Бесплатный фрагмент - Мода

Я вышел и закрыл за собой дверь. Понимаю голову: звёзды. По пути накидываю пальтишко. Надо заскочить в тот ресторанчик, что в центре города. Из пригорода в центр так быстро не доедешь, если вообще доедешь. На улице чай не Франция.

Я был в Сити всего неделю и ещё не знал, ни местного менталитета, ни города, ни страны.

Сел на скорый поезд. Надеюсь, успею до 11 вечера.

В конце сидела группа молодых парней и девчонок лет по 16, которые разрисовывали сиденья и окна маркером.

На следующей станции они вышли. А я подошёл посмотреть, что же они там писали. Все надписи начинались с маленькой буквы, однако заканчивались точкой (только вдумайтесь): «трудно привыкнуть к отсутствию людей, которые были частью вашего дня.», «моя любовь расцветет и завянет, оставшись незамеченной.», «наркотики это плохо.» Такое ощущение, что это какая-то пустая и глупая шутка.

Когда я вышел из поезда наступило блаженство от невероятно чистого воздуха, после закуренного вагона воздух здесь казался чистейшим на Земле.

И всё-таки я опоздал. На целую минуту.

— Александр, где вы были всё это время? — встретил меня на входе лысый старик Михалыч — заведующий этим заведением. Терпеть его не могу. Все его терпеть не могут.

— Простите, задержался. — выдавил я, скрипя зубами от злости.

— Знаешь, почему я тебя всё ещё не выгнал?

— Потому что я лучший пианист в городе? — повторил я его слова, которые слышал уже не в первый раз. Видимо Михалыч боялся, что я переметнусь в ресторанчик лучше. Но мне и здесь жилось неплохо.

Я шагнул в небольшой теплый зал и сразу услышал вкусный запах из кухни. Ласково пела гитара. На душе сразу становилось тепло, когда я заходил сюда. Этот маленький ресторанчик будто был моей колыбельной. Народу было прилично. В основном они приходили вечером после работы. Однако иногда приходили и влюбленные парочки, но это было чертовски редко, молодёжь всё своё время проводила в грусти, поэтому времени у них не было.

На эстраде сидел черноволосый кудрявый парень, это — Лёха, он обладал редкой техникой каскадных флажолетов и играл просто прекрасно. Он закончил:

— Алекс, как дела? — сказал он. — Почему так долго?

— Да мать задержала. — отмахнулся я, весело запрыгивая на эстраду, где стоял инструмент.

— Понимаю-понимаю, — сказал Лёха. — Мать это святое.

Я сел и выдохнул.

По залу полилась тихая музыка, которая золотыми нитями постепенно окутывала зал. Каждого, кто входил, она встречала с добротой и согревала, а тех, кто уходил, грустно провожала.