18+
Меня нет
Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее

Объем: 414 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Записки марсобойщика

Запись первая: За свободу

— Чего нельзя сделать в космосе?

— Повеситься.

Команда КВН Харьковского авиационного института

— И всё-таки будь осторожен. — Волнение дяди Толи было искренним, хотя по его суровому виду вообще сложно определить, что его хоть что-то беспокоит. Огромный, широкоплечий, с блестящей лысиной: не человек — слон! Да и называть его дядей Толей к чёрной зависти других мог только один человек, Павел Манякин, марсобойщик со стажем, едва-едва закончивший реабилитацию на Земле и снова собирающийся на красную планету, будь она трижды проклята.

— Меня палкой не убьёшь, — заверил Павел, не понимая тревоги старого знакомого. Давний друг отца, Анатолий Юрьевич опекал Павла, но не чинил ему преград в выборе собственного пути.

Анатолий Юрьевич видел в молодом мужчине ту же решительность, что и у его отца, ту же твёрдость в принятии решений. И то же безрассудное бесстрашие. Ну как объяснить ему, как намекнуть на то, чего пока и сам толком не понимаешь? Предчувствие? Плевать он хотел на предчувствия…

— И всё-таки побереги себя, — сказал дядя Толя. — Не ввязывайся ни во что. Понял?

— А зарабатывать как?

Ага. Здоровый скепсис, не более.

— В компанию наймись. К тем же «Марсинкам» пойди.

— У меня своя фирма, — отрезал Павел.

И не поспоришь с ним.

Они прошли по коридору: Павел мягко ступал потёртыми кроссовками по ковру, дядя Толя грузно переваливался, чеканя шаг. За дверью на них от компьютера подняла преданный взгляд секретарша. Хотела что-то сказать, но Анатолий Юрьевич остановил её, махнув ладонью — сейчас, сейчас!

Секретарша искоса посмотрела на Павла. Редкий гость, и до чего не похож на других посетителей! Высокий шатен с серьёзным, обветренным лицом. Нос с едва заметной горбинкой. Сине-серые глаза. Отливающий синевой подбородок. Короткие зачёсанные назад волосы. Осанка прямая, но оттого человек казался напряжённым. Наметившийся живот обтягивал старый свитер с полосками-лесенками. Ниже до кроссовок просторные неэластичные штаны.

Гостю почти тридцать, но с Анатолием Юрьевичем, между прочим, директором крупной транспортной компании, он общался не вспоминая о субординации. Странный человек, в общем.

— Пойду, — сказал Манякин, развернувшись к застывшему директору. Тот молча протянул медвежью ладонь, крепко пожал Павлу руку, кивнул и, не прощаясь, снова исчез в коридоре.

— А… — позвала опомнившаяся секретарша, но слишком поздно.

— Всего доброго, — кивнул в её сторону гость, бесшумно прошествовав мимо.

***

Гравитация начала нарастать, и значит, началось торможение. Павел отстегнул удерживающие ремни, скомкал одеяло и осторожно поднялся с койки, пробуя своё тело. Путь до Марса в это время года составлял две недели. Из них дней десять в невесомости. Дезориентация, приток крови к голове, шумы в сердце. Та ещё болтанка для организма! А теперь, развернувшись брюхом к приближающейся планете, космолёт постепенно, но неуклонно сбрасывал скорость.

Павла качнуло. Голова закружилась.

Ох, что же на Марсе начнётся…

Опять привыкать к низкой гравитации. И к своим тридцати четырём килограммам веса, в которые превратились земные девяносто. Сейчас, впрочем, нагрузка составляла где-то половину земной и продолжала нарастать.

Раскинув руки и держась за стенки, марсобойщик прошаркал в коридор и направился в кабину пилотов. В узком коридоре было сумрачно, но это ненадолго — скоро здесь всё оживёт, повылазят из анабиоза немногочисленные члены экипажа, а там, уже на Марсе, полезут и пассажиры. Коих на грузовом судне тоже не много.

Уже давно повелось — кораблём управляют два пилота и, иногда, штурман. Когда-то ещё прилагалось с десяток стюардесс, которые следили за системами анабиоза и помогали пассажирам, но потом их число как-то незаметно сократилось до двух, работавших посменно. А больше, действительно, и не надо. По-честному, на весь корабль хватило бы и двух пилотов.

В кабине как раз сидел один из них. Вольготно раскинулся в кресле, вытянув ноги и посасывая через трубочку полутёплый кофе из плотного термального пакета. Когда пискнула дверь за спиной, он даже не обернулся.

— Чего не спится? — буркнул не то недовольно, не то сонливо.

— Тормозим, — лаконично ответил Павел, осторожно опуская себя во второе кресло. На экранах застыл Марс. Когда Павел заходил в прошлый раз, планета походила на далёкую розовую каплю. Теперь же — вполне себе красный грейпфрут. С неширокими спиралями циклонов, крутящимися над планетой блёклыми снежинками. С тёмными пятнами полей и долин Северного полушария. С реками и мелкими озёрами, исчезающими ближе к экватору.

Холодный, таинственный, тихий.

Марс…

— Чего-то медленно тормозим, — задумчиво сказал марсобойщик, не очень рассчитывая на ответ. Он бы вполне спокойно перенёс нагрузку и в два g, и в три. Хотелось проверить своё тело. Пусть телу это и не понравится…

— Угу, — промычал пилот в трубочку. — Разогнались до двухсот тысяч в час, а тебе быстрый сброс подавай. Расплющит тебя как лягушку.

— Да знаю я, Саш.

— А чего тогда?..

— Не выспался, — вздохнул Павел. Александр Семёнов, пилот первой космической категории, оторвался от кофе и со скучающим видом пощёлкал по приборной панели. Марсобойщик ощутил, что его тело потяжелело килограммов на пятнадцать, и в сомнении глянул на компаньона. Меняет схему торможения? Тоже надоела эта кутерьма с невесомостью?

— Иди, поспи пока, — пробурчал Александр, искоса посмотрев на назойливого пассажира. — Скоро танцевать начнём вокруг планеты, отдыхать уже некогда будет.

— Не хочу.

— Блин, вот угораздило же! И чего тебе в анабиозе не лежалось?

— Да не действует на меня эта психотропная хрень, — в сердцах сказал Павел. — Я бы и с радостью проспал весь путь! Против я, что ли? Но не получается. Не могу.

Пилот хоть и делал вид, что сердится, но Павел понимал — ему тоже скучно, и он не против знакомства с простоватым и тихим марсобойщиком. Всё равно второй пилот в анабиозе, так ведь и поболтать не с кем. Конечно, после стольких перелётов между планетами привыкаешь к работе в одиночестве, и поначалу шатающийся по кораблю человек вызывал раздражение. А теперь вот сидит в соседнем кресле, ненавязчиво бухтит чего-то про недостатки своего мозга, а вроде и выгонять его не хочется, пусть сидит, бухтит. И кабина кажется даже уютной, чтоб её уже закоротило…

— У тебя, кстати, датчик первого двигателя барахлит, — вдруг заметил Павел, указав пальцем на приборную панель.

— Да знаю я, третий день уже мигает. До планеты как-нибудь долетим и без датчика, ничего с нами не сделается. Там поменяем… — Александра вдруг осенило. — А ты как определил? Понимаешь что-то? Учился? Сам летал, может?

— Не учился, — покачал головой марсобойщик. — А полетать один раз довелось, больше не хочу.

— А что так?

— Не хочу, — с нажимом повторил Павел и надолго замолчал. Пилот почувствовал его внезапное напряжение и не стал допытываться. Ну, не хочет человек, чего его тормошить?

А Павел вспоминал.

Первый и последний свой самостоятельный полёт. Случилось это семнадцать лет назад, когда российский космический лайнер класса «Енисей» вот точно так же выходил на орбиту Марса. За штурвалами тогда сидели второй пилот Анатолий Юрьевич Мягков и Пашин отец, пилот первой категории Антон Викторович Манякин. Пашка крутился тогда в третьем штурманском кресле, стараясь не особо отвлекать отца. Тот о чём-то тихо переговаривался с дядей Толей и настраивал пеленги с наземных маяков.

Марс приближался. Сперва размером с футбольный мяч, он рос, ширился, раздувался, раскрывая объятья. Нос корабля постепенно уходил вверх, лайнер входил в атмосферу. Впереди громоздились облака.

— Поверхности не видно, — неодобрительно цыкнул Анатолий Юрьевич, хмуро глядя на приближающуюся гущу туч. Так смотрят на препятствие, которое надо во что бы то ни стало преодолеть. Оценивающе смотрят.

Паша перевёл взгляд на папу.

— Пойдём по сигналу, — сказал тот.

— Дохлый твой сигнал! — негромко, но злобно пробасил дядя Толя. — За бортом ветер метров тридцать, ты на приборы-то смотрел?

— Смотрел. — Отец само спокойствие.

— Метеоцентр передал данные по грозе. Опасно это, Тоха. Опасно, говорю!

— Я его посажу…

— Носом в землю! К чёрту всё, давай на Сырте сядем? До Ломоносова поезда ходят. Ну, поворчат пассажиры, зато корабль целый останется. Ну?

— Я его посажу.

— Тьфу, упёртый! — Дядя Толя немного попыхтел, поворчал, но всё же сдался. — Тогда командуй, командир.

Паша заметил, как папа усмехнулся. Почти незаметно, одним уголком рта.

— Форсируй, идём вниз, — спокойным голосом отдал он приказ.

И нахлынула тёмная пелена, обтекая фюзеляж корабля. Из приглушённого динамика послышались злобные, угрожающие шумы бушующей атмосферы. Ветры выли низкими голосами, обрывающимися перед раскатами. В полумраке, транслируемом мониторами, просыпались неясные вспышки молний, и тогда динамик начинал хрипеть, заходясь громыхающим кашлем.

— Выруби ты эту какофонию, — не выдержал дядя Толя, смахивая пот со лба. — Мешает. — Он пробежался взглядом по приборам. — У нас обшивка обледенела.

— Я вижу.

— Закрылки заедают…

— Вижу. Сейчас клапаны открою, прогреем. — Лайнер слегка качнуло, пол под ногами словно бы потянуло вниз, отчего в животе всё неприятно сжалось. И тут же всё пришло в норму. Пилот обернулся к сыну и заметил, как побледнело лицо ребёнка. — Ты как? Нормально? Не тошнит?

Паша отрыл было рот, но ответить уже не успел. На мониторах вспыхнуло, да так, что все предыдущие молнии показались лишь вялыми всполохами. Лайнер дёрнулся. Взорвался проклятьями разрываемого воздуха внешний динамик. Заискрилась приборная панель, откуда-то пошёл дым. Лайнер снова дёрнулся, безжизненно соскальзывая с траектории. Медленно и тягуче гасли мониторы, погружая кабину во тьму.

Пашка закашлялся, наглотавшись дыма, и отстегнул себя от кресла. Под ногами начал нарастать звук просыпающихся приборов, загудел запасной генератор вместо сгоревшего основного. Неожиданно вспыхнула над головой лампочка резко-оранжевого аварийного света.

Мальчик, нетвёрдо шагая, подошёл к креслам пилотов. Глянул на дядю Толю — тот лежал без сознания. Щёки второго пилота окрасились багровым от электрического удара, но он дышал, это было видно.

Папа в соседнем кресле тоже не шевелился. Паша взял его правую руку, сложил пальцы в кулак, попробовал найти пульс.

И вскинул полный ужаса взгляд на лицо отца. Мёртв.

Но ни крика, ни плача, ничего такого. Да, боль, отчаяние. Но продолжала визжать коварная атмосфера, и лайнер всё неотвратимей накренялся вперёд и вправо, рискуя окончательно сбиться с трассы. Нельзя терять времени.

Паша попробовал растормошить дядю Толю, но толстяк в себя не приходил. Придётся всё делать самому.

Ребёнок обернулся, задержал дыхание, обхватил тело отца поперёк живота, стараясь не смотреть на лицо, и с трудом освободил кресло первого пилота. Вытаскивать дядю Толю не было ни желания, ни возможностей — тот весил на Земле за сотню килограммов.

Уложив отца, мальчик сел в кресло и посмотрел на приборную панель — как папа учил. Оживил вспомогательные двигатели. С силой потянул на себя штурвал, выравнивая полёт.

Ожила связь с поверхностью.

— «Енисей», вашу мать, почему молчите?! Что у вас там происходит?! «Енисей», это Ломоносов! Вы принимаете наш пеленг? Вы летите слишком быстро, сбрасывайте скорость!

Одна из двух стюардесс, бывших на борту, в это время сидела в своей каютке, читая сентиментальный роман. Её коллега дрыхла в анабиозе.

Почуяв неладное, стюардесса бросилась в командную рубку и в ужасе застыла на пороге, наблюдая следующую картину: один пилот лежал в кресле без сознания, тело второго проступало в неясном свете под приборной панелью, а на месте первого пилота, намертво вцепившись в непослушный штурвал, сидел двенадцатилетний пацан, силясь выправить летящий навстречу гибели лайнер.

Как папа учил…

Лайнер он тогда посадил.

Пассажиры всё узнали только из новостей. Они так и проспали все приключения в анабиозе. Журналисты пытались поднять шумиху, надеялись дорваться до ребёнка-героя, посадившего космический лайнер в кошмарную грозу, но тот избегал общения, и до самых похорон отца не показывался на глаза.

А потом… Потом всё как-то улеглось, забылось. Годы прошли. Но Павел, мечтавший в детстве пойти по стопам отца, поклялся никогда не садиться за штурвал. Для него этот путь навсегда был закрыт. Забыть о полётах.

Позднее, конечно, впечатления стёрлись, размылись, и теперь он вполне спокойно сидел в кабине пилота, перед ним мерцали узнаваемые огоньки приборной панели. И не страшно совсем. Только пусто как-то в груди.

— «Соболь», это Ломоносов, — оживился передатчик, отгоняя тяжёлые думы. — Почему сменили вектор и скорость торможения?

— А что, нельзя? — нагло ухмыльнулся Александр.

— Семёнов, ты, что ли? Совсем охренел?

— Не выражайся в эфире, Петрович. Ну, просто подправил слегка траекторию. Подумаешь, сядем на семь минут раньше. Ничего страшного.

— Ага, — со скепсисом заметил оператор. — Вас там таких в космосе тысячи болтаются. И всех посадить надо. И всем побыстрее надо. У нас космодром не резиновый.

— Да не бухти ты. Что, мест совсем нет? Или как всегда половина полос свободна? Ну? Чего молчишь?

— Да что тут скажешь, — вздохнули на Марсе. — Одни там развлекаются, а мне потом нагоняй от начальства. Ох, заменят вас всех когда-нибудь автоматами! На фиг вы там вообще нужны? Давно пора автоматику внедрять.

— Никак нельзя, — не согласился Александр. — Без пилотов не получится. Машина — дура. Случись что, кто принимать решения будет? — Он глянул в поисках поддержки на Павла. — Верно говорю?

— Не знаю, — тихо ответил марсобойщик. — Может, оно и лучше было бы без пилотов?

Он поднялся и под недоумённым взглядом Александра покинул рубку. Настроение было прескверное.

***

Ломоносов — небольшой научный городок с одним из самых удобных космодромов в Северном полушарии Марса. Отсюда расползались линии дорог к городам и посёлкам. Отсюда уходили экспедиции к Полюсу. И отсюда же улетали на Землю стремительные корабли.

Зимний марсианский вечер, горят огни прожекторов. Сияет огромное здание космопорта, с которым соединялись стыковыми коридорами пассажирские лайнеры. Грузовым кораблям отведено место на задворках бескрайнего идеально плоского поля рядом с ангарами и складскими помещениями. За полукруглыми крышами уже видны плавные очертания эстакад, озаряемые редкими огнями машин.

Павел стоял под днищем корабля и временами поглядывал на выбиравшихся пассажиров. Их было немного, и все двигались сонно, вяло, немного неуклюже. Последствия не только анабиоза, но и низкой гравитации. Они озирались, не вполне понимая, где и в каком времени находятся. Конечно, две недели сна — немалая нагрузка для мозга. А если бы летели год назад, когда Марс находился по другую сторону Солнца, полёт бы занял три месяца. Те ещё ощущения после пробуждения!

Впрочем, все космические трудности позади. Долетели нормально, аварий избежали, груз довезли в целости. Аварии, кстати, случаются не так уж часто — всего один-два раза в год. Реже, чем на Земле.

А здесь…

Здесь спокойная и несуровая зима. Она заметно мягче, чем в Южном полушарии. Хотя и лето здесь не такое тёплое, как там. На юге как раз пекло, но поселениями он обделён. Когда-то, лет двести назад, колонизация начиналась именно в южных областях, но из-за низкого давления и больших перепадов температур решено было селиться на севере. Да и интересней здесь оказалось для учёных. Ну, а где учёные, там техники, механики, повара и прочая обслуга. А у них всех семьи. И так далее — родня, дети, знакомые. Тянутся и тянутся ниточки. Двадцать миллионов населения — не так уж и много, казалось бы, но и Марс не Земля. Тут городов не много. Жизнь тихая, все зависят от работы. Кто-то колет льды, в которых кто-то дороги прокладывает. А потом по этим дорогам развозят грузы от космопортов.

В брюхе корабля громко щёлкнуло, послышался механический гул, и недра трюма стали медленно открываться. Вниз плавно опустилась широкая платформа, на которой громоздились грузы. И среди них отдельно стоял могучий грузовик.

Новёхонький «МААЗ-50»! «Полтинник»! Шикарный восемнадцатиколёсник! Прошёл модернизацию на Земле и вернулся в родимый край. Таких машин на Марсе от силы штук тридцать. Да меньше, наверное!

Павел подошёл к машине и дружески коснулся кабины. Наконец-то можно вернуться к работе!

Обтекаемыми очертаниями грузовик напоминал кабину скоростного поезда. Выкрашен в густо-жёлтый цвет, по которому расходятся красные лепестки нарисованного огня. Прекрасная машина.

— Как самочувствие? — спросили сзади. Павел обернулся и увидел Александра.

— Вроде нормально. — Он покосился на других пассажиров: кто-то покачивался у стены ангара, кто-то приседал, разгоняя по телу кровь, а кто-то неловко бродил, натыкаясь на товарищей. — Получше некоторых.

— И славно, — сказал пилот. — Слушай, ты меня не подбросишь? Тут недалеко. У меня вылет только через месяц.

— Если ты не торопишься. Надо кой-куда заскочить.

— Не тороплюсь.

Павел задумчиво оглядел грузовик.

— Так куда тебе? — поинтересовался он.

— Бар Джона Надда знаешь? — спросил пилот проформы ради: это место знал любой марсобойщик.

— Погнали, — кивнул Павел и открыл дверцу кабины.

— Сейчас за сумкой сбегаю, — сообщил пилот и бодро поскакал к железному трапу.

***

По пути заехали на местное кладбище, где Павел разыскал могилу отца. Возложил на могилу цветы, протёр от пыли фотографию на надгробии. Постоял, подумал.

Темно уже. Надо ехать дальше.

Александр тактично молчал, тенью следуя за марсобойщиком. Он чувствовал, что происходящее неким косвенным образом касается и его самого. По пути он вызнал у своего компаньона, что отец Павла был пилотом. Что ж, святая профессия. Кто не летал, не поймёт.

Домики в Ломоносове стояли невысокие, в два-три этажа, иногда с надстроенными метеобашенками. Улочки прямые, широкие — специально для грузовиков. Во дворах росла кое-какая зелень, в основном хвойные деревья и кустарники. У магазинов грелся народ. Низкие тучи, скрывшие небо, казалось, вот-вот разразятся дождём или снегом. Гулял по улицам холодный пронизывающий ветер.

Надо признать, что зимы здесь не отличались суровостью, а отметка термометра редко падала ниже минус пяти по Цельсию. Сейчас так и вовсе было плюс три градуса. Хорошее место.

Искомый бар стоял на окраине — типичное двухэтажное здание с яркой неоновой вывеской — и носил доброе название «Любовь тунеядца». Павел завернул на стоянку слева от здания и заглушил мотор. Ему и самому нужно было посетить это место. Отметиться, так сказать.

Поправив кислородный воротничок — а без него нельзя — он выбрался на улицу и захлопнул дверь. Рядом стояли другие грузовики, штук десять. Все без прицепов, разумеется.

Вместе с Александром Павел дошёл до главного входа, отметив, что бар ничуть не изменился за те восемь месяцев, пока марсобойщик отсутствовал на Марсе. Это приятно. Возникло старое доброе чувство уюта, почти забытое, но бережно хранимое в сердце.

Внутри обширный полутёмный зал с круглыми столиками, небольшой сценой у дальней стены, где танцевали сейчас какие-то девчонки в легкомысленных костюмчиках, и неизменной барной стойкой слева от входа.

— Ну, спасибо, — сказал Александр. — Бывай.

— Удачи, — попрощался Павел.

Они пожали друг другу руки и разошлись каждый по своим делам. Пилот пропал в сумраке между столиков. Марсобойщик направился к стойке, за которой, меланхолично оглядывая зал, стоял хозяин заведения — сам Джон Надд, которого знакомые с уважением называли дядя Надя.

Джон был известен не только приличным баром, но и пристрастием к кошкам, коих на Марсе вообще было не много. Зато здесь их любили, подкармливали, всячески холили. В общем, баловали. Между столиков «хозяевами» прохаживались усатые мурлыки, с деланным равнодушием разглядывая посетителей. Иногда кто-нибудь из посетителей случайно наступал в темноте на кошачью лапу, и тогда зал озарялся истошным воплем. С последующими извинениями обидчика перед хозяином бара.

Была у забавного соседства марсобойщиков и кошек и отрицательная сторона. Кошки — существа гибкие и прыткие, а при низкой гравитации они и вовсе обретали фантастические качества. И быстро от этого наглели. Прыгнуть на десять метров — легко! Очень полюбилось пушистым хулиганам прыгать сзади на плечи случайных посетителей. Иногда они промахивались и бухались с разгону в чью-то бедовую голову. От этого росли обиды и недовольство.

Потом, правда, опытные завсегдатаи нашли себе развлечение. Приметив, что некий котяра решил прокатиться на чужих плечах, человек в нужный момент уклонялся или приседал, и зверёк пролетал мимо, долбанувшись со всей дури в шкаф или сметя со столика посуду. Хохот тогда поднимался громовой.

Дядя Надя за прошедшие восемь земных месяцев ничуть не изменился. Те же длинные тёмные волосы, стянутые в хвост. Узкое лицо. Очки с круглыми линзами и защитным слоем. Короткая бородка. Одет как всегда в чёрные брюки и белую рубашку, поверх которой естественным покровом лежала тёмно-красная клетчатая жилетка.

Подошедшему Павлу он улыбнулся как старому другу, тут же поставив перед ним стакан и наполнив безалкогольной шипучкой. Рядом с хозяином прямо на отполированной стойке сидел гладкошёрстый кот по имени Чизес, добрым прищуром зелёных глаз наблюдавший за всем происходящим вокруг.

— Привет, Джон. Здоров, Чиз. — Павел уселся на высокий табурет и с благодарностью принял стакан. Посмотрел вправо, туда, где темнела чуть приоткрытая деревянная дверь. За дверью находился регистрационный терминал для марсобойщиков — очень удобная штука, надо будет туда обязательно заглянуть. — Я смотрю, ты у себя небольшую перестановку сделал.

Дядя Надя улыбнулся шире и довольно кивнул, подхватив очередной стакан. Отличный он всё-таки человек. Добрый, зверей любит, марсобойщикам помогает. Знает четыре языка, в том числе и русский. Жена у него русская. Оля. Тоже хорошая девушка. Хозяйничает сейчас, наверное, на кухне.

— Что-то тихо сегодня, — не глядя на собеседника, задумчиво проговорил Павел. — Тут теперь всегда так?

Джон отрицательно качнул головой, отставил чистый стакан и погладил благосклонно застывшего Чизеса.

— А ребята наши где? — продолжал любопытствовать гость. — Громила? Роберт? Большой Бонус?

Надя махнул рукой — работают, мол.

— Понятно. Обо мне никто не спрашивал? Не просили передать?..

Бармен только пожал плечами.

— Ладно, — вздохнул Павел. Опустошил неспешно стакан — внутри оказалось нечто со вкусом лимона и манго — и легко соскочил с табурета. Объяснил: — Регистрироваться пойду, — и двинулся к намеченной двери.

Джон напутственно показал ему большой палец. Одобряет. Общительный парень!

За дверью другой зал, намного меньше первого. Всю дальнюю стену занимал огромный экран с подробным списком зарегистрированных марсобойщиков, перечнем транспортных компаний и картой дорог Северного полушария. Справа и слева столики с терминальными экранами и клавиатурами. И ни души. Павел сел за ближайший столик и подключился к системе. Отыскал в списке свою компанию, активность которой была заблокирована на всё время отсутствия марсобойщика на планете, и ввёл свои данные в систему.

Логин. Пароль. Подтвердить.

Открыть доступ. Всё, система признала Павла, и теперь компанию можно размораживать. Сведения об этой операции немедленно распространятся по Сети, и на коммуникатор, как надеялся Павел, скоро начнут поступать предложения по заказам.

Фирма: «Dobro».

Зарегистрирована: 2224 г.

Адрес: план. Марс, г. Ломоносов, пр. Александра Большинского, 9; тел. 353-532-012-042.

Род деятельности: грузоперевозки.

Хозяин: Манякин Павел Антонович.

Количество водителей: 1.

Водители: Манякин Павел Антонович.

Грузовик (и): «МААЗ-50» (вес 4000, мощность 1200 л. с., макс. скорость 250 км/ч)

Лицензия активирована:…

Павел нахмурил лоб, вспоминая сегодняшнюю дату, и вписал: 25.02.2231 г. По земному календарю, естественно. Год на Марсе длился 668,6 марсианских суток и делился на девять месяцев по 74 дня. Два летних месяца насчитывали по 75 дней, а к третьему летнему добавлялся семьдесят пятый день в високосные годы, коих в пятилетнем цикле насчитывалось аж три — второй, третий и пятый. В високосные годы лето называли длинным. Общая продолжительность двух весенних и трёх летних месяцев в обычные годы всего на один день превышала их астрономическую продолжительность. Средние солнечные сутки на Марсе длятся 24 часа и 39 с половиной минут, что более чем на сорок минут больше земных суток, так что здесь, чтобы не переделывать привычные единицы измерения времени, ввели дополнительный короткий час. Удобно и практично. Быстро к этому привыкаешь.

Павел вышел из системы и погасил окошко терминала. Теперь всё. Остаётся только ждать и надеяться, что не придётся долго сидеть без работы. А сейчас можно спокойно посидеть в родном баре, поискать знакомые лица. Может, побродить по ближайшим улочкам, размять тело, попривыкнуть к местной силе тяжести и температуре. Подышать без кислородного воротничка — воздух на Марсе не самого лучше качества, что и говорить, но он свой, особенный, немного терпкий, но к этому привыкаешь. Словом, хотелось поскорее войти в привычный жизненный ритм.

Только Павел поднялся из-за стола, как о себе дал знать коммуникатор. Быстро же! На экранчике высветился чей-то неизвестный номер. Включив звуковой режим, марсобойщик ответил на вызов.

— Фирма «Dobro».

— Добрый вечер, — вежливо поздоровался невидимый собеседник. Мужчина в возрасте. Говорил он мягким, приятным голосом и, казалось, улыбался. — Могу я услышать Павла Антоновича?

— Это я.

— Здравствуйте. Меня зовут Ричард Брансон, я представляю один из филиалов компании «Mars Global Incorporated». У меня есть для вас одно очень интересное предложение.

Ага, вот и «Марсинки» задвигались. Чего им надо?

— Я вас внимательно слушаю.

— Мне неловко просить вас, Павел Антонович, но не могли бы вы подъехать к нам в офис для обсуждения деталей дела? Вопрос несколько щекотливый, мы не заинтересованы в распространении информации.

— Что-то незаконное? — засомневался марсобойщик.

— О, нет-нет, что вы! — Ричард сама предупредительность. — Это эксклюзивный заказ, который мы хотим поручить именно вам. Если вы отказываетесь, то хорошо бы оставить наш разговор в тайне. Это дело имеет некоторые щекотливые нюансы. Однако мы готовы щедро оплатить ваши услуги и возместить последствия любых неудобств, связанных с нашей просьбой.

— Я не привык работать вслепую. — Павел терял терпение.

— Понимаю, но поймите и вы меня: мы идём на определённый риск и немалые убытки, поручая стороннему человеку столь ответственное задание…

— Это не мои проблемы. Извините, мистер Брансон, но я вынужден отказать вам в вашей просьбе. Всего доброго. — Он собрался сбросить вызов.

— Двадцать миллионов! — успел выпалить Ричард, и палец марсобойщика замер над кнопкой.

— Что вы сказали? Я не расслышал.

— Двадцать миллионов марсианских долларов, — терпеливо и спокойно повторил Ричард. Кажется, он снова улыбался. Торжествующе. Двадцать лимонов — это тридцать миллионов рублей или юаней! Сорок миллионов евро или канадских долларов! Неслабенькая сумма!

Павел расстегнул душившую его верхнюю пуговицу рубашки и сел обратно за стол.

— Чем же я могу быть вам полезен? — с хрипотцой выдавил он из себя.

— Все детали узнаете в моём офисе. Подъезжайте прямо сейчас, время не ждёт. Уверен, вы знаете, где мы находимся. На въезде скажете, что прибыли к Ричарду Брансону, вас проводят. Я буду ждать вас. И ваш грузовик. До скорой встречи, Павел Антонович.

— До свиданья, — проговорил Павел и выключил коммуникатор.

Зачем, ну зачем мне это? — подумалось ему. Во что ввязываюсь? Ради чего? Что мне с такой кучей денег делать? Нормально же жил на простых заказах. Сам выбирал, куда ехать, за что браться. Романтика! А теперь даже не ясно, что им от меня нужно. Дурак!

Он покинул регистрационный зал и чуть не столкнулся у барной стойки с Олей. Та засияла.

— Пашка, привет! — маленькая, весёлая, она излучала жизнерадостность и заражала ею других. От сердца как будто отлегло.

— Приветик. — Павел оглядел старую знакомую. В ней кое-что изменилось, причём в неожиданную сторону. — Смотрю, Джон даром времени не терял. Мальчик или девочка?

— Мальчика ждём, — расплылась она в улыбке, погладив выпирающий живот. — Будет помощник. Маленький смешной марсит!

— Марсит-бандит, — пошутил марсобойщик. — Как богатыря назовёшь?

— Не знаю, Джон выбирает ещё.

— Надеюсь, не Чизесом.

Оля прыснула со смеху, непринуждённо хлопнув Павла по плечу. Отсмеявшись, она пригляделась к собеседнику внимательней.

— Хоспади, ты всё в этом свитере ходишь! Сколько ему лет-то уже?

— Лет десять, — неопределённо крутанул ладонью Павел.

— Давай я тебе его постираю, что ли? — этим вопросом она окончательно смутила собеседника, почувствовавшего себя малолетним плохишом.

— Да стирал я его на днях. В невесомости. — Он поспешил сменить тему разговора. — Лучше расскажи, что у нас тут нового? Как ребята? Обстановка как?

— Всё хорошо, вроде, — после короткой паузы сказала Оля. — Полиция не притесняет. Кошки растут. Громилу тут видела недавно. По делам каким-то спешил. Большой Бонус вчера заходил, в том зале посидел и тоже куда-то помчался. Заняты все. — Она посмотрела куда-то через плечо Павла, нашла кого-то взглядом в центре зала и сочувственно кивнула: — А вон у Борьки Семёнова неприятность случилась.

— Что такое?

— Заснул ночью за рулём, бедолага. С деревом поцеловался. Теперь сидит без работы, ждёт, пока грузовик из ремонта вернут. Мы уж с Джоном чем можем помогаем. К нему вроде брат должен был прилететь.

Павел чуть по лбу себя не хлопнул. Семёнов. Брат. Ну конечно! Зачем пилоту космического судна заходить в бар марсобойщиков? Обернувшись, он разглядел столик, за которым сидели Борис и Александр. Пилот достал из сумки небольшой тортик и теперь расставлял на угощении тоненькие цветные свечки.

Мимо проходил один из завсегдатаев и о чём-то тихо спросил братьев. После чего гаркнул на весь зал:

— Да ты что?! Мужики, у Семёнова сегодня днюха! В натуре!

Зал заметно оживился. Со всех сторон послышались голоса:

— Вот так да!

— Что ж ты молчал?

— Пива!

— Бухать!

— Мяу!!!

Посетители дружно начали придвигать столики.

Павел улыбнулся. Рядом лучилась радостью Оля. Выглянул из-за стойки дядя Надя. В руках хозяин держал кубик Рубика. Ещё ни разу никто не видел, чтобы бармен разрешил головоломку, впрочем, тот, похоже, и не ставил перед собой такой цели. Просто имел привычку всё время что-то вертеть в руках. За что часто становился объектом сальных шуточек, на которые, однако, никогда не обижался. Наоборот, смеялся громче всех, активно кивая — да, признаюсь, грешен! С кем не бывает?..

Оставив кубик на стойке (им тут же заинтересовался местный кошачий бог Чизес), Джон приобнял свою жену, глядя на неё с гордостью и обожанием. Вот она, любовь тунеядца.

— Паш, — спросила Оля. — Ты останешься? Будет весело.

— Извини, — с сожалением вздохнул Павел, и девушка непритворно огорчилась. — И у меня дела.

— Только прилетел, а уже сбегаешь!

Марсобойщик развёл руками.

— Срочное дело? Серьёзное? — полюбопытствовала Оля, заглядывая другу в глаза.

— Угу.

— Ты б хоть побрился что ли…

— Некогда! В пути! Постараюсь закончить со всем побыстрей, — пообещал Павел, отступая к выходу. — Обязательно зайду ещё. Посидим, в картишки порубимся. Удачи, Оль! — И, уже стоя в дверях, крикнул дяде Наде: — И Джон, смени ты уже Чизесу имя!

Бармен нервно засмеялся, выдавая свой высокий и сиплый голосок.

***

Прав был дядя Толя. Лучше ни во что не ввязываться. И откуда такое неприятное ощущение, что назад уже не повернуть?..

— Проходите. Присаживайтесь, пожалуйста. — Ричард пропустил в свой кабинет гостя и указал рукой на одинокий стул, стоявший перед массивным столом. Кроме этих двоих в помещении больше никого не было. Павел огляделся. Небогато, честно говоря. От «Марсинок» ожидалось чего-то более пафосное, показное, блестящее. А так: парочка стеллажей с документами и папками, два календаря — марсианский и земной, несколько портретов в рамочках.

Ричард сел напротив гостя в удобное кожаное кресло, негромко скрипнувшее под владельцем, и склонился над столом, положив подбородок на сплетённые пальцы рук.

Этому человеку на вид было где-то шестьдесят. В глаза бросались такие детали его внешности, как приятная строгость в одежде и привычка улыбаться сквозь плохо снимаемую гримасу усталости. Короткие седые с тёмным отливом волосы аккуратно разведены жиденьким пробором. Морщины делали лицо ещё более хмурым. Глаза, потускневшие и бесцветные, внимательно оглядывали посетителя.

— Начнём, пожалуй, — решил он. — Скажите мне, Павел Антонович, вы когда-нибудь слышали про такого человека, как Джеймс Форест?

— Боюсь, что нет, — признался собеседник.

— А между тем он является членом Совета Евросоюза и одним из владельцев «Mars Global Incorporated». Это его проект. И его деньги. Вы же помните? Двадцать миллионов.

— Я не забыл, — качнул головой Павел. — Но вы пока ни словом не обмолвились о моём задании.

— Верно. Наберитесь терпения. Я сейчас всё объясню. — Хозяин кабинета негромко кашлянул и посмотрел на один из висевших на стенке портретов. — Мистер Форест коллекционер и большой ценитель древностей. В частности его привлекают экспонаты старинной техники девятнадцатого, двадцатого и двадцать первого веков. Не так давно он начал собирать экземпляры космической промышленности былых лет. Знаете, плоха та коллекция, что не мечтает стать музеем.

— На это уходят деньги компании?

Ричард едва заметно прищурился, искоса посмотрев на Павла.

— А вы не так миролюбивы, как кажетесь. Но если хотите, я вам отвечу. Да, это деньги компании. Но это благое дело — собирать и охранять достижения наших предков. Это нужно людям, пусть человечество и не всегда способно оценить заслуги былых веков в сравнении с нынешним прогрессом. Но не о том речь. Вы слышали о марсоходе «Кьюриосити»?

— Что-то слышал. Кажется, его случайно нашли рабочие где-то в Южном полушарии.

— Да. Этот аппарат действовал на Марсе в первой четверти двадцать первого века. Его антикварная стоимость оценивается в шестьдесят миллионов марсианских долларов. Сейчас это один из более двух десятков экспонатов нашей коллекции.

— Понятно. То есть, вы нашли нечто новое в неисследованных землях? — предположил марсобойщик. — Нечто менее ценное, но столь же старое?

— Старое, да. Но насчёт ценности, — Ричард улыбнулся, — вы ошиблись. Наша находка стоит на порядок больше половины всей собранной нами коллекции! Двадцать миллионов — всего лишь плата вам за доставку этой бесценной вещи. Мы с вами заключим договор, и вы станете нашим представителем. В договоре будет указана и ваша зарплата, и владелец находки, то есть мы.

— Чтобы я не присвоил её себе? — выразил обиду Павел.

— О, не поймите неправильно, мы вам полностью доверяем! Ваша репутация безупречна.

Марсобойщик поёрзал на месте, пытаясь разобраться в своих ощущениях. Похоже, не всё так страшно, как казалось поначалу. Его посылают в рейд по бездорожью в богом забытые пески. И платят такие деньги просто за то, чтобы доставить в целости и сохранности какую-то доисторическую рухлядь. Что ж, это можно. И репутация тут действительно сыграла не последнюю роль: к Павлу и правда никогда не было претензий от нанимателей, и груз он всегда довозил без повреждений. Следует похвалить «Марсинок» за хороший выбор?

— Что же вы такое нашли?

Ричард откинулся в кресле, медленно опустив сухие ладони на подлокотники. Его голос неуловимо изменился, обретя не терпящую пренебрежения серьёзность.

— Прежде, чем я отвечу на ваш вопрос, — неторопливо проговорил он, осторожно подбирая слова, — я хотел бы узнать ваше решение. Вы теперь знаете достаточно, но мы не можем рисковать. На упомянутый мной экземпляр наверняка будут претендовать и другие организации, так что если вы откажетесь с нами сотрудничать, в этом случае я вынужден буду немедленно с вами попрощаться. Либо вы даёте своё согласие, и тогда мы продолжим беседу. Итак? Ваше слово?

Не о чем размышлять. Сомнения остались, но решение, как ни странно, было принято ещё в баре Джона Надда.

— Я берусь за это дело, — твёрдо ответил Павел.

Ричард удовлетворённо кивнул, улыбнувшись одним уголком рта.

— Очень хорошо. — Он вынул из ящика стола тощую папку, положил на стол и подвинул её в сторону гостя. — Это останется у вас. Здесь все необходимые сведения. Если коротко, то речь идёт о беспилотном космическом корабле «Свобода», потерпевшем крушение над Марсом сто шестьдесят лет назад. Это случилось во время Канадо-китайской войны. В том конфликте канадцам, как вам, наверное, известно, помогали америкобританцы. Они посылали свои беспилотники к Марсу для снабжения продовольствием канадских космических баз. «Свобода» была сбита над нейтральной территорией китайской ракетой и до настоящего времени считалась потерянной навсегда. Но несколько дней назад наш спутник обнаружил обломки корабля, отчасти засыпанные песком. Видимо, они обнажились после недавно прошедшей бури, так мы полагаем. И ваша задача заключается именно в том, чтобы извлечь корабль из песка и доставить нам. В целости, как вы понимаете, и сохранности.

Павел полистал папку, мельком изучая документы, и поднял озабоченный взгляд на собеседника.

— Разве корабль не является собственностью Америкобритании?

— Вот в этом и заключается неприятный нюанс, — заговорщицки улыбнулся ему Ричард. — Формально то, что упало на Марсе во время боевых действий, перестаёт быть чьей бы то ни было собственностью. Эта вещь была утеряна и вычеркнута из всех списков. И, стало быть, владелец тот, кто её нашёл. — Он нахмурился и наклонился вперёд, сложив руки на столе. — С другой стороны америкобританцы могут потребовать права на «Свободу». Пусть это уже антиквариат, но он стоит сотни миллионов долларов! Нам достоверно известно, что они уже в курсе о нашей находке. Корабль с юристами вылетел с Земли десять часов назад. Их представительство штурмует наш офис, но мы пока делаем вид, что ничего не понимаем, тем более что «Свобода» пока не у нас. Надо действовать немедленно, Павел Антонович. В течение двух недель корабль должен стать частью нашей антикварной собственности. Вам в качестве аванса мы выплатим полмиллиона долларов, чтобы вы не стеснялись в расходах. — Он вытащил из кармана платок и протёр усталые глаза. — Если у вас есть вопросы, спрашивайте, я вам отвечу.

— Самое главное: вы до сих пор не сказали куда ехать.

— Ох, да! Забыл! Простите! — встрепенулся старик. — Там, вообще-то, всё есть, — он указал на папку, — но я, конечно, уточню. Цель находится в пятнадцати милях к западу от каньона Эхо.

— Где это? — нахмурился Павел.

— К северо-западу от основной системы Долины Маринера, — терпеливо пояснил Ричард.

— К Маринеру дороги не ведут…

— Не думаю, что для вашего грузовика это составит проблему. В примерном месте расположения «Свободы» мы сбросили маячок с радиусом действия около пяти миль — чтобы не засекли америкобританцы. Если корабль снова занесёт песком, вы будете знать, где искать. К вашему грузовику в данный момент наши техники прицепляют специальный кран, который поможет вам высвободить корабль из земли. Также вам в услужение отданы два робота, которые освободят «Свободу» от песка. Они полностью автоматические, и сами знают, что делать. Ещё вопросы?

— Да. Почему бы вам просто не слетать туда на дисколёте или теплоплане и не забрать корабль? По-моему, так гораздо быстрее и надёжнее.

— Мы бы с радостью, Павел Антонович, но, увы, местность вблизи корабля непригодна для посадки. Мы даже технику выгрузить рядом не можем. Так что остаётся только один путь: использовать услуги марсобойщика.

— В связи с этим последний вопрос: почему бы вам не задействовать собственных шофёров? У вас их, насколько я знаю, полно. Хороших шофёров на хороших грузовиках.

Ричард деланно развёл руками.

— Мы бы с радостью, но, во-первых, все наши шофёры задействованы в линиях снабжения марсианских городов, а во-вторых, любое отклонение нашего шофёра от графика немедленно попадёт под прицел америкобританцев, и груз может быть перехвачен. Здесь имеет место некоторая опасность. Юридического толка. — Он потёр ладоши и немного оживился. — Вопросы, как я понимаю, закончились?

— Есть ещё один. Почему бы вам не перебросить мой грузовик по воздуху куда-нибудь поближе к месту назначения? Так мы сэкономим время…

— По той же причине, по которой мы не можем использовать собственных шофёров. Мы под наблюдением враждебных нам структур, и как только мы задействуем свои воздушные силы, это станет известно всем.

— А то, что мой грузовик сейчас стоит в вашем ангаре, ничьего внимания не привлечёт? — было сказано с заметной долей скепсиса.

— Думаю, что нет. Вы же искали работу. Мы сделали вид, что наняли вас для каких-то перевозок. Никакой конкретики, как видите. Вас, возможно, возьмут на заметку, но опасаться чего-то более серьёзного не вижу причин.

Павел вздохнул, закрыл папку и, поудобнее её перехватив, поднялся со стула.

— Время, и правда, не ждёт, — сказал он. — Давайте сюда ваш контракт. Я бы хотел поскорее проведать свой грузовик.

Ричард тоже поднялся.

— Очень хорошо. Идёмте со мной. Уверен, наше сотрудничество принесёт прекрасные плоды!

— Не сомневаюсь, — проговорил Павел.

Хотелось бы в это верить, подумал он.

Запись вторая: Свободная любовь

Президент России сегодня встретился с Президентом Украины.

В первый раз, естественно, ничего не получилось…

Команда КВН Харьковского авиационного института

Кто-то из древних греков говорил: «Мудрец спит три часа». Павел себя мудрецом не считал, и вообще был довольно скромного мнения о собственной персоне. Но спал и правда мало. Рассвет ещё даже не забрезжил, а марсобойщик уже выбрался из кабины в предутренний холод и начал разминать закоченевшее тело. Присел тридцать раз. Отжался раз двадцать. Покрутил руками вперёд-назад полсотни оборотов. Покачал торс из стороны в сторону. И снова взялся приседать.

Вдох, выдох. Вдох, выдох. Изо рта вырывались клубы быстро рассеивающегося пара. Небо, холодное и чёрное, местами заштрихованное лёгкими сеточками облаков, плавно соединялось с космосом, из невообразимых глубин которого проглядывали звёзды. Где-то среди этих звёзд можно отыскать и Землю. Сейчас родная планета недалеко от Марса. Яркая, манящая. Но познаний в астрономии у Павла было, мягко говоря, недостаточно, чтобы отличить её от тысяч других огоньков.

Вокруг на стоянке высились другие грузовики. Стёкла некоторых из них запотели. Корпуса мерцали застывшими капельками льда. Тускло светили в стороне огни круглосуточной закусочной, за стеклянными стенами которой тенями сидели без движения двое унылых посетителей.

Надо будет тоже чего-нибудь перехватить перед выездом.

Стоянка для грузовиков располагалась на выровненном склоне холма в стороне от шоссе. По ту сторону дороги вилась змейкой линия фонарей, за которой можно было различить железнодорожное полотно, а ещё дальше несколько домиков и округлые крыши складов. Вдоль шоссе пробежался одинокий человек в спортивном костюме. Тоже не спится, наверное.

Бегом на Марсе увлекались все. Из-за низкой гравитации здесь быстро толстеют. Павел, между прочим, сбросил на Земле больше десяти килограммчиков. Здесь-то он их не замечал, но при нормальной силе тяжести лишнее дало о себе знать. Это и одышка, и заторможенность движений, и неприятная потливость. Тяжко.

Так что хочешь не хочешь, а спортом заниматься надо. Оля вот не заметила, что он похудел. Или, может, ей просто хватило тактичности не говорить об этом? Ну, да, похудел, но не атлетом же приехал назад, в самом-то деле!

Окончив зарядку, Павел устало выпрямился и поёжился. На нём кроме майки, штанов и кроссовок ничего не было, и тепло, разошедшееся по телу после получаса волевых издевательств над собой, быстро исчезало. Открыв дверцу кабины, марсобойщик взял полотенце, отёрся, затем нащупал на высоком сидении свитер и куртку и быстро облачился, начиная всерьёз задумываться о завтраке. Очень хотелось чего-нибудь пожевать.

Двое посетителей закусочной даже не обратили внимания на вошедшего человека. Павел бесшумно приблизился к автоматам, выбрал на экране нужные ему продукты и всунул несколько купюр в приёмную щель. Автоматы загудели, защёлкали, внутри что-то грохнуло. Послышались глухие удары. Затем открылся небольшой тёмный проём внизу, и всё заказанное, предусмотрительно запакованное в непрозрачный пакет, выехало по ленте наружу.

Павел подхватил пакет, забрал чек, подождал, пока машина отсчитает сдачу, и бодрым шагом направился к своему «МААЗу». Сразу бросалась в глаза непривычная деталь — длинный прицеп с открытым сверху контейнером синего цвета, прятавшим внутри сложенную вдвое руку грузового крана и двух роботов-чистильщиков цилиндрической формы, отдалённо напоминавших дройда из старенького двадцати четырёх серийного кино-сериала «Звёздные войны». Верхний проём контейнера был накрыт неэластичным гласситовым чехлом.

Павел обошёл вокруг прицепа, присмотрелся и, не найдя ничего подозрительного, вернулся в кабину. Разорвал пакет, загрузил снедью маленький холодильник в брюхе грузовика и, сжав в зубах бутерброд, уселся на переднем сидении с папкой в руках. Необходимо было внимательней ознакомиться с полученной информацией, наметить план действий, выбрать маршрут, всё рассчитать.

По первому вызову активировался на приборной панели монитор компьютера. Как там звали того мужика, который всё организовал? Кажется, Ричард упомянул некоего Джеймса Фореста. Вот и глянем, что за птица. Наверняка в Сети есть какие-то данные по этой персоне.

Данные и впрямь быстро нашлись, правда, не так много, как хотелось бы. Родом из богатой семьи, корни которой уходили к американским эмигрантам, осевшим в Германии в конце двадцать первого века, Джеймс быстро сделал себе карьеру в политике, проявив такие качества, как цепкость, находчивость, в некотором роде даже бескомпромиссность, позволившие утвердиться на занятых позициях среди конкурентов и прочих соискателей власти. К тридцати пяти уже входил в сотню самых богатых людей мира. Уделял много времени научным разработкам. Вкладывал средства в развитие космической промышленности. В сорок девять основал вместе с партнёрами на Марсе компанию «Mars Global Incorporated», расширяющийся круг интересов которой рано или поздно должен был превратить её в планетарную монополию.

Далее лишь обрывочные сведения. Место в Совете Евросоюза. Представитель Марсианских Колоний, защитник прав марситов, реформатор, организатор межпланетных форумов. Какие-то связи с военными проектами, тут поток информации практически иссякал. Сказано лишь, что некоторые из последних реформ провалились: власть предержащие оказали на Джеймса заметное давление, не без оснований опасаясь, что Колонии попытаются добиться независимости от метрополии. Последствия не заставили себя ждать — Марс тут же лишился любых объектов, связанных, так или иначе, с ядерной энергетикой, и теперь обеспечивался бесперебойным потоком поставок с Земли.

Этот последний факт дал толчок к ускоренному развитию такой отрасли, как грузоперевозки, и марсобойщикам меньше всех нужна была независимость Колоний.

Вспомнилась почему-то Оля и её пока ещё не родившийся малыш. Марсит. Марсит-бандит. Какое у него будет гражданство? Как сложится его судьба? Увидит ли он когда-нибудь Землю? Появится ли новая нация на Марсе? Наверное, появится, но не скоро. Не при нас.

Микросреда марсобойщиков напрямую зависела от поставок с Земли, и как бы ни сочувствовали шофёры местному населению, какому бы то ни было изменению дел они были явно не рады. Это же касалось и Павла.

Что ж, с экскурсом в историю, можно считать, покончено. Теперь неплохо бы определиться с маршрутом. Если считать по прямой, то до точки назначения больше шести тысяч километров. Но по прямой ехать не получится: овраги, каньоны, расщелины — всё это представляет известные трудности. Значит, придётся делать крюк и выбирать для пути более ровную местность.

Карта дорог на мониторе обрывалась достаточно быстро — к Маринеру дороги и правда не вели. А цель, между прочим, находится почти на экваторе. Что делать? Что решить?

Марсобойщик вызвал на экран спутниковую карту поверхности и внимательно к ней пригляделся. Ломоносов находится недалеко от северной полярной шапки. Цель почти у экватора, к северо-западу от гигантской Долины Маринера — колоссальной системы каньонов, очертаниями напоминающей силуэт космического крейсера из всё тех же «Звёздных войн».

Естественно, вначале придётся преодолеть Ацидалийскую равнину, тут и сомнений быть не может. Ацидалийская равнина — крупнейшая обжитая территория планеты, тут полно дорог и скоростных трасс. Тут, если не останавливаться в городах, можно будет разогнаться и до двухсот километров в час и перемахнуть через всю равнину за один день. Половина пути долой! А вот дальше… Нет, пока ещё не бездорожье, но уже и не автострада. И есть не один вариант, где проложить свой маршрут.

Самым естественным, быстрым и простым решением казался путь через высохшее русло древней реки в долине Касэй. Можно было бы, конечно, прорваться через Лунное плато, но там уж точно нет дорог, а местность испещрена высокими продольными хребтами — преодолеешь один и тут же перед тобой уже второй. Невесело. Так что решено, едем через долину Касэй. Русло у реки ровное. По некоторым рукавам даже проложены (или лучше сказать протоптаны?) вполне сносные дороги. Правда, русла уходят на запад, что не приближает марсобойщика к цели, но зато потом поворачивают на юг и выходят прямо к каньону Эхо. Хороший маршрут. Четыре-пять дней, и уже там.

Если, конечно, ничего не случится…

Осталось последнее. Пролистав несколько страниц, Павел внимательно прочитал строчки, касающиеся, собственно, цели всего путешествия. Данные, надо признать, весьма скудные, тут даже широкие возможности спутника не помогли. Но что есть, то есть. Итак, изначальные характеристики «Свободы» — двадцать два метра в длину, на пару метров больше размах крыльев. Корпус цилиндрический, метров трёх в диаметре. Это то, что было известно о корабле до катастрофы.

Спутник же передал иные данные. Самое главное — крылья оторвало взрывом, уже хорошо. Корма разворочена ракетой, то есть кораблик стал короче — тоже нормально. Корпус чуть сплющен. Просто прекрасно! В контейнер влезет. Правда, кран придётся выгрузить и бросить в пустыне, но ничего, он своё отслужит и будет уже не нужен. Довезти бы только его в целости — чинить его в случае чего будет негде и нечем.

Ох, ну что? Всё, кажется? Тогда в путь! Поехали!

Павел доел бутерброд, спрятал папку под сиденье и взялся за руль. Загудел негромко мотор, свет фар рассёк темноту, и грузовик, шурша колёсами, медленно выехал со стоянки.

***

Во тьме бегут фонари. Вьётся полотно дороги. Пунктиры разметки сливаются в сплошные линии. На спидометре сто девяносто. Холодно.

Включить что ли радиостанцию? Послушать эфир. Может, кто из старых знакомых откликнется?

Павел щёлкнул по кнопке и обратился в слух. Рация молчала. В общем-то, ночь ещё, на дороге почти никого. Попробовать, может, падать голос? Впрочем, это всегда успеется.

Потихоньку начинало светлеть небо по левую сторону дороги. Звёзды меркли, освобождая место рассвету. Мир обретал чёткость, наполнялся пока ещё однотонными красками. Наконец, из-за горизонта робко выглянуло солнце — небольшое, на треть меньше, чем оно кажется с Земли. Рассветный белый ореол сливался с бледно-розовым марсианским небом, постепенно переходящим в фиолетовый сумрак на западе.

Солнце в этих широтах никогда не поднималось высоко, а уж зимой и вовсе летало где-то у кромки горизонта, словно боясь приподняться поближе к зениту. Так что фонари вдоль главных трасс продолжали гореть и днём, пусть и не так ярко.

Постепенно движение на автостраде усиливалось, становилось всё больше машин. Встречные грузовики приветливо сигналили, и Павел отвечал им тем же. Однообразная песчаная равнина оранжево-красного цвета с редкими кустиками становилась всё более обжитой. Мелькали по сторонам пункты заправки аккумуляторов, небольшие придорожные мотели, маленькие самобытные поселения, и чем ближе к мегаполисам приближался марсобойщик, тем такие поселения встречались чаще. Наконец, начинали подниматься вокруг башенные небоскрёбы, искрящиеся на солнце, фабрики и заводы, испускавшие белёсые клубы искусственных облаков, супермаркеты и офисные центры, битком набитые народом. Проносились мимо вагончики монорельсовой дороги. Автострады сливались в эстакады и поднимались на высоту десятков этажей над городом, откуда открывалась впечатляющая панорама. Отсюда, казалось, рукой можно было дотянуться до спокойно висящих теплопланов, округлые бока которых всецело принадлежали пёстрой рекламе.

Затем дорога вновь приникала к земле, дома становились меньше, будто врастая в холодный грунт, и постепенно кругом освобождалось пространство. На окраинах лучились стеклянные оранжереи, под прозрачными сводами которых круглый год собирали урожай. Здесь же на окраинах копошились немногочисленные, но быстро размножающиеся птицы. В основном, голуби и вороны.

И дальше снова открывалась пустынная равнина, выглядевшая после разнообразия города скучной и унылой. От одного вида красных песков становилось тоскливо, словно, покинув город, марсобойщик упускал нечто живое, нужное, необходимое. Но что осталось позади — не вернуть, и надо двигаться дальше.

После шести часов беспрерывного движения «полтинник», наконец, остановился на заправке рядом с небольшим, в сотню домов, посёлком. И хоть холодильник был полон, Павел всё-таки не удержался и посетил придорожную закусочную, решив приберечь провиант на будущее. К тому же его охватило опасное ощущение вальяжности: его банковский счёт заметно вырос со вчерашнего дня, и расставаться с небольшими деньгами стало как-то легко, как с чем-то не имеющим значения.

Один миллион сто одиннадцать тысяч марсианских долларов. Шестьсот тысяч, накопленные за восемь лет самостоятельной работы, плюс полмиллиона от «Марсинок» в качестве аванса за порученную работу. Ведь подумать только — миллионер! Самый дорогой заказ, который до сей поры выполнил Павел, принёс в копилку восемьдесят тысяч долларов. Тогда он перевозил взрывчатку для одной строительной компании. А тут сразу полмиллиона на счёт! Не глядя! Вот так просто!

Хотя нет, не просто. Работа предстояла хлопотливая, наверняка с трудностями, которые невозможно предвидеть. Радоваться можно будет только по завершении задания. До тех же пор лучше воздержаться от преждевременной эйфории и всецело сосредоточиться на исполнении дела. Миллионер-сумасброд, коллекционирующий старинные аппараты, сорит деньгами? Это его дело. А у нас своё.

Вспомнилось, как только-только начинал осваивать азы профессии. Устроился по молодости в одну из быстро расплодившихся транспортных компаний, три года гонял на старенькой «десятке», пока, наконец, накопил денег на собственный грузовик и почувствовал в себе уверенность начать новое дело. Открыл фирму, купил за двести тысяч новый по тем временам «МААЗ-32», любовно называвшийся в народе «зубастик», и отправился покорять обширный мир перевозок.

Кто-то шёл иными путями. Брал кредит в банке, чтобы купить грузовик, но Павел решил не рисковать. Пусть он и покрутился достаточно в транспортной среде и вполне изучил местные дороги, но вот уверенности в быстром успехе не имел, понимая, что только упорный труд может дать результат.

Когда-то даже сам для себя решил, что не станет нанимать новых водителей, пока не накопит миллион. Для любого расширения нужен надёжный капитал. Ну вот, теперь миллион есть. Как только «Свобода» попадёт в лапы «Марсинок», и неизбежный шум вокруг этого дела уляжется, можно начинать обзванивать знакомых с деловыми предложениями.

Павла, кстати, некоторые знакомые сами зазывали вступить в стройные ряды под эмблемами различных фирм. Громила звал к себе: его компания «Джон Картер» имела прекрасную репутацию и была на хорошем счету у нанимателей. Приглашали к себе и «Марсинки». Большой Бонус — мировой мужик! — призывал к сотрудничеству под патронажем его фирмы «ГАНГ», но Павел не пошёл, отказался. Пожалел свои начинания.

«Dobro» — это тоже бренд, пусть пока и маленький, почти невесомый.

— Да ладно! — громкий голос одного из посетителей закусочной вывел Павла из раздумий. Он обернулся и увидел сидевших за столиком у окна двух молодых мужчин, что-то оживлённо обсуждавших.

— Да говорю, только сегодня об этом вычитал! Секс! Именно секс! — доказывал второй.

— Не может такого быть, — не верил первый. — Не может. Кекс — вот правильно!

— Угу, — с сомнением кивнул второй. — Ты лингвист, что ли? Я тебе не своё мнение высказываю. Это учёные открыли…

— Учёные, как же!

— Учёные! — с нажимом повторил мужчина. — Они нашли много старинных рукописей, где этот самый процесс называется именно «секс»! А вовсе никакой не кекс! У них тысячи письменных подтверждений!

— Чихал я, — махнул рукой первый собеседник. — Что это вообще за слово такое — секс? Что оно означает? Бред какой-то. Вот кекс другое дело! Это сладость! Это пышность! Это имеет смысл!

— Думай, как знаешь…

Павел мысленно согласился с приверженцем кекса. Это правильно! Напутали что-то эти таинственные учёные, если они, конечно, существуют не только в воображении того малого.

Допив остывший кофе и затолкав в рот малиновый пирожок, марсобойщик отряхнул ладони, поднялся из-за стола и покинул закусочную, машинально поправив кислородный воротничок.

***

Он заметил её на выезде из маленького городка под названием Счастье. Она стояла на пустой автобусной остановке под кислородным зонтиком, опустив левую руку на тонкую сумочку, а второй придерживая забавную шляпку из искусственной соломы. Её каштановые локоны легонько развевались на слабом ветру.

Светлое платьице эротично облегало стройную фигурку. Красивые ножки, нескромно увенчанные короткой юбкой, обуты в простые, но в то же время элегантные сандалии. Тонкие, приятные черты лица, чуть вздёрнутый носик, улыбающиеся глазки. Очень кексуальная особа! Глядя на неё, начинало щекотать внизу живота.

Незнакомка оторвала руку от шляпки и вскинула в требовательно-просящем жесте. Остановиться что ли? Уместно ли будет брать попутчика… то есть, попутчицу, не закончив начатое? А может это и не путешественница по бескрайним марсианским просторам, а марситутка? Тогда тем более едем мимо! Павел всегда был против подобных развлечений.

Он ещё не успел разогнать грузовик до действительно высокой скорости, но всё равно силуэт прекрасной незнакомки пролетел мимо слишком стремительно, так, что марсобойщик даже не успел разрешить своих сомнений, да и поздно уже решать.

В зеркальце заднего вида было видно, как девушка гневно махнула рукой и подпрыгнула на месте, негодуя на равнодушного шофёра. Чего это она? И в самом деле, ну какая она марситутка?

Павел, поколебавшись секунду, ударил по тормозам. «Полтиннику» это явно не понравилось, он зашипел колёсами, поднимая с дороги облака пыли, и со скрипом застыл, качнувшись на рессорах.

Девушка, надувшись от гордости, не спеша приближалась плавной походкой — насколько плавной, насколько это вообще возможно при низкой гравитации. Она нахально вздёрнула подбородок, чувствуя себя оскорблённой посмевшим не сразу затормозить водителем. Павел терпеливо ждал, отчего-то замерев, словно предвкушая нечто необычное, сказочное, оригинальное.

Открылась дверца. Девушка с неожиданной ловкостью забралась в кабину, принеся с собой ароматы весенних лугов, и, не глядя на водителя, устроилась на сидении. Бросила коротко:

— Поехали, — и уставилась со скучающим видом в окно.

Павел сидел, ожидая ещё каких-нибудь слов, но, отчаявшись, стронул машину с места. «Полтинник» быстро набирал ход.

— Куда едем? — бодро спросил марсобойщик, вдруг почувствовав в своём голосе хрипотцу.

Вид обнажённых коленок, пойманный боковым зрением, не давал сосредоточиться.

— Нью-Вегас, — неохотно ответила незнакомка, сняв шляпку и спрятав ею колени. Павел почувствовал себя спокойнее.

— Это на равнине Хриса? Хм. Нам несколько не по пути. Высажу вас в Полестали.

Она наконец-то взглянула на него, бегло отметив его неопрятность: мятый свитер, недельная щетина, тёмные круги под глазами.

— Неужели трудно сделать крюк?

— Нетрудно. В другое бы время с радостью. А сейчас не могу, дела.

— Дела? — не поверила она. — Какие дела?

Павел молчал до неприличия долго, и от ожидания девушка успела устать.

— Ну?! — не выдержала она.

— Что? — изобразил невинность водитель.

— Ничего, — надулась незнакомка.

Гордая.

Дальше ехали молча. Солнце, потихоньку поднималось над землёй. Привычно полетели мимо городки и станции. Равнина обретала неровность, по обеим сторонам дороги начали вставать красноватые холмы, усеянные низкими кустами и всё чаще встречающимися пальмами. Пролетел над автострадой дисколёт, выискивая кого-то механическим взором.

Через час, когда Павел уже погрузился в странное плывущее ощущение парения над дорогой, позабыв обо всём на свете, незнакомка вновь напомнила о себе.

— Как зовут-то тебя?

— Мы уже на «ты»? — ухмыльнулся марсобойщик.

— Разве так хуже?

— Не хуже, — неуклюже пожал он плечами. — Павел меня зовут.

— Ксения. Можно просто Ксю.

— Приятно познакомиться, просто Ксю.

Она не обиделась, решив, что его шуточный тон является лишь защитной реакцией. Верно распознав волнение собеседника, девушка продолжала спрашивать:

— Сколько тебе лет?

— Двадцать девять. По земному счёту.

— На Земле часто бывал?

— Только оттуда вернулся.

— Ну и как там?

Марсобойщик задумался, быстро восстановив в памяти всё, что произошло с ним за время полугодового отсутствия.

— Да ничего особенного. Всё как обычно.

— Скучный ты, — вздохнула Ксения, обиженно надув губки.

— Уж какой есть.

— А может ты голодный? — предположила девушка.

— Хочешь мне что-нибудь приготовить?

— Тьфу, дурак! — Её непосредственность начинала забавлять марсобойщика, и он намеренно её дразнил. Всяко веселее, чем в тишине ехать. — Я говорю про нормальный обед в кафе.

— Честно говоря, я не голоден. Но от ужина при свечах не откажусь.

— И не надейся!

Они ощутили примерно одно и то же: словно идут по узкой дороге меж двух стен огня, держась за руки. Совершенно не зная ничего о собеседнике, они почему-то быстро привыкли друг к другу, но опасались сказать лишнее слово, чтобы, не дай бог, не упасть с тропы и не сгореть, спалив тем самым начавшую зарождаться симпатию. Как бы то ни было, линию поведения надо было менять на более доверительную, и это понимали оба.

— Ну а ты? — спросил на этот раз марсобойщик.

— Что — я?

— Сколько тебе? Откуда родом? И что забыла в Нью-Вегасе?

— Какой ты любопытный, — улыбнулась она. — А я уж думала, мне попался шофёр-молчун.

— Ну так что?

— Двадцать два мне, — ответила девушка. — Откуда родом не скажу. В Нью-Вегас еду по делам. Личным.

— Понятно. А семья у тебя есть?

— Есть.

— Муж, дети?

— Интересно? Пообедаем, тогда скажу!

Отвлёкшись от дороги, Павел глянул на свою спутницу и встретился с её игривым взглядом. Мысленно ругая себя, он выдавил из себя слова:

— Как скажешь.

— Ура! Ты не так безнадёжен, как я боялась, — залучилась Ксения от радости.

Кто бы сомневался, мысленно ответил Павел.

***

Они пообедали в недорогом кафе, причём Ксения продемонстрировала завидный аппетит. Павел ограничился стаканчиком сока и сладкой булочкой.

Они сидели напротив друг друга, и это немного смущало. Беспокоило и то, что цель путешествия не становилась ближе, а задержек — непредвиденных! — накапливалось всё больше и больше. Наконец, Павел смог оторвать спутницу от стола и затащить в грузовик. Та сопротивлялась, её тянуло к магазинчикам, но марсобойщик игнорировал её обиды.

Тронулись в путь молча. Павел беспокойно ёрзал на месте. Ксения дулась, скрестив руки на груди.

— Может, музыку хоть включим? — не выдержала она.

Водитель был не против, отметив про себя странную вещь: работающая радиостанция до сих пор молчала, словно бы за те три марсианских месяца, что Павел отсутствовал здесь, вымерли все марсобойщики. Ладно, ещё будет возможность с этим разобраться.

Пару часов спустя девушка потребовала остановиться. Ответила «надо», и Павел с ней не стал спорить. Ближе к вечеру проезжали мимо крупного торгового центра, и Ксении всё-таки удалось упросить своего компаньона сделать остановку. Здесь Павел потерял ещё три часа и начинал потихоньку злиться. Больше на себя, чем на неё.

Уже давно стемнело, когда Ксения потребовала ужин. Павел прикинул по навигатору: за день он проехал чуть больше полутора тысяч километров. Вместо трёх тысяч, как планировал. Он бы и пожалел о принятом решении взять попутчицу, но почему-то мысль, что он мог бы её и не брать, казалась ему крамольной, неправильной. Первая появившаяся возможность перечеркнуть годы одиночества оказалась сильнее устоявшегося образа жизни.

Ведь он же всё-таки едет вперёд, не так ли? Он приближается к цели. Да, не так быстро, как хотел бы… Но это ничего. Это не так страшно.

Ужин был долгим, хоть и не дорогим. За беседой выяснилось, что Ксения очень любит цветы и увлекается необотаникой — наукой, получившей широчайшее распространение на Марсе. Павел коротко пересказал свою жизнь: учился на Земле, мать ушла «к другому дяде», рано потерял отца. Перелёты Земля-Марс. Ушёл из института на втором курсе. Сдал на права, нанялся в компанию. Познакомился с интересными людьми. Открыл свою фирму.

— А почему «Dobro»? — спросила Ксения, потягивая из трубочки фруктовый коктейль.

— Мне нравится, — просто ответил марсобойщик. — Никому почему-то не нравится, а мне вот нравится.

— Не любишь прислушиваться к чужому мнению?

— Иногда прислушиваюсь. Когда дело говорят.

— Самостоятельный мальчик, — пошутила она.

Последний рывок грузовик совершил уже в ночной темноте при однообразном свете одинаковых фонарей. Остановились через час на стоянке двухэтажного мотеля «Бром», большинство постояльцев которого уже крепко спали — об этом говорили тёмные окна номеров.

— Пора спать, — тихо проговорил марсобойщик, выключая двигатель.

— Какой ты смелый, — жеманно прошептала девушка, по-своему поняв его слова.

— Сними номер в мотеле, — посоветовал Павел, поднимаясь с сиденья и скрываясь в тёмном брюхе грузовика.

— А ты?

— А я здесь посплю. Я так привык. И дешевле выйдет.

Ксения тоже поднялась и приблизилась к мужчине.

— Тогда и я с тобой.

— У меня тут только одна койка.

— Ну и что? — Она нежно коснулась его ладони тёплыми пальцами и недвусмысленно подняла на него глаза, но вдруг словно столкнулась с его взглядом.

— Есть одна проблема, — глухо произнёс Павел. — Я тебя не люблю.

Она открыла рот возразить, но так и застыла, ошарашенная и оглушённая. Что-то неприятно шевельнулось в её душе, напоминая о чём-то давно забытом. Что можно сказать на это? Как ответить, как возразить? Этот самый обычный человек вдруг стал самым необычным из всех встреченных ранее. Стоял себе спокойно, смотрел безучастно и ждал.

Ждал, пока она уйдёт.

Таких сильных потрясений Ксения не испытывала уже очень давно. Молча развернувшись, она подхватила сумочку, открыла дверцу, коротко обронив:

— До завтра, — и исчезла в ночи, оставив Павла в давящей глухой тишине.

Тот долго стоял, закрыв глаза и пытаясь разобраться в собственных чувствах. После чего бессильно рухнул на постель, так и не сняв одежду.

Что могло бы произойти, веди он себя иначе? Как бы сложилось его будущее? Чего больше довелось бы испытать — радости или всё же разочарования?

Честно, Павлу нравилась Ксения. А её открытая доступность усиливала влечение. И дело, пожалуй, действительно могло бы закончиться кексом. Кекс при низкой гравитации — вещь особенная. Тут и устаёшь меньше, и себя чувствуешь суперменом, и партнёршей можешь вертеть как захочешь. Был такой опыт. Когда-то. Думал даже жениться по глупости, но, слава богу, не случилось такого счастья.

Ксения вызывала симпатию, пусть и была своевольна, заносчива, немного даже наглая, но как-то по-доброму, без затаённой подлости или эгоизма. Всё понимала. Красивая, уверенная в себе. И Павел, в общем-то, был не против близости, но превыше любых чувств всё-таки должна быть воля. Принципы.

Вспомнился отец.

Как-то они сидели дома на Земле, обсуждали что-то. И папа тогда проникновенно сказал:

— Запомни, любить можно только кого-то одного.

Много позже Павел вспоминал этот эпизод, подозревая, что папа не случайно обронил те слова. Что-то было такое в его жизни, некий неприятный опыт.

Маленький Пашка ответил отцу:

— А я люблю нескольких!

— Не бывает так.

— Бывает! Я люблю тебя, люблю маму, люблю тётю Сашу, люблю бабушку и дедушку!

Павел зажмурился, опустив ладонь на глаза.

«Никогда не забуду, как он тогда улыбнулся».

Ушедшее, прекрасное время…

Словно очнувшись, Павел открыл глаза, повозился, снимая куртку и свитер, и закутался в жидкое одеяло. Ночь, как-никак. Спать пора.

И всё-таки, как там Ксения?..

***

В восемь утра солнце ещё не встало, только чуть посветлела восточная кромка небосвода. На улице плюс пять, прохладно и свежо. Павел сделал зарядку, проверил грузовик, ещё раз сверился с компьютером. После чего пошёл будить Ксению.

Как оказалось, девушка взяла себе номер на втором этаже. Павел тактично постучался в дверь и, не дождавшись ответа, дёрнул за ручку — не заперто. Может, она ждала его?..

Внутри обычный одноместный номер. После короткого коридорчика открывалось пространство вытянутой комнаты с экраном компьютера, шкафчиком для вещей и узкой кроватью. Ксения лежала на краю, её длинные волосы разметались по подушке, а пальцы левой руки касались пола. Одеяло натянуто до ключиц, и несколько мгновений марсобойщик наслаждался видом обнажённых плеч.

— Эй. Просыпайся.

А в ответ тишина.

— Ксю!

Он осторожно, не дыша, коснулся рукой обнажённого плеча девушки, отметив шелковистую мягкость молодого тела, и легонько потряс. Ксения недовольно замычала и с трудом разлепила веки. Некоторое время она непонимающе смотрела на стоявшего над ней человека, пока, наконец, не выдала:

— Побрился-таки.

— Всё ради тебя, — проворчал марсобойщик, подумывая сдёрнуть одеяло с сони, но всерьёз опасаясь, что девушка спала полностью обнажённой.

— А где кофе в постель? — сонно спросила она, вытянув руки и блаженно потягиваясь.

— Обойдёшься.

— Ню-у-у!

— Давай, вставай. Приводи себя в чувство. У тебя полчаса. Потом я уеду — с тобой или без тебя, всё равно.

Павел развернулся и направился к выходу, расслышав за спиной сказанное с досады:

— Злюка…

Пусть так. Он добрался до грузовика и уселся на привычном месте. Покрутил ручку радиостанции, но, не добившись успеха, включил погромче музыку. По радио гоняли новую песню рок-группы «Парализация» под символическим названием «Интроекция пространства». Текст абсолютно бредовый, но марсобойщику больше нравился мотив, чем слова.

Один трек сменился другим, затем третьим. Из мотеля вышли двое — мужчина и женщина — и направились к своей машине. Ксении всё не было.

Вскоре вход оккупировали пятеро агрессивного вида мужчин в чёрных куртках и с короткими причёсками. Они о чём-то негромко переговаривались с недовольными минами на лицах. Павел глянул на часы: прошло уже тридцать пять минут с момента визита в номер Ксении. Да что она о себе думает?!

Наконец, в дверях появилась Ксения. Вышла в утреннюю темень, поёжилась, поправила свою шляпку. И почти тут же была окружена пятёркой неприятных типов. Что они от неё хотели, Павел не слышал, но догадывался. Девушка дёрнулась в сторону, но её тут же прижали к стенке. Послышался грубый мужской смех.

Что делать? Что же делать?

Павел завёл мотор. «Полтинник», шурша шинами, медленно выкатился со своего места, потянув за собой тяжёлый прицеп, и начал разворачиваться по широкой дуге, выходя прямо ко входу в мотель. Фары вспыхнули только в самый последний момент, заставив гопников засуетиться при виде приближающегося грузовика.

Бац! Пусть скорость была не высока, но одного из хулиганов отбросило от удара на десяток шагов. Он упал и затих. Второй получил по голове резко открывшейся дверцей и качнулся куда-то в сторону, согнувшись и держась за лоб. Трое оставшихся, забыв о девушке, двинулись было к грузовику, но тут им в лицо брызнуло холодное облако искр, а вслед за этим на них, с огнетушителем наперевес, налетел марсобойщик. Двое хулиганов тут же получили по хорошему удару металлом по голове. Третий — высокий блондин с колючим взглядом и злобным угловатым лицом — успел увернуться, и провёл против наглого противника боксёрскую двоечку. Павел отшатнулся, почувствовав тяжесть его кулаков, и, не мудрствуя, заехал обидчику ногой в пах.

— Ух! — болезненно выдохнул блондин, медленно оседая на землю.

— В машину! — рявкнул девушке марсобойщик, но Ксения стояла словно парализованная. Пришлось хватать её за руку и буквально впихивать в кабину. Мигом спустя Павел уже сидел за рулём и жал на газ, торопясь поскорее покинуть место схватки, пока хулиганы не очухались.

Они вырвались со стоянки и помчались на юго-запад, набирая скорость. Ксения сидела потерянная и как будто не верящая в происходящее. Павел не торопил её, ожидая, пока она придёт в себя.

Постепенно становилось светлее, выглянуло солнце, и будто что-то отогрелось в душе.

— Ты же мог меня сбить, — тихо-тихо произнесла Ксения.

— Но не сбил же, — резонно возразил шофёр.

— С ума сошёл?

— Успокойся. Не мог я тебя сбить. Обошлось всё и обошлось. Хоть бы «спасибо» сказала.

Она с обидой посмотрела на него.

— Тоже мне герой. Ты почему так долго? Они же… могли…

— Это я долго? — закипел Павел. — А кто полчаса с постели встать не мог?

— Уф! — фыркнула, надувшись, девушка и надолго замолчала, глядя в окно. Какое-то время Павел тоже молчал, пытаясь решить для себя, что же делать дальше. И, наконец, решил.

— До Полестали доедем через пару часов. Оттуда до Нью-Вегаса автобусы ходят. Не потеряешься.

Девушка подняла на спутника удивлённый взгляд.

— Бросишь меня на дороге? И даже не проводишь?..

— Так будет лучше.

Она задумчиво помолчала, а затем невпопад сказала:

— Знаешь, от этой нервотрёпки я проголодалась. Может, хоть позавтракаем вместе?

Павел чуть было не ответил согласием, но вовремя почувствовал искусственность её просьбы, и для него вдруг всё встало на свои места.

— Попробуешь снова меня задержать? Зачем? Хм, нет.

— Что? Ты чего?

— Дальше мы едем без остановок.

Она хмурилась, пытаясь понять перемену в его поведении. Затем неторопливо поправила шляпку, достала из сумочки какое-то странное серое устройство с кнопочками и направила его в сторону собеседника.

— Прости, — шепнула она, активировав машинку, и Павел словно пропустил удар. Перед глазами вмиг всё расплылось, голова отяжелела, руки повисли на руле. Грузовик быстро терял скорость, пока, наконец, не встал у обочины, недовольно пшикнув гидравликой. Марсобойщик сгорбился, а затем с неожиданной скоростью выхватил устройство из рук девушки.

— Извини, Ксю, — тяжело дыша, сказал он. — На меня эти игрушки не действуют.

Та, кто пыталась его усыпить, смотрела на него без всякой надежды на удачу.

— Выходи, — приказал Павел, и под его хмурым взглядом девушка покинула грузовик. Вновь скрипнули колёса. «МААЗ» начал разгон, оставив позади одинокую фигурку. На душе было гадко и пусто. А ведь казалось, что…

Эх, к чёрту всё!

***

Массивный, тяжёлый грузовик тревожно-чёрного цвета остановился у обочины. Следом за ним остановились и четыре чёрных мотоцикла округлых форм. Ксения меланхолично глянула на процессию и осталась стоять. К ней вышел водитель — тот самый высокий блондин из мотеля.

— Ха. Он тебя высадил? Плохо работаешь, детка.

— Отстань, Билл, — вяло огрызнулась девушка.

— Что случилось-то? — этот вопрос задал один из мотоциклистов — широкоплечий бородатый шатен с тихим и спокойным нравом.

— Ничего такого, Фрэнки. Он меня раскусил.

— Как? — поинтересовался Билл.

— Не знаю.

— Ты хоть жучок ему поставила?

— Поставила.

— Ладно, — решил блондин. — Полезай в кабину, будем догонять.

— Пошёл ты, — не выдержала Ксения. — Сам догоняй.

— Не нравится моя компания? — недобро сощурился Билл. — Ах ты неблагодарная сучка…

Ксения влепила ему хлёсткую пощёчину. Билл отшатнулся, схватившись за лицо, а затем, злобно ощерившись, шагнул к вмиг побледневшей девушке.

— Билл, а ну остынь, — вдруг громко приказал Фрэнки и встал между ним и Ксенией. Блондин остановился, смерив взглядом товарища, и, не говоря ни слова, повернулся к грузовику.

— Поехали, — крикнул он остальным.

— Фрэнки, — девушка, проводив взглядом удаляющиеся машины, легонько коснулась плеча своего заступника. — Спасибо. Подбросишь меня до города?

— Не вопрос, Ксю.

Здоровяк быстро залез на мотоцикл. Девушка устроилась сзади. И вместе они отправились на север, оставив другим разбираться с чужими и глупыми проблемами.

Запись третья: Путь к свободе

— Полярная лиса?

— Песец.

— Неполный ответ.

— Полный песец!

— Верно!

Команда КВН «Дети лейтенанта Шмидта»

Над Ацидалийской равниной пошёл необычный снег. С зыбких, полупрозрачных облаков срывались мириады снежинок, которые рассеивались туманным облаком и таяли, не долетая до земли. Воздух над дорогой потемнел, стал густым, вязким. Стёкла нёсшегося по дороге грузовика покрылись влагой, колёса скрипели на поворотах.

Павел сбавил скорость до двухсот и выключил надоевшую музыку. Подумал и щёлкнул по радиоприёмнику. Авось хоть в этот раз кто-нибудь да откликнется.

— Да чёрта с два он его догонит! — тут же донёсла рация чей-то возмущённый возглас. Голос был мужской, грубый, неприятный. Смутно знакомый. Руперт, что ли?

— Догонит, догонит, — ответил кто-то. Кажется, это Лесли.

— Между прочим, — это уже третий голос, — его возможности намного выше этого Вашего так называемого «полтинника»…

Ага, это Звездочёт с его неизменно академичными, спокойными интонациями.

— А это там ещё кто? — спросил его Руперт. — Что за голосок бабский? Ты педераст, что ли?

— К Вашему сожалению, нет, — вежливо ответил Звездочёт. — Вообще, само понятие педерастии пошло из Древней Греции и означает вовсе не отношения сексуального характера между партнёрами мужского пола, кои Вы, по всей вероятности, подразумевали в своём вопросе, а опеку старшего мужчины над молодым до определённого возраста с целью передачи опыта и взаимовыгодного сотрудничества…

— Слышь, ботаник. Завали варежку!

— Вы меня простите, уважаемый коллега, — с достоинством сказал Звездочёт, — но в ботанике я не силён. Если вас интересует ботаника, обратитесь в ближайший…

— Да пошёл ты!

— Эй, Руперт! — Этот новый голос принадлежал, вне всякого сомнения, Большому Бонусу. Его гудящий бас не узнать было невозможно. — Едало своё закрой.

— А не то что?

— А не то тебе скоро понадобятся услуги дантиста. Понял? Доступно объясняю?

— Ха! Ты меня найди сперва!

Бонус — само очарование.

— Чего тебя искать? Вон он ты, по двенадцатому шоссе прёшься. На дерьмовом «зубастике».

Сказано это было так спокойно и естественно, что произвело впечатление на всех слушателей. И на Руперта особенно.

— Э… Ну. А этот, блин, ботаник, я его трогал, что ли? Чего сразу я-то? Всё нормально, еду, никого не трогаю, диалог поддерживаю. А тут встревают. Ну…

— Вот и езжай дальше молча.

Интересно, как это Бонус его так быстро нашёл? Ну не со спутника же он за всеми следит! Наверное, недавно разминулись на дороге, вот и запомнил. И подколол, а Руперт и не понял ничего.

— Парни! — позвал чей-то голос из приёмника. — Я на втором шоссе, отметка пятьдесят! У нас тут снег валит, авария, долбанулся грузовик. Кругом менты, пробка на триста тысяч километров. Санитаров вижу.

— Спокойно, Котофеич, — откликнулся Бонус. — Чей грузовик, видишь?

— Не знаю, далеко. Вроде это «Европа». «Восьмёрочка».

— Так, мужики, — деловито обратился ко всем Большой Бонус. — Кто из нас на «восьмёрочке» ездил?

Рация передала замешательство марсобойщиков. Кто-то припомнил:

— Скутер ездил.

— И Санчес.

— У Платоныча тоже был…

Павел, подумав, подключился к беседе.

— На «восьмёрке» ездили Феликс, Антон Парамонов, Кирюха Клабуков, Танк и Громила.

— Слышал, Котофеич? — оживился Бонус.

— Слышал. Да, по ходу, это грузовик Громилы…

— Уверен? Точно?

— Не знаю. Но похоже.

В эфире наступила тишина, угрюмая и тёмная. Некоторое время все ждали новых вестей от Котофеича. Наконец, тот сказал:

— Ага, подъехал ближе. Точно Громила. Его санитары к карете тащат, а он брыкается. Вчетвером его держат.

— Живой, паршивец! — раздались радостные возгласы.

— Ну, слава Богу!

— Тьфу, придурок, вечно влипает! То по грибы уходит, то на трассе заляжет под снегом…

— Да, — подтвердил Котофеич. — Снега тут по самое не балуй. «Европу» жалко, на боку лежит, брюхо у неё порезано. И прицеп рядом. Кран торчит, воровайка была.

— Опа! — удивился Лесли. — И я воровайку везу.

— И я.

— И у меня тоже…

Павел напрягся: как минимум четверо, помимо него самого, ехали с грузовыми кранами. Первый тревожный звоночек?..

Впрочем, первым звоночком была Ксения.

— Ха-ха, разъездились, воровайки! — развеселился вдруг Большой Бонус. — Новую Сибирь грабить поехали? Буратинами запасаться?

— Остри-остри.

— Эх, погода в жопу, — вздохнул Котофеич. — Не видно ни хрена.

— А у меня нормально, — похвастался Бонус. — До меня снег не долетает, тает в вышине.

Это интересно. Похоже, он тоже где-то тут неподалёку. Снег тает над землёй потому, что давление в этих широтах низкое. А Громила, значит, или дальше к северу, или ближе к югу навернулся. Павел включил навигатор и нашёл второе шоссе. Ага, ну так и есть. Это на самой границе между равниной Хриса и Лунным плато. Маршрут, между прочим, ведущий на юго-запад — прямо туда, куда направлялся и Павел.

Становится всё интересней и интересней.

Постепенно светлело, снег перестал, облака ушли на восток, и стало как будто спокойнее. Вдали показались встававшие над долиной скалистые кромки возвышенностей. Большие города остались позади, но всё чаще у дороги встречались заводы и фабрики. Перед широким, но невысоким плато грузовик поднялся по эстакаде над внушительными постройками воздухоперерабатывающего завода. И плавно спустился в ущелье, утонув в прохладном сумраке системы каньонов Касэй.

Миллионы или даже миллиарды лет назад здесь текли бурные потоки воды, по объёму превосходившие все реки Земли вместе взятые, но теперь здесь остались лишь высохшие, обратившиеся в неприступный камень русла и высокие «берега», горными великанами подпирающие небо.

Гладкое полотно дороги здесь темнело, превращаясь в утрамбованный грунт, и волей-неволей пришлось сбросить скорость до ста двадцати километров в час. Иначе грузовик мог бы стать неуправляемым, потеряв сцепление с поверхностью.

— Эй, проктолог! — раздалось вдруг из радиоприёмника. — Чёрная «Арктика», слышишь?

— Что там у тебя такое, Петрович? — заинтересовался Бонус.

— Да едет уже второй час за мной, в зад заглядывает. Поворачивает всюду. Бесит. Чёрный грузовик с чёрным контейнером.

— И не отзывается?

— Не отзывается. Глухонемой, наверно. Или забыл рацию включить.

— На «Арктике» обычно америкобританцы разъезжают. Они, вроде, на другой волне переговариваются.

— И чего делать?

— А ты не психуй, — дал Бонус дельный совет. — Может, сам отлепится.

— Надеюсь. А то уже реально бесит.

Павел послушал ещё их болтовню и выключил приёмник. Он подъезжал к Шаронову — научному городу, построенному внутри одноимённого ударного кратера на самой границе долины Касэй. Сквозь каменную корону кратера вели несколько туннелей, и одним из них воспользовался Павел, въехав в город с юго-восточной стороны.

Быстро прошёл весовой контроль. Отметился на посту у офицера КСБ. И вот уже ехал по подземному ярусу Шаронова, выбирая самые просторные улицы. Миновал площадь Мыслителей, в центре которой стоял скромный памятник Евгению Долматовичу. Свернул на проспект Кирилла Коробкина. Выехал на улицу Виктора Наваринцева.

Здесь. Пятый дом с правой стороны.

Остановившись во дворе среди десятиэтажных коробок жилых домов, Павел выбрался из кабины, потянулся, включил сигнализацию и уверенно направился к знакомому зданию. В подъезде пахло химической чисткой. Лампочка на лестнице первого этажа традиционно не горела.

Марсобойщик поднялся на третий этаж и позвонил в двадцать седьмую квартиру. Никто не отозвался, пришлось звонить снова. За дверью послышались шаркающие шаги, и тревожный голос с той стороны спросил:

— Кто?

— Это Паша.

В квартире, кажется, удивились. Потом послышалось негромкое «сейчас», и дверь, щёлкнув, отворилась. На пороге стояла женщина за сорок в одном халате и тапочках. Тёмные волосы растрёпаны и явно нуждались в помощи расчёски. Лицо бледное, усталое, с типичными русскими чертами. Глаза покрасневшие от тяжёлой работы.

Светлана. Стюардесса с того самого злосчастного рейса «Енисея».

— Здрасть, тёть Свет.

— Привет, Паш. Ты откуда так внезапно?

— Проездом. — Павел дёрнул щекой, словно вспомнил что-то неприятное. — Слушай, я у тебя тут перекантуюсь пару часиков. Можно?

— Да проходи, конечно. — Она впустила его внутрь. Закрыла дверь, нашла какие-то тапочки. Велела: — Разувайся. Чай будешь?

— Попозже, — неохотно ответил марсобойщик. Он внимательно осмотрелся по сторонам. — Где сын?

— В школе, надеюсь.

— Прогуливает?

Светлана со вздохом кивнула.

— Это самое, — замялся Павел. — Я бы хотел поспать часика три. Меня в пустыню послали на несколько дней, там отдохнуть негде будет.

— Ну ладно. Я тебе в гостиной постелю…

— Да не надо, я так. На диване прилягу.

Она не спорила.

Мужчина прошаркал в тапочках в комнату, отмечая странный, совершенно чуждый быт, и прилёг на мягком диване, сунув подушку под голову. Светлана постояла в дверях, глядя на нежданного гостя, и вышла на кухню.

А сон не шёл. Треть жизни прожить за рулём — это не мало. Успеваешь отвыкнуть от домашнего уюта, от спокойной атмосферы, от обжитого пространства. Сложно вновь возвращаться к этому.

Вспомнилось далёкое, ставшее почти нереальным детство. Когда Паше было всего-то пять или шесть, и жизнь казалась простой, интересной, неравномерной.

Мама как обычно возилась на кухне. Готовила. Пашка крутился под ногами, задавая несвоевременные вопросы и тайком подметая с доски нарезанные овощи для салата. Ждали папу. Тот подолгу пропадал в межпланетных перелётах, и мама часто сердилась на него. А вот Пашка ждал возвращения отца с искренним, нескрываемым нетерпением.

Наконец, щёлкал отпираемый замок. Звенели в коридоре ключи.

— Беги, папа вернулся, — улыбалась мама, и мальчик пулей слетал с места.

Папа, вот он. Высокий, стройный, уверенный. В неизменной форме. Поставил сумку на пол. Рядом положил пакет с продуктами.

— Папа! — Мальчик прыгнул на шею отцу. Тот обнял ребёнка, улыбаясь и тоже радуясь.

— Привет, заяц, — сказал тихо, с нежностью.

— Я не заяц, — заупрямился Паша.

— А кто же ты?

— Человек, — убеждённо разъяснил малыш.

Папа весело подбросил его на руках.

— Маленький мой человек.

— Я не маленький, я большой!

А потом был праздничный ужин. Пришли соседи, Устиновы. Подтянулся чуть позже дядя Толя — он был одинок, семьёй обзавестись тогда ещё не успел, так что пришёл сразу, как закинул домой сумку с вещами. Сидели шумной толпой. Смеялись. И Пашка сидел рядом с папой, держа его за руку.

Потом взрослые играли в карты. Ребёнок не понимал правил игры, но с уверенным видом подсказывал папе с какой карты обязательно надо ходить.

Были, конечно, и подарки. Папа принёс большую сумку и всем начал раздавать гостинцы. На Марсе, как тогда казалось, можно найти столько удивительных вещей! После каждого полёта Антон Викторович всегда привозил подарки. Никого не забывал. Соседи гордились знакомством с ним. Дяде Толе, естественно, подарков не доставалось, ведь он летал тем же рейсом. Но он не переживал. Вместо него переживал Паша, который любил справедливость и очень уважал толстенького друга отца. Ведь тот тоже привозил ребёнку подарки, пусть и не такие хорошие, какие дарил папа.

И потом начинались счастливые дни. Часто гуляли, ходили в зоопарк, катались на аттракционах. Ездили кататься на лодке, причём Паша указывал куда плыть — папе, сидевшему на вёслах, этого было не видно. Побывали в планетарии. Сходили в театр. Каждый день что-нибудь новенькое.

Расцветала и мама, обычно молчаливая и тихая, она преображалась с возвращением мужа. Паше в такие времена разрешалось смотреть мультики допоздна, есть сколько угодно сладкого и занимать хоть на весь день домашний компьютер. Было хорошо.

Но потом…

Потом папа улетал, и всё вновь становилось серым, однотонным, скучным. Спустя время начинало казаться, что иначе никогда и не было. И не прилетал из далёкого рейса самый близкий человек на свете. И не было подарков. Не было ничего.

И вот теперь страшная, тяжёлая, нечеловеческая мысль разрасталась, не желая покидать сознание:

«А было ли?..»

***

Он проснулся ровно через три часа. Тут же сел, болезненно щуря глаза и убирая в сторону неведомо откуда взявшийся плед. Мгновение соображал, где это он очутился. И потом, нащупав ногами тапочки, побрёл на кухню, откуда доносились запахи горячей пищи.

Светлана, как выяснилось, времени зря не теряла. Сделала в дорогу пирожков с мясом. Накормила Павла кашей с котлетами. Угостила холодным клюквенным морсом.

— Сын так и не приходил?

— Шляется где-то с дружками.

— Сама-то как поживаешь? Как работа?

— Да ничего, помаленьку. А ты?

— Как видишь, — вздохнул Павел. Он отпил ещё немного морса, задумавшись о чём-то своём. — На Землю-то не хочешь вернуться? — спросил он вдруг.

— Хотелось бы, — не глядя на него, ответила женщина.

— Ну так?

Она подняла взгляд.

— Страшно. — И пояснила: — Не могу. Как лайнер вижу, сразу в дрожь бросает. Бежать хочется. Если бы ты тогда не посадил «Енисей»… Ох, знаешь, Паша, какой ты на самом деле молодец. Ты меня спас. И пассажиров. Всех нас.

— Не всех, — хрипло возразил марсобойщик, и Светлана пристыжено умолкла, осознав, что задела его за больное.

Павел засобирался к грузовику. Он неплохо выспался, и теперь мог бы ехать двое суток без отдыха: он и так потратил слишком много времени. Забрал пирожки, переобулся, накинул куртку.

— Ещё увидимся, — сказал в дверях.

— Давай. Заезжай почаще.

— Угу. Ну, пока.

— Пока.

Вышел на улицу. Не понять, вечер сейчас или ещё день. Над домами стальная решётка из труб, механизмов и фонарей. Подземный город — не самое радостное место.

В салоне грузовика всё ещё пахло духами Ксении. Павел включил кондиционер, откинулся в кресле и десять минут разглядывал данные навигатора, прикидывая, как быстро сможет достигнуть цели путешествия.

Больше половины пути уже проделано, но дальше придётся двигаться по бездорожью, там особо не разгонишься. Сперва по оврагам и каньонам, затем по пескам вдоль поднимающейся стены обрыва — чтобы не сбиться. А вот потом ехать придётся не то что по компасу, но всё равно почти вслепую, ориентируясь только на положение жирной мигающей точки на экране навигатора. Всё самое трудное ещё впереди. А ведь эту штуку ещё обратно тащить!

Ох, ввязался на свою голову.

Дружелюбно и знакомо загудел мотор. Грузовик описал петлю вокруг двора и выехал на улицу.

Одинокая женщина проводила его взглядом из окна.

***

Это было необычно — впереди в свете заходящего солнца между двух отвесных скалистых стен блестела водная гладь реки. Откуда она здесь взялась? Грузовик затормозил перед самой кромкой воды, подняв стелющееся облако пыли.

Марсобойщик некоторое время сидел неподвижно, размышляя о смене маршрута. И заметил, что вода потихоньку приближается по дну ущелья.

Он взялся за рацию.

— Наткнулся в долине Касэй между Шароновым и базой Эмпл на разлив воды. Кто-нибудь в курсе что происходит?

— Воду ведут из водохранилища к посевным полям, — отозвался Большой Бонус. — Каждую неделю такое безобразие. Расписание надо смотреть, салага!

— И надолго это?

— А мне откуда знать?.. Это самое… Ты кто, вообще? Маня, ты?

— Вроде я, — выдал себя Павел.

— Ну так что ж ты! Мужики, Манякин вернулся! Давно?

— Уже дня три как.

— И молчал? Ну ты бандит! — Бонус, похоже, искренне обрадовался возвращению старого друга. — А в каньонах что забыл? Как тебя туда занесло?

Павел немного напрягся. Распространяться о цели своего путешествия он не хотел, но и оставлять друга без ответа как-то некрасиво.

— Да так, нашлись дела.

— Секретничаешь? Эх, вот так всегда. Всё делается тайно, под покровом ночной темноты, за спиной у товарищей. Ножки подпилены, котлеты понадкусаны. — Бонус не обиделся. Просто любил поболтать. — А воды не бойся. Её там по колено, можешь ехать смело. Ты на «полтиннике» гоняешь, да? Ну, значит, тем более легко проскочишь.

— Спасибо.

— Спасибо в карман не положишь! Бутылочка с тебя.

— Харя не треснет от наглости?

— Не переживай, не треснет. У дяди Нади посидим как в старые добрые времена. Выпьем. Потолкуем. Может, наконец, уболтаю тебя в «ГАНГ» вступить.

— Непременно, — пообещал Павел, трогая машину с места. «МААЗ» погрузился в воду до середины колёс и неторопливо двинулся дальше, рассекая водную гладь и поднимая муть со дна. Ущелье в этом месте было широкое, почти полкилометра между стенами. И поднималось на несколько сотен метров. Солнце садилось как раз на западе, заливая всё своим светом.

Честно говоря, ехать через это перекатывающееся по поверхности планеты озеро было неуютно. Павел читал, что вскоре на Марсе должны были появиться целые блуждающие моря, перегоняемые с места на место, но пока до осуществления этого проекта у колониального правительства руки не доходили.

На Марсе много воды. Даже очень много. Но по большей части она здесь имеется в виде льда на полюсах и в так называемом слое вечной мерзлоты. Если этот лёд растопить, планета обретёт моря, реки, даже один океан. Но вот беда — большинство поселений находятся в низинах, и если уж создавать здесь моря, то только после того, как будут эвакуированы все жители равнин. И, конечно, после того, как будут вычерпаны все полезные ресурсы этих самых равнин. Вот тогда можно переселяться, создавать моря и реки, менять ландшафт. Пока же это всё только планы, направленные в далёкое, очень далёкое будущее.

В общем-то, ничего страшного в этой странной поездке нет. Подумаешь, вода! Бонус не соврал, тут и правда неглубоко. Вот только смутное нехорошее предчувствие не покидало, гнетя и дёргаясь в груди, словно пытаясь о чём-то предупредить. Марсобойщик не привык впадать в панику без причины, но всё равно хотелось поскорее проскочить залитый водой участок.

Что его дёрнуло посмотреть в боковое зеркальце, он и сам не понял. Машин здесь быть не могло. Не в этот час — кому надо, тот знал расписание движения водных масс. Но…

Чёрный грузовик двигался за «полтинником» в паре сотен метров, постепенно приближаясь. «Арктика».

— Бонус, это снова я.

— Слушаю внимательно.

— У меня тут чёрная «Арктика». Прёт прямо за мной. Вроде такая же за Петровичем маячила.

Бонус взволнованно засопел, что-то треснуло в приёмнике. Послышались шумы, затем всё снова успокоилось.

— Так, Паш, слушай внимательно, — изменившимся голосом проговорил Большой Бонус. — Петрович пропал, на позывные не отзывается. «Арктику» видели ещё Танк и Лесли. Они тоже молчат. Я не знаю, что это значит, но… Короче, гони. Оторвись от неё. Предчувствие у меня плохое.

— Всё лучше и лучше, — проворчал Павел. Сбывалось всё самое неприятное.

«МААЗ» начал постепенно разгоняться, поднимая перед собой небольшой мутный вал. «Арктика» не отставала и даже понемногу приближалась. Павел напряжённо вглядывался в боковые зеркала и заметил странные отблески, отделившиеся от чёрного грузовика и разошедшиеся в стороны. Что же это?..

Скорость сто двадцать. Сто тридцать. Сто сорок…

Скоро будет поворот.

Что-то стремительное пронеслось прямо перед обтекаемой мордой «полтинника», поднимая по сторонам прозрачные крылья брызг. Мотоцикл! На больших, толстых колёсах, с тяжёлым чёрным корпусом, в котором спрятан мощный мотор.

Перед грузовиком вдруг надулся небольшой водный купол, тут же разовравшийся с оглушительным всплеском. Граната! Вот, суки! Да что ж вам надо-то?!

Всего мотоциклов было четыре, и они закружили вокруг, пытаясь затормозить грузовик. «Арктика» постепенно нагоняла. Павел, подкараулив одного мотоциклиста, резко дал влево и, с трудом преодолевая сопротивление воды, едва не сшиб бандюгу, но тот успел скользнуть в сторону.

Стальная дробь прошла по обшивке. Стреляют! Павел снова крутанул руль, начиная лавировать между всё чаще попадавшимися на пути одиночными скалами. Попутно он успел включить экраны кругового обзора. Обычно он обходился без них, включая только когда надо было дать задний ход. Кто ж знал, что они пригодятся, чтобы отслеживать убийц на мотоциклах?

Громыхнуло справа и слева. Грузовик подбросило, закачало. Водителя болтануло в кресле, ремни больно сдавили грудь.

Ничего. Вырвемся. Боль и потерпеть можно.

Снова застучали пули. По колёсам метят. Павел выкрутил руль, и «полтинник», описав широкую дугу, подошёл к отвесной стене ущелья. Отсюда он ушёл резко в сторону, и почти тут же наехал на неосторожного мотоциклиста, пытавшегося подобраться поближе. В последний момент человек успел прыгнуть в сторону, и чёрный корпус двухколёсной машины со скрежетом был перемолот многотонным грузовиком.

Трое оставшихся мотоциклов метнулись в стороны, но на параллельный курс уже выходила «Арктика». В чёрном грузовике распахнулась дверца, и оттуда высунулось дуло ракетомёта. Павел попытался разогнать «МААЗ», но было поздно.

Ракета, оставляя в воздухе расплывающийся дымный след, стремительно пронеслась над водой и врезалась в контейнер с краном. Рвануло не сильно, но грузовик заметно качнуло, а в синей поверхности контейнера возникла небольшая пробоина, окружённая чёрной гарью.

Марсобойщика настигло чувство неминуемой обречённости, но он лишь крепче сжал пальцами руль. Некогда бояться, прорываться надо.

Спасение пришло откуда не ждали. Плотный тент, накрывавший контейнер с краном, разорвался от уголка, и наружу показались два стальных цилиндра — роботы-чистильщики. Павел не успел удивиться: корпуса роботов распахнулись, демонстрируя угрожающего вида нутро, и в сторону обидчиков развернулись тяжёлые четырёхствольные пулемёты.

Грохот выстрелов сотряс ущелье. Пулемёты очередями прошлись по машинам нападавших. Двух мотоциклистов смело, третий благоразумно остановился, прервав погоню. Роботы перевели внимание на «Арктику», и от чёрного контейнера позади кабины зловещего грузовика полетели жестяные ошмётки. «Арктику» повело в сторону и едва не перевернуло. Она забуксовала и встала. Роботы тут же угомонились, немного покрутились в поисках новой цели и гордо скрылись в контейнере, спрятавшись под краном.

Вот так подарочек от «Марсинок»! Предусмотрительные сволочи. И эта предусмотрительность спасла сегодня жизнь потерявшего надежду водителя.

Павел разогнал грузовик и поспешил скорее покинуть место побоища. Ущелье вскоре начало изгибаться. Налево, направо, снова налево. И вскоре грузовик вырвался из воды, оставив путешествующее озеро позади. Солнце уже почти зашло, спрятавшись за скалистыми грядами. Небо стремительно темнело, но звёзды ещё не показались. Павел включил дальний свет и потянулся к коммуникатору. Набрал номер Ричарда Брансона. Терпеливо дождался ответа.

— Здравствуйте, Павел Антонович, — как всегда вежливо поздоровался сотрудник «Марсинок». — У вас возникли какие-то вопросы?

— Возникли, — мрачно подтвердил Павел. — Много вопросов. На меня только что напали вооружённые люди. Разъезжали на чёрной «Арктике» и мотоциклах.

— Какой кошмар! Надеюсь, с вами всё в порядке?

— В порядке. Но я бы хотел услышать объяснения.

Ричард замялся.

— Я не понимаю, — осторожно сказал он.

— Да? А то, что ваши чистильщики на поверку оказались боевыми роботами, это вы тоже не понимаете?

— Сработала система безопасности? — Ричард сделал паузу. Послышался усталый вздох. — Простите меня, Павел Антонович, что не предупредил о возможной опасности, но я надеялся, что вам удастся избежать каких бы то ни было проблем. Эти ваши вооружённые люди, скорее всего, представители Америкобритании. Им тоже нужна «Свобода».

— За идиота меня не держите. — Павла затрясло от злости. — Из-за ржавой посудины никого не убивают. А я ведь даже до неё ещё не доехал.

— Вы недооцениваете ценность этого корабля, — мягко возразил Ричард. — Это находка столетия. Мы, правда, не ожидали, что америкобританцы отважатся пойти на какие-то агрессивные меры, но на всякий случай решили всё-таки снабдить вас средствами защиты. Поймите, эти люди привыкли действовать за рамками легальности, и обращаться к колониальной службе безопасности в данном случае бессмысленно. Они влиятельны, но и у их возможностей есть предел. Я понимаю, что, поручив вам это задание, подверг вашу жизнь опасности, но риск этот оправдан в виду суммы, которая прописана в вашем контракте. Мы все рискуем. Выполните задание, и все окажутся в выигрыше. Все, кроме ваших обидчиков.

— Но…

— Это всё, что я могу вам сообщить, Павел Антонович. А теперь извините, мне пора возвращаться к работе. Всего вам доброго.

Он отключил связь.

Вот ведь двуличная гадина. Надо же так подставить! Хотя, что тут удивительного? Кто в здравом уме за просто так отдаст такие деньги? Ясно было с самого начала, что здесь какой-то подвох. Ну вот, вляпались. Расхлёбывай теперь.

Павел потянулся к рации.

— Я жив.

— Что там у тебя было, Паша? — с непритворной тревогой спросил Большой Бонус.

— Война у меня тут. Самая настоящая.

— Не понял.

— Убить меня хотели. Еле отбился.

Бонус какое-то время молчал, обдумывая услышанное.

— Ладно, ты там держись давай. Не влипай ни во что. Ты мне ещё бутылку должен, не забыл?

— Я помню.

— Ну вот и славно. Держись, друг. И почаще на связь выходи, чтоб мне, старому, не так беспокойно было.

— Лады. Только сейчас мне успокоиться надо. Через часик отвечу.

— Хорошо. Тогда до связи.

— До связи, — сказал Павел и выключил рацию.

Нормально день закончился, ничего не скажешь…

***

Он гнал в ночи, боясь остановиться. По левую руку поднималась граница огромного Лунного плато. Справа раскинулись пески пустыни. Каньоны остались позади, как и все дороги и тропы. Единственная приличная трасса в долине Касэй уходила на запад к исследовательским базам близ огромных потухших вулканов.

Путь лежал на юг.

По чёрному безоблачному небу навстречу друг другу двигались естественные спутники Марса — Фобос и Деймос. Первый двигался справа налево — яркое светлое пятно неправильной формы в треть лунного диска. Второй спутник смещался по небосводу слева направо, напоминая очень яркую звёзду. Наверное, в небе можно было бы найти похожие с такого расстояния на звёзды Юпитер, Венеру и Землю. Земля должна выглядеть как двойная звёздочка — из-за Луны. Но настроения разглядывать ночное небо не было.

Хорошо, что выспался у Светланы, подумал Павел. Можно ехать без остановок хоть сутки, создать определённый зазор между ним и людьми на чёрном грузовике. Особой надежды, что роботы выручат снова, не было. Они ведь и в первый раз вмешались в дело не сразу, а только когда тряхнуло совсем уж сильно. Да и на сколько им хватит боеприпасов? Не ящики же с патронами в контейнере. Только кран.

Может, и кран стрелять умеет? От этих «Марсинок» теперь можно ждать всего, что угодно. Павел бы, по крайней мере, не удивился, если бы его догадка подтвердилась.

Свет фар вырывал из темноты силуэты одиноко стоящих пальм, валунов и торчащих из песка скал. На скорости в сто пятьдесят маневрировать было трудно, по песку вообще гонять опасно, но марсобойщик справлялся.

Миновала полночь. За ней прошёл и двадцать пятый, короткий час. Фобос заметно сместился в сторону, преодолев зенит и разминувшись со своим космическим коллегой. Из радиоприёмника доносился чей-то одинокий голос:

— Восемнадцать стальных колёс. Вот и я! Восемнадцать стальных колёс — жизнь моя…

А ведь надо бы проверить грузовик. Осмотреть повреждения. Стреляли-то те ребята всерьёз. Вдруг что поломалось, и в самый нужный момент неисправность даст о себе знать?

Но не сейчас. Утром, быть может.

Летели часы.

— Жив, приятель? — сонно поинтересовался Бонус.

— Меня палкой не убьёшь.

— Ну и чудно.

— А ты чего не спишь?

— Да так чего-то. Не хочется.

Вот уже и небо начало светлеть. Уходили на заслуженный отдых звёзды. Всё чётче очерчивался тёмный хребет плато. Мерно гудел нагревшийся двигатель.

Павел переключил терминал навигатора и изучил прогноз погоды. С запада приближалась буря. Несильная, но приятного от этого всё равно мало. Когда ветер поднимет целую тучу песка и начнёт с рёвом набрасываться на грузовик, станет не до отдыха. А отдых необходим, с каждым часом это становилось всё очевидней.

Наконец, солнце взошло над плато, и вдали, на фоне чистого неба цвета ряженки, стали различимы ребристые возвышенности каньона Эхо. «МААЗ» остановился возле покосившейся финиковой пальмы, застыв вполоборота к далёким скалам. Павел выбрался на воздух, несколько раз присел, разминая онемевшее тело, и, наконец, осмотрел грузовик. Над задними колёсами тягача явственно видны вмятины от попадания пуль, но серьёзного ущерба заметно не было. Хуже дело обстояло с прицепом. Контейнер смялся с левой стороны, покорёжился. Через пробитое взрывом ракеты отверстие видны были сегменты сложенного крана.

Однако основание контейнера не пострадало, как и колёса, так что можно было продолжать путь. Павел забрался на кран, проверил системы, убедился, что всё работает, и спокойно вернулся в кабину.

«Полтинник» зашуршал по песку и вывернул на юго-запад, в объезд вздымающимся хребтам каньона Эхо. И там же, впереди, уже видны были, словно огромный рой насекомых, бушующие в ярости вихри урагана.

Вскоре выяснилось, что неприятности на этом не заканчиваются. Верно говорят, беда не приходит одна: на экране заднего вида появился чёрный грузовик в окружении трёх мотоциклов. Кто быстрее нападёт на Павла — буря или убийцы — было неясно, однако любая из этих бед являлась в то же время спасением от другой. Марсобойщик бы предпочёл очутиться во власти шторма, чем в лапах вооружённых до зубов головорезов.

Он вдавил педаль газа в пол, едва удерживая грузовик в подчинении. Тяжёлую машину заносило, поднимающийся ветер силился её развернуть и сбросить на бок, но Павел всё-таки не один год просидел за рулём. Выравнивал, выворачивал, держал курс по навигатору.

«Арктика» поотстала, но вот мотоциклы постепенно приближались. Они легче, им проще. Из-под широких чёрных колёс вырывались песчаные рассыпные хвосты.

Наконец, Павел достиг полосы шторма. Тут же стемнело, в стёкла застучал гравий, поднялся грозный, надрывный вой обезумевшего ветра. Гигантские смерчи, каких не бывает на Земле, распрямились грозными исполинами над поверхностью планеты. Чёрные тучи застлали небосвод. Мотоциклы позади почти скрылись из виду, поминая о себе лишь неуверенным светом фар. Было бы здесь давление воздуха побольше, и мотоциклистов бы сдуло куда-нибудь на Луну, а то и дальше. Но те упорно продолжали преследование.

— Буря мглою небо кроет, вихри снежные крутя. То как зверь она завоет, то заплачет как дитя, — процитировал по рации Большой Бонус своим глухим, насыщенным басом. Интересно, он что, тоже где-то неподалёку? Или полоса шторма столь широка, что задевает основные транспортные трассы?

Резкий удар вырвал Павла из размышлений. Справа что-то вспыхнуло — взорвалось. По обшивке загромыхали вырванные из земли камни. Опять ракетами палят что ли, черти?

Павел сдал влево и чуть не сорвался вместе с грузовиком в пропасть. Рядом вдруг открылся тёмный проём обрыва, уводящий на дно исполинского каньона. Мотоциклы нагоняли. В крутящемся мраке из мириад крошечных песчинок можно было различить их стремительные силуэты.

Боевые роботы в контейнере пока и не думали вмешиваться, да и вмешаются ли? Тут и погода неблагоприятная, не видно ничего, и супостаты пока не слишком активны, им тоже сильно мешал встречный ветер.

И всё-таки они его отжимали всё ближе к обрыву. Рано или поздно придётся или остановиться, или разворачиваться под удар «Арктики»… или сигать в пропасть, если уж совсем выбора не оставят.

— То по кровле обветшалой вдруг соломой зашумит, то, как путник запоздалый, к нам в окошко застучит…

Гром, сопровождаемый глубинным рокотом, сотряс пространство, и Павел почувствовал, как мир начинает наклоняться, будто смещались некие невидимые подпорки, и вселенная, ставшая вдруг плоской, покатилась вниз на огромных колёсах. Внутри всё сжалось, дыхание перехватило. Мысли оборвались.

Мотоциклисты остановились у самого края, успев увидеть лишь, как сверкнул в слепом поиске по летящей пелене свет фар сгинувшего грузовика, и свет этот шёл снизу, из пропасти, тут же оборвавшись. Выжить после такого падения казалось невозможным. Постояв у края, преследователи развернулись и устремились по ведомым им одним делам.

Пустыня поглотила очередную жертву. Жадно, властно, безжалостно.

— Спой мне песню, как синица тихо за морем жила. Спой мне песню, как девица за водой поутру шла…

Запись четвёртая: Свобода для всех

Судьба моя сложилась случайно.

Команда КВН «Уездный город»

Кто-то из древних фантастов писал, что в разреженной атмосфере Марса голова становилась словно хмельная, если двигаться слишком быстро. Что ж, теперь атмосферу красной планеты сложно назвать такой уж разреженной. Голова, во всяком случае, не кружилась.

Павел медленно, наслаждаясь каждым шагом, обошёл вокруг грузовика и посмотрел на светлое бледно-розовое небо, освободившееся от туч.

Вечерело, и края гигантского ущелья обрели нереалистичную чёткость.

Чудо. Просто чудо, что марсобойщик остался жив! Более того, грузовик тоже невредим! Съехал верхом на широченной каменной плите по зыбкой волне оползня. Самый удивительный сёрфер! Придите на пляж, сделайте небольшой гребень из песка и положите на край книгу, так, чтобы книга съехала по склону. Вот блоха на этой книге и будет счастливым «полтинником»!

Известняковая плита, на которой стоял грузовик, имела пару сотен метров в ширину и больше полукилометра в длину. Покрывал её тонкий слой красного кремнезёма, который хотелось зачерпнуть ладонью и смотреть, как песчинки сыплются в вольном падении.

Жить — хорошо. И чем дольше, тем лучше. Оставалось только как-то съехать с оползня и найти выход из ущелья. После всех пережитых потрясений в душе начался некий подъём. Появилась странная вера в лучшее. Будто всё самое страшное уже позади.

А ведь дело ещё не сделано. Через несколько часов совсем стемнеет, и, если выход не будет найден, ночевать придётся в каньоне.

Соблюдая осторожность, Павел прогулялся к краю плиты, огляделся. И с радостью отметил — выход есть!

***

Сигнал бедствия мог быть и ловушкой, но долг любого нормального человека откликнуться на зов о помощи. По рации никто не отвечал. Навигатор определил по пеленгу аварийного маячка точные координаты — пять градусов северной широты, восемьдесят два градуса западной долготы. Не так уж и далеко, всего-то двадцать километров от ущелья.

Павел спешил. До захода солнца оставалось меньше двух часов, а неизвестному, активировавшему аварийный маяк, возможно, нужна была немедленная помощь. Кто же он? Что забыл в такой дали от цивилизации? Или тоже гоняется за «Свободой»? Похоже, на этот древний кораблик претендовал не один марсобойщик.

Вскоре Павел различил вдали силуэт тяжёлого грузовика. Со знакомым синим прицепом! Привет от «Марсинок»! Грузовик был необычный, земной сборки. Французский «Кавалет». Полторы тысячи лошадиных сил, восемь тонн веса, максимальная скорость в районе двухсот километров в час. Хорошая машина. Мощная.

Кабина «Кавалета» была выкрашена в тёмно-зелёный цвет. Колёса увязли в песке. Двери салона распахнуты настежь. Павел подъехал ближе и разглядел возившегося у грузовика человека. Тот тоже заметил приближающуюся машину, вскочил и приветливо замахал рукой.

«Полтинник» описал дугу и встал на твёрдом грунте. Ближе подъезжать было опасно — а то бы уже два грузовика стояли рядом, увязнув в песке.

Выбравшись из кабины, Павел двинулся навстречу незнакомцу. Тот тоже приближался — и с опаской, и с воодушевлением. Среднего роста мужчина, брюнет с приятными чертами лица. В сером рабочем комбинезоне. Он протянул Павлу ладонь.

— Дима, — представился. — Тополев.

— Паша Манякин. — Марсобойщик пожал ему руку. — Что случилось?

— Да вот, в бурю попал. — Дима едва заметно картавил. Он обернулся и обречённо махнул рукой на свой грузовик. — Движок песка наелся, сгорел. Пытаюсь продуть механизмы. Шланги протянул от автономки, но пока что-то результаты не радуют. Застрял, в общем.

— Угу, понятно. Ну, давай взглянем, что ли. Авось, вместе что-нибудь придумаем.

— Пошли.

Они осмотрели двигатель. Дима показал, что успел сделать, и Павел понял, что «Кавалет» не жилец. Правильно аварийку включил, не выбраться ему.

— Кстати, я смотрю, ты тоже на «Свободу» нацелился. — Тополев кивнул в сторону «полтинника». — Думаешь, доедешь?

— Почему нет? — напрягся Павел, взглянув собеседнику прямо в глаза.

— Ты когда выехал?

— Четыре дня назад. — Врать не было смысла.

— А я неделю уже добираюсь, и я знаю, что я не первый выехал.

Павел задумчиво потёр подбородок. Вот значит как. Что ж, этого следовало ожидать.

— Я на «Марсинок» уже давно пахаю, — продолжил рассказывать Дима. — Ночью сутенёрша звонит, поднимает, говорит, мол, так и так, бери грузовик и бегом на базу. Прилепили мне этот синий гроб. Говорят: давай в пустыню, куда Моисей марсобойщиков водил. Тащить из болота стального бегемота. И счастливого пути! — Он гневно сплюнул на песок. — Я со своими связался. Оказалось, нас таких неудачников аж шестеро набралось. И это только от «Марсинок»! Я слышал, боссы начали на стороне нанимать кого попало. Всех, кто свободен и у кого грузовик приличный, всех заманили.

— Как-то это не по-людски. Если кто-то один довезёт корабль, то как же остальные?

— Тебе пол-лимона выплатили? Ну вот и компенсация за издержки.

— А про «Арктику» знаешь что-нибудь?

— Про америкосов? У них в этом деле свой интерес. — Дима огляделся, будто кто-то мог его подслушать, и заговорил быстро: — «Свобода» эта на фиг никому не нужна! Не просто же так эта посудина тогда к канадцам летела. Груз везла какой-то. Вот этот-то груз всем и нужен! Америкосы достать корабль из песка не могут, нужная техника только-только с Земли стартовала. А пока стопорят всех, кого найдут. Скинули из космоса ракетницу где-то недалеко от «Свободы». «Марсинки» уже три дисколёта из-за неё потеряли! Эта штука сбивает всё, что летает.

— Откуда такая информация?

— Да есть у меня товарищ. Он у «Марсинок» компы чистит. Вот и подсмотрел.

— А груз?..

— Не знаю. — Дима пожал плечами. — Это только догадка. Ну не будут же америкосы из-за какой-то развалины людей давить?! Что-то военное там, наверняка.

Павел покивал, согласившись, что здесь не всё так просто, как казалось вначале. Затем предложил:

— Перебирайся давай ко мне, дальше вместе поедем.

Дима, казалось, немного удивился. Глянул в сторону «полтинника» и отрицательно покачал головой.

— Грузовик бросать жалко. — Он вдруг оживился, будто вспомнил что-то важное. — Слушай, загляни там ко мне в брюхо. Вынеси сумку большую. Синюю. У меня идея одна появилась.

— Ладно, сейчас.

Павел забрался в «Кавалет» и огляделся во внутреннем сумраке. Вполне обычное убранство. Баллон с кислородом, аптечка, холодильник, две койки, шкафчик. Сумки видно не было. Марсобойщик заглянул в шкафчик. Посмотрел под койками. Нахмурился.

— Что-то не вижу! — крикнул он. — Где она лежит?

Ему никто не ответил. Развернувшись, Павел выглянул в окно. И тут же резво выскочил из грузовика. Его «полтинник» сдвинулся с места и начал удаляться, постепенно набирая ход.

— Стой! — заорал Павел, пытаясь догнать свой грузовик. — Стой, сука! Убью!

«МААЗ» резво разогнался, оставив за собой пыльный след. Павел бежал сколько мог, шаги путались, низкая гравитация мешала ускориться. Наконец, он бессильно упал на песок, тяжело дыша и держась за разрываемый болью бок.

Нет грузовика. Нет надежды. Нет будущего.

Это крах.

***

В окна «Кавалета» заглядывали звёзды. Мерно гудела автономка, обогревая застрявший посреди пустыни грузовик. Павел лежал на нижней койке, закинув руки за голову и глядя в потолок. Темнота казалась враждебной, чужой, страшной. Воображалось, будто вокруг машины, ощущаемая внутренним чувством, шагала смерть.

Послышался тонкий скрип, что-то негромко лязгнуло. Павел скосил взгляд и увидел, как небольшая дверца позади противоположной койки начинает открываться, впуская таинственного гостя. Повеяло холодом, жутью. Павел вздрогнул, ощутив себя беспомощным.

Внутрь вошёл человек. В простой одежде, в домашнем свитере и потёртых штанах. Ему уже за пятьдесят, но черты лица, пусть изменившиеся, потяжелевшие, всё ещё узнаваемы. Потускневший взгляд усталых глаз отыскал в темноте Павла. Марсобойщик упал с койки, медленно опёрся о пол дрожащими руками и с трудом выпрямился.

— Пришёл, — еле слышным шёпотом произнёс гость.

— Папа. — Марсобойщик едва сдержал слёзы.

Антон Викторович закрыл за собой дверь и присел на деревянный складной табурет возле холодильника. Неспешно потёр руки, дыхнул в ладони. С холода пришёл…

Павел поискал выключатель, но не нашёл.

— Не надо, — сказал папа. — Садись.

Марсобойщик остался стоять, отказываясь подчиняться. Ответы возникали в голове ещё до того, как он успевал задать вопрос.

Да, жив. Где-то жил, не мог или не хотел дать о себе знать. И вот теперь вернулся повидаться. Начать жизнь заново.

— Как ты живёшь? — спросил отец.

— У меня своя фирма, — совладав с собой, произнёс Павел. — Выполняю заказы. Скоро планирую расширяться.

— Это твой грузовик?

Повисла неприятная пауза.

— Нет, не мой. Меня ограбили.

— Ты справишься, — без сомнений и эмоций пообещал папа. — Но ты доволен своей жизнью?

— Вполне, — последовал ответ. — Города растут. Заказов много. У меня большие планы.

— Планы… — глухо повторил Антон Викторович. И внезапно сказал: — Ты давно видел мать? Я заходил к ней на днях. Ей тяжело. Она часто плачет, срывается.

— Она бросила нас…

— Все ошибаются, — вздохнул папа. — И ты ошибаешься. И я не безгрешен. Она не виновата ни в чём. Вот ты, посмотри, сидишь здесь, в темноте, в холоде, лишившись всего. Чего ты ждёшь? На что надеешься?

— Я не собираюсь сдаваться, — убеждённо ответил Павел.

— Да? — его собеседник поднял взгляд, и от той глубокой грусти, что отразилась в его глазах, захотелось кричать. — Что ещё ты понял? Чему научился?

Надо говорить только правду, иначе невозможно.

— Разум человека должен быть как лёд, — принялся объяснять Павел, будто рассказывал об очевидных истинах. — Возможности человека безграничны. Нет ни страха, ни боли. Только цель и движение к цели.

Папа молчал. Он чувствовал себя здесь лишним.

— Ты… надолго? — Павлу стало не по себе. — Может, поешь? У меня есть котлеты и сок.

Папа поднялся.

— Ещё увидимся, Паш. — Он обернулся к двери. — Пойду я. Пора.

Захотелось удержать его, взять за руку, остановить. Но Павел стоял, не решаясь сделать шаг вдогонку.

— Ты придёшь ещё?

Антон Викторович открыл дверцу и остановился в проёме.

— Да, — ответил тихо. И скрылся, исчезнув в темноте. Павел преодолел себя и сделал несколько шагов, встав напротив открытого проёма и наблюдая, как удаляется тёмный сгорбленный силуэт, растворяясь в одиночестве.

Он ушёл!

…Марсобойщик открыл глаза, пытаясь осознать, где находится. Темнота, чужой грузовик, неудобная жёсткая койка. Все события жизни, забывшиеся на эти несколько часов, пробудились в памяти. И стало очевидно, что это был все лишь сон.

Дверь! Павел повернул голову, но со странным смятением обнаружил, что никакой двери за противоположной койкой нет. Только стальная стена «Кавалета».

Он ушёл…

Снаружи послышался нарастающий гул. В окна пробился мощный свет фар. Захрустел под колёсами песок. Павел неловко поднялся, выглянул в окно и увидел разворачивающуюся неподалёку «Европу-15». Тяжёлый и мощный грузовик. Очень редкий и явно модифицированный. На таком ездили всего трое марсобойщиков.

«Пятнашка» встала, открылась дверь, и в песок спрыгнула громоздкая широченная туша.

— Эй! Кому тут помощь нужна? — голосом Большого Бонуса спросила туша, приближаясь к «Кавалету».

Видимо, аварийный маячок ещё работал!

— Бонус! — Павел выскочил наружу.

— Обана! Маня, ты? Здорово, дружище!

— Здоров.

— Это что, твой грузовик? Ты ж на «полтиннике» ездил!

— Это грузовик Димы Тополева.

— А где же сам?..

— А сам он на моём усвистал.

Он коротко пересказал события вчерашнего вечера. Бонус эксцентрично взмахнул руками.

— Вот так да! Димон, пустынная крыса! Не ожидал от него! — Он хитро прищурился, увидев синий прицеп. Точно такой же был и за кабиной «Европы». — А ты сюда в такую даль специально на помощь ехал или ещё по каким делам?

— Название «Свобода» тебе о чём-нибудь говорит? — вопросом на вопрос ответил Манякин.

— Впервые слышу! Ха-ха-ха!

Павел заметил на «пятнашке» следы попаданий пуль.

— Вижу, ты тоже с «Арктикой» познакомился.

— Не поверишь, уходил сразу от двух! Сосунки, я ещё полгода назад себе поставил малокалиберную скорострельную пушку. Разметал хулиганов по пустыне как школьников!

— Не задело тебя?

— Да так, — качнул головой Бонус. — Отделался переломом уха. — Он нетерпеливо хлопнул в ладоши, прерывая беседу. — Давай, забирайся ко мне. Вместе поедем. Мне помощник не помешает. У тебя там в Димкином грузовике ничего личного нет из вещей? Нет? Ну тем более. Поехали.

Павел не возражал.

***

Его сморило в кресле, и когда он в следующий раз открыл глаза, уже «стояло утро, летнего теплей». Под марсианским солнцем раскинулся обманчиво светлый свод цвета ряженки — только вокруг непосредственно солнца был заметен размытый голубоватый ореол.

— Летели по небу тучки, — пробубнил Бонус. — Тучек четыре штучки…

Он что, всю ночь стихи читал? Вот же непоседа, балаболит и балаболит без устали.

— Ага, проснулся, — приметил Бонус шевеление в соседнем кресле. — Голодный? Жрать будешь?

— Не жрать, а есть, — сипло поправил Павел, потирая ладонью помятое лицо.

— Да хоть трапезничать. У меня там, в холодильнике, лапша с сосисками. Лимонада бутылка. Пивко — если хочешь.

— Спасибо, пока не хочу.

— Ну смотри. Потом может уже и не быть.

Большой Бонус, а в миру Борис Борисович, обладал запоминающейся, хоть и не выдающейся внешностью. Объёмный, пузатый. На широком лице выделялись внимательные глаза, поломанный нос, пышные усы. Владельцу фирмы «ГАНГ» исполнилось уже тридцать восемь. Его широкий лоб незаметно перетекал в залысины. Всегда спокойный, рассудительный, Бонус легко сходился с людьми и пользовался всеобщим уважением.

«Европа» неспешно пересекала холмистую равнину. Из-за невысоких песчаных дюн по правую руку поднимались зыбкие испарения: где-то там раскинулось обширное горячее болото, исторгающее фонтаны гейзеров. Область повышенной гидро-тектонической активности, туда лучше не соваться.

— Далеко мы от цели?

Бонус щёлкнул по навигатору.

— Нет. Километров шестьдесят, если по прямой.

— Может, ускоримся? Сколько там на спидометре?

— Благородные пятьдесят километров в час, — гордо ответил Бонус. — По пескам быстрее нельзя.

— Можно, — доверительно сообщил ему Павел. Бонус искоса посмотрел на него.

— Я не такой псих, как ты. Тебе волю дай, ты до двухсот разгонишься и на Юпитер улетишь.

Спорить не хотелось. Да и не в праве Павел был спорить — не его грузовик же. Его внимание привлёк далёкий чёрный дым, поднимавшийся за холмами впереди и левее.

— Что там, как думаешь?

— Где? А, там. — Бонус неуверенно потёр щёку. — Не знаю. Хочешь проверить? У меня боеприпасов не так уж много осталось.

— Думаю, стоит рискнуть.

Бонус посомневался, но всё-таки согласился с мнением друга. Через десять минут они преодолели гребень песчаного увала, и перед ними открылось место сражения. Посреди широкой котловины, надёжно укрытой от ветров, темнели обгоревшие остовы перевёрнутой «Арктики» и трёх мотоциклов. А чуть дальше, наполовину зарывшись в песок, стоял знакомый жёлтый «МААЗ-50» с покорёженным синим прицепом.

Павел наклонился вперёд, пытаясь рассмотреть получше. Сердце забилось сильнее. Бонус осторожно вывел «Европу» на равнину, медленно и с видимой опаской объехал чёрные машины америкобританцев и приблизился к «полтиннику». Остановил грузовик и некоторое время сидел, словно ожидая чего-то.

— Пойду, гляну, — сообщил Павел и выбрался из кабины. Борис Борисович посомневался, но всё же последовал за ним.

В изрешечённой пулями кабине «МААЗа», стукнувшись головой в руль, сидел мёртвый Дима Тополев. Спину и живот его покрывали тёмные пятна крови, руки безжизненно повисли, взгляд из-под полуприкрытых век выражал пустоту. Павел стоял, не зная, что делать дальше. Бонус выглянул из-за его плеча, нервно вздохнул и, отодвинув товарища, извлёк тело из кабины.

Резко пахнуло кровью и смертью. Павел побледнел, отступив на шаг. Попытался себя убедить, что нужно помочь другу, но не смог себя пересилить. Бонус оттащил Тополева от грузовика и вернулся, оттряхивая руки.

— Они его достали. Он был уже мёртв, когда грузовик остановился. Роботы продолжали стрелять, пока не осталось ни одной движущейся цели. И сделали своё дело, но поздно, слишком поздно.

— Ведь это мог быть и я, — не своим голосом сказал Павел.

— Мог быть. Но, видно, судьба у тебя такая — выжить. Во что бы то ни стало. Бережёт тебя судьба.

Они обменялись взглядами. Бонус, конечно же, знал биографию Павла. Знал о том случае с аварийной посадкой лайнера. И его слова не были пустым трёпом. Он верил в то, что говорил.

— Давай-ка, — решил толстяк, — забирай свои вещички и тащи ко мне. Всё равно мы не можем тащить за собой твой грузовик. Я помечу это место на карте, потом на теплоплане вернёшься. Есть у меня один знакомый пилот…

Павел спорить не стал. Очень не хотелось вновь расставаться с, казалось, навсегда потерянной машиной, к которой уже успел привыкнуть, но Бонус прав. Он проник в брюхо грузовика, набил две сумки одеждой, документами и приборами, захватил свой коммуникатор и выбрался наружу.

— Дальше я поведу, — не глядя на друга, сказал он, закидывая сумки в «Европу».

— Как скажешь, — не стал возражать здоровяк. — Водитель ты опытный. Грузовик хоть на Плутон посадишь. Только я тебя прошу, не гони сильно. Ладно?

— Ты всю ночь ехал. Отдохни.

На Павле лица не было. Он по-прежнему избегал смотреть на друга. Слишком много потрясений довелось пережить за эти дни. Нельзя так. Никаких нервов не хватит.

И всё-таки за рулём пришло спокойствие. Появилась уверенность. Опытный водитель чувствует себя за рулём в своей тарелке.

«Европа» заурчала, издала механический скрип и сдвинулась с места, медленно набирая ход. Лихо взлетела по склону на очередной гребень, выбираясь из котловины, и взяла курс к недалёкой уже цели.

— Я же просил не гнать, — взмолился Бонус, почувствовав, как езда по песку превращается в скоростное скольжение.

Но Павел его не слушал.

***

Когда они вскрыли трюм «Свободы», у Бонуса невольно вырвалось:

— Ёлки-палки!

Павел был с ним полностью согласен. Надежно уложенные в стальные соты, в сторону развороченной кормы корабля смотрели полукруглые колпачки ракет, под металлическим кожухом которых скрывались вытянутые конусы ядерных боеголовок. Грозное и немного устаревшее оружие, пролежавшее полтора века в песках Марса, казалось посланцем из прошлого, отголоском давно минувшей войны, подарком изобретательной смерти.

Двое марсобойщиков проверили радиационный фон, убедились, что их жизни ничто не угрожает, и проникли вглубь корабля. Освещая себе путь маленькими техническими фонариками, они добрались до отсека управления, где с потолка свисали ошмётки электронной аппаратуры. Смятый при падении нос «Свободы» изнутри оказался наполовину засыпан песком.

Люди покинули корабль, обошли его кругом — тот почти полностью скрывался в кремнезёме, и лишь «спина» белела над поверхностью. На вид здоровая штука. Когда читаешь о параметрах в документах, кажется, что это не так уж и много. Подумаешь, чуть меньше двадцати метров в длину и три метра в диаметре. Но когда воочию видишь огромный цилиндр из металла, поневоле испытываешь уважение к этой сложной, хоть и древней машине.

— Что делать будем? — Бонус, кажется, был слегка растерян.

Павел призадумался. В трюме шесть ракет. В каждой по шесть боеголовок. Страшная сила! И вот так просто взять и отдать эту силу тем, кто всё это время действовал втёмную, нисколько не беспокоясь о человеческих жизнях?

— В нашем договоре ничего не сказано о грузе, — сказал он, покосившись на тёмный проём в корпусе корабля. — Но очевидно, что наших нанимателей интересует именно он. Я не знаю, как они намерены его использовать, это не наша игра. Но по мне, так лучше бы этим штукам никогда не возвращаться к людям.

— Полностью с тобой согласен. — Бонус упёр руки в бока и высказал идею. — Давай-ка вот что сделаем. Пусть роботы пока расчищают корабль — да, у них есть такая функция, тут «Марсинки» не обманули. А мы пока вытащим краном содержимое корабля и спустим всё это добро в болото. Благо тут недалеко. Потом возвращаемся, выгружаем кран, запихиваем эту курицу в контейнер. И отдаём заказчикам. Все довольны и счастливы. Мы получаем по двадцать лимонов, так как оба выполним подписанные контракты. Тут они ерепениться не посмеют. Они корабль могут на выставке выставить или в мусор спустить, это нас уже не касается.

— А если они спросят, куда делся груз?

— Мы ничего не видели и не слышали, — развёл руками здоровяк, цыкнул и изобразил лицом полнейшее недоумение.

— Так и сделаем, — решил Павел. — Эта хрень не должна достаться никому. И вся ответственность только на нас.

— Да? — удивился Бонус и весело улыбнулся. — Мы с полной ответственностью заявляем о нашей полной безответственности!

— Значит, решили?

Бонус посерьёзнел, ещё раз обернулся к «Свободе» и согласно кивнул.

— Решили.

***

Бар «Любовь тунеядца» был переполнен народом, в обширном зале стоял гвалт голосов, играла музыка, кто-то ругался и спорил, кто-то делил деньги, кто-то договаривался о работе. Дядя Надя спокойно стоял за стойкой и вытирал стаканы, с затаённой радостью рассматривая собравшийся в баре народ. Оля принимала на кухне заказы, едва успевая справляться со всеми.

Бонус сидел у стойки, опрокидывая одну рюмку за другой. Семеро товарищей-марсобойщиков не вернулись с последнего задания «Марсинок». Ещё больше с этим заданием не справились по причине того, что исполнить его под силу было лишь самым шустрым. Самыми шустрыми оказались Бонус и Манякин. Правда, три десятка человек заметно обогатились, пополнив свои счета полумиллионными вливаниями, так что переживаний по поводу неудачи было не много, да и вообще марсобойщики не привыкли оплакивать свои несбывшиеся надежды.

Павел вернулся к стойке и уселся на высокий табурет рядом со своим массивным другом.

— Договорился о теплоплане, — сказал он. — Можно будет уже завтра вылетать за грузовиком.

— Новый купишь, — заплетающимся языком сказал Бонус. Он пододвинул другу полную рюмку коньяка и требовательно сказал: — На!

— Забыл? Я не пью.

— Ты меня вважаешь?..

— А ты меня?

Бонус с усилием задумался.

— Вважаю, — последовал невнятный ответ. — Давай. Хряпнем по маленькой! Выпьем за морковь!

— Хряпнем, — утешающе проговорил Павел и сделал жест дяде Наде. — Джон, налей мне лимонад.

— Окей, Пол, — на чистом русском ответил Джон Надд. — Сетчас всьо сдьелаем!

Он наполнил стакан холодным лимонадом со вкусом клубники и лайма и подвинул его Манякину.

— За счьот заведэнийа!

— Спасибо, друг.

Павел принял стакан. Они чокнулись с Бонусом и сделали по глотку.

Внезапно со стороны входа послышался шум, народ в баре оглянулся, и перед изумлёнными взорами предстал вырвавшийся из больницы Громила в традиционной шапке-ушанке и европейской куртке цвета хаки военного фасона.

— Привет, миллионеры! — весело рявкнул он. — Я вернулся! Всех угощаю!

— Уррра!

— Добро пожаловать!

— Мяу!

Павел отвернулся и посмотрел на висевший над витриной экран телевизора. Показывали открытие новой выставки антикварной техники. Вдохновлённый корреспондент с восторгом рассказывал об обретении истинной жемчужины новой коллекции — беспилотном космическом корабле «Свобода», целых сто шестьдесят лет пролежавшем в необжитых и плохо исследованных песках марсианских пустынь.

— Благодаря героическим усилиям сотрудников «Mars Global Incorporated» этот уникальный корабль наконец-то вернулся к людям! Посмотреть на него уже собрались тысячи любителей техники и истории со всего Марса. До открытия выставки осталось всего…

Чизес, подняв хвост, важно прошёлся по стойке, удосужившись неодобрительного ворчания хозяина. Павел погладил кота по голове, но тот без энтузиазма отнёсся к ласке и поспешно спрыгнул на пол, скрывшись в полумраке зала.

— Выпьем, Борь, — тихо проговорил Павел, обернувшись к Бонусу.

— За что? — поинтересовался тот.

— За свободу.

Взгляд Бонуса вдруг обрёл осмысленность и глубину. Здоровяк вздохнул, выпрямился и, высоко подняв свою рюмку, громко произнёс:

— Не чокаясь.

30 ноября — 16 декабря 2012 года

Не в фокусе

Здравствуй, маленькая судьба. Ты не винтик в большой машине и не песчинка, несомая течением. Ты просто существо. Возможно, чей-то хозяин. Возможно, чей-то раб. Мой раб.

— Ваши деньги, — послушно произнёс банкир, протягивая Юрию тяжёлую сумку. Они стояли в тени невысокого деревца напротив здания банка.

— Молодец, — принял сумку Юрий. — Теперь слушай внимательно. Ты всё забудешь. Меня нет и никогда не было. Понял? Хорошо. Повернись. Иди.

И тот пошёл. Ха, это даже слишком просто. В кармане, согревая пальцы, лежала квадратная фотокарточка…

***

Трудно сказать, правда это или нет. Может, это придумали «умные» европейцы, чтобы доказать самим себе собственное превосходство над дикарями. Как мы придумываем анекдоты про чукчей. Но не суть. Говорят, есть ещё такие народы, наивно считающие, что фотография отнимает у человека его душу. Глупо ведь, правда?

Может быть. Может.

Юрий навёл полароид на шедшую мимо по улице миловидную женщину в непристойно короткой юбочке и обтягивающей блузке и нажал на спусковую кнопку. Фотик щёлкнул, механически загудел, и из щели быстро выполз чёрный квадратик фотографии.

— Понравилась? — с усмешкой спросила женщина, заметив его манипуляции и остановившись напротив.

— Понравилась, — не стал отрицать Юрий. Он нетерпеливо потряс снимок, надеясь поскорее проявить изображение.

Ну же, давай, давай. Женщина словно ждала от мужчины каких-нибудь слов, но тот просто молча разглядывал её стройное тело, длинные ноги на высоких каблуках, теребимые ветром светлые волосы, замакияженное лицо, тонкие пальцы на ремешке дорогой сумки.

Чёрный квадрат обретал прозрачность. Маленькое оконце в мир двойников. Новое вместилище чужой души. На фотографии постепенно очерчивался образ случайной незнакомки.

Юрий погладил изображение большим пальцем и почувствовал идущее от снимка тепло. Фотка словно бы напряглась, стала упруго-живой, потяжелела. Мужчина поднял глаза и встретился с остекленевшим взглядом женщины.

— Ты пойдёшь со мной, — сказал он и увидел промелькнувшую по её лицу тень паники. Но женщина покорно шагнула ближе, против воли взяв мужчину за руку и готовая идти за ним хоть на край света.

Слишком просто? Слишком. Но так и появляются рабы.

Рабы на час. А больше и не нужно.

Наверное, это очень неприятное чувство, когда кто-то роется в твоей памяти, перетряхивает нематериальное содержимое мозга, беззастенчиво рассматривает воспоминания — плохие и хорошие. И давит непререкаемой волей, заставляя делать то, что и в голову прийти не могло.

Юрий видел эту внутреннюю борьбу и неослабевающий ужас в глазах незнакомки всё то время, пока беззастенчиво владел ею. Она удовлетворяла все его желания и прихоти, не в силах что-либо изменить и как-либо помешать происходящему. Если бы это было в первый раз, Юрий бы вряд ли смог удовлетвориться чем-то, полученным против чужой воли. Но этот раз был не первым. И не последним, конечно.

Громкие стоны раздавались в квартире. В её квартире. Женщина жила одна, об этом Юрий узнал из её же собственных мыслей. Сама отрыла дверь, впустила его. Разделась, легла, приглашающе раздвинула стройные ножки.

Не кукла — скорее, пойманная в клетку птичка. Средство бесплатной услады.

Никто не придёт и не поможет. Нет, пожалуй, это должно длиться больше часа. Юрий никак не мог насытиться. Ему хотелось большего.

— Ты хороша, — шептал он в изнеможении, заставляя свою пленницу двигаться быстрее. Волосы женщины разметались по подушке. Её стоны становились всё искренней, желание пробивалось из глубины её существа, инстинкт захлёстывал с головой, вытесняя страх и остатки сознания. Теперь это просто самка, потерявшая над собой контроль.

Юрий улыбнулся.

— Ты хороша…

Когда через два часа он, надевая рубашку, оглянулся на неподвижно лежавшее в кровати тело, им овладела досада, что всё уже закончилось. Этот вечер был, несомненно, прекрасен. Но всему приходит конец, и пора уходить.

Прощай, маленькая судьба, — подумал мужчина, закрывая за собой дверь чужой квартиры.

«Понравилась»…

***

Просторный кабинет в стеклянной высотке. Кожаные кресла, дубовый стол. Всё как надо. Пятеро немолодых мужчин в деловых костюмах неторопливо обсуждали свои тёмные, ставшие привычными дела. В середине стола алела початая бутылка броско-дорогого коньячка.

Один человек вдруг поднялся и негромко сказал в пространство:

— Здравствуйте, господа. Нехорошо не платить по счетам. Верно?

В ответ тишина и раздражённо-недоумённые взгляды. И правда, чего это он вдруг?..

— Сергей Николаевич, — поднявшийся повернулся в сторону человека, восседавшего во главе стола. — Вас это в первую очередь касается.

— Валера, сядь-ка давай и закуси чем-нибудь. Не раздражай, — попросил Сергей Николаевич, списав всё на возраст коньяка.

— Я не Валера, идиот. Я Юрий.

— Какой ещё Юрий? — не понял Сергей Николаевич, но вдруг узнал улыбку, застывшую на лице Валеры. Явно чужую улыбку. Он нервно выдохнул. — Твою мать…

— Вот именно, друг мой. И раз уж ты не берёшь трубку, придётся нам поговорить, так сказать, через посредника.

— Долбаный экстрасенс! Как ты это делаешь?!

— Я могу не только убивать по фотографии. Не только, Серёжа. Но давай не будем отвлекаться. Где мои деньги? Клиент мёртв, дело сделано. Пора и платить.

— Клиент сдох сам по себе, от сердечного приступа. Ты-то тут при чём?

— Да-да. Со стороны так и выглядело. Смотри. — Валера перевёл взгляд на мужика, сидевшего напротив, и весело спросил: — Вась, ты хочешь умереть?..

Несколько молчаливых мгновений тянулись очень медленно. Ничего не происходило. И вдруг человек, на которого смотрел Валера, громко ударился лбом о столешницу и безвольно свесил руки.

— Бамс! — прокомментировал Валера. — Готов. Быстро и практично.

Сергей Николаевич бросил взгляд через стол на Макса, своего помощника, у которого был с собой пистолет, и кивнул на Валеру:

— Гаси ублюдка!

Валера успел обернуться, прежде чем в кабинете раздался выстрел. От грохота заложило уши. Тело Валеры рухнуло на ковёр. Сергей Николаевич резко поднялся, глядя на труп бывшего товарища.

— Хороший выстрел, — проговорил Макс и вдруг улыбнулся точно так же, как до того улыбался Валера. — А теперь, пожалуй, вернёмся к моим деньгам. Жаль, Серёжа, что я не сделал твоё фото. Это облегчило бы мне работу. Но… — он пожал плечами, — работаем с тем, что есть.

— Ты… ты…

— Не стоит комплиментов, — посерьёзнел Макс и перевёл на собеседника пистолет. — Где мои деньги?

***

Это была глупая идея! Идиотская! Боже…

Они смотрели на него с развешенных по стене снимков. Десятки, даже сотни лиц. Почерневших, искажённых. У некоторых не было глаз, и они пялились на Юрия чёрными провалами глазниц.

Это безумие.

Как он любил в то былое время провести рукой по этой стене, заклеенной фотографиями, ощутить под пальцами пульсацию чужих жизней, окунуться разумом в их воспоминания. Кто-то ещё жив, кого-то уже давно нет. Можно посмотреть, чем занимается каждый. Прекрасные снимки. Мгновенные снимки. Их не видел ни один человек, но они принесли Юрию огромное состояние.

Нет-нет, дело не в этих фотографиях. Это всё полароид. Адская машина, снятая в своё время с тела мёртвого фотографа…

А, впрочем, это старая история, не имеющая никакого значения. Гораздо важнее то, что творится сейчас.

Глупость, глупость! Как же можно было допустить такую глупость?!

Снимки, сделанные этим фотоаппаратом, обладали мистической связью с теми, кто был на них запечатлён. Фокус работал только на одного человека на фотографии, групповые фото не обладали силой вовсе. Но не суть.

Не это представляло интерес. Снимки открывали доступ к чужому сознанию, к чувствам, к памяти, к манипуляции телом. А что, если сфотографировать самого себя? Да, если снимок попадёт в чужие руки, есть опасность, что кто-то может им воспользоваться. А если не попадёт?

Какие новые грани и глубины откроются при соприкосновении с собственным сознанием? Что можно разглядеть там, в собственной душе? Это интересно. И страшно.

Юрий боролся с искушением несколько лет, прежде чем всё-таки решился. Навёл на себя полароид. Ухмыльнулся. Нажал на кнопку.

И мир дрогнул. В комнате погас свет, но воздух вокруг Юрия светился розоватым сиянием. Из щели выползла тонкая фотокарточка с чёрным квадратом, на котором стало проступать лицо…

Уродливое, почерневшее, воспалённое лицо. Чужое и в то же время смутно знакомое…

Те снимки, что висели на стене, менялись, переходя на новый уровень восприятия. Фотографии оживали, обретали объём и глубину. Пленённые души искали своего обидчика.

…Во входную дверь раздался громкий стук.

— Открывай, Юра, — услышал Юрий свой собственный голос за дверью. — Пора платить по счетам.

Боже, это безумие…

Свет. Нужен свет. Скорее включить свет…

Он потерял сознание.

***

Старик сидел в удобном кресле напротив окна. Взгляд его был направлен в пустоту. Голова чуть наклонена вперёд, пальцы на подлокотниках расслабленно обмякли.

Звонок в дверь был встречен абсолютным равнодушием. Зашаркали в коридоре шаги: племянница пошла открывать. Послышались голоса, спокойные, тихие, вежливые. Девушка вернулась.

— Дядь Юр, там к тебе пришли. Сказал, что старый знакомый.

— Хорошо. Иди к себе. Я сейчас.

Старик нехотя поднялся с кресла и медленно направился к входной двери. Он уже знал, кого увидит за ней. В былые годы он, быть может, испугался бы, но сейчас ему было уже всё равно.

— Нашёл всё-таки, — пробурчал Юрий, выйдя из квартиры в лестничный сумрак. Здесь его поджидал мужчина средних лет в строгом сером костюме и элегантных очках с костяной оправой. Тёмные короткие волосы зачёсаны назад. Руки спрятаны за спиной. На лице не то улыбка, не то ухмылка.

— Нашёл, — подтвердил гость.

Когда-то это уже было. С точностью до наоборот. Двадцать лет ушло у Юрия, чтобы найти этого типа. А затем ещё столько же, чтобы от него спрятаться. Затянувшееся бегство окончилось здесь, в семье погибшего брата. Здесь, где Юрий нашёл приют, хотелось встретить смерть.

— Ты совсем не изменился за эти годы, — заметил старик, доставая из кармана халата пачку сигарет и зажигалку. — Как тебе удаётся?

— Ты бы тоже смог, если бы захотел. Тебе просто не хватило усердия. — Мужчина огладил причёску за ухом и бросил короткий взгляд на дверь. — Рад, что ты вылез сразу. Согласись, было бы неприятно сделать снимок твоей племяшки…

— Ну ты и подонок. — Юрий нервно затянулся табачный дымом, по-прежнему стараясь не смотреть на собеседника.

— У меня был достойный объект для подражания. — Мужчина вдруг шагнул ближе, и старик невольно вздрогнул. — Ты обчистил мой банковский счёт, трахнул мою кузину, ликвидировал моих деловых партнёров. Думаешь, мне было приятно наблюдать за твоими действиями? Знаешь, каково это — видеть и знать, что ничего не можешь сделать? Но племяшка у тебя ничего. Я бы с ней позабавился…

— Ты не сделаешь ей ничего… — развернулся старик, но тут же пропустил сильный удар в живот. С деланным равнодушием гость наблюдал, как Юрий, захрипев, опускается на колени. Упавшая сигарета покатилась вниз по ступенькам.

— Может, сделаю. А может, не сделаю. Зависит от тебя.

— Что тебе нужно? — сказано тихо, через силу.

— Ты знаешь, что. Полароид.

— Сейчас фотоаппараты даже в телефонах есть…

Мужчина вздёрнул старика одной рукой, резко поставив на ноги.

— Не придуривайся, Юра. Отдай полароид, и забудем про всё.

— Он не работает.

— Он не может не работать. Где ты его спрятал? Отдай по-хорошему. Ты же знаешь, я ведь могу по-плохому. Ну? Будешь говорить?

— Старый маяк. Сорок километров отсюда. Машина нужна.

— Есть машина. Поехали.

— Дай хоть переодеться…

Гость раздражённо глянул на собеседника. И не стал возражать.

***

Красный «BMW» выехал за черту города и направился по дороге вдоль кромки залива. Над морем висело вечернее, налитое багрянцем солнце.

— Я уже и забыл, как тебя…

— Кирилл Александрович.

— А фамилия?

Мужчина неприятно улыбнулся, глянув на старика с укоризной.

— Да мне и наплевать, — не стал настаивать Юрий.

— Кстати, мне нужны мои фотографии, — вспомнил Кирилл, вновь сосредотачиваясь на дороге.

— Которые?

— Те, на которых я.

— А, эти. Зачем они тебе? Они всё равно не работают. — Юрий сказал правду. Он сделал несколько снимков Кирилла лет двадцать назад. Но ни один не отзывался на призыв. Ни один не ожил под пальцами.

— Просто отдай их мне. — Кирилл нахмурился, будто вспомнил что-то неприятное. — Твои снимки у меня тоже не работали. Похоже, ты догадался снять самого себя.

— Вот значит как. Ну да, всё правильно. Работает только первая фотка, остальные мертвы.

— Куда дальше?..

Они свернули у перекрёстка и увидели вдалеке силуэт невысокого маяка, стоявшего на самой оконечности старого бетонного мола. Огонь наверху не горел.

Когда они достигли башенки маяка, небо затянули низкие серые тучи, оставив свободным лишь пространство над закатным солнцем. Пустынный берег. Шумно гудели набегавшие волны. Ветер налетал шквальными порывами. Одинокая чайка, издавая хриплые отчаянные крики, зависла над морем, силясь побороть стихию и добраться до берега.

Юрий плотнее закутался в плащ и посмотрел на дверь маяка. На двери висел тяжёлый стальной замок.

— Раньше его не было.

Кирилл не ответил. Просто потянулся к небольшой сумке, висевшей на плече, и достал свой полароид. Откинул пластиковый кронштейн со встроенной фотовспышкой и нацелил аппарат на замок.

Чик!

Выползла фотокарточка. Кирилл взял её в руки, подождал минуту, а затем перевёл взгляд на замок. Тот раскрылся сам собой и с глухим звоном шлёпнулся на бетон. Юрий протянул руку и открыл дверь.

Неужели всё так и закончится? — с проснувшимся отчаяньем подумал он.

***

Солнце звало, призывно раскрывая горячие объятья. Ветер выл и злился, но не мог совладать с одинокой фигуркой, застывшей на верхней террасе маяка и до слепоты всматривающейся в горизонт. Далеко внизу другой человек бессильно бился в запертую изнутри дверь.

Пусть бьётся. Он не успеет.

На шее старика висел старенький фотоаппарат, способный сделать всего один-единственный снимок. Последний.

Нет, эта жизнь не была образцовой. Когда получаешь силу и власть, не можешь побороть искушения не испробовать их. Если есть кнопка, хочется нажать её. Если есть оружие, хочется пустить его в ход. Жизнь меняется так быстро…

Сейчас, на седьмом десятке, даже особо нечего вспомнить, чем можно было бы гордиться. Достижения? Их не было. Деньги? От смерти не откупишься. Власть? А была ли власть?..

Уголки глаз намокли, но Юрий уверял себя, что они слезятся от ветра. Солнце ждало его. Солнце манило и звало к себе.

Слабые руки сомкнулись на чёрном пластиковом корпусе полароида. По башне прошла неприятная вибрация: Кирилл догадался, наконец, сфотографировать маяк. Но поздно.

Полароид механически чикнул, из щели тут же полезла фотография. Чёрный квадратик, медленно обретавший цвета и краски.

Внизу что-то загремело, загрохотало. Человек, стоявший у подножия башни, о чём-то кричал, грозил, предупреждал. Тщетно, старый враг. Тщетно. Не старайся.

На снимке, нечётком и засвеченном, очертился солнечный круг. Юрий поднял фотографию перед собой и болезненно улыбнулся.

— Я уже иду.

И он сделал шаг за грань. Не смотреть вниз. Шаг. Ветер взвыл, удивлённо и яростно. Шаг. Воздух держал на себе старое слабое тело. Шаг…

Он шёл по невидимой дороге, исчезая во всё усиливающемся багровом сиянии.

Шаг…

И прерывая гневные крики, вниз слетел светлый квадратик фотографии. Кирилл осторожно поднял его и вгляделся в изображение. А там, на фоне заходящего солнца, застыв на полушаге, отпечатался тёмный силуэт уходящего человека. Уходящего навсегда.

Достав зажигалку, Кирилл поджёг фотографию. Один из способов убить человека, запечатлённого на снимке. Кирилл не знал, сработает ли этот способ на этот раз. Фото горело неохотно, испуская чёрный дым, и вскоре после него остался лишь клочок пепельного ветхого полотна.

Вот и всё.

Кирилл развернулся и медленно побрёл к своей машине. Открыв дверцу, он обернулся в последний раз и увидел, как что-то коротко вспыхнуло на окунающемся в море солнечном диске.

«Прощай, маленькая судьба».

Мерно зашуршав шинами, машина развернулась и резво понеслась обратно к городу, возвращаясь в мир живых.

11—12 июня 2013 года

Шестая пуля

Бег по дороге через ужасающую неизмеримую бесконечность. Бег к ускользающему будущему по утончающейся нити. Бег от знакомого лица, глядящего с грустью и укоризной, никогда не отстающего, но и не догоняющего. Оно всегда парит в пределах видимости как часть неизменной вселенной.

Рядом проносится поезд, разрывая огнём темноту. Вереница окон сливается в грохочущую световую ленту. «Тру-ту, тру-ту» — бешено отстукивают колёса. Звук разносится в пространстве невидимыми волнами, осязаемо хлещущими по лицу бегущего человека.

Это смерть.

Провожая взглядом чёрное окно — прореху в гармоничном ряде светлых квадратов, — человек останавливается, тяжело дыша. Ему уже семьдесят пять. Седая сухая борода скрывает тощую шею. Прямой лоб покрыт сетью тоненьких морщин. Усталые бесцветные глаза щурятся, всматриваясь в удаляющийся поезд.

Он оглядывается и снова видит лицо.

Бежать! Это смерть…

— Кто ты? — доносится сзади властный голос.

— Никто, никто! Всего лишь человек! — задыхаясь, кричит старик. Его шатает, ноги перестают слушаться.

— Где ты? — медленно догоняет его новый вопрос.

— Дома, у себя дома! Не приближайся!

— Куда ты бежишь?..

— Это смерть… Смерть!

Он снова оборачивается и наталкивается на взгляд внимательных голубых глаз. Мягкая добродушная улыбка вселяет панический ужас.

— Не убегай… — шепчет голос.

— Нет!

И тут старика словно выдернули из темноты. Чья-то могучая рука подхватила его и безжалостно бросила в объятия реальности. Навстречу слабости. Навстречу старости. Навстречу смерти.

***

Сон! Глоток свежего воздуха оживляет одеревеневшее тело. Старик открыл глаза.

Сон. Он исчез, растворился из памяти, словно и не было, но почему же тогда ощущения остались? Куда он бежал? От кого убегал? Неясно.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.

Введите сумму не менее null ₽, если хотите поддержать автора, или скачайте книгу бесплатно.Подробнее