18+
Лунный свет на заре. Книга первая

Бесплатный фрагмент - Лунный свет на заре. Книга первая

Цикл «Ярость Творца»

Объем: 632 бумажных стр.

Формат: epub, fb2, pdfRead, mobi

Подробнее

Глава первая

«Тайна отставного морпеха»

В тёмно-синем небе догорали остатки утренней зари. Почти рассвело, только яркая точка Венеры ещё едва виднелась, зацепившись за краешек воздушного купола. Далеко-далеко в вышине блекли едва различимые светящиеся точки-звёздочки, которые, то гонялись друг за другом, то осыпали друг друга сполохами искр. Можно подумать в далёком космосе происходило нечто, похожее на космическое сражение. Такое в голову могло прийти, только если ты выпал из окна, наблюдая в полевой бинокль за двумя подругами — лесби в окне напротив, и ударился о канализационный люк, и твои уши откатились под стоящий неподалеку пикап. Тем не менее, всё это светопреставление уже некоторое время спустя имело прямое отношение к событиям, произошедшим со мной.

Ур-р-р, — звук мощного двигателя V8 приличного рабочего объема разорвал тишину воскресного вечера тихой пригородной улочки. Волна утробного рокота, отразившись от деревянных обветренных стен домов, затопила улицу, под капотом взбесились восемьсот лошадиных сил гигантского би-турбо-мотора, заёрзала корма, пытаясь обогнать нос, оставляя дымовую завесу и четыре чёрных следа. Мой новый внедорожник понёс меня вперёд. А нестись и вправду было куда, но об этом поговорим далее.

Удивительное, всё же, изобретение 777D-принтер. Всё, что хочешь на нём можно без проблем изготовить. Только продукты на таком принтере я не готовлю, предпочитаю натуральные, хотя, если нормальные ингредиенты, из смеси огородных культур, то можно иногда и так подкормиться. Ну а автомобиль-то чего же нет, можно и на принтере. А этот джип был моим последним изобретением, над которым я корпел всю последнюю неделю, подправляя в компьютерной программе все возможные недочёты. Всю прошедшую ночь принтер трудился над изделием, натружено сопя и скрипя, к утру выдав, наконец, с кряхтением, плоды моей мозговой деятельности и претворив их в реальность.

Я, не стесняясь, давил на газ и со злорадством наблюдал за завистью своих соплеменников. Злобно рыча прямоточным глушителем и разбрасывая клубы пыли, и мелкие камешки из-под широченных со «злым» грязевым протектором шин, обутых на литые 38-е катки по улице мчался мой здоровенный серебристый джип, увешанный кенгуринами, фарами и прочими атрибутами «крутого» оффроудного образа жизни.

Звуки только сегодня купленной навороченной музыкальной системы, дополненной несколькими сабвуферами, были слышны, казалось, на каждом конце небольшого провинциального городка, больше смахивающего на большую деревню. В принципе, не люблю громкую музыку, просто захотелось чего-то такого…

Из под переднего бампера, украшенного двумя парами могучих светодиодных противотуманок, переделанных из головных фар танка «Абрамс», громко кудахтая и махая крыльями шарахались куры. Хотя не всем удалось избежать попадания под колеса и вот уже с десяток их билось на дороге, а еще собиравшиеся только в гнездо, чтобы снести яйца покидали их прямо на дороге и катились они теперь в сторону канавы.

Собаки-волкодавы, раскиданные в разные стороны хромированным кенгурином, поджав хвосты, мчались к подворотням, как трусливые щенки, но для одной из них щель под воротами оказалась слишком узкой, а для другой слишком высоким оказался забор, обнесенный по всему верху в несколько рядов колючей проволокой.

Первая оставила клочки шерсти и части шкуры спины на нижней кромке ворот, но все-таки прорвалась в ограду с разодранным скальпом и оголённым позвоночником, похожая на собаку Баскервилей, а вторая повисла на колючке на радость мне и назло хозяину. Из распоротого брюха замысловатым украшением свисали вываленные кишки.

Бабки, сидящие на лавочках, и до блевотины перемалывающие мои косточки испуганно крестились. Раздался вопль — одна из них хряснулась без сознания, у другой выпала вставная челюсть, зарывшись сверкающей позолотой в песок, окурки и шелуху от семечек. А на другой скамейке доска не выдержала веса сидящих на ней толстозадых старух и хрустнула как раз посередине. Для острастки я даванул на клаксон и пневматический гудок парохода ввёл в ступор гнездящихся на жёрдочке старух. Одна из них, так и не дойдя до скамейки, опрокинулась во всю спину на коровьи лепёшки, лежавшие кругом, а порыв ветра забросил подол платья ей на голову и надул свежим воздухом рваные панталоны

Бабки посыпались друг на друга как дрова в поленнице, громко матерясь, затрещали раздираемые подолы выцветших платьев, обнажая голые, облезшие, с рыжими волосами задницы. Трещали лбы, орали то ли от боли, то ли от испуга бабки, летели в разные стороны залатанные валенки с драными калошами. Наш городок, когда-то был русским поселением.

Мужики с замиранием сердца и дрожью в коленях смотрели на мой тюнинговый внедорожник — чудо инженерной мысли, обвешенное включенными слепящими фарами со светошоком, и толстенными хромированными дугами из полированной нержавейки, вынырнувшее из облака пыли. Рты у многих раскрылись и не закрывались.

Разглядеть что либо сквозь поднятые тонированные стекла им было совершенно невозможно. У соседской девчонки Мануки с перепугу лопнул пузырь из жвачки и она пятернёй соскабливала его с носа, отковыривая по пути накладные ресницы вперемежку с соплями и жалобно хныкая. Но самое главное, жвачка не отлеплялась от новых очков.

Стоявший у калитки своего домика армян по кличке Ара, весь черный как ниггер и заросший от колен до макушки чёрными кучерявыми волосами, держал руки в дырявых карманах своих шорт и лениво перекатывал яйца. Он выпустил изо рта дымящуюся гавайскую сигару, которая падая, запуталась в волосах ниже пупа и те вдруг вспыхнули до самого верха ярким синим пламенем, подпалив усы и густые брови.

— А-а-а-а, шайтан, мать твою! — неистово завопил Ара и стал яростно хлопать себя по животу и груди, случайно хлопнув себя по члену, отчего его физиономия перекосилась, глаза вылезли из орбит и он яростно зашипел как удав на пачке с дустом. Старый дедовский карамультук, времён войны Севера и Юга, заряженный солью, стоявший стволом вверх у калитки, стал падать и, зацепившись за гвоздик спусковым крючком, внезапно выстрелил. Ара, стоявший к нему задом, резко подпрыгнул, забуксовав в воздухе, потом рванул по грядкам своего огорода злобно вопя. Из его зада валил дым и сквозь решето дырок в шортах мельтешили половинки жирной волосатой задницы, и круто подсоленной сморщенной мошонки.

Я остановил машину у большого двухэтажного дома, выстроенного совсем недавно из оцилиндрованных бревен, еще немного пахнущих пропиткой. Дом был построен каким-то любителем чего-нибудь необычного, но он решил то ли переехать на новое место, то ли построил себе другую дачу. А я этот дом купил буквально три дня назад, и на остатки деньжат, выплаченных мне после увольнения из спецподразделения «морских котиков» купил вышеописанный принтер и еще кое какое снаряжение для активного проведения досуга. А досуга у меня теперь было в избытке потому, что работы в здешних краях ни какой не было, а подметать площадь у районной префектуры было для меня совершенно неинтересным занятием.

Из дома напротив на крыльцо вышел небольшой старичок с лысой головой, от которой веером расходились солнечные лучи-волосы. Седая, кучерявая борода до пояса и неизменная костяная трубка не оставляли сомнения, что это мой дед, а не какой-то заезжий фраер. Открыв от изумления рот, дед сразу начал махать руками, приглашая к себе. Но трубка, выпавшая изо рта, больно ударила его по большому пальцу ноги, дед заохал и отправил выскочившую на помощь бабку по самому короткому адресу, показав ей под подол. Бабка подарила ему ослепительную улыбку из шести зубов и скрылась в доме. Я пообещал обязательно зайти к нему попозже, тем более, что мы и так уже сегодня виделись.

Дом деда был срублен из толстых брёвен ещё лет пятьсот назад. Я всё же решил заскочить к деду, поскольку всё равно накупил в супермаркете в столице штата подарков и уже не мог стерпеть, чтобы их вручить.

Взлетев на крылечко, я обнял деда и закружил.

— Отпусти, окаянный, — заругался дед, но больше для острастки.

Он был уважаемый в этих краях человек, старый фермер, который много занимался благотворительностью. Давал деньги на ремонты дорог, и не было в этой части штата дороги, которая не имела бы частички вложенных средств деда. Уже почти полвека, как он отошёл от дел, а все его помнят и уважают.

В молодости дед был таким же крепким и сильным, как я сейчас, все женщины любили его. Да и сейчас, не смотря на свои 146 лет, ещё регулярно зажимает бабку, и лихо водит свой, первый выпусков, «Виллис», который у него никогда не ломался и всегда был в боевом состоянии. Между прочим, тоже бывший морпех, как и я. Воевал на авианосце «Рональд Рейган», в Персидском заливе во времена второй Иракской кампании. Оттуда он и привёз меня, выловив в море. Поэтому никто не знал ничего о моих родителях и дед с бабкой заменили мне их. Дед заявил, что несёт за меня ответственность, но только пока не проводит в армию, а там уже, чтобы сам решал.

Я, до того как ушел служить в королевскую морскую пехоту, также жил в этой уютной горной деревеньке-городишке на краю огромной песчаной пустыни с одной стороны и горного хребта с вековым снегом на вершинах с другой стороны. Но вот только теперь это кажется таким далеким…

Мой дом был построен на территории некого заброшенного старинного имения, раньше принадлежавшего какому-то графу или лорду. Дом стоял поодаль от узкой извивающейся проезжей части улицы, загаженной собаками, скотом и птицей. Невысокая трава на газонах почти не скрывала выложенные плитняком дорожки. Парадная дверь была увенчана фронтоном, стены увиты плющом и вьюнами. Вокруг дома, подступая совсем близко, росли фруктовые деревья, отчего дом казался несколько тёмным и уединённым. От каких-то построек имевшихся здесь ранее не осталось и следа, за исключением отдельно стоящего в глубине сада флигелька, сделанного из тяжеленных лиственных бревен в два обхвата. Эта конструкция покоилась на толстенном фундаменте из громадных валунов, скрепленных раствором.

Интересно, сколько же сил потребовалось прежнему хозяину, чтобы ворочать большие бревна под самую крышу, хотя, может и не потребовалось, потому что этот самый граф увлекался магией и, похоже, что для строительства также применял имеющиеся познания. Во всяком случае, эффект левитации был для него не в новинку.

Побродив немного по заброшенному саду, подышав воздухом насыщенным сладковатым ароматом цветущих яблонь, я поднялся по ступеням на широкую террасу и, удобно расположившись на диване, дал команду домовому разуму включить телевизор.

Передо мной из пелены полумрака засветилось голографическое изображение. Передавали какую-то очередную марсианскую мыльную оперу. Незаметно для себя я погрузился в сон, а проснулся только около половины одиннадцатого вечера, когда танцевальная дискотека в местном баре, проводившаяся по субботам и воскресеньям, была в полном разгаре.

На небе уже появилась луна и лениво катилась по своему, ей одной известному пути. Я ещё подумал, если бы луна родилась колобком-мальчиком, то катилась бы она, подпрыгивая. Эта мысль развеселила меня, и я стал раздумывать, чем бы таким заняться. Первый раз, после того как закончились хлопоты с обустройством, я решил сходить на танцы, чтобы немного посмотреть на местных девчонок именуемых мною не иначе как «коряжником» и, возможно, немного поразвлечься.

В танцевальном заведении уже знали, что я демобилизовался и Хельга, девчонка, с которой я встречался еще до службы в королевской морской пехоте уже, видимо, замучилась примерять свои лучшие наряды и менять промокшие от влаги трусы с верблюжьей лапкой. Правда после её подлости, совершенной сразу же после того как я завербовался в армию, между нами уже не могло быть теплых прежних отношений, она это прекрасно понимала и, видимо, выжидала.

А все зло заключалось в том, что переметнулась она к здоровенному бугаю по кличке Круча только что вернувшемуся со службы на береговом батальоне обслуживания, где он служил коком на камбузе и наел жирнющую морду. Друзья по электронной почте мне писали, что Хельга уже переехала к Круче и, видимо, дело идет к свадьбе.

Теперь мне всё было совершенно понятно, и я нисколько не сомневался, что, наконец, все встало на свои места.

Пока суть, да дело, стало смеркаться. На темнеющем небе стали поблёскивать светящиеся искорки. Со стороны ближайших горных хребтов потянуло приятной свежестью и медовым запахом луговых трав.

Далеко за горами мелькнула и погасла какая-то не то звезда, не то комета. До нас только донёсся гул, похожий на раскаты грома. Грохотало несколько иначе, но вполне можно было сказать, что это был гром. Никто даже и не обратил какого-либо особого внимания. Обычное дело в наших краях. Даже я, обычно наблюдательный, был занят другими делами и не придал этому сколь-нибудь особого значения.

Постепенно начал накрапывать дождь, погода хмурилась и я не нашёл ничего лучше, как вернуться к себе, и залечь на сеновал. Настолько мне понравился запах свежего сохнущего там сена. Однако меня не покидало чувство какого-то внутреннего беспокойства.

Сначала я услышал нечто, похожее на слабый свист, затем это стало больше походить на приглушённый гул, или рокот. Внезапно, яркая вспышка света озарила всё кругом. Я даже прикрыл глаза. Раздался звук, похожий на взрыв. Я выглянул в слуховое окно и увидел, как на горизонте за горой что-то сверкнуло и погасло. Мне показалось, что на болото, или всего скорее в пустыню приземлился космический корабль! Но ведь это не во сне?

Сон мгновенно пропал, и я буквально скатился с сеновала и бросился к машине, стоящей у дороги.

— Стой! — внезапно появившийся дед был явно чем-то встревожен. — Я не знаю, стоит ли тебе там быть, или нет. Дед моего деда видел его, когда был таким, как ты. Возможно, и тебе пришло время узнать всё и овладеть тем знанием, которым владел дед. Он пришёл, чтобы научить тебя этому, ты будешь оружием в Его руках. Если захочешь.

— Да кто же это — Он? Что ты за чепуху мелешь, дед? — я сделал вид, что мне всё равно, но это мне явно не удавалось.

— Да нет, не чепуху, а правду истинную, — дед загадочно посмотрел на небо.

Я тоже взглянул на небо, поймав взгляд деда, но не увидел кроме звёзд вообще ничего интересного. Где-то в вышине поблёскивал маячками пролетающий космический челнок, везущий на орбиту свежие огурцы и помидоры.

— Будешь слушать меня, то и с тобой всё нормально будет, а нет, то всё испортить можешь. Но, сдаётся мне, видимся в последний раз.

— Ну, и что надо делать?

— Я думаю, твоя машина быстрее моего «Виллиса» бегает. Нам нужно добраться до Пещеры Демонов и забрать Талисман.

Я знал, что дед никогда не верил ни в чёрта, ни в бога. Но сейчас меня поразило, как тот изменился. Глаза деда горели.

— А ещё надо заехать в часовню Святой Елены. В её развалины, вернее. Но всё равно самое главное под ней, а не в ней.

— Да ты что, дед, там же болото!

— Я знаю дорогу и ты теперь знать должен. Тебе ещё много чего узнать придётся, но, я думаю, ты не из хлюпиков. Не таким я тебя растил.

Мы вскочили в мой джип, и дед махнул рукой: — Туда!

Впереди маячила едва заметная, поросшая травой и мелкими деревцами колея. По всей видимости, по ней уже много лет никто не ездил. Она уводила прямиком в болота. Мощные фары «Абрамса» выхватывали из темноты вековые деревья и поросль кустарников, причудливое переплетение которых создавало в темноте различные фигуры сказочных эльфов, великанов, или жутких чудовищ.

Дорога пошла вправо, но дел пальцем ткнул в другую стону: — Заворачивай! Здесь ближе.

Разбрасывая в разные стороны веер земли и пучков травы от болотных кочек, джип стал взбираться на большой холм. Колёса пробуксовывали, но мощности мотора хватало с избытком и я, чтобы не «зарыться», включил «понижайку».

В небольшом распадке дед скомандовал: — Стой! Дальше пойдём пешком, а то утопим машину.

Я заглушил двигатель и поплёлся вслед за удаляющимся в темноту дедом. В свете ущербной луны далеко за холмом, насколько хватало глаз, раскинулась большая равнина, которая была сплошным зелёным болотом. Вдалеке, по правую руку, была видна маленькая часовенка, разрушенная временем. А чуть ближе слева зияла в почти утонувшем в болоте камне большая дыра, больше похожая не на вход в пещеру, а на зубастую пасть дракона.

— Пещера Демонов, — дед остановился и рукавом вытер пот, струившийся по его лицу. — Дальше всё делай, как я скажу.

Дед посмотрел на часы, было без четверти одиннадцать ночи.

— До начала у нас ещё чуть более часа, до полуночи должны успеть.

Я не стал расспрашивать деда, что он имел в виду, решив, что и сам всё увижу. И пошёл за дедом, перепрыгивая с кочки на кочку.

Равнину освещал холодный и, как всегда загадочный, свет Луны, и в её призрачном свете очертания знакомых предметов приобретали жуткие формы. Теперь под ногами уже хлюпала вода от проваливающихся кочек, было ощущение, что далеко внизу огромное подземное озеро, только сверху заросшее бурной растительностью. Идти стало труднее, однако дед шёл уверенно, словно, словно всегда ходил здесь. А между тем, все жители городка обходили эти места. Здесь часто пропадал скот, а иногда и люди. Около тысячи лет назад сюда упал метеорит, однако, поговаривали, что это был межзвёздный корабль какой-то цивилизации, затерянной в глубинах космоса.

Этому ещё способствовали частые появления в этих местах хмурых людей, занимающихся сбором дикоросов. На деле же это были ребята из каких-то спецслужб и института паранормальных явлений, и неопознанных летающих объектов. Таинственные люди собирали образцы грунта и делали пробы воды и воздуха. А дикоросы их интересовали в самую последнюю очередь.

Подобравшись к входу в пещеру, дед сунул руку в расселину и, достав два смоляных факела, чиркнул огнивом. Факелы сразу раздвинули границы темноты на некоторое расстояние, и дед передал один из них мне.

— Держи, будь внимательнее, — дед вошёл первым и жестом пригласил меня следовать за ним.

Везде по стенам стекала липкая слизь, с потолка росли сталактиты, порою доходя до пола. Немного пахло затхлостью и… машинным маслом.

Жирные капли какого-то тягучего вещества стекали со сталагмитов, но пол под ногами был совершенно сухой, усыпанный мелкими разноцветными камешками, искрящимися в свете факелов. Лишь кое-где были редкие лужицы. Пол начал уходить вниз, пещера поворачивала вправо. Создавалось ощущение, что мы опускаемся вглубь какой-то искусственной конструкции под болото по спирали. Теперь лужи слизи на полу словно изменились, из них выходили пузырьки газа, стало заметно теплее. Казалось, что этой пещере не будет конца и края. Стал слышен неясный шум где-то впереди. Внезапно я почувствовал на себе чей-то взгляд и резко обернулся, но только неясное светлое пятнышко, нырнувшее в темноту, могло сказать, что это было.

Я не верил в разного рода демонов и почти не сомневался, что это был человек. Но на мой скромный вопрос дед ответил, что людей, кроме нас, здесь нет.

Тем временем слизь, свисавшая клочьями с потолка и стен, словно начала оживать. Она стала гуще и насыщеннее. Она и впрямь была живой. Ткнув пальцем в ближайший сгусток, я почувствовал, как что-то стало тянуть меня к себе. Я хотел отдёрнуть руку, но лишь приложив некоторое усилие, мне удалось освободиться.

Дед оглянулся — Не смей трогать эту мерзость, если жизнь дорога!

— Я уже понял. Но что это?

— Это? Из этой гадости на свет божий появляется всякая нечисть. Поспешим, нам надо успеть, — дед ощутимо ускорился.

Я догнал старика, и мы продолжили путь.

Из слизи показывались различные щупальца, тянувшиеся к нам, однако тех из них, которые пытались схватить нас за одежду, дед тыкал факелом и они, странно деформируясь, ускользали в свои лужи.

Я тоже стал отмахиваться факелом от этой массы, тянувшихся к нам щупалец, похожих на живые щупальца множества маленьких осьминогов.

Внезапно, на очередном витке большой спирали, пещера кончилась, и мы оказались в огромном зале, больше похожем на трюм океанского нефтяного наливника, или сухогруза. А может мы внутри инопланетного звездолёта? Не исключено. Во всяком случае — очень похоже. Я бывал на космодроме Канаверал и знал устройство ракет и челноков.

Посередине зала был бассейн, в котором кипела и бурлила всё та же слизь. Только здесь она издавала какие-то звуки, похожие на звуки моря в раковине моллюска и ещё излучала какое-то голубоватое свечение.

Дед показал на эту массу: — Эта гадость жрёт людей и скот. Каждый раз в полночь в полнолуние она выходит отсюда.

Старик взглянул на часы и потряс бородой: — Без двух четвертей полночь, успеваем.

Он поднял с пола увесистый булыжник, сорвал с шеи платок и завернул в него камень. Вынул из-за голенища нож и схватил меня за рукав.

— Дай руку, — дед, не раздумывая, полосонул лезвием по моей раскрытой ладони.

— Ты что делаешь? — я ошарашено смотрел на старика, наблюдая, как он пропитывает моей кровью платок. Кровь сочилась крупными каплями.

— Я же сказал, делай, что велю! — тут должна быть твоя кровь, теперь ты хранитель места.

Дед показал вглубь зала, дальняя часть которого терялась во мраке, и дал мне камень.

— Бросишь его туда как можно дальше. Потом прыгай в яму, на дне будет сумка. Забираешь её, и убираемся отсюда.

Я размахнулся и зашвырнул камень так далеко, как только смог. Внезапно, вся слизь, находившаяся в бассейне, выплеснулась в ту сторону, где упал камень, и с утробным рёвом растеклась по полу в том направлении. Даже маленькие лужицы стали передвигаться в ту же сторону.

Дед хлопнул меня по плечу: — Давай!

Я увидел на дне опустевшего бассейна, до дна которого было метра четыре, какой-то предмет. Я спрыгнул вниз и, едва коснувшись дна, бросился к центру бассейна. Холщовая сумка, аккуратно завязанная, была не пустой, но я, помня слова деда, просто схватил её и тут же метнулся назад. Разбежавшись, прыгнул, ухватившись за край бассейна, подтянулся и влез на пол. Крепкие руки старика подхватили меня.

— Теперь, ноги в руки и бегом отсюда! — дед бросился к выходу.

Я рванул следом за ним, но вновь уловил краем глаза какую-то фигуру в расселине и опять почувствовал чей-то взгляд. Но смотреть было некогда. Обратная дорога была не очень обременительной.

Вернувшись домой, я увидел, что от пары часов, проведённого с дедом времени я не устал и готов был даже продолжить наше приключение. Шутка ли, прожить столько в этом месте и не знать, что твориться у тебя под ногами. Но дед милостиво разрешил мне продолжить ранее намеченные мною планы, зная, что я собирался в диско-бар. Сам он, тем временем, занялся какими-то одному ему известными делами. Хотя, какие дела в середине ночи?

Глава вторая

«Полуночный ужас»

Подъехав к сверкающему огнями бару, уютно расположившемуся в центре огромного дубового парка, я лихо развернул джип и поставил его под окном, носом в сторону кипарисовой аллеи. В лунном холодном свете глянцевые бока автомобиля загадочно мерцали как гладь реки. На широком крыльце диско-бара стояли уже изрядно «кривые» и «обдолбанные» чуваки, которых я не видел своими глазами вот уже несколько лет.

Выйдя из машины, я поздоровался, начались расспросы, и я на несколько минут утратив контроль над обстановкой очнулся только тогда, когда мимо проплывала компания на двух затрапезных джипах из которых слышались отборные ругательства и обрывки реликтовой музыки. Из окна переднего джипа вылетела пивная банка и покатилась, подпрыгивая по асфальту, радостно дзинькая и подпрыгивая на камешках. Обе машины остановились неподалёку и через секунду из задней выскочил долговязый нескладный мордоворот по кличке Колотун. Направлялся он в мою сторону, причем явно не с дружескими намерениями, несмотря на широкую, от хобота до хвоста квадратную улыбку.

— Слышь, зелёный берет, дай закурить! — он подошел почти вплотную, дыхнув на меня крепким винным перегаром и запахом блевотины. Но я-то знал, что только лишь куревом дело однозначно не ограничится.

— Не курю и тебе не советую! Десять сигарет в день укорачивают твой вонючий облезлый член на дюйм в год — я спокойно смотрел на него, но был готов к любому дальнейшему повороту событий.

— О, да ты крут! Какой гавнюк нашёлся, а это что? — он показал мне на грудь. Когда я посмотрел туда, куда указывал его палец, он попытался схватить меня за нос. Но я оказался быстрее и увернулся, схватив его за кисть руки и завернул её на болевой приём, отчего у того глаза вылезли из орбит. Носок моего берца впился в его жирную задницу, чуть не по колено, и я его отпустил.

— Да я тебя сейчас уделаю, урод, — зарычал Колотун явно свирепея, и, схватив меня за шиворот, начал сближаться. Его пышная задница болела, мясистые булки ломило от знакомства с армейским ботинком, и он немного заприседал на левую ногу.

Пора было показать, кто же теперь настоящий хозяин положения и что три долгих года в спецназе не пропали даром, тем более что разношёрстная банда Кручи здорово мне успела надоесть еще задолго до описываемых событий.

Без лишних слов, резко отпрянув в сторону и крутнувшись на месте, я врезал ему каблуком ботинка в ухо. Что-то глухо хлюпнуло, наверное, это были мозги Колотуна или гамбургеры с сосисками в его желудке. Оторвавшись от крыльца, словно космический челнок Челленджер, и пролетая над ступенями, он прихватил за собой еще пару своих колоритных друзей, которые поднимались к нам для продолжения приятной беседы. Забрякала мелочь, зубы и кастеты — троица кувыркалась по ступеням, растрясая семечки и банки с пивом. Одна из банок с шипеньем взорвалась, обдав пенным шлейфом всех в радиусе двух-трёх метров.

— Джон! — я повернулся к входу — в мою сторону продвигалась Хельга в шикарном вечернем платье, облегающем фигуру, с огромным декольте, через которое, казалось, были видны колени. По крайней мере, под платьем у неё явно ничего небыло. На шее красовалось подаренное мной ещё во времена нашей нежной дружбы шикарное бриллиантовое колье в золотой оправе.

— Джон, миленький! — обняв меня, она даже не смотрела в сторону Кручи — Я так соскучилась по тебе! — Хельга прильнула ко мне и её торчащие соски уперлись мне в область солнечного сплетения. Несомненно, что при другом раскладе я был бы польщен и счастлив таким поворотом дела, но теперь вся любовь перегорела и я был твёрд в своих решениях.

Я медленно сжал и расцепил её руки.

— Иди, тварь, трахайся со своим вонючим, недоношенным ублюдком! Пусть он стучит в темноте своими трухлявыми шариками, когда тыкает в тебя своей маленькой пиписькой!

Я задрал подол её платья, взялся руками за трусики спереди и сзади, пропустив большие пальцы под лямки, и натянул их вверх, что её ноги стали беспомощно бултыхаться в воздухе, а на глазах выступили слёзы. Потом оттолкнул её и бросил взгляд назад, наблюдая, как Хельга вынимает застрявшие между ног трусики из влажных складочек.

Ко мне направлялся сам Круча и был он очень хмур. Толпа расступилась, зная, что Круча подобного рода высказываний в свой адрес не прощает и обидчиков наказывает на месте. В его волосатом кулаке блеснул кривой охотничий нож, похожий на томагавк. Я сделал резкий увод в сторону, и вовремя — нож свистнул в воздухе у моего лица.

Я, перехватив его руку с ножом, ударил изо всех сил локтем и под звон рассыпавшихся золотых зубов из вставной челюсти, и улюлюканье толпы отступил на пару шагов. Удар был сильный, обе его челюсти вдавило вовнутрь, резко изменив очертания лица, но этого оказалось мало — нож вновь по непонятной траектории закружился у моего живота.

Я резко перехватил его руку, наступив одновременно на большой палец его ноги, расплющивая его, чтобы потом удобнее было плавать, шевеля ластой, и не размахиваясь врезал ему в нос ребром ладони, хрящи затрещали, сгустками хлынула кровь и гайморитные сопли. После этого резко вывел его руку в болевое положение и навалился. В суставе что-то хрустнуло, и из рукава его рубашки показались белые обломки кости с острыми неправильными кромками, с которых капала кровь, а между ними трепыхались сухожилия.

Я оттолкнул Кручу и когда тот упал на четвереньки и пополз на своих троих, пнул его в задницу, причём мой ботинок погрузился в неё чуть ли не по самое колено — технология была отработана. Круча, получив от пинка ощутимое ускорение, приподнялся в воздухе на пару дюймов и полетел по крутым ступеням, оставляя на низ куски одежды и мяса, вырванные с колен и локтей.

Я ни на секунду не усомнился, что ломота в его дупле после знакомства с моим ботинком не пройдет еще несколько дней. А проктолог, к которому придётся обращаться, будет необычайно удивлён необычным способом сношения через анальное отверстие, может быть даже напишет докторскую о вреде введения армейского шипованного ботинка, да ещё не смазанного, в непредназначенное для этих целей отверстие.

Вылетев с крыльца, Круча упал на трёх девиц, расположившихся по малой нужде полукругом возле ступеней. Девки заорали благим матом не в силах удержать пивные струйки из разрезов между ног, обоссали друг дружку и рванули в разные стороны, натягивая по пути трусы — стринги. Одна из них сломала длиннющий каблук, подвернула ногу и со всего размаху долбанулась во весь пласт на мощеную дорожку парка, брызнув соплями, и растеряв накладные ногти и ресницы. Контактные линзы, выпавшие из глаз, бодро скакали по асфальту. Две других с перепуга столкнулись между собой на полном ходу и, ударившись лбами, с треском выдираемого гвоздя отлетели в разные стороны. От удара у одной выпала затычка и повисла на лямочке, свешиваясь ниже колен, а другая села в куст крыжовника и новые лайкровые колготки мгновенно пошли «стрелкой» а пятая точка и близлежащие органы покрылись густой порослью острых болючих шипов. Девки, подняли невообразимый вой и, матеря всех на свете, стали медленно вальсировать в сторону дома.

В это время на меня набросились Крыс и Плохиш, спешившие на помощь главарю. Меня нисколько не смутил вид нунчаков внезапно появившихся из рукава Крыса поэтому я, не мешкая, схватил его за плечи и рванул на себя, встретив коленом его небритый квадратный подбородок. Затем швырнул его на панельно-бетонную стенку диско бара и он, на мгновение слившись с ней, стал медленно стекать вниз брызгая соплями и осколками зубов.

Плохиш, в это время уже было занесший над моей головой свои лохматые мозолистые кулаки с обрезком арматуры, также огребся по полной программе. И со сломанными ногами и рукой полз в сторону своей машины, яростно загребая шелуху от семечек, окурки, блевотину и прочую грязь, в изобилии покрывавшую парковые дорожки. Арматурный штырь торчал у него ниже спины, как хвост у скунса.

На данный момент мне уже ничего более не угрожало и я, пару раз глубоко вздохнув, направился в фойе, а оттуда прошел в танцевальный зал. Много новых лиц, однако, и старых не убавилось, просто некоторые очень изменились, и вообще тут все немного изменилось. Ага, вот под отстойную музыку кривляются Лима с Тиной и Аидочкой, три сестренки по кличке «сиськастые», задницы у них еще до сих пор не выросли, а вот сиськи были на удивление здоровенными и упругими. Причём абсолютно без примеси силикона. Такими можно бы играть в баскетбол.

Вот Фаина с Ариной, у первой как верхние, так и нижние губы были на редкость мясистыми, причем последние, при ощупывании, в руку не помещались даже в спокойном состоянии, а у второй…

Тут ход моих воспоминаний прервал хлынувший из зала поток малолеток, оказалось, что ди-джей Сэм, который редко когда бывал не навеселе, а чаще всего уколотый, включил какой-то древний медляк. А у нас, как правило, во время медленных танцев в зале полно места, всего три-четыре пары лениво топчутся от стены к стене, наступая друг другу на растоптанные туфли и не замечая этого. Потому, что все их внимание поглощено тем, как бы плотнее прижаться друг к другу различными выпуклостями и вогнутостями. И лишь иногда ворвется в это секс-томление парочка нетронутых крепкой мужской рукой девиц, мечущихся по залу в свете мельтешащей цветомузыки от ёлочных гирлянд как в задницу ужаленных, совершенно не пытаясь прислушаться к ревущей из динамиков музыке. На орущих динамиках сидят ищущие кайфа девчонки-малолетки. Вибромассаж торцевой части туловища от хрипящих колонок приводит их в неописуемый восторг. Поэтому они специально просят ди-джея подобрать частоту хрипения акустики.

Я не спеша двинулся по залу в сторону сцены и краем глаза успел заметить, что сидевшая в углу Хельга злобно метнула взгляд на меня, ну а мое внимание приковал вид весьма симпатичной, стоявшей напротив девчонки. Она с нескрываемым интересом смотрела в мою сторону из-под длинных пушистых ресниц. А в её как океан голубых бездонных глазах, отражались огни лазерного шоу организованном тут же в зале.

Постепенно танцы подошли к концу, обкуренные толпы стали разбредаться в разные стороны, делясь на небольшие группы. Кто пошел бить стекла витрин ближайших супермаркетов, кто догонялся виски. Многим еще хотелось курнуть травки или уколоться для полного счастья. Несколько парочек разошлись по небольшому скверику, где днём гадят собаки, чтобы потрахаться всласть в подстриженной траве. Причем парочки состояли из особей не только обоих полов, но и одного только сильного пола, слабый в аналогичном составе и за аналогичным занятием можно было застать где-нибудь в более романтическом уголке. Я же, не видя более ничего для себя интересного в происходящем, завел машину, съездил на речку смыть с себя пот и пыль, немного освежился, и, приехав домой, завалился спать.

Времени, было, может часа два ночи, но тут опять припёрся дед.

— Вставай, надо закончить, — старик даже не объяснил, в чём спешка. Однако предупредил, что всё, что будет дальше, вполне закономерно и во всём есть скрытый смысл. Он бегло рассказал, что собирается на свою родную планету, где ему уже готово новое тело, а старое он отдаст мне на утилизацию. Дурдом какой-то, честное слово!

Мы опять знакомой дорогой прорвались по кочкарнику на болото, оставили джип на старом месте, и дед напрямую рванул к разрушенной часовенке, утопая по колено в болотной жиже и не обращая внимания на полное отсутствие освещения. Можно подумать в своей собственной комнате ходил между мебелью. Я ломился следом, прижимая к груди сумку, вручённую мне дедом, с каким-то находящимся в ней предметом.

Внезапно всё вокруг озарилось каким-то таинственным неземным светом. Не останавливаясь, я увидел, как из пещеры, оставшейся сбоку, вываливается наружу какая-то светящаяся изнутри масса. Это была всё та же знакомая мне слизь, только её было так много, что я почувствовал, как холодок пробежал по спине, заглянул в подмышки и затаился под рёбрами. Биомасса какая-то, наподобие человеческого мозга. С такими же извилинами, только живущая некой собственной жизнью.

Я увидел, что впереди всей массы, словно предводитель, шла какая-то фигура. Она, то оступалась в болото по колено, то переходила на бег, то скакала с кочки на кочку. Двигалась она в сторону разрушенной часовенки, словно намереваясь отрезать нам путь. Вдруг дед остановился:

— Дальше пойдёшь один! — старый явно что-то замышлял.

— Сдурел, старый! — я опешил. Впервые я почувствовал, что мне стало не по себе. Если мой старик спасовал перед какой-то блевотиной, то, что могу я, ведь я даже не знаю, что это за гадость. Я готов был нести деда на руках.

— Иди, чую смерть пришла за моей душой, а ты дальше сам разберёшься, что надо делать. Ты заменишь меня. И, это приказ! — старик, казалось, улыбался. Но в это же время он был и суров. Я совсем опешил.

— Хельга — инопланетный робот, — дед задумчиво посмотрел в сторону надвигающейся массы. Даже не знаю, из какой звёздной системы. Много их тут шляется. Хороших и плохих. Но эта особенная, она не стареет, и отравляла жизнь ещё деду моего деда. Машина сил тёмных. Надо бы её уничтожить, да никто из нас до неё так и не добрался, всё жалели. Она хранитель талисмана и преследует того, в чьих руках находится он. И так, пока не сведёт в могилу. Жаль, что я не добил её полста лет назад, когда она попала под электричку и валялась на рельсах с раздавленной колёсными парами головой.

Я, тем временем, развязал сумку и увидел обычный не понятного материала шар на подобие для кегельбана и с отверстиями под пальцы обеих рук. Я взял шар обеими руками и как-то машинально направил в сторону одинокой фигуры, которая неумолимо приближалась. Шар потеплел в руках и стал подавать признаки жизни, передавая в ладони лёгкую вибрацию. В передней части корпус стал прозрачным и похожим на линзу киноаппарата, с помощью которого пару веков назад крутили кино, с различных бобин с плёнкой.

Линза загорелась слабым зеленоватым светом и, когда я направил, сам того не осознавая, шар в сторону приближающейся стены слизи, последовал выстрел.

Вспышка на секунду ослепила меня, шар дёрнулся в руках. Что-то похожее на шаровую молнию, излучая сине-красный свет, прорезало темноту ночи и внедрилось в лавину слизи, превратив в пар всю её переднюю часть.

— Хорош талисман, — я удовлетворённо кивнул головой. Теперь живём!

— Что это было? — спросил дед.

— Так это твой талисман лупит по врагам какой-то гадостью, типа электрического разряда, — я показал деду шар, который так и не выпустил из рук. — Значит, ещё повоюем!

— Я и не знал, что он так может работать, значит, твой генетический код как раз подходит. Теперь ты его хозяин. А все мы — хранители — только жалкая прислуга. Никто из нас не мог им воспользоваться, сколько не пытались. Так, жалкая красивая безделушка.

Кто хранители, дед с какими-то товарищами, или инопланетные роботы, я от деда разъяснений не услышал.

Я опять ничего не понял, но видя, что слизь стала ближе, снова направил шар в сторону надвигающейся стены и вновь новым выстрелом остановил её приближение на пару минут. Затем, рывком схватил деда в охапку, и тот не успел опомниться, как был у меня на спине, а я бегом бросился к часовенке. Я знал, что никогда здесь не был, но и наверняка знал, что это место мне до боли знакомо.

Лавина слизи стремительно нас нагонял, уже наступая на пятки и почти дотрагиваясь своими щупальцами до одежды. Я сделал ещё один выстрел, и фигурка в платье оказалась под кипящей стеной, так и не успев выбраться из небольшого болотца, в которое с ходу ввалилась и погрузилась по грудь.

— Всё, — сказал старик, видевший это действо, — Но это сам Дьявол и он воскреснет.

Я мельком бросил через плечо короткий взгляд и увидел голову и две руки, которые тут же были скрыты волной тёмной, пенящейся массы, перекатывающейся по кочкам.

Добежав до часовенки, я пинком распахнул обитую железом дверь и опустил деда в угол.

— Закрой засов, здесь она нас не возьмёт, тут силовое поле, — дед перевёл дух, и перебрался на лавку. — До утра будет шумно, но нас никто не тронет, так что и ты приляг. А там посмотрим, что будет дальше.

Старик растянулся на лавке, положив под голову кулак. Я последовал его примеру. За дверями слышалось какое то завывание и утробные стоны. Но всё происходило на некотором отдалении. И я, на мгновение, забывшись, погрузился в тревожный сон.

Какое-то время спустя, я почувствовал, как кто-то трясёт меня за плечо и, открыв глаза, увидел деда.

— Просыпайся, пойдём, покажу кое-что, — старик явно должен был мне что-то поведать.

Тряхнув головой и прогнав остатки сна, я поплёлся за дедом. В противоположном углу часовенки было две двери, правая вела вверх, на ныне разрушенную колокольню. А левая вниз, в подземелье. Брошенный в углу факел был немедленно подожжен, и дед стал протискиваться в узкую дверку. Делать нечего, я, прижав к боку сумку-кобуру с шаром, стал пробираться следом.

Лестница заканчивалась в небольшом зале, вырубленном в камне. Слева виднелся ещё маленький зал, больше похожий на грот. Старик направился туда, чадя факелом.

— Вот наша семья роботов-хранителей, — старик развёл руками.

Я пригляделся к темноте и разглядел несколько саркофагов. Последний был пуст.

— Мой, — дед жестом показал на пустой.

Я поморщился.

— А для меня места не найдётся?

Вместо ответа, старик поднёс факел к стене со странным рисунком, высеченном на камне. Из писаницы я уяснил, что должен выполнить какую-то особую миссию и в помощь мне будет дан биоробот женского пола, которого я должен буду где-то отыскать. И о моём упокоении именно в этом склепе речи пока не велось.

— Ну, пойдём, — дед прервал мои размышления.

Выйдя из часовни в свете чуть забрезжившего рассвета, я поначалу ничего не заметил. Болото оставалось болотом, ничего не напоминало о пережитом полуночном кошмаре. Звенели комары. Где-то квакали лягушки, разрывая воздух своими трелями.

Вдруг, тишину утра нарушил лёгкий свист воздуха и я, бросившись на землю, заметил, как над головой пролетел нож, вонзившись в тоненькую берёзку и раздвоив её вершину. Я оглянулся и увидел Хельгу.

— Отдай «антимат».

— Что? — я был готов к очередной выходке с её стороны и немного напрягся.

— То, что у тебя в сумке. Разрушитель. Уничтожитель материи. Антимат — по простому.

— Если хранители тебе его не отдавали столько веков, значит, и от меня ты его точно не получишь.

— Дураки они, хранители твои. Похоже, самой придётся забрать, — она выхватила бластер и, направив в мою сторону, нажала на курок.

Старик в мгновенье возник между мной и раздавшимся выстрелом, но его приподняло попавшим зарядом и отбросило на пару метров назад. Я в доли секунды выхватил шар, вставил в отверстия пальцы и сжал его в руках. Вибрация незамедлительно напомнила мне о готовности, и я, направив шар в сторону Хельги, выстрелил не целясь. Глова робота брызнула в разные стороны веером искусственных микросхем и гидравлической жидкости. Я стёр рукавом несколько капель, попавших мне на щёку, и подбежал к деду. Тот не дышал, но был жив, хотя выстрелом была разворочена вся грудь. Он посмотрел на меня.

— Я всего лишь гумандроид. Робот с душой и мозгом человека. И с его сознанием. Все хранители были такими же, как и я. Но ты другой, и ты последний. Нужно будет вернуть талисман тем, кто его создал. Либо сохранить для других посвящённых. Свою миссию здесь я выполнил, после прошивки сознания мою душу внедрят в новое тело, так что прощай, может, ещё встретимся когда-либо на просторах вечности.

— Так ты мне и не дед вовсе? — я чуть не заорал от обиды и бессилия.

— Ну, как сказать… Во всяком случае я почитал тебя за внука, что ли. Возьми у меня флэш. И возьми флэш у той силиконовой тушки, — дед кивком показал в сторону Хельги, за которой бесновалась слизь, не решаясь перейти в наступление. — Нужно соединить их и передать твоей будущей напарнице. А пока носи как медальон на шее. Со мной знаешь что делать. Старик закрыл глаза и вздохнул, отчего все трубопроводы высокого давления внутри груди выплеснули на песок струи гидравлической жидкости и тело гумандроида затихло.

Я подошёл к обезглавленному телу Хельги, лежащему в луже ртути. Гидронасос-сердце ещё качало жидкость, выталкивая её последние капли сквозь шейные артерии. Между распластавшихся, медленно сдувавшихся, грудей висел медальон, который походил на тот, что дал старик. Я его видел и раньше. Когда до службы в десанте встречался с ней, не зная, с кем имел дело. Сорвал медальон, положил в карман к отданному стариком. Части флэш-медальона самостоятельно сложились и стали единым накопителем.

Я отнёс старика в гробницу, положил в саркофаг и задвинул тяжёлую каменную крышку. Тело второго биоробота — Хельги поволок за ногу к пещере и бросил невдалеке от входа. Всё равно сюда никто не доберётся. После этого отправился домой отдохнуть и прийти в себя, поскольку самые последние события меня здорово умотали.

Лунный свет несколько раз будил меня, но мне лень было задёрнуть шторы, так продолжалось до самой зари, с приходом которой лунный свет, казалось, только усилился, но и сон уже был крепким.

Глава третья

«Искушение»

Как следует выспавшись, я, часов в двенадцать дня отправился на пляж, решив немного позагорать и просто отдохнуть. Перемалывая колесами, песок и мелкий галечник, утопая по ступицы, выбрасывая фонтаны пыли, мой джип на пониженной передаче уверенно продвигался по берегу к краю пятидесятиметрового обрыва, под которым, искрясь струилась полноводная река охватывавшая полукольцом наш городок.

Выйдя из машины, я осмотрелся. Жаркий июльский полдень, сегодня воскресение и можно вволю насладиться свежим воздухом и пряным ароматом трав, который легкий ветерок доносил с живописных лугов на противоположном берегу. Как замечательно понежиться в лучах теплого, ласкового солнца и искупаться в прохладной чистой воде. В речушке плескались девчушки — такой каламбур я придумал, увидев стайку обнажённых девчонок, резвившихся на мелководье. Сказочные нимфы были необычайно красивы. Они поднимали тучи искрящихся на ярком солнце брызг, их нежные налитые титечки подпрыгивали в такт движениям. Соски, от холода речной водицы ставшие упругими, готовы были выстрелить в первого встречного. А мельтешение юных, покрытых нежной растительностью лобков вызывало головокружение и сладкую истому.

Я взглядом выбрал довольно уединенное место для отдыха на противоположном берегу, по крайней мере, в радиусе километра, небыло ни души, а все потому, что сюда было довольно трудно добраться. Крутой спуск, вода захлёстывает лобовое стекло, потом езда по — шею в воде, и вот автомобиль выныривает с другой стороны. Двигатель довольно урчит, засасывая воздух через выведенный на крышу шноркель. Я медленно, на пониженной карабкаюсь на берег и останавливаюсь, вода стекает весёлыми струйками изо всех щелей. Плещутся мелкие рыбёшки, набившиеся в полости кузова, прыгает лягушка, случайно зацепившаяся за бампер.

Мгновенно сбросив с себя одежду, я бросился в теплый песок и раскинул руки и ноги, став похожим на медузу.

По чистому голубому небу проплывают бело-золотистые, кучерявые облака и в них богатое воображение рисует самые неожиданные фигуры. Вон мохномордый шмуль, вон там чешуйчатокрылая какого-то женского органа опять-таки мохнокрылка, вот это чья-то громадная задница, покрытая жирными прыщами и толстыми кучерявыми волосами, словно лысая голова негра с бородой и усами… Странно, ведь у негров вроде бы не бывает бороды и усов… На другом конце неба здоровенный белый бультерьер трахает белого же медведя…

Мои видения прервал скрип песка и, подняв голову, я увидел, что ко мне приближается вчерашняя незнакомка с танцев. Минимум одежды, белая хлопчатобумажная блузка, сквозь которую было видно покачивающиеся зовущие груди с торчащими сосками, к которым тянулась рука, и поднималось настроение. Коротенькая юбочка, которой она подняла фонтан песку, когда уселась радом со мной, обдав меня сладким ароматом возбуждённой женщины.

Первым делом она сняла с себя миниатюрные туфельки, воткнув их носками в песок, а затем через голову стянула с себя блузку, под которой, разумеется ничего небыло. Загорелая нежная кожа, как у младенца, бархатистая на вид и надо думать очень приятная на ощупь. Хрупкие плечи, красивые груди, напоминающие по форме грушу. Соски, набухшие от притока крови и сморщенные темные кружочки — ареолы вокруг них, резко подчеркивающие лакомую картинку. Тело её светилось здоровьем и молодостью. Она прогнулась, как дикая кошка и стала стягивать с себя юбку, оставшись лишь в прозрачных белых трусиках присутствующих на ней как напоминание об одежде. Широкие бедра, округлые ягодицы в которые трусы впились как кошка в рыбу. Сквозь них протискивались завитки черных волос внизу её живота.

Я сделал вид, что мне совершенно всё равно и повернулся на другой бок. Однако впивался взглядом на её отражение на консервной банке, лежавшей прямо перед моим носом, по-видимому, забытой здесь какими-то дикарями из числа местных жителей. Словно какая-то злобная цензура, пятнышки ржавчины, появившиеся от времени и соляных дождей на этом предмете цивилизации скрывали от меня кое какие изгибы и необычности, украшавшие тело этой сказочной нимфы.

Я не выдержал и, перевернувшись на бок, стал с интересом наблюдать за дальнейшим развитием событий. Она подползла ко мне и стала массировать мои плечи, покрывшись потом от напряжения. Я же был совершенно не готов к такому повороту событий. Однако тут же проглотил слова, которые уже были готовы сорваться с моих губ о том, что я вообще-то бывший ветеран Вьетнама и командир ядерной подводной лодки на заслуженном отдыхе. И, кроме того, что запас радиоактивных изотопов на нашей посудине, давно уже, отбил всю охоту к подобного рода авантюрам. Как бы там ни было, я явно показался ей привлекательным.

Не знаю, была ли она массажисткой по роду своих занятий, или просто получала удовольствие оттого, что гладила меня руками и выпускала при этом коготки как дикая кошка. Мой член стал внедряться в горячий прибрежный песок, круто поднимая мой зад вместе с находящейся на нём юной наездницей. Песчинки больно кололи нежную мякоть головки, оставляя на ней здоровенные кратеры. Я уже хотел было взмолиться о пощаде, но спасение пришло само. Она похлопала меня по плечу, видимо ей надо было, чтобы я перевернулся, что я и сделал. Удобно устроившись, я всматривался в её большие глаза, голубые и глубокие как небо. Так и не дождавшись, когда мои глаза и мышцы отреагируют на прикосновения маленьких нежных рук и полунаготу её почти обнаженного тела, она приступила к дальнейшим действиям.

Судя по всему, теперь наступила очередь массировать низ живота и внутреннюю поверхность бедер. До этого она старалась не смотреть на то, что находилось в центре этой замечательной композиции. Её большие глаза раскрылись еще больше, и нижняя губа стала ловить воздух, когда она поняла во что вляпалась, однако она не подала виду. Сжав кулаки она поднесла их для сравнения к тому что увидела внизу моего мускулистого живота, но со вздохом опустила, потому что размер её маленьких кулачков был на порядок меньше. Она закрыла глаза и стала стягивать с себя последний клочок одежды. С нескрываемым удивлением я отметил, что аналогичная деталь моего туалета испарилась значительно раньше, однако я чувствовал только удовлетворение.

Она встала около меня на колени и, взяв в руки уже готовый к натиску член, стала ласкать его ртом, жадно впиваясь губами, и, черт возьми, я бы не сказал, что она не умела этого делать. Интересно, подумал я, неужели она не боится, ведь я запросто сделаю в ней дырку размером с Новый Орлеан. Но девчонка была, видимо, совершенно уверена в своих силах. Она встала с колен и, переступив через меня одной ногой, стала опускаться, стараясь угадать с первого раза. Последнее, что я успел заметить, перед тем как погрузился в нирвану, были алые мягкие губки в расщелине между её ног, покрытые капельками влаги и немного подрагивающие. Она опустилась на меня не до конца, сначала я почувствовал, как во что-то уперся, при этом по её божественному лицу прошла тень, но затем она перевела дух и опустилась до упора. Она вытерла со своего лба пот тыльной стороной ладони и начала плавно и ритмично раскачиваться ни на минуту не оставляя сомнений в том, что своими действиями подбивает меня на более радикальные меры.

Она стала наращивать темп, при этом её груди подпрыгивали вверх-вниз, как два налитых фрукта, а влага, истекавшая из неё, стекала по моему животу и ногам крупными искрящимися каплями и с шипением впитывалась в горячий прибрежный песок. Понятное дело, что стимуляция подобного рода любого приведет в режим торпедной атаки. Не в силах больше бороться с природой, я с рёвом повалил её в песок и бросился сверху. Первый оргазм сотряс её тело и, взорвавшись внизу её живота, волнами прошел вверх, наполнив теплом. Я не останавливался и за первым пришел второй, третий, пятый, после чего она потеряла сознание, закинув голову и разметав по песку длинные русые волосы.

Моя милая незнакомка медленно приходила в себя, пока я наслаждался её красотой. Стройные ноги, тонка талия, длинная шея, волосы в свете полуденного солнца блестящие как золото. Соски, как ошалевшие, торчали в разные стороны, а треугольный холмик внизу живота, покрытый завитками волос, явно не нуждался в каком либо дополнении из одежды. Наконец, её дыхание стало ровным, а взгляд осмысленным.

— Меня зовут Джон, а тебя? — я вопросительно посмотрел на девушку.

— Эллен, — прошептала она и протянула ко мне руки.

— Красивое имя, а ты где живешь? — я взял её руки в свои и прижал к щекам.

— А ты торопишься меня проводить? — она ослепительно улыбнулась.

— Нет, но только ради вас.

— Тогда поговорим?

— А разве мы уже не разговариваем?

— Я вчера видела тебя вечером в диско баре…

— Да, я имел глупость там появиться.

— Нет, не глупость, просто… просто — она замолчала, румянец вспыхнул на её щеках — Я хотела сказать тебе, я… как только увидела тебя поняла… Джон, я хочу тебя, хочу, я сегодня даже спать не могла, хотела увидеть тебя.

— Ну а я спал нормально, но вот видеть тебя постоянно с собою рядом совсем не против.

— Я тоже хотела бы, чтобы так было всегда.

— Думаю, ты права — я приблизил свои губы к её лицу. Она закрыла глаза и обвила руками мою шею, и все слова были нами надолго забыты.

Отдышавшись и придя в себя, я подкатился к брошенному мною впопыхах зонтику и, не вставая, раскрыл его, после чего воткнул в песок, прикрывшись, таким образом, от палящих солнечных лучей.

Можно было ещё немного понежиться. Пока жара не станет совсем уж откровенной и не начнёт припекать так, что в песке можно будет сварить яйца… И свои тоже.

Ещё свежи были в памяти события моей недавней армейской жизни. Лица погибших товарищей, стоны раненых, и отрубленные головы врагов. Разрывы фугасных авиационных боеприпасов постепенно сменились пением птиц, и тарахтение пулемётов всё чаще напоминало стрекотание кузнечиков.

Тут мне вспомнился некий случай, который унёс множество жизней моих верных друзей и навсегда засел в моей памяти. Но не потому, что сама та, тайная операция была настолько кровавой и жестокой. Отнюдь. Все операции, проводимые нашим секретным подразделением, были очень жестокими по своей сути. Реки крови, разорванные тела врагов, падение правящих режимов в различных государствах планеты и в ближнем космосе. Но тут был случай особый.

Вся военная операция проводилась в заброшенных и затопленных городах под ледяным куполом Северного полюса. Командование военно-морского флота с ног сбилось, чтобы добыть хоть какие-то сведения, о засевшем далеко в морской пучине таинственном подводном враге. Но неведомые солдаты то здесь, то там появлялись из пены морской, топили наши конвои и пленили моряков. Все пленные исчезали навсегда, и никто даже не знал, живы ли пропавшие моряки в настоящее время, или нет.

Как и положено, в американской армии, перед боем было торжественное пиршество, на котором виски лилось рекой, бравые моряки разбирали по своим каютам пышнотелых инопланетных барышень со сферическими глазами и занимались межвидовыми безобразиями. Меня тошнило от одного вида яйцеголовых проституток, поэтому я, предпочитая такому дешёвому разнообразию своих землянок, отправился спать и не стал пробовать «палёный» виски, который танкерами везли с подпольных нефтеперегонных заводов из России и Украины. Особенной гадостью был спирт из Чечни и Дагестана, которым наши пилоты чаще протирали крылья самолётов, чем принимали его внутрь.

И вот, в назначенный день и час, наша штурмовая бригада, облачившись в акваланги и разбившись на группы, на мини-подлодках опустилась в холодные воды северного моря у берегов Аляски. Само путешествие было не долгим и заняло менее суток. Мы, насколько могли, приблизились к нашим передовым постам, через несколько миль, впереди которых простирались руины большой подводной страны.

Точнее сказать, страна изначально была не подводной, а вполне — себе материковой. Только серьёзные катаклизмы, произошедшие на планете много тысяч и даже миллионов лет назад, заставили подняться морские воды и поглотить большую площадь суши. Предположительно, под воду опустились одновременно тихоокеанский Му и Атлантида, нашедшая своё упокоение в водах Атлантики. Вытесненные ими воды и поглотили равнинную страну на севере Земли.

Понятно, что сейчас в пустых каменных домах и дворцах могли безраздельно царствовать только различные рыбы и другие обитатели подводного царства. Но нет, там завелись какие-то существа, не похожие на обычных людей, а бывшие, вероятно, какой-то разновидностью космических гуманоидов.

Довольно скоро мы поняли, что в самих городах подводной страны никто и не живёт, зато в подземных тоннелях под поверхностью морского дна как раз и создали свою базу эти враги человечества. Пока ещё они не были столь сильны, и свои набеги строили всего лишь на захвате отдельных судов, избегая военных и захватывая в плен терпящих бедствие моряков и туристов, обрывки снаряжения которых потом выносило волнами на берег.

Постепенно все потайные входы были нами вычислены и там организованы засады. И, в конце концов, нашим товарищам удалось отловить группу гуманоидов, которые отправились в очередной набег.

Яростное подводное сражение, протекавшее без перерыва часа полтора, закончилось поражением вражеской диверсионной группы, которая хотя и дралась отчаянно, но не была достаточно подготовлена к таким операциям. В результате часть гуманоидов мы перебили, а остальные были пленены. В этом бою я впервые увидел, как гибнут мои товарищи, располосованные, словно масло, ударами лучевого оружия. Но тогда я ещё не знал, что мне не раз в дальнейшем придётся столкнуться с загадочными жителями Земли и космоса. И, что в их среде я буду как почётным другом, так и жестоким врагом.

Очередной удар смертоносных лучей, вспенивший мутную воду и отразившийся сполохами от нижней кромки льда, осветил морскую бездну. Гуманоиды наступали неправильным полумесяцем, держа в руках подводные лучемёты. Несколько наших десантников, в экипировке боевых пловцов, были ранены. Нескольких, безжалостные лучи располосовали на куски бекона. Меня отбросило вглубь городских построек и достаточно сильно припечатало о поросшую ракушками монолитную стену какого-то храма, каменную постройку которого было видно издалека.

Сознание возвращалось, однако недостаточно быстро для того, чтобы оказать сопротивление окружившим нас гуманоидам. Меня и ещё одного контуженого капрала гуманоиды сгребли в охапку и потащили куда-то внутрь по флюоресцирующим коридорам подземного лабиринта. Сопротивляться мы не могли и это пугало, но успокаивало то, что раз нас пока не убили, то, возможно, пока они решают, для какой цели мы им пригодимся, нам удастся улизнуть.

Товарищ мой начал понемногу приходить в себя и одними глазами задал мне мучавший и меня тоже вопрос — где мы и что здесь происходит. Так же, одними глазами и выражением лица, я дал понять, что и сам тоже не достаточно ясно представляю нашу дальнейшую судьбу.

Для начала нас начали раздевать трёхпалыми руками, пришедшие из соседнего отсека, разделённого переборкой, гуманоиды, однотипные лица которых не выражали никаких эмоций. Я даже не знаю, каким непостижимым образом я изловчился и практически за секунду до их появления, словно предчувствуя дальнейшее, вынул из-за голенища гидрокостюма армейский нож и вставил его шершавой рукояткой в отверстие прямой кишки, зажав холодное лезвие ягодицами.

Освободив нас от гидрокостюмов, зеленокожие пучеглазики, каждый из которых доходил ростом нам максимум до плеча, повели нас в другой отсек, открыв бесстворчатую диафрагменную дверь. Втолкнув нас в переходной шлюз, двери за нами закрыли и упругие струи тёплой воды, брызнувшие из отверстий в потолке, стали смывать с нас въевшиеся грязь и пот.

После импровизированного душа, который мы оба приняли с благодарностью, нас повели дальше по длинным коридорам куда-то вглубь материковой части городских построек. Понятно, что мои умозаключения были лишь условными, ведь я не мог ориентироваться в этих подводных галереях, а руководствовался, скорее, интуицией. Но достаточно скоро наше пешее путешествие было закончено, поскольку мы притопали, наконец, к большому прозрачному куполу, под гигантскими сводами которого расположилась своего рода серверная.

То есть перед нами был зал, в котором стройными рядами стояли мигающие разноцветными диодами серверы, на верхней платформе которых располагался сосуд с наполнявшим его человеческим мозгом. Тут нам всё стало ясно и не сговариваясь, мы приготовились дать последний бой, прежде, чем наши мозги будут работать на нового хозяина.

Странно, но, похоже, гуманоиды не ожидали от нас сопротивления, готовя наше сознание к вскрытию черепных коробок. Нас никто не связал, просто посчитав, видимо, что по шесть вооружённых охранников на каждого и шаролупый доктор с двумя лаборантами представляют вполне — себе грозную силу.

Когда меня первого подвели к хирургическому столу и доктор стал приспосабливать мне на череп дисковую пилу, я просто наклонил голову, чтобы доктору было удобнее работать. И это движение вызвало положительную реакцию в среде охранников, которые решили, что мы беспрекословно отдадим свои жизни на алтарь инопланетной науки. Во всяком случае, число охраняющих уменьшилось вдвое, поскольку шестёрка конвоиров выскользнула в боковую дверь.

Если бы они были без оружия, да пусть бы даже не уходили те, которые отправились куда-то по своим делам, нам не составило бы труда разделаться с этой шайкой бандитов. Но даже один вооружённый враг — страшен. Да мы и видели, что творит их оружие.

Наконец, доктор нахлобучил на мой череп циркулярку и отправился за ширму, за которой, по всей видимости, располагался пульт управления.

Я кивнул напарнику, и он мгновенно обездвижил двух конвоиров, действуя только руками. Следом удар его ноги отправил в глубокий нокаут пытавшегося выхватить оружие третьего конвоира. Я обоими руками сжал шеи стоящих рядом ассистентов доктора и они хрустнули, словно сухие былинки в поле.

Сорванную с головы циркулярку, я запустил в сторону бросившегося на меня наиболее коренастого охранника, который всей грудью принял сильный удар. И грудная клетка, словно спелый арбуз, лопнувшая под начавшим вращение пильным диском, в один момент окрасилась в зелёно-салатные тона. Зелёный человечек дёрнулся и, отбросив в сторону пилу, упал под хирургический стол.

Циркулярка, отскочив от второго инопланетянина, попала по рукам третьему, отчего кисти его рук, вместе с выхваченным из кобуры лучемётом упали на пол. Удар кулаком в переносицу заставил второго охранника забыть о своих претензиях и, с радужными переливами в миндальных глазах, отправиться на длительный отдых.

Удивлённый зелёный смотрел на свои отрезанные руки, и я увидел, как из культей начинают прорастать кривые костлявые пальцы. Если не принять меры, то чего доброго новыми руками зелёный вновь схватится за оружие, тогда придётся туго.

Напарник бросился к зелёному, пытаясь ухватить за шею. Но тот мгновенно переместился в угол комнаты, отчего мой коллега поймал только воздух, и по инерции ещё на несколько футов проехал вперёд на пятках. Развернувшись, он вновь бросился на зелёного, пока я занялся с доктором.

Доктор выхватил какие-то медицинские инструменты и, зажав их в своих тонюсеньких ручках, принялся ими размахивать у моего носа, за что получил звонкую оплеуху и кубарем откатился в дальний угол, растянувшись на светящихся плитах пола.

Оглянувшись на напарника и бросив косой взгляд на зелёного, я понял, что дело дрянь, зелёный, как кузнечик, так и будет прыгать по серверной, пока его руки не отрастут, и он не сможет держать оружие, либо исхитрится вызвать подмогу.

Я бросился к лучемёту и уже наклонился за ним, как почувствовал жестокий удар в задницу, от которого перелетел через лучемёт лежащий на полу, сомкнув пальцы в фигушку. Сзади, откуда ни возьмись, появился один из ранее исчезнувших охранников. Он, пытаясь отобрать у меня оружие, дал мне ощутимого пинка. Однако когда я наклонялся, клинок ножа, предусмотрительно спрятанный мной в таком удивительном месте, освободился из своих кожаных ножен и впился ему в кость ноги, пробив её насквозь. Охранник покатился по полу, было видно, что ему очень больно.

Я вновь бросился к куцепалому, который уворачивался теперь уже от нас двоих, но, не поймав его, снова наклонился за лучемётом, который в моих руках не сделал ни единого выстрела. В это время, в зал ворвался ещё один конвоир, который с ходу выхватил лучемёт. Но я, напрягшись, выпустил из кишечника газы переработанного горохового супа так, что нож, вылетевший как из пушки, вонзился нападавшему в горло. Я разогнулся и осмотрелся.

Инопланетянин упал и более не подавал признаков жизни. Мой напарник выхватил у него из горла нож и уделал им ещё троих подоспевших конвоиров. А мне, наконец, пришла идея, что мой генетический код не соответствует рабочим характеристикам инопланетного лучемёта, поэтому я подобрал отрубленную кисть и, вставив предварительно её палец в отверстие спускового крючка, нажал на спуск.

Первым выстрелом я от головы до зада разрезал ещё одного нападавшего, выскочившего из дверей, вторым навсегда приговорил зелёного кузнечика. Больше желающих разделаться с нами не нашлось, и мы немного расслабились, собираясь с мыслями. Только тут мой напарник согнулся пополам и я, думая, что он ранен, поспешил на помощь. Но он, молча, показал на пятно под его ногами.

Приглядевшись, я увидел, что с кончика его члена крупными каплями капает какая-то жидкость, образуя на полу липкую субстанцию. Как он предположил, это могли быть последствия бурной ночи с инопланетной красавицей, от которой он подхватил какое-то неизвестное на Земле заболевание. Но эта проблема хоть и доставляла неудобство, однако пока не мешала двигаться.

Ножом я попытался было вскрыть одну из ёмкостей с мозгом на ближайшем сервере, но не смог этого сделать. Дамасская сталь не оставляла даже царапин на прозрачном покрытии сосуда. Зато я увидел, как все сосуды соединяются в некую общую сеть посредством множества трубочек, и все трубочки заканчиваются на общем большом сосуде, наполненном какой-то сладковато пахнущей жижей.

Этот сосуд имел несколько отверстий, заканчивающихся воронками, и, после недолгих размышлений, мы решили, что в нём находится питающая мозг серверов жидкость. Что-то наподобие глюкозы. Теперь нужно было всего лишь мозговые группы серверов лишить питания.

И тут меня посетила как всегда гениальная и, вместе с тем, коварная идея. Схватив со стола стеклянную колбу, я велел напарнику накапать туда как можно больше непонятных выделений, которых становилось всё больше. Он, всё ещё не понимая, что я задумал, постарался выдоить из распухшего члена максимум возможного, и вот уже треть колбы была наполнена слизью.

Опрокинув колбу в ближайшую воронку, я увидел, как слизь в один момент проникла в питающую среду, окрасив её в коричневый цвет. Трубки, за минуту доставили заразу к мозговым ёмкостям, и ближайший сервер лихорадочно затрясся, словно в параличе.

Через две секунды весь зал подбрасывало, словно было землетрясение. Один из сосудов на сервере не выдержал перегрузки и лопнул, обдав ближайшие шкафы кусочками отравленного мозга. Следом прокатилась череда взрывов на других серверах. Решив, что наша миссия окончена, мы помчались обратно по коридору, тем же путём, что и ранее, когда будучи плененными, шли сюда под конвоем зелёных человечков.

Ворвавшись во входной шлюз, мы бегом натянули свои гидрокостюмы, валяющиеся в углу, и, пошипев люками шлюзов, вышли наружу. Напарник плыл первым, держа в руках лучемёт и кусок зелёной руки с тремя пальцами. Я же, как всегда был вооружён своим ножом, навыки владения которым совершенствовал день ото дня.

Вдруг блеснули огни выстрелов, холодная вода закипела и мой товарищ, плывший первым, замер в нелепой позе, не подавая признаков жизни. Однако он успел сделать ответный выстрел, успокоивший навсегда вражеского сторожевого, затаившегося в густых зарослях ламинарии.

Осмотрев напарника, я понял, что он мёртв и что его транспортировка невозможна, поскольку я не выберусь сам. Я забрал у него кислородный баллон, так как своей ёмкости мне бы могло не хватить, и уже через пару часов вынырнул из-под кромки льда сломанного норвежским ледоколом. Моряки подняли меня на борт и вскорости доставили в штаб морского командования.

И вот теперь, вспоминая эту операцию, я почему-то не мог оценить свои нынешние ощущения. Предчувствие чего-то связанного с этим сверлило моё сознание и сидело буквально под рёбрами.

Я быстро собрал зонтик и раскиданные вещи, прыгнул в джип и помчался домой, оставив мурлыкающую девушку нежиться на песочке.

Глава четвертая

«Ураган рептилоидов»

Пока медленно тянулось время, после обеда случилось ещё одно небольшое происшествие, о котором так же стоит упомянуть. С Эллен мы договорились встретиться у меня ближе к вечеру. Я бы даже сказал ближе к ночи. А до этого у меня было ещё целых пол — дня в запасе, чтобы заняться какими-то текущими делами. Я подъехал к дому и вышел из машины, всё ещё переживая происшедшее и мысленно продолжая пережитое. Из-за тени кустов соседнего палисадника, увитого хмелем, вышел какой-то облезлый дебил и схватил меня за рукав.

— Пойдём, отойдём. Дело есть, — он настойчиво тащил меня за собой куда-то за в сторону.

На самом деле у меня ни с кем никаких дел не было, и быть не могло. Тем не менее, разговор пришлось продолжать.

— Отвали, мне не до тебя. Может быть, поговорим, но в другой раз.

Он тут же отпустил рукав и, схватив меня за грудки, потащил было за угол, но мощный удар коленом заставил его перегнуться пополам. Он приподнялся над мостовой, и взревел как Кинг-Конг, выпучив глаза. Следующим действием был поворот противника на сто восемьдесят и внедрение ботинка в ягодицы. Тот, не переводя дыхание, заорал ещё громче, так, что в небо взмыли вспугнутые стаи ворон.

— Надеюсь, теперь ты доволен, малыш. Хотелось бы верить, что тебе было на самом деле приятно, — я знал, что ломота в дупле после такого тёплого общения не проходит достаточно длительное время.

Подбежавшие было на помощь дружки, бросились прочь и лишь один, вынув из кармана нож, смело пошёл на меня. Скорее всего, он тоже не подозревал, что я за плечами имел весьма неплохую десантную подготовку. Резкий увод в сторону, блок, захват. И вот, налётчик с разбитыми челюстями и собственным ножом в мясистой ягодице резко рванул вдоль улицы. Трахавшиеся посреди дороги собаки сцепились в замок и не смогли удрать. Бандит запнулся об них и с размаху навернулся об растресканный асфальтобетон, выплёвывая выбитые зубы.

— Да ты в совсем страх потерял, гавнюк!

Я оглянулся на голос — рожа смотревшая на меня в чём-то смахивала на бегемотскую. Это был Улыбчивый, глава многих уличных банд нашего городка.

— Какая шикарная тачка, — он окинул взглядом мой джип, — Дашь прокатиться?

— Пошёл в жопу, ублюдок, — я наблюдал за ним.

Молнией в его руке блеснула выкидуха и он сделал движение в мою сторону. Однако в следующее мгновение его крепкая башка пробила жестяные ворота соседнего гаража. Он так и остался висеть на дверях с расхвастанными мозгами и, вероятно, муниципалитет устроил ему пышные похороны.

Опасности больше не было и я, немного разогретый, но не уставший, продолжил заниматься своими нехитрыми домашними делами, наводя порядок из хаоса.

А вечером опять были танцы, куда собрались даже люди с соседних ранчо и дальних ферм из предгорий. Кто-то, развалясь на кожаных диванах диско-бара давился сладковатым дымом кальяна, кто-то, топчась по углам, посасывал энергетические коктейли, кто-то в «каптёрке» баловался «травкой». Мне всё это было не интересно, я всегда преследовал здоровый образ жизни. До здания муниципалитета, за которым был танцзал, я вообще решил прогуляться пешочком.

На медленный танец я выдернул из толпы высокую стройную девушку, очень симпатичную, показавшуюся мне знакомой. Пока мы медленно кружились по залу и тёрлись животами, я жадно вдыхал аромат её волос, так же показавшийся мне знакомым. И вдруг я понял — это же та самая красавица, которая подходила ко мне на пляже и подарила кучу острых, незабываемых минут, которые я был не против повторить ещё многократно. Но почему же я не запомнил её лица? Да, недосмотр.

Дискотека давно закончилась, мы вновь вдоволь насладились встречей, которая по предварительной договорённости проходила у меня на фазенде на душистом сене и свежем же воздухе. Я проводил до дому свою новую знакомую, которая оказалась очень неплохой девочкой. Ну, вы меня поняли. Однако, дойдя до калитки, мы, вдруг, передумали, решив вернуться назад ко мне и ещё раз оторваться по — полной, встретив вместе рассвет.

Эллен проводила лето на фазенде у бабушки, оказывая её помощь по хозяйству, кормя кур и выгоняя на лужок коз. Ну а до утра было достаточно далеко и пока козы не нуждались в её присмотре.

К полуночи, вдруг, резко стало холодать, и без того серое небо всё больше хмурилось, стали накрапывать редкие мельчайшие капельки дождя. Поэтому мы поспешили ко мне, чтобы провести время на сеновале, расположенном в крыше моего флигелька.

Звёзды спрятались за седые тучи, по полям и перелескам поплыл вязкий, мрачный туман. Забравшись под крышу, мы немного притоптали свежевысушенное душистое сено и стали гнездиться на ночлег. Постепенно стал капать более сильный дождь, стало совсем зябко, и мы зарылись под огромный кусок парусины, специально припасенный мной на сеновале для этой цели. После чего я забросал ещё её сверху охапками сена.

Вдали, у горизонта, сгущались тучи, поблескивали молнии. Выглянувшая было из-за туч луна, скрылась, словно чего — то напугавшись, и больше не показывалась. Мы смутно уловили неясное беспокойство, охватывавшее нас по мере приближения грозы. Вот уже ясно стал слышен грозный гул ветра. Приближался ураган. И, по моим ощущениям, был он какой-то не совсем обычный. Деревья стали прилегать к земле, и по ним, как по реке покатились волны, вспенивая листики осин, которые неуклонно поворачивались к ветру светлой стороной.

Внезапно раздался страшный треск, все вокруг задрожало. Что-то под ногами гулко ухнуло. Крыша над нами поднялась вверх, причем мы, закрученные в парусину, так же оказались в самой середине урагана. Злобный, холодный ветер трепал волосы Эллен, лицо её перекосилось, я тоже готов был наложить в штаны, но решил сделать это несколько позже, отложив, по — возможности, на завтра.

Однако мы не падали, как это ни странно, а неслись над землей, поднимаясь все выше в небо, озаряемое всполохами молний. Мы посмотрели друг на друга — и без слов было понятно, что мы оба бессильны что–либо сделать. Надо заметить, что летели мы в парусине, и под крышей, но ничем не были связаны с последней. Это означало, что мы можем начать действовать самостоятельно от неё. Я выбрался из парусины, держась за стропила крыши, и попытался дотянуться до Эллен. Когда мне это удалось, я подтянул её к слуховому окну, и мы с удовольствием ощутили в руках подоконник, за который можно было хотя бы держаться. Не ясно было только, как поведёт себя этот необычайный летательный аппарат при посадке. Вероятно, видимся мы в последний раз.

Определить куда нас несет, не представлялось никакой возможности, под ногами мелькали верхушки скалистых гор, покрытые лесом. Да и темно уже стало настолько, что даже и знакомые-то черты местности едва ли могли угадываться. И, постепенно, нас стало убаюкивать плавное покачивание.

Понемногу ветер начал стихать, и стало ясно, что нам не избежать жесткой посадки. Я, с трудом цепляясь за вырванные доски, стал привязывать края парусины к каркасу крыши. Замысел мой был лишен всякого смысла, просто ждать своей гибели не было никакого резона. Мы начали быстро приближаться к земле, и я стал выбрасывать в окно оставшуюся часть парусины. Парус раскрылся за нами как купол парашюта, еще более замедляя наш ход. Ветер совсем стих, и мы уже плавно парили над землей, опускаясь на опушку тёмного и страшного незнакомого леса.

Внезапно наш импровизированный парашют дернулся, будто подстреленный, и, вмиг обессилевший, еще мгновенье назад в какой- то мере подвластный человеку, скомканным бумажным змеем скользнул к земле. Каркас на глазах стал разваливаться на части, и мы совершенно не представляли, что нам делать. Даже испугаться, по-настоящему не получилось.

Казалось, остановилось время, хотя наше замешательство длилось считанные секунды. Не сговариваясь, мы бросились на разные края крыши, обдирая руки, и схватили края парусины каждый со своей стороны, образовав некий парашют. Крыша рухнула в чащу, а мы, подхваченные воздушным потоком, влетели в верхний ярус леса и заскользили по верхушкам деревьев. Парусина запуталась в кроне высокого дерева, нас сорвало с неё и швырнуло в гущу листвы. Внизу было пышное хвойное дерево, цепляясь за ветви которого и барахтаясь в воздухе, мы медленно падали вниз. Наконец, покатились по склону, к счастью не ударившись столь сильно, что не потеряли сознание и не отбили внутренности. Даже руки и ноги были без синяков и ссадин. И это весьма обнадёживало.

Упав в траву и высокий папоротник, мы первым делом набросились друг на друга не чувствуя усталости, видимо сама опасность раскалила в нас жгучую страсть. Мы с Эллен, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза, ласкали и жадно обнимали друг друга. Я наслаждался вкусом её сладких губ, целовал их снова и снова. Мою грудь щекотали локоны её длинных шелковистых волос, которые в свете вновь выглянувшей луны рассыпались серебристыми волнами. Я погрузился в эти волны и плыл по ним, вдыхая сладкий аромат, и мои губы нашли нежную кожу её шеи. Она запрокинула голову и закрыла глаза, я же вновь и вновь прикасался губами к горячему упругому телу.

Легкими нежными движениями я расстегиваю пуговицы на её блузке, мои пальцы лишь слегка прикасаются к нежной шелковистой коже её налитых грудей. Я ласково поглаживаю их, беру в ладони и прикасаюсь губами к её соскам, щекочу их языком, а они, словно очнувшись, откликаются на мои ласки, набухают, наливаясь неведомой силой.

Эллен подняла голову и крепко обхватила меня руками, её губы нашли мои, вновь наступило время расслабиться…

***

Отнёсшись к только что случившемуся происшествию, как к страшному сну, мы, притоптав гнездо в папоротнике и закутавшись в куски плотной материи, заснули сном праведников.

Впрочем, моё сознание не хотело отключаться полностью и мне как всегда снились былые сражения, перед лицом вновь и вновь вставали лица боевых товарищей. Мелькали картины боевых походов и уголки дикой, неизведанной природы.

Иногда былые свершения просто прокручивались в соотношении один к одному, без всяких прикрас. Иногда воспалённое сознание пыталось что-то напутать, либо каким-то чудесным образом сгладить некий трагический конец. В этот раз все былые видения промелькнули сказочным калейдоскопом, уложившись в одну серию. А сериал продолжила история из будущего, в котором я ещё ранее не был.

Великое противостояние Сил Тьмы и звёздной Вселенной длилось уже несколько столетий. На Земле за это время выросло и сменилось несколько поколений людей, но никак не удавалось найти некий разумный компромисс с рептилоидными тварями из Магеллановых Облаков. Поэтому решено было дать им последний решительный бой в открытом космосе, желательно в дальнем, чтобы последствия магнитных возмущений не отразились на состоянии орбит планет нашей солнечной системы.

В это время я трудился далеко у Внешнего Кольца, куда мы летали периодически в рабочие командировки вахтовым методом. Военную службу я уже закончил и, выйдя в отставку, устроился простым водителем самого обычного космического грейдера. Иными словами, космического корабля, который своим магнитным полем притягивает и соединяет воедино всякий космический мусор, наподобие кусков разрушенных планет и астероидов. Звездолёт представлял из себя пузатую конструкцию внутри которой располагался мощный генератор, способный дать такую энергию, что этот корабль спокойно мог передвигать в границах солнечных систем среднего размера планеты и менять местами их орбиты.

В этот раз задание было простым и не предвещало чего-то необычного. Группа наших кораблей трудилась как раз над ядром будущей планеты, формируя пещеристый каркас, внутри которого потом должна была вспыхнуть термоядерная реакция, подогревающая мантию. Рабочая смена близилась к концу, и я уже вновь представлял себе скуку металлических переборок своей каюты, в которую предстояло вернуться по окончании работ. Каюты, хоть и были со всеми удобствами и вполне уютными, но настолько надоели, что не терпелось вновь вернуться на Землю и вдохнуть, наконец, ароматный воздух цветущих предгорий нашего городка.

Сквозь запылённое стекло кабины, я увидел, как один из моих напарников вдруг закружился в неком африканском танце. Его космогрейдер начал выделывать такие пируэты, которые и не снились никакому обычному кораблю, предназначенному для строительных работ специфической направленности. Я и сам в строительный космофлот пошёл только потому, что любил различные творческие задачи. А управление пусть и строительным, но настоящим космическим звездолётом вообще несказанно поднимало настроение.

Решив, что мой товарищ явно спятил, либо просто перед концом смены снимает стресс, я тоже заложил крутой вираж, похлеще некоторых истребителей. Как раз, в момент, когда мой корабль сделал резкий рывок и кувырок в окружающем пространстве, я почувствовал, что совсем рядом, буквально на том самом месте, где я только что находился, пронеслось что-то чёрное и, на немыслимой скорости, скрылось где-то в глубине космоса.

Хаотичные движения корабля напарника тоже прекратились, электроника стабилизировала беспорядочные перемещения. Это было видно хотя бы по работе боковых сопел. Но на позывные напарник не отвечал, поэтому я попробовал осторожно подойти поближе. Места для манёвров было более чем предостаточно и я осторожно двинул корабль в сторону напарника, который не подавал признаков жизни и его корабль по показаниям космолокации просто завис на одном месте.

Всё же странно, что могло так лупануть по нам. Похоже, били прицельно со стороны Магеллановых Облаков, но засевшего там снайпера я не заметил, сколько не всматривался в космическую пучину. На экранах навигационной системы тоже было спокойно, и я решил не докладывать о происшествии диспетчеру, тем более что я ничего, собственно, не увидел.

Подойдя вплотную из-за спины корабля напарника, я для начала решил просто посмотреть на коллегу через стёкла капитанской рубки, подплыв с носа. Но увидев на внутренней поверхности стёкол лишь следы стекающей крови, я внутренне напрягся. Происшествие принимало уже нешуточный характер.

По всему видно, что напарника уже нет в живых, о чём говорит произошедший взрыв его тела от разгерметизации рубки управления. Поэтому надо немедленно описать ситуацию диспетчеру. Но что-то не давало радиоволнам пробиться к базе. Я попробовал и на коротких и на ультракоротких. Не получалось. Только в шлемофоне слышалось эхо повторения моего вызова. Обычно такое эхо может быть, когда где-то рядом работает несанкционированная глушилка, попросту гасящая передачу сигнала и забивающая радиоканал. Косвенным подтверждением служила полная изоляция исходящего сигнала на всех без исключения радиоканалах.

Словно почувствовав, что за мной из бездны наблюдает Нечто, я повернул в сторону опасности звездолёт. Получилось, что я и сориентировал корабль рабочим органом, расположенным на брюхе и, одновременно, закрыл собой корабль напарника, так что имел возможность более детально разобраться в ситуации.

Только я успел закрепить стальные манипуляторы своего корабля со стыковочными узлами товарища, как внутреннее чутьё подсказало мне, что надо бы включить защитный экран. И точно, едва в сторону Магеллановых Облаков был выставлен силовой экран, как оттуда прилетел мощный заряд какой-то дряни, отбросивший наши оба звездолёта на несколько миль с места работ.

На несколько долгих секунд стабилизация орбиты была потеряна, и только вмешательство автоматики ускорило этот процесс. Мельтешение в иллюминаторах опять сменилось состоянием покоя и окружающие звёзды и планеты вновь засветились на прежних местах.

Удар был очень мощный, и, если бы не силовые поля кораблей, то мы могли бы быть оба раздавлены в лепёшку, а наши консервные банки-звездолёты, наверняка потом могли бы привлекать космических туристов, или межпланетных жестянщиков, сборщиков металлолома.

Впрочем, напарнику переживать уже не из-за чего, он и так взорвался и где теперь летает его душа, одному лишь Создателю известно. Но кто же мог знать, что здесь, на задворках Вселенной, обыкновенных космических строителей ждёт такая история?

Я, не отпуская из железных рук корабля напарника, медленно повёл наш тандем за только что построенное планетное ядро. Оно было огромных размеров и вполне могло послужить нам укрытием как минимум на первое время. Необходимо было немедленно вызывать помощь и, как мне кажется, вопрос стоял в военной операции ударных крейсеров галактического флота, а не в приходе сторожевого катера охраны объекта.

Вновь повторились удары, которые в этот раз попадали в твёрдые породы ядра, не давая неведомой силе взаимодействовать с нашими кораблями, укрывшимися на противоположной стороне. Ядро засветилось мягким синеватым светом.

Меня посетила коварная и дерзкая идея, которая, без сомнения, была очень опасна и сулила гибель в случае неудачи. Но она была настолько наглой, что могла сработать.

Я высвободил руки-клешни и начал ими освобождать рубку управления корабля напарника от разбитых стёкол.

Проработав достаточно интенсивно минут двадцать, роботизированные руки моего космического грейдера полностью освободили рубку второго корабля от обломков. Останков напарника там не было, все кусочки высосало через образовавшиеся отверстия в открытый космос.

Я нырнул в трюм своего корабля и притащил толстый шлейф проводов, которыми надлежало соединить электронный мозг моего корабля со вторым звездолётом. Облачившись в скафандр, я вышел в открытый космос и, работая дюзами маневровых двигателей скафандра в безвоздушном пространстве, быстро ступил на борт второго корабля.

Открывшаяся картина, которая с борта моего судна, казалась безрадостной, вблизи вообще была ужасающей. Только мокрое место осталось от напарника. Все части его тела словно испарились. И лишь окровавленные органы управления, да не выпавшие осколки иллюминаторов, с пятнами крови, теперь напоминали мне о нём.

Однозначно, если бы я не прошёл такую большую школу десанта, что болталась у меня за спиной нерастраченным багажом опыта, то я бы точно растерялся, но сознание вновь заработало как многие годы назад. Я собрался и сконцентрировался.

Соединив коннекторы пульта, я продел толстый шлейф в гибкую защиту, которую обычно применяют космические подрывники и шахтёры. Кабель не будет перебит, пока не повредится внешняя оболочка.

На всякий случай, завязав узлом конец кабеля на одной из стоек, крепящих командную рубку, я проделал обратный путь, с бухтой кабеля, заведя его в аппаратный шлюз своего корабля. Подсоединил необходимые разъемы и, ещё раз убедившись в правильности выбранной затеи, переместился к переходному шлюзу.

Войдя в корабль, я на всякий случай не стал снимать скафандр, ведь он мог меня спасти в случае внезапной разгерметизации кабины, зато я понимал, что управлять в скафандре будет несколько сложнее.

Сцепив между собой механическими руками оба корабля, я вывел мощности обоих генераторов на каждом корабле на максимальный уровень и был готов каждую секунду захватить в своё поле любое тело или сгусток энергии, пришедшие из глубин космоса.

Тёмная энергия не заставила себя ждать. Как только я вышел из тени ядра, немедленно плотная масса, заряд которой был, может в сотню тонн, немедленно обрушилась на нашу сладкую парочку. Но я уже ждал этого момента и натужно взревевшие генераторы придали тёмному энергопотоку такой импульс и направление, что вся тёмная масса антивещества, или какой другой гадости, немедленно отскочила от совместного силового поля кораблей. И с удесятерённой энергией понеслась в обратную сторону, прихватывая на своём пути осколки метеоритов и другой межпланетный мусор.

Весьма вероятно, что на другом конце такого расклада никто не ожидал. Тёмные облака озарились яркими вспышками, словно высвободившаяся энергия нашла на границах двух миров свои цели и испепелила их. Видимо, так оно и было, поскольку пришедший к нам очередной удар был раза в два слабее. Но я, зарядив его мощным энергопотоком и снабдив компрессированным облаком сильно заряженных электронов, придал максимально возможное ускорение. Система охлаждения генераторов показала перегрузку и кратковременный перегрев. Как результат, второй, отразившийся от нас удар, был ничуть не слабее первого, может даже ещё и сильнее, за счёт начавших беспорядочно делиться проточастиц. Вновь отражённый удар пришёлся в цель, и внешний контур туманности Магеллановых Облаков засветился и переливался яркими всполохами несколько минут. Постепенно всё успокоилось, и ударов больше не последовало. То-то же, не только у вас есть пушка!

Однако мне этого показалось мало и, не располагая никаким другим оружием, кроме собственных гравитационных установок, я, словно клещами, захватил в гравитационное поле звездолётов большую сияющую звезду, размером с два земных Солнца.

Сорвав солнце с орбиты, я со злости зашвырнул его прямо в гущу враждебной туманности, где в пламени звезды тысячами сгорали готовые к нападению на нашу Вселенную звездолёты рептилоидов, укрывшиеся от чужих глаз в скоплениях космической пыли.

Тем временем, как только грандиозный кипишь начался в стане врагов, связь сама собою восстановилась и надиктованное мною сообщение, которое каждую минуту автоматически передавалось по всем каналам, немедленно было запеленговано военным патрулём и также моей базой.

Помощь уже шла и я, не найдя ничего лучше, подтянул кусок облака к своим кораблям, словно набирая в рот воды и, что есть мочи, отпустил назад. Колыхания в туманности ещё долго не стихали, пока туманность принимала прежние очертания. Солнце я убирать пока не стал, чтобы облегчить задачу галактическому конвою, бывшему уже в нескольких парсеках. Иными словами — отвлечь внимание…

***

Свежий утренний ветерок, наполненный запахом сосновой хвои, каких-то душистых трав и цветущих кустарников наполнил лёгкие. Голова была ясная, но сознание ещё не воспринимало до конца произошедшее и если бы мы не находились «здесь и сейчас», то можно было бы предположить, что всё случившееся всего лишь дурной сон.

Голова Эллен лежала на моём плече, буйные локоны упали на лицо и я просто уткнулся носом в эту ароматную копну волос и поднял глаза к небу. В утреннем клубящемся тумане догорала луна, остатки холодного света которой освещали окружающий природный ландшафт. Причудливыми контурами нас обступали горы и девственный вековой лес. Мышцы были расслаблены и сладко ныли, словно после тренировки. Мне казалось, что нет счастливее меня, и я бы ни за что не хотел менять этой суровой стабильности.

Глава пятая

«Игольная гора»

Не знаю, сколько прошло времени но, немного одумавшись и собравшись с мыслями, мы решили осмотреться. Собственно, пока мы собирались с мыслями, утоляя голод ягодами и плодами диких растений, время уже перевалило далеко за полдень. Мы взобрались на ближайший холм и с него обозревали окрестности.

Позади нас, насколько хватало глаз, расстилалась бескрайняя пустыня, чьё горячее дыхание, несмотря на кучерявые облака, закрывающие солнце, доносилось до нас. Впереди виднелась поросшая травой равнина, на которой местами виднелись небольшие рощицы и перелески, а за нею высокие зубчатые вершины гор, во многих местах покрытые снегом. Особенно выделялась одна заснеженная вершина, она напоминала иглы, воткнутые в катушку с нитками, поэтому я мысленно назвал её Игольной горой.

Вообще это были необычные горы, их склоны озарялись ярким пламенем в лучах заходящего солнца. Отблески приближающегося заката отражались в скалах из кристаллических пород дымчатого кварца и слюды, мокрых от только что прошедшего ливня. Многие напоминали хорошо отшлифованные и порядком разрушенные зеркала Кайласа, сквозь которые можно было телепортироваться в иные миры. Скорее даже целую установку из зеркал. Это был, несомненно, некий космический портал в другую галактику, сквозь который пролетали огромные межгалактические звездолёты, посещающие нашу планету в далёком прошлом и увозящие из естественного карьера миллионы тонн золота и других ценных ископаемых.

Вниз устремлялись бурные потоки мутной воды, несущие с собой здоровенные валуны, скачущие по извилистым руслам, словно мячики, а над гребнем хребта повисла огромная радуга, словно ворота, в которые мы могли бы выйти отсюда.

Как я уже упоминал, место нам было совершенно незнакомое, а между тем неумолимо надвигалась ночь, и мы вновь решили заночевать прямо в лесу, сделав из остатков парусины себе убежище на высоком ближайшем дереве. Пока догорал закат, мы до рвоты наелись спелых лесных ягод, потому что голод уже подступал не на шутку, а нам негде было даже заночевать, не говоря о том, чтобы нормально поужинать. И, хотя нас учили питаться с земли, вплоть до употребления различных личинок, я бы лично предпочёл чего-нибудь вполне человеческого. Порцию пельменей, например.

Взобравшись довольно высоко над землёй, мы видели окружающую территорию под собой и далеко вокруг. Узенькая полоска заката становилась всё темнее, зажглись первые звёзды и мы забылись в объятиях друг друга, согревая себя мыслями о скором возвращении.

Ночь прошла относительно спокойно, загоралась заря, но ещё раньше нас разбудил холодный загадочный свет луны, уходившей за высокий горный хребет. Мы, после короткого совещания, решили выбираться через горы, а не через пустыню. Всё же есть шанс раздобыть что-то поесть — попить и найти дров для костра. Благо, что огниво и кремень ни один уважающий себя десантник не снимает с шеи, как и жетон даже в бане и даже лёжа на бабе.

Соорудив из остатков материи подобие плащей и захватив с собой еще несколько лоскутов, мы вразвалочку отправились к далёким горам. По дороге я выломал две мощные крепкие палки, на которые мы смело могли опираться как на посохи.

Высота этой горной гряды и так казалась очень большой, а когда мы к вечеру следующего дня, наконец, достигли её подножия, она показалась нам просто неимоверной. Ну, прямо Кайлас на Тибете, да и только! Нет,… пожалуй, повыше будет… раз в десять.… Тут тебе и зеркала времени на отполированной до блеска скале и порталы в параллельные миры и всё, что угодно, я ещё вчера поймал себя на мыслях об этом. А сегодня только лишний раз убедился.

Но только это были не те горы, которые мы привыкли принимать за самые высокие. Не Эверест и прочие. Те, я много раз видел на фотографиях, на многих бывал сам в составе десантных экспедиций, а эта была абсолютно другой формы. Да и казались они какими-то… сказочными что ли… Тем не менее, весь остаток вечера мы посвятили поискам пути наверх.

Нам встретились и пропасти с отвесными стенами, по которым невозможно было подняться, и разнообразная буйная растительность, сплошь покрытая острыми как бритвы колючками. Я тогда ещё отметил про себя, что растения по большей части мне не знакомы и в целом какие-то необычные.

В глубине горных провалов кишели большущие змеи, поднимая головы и впиваясь в нас немигающим взглядом горящих глаз. Кругом были навалены груды камней, словно их большой рукой рассыпал неведомый великан. Через некоторые завалы приходилось перебираться, с трудом переводя дух. Постоянно попадались змеи длиной двадцать — тридцать и более метров, которых приходилось обходить далеко стороной, поскольку их горящие адским пламенем глаза говорили только об одном — мы для них прекрасный ужин, а если мы выглядели как дичь, то и закусить нами было бы просто замечательно. К наступлению темноты путь наверх был найден, а мы, укрывшись за огромным камнем, покрытым мхом, попытались забыться тревожным сном.

Вновь меня тревожили какие-то вещие сны, в которых я был самым деятельным участником всех происходящих событий.

То я был воином в какой-то богом забытой стране, которая хранила остатки великих древних знаний, но при этом пребывала в некоем первобытном состоянии. То я был участником каких-то космических баталий. То мирная жизнь, то борьба за мир во всём мире. И вся эта мельтешащая архивная киноплёнка без устали атаковала мой мозг, едва только не взрывая его изнутри.

***

В этот раз я увидел себя в секретной древней библиотеке, где за чтением ветхих манускриптов, постигал тайные знания об устройстве мира и Вселенной. Какой только информации не содержали рукописные книги, хранящиеся на окружающих меня стеллажах.

Здесь подробно освещалось устройство Вселенной, создание материи из информации и сворачивание её обратно. Выделение каких-то структур ДНК при формировании разумных живых существ и смена блоков ДНК, в случае совершенствования биологических видов.

Подробно я уяснил суть известных прописных истин о Боге-Отце, Боге-Сыне и Боге-Святом духе. Для себя, я выделил только, что как раз — таки Святой дух и является тем основополагающим материалом, который послужил базой создания подобных себе частиц — человеческих душ. А вот Бог Отец, как и Бог-Сын, были всего лишь членами одной большой семьи высокоразвитых гуманоидов, которые для бестолковых Землян, с их несовершенной техникой и агрессивным миром, как раз и предстали в образе богов.

Но при любом раскладе получалось, что земное человечество, это искусственно выведенный вид, для генерирования высокой энергии и передачи её в тонкие слои. Ведь Бог-Святой Дух, или по-другому — Создатель, всего лишь является мощной энергетической субстанцией положительного направления. И, как и любая энергетическая сущность, нуждается в пополнении своих резервов энергии, путём сбора ментальной энергии нас, специально созданных биологических роботов, созданных по образцу и подобию Бога-отца, понятное дело. Единственное, что меня несколько смутило, это то, что для нормального существования человеческого тела, требуется многомерная сущность-душа, которая тебе даже и не принадлежит. А после смерти физического тела, уходит к своему хозяину.

Немного запутавшись, я отвлёкся, и забылся внутри сна, что и дало мне возможность немного отдохнуть.

***

Наутро, мы начали исследовать найденный нами проход в скалах. В это время послышался подозрительный шорох, и к нам из расселины выползла огромная, чёрная с золотым узором, змея, злобно шипя и раздувая капюшон.

Я изучал биологию в колледже и на картинках видел похожих змеюк, по виду это была кобра, но какая-то кобра-мутант, поскольку размеры её были явно циклопические.

Не особо думая, змея стала подползать, мы, соответственно, пятиться. Так могло продолжаться долго, и нужно было придумывать выход из ситуации. Неожиданно я поскользнулся и зацепился за кусок скалы, который с грохотом, набирая обороты, стал падать вниз.

Камень прихватывал за собой новые и новые валуны, гора задрожала и вот по овражку вдоль тропинки, да и частично по ней самой понеслась река камней. Змея не успела сориентироваться, и камнепад подхватил её извивающееся тело и понёс вниз на острые скалы.

Переведя дух, мы продолжили наше исследование прохода в скале. Это была относительно неширокая расщелина в стене ущелья, плавно поднимающаяся вверх и по ней можно было вполне безопасно передвигаться. Тропа, проходящая по дну этой расщелины, терялась в туманной дымке, но было хорошо заметно, что дальше она расширяется.

По небу плыли облака, а с глубины расселины были видны самые яркие звёзды, расположение которых мне казалось каким-то странноватым. Словно наблюдал я за ними откуда-то не то с другого полушария планеты, не то они смотрели на меня из далёкого прошлого.

Путь отсюда до гребня горы был свободен, правда, стало значительно холоднее, но и сюда время от времени доносилось знойное дыхание пустыни, окатывая нас тёплым дыханием. Я шел впереди, а Эллен отставала от меня на полтора шага, вдруг я услышал шорох и, оглянувшись, увидел, как каменистая насыпь под ногами Эллен пришла в движение и моя спутница с ускорением стала погружаться в камни.

Я бросился к ней и, схватив за полы плаща, потянул на себя. Она очень быстро сообразила, что нужно выбираться и немедленно, цепляясь за камни и отталкиваясь посохом, поползла вперед. Я, в то же время, тянул её изо всех сил. Лавина камней, между тем, достигла края пропасти и ухнула в бездну. Позади нас проносилась вниз каменная река, и я подумал, что это, скорее всего, была какая — то ловушка, а не случайность.

Мы, немного передохнув, продолжили наш путь и, достигнув долгожданной вершины, были поражены открывшейся перед нами картиной. Внизу под горой расстилался огромный город. Мы, разумеется, не знали, чем нам грозит встреча с жителями этого города, но всё равно, перемахнув через гребень, отправились дальше, надеясь получить помощь.

Попытавшись сориентироваться по солнцу, я отметил, что горная цепь простирается примерно с юго-востока на северо-запад. Дальше к северу виднелся подернутый дымкой сплошной лесной массив. Различные непонятные растения, высотой от одноэтажного до десяти — двенадцатиэтажного здания. Всё ярко зеленело и переливалось различными оттенками изумрудов. Прямо перед нами расстилалась обширная равнина, раскрашенная зелеными и коричневыми штрихами, местами на ней виднелись голубые пятна озер.

Каменистая тропа, по которой мы поднялись, и которая как уже отмечалось, напоминала мощеную дорогу, продолжалась и на другой стороне хребта и, опускаясь вниз, уходила за пределы видимости. Затем она периодически появлялась снова, извиваясь, проходила по равнине и терялась в буйной растительности, окружавшей огромные городские стены. Каменные блоки даже издалека давили свое монолитной тяжестью и внушали некоторое беспокойство.

Часть тропы была завалена прошедшим камнепадом, который принёс куски горных пород откуда-то сверху, с самых высоких горных пиков, покрытых снегом. Камни лежали в некотором отдалении друг от друга, так что вначале между ними мы свободно протискивались, а потом пришлось некоторое время карабкаться по ним, пока мы не достигли чистого участка.

Совершенно неожиданно я почувствовал, как сзади меня обняли какие-то мохнатые лапы, и я не смог двинуть ни рукой, ни ногой. Кое-как извернувшись, я увидел то, чего менее всего ожидал увидеть. На меня смотрела какая-то злющая рожа голодного насекомого, объевшегося инсектицида.

Большие фасеточные глаза в своих ячейках отражали каждое наше движение, и я в нескольких из них увидел, как на мою голову опускается тяжёлый конец деревянной палки, вторую сторону которой держали крепкие руки Эллен.

Послышался мощный глухой удар, от которого мгновенно разжались лапки держащего меня насекомого. Понятно, что удар пришёлся не по моей голове, а припечатал хитиновый мозг насекомого, которое раскрыв беззубую пасть, плотоядно ухмыльнулось.

От неожиданности я отлетел в сторону, а Эллен, тем временем, нанесла ещё несколько мощных ударов в одну точку. Причём, лупила она, что называется от всей души и с остервенением загнанного в угол зверька. Она не давала опомниться насекомому, которое было больше её фигурки в три раза. Насекомое расправило крылья, и мы увидели гигантских размеров и небывалой красоты бабочку, которая взмахнула крыльями и поднялась в воздух.

Немедленно с ближайших деревьев к ней стали подлетать ещё и ещё бабочки, которые словно о чём-то совещались, совершая в воздухе какой-то магический танец. Или обряд. В любом случае надо было немедленно прятаться, что мы и сделали, сорвавшись с места и бросившись к ближайшим стволам цветущих кактусов. Я лишь едва успел подхватить свой посох, как за нами с необычайной скоростью кинулось с десяток бабочек, готовых, судя по агрессивному поведению, растащить нас на части и обсосать наши косточки.

Эллен прошмыгнула под спасительные стволы больших кактусов, которые своими колючими руками прикрыли нас от стаи хищных насекомых. Бабочки только подлетели к нам и кружили у края зарослей, пытаясь поймать нас лапками.

Я со всей дури огрел посохом самую надоедливую бабочку, попав прямо в её фасеточный глаз. От неожиданности бабочка сбилась с траектории и влетела в объятия большого кактуса, который, почувствовав на своих шипах добычу, тут же сократился и обхватил насекомого руками-колючками. Бабочка, не в силах вырваться, билась в предсмертной агонии, будучи распята шипами огромного растения. Кактус наклонился к телу бабочки своей цветочной головой и, выпустив присоски-жала, вонзил их в живот насекомого.

Было слышно, как кактус сладко чавкает, высасывая внутренности бабочки, словно свинья, пьющая отходы молока из корыта. И мне стало немного не по — себе. Предупредив Эллен не задевать стволы кактусов, я повернулся к бабочкам спиной и мы осторожно стали пробираться в сторону города под защитой колючих растений. Кактус, закусив бабочкой, сладко потянулся, рыгнул и улыбнулся нам безобразной улыбкой маслянистых наростов, сложившихся в некое подобие лица и губ.

Мы же, несколько поражённые увиденным, продолжили наш путь. Шли молча, так и не задев ни разу ни одного кактуса. Наконец, кактусовый лес закончился, и мы оказались к городу гораздо ближе, чем до входа в колючие джунгли. В нашу сторону прыгнула, было, гигантская саранча, но, когда мой тяжёлый посох опустился ей на спинку, как-то разу передумала и, с перебитыми крыльями, стала отползать на правом боку, загребая сухую траву задними лапками. И почему здесь всё такое большое и страшное? Все хотят тобой закусить…

Отойдя ещё на десяток шагов от кактусового леса, я поднял увесистый камень и, из хулиганских побуждений, запустил камнем прямо в гущу колючих растительных мутантов. Послышалось какое-то бульканье, от центра к краям прокатилась зелёная волна, по поверхности растений, и тут я увидел, как кактусы, считая, что где-то поблизости есть вкуснятина и, не желая ею делиться с сородичами, начали пожирать друг друга.

Присоски тянулись от одного растения к другому, те в ответ больно жалили колючками первых, ядовито-зелёный сок хлестал в разные стороны. Самый большой кактус в центре вдруг впился самыми настоящими зубами в плечо своего соседа и начал жевать оторванную руку, выплёвывая колючки.

Я поморщился и побежал догонять Эллен, ушедшую вперёд на десяток шагов.

Интересно, кто же смог вырастить здесь весь этот зоосад? То, что всё увиденное — творение рук не совсем обычных людей, а высокоразвитых — бесспорный факт. А вот что сулит нам знакомство с такими людьми, это ещё надо подумать. Может нам вообще не стоит встречаться…

Вновь выйдя на тропинку и не видя более опасности, мы постепенно приближались к городу. Но идти было ещё достаточно далеко, потому, что по мере приближения стены только росли на глазах, но не становились от этого значительно ближе.

Понимая, что пути назад уже нет, мы упорно шли к древнему городу, надеясь понять, в какой стране мы оказались и даже, в какой-то степени, предвкушая некоторое необычное приключение. При этом я вполне отдавал себе отчёт, что, не смотря, ни на что, нам всё это не сниться. И, мало того, все главные опасности скорее впереди, чем позади. Поэтому надо собраться по — максимуму и быть готовыми к любому повороту событий. Что, собственно, мы и сделали. Просто стали смотреть во все глаза и крепко сжали в руках свои палки, вот, собственно, и вся подготовка.

В небе кружились стаи диких птиц, которые издали напоминали ворон, но когда они подлетели ближе, я понял, что те существа, которых мы приняли за птиц, на самом деле были какими-то древними летающими ящерами. Обозвав их археоптериксами, я переключил внимание на окружающие ландшафты и дорогу, ведущую нас в сторону города.

Впереди послышалось шуршание травы и на дорогу выскочил облезлый и взъерошенный заяц, который что есть мочи убегал от какого-то неведомого противника. Следом на тропу выскочил варан, большие размеры которого поражали и я готов был поверить, что мы превратились в маленьких злобных карликов, оказавшихся не то в Лилипутии, не то в какой другой стране, где наш рост мог сыграть с нами злую шутку. Но нет, наш рост был прежним, а вот размеры здешних насекомых и животных всё более поражали. Интересно, какие же тут тогда могут быть люди?

Варан одним движением языка поймал зайца, и задние лапки зайчишки только мелькнули в открытой пасти рептилии.

Да, если я и карлик, почему не злобный? И не вооруженный каким-нибудь крупнокалиберным вооружением?

Варан повернул голову в нашу сторону, но когда я замахнулся на него дубиной, сразу же отвернулся и исчез в кустарнике с противоположной стороны дороги.

Подойдя к глубокому провалу в земле, через который был перекинут ветхий каменный мостик, местами разрушенный, мы, проверяя палками его крепость, ступили на замшелые блоки.

Когда больше половины мостка было преодолено, я почувствовал, как блоки зашатались и начали проваливаться. Я оглянулся и увидел подкрадывающегося к нам варана, под тяжестью тела которого мост начал разрушаться и часть каменных блоков рухнула в пропасть. Варан в один момент выбросил раздвоенный язык и уже подхватил, казалось, Эллен, но та каким-то чудом исхитрилась вывернуться, и рептилия смогла поймать только её посох.

Я метнулся назад и, пока рептилия и человек делили деревянную палку, словно копьё, свой посох вонзил тупым концом в глаз хищника. Варан взвился волчком, пытаясь сбить меня своим хвостом, однако я успел подпрыгнуть чуть не на высоту своего роста и хвост рептилии просвистел на уровне моих колен, которые в тот момент должны были находится на этом месте. Инерция развернула ящерицу и она, потеряв равновесие, рухнула в пропасть, увлекая за собой остатки каменных перил.

Мостик начал разрушаться ещё более интенсивно, и мы с Эллен драпанули в сторону города. Когда мы подбежали к краю моста и уже ступали на твёрдую поверхность, вся середина древней постройки находилась в воздухе, падая вниз. Некоторые из каменных блоков уже достигли дна и глухо ударялись о нижнюю поверхность разлома.

Немного отдышавшись и полакомившись спелым виноградом в небольшом саду у дороги, мы продолжили наш путь. Назад дороги всё равно уже не было, поэтому — только вперёд.

Птеродактили, словно голодная свора шакалов, спикировали с синего неба в глубину извилистого провала и стали слышны звуки борьбы, возня и клекотание. Стервятники рвали свою добычу и чавкали, проглатывая куски свежего мяса.

Мы, прикрываясь ветвями деревьев, поспешили подальше от этого места, всё ближе и ближе подходя к замшелым городским стенам и поражаясь их величию и былому великолепию.

Ещё немного, и вот она — городская стена, раскинувшаяся, казалось, от края до края. Башни пустыми глазницами смотрели на нас, вопрошая кто мы, и куда держим свой путь, а мы лишь внимательно наблюдали за окружающей обстановкой, мысленно восхищаясь древними строителями, которые сумели воплотить в камне всё это буйство архитектурной и инженерной мысли.

Глава шестая

«Мрак заброшенного города»

Никаких признаков жизни мы не заметили ни на подступах к величественному городу ни около высоких, покрытых лишайником стен. Не было привычной суеты городских улиц, не цокали копытами повозки нелегальных таксистов, никто не выливал помои на поля твоей широкополой шляпы и не мочился тебе за шиворот с деревянного балкона, сидя, раскорячившись, на разошедшихся досках. Да и шляп у нас не было, впрочем.

В спокойном, почти осязаемом воздухе не поднимался ни один дымок, не пролетали птицы, небыло слышно никаких голосов. Разве что далеко в вышине вороны-птеродактили выделывали какие-то немыслимые пируэты. Ни один звук не нарушал зловещей мертвой тишины. Только шум ветра в кронах деревьев, да шорох травы несколько нарушали этот величественный загробный покой. В теле появилась лёгкая дрожь, даже животный страх.

Не дойдя до канала с болотной жижей, опоясывающего город и покрытого листьями кувшинок, мы вновь наткнулись на кусты винограда, черного, спелого и очень вкусного, которым и попытались утолить голод, и жажду, начинающие нас мучить. Хоть и рос виноград почти везде, но утолить им можно было разве что желание пощекотать языком какую-нибудь сладкую конфету, а не сожрать здоровенный кусок жареного мяса. Голод, правда, утих ненадолго, а вот пить больше не хотелось. Рядом протекал ручеек с чистой холодной водой, но мы подошли к нему только с целью освежиться, а не утолить жажду.

Наверное, при виде признаков цивилизации, нужно было испытывать благоговейный страх и неуверенность в безопасности. Мы же наоборот были совершенно уверены в своих силах и ни сколько не сомневались, что конец нашего приключения уже где-то рядом, хотя подобные рассуждения в нашем положении были совершенно наивными. Если бы не неловкое ощущение под рёбрами, то вообще было бы можно жить совершенно спокойно.

Мы, войдя в какой-то сад, бросились на зеленый ковер травы, сплошь усеянный красивыми яркими цветами, но их красотой мы будем любоваться только на следующий день, когда взойдет солнце. У нас нет никакой боязни, что кто-то может застать нас здесь. Руки Эллен находят застежку моих брюк, медленно, словно во сне, мы освобождаемся от одежды и вот, словно первозданные Адам и Ева мы, обнаженные, стоим друг перед другом. Над нами только бездонное темно-синее небо, по которому сказочным узором кто–то разбросал мириады ярких светящихся точек. Вот и настал час, когда нам вновь откроется великая тайна — тайна звезд…

Лёгкий ветерок колышет ветви деревьев, яркий лунный свет заливает окрестности. Я крепко обнял свою спутницу и не выпускаю из своих объятий. Медленными, размеренными движениями я погружаюсь в неё, она вся напряглась, вскрикнула и стон замер на её губах. Мы забыли обо всем и целиком отдались захватившей нас страсти. Когда чувства немного ослабели, мы стали прислушиваться к странным звукам вокруг и готовы были лицом к лицу встретить неведомую и невидимую, по случаю ночи, опасность. По счастью нас никто не потревожил, поэтому мы относительно неплохо провели время. Я даже скинул усталость.

На следующее утро мы, более мене отдохнувшие, но зверски голодные, двинулись к городским воротам, по дороге, вымощенной здоровенными каменными глыбами. Интересно, какие исполины могли поднять и переместить столько громадных каменных блоков, ведь на постройку были брошены не малые силы и средства, и зачем, чтобы всё потом забросить?

Теперь уже нам стало окончательно понятно, что город навсегда покинут его жителями, но мы с не меньшей осторожностью направлялись по тропе к проходу под тремя арками, сложенными из огромных каменных плит. Эти циклопические стены выглядели столь внушительно, что никто из нас не осмелился заговорить.

Мы скользнули под потемневшие каменные своды во многих местах покрытые мхом и лишайником. По стенам носились жирные пауки, плетя свои нити в только им одним ведомым местах, но при этом в какой-то тожественной последовательности. Сверху, над центральной аркой, в растрескавшемся от непогоды камне были высечены какие-то непонятные нам знаки. Глубокой древностью веяло от этих монументальных стен, простоявших здесь, как казалось, не одну тысячу лет.

Мы, поражённые увиденным, с большим трудом двинулись дальше. Арки все ещё были в превосходном состоянии, но только некоторые из них немного сдвинулись со своих оснований. Пройдя под арками, мы оказались на широкой городской улице, усеянной обломками расписных колонн и каменными глыбами, облепленными растениями — паразитами. Толстые корни с множеством ответвлений различных исполинских растений словно обвивали большинство зданий и домов и даже казались живыми. Растения были везде. Шершавые корни свешивались с обветшалых крыш, извивающимися щупальцами выползали на тротуары из окон подвалов, гирляндами свисали из бойниц верхних этажей. Прямо нашествие какое-то. Или поглощение остатков цивилизации хищным видом плюща.

Странное ощущение, что за нами следят миллионы неведомых глаз, усиливалось с каждым мгновением и создавало ощущение какой-то внутренней паники. На что уж я толстокожий в этом плане, ведь я же солдат. Убивал я, неоднократно пытались убить меня, но даже мой богатый опыт, полученный в горячих точках, не мог разгладить мурашки на моей спине и центральной трещине ниже её.

Эллен тоже медленно брела, то и дело, прижимаясь ко мне плечом. По обе стороны улицы стояли солидные, весьма добротные двухэтажные дома, построенные из крупных каменных блоков, не скреплённых известкой, но подогнанных друг к другу с невероятной точностью. Портики, суживающиеся кверху и широкие внизу, были украшены искусной резьбой. Повсюду виднелись руины, но было много и уцелевших домов, с крышами сложенными из плоских каменных плит, ещё державшихся на месте. Эхо наших голосов отдавалось от стен и сводчатых потолков. Невозможно было определить сохранились ли тут какие то остатки домашнего убранства, так как в большинстве случаев внутренние стены обрушились, покрыв пол обломками, и пыль, копившаяся столетиями, образовала толстый ковер под ногами. Внутрь же городских кварталов зайти нам не очень-то и хотелось. Город выглядел настолько древним, что такие недолговечные предметы как обстановка и произведения ткацкого искусства, должны были давно истлеть.

Продолжая продвигаться вперед, мы достигли широкой площади, в центре которой на приподнятой плите была установлена огромная колонна из черного мрамора. По-видимому, на ней раньше стояла скульптура какого — то местного босса, потому что рядом лежали обломки похожей скульптуры правда туловище и ноги были разрушены, а у головы откололись уши, и провалился нос, было похоже, что здесь похозяйничал сифилис.

Покрытые резьбой и также частично разрушенные обелиски из такого же черного блестящего мрамора стояли по углам площади, а одну её сторону занимало строение столь красивое и величественное по внешнему виду и отделке, что могло быть только дворцом какого-нибудь шаха-правителя. Его стены и кровля были в некоторых местах обрушены, но большие квадратные колонны уцелели. Широкая каменная лестница с развороченными ступенями вела в обширный зал, где на стенах и резных украшениях колонн все ещё сохранились следы росписи, а над входом виднелась какая-то надпись на неведомом нам языке. Символы мне показались до боли знакомыми, но я никак не мог вспомнить, где мог их видеть. Само написание было каким-то притягательно красивым и каким-то своим, что ли…

На другой стороне площади напротив дворца находились развалины другого огромного здания, очевидно храма. Уцелели лишь стены и несколько порталов. Кроме площади и главной улицы, до конца которой мы в этот день так и не дошли, город был весь разрушен. Не похоже, чтобы это было землетрясение, хотя я не специалист в данной области. Единственное, что несколько смущало, это обилие корней непонятных растений, которые здесь находились всюду, иногда покрывая некоторые постройки целиком, иногда лишь частично. Корни словно щупальца гигантского осьминога опутывали всё вокруг, они даже словно пульсировали, прогоняя внутри себя тонны крови или какой-то ещё питающей их жидкости… Они были тонкими и толстыми, имели длинные корявые отростки и прямые побеги…

Вроде бы и не было ничего особенного, но они меня здорово смущали, однако ничего необычного я более не чувствовал и пока эта загадка просто была не раскрыта. Во многих местах обломки домов были просто погребены под целыми холмами песка и камней, на которых, однако, не росло ни травинки. То тут то там нам встречались зияющие расщелины, и когда я толкнул ногой небольшой булыжник у края одной из них, то даже по прошествии нескольких минут не услышал звука падения. Пожалуй, уже не оставалось сомнений, что город разрушен землетрясением или чем-то не менее страшным. Но, опять же, ведь я буквально несколько минут назад думал, что это и не землетрясение вовсе…

Короче — одни загадки, решение которых нас сейчас волновало менее всего. Мы не раз видели кадры с места землетрясений и вполне представляли, какие разрушения они могут произвести. Да мне и самому приходилось бывать в таких местах с гуманитарными миссиями. Вот здесь, например, ряд построек был просто поглощен разверзшейся замлей. Остались только несколько треснувших каменных блоков. Нетрудно было представить себе и картину бедствия, за несколько минут уничтожившего результаты труда многих поколений горожан — падающие колонны и каменные плиты весом по пятьсот и более тонн, многометровые провалы в земле, пыль, грохот. Словом весь тот ужас, который испытывают люди при катастрофах подобного масштаба. Хотя… может это была война? Скажем, война ядерная? Да откуда ей взяться, когда ездили тогда на повозках и стреляли из луков? Разве что пришельцы какие привезли за собой атомное оружие с далёких планет.

Площадь, на которой мы находились, одной стороной опускалась к ступенчатой набережной. За ней протекала река, ширина которой в этом месте была около, приблизительно, полумили. Каменная кладка, окаймлявшая набережную, была по большей части раскрошена и обрушилась в воду. По другую сторону реки лежали некогда обрабатываемые поля, ныне густо поросшие грубой зелёно-коричневой травой и огромными цветами, стебли которых были покрыты метровыми колючками. На мелких болотах вокруг буйно рос рис, и селилось великое множество уток. Через реку ранее был перекинут мост, но сейчас большая его часть обрушилась в воду, и перебраться на другую сторону посуху не представлялось ни какой возможности. А между тем на другой стороне брала своё продолжение дорога, которая, мелькая за холмами, скрывалась из виду у самой линии горизонта.

Река была глубокой, но течение на данном участке казалось очень тихим и спокойным, и поэтому мы решили попытаться перебраться вплавь. Однако первая же попытка войти в воду едва не увенчалась трагедией — большой камень — валун, лежавший на дне у берега вдруг зашевелился, сверкнув чешуёй оказавшись на самом деле хищной рыбиной.

Рыба сверкнула кривыми, размером с бивни слона, зубами и бросилась на Эллен. Она громко взвизгнула и всадила острый конец своего посоха рыбине в глаз, после чего рванула на берег со скоростью ошпаренной кошки. Вода вокруг забурлила и рыба, бешено шлепая хвостом, не погружаясь в воду, помчалась вверх по реке, переворачиваясь в воздухе, пока не скрылась за поворотом. Этакий чешуйчатохвостый экраноплан, прямо.

Эллен, выскочив из воды с вытаращенными глазами, долго не могла прийти в себя, да и мне тоже было дурно. Таких рыбин я даже в ихтиологических атласах мезозойской эры не встречал, разве что в голливудских ужастиках. К сожалению это был не сон, и нам предстояло выжить или умереть в этой сказочной стране, в которой мы непонятным образом оказались. Раз уж всё пошло так, тогда надо просто попытаться разобраться, что это за страна, как мы здесь оказались и как отсюда выбраться. Собственно нам ничто не мешало пойти и в обратную сторону, в пустыню, а не лезть в горы, но тогда мы бы так ничего и не узнали об этой стране, об этом городе, об этой рыбине, наконец.

Когда мы немного отдохнули, то стали искать способ перебраться на другой берег.

В саду неподалёку мы нашли целый лес культурных растений, яблоки и виноград вообще были необычайно вкусным обедом и ужином. Несколько сбитых палкой кокосов дали нам молоко и мякоть, и мы наконец-то утолили наш голод, мучивший нас вот уже пару суток.

Само место мне даже вполне нравилось, вроде и цивилизация и городские развалины рядом, но в то же время ощущение незащищённости как-то стихло, или, быть может, трансформировалось. А может уже просто организму надоело быть постоянно в напряжении, и он перестал реагировать на всплески ментального поля.

Мы улеглись в саду под цветущие плодовые деревья и, казалось, что находимся мы в каком-то земном раю. Я даже отломал две тростинки, которые, будучи вставленными в скорлупки кокосов, представляли из себя соломинки для коктейлей. И, вот так, потягивая молоко кокосов, в которое я ещё раздавил и виноград, мы встретили очередную ночь.

Как следует накувыркавшись с Эллен, которая тут же, утомлённая, заснула под яблонькой, я навалился спиной на тёплый древесный ствол и просто смотрел на серебрящуюся водную гладь, на поверхности которой то и дело появлялись воронки и пузырьки воздуха. Видимо, рыба, которой кишела эта речка, проснулась и развлекалась в водных просторах.

Я закрыл глаза и увидел себя совсем маленьким, лет пяти-шести, в группе таких же детей на каменных скамьях, расположенных полукругом внутри храмового комплекса. Да, это был именно этот самый город, в котором мы сейчас находились. Похоже, что в одной из своих инкарнаций я был одним из горожан.

Какие-то седые жрецы что-то рассказывали собравшимся слушателям, словно читали лекции о неких древних науках. По крайней мере, все слушали с раскрытыми ртами. Меня и ещё нескольких ребят отобрали из всей массы и построили лицом к залу на каменных ступенях. Нам на шеи стали вешать не то медали, не то какие-то ордена. Всем на головы водрузили красивые плетёные венки.

Потом я увидел следующую картинку, как где-то далеко над нашими головами в космической вышине множеством ярчайших вспышек разгораются сверхновые звёзды, словно кто-то поджёг бенгальские огни. Какие-то части этих вспышек становятся раскалёнными кусками осколков звёзд, несущимися в нашу сторону на запредельных скоростях.

Вначале, начавшийся звёздный дождь мы приняли за некоторое развлечение, настолько красивым и завораживающим было это зрелище. Но когда сначала далеко в полях, а потом уже и на городских улицах стали сыпаться с неба раскалённые камни, пробивавшие булыжную мостовую и крыши домов, мы с воем побежали прятаться. Однако найти спасение можно было, не забившись дома под лавку, а где-то в пещерах глубоко под землёй.

В итоге, горели камни, подожжённые небесным огнём, как языком слизывались с лугов, засаженных клевером, стада коров и баранов, рушились крыши домов и городские стены. А все, кто успел, засели глубоко под землёй, в каком-то древнем городе, вырытом ещё нашими далёкими предками для спасения от подобного рода катастрофы.

Потом я увидел, как на равнины за городскими стенами стали падать какие-то летательные аппараты. Некоторые садились мягко, просто разметав вокруг себя клубы пыли и дыма. Некоторые кружились беспорядочно и в лепёшку разбивались при приземлении. Они осыпали друг друга тысячами смертоносных зарядов, которые разносили в щепки некоторые из них ещё в воздухе. Тогда на землю сыпались фрагменты тел их пилотов и части самих аппаратов.

Выпавшие из тех и других фигурки в скафандрах воевали между собой и мы, из входов в свои пещеры, наблюдали, как эти серебристые оловянные солдатики борются между собой не на жизнь, а насмерть, поливая друг друга лучами смертоносного света.

Наконец, где-то высоко за облаками, раздался мощный взрыв, от которого выгорели все сады и оплавились в разных местах статуи и городские стены. И тогда наступила тьма.

Всё вокруг было словно в тумане. С неба падали хлопья грязного снега и нас, малолетних детей под присмотром жрецов повели куда-то далеко по подземным лабиринтам, сказав, что у нас теперь будет новая родина.

Последнее, что я помнил из пережитого, судя по крутившейся в мозгу картинке, это пауки-мусорщики, выполненные из металла, собирали все частицы металлических конструкций, рухнувших из-за облаков на долину. Собирали они и частицы людей, чтобы потом сжечь их прах и рассеять по просторам планеты.

Серебристые механические насекомые трудились в каменоломнях в ближайших горах, где вырезали из цельных кусков породы гигантские скульптуры и транспортировали их к большой свежепостроенной дороге, вдоль которой и устанавливали.

Это были фигурки астронавтов в скафандрах и шлемах с открытыми забралами, которые напоминали фигурки воинов. По своей сути, они и были воинами. Космическими воинами. Воинами Вселенной, свои жизни отдавшими на алтарь победы над Силами Тьмы и негуманоидным разумом Магеллановых Облаков.

Следующие мои видения начали путаться и я, в конце концов, тоже заснул тревожным сном. Но сон был не долгим, поскольку я почувствовал, как что-то трётся о подошву обуви.

Приоткрыв глаза, в предутренних сумерках, я заметил, как запёкшуюся кровь на подошве ботинка лижет неизвестно откуда взявшаяся собака. Она не проявляла признаков враждебности, но была явно чем-то взволнована.

Вдруг собака отпрянула и, прижав уши, протяжно завыла так, что леденящий душу вой, проникнув в череп, разорвался где-то в районе пятой точки, подбросив меня в воздух. Я вскочил и, озираясь по сторонам, но ничего пока не наблюдая, приготовился к какому-то событию, которое вот-вот должно было произойти.

Эллен тоже вскочила, не выпуская из рук посоха, и мы заняли круговую оборону вокруг дерева.

В следующую секунду я увидел десятка два сверкающих глаз мелькающих с разных сторон и направляющихся в нашу сторону. Глаза были повсюду, они мелькали в кустах, которые в изобилии разрослись по парку, опоясывавшему дворцовую площадь. Они горели в глубине стекавшихся к площади городских кварталов. И тут мы узнали, кому же они принадлежат.

Из, казавшейся осязаемой, темноты дверного проёма ближайшего храма, на нас кинулся здоровенный лохматый пёс. Хотя это и могло показаться странным, не должна же вроде домашняя собака не облаяв, предварительно, незваных гостей, прямо сразу пытаться вцепиться в горло. Но рассуждать было совершенно некогда, это была реальная и страшная опасность, быть разорванными одичавшими дворовыми псами, нашедшими себе приют среди руин таинственного города.

Первого приблизившегося волкодава я встретил быстрым и сильным тычком конца палки прямо в раскрытую пасть. Пёс, с пробитым затылком, покатился под ноги своих сородичей, успев заскулить, но быстро испустил дух, захлёбываясь кровью, хлеставшей из разорванного горла. Я же, вырвав посох вместе с собачьими челюстями из головы животного, обрушил его на следующего нападавшего, снеся половину черепа, вместе с верхней челюстью. И собака, без головы, но с остатками нижней челюсти и торчащими в разные стороны зубами, бросилась назад, в гущу своей дикой стаи, распугивая волкодавов.

Эллен тоже удалось с ходу оглушить троих и наповал убить четверых больших псин, жалобное завывание которых, казалось, несколько отрезвило всех оставшихся. Во всяком случае, уцелевшая стая начала отступать с глухим рычанием, пока, наконец, не скрылась в своих убежищах.

О дальнейшем отдыхе уже не могло быть и речи, спасибо и за то, что большая часть ночи прошла спокойно. Поэтому, немного отдышавшись, мы, определив для себя, что далее оставаться здесь нам, не имеет смысла, начали приготовления для продолжения вынужденного путешествия.

Побродив по саду взад — вперёд, мы определились, наконец, с приблизительной схемой нашей дальнейшей кампании, ставшей нежданно-негаданно, жутким квестом по экстремальному выживанию. Но это была всего лишь часть дальнейшей истории.

Глава седьмая

«Переправа»

Окончательно для себя решив переправиться через реку на плоту, мы немедля отправились в ближайший лесок в поисках подходящего материала для его строительства.

В ход пошли сухие стволы поваленных ураганами деревьев и лианы в качестве веревок. И, хотя строительных инструментов у нас не было, всё же дело спорилось.

Надо сказать, что я за годы службы в совершенстве освоил многие приёмы выживания, строительства различных укреплений и наведения переправ, однако некоторые особенности природы этой страны меня откровенно озадачивали. Мне казались странными огромные пахучие цветы, которые привлекали к себе внимание лишь запахом и чудесными переливами лепестков. Но готовые сожрать тебя живьём, как только твой нос погрузится в их пушистые тычинки, чтобы вдохнуть пьянящий аромат пыльцы. Моментально твоя голова окажется в их разверзшейся пасти, и мозги будут высосаны в цветочный зоб. Мне были непонятны пульсирующие корни деревьев, я недоумевал, откуда внутри тебя вдруг ни с чего нарастало чувство панического ужаса, хотя и бояться — то вроде было нечего, по крайней мере, глазами ничего страшного не было видно.

Кругом летали здоровенные ящеры и довольно большие жирные мухи, готовые сесть на тебя в любую минуту и обдать желудочным соком, а потом высосать твой глаз, если только ты предоставишь им такую возможность. А размер жала у звенящих в воздухе комаров напоминал пожарный брандспойт.

Строительство продолжалось до самой темноты и, наконец, мы уставшие, но довольные присели отдохнуть. Только мы взглянули друг на друга, как я понял, что ночь надвигается быстрее, чем можно было ожидать. Но уже некогда было обдумывать, где бы мы могли переждать это чудесное явление природы. Мы тут же, на плоту, упали в объятия друг друга. Затем вместе освобождали от одежды все тайные местечки Эллен, те самые, о которых знали только мы двое. А я тем временем любовался ею в лучах заходящего солнца. А разве чей-нибудь взор не привлекли бы мягкие, влажные губки, не умеющие разговаривать, но дарящие наслаждение, облюбовавшие себе уютное местечко между стройных загорелых ног?

В это время я поймал себя на мысли, что домой я уже точно не хочу, а наоборот имею все шансы испытать новое приключение, и на любовном фронте в том числе. Эллен шагнула мне навстречу, вся дрожа от нетерпеливого желания и уткнулась носом в моё плечо, я жадно вдохнул аромат её волос, затем взял её голову в свои ладони и мы слились в жарком поцелуе.

Незаметно для себя мы оказались на голых шершавых бревнах плота, я опять жаждал её теплого сладенького тела, она подставляла мне груди для поцелуев, заглатывала мой член теребила мошонку и вообще ни в чем мне не отказывала.

Очередная ночь, подсвечиваемая холодным светом луны и далёких искорок звёзд, прошла относительно покойно. В мрачном угрюмом лесу раздавались хриплые вздохи, словно лешие собрались на весёлый пикничок и потом рыгали, обпившись болотной жижи и болея с похмелья. Собаки, так напугавшие нас в первую ночь, больше ни разу не появились и лишь откуда-то издали напоминали о себе заунывным воем. Для острастки, я ещё днём выломал несколько жердин и полукругом поставил их вокруг нашего лагеря на некотором отдалении, повесив на них холодные трупы убитых нами прошлой ночью собак.

Утром мы ещё раз проверили плот, выломали несколько крепких бамбуковых шестов и, спустив плот на воду, устроившись посередине плота, оттолкнулись от берега. Мы погнали наш плот через реку, за которой начиналась чудесная равнина, кое-где покрытая весёлыми рощами и вся освещённая игривым ласковым солнцем. Мы медленно гребли шестами или отталкивались, пока было мелко. Река оказалась глубокой, шесты в итоге перестали доставать до дна. Всё шло прекрасно, пока плот не приблизился к середине реки. Здесь течение, оказавшееся намного быстрее, подхватило и быстро понесло плот. Шестами уже нельзя было оттолкнуться, пришлось грести как вёслами, налегая на них с нешуточной силой, чтобы хоть как-то заставит плот пересечь бурный фарватер. Мы растерянно посмотрели друг на друга, не понимая, откуда на середине, казавшейся спокойной реки, такое быстрое течение.

— Очень скверно! — сказала Эллен.- Река может унести нас туда, куда нам совсем не требуется.

— Нет, мы выберемся! — вскричал я и налёг на шест.

К несчастью в этом месте была илистая отмель, и шест глубоко вонзился в неё. Я не успел ни чего сообразить, или выпустить шест из рук, как остался висеть на нём, а плот несло по течению, и через мгновение я потерял его из виду. Висеть посередине реки без опоры под ногами было выше моих сил, однако последние меня ещё не покинули, и я стал лихорадочно соображать, что делать дальше, прикидывая, как выбраться из очередной передряги. Но на то я и специалист по выживанию.

Положение, конечно, отчаянное, особенно если учесть, что посередине реки течение, которое может занести чёрт знает куда, а где-то у берега вполне может поджидать страшная рыба — хищница. Эллен тоже неизвестно куда уплыла, если она выберется, то пойдёт назад вдоль берега. Но до этого ещё надо дожить. Хотя я любил приключения и не боялся трудностей, но к таким сюрпризам обычно никогда не бываешь готов на все сто.

Тем временем плот несло течением вниз, и Эллен решилась лезть в воду, которая была очень теплой, но таила в себе множество опасностей.

Тут вдруг она почувствовала, что шест достает дно, и изо всех сил стала толкать плот к берегу. После больших усилий совершенно измученная Эллен наконец достигла берега довольно далеко от того места, где собственно, началась переправа. Она, тут же слив из обуви воду и выжав одежду, отправилась туда, где я остался на шесте. Она пошла берегом против течения реки и брела довольно долго, заплетаясь ногами в стелющейся траве и камышах. При этом, даже ни на минуту не присев для отдыха.

Вдруг она завопила что есть мочи. Она увидела меня. А дело развивалось не лучшим образом. Когда я остался на шесте посреди реки, я первым делом зафиксировался на нём с помощью остатков парусины, которые были обмотаны вокруг пояса. Таким образом, я очутился как бы в гамаке и на некоторое время дал отдых рукам, сидя на скрещенных наподобие парашютных строп ремнях и болтая ногами, размышляя о вечном. Я уже было решил просто немного отдохнуть, потом бросится в воду и рывком плыть до берега, наискосок, чтобы течение меня немного разгоняло. Я сидел, дышал воздухом, шест болтался из стороны в сторону, поскольку явно не был насчитан на мой вес, но пока меня держал. Постепенно он начал потрескивать, по нему пробежала одна трещина, затем ещё и ещё. Шест начал клониться к воде и вот я уже по щиколотку погрузился в реку.

Внезапно на воде мелькнула большая черная тень, и на меня спикировало страшное кожистое существо с огромными когтями и здоровенным клювом с острыми зубами, похожее на дракона, только с одной головой. Это был, какой-то доисторический летающий ящер.

Вспомнив картинки из учебника биологии, я решил, что это точно птеродактиль. Пугаться, уже не было времени, иначе я бы навалил полные штаны. Хищник вцепился мне в спину и плечи своими когтистыми лапами и взмахнул крыльями. Я заорал от боли и крепче вцепился в шест, но он треснул от непосильной нагрузки и у меня в руках остался только расщепленный конец с острыми краями. Я не мог пошевелиться, но почему-то не бросил остатки шеста.

Птеродактилю вдруг захотелось по — нужде и он нагадил мне на голову. Остатки вонючего дерьма, похожего на коровье по консистенции и на собачье по аромату, стекали по голове и шее. Это была плохая новость, на меня так ещё никто никогда не гадил, зато была и новость веселее — я всё ещё жив и это, согласитесь, несколько радовало. Выплюнув куски помёта, попавшего в рот и кое-как протерев глаза, я стал озираться.

Мы летели очень низко, и я, временами, волочился ногами по воде. Из воды стали показываться морды огромных зубастых рыб, но птеродактиль дыхнул на них огненной струёй, чем несколько отбил охоту отобрать его добычу. Оказывается, он может и огонь метать, этого я не знал. Надо будет опасаться.

Однако мы постепенно стали набирать высоту, и, достигнув берега, полетели вдоль него в сторону далёких гор. Я едва перевел дух и, выбрав место с более нежной кожей на животе птеродактиля в районе гигантского члена, похожего на поросячий, со всей мочи всадил туда остаток шеста.

Зверь заклекотал и попытался клюнуть меня в голову, но я кое-как увернулся и удар его клюва пришелся вскользь по плечу. На меня потоком хлынула горячая липкая кровь, застилая глаза, но я, выдернув палку из птичьего брюха, ещё и ещё всадил её в то же место, при этом постоянно поворачивая. Мои удары приходились на район его органов размножения, шкура лопнула, и из разверзшихся дыр свисали нежные большие семенники. Со всей дури я всадил импровизированное копьё в один из них. Жгутиковые, в обилии запасённые летающей тварью для последующего размножения, потоком хлынули вниз, шлёпая по моей спине хвостиками.

Ящер заклекотал ещё громче и стал ослаблять хватку. Поэтому теперь уже мне пришлось схватить его за когтистую шершавую лапу свободной рукой, поскольку он собирался меня отпустить. А внизу кое-где, между прочим, виднелись большие острые скалы. Мы пошли на снижение, видно было, что ящер здорово ослаб, и нужно было продержаться ещё чуть-чуть, потому что высота, на которой мы находились, была ещё очень большой.

Ветер зашумел в ушах, превращаясь в свист. В это время я увидел Эллен которая бросилась за нами, решив, видимо, что это я истекаю кровью. Настолько много крови лилось на землю, оставляя за нами широкий след. Эллен, безусловно, тут же отстала, не могла же она пешком опередить летящего ящера.

Хищник тем временем стал заваливаться набок, похоже, что он потерял очень много крови. Высота была уже около полутора метров до моих ног, и я разжал руку, которой держался за лапу.

Перекувырнувшись пару раз при приземлении я кое-как встал на ноги и огляделся. Птеродактиль упал метрах в двадцати впереди и конвульсивно помахивал одним крылом. Вдалеке я увидел фигурку Эллен, бежавшую в мою сторону, и сам отправился ей навстречу едва волоча ватные ноги. Мы обнялись и без сил опустились в густую невысокую траву, в изобилии покрывавшую всё вокруг. В этот раз нам было уже не до секса, и мы, несмотря на все прочие опасности и вновь подступающий голод, так и уснули в душистой мягкой траве и проспали до самого вечера.

Тут только, засыпая, я вспомнил, что в принципе, мог бы воспользоваться и ножом, но он висел у меня на поясе, а дотянуться до него я бы просто не смог, находясь в объятиях летающего монстра.

Сквозь сон я явственно ощущал дыхание и пульсацию Вселенной, свои космические путешествия и военные операции. Я просматривал очередную порцию своих обычных видений, к которым привык с самого детства.

***

В один из дней, когда наш звездолёт подлетал к отдалённой системе планет Ригель-Регул, произошло некоторое странное происшествие, которое надолго врезалось в память, как одна из самых неудачных и бессмысленных военных операций межгалактического флота.

После нашей высадки на испепелённую гравитационным оружием одинокую планету, наша десантная группа должна была исследовать мрачную пустыню на северном полюсе, над которой постоянно бушевали песчаные бури. Было предположение, что бури, которые засекала электроника, вовсе были не продолжением движения воздушных масс, а вызывались искусственно.

Следовательно, продолжая логическую цепочку — искусственную бурю, могли вызвать искусственные ионосферные установки, передающие возмущение на определённые слои атмосферы с различной магнитудой. А искусственные установки, стало быть, были созданы людьми. На крайний случай гуманоидами, либо на самый худой случай негуманоидами. Но никак не зависели от жизнедеятельности самой планеты.

Планетоходы, которые мы использовали для передвижения, доставили нас почти в сердце пустыни, но из-за чрезвычайно сложного, каменистого рельефа местности, идти далее они не могли, рискуя навсегда остаться на острых камнях с угробленной ходовой частью и распоротыми днищами. Решено было отправить пешую разведку, куда добровольцем вызвался и я.

Надев скафандр, и накинув на плечи рюкзак с радиобликерными метками, я, отрегулировав подачу меток на расстояние видимости в десять метров, шагнул в туманную пелену. Метки представляли из себя хорошо видимые человеческому глазу штанги, которые в назначенном интервале выпадали из специального контейнера в рюкзаке и просто втыкались в грунт позади десантника. Если на штангу падал луч обычного света, ультрафиолетового, или инфракрасного излучения, то она светилась особым образом, давая поток обратного света в видимом человеческому глазу диапазоне. Помимо этого, с точностью до десятка сантиметров, показывала своё место нахождения по радиоволнам на всех частотах, с помощью микроизлучателя радиосигналов. Это всё было нужно для ориентирования в тумане, песчаных пылевых бурях, ночью, в незнакомой местности и так далее.

Шёл я уже достаточно долго, держа наперевес ручной излучатель, однако пелена песка становилась всё гуще и, оглянувшись назад, я с трудом разглядел последнюю метку. Оказалось, что десяти метров было, в общем-то, маловато, разве что держать направление по компасу, либо по приборам навигации, причём не до основной базы, а до последней метки.

Но компас здесь выделывал всяческие пируэты, как и на других планетах со слабым магнитным полем, да ещё в полярных широтах. Ну а навигация отсутствовала в принципе, поскольку бестолковым занятием с точки зрения экономической целесообразности было бы размещение на стационарных орбитах космической группировки спутников связи, за исключением военных.

Меток осталось примерно на километр, и я просто шёл вперёд, не чувствуя особой усталости и какого-то беспокойства. Пелена песка, кружащегося вокруг микроскопическими частицами, только сгущалась, и мне казалось, что я вот-вот должен был упереться в какую-то невидимую сейчас стену.

Но пелена песка была однообразной, лишь становилось темнее. Настолько буря была сильной. Поэтому я, просто идя по-прямой, стал наблюдать за необычным поведением песчинок, которые ударялись в забрало шлема и ссыпались вниз неровными струйками.

На какое-то время буря сделала передышку, и слабые потоки света из пучины космоса долетели, наконец, и до самого сердца безжизненной пустыни, осветив окружающий ландшафт. Собственно, в холмах песка я ничего необычного не находил, а вот то, из чего они состояли…

По стеклу шлема моего скафандра к ногам падали… нет, не песчинки, как мне показалось было в начале, а самые настоящие нанороботы, выполненные по типу Y-хромосом цепей ДНК. То есть просто робот с тремя ногами, конечности которого, будучи не соединёнными с аналогичными узлами его коллег могли разве что дрыгаться в разные стороны. Но когда ножки одного робота соединялись с ножками другого, тогда образовывалась некая силовая пара, и, будучи неоднократно соединённая с такими же роботами, уже представляла из себя вихревое облако. Наделённое своим сознанием, к стати.

Собственно, то, что мы и видели на экранах мониторов своих кораблей и видел я, пока шёл по пустыне. Вместо песчинок, под ногами в большом количестве кучами гонимого ветром песка лежали эти самые роботы. А те, которые кружились в причудливом танце в потоках магнитосферных полей, были уже некой системой, которая обладала своим интеллектом и самосознанием.

Как только до меня это дошло, я даже остановился от волнения как вкопанный, и тут же в безумный танец песчинок вкралось какое-то магнитное возмущение. Вместо того чтобы без устали атаковать серебристый материал моего скафандра и полировать его бесчисленным множеством механических частиц, облако роботов-песчинок стало образовывать некую пространственную форму, напоминающую человека.

Я бы мог предположить, что стая песчинок копирует форму, которая случайным образом оказалась в их поле зрения. Но роботы копировали мою фигуру, причём делали они это вокруг меня и несколько большим размером. А на скафандр они не обращали ровным счётом никакого внимания.

Я ещё раз удивился, когда сообразил, что как раз такого размера должен был быть мой энергетический двойник, который как раз больше физического тела именно на столько, насколько больше были места уплотнений песчинок, показывающие контуры моего энергетического двойника.

Для проверки своей догадки я попробовал улыбнуться и песчинки тут же повторили моё движение, облепив лицо эфирного тела. Значит, они чувствуют не присутствие тела, а энергию, а раз так, то не известно ещё, какие действия они могут предпринять, почуяв, что я припёрся к ним с не совсем дружелюбными намерениями.

Вернее я-то, пока топал добрых полторы мили, не думал ни о чём плохом и коварном, а вот что же с моими товарищами? Я попробовал выйти на связь, но даже радиометки, находившиеся в рюкзаке, не откликались, не говоря о других разведчиках и базе. Хотя на базе радиопередатчик это вам не игрушечная рация. Это целая разветвлённая сеть радиолокаторов. Значит, наличие некоего магнитного поля, которое создаёт большое количество этих милых созданий, просто экранирует прохождение радиоволн.

В принципе, дальше идти было не зачем, задание выполнено, поэтому я повернул назад и с трудом в сгустившемся облаке разглядел последнюю метку, блеснувшую мне своим светящимся хвостом. Я ей даже обрадовался, как старой знакомой.

Но как только в сознании промелькнула мысль, что целью миссии меня и товарищей было определить наличие и структуру опасности, так стало понятным и беспокойство песчинок, которые облепили моего энергетического двойника. В самом деле, мало ли что у людей на уме. Мысленно представив небольшой взрыв от ручной гранаты, на расстоянии броска, я тут же получил мощный энергетический удар, от которого упал на четвереньки, настолько ноги ослабли и перестали меня нести.

Граната, которая в действительности до этого находилась на поясе, куда-то бесследно исчезла. А ведь ко мне никто не прикасался, обмен энергиями произошёл вне физического тела. А тело почувствовало воздействие. Получается, что я вышел в астрал и «засветился» там своими грязными мыслишками, направленными на уничтожение популяции роботов. Вот и получил по заслугам — не смертельно, конечно, зато весьма действенно.

Собравшись с силами и отключив внутренний диалог, я поднялся и, стараясь не «фонить» в тонких полях, направился на отблески радиобликерной метки. До метки я дошёл вполне спокойно и, выбрав направление, последовательно пошёл ко второй, третьей, четвёртой…

Я не считал количество меток, и просто шёл от предыдущей к следующей, втаптывая в общую кучу всё новых роботов, которые миллионами песчинок уже успели замести мои старые следы. Но дойдя до начальной точки своего путешествия, и бросив взгляд на последнюю метку, я не увидел нашей базы. Десантного бота, который должен был мирно покачиваться на мягких шасси, вцепившись в грунт металлическими когтями.

Отсчитав от метки, принятой мною за центр, пятьдесят шагов, я начал медленную циркуляцию, стараясь соединить по кругу начальную и конечную точки своих поисков, опасаясь не заплутать в песчаном тумане. Наконец, когда я расширил границы поисков до двухсот пятидесяти шагов, на моём пути попалась лапа нашего бота, торчащая из песка… Ступоходы, словно руки утопающего хватались, казалось, за воздух.

***

Но тут я почувствовал свежее дыхание утреннего ветерка и, решив, что в космической пустыне, куда выходило моё сознание во время сна, ветерка быть не могло в принципе, в особенности свежего, я открыл глаза. Действительно, на той планете ветром магнитных полей колыхало только нанороботов, а атмосферных движений не наблюдалось. А здесь, где мы с Эллен волею случая оказались в одной упряжке, свежего ветра было сколько угодно. Где-то на востоке занималась заря нового дня, которая, по нашим предположениям, должна была принести нам новые страдания, или избавить, наконец, от этого странного наваждения.

Глава восьмая

«Дорога каменных астронавтов»

Едва забрезжил рассвет, как мы уже были на ногах и побрели в сторону мощёной шлифованными каменными плитами дороги, по которой решили продвигаться вперед. Попутно мы искали чего бы поесть, правда, фрукты, в изобилии росшие на окружающих деревьях, совершенно не могли утолить наш голод. Тем не менее, дикие плоды оказались вполне даже вкусными и питательными, и голод опять отступил.

Ещё ранее меня смутили различные растения, произрастающие кругом. Многие были хорошо знакомы и не вызывали опасений, но вот громадные подсолнухи, наклоняющиеся к проходящему рядом с ними путнику вызывали внутреннее беспокойство. Ощущение, что этот подсолнух, словно рентген-аппарат, сканирует твои внутренности на предмет какого-то одному ему ведомого содержимого. И, если ещё вчера толстый гигантский лист кактуса, просто потянувшийся за мной, я просто грубо пнул ногой. Даже не подумав, что это могло быть с его стороны совершенно умышленное движение, то сегодня до меня, наконец, дошло, что все растения этой страны разумные плотоядные хищники и с ними надо ухо держать, что называется, востро.

Шагах в семистах впереди нас виднелись две первые каменные статуи, высотой около тысячи футов, которые были повернуты друг к другу лицом. Как только мы их увидели, как тотчас же ускорили шаг, чтобы получше их рассмотреть. Время и различные погодные явления весьма заметно повредили фигуры воинов, стоящих у дороги, и совершенно сгладил черты лиц за открытыми забралами шлемов. Это были, несомненно, воины, правда я так и не понял, зачем они были облачены в скафандры астронавтов. И, если бы не мой недавний сон, то я так бы и пребывал в неведении. А так, я вполне мог предположить, что я знаю, откуда всё это и зачем. И, что даже я в некоторой степени был участником всех этих событий, предшествовавших появлению статуй.

Мы вглядывались в сохранившиеся лица. Правильные черты лица, никаких признаков раскосых, или выпуклых глаз, пропорциональные не сгорбленные фигуры.

Даже скорее это была смесь из разных типов скафандров, были шлемы и обрывки снаряжения, а некоторые детали просто напоминали шкуры зверей. Лица были разными и черты тоже, но в целом ничто не указывало на признаки другой расы. Перед нами были наши сородичи. Я только не мог сказать из прошлого, или из будущего. Боги белой расы.

Впереди, насколько хватал глаз, виднелось множество других таких же фигур, стоявших парами и находившихся в полукилометре одна от другой. Двойной рад статуй простирался далеко к горизонту, и высеченные из камня огромные воины постепенно уменьшались в размерах, превращаясь в едва заметные точки, и, наконец, совсем терялись из виду в пляшущем мареве.

Мы свернули с дороги в сторону ближайшего леса, на краю которого было крохотное озерцо. Берега озера были покрыты камышом, а по поверхности воды плавали с десяток уток. Поскольку утки были совершенно непуганые, нам не представилось особого труда набить их палкой. И вот все десять, ощипанные и выпотрошенные коптились на костре, зажженном с помощью яркого солнца и стекла от часов, представлявшего хорошую линзу, огниво так и не пригодилось, а сами часы, увы, были разбиты в хлам ещё во время урагана.

Несомненно, одно, что именно отсюда и начиналась самая опасная часть нашего путешествия, и стоило хорошо подкрепиться и отдохнуть перед тем, как идти в дальнейший путь.

Весь день мы отдыхали в благодатной тени деревьев, дышали лесными ароматами, ели утиное мясо и сладкие лесные ягоды. Мясо, добытое нами, поделили на три части, одну из которых приговорили сразу, одну оставили на утро, а самые хорошо прокопченные куски — на обед и ужин следующего дня. Иногда мне казалось, что все происходящее простой сон, но я никогда не видел таких долгих и реалистичных снов. Мы находились в какой-то неведомой стране, о которой я даже не слышал, но как вернуться домой никто из нас не знал.

Вечерело, ветер колыхал верхушки деревьев над нашими головами, шевелил листья. Мы опять захотели друг друга и наши руки встретились. Эллен с неизменной милой улыбкой обняла меня, и я ощутил прикосновение её тёплых сладких от ягод губ. Я ласкал её волосы и плечи, и казалось, что нет счастливее меня. Ведь рядом со мною та, для которой я готов сделать всё, что она попросит.

Крепко обнявшись, мы сидим долго-долго, а между тем уже ночь. Небо над нами чистое — чистое и видно каждую звёздочку. Пояс Ориона, туманность Андромеды, Млечный путь… Ну, звёзды, когда–нибудь мы и до вас доберемся!

Между тем, звёзды складываются в причудливые узоры, называемые созвездиями. Над нами таинственно, мириадами созвездий мерцает Вселенная. Ночь тихая и теплая, нормальные люди спят, а влюбленные вынуждены отрывать минуты у сна. Я ласкаю тонкие, нежные пальчики Эллен, она закрывает глаза, которые капельками росы загадочно сверкают в темноте, отражая таинственный свет луны. Наши губы встречаются, и мы сливаемся в жарком поцелуе. Я зарываюсь в её волосы и чувствую горячее, сбивчивое дыхание на своей щеке. Я нежно и крепко прижимаю её к себе, она кладёт голову мне на плечо, и мы, с пользой проведя время, видим, как тонкая светлая полоска на востоке уже начинает медленно разрастаться. Мы вновь погружаемся друг в друга и забываемся до самого утра.

Постепенно, бессмысленные переплетения ночного леса сложились в картинку моего недавнего сна, и сквозь колыхание спящей листвы мне вновь чудилось нашествие игреков от робототехники.

***

Как я уже говорил, обнаруженный мною десантный бот был опрокинут вверх тормашками и из песка торчала только одна из его лапок-ступоход. В нашем случае, песок — это просто одиночные нанороботы, отслужившие свой век. И ковром устилавшие пустынную поверхность безлюдной планеты.

Все остальные песчинки-роботы кружились в сказочном вихре, издали напоминавшем тучи песка, поднятого злобными порывами шквалистого ветра. А я думаю, что вихрь этот, лишь имитация вихря песчаной бури. Маскировка, так сказать.

Но думать мне особо нельзя, надо просто вернуться на базовый модуль на орбите. Стараясь своим ментальным полем не взбудоражить перекачивание энергии на астральном уровне. А то ещё промелькнет, какая шальная мыслишка и на тебе — прилетает по башке. Вдобавок было бы неплохо посмотреть, кто ещё остался жив из команды. А то не видно никого и ничего. Да и ступоход бота мог быть просто куском металла, вырванного из его стального туловища. А сам бот мог быть неизвестно где.

Связи с орбитальным модулем не было, да и я не мог с передатчика скафандра осилить такое расстояние, надо было докапываться до бота. В результате, пока мне удалось вырыть яму и освободить входной шлюз, прошло несколько часов.

Стенки ямы были достаточно рыхлыми, поэтому копаться было не столько тяжело, сколько объёмно. Роботы, словно сухие листья, постоянно осыпались вниз, и мне вновь и вновь приходилось расчищать проход.

Кое-как открыв люк шлюза, я понял, что в живых уже никого нет и искать никого не надо, по крайней мере, внутри бота все переборки были залиты кровью и всюду виднелся полный разгром.

Добравшись ползком до отсека связи, я обнаружил лишь косметические повреждения на радиопередатчике и на всех волнах послал сигнал, на который и не рассчитывал получить ответа. Товарищи, которые, как и я, разошлись на разведку в разные стороны, не откликнулись. Я начал осматриваться, чтобы оценить повреждения бота, ведь это был для нас единственный транспорт. Однако все помещения корабля были сплющены почти от пола до потолка. На орбитальный модуль так же мною был послан сигнал, однако и оттуда ответа не последовало. Интересно, как там обстоят дела?

Взлететь, находясь вверх ногами, да ещё с развороченным ботом было весьма трудно. Одно только раскачивание катера, засыпанного тоннами отработавших нанороботов тяговыми двигателями, заняло часа полтора. Но, наконец, мне удалось освободить весь корпус, и передо мной предстала безрадостная картина, от которой я поморщился.

Катер я установил на оставшиеся ступоходы, хоть и погнутые, но ещё способные выдержать его вес. Вся передняя часть, рубка управления и боевой отсек были раздавлены одним мощным ударом. Сохранился почти в целости лишь туалет, унитаз в котором каким-то чудом выдержал натиск жуткого металлического пресса. Немудрено, чугун из России всегда был качественным. Чем так можно было разворочать бот?

Услышав слабый писк в наушниках, я поспешил наружу, промчавшись по смятым внутренним коридорам бота на четвереньках с такой скоростью, будто я бежал на соревнованиях стометровку. Но моя помощь, которую я бы смог оказать, уже никому была не нужна. Напарник, тащивший на себе изуродованные останки второго десантника, вдруг, увидев исковерканный бот, и поняв в чём дело, свирепо выругался и, сдёрнув с плеча излучатель, начал поливать длинными очередями ближайшие горы песка.

Подозреваю, что разрушительные мысли, бушевавшие в его сознании, взбудоражили ментальное поле нанороботов, отчего тёмное облако поднялось со всех сторон в направлении десантника и, образовав большую воронку, наподобие торнадо, начало раскручиваться, давя всей массой на его энергетического двойника.

С большим трудом я сдержал внутренний ход своих собственных чувств и мыслей, опасаясь лопнуть от перенапряжения, и просто постарался запомнить, что произойдёт дальше. Но финал был вполне предсказуемым. Сгруппировавшиеся в общую массу роботы попросту раздавили эфирное тело десантника, отчего его физическое тело лопнуло в скафандре, разорвав его, и разлетелось в разные стороны кровавыми ошмётками.

Всё, с этой планетой надо было кончать, но не сейчас. Пока стояла задача вернуться на корабль и ни в коем случае не допускать плохих мыслей в отношении этой планеты. Иначе она не отпустит и меня.

Но в рубке управления я разместиться не мог, она была не только разгерметизирована, но и, фактически, уничтожена. Ложементы вырваны с корнем, и я не смог бы у пультов разместиться даже в позе лотоса, настолько крыша была сильно вдавлена внутрь. Автоматика не работала, но ручное управление худо — бедно мне поддалось, хоть и ценою неимоверных усилий. И лишь тогда, когда удалось выровнять покорёженные тяги стабилизаторов и управления соплами двигателей.

Делать нечего, пришлось переносить всю систему управления в единственное более — менее уцелевшее помещение — туалет. Там, обняв унитаз, я хотя бы смог спокойно сидеть, не задевая шлемом потолок, в вырванном мною кресле механика, которое притащил волоком из реакторного отсека.

Руки уже еле двигались, глаза слипались, накатила усталость, но я не сдавался, понимая, что если я усну, то перестану контролировать ситуацию полностью. А мало ли какими делами будет занято эфирное тело, пока физическое находится во власти враждебной планеты и её населения. Поэтому постепенно вся система была запитана на общественный сортир. Оставалось последнее — рули высоты и направлений нуждались в штурвале, который был скручен винтом и, впившись в потолок рубки управления, не мог выполнять своих функций.

Ничем не мог я заменить, этот чёртов руль, пытаясь приспособить для этой цели и большой гаечный ключ, и массивный излучатель, и даже собственные руки и ноги, соорудив для этой цели некие стремена из плечевых ремней. Но тут мой взгляд вновь упал на унитаз, который мирно стоял в центре помещения, и думать не помышлял об ином предназначении, нежели с удобством покоить на себе мускулистые волосатые задницы членов экипажа.

Вырвав с него крышку и выворотив само устройство из металлического пола, я присоединил к нему все тяги, управляющие вектором направления и подачи топлива. После чего вернул унитаз в первоначальное состояние, проверив свободу его перемещения в колене для отсоса нечистот.

Система рециркуляции скафандра осушила пот, градом бежавший по лицу от напряжения и слабости. Я, развернувшись на четвереньках, принялся обклеивать двери туалета изнутри скотчем для заделки порезов в скафандре.

Когда эта часть работы была сделана, я уселся в кресло, разместился максимально удобно и дал ключ на старт. Конечно, это всего лишь громкие слова, которые вполне имеют место быть много лет спустя после того памятного случая с советским космонавтом Юрой Гагариным. На самом деле кнопка запуска, выломанная из микросхемы аудиоплеера, была просто скотчем приклеена к боковой стенке унитаза.

Выйдя на стационарную орбиту загадочной планеты, я начал облетать её по небольшому эллипсу в поисках орбитального модуля и нашёл его в не совсем обычном месте — зависшим над южным полюсом в нелепой позе.

Иллюминаторы кают-компании и люки шлюзовых камер были вывернуты наизнанку. Кругом в вакууме плавали горсти отработанных нанороботов и обломки оборудования модуля. Кое-где виднелись следы неравной борьбы, которую с помощью бесполезных в данном случае излучателей предпринял экипаж орбитального модуля.

Примерно полчаса заняла стыковка бота с модулем, поскольку стандартные стыковочные шлюзы были разрушены. Пришлось просто поймать стойкой шасси антенну телесвязи модуля и, подтянувшись, двумя целыми лапами — ступоходами обнять корпус станции.

Пробравшись к уцелевшим мониторам рубки управления, я, найдя файлы видеозаписи с камер наблюдения, немного отмотал их назад и увидел картину происшедшего.

Воспользовавшись радичастотным каналом связи, нанороботы каким-то образом выстроили свой вихрь-торнадо вдоль волны передающей станции, и, протянув свой хобот от планеты до орбитального модуля, просто захватили его своей клешнёй. Хобот, получавший силу и энергию от множества игреков, начал, словно молотком, долбить все пролетающие мимо астероиды и кометы, пока не скончался в страшных муках последний член экипажа.

Как только энергия страха и ненависти перестала выходить в астрал, нанороботы тут же потеряли к модулю всякий интерес и оставили его в покое ровно там, где нашёл свою погибель последний космодесантник. И именно в этом месте и в этом положении я нашёл орбитальный модуль.

Задача минимум — отойти от подозрительной планеты на безопасное расстояние, задача максимум — вернуться на космобазу и доложить о случившемся.

Уже из последних сил я поймал-таки сигналы базы и, настроив на пеленг автопилот, рухнул в ложемент командира станции.

Немного подумав, бортовой процессор начал разгонять модуль в сторону космобазы, а я, наблюдая, как в разбитый иллюминатор горстями залетает космическая пыль, закрыл глаза и заснул крепким сном…

***

Череда звёздных скоплений, сменилась, постепенно, тёплыми лучиками солнца, начавшего пробиваться сквозь густую листву приютившего нас леса. И все звёздные капельки сами собой превратились в просветы в зелени тяжёлой листвы.

Вновь разгорается рассвет, бодро пришедший на смену короткой ночи. Со стороны реки подул свежий утренний ветер. Пора собираться в дальнейший путь. Ах, если б можно было продлить ночь ещё чуть-чуть…

Сами сборы были недолгими. Да и что нам было собирать? Помыть лицо свежей росой, собравшейся в чашках колокольчиков, буйным цветом разросшихся на лесной полянке. Ну, подтянуть пояса, поскольку лечебное голодание уже неоправданно затянулось, а ягодная диета шла на пользу разве что малиновым губам Эллен, которая то и дело отправляла в рот пригоршни красных плодов.

Не привлекая какого-то внимания шумом и, будучи готовыми к любому повороту событий, мы неторопливым шагом проходили мимо каменных статуй, стараясь держаться края дороги, рядом с высокой травой.

В небе, как и раньше, кружились птеродактили, острыми зубами в длинных клювах вырывая друг у друга добычу и разрывая её на части прямо в воздухе. Носились стаи пчёл, ныряя в гущи цветов и, тяжело гудя, улетали куда-то вдаль.

Каменное основание дороги упёрлось в широкий длинный мост, перекинутый через болото, на котором цвела осока и на больших, размером с комнату, кувшинках сидели такие же большие лягушки. Лягушки лениво переквакивались между собой, грея на солнышке свои бородавчатые брюшки. Лёгкий ветерок гнал рябь по спокойной поверхности воды и я, залюбовавшись некой идиллией, пропустил опасность, которая подстерегала нас буквально на ровном месте.

Как оказалось, середина моста уже достаточно давно была разрушена, но между двух её половин, словно между ладошек, вложил свою шершавую голову какой-то гигантский ящер, туловище которого находилось в болоте. Лишь его спина, покрытая растительностью, виднелась метрах в пятидесяти от места вхождения шеи в болото. Остальная часть была под слоем болотной жижи. Чудовище грелось в тёплой воде и, казалось, не обращало на нас никакого внимания.

Оно и действительно не обращало внимания, но лишь до определённого момента — пока наши ноги не ступили на его морду, которая была как бы естественным продолжением моста. Центральной его частью.

Камни, разбросанные кругом, вдруг покатились в разные стороны, подобно бильярдным шарам. Опора под ногами стала неустойчивой и зыбкой, заставив нас размеренный прогулочный шаг перевести на бешеный галоп. Как ошпаренные, мы помчались к противоположной стороне моста по начавшей подниматься морде и только сейчас я увидел горящие жадной злобой глаза хищника.

Последние шаги мы делали, уже находясь в воздухе, и спрыгнули на вторую часть моста, даже не запыхавшись, как следует. Только сердце бешено колотилось от внезапного выброса адреналина, да злобный взгляд реликтовой скотины всё ещё придавал нам некоторое ускорение.

На наше счастье, за нами чудовище не погналось, предпочитая остаться в своём водоёме и в какой-то степени даже вызвав наше удивление. Странно, что эта тварь не хотела нас сожрать. Может, была сыта? И чем? Неужели лягушками?

Ответов не было, поэтому я даже не стал ломать голову над произошедшим, просто относясь к этому, как катанию на русских горках.

Далеко впереди уже начинали проглядываться какие-то шпили, или башни. Может быть, нам это всё только показалось, и мы желаемое выдавали за действительное. Но, сверив наши наблюдения, мы пришли к выводу, что не ошиблись.

На пригорках стали попадаться стада коров и баранов. Правда мы не видели пастухов, но они наверняка со скуки могли наблюдать за дорогой и просто попрятались где-то в кустах.

Хилые загончики для скота стали сменяться более добротными сараюшками. Потом стали попадаться даже хижины, но они казались пустыми и были расположены достаточно далеко от дороги. Да нам и не надо было к ним, наш путь лежал дальше, в город, к которому вели нас каменные изваяния.

Желая развеять напряжённую тишину и приободрить спутницу, я обнял её одной рукой, она улыбнулась и мы, рассмеявшись, бодрым шагом направились вперёд.

Глава девятая

«Боевая колесница»

Вдруг Эллен, всматривавшаяся вдаль, вся напряглась, и знаком предложила мне прислушаться. В звенящей утренней тишине мы отчетливо услышали топот конских копыт и грохот колёс. Мы бросились на землю и ползком, сквозь заросли колючек, добрались до огромного серого камня, одиноко стоящего в стороне у дороги.

Прямо на нас неслась боевая двухколесная колесница, на которой стояли трое воинов. Один держал в руках поводья, а двое других были вооружены луками. У тройки коней, впряженных в колесницу, над головами развевались большие страусиные перья. Сверкающие доспехи коней, которые как и люди красовались в светящейся на солнце броне, были украшены различными драгоценными камнями и перьями диковинных птиц.

Не знаю, увидели ли солдаты нас только сейчас или следили за нами с самого начала, как только мы оказались в этой стране, но направлялись они прямо к нам. Двое из них спешились и, держа наготове луки, окружили камень, за которым мы укрывались. Один оставался в колеснице и, неспеша, подъезжал к нам с тыла.

Мы попятились назад и бросились бежать в сторону ближайшего леса, однако путь к отступлению был отрезан ещё десятком воинов вышедших из зелени листвы, вооруженных копьями, и окруживших нас полукольцом. Они бросились на нас, пытаясь повалить на землю.

Я подхватилл с земли увесистый камень и запустил в голову ближайшего воина, тот не ожидал подобного маневра, и мощный удар в основание черепа надолго вывел его из строя, думаю, что навсегда. Его шлем покатился по земле, а тело пару раз дернувшись, замерло в неестественной позе.

Эллен двое воинов схватили за руки, однако ей удалось выхватить у одного из воинов из — за пояса кинжал, и она всадила его ему под рёбра по рукоятку. После чего повернула. Воин охнул, из раны кровь хлестала в разные стороны, рука Эллен стала мокрой от крови до самой шеи. Пока длилось секундное замешательство, я врезал кулаком в нос ближайшему нападающему, хрящ хрустнул, хлынула кровь, он выронил из рук копьё, которое я тут же подхватил. Тупым концом копья я ударил подбежавшего воина в глаз, на меня струйкой брызнула глазная жидкость, а он с воем отлетел под ноги своих товарищей.

Не мешкая вторым концом копья я ткнул в ухо следующего вояку, размахивающего мечом, после чего всадил остриё в живот подбегавшего сзади солдата и, приподняв, немного провернул. Пока он падал, медленно закатывая глаза, я выхватил у него из ножен кинжал и полоснул по животу подкравшегося ко мне сзади другого солдата, причём остриё прошло как раз между ячеек его доспехов. Тот непонимающе уставился на глубокий разрез в коже, кровь быстро пропитала его тунику и уже стекала по ногам тонкими струйками, внутренности выпирали наружу. Он попытался запихнуть внутренности обратно, но они не поддавались. Солдат с лёгким стоном повалился на землю.

Эллен повалили на землю, но она, вырвав пучок колючек, ткнула им между ног одного из солдат и тот заорал благим матом и, подпрыгивая, бросился проч. Я рванулся к Эллен, но дорогу между нами отрезали двое рослых вояк. Я решил, что не успею зарезать их обоих: кто-то наверняка опередит меня выстрелом из лука. Когда я был на середине расстояния, разделявшего меня и Эллен, сзади пролетела стрела, пошевелив волосы у виска. Стрела вонзилась в тоненькое деревце впереди меня, расщепив его вершину, и застряла в густой листве. Сзади я слышал крики, топот бегущих ног, звон доспехов.

Словно из под земли, впереди меня вырос воин, вооруженный луком, который уже выдернул из колчана стрелу. Четыре стремительных шага, и я ударил его ребром ладони в переносицу, и когда тот начал падать, подхватил его лук и сорвал с него колчан со стрелами. Я не целясь, дважды выпустил стрелу из лука. Услышав вскрик, решил, что преследователи хотя бы на минуту замешкаются. Схватив Эллен за руку, я потащил её в сторону ближайшего леса. Мы изо всех сил неслись по тропинке, нырявшей в ложбину. Ещё два раза я натягивал лук и ещё двое преследователей покатились по земле без признаков жизни.

Нас тренировали в стрельбе из лука, и я неплохо умел владеть этим древним оружием. Я даже смог бы изготовить его самостоятельно, но с таким качеством, как у этого лука — вряд ли. Несомненно, нас нагонят раньше, чем мы доберёмся до леса, нужно свернуть куда — то, где нас не смогут догнать на колеснице. Впереди были редкие деревья, дальше чаща, камни, кустарники. Наконец мы увидели лощину между двумя каменистыми грядами и, не останавливаясь, повернули туда.

Солдаты спрыгнули с колесницы и теперь целились в нас. Стрелы стали пролетать над нашими головами, не причиняя, правда, вреда. Тропинка стала подниматься вверх и сузилась до неприличия, и мы стали карабкаться по густо заросшему колючками склону.

Элен была впереди, я сзади, бросая взгляд назад, я видел наших преследователей, смотря вперёд, я видел упругие загорелые ягодицы Эллен, и мелькающие алые губки между ног. Вот незадача, думать-то надо о спасении, а не о том, как завалить Эллен… Интересно, а почему она без трусов?

Острые ветки больно кололи тело, рвали одежду. Солдаты, словно львы, бежали за нами, но пока у нас было некоторое преимущество в скорости, потому, что мы не были обременены доспехами, только кинжал всё ещё оставался у меня в руке. Лук, давший трещину, пришлось выбросить, да и стрелы закончились.

Местность была гористая, дикая, густо поросшая лесом, рассечённая ущельями и лощинами, испещрённая впадинами. Мы не останавливались, наши тела покрылись разводами крови от поцарапавших их сучьев с колючками, ноги были разбиты об острые камни и мелкий ракушечник.

Увидев пологий болотистый участок, мы свернули в ту сторону, зная, что наверняка выйдем на ручей. И действительно, скоро показался питавший это болото ручеёк. Ручей извивался и изгибался, мы направились вдоль него по мягкой почве, правда, уже стали переходить на шаг. Мы шли довольно долго и не обращали внимания на время, однако стемнело быстрее, чем мы ожидали. Стояла гнетущая тишина, нарушаемая лишь журчанием воды по камешкам и пением ночных птиц. Наконец, уже в полной темноте, мы подошли к вершине холма, к самому истоку ручья. Остановились мы возле родника, из которого брал начало ручей. Проломившись сквозь чащу мы опустились без сил на какие то коряги и, прижавшись друг к другу, решив, что мы в какой-то степени в безопасности, мгновенно уснули.

Нас разбудило пение утренних птиц. Мы лежали в холодной темноте и глядели на поздние звёзды над верхушками деревьев. Внезапно на нас опустилась чёрная тень. Мы оказались под большой мелкоячеистой сетью, которую опустили на нас наши преследователи, я полоснул по ней кинжалом, затем ещё и ещё. Однако силы были явно неравны, на нас навалилась дюжина здоровенных вояк. Они набросили вторую сеть, связали, немного попинав для приличия, и загрузили в подъехавшую с обратной стороны на холм колесницу. Остальные солдаты загрузились еще в три подъехавшие колесницы, не забыв прихватить по дороге своих раненых товарищей спустились с холма вниз и помчались по дороге мимо молчаливых каменных изваяний, которые с интересом, казалось, наблюдали за происходящим.

В голове всё гудело, видимо ей хорошо досталось. Эллен я не видел, но предполагал, что она где-то рядом, скорее всего, что в одной со мной колеснице. Но, попытавшись приподняться и повернуть голову, я вдруг почувствовал слабость, и в глазах моментально потемнело.

***

Я вновь был на орбитальном модуле, который, набирая скорость, покидал неприветливую планету игреков.

Забегая вперёд, скажу, что на самом деле, вернулся я на базу только через восемнадцать месяцев после старта орбитального блока.

А вот, что было дальше, можно теперь рассказать без утайки. Тем более что вся секретность данной операции была снята пару лет назад.

Очнувшись в холодном ложементе рубки управления, и стряхнув с себя слой космического мусора, я первым делом посмотрел на остатки кислорода в бортовых системах скафандра. Жить полной жизнью можно было ещё двое с половиной суток. Потом кислород должен был закончиться. Если использовать подпитку энергетической установки модуля для усиленной фильтрации имеющегося воздуха, то протянуть можно было трое суток. То есть ещё половину сутки я мог выиграть. Регенерация в скафандрах данного типа отсутствовала как класс, а других на модуле не имелось. Впрочем, надо было посмотреть, как обстоят дела с космомодулем в целом, так что я отправился в небольшую экскурсию по внутренним переходам.

Желание задраить окна и запустить внутри модуля искусственную гравитацию и атмосферу у меня пропало сразу же, как только я побывал с инспекцией в грузовых трюмах и постучал кулаком по топливным бакам.

А я ещё не поверил датчикам и решил, что куда бы деться топливу в таком огромном количестве. Его должно было хватить, чтобы вернуться назад, потом слетать обратно и вновь вернуться. Ан нет, баки были практически пусты. И кто же из них выпил весь гептил? Хотя нет, я не думаю, что их заправляли гептилом, эта отрава давно уже снята с производства. Но всё же…

Связи с базой не было, расстояние до неё было несколько десятков парсек, и преодолеть его на остатках топлива было практически не реально. Правда, я не был уверен, доходит ли до базы мой сигнал с модуля, а их сигнала я не слышал почти с самого с самого начала.

На всякий случай, надиктовав в микрофон некоторое послание с пояснением к ситуации и записав его в электронный блок памяти, я на всех радиочастотах рассылал его в автоматическом режиме во все уголки окружающего звёздного пространства.

Сложно было представить себя каким-то земным путешественником-моряком типа Магеллана, или Кука, но некоторое сходство с ними имело место быть. Только средой для путешествий служила космическая бездна, а не морская. Да, впрочем, какая разница, потонешь ли ты в каком-нибудь Саргассовом море, и морские обитатели растащат твои косточки на ужин, или кусочки твоей плоти будут украшать бурыми пятнами каменные пейзажи далёких планет?

Но вернее всего, что уже в ближайшее время я стану одиноким Робинзоном на небольшой металлической скорлупке, которая одиноким атоллом близ южноамериканского побережья стоит в гордом одиночестве посреди бурного Тихого океана. Именно так — бурного и тихого.

С той лишь разницей, что Робинзону хотя бы было что пожрать, и свежего морского воздуха у него было в избытке, да потом он ещё и Пятницу подцепил, чтобы развеять скуку. Кто знает, может они даже дружили… Организмами. А у меня, уже в обозримом будущем, со всеми этими излишествами намечался полный провал.

Наскоро наметив план дальнейших действий, я бросился в лабораторию, где наш десантник — космобиолог постоянно под рукой держал всякую дурь, наподобие бактерий, водорослей и прочей пакости, которой были заполнены всякие склянки-банки. Наконец, я нашёл то, что искал. В большом сосуде, похожем на древнюю глиняную амфору, которые ныряльщики находят на морском дне, лениво суетилась колония одноклеточных морских водорослей, которые по моим расчётам должны были начать вырабатывать для меня кислород.

Поместив ёмкость в специальном стационарном контейнере, и закрыв его герметичной крышкой, я запустил в контейнере автоматическую систему по поддержанию необходимого давления, соответствующего нормальным земным условиям где-нибудь на Гавайях. Уже через час водоросли начали размножаться усиленными темпами, что вселило надежду на благополучный исход эксперимента. Оставалось создать им питательную среду, для чего я намешал в обычную питьевую воду, которая искрящимся шариком перекатывалась в соседней ёмкости, несколько крупных кристаллов морской соли, которая была нами добыта совсем недавно на дне высохшего океана погибшей планеты в созвездии Льва. И, до кучи, бросил туда ещё какой-то бяки для аквариумов.

Через дыхательную трубку я стал перекачивать выдыхаемый воздух в бортовую систему корабля, откуда она подавалась по прокинутым мною на скорую руку трубопроводам, непосредственно к интенсивно размножающемуся планктону. Туда же я перекачал и приготовленную мною воду. Процесс развития водорослей пошёл как по маслу, а когда я направил на них искусственный свет лампы накаливания, которую прихватил из инструментального ящика механика, во время осмотра корабля, то вообще стало жить веселее. Ощущение, что ты уже не один, самым благотворным образом сказалось на моём настроении, и я стал насвистывать весёлую ковбойскую песенку.

Приборы жизнедеятельности, которые я подключил к импровизированному инкубатору, уже показывали переизбыток кислорода, который я стравил в специальный баллон. Интересно, можно ли будет дышать этой смесью?

Подключив баллон к сканеру, я изучил свойства получившегося газа, но автоматика не выдала мне каких либо отрицательных результатов. Вердикт искусственного интеллекта лабораторного робота — дышать можно. Смесь состоит из кислорода более, чем на девяносто процентов. Остальную часть составлял тот же «це о два» в микроскопическом количестве, и азот. Инертные газы вообще меня мало интересовали, поэтому расшифровку прибора я даже не стал дочитывать. Главное, дышать можно и это вселяло надежду.

Ещё один не решённый вопрос — меня давно никто не приглашал на обед и ужин, а жрать хотелось как мамонту.

Решив разобраться с пищей, как только решу вопрос с дыханием, я подключил перекачку кислорода напрямую из инкубатора в бортовую систему станции, включив на полную мощность систему очистки.

Всё, дышать было чем и, пока не закончится энергия на корабле, можно было спокойно поддерживать жизнедеятельность и планктона и свою собственную. Весьма сомневаюсь, что горячо любимый мною Робинзон задыхался на своём необитаемом островке, или жрал водоросли. Помню, он доил коз и промышлял охотой.

Стоп! А ведь киты же едят водоросли. Не попробовать ли мне заглушить приступы голода хотя бы горстью сушеных одноклеточных?

Отсосав через трубочку в ёмкость около пяти литров жидкости, наполненной планктоном, я отделил через систему фильтров их от воды. После чего выпарил всю излишнюю воду из них самих. И, не раздумывая понапрасну, вывел в скафандр мундштук поилки, через который вместе с остатками соевого соуса, завалявшегося в столе лаборанта, стал засасывать и сушёные водоросли.

Межклеточные пластины засушенных одноклеточных приятно щекотали язык и ровным слоем ложились на зубы. И, хотя водорослей оказалось всего ложки две, для первого раза я посчитал достаточно. Ведь не известно ещё, как на такое питание может отреагировать собственная иммунная система и не оторвёт ли ноги, когда организм решит освободиться от лишнего груза путём отстрела аккумуляторов. Тут главное, добежать до «объекта», чтобы «отбомбиться».

Мне стало весело, и я даже немного посмеялся, представляя, как смачно сходил в туалет в памперс скафандра, и потом у меня запотело стекло шлема.

Оставалось решить два вопроса. Наиболее важный — это наладить подачу какой-то альтернативной энергии на станцию. Кроме резервных генераторов, оставшихся в десантном трюме, я никакой альтернативы не видел. Но надо было подумать. И второй — всё же хотелось бы хотя бы минимальной силы тяжести и выйти, наконец, из скафандра, чтобы понежится в мягкой постельке. А то уже несколько суток всякими делами заниматься, не выходя из скафандра, для меня было достаточно тяжело. Да и надоело.

В принципе, была бы энергия — были бы резервы и для организации искусственной гравитации, а пока энергии нет, то нет и комфортных условий для экипажа. Хорошо ещё, что хоть дышать есть чем, да приступов голода уже не чувствовалось столь явственно.

Собрав все уцелевшие сегменты солнечных батарей, я, выйдя в открытый космос, двухсторонним скотчем прикрепил их к головной части станции, на которую редкие космические лучи падали со всех сторон. Подключив всю новоявленную энергосистему к токоизмерительным приборам, я вполне даже удовлетворился, поскольку выдаваемая мощность была даже несколько избыточной, чтобы содержать в относительном комфорте отдельно взятое помещение станции. Понятно, что для полноценного энергонасыщения всей станции энергии бы однозначно не хватило.

Решив самым жизненно важным помещением станции назначить лабораторию, превратив её и в столовую, и комнату отдыха, и, одновременно, в рубку управления, я всё вновь организованное электропитание подвёл к коммутационному шкафу в коридоре. Организовав ещё и переходной шлюз, для выравнивания давлений, я вывел внутренние параметры помещения в условия близкие к земной Луне и, наконец, приятная сила тяжести распластала меня по кушетке, на которой я растянулся, подложив под голову кулак.

Проспал я несколько часов, прекрасно отдохнув, и встал с приподнятым настроением. В лаборатории было относительно тепло, достаточно светло и, если бы ещё можно было разложить костёр с шашлычком, то можно было бы не проситься даже в рай. До шашлычка же было ещё достаточно далеко — как до Эридана, извините, задом пятится.

Посмотрев на наличие топлива в баках, я стал недоумевать, на чём ещё корабль работает, если баки уже были совершенно сухими. Тем не менее, с момента, когда я подумал плохо об остатках топлива, до реального опустошения всех баков под ноль прошло ещё несколько приятных часов, которые всё увереннее сближали меня с базой.

Наконец, противный звук зуммера оповестил меня о прекращении подачи топлива в связи с полной выработкой его остатков. Всё, далее корабль шёл по просторам Вселенной, исключительно полагаясь на силу инерции. И, хотя пространство считалось безвоздушным, всё же скорость корабля постепенно падала. Пусть и не столь значительно.

Поддерживать на резервных генераторах жизнедеятельность корабля я ещё могу, но продолжать движение — увольте. На работу двигателей требуется зверская мощь, которой я не располагал. И где её взять, я пока не знал и об этом старался не думать.

Убивая время заделкой пробоин в обшивке и заменой разбитых иллюминаторов, приблизительно через неделю я привёл станцию во вполне божеский вид. Ещё бы побольше энергии, и я мог бы во всём корабле восстановить подачу кислорода, тепла и искусственную гравитацию. Но, увы, пока я был бессилен, а вопрос решать было нужно как можно скорее.

В один из выходов в космос, для очередной запланированной работы, меня посетила воистину бредовая идея о захвате в плен какой-то кометы, которая могла бы меня транспортировать хотя бы непродолжительное время в сторону базы. А в кометах энергия дармовая. Какая ей, в самом деле, разница, куда лететь, вперёд, или назад?

Сам не знаю зачем, наверное, привык держать оружие, я сунул за пояс наполовину заряженный бластер, и покинул переходной шлюз. Восседая на титановом туловище станции, среди антенн и научно-исследовательских блоков, я вдруг увидел какую-то светящуюся точку, которая достаточно быстро приближалась ко мне. Возможно, ещё несколько часов, и наши курсы пересекутся.

Ещё не имея какого-либо рабочего плана, я стал соображать, чем же мне захомутать брыкающуюся комету. Что она будет брыкаться, сомнений быть не могло. Но взглянув более внимательно в сторону приближающегося космического тела, я чуть не сорвался со страховочного фала: к станции на всех парах приближался звездолёт неизвестной мне конструкции. Немедленно укрывшись за антенной локатора, я слился с обшивкой звездолёта и вглядывался в незнакомые очертания таинственного корабля.

Корабль, подлетев параллельным курсом, пристыковался к внешним траверсам, но из него никто не появлялся. Я решил, что его экипаж изучает обстановку, поэтому приготовился ждать, понимая, что так длиться бесконечно не может.

И в самом деле, уже минут через сорок боковой люк незнакомого звездолёта распахнулся и из его трюма неизвестные астронавты опустили аппарель на нижнюю посадочную палубу нашей станции. Дальше начиналось самое интересное, поскольку я не знал, с какими намерениями эти астронавты десантировались на наш корабль и что они могли иметь против относительно меня.

Со стороны их корабля в сторону нашей станции смотрели из продолговатых бойниц две сдвоенных установки космических пушек, времён колонизации Марса. Другого оружия я не заметил, но при любом раскладе с моим бластером там делать было нечего. Излучатели же нашей станции, хоть и могли с одного выстрела разрезать пополам их корабль, находились в специальных башенках, доступ к которым был изнутри. А входы я загодя закрыл и запаролил замки, будто предчувствовал нечто подобное.

По аппарели, держа в руках небольшие бластеры, в мою сторону двинулись двое астронавтов в старых грязных скафандрах. По всей видимости, изнутри их корабля в трюме и на пушках находились ещё несколько человек, всего я насчитал приблизительно семь-восемь точек. Значит, команда неизвестного звездолёта не превышала дюжины непонятно как вооружённых разношёрстных людей. И не понятно по-прежнему одно — что они забыли в этом отдалённом уголке Вселенной?

***

Сознание постепенно возвращалось, я увидел мельтешащие копыта лошадей, бронзовые латы погонщиков и квадратные кусочки изумительно-голубого неба. Всё же из сетки меня никто освобождать не спешил. Эллен тряслась рядом со мной, плашмя брошенная на настил пола. Она тоже была стянута сеткой и могла только извиваться в нелепой позе.

Глава десятая

«Военачальник Кубу»

С каждым часом становилось всё жарче, и спрятаться от палящего солнца, лёжа на полу трясущейся по камням военной колесницы, было совершенно невозможно. Вскоре мы домчались до большого города укрытого за высокой монументальной стеной, из которой далеко наружу выпирали сторожевые башни.

И здесь была всё та же дорога выложенная мегалитами и по обе стороны стояли статуи воинов — внеземлян, только здесь за статуями, похоже, ухаживали, судя по их прекрасному состоянию. Река, видимо та же самая, делила город на две неравные части.

Вдоль гигантских городских стен был проложен очень широкий ров, я думаю не менее полумили. Там плавали жирные аллигаторы, зевая и подставляя солнцу пожелтевшие зубы. А одна из городских стен с западной стороны стояла на крутом берегу озера, в которое впадала река. Хотя, может это был залив какого-то неизвестного моря. Противоположный берег озера скрывался в туманной дымке, и только острый глаз мог разглядеть на холмах, по ту сторону фортификационные сооружения.

Громыхая цепями, навстречу нам опускался широкий подъемный мост, который мог бы запросто выдержать армейский грузовик со взрывчаткой, или танк. Дома из глины и необожженного кирпича, крытые пальмовыми листьями и соломой, сменились высокими каменными домами с черепичными крышами, между домами были разбиты небольшие скверы с зеленой травой и низенькими деревцами. Временами улица как бы обрывалась, будучи перечёркнутой голубой ниткой реки. И через реку были возведены широкие мосты, украшенные статуями львов, русалок и прочей живности.

В центре города нас обступили храмы, дворцы и сады. Везде было много разнообразных фонтанов. Виадуки, подававшие в город питьевую и горячую воду из артезианских источников, тянулись по всем улицам, переплетаясь и теряясь где-то высоко в горах.

Вокруг дворцов были возведены высокие каменные стены с деревянными воротами, обитыми бронзой, и украшенные искусной резьбой. Из ворот торчали наружу бронзовые крючья и шипы. То ли от всего увиденного, то ли от жары или дороги, но мы вдруг почувствовали страшную усталость и желали только одного — отдохнуть. Но мы прекрасно понимали и то, что сейчас нам будет в лучшем случае просто не до отдыха. Мы подъехали к красивой каменной лестнице, ведущей от дороги во дворец, расположенный на высоком холме. Конная гвардия остановилась, и вокруг моментом рассыпалось боевое охранение.

Нас выгрузили из колесницы, сняли сеть и, оставив связанными только руки, повели вперед. По обеим сторонам лестницы стояли стройные шеренги воинов, облаченных в ослепительно сверкавшие доспехи и вооруженные боевыми топорами и копьями. В левой руке у каждого были деревянные, обтянутые кожей щиты. Но некоторые, по виду, наиболее сильные солдаты, держали в руках полностью металлические щиты.

Из дворцовых ворот послышался барабанный бой. Ворота раскрылись, и мы увидели чудесный сад. В нем росли низкие деревца и вились виноградные лозы. Кругом были разбиты шикарные цветники, настолько изумительные, что знакомые мне любители-цветоводы слюной бы изошлись от зависти.

По садовой дорожке, выложенной драгоценными камнями, медленно двигалась небольшая группа торжественно одетых людей. Они не спеша стали спускаться по лестнице, чтобы, по-видимому, посмотреть на своих пленников. Двое из них особенно привлекали внимание. Одним из этих двоих был высокий, широкоплечий мужчина в золотых доспехах, правая его рука лежала на рукояти меча, а левой он держал плётку. Зверское выражение его изрезанного шрамами лица срезу бросалось в глаза.

Другим человеком, привлекавшим внимание, была совсем молодая женщина, которая с чувством собственного достоинства, шла впереди процессии. Я бы сказал, что молодая девушка. Настолько юной она выглядела.

Расшитая золотом и искусно украшенная драгоценными камнями царская одежда изящно облегала её эталонное тело. На её длинной шее висели ожерелья, спускавшиеся на две упругие формы, колыхающиеся в такт шагам на её грудной клетке, а на тонких руках были надеты браслеты и кольца.

Длинные вьющиеся черные волосы спускались ниже спины. Высокий, открытый лоб был перевязан золотой ленточкой, а чуть повыше сверкал огромный бриллиант. Хотя, впрочем, все украшения меркли по сравнению с красотой этой молодой женщины. Одного взгляда на неё хватило, чтобы понять, — перед нами царица этой страны.

Мужчина надвинулся на нас и положил руку мне на плечо, тут я получил представление о его физической силе: он дотронулся до моего плеча лишь ладонью, мне же показалось, что на меня поставили армейскую бронемашину, которая вот-вот раздавит меня своими гусеницами. Он так внимательно смотрел на меня, будто пронизывал насквозь.

— Кто вы и откуда, чужестранцы? — прохрипел он, безумно вращая глазами.

Я про себя отметил, что он говорит на языке очень похожем на наш земной славянский. Нас учили русскому языку, и я даже сносно мог на нём объясняться, так вот этот язык был чрезвычайно с ним схож. Но только не все слова удавалось разобрать с первого раза. Может, потому, что он кое-где шепелявил. Напрягши мышцы плеча, я заставил его руку разжаться, чем, похоже, вызвал его плохо скрываемое удивление.

— Меня зовут Джон, её Эллен, нас занес сюда ураган — я смотрел ему в глаза, в которых медленно появлялось какое-то дьявольское выражение.

— Я не верю вам, вы шпионы, я велю для начала отправить вас на гладиаторские бои, а потом отдам в царский гарем, если останетесь живы, там вы всегда будете под присмотром — он оскалился.

— Успокойся, Кубу, успокойся, у тебя горячая голова и ты сам не знаешь, что говоришь, — царица говорила твердо, но было заметно, что она недолюбливает и, похоже, побаивается этого человека, — Ты просто грубый солдат, и тебе не годиться, так некультурно разговаривать с гостями нашей страны.

Мужчина, нервничая, сунул руку между латами бронезащиты, как будто просто опустил её в карман брюк. Но схватился, пытаясь нащупать рукоять меча, вначале за выпиравшую девичью радость. А когда нейроны донесли до его мозга мягкий намёк, что столь яростная атака на отдельные части собственного организма, перепутанные с рукоятью меча, только усугубит ситуацию, выдернул руку и нащупал меч. Он сжал его так, что побелели костяшки пальцев и крикнул, брызгая слюной:

— Как угодно, царица Сириус, но если с вами что-нибудь случится, то не вините потом своего военачальника. Я не знаю, кто это, но и они меня ничуть не интересуют, потому что Кубу не заставит себя убояться каких-то жалких чужестранцев, пусть даже они привели бы с собой целую армию. Уверен, что это лазутчики Киврона, это надо проверить. Я отправлю их для начала на гладиаторские бои, а потом, если кто-то из них выживет, запру в царский гарем, там как раз есть свободные места для горячих наложниц и их кастрированных смотрителей! — он заржал как необъезженный конь, дополнив свои слова несколькими красноречивыми жестами. Тут я понял, что до тех пор, пока мы не найдем способ покинуть эту страну, военачальник Кубу будет представлять для нас наистрашнейшую опасность.

Нас увели в одну из башен дворца, где была оборудована тюрьма, развязали руки, за нами захлопнулась тяжёлая дверь и мы остались наедине с тонким лучиком света, который пробивался через узкую, закрытую решёткой бойницу вверху помещения. Сопровождала нас группа солдат, но ими руководил высокий широкоплечий атлет, хранивший молчание. Он был похож на Кубу по телосложению, только смотрелся как-то интеллигентнее что ли…

Постепенно световой лучик покраснел и угас, забившись в угол, но его сменил менее яркий луч факела. Однако его света хватало, чтобы различить лишь контуры окружающих предметов.

Взглянув в бойницу укреплённую решёткой, я увидел край звёздного неба и серебристый диск луны, поднимавшейся из-за сторожевых башен. На меня по-прежнему с неба смотрели далёкие звёзды и подмигивали мне, словно намекая на дальнейшее весёлое времяпрепровождение.

Поскольку мы зверски устали, то, подкрепившись жидкой баландой и куском чёрного хлеба, которые оставили вместе с нами наши стражи, завалились на скрипучие тюремные нары, и проспали до самого рассвета, даже ни разу не пошевелившись.

***

Мне снилось звёздное небо, мириады светящихся точек над головой, радуга, откуда-то взявшаяся прямо в глубинах космоса. И космические корабли, бороздящие пучины Вселенной…

Группа астронавтов, перебравшаяся на посадочную палубу станции, сначала осторожно, затем по-хозяйски начала орудовать на палубе, заглядывая в каждую щель. Если так пойдёт и дальше, то они доберутся до всех укромных уголков станции, вычислят и мои водоросли, и лабораторию, найдут со временем и меня. Надо бы хотя бы попытаться понять, друзья они, или враги. У друзей можно просить помощи, а врагов надо уничтожить.

Постепенно астронавты проникли во внутренние помещения и стали шляться по коридорам станции как у себя дома. Дальнейшее ожидание было томительным, да и я не увидел ни второй группы, которую я бы на их месте отправил вслед за первой, ни боевого охранения. Ощущение, что на подлетевшем звездолёте вообще никого не было.

Однако состояние невесомости несколько затрудняло передвижения незнакомцев, да они и не знали, что их могло ожидать за следующим поворотом, поэтому передвигались достаточно осторожно.

Потихоньку, прячась за неподвижной антенной, я переместился на противоположную сторону корпуса станции и стал подтягиваться по фалу к переходному шлюзу. Буквально влетев в шлюз, я тут же поник внутрь сквозь второй люк, поскольку относительно нормальное давление было только в лаборатории и мне не надо было в данном случае останавливаться, чтобы его выровнять.

Коридор, ведший к центральному проходу, был тёмным, да я и знал его конфигурацию наизусть, поэтому даже не задерживался в поворотах. Подойдя почти вплотную к выходу в общий большой коридор, я задержался, поскольку по моим расчётам где-то на подходе должны были быть неизвестные астронавты.

Напротив меня был спортзал, в который я вплыл, оттолкнувшись от переборки ногами. И вовремя, поскольку неясные тени задрожали на головках заклёпок, которыми были скреплены переборки и шпангоут станционных внутренностей.

Выкинув в коридор двухсот пятидесяти килограммовую штангу, я придал ей максимально возможное ускорение, отправив вслед за ней двух деревянных манекенов, одетых в скафандры. На них, помню, мы ещё отрабатывали приёмы рукопашных схваток в открытом космосе. Поэтому они здорово походили на людей.

Двое облезлых астронавтов, которые так смело парили в сумерках коридора, осматривая помещения, были несколько озадачены, когда на них бесшумно понеслась штанга, собрав их обоих на своём пути. Они даже забыли применить свои бластеры и вспомнили о них только тогда, когда на них накинулись деревянные манекены.

Астронавты освободили свои шеи от отполированного мозолистыми руками десантников грифа штанги и начали неистово палить по летящим на них манекенам. Изрешетив скафандры, из которых пошёл дым от сухих деревяшек и наполнил коридор, бойцы с невидимками остановились и в этот момент мой нож скользнул по шлангам подкачки одного и второго. Оба врага, которые были именно врагами, поскольку не пытались как-то обозначить своё появление, не вступали в переговоры с теми же манекенами, стали задыхаться.

Когда я решил, что они уже не смогут оказать сопротивление, то выплыл из-за укрытия, которым для меня послужил телекоммуникационный шкаф, прикрученный к полу коридора. Схватив обоих астронавтов за шиворот, поволок их в сторону лаборатории, шлюз в которую был в боковом ответвлении. Ненужные им теперь бластеры я отобрал и засунул себе за пояс.

Кое-как втиснувшись втроём в переходной шлюз, я выровнял давление и вволок враз потяжелевших астронавтов в помещение лаборатории. Отстегнув шлемы, я освободил их головы и увидел самых обычных людей, только с какой-то бандитской внешностью. Несмотря на густую растительность на лицах обоих моих гостей, сквозь неё проглядывали многочисленные шрамы, которые они, похоже, получили в бесчисленных баталиях. Во всяком случае, я не мог похвастаться таким разнообразием глубоких царапин, с рваными краями. И, это не смотря на моё бурное военное прошлое.

Астронавты пришли в чувство, немного отдышались и я, не поднимая их с пола, стал задавать интересующие меня вопросы. Выяснилось, что эти ребята — космические пираты, провозгласившие себя свободным народом, грабящие проходящие сквозь звёздные дали караваны транспортников и уничтожающие, в случае сопротивления, их экипажи. Подлетели они к нашей станции вдвоём и могут даже показать свой корабль, если я того пожелаю.

Я уже готов был им поверить и, собираясь напоить чаем, отвернулся к плите с чайником. В этот момент вся комната наполнилась уже знакомыми мне песчинками, а из — за спины послышались матерные чертыхания. Оглянувшись, я увидел успевших вскочить, но не успевших сделать ни единого движения пиратов, которые распластались по переборке, не в силах двинуть ни рукой, ни ногой. Их эфирные тела накрепко были блокированы не весть откуда появившимися игреками, которые, до этого, горстями валялись в разных частях станции. Понятно, что и физические тела в скафандрах не могли иметь свободы движений, будучи лишёнными возможности к какому-либо передвижению.

Пираты заорали ещё громче, одновременно пытаясь дотянуться до бластеров за моим поясом. И это бы им удалось, не будь в моих руках стаканов с кипятком. Но мои руки были несколько связаны, поэтому одному из них я бросил в лицо оба стакана, и горячая жидкость опалила его нос и подбородок, проникнув сквозь густую бороду за ворот скафандра. А второй не целясь, применил по мне перешедшее в его руки оружие, с яростью надавив на спуск.

Весьма вероятно, я бы не успел увернуться, но густая масса нанороботов просто встала на пути луча лазера, который оплавил ножки многих из них и сварил их в общий бесформенный пласт.

Я бросился на стрелка с целью свернуть ему шею, или, на крайний случай навсегда сломать руку в нескольких местах, но опоздал. Громкий хлопок последовал раньше, чем я успел схватить стрелявшего за руку и выбить у него пистолет.

В разные стороны брызнула кровь, окатив и меня горячим душем. А на шероховатом металле переборки медленно стекали вниз два человеческих глаза, уставившиеся прямо на меня своими увеличивающимися зрачками.

Второй пират успел выхватить падающий бластер и тоже нажал на спуск, но удостоился аналогичной участи. Его тело взорвалось с хлюпаньем гнилого кабачка и своей взбитой жижей заполнило скафандр, наподобие коктейля. Не видя более опасности, нанороботы тут же осыпались на пол, покрыв его узорчатым ковром.

Я опустился на кушетку, немного поражённый увиденным, получается, что нанороботы защищали меня? Хотя нет, похоже, в их задачу входило сохранить средство их доставки в другие миры. А раз так…

Нет, я вовремя перехватил все свои мысли и постарался прекратить внутренний диалог. Собравшись, я вышел в коридор и поплыл по нему в сторону посадочной палубы станции, желая немедленно осмотреть звездолёт пиратов.

Перебравшись по аппарели, я подошёл к переходному шлюзу и, войдя в него, включил выравнивание давления. Через несколько секунд второй люк шлюза распахнулся, и я очутился в слабоосвещённом коридоре пиратской космической посудины. Действительно, посудины, поскольку их корабль был несравненно меньше в размерах, чем наша станция. Да и выглядел он куда как более древним и потрёпанным. Зато сила тяжести здесь была вполне человеческая, и я ощутил свои килограммы на подошвах скафандра.

Беглый осмотр нижних отсеков ничего не дал. Кроме всякого барахла, которое ещё неизвестно, могло ли пригодится, ничего у пиратов такого необычного я не обнаружил. Зато, войдя в рубку управления, я отпрянул, словно передо мной возникло привидение. Впрочем, привидений я не боялся, не каждое из них опасно. А вот рыбоид, сидевший в кресле и раздувшийся от собственной важности, мог представлять даже большую опасность, чем вооружённые бластерами пираты.

«Окунь», как обозвал я странного капитана, покуривал кривую трубку, пуская в потолок дымовые кольца, расходившиеся в разные стороны олимпийской символикой. Он уставился на меня своими немигающими глазами и от удивления выронил трубку, заскакавшую по полу как бильярдный шар. Плавники, с крючками-пальцами на конце, скользнули к кобуре, висевшей на поясе, но я, вырвав из направляющих кресло, запустил им прямо в Окуня. Поворотным узлом кресло ударило окуня в глаз, отчего второй глаз, оказавшийся вставным, заскакал по рубке, словно футбольный мяч и замер, угодив в мусорницу.

Шредер, который обязан был в мусорнице резать на мелкие полоски отработанную бумагу, вдруг затарахтел, но остановился, когда его ножи напоролись на искусственный глаз и он тут же замер.

Окунь выронил оружие и жалобно закряхтел, понимая, что сопротивляться бесполезно. Однако он не привык, по-видимому, сдаваться просто так и, выхватив откуда-то из складок чешуи кинжал, бросился на меня, шлёпая ластами.

Я отступил в сторону, открыв какую-то дверцу, оказавшуюся задвижкой высоковольтного шкафа и, когда окунь по инерции поравнялся со мной, лишь добавил ему ускорения подошвой ботинка в затылок. Окунь со всего размаху опустился ноздрями на высоковольтные предохранители, и в рубке шарахнуло так, что несколько раз моргнул свет, и с окуня большими порциями полезла икра.

Запахло рыбьей запеканкой, только подгорелой, поскольку рубка наполнилась сизым дымом. Не могу точно сказать, какие запахи преобладали, поскольку система жизнеобеспечения моего скафандра никак не сообщалась с окружающим пространством. И о наличии запахов я только догадывался, вглядываясь в происходящее.

Окунь более не подавал признаков жизни, и я отправился на дальнейший осмотр пиратского корабля. В течение какого-то часа, я быстро осмотрел все помещения корабля и сделал несколько выводов.

Во-первых, лететь на базу ни на станции, ни на пиратском корабле толку нет, поскольку станция принесёт за собой агрессивных игреков, которых я не смогу вычистить из многочисленных коридоров станции вручную всех до одного. А пиратское судно могут просто уничтожить, запросив позывной свой — чужой и не получив ответа.

Во-вторых, питание водорослями само по — себе скоро меня доконает, и я просто не смогу передвигать ноги. Даже, если решу вопрос с энергией. В общем, надо что-то решать. И как можно быстрее. Наверняка у пиратов можно поживиться провизией.

От локаторов на станции пошёл сигнал тревоги. Я поспешил в лабораторию, ставшую на неопределённое время и рубкой управления. К нам приближался достаточно большой астероид, внутри которого, судя по показаниям моих приборов, протекала вполне даже неплохая термоядерная реакция. И вот теперь стояла задача свою идею, о пленении энергонасыщенного космического тела, воплотить в жизнь. До предполагаемого прохождения астероида было ещё пять часов и я, не теряя времени, занялся подготовительными работами.

Первоначальная мысль поймать астероид некой сеткой не поддавалась даже лёгкой критике. Сетки такого размера просто не было в наличии. Кроме того, во время удара астероида о сетку гарантированно произойдёт столкновение моей станции и корабля пиратов. А это неминуемая катастрофа и все труды будут напрасными. Оставалось снарядить единственный оставшийся в строю десантный бот всеми имеющими у меня припасами и валить отсюда к чёртовой бабушке.

Всё оставшееся время я посвятил монтажу моей экспериментальной установки по выделению кислорода в небольшом грузовом трюме десантного катера, откуда выгрузил все бомбы на станцию, разместив их под топливными баками. Я не мог думать лишнего, чтобы своими мыслями не озлобить против себя следящих за астралом нанороботов, но я твёрдо знал, что я задумал. Поэтому ещё несколько бомб были мною водворены в реакторный отсек пиратского транспорта. А вместо предполагаемых взрывов я заставил моё сознание рисовать в уме цветочные клумбы.

***

Мысленно я ещё раз возвратился во внутренние коридоры станции, но тут услышал бряканье засовов и топот солдатских сандалет. Оцепенение быстро прошло, и я встретил входящих солдат уже с открытыми глазами. Надо было привести себя в порядок перед встречей с царицей. А до рассвета было уже недалеко.

Глава одиннадцатая

«Встреча с царицей»

На следующий день с утра нас под усиленной охраной двух десятков крепких воинов отконвоировали во дворец к царице. Видимо, опасались, что я могу оказать сопротивление. Напротив, вероятно встреча с царицей и решила бы многие вопросы. Поэтому я только способствовал, в меру сил, скорейшему нашему общению.

Нас провели по витиевато мощённой садовой дорожке к величественному зданию, в котором помещался тронный зал. По красивой мраморной лестнице нас препроводили в огромный зал с бассейном, в воде которого плавали кувшинки и лилии. Разве что лягушек не было. Их заменяли стройные обнажённые наложницы, плескавшиеся на уходивших в воду ступенях. Но красота их была отнюдь не лягушачья. Я знал толк в девичьем теле.

Почти у самой воды, в которой плескались золотые рыбки, были расстелены ковры, на которых возлежала царица со своими подругами. Я только сейчас понял, что она совсем ещё девчонка. От скоротечных мыслей о том, что бы можно было с ней повытворять, у меня стало подниматься настроение, и я улыбнулся. Да, она была царица, от неё зависела наша жизнь, тем не менее, она нравилась мне в первую очередь как женщина, думаю, она была совершеннолетней особой. Хотя меня также поразили её некоторая наивность и простота обхождения, а это было особенно ценно, если учесть, что Сириус, как-никак, принадлежали все блага этой страны.

Несомненно, она получила хорошее образование, так принято, что любой нормальный правитель должен иногда часами беседовать с учёными мужами, получая знания придворного этикета и познания в области астрономии, химии, физики, математики и грамматики. Она была не по — возрасту умна и проницательна. Это было видно по её манере разговаривать и держать себя. Если бы она, правительница этого царства, имела хотя бы отдаленное представление о нашем мире, то, несомненно, ещё лучше управляла бы своей страной. Знать бы мне тогда, что она имеет представление не только об этом.

Когда перед нами был Кубу, который не знал сострадания и жалости, мы понимали, что наша жизнь, висит на волоске — малейшая неуверенность или неосторожно сказанное слово приведут нас к смерти, и, чтобы вырваться из рук такого человека, годится любое средство. И вот сейчас, стоя перед царицей мне пришла в голову совсем бредовая мысль, вот было бы здорово, если бы она пожелала спасти нас, но навряд ли ей бы это удалось — всё равно её военачальник и его прихлебатели не смилостивились бы над теми, кто их одурачил.

Я заметил, что царица питает ко мне особую симпатию, не скрою, что на меня заглядывалось немало женщин, но рассчитывать на благосклонность такой красивой девушки, да ещё царицы я, безусловно, не мог. Тем не менее, мне показалось, что она относится ко мне с большой нежностью и… даже любовью, которая, похоже, вспыхнула в ней с момента наше первой встречи. Но, похоже, было ещё кое-что…

Немного отвлекшись, я сам не заметил, как у меня …поднялось настроение, вздыбив форменные брюки, в которых я только что спать не ложился. Даже если царица увидела это, то не подала вида. Впрочем… думаю, увидела.

Взяв меня за руку, Сириус спустилась со мной по широкой мраморной лестнице в сад полный пышных диких роз и крупного винограда, хотя мне не особо хотелось приглядываться к его содержимому. Эллен в это время занимали беседами фрейлины царицы.

Прохладный утренний воздух был напоен ароматом многочисленных цветов. Мы медленно шли по дорожке, по обеим сторонам которой стояли великолепные каменные статуи знатных местных людей. Вдруг царица замедлила шаг, взяв меня за руку, и заглянула мне в глаза. Что я только не увидел в них, но больше всего тоски и печали.

— Вы, кажется, чем-то встревожены, царица? — я, не опуская взгляда, смотрел прямо ей в лицо.

— Да, я ни кому не сделала ничего плохого и не могу понять, почему Кубу объявил меня своим врагом. Правда об этом мне доложила одна молодая фрейлина, которая среди прочих девушек, услаждала Кубу и командиров его полков на званом ужине в его дворце. Да, я царица, но я женщина и не всесильна. Я опасаюсь его и мне нужна защита от этого страшного и низкого человека. Когда разведка доложила мне, что в нашу страну проникли чужестранцы, я тоже, как и Кубу считала, что это вражеские шпионы. Но когда стража захватила вас, я решила, что вы и можете явиться для меня спасением, а я постараюсь помочь вам. Правда, пока не представляю до конца, как это получится.

— Значит, вы боитесь его, — я на мгновение задумался.

Получить в союзники царицу, хоть и плохонькую, было большой удачей, однако против неё плели интриги и если бы нам удалось отвести угрозу от царицы, то и она отблагодарила бы нас по-царски. Но я не мог сразится в одиночку со всеми солдатами Кубу одновременно.

— Нет, я не боюсь Кубу. Но он совсем не хочет со мной считаться. Он хочет завладеть моим троном, а меня сделать своей наложницей. Я достаточно хорошо его знаю. Он пользуется огромным влиянием в армии, и если он поднимет мятеж, то за ним пойдёт большая часть наших воинов.

— Он не осмелиться сделать это, если вы не покажете ему свою слабость, — у меня уже начал созревать определённый план, но я пока не стал делиться им с царицей.

— Я уверена в том, что рано или поздно, но он обязательно восстанет против меня. А если начнется война, я могу рассчитывать только на свою личную охрану, они отважные и преданные воины и готовы отдать за меня жизнь, но их мало, а у него — вся армия.

— Мы также будем на вашей стороне, царица, однако я пока не представляю, что мы можем сделать в подобной ситуации. Мне ещё не приходилось ранее участвовать в дворцовых интригах.

Внезапно раздался звон оружия и бряцанье доспехов. Обернувшись, я увидел, что появился Кубу, и наша не очень романтическая, но приятная встреча была прервана. Я уже подумал, было, что Кубу начнёт кидаться на меня или на царицу, и уже собирался сломать ему челюсть и пару рёбер или хотя бы размазать по морде переносицу, но он был настроен сообщить царице неприятную весть другого характера. Он шёл к нам с высоко поднятой головой, и, хотя при его виде становилось неприятно холодно в груди, я не смог не воздать должного его мужественной красоте и отличной боевой выправке. Это был настоящий красавец, и будь я женщиной, я бы без сомнения раздвинул ноги и лёг под такого великолепного самца.

— Царица, разведка донесла мне, что к границам нашей страны приближаются войска короля Киврона, у него много солдат и ещё куча наёмников из сопредельных стран, которые не прочь поживиться нашими богатствами.

Странно, но, похоже, что Кубу был даже обеспокоен. Видимо опасался, что если лавры первенства достанутся не ему, то они ему вообще никогда не достанутся. А это значит, что он либо должен решить вопрос молниеносно, разделавшись с царицей, свергнув власть и водрузить на трон себя, или свою покорную марионетку. Либо пока затаится, выждать, пока Сириус сумеет разделаться с Кивроном, и уж тогда приняться за Сириус.

Сириус посмотрела на меня, горестно протянула вперёд руки, унизанные браслетами, и браслеты чуть слышно зазвенели. Луч солнца коснулся ожерелий царицы, и драгоценные камни заиграли всеми цветами радуги. Тонкая ткань туники облегала бёдра и сочные бугорки грудей, особо выделив соски. Я с глубоким волнением вспоминаю сейчас этот миг, проведённый вместе с царицей. И этот чудесный сад с пьянящим ароматом благоухающих цветов, и ровные каменистые дорожки, и красивые инжирные деревья. И пальмы, и большие древние статуи и обелиски, обвитые виноградными лозами. И, наконец, молодую несравненную женщину, чьё очарование я не мог не почувствовать.

Я поклялся в душе, что, если царице придётся туго, если ей будет угрожать опасность, я сделаю всё возможное, чтобы помочь ей. В общем — то, такое обещание я дал не столько из чувства долга, или ещё какого — то гуманного побуждения. Скорее наоборот — меня дико возбуждала красота Сириус, и я жутко хотел завалить её в кусты, чтобы любить до беспамятства.

Пожалуй, если бы это было последнее, что мне бы удалось сделать в этой жизни, я бы всё готов был отдать за то, чтобы это случилось. Было бы, также, неплохо заняться любовью одновременно с Эллен и Сириус, поскольку обе были необычайно красивы и страстны. Да, именно так: девочка-мальчик-девочка и никак иначе! Они бы у меня обе пищали от восторга!

Когда наша аудиенция закончилась, то конвой, в котором было уже вчетверо меньше человек, вновь препроводил нас в закрытое помещение, но на этот раз это были не холодные казематы крепости, а вполне комфортабельные покои если не короля, то какого-то знатного вельможи. По крайней мере никакого дискомфорта мы уже не испытывали и я, желая освежиться, закинул горсть лукума за щеку и рухнул в бассейн, раздевшись уже в воздухе.

Из небольшого водопадика, со вкусом устроенного на краю бассейна, мне на голову струились чистые струи прохладной воды, стекавшие по щекам и щекочущие грудь. Я раскинул руки в стоны, приняв на ближайшей скрытой в воде ступеньке наиболее удобную позу.

Слабый шум воды, духота снаружи и умиротворяющее чириканье райских птичек убаюкали меня, и я вновь погрузился в свои воспоминания.

***

Когда я полностью подготовил к взрыву обе космические скорлупки: и станцию с поднадоевшими мне нанороботами, при которых даже мыслей о чём-то плохом нельзя было допускать, и пиратский корабль, то на все прочие сборы мне оставалось уже не так много времени. Впрочем, большую часть работы я уже завершил, работая параллельно во всех направлениях отметив, однако, что причина некоторой слабости в моих мышцах вызвана не набежавшей усталостью, а нехваткой качественного топлива для желудка.

Хотя, практически вся работа была уже сделана, и мне оставалось только захватить совместным гравитационным полем станции и пиратского корабля подлетавший к нам астероид. После чего выровнять с ним скорость полёта и перебраться на него на десантном боте, который и полетит в сторону базы, словно некий известный сказочный персонаж, на пушечном ядре. Посмотрим, как это получится. Если не получится, тогда свои воспоминания я облачу в скупые строки мемуаров уже в следующей жизни. А историю моей нынешней жизни можно будет написать на почтовой марке, настолько она будет бесхитростна.

Но сказать легко, ещё проще придумать. Осуществление же задуманного как всегда представляет определённые трудности. Выведя бот на внешнюю обшивку станции и загрузившись в него, я немного отдышался. В запасе ещё минут двадцать. Астероид приближается с неимоверной скоростью и моя затея, уже в который раз кажется мне полным бредом. Но делать нечего, отступить — только продлить агонию пребывания в дальнем космосе. Потом закончатся пища и энергия и — через некоторое время душа, покинув тело, поплывёт по тонким энергетическим слоям, в поисках своего главного Хозяина. Но я вновь постарался отключить внутренний диалог, сосредоточившись на приближающемся астероиде.

На радаре он казался настолько огромным, что фактически заполнил собой всё свободное пространство. Энергии в нём было предостаточно, да вот только как ею управлять, ещё никто не знал, поскольку даже мои учителя, старые десантники, не рассказывали мне о таких случаях. Впрочем, если всё срастётся, то тогда и мне будет, о чём рассказать своим будущим слушателям.

Астероид, веером разбрасывая клубы искр и ослепляя выстрелами плазмы, шёл прямо на меня. У меня даже мышцы ягодиц напряглись от волнения, и, казалось, слиплись в последнем поцелуе. Я даже немного поёрзал, пытаясь удобнее расположиться в ложементе, но зад, словно склеенный, хранил монолитную твёрдость. Сплошной комок нервов.

Нажав на кнопку устройства захвата, я последние остатки энергии станции потратил на наращивание потенциала гравитационного поля, которое, словно сетью, должно было захватить и окутать приближающийся астероид. Наконец, я почувствовал нарастание силы тяжести и это значило, что сейчас начнётся свистопляска, и продлиться она ещё неизвестно сколько. По крайней мере, пока не выровняются потенциалы астероида и моей сладкой парочки — корабля и станции.

Гравитация нарастала стремительно, и меня вдавило в ложемент так, что я уже не рад был своей затее. В глазах потемнело и последняя порция водорослей, съеденная мною несколько часов назад, запросилась наружу, желая спросить меня, зачем же её так беспокоить.

Последние остатки топлива были использованы для разгона, чтобы совпали скорости связки станция-корабль и астероид. Но, наконец, я почувствовал, что ложемент уже не так сильно плющит подо мной, и несёмся мы на запредельной скорости теперь одновременно с пышущим жаром метеоритом, который оставлял позади себя яркими всполохами светящийся огненный след.

Выработав остатки топлива, но направив раскалённый камень в нужную сторону, я отстрелил станцию и корабль, после чего привёл в действие механизм взрывателя, и наблюдал, как ядерный пожар, мгновенно уничтожил обе, ставшие враз бесполезными, железки. Всё же заряд был очень большой мощности, поскольку лёгкую тряску я почувствовал даже сейчас, находясь за несколько тысяч миль от эпицентра. Слишком мощный заряд, но я надеялся, что он уничтожил нанороботов навсегда.

Катер цепко держался ступоходами за изъеденную оспинами шероховатую поверхность астероида, и у меня появилось чувство уверенности, что не всё было напрасным. Запаса продовольствия, перенесённого мною с пиратского звездолёта, было вполне достаточно, чтобы несколько раз долететь до межпланетной базы небольшой шумной компанией и вернуться обратно. Энергии самого катера тоже вполне хватило бы на это время, для многочисленных приятных вылазок. Вот только для преодоления самого расстояния до базы требовалась энергия другого порядка. Нужны были жидкостные ракетные двигатели, либо мощные протонные ускорители, но всю эту кучу невозможных девайсов заменил один единственный бешеный астероид.

Уже была в зоне видимости древняя планетная система, среди потухших звёзд которой и расположило базу наше командование. Но связи пока не было, хотя я и надеялся, что вот-вот пробьется хотя бы какой-то позывной. Меня это начало понемногу волновать. В самом деле, на базе мощные ретрансляторы и я их давно должен был слышать, но пока этого не происходило.

Стараясь не нагнетать и без того тяжёлые мысли, я занялся подготовкой астероида к маневрированию. Дело в том, что непосредственно внутренним движителем астероида служила бесновавшаяся в его недрах термоядерная реакция и в местах выхода на поверхность плазменных струй образовывалась тяга, вектор которой был направлен прямо противоположно выбросу плазмы.

Получается, что астероид представлял собой некую ракету, бороздящую космические дали, и имеющую в своём арсенале поистине неиссякаемый источник энергии. Да только ракета эта неслась с немыслимой скоростью туда, куда ей самой хотелось, и встала задача её буйный нрав усмирить, насколько это возможно, и заставить служить во благо человека.

Вот тут и пригодился исследовательский арсенал моего бота, в трюме которого я разместил ко всему прочему ещё и оборудование для геологоразведки.

Когда стало окончательно понятно, что траектория движения моего пленника, под воздействием гравитационных сил окружающих планет, достаточно сильно меняется, то я ещё раз порадовался, что захватил на десантный бот бурильную установку и задвижки.

Вновь предстояла тяжёлая физическая работа, к которой я как смог подготовился, поглощая запасы провианта с пиратского корабля. Понятно, что пища не всех пиратов мне бы подошла, поэтому я взял на бот только то, что принадлежало тем взорвавшимся беднягам, чьи останки навеки расплескались по стенкам станции, а не их капитану — рыбоиду.

Что нужно было сделать, я в нескольких доступных мне мыслеформах наспех смонтировал в собственном сознании. По моему замыслу, необходимо было превратить астероид в управляемый реактивный снаряд, который мог бы маневрировать среди множества космических объектов, исключительно ради того, чтобы доставить меня по назначению.

Первую часть задачи за меня выполнил сам Создатель. Снаряд был, энергии в нём плескалось через край, и летел он побыстрее некоторых искусственных ракет. Мне же надо было решить вопрос с управлением.

Прикинув, где бы на поверхности астероида можно было разместить ракетные дюзы, если бы астероид был ракетой, я направил бот в первую намеченную точку. Когда ступоходы бота заякорились в назначенном квадрате, подготовленная специально для этого случая бурильная установка уже съезжала с лафета на его спине, чтобы продырявить корявый бок астероида. После установки бурилки в рабочее положение, вал шнека начал своё неторопливое движение в сторону ядра космического странника.

Через несколько томительных часов ожидания, наконец, датчики зафиксировали подачу плазмы через образовавшееся отверстие. Автоматика бурильного комплекса немедленно очистила отверстие, в которое была установлена автоматическая заглушка на радиоуправлении. Она могла бы открываться на необходимый объём прохождения плазмы прямо с пульта управления бота.

Аналогичным образом, в течение последующих двух суток, с перерывами на сон, я установил ещё полтора десятка заглушек в пробуренные скважины, общее число которых на текущий момент равнялось шестнадцати. Вот вам и сопла управления.

Наконец, работа была закончена и ступоходы бота, словно по волнам, понесли меня к головной части астероида, которая должна была послужить импровизированной площадкой для рубки управления, которую и представлял сам десантный кораблик.

Автопилот установил бот точно в центре предварительно обозначенной площадки, после чего бортовая электроника начала проверять работу заслонок, которые должны были послужить дюзами управления. Саму же программу управления я сочинил буквально на коленке, пока коротал время в ожидании окончания бурильных работ.

Все заслонки работали в ожидаемом режиме, о чём говорили показания приборов, которые фиксировали изменение траектории движения. Как только одна из заслонок приоткрывалась, сейчас же движущая сила, которая создавалась вырывающейся плазмой, начинала отклонять астероид в противоположную сторону.

Можно было праздновать победу, поскольку задуманное воплотилось, наконец, в реальной возможности управлять бешеным космическим камнем.

Задав нужную мне точку на галактической карте, я отдал команду автопилоту бота открывать заслонки в той последовательности, которая давала бы мне возможность сменить нынешний курс на более правильный, который и привёл бы меня к межпланетной базе. К нашей базе, молчание которой начало уже вызывать во мне чувство непрекращающегося раздражения. Понятно, что там случилось что-то совсем не входящее в мои планы.

В конце концов, должно же было когда-то и повезти. Оставшиеся несколько суток моего путешествия прошли в относительном комфорте, и астероид с ветерком домчал меня до намеченной цели. Оставив на поверхности астероида блок управления, который направил его на орбиту ближайшей планеты, сделав её своим искусственным спутником, я плавно расстыковался с уже полюбившимся мне камешком, и стал приближаться к молчащей базе.

Глава двенадцатая

«Новые испытания»

Пока мы, каждый по-своему, пребывали при своём, отличном от других, мнении, военачальник Кубу по-прежнему не дремал. Надо отдать должное, это был весьма образованный и продвинутый человек, поэтому он прекрасно понимал, что мы можем оказаться весьма опасны для воплощения его коварных и дерзких планов, стань мы на сторону царицы. А мы ведь и были на стороне Сириус, поэтому нашему бравому вояке ничего хорошего не светило. Опасность, исходящую от всех нас он нисколько не преуменьшал и ждал только удобного момента, чтобы разделаться со всеми и сразу.

Нам все лишь надо было вернуться домой живыми и здоровыми, а не сгинуть в этой пусть и прекрасной, но всё же чужой стране. Именно по этой причине Кубу подготовил хитрый план, гнусный по своей сути. Ему пришла в голову идея, не лишённая смысла, впрочем, что поссорив нас с царицей между собой, мы навлечем на себя гнев Сириус и, будучи заподозрены в измене или ещё в чём бы то ни было, просто будем убиты, либо выдворены из страны. Хотя, последнее маловероятно, для Кубу наилучшим выходом было бы избавиться от нас с Эллен навсегда. Понятно, что в первую очередь от меня, поскольку было видно, несмотря на его бесстрашие, что он всё же немного нервничал при встречах со мной, учитывая особую лояльность царицы ко мне.

В итоге, воспользовавшись временным отсутствием Сириус, которая на полторы недели отправилась поправить здоровье на целебные источники в предгорья, Кубу развёл бурную и кипучую деятельность. Из покоев царицы были украдены редкие фамильные драгоценности и, чудесным образом их нашли в нашей неприметной комнатушке под постелями. Понятно, что сомнительная фальсификация, дополненная дешёвым кипишем могла бы полностью провалиться, будь царица на месте, но её как раз — таки не было, поэтому всё решали Кубу и его прихлебатели.

Это только мы знаем, что мало того, что драгоценности как таковые нас не интересовали абсолютно, так ещё и не имелось никакой возможности проникнуть незамеченными в покои Сириус и выйти оттуда. Но на деле всё было обставлено по — высшему разряду. Судьи, плясавшие под дудку Кубу, не стали церемониться и моментально водворили нас с Эллен, в качестве избранного наказания, в школу гладиаторов. Да, в этой сказочной стране были и такие развлечения, причём в гладиаторы бросали как мужчин, так и женщин. И они наравне тянули лямку смертников.

Школа гладиаторов располагалась за высокой каменной оградой на протоке, впадающей в реку. Она напоминала некий достаточно большой замок с кучей внутренних двориков, утопающий в тени различных растений и уже известных мне пахучих цветов.

Я не переставал удивляться, насколько богата и разнообразна флора здешних мест, но многие растения казались мне какими-то неестественными мутантами, а не природными произведениями. Растения оплетали всё, что им попадалось под «руку» и будто впивались во все имеющиеся щели, чтобы потом лезть всё дальше и дальше.

Иногда казалось, что растения смотрят на тебя и пытаются проникнуть в твоё сознание, или даже пытаются заговорить с тобой. Это чувство не покидало меня практически никогда. Но со временем я к этому почти привык, не обращая внимания до того момента, пока растения не становились явными врагами, пытаясь тебе навредить.

Надо отметить, что это ощущение не только имело место быть. Оно в дальнейшем не раз полностью подтвердилось, и нашлась истинная причина такого поведения растений и животных. Но до этого было ещё довольно далеко, а ход текущих дел не давал возможности не только медитации, но сколь-нибудь серьёзного отдыха.

Нас наскоро попытались обучить держать деревянные мечи и копья, защищаться щитами. Эллен я сказал, чтобы она как можно тщательнее постигала эту науку и сам тоже приналёг на обучение, ибо считал, что эти знания запросто могут пригодиться уже в самое ближайшее время.

Даже если нас грохнут в рукопашной схватке с мечами в руке, то хотя бы не сразу. Если это будет не кинжал во сне, яд, или другое коварство, то в честном бою я ещё кое на что способен и могу показать, что значит настоящий королевский морпех. Пусть даже и в запасе.

А пока только тренировки по жёсткому графику, относительно сносная похлёбка с кусками баранины, и недолгие перерывы на сон.

После трудного дня, проведённого на солнцепёке во внутреннем дворике, поужинав, я завалился на деревянную шконку, подложив, по обыкновению, под голову кулак. Я рассуждал, что надо бы отсюда бежать, но в течение всего проведённого времени лишь убедился, что охрана здесь была организована по высшему разряду. Свалить незамеченными у нас бы не получилось. А если грохнут при попытке к бегству, то туда и дорога. Кубу, похоже, этого и добивался, иногда отходя от общепринятых правил и как бы давая нам возможность драпать. Охрана на это время переставала существовать, зато тут же появлялись многочисленные лучники, которыми кишели все ближайшие кусты.

Вполне понятно, что на открытом пространстве, где постоянно и происходило подобное действо, у нас шансы практически отсутствовали. Да и стрелки здесь были настолько подготовленные, что могли попасть в кончик стрелы, которая уже торчала в мишени.

Подговорить кого-то, чтобы составили нам компанию, тоже некогда, это надо сначала познакомиться, понять человека, его чаяния и надежды. Потом говорить о совместном побеге, готовить какой-то план. Похоже, что придется, как всегда действовать вдвоём.

С потолка по тонюсенькой паутинке свесился жирный паук, плотоядно сверкая глазами и почёсывая лапками брюшко. Я, не желая вытаскивать руку из-под затылка, просто дунул на него, и тот, оторвавшись от своей серебряной ниточки, упал на здоровенного гладиатора, попав ему в ноздрю. Паук, махнув на прощанье лапками, исчез в своём новом убежище.

Силач, от щекотания в носу чихнул так, что сопли разлетелись во все стороны, и мышцы сфинктера, не в силах сдерживать чудовищное давление, разжались, выпустив со скрежетом выдираемого гвоздя порцию горячего и едкого газа.

От нестерпимой вони, мгновенно распространившейся по казарме, многие гладиаторы попадали со своих шконок и дежурный охранник, вытирая слёзы, быстро распахнул дверь и несколько прикрытых слюдой окон. Когда казарма немного утихомирилась, и волнение улеглось, я вновь в своих видениях оказался на космической станции, к которой летел в космосе последние несколько суток.

***

Десантный бот, медленно приближался к молчаливой громадине, зависшей в миллионах световых лет от матушки-Земли. База по-прежнему не отвечала, хотя до неё оставалось буквально несколько миль, которые мой бот преодолел в спокойном режиме за полтора десятка минут.

Я не стал сразу же садиться на палубу, решив облететь космобазу несколько раз в разных направлениях. Нужно было осмотреться и попытаться понять, куда делись сотни людей, обслуживающих все её механизмы и системы.

На первый взгляд всё было тихо и мирно, спокойная безмятежность даже начинала раздражать. Я знал, что в мнимом внешнем спокойствии и может таиться опасность, но всё же не мог предположить, что огромный космический город, который в принципе не должен был пустовать, оказался совершенно безлюден.

Для очистки совести, я изменил направление движения бота, пролетев базу и справа налево, и слева направо. Покрутился и вдоль неё, пытаясь собственными глазами определить возможные причины запустения.

Но нет, всё было тихо и глухо, будто бы пару недель назад здесь совсем не кипела жизнь, и не бороздили просторы космоса десантные катера, несущие разведывательные и штурмовые группы в разных направлениях. Словом — ничего. Ничего, что напоминало бы о нахождении здесь людей и даже вообще кого бы то ни было. Всё было на своих местах, только не было признаков цивилизации.

Ещё раз, осмотревшись по сторонам, я не заметил ничего нового. Ну, изменила своё место спиральная галактика, которая своими цветными переливами, словно полярное сияние на Земле, освещало безжизненные планеты многочисленными сполохами. Ну, немного сдвинулись звёзды со своих мест, по сравнению с днём вылета с базы нашей группы. А так, всё оставалось по-прежнему.

Для всякой пакости, чтобы не привлекать излишнего внимания, я не стал заходить на посадку к центральной палубе, а подлетел с чёрного хода, которым именовались самые обычные грузовые шлюзы для разных технологических аппаратов. В общем-то, я так бы поступил и в другой ситуации, когда мне мешали бы многочисленные корабли, стремящиеся занять премиум — класс на центральной палубе. Тем более что обычное движение вокруг базы было всегда достаточно плотным.

А здесь, я, отключив автопилот, плавно спланировал вдоль корпуса и пристыковался к малозаметному шлюзу на задней оконечности грузовых терминалов. Малозаметно, и будет время для изучения обстановки внутри корабля.

Задав бортовым системам необходимые пароли для доступа, я установил на полную мощность штурмовые излучатели катера, если вдруг мне потребуется огневая поддержка. Задействовал даже портативные генераторы, которые были в грузовом трюме катера, протянув от них кабели до излучателей. Десантная машина готова была отразить любое возможное нападение, если, конечно, к нам не подойдёт какой-то крейсер, с вооружением для уничтожения планетных систем. По понятным причинам небольшой катер с такой задачей не смог бы справиться.

Полностью подготовив и максимально обезопасив свою высадку, я шагнул на грузовой балкон, отдав команду пока убрать лишь трап, спустивший меня из катера на корпус базы. Космические лучи, отразившись от скафандра, нагрели его, отчего включилась система охлаждения. Распахнувшийся створ переходного шлюза впустил меня, словно старого друга, кажется, радуясь моему возвращению. Впрочем, это всего лишь мои эмоции, которые в данном случае совершенно излишни. Нужно было сосредоточится.

Войдя внутрь слабо освещённого, едва проникающими сквозь запылённые иллюминаторы лучиками ближайшего красного карлика, я немного удивился царившему беспорядку. Казалось, что в спешке происходила какая-то эвакуация. Вещи и оборудование разбросаны всюду, словно искали что-то самое ценное, а остальное выбрасывали, как ненужный балласт.

Проверив бластеры на поясе, я шагнул в тёмный коридор, отсчитывая двести шагов по — прямой. Свет мне был не нужен. Бордюры коридора флюоресцировали, поэтому я потратил немного времени, добираясь до второго конца коридора. Переходной шлюз открылся, и я шагнул в створ, не чувствуя опасности. Но в это время в глаза ударил ярчайший свет, от ослепления которым меня спасло только мгновенно затемнившееся стекло скафандра.

Понимая, что это только прелюдия, я выхватил обеими руками бластеры и, как оказалось, вполне вовремя. На меня из тёмной глубины противоположного коридора набросился накачанный здоровяк, маша руками прямо у стекла гермошлема.

Отключив нападавшему правую руку ударом ноги, ботинок скафандра на которой имел ударные поверхности, я отступил на пару шагов. Зрение пришло в норму, немного отойдя от яркой вспышки, но в глазах всё же двоилось. Нет, даже троилось. У врага было по три руки с каждой стороны. За исключением одной, которая нелепой переломанной тростинкой висела вдоль изуродованного туловища.

Но позвольте, хоть он и имел три пары рук, но тогда почему было не три головы, или три туловища? Значит… это не обман зрения, передо мной мутант. Шестирукий Кришна, который настроен весьма агрессивно в мой адрес. И что я ему сделал такого плохого?

Впрочем… рук было у него теперь всего пять, и я был не против их ещё проредить.

Два лазерных луча мгновенно отсекли руку с одной стороны, и кисть и пальцы двух других с другой стороны мутанта. Кришна заорал каким-то нечеловеческим голосом, разом лишившись своей мощи. Отступив ещё, я сжёг нападавшему ноги по щиколотку и, сделав шаг вперёд, мощным пинком в живот отправил Кришну к противоположной стенке.

Пролетев шагов пятнадцать, Кришна врезался головой о металлическое ребро переборки и раскроил череп, который лопнул, как арбузная кожура. Из расколотой головы распластавшегося на полу шестирука вылазил маленький шестирук, со скрежетом раздвигая маленькими ручонками половинки разбитого черепа. Мне стало дурно.

Любоваться на практически беспомощного младенца у меня времени не было. Да и желания, впрочем. Лучи лазера заживо сварили почти выбравшегося малыша, ноги которого ещё только до колен вылезли из черепной коробки папаши. А тело маленького Кришны было теперь закопченной мумией, и я без всякого сожаления пнул его ногой. Голова маленького шестирука оторвалась от тела и покатилась по полу отсека, а на выскочивших от удара, из отцовского черепа, ногах я заметил маленькие розовые пяточки и красивые пальчики.

Что за ерунда? Откуда эти кришны взялись? Ощущение, что в одном человеке одновременно присутствуют как бы трое разных. По крайней мере, по выражению и форме лиц, один Кришна одновременно напоминал трёх разных людей. Интересно, сколько их ещё здесь, на базе? И куда делся основной экипаж? Только вопросы. Ответов нет.

Дальше по коридору я вплотную подошёл к топливным резервуарам, которые были, пожалуй, в несколько раз больше специальных нефтяных танков на морских судах, перевозящих ценное ископаемое топливо с континента на континент в пределах Земных территорий. Хотя уже научились добывать энергию из гелия-3, который в изобилии автоматические транспорты возили с Луны. Но нефть на Земле по-прежнему была в цене…

Мои размышления прервал посторонний звук, который автоматика скафандра отработала и направила к ушам, как вполне различимый и понятный. Без скафандра, я бы услышал подозрительный шорох заметно позже.

За топливной ёмкостью очередной шестирук пожирал своего сородича, вырывая из его груди куски парного мяса и разламывая рёбра всеми шестью руками одновременно, погружая тридцать пальцев в тёплые влажные внутренности. То ли он меня услышал, то ли блики красного карлика отразились от серебристой поверхности моего скафандра и потревожили его взор. Но очередной Кришна повернул ко мне свою окровавленную пасть. Вернее, это было лицо человека, но выражение его было совершенно звериным.

Я, было, подумал, что встретил настоящего зомби, но настоящих зомби я видел только телевизору и в мониторе планшета. Вернее таких зомби, какими представляли их кинорежиссёры. А здесь всё было иначе, это было какое-то животное, но от известного образа зомби оно отличалось значительно.

Кришна оставил свою жертву, тело которой плюхнулось на пол и беспомощные глаза из больших глазниц тупо уставились на меня, сверкая зрачками. Шестирук без разгона, с низкого старта бросился на меня, но я, сделав увод в сторону, всадил ему в обе половинки задницы по лучу рубинового лазера с обеих рук, дав ещё и пинка для ускорения.

Зад шестирука зашипел от мощных световых потоков, но от боли он зарычал совсем уж по-звериному и, развернувшись у противоположной стены отсека, вновь кинулся на меня, размахивая тремя парами рук.

Моментально отхватив шестируку все его конечности, включая обе ноги, я заставил его биться в параличе на металлическом полу отсека, кусая зубами от бессилия и злобы гусеницы стоявших рядом вездеходов. Батареи бластеров почти разрядились и их хватило бы ещё лишь на пару-тройку выстрелов.

Но тут меня посетила замечательная идея, воплощением которой я и занялся, не откладывая её в долгий ящик.

Дело в том, что Кришна на самом деле не погиб от воздействия лазерных лучей, а только лишился возможности к передвижению и нападению. Все кровеносные сосуды у него попросту заварились, и кровь перестала выходить, поэтому от боли он мучился, но в таком состоянии вполне прожил бы ещё лет сто. А может и больше, я же не знал, какая генетическая программа у него заложена.

Схватив безрукий и безногий окровавленный обрубок за шиворот, я поволок то, что осталось от Кришны в лабораторный блок и швырнул на ближайший хирургический стол. Кришна лязгал зубами, пытаясь дотянуться до рукава скафандра, но получив локтём между глаз, на какое-то время стал вести себя сдержаннее.

Привязав к столу тело Кришны, я приготовил необходимое мне оборудование, отдельно положив внутричерепные электроды и подключив к ним мониторы. Запустил сервер и осциллографы. Какое-то время заняла подготовка оборудования по трепанации, но не найдя подходящего инструмента, я ограничился шуруповёртом и сверлом по дереву диаметром тринадцать миллиметров. Когда всё было готово, я заклеил скотчем рот Кришны, так как процедура обещала быть шумной, а я любил тишину.

Свой скафандр снимать я не стал, поскольку он хоть и ограничивал свободу движений и точность, зато оставлял надежду на какую-то защиту, да и выйти в открытое пространство позволял без предварительной подготовки.

Просверлив кривляющемуся Кришне несколько отверстий в различных районах черепной коробки, я вкрутил в образовавшиеся отверстия электроды, стряхнув крошки костей на пол. После чего перевёл всю мощность сервера на режим сканирования последних двух недель жизни шестирукого монстра.

Я предполагал, что за время отсутствия на базе моей десантной группы могло произойти многое, однако внезапного нападения «тёмных» из глубин Магеллановых облаков не ждал никто. Мало того, что не ждали и не были готовы, так ещё и ни один прибор не показал, что опасный враг уже рядом. Вернее сказать были готовы и ждали, но не такого, что не укладывалось в рамки привычного сознания, да вдобавок было невидимым и не осязаемым.

Тёмные сущности, проникая по телекоммуникационным системам в электронные серверы базы, сначала парализовали работу всех навигационных систем и систем связи. После этого принялись за людей.

Тёмные материализовывались из ничего, окутывая своим энергетическим полем любой физический объект, пригодный стать им неким скелетом. И членам экипажа базы было совершенно неизвестно, в какой момент на тебя мог напасть вдруг оживший стол, шкаф для одежды, или набор посуды. Приходилось расстреливать и тумбочки с личными вещами и унитазы, кровожадно хлопающие своими крышками.

Потом началось бегство. Паническое бегство с терпящей бедствие межзвездной базы. Многие успели просто воспользоваться пространственно — временным порталом, кто-то убежал на соседние планеты в десантных катерах и на других вспомогательных судах. Но несколько последних партий сотрудников базы были блокированы в створе телепортала, куда шагнули в поисках спасения.

Вслед за ними туда ворвались и тёмные, которых система безопасности портала не пустила. Но она дала серьёзный сбой, в результате которого соединились воедино в одно тело по трое, сотрудники базы, став шестирукими монстрами, лишёнными разума.

Особого желания воевать дальше с Кришнами у меня не было, поэтому после отладки систем телепортала, я, выбрав наиболее безопасный маршрут, шагнул в шлюз телепорта, не забыв прихватить с собой видеоматериалы сканирования мозга подопытного шестирука. Нужно было поскорее выбираться к своим.

***

Тем временем забрезжил рассвет и стали слышны торопливые шаги надзирателей. Всюду слышались звуки открываемых засовов и яростные ругательства, которыми охрана подгоняла ещё не проснувшихся заключённых. Постепенно вся окружающая действительность наполнилась гулом и вибрациями. Вот очередь дошла и до нашей казармы, и, ворвавшийся в распахнутую дверь легионер, возвестил о начале нового дня.

Глава тринадцатая

«Поединок»

И вот меня в составе когорты достаточно сильных и подготовленных рабов выпустили на арену. Зрители на каменных трибунах неистово аплодировали и рукоплескали, стадион гудел. Собравшаяся толпа сотней тысяч голосов принялась обсуждать происходящее. Арена сверкала, как серебро, под яркими лучами солнца, будучи посыпанной мелкой мраморной крошкой. Толпа возбуждённых зрителей рукоплескала и бесновалась, слышались выкрики:

— Да здравствует Кубу!

Кубу повернулся к своей свите и задумчиво сказал:

— Сейчас вы должны увидеть нечто необычное, эти чужестранцы не такие беспомощные, какими могут показаться, они перебили добрую дюжину моих лучших воинов, даже не вспотев.

Послышался звук трубы, это был сигнал к началу боя между двумя группами воинов, построенных в ряды друг против друга. Шум, смех, разговоры прекратились. Все взоры были устремлены на сражающихся. Резко прозвучали удары копий и мечей о щиты, от ударов полетели перья, осколки шлемов и куски разбитых щитов. Переломанные и перерубленные копья были тут же выброшены. Вовсю лилась кровь, несколько воинов уже бились в предсмертной агонии, орошая алой кровью арену, а сражающиеся топтали их ногами.

Пожалуй, невозможно, описать то напряжение, с которым зрители следили за кровавыми перипетиями этого боя. Они бились об заклад на крупные суммы, исходя из своего состояния, держали пари за тех или других воинов. Рукоплескания раздавались тем чаще, чем сильнее редели ряды соперников.

Вот прошло уже два часа после начала боя. Кругом лежали трупы воинов, жестоко убитые или смертельно раненые. Умирающие душераздирающе орали, корчась в агонии в лужах собственной крови. Из распоротых животов вываливались внутренности и волочились по арене. Против меня и еще двоих моих соратников по несчастью стояли семь врагов. Исход поединка решал дальнейшую судьбу, можно было так и остаться в рабстве или же нам могла быть дарована свобода.

— Смелее, смелее! Рубите их, дети вонючих скунсов!

— Задайте им жару! Замочите ползучих тварей!

— Прикончите их!

— Вперёд, трусы!

— Подминайте их и трахайте во все дыры! — голосили в истерике возбужденные зрители.

Осмотревшись, я понял, что у нас мало шансов, да и большинство зрителей уже не были на нашей стороне. По всей видимости, на нашу победу уже никто не надеялся всерьёз, и даже мы сами. Я был весь мокрый как загнанный конь от собственного пота и липкий от крови своих однополчан, но жажда победы была превыше всего, раз уж мы вляпались в эту историю, то надо вернуться домой целыми и невредимыми. Быстро прокрутив в голове возможный исход этой битвы, я крикнул:

— Защищайте мне спину, остался последний рывок!

Я был вынужден одновременно отражать атаки четырёх рослых и весьма опытных противников, но вот только будь они без оружия, я бы не побоялся сразиться с ними голыми руками. В нашем случае они были в искусстве владения мечом выше меня, потому, что я впервые взял его в руки только в этой стране.

Изо всех сил, ударив по щиту одного из противников, теснивших меня, я разрубил его на две части вместе с рукой державшей его. Половинка щита упала вместе с кистью руки, которая его сжимала. Вторая половина щита осталась у моего недруга, но он лишился левой руки и со злобой пытался остановить кровь, хлеставшую из раны ниже локтя. Пока он замешкался, я, уворачиваясь от мечей других своих врагов, пробился к нему, и пронзил мечом его печень. Вынуть меч из-под его рёбер я уже не успел, потому, что тот надёжно застрял в бронзовых доспехах, и мне пришлось увернуться и закрыться телом противника как щитом от остальных нападавших.

Враги сразу вчетвером пронзили его мечами, а ведь на его месте мог быть и я, не будь чуточку расторопнее. Вояка захрипел в агонии, посылая проклятия зрителям, но вот голос его прервался, грудь тяжело опустилась, по бледному лицу прошла судорога.

Тем временем мои товарищи порубили этих четверых в куски, и к моим ногам попадали изуродованные тела, из которых сочилась алая горячая кровь. Тут я увидел, как одного из моих товарищей пронзил вражеский меч и не успел ещё враг вынуть меч из пронзённого тела, как тут же сам упал с пробитым черепом. Мозг маленькой серой кучкой вывалился из разбитой головы под ноги оставшемуся в живых моему товарищу.

Мой напарник не видел этого и, делая очередной манёвр, поскользнулся, нелепо взмахивая руками. Меч вырвался из его руки и рассёк сонную артерию на его шее. Из раны хлынула кровь, залив меня с головы до ног, она тут же сворачивалась, и я вновь стал весь липкий и скользкий. Меня стало мутить, и я чуть было не блеванул, но, собравшись с силами, вновь трезво оценил своё положение и выпрямился.

Теперь против меня одного оставались двое опасных врагов. Они по-прежнему были вооружены щитами и мечами, а у меня был только меч, который всё же удалось освободить, а щит был разбит почти в самом начале боя. Весь стадион гудел от рукоплесканий, криков и возгласов: к нам были прикованы взоры всех зрителей, они ловили малейшее наше движение, малейший наш жест. Хотя мои враги были изранены более или менее тяжело, но их оставалось двое и они по-прежнему были грозными противниками, потому, что на их стороне был численный перевес. Внезапно меня осенила одна идея, я бросился бежать как угорелый.

Толпа бешено загудела, словно пчелиный рой, многие зрители забились в припадке, раздирая друг другу волосы и выковыривая глаза нестриженными ногтями. Гул огромной многотысячной толпы пронёсся по стадиону как рёв зверя, а потом наступила такая тишина, что можно было ясно расслышать тяжёлое прерывистое дыхание моих преследователей и скрип песка под ногами. Не пробежав и двадцати шагов, я сделал резкий увод в сторону и повернулся. Ближайший преследователь не успел ничего сообразить и уже нагнал меня, однако мой меч, вонзившийся в его пах, навсегда остановил его. Последнее, что я увидел это блеск азарта погони в его глазах, он, видимо так и не понял, что с ним случилось.

Чуть отставший вражеский воин столкнулся с опередившим его солдатом, насадив того ещё глубже на мой меч. Меч ещё глубже вошёл в тело первого солдата, конец меча вышел в копчик и на него налетел второй вояка. Острый конец меча пронзил тело второго воина в районе пупка. Пока тот соображал, что с ним произошло, я, не мешкая, врезал со всего маху кулаком ему между глаз. Переносица врага треснула, меня забрызгало кровавыми соплями, но солдат, оторвавшись от земли, шмякнулся с грохотом мешка с дерьмом и уже больше не подавал признаков жизни. Я разжал окровавленный кулак со свежими ссадинами на побелевших костяшках и обернулся к зрителям. Тысячи безумных глаз были прикованы ко мне и сверлили меня, словно буравчиками.

Между тем на трибунах началось движение, и вот сотни рук вытянулись вперед, отогнутые большие пальцы на них показывали вверх — мне была дарована условная свобода.

Для того чтобы свобода стала реальной, нужно было сдать экзамен, который заключался в вождении колесницы среди стада голодных динозавров. Их нужно было всех до одного завалить, что было практически нереально, и редко кто проходил такое испытание.

На арену выкатили новейшего образца военную колесницу, нашпигованную всяким вооружением. Тут были и лук со стрелами и копья и дротики. Сама колесница имела откидные ножи на колёсах и под днищем. С боков имелись мощные стреломёты и копьемёты. Это был практически танк в современном понимании. Эдакий терминатор. Вся эта система управлялась с помощью педалей и рычагов. Тройка лошадей тоже была закована в блестящие латы, украшена какими-то киверами и перьями, впереди был установлен таран из толстенного бревна, обитого металлом…

Был дан сигнал и, пока я разбирался с колесницей, на арену выпустили голодных динозавров, готовых немедленно сожрать даже друг друга, не то, что всех присутствующих. Представьте себе гигантских рептилий, смахивающих на кенгуру, но с головой крокодила. Мощные когтистые лапы готовы были разорвать любого, кто бы попался в них, а крепкие челюсти с острыми сверкающими клыками запросто могли дробить камни… ну и черепа своих жертв тоже. Ящеры были ростом с трёхэтажный дом и зверски голодные. По идее, они должны были сожрать для начала лошадей, а потом приняться за меня. Пока в моём сознании мелькали картины кровавого пиршества, ящеры, не раздумывая, бросились в мою сторону, щёлкая зубами в предвкушении знатного обеда и роняя жирные капли слюны на раскалённый песок окровавленной арены.

Поскольку никакого первоначального обучения управлению военной колесницей я не проходил, то постигать азы этой интересной науки пришлось прямо на ходу. Динозавры мчались на меня, толкая друг друга и злобно ревя, глаза их налились кровью, и пена клочьями падала из раскрытых зубастых пастей. Я направил колесницу по центру всего их стада и нажал на рычаг, рядом с которым была нарисована пиктограмма множества летящих копий. По бокам колесницы открылись специальные направляющие и оттуда одно за другим, выпущенные мощными пружинами, стали вылетать копья, направляясь прямо вперёд.

Град копий обрушился на динозавров, насквозь прошивая их природную броню. Трое звероящеров мгновенно попадали на арену, остальные сначала растоптали их своей массой, потом, почуяв кровь, некоторые остановились и принялись за обед. Ну что же, так даже лучше, если они сожрут друг друга, да ещё отвлекутся от меня. Боезаряд копий был закончен. Но первою волну неприятеля я сбил, и теперь мог использовать более лёгкие заряды, хотя мне понравились и те, что были в начале. Но, хорошего помаленьку.

Сделав круг, который не стоил особых усилий, поскольку за мной гнались не все пятнадцать, а только десяток ящеров, да ещё здорово мешали друг другу, я опять сделал разворот и направил колесницу прямо на них. Те, от моей наглости раскрыли пасти от удивления, но я очередным рычагом привёл в действие дротикомёты, и вот раненые ящеры опять валились на арену, злобно ревя и дрыгая когтистыми лапами в предсмертной агонии. Очередной рычаг привёл в действие ножи под колесницей и вращающиеся ножи на колёсах.

Ринувшись в самую гущу, я рисковал многократно. Однако врубившись в массу тел ящеров, ножи как мясорубка стали рубить лапы и только трое ящеров, оказавшиеся в стороне были не задеты, правда одному я из лука прострелил глаз и тот свирепо смотрел на меня оставшимся глазом, в котором я увидел своё отражение. Все трое не воспринимали меня как военную цель или еду, их больше интересовали лошади, как вкусный обед. Я же пока был скрыт от ящеров небольшой бронёй по бортам колесницы. Хотя и тройка, везущая меня, была закована в латы, но лошади издавали какой-то неощущаемый мной, но легко улавливаемый ящерами запах ливерной колбасы. А ящеров, похоже, интересовала только еда.

Не успел я опомниться и ничего предпринять, как пятёрка ещё ходивших на своих ногах зверюг бросилась вдогонку и накинулась на лошадей. В разные стороны полетели клочья разорванной острыми зубами брони, конской упряжи и мяса. Нисколько не помогли оставшиеся выстрелы дротиков. Они, конечно, обездвижили ещё троих любителей полакомиться, но оставшиеся двое двинулись на меня, один из них был мой недавний друг — одноглазый. Стараясь целиться в глаза, я выпустил из лука добрых десятка полтора стрел с металлическими наконечниками, прежде, чем ящеры добрались до меня. К слову сказать, все стрелы достигли цели, но в этот раз ни одна не попала в глаза. Словно хищные гиены, чудовищные звери ощетинились частоколом оперённых стрел на жутких оскаленных мордах.

Мелькнувшая было мысль проститься с белым светом так и не успела оформиться окончательно. Оба бросились на меня. Но я успел увернуться, и в раскрытую пасть первого воткнул копьё, попав в язык и уперев черенок в верхние зубы. Челюсти сжались, копьё проткнуло мякоть между костями нижней челюсти и воткнулось в колесницу. Зверь был пока жив, но истекал кровью и был пригвождён и обездвижен. Хотя и представлял по-прежнему смертельную опасность.

Второй понял, что вся жратва достанется исключительно ему и, раскрыв пасть, потянулся ко мне. В мгновение в пасти оказались несколько острых мечей, пара кинжалов и запасное колесо от колесницы. А я обводил взглядом окружающее пространство, прикидывая, чем бы ещё попотчевать моего гостя.

Звероящер со вкусом начал жевать хавчик, думая, вероятно, что я уже внутри. Но по вкусу быстро понял, что ест что-то не особо вкусное. Он стал крутить головой и бешено вращать глазом в поисках меня, но я пока был вне поля зрения, поскольку укрылся за колесницей. Он напряг нюх, втягивая воздух, наполненный запахом крови, в это время я, зачерпнув ладонями песок, бросил ему в ноздри целое облако песчинок с арены.

Зверюга просто обомлел от неожиданности, щурясь единственным горящим глазом. Это дало мне возможность зайти с тыла. Ящер начал чихать, поднимая фонтаны песка. Подпрыгнув, я уцепился за роговой выступ на позвоночнике, моментом добрался до головы и всадил меч в последний уцелевший глаз. Монстр неистово заорал, что даже зрители на передних трибунах наложили в свои набедренные повязки. Кое — кто забился под каменные скамьи, стуча зубами, а почётная королевская свита попряталась за вмиг опустевший трон и резные колонны. Ящер рухнул на арену, на прощание подёргав хвостом и задними лапами. Прозвучала труба, и раскрылись ворота стадиона, выпуская меня на свободу.

Тем временем в другой части стадиона готовилось новое представление. Поскольку воины, беспощадно рубившие друг друга закончились, наступил черёд женщин-смертниц.

На специально сделанную арену деревянными бочонками рабы натаскивали жидкую грязь. Как только получилась приличного размера лужа, туда согнали с десяток молодых женщин разной комплекции. Среди воительниц выделялись только две — Эллен, отличавшаяся особой красотой своих форм, да ещё какая-то здоровая бабища ростом под два метра, могучая, как слон и совершенно лысая. Я так и назвал её про себя — слониха. По сигналу две группы, на которые их разделили, должны были напасть друг на друга и кулаками и ногами бить до тех пор, пока кто нибудь не испустит дух. И так, пока не останется одна из всех.

Прозвучал гонг, и воительницы стали приближаться друг к другу, хлюпая грязью под ногами, которая доходила им чуть выше щиколоток. Внезапно слониха с рёвом бросилась вперёд, а надо отметить, что Эллен и слониха были по разную сторону фронта, и стала своими здоровыми ручищами расчищать себе дорогу. Затрещали головы и руки, но несколько амазонок кинулись на неё, и, сорвав с бёдер повязку, стали связывать ей руки. Сорванная повязка обнажила её жирный лобок, покрытый густой растительностью и толстые мясистые губы. Слониха ревела и рвалась как зверь, груди — половинки баскетбольных мячей, болтались в разные стороны. Именно по ним били локтями с двух сторон нападавшие. Однако это не могло остановить её натиск, а боль только разжигала ярость.

Слониха яростно отбивалась, но её, каким-то чудом уложили на лопатки, связали руки и ноги повязками снятыми её противницами с себя, а рот её заткнули куском грязи завёрнутым в платок. Остальные женщины бились не на жизнь, а на смерть, потому, что победительнице так же, как и в мужском поединке была обещана свобода. Слониха немного напряглась, рванула и разорвала свои путы, затем коленом поддела одну из нападавших под дых, одновременно сбросив с себя остальных женщин. Схватившись за солнечное сплетение, девчонка загнулась, хватая ртом воздух и вытаращив глаза. Слониха схватила её за уши и ударила её другим коленом в лицо, оторвав уши и отбросив их в стороны. Переносица воительницы треснула, хрящ вошёл в череп, повредив мозг, и вот первый труп упал в грязь арены. Тело ещё продолжало судорожно биться, но душа уже покинула его. Зверское выражение на лице амазонки сменилось выражением умиротворения. Ещё несколько раз дёрнулась нога, и всё было кончено.

Между тем бой разгорелся с новой силой. Одна из амазонок кинулась на свою неприятельницу и с воем всадила ей в глаза большие пальцы своих рук с острыми ногтями. Глаза лопнули как два мыльных пузыря, и глазная жидкость брызнула в разные стороны, переливаясь в лучах яркого солнца миллионами разноцветных искорок. Тем не менее, в последний момент пострадавшая, успевшая вцепиться в волосы врага, рванула их с такой силой, что часть кожи вместе с левым ухом отделились от черепа нападавшей и повисли на корнях волос. С обезображенного черепа струйками скатывалась кровь. Бешеные вопли на трибунах заглушили воинственные крики на арене, многие зрители уже не могли наблюдать за ходом битвы, поскольку бились в припадке и срывали с себя одежду, женщины рвали на себе волосы и дубасили друг друга вырванными каменными сиденьями. Битва на арене то утихала, то разгоралась вновь. Постепенно ряды воительниц убывали, трупы валялись здесь же в луже из грязи и крови.

Прошло около полутора часов, во время которых победа переходила то к одной, то к другой стороне. В живых остались с одной стороны Эллен с напарницей, а с другой стороны слониха. Они все были перепачканы грязью, лоскутки одежды, прикрывавшие интимные части их тел давно уже были сорваны и втоптаны в лужу, однако боевой дух всё ещё не покидал их, пока теплилась хоть слабая надежда остаться в живых. Противники жестоко устали, но жажда свободы гнала их вперёд. Эллен задыхалась, грудь её тяжело поднималась, она судорожно пыталась придумать хоть какой то план и не находила решения. Костяшки пальцев были сбиты в кровь, тело невыносимо ныло. Эллен пыталась беречь силы, но это получалось плохо. Слониха, собравшись с новыми силами, опять пошла в атаку, протаранив Эллен, которая как пушинка отлетела к самому краю арены, расплёскивая брызги грязи и сгустки крови.

Пока Эллен приходила в себя, её напарница схватилась со слонихой, хотя силы были явно не равны. Удары кулаками и ногами в голову и живот слонихе не приносили желаемого эффекта, а только ожесточали её, подстёгивая на новые действия. Слониха схватила её за шею и стала душить, надавливая большими пальцами на область щитовидной железы, от чего из горла жертвы стали доноситься предсмертные хрипы, а глаза вылезли из орбит. Девчонка яростно отбивалась, кусалась и царапалась. Слониха подняла её в воздух, не ослабляя хватки, и резко ударила лысой ободранной головой в лицо. Тело амазонки обмякло, перестав биться, мышцы мочевого пузыря расслабились, и между ног её брызнула искристая жидкость, окатив слонихе низ живота и верхнюю часть бёдер. Слониха швырнула свою жертву в лужу и повернулась к Эллен, которая бежала на помощь. Эллен врезалась слонихе в бок, пытаясь своей массой, помноженной на инерцию, сбить слониху с ног, но лишь сама, сильно ударившись, отлетела назад и опрокинулась. Слониха схватила её за волосы и стала поднимать в воздух, подкрадываясь к горлу. Эллен, изловчившись, поймала слониху за соски и стала их выкручивать, слониха дико заорала, став похожей на настоящую дикую слониху.

Держа Эллен, болтающуюся в воздухе на весу, одной рукой за волосы, другой медленно подкрадывалась к горлу жертвы. Эллен изо всех сил сжала соски слонихи и рвала их с неимоверной яростью, однако та лишь шире расставила ноги, выпучила глаза и, наконец, дотянувшись до горла своей жертвы, сдавила его одной рукой. У Эллен глаза полезли на лоб, она стала задыхаться и перед ней мгновенно промелькнула вся её короткая жизнь. Собравшись с мыслями, всё ещё оставаясь на весу, Эллен отпустила измочаленные соски слонихи, из которых сочилась кровь, и схватила её за жилистые руки, чтобы ослабить хватку.

Слониха же, увидев, что жертва вот-вот отдаст концы, только крепче сжала её в своих объятиях. Эллен, изловчившись, изо всех сил пнула слониху между ног, погрузив свою ступню по самую пятку в её жирные волосатые губы. Кожные складки с радостью поглотили ступню Эллен и звонко чпокнули. Глаза слонихи округлились от удивления, рот передёрнул нервный тик. Срезонировавшая матка дикой болью взорвалась внизу слонихиного живота, мгновенно парализовав все мышцы её могучего тела. Хватка на горле Эллен тут же ослабла, слониха стала оседать, схватившись руками за ушибленное место и жадно хватая воздух. Эллен, почувствовав под ногами твёрдую, хотя и скользкую поверхность, подскочила к слонихе и с размаху обеими ладошками врезала её по ушам. Звонкий шлепок нарушил общую какофонию звуков.

Контуженная и покалеченная слониха стала медленно валиться на бок под весёлый аккомпанемент барабанов и пение цикад внутри головы. Подтолкнув её, Эллен схватила её за уши и опустила лицом в грязь. Слониха задрыгала ногами, отчего в разные стороны полетели здоровенные куски грязи, забрызгав зрителей на первых рядах, а её жирные ягодицы расплескались как студень. Эллен надавила из последних сил, уши затрещали, слониха руками яростно загребала грязь из под себя, но силы уже покинули её и вот уже тело слонихи обмякло, кишечник освободился от своего содержимого, обдав Эллен такой нестерпимой вонью, что она закашлялась и из глаз её брызнули слёзы. Поняв, наконец, что она осталась одна и притом победительницей, Эллен без сил опустилась на грязь арены и заплакала навзрыд. По щекам её катились крупные слёзы, смывая грязь и оставляя светлые полосы на её красивом, несмотря на присохшие куски глины лице.

Зрители на трибунах уже бились в параличе, они орали, словно скотина на ферме, на разные лады, били друг друга каменными спинками стульев, рвали друг другу одежду и волосы, бросали на арену куски человеческого дерьма, только что выдавленного из собственных кишечников. Женщины, стоя на спинках скамей, мочились на нижние ступени и голосили от восторга, глядя, как струйки из их волосатых дырочек долетают до лысин сидевших внизу государственных мужей и разлетаются сотнями капель в разные стороны, формируя миллионы радуг.

Кубу хмуро следил за всей этой вакханалией. По неписанному закону он обязан был отпустить нас и даровать свободу, но разве в его интересах было это делать?

Глава четырнадцатая

«Побег из преисподней»

Эллен, уставшая, но не побеждённая, шатаясь от усталости, вышла из ворот. Бушующей толпой воющих зрителей ей также была дарована свобода, но кое-кто не хотел такого поворота. Над нами по-прежнему висела угроза быть пойманными и водворёнными в какое-нибудь подземелье, или в башню. На этот раз тайно. Я уже ждал её с раздобытой мною одеждой, в которую мы могли бы переодеться для маскировки.

Как только я увидел Эллен, шедшую ко мне навстречу, тут же бросился к ней, схватил за руку и повлёк за собой в ближайший тёмный коридор. Ещё мгновение и одежда оказалась на ней. Теперь мы быстрым шагом продвигались по подземелью, в которое кое-где пробивались лучики света сквозь узкие бойницы в стенах мрачного коридора. Поскольку большинство подземных ходов под городом вело либо в царский дворец, либо в подземелье Луча Смерти, то немудрено, что мы очень скоро оказались внутри дворцовой ограды. Как ни странно, но нам по пути не попалось ни одного солдата. И это было действительно странно.

Вбежав в пустующий тронный зал, мы рванули к бассейну, где я нажал потайной рычаг в каменной кладке, спускающий воду из каменного резервуара. Пока вода бурлила и пенилась, я выхватил из держателей в стенах несколько горящих факелов, оставив гореть только два, а остальные затушил. Бассейн стал быстро мелеть и мы, спустившись по узкой каменной лестнице на его дно, протиснулись в отверстие, открывшееся для стока воды. По скользким узеньким ступенькам, вырубленным в скале, мы друг за другом спустились под гранитный пол бассейна.

От бассейна, куда-то вниз вел неширокий тоннель, который и освещали теперь своим колеблющимся пламенем наши факелы. Войдя в него, я снова надавил на ответный рычаг, и новая порция солёной воды устремилась в бассейн, чтобы скрыть следы нашего тут пребывания. Мы быстро продвигались по тоннелю всё глубже и глубже, пройдя уже весьма значительное расстояние. Стены были мокрые от только что отступившей воды, на выступающих камнях скопилась липкая слизь. Кое-где в лужицах воды билась мелкая морская рыба, плавали раскрытые ракушки, демонстрируя нам ослепительные жемчужины, матово поблёскивающие в их створках.

Мы боялись поскользнуться и разбить головы, или переломать руки и ноги. Но нам нужно было поторапливаться, хотя, толком мы и не знали куда идти. Да хоть куда, лишь бы подальше. Мы быстро шагали по переходам и эстакадам, казалось, что им не будет конца. Чувствовалось, что время нашего пребывания в этом подземелье начало затягиваться.

Уже стало казаться, что возможно, мы просто блуждаем по огромному лабиринту, никогда не выйдем на поверхность и сгинем в этих сырых коридорах, на стенах которых копошились слизняки и сороконожки, гроздьями свисали подземные грибы и различные лишайники, мутировавшие в многовековой темноте до весьма экзотических форм.

Дорогу перегораживала какая-то колода, через которую Эллен, вырвавшаяся вперёд, перепрыгнула, даже не задевая. Я же, неосмотрительно наступив на неё сверху, разбудил какую-то новую силу, ранее дремавшую и до поры не замечающую ничего вокруг.

Свет факелов внезапно сбился и запрыгал от могучего движения воздушных потоков, идущих откуда-то из глубины. Один факел погас, но я его быстро поджёг от другого. И в непроглядной тьме коридора, в дальнем конце его, куда не проникал свет факелов, лёгкое движение переросло в нарастающее жуткое шуршание. Но источника шума пока что видно не было.

Поняв, что нам лучше не раздумывая сделать ноги, мы бросились в боковой коридор, который быстро привёл нас вверх на следующий ярус. В принципе, мы хорошо сделали, что бросились наутёк, но жаль, что в наших задница не было пропеллеров, которые могли бы нас отнести подальше от этого места. Всё же ноги в данном случае не достаточно быстрый движитель.

Вдруг Эллен вскрикнула, и я, подбежав к ней, понял безрадостную причину её беспокойства. Дорогу дальше перегораживала громадная решётка, прутья которой толщиной с ногу, не дали бы нам никакой возможности сдвинуть её, если бы только у нас не было большого бульдозера.

Протиснуться сквозь достаточно небольшие зазоры в ячейках мог разве только ребёнок. А между тем, шум погони нарастал, и я увидел приближающиеся к нам из только что покинутой части коридора, щупальца гигантского кальмара. Или осьминога, это не имело ровным счётом никакого значения.

Правда, самого хозяина слизистых щупалец с множеством присосок пока не было видно. Предположив, что кальмар вначале щупальцами ощупывает стенки коридора, потом уже решает, попалось ли ему что-нибудь вкусное, я несколько успокоился. И даже умудрился перевести дух. Но такое его поведение означало лишь одно — кальмар был больше, чем я мог бы себе представить. Гораздо больше. И что щупальца у него ну уж очень длинные, раз свободно тянуться на такое расстояние.

Щупальца достаточно внимательно, но не очень быстро ощупывали стенки, поэтому нам удалось отступить, перепрыгнув через них, и когда концы щупалец добрались до решётки, то они как бы даже остановились в растерянности. Я для себя понял, что хода назад, по всей видимости, нет, поскольку там нас гарантированно ждал кальмар, а вот открыть решётку мы тоже не сможем. Если только кальмар нам не поможет.

Подкравшись к решетке и просунув руку с факелом сквозь неё, я как бы из-за неё несколько раз ожёг пламенем концы щупалец и присоски, ощупывающие внезапное препятствие. В момент, в коридор протиснулись ещё несколько щупалец, которые настолько плотно заполнили внутренне пространство, что нам с большим трудом удавалось лавировать между ними.

Щупальца вмиг опутали решётку и стали раскачивать её, вызывая скрежет и осыпи штукатурки. Сначала я, было, подумал, что вся моя затея бесполезна, и я только зря разбудил подземного монстра. Но вдруг послышался треск и грохот падающих камней возвестил о том, что решётка, наконец, сдалась.

Щупальца волокли решётку к своему хозяину, громыхая на выпученных камнях пола, а мы, скача по её прутьям, бросились в тёмную даль. Я лишь надеялся, что могущие вернуться щупальца попросту не дотянутся до нас, поскольку мы должны были удалиться на вполне приличное расстояние.

Пробежав ещё метров сто, мы перешли на быстрый шаг, и я готов был бы даже остановиться на отдых, но сам не знаю, почему решил отдохнуть в движении. И правильно сделал, поскольку подозрительный шорох сзади, как раз таки и не вызвал у меня подозрений, поскольку я принял его за осыпь штукатурки.

Кончик наиболее длинного щупальца всё же дотянулся до меня, шедшего сзади, и единственной на этом участке присоской ухватил меня за ногу ниже икры. Мгновенно оба факела в моих руках были воткнуты в две ближайшие присоски, и хватка несколько ослабла, поэтому я, не мешкая, начал наносить удары ножом.

Немедленно пара других щупалец ринулась на меня, но я успел освободить ногу и мы бросились наутёк, на этот раз, стараясь уйти подальше. Щупальца, однако, не стали преследовать нас, поскольку, видимо, исчерпали резерв длины. Они бились в бессильной злобе, яростно извиваясь, на том месте, где мы были совсем недавно.

Послышался шум воды, которая вначале тонюсенькими струйками, потом уже небольшими ручейками струилась по брусчатому полу. Похоже, было, что некие подземные источники, которых здесь было в изобилии, были заключены в какие-то коллекторы, по которым и осуществлялся их отвод. Но со временем вся система канализации разрушилась, или забилась, и часть воды просто стала использовать для своего пути пол каменного коридора. В самом деле, не был же изначально коридор предназначен для движения воды. Наверняка он имел другие задачи, и строившие его строители преследовали иные цели.

Постепенно коридор становился шире, а в некоторых местах даже переходил в естественные подземные полости, которые по причине их больших размеров уже не надо было обрабатывать дополнительно. Эти полости соединялись с такими же полостями рукотворными коридорами.

Стало немного светлее, что я поначалу даже подумал, что вот ещё немного, и мы будем на поверхности, но нет, всё ещё было впереди и на поверхности мы оказались далеко не сразу. Единственное, что вызывало некоторое недоумение, так это лёгкое свечение под сводами потолка, идущее от какого-то едва заметного тумана.

Очередной коридор вывел нас в хорошо отделанное подземное помещение, высокий потолок которого уже терялся достаточно далеко вверху. Это был большой зал, возможно даже полностью искусственного происхождения, поскольку не просто имел правильные формы, а все стены были обработаны и украшены резьбой, отделаны золотом и драгоценными камнями.

Все стены были исписаны иероглифами, которые в моём понимании не походили на ранее известные. Я мог немного читать и на японском и на китайском, знал я и иврит и некоторые арабские вязи, но эти письмена мне были не под силу. Если верить дополнявшим их рисункам, то можно было только предположить, что речь идёт о некой инструкции, которую нам оставили далёкие предки из другой галактики. Но это были лишь мои догадки, не более.

Центральную часть помещения, точнее одну из стен, занимали массивные каменные жернова, толщиной может десять — двенадцать футов и высотой, пожалуй, с десятиэтажный дом. Жернова выходили из стены, где покоились в специальных прорезях и сразу же напомнили мне некий замок с секретом. Этих гранитных колёс было двенадцать штук, и они были разделены на секторы с нанесёнными на них иероглифами. Я покрутил все их по очереди и все они очень легко поддались, несмотря на то, что были, несомненно, чрезвычайно тяжёлыми.

Понятно было, что искать какую-то подсказку на окружающих стенах, чтобы открыть этот замок, было бессмысленной затеей. Но вот что действительно мне было непонятно, так это то, что весь этот механизм не был под охраной. Либо за стеной, отделявшей нас от того, что было за ней, ничего не было, либо это было какой-то военной хитростью. А может охрана куда-то ушла, но судя по слою пыли, на этом участке подземелья уже довольно давно никого не было. Ещё раз, оглядевшись и для приличия покрутив все колёса в другую сторону, я шагнул в другой коридор, противоположный тому, откуда мы только что пришли.

18+

Книга предназначена
для читателей старше 18 лет

Бесплатный фрагмент закончился.

Купите книгу, чтобы продолжить чтение.