Когда улетают скрипки

Для меня рассказ — открытие. Первое впечатление — необычно, неординарно, какая-то высокотехнологичная вязь из нитей графена. После некоторого времени, начинаю понимать, что вязь еще и трехмерная — в одном рассказе большое число намеков, слоев, идей. Да понимает ли сам автор глубину своего таланта? Ощущает ли свои возможности? Если рассказ написан интуитивно, идеи не выужены из недр инета, если Мария пишет, как дышит — могу констатировать: у автора есть писательское будущее. Нет, я вижу и рваность повествования, и перескоки, и слипшиеся предложения, и не доведенный до законченного образа портрет главного героя — повествователя. Есть в нем, по-моему, излишняя отстраненность. На словах: «жги-жги»! На деле: «не полечу — сидеть будет в летуне неудобно». Да, читатель понимает: герой — слабак. Но почему? Изменится ли что-то в нем или в мире, вышедшем из сна? Последует ли наказание за малодушие (он боится ответ в поисковике прочитать)? Пласт снов. Всё, что касается снов и сновидений, в рассказе великолепно. И идеи, и слова, и метафоры. И пророчества. Это — будущее, и оно у Марии не пугает. Так и есть, мы будем выбирать, покупать, дарить и терять сны. Мария предоставляет все способы выбора снов: торговля, приманивание, конструирование, штамповка на фабрике. Автор беспокоится уже сейчас о натуральности хорошего сна, без гмо и синтетики. Мне нравится, как мягко обволакивает словами Мария читателя, когда пишет о снах. Я ощущала себя мухой, завязшей в паутине. Но не паникующей мухой, а с удовольствием наматывающей на себя паутину. Одно не понравилось однозначно. Неуклюжее слово «сонолов». Оно визуально не соответствует общей атмосфере рассказа. Читалось исключительно «слонолов». Да и вообще, мифологическая вставка о Валдуфе-сонолове, смотрится как целлофановый пакет, прилепившийся во время движения на лобовое стекло автомобиля. Легкий, веселый, но мешает смотреть на дорогу. Есть повтор целого абзаца, но он смотрится в общем тексте, как прием. Техническая составляющая рассказа — никакая. Да, мир, спящих по полгода существ. Да, сигнализация. И фсё?! Да, в Подмосковье к коттеджу среднего достатка просто так не подойти! Даже заборы током бьют. Да, есть летуны. Есть патруль. Но его назначение не доработано. То ли жечь хищников, то ли, как «скорая», вытаскивать по весне заспавшихся граждан из сна. Планшет-то есть! А кровать без технических наворотов! Политическая составляющая рассказа интереснее. Вначале кажется, что этот мирок Общественного Каравая мил и безопасен. Бесплатная жрачка. Набор веса перед спячкой — как смысл существования. Потом вдруг выясняется, что работа героев несколько… жестока. Непонятно — почему? И это обескураживает. Потом подписывается перемирие, и герои как-то равнодушно на него реагируют. Потом, оказывается, это не перемирие вовсе, а чистой воды общий обман, о котором все знают! И существа, имеющие власть карать, беззащитны перед ночными гостями. В этом есть скрытый смысл, намёк. В этих местах рассказа почти скользко. Чуть-чуть сильнее надавишь и больно шлепнешься. Одно мне не нравится. Как-то мимоходом вставлены в уста зверей с раздвоенными хвостами слова: «голосовали», «пацифисты»… Что=что, а общий образ хищников не доработан. Крафтер. Вот основная загадка и достоинство текста! Вот, кто мне нравится своей цельностью! Единственный, кто сопротивляется миру, которому принадлежит! Ищет упорно сон — кусочек собственной души. Находит его! Присваивает его, несмотря на права на этот сон самой луны! Рвется из сытости в мир, где город разрушен, рельсы давно проржавели, поезда не ходят. Никого не осталось на земле, только женщина каждый вечер приходит на вокзал и ждет. Однако, именно он сжигает хищников без сожаления. Именно он кричит: «огонь!» Но именно он прерывает существование в сне и сытости! Это глубокий и многозначительный герой. Одиночка. Не участвующий в общей пляске вокруг Каравая. И я уважаю его за это. Чупакабра права — этот рассказ о мире медведей, не желающих расставаться с жратвой, снами, удобными кроватями. Сожгли врагов с раздвоеными хвостами, надрались пончиков с зимником и крылопаткой. И хорошо. Главное теперь на мозг по размеру сон подобрать! (О рассказе «Сон на дне колодца»)

Для меня рассказ — открытие. Первое впечатление — необычно, неординарно, какая-то высокотехнологичная вязь из нитей графена. После некоторого времени, начинаю понимать, что вязь еще и трехмерная — в одном рассказе большое число намеков, слоев, идей. Да понимает ли сам автор глубину своего таланта? Ощущает ли свои возможности? Если рассказ написан интуитивно, идеи не выужены из недр инета, если Мария пишет, как дышит — хогу констатировать: у автора есть писательское будущее. Нет, я вижу и рваность повествования, и перескоки, и слипшиеся предложения, и недоведенный до законченного образа портрет главного героя — повествователя. Есть в нем, по-моему, излишняя отстраненность. На словах: «жги-жги»! На деле: «не полечу — сидеть будет в летуне неудобно». Да, читатель понимает: герой — слабак. Но почему? Изменится ли что-то в нем или в мире, вышедшем из сна? Последует ли наказание за малодушие (он боится ответ в поисковике прочитать)? Пласт снов. Всё, что касается снов и сновидений, в рассказе великолепно. И идеи, и слова, и метафоры. И пророчества. Это — будущее, и оно у Марии не пугает. Так и есть, мы будем выбирать, покупать, дарить и терять сны. Мария предоставляет все способы выбора снов: торговля, приманивание, конструирование, штамповка на фабрике. Автор беспокоится уже сейчас о натуральности хорошего сна, без гмо и синтетики. Мне нравится, как мягко обволакивает словами Мария читателя, когда пишет о снах. Я ощущала себя мухой, завязшей в паутине. Но не паникующей мухой, а с удовольствием наматывающей на себя паутину. Одно не понравилось однозначно. Неуклюжее слово «сонолов». Оно визуально не соответствует общей атмосфере рассказа. Читалось исключительно «слонолов». Да и вообще, мифологическая вставка о Валдуфе-сонолове, смотрится как целлофановый пакет, прилепившийся во время движения на лобовое стекло автомобиля. Легкий, веселый, но мешает смотреть на дорогу. Есть повтор целого абзаца, но он смотрится в общем тексте, как прием. Техническая составляющая рассказа — никакая. Да, мир, спящих по полгода существ. Да, сигнализация. И фсё?! Да, в Подмосковье к коттеджу среднего достатка просто так не подойти! Даже заборы током бьют. Да, есть летуны. Есть патруль. Но его назначение не доработано. То ли жечь хищников, то ли, как «скорая», вытаскивать по весне заспавшихся граждан из сна. Планшет-то есть! А кровать без технических наворотов! Политическая составляющая рассказа интереснее. Вначале кажется, что этот мирок Общественного Каравая мил и безопасен. Бесплатная жрачка. Набор веса перед спячкой — как смысл существования. Потом вдруг выясняется, что работа героев несколько… жестока. Непонятно — почему? И это обескураживает. Потом подписывается перемирие, и герои как-то равнодушно на него реагируют. Потом, оказывается, это не перемирие вовсе, а чистой воды общий обман, о котором все знают! И существа, имеющие власть карать, беззащитны перед ночными гостями. В этом есть скрытый смысл, намёк. В этих местах рассказа почти скользко. Чуть-чуть сильнее надавишь и больно шлепнешься. Одно мне не нравится. Как-то мимоходом вставлены в уста зверей с раздвоенными хвостами слова: «голосовали», «пацифисты»… Что=что, а общий образ хищников не доработан. Крафтер. Вот основная загадка и достоинство текста! Вот, кто мне нравится своей цельностью! Единственный, кто сопротивляется миру, которому принадлежит! Ищет упорно сон — кусочек собственной души. Находит его! Присваивает его, несмотря на права на этот сон самой луны! Рвется из сытости в мир, где город разрушен, рельсы давно проржавели, поезда не ходят. Никого не осталось на земле, только женщина каждый вечер приходит на вокзал и ждет. Однако, именно он сжигает хищников без сожаления. Именно он кричит: «огонь!» Но именно он прерывает существование в сне и сытости! Это глубокий и многозначительный герой. Одиночка. Не участвующий в общей пляске вокруг Каравая. И я уважаю его за это. Чупакабра права — этот рассказ о мире медведей, не желающих расставаться с жратвой, снами, удобными кроватями. Сожгли врагов с раздвоеными хвостами, надрались пончиков с зимником и крылопаткой. И хорошо. Главное теперь на мозг по размеру сон подобрать!

Что мне нравится в рассказе, так это одушевление снов, а потом — вдруг — связь его с желанием самого человека. Это так… трогательно. Печальная с одной стороны концовка в другом ракурсе смотрится счастливой — ведь человек получил тот сон, который давно хотел. Причём сам получил. И вот ещё что. Много разных мыслей рождается после рассказа. Хочется думать. (О рассказе «Сон на дне колодца»)

Что мне нравится в рассказе, так это одушевление снов, а потом — вдруг — связь его с желанием самого человека. Это так… трогательно. Печальная с одной стороны концовка в другом ракурсе смотрится счастливой — ведь человек получил тот сон, который давно хотел. Причём сам получил. И вот ещё что. Много разных мыслей рождается после рассказа. Хочется думать. (О рассказе «Сон на дне колодца»)

Что мне нравится в рассказе, так это одушевление снов, а потом — вдруг — связь его с желанием самого человека. Это так… трогательно. Печальная с одной стороны концовка в другом ракурсе смотрится счастливой — ведь человек получил тот сон, который давно хотел. Причём сам получил. И вот ещё что. Много разных мыслей рождается после рассказа. Хочется думать. (О рассказе «Сон на дне колодца»)