. Грудастые мальчишки включили воду и стали кататься по скользкому полу, тюленьчиками. Что-то внутри екнуло, и я не смог устоять: нагнулся, лег и прокатился, бороздя своими важными влажными телесами кафельную плитку. Поднявшись, я увидел, как на меня смотрят одногруппники. Те, кто все переводят в шутку. Те, кто не признает серьезности этого мира, накручивая иронию на постиронию.

— Егор, тебе же почти восемнадцать лет! Что за нелепость… — произнес один из них.

— Знаешь, — сказал я — как-то у очень старого священника спросили: «Святой отец, вы прослужили в церкви больше полувека, выслушали столько исповедей… Поведайте правду о человеке, пожалуйста». Он нахмурился и спустя пару минут прошептал нежно: «Взрослых людей нет».

Я развернулся, взял полотенце и пошел прочь. Оставил их там. Тех, кто не может себе позволить делать то, что хочет. Тех, кто боится разорвать скорлупку собственной души… Голым стать. Настоящим.

Это очень нелепая книжка. Потому что искренняя.

Еще она очень романтичная. Наивная, что ли. Может быть, спустя три жены и сто литров спиртного, я и начну писать другие, циничные. Но это будет «спустя».

Если одним словом, то она очень семнадцатилетняя, эта книжка. Но на что может открыть глаза семнадцатилетний? На взросление. На школу. Это было у всех, но уже в той, иной жизни. Память размякла и больше не помнит. А надо?

Надо, ведь там все ответы. Какая школа, такое и общество. Все мы вышли со скамьи школьной. Поэтому и менять ее надо, если веру в прогресс не потеряли еще. Ее менять, а не царей и президентов.

Европу хотите? Начните со школы. Не совершайте прошлых ошибок Финского залива. Дальше ЗСД эта декорация не продвинулась…

Это правдивая книжка. Так было. Все — реальность. Даже когда так не кажется.

Эта сотня страниц — попытка. Наглая попытка менять школу, строить самоуправление в ней. Разрушать. Созидать. Совершать.

Она растет вместе со мной. Не бросайте ее на полпути. Этот текст — мой демонстрационный спил древесный, с расходящимися кругами юной жизни. Юной мысли. Потерпите хотя бы до «Весны»…

Это мой, живой, семнадцатилетний голос. Мой, живой, пульсирующий опыт, что говорит мне: «бедный мой мальчик». А я отвечаю: «нет, я счастливый».

ЛЕТО. ИДЕЯ

«Главное — это величие замысла…»


Иосиф Бродский

Эта часть — шанс приоткрыть свою черепную коробку, как бы раздвинуть лобную и теменную. Ее цель — пустить вас во внутрь, показать компот концепций и идей меня тогдашнего.


Любая хорошая история начинается с предыстории, и «Лето» именно об этом.


Если Вы рассчитываете на нечто вроде отечественного «карточного домика», то не волнуйтесь, он будет, но чуть позже. Можете начать сразу с «Осени».

Коряга

1

Два градуса до Полярного круга. Русский LA — Архангельск. Лето, ночи снежно белые. Два градуса до полярного круга.


На дворе июнь 20-го, границы закрыты, пуха еще нет, но зато весь Архангельск выполз отогреваться после бесконечной зимы. Обычно люди распределяются по Анталии и Египту, но не в этот раз. У большинства маршрут такой: по Воскресенской дойти до монумента Ленина, затем повернуть направо, к Вечному Огню. А там — пламя горелки, гранитные натуженные лица защитников Отечества, хипстеры с их дредами и скейтами. Просто асфальт тут самый лучший в городе, вот и тусуются у памяти предков.


Обычно я пытаюсь занять место у коряги, выброшенной приливом на берег. Под ней и загораю. Но она редко свободна. Вся жизнь — борьба. Даже за рассохшийся кусок дерева. Так вот, соревнуясь с загорелой толстушкой, я продираюсь сквозь заград-отряды отдыхающих, которые стреляют мне в спину шелухой от семечек. «А что я хотел? Час-пик!»


Дошел! Приземлился на песок. Стянул футболку, повесил ее на сук и лег, закрыв глаза. Тепло, идущее от жгучего песка, прогревало мне грудь и я, зажмурившись, смотрел проекции красно-оранжевых спектров. Солнце пробивало веки. Шумел прибой Двины, вторя какой-то женщине в полосатом, грязном купальнике. Ее муженек, отважно борясь с прибрежными ветрами, расстилал полотенце. Ну, разумеется, у него не выходило. Она орала. Он материл ее, «говорящую под руку», ветер, мешающий ему жить, город, в котором вынужден отдыхать и страну, в которой, видимо, не посчастливилось родиться…


Из-за безответственного использования речной воды в производственных циклах купание в ней запрещено. Вдоль кромки берега стоит череда покосившихся предупредительных знаков, а под ними — несколько пар оставленных шлепанцев. Ой, как бы не смыло! Многолюдно. Одно хорошо — не впаривают кукурузу. Другой менталитет, другие широты.


Забавно, но ведь все они, пришедшие в полдень на пляж, даже не подозревали, что «красота» может стоить им жизни. Из-за озоновых дыр у нас, на Севере, загорать смертельно опасно. Но самое страшное для меня тогдашнего, лежавшего на песке, было не умереть, а уйти из жизни, никак ее не изменив. Исчезнуть, как будто такого человека никогда и не было. Вот будут каменщики резать мне крест, а написать что? «Помним, скорбим»? Чушь. Я ничего в этой жизни не успел и ничего не создал. Ничего не оставил после. «НИ-ЧЕ-ГО», звучало в моих артериях. В один момент бой этот превратился в звон, словно под водой, в толще, в которую я плавно погружался…

2

Думаю, это был тепловой удар. Что за тупость — упасть от подобного практически за полярным кругом? Ладно бы в Италии, в которой, кстати, я должен был сейчас отдыхать. Да, ходить между деревьями оливы в Сицилии, лежать на пляжах Неаполитанского залива, исследовать Помпеи… Но нет, угораздило же какого-то китайского ублюдка сожрать мышку. А вы говорите, что личности в истории нет. Как же ее нет, если любой провинциальный кретин может расстроить планы семи миллиардам человек?!


А после месяца в Италии, о котором я грезил задолго до начала этой пандемии маразма, я должен был лететь в Лондон, на языковые курсы. Лежа в постели, пытаясь уснуть, я как только не визуализировал предстоящее самое яркое лето в своей жизни. Довизуализировался. Вся эзотерика про сигналы в космос, тонкие материи и самопрограммирование — просто лапша. Чтобы что-то получить, нужно это брать, а не представлять, в какую погоду, в какой день и час ты будешь протягивать руку.


Я могу показаться банальным, но все, что ни делается, все к лучшему. Даже если перед вами вдруг захлопывается целая дверища возможностей, скорее всего, от сквозняка приоткрываются другие, иногда не менее крупные. Нужно только уметь смотреть. В такие моменты важно не превращаться в барана, видящего только массив дуба перед носом. Сделайте шаг назад, оглянитесь. Вероятно, вы что-то найдете. Сегодня, например, я бы уже ни за что не выбрал Италию. Почему? Тогда не было бы ни этой книги, ни того, что за ней стоит. Даже год в Риме не стоит этого.


Чтобы было понятно состояние, в котором я начинал то, о чем буду позже рассказывать, поясню несколько вещей:

— Тем летом я оказался буквально у разбитого корыта.

— Я понимал, что способен на большее, чем писать этюдики по выходным и учиться на «4».

— Я ощущал потребность, присущую каждому амбициозному человеку: «наследить» и самореализоваться. Меня пугала мысль о том, что я «ничего стоящего за эту жизнь не сделал». Так это или нет — не важно. Важна лишь энергия слов, мотивирующая тебя к созиданию.

Думаю, нужно говорить их себе почаще…

3

Вообще, мотиватора лучше, чем животный страх смерти — не придумано. Ну вот так мы устроены: миссия каждого человека — это оставить потомство. В нашем 21-ом веке уже не нужно иметь «семеро по лавкам», чтобы понимать, что ты реализовал программу, заложенную природой. Зачастую можно не иметь ни одного ребенка и не чувствовать себя при этом «в долгу» перед человечеством. Интересно, что именно сокращением количества «ртов» в семье характеризуются высокоорганизованные сообщества. Но что тогда приходит на смену? Очень просто: другой вид самореализации. Воспитание детей ничем не отличается от бизнеса или рисования.


Как только человек поел, позанимался любовью и поспал, уровень его потребностей переходит на ступеньку выше. И это не бесконечная лестница, а вполне примитивная пирамида одного психолога Маслоу. Он считает, что на ее вершине находится стремление личности к самореализации. Будет это семья или работа, хобби или домохозяйство — совершенно не важно. Поэтому, когда у меня спрашивают: а зачем ты вообще заварил все то, о чем вам еще предстоит прочитать, я всегда отвечаю: «я просто хотел быть счастлив!»


К сожалению, лежа на пахнущем речной тиной песке, я еще этого не осознавал. Меня заводила лишь мысль о том, что мое дело — что-то большее, чем самоудовлетворение, что-то жизненно необходимое для каждого, как воздух. Они все пока этого, конечно, не осознают, но я же объясню! Удивительно, но даже младенцу не нужно объяснять, зачем ему дышать. Даже младенцу…

4

Еще немного о мотивации.


В жизни, как в геометрии, есть несколько аксиом. Неких утверждений, попросту не требующих доказательств. Одну из них я формулирую так: «наличие мотивации — это ключ к успеху, а отсутствие — ключ к провалу». Мне кажется, вы согласитесь, что важно не только наличие топлива, но и его качество. Так, если заправить Роус Ройс 92-ым, вряд ли тот продержится и пару миль. Но, что забавно, вы рассчитывали доехать до цели.


Настоящим ключом может быть только внутренняя мотивация, которая ощущается буквально как зуд в животе, не дающий спать по ночам. Мы, художники, называем это вдохновением. В такие моменты ты делаешь что-то, потому что это нужно тебе и только тебе. Поэтому все успешное, что мы делаем, сделано нами только ради себя и в свое удовольствие.


Перед тем, как запускать условный start up, попробуйте задать себе один простой вопрос: «зачем»? Если в ответ вы говорите «ради народа» или ради «общего блага», то это типичнейший самообман. Все внешние мотивы и действия во имя народа обречены на провал. Почему? Думаю, что просто нет никакого «народа», как и нет никакой «Родины». Есть очень разные группировки, ведущие войну «всех против всех». Да вспомните хотя бы собственную школу. Разве класс, в котором вы учились, был одним большим, монолитным коллективом? Конечно нет. Подвести всех под одно слово нельзя. Но тираны это так любят!


Не питайте иллюзий, что делаете что-то исключительно для кого-то. Вы же не хотите превратиться в Гитлера, правда?

Революция

1

Теперь о пути. Движение к свободе возможно через два явления: Эволюцию и Революцию. Почему я пишу эти слова с прописной? Ну, Революция, как и Бог — пишется с большой буквы. Что же касается Эволюции, то why not?


Все, что вы найдете в этой главе — мое «рассуждение на тему». Никакой конкретики. Поэтому если вы пришли за интригующей историей, то пропустите эту пару страниц. Разрешаю.

2

Начнем с Эволюции.


Вы, я, и даже букашка, откладывающая яйца в плиточных стыках ванной, в которой я сейчас пишу, — являемся продуктами длительной Эволюции жизни на Земле.


Именно она, а не бородатый «супермен», сделала человека. Поэтому можно допустить, что и наше социальное базируется на ней. Хоть я и не социал-дарвинист, но любой, обладающий ценнейшим ее подарком — мозгом, может осознать логику.


Так, да не так. Если рассматривать Эволюцию не как биологический процесс, которому мы благодарны, а как путь к реформированию, то возникает один неприятный момент: естественный отбор не меняет среду, в которой вынуждены существовать организмы. Он меняет организмы, поощряя тех, кто просто «хорошо получился», случайно хапнул нужную мутацию, давшую преимущество в выживании.


Получается, что Эволюция воспитывает конформизм: идя по ее пути, ты превращаешься в приспособленца.

Именно этого я и боялся больше всего. Какую же «перестройку» могут затеять такие люди? Как можно что-то изменить, если ты приучен к каждодневному компромиссу? Если ты — «плоть от плоти» этой системы?

3

Теперь о Революции.


В отличие от Эволюции, Революция меняет все без исключения. Нравы, устои, принципы, и, как иногда мне кажется, даже воздух, которым дышит эпоха.


Она подобна грозе — смертоносна, невероятно красива, а уж затем, только через пару мгновений, оглушительна. Дышать за минуту до нее невозможно. Почему? Душно, как в могиле. В это время все живое будто бы ждет, молится на нее, как на дождь во время засухи, еще не осознавая, сколько гектаров леса и сколько тысяч белочек сгорит от молний.


Вскоре эйфория проходит, и начинается подсчет трупов. Не дай Бог в это время «воротилам» этой самой Революции оказаться рядом. Тут же эшафот, веревка, и вот, твои ботиночки мигрируют на грязные ноги палача. Ясно, что у всего есть свои минусы.


По Дугину — Аристотелю, жизнь — это цена за политические идеалы. Настоящий революционер, нонконформист, должен уметь спокойно отдать свою и взять чужую, если это понадобится. Готов ли я был хоть на что-то подобное? Конечно же нет.


Напротив, положительный аспект в том, что Революций в нашей стране было три. А для Эволюции, как равномерного поступательного движения к прогрессу, в истории России практически никогда не было места. С чего бы вдруг ему найтись сейчас, в сбивчивом 2020-ом?


Извечный русский вопрос: «Горбачев или Ельцин?»; «Перестраивать или ломать, и делать по — новой?». Я не рассчитывал дать вам ответ в этих трех абзацах. Не потому, что не хотел, а потому, что у меня его просто не было.

4

Тогда я, кажется, выбрал Революцию. Глупо было ожидать чего-то другого от подростка. Как говорил Черчилль, «кто в молодости не был революционером, у того нет сердца, а кто в старости не стал консерватором — ума».


Гормоны, романтика, драйв — вот что соблазняло меня и миллионы до меня. Вообще странно, что Ленину в Октябре было уже под полтинник.


Как я уже говорил, движущая сила Эволюции — естественный отбор. Если говорить о Революции, то это — слабоумие и отвага.

Деревня

1

Вот уже июль, возможности выехать за рубеж еще нет. Все вспомнили о морали и заговорили о том, «как же можно думать о деньгах», когда каждый день люди умирают в промышленных масштабах. Их можно понять, ведь они не фараоны, и не заберут «честно нажитое» в загробный мир. Никто не положит их сберкнижки в сосновый саркофаг. Почему? Сыночкам нужнее. Покойнику уже все равно, белые тапочки или серые, Новодевичье или задний двор. Может, потомки и правы?


Наверное, по названию этой главы вы уже догадались, что же стало для меня альтернативой Неаполю. Маленькая деревенька под Карпогорами — Сура. Богом забытая родина святого Иоана Кронштадтского. Добраться до нее можно лишь на поезде, потому что дороги размыты или не построены. Аэропорт, который раньше был буквально в двух шагах от прабабушкиного дома, порос молоденькими елями и зарос мусором. Поэтому остаются лишь рельсы, которые, словно капилляры, оплетают все уголки гигантского тела России, неизменно впадая в сердце — в Москву. Порой кажется, что бесконечные тонны стали, растянутые по нашей территории — последняя настоящая скрепа. То, что обеспечивает единство отечества, как бы сшивая такие разные Питер и Магадан, аппендикс и спинной мозг — в одну страну, в один организм.

2

Мама купила билеты. Вроде, в плацкарт. Я выбрался из ее фордика и пошел на перрон. Без пяти семь, на Привозе очень сыро. Вокруг люди, караулящие свои клетчатые сумки. Все как один ждут, когда объявят посадку.


«Нумерация с хвоста поезда» — режет предрассветную тишину. Вмиг начинается шевеление: бабульки переупаковывают рассаду, молодняк заваливается в вагоны, а меня не отпускает мысль: «ну почему у нас все, даже поезд, начинается с задницы?»


Я перешагнул через пропасть и попал в вагон: резкий поворот направо, обжигающий бойлер… Вообще, каким-то чудом протиснуться через такой коридор — все равно что заново родиться. Только больно на этот раз тебе. А вы говорите, что жизнь — несправедливая штука.


Проходя через свисающие ноги, шуршащую фольгу и запах свежего белья, я добрался до своей полки. Удивительно, но я зашел среди первых, но все равно оказался последним. Вот она, народная сноровка, семьдесят лет практики живых очередей.


На верхней полке уже лежал мужчина. Спал он без простыни, прямо на бордовом кожзаме. Из его одежды я разглядел лишь черные носки с белесыми соринками, налипшими на ступни. На нижней боковушке сидела пожилая женщина в цветастой майке, со спадающими на лицо седыми прядями. Рядом с ней — девочка лет семи. Малышка болтала ножками в розовых колготках. А что еще делать в этой скучной консервной банке?


Мне на миг показалось, что я — Германия конца 19 века, как бы опоздавшая к дележке мирового пирога. Везде стояли какие-то котомки. Я попросил одну даму передвинуть ее кулек и запихал чемодан под лавку. Ну все, осталось дождаться отправления!

3

Во время проверки документов я смотрел в окно: ели, ж/д насыпь, ЛЭП. Березы, поле, ЛЭП. Минута, пять, десять — хватит. Надоело. Если бы поезд шел по рельсам бесшумно, как в какой-нибудь Японии, казалось бы, что ничего не меняется.


Мне случалось ездить по железной дороге в Европе, и я никогда не скучал. Каждый час — новый город, каждый день — новая страна. Укомплектованность пространства просто поразительна. Лимонов говорил, что «писать нужно так, чтобы без капли жира». Не удивительно, насколько это резонирует с европейским образом жизни. Почему? Он в ней много прожил, хоть и в вынужденной эмиграции. Дышал ритмом Парижа и загорал на римском мраморе.


Бердяев однажды написал: «Русская душа ушиблена ширью, она не видит границ…». О чем это? О трагедии русского человека, ставшего заложником собственной земли. Ни коммунизм, ни капитализм, ни что бы то ни было еще не повлияло на менталитет нашего народа сильнее географии. Он вылеплен ею. Горин как-то заметил: «Фашизм в России не пройдет, но это только потому, что в России ничего не проходит» — невероятно точно сказано. Ни одна идеология, ни один человек не обладает достаточной энергией, чтобы сдвинуть эту махину омертвевшей земли. С этим пространством ничего нельзя сделать. Оно сожрет все. Сейчас я скажу вам то, что тут же надо будет забыть: Россия обречена крутиться в колесе из двух процессов: неудачного отвинчивания и ужасного завинчивания гаек. За каждой попыткой реформации точно следует провал, а за ним — реакция, которая приводит к лютым морозам. Зима не может длиться вечно, поэтому всегда находится еще один смельчак, который считает, что в этот то раз все будет «по-другому»! Он, как капитан, объявляет новый курс и растапливает лед, в котором застрял его корабль. Но вместо движения к острову сокровищ, посудина начинает идти ко дну. Испуганная команда бунтует. Причем, вполне по делу: кэп наобещал им золото и свободу, но разрушил все, что они имели. Имели они немного. Да, есть было нечего, но в этом голоде и холоде была стабильность! Типичный сценарий реформирования России. В такие моменты думаешь, а не проще ли спустить на воду скромную шлюпку и спастись, чем пытаться поднять гнилой, но величественный линкор?

4

В чем проблема? Как сломать колесо, не дающее ступить ни шагу вперед?


Когда кто-то говорит вам «реформатор», что приходит вам на ум? Ну, мне, в первую очередь, личико Петра. А теперь так же честно ответьте еще на один вопрос: сколько жизней было положено на алтарь его преобразований? Сколько человек захлебнулось в болоте, на месте которого ему пришло в голову ваять свое наследие? Сотни тысяч! Сколько миллионов Сталин пустил в расход ради своей индустриализации? Десятки!


Самое обидное, что эти цифры лишь сотрясают воздух. Человек не в силах хоть как-то их представить или осознать. Мы лишь можем сравнивать количество нулей, как это делают бухгалтеры какого-нибудь Газпрома, считая бешеные деньги, которые им никогда в жизни не заработать.


Практически все наиболее «удачные» рывки Россия сделала за счет двух институтов: рабского труда и административно — палочного управления. Почему «практически»? За исключением одного: стабильного роста в начале двадцатого века. Из-за чего? Думаю, что благодаря действию еще Александровских реформ. В чем они заключались? Если вкратце, то:


— Отмена рабства.

— Поворот на индивидуализм.

— Местное самоуправление.


Мне кажется, что это попытка инфраструктурной и экономической децентрализации. Конечно, пока только первые шаги, но шаги же! Тогда допустить еще и политическую децентрализацию было нельзя, потому что это моментально ставило крест на монархии. А Саша еще не все доделал!


Последнее — независимые суды.


Александр Второй в числе первых провел глубочайшую судебную реформу. Без нее нельзя строить «светлое будущее», ведь капитализм начинается с суда. Потому что если у тебя есть собственность и право на нее, то ты должен постоянно ее отстаивать. И если нет места, где это можно сделать законно и цивилизованно, то ООО вмиг превращается в ОПГ, а предприниматель — в олигарха. Ну а после этого у нас снова феодализм. Именно независимый суд защитил все слабенькие росточки рынка.


Я думаю, что свет в конце туннеля есть. Нужно повторить то, что в тот раз дало плоды. Путь России — это не «православие, самодержавие, народность», а «федерализм, капитализм и индивидуализм». Только этот тандем может решить проблему территории, помочь освоить ее по — новой. Так, чтобы заселить Сибирь, не нужно ссылать туда крестьян, сначала в качестве рабов, а потом в качестве тех же рабов, но колхозных, советских. Нужно создавать верные стимулы для свободных и предприимчивых людей. Большая разница.


Сура не богата ни нефтью, ни алмазами, но зато там есть вкуснейшая вода и самый свежий в мире воздух. Наверное, он и прочистил мне мозги. После той поездочки я твёрдо решил, что хочу попробовать изменить школу по тем принципам, о которых только что рассказал.

Кран

1

Мое любимое время года — позднее лето. Август. Именно в это время я был самым счастливым человеком на Земле. Правда, не в 20-ом, а в 19-ом.


Ровно год назад я слонялся по улицам города, с ног до головы измазанный неаполитанской желтой. Мы с единомышленниками, которых я встретил на улице, организовали что-то вроде уличной студии по живописи. Всегда, когда становится грустно или страшно, я вспоминаю ту пору. Это мой личный «патронус».


Кстати, в тот раз я неплохо поднялся финансово. За счет продажи картинок. Я сидел на пешеходной Чумбаровке и выставлял работы. Неоценимый опыт. Так вот, встречая август тогда, в пандемию, я тоже рассчитывал на что-то подобное.


Кроме меркантильных мотивов меня интересовало еще кое-что. Дело в том, что даже от самых близких я часто слышал такие слова: «Егор, это всего лишь очередная идея-фикс. Не буду я покупать тебе гитару, ты все равно забросишь ее через две недели». Я быстро загорался чем-нибудь и столь же быстро охладевал, не доведя дело до конца. Вообще, современный темп жизни — спринт, и уж никак не марафон. Но это оправдания, я и тогда это понимал. Мне, думаю, как и многим, очень хотелось доказать, в первую очередь себе, что у меня есть сила воли. Что я могу завершить то, за что взялся. В общем, все звезды сошлись, и я стал искать работу.


И она нашлась. Если долго ищешь, всегда что-нибудь находится. Забавно, но зачастую совершенно не то, что ты хотел изначально. Так, вместо интеллектуальной работы, требующей серьезных коммуникативных навыков и харизмы, я пошел красить кран. Да, вы не ослышались. Многоэтажный, строительный, мать его, кран. Кисточкой. Не пульверизатором, и даже не валиком. Сколько платили? Двенадцать тысяч рублей. Я не знаю, где был мой инстинкт самосохранения в тот момент. Правда, не знаю. Но я подписался на эту авантюру с мыслью, что если я не смогу даже просто докрасить его прямо от опор и до кончика стрелы, то о какой «Революции» может идти речь?! Нет, в таком случае, она просто останется лишь в мечтах одного безвольного слабака, который не может справится даже с управлением самим собой. Наверное, такому человеку никогда не стать реформатором.

2

Случалось ли вам загадывать что-то из серии: если я успею перебежать эту дорогу пока моргает светофор, то я найду миллион долларов. Так вот, эта работа была моим «полом — лавой», моим вызовом. Я совершенно не понимал, во что ввязываюсь, каковы тонкости и сколько вообще должны платить покрасчикам крана. Пять тысяч? Десять? Без понятия.


Я работал неофициально. Поэтому и не буду говорить, каким путем я набрел на вакансию, ведь еще раз повторю: кто ищет, тот всегда найдет. И второе, что я нашел после предложения — подряд. Разумеется, я не хотел оставаться с этой двадцатиметровой махиной тэт а тэт. Страх это был или прагматичный расчёт — трудно сказать. Наверное, инстинкт. Если вы хотите начать что-то новое, всегда проще делать это коллективно. Так, думаю, даже самый отпетый авантюрист Старого Света не сел бы на Мейфлауэр, идущий к неизведанным берегам Америки, в одиночку… Перебираться, так перебираться семьями. Человек — стайное животное.


Эксплуатировать свои связи — моя стихия. В таких ситуациях ты торгуешь репутацией и «клиентской базой», потому что смысл заключается в том, чтобы стать промежуточным звеном между заказчиком и исполнителем, а не пахать самому. Например, занимаясь репетиторством, я нарабатывал контакты. Раскручивал, так сказать, моховик сарафанного радио. И вскоре разогнанная мной машина начала не забирать, а отдавать. Инерция, ничего не попишешь. После этого уже мне звонили «от Татьяны» или «от Александра» и просили помочь их сыночку продраться через учебник неорганической химии. Я бы мог сам встретиться с «пациентом» лично, но зачем? Можно же написать знакомому, который не хуже меня разбирается в той же самой химии, и спросить: «ты хочешь заработать?». Собственно, так я и делал. Ответ практически всегда был утвердительный. Подросткам очень трудно найти работу, а интеллектуальную — почти невозможно. Грех отказываться, когда тебе преподносят деньги на блюдечке с золотой каемочкой. Работал дружбан, а процентов тридцать с его заработков шло мне. Вполне справедливо, я считаю. Не ему разбираться с озабоченными мамашками, если его помощь окажется не очень полезной. Да и в конце концов, не ему рисковать именем, моим единственным активом. Разумная плата.


Себе в напарницы я нашел очень легкую на подъем девушку. А это очень важно. Она, как это называется, вечно молодая и вечно пьяная. Нет-нет, вовсе не алкоголем, а каким-то необычным подходом к жизни. Если энциклопедично, то такая креативная пацанка с гедонистическими наклонностями. Я не хочу использовать реальные имена и не буду.

3

В воскресенье утром я пошел знакомиться с объектом. Хозяин должен был забрать меня и довезти до стройбазы, сведя с его ржавой «малышкой». Стрелку забили у «Богатыря». Я человек несуеверный, но куртку накинул ту, в которой год назад имел дело с красками. Наверное, просто она была похуже и по погоде, но мне приятнее думать, что так я настраивал себя на успех.


Меж клумб припарковалась черная Ауди. «Q», не «Q», но джип. Эту мизансцену просто нужно было видеть. Я, заляпанный засохшими козявками белил, в стоптанных кроссах, залезающий в тачку премиум класса. Все равно что глянуть «Красотку».


Дверь плавно открылась, и я сел на кожаные, липкие от жары сиденья. Первым, что я увидел, стала полупустая бутылка виски. И в комплекте к ней — смуглый спортивный мужчина с фиолетовыми подглазниками, в гавайских шортах. Он протянул руку, я пожал. Крепко. Нужно же производить впечатление «настоящего мужика»!


Мы начинаем движение, он что-то хрипло спрашивает, я отвечаю… Правда, уже не помню что. На поворотах горизонт янтарной жидкости кренится то влево, то вправо, а сама тара съезжает по скользким файликам с документами. Приехали. Я выхожу из машины, чуть не ступив в жидкую кашу грунта. Передо мной — громадные пирамиды из стальных секций. Вот он, мой кранчик…

4

Сказать, что это было тяжело — ничего не сказать. Наверное, эта глава будет одной из самых коротких, потому что вспоминать и анализировать это все заново — малоприятная задача.


Мы пролетели по срокам: вместо двух недель августа, мы красили этого колосса вплоть до начала октября. После школы. От вида бескрайних джунглей из прутьев и запаха растворителя уже тошнило. Я каждый день думал о том, чтобы сдаться. Каждый. Чтобы справиться с этим, я слушал «Я свободен» и писал в инсту. Что писал? Что-то такое:


«Вы ходили пешком по трассе? Вот и я нет, до этого лета. Поделюсь впечатлениями: во время такого марш-броска периодически слезятся глаза из-за дорожной пыли и кусочков грязного асфальта, вылетающего из-под колес фур и дальнобоев. На голове колтун из слипшихся от краски волос. Медленно истончается подошва кроссовок, буквально стирается о шершавый асфальт, как графит о листок бумаги. Но самое неприятное — это ловить постоянные любопытные взгляды сотен незнакомых глаз, из окон авто, каждой паре которых ты интересен. Порой ощущаешь себя дешевой провинциальной дамой «с пониженной планкой социальной ответственности», идущей с работы.


Культурный налет сходит за три дня. На четвертый ты уже «плоть от плоти» местных работяг в нестираной робе. Мне кажется, что они в ней спят. Именно здесь, на промышленных и строительных городских окраинах нужно размещать предвыборную агитацию за коммунистов, а не на сытой Набережной или Воскресенской. Идиоты. Далеко не Мышкины. Просто, идиоты. Смотришь на десятки баннеров с депутатами, а видишь один. Везде безликий синий костюмчик и широкая харя с осторожной улыбкой. Нет, это не млекопитающие, а пресмыкающиеся, подкаблучники председателя партии и системы. Греет мысль: «я не такой, я крашу кран. Под Цоя. Свобода?».


Или такое:


«Пальцы не слушаются. Одеревенели от холода, но я все равно печатаю. Идёт дымок изо рта, началась осень. Проезжающие мимо машины окатывают, как на автомойке, брюки насквозь. Ткань льнет к ляжкам — от этого еще холоднее. В кроссовках хлюпает и пузырится вода. Им конец. Куртка еще не сдалась. По козырьку кепки тарабанят капли. Слышал про подобную китайскую пытку. Восемнадцать минут назад стоял на коленях под прицепом, пытаясь укрыться от дождя. Сейчас на остановке.


Занял денег, уже в автобусе. С кепки капает прямо на экран телефона. Счастливый билетик «774855».


Мы не укладываемся в сроки по покраске крана, рискнули сегодня поработать. Прогноз обманул. Решили спрятаться под прицеп, согнулся в три погибели. Дикая поза. Чтобы не стоять на жидком дерьме, называющемся почвой̆, стою на пустых банках из-под краски. Больно. В полуметре от носа топливные разливы. Бензиновая радуга перетекает из лужи в лужу, из ямки в ямку. Красиво, но я не в состоянии. Дождь стучит по вдавленным в землю крышкам с синими и белыми (почти гжелевскими) красочными разводами. Выходит музыка. Вот уж вспоминаешь: «а вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб?». Хочется плакать. «И так много воды», — думаешь, и перестает хотеться. И вообще, единственное, что остается в таком положении — думать.


Тихо ненавижу. Кого? Себя? Дождь? Всех.


Почему-то кажется что нам не заплатят. А даже если бы заплатили, то разве оно того стоит? Нет. Может, это оплата кесарева для этого текста? Возможно. Люди не появляются без крови и боли.


Теперь захотелось смеяться. Раньше никогда не понимал, почему герои откровенно ржут, когда находятся в полной̆ заднице. Истерически смеюсь, стоя раком на банках под протекающим прицепом. Вспомнилась последняя фраза попугая у Дефо: «Бедный̆ Робинзон Крузо! Куда ты попал? Где ты был?» — не нахожу ответа.»


Последнее, что тут скажу:


Я его докрасил.

Лидерство

1

Глупышки все лидерами хотят быть. Зачем? Непонятно. Не в лидерстве секрет счастья. Не в лидерстве.


Не все могут быть лидерами, это правда. Но все могут быть начальниками. Вообще, Россия, к сожалению, страна начальников, глав, директоров и менеджеров. Не лидеров.


В чем разница? Ну, самое главное различие в том, что лидеры — созидают. Они создают и вдохновляют команды. Начальники — пытаются ими управлять.


У лидера не может быть зама, потому что его нельзя изъять из системы, как нельзя изъять Солнце. Он — гравитационный, энергетический донор, без которого планеты — не планеты, а куски космической пыли. До него на этом месте был вселенский вакуум, а после, например, станция метро «Горьковская», на которой я сейчас это пишу.


Без начальника же можно жить. И даже порой очень хочется. Это уж он, босс, спинным мозгом, да понимает. Поэтому 80% его деятельности — создание припонов, навешивание кандалов отчетности. Такие люди оказываются у власти, а, вернее, получают ее благодаря над-стоящему в иерархии, а вовсе не снизу. А когда вы чувствуйте себя случайным человеком, как этот худенький менеджер, вы непроизвольно пытаетесь зациклить все на себя, сделать так, чтобы без вашей подписи нельзя было передвинуть и стула в стометровом офисе.


Не надо так.

2

Теперь немного о командообразовании. Конечно, к нему я еще вернусь. Пока лишь скажу, что это ключевая штука. Нельзя быть лидером без команды, как невозможно быть львом без прайда. Почему такая аналогия? Ну, вообще, лидерство — очень половая история.


Чем больше команда — тем, если угодно, выше либидо ее основателя. Но много — совсем не значит хорошо. Это детская, понятная истина. Но разве то, что она детская, делает ее хуже? Думаю, только лучше. Так, к сентябрю в моей команде было лишь двое: я и моя подруга. Она заседала в том убожище, которое я хотел менять. Что ж, у Христа было не многим больше…

ОСЕНЬ. ПУТЬ

«Мимо ристалищ, капищ,/мимо храмов и баров,

мимо шикарных кладбищ,/мимо больших базаров,

мира и горя мимо,/мимо Мекки и Рима,

синим солнцем палимы,/идут по земле пилигримы.

Увечны они, горбаты,/голодны, полуодеты,

глаза их полны заката,/сердца их полны рассвета».

И. Бродский

Чтобы дойти до чего-то, нужно хотя бы выйти. Об этом было «Лето». Эта глава о другом. Можно сказать, что о восхождении на мой личный Эверест.


«Осень» соткана из повествования, своего рода суповой набор судьбоносных поворотов, за каждым из которых — «пропасть или взлет».


Вас ждут страницы прошедшего времени. Вообще, летописание — штука нудная. Наверное, увлекательно выходит лишь у Парфенова. Я имею в виду Леонида Геннадьевича: «События, люди, явления, определившие образ жизни. То, без чего нас невозможно представить, и еще труднее — понять».


Прекрасная формула. Главное, чтобы у меня вышло не хуже. Но не знаю, я все-таки не Парфенов.

Школа

1

Наличие школы отличает цивилизацию. Мы, как вид, появились только после того, как начали заботиться о своих стариках. Мы их кормили, поили и меняли все это на драгоценные знания о мире. На опыт тех, кто уже видел многое. Это и была «протошкола».


Затем — трансформация. Новая, рафаэлевская «афинская школа», с прогуливающимся по ней Платоном и Аристотелем. Вот и переход от быта к идее, к философии. Теперь учат жить, а не выживать. Теперь это — настоящее образование.


Пропустим пару тысячелетий. С поправкой на Средневековье, тренд прослеживается. Школа все большее и большее место уделяет идеям. Всяким: теологическим и дарвинистическим, математическим и социальным. А как же жизнь то? Она же не помещается в научные концепции! Глупо это не признавать.


Школа как место получения знаний — неэффективна. Спросите у своих мам, помнят ли они второй закон ньютона. Скорее всего, нет. А ведь проходили. Проходили и сдавали.


На мой взгляд, смысл школы не в нашпиговывании детей теоремами. Он в том, чтобы научить их жить. Школа должна стать тренажёром, местом, где можно и нужно совершать ошибки. Зачем? Чтобы не допускать их в тридцать, когда от правильности решения будет зависеть очень много. Например, жизнь детей.


Школьное самоуправление — один из элементов этого тренажера. Основополагающий элемент. Почему? Говорят, что «все из семьи». Так-то оно так, но еще и «из школы». Нельзя построить гражданское общество, не построив его хотя бы в рамках школы. Нельзя искусственно придумать избирательное право и удивляться, что получилась автократия. Внедрите его в школу, воспитайте новое поколение, которое со «школьной скамьи» будет считать свободу главной жизненной ценностью. Вот тогда все измениться.


Все реформы нужно начинать со школы.

2

Я учился в ломоносовском лицее. В кузнеце олимпиадников нашей области. По сути, это США. Я имею в виду модель успеха этого заведения: оно соблазняет лучших. Выкачивает мозги области, как это делают Штаты. Именно поэтому лицей и ненавидят другие школы. За то, что он собирает сливки: уже воспитанных и выдающихся детей. А кто их сделал таковыми? Конечно, прошлая школа. Ну, такая у них, этих старых отстающих директрис, логика. От части, они правы. Но винить за собирательство талантов нельзя. Им то никто не мешал собственные шараги превратить в место притяжения для всех умных, красивых и амбициозных, верно?


Как только я переступил порог в восьмом классе, сразу понял, куда я поступил. Как? На входе играла музыка, под которую танцевали школьники. Они решили это сделать, а им никто не сказал и слова. Поднимаясь по лестнице, я увидел девочку, которая сидела на бетонном перекрытии и играла на гитаре. Просто играла, аккумулируя вокруг себя публику. А в столовой, надо сказать, совершенно невкусной, сидели парни и рубились в шахматы, попивая лимонник. Спустя четыре года обучения я разучился изумляться этим мелочам, в которых спрятана правда.


Я не знаю, каким образом достигалось это состояние «парника». Лицей не был «либеральным» заведением. Вовсе нет. Это вполне консервативная школа университетского типа, с четким профильным разделением и железной дисциплиной. Никакого вам «Liberal Arts» или даже кружка по фотографии.


Если искать параллели, то лицей вырос из серебряного века. Те же отношения художника и государства. Ну, в нашем случае, талантливого школьника и администрации. Расцвет науки, творчества и мысли в чрезвычайно автократичной, душной системе без школьного самоуправления. Без инициативы снизу и «права голоса».


Есть директор — железный мужчина военной выправки и такого же мировоззрения. Про таких говорят «статусный». Три бриллианта в обручальном кольце и серые, ледяные глаза в золотой оправе. Он эту школу сделал, и ей же 27 лет управляет. На год больше Лукашенко. Вокруг него — тёти замдиры, которых много. Хотя, конечно, они не заместители. Почему? Просто он не заменим. Ну, по крайней мере, все в этом уверены…

3

Лицей — зрелая автократия. Директор — настоящий «мужик», принимающий все решения. Конечно, у него есть замы. Один из них — по воспитательной работе. Точнее, она. Это учительница русского языка и литературы. Ей на тот момент и «принадлежал» Совет Лицеистов. Что это такое? Кружок массовиков — затейников, наряжающих школьную ёлку на новый год и организовывающий никому не нужные мероприятия. В него обязаны были входить представители от каждого класса. То есть, минимум 16 человек. Шестнадцать расстрельных позиций. В принципе, представитель от нашего выбирался чуть ли не русской рулеткой. Да, кто-то не хотел быть бесплатным «бэлбоем», поэтому прикрывался учебой, кто-то терпеть не мог эту женщину-замдира, властвующую там, и тоже прикрывался учебой. «Нам некогда, мы учимся». И не поспоришь…


Совет был руками и языком администрации. Вернее, так я его тогда видел. Что-то придумывалось сверху, спускалось вниз, к делегатам, которые уже разносили «высшее повеление» в свои классы. Как к любым повелениям, к «инициативам» Совета на местах относились ужасно. Часто не понимали, зачем им, условно, наряжаться в костюмы и трясти маракасами на сцене САФУ. Нет, ну правда, зачем?


Где в этой схеме обычный школьник? В какой момент спросили его? Да не спрашивали. За подростка решили, что завтра он трясет маракасами: «ты попал в лучшую школу региона, дружочек, так что возражения не принимаются». Собственно, как и предложения. Если у вас есть идея о том, как улучшить место, в котором 500 человек 6 дней в неделю проводят по 6 часов своей жизни — это никому не интересно. Тебя никто не спрашивал. Элементарно не к кому идти. Классный руководитель занят другим, а «владычица Совета» — тем более. Максимум ты расскажешь друзьям на перемене. Они оценят задумку и забудут на следующей пятиминутке. Крутая, реально полезная вещь не то, что не будет осуществлена, ее просто никто не произнесет вслух. Лицей стоит на кладбище. Кладбище нереализованных идей и сердец. К сожалению, не только он.


Разумеется, это нужно менять. Но как? Как создать самоуправление? Тогда я подумал, что есть одно красивое решение: перестроить уже имеющийся Совет. Сделать из неприятного нисходящего фонтанчика систему, работающую в двух направлениях. И вверх, и вниз. Сделать из Совета сердце, качающее кровь идей и инициатив снизу вверх и сверху вниз. Такой мостик между администрацией и простым школьником. Своеобразный школьный парламент что ли. Площадка для диалога между «власть имущими» и теми, кто учится и работает здесь каждый день. Амбициозно? Возможно.

Дежурство

1

Для того, чтобы провернуть это, недостаточно желания. Чтобы к тебе прислушались — нужен политический вес, авторитет. Вряд ли директор рассмотрит твое сногсшибательное предложение, даже если у тебя будет железная аргументация.


Для понимания скажу, что в сентябре меня не знал никто. И тут, понимаешь, этот «no name» собирается учить нас, как строить школу?! Нет. Даже самая лучшая идея нуждается в авторитетной протекции.


Мы — Homo Sapience. Это бинарная номенклатура, которую придумал Баугин, а мы все думаем, что Карл Линней. Просто он был авторитетнее. И такая ситуация повсюду.


Странно говорить о реформах того, с чем ни разу не соприкасался. Поэтому стало ясно, что, прежде чем болото осушить, нужно замочить в нем ноги, пробить склизкое илистое дно. Но внедриться и «не отсвечивать» — неправильный план. Нужно зайти и запомниться с первого слова. Почему? Тот, кто хочет взобраться на олимп, должен делает это быстро. Да и к тому же, у меня был лишь год.

2

В лицее много военщины. Отпечаток директорского прошлого. Так, например, пожилая вахтерша для него — пограничник, а дети-дежурные — личная жандармерия. Существует целый «институт» дежурства, то есть принудительной службы для поддержания порядка. Все классы строго по расписанию несколько раз в год надевают галстучки и оказываются «по другую сторону баррикад». Конечно, это ни у кого не вызывало рвения. Мало кто хочет простаивать все перемены на коридорах, шпыняя товарищей.


Как и все обязательное, качество дежурства оценивалось. Этим и занимался Совет. Обычно представители классов от балды называли цифру от 1 до 10, повторяя одни и те же замечания. Абсолютная фикция, формальность, как и перекличка в начале. Глупость, в которой я разглядел шанс. Шанс ярко открыть дверь в Совет.


А что, если организовать лучшее дежурство? Во-первых, в очередной раз проверить себя, а во-вторых — это замечательный повод для того, чтобы заявить о себе там, на Совете, отстаивая себя и свой класс. Но как это сделать? Как продежурить лучше всех?

3

Я учился в хим-био. В самом апатичном и погруженном в учебу классе. Просто так взять и убедить его сделать что-то, выходящее за грани молекулярной биологии — практически невозможно. А тем более, убедить сделать это на высшем уровне. Но все мы — люди, и на нас действуют старейшие механизмы убеждения. Например, «кнут и пряник». Зачем изобретать велосипед? Единственное тонкое место такого подхода — легитимность. Нужно иметь четкий ответ на то, с какой стати именно ты ставишь целый класс на развилке между наказанием и поощрением. И это первое, о чем нужно задуматься.


Существует два главных типа легитимизации: харизматический и правовой. Чтобы достичь успеха, нужно замиксовать оба. Во-первых, получить формальный статус главного дежурного, а во-вторых, заинтересовать собой людей.


Вот уже несколько лет подряд главным дежурным нашего класса была дерзкая блондинка. И в принципе, у нее получалось. Все ее подружки — главные заводилы любого бунта — молчали в тряпочку, чтобы не подставлять друга. Без их молчания дисциплины не выйдет. Поэтому мне нужна была эта блондинка. Ее опыт и влияние. Но нужна была главой, на меньшее она бы не согласилась. Тогда я изобрел должность заместителя главного дежурного. Благодаря этому получив и правовую легитимность, и саботажников класса в кармане.


Перед тем, как выносить спорную идею на обсуждения толпы, поговорите с некоторыми отдельно. С теми, кто потенциально может ее поддержать. Убедите их это сделать. При обсуждении окружите этими людьми потенциальных противников. Тогда их будет просто меньше слышно. Ваши люди — это очаги поддержки, гасящие вопли несогласия. А они, к сожалению, будут. Вне зависимости от качества идеи.


Ну вот, осталось только поделиться той системой, которую вы хотите внедрить. Моя задумка была такой:


Первое, что надо ввести, «кнут и пряник». С пряником было сразу ясно: пропуск урока в гардеробе. У дежурных существует обязанность — обслуживать лицеистов в гардеробе, и при чем, даже во время уроков. Поэтому на каждую пару в нем оставалось по два человека, пропуская занятия. Раньше право прогулять предоставлялось всем, по принципу живой очереди. Но теперь пропуск ненавистной геометрии — настоящая награда.


С кнутом сложнее. Как такового наказания не существовало. Раз нет — нужно создать! И я создал: дежурство в столовой. Кому будет приятно шкрябать тарелки и выливать недопитые компоты? Конечно, раньше в столовой дежурили. Но потом это прекратилось само собой. Что ж, я возродил.


Система простая: хорошо дежуришь, получаешь плюсик, пропускаешь нелюбимый предмет. Дежуришь плохо — получаешь минус — грязные тарелки. Вот и все. Но кто будет выставлять эти оценки? Я с блондинкой? Ну уж нет. Как только кому-то поставишь минус — тут же поднимется визг. Надо разделить негатив с другими.


Вторая базовая вещь — внедрение «прослойки» между главой и людьми. Ситуация, когда между царем и народом — выжженая земля, обречена на семнадцатый год. Поэтому я ввел старших дежурных на всех локациях. Они должны были организовывать работу своей группы. Во-первых, это улучшило контроль, потому что за всеми не уследишь, во-вторых, отвело лишний негатив от меня с блондиночкой. Почему? Да просто именно старшие дежурные оценивали свою команду. А мы — их. Эффективно было делать старшими главных подстрекателей. Они начинали ощущать ответственность и усмиряли свой пыл.


Конечно, не без трений, но мы продежурили лучше всех. Рекорд. Потом завуч просила меня прочитать лекцию о том, как повторить этот успех.

Дебют

1

Раньше никакой главный дежурный на заседания Совета не ходил. Бедному представителю класса наваливали замечаний, часто тех же, что наваливали ему неделю, месяц, год назад. «Дежурные в телефонах, в телефонах дежурные, дежурные снова в телефонах!» и это тащилось от заседания к заседанию. Я — первый дежурный, пришедший на Совет. Раньше все вопросы задавались как бы в пустоту. В надежде, что представитель класса передаст. Редко, когда передавал.


Конечно, я пришел, чтобы «и себя показать, и других посмотреть». Подошел к кабинету с подругой, которая все это время представляла наш класс. Мы аккуратненько, не показывая всех козырей сразу, ждали в сторонке. Дверь открылась, и вышла низенькая розовощекая девушка с широкой улыбкой. Нынешний председатель. Тогда я даже не знал ее имени. Она упала в объятья к одному, ко второму — их имен я тоже не знал. Милования закончились, и мы ввалились в 3.3 — кабинет замдирки по воспитательной работе, который по субботам становился пристанищем Совета. Он чем-то напоминал переговорку: крупный офисный стол в центре, и хоровод стульев — вокруг. Стулья были хорошими, с кожной обивкой в цвет слоновой кости. Мебель клерков, но какая!


Главное — сразу себя поставить. Поэтому, я, нагло распихивая людей, занял место на том роскошном стуле, у окна. Мне было видно все: кресло замдирки, стоящее в изголовье, пространство для председателя по правую руку, два ряда зевак, пришедших на заседание…


Председательша объявила начало. Первое — перекличка. После — оценивание дежурства. Я с умным видом достал записную книжку. Уже необычно. Еще удивительнее стало, когда я начал в ней что-то писать, слушая замечания и оценки. В принципе, чаще я слышал десятки. Но тут очередь дошла до 9 «Б». У меня ужасная слуховая память: имена и музыка — сразу вылетают из головы. Я визуал. Отсюда и память на лица. Лицо мальчика, представляющего этот класс, мне показалось смутно знакомым. И я его вспомнил!


Около года назад меня попросили подменить учителя химии. Первая пара была в 8 «Б». В принципе, я люблю физ-мат классы: у этих ребят много энергии. С ними непросто, но если у тебя получается их завлечь, то начинается плотная работа. Так, объяснив дистилляцию через самогоноварение, я это сделал. Единственная заноза — понторез, сидящий на задней парте. Пытаясь его заткнуть, я ставил двойки. Вызывал — позорил — ставил оценку. Потом пару минут он молчал. К концу занятия этот мамкин хулиган накопил двоек шесть или семь. Конечно, я объявил «амнистию». Помню, что потом он даже поблагодарил меня за урок. Хочешь сделать человека счастливым — отними, а потом верни.


Так вот, пролетел год. Этот паренек нашел себя в общественной деятельности. И в тот день сидел с серьезной миной, оценивая мою работу. Работу моего класса. Вердикт — «7». Тут уж невозможно было молчать! Я перебил этот парад глупости и начал попунктно отражать все претензии, называя наши достижения: благодарность работников столовой, дежурством в которой раньше никто не занимался; благодарность директора и завуча за быстрое дежурство в гардеробе (наш состав одевал лицей за 4 минуты, когда остальные классы — за 7—10); железная дисциплина: все в галстуках, никаких опозданий и телефонов на постах…


Повторюсь, мы получили лучшую оценку. Выходя после заседания, меня остановил этот физ-матчик:


— Ты что, писал речь?!

— Экспромт.


За весь год пребывания в этой кастрированной структуре, он в первый раз услышал связную речь. Услышал эмоцию и принял участие в дискуссии. То, что Совет — место для дискуссий — для него казалось просто удивительным. Видимо, как и для других.

2

Вот уже 15:30. К этому времени заседания обычно заканчивались. Но тут председательша решила взять слово. Я насторожился. Она сказала примерно следующее: все течет, все меняется, пора и нам меняться. Я предлагаю составить новое положение о Совете.


Трудно описать мои эмоции в эту секунду. Какой-то «секс на пляже» из ревности, тревоги и запаха возможностей. С одной стороны, она опередила меня и накрыла медным тазом все мечты о «Революции». С другой — приоткрыла другую дверь. Дверь к прогрессу через Эволюцию. Через компромисс, договор и сотрудничество. На самом деле, я ей благодарен. Она лишила меня мучительного выбора, показав путь.


«Всех, кто хочет присоединиться к нашей группе для написания положения — милости просим!» — сказала она в окончании заседания. Дважды меня приглашать не надо было.

Положение

1

В любом деле важна оперативность. А уж тем более в вопросах власти. Если бы «штурм» Зимнего растянулся даже на неделю, никто бы сегодня не знал, кто такой Ленин.


Мне подвернулась замечательная возможность нежно изменить все. Заложить новую правовую основу, пусть и вместе с другими. Да, «геройства» в компромиссе меньше, но выхлопа больше. Пока группа не сформирована, нужно успеть набрать вес. В субботу был Совет, а в понедельник я уже принес свой вариант положения. Зачем? Ну, понятно, что фраза «всех ждем» — абсолютная формальность. Нужно было ярко и метко заявить о том, что у меня тоже есть виденье. Конечно, мое положение было невозможным. Ну просто чересчур. В нем я гиперболизировал свои идеи, сразу обозначив вектор. Всегда, когда хочешь получить сто рублей, просить нужно тысячу. Я поступил так же. Буквально на следующий день я, через знакомую, договорился о встрече. Ей она не могла отказать. Встретившись, я показал проект. Она позвала в группу, а я согласился.

2

Наверняка, решения в этой группировке будут приниматься демократическим образом. Разве что, с решающим словом председательши. Поэтому нужно ввести туда моих людей. Благодаря этому и я буду чувствовать себя раскрепощённее, и лишний голос за мои предложения не помешает. Пригласил ту, с кем и сидел на этом судьбоносном заседании.


У меня много друзей и подруг, но такая — одна. Самое меткое слово в ее адрес — «удобная». Ходячая травма материнской многодетности. Совершенно не глупая, но альтруистка. Она сама загнала себя в состояние жертвы. Эту модель поведения уже не изменить: жертва, ищущая доминанта. Нашла меня, а я ее. Мне с ней было очень легко, как и любому эгоцентрику. Такой человек поддерживает и слушает, слушает и поддерживает. А на том этапе это все, что мне нужно было.


Как я позже узнал, в эту группу входило пятеро, включая меня с подругой. Один — кудрявый пацифист, другая — большеглазая отстранённость. И председательша — во главе. Если описывать ее, то это явная экранизация «доктора Джекила и мистера Хайда». Супер-дупер friendly фасад, прячущий зверя. Не дай бог увидеть его появление в стрессовой ситуации. В этом смысле она — крепко отстоянный борщ: вся малоприятная гуща скрывается на дне, а в кастрюле плавает лишь вода с румяными пузырями масла. Для всех нас — любителей бульона — это только к лучшему. Пьешь с поверхности и не углубляешься! Но стоит эту кастрюльку встряхнуть, и рыхлое мясцо лезет наружу. Причем, в ее случае — далеко не говядина.


Я ее уважал, она была хваткой и принципиальной. Хотя почему «была»?

3

Элитный, свежий дом. Я стою на улице, пришел раньше всех. Решили писать на квартире у большеглазой, хотя других вариантов никто и не предлагал. На другой стороне улицы увидел идущую подругу, через шесть минут — кудрявого на велосипеде. Даже не удивился. Крути педали, как говорится…


Все в сборе, поднимаемся по лестнице этого свежего, элитного дома. Мама хотела купить тут однушку для сдачи, не срослось. Думаю, что к лучшему. Подъезд вроде новый, но уже весь в бычках. Вот и вся элитарность.


Зашли в квартиру. Тесно. Впятером жмемся на одном полуметровом коврике. Надо же как-то разуться! Проходим по коридору, цвет обоев уже не помню. Помню, что чистенькие. Поворот на лево, брюхастая женщина лет 45 сидит на кресле и ест сочный арбуз. Играет Муз-тв, а мы конвоем здороваемся. Видимо, это хозяйка. Она ничего не ответила. Похоже, отстраненность передается по наследству.


Заходим в комнату: коробка два на три с девичьем тапчаном-кроватью у стенки. Мило, но душно. Даже не душно, а спёрто. Ощущение, что тебя похоронили заживо. Причем, в братской могиле. В самом процессе не было ничего необычного. Впятером писали, спорили. Что важнее — дышали. Сказать, что воняет — невежливо, всё-таки в гостях, терпеть — тоже уже невозможно. Вот и сидишь, ждешь, пока кто-то первый предложит проветрить.


Я яростно отстаивал ценности «Liberté, Égalité, Fraternité», пока пацифист, заикаясь, лепетал про доброту и товарищество. Он понимал, что никакого парламента и независимости от админки не выйдет. Что нужно построить сommunity единомышленников, которым хорошо вместе. Я же считал это проявлением слабости, даже политической импотенцией. Забавно, но в итоге кудряш оказался прав. А я — нет.


Председательша напоминала мне «Христа в пустыне» Крамского. Кудрявый ангелок затирал ей про любовь и дружбу, а дьяволический я искушал независимостью от замдирки. Ей и самой надоело это хождение под администрацией. Но, с другой стороны, она не хотела открытой конфронтации. Я не завидую ее положению, потому что Сатана всегда убедительнее.


Через несколько встреч и кубометров использованного воздуха мы написали положение. Вернее, его проект. Он отличался от моего изначального, но вектор не утратил. (Оба текста я публикую здесь, в этой книге). Безусловно, это победа. Буквально вчера я сидел на пляже Северной Двины и мечтал о переделе дел, а сегодня — на топчане-кровати и действительно перекраиваю Совет! Его правовую базу.


Новое Положение стало венцом карьеры председательши. А для меня — ее фундаментом.

Праздник

1

Пятое октября — день работников уголовного розыска, день образования республики Адыгея и всемирный день учителя. Архангельским школьникам наплевать на Адыгею. Малолетняя преступность — тоже не черта лицеистов. Остается нудный учительский день. По крайней мере, такой он во всех остальных школах страны.


Последний осколок самоуправления в лицее — день учителя. В этот праздник педагогов освобождают от работы, а учить детей начинают дети. Правда, постарше. О том, насколько это гениально, расскажу в «Шефстве».


Мое второе заседание Совета. В субботу — третьего октября — день самоуправления. Я по-прежнему на птичьих правах. Несмотря на то, что организовал лучшее дежурство, пишу «конституцию» и неделю назад неплохо залетел в повестку. Сегодня тоже нужно держать градус. Нельзя играть и пить на понижение. Эта мудрость — настоящее наследство русского народа.


Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее