Кот Вильгельм, пес Фунтик и их личный Рокер

Предисловие

Это опять я. Со второй книгой. Извините. Так получилось.

А то уже пишут рассерженные критики, дескать, как можно?

Вроде серьезный писатель был, о скорбях мировых писать пробовал… А тут — не понять что. Коты — думают, собаки — разговаривают, коровы невестами прикидываются, крысы в обнимку ходят.

Поэтому хочу честно рассказать, почему все так получилось.

Так как я НЕ писатель (и даже никогда не собирался им стать), то у меня замысла как такового не было.

Но все же был хитрый УМЫСЕЛ. У меня стояла сверхзадача — очаровать на «Фейсбуке» одну обаятельную поэтессу.

Так как поэтессы — это очень придирчивая и коварная разновидность женских особей, поэтому со своими философскими и глубоко реалистичными стихами:

«Как-то пьяная кокетка

Сбросила под стол салфетку…

Я под стол-то поспешил —

Выбраться ж — превыше сил…»

— я успеха не имел. Наверно, рифмы были не те… Или аллитерация подкачала…

Не заинтересовал я ее и своими длинными, проникновенными рассказами о мировых скорбях и одиноком Человеке на голой Земле.

Творческие женщины, как правило, не читают ничьих шедевров, кроме своих.

Опускаться до банальных анекдотов не хотелось… А конкуренты поджимали…

И я решил на вооружение взять «трассирующие мини-рассказы». Рассказы-коротышки от Короткова.

Сначала — как рыболовный крючок — самые мимишные — о котиках, собачках, цветочках. А затем уже раскрывать по ходу дела свой незаурядный образ Мужчины и Человека, вскользь касаясь биографии и разных ключевых мужественных моментов.

Идея была прекрасная, но потерпела фиаско.

Поэтесса оказалась абсолютно без чувства юмора. Так бывает. Когда она едко раскритиковала мою фразу «хорошо и громко облаянная ворона теряет иммунитет к жизни и доверчиво падает под забор», дескать, у меня нет знаний основ физиологии и иммунитет не падает от громких звуков, я понял, что выхожу из общего слалома по завоеванию сердца.

Лучше буду по ночам доверительно общаться с холодильником.

Но на Фб оказалось много других милых дам с хорошим чувством юмора, а еще более мужчин. Последние очень тепло отнеслись к моему творчеству — экспресс-рассказам.

Потому что обрели некую свободу передвижения. Пока их жены погружались в мой разноцветно-лохматый мир ворон, котов и холодильников, мужья всегда могли спокойно опрокинуть рюмочку-другую и не быть застуканными на месте.

Поэтому польза от рассказов какая-то оказалась…

Главное — это вес

Наша Фрекен Бок где-то в кладовке откопала весы. Почти новые. Обрадовалась. Она у нас постоянно на диете — в основном на пирожково-пончиковой. И любит взвешиваться. Тайно. Но тайное всегда становится явным. Ее застукала Грета. Бодро залезла на весы и всем кокетливо показывала свои два килограмма. Очень взволнованно интересовалась у кота: это мировой стандарт или как? Кот хмыкнул в усы и явил миру свои шесть кг. Я думаю, он смухлевал. Одну лапу, наверно, держал на полу…

Фунтика на весы затаскивали всем миром… Он стеснялся и отнекивался… Опасался, что Кот опять будет показывать лапой и орать, что он жирный… А он просто упитанный…

Потом взвешивали черепах. Хором… Они и на килограмм не потянули. Кот презрительно сплюнул — корми их, корми… Все впустую… Вроде и лапами еле передвигают — а жира ни на грош. Одни панцири. Все питательные вещества туда уходят. Надо бы их голышом попробовать откормить… Я запретил.

Потом все выжидательно уставились на меня. Я сказал, что именно сейчас я крайне занят. У меня свидание. Меня ждет чай с лимоном.

Кот дернул хвостом — дескать, знаю, а потом будет конференция с кроватью и бизнес-ланч с Кингом… Нет уж… Прежде всего честные партнерские отношения… Не Обама, чай, какой-то. Прозрачность необходима.

Я усовестился и взгромоздился на весы: 76 с половиной кг.

— Я знал, я знал, — удовлетворенно тявкнул Фунтик, — я говорил… Тоже жирный… Мне в лесу фитнес устраивал, а сам на коленках грибы собирал… Вот и результат…

— Чтобы ты понимал, мешок с какаш… то есть с колтунами, — грубо одернул его Кот… — он сейчас гладкий стал… Морду, то есть, пардон, лицо отъел… Уж в людях-то я разбираюсь…

Дальше Кот пустился в воспоминания. Я услышал о себе много интересного. Оказывается, он меня завел из чистого сострадания. Он тогда был занят поисками приличных хозяев. Потому что не везло — все неприличные попадались. То у них из окон дуло, то на Сейшелы уезжали… Вот он Дом и присматривал. Со всеми удобствами. Дом-то ему сразу не очень — участок маловат. Но на грех — как раз я вышел. И тут у него сразу сердце екнуло — неприкаянный, неухоженный, с уныло висящим хвостом. Длинный, худой, как велосипед. Одинокий весь. И взгляд потерянный… Потерся он о мою ногу — и окончательно решил — надо приручать. Пропадет он, то есть я без него.

— Да, — гордо сказал Кот, — все так и было. Мы в ответе за тех, кого приручаем. Вот тогда я и подумал — ничего… Откормлю, обласкаю — еще потом и гордиться стану… Вон как посправнел. Любо-дорого…

Все задумались и резко зауважали Кота. Еще больше. Вот такой он у нас — ответственный. Все ради нас… На любые лишения идет…

И пошли, успокоенные и просветленные, каждый на свою конференцию… с постелью…

О гурманах

«Бабуля наша что-то того… в Сочи, видать, перезагорала… или пенсию задерживают…» Это не я. Это Кот сварливо бурчал, сидя на крыльце. Она им, видите ли, «Вискас» на завтрак принесла… В пакетиках…

Возмущению не было границ. Она б еще морковки тертой принесла или кабачок нарезанный… ради экономии… Я резонно заметил, что никто из них вроде худеть не намерен. И мясная диета по Дюкану им вроде как бы лишняя. Так чего возмущаться?

Мне тут же намекнули, что бывают некоторые, которые ни черта не понимают… в колбасных обрезках… даже совестно становится… за этих некоторых… и что любой порядочный кот объяснит, что такое комильфо… И что «Вискас» — это не комильфо. Каждый завалящий ветеринар подтвердит… И что завтрак за 12 рублей — это для бедных африканских мышей…

А они привыкли едать от пуза. И нечего традицию менять.

— Да, — встряла Грета, — гламур в еде должен быть. И главное — стоимость. Вот тогда можно собой гордиться.

Вот она недавно на 2 тысячи пообедала. Это когда Фрекен Бок банку с крабами на пол уронила.

— Вот… — сразу одобрительно отозвался Кот. — Я тоже вот так люблю… чтоб душа развернулась. Недавно вот в армянском ресторане хвост у осетра отъел… тысяч на пять…

Ага — кто б его в ресторан пустил, это раз. И что это за осетры по 30 тысяч? Заливает… О чем я ему и высказал… прямо в наглую рыжую морду. Но надо знать моего Кота…

Он тут же ответил, что про таких баснословно вкусных осетров, конечно же, лучше всего знают те, которые своих дам в ресторанах потчуют сосисками и солеными огурцами… за два рубля…

Я возмутился. И гордо вспомнил, что тоже едал за 250 евро. В венском ресторане «Захер». Выбрал самое длинное название. По-немецки. Привезли целый столик с огромным блюдом под серебряным колпаком. А на блюде четыре росинки на вялых листочках и один зеленый плевок посередине. Видимо, гуано экзотического попугая… ну, по вкусу такое… Это мне потом уже объяснили, что это молекулярная кухня. Так бы на попугаев и грешил.

— Вот, — назидательно сказал мой кот, — при правильном воспитании и кое-кто может человеком стать, а не подавальщиком «Вискаса»… из скаредности…

Теперь все вопросительно посмотрели на Фунтика. Тот потупился… И покраснел… Спрятался за ножку стула…

— И что на него смотреть? — сардонически ухмыльнулся Кот. — Он-то одни мослы грызет за три копейки… гурман наш… Ну, тапки еще гостевые… Кстати, кто-то обещался возместить ущерб?

И тут я вспомнил. Сожранные босоножки заезжей гостьи. Я ей еще такие же пообещал. Пока не посмотрел на «Неглинной Плазе»… И быстренько нашел знакомого армянина на улице Дегтярной — в ларьке. И отремонтировал их за 2 тысячи.

Потому что в «Плазе» стоили они — 85 тысяч…

— Сколько? — заорали все хором… и нервно облизнули усы… А потом уважительно посмотрели на Фунта. Не, ну Мастер же. Монстр. Гурман… Вот это — отведал…

У нас случился КОТОПАД

Осень… Если опадают листья и яблоки, почему не могут падать коты? Созрел — и упал. С груши. Небольшой — двухметровой. Это я так объяснил домочадцам.

Кот обиделся. Он сказал, что коты неподвластны законам природы. И нечего выдумывать. А еще он сказал, что это было глубоко обдуманное действие. Которое как озарение пришло ему в последнюю минуту.

Ведь как падают коты? Даже с восьмого этажа. Они падают на четыре лапы. Эффект батута. А это чревато травмами лап. А лапы — самое важное для прыгучести кота. Но есть и менее важные части тела, которые не подвержены травмам.

Это открытие пришло нашему Коту, как и Ньютону — неожиданно. С той только разницей, что тому — под яблоней, а нашему созерцателю — на груше.

«Эффект груши» — так он назвал свой вклад во всемирный закон тяготения. Это, несомненно, новое слово в кошачьей практике приземления. И здесь наш Кот впереди планеты всей.

Нет, сначала все было обыденно. И никакими открытиями не грозило. Кот ленивым леопардом показывал Грете — КАК лазят коты по фруктовым деревьям. Потягивался, распластываясь, на больших толстых ветках. Игриво балансировал на тонких.

Грета восхищалась. Фунтик скучал. И чертыхался. И, наверно, что-то желал коту…

Потом что-то пошло не так. У Кота. Или на ворону засмотрелся, или пес сглазил. Или лапа соскользнула.

Сейчас Кот утверждает, что действовал обдуманно. И просто захотел изведать счастье полета. Восхищенные взгляды ворон. Лавры парашютиста.

В полете пришло озарение, что главное — это не эйфория от полета, а приземление. Отметил, что лапы уже не те и надо менять тактику приземления. Молнией в мозгу обозначилось решение… При взгляде на висящие запоздалые груши… Грушей надо падать. Грушей…

Волевым усилием сконцентрировал весь запасенный на зиму жир в пятой точке и красивой геометрической фигурой мягко спланировал на влажную землю…

И вот тебе счастье полета и мягкого приземления. И новый закон в кошачьей науке всемирного тяготения.

Теперь смотрим на нашего Кота — не дыша.

И так стыдно за свой глупый смех… Можно сказать, ржанье, которым одарили его — научного страдальца, — когда он растекся толстой грушей с воздетыми вверх лапами и ошарашенным взглядом под деревом.

А он открытие совершал… Для всех нас… Гений. Просто гений.

Без хозяина и дом — сирота

Встретил Фунтик. Грустный. Тут же — после радостных поцелуев — сообщил, что Оне (Кот который) серчают очень. Чтоб я поосторожнее был. Поделикатнее. Потому что в доме — порядки новые. Кот завел.

Теперь он на моей кровати спит и хочет Домоправительницу (Фрекен Бок) уволить. Без выходного пособия. О чем ей и сообщил. Когда она его полотенцем огрела, чтобы не мешал наволочку поменять.

— Что было! — простодушно поделился Фунтик. — Кот шипели, Фрекен Бок за веником кинулась.

Но не нашла. Потому что Фунтик предусмотрительно его сгрыз и половичком прикрыл. Поэтому Кота она шваброй тыкала — под кроватью.

И Кота это достало. Он не любит фамильярности от разных парвеню. Так и сказал. И пометил все полотенца свежевыглаженные.

И саму Фрекен Бок. А у нее свидание было вечером. С интересным мужчиной узбекской наружности. И он долго принюхивался и даже плов не стал есть. И что-то еще не стал. Фунтик не понял что.

Поэтому Фрекен Бок на следующий день заявила, что поставит Хозяина перед выбором: или Кот, или Она.

А Кот оскорбительно фыркнул и заявил, что не сомневается. Конечно, Кот. Потому что Хозяин не любит толстых и крикливых теток. Правда, худых и молчаливых он тоже не любит. Но не суть.

Потому что Кот — это наше ВСЁ. И если Хозяин начнет кочевряжиться — то он и Хозяина поменяет. На такое справное хозяйство всегда найдутся достойные люди.

— Совсем озверел пятнистый Абдулла… ни чужих, ни своих не жалеет, — грустно заметил Фунтик. — А Грету назначил Старшей женой, поэтому она ходит вся гордая. И только лапой по морде разговаривает…

Перед сном он меня еще заверил, что если что — я могу на него рассчитывать. Он уже котомку собрал — под половиком. Пара костей, мячик и сушеный мухомор. Вместе уйдем. На первое время хватит.

Кота не было… Ладно, подождем до завтра. С крутыми разборками — кто в доме хозяин…

Локальная геополитика

Разговаривал с Котом. Узнал о себе много нового. Компромисса не достигли. Я поклялся установить систему ПРО по периметру своей кровати. Чтобы обезопасить свою чистую простыню от ракет средней дальности с грязными мокрыми лапами.

Он сварливо дернул хвостом и ушел готовить ответ на ПРО. Заминировал ванну. Два раза.

На мои справедливые санкции — эмбарго на свежие мясные продукты — ответил контрабандой. Тушку вонючего дрозда подбросил за диван. Якобы на черный день.

Я расценил это как пограничный конфликт и пресек противоправные каверзы моего Кота арт-ударом тапок дальнего действия.

Так как разрушения были незначительные, мы еще немного погонялись по дому. Их стало заметно больше. Я имею в виду разрушений.

Перевес был явно на моей стороне — Кот забаррикадировался под диваном.

Для устрашения я вывел тяжелую бронетехнику. Робот-пылесос. Враг был подавлен и бежал на сопредельную территорию.

Я объявил всем домочадцам, что отныне я и только я — Хозяин и по совместительству диктатор нашей ячейки общества. Пригласил всех на инаугурацию.

Пес не понял. Но пришел. Черепахи аплодировали. Грета опасалась репрессий.

Домоправительница исследовала поле брани за время вынужденной демократии.

Нашла сухие минные поля под ванной и в кладовке. Вскричала раненым носорогом. Кот ответил гундосым завыванием из-за окна, дескать, на войне как на войне. И шерше ля фам. То есть ищите женщину…

А то я не понял, что без Греты здесь не обошлось явно. Думаю, и Фунтик бы не оплошал.

Вон сколько мин и осколков по газонам разбросано — из-за вынужденности. На теплом полу явно приятнее заниматься минированием.

Наконец, Фрекен Бок — как опытный сапер — вывесила табличку «Мин нет» и пошли пить чай с колбасой.

Позвали Кота. Он сообщил, что планирует уйти в глубокое подполье, как оппозиционер — вроде там мыши завелись. А сейчас некогда ему — собирает митинг на помойке. В защиту свободы минирования: где угодно и как угодно.

Боюсь, что у нас с ним очень серьезные политические разногласия.

Об охотничьем инстинкте

Главное — это иметь пылкое сердце охотника. Даже нюх вторичен.

Фунтик был рожден для побед. Селфи на поверженном слоне или на целой связке гепардов и пантер — все это ему по плечу. Если бы я имел возможность сопровождать его на африканское сафари. Увы.

К сожалению, на наш скромный участок под Питером не забредают ни лоси, ни медведи, ни волки. Опасаются, наверно. Наслышаны.

Вчера сдуру забрела полевая мышь. Со свадьбы небось шла. Или с дня рождения нашей гаражной крысы. Потому как нетвердо бежала — лапы заплетались.

«Дичь!» — сполохом пробила мысль в голове охотника. Он молнией поскакал за ней, по пути затоптав в снег Кота.

Подвыпившая мышь поняла, что у нее шансов нет, и уже хотела упасть в спасительный обморок Но… удача была на ее стороне.

Короткие лапки Фунтика не выдержали стремительности его броска и предательски подогнулись. Последние метры до вожделенной дичи он пропахал носом. В грязи и слякоти.

Нечаянно пострадавший во время охоты Кот сардонически расхохотался: «Грузите бочки… мышами… на всю зиму заготовим — и сушеными, и солеными, и маринованными. Наш пес вышел на тропу войны».

Мышь не сказала ничего. Просто юркнула в катакомбы клубничной грядки.

Наш Чингачгук немного смутился, но не растерялся. Он асфальтовым катком проехал пузом по грядке — и запечатал все ходы и выходы мышиной норы. Это стратегия такая. Затем неумолимым экскаватором стал вгрызаться в почву. Немного увлекся.

Мышь выскочила со стороны хвоста землекопа и наблюдала за процессом. Потом стала распевать матерные частушки.

Задний ход Фунтику дался с трудом. Наверно, передача заклинила. Но суперПес — это суперПес. Он вертолетом взмыл с места и рухнул на наглую хвостатую.

Шок от удара при крушении получили оба. Мышь оклемалась быстрее. И выскользнула из-под меховой туши. И опять юркнула в мышиные катакомбы.

СуперПес приготовился стать буровой машиной.

Я был против. Мне жалко свою клубнику. Я к ней привык. Я попытался объяснить Фунтику, что катакомбы — это круто. Оттуда только выкуривают. А так как Фунтик некурящий, то один я не справлюсь.

И вообще — да ну ее, эту мышь. Ладно бы — лось был… Или хотя бы барсук. Тогда стоило бы возиться.

Кот нас поддержал. Он сказал, что кошачьему племени с мышами общаться сподручнее. Опыта больше. Поэтому — не забудем, не простим. Особенно матерные частушки.

Будем ждать возмездия.

О правозащитной сущности Кота

Пришли с Фунтиком с прогулки. Первый снежок — то да се. Говорят, это именно то время, когда зайцы выходят к яблоням. На свидание. Ну и кору погрызть. Пошли проверить. Встретили три одиноких тоскующих яблони. И ни одного зайца. Уже и яблоням зайцев не хватает. Куда мир катится…

Встретила рассерженная домоправительница. Булькала кипящим самоваром: «Этот ваш Кот…»

Я приготовился к худшему. Она ж новые сапоги купила. Неужели Кот успел обмыть… С него станется.

Оказывается, нет. С надрывом оскорбленной нравственности она заявила, что видела его на помойке. Таскается там.

Я не стал ее огорчать тем, что не так давно встретил его у армянского ресторана. А перед этим у винного магазина. Но вроде был трезв.

И он, и я… Просто встретились два одиночества. Случайно.

— Там отравленные крысы… — кипела она.

— Вот именно, — тут же встрял Кот, — отравленные. Жестоко и несправедливо. А я просто навещал больных. Хотел поддержать в трудную минуту. Выразить сочувствие. Доброе слово — и крысе приятно.

Обвинил нас в жестокосердии. Дескать, не европейцы мы. Толерантности в нас нет. Применяются токсические химические средства. Без всякого намека на гуманность. Почему не были развернуты гуманитарные коридоры?

Я усмотрел в этом демагогию правозащитников. Значит, что-то скрывает… Спросил в лоб — о разбитом пузырьке с валерьянкой. Не было ли это запрограммированным террористическим актом? С его стороны? И при его участии?

Кот заявил, что в этом деле слишком много подозреваемых. И дед, и домоправительница. Любят вылакать стопочку. Меня он тоже не исключает. А он-то и лизнул два раза, чтобы в себя прийти от тяжелых помоечных впечатлений.

Я не стал правдоискательствовать. Это не с моим Котом. Он способен на полное самоотречение. Станет правозащитником. Начнет направлять помоечных крыс-иммигрантов в мой гараж. И станет мой гараж ЕвроДомом. А крысы все-таки отравленные…

Что я — толерантный европеец, что ли? Пусть их там навещает. Мы с Фунтиком ему даже красный крест нарисуем. На ухе.

Чем дама объемнее и весомее — тем она сентиментальнее и впечатлительнее.

Это я сужу по своей Домоправительнице. Иногда я ее теряю — она не приходит на работу. Сидит дома и льет слезы. После просмотра очередного сериала. Но… не всякий гений выжмет слезу из моей Фрекен.

Выбивают из рабочего графика мелодрамы. Те, где мужья удирают из семьи. Печальный опыт. Все ее четыре мужа в свое время тоже порскнули из ячейки общества как тараканы. И только один ушел достойно — сгорел от водки. Остальные разбрелись по чужим коварным бабам.

Поэтому я ее понимаю. И щажу ее чувства. Но ранимость натуры — неискоренима. И доверчивая открытость. Сегодня мне не удалось предотвратить извержение Везувия. Оно случилось.

Начиналось все погожим слякотным днем. Светило как-то неправильно солнце. Завывал ветер. Именно в такую погоду наша Фрекен решила проредить клубнику.

Хотя Кот ее предупреждал. И Фунтик тоже…

Из почвы как раз у кустика клубники высовывался мягкий ржаво-коричневый корешок. По всем параметрам — совершенно не нужный для клубники.

Поэтому он подлежал удалению. И наша дама его выдернула…

Лучше бы это был бикфордов шнур. Или другой какой шнур, привязанный к небольшой бомбе. Урона для нас было бы меньше.

Это оказался — хвост. Крысиный. Он выдернулся вместе с хозяйкой. Почившей какое-то время назад. То есть это была — эксгумация.

Усопшая крыса вряд ли ожидала при жизни, что по ней будут так печалиться после смерти: рыдания до судорог, слезы, вопли, пузырек корвалола… Ей бы это польстило.

Но нам такой взрыв горя как-то не показался.

— Мы ее теряем, — просигнализировал мне Кот.

Мне пришлось остаток рабочего дня душевно объяснять нашей даме, что никто против нее зла не имеет. Просто так сошлись звезды.

Грета поймала крысу. Побежала к бабке обменять ее на куриную ножку. Но опоздала — дед уже все съел. Тогда она подарила крысу Фунтику (не пропадать же добру).

Фунтик решил, что если грамотно высадить крысу на грядку — то и урожай будет соответствующий. Крысиный куст… или дерево. С хорошими спелыми крысами. По весне.

И всего-то. И что из этого делать трагедию? Вот что значит — впечатлительность натуры. Худеть ее, что ли, заставить.

Мой пес эстет