Бесплатный фрагмент - Лучший день

Сегодня, наконец-то, должен был приехать Лёвушка. В такой особенный день всё должно быть безупречно, думал Михаил Владимирович. Вооружившись идеально наточенным 7-дюймовым ножом сантоку, он священнодействовал. Ловкими движениями мастера отсекал крупные куски свежей говяжьей вырезки и складывал величественным курганом. Поодаль возвышались не менее внушительные горки нарезанного лука и моркови. Очищенные дольки чеснока и заранее отмеренные порции специй дожидались своего часа в маленьких отдельных плошках. Всё было на своих местах, подготовлено и продумано. В здоровенном чугунном казане начинало постреливать разогретое масло.

— Малыш, тебе помочь? — по ступеням крыльца в лёгком летнем сарафане спускалась его Машенька. Походка ее тоже была легкой, летней. Ее всё еще можно было бы принять за девушку-подростка, если бы не искорки седины в волосах.

— Конечно, — тут же откликнулся малыш, поворачиваясь к ней всем своим немаленьким телом. — Вот сюда иди, тебе нужно встать тут.

Маша послушно остановилась в указанном месте.

— И что делать? — она повертела головой, пытаясь угадать фронт работ.

— Вдохновлять меня, конечно! — хитро улыбнулся Михаил Владимирович.

— Ну что ты за дурак? — женщина нежно ткнула мужа в плечо. — Никогда не повзрослеешь.

— Первые 54 года в жизни мальчика самые трудные, — как обычно пошутил тот.

Из дома послышалась мелодия телефонного звонка.

— Кто-то, наверное, адрес забыл, — Мария Сергеевна всё той же легкой походкой направилась к дому.

— Да кто ж его забудет, свои же все, семья, — возразил Михаил Владимирович, с удовольствием глядя ей вслед. Он до сих пор иногда размышлял, как так вышло, что эта удивительная женщина выбрала его. Она была столь совершенна, что просто не могла существовать на самом деле. Объективированная часть моей души, припомнилось когда-то прочитанное и навсегда врезавшееся определение.

Михаил Владимирович вернулся к приготовлению плова. Мясо шкворчало и приплясывало в раскаленном казане, источая умопомрачительный запах. Гостей пока еще не было, и единственным, кто испытывал немыслимые муки предвкушения, был любимый ризеншнауцер Бейгель, в напряжении застывший у входа в кухню-беседку. В его страдальческие глаза невозможно было смотреть, так что ему периодически перепадало. Собаку подарила мужу на 50-летие заботливая супруга, исполнив заветную мечту его детства. Бейгель был великолепным собеседником, тактичным, внимательным. Об него можно было думать самые непростые, неоднозначные мысли. Особенно продуктивные беседы случались у них во время прогулок по саду. В России это называлось бы приусадебным участком и требовало непременного наличия тошнотворных грядок с дурацкими помидорами, но здесь Михаил Владимирович сразу пресёк все агропромышленные поползновения супруги.

— Только деревья и цветы, — категорично заявил он.