Бесплатный фрагмент - Metrum

Сборник посвящён 100-летию Карачаево-Черкесской Республики

Предисловие

Дело писателя состоит в том, чтобы передать или, как говорится, донести свои ассоциации до читателя и вызвать у него подобные же ассоциации.

Константин Г. Паустовский

Дорогие читатели!

Перед вами второй сборник авторов клуба поэтов и писателей «Metrum» — труд творческих людей, объединённых общей судьбой литературного содружества.

Клуб поэтов и писателей «Metrum» начал свою деятельность весной 2017 года в столице Карачаево-Черкесской Республики и продолжает свою работу, сотрудничая с литературными сообществами из многих регионов России и стран СНГ.

Наш сборник посвящён сразу двум датам. В апреле 2022 года клубу поэтов и писателей «Metrum» исполнилось 5 лет. Одновременно с этой знаковой для нас датой мы отмечаем 100-летие со дня образования Карачаево-Черкесской Республики.

Сборник «Metrum» вобрал в себя стихи и прозу разных жанров и стилей как от уже состоявшихся, так и от молодых начинающих авторов из Карачаево-Черкесии, Дагестана, Кабардино-Балкарии, Казахстана, Узбекистана.

ЕВГЕНИЯ ЧЕРНЯЕВА

(г. Черкесск)

Здесь

Здесь солнце плавит снежные вершины.

Ревут и пенятся, вскипая, реки.

Здесь край легенд и песен абазинов.

Здесь эпос карачаевцев навеки

             Застыл в озёрах

                            Гоначхирского ущелья.

Здесь эхо — подвиг смелых нартов славит,

Взлетая выше пиков Приэльбрусья.

Здесь Правь и Явь не поддаются Нави.

Здесь храмы и соборы — гордость русских,

               Сверкают золотом

                               над мирной цитаделью.

Здесь, на Домбай-Ульген, кудрявый ангел

По холке зубров, поседевших, гладит.

Здесь в вихре танца, как горящий факел,

Ведёт черкес и провожает взглядом

               Лебёдку белую

                                 под музыку лезгинки.

Здесь вольный дух ногайцев над Кубанью

Орлом парит в разбавленной лазури.

Здесь Бог от бед прикрыл народы дланью.

Здесь мудрость в Библии и в древних сурах,

               В чистейших водах,

                                       пище по старинке.

Здесь я по праву, а не по рожденью,

Пустила корни, вырастила сына.

Здесь дух отца в последнем Восхожденьи

Защиту дал на чёрную годину.

              Вплетаю Карачаево-Черкесию

                                            в узор судьбы…

Зимнее

Первым снегом укрылся, сопит, как младенец,

Город, мягкий декабрь подоткнув под бочок.

Не мешает ему грохот тысячи мельниц,

Время тонкой мукой сквозь пространство течёт.

И в космической люльке, под шёпот столетий

Православного храма и гулкий намаз,

Долетающий эхом из новой мечети,

Спит Черкесск, и качает Вселенная нас.

Моё Золотце…

Ниочёмное, никудышное

Наломало дров, ввек не вытопишь.

Разозлённое, разъярённое

Ядом брызгало, выше крыши-то…

Приласкать бы мне Ниочёмное,

Да ладошкой разгладить лысинку,

Отутюжить морщин замятости,

В плед укутать босые пяточки.

Может хватится, и одумавшись,

По следам своим да воротится?

Ниочёмное, никудышное —

Драгоценное моё золотце…

До…

«У каждого из нас есть свой внутренний камертон, у каждого понимание своей ноты. Нота — это не одна частота, а совокупность частот, вызывающая резонанс в окружающем мире. Но если что-то пошло не так…»

До… Сочной малиной, яркой клубникою —

краски мазками, совсем неспроста!

После —

Колючею ежевикою, плети цеплялись за нити холста.

До —

Как одно солнцеглазое счастье,

дождики с радугой, шёлковость трав.

После —

Туман зябкой серостью застил

жухлую осень продрогших дубрав.

До…

Быстрокрылою чайкой парила,

В брызгах солёных над гладью морской.

После —

В придонном облаке ила

Веру в любовь убивала тоской.

До —

Не звучит уже первою нотой.

До —

Как утерянный сыгранный тон.

После…

Услышит ли музыку кто-то?

После —

Не вытянул До-о камертон…

Потеряшка

Год изношен, вылинял рубашкой.

Не ищи, раз не нашел слова.

Лучше мне остаться потеряшкой,

Верить — вспоминаешь иногда.

Рассыпаясь снеговой любовью

По-над снами спящих городов,

Заблудилась в млечном звёздном поле —

Поле чудакинь и чудаков.

И прибилась к беленьким барашкам,

К стаду кучерявых облаков,

Чтоб овцой бродить средь потеряшек,

Тех, кто отыскаться не готов.

Сделка

Он встречаться будет по пятницам.

Срок короткий — до сентября.

Лето — рыжая каракатица —

Душу вычернит погодя.

Замусолено, заеложено

Слово, как там его, на «овь»?

Погоняет и правит вожжами

Тайна страсти до петухов.

Жизнь, по Фрейду, — физиология.

Платье белое — нет, не сшить.

Счастье женское — баба строгая.

Раз влюбилась — спеши грешить.

Это сделка! В селе развратницей

Не прослыть бы. Молчи в платок.

Он с тобою разделит пятницы.

Жаль, что лето — короткий срок…

Послевкусие

« — Я украл у Тебя это лето,

Но Тебя я, увы, не украл…»

Алексей Новик

Так промозгло… До сердца раздета.

Не согреет и воз одеял.

Ты украл разомлевшее лето

У меня, а себя потерял.

Хэппи-энд заблудился в начале,

Средь исхоженных счастьем дорог.

По разбитой брусчатке причала

Одиноко бредёт пара ног.

Одичали ветра. Заштормило.

В белом шуме оживших аллей

Ты услышал: " Что было, то было.

Ни о чём не горюй, не жалей».

Выпадают всё пики, да трефы,

У романа банальный финал,

Но запомни, что я это лето

Подарила, ты вовсе не крал…

ЕЛЕНА ПШЕГОДСКАЯ (ГЕТМАНОВА)

(г. Черкесск)

Поэт

Стоит поэт на сцене,

Читает новый стих.

Упасть бы на колени —

Спросить бы, как достиг

Таких высот полёта,

Пронзивших душу фраз?

— Я был бы идиотом,

Коль посвящал бы вас

В поэта мастерскую,

В глубины светлых чувств.

Я выбрал жизнь такую —

Превыше всех искусств!

Бывало, на салфетках

Или клочках газет,

Потом — на табуретках,

Когда гасили свет…

Писал, чтоб впасть вам в души,

Чтоб капала слеза…

Не нравится — не слушай!

Зато я всё сказал!

Анне Ахматовой

Когда угасну я, а листик от берёзы

Закружит в вихре танца над землёй,

Не раскисай, прошу, и лей не долго слёзы —

Нельзя ушедших бередить покой…

Тебя я буду ждать. Но не спеши, не надо —

Я ножки свешу с облака пока…

Обрушусь на тебя дождём и снегопадом,

И вместо шариков пришлю я облака —

На день рожденья твой, как в детстве безмятежном,

И лёгким листопадом зашуршу…

Ты не грусти, родной, мой ласковый и нежный,

Тебе я и оттуда напишу!

Саксофон

Снежинок рой под Фаусто Папетти

Кружился в вихре танца над землёй,

И мы с тобой, как маленькие дети,

Ловили ртом их — таял этот рой…

Плевать тогда нам было на ангину,

Часами мы лежали на снегу,

Я не забуду зимнюю картину,

Которую у сердца берегу.

Народ спешил, кругом мелькали лица,

Нам было не до них — я не солгу,

И ты нашёл на шее, у ключицы,

Те точки, что забыть я не могу…

И каждый раз, когда летят снежинки,

Звучит в душе Папетти саксофон…

Поставь, мой друг, любимую пластинку,

Чтобы сердца стучали в унисон!

Тюльпаны

(родителям к 58-летию совместной жизни)

Гнутся друг к другу тюльпаны —

Выпал в апреле снег.

И обожжённая рана

Нынче на сердце у всех:

Выживут? Почернеют,

Крылья сложив свои?

Верю я, что сумеют

Выстоять в эти дни!

Что им апрельская вьюга?

Ветер и снег — нипочём…

Жмутся, родные, друг к другу —

Так им теплее. Вдвоём.

Фрезии

Фрезии. Подарены с любовью.

Самый нежный мартовский привет.

Я поставлю их у изголовья —

Не тушите, ради Бога, свет!

Бриллиантов россыпей не надо

И кораллы тоже не нужны…

После оголтелых снегопадов

Их умыли капельки весны,

Лепестки трепал весенний ветер,

А потом под курткой ты их нёс…

Крохотный букет в вечернем свете

Мне дороже миллиона роз.

Стих о рыжей собаке

(Э. Асадову)

Подобрала рыжую собаку,

Вдохновила — хвост стоял трубой,

Так совпасть по знаку Зодиака

Ранее никто не мог со мной.

Пела оды, в нежности купала,

Рыжий цвет казался золотым…

А она взяла и убежала,

Вот и вся любовь…

Как с яблонь дым…

Чай

Я размешаю сахар в твоём чае

И буду ждать, когда вернёшься ты.

Я очень сильно по тебе скучаю

И сохраняю все твои цветы.

Засушиваю их в обычных вазах

И вспоминаю дни, когда дарил…

И не было ещё пока ни разу,

Чтоб подарить цветы ты мне забыл!

Ты размешаешь сахар в моём чае —

Пусть остывает — кипяток не пью…

— Не суетись, любимый, — отвечаю. —

Тебе я кипяточку подолью!

И пролистает день ещё страницу,

А завтра снова чая мы нальём…

И так под утро сладко с тобой спится,

А потому, что чай мы пьём вдвоём!

Небо Светлограда

Крутила в небе Светлограда

Восьмёрки стая голубей,

И небо было будто рядом,

И город был ещё светлей

От белых голубиных крыльев,

Плетущих в небе кружева,

У тех, кто рядом с мамой были,

Тогда кружилась голова…

Бежал по Родничанской швiдко

Голодный Витька — мамин брат,

И, крестик теребя на нитке,

Врывался в бабы Катин сад.

Отведав сочных, спелых вишен,

Учил уроки на ходу

И голубей гонял на крыше

В послевоенном том году.

Гонял тогда его за двойки

Рассвирепевший дед Андрей.

Тот уворачивался бойко:

— Я не предам их, хоть убей!

А голова его варила —

Решал задачи на бегу,

И что учитель говорила —

Всё вылетало, как в трубу.

Давно те выросли ребята,

Гоняют внуки голубей,

Но не хватает маме брата

Со стаей белых голубей…

МАДИНА ХАТУКАЕВА

(г. Черкесск)

Я так устал, увязнувший в грехах…

(сонет)

Я так устал, увязнувший в грехах.

Туман и речи демонов так сладки.

Сожгла гордыня моё сердце в прах,

Испив меня, как воду, без остатка.

 Из рога золотого пью вино.

 Где вкус, который так меня дурманил?

 Король мечей и кубков — барахло.

 Я раб своих разнузданных желаний.

Окрась мой дом присутствием своим,

Вдохни ветра и ливни в этот остров.

Мы вместе мир на плечи водрузим,

А после ранишь в спину чем-то острым.

Украшенная завистью и гневом,

Ты б стала мне достойной королевой.

Моя Галатея…

Моя Галатея бездвижна, темна и прекрасна.

Губы сомкнуты в тихой усмешке убийцы.

Я тянусь к её скулам, не чуя опасность.

И одна за другой в грудь вонзаются спицы.

По ночам болит сердце, и сон мой испорчен.

Неживая… но богом готов я поклясться:

Что пленён её взором и скован навечно.

Она смотрит и будто бы шепчет проклятья.

Я молюсь хладной мраморной деве, как богу.

В зеркалах замечаю заблудшие души.

Поселилась меж рёбер глухая тревога —

Бесконечно ночами скрежещет и душит.

И моя Галатея бездвижна, темна и прекрасна.

Губы сомкнуты в тихой усмешке убийцы.

И как только свеча догорит и погаснет,

Получу прямо в сердце последнюю спицу…

Моя королева, простите скитальца…

Застыло мгновенье, дрожащие пальцы

Бессильно сжимают охотничий̆ лук.

Моя королева, простите скитальца,

Что так близорук.

Настигнет расплата, расколоты грани,

И нас разлучает событий поток.

Но точно, как стрелы, безжалостно ранит

Шипами цветок.

За стенами холод вгрызается в кожу,

Шумит под утёсом седой океан.

Не дай̆ мне погибнуть поверженным, Боже,

От принятых ран.

Моя королева, прошу — не гневитесь,

Я больше не выйду в открытую дверь.

Со мной̆ вы отныне всегда под защитой̆.

Ваш преданный̆ сэр.

Меня зовут Джордж

Меня зовут Джордж и я чертовски потерян.

На этом, пожалуй, закончил бы, но раз уж есть время,

Пока жду свой поезд от Мичигана до Аризоны,

Я расскажу, почему стал настолько бессонным.

А сам-то откуда, друг? Ох, Миннесота?

Я лет в восемнадцать там видел красоты

Сент-поля. И там же нашёл свою Хлою,

Которая вскоре ушла к другому.

Потом стал трудягой, был офисным клерком,

Жил в доме каком-то невзрачном и блеклом.

Платил за кредит, покупал себе пиво,

Но лишь уставал и жил несчастливо.

В Мичигане решился начать всё сначала.

Вот только и здесь не нашёл я причала.

Бегу от проблем, как привык я, с тоскою.

Но проблема лишь в том, что себя

постоянно

беру с собою.

Ну, здравствуй, моя безысходность…

Ну, здравствуй, моя безысходность, моя истерика,

моё короткое путешествие на край Вселенной.

Ты смотришь на звёзды через монитор телика,

и расстояние до них эквивалентно расстоянию

между нами.

Я разобран тобой на мелкие части,

ты небрежно швыряешь в меня молчание.

И я опрометчиво открываю сердце настежь,

но это чревато разочарованием.

Мы сто раз уже проходили это.

Я помню, как в шестнадцать понял, что безнадёжен,

как в восемнадцать был вынужден стать поэтом,

а в двадцать три я промок до дрожи,

когда не верил, что был отвергнут.

А в двадцать пять я выжег сердце, на пепелище

взрастил скверну.

А после — я очерствел по инерции.

Когда сгустятся сумерки, я не увижу.

Собьюсь с пути, устану от схем.

И вместо того, чтобы стать ближе,

Мы, наконец, станем друг другу никем.

Дьявол приходит ночью…

Дьявол приходит ночью, стаей больших ворон.

Рви моё сердце в клочья. Видишь, я истощён?

Сбрось меня с пьедестала, выжги на мне клеймо.

Всё, чего ты касалась, стало теперь чумой.

Выбеги из подъезда, не захватив ключей.

Правила всем известны — кто-то из нас ничей.

После себя оставишь слишком заметный шов.

Жду, что хоть что-то скажешь, но я не стою слов.

Ищешь пути отхода, выключив телефон.

Силы зря не расходуй — я уже покорён.

В спину металл вонзаешь — фирменный твой приём.

Если меня забудешь, вычеркни прошлым днём.

Дьявол играет в кости, выберет наобум:

Порознь или вместе. Выхода не найдём.

Холодом твои пальцы, там, в глубине, ты лёд.

И я выбираю сдаться — это меня спасёт.

Если падать, то в жгучий вереск…

Если падать, то в жгучий вереск,

Распадаться на сто частиц.

Я прикинулся диким зверем

И меня уже не спасти.

Ходит сумрак за мной по следу,

Испускает голодный вой.

Мне теперь не хватает света.

Я отныне тебе чужой.

Пусть меня покалечат звери,

Всё равно в моих жилах яд.

Я в тебя продолжаю верить,

Пока звёзды в душе горят.

Если падать, то в бесконечность,

Ускорять сумасшедший бег.

Но на теле полно увечий,

Под ногами колючий снег.

Обжигает. Пронзает кожу.

Задыхаюсь, теряя вдох.

Стынет сердце на снежном ложе

И уже не поможет бог.

Я повержен.

Потерян.

Проклят.

Нет пристанища мне теперь.

Я тебя так люблю, но только…

Ты и есть тот опасный зверь.

Вырви у города шумный вздох…

Вырви у города шумный вздох,

Просто заставь молчать.

Путь застилает мне едкий мох,

А на дверях печать.

Пуля калибра четыре ноль.

В сточной канаве труп.

Прячу подальше холодный кольт.

Я ж не настолько глуп.

В доме четыре живёт Мари,

Ей девятнадцать лет.

Я поджидаю у той двери,

Выключив к чёрту свет.

Вечером, в девять, бумажный клерк

Поздно идёт домой.

Милая дама преклонных лет

Станет его вдовой…

В тихой кофейне заказан стол.

Улица Сент-Нуа.

Пуля калибра четыре ноль.

Я буду ждать тебя.

МАРИНА ГОЖЕВА

(г. Черкесск)

Живи, Кавказ!

(гимн народов КЧР)

Вступление:

Веками братские народы

Хранят родных просторов честь,

Единством ладятся невзгоды,

В них храбрость и отвага есть.

Дух наций пусть живёт и крепнет.

Абаз, Черкес, Ногай и Карачай —

Пусть доблесть ваша не померкнет,

Край горцев, в мире процветай!

Вот белою буркой покрыты вершины,

Они —крепость славных людей навсегда.

Людей дерзких, смелых — они абазины,

Абазы не бросят в беде никогда!

Задорными танцами, доброй улыбкой

Народ абазинский встречает гостей.

Таков у Абазов их нрав и обычай —

И в горе, и в радости примут друзей.

Парят, словно вольные птицы — Ногаи!

Крылатой волчицей народ защищён.

Их сила в сплочённости, булатной стали.

Ногай победителем, воином рожден!

Домбра льёт мелодию жизни народа,

И песнь раздается о славной земле.

Ногайский закон — это мир и свобода,

Обуянный волей суровых степей.

Хранители доблести, веры и чести,

Мудрые жители — это черкесы.

Черкес, почитающий слово черкешенки,

И всадник пред нею в давности спешился.

Почёт матерям и отцам отдавая,

Они шли на бой, свой очаг защищая.

Под флагом адыгским их путь непростой,

И с удалью в жилах Черкес боевой.

По горным долинам, по горным вершинам

Душа Карачая тоскует всегда.

Народ Карачая — упрямо-ретивый.

Ценитель народ родового гнезда.

А сколько на долю им горя досталось,

Но крепки они, словно камень Карчи.

Их прыткость к высотам скалистым взбиралась,

Великий народ, процветай и живи!

Просто

(песня)

Так просто всё оставить, словно

И вовсе не было потерь,

Но нужен был особый повод

Захлопнуть за собою дверь.

Припев:

Победой этой я довольна,

И все печали утоля,

Я бью тузами своевольно —

Я разлюбила короля.

Его фальшивая корона,

Что так сверкала в свете дня,

Теперь расплавилась у трона

От жара моего огня.

Припев:

И наваждение прочь уходит,

С собой уносит груз с души,

И в сердце вновь надежда входит —

Оно открыто для любви.

Весна

Сиреневый рассвет весны —

Манящий шлейф цветочной пряди,

Мерцанье звёзд в небесной глади

И ярко-красочные сны.

Воскресшие от стуж луга

Чаруют живостью безусой,

На смену жизни тёмно-русой

Пришла волшебная краса.

Темнеющие облака

Зовут грозу, а после солнце.

И тёплый луч в моём оконце

Предвестник, что любовь близка.

Кавказский вольный ветер прочь уносит…

(песня)

Кавказский вольный ветер прочь уносит

Боль предков, в прошлом горький след войны.

В сакле гармонь, гармонь поёт о счастье;

О горской верной, пламенной любви.

Кинжал раздора в ножнах мирно дремлет.

Величье гор и аксакала прыть

Закон вершат, их слава не померкнет,

Законы гор веками будут жить.

Припев:

Живи, Кавказ, на радость своим детям —

Наша родная, славная земля!

Живи, Кавказ, и над тобой пусть светит

На небе вечно яркая звезда.

Дружба народов, сильный дух отваги,

Почтенье старцу — молодым завет.

Словно орлы вольны, а честь папахи

Хранят веками сын, отец и дед.

Припев:

Живи, Кавказ, на радость своим детям —

Наша родная, славная земля!

Живи, Кавказ, и над тобой пусть светит

На небе вечно яркая звезда.

Здравствуй!

(песня)

Здравствуй, моя девочка, здравствуй, моя милая,

Как много времени прошло с последней встречи.

Помнишь, как я песенки пел тебе, любимая?

Помнишь аромат сирени в майский вечер?

Припев:

Ах, дево-, дево-, девочка, девчоночка моя,

Скучал и днём, и ночью, так плохо без тебя.

Ах, девочка, прости мои обидные слова.

Хочу, чтоб неразлучны мы были навсегда.

Снова мы начнём с тобой историю счастливую,

В которой в унисон сердца влюблённых бьются.

Знаешь, обожаю твою улыбку милую.

И к тебе, родная, я хочу вернуться.

Припев.

Вера

В минорном ладу музыка жизни

Пророчит печальный исход сатане.

И в вечном аду скудную тризну

Исполнят преемники в лютом огне.

Займёт пьедестал храбрая вера,

Её непорочность поднимется ввысь.

Душу доверь ей свою всецело

И с верой по жизни люби и молись!

РОМАН ПЕТЛЯ

(г. Черкесск)

Плоды просвещения пахнут отчаянием…

Плоды просвещения пахнут отчаянием,

Чёрным железом, гнилым картофелем.

Я уронил себя в чан с отрицанием,

В липкую жижу алкоголя и кофе —

Анестезия общего действия.

Упрощение сущности до составляющих.

Эго, что ширится, как стихийное бедствие,

Займёт больше места только на кладбище.

Нет ничего на самом-то деле…

Всё кристально ясно и просто —

Злые кривозубые дети

мутируют в мёртвых внутри взрослых.

Заполнение дыр от звереющей скуки —

Манера поведения всех социальных стад.

Нет никакого смысла вскидывать кверху руки.

Ваш Бог вас покинул много веков назад…

***********************************************************

***********************************************************

Я умер в одном из домов-коробок…

Я умер в одном из домов-коробок,

Распался на плоть и на жилплощадь

И, может, на пару бумажных стопок…

В петле событий гораздо проще —

Из точки в точку.

Без остановок,

Без багажа,

Без убеждений,

Без чётких целей…

Туда — где весь путь придётся снова…

Проделать.

Опять родиться в знакомом месте.

Опять — панельный уютный гробик,

Всё та же плоть на пустом скелете.

Жилплощадь. Пара бумажных стопок.

Бронепоезд

Наш бронепоезд вселенной дружбы

Слетает с рельсов к известной маме.

Хрустят хребты, крошатся зубы,

Тела сминаются в металле.

Тайга гудит протяжным ветром.

Мы подпеваем из обломков.

Сквозь времена и километры

Нам саркастично хлопают потомки.

В их новом мире электрокаров,

Трансгуманизма,

Свободы слова

Наш бронепоезд не нужен даром.

Он нужен здесь.

В тайге.

И в прошлом…

Сопротивление бесполезно

Сопротивление бесполезно —

Мой будильник упрямый, словно баран,

И сны, отдающие вкусом железа,

Встречают меня по утрам.

Очередная заевшая песня —

Дней одинаковых пресный гимн.

Не человек обесцвечивал место —

Место вопило: «Дай места другим!»

Всё выжимало: цвета и оттенки,

Жало безжалостно последние капли.

Серых в утиль — на пересменку.

Новых давай! Бесцветных — в детали!

И пока зажигают звёзды — я

Оголтело лампочки бью в парадных.

Это эхо былого возмездия.

Непобедимое слово матное.

Измажь всю краску всех ТСЖ —

Это слово проступит угрюмым ликом.

Выскочит на вас в неглиже,

Разнесётся по улицам криком,

Как хохот шизика с пятого

Недосягаемого этажа,

Что читает странные мантры,

Сжимая ручку ножа.

Он хохочет над древней шуткой,

Я её понял ещё в пять.

Трёхцветный котёнок

в серой поношенной куртке

Вдруг перестал дышать.

Я возвращаюсь усталый, пьяный,

Так было всегда и будет впредь.

На часах утра полпятого…

За окном продолжает темнеть…

Созвездие

Вот я здесь.

За озоновым слоем.

Там, где небо теряет свой цвет.

Я виляю хвостом и радостно вою

И хватаю хвосты комет.

Здесь так много блестящих игрушек!

Как на ёлках.

Там… На Земле.

И ошейник не жмёт.

И в скафандре не душно.

Я лечу изучать плане…

Ту или во-о-он ту?

Что уж больно похожа на пряник,

Мятный сахарный пряник.

Нам их, правда, давали лишь раз…

Но похоже…

Эх, нельзя оторвать глаз.

Ан нет. Пролетел…

Но ведь столько ещё здесь

Удивительных мест!

Вот звезда.

Какой яркий блеск!

Вот метеора блестит полоса.

Вспомнил! Точно! Созвездие Пса!

Мне туда. Жалко только… в один конец.

Не было печали

Не было печали,

Радости тоже не было.

Я за себя не отвечаю,

Я себя изучаю.

Препарирую медленно-медленно.

Из нутра вынимаются книги,

Фильмы, песни любимых групп.

Сказки детские, лямблии, гниды,

Первый молочный выпавший зуб.

Пистолет, что стрелял железными дисками,

Вино «Осеннее» — за полтинник бутылка,

Кожанка, драки, блудни и вписки,

Небольшой шрам в районе затылка.

Девочка с волосами красного цвета.

С десяток вокзалов. Штук сто поездов.

Надежда на то, что однажды летом

Я оставлю граффити в цветах мозгов.

Миллионы лестничных маршей,

Пара сотен мутных стихов.

Пара друзей, приехавших фаршем

В цинковых пирожках гробов,

Девочка с синими волосами,

Что теперь стесняется на меня смотреть,

Дома с выбитыми глазами,

Завод, который прекратил коптеть.

Кишки, почки, желудок, сердце,

Циничной желчи на полведра,

Скрипящей тумбочки кривая дверца,

Качеля, спиленная в конце двора.

Любимая группа. Гитарное тремоло.

Как в детстве вазу разбил нечаянно.

Изучаю. Радости не было.

Не было и печали.

Я хочу стать твоим домом…

Я хочу стать твоим домом

С пыльным окном и могильником мух

на доске подоконной;

Со скрипучими половицами;

Со стенами,

что смотрят из рамок пожелтевшими лицами;

С кучей разных вещей, что просто хранится,

как наследство жильцов, что прежде ютились

в креслах, пледах и поисках смысла;

С нашим личным Эдемом в четыре сотки;

С нашим горем фотоальбома и водочной стопки;

С фарфоровым сном за стеклом,

из-за которого мы его никогда не достанем.

Я хочу быть твоим провинциальным домом,

чтобы ты меня просто оставила.

И уехала прочь.

Навсегда.

В большой город.

ДИНА ОРАЗ

(г. Нур-Султан, Казахстан)

Наурыз

Наурыз — великий праздник единения, добра.

С ним приходит обновление и цветущая весна.

Он приносит изобилие, счастье, радость и тепло,

И царит вокруг веселье, мир, любовь и волшебство.

Весна входит в каждый дом, прогоняя зимний сон,

Звучат песни под домбру, все приветствуют весну.

Коже гостю наливают и кумысом угощают,

Бесбармак, бауырсак, айран, — празднуют так Той-Думан.

Кругом капает капель, наступает оттепель,

Ручьи весело бегут, воды в реки унесут.

Цветы в садах расцветают, трели птицы исполняют.

Просыпается природа, и меняется погода, —

Наурыз идёт по свету, обновляя всю планету,

И священное бата нам прочтёт Кадыр-ата.

Он заглянет в каждый дом и придёт туда тайком,

Чтобы нас благословить, научить добро творить.

********************************************************************

В знаниях — сила!

Даже падая снег, продолжает идти.

Почему мы боимся, пройти по пути?

Почему потеряли силу и дух,

И в глазах наших блеск веры потух?

Почему мы живём только нынешним днём

И о будущем думаем, но не с огнём?

Вспоминая о прошлом, жалеем порой,

Ничего не меняя, судьбы сдаём бой.

Для чего мы пришли в мир прекрасный, земной?

Чтобы в жизнь претворять все идеи с мечтой,

Чтоб потомкам оставить мудрости клад,

Память — это одна из достойных наград.

Чтобы дать им возможность всё оценить,

Каждый день проживая: творить и любить.

Сохранить наш язык, культуру и быт,

Кто традиции помнит — историю чтит.

Богат будет народ, если много читает,

Урок, вынеся свой, повторить не желает.

Ценить будет всё то, что досталось с трудом,

И гордиться он будет своим языком.

Не опустит он глаз и забудет про стыд,

И не съест его просто дней серых быт,

Если только поймёт, что в знаниях — сила,

Дух народа она, возрождая, сплотила.

БАЛАДЖАН ДЖУККАЕВА

(г. Черкесск)

Место силы

Звук протяжный

Ввысь стремится,

Взгляд не поспеет за ним.

Я на краю опустошенный:

Собран, неуязвим.

Души предков вышли на той,

Ветер их все собрал.

Воины, дети и старики.

Взгляд безутешных мам.

Горных рек ненавязчивый гул,

Тени горных вершин.

Сыбызгъы звук пронзительный,

Нервный

Нартов в круг заключил.

Я стою на краю обрыва,

Вечности, тишины.

Круг бесконечный,

Мы — пыль,

Реже — звенья

В месте Вселенских сил.

Работа боли

Сотканные из пепла

боли, любви.

Выверенные, но случайные,

Близкие, но не мои.

Я не выбирал вас совсем,

Вы сами ко мне пришли.

Счастливые, страдальческие,

Навязчивы — без тормозов.

Откуда вы в мир являетесь?

Из жизни, глубоких снов?

Ответьте мне — приятелю,

Кем я стал для вас?

Кипучим больным инструментом?

Творцом неумелых фраз?

Как девушка, полюбившая

Нарцисса из старых легенд,

Жду встречи, себя готовя.

И смерть, если вас вдруг нет.

Родные и благодарные,

Не бросившие меня,

Вы терпите, а страдания

Питают предательски Вас.

Переходя с шёпота

На хриплый, глухой крик

Прошу: не оставляйте

Меня и в счастливый миг.

За четверть больного века

Вы стали ближе всех.

С такими не расстаются

И в радости, и беде.

Свободные, но дебелые.

Развязные, но мои.

Я вас не случайно выбрал —

Пожизненные стихи.

Ветер

Ветру, что не дом —

Скука, да теснота.

Ветру нравится голод —

Приятная пустота.

Ветер в мыслях моих,

Ветер скулит под ребром.

Легкомысленный

И печальный.

Мы говорили о жизни,

Только не о моей.

Мы смеялись над шутками.

Правда, не всем смешно.

Жизнь — ты словно привиделась

Или приснилась мне.

Ветер в жилах моих.

Ветер не одинок.

 Мы — воспоминания

 Неба, что сверху глядит,

 Вечное разногласие

 Любви и смертных обид.

 Ветер мудрее гораздо,

 Он не привязан к ним.

 Ветер — лучший друг,

 Спаситель и проводник.

 Смог бы влюбиться в ветер?

 Ждать его у окна,

 Слышать, как беспрерывно

 Мчат его спесь и мгла,

 И с больным интересом

 Наблюдать его бег?

 Ветер в мыслях моих,

 Ветер скулит под ребром.

 Ветер в жилах моих,

 Ветер не одинок.

Детство

Помню, как сейчас:

Июль и пекло.

Я была так счастлива,

И где-то слышался

Лишь речки перезвон.

Чёрных две косы сплела мне мама

И зелёнкой смазала все раны.

Солнце, ты светило так упрямо,

Я пьянела и бежала вдаль.

Много изменилось с того лета:

Нет того двора

И меньше света.

Солнце, я теперь совсем иная,

От лучей твоих щажу лицо.

Ты же светишь яро и упрямо.

Вижу это, и всплывает рана,

Тот июль, та мама и то лето,

Где была я счастлива,

Но это... было так неслыханно давно.

Мы

 Хватит рассматривать всех под микроскопом.

 Устрой антракт.

 Живущий чужими жизнями —

 просто психопат.

 Хватит. Сменим тему.

 Смотри, как за закатом скрываются тени.

 Как дети, ещё совсем чужие,

 украдкой друг друга изучают по жестам, ужимкам,

 пока приятным привычкам,

 а затем становятся наглыми и своими.

 Как люди любят подталкивать, чтобы их хвалили,

 как любят их хвалить те,

 кто знает бесценность бесплатных слов.

Как жизнь человека всегда идёт по кривой линии,

а слишком ровная, однажды сорвавшись,

непременно сожрёт.

Что море не состоит из слёз,

оттого что на вкус тоже солоно.

Что дети из бедных семей отчаянно делят

всё поровну.

Как даже кошку со свалки,

когда-то милую и пушистую,

Нелюбовь сделала злой и худой.

Что в жизни каждый был жертвой

и от гнева слепой.

Что так забавно ходить сквозь тех, кто своим был,

с холодным чужим лицом.

 Давайте вспомним: сколько раз изо рта вылетало:

 «Ну и плевать!» или «Не могу…»;

 сколько раз сны воплощались

 неудобно так, наяву;

 сколько раз мы тряслись от досады и злости.

 Как боль у одних рождает силу и власть,

 А других толкает во мглу и пропасть,

 Как одни проживают, чтобы не упасть,

 А другие, чтобы суета вдруг не вышла боком.

 Многочисленные, но чужие,

 Вселюбящие, но падкие до чужой слабости и грязи,

 Любящие цитировать посмертно тех,

 кого растоптали.

 Кем-то любимые однажды,

 Кого-то предавшие не единожды.

 Мы.

 Все мы.

Ты — снаружи, я — внутри

То тускла, то блестит, как глянец —

Жизнь, испившая нас с тобой.

Ты — хороший, я — самозванец,

Погрущу, а ты песни пой.

Детских травм череда — вампирша,

С виду воин — внутри тюфяк.

Я хотел быть любимым, видишь —

Рассыпается судно в прах.

Ты — красив, во плоти идеал,

Я живу, забывая стыд.

Ты — снаружи меня спасал,

Я — внутри от тоски погиб.

АМИНА СЕМЁНОВА

(г. Черкесск)

Песня о ногайской девушке

Где бескрайние степи вдоль небесного свода,

Там древнейший и гордый народ кочевой,

Там степные ветра — в них земная свобода

Предков смелых — ногайцев, что гордятся собой.

Там на небе высоком, средь созвездий безликих,

Средь бескрайних красот, чем гордится земля —

Дочь ногайских кровей и степей тех великих,

Где с рожденьем твоим загорелась звезда!

Достояньем народа будь, честью для братьев,

Так заложено было от века веков.

Скромность девушки — это есть братское счастье,

Как закон строгий гор — уважать стариков.

Эхом песня в горах о том отзовётся,

Как хранил честь великий ногайский род,

Пусть зло, зависть гордых лиц не коснётся,

Славит женщин ногайских мудрый народ!

Сон о таинственном маге цветов

Вот уже который день сон один и тот же:

Вся в цветах моя постель, лепестки по коже…

То ль садовник, то ли маг — кто ты, добродетель?

Может — друг, а может — враг,

Снов моих свидетель?

Может ты король цветов, иль доставщик счастья?

Или покоритель снов, радость приносящий?

Взор невзрачный и угрюмый, шарф, сутулый стан,

Вместо мрачного костюма — красочный чапан.

Кто же ты такой, ответь,

Хоть подсказку дай.

Сколько буду я терпеть

И смотреться вдаль?

Может к озеру пойду — там найду ответ?

Иль на лодке поплыву — встречу в ней рассвет.

Ты приснись, прошу опять. И не уходи.

Дай ещё чуток поспать, день не торопи…

Рассмотреть бы мне ужель

Кто он мой герой?

Приносящий мне в постель

Сказочный покой.

Ты кудесник, чародей, чудотворец, жрец,

Мой волшебник чудодей, снов моих творец…

Я до боли польщена. Знай, ты мне помог.

Я тоской была больна, грустью, видит Бог.

Не цветами излечил —

Это лишь трава,

Сказку жизни подарил,

Не забыть тебя…

Снова приходи, прошу. Не покинь меня.

Я тебя не отпущу больше никогда!

Вдруг пронёсся аромат луговых цветов,

Бледно-розовый закат, гряда облаков…

Взгляд угрюмый, но родной…

И замедлив шаг,

Разглядела — предо мной

Мой цветочный маг!

Ты постой, прошу, со мной (время, не беги),

Забери скорей с собой, где вокруг ЦВЕТЫ…

Вздрогнула, открыв глаза. Сон развеял стук.

По щеке прошла слеза… А в руке — мундштук?

Доброта

Верните в моду доброту,

Что позабыта нами всеми,

Что стало с нами не пойму,

Что заковало нас так в плен?!…

Хочу вернуться я туда,

Где сердце чистое лишь правит,

Где нет предательства и зла,

Никто друг друга не обманет.

Верните в моду доброту,

Живите разумом и сердцем,

Верните в души чистоту,

Где можно, словом, лишь согреться.

Верните скромность, простодушие,

Умеренность и чистый нрав,

Пусть в каждом будет добродушие,

Вы не лишайтесь этих прав…

Верните в моду доброту,

Пусть с ней по жизни тяжелее,

Но помните, там наверху,

Нас призывают быть добрее…

Мне жаль распущенных девиц

Мне жаль распущенных девиц,

Им рубль — красная цена!

Будь то Изольда или Беатрис,

Иль просто однодневка Назифа.

Когда ты лишь потеха, а не муза,

Порочных мыслей беглая строка…

Случайный грех ты лишь чужого мужа,

Не будешь ты любима никогда.

Вам не встречать с любимыми рассветы,

Не провожать в речах любви закат.

Блуждая в одиночестве по свету,

В надежде нужной быть кому-то «на раз, два»…

Ах, как же жаль распущенных девиц,

Ведь королевой слаще быть, чем пешкой.

Единым ликом быть средь сотен тысяч лиц,

В стихах воспетою не быть, а быть насмешкой…

Вам не понять ту чистоту любви,

Когда безумно… до мурашек…

Скулы сводит.

Когда порхают бабочки внутри,

И кто-то по тебе с ума вдруг сходит…

Верность

Твои глаза, как неба синь.

В них утопать готов неоднократно.

И пусть с тобою мы, как янь и инь…

Я без тебя умру, глупцу понятно…

Твой образ выжжен в голове,

Перед глазами пеленой твой лик…

Зачем когда-то ты приснилась мне?!

Остался лишь души протяжный крик.

Готов в любви я снова признаваться,

Мне гордость все позволила, увы…

Лишь только ты смогла в душе моей остаться.

Поверь, другие это так и не смогли…

Ты знаешь, папа...

Ты знаешь, папа, ты в сердце у меня живёшь,

Мне иногда так хочется тебя увидеть.

Я и не думала, что быстро так уйдёшь,

Ах, если б я могла тогда предвидеть…

Я б обняла тебя и никогда не отпускала,

Я бы вдохнула глубоко твой запах,

Ты знаешь, папа, твоя дочь уже другая,

Мне б убежать куда-нибудь на запад.

Увидеть бы тебя хоть краем глаза,

Наверно, ты такой же, как и прежде,

Но нет тебя нигде любимый папа,

Ушёл, забрав с собой ты все надежды.

Я к морю подойду, туда, где чайки,

И тихо попрошу у них совет:

«Как сделать так, чтоб затянулись раны?

Но, как всегда — лишь тишина в ответ…

ЛЕЙЛА ЧОТЧАЕВА

(г. Черкесск)

Успей

Разбирайся с хаосом в голове,

Сортируй по темам.

Успокойся, выдохни и ответь,

В чём твоя проблема?

Отчего ты мнишь себя лучше всех?

Или хуже многих?

Ведь тебя собрал тот же божий цех,

Как других двуногих.

Путь простого смертного — просто ключ,

Не всегда к разгадке.

Так что, как ты долго себя ни мучь —

Взятки будут гладки.

Правда жизни может сломать хребет,

Если он слабее.

Это — личный долг, иногда — обет

Самому себе и

Не всегда нас делает то сильнее,

Что почти убило.

Надо жить сейчас, если быть яснее —

Впереди могила.

Шанс

Не хочу никого обвинять в своих ранах,

Я давно их простила.

Не могу не отметить при этом — забавно,

Помню, как это было.

Помню глупость свою и наивность ребенка,

Знаю — дети жестоки.

Люди злятся на слабых за то, что такие

Они сами, в итоге.

Я была уязвимой и резкой местами —

Больше это не стыдно.

Я узнала, что в этом запрятаны силы

Жить, когда всё обрыдло.

Жить осознанной жизнью, когда всё вокруг

Говорит об обратном.

Опускаются руки у тех, кто считает

Свою жизнь непонятной.

Никому не должна и живу свою жизнь,

Не могу быть примером.

Не могу говорить о других свысока и

От других — не приемлю.

Не питала надежд, что когда-нибудь стану

Идеалом, но всё же,

Я считаю, что дан человечеству шанс и

Значит, дан он мне тоже.

Переосмысленное

Я не хочу истерик,

Криков, конвульсий, драмы.

Череп — отличный терем,

Крыша вернулась к «маме».

Детских порывов меньше,

Как и других реакций.

Плач по живым «умершим».

Память моя им — карцер.

Больно, пока ты дышишь.

Больно, пока ты живой.

Больно, когда ты — лишний,

Даже когда ты «свой».

Я хочу жить спокойно,

Чтобы привыкло тело.

Мне по-прежнему больно.

Надо, чтоб не болело.

Тлеет огонь в камине,

Скоро совсем потухнет.

Терем — один в долине.

Терем последним рухнет.

Там, где нас нет…

Там, где нас нет, хорошо.

Недостижим идеал

Что бы ты тут ни нашёл,

Что бы ты там ни отдал.

Глупое сердце, услышь:

«То, что имеешь — цени.

То, чем ты не дорожишь,

Лучше упрятать в тайник».

Можно забыть про вопрос,

Если ответчик притих.

И выбирать среди звёзд

Ту, что заметней других.

Если находишь свой путь,

Важно ли, где он и с кем?

Важно ли, где повернуть?

Сможешь поддерживать темп?

В самой надёжной броне,

Если не прочен скелет —

Будь на своей стороне,

Где бы ни встретил рассвет.

Закрылась

Закрылась изнутри на сто замков,

Хотя снаружи я осталась та же.

Меня хранят невидимые стражи

От злых и нечестивых языков.

Крутые склоны в жизни — не помеха,

В них благороден риск, всегда оправдан.

И даже, если дышит он на ладан,

Насколько высока цена успеха?

Когда одолевает злейший враг,

Он застревает между двух миров:

В одном из них — прекрасен и здоров,

А во втором — клинический дурак.

Среди других таких же, как и я —

Стеснительных, застенчивых и тонких,

Весёлых, иногда до дрожи громких —

Я поздно осознала, кто друзья.

Спустилась ночь

Спустилась ночь над крышами домов,

Окутав их туманным лунным светом,

Освободившись от земных оков,

Метнулась ввысь размытым силуэтом.

Здесь всё вокруг — в глубоком томном сне,

Ни в чём не предвещающем тревоги.

Цыплят тогда считают по весне,

Когда другие способы убоги.

Вокруг всё спит, и только я не сплю —

Как будто жду того, что ждёт меня же.

Корабль, возведённый в абсолют,

Закончится заменой экипажа.

И нерушим мой собственный мирок,

Но в нём случилась смена парадигмы.

Я в этих «плясках смерти» не игрок

И на меня пароли-явки мнимы.

Когда наступит ночь, умножив тени,

И заберёт спокойствие с собой —

Я чувствую — во мне проснется гений:

Сутулый, косоглазый и босой.

В кромешной тьме

В кромешной тьме возникла вспышка света,

Открыв нам путь на Горизонт Событий.

И мы к нему летели на ракете,

Крича на всю Вселенную: «Спасите!»

Мы ей клялись, что больше так не будем,

Родную Землю не считаем плоской

И отказались от любых орудий…

Вселенная ответила, что поздно —

Расширилась, приблизив нас к Дыре,

К словам мольбы и клятвы равнодушной.

Неслась вперёд ракета всё быстрей,

Ведь Чёрным Дырам голодно и скучно…

Мелькнула искра света, вслед за ней

Последовали сериями вспышки…

Куда-то испарилась часть людей,

Но я об этом знал не понаслышке…

Ещё один виток, сценарий тот же:

Холодный космос, крики, вспышки света…

Где будущее царствует над прошлым

И есть кому рассказывать об этом.

Вернутся люди в свой привычный мир —

На Землю, позабудут о кошмаре.

Но каждый очевидец-пассажир

К Дыре вернётся. Горизонт коварен.

Погреемся у вечного огня

Погреемся у вечного огня.

Согреет мысль о том, что вся свобода,

Дарованная кровью предков рода —

Бесценна. И дороже ото дня.

И им, героям нашим, вечна слава!

За ними смерть ходила по пятам.

За нами тоже, только суть не там —

Мы падать духом не имеем права.

Живём, не зная, что такое горе,

И радости не зная до конца.

Погибнуть от «таблеток» из свинца —

Им выбор пал уйти на поле боя.

И перед всеми ними мы в долгу

За семь десятилетий — неоплатном.

Всем тем, кто там остался безвозвратно.

Какие тут быть могут «не могу»?

Будь

Будь текучим и цельным.

Будь

Бурей в стакане воды,

До дрожи на коже

Будь

И до мельчайших вибраций внутри.

Себя принимая,

Как есть —

Ты неизбежно будешь расти.

Будь

До последней испарины пота,

Будь повсюду,

Нигде

И Здесь.

Будь,

Висящим на волоске,

И в тот же момент — независим.

Будь

Свободным в своей тоске,

Перебирающим стопку писем.

Будь, чеканящим

Каждое слово,

Изворотливо изъясняясь,

Будь

Лёгким, как ветер,

Но также о камни спотыкаясь.

Будь ярким

Пятном на земле,

В бытность — невидно-прозрачным.

Будь,

Всегда говоря о себе,

За свой же рукав не схваченным.

Будь скользким

И всех цепляющим

Острым шершавым взглядом.

Будь

Кардиналом серым,

Тайно командующим парадом.

Всё не как у людей у нас

Тишина, как любимый звук,

Темнота, как отрада глаз,

Пустота, как игра для рук —

Всё не как у людей у нас.

Другу, который перестал им быть

Сидишь, окутан сизым дымом,

В глазах — испуг непроходящий.

Измучен спутником незримым,

Но настоящим.

Кругом одни и те же лица,

Но нет желанья их запомнить.

Очередной кошмар приснится.

Ты сломлен.

Воспоминаньям предаёшься

И застревает в горле ком.

Начавши что-то — не сдаёшься

И — напролом!

Маячит где-то рядом счастье,

Но ты не понял в чём оно.

И покорился тайной страсти

Давно.

Задушен совестью и долгом.

От безразличия людей

Стал одиноким диким волком

Злодей.

Постыдной жизнью погублен —

Ты ищешь искупленья в смерти.

Спешишь — фортуной недолюблен —

На вертел.

Нетерпелив и неучастлив —

В самом себе нашёл изъян.

Пусть он — сорняк, бывает счастлив Бурьян.

Вся жизнь — игра с интригой века.

Без правил, счастья и любви.

Одно названье человека —

Лови.

И оскорблён, и недопонят

Самыми близкими людьми,

Но ляжешь поперёк дороги

Костьми.

Пишу. Зачем? Сама не знаю.

Мне просто хочется помочь,

Но неохота воду в ступе

Толочь.

Сопротивление

Меня снова заносит. Я в море по пояс.

Я — скала, о которую бьётся волна,

Пытаясь разрушить и пытаясь напомнить,

Что я вовсе не глыба, а щебень со дна.

НАРГИЗА ИБРОХИМОВА

(г. Ташкент, Узбекистан)

В одиночестве боюсь одиночества…

В одиночестве боюсь одиночества,

А в толпе я боюсь утонуть,

А порой я бываю убожеством,

И боюсь, что оставлю свой путь.

Я иду через страх и достоинство,

И боюсь я назад заглянуть,

Где была я когда-то ничтожеством,

И сейчас я ничтожна чуть-чуть…

Но иду, и иду я уверенно,

По шажочкам, сквозь мрак я к мечте.

Я иду, потому что проверено,

Что и свет может быть в темноте.

Вот и всё, он ушёл, не прощаясь…

Вот и всё, он ушёл, не прощаясь.

В полумраке горящих свечей

Я была? Я мертва? Иль осталась

В этом мире холодных ночей?

Люди лгут, люди бьют прямо в сердце

И уходят, как он, в тишине.

В жизни нет и просвета надежды,

Лишь сама хладной сталью во мне.

Знаешь, я слишком много вижу…

Знаешь, я слишком много вижу,

Чтобы всё зная, рисковать.

Слышишь? Тебя я не обижу —

Буду от зла я защищать.

Доверься: знала пораженья,

Предательских очей я свет.

Закройся, выбрось сожаленья,

Пути назад ведь больше нет.

Старайся «в кровь» и будет всё,

Родная, будет хорошо!

Я знаю боль. Мы всё перенесём.

И будет мир весь поражён.

Жёлтые листья, белые слёзы…

Жёлтые листья, белые слёзы.

Милая осень, что тебе нужно?

Сильные ветры, слабые люди.

Слёзы под дождик никто не осудит.

Серое небо, серые жизни —

Осень нелепо явила капризы.

ИЛЬЯ КИРЕЕВ

(г. Черкесск)

Моё счастье перепачкано мечтами…

Моё счастье перепачкано мечтами,

Всех стремлений мне не побороть.

Мимо пролетают дни за днями,

Затянув петли круговорот…

Что осталось? — Выбить табуретку

И повиснуть на петле страстей?

Жизнью истекаю в своей клетке

И не подобрать мне к ней ключей…

Странное и спутанное чувство,

Долгие, мучительные дни.

И в груди всё бесконечно пусто,

Льются там кислотные дожди…

Стать бы, наконец-то, горсткой пепла,

Чтоб на камне был витой узор;

И свечою быть, угасшею от ветра;

И мольбы бесплодной разговор…

В тишине и сумраке витая,

Обрести заслуженный покой.

Впрочем, я опять мечтаю.

Пленник мыслей… в клетке золотой…

Чувства подвергнуты пытке

Чувства подвергнуты пытке,

Разум в тисках расколот.

Флюгерами — улыбки,

Бьёт в наковальню молот.

Звуки надрывной скрипки,

Ночи приятный холод,

Сквозь тишину — шум, крики,

И по тебе — лишь голод…

Город в бетон укутан,

Колется галогеном.

А на часах минуты,

Мысли о незабвенном.

 Сверху садится полночь,

 Я — поплотнее свитер,

 Память — такая сволочь,

 На брудершафт — и квиты…

 Утром всем на работу,

 Вечером — в магазины.

 Ночью — свои заботы, —

 Как бы набраться силы…

 Кто — в тишине звенящей,

 Кто — одинок в интиме,

 Памятью преходящей

 Посредь людской пустыни…

Я тебя перепутал с мечтою…

Я тебя перепутал с мечтою,

Начертил твой портрет вместо грёз…

Пребывай же навеки со мною,

Завернись в покрывало из звёзд…

С первых слов мы узнали друг друга,

С первых фраз полюбили, стыдясь…

Ведь знакомы давно! И откуда

Наша крепкая, тёплая связь?

Прикасаться не к телу, к душе я

Никогда не устану твоей,

Пережить без тебя не сумею,

Мне оставшихся здесь серых дней…

 Робко я твои веки целую,

 С трепетом проведу по лицу…

 И тебя, кровь от крови родную,

 В дар принять мою жизнь призову.

 Я желаю в тебе раствориться,

 Затянуться покрепче… Тобой…

 И ночами назойливо сниться,

 Быть твоею тоскою одной…

 Перепутаны мысли словами,

 Перепутаны нити в клубок…

 Перепутаны стали мы сами,

 И распутать никто нас не смог…

Душа моя уже сложила крылья

Душа моя уже сложила крылья,

И плечи вновь изранены тобой…

Мне горько вспоминать о том, кем был я,

И как летал до встречи роковой…

Теперь ты можешь бесконечно биться,

Маня чужие в гавань корабли.

Мне от себя здесь ни за что не скрыться,

Все наши чувства сели на мели…

 Моя душа стремится камнем в море

 Былых иллюзий, сотворивших зло.

 О, как бы я хотел вдвоём с тобою

 Быть пищей рыбам, заселившим дно…

 Но ты паришь над бездною морскою,

 Чернее мрака смутный силуэт.

 Увы, я от себя теперь не скрою —

 Ведь мог любить тебя, хоть сотни лет…

 Не дашь ты морю утомиться штилем,

 Не дашь утихнуть ветру одному…

 Моя душа уже сложила крылья,

 Осталось лишь разбиться… самому…

Нарисуй моим прахом дорожку…

Нарисуй моим прахом дорожку

И вдохни, словно запах цветка.

Растворюсь в твоей крови пока,

Ты оставь и на вечер немножко…

Я тебя вознесу в облака,

ЗакружИмся мы вихрем хрустальным,

И никем, и ничем мы там станем —

Горстка пепла на листьях цветка.

Я теку в твоей крови, как мёд,

Странной взвесью, до дрожи тягучей.

Закрываю глаза, будто тучей,

Я ладонью холодной, как лёд.

Брызги чувств, — и разорвано сердце,

Жаль, оно не сумело вместить,

То, что ты так желала испить…

Накрываю тебя полотенцем…

Напоследок, как эхо, слова:

Ты меня возжелала едва…

И я душу наполнил золой,

Наконец, навсегда ты со мной!..

Ты снова смотришь на меня…

 Ты снова смотришь на меня

 Из отраженья сумрачных картин,

 И на дворе уже почти весна,

 А на столе лежит засохший апельсин…

 Я по картине нежно проведу,

 По контуру знакомого лица.

 Свою слезу неаккуратно уронив,

 Смешалась с краской чуть солёная вода…

 И также станет потихоньку размывать,

 Как цвет мелодий на сыром холсте, —

 Память о том, чего не дОлжно забывать, —

 О контурах твоей улыбки на лице…

 Исчезнет в серых буднях горький дым,

 Когда Весна войдёт в свои права.

 Я съем этот засохший апельсин,

 И высохнет солёная вода.

 Ты снова смотришь на меня,

 Теперь уже реально, без картин;

 Что ты увидишь? — то же, что вчера?

 Я не хочу бродить по улицам один!

 И взявшись за руки, пойдём с тобой гулять

 По миру блеклых красок и теней,

 Как персонажи сумрачных картин,

 Мы растворимся в суматохе дней…

Оставь свои стрелы, о Ангел Страстей!

Оставь свои стрелы, о Ангел Страстей!

И острые крылья сложи за спиной.

Боюсь утонуть в море ярких огней,

Прошу — не кружи больше так надо мной.

Касаясь крылом, оставляешь порез,

И сердце сжимается в страхе любви.

Надежды клепсидра — как противовес,

Но жаль, утекают оттуда пески…

Пади же с небес, из глухой пустоты,

В парении вальс станцевав под луной.

В симфонии дикой, больной красоты

Смотри, что же ты сотворил здесь со мной!

Без лика, без чувств, без души, без надежд

Бреду я за счастьем, сгорая в огнях.

И манит мечта наготою одежд,

И травит меня, пылким взглядом пленя.

Но Ангел молчал в безразличной тоске,

Лишь тени рыдали над горькой судьбой.

Я стану свечой в море ярких огней,

Я стану твоей путеводной звездой…

Мне снится, как будто я в Питере…

 Мне снится, как будто я в Питере,

 Мне снится, как будто в бреду,

 В грохочущем поезде литерном

 С тобой я еду в мечту…

 Мне снятся огни Петрограда,

 Фонтаны театра теней,

 Скульптуры, дворцы Ленинграда,

 Нева и корабль на ней.

 Мне хочется здесь прогуляться,

 Обнять Петропавловский шпиль

 И в старых дворах затеряться.

 Всё это не сказка, а быль…

 Мне снится, как будто я в Питере,

 Тону в сигаретном дыму.

 С портвейном и в стареньком свитере

 С квартирника ночью иду…

 А ночи здесь белые, светлые,

 И, кажется, день не кончался…

 В кармане билетик заветный,

 С концерта, что не состоялся.

 Мне снится, что мы с тобой в Питере,

 Мосты над Невою разводят…

 Мы прибыли в поезде литерном,

 Отсюда назад не увозят…

МИНА УНЕЖЕВА

(а. Адыге-Хабль, КЧР)

Абазинка

Яркое солнце теплом обнимает,

Тает в душе одинокая льдинка.

Всё потому, что воды набирает

Из полноводной реки абазинка.

Чёрную косу на плечи кидая,

Тихо встаёт и идёт не спеша.

Лучики солнца с ней словно играют,

Прячет от них голубые глаза.

Скромно, чуть слышно себе напевает

Песню про гордый и дивный Кавказ.

Мир красотой своей переполняет

Блеск абазинских девичьих глаз!

Там за рекою горы Кавказа,

Там поселился великий народ.

Этот народ называют АБАЗА

И среди них абазинка живёт!

Так хочется

Так хочется душу очистить от сора.

Из памяти выкинуть жизни фрагменты.

Пустые мечты и фальшивые фразы,

Не мне адресованные комплименты.

Так хочется просто вдохнуть воздух чистый

И жить никогда никому не мешая,

Стать гордым орлом или гордой орлицей,

Искать для себя подходящую стаю…

Так хочется просто проснуться счастливым,

В окно наблюдать за красивым рассветом.

И глядя в глаза, чей блеск самый красивый,

Уже никогда не помнить об этом.

Осману Гогову

Звук Вашей гармони в душе навсегда!

И часто я Вас вспоминаю…

Мне жаль, что не спеть с Вами нам никогда,

Те песни, что я сочиняю.

Я Вам благодарна за то, что тогда

Талант скрытый мой Вы раскрыли!

Советы по пению, данные Вами,

Я в память о Вас сохранила.

Вы, правда, в меня столько силы вложили,

А я чуть с пути не свернула…

Как жаль, что до этого Вы не дожили,

Года я бы вспять повернула.

Мечтала, сейчас чтоб гордились Вы мною.

Но жизнь по-другому решила.

И в память о Вас слёз я горьких не скрою…

Вас сердце моё не забыло.

Дорога жизни

Дорога жизни. Восемьдесят лет

Прошло с тех пор, но память неизменна.

Твой путь в стихах поэтами воспет,

Твоя история останется бессменна.

Как сквозь метель и сквозь бомбежек град,

Сквозь дождь везли машины хлеб и воду.

И день, и ночь в Блокадный Ленинград,

Даря надежду на глоток свободы.

Дорога жизни тысячей людей,

И скольких ты смогла тогда спасти!

В года войны твой путь был всех важней,

Священней места было не найти!

Что такое любовь?

Что такое любовь?

Я уверена знает не каждый…

Это чувство подвластно

Лишь сильным и смелым в груди.

В своей жизни любить

Никому не получится дважды,

Потому что лишь раз

Разжигается пламя любви.

За собой оставляя

Глубокие чёрные раны,

Беспощадно сжигает

Надежу и веру внутри.

Но я каждому в жизни,

Хоть раз быть любимым желаю,

Так как любит один,

А другой позволяет любить!

Я убегала

Я убегала от шумных тусовок,

Прятала мысли от глаз посторонних.

В жизни достаточно всяких дешёвок

Сердцем забытых, душой извинённых.

Я убегала туда без оглядки,

Адскую боль ощущая в лодыжках.

То, что вернусь я туда уже вряд ли,

Буду бежать, даже без передышки.

Я уходила, оставив всё в прошлом,

Память о прожитом в сердце храня.

Я изменила все то, что возможно,

Всё, что тревожило ночью меня.

Мама

Мамочка, пожалуйста, не болей…

Очень больно видеть, как ты страдаешь.

Я тебя укрою от серых дней,

И исполню всё, о чём ты мечтаешь!

Мамочка, пожалуйста, не грусти…

Ведь твоя улыбка мне словно солнце!

Ты печаль души своей отпусти,

Пусть всегда она у тебя смеётся!

Знаешь, мам, я ведь очень тебя люблю…

И стремлюсь, чтобы мной ты всегда гордилась!

Видеть грусть в глазах твоих не хочу,

Лишь бы сердце в такт с моим вечно билось…

Папа

Когда ушёл из жизни мой отец,

Полсердца моего остановилось.

Иначе стала я на мир смотреть,

И стало вдруг сбываться то, что снилось.

В тот день погасло солнце для меня,

Я перестала видеть жизни краски.

Всю боль и слёзы на душе храня,

Не верю больше в чудеса и сказки.

И плохо спать я стала по ночам,

Бессонница теперь моя подруга.

Я придираться стала к мелочам,

Вот так влияет на меня наша разлука.

Умело за улыбкой спрятав боль,

Я продолжаю жить в безумном мире.

Пусть рядом нет тебя уже со мной,

Но в моём сердце бьётся твоё имя.

СЕРГЕЙ МИХЕЕВ

(г. Каспийск)

2021-й

Если выпало в Империи родиться,

лучше жить в глухой провинции у моря. (И. А. Бродский)

Prologus

Растянутых дней нестройный аккорд

Тревожно щекочет нервы.

Уходит, урчащий утробою год —

Две тысячи двадцать первый!

Не многое я в этой жизни сделал,

Но сделал и то, что сумели немногие.

Очистил я зёрна судьбы от плевел,

Пропитанных мутной идеологией.

Доколе будем свой слух терзать

Слова облачая в ненужные стансы?

Не правильней было б всё вновь начать?

И в ногу шагать, соблюдая дистанцию?

Я к вам обращаюсь, диванные лирики!

А впрочем, и физики вы никаковские,

Коль славите складно в своих панегириках

Всё европейско-америкоское…

Отнюдь не поклонник кремлевских клише,

Без помощи их все дороги пройдены.

А всё потому, что сияло в душе

Горящей лампадою слово — Родина!

***

Вновь, вновь ускоряя ритм

Крутится вспять колесо истории

Как бы его нам остановить

и повернуть,

разгоняя до нужных категорий…

Шарика на другой стороне

Вальяжно живут лицемерные неучи.

Виски хлебают, пальцы гнут

И восхваляют удобство лежбища.

Того, что раскинулось на холме.

И в подражание древней мистерии

Ложь освещает сей комплекс во тьме,

Щедро питая поток фанаберии.

Простите не я и не Бог вам судья.

В пьяном разгуле бессмысленной жизни

Жарите вы на костре соловья,

Журавль не доступен, хоть и престижней.

Сальной рукой утирая рот,

Уткнувшись в экран айфона раскосого,

Души свои пустили в расход,

Тупо кайфуя от инфы бросовой…

***

Выпь, эта нудная, злобная выпь

Вновь голосит по погибшей империи.

Хватит, заткнись, бесполезно вопить

Нам здесь не надобно «чуда в перьях».

Здесь чудеса чудесатей в сто крат

Вялых и дряблых чудес пиндосовских,

Что с «альбионских» ещё баллад

Нам до сих пор — в упор преподносятся.

Люди снимите с ушей лапшу,

Глазки откройте, мозги прочистите.

Что-то я вам сейчас расскажу,

Ну… остальное вы позже домыслите.

Думайте, думайте — мысли в полёт!

Вдаль устремляйте свои извилины.

Что же в грядущем году нас ждёт?

Чёрные петли по ком намылены?

Труден России тернистый путь

С неизлечимою болью душевною.

Вновь, водрузивши полмира на грудь.

Вновь, разродившись тирадой гневною.

Громко, в сердцах засадив кулаком,

По континента потёртой столешнице,

Вновь призывает к борьбе со злом

С нежитью, что у границ наших нежится…

Epilogue ….

Стояли звери около двери.

В них стреляли, они умирали…

Двери открыли — там радость и смех.

А звери вошли… и убили всех…

(якобы из А. Б. Стругацкого)

Иные давно завернулись в парчу

(песня)

Иные давно завернулись в парчу

И в саване том ушли к праотцам.

А я не могу, а я не хочу

В душевной утробе растить мертвеца.

Корявой отвёрткой пошлятины писк

Скребётся по сердцу, стремится больней.

Ушедший в запой дрессировщик — садист

Глумится над сворой голодных зверей.

Ему не понять урчанья нутра,

Он с клоуном мясо жуёт по ночам.

И хлопанье пробок с утра до утра,

И клоун одет в костюм палача.

Над ними рыдает седой благовест,

Святые грустят на седьмых небесах.

А в песнях моих одиночества всплеск

Коварною пеной кипит на губах…

А в песнях моих одиночества крест

Коварною пеной застыл на губах.

Дома подъездов зевы навострив

Пуста посуда, пустошь на столе.

Пустыня в сердце, в голове не густо.

Алтарь разрушен, крохотные чувства

Чуть копошатся в жертвенной золе.

Дома подъездов, зевы навострив,

Глотают по ночам людские души.

И лампочек засаленные груши

Мурлычут свой, навязчивый мотив.

Ленивый лоск стеклянного окна

Ласкает тусклым светом подворотню.

И вежливо, хотя и неохотно,

Мрак сторонится бледного пятна.

Пока мой город в энной тысяче домов

Готовит судьбоносную похлёбку,

Штакетиной, я на заборах, ловко

Играю какофонию дворов.

Поскитались…

Поскитались по скитам дальним.

Возвратились — свои загажены.

Нагулялась вовсю, натешилась…

                                                ВРАЖИНА!

Изучали азы премудрости,

Постигали щепоть — двух-трёхперстие

С променадом под оканье, аканье…

                                                КРЕСТИМСЯ!

Прирастаем чужими пророками,

На своих почему-то рыкаем

И лепечем с высоких трибун…

                                                 ДИКОЕ!

И боимся до дрожи заячьей,

Что откроется правда кондовая,

И на нас …воронёным… в упор…

                                                 НОВОЕ!

АЛЕКСАНДР КАРАПАЦ

(г. Махачкала)

A.A.

Твои глаза распахнуты навстречу.

В них отражён восторженный мой взгляд.

Свиданье от безумья не излечит,

Но нам теперь дороги нет назад.

Садимся рядом. Говорим украдкой,

Стараясь свой восторг не показать,

Но по назначенному распорядку

За разом раз встречаются глаза.

Мгновенья длятся. Вечность пропадает.

Реальность предъявляет нам права.

А чувств моих невысказанных стая

Никак не облекается в слова.

Мои глаза твердят о новой встрече.

Им вторит затуманенный твой взгляд.

Свиданье от безумья не излечит,

Но всё равно дороги нет назад…

**************************************************

**************************************************

F.F.

Я не хожу по ресторанам,

Закрыты все на карантин.

Брожу по улицам туманным —

Рассвет чуть брезжит, нет машин.

Мечтаю о прекрасной встрече.

Опять предчувствую Тебя.

Ведь изоляция не лечит,

Надежды страстные губя.

Вдали волшебное виденье —

Под маской скрыт овал лица.

Одно лишь соприкосновенье —

И станут биться в такт сердца!

Спешу навстречу незнакомке —

В перчатке узкая рука.

Слова приветственные скомкав,

Хочу догнать наверняка.

Но скрылось милое виденье,

Оставив душу в западне.

Мелькнуло чудное мгновенье,

И вновь бродить в тумане мне.

G.G.

Мы, как дети, играем в игрушки:

Обижалки, навек-расставалки.

Наши чувства — опять погремушки,

Наши речи — чужие шпаргалки.

Верим в сказки, в царевну-лягушку,

В то, что к цели направлены стрелы.

Попадая всё в те же ловушки,

Мы друг друга узнать не успели.

Мы, как дети, сегодня капризны,

Бриллианты сменяв на ракушки.

Снова лезут в глаза с укоризной

Не случившихся праздников тушки.

Беззаботно-жестоки на диво,

Получаем за чувства лишь плюшки.

Разрушая мечты терпеливо,

Мы, как дети, играем в игрушки.

I.I

Готовка, уборка, ребёнок, соседки.

А вечером муж — это важно!

Заботы, расходы. Ты заперта в клетке.

Ты заперта в клетке домашней.

Скучаешь, грустишь. Улыбаешься редко.

Судьбу принимаешь отважно.

Никто не узнает. Ты заперта в клетке.

Ты заперта в клетке домашней.

Завидуешь птице, сидящей на ветке,

Вздыхаешь порою протяжно

О прошлой свободе. Ты заперта в клетке.

Ты заперта в клетке домашней.

Но мир ведь имеет другие расцветки —

Здесь радостно всё и прекрасно!

Ужели навеки ты заперта в клетке?

Ты заперта в клетке… Как страшно!

L.L

Законы природы нарушены.

С тобою у нас всё не так.

И небо как крыша обрушено,

И формул меняется знак.

Я знаю, заряды различные

Стремиться друг к другу должны.

Законы учил на отлично я,

Но знанья уже не важны.

Близки до головокружения,

Едины во многих чертах —

Закон отвергает сближение,

Поставив кресты на мечтах.

Но наши миры вне закона.

Обыденность нам не указ.

Нарушим заветы Кулона

С тобою, надеюсь, не раз.

Притянемся — не оттолкнёмся,

Сквозь скрежет, смятенье и звон.

И всё-таки пересечёмся,

Поверив в наш новый закон.

********************************************

********************************************

N.N.

Я тебе изменяю на каждом шагу,

Ведь влюбляться — обычная участь поэта.

Но иначе никак, извини, не могу:

Слишком много в душе безответного света.

Я тебе изменяю ночами с женой,

Днём с друзьями, а вечером дёргают дети.

Хоть живу и дышу я тобою одной,

Но измены прервать не пытаюсь я эти.

Я тебе изменяю. А как же ещё

Подтвердить, что люблю, доказать, что достоин?

Изменяю и верю, что буду прощён,

Как достигший победы твой преданный воин.

Я опять изменяю при встрече с тобой

Тем, что не говорю о волнующих чувствах.

Каждый раз изменяю. Я — просто такой.

И в изменах своих признаюсь безыскусно.

Ведь и ты изменяешь… Ты ходишь с другим.

Обнимаешь, целуешь его и так дале.

Мы с тобою одною мечтою горим,

Но мечте изменяем почти без печали.

Хорошо. Изменяй! Не могу возразить.

Ты ведь тоже ни капельки не возражаешь.

Я тебя всё равно продолжаю любить.

Впрочем, что говорить? — Ты и так это знаешь.

Q.Q.

Ты — мой счастливый случай,

Сказочный мой джек-пот.

Взгляд, поначалу колючий,

Теперь меня узнает.

Кто-то подергал нити

На развилке судьбы,

И вот наши тени слиты

Для будущей ворожбы.

Щёки покрыл румянец —

Это уже не фарфор.

Замысловатый танец —

Наш с тобой разговор.

Полуслова, намеки.

Полуопущен взгляд.

Кто-то назначил сроки —

Не отступить назад.

Коконы разрывая,

Души летят сквозь мрак.

Дальше куда — не знаю.

Просто случилось так.

S.S.

Странно

влюбляться в того, кто не любит тебя.

Разве

природа придумала правило, чтобы

взять и

заставить людей, скорбя,

сбросить

печальных стихов мегатонны?

Страшно

поверить, что могут тебя полюбить

сразу

глаза, что не знали забот и печалей.

Рвётся

надежды бездумная нить.

Падаем

в бездну, куда предвещали.

Сложно,

приняв пораженье, с тобой говорить.

Можно,

конечно, опять дурачком притвориться.

Это

ведь странный такой алгоритм —

просто

молчать, невзирая на лица.

Слушай!

Я всё-таки должен об этом сказать.

Лучше

влюбляться всем сердцем, страдать и метаться,

чем,

в равнодушные глядя глаза,

снова покорность играть без оваций.

Только любившему будет о чём рассказать.

R.R.

Я люблю танцевать на рояле,

Чтобы клавиши громко стучали,

Чтоб соседи дрожали от страха,

Поминая и чёрта, и Баха.

Чтоб раскатами шли по квартире

Звуки «музыки» на три-четыре.

Чтоб в итоге пришёл участковый

И спросил, почему я и снова.

Чтобы я в ритме танца ответил,

Что живу одиноко на свете,

Обделяемый женским вниманьем,

Преисполненный горьким страданьем.

За синдром сумасшествия старый

Чтобы вызвали мне санитаров.

Чтоб с рояля стащили и в зале

Санитары меня повязали.

Отвезли чтобы снова в больницу,

Где работаешь ты медсестрицей.

Чтобы после всего произвола

Вновь лечила меня и колола.

Наша встреча — как солнышко ясное.

Не бывает напрасным прекрасное.

V.V.

Свою мечту держу в секрете.

Ты на меня глядишь с портрета,

Но знаю, лет не отменить.

Нить

Сохранить

Не удаётся.

Ты — только нежный лучик солнца.

В судьбой назначенной темнице

Опять сумела мне присниться.

Моя мечта блуждает где-то

На вновь придуманной планете,

Пытаясь скрыться и пропасть.

Пасть,

Где упасть,

Судьбы раскрыта.

Несовпаденье грёз и быта.

И дорогие сердцу лица

В тумане могут раствориться.

Но за мечту цепляюсь снова.

Вся жизнь моя — мечты основа.

Нельзя живое отобрать.

Рать

Поиграть

В войну готова.

Но есть заветные три слова.

Тебе я мысленно их шлю

С надеждой: «Я тебя люблю!»

W.W.

Ты скоро исчезнешь. Ведь ангелы редко

Гостят на земле больше суток.

Останется лишь в инстаграме отметка

И в сердце пустой промежуток.

Ты скоро растаешь. Ведь ангелы часто

Блуждают в межзвёздном эфире.

И в грустной душе остаётся участок

Для сказок о радостном мире.

Ты скоро напишешь о чём-нибудь новом,

Надеюсь, в своём инстаграме.

С тобою останемся связаны словом

В истории будто бы в раме.

И снова в душе возникает волненье

И радость от каждого вдоха.

Спасибо за сказочное вдохновенье —

Жить всё же не так уж и плохо.

Z.Z.

Я вошёл в библиотеку.

Ты сидела у окна.

Тонкий профиль. Тишина.

Приопущенные веки.

Обложившись кучей книг,

Их задумчиво листала.

Без конца и без начала

Очарованности миг.

Что ещё могу сказать?

Руки нежные и плечи.

За окном сгущался вечер.

Подняла ты вдруг глаза.

Я узнал тебя едва.

На экзамене встречались.

Ты сдавала матанализ.

Я тебе поставил «два».

Ждёт теперь нелёгкий путь.

Пожелать хочу удачи.

Встретимся на пересдаче.

Интегралы не забудь!

АБДУРАХМАН ЮНУСОВ

(г. Махачкала)

Фудзияма

Получив из Японии открытку

с видом на священную гору Фудзияма,

пишу с грустью и тревогой друзьям

к подножию прекрасной горы Тарки-Тау.

На священной горе Фудзияма

Я бывал лишь в мечтах утром ранним,

Я бывал лишь в мечтах самых нежных

На вершине горы этой снежной…

Но сейчас я всё больше мечтаю

О далекой горе в Дагестане,

О шашлычных дымках теплым маем

Над прекрасной горой Тарки-Тау.

И молюсь я высокому небу,

Чтобы дым не курился сражений

Над тревожным моим Дагестаном,

Над туманной горой Тарки-Тау.

Верю я, что когда-нибудь с вами

Окажусь я, конечно, нежданно,

На священной горе Фудзияма.

Долог путь до горы Тарки-Тау…  Будапешт, 1995 г.

Махачкала

(акростих)

Море щекочет прибрежный песок,

Алое солнце встает из-за моря.