Бесплатный фрагмент - Миша, Маша и горячий камень

ГЛАВА ПЕРВАЯ, страшная, в которой появляется бык, и дело принимает неожиданный поворот

Солнце светило в глаза. Приходилось жмуриться, отворачиваться и смотреть по сторонам. Но идти всё равно нужно было прямо вперёд. Там лежал тот самый камень…

Миша и Маша шли и шли. Хотелось пить. Капельки пота выступили на лбу. В сердце девочки закрался страх.

— Миша, я боюсь, — заканючила Маша, — Мы ещё ни разу не уходили так далеко. Бабушка будет ругать нас…

— Хочешь, иди назад. Я не поверну, — отрезал мальчик со смелым и открытым взглядом. Его русые волосы обрамляли лицо и доходили до плеч, а чёлка лезла в глаза. Приняв решение отрастить волосы, он несколько месяцев не давался в руки парикмахера. Рубашка выбилась из шорт, носки разного цвета задорно выглядывали из сандалий. Руки в царапинах выдавали боевой характер мальчишки. Он залезал везде и всюду, всё ему хотелось разузнать и попробовать. Это поразительно отличало его от сестры — тихой девочки лет семи-восьми, которая шла следом. Её длинные белокурые волосы были заплетены в две тугие косички. Голубые глаза смотрели задумчиво. Платьице по колено придавало вид барышни девятнадцатого века. Она любила читать, валяться на траве и смотреть, как плывут облака. Ей многого не требовалось — ей хорошо было с самой собой. На шалости брата, она часто смотрела, открыв рот. И никогда Миша не мог свалить вину на сестру — подобные вещи ей просто не приходили в голову. Чаще всего страхи заставляли её отказываться от участия в проделках брата. Но иногда она могла составить ему компанию, хотя после её нередко охватывало сожаление.

Например, как сегодня. Желание повернуть назад жгло изнутри, но одной идти было страшно, а Миша отступать не намеревался. Что-то важное ждало впереди. Променять это на какие-то капризы девчонки?!

Ни за что!

Он уверенно шагал вперёд, Маша трусила следом, слёзы предательски бежали по щекам, и девочка размазывала их руками.

Миша приостановился. Маша догнала его, и он крепко сжал ладошку сестры с видом взрослого, который великодушно снисходит до детских страхов. Это успокоило Машу. Пару минут спустя она уже радостно щебетала.

— Миш, посмотри какое там дерево чудное. Напоминает дракона.

— Обыкновенное дерево, — хмыкнул Михаил. Его радовала, что сестра перестала распускать нюни.

— Да, ты что обыкновенное?! Ствол какой изогнутый! Ещё чуть-чуть и кажется, что он повернёт к нам голову и извергнет пламя…

— Трусишка! — раздался смех брата. — Пусти!

Маша только ахнуть успела, а он уже кричал с самой верхушки:

— О-го-го! О-го-го! Я оседлал дракона. Сейчас мы полетим.

Маша засмеялась.

— Ну что страшно!? — посмотрел на сестру Миша и оторопел. Огромный бык нёсся на худенькую девочку. Срывающийся крик покатился по полю:

— Маша! Скорей! Беги! Сюда!

Девочка услышала шум за спиной и, не оглядываясь, бросилась к брату, который спускался вниз. В последнюю минуту он втащил сестру на нижнюю ветку, и бык проскочил мимо. Маша прижалась к мальчику. Её трясло. Голос дрожал — девочка не могла закончить ни слова. А из глаз лились слёзы. Она всхлипывала, Миша прижимал её крепче к себе и гладил по волосам:

— Ну, всё-всё, маленькая. Всё позади. Мы успели. Ты со мной. Я тебя охраняю.

ГЛАВА ВТОРАЯ, образовывающая, в которой Миша учит Машу искать хорошее

Когда иссякли Машины слёзы, дети залезли повыше и удобно устроились в развилке дерева. Листва приятно шелестела, солнечные лучи, проходя через неё, дробились на множество ярких ласковых зайчиков. Миша снял рюкзак и порылся в нём:

— Давай-ка перекусим. Я бутерброды захватил.

Маша радостно закивала. В животе давно урчало. Четыре бутерброда растаяли мгновенно, и дети взглянули вниз.

Огромный бык мирно пасся прямо под ними и явно никуда не собирался. Машины глаза стали вновь наливаться слезами:

— Что же нам делать?

Миша пожал плечами:

— Ждать!

— Но сколько?..

— Сколько потребуется! Смотри, как нам повезло: дерево попалось, да удобное какое — широкое, сидеть хорошо. Представляешь, если бы бык за нами в чистом поле погнался — тогда нам точно несдобровать!

— А ведь и правда, — улыбнулась Маша. — Умеешь ты хорошее во всём найти…

— А то! — вскинул голову Миша, — хорошее во всём есть. Только иногда не сразу получается находить. Но я наловчился! — Он подобрал языком последние крошки из пакета. — Вот, меня ругают часто — мол, лезу везде! Когда я был поменьше — плакал.

Маша вытаращила глаза:

— Ты? Плакал?..

— Конечно, — важно закивал Миша, — сижу, делаю что-то интересное — кто ж знает, что это плохо? А взрослые как набегут, как накричат! Да ещё всё отберут и без сладкого оставят. Знаешь, как обидно?

Слова брата казались настолько невероятными, что Маша боялась даже пошевелиться:

— Да ну!.. — выдохнула она.

— Ну да! Ты ещё маленькая была, не помнишь. А потом я научился…

— Чему?

Маша слушала, открыв рот. Она восхищалась старшим братом! А он относился к ней снисходительно, как к маленькой, и откровенничал редко. А тут разговорился, видно, чтоб сестру отвлечь.

— Понимаешь, бабушка всегда очень переживала, когда я плакал. И хотя попадало мне за дело, она всегда жалела меня.

— Баба Тоня? — воскликнула Маша.

— Ты её помнишь?

— Нет, — девочка вздохнула, — только по маминым рассказам и фотографиям.

— Да, тебе два годика всего было, когда она умерла… Вот и не помнишь. А мне уже семь исполнилось. Она добрая очень была, и мы с ней близки были — по духу что ли… — голос мальчика дрогнул. — Так вот… Рыдаю я за сараем. Наказали. Обидно о-го-го как. И приходит ко мне бабушка с огурцом.

— А почему с огурцом? — улыбнулась Маша.

— Не знаю. Может, урожай тогда на них был. Так вот, даёт она мне огурец и смотрит ласково, взгляд добрый-добрый, любящий. И веришь — мне сразу полегчало. Хрумкаю огурцом и обиду свою рассказываю…

…Бабуля присела на брёвнышко и покачала головой.

— Что я неправ, что ли? — выкрикнул Мишка, вытирая остатки слёз кулаком с зажатым огурцом.

— Почему же? — Бабушка удивилась искренне, и Мишкина злость разом улетучилась.

— Ну, тогда я им всем мстить буду! — буркнул он сердито.

— Что ты! Что ты! Разве можно? — всплеснула руками бабушка.

Теперь уже Миша удивился:

— А что ж тогда делать?

— Хорошее искать, — прозвучал тихий ответ. — Всё в жизни не просто так случается. В любой ситуации можно чему-то научиться, вырасти. Только часто человек не видит, как ему вырасти и лучше стать, а только гнев да обиду свои лелеет, позволяет чувствам плохим верх над собой взять. А они глаза ему застят, и он не на ту дорогу сворачивает. Вместо горы, например, к болоту идти начинает, а там ведь и завязнуть можно.

Мише вдруг так явственно болото это представилось, что он даже жевать перестал… Он увидел, как тонет в вязкой трясине. А вместе с ним булькали и пузырились его обиды, ненависть, злость, трусость, сомнения. Они хватали его за ноги и тащили вниз. И Мише становилось всё труднее сопротивляться — ведь он множил своих обидчиков! Сам! И с каждой минутой их было всё больше…

Глаза мальчика в ужасе расширились, недоеденный огурец выпал из рук, даже горло стиснуло от удушья.

Бабушка встала, нежно погладила его по голове, и до него донеслось, словно во сне:

— Воля твоя. Всюду твой выбор. Ты чувства гневные можешь отпустить. И путь верный, сердцу милый выбрать…

… — И она ушла. Бросила меня, понимаешь?!

Миша на секунду прервался, а Маша сидела, не шевелясь, широко распахнув глаза.

Бык всё так же мирно пасся под деревом, но дети давно забыли про него. Миша продолжил. Взгляд его был устремлён вдаль:

— И вот, сижу я за сараем в одиночестве. И тону. Болота нет, даже ведра с водой — а я будто тону! И тогда я решил, по совету бабули, хорошее искать. Долго искал. Уже темно стало. И нашёл! На поверхности оно лежало, а я не видел за своей обидой. И тут же болото пропало. Вот как и не было его, представляешь?

— Что? Что это было? — в нетерпении спросила Маша.

— Не помню уже, — махнул рукой Миша. — Но это и не важно. Главное, что с тех пор я в любой ситуации хорошее ищу.

Дети задумчиво сидели на ветке дерева-дракона и качали ногами.

Какое-то время прошло в тишине и раздумьях. Солнце стало клониться к лесу, и Маша словно очнулась:

— Что же мы делать-то будем? Бык не уходит…

Миша улыбнулся:

— Хорошее искать.

— В чём?

— В этом, — он широко развёл руки, пытаясь охватить всё, что их окружало. — Давай я тебя потренирую.

— Как это?

— Начинай хорошее искать, а я буду говорить, справилась или нет.

Маша задумалась:

— Родители волнуются… — протянула она неуверенно.

— Это хорошо? — лукаво спросил Миша.

— Плохо, конечно.

— А вот и нет, — задорно улыбнулся мальчишка. — Хорошо! Значит, они искать нас будут.

Глаза Маши загорелись:

— Точно. Уже ищут, — но через мгновение погасли. — Но ведь мы не сказали, куда идём…

— Это хорошо?

— Плохо…

— Согласен. Но хорошо то, что родители наши очень сообразительные. Я их хорошо натренировал — они всегда начеку. Думаю, к дедушке пойти быстро додумаются.

— Надеюсь, — тихо произнесла Маша, глядя на заходящее за лес красное солнце.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, радостная, в которой дети любуются закатом и видят огни

Миша надеялся, что бык пойдёт спать домой, но не тут-то было. Бык преспокойно залёг в кустах неподалёку. Слезть — страшно. Да и в темноте далеко не уйдёшь.

У ребят затекли руки и ноги, начало ломить спины, к тому же урчало в животах.

Миша, как мог, подбадривал Машу — весёлыми историями, шутками, рассказами из жизни. Но когда солнце скрылось за лесом и начало темнеть, у мальчика на сердце заскребли кошки, а Машины глаза вновь налились слезами.

— Ты знаешь, что в этом хорошего? — спросил Миша.

— Что? — улыбнулась Маша.

— А то, что мы давно закатом не любовались! Так, мельком взглянем и всё… А тут — вот он, во всей красе!..

— Точно! — кивнула Маша.

Где-то на опушке запел соловей. Его трели наполняли сумерки необыкновенной, волшебной глубиной.

— Хорошо, что можно соловья послушать, правда, Миш? — робко предположила девочка.

— Умница, — одобрил Миша. — И поговорить!

— Да-а-а-а, — Маша закивала. — Ты так редко со мной на полном серьёзе разговариваешь! А мне обидно. Я уже не маленькая. Мне семь! — она вскинула подбородок. — Будет! Скоро!

Послышалось тарахтение. Кто-то ехал на мопеде. Дети встрепенулись.

Миша залез повыше и закричал:

— Мы здесь! Мы здесь!

Маша тоже закричала, что было сил. Но из-за шума мотора водитель не услышал их и не остановился.

Дети теряли надежду. Сумерки сгущались, на небе показались первые звёзды. На поле опустилась вечерняя прохлада. Маша зябко ёжилась. Даже Миша приуныл, устав искать хорошее в этом затянувшемся приключении.

В темноте возле леса замерцали какие-то огни. Мальчик пригляделся. Некоторое время он размышлял, что же это могло быть, а потом внезапная догадка пришла в голову, и он закричал изо всех сил:

— Мы здесь! МЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ ЗДЕЕЕЕЕЕЕЕСЬ!

Маша, начавшая дремать, открыла глаза и уставилась на брата.

— Там фонарики, видишь — фонарики!

Свет огней увидела и девочка.

Дети кричали вместе громко-громко. Даже бык зашевелился в кустах и грузно поднялся на ноги. Люди на дороге услышали его возню и прибавили шагу. Свет фонарей становился ярче. Бык глухо протяжно заворчал. Дети поняли, что может случиться беда. Их крики стали истошнее:

— Здесь бык! БЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫК!

К счастью, поисковый отряд сопровождали собаки, которые с азартом и бешеным лаем бросились на быка. Бык заревел и наклонил огромную рогатую башку, но в темноте и шуме ориентировался плохо. Он сдал назад, кусты затрещали под его весом. Поджав хвост, он потрусил подальше от столь опасного места.

А группа из десятерых взрослых людей обступила дерево. Миша и Маша спустились прямо в объятия мамы и папы.

Мама и Маша заливались слезами, а Миша с папой с трудом сдерживались. Дети наперебой рассказывали, что случилось. Взрослые радовались. Миша и не помнил, чтобы толпа людей так шумно выражала эмоции.

Здесь был и сосед, дядя Петя, и папин друг — дядя Юра. «Когда ж он успел приехать из города?» мелькнуло у Миши в голове. А ещё — тётя Света с сыном. И дядя Витя из соседней деревни. Все они говорили вместе и наперебой, обнимались, хлопали друг друга по спинам и смеялись.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ, домашняя, в которой все концы ведут к деду Дмитрию

Процессия двинулась домой. Машины ноги отнимались от усталости, и папа взял дочку на руки. Она обняла отца за шею и уснула.

В деревне, несмотря на позднее время, почти никто не спал. Успех спасательной экспедиции вызвал бурю радости: воцарился общий шум, гомон, смех катился по дворам. Весть передавалась из дома в дом, и все бежали приветствовать вернувшихся.

Дедушка Миши и Маши торопливо отёр слёзы при виде ребят. Он поглаживал бороду и повторял:

— Ну, что я вам говорил — всё с ними в порядке. Ну, что я говорил… — но руки тряслись заметно.

Маша так и не проснулась — её просто переложили в кровать. Миша мужественно дошёл до дома сам, но заснул моментально, едва голова коснулась подушки.

Взрослые же после пережитых волнений долго не спали. Под аромат травяного чая, позвякивание чашек на кухне велась тихая беседа.

— Мне никогда не было так страшно, — говорила вполголоса мама — белокурая женщина лет тридцати пяти. Под глазами залегли тёмные круги. Сгорбленная спина выдавала усталость. Несмотря на то, что летняя ночь не принесла прохлады, и в кухне было жарко, она куталась в пуховую шаль.

Высокий широкоплечий мужчина по имени Дмитрий с прямой спиной и открытым взглядом ласково обнял её за плечи.

— Ничего, Дашенька, ничего. Хорошо, что хорошо кончается, как говорится…

— Дима, как подумаю, что могло случиться, — всхлипнула Дарья и зарылась лицом в плечо мужа.

На них смотрел дедушка — тоже Дмитрий. Слёзы ещё блестели на его глазах, голова с длинной седой бородой мерно покачивалась.

Он был уже очень немолод. Жена, с которой они полвека прожили душа в душу, шесть лет назад умерла. А он и жил в их прежнем доме, несмотря на просьбы единственного сына переехать поближе.

— Да уж, детки, — бормотал дед Дмитрий, — вот удумали, вот учудили.

— Дед, а дед, а что за камень такой, который заинтересовал Мишку? — спросил дядя Юра — низенький, но подтянутый мужчина с густыми рыжими волосами. Он часто проводил по ним широкой ладонью — то ли от волнения, то ли по привычке. Мозолистые руки выдавали тягу к труду. Так оно и было. Столяр по профессии, он любил работу всей душой.

Юрий, как хороший друг семьи, не раздумывая, бросил все дела и примчался на поиски детей.

Дед вышел из оцепенения и смущённо откашлялся:

— Понимаете, ходила одна легенда в давние времена…

Его перебила Леночка — близкая подруга мамы ребят — молодая женщина с тугой косой до пояса:

— А вы его видели? Ну, камень, в смысле? — и смутилась от не слишком уместного любопытства.

— Нет, я — нет, — ответил дед Дмитрий. — Мне недосуг было. Знаете, война, потом послевоенное время, голод… Так и не стал его искать…

— А Мише-то зачем рассказал? — встряла в разговор баба Катя — бабушка ребят по маминой линии.

Это была бойкая женщина сильно моложе деда Дмитрия. Она сердито упёрла руки в бока, обведя собравшихся колючим взглядом. Рядом заметно вжался в стул мужчина её лет. Он давно привык к вспышкам гнева жены и прекрасно знал, что лучше молчать да кивать иногда. Глядишь, и успокоится. А вот коли слово поперёк скажешь…

Дед Дмитрий отпил из кружки и покачал головой:

— Я много чего мальцу рассказываю: бывает сказки, бывает, были, иногда истории из жизни. Он смышлёный мальчик — мигом схватывает и рассказы мои любит.

Баба Катя скривила губы:

— Нравятся! Мало ли, что нравятся!..

Она считала, дед Дмитрий давно выжил из ума, и его выдумки до добра не доведут. Вот и началось!

Поднялся Дмитрий-сын:

— Отец, ты правильно делаешь, что мальчишку рассказами учишь, — голос его звучал уверенно и сильно. — Благодарим тебя с женой от души — Миша растёт мальчиком сметливым, смелым, честным. Он не терпит неправды, в нём есть достоинство, и он всегда заступается, если видит, что кого-то обижают. Я думаю, что это отчасти благодаря твоим рассказам, которые учат добру и справедливости.

Дед Дмитрий смутился, ладонь его снова метнулась к бороде. Радостью и благодарностью наполнился взгляд.

Он столько пережил за этот день, так винил себя, что ему требовалась эта поддержка, как вода истомлённому пустыней путнику.

А сын его продолжил:

— Но, отец, почему-то я не припомню легенду о камне. Видать, не рассказывал ты мне её в детстве…

— Точно, сын, — согласился дед. — Не рассказывал, а почему — не знаю. Будто и забыл её, пока ты рос. А тут, с Мишей, всплыла в памяти, как будто вчера всё было.

— Расскажи, отец! — попросил Дмитрий.

— Расскажите, деда Дима, — с воодушевлением присоединились остальные.

— Хорошо, расскажу. Отчего ж не рассказать? Только рассказ долгим будет. Ежели кому неинтересно станет, то уходите тихонечко, не сбивайте.

Все замолчали. Никто из взрослых не двинулся с места.