Клелия

Пролог

Взять Рим этрускам не придётся,

И враг победы не дождётся,

Есть нить, которая не рвётся,

Хоть рвётся всё, Рим не сдаётся.

Владилен Елеонский, Клелия

Времена героической Клелии, изумившей Великого Порсену, царя этрусского города Клузия, безвозвратно канули в Лету, но получилось так, что её правнучка стала героиней моего повествования. Новоявленная Клелия, видимо, выполняя просьбу, то ли Великого понтифика, то ли римского диктатора Камилла, сейчас узнать невозможно, составила кое-какие записи, на которые я случайно натолкнулся, интересуясь историей взятия Вейев. Записи были датированы триста девяносто пятым годом до новой эры, в то время как описываемые в них события происходили годом ранее.

Записки показались мне довольно любопытными. Я расшифровал их, восстановил по смыслу кое-где подпорченные места, отредактировал текст и ныне предлагаю его вниманию заинтересованных читателей.

Итак, согласно записям Клелии её отец Гней Клелий Счастливчик погиб от удара стрелой в спину. Капенская стрела подло вонзилась в его тело в тот момент, когда он пытался остановить дезертиров, бежавших из разбитого легиона Генуция в Рим.

В то время как Рим в многолетнем споре с этрусским городом Вейи по поводу земель вдоль реки Тибр, в конце концов, осадил Вейи и обнёс величественный город высоким земляным штурмовым валом, этрусский город Капена, союзник Вейев, постоянно теребил римлян нескончаемыми набегами, и некому было усмирить дерзких капенцев.

Наконец, римские проконсулы Тициний и Генуций двинули легионы на Капены, но угодили в засаду. Генуций пал. Его легион был разбит и разбежался.

Тицинию удалось отвести свой легион на возвышенность. Домой он сразу не пошёл, ему везде мерещились засады, зато дезертиры из разбитого легиона Генуция полетели в Рим и в осадный лагерь под Вейями, как на крыльях.

Объятые диким ужасом, беглецы призывали снять осаду с проклятых Вейев и немедленно уходить в Рим. Паникёры решили, что капенцы, разбив легион Генуция, немедля двинулись штурмовать Рим, что не соответствовало действительности. Капенцы не могли двинуться на Рим, оставив в тылу легион Тициния, который был ещё силён.

Если бы Рим поддался панике, последствия для него могли быть ужасными. Как раз в этот трагический момент Клелий пытался остановить дезертиров и получил удар в спину.

Наконечник стрелы глубоко вошёл, как клин, между позвонками и разорвал связки. «Так суждено» или «Так возжелали боги», — обычные фразы, которые говорят в таких случаях, — сейчас вдруг стали зловещими, потому что слова, выгравированные и вырезанные на стреле убийцы, говорили как раз то же самое.

Плотный, как кувшин, бородатый хирург-грек, строго хмуря нависшие над тёмными глазами чёрные брови, искусно извлёк стрелу из позвоночника в присутствии родственников погибшего Гнея Клелия Счастливчика — супруги и дочери.

— Слушайте, жена и дочь! После того, как стрела разорвала позвоночник, ваш Гней Клелий жил ещё несколько ужасных часов, однако, когда его доставили ко мне, я не смог ему помочь. К сожалению, те, кто обнаружил его, стали ворочать и переворачивать тело, что ни в коем случае нельзя делать при травмах позвоночника. Наступивший шок, в конце концов, закончился летальным исходом. Сильный организм боролся, но проиграл. Перед кончиной он бредил и постоянно звал какого-то Филунса. Я не вынимал стрелу, надеясь на чудо, но чудо не произошло. Сейчас, обследовав рану, могу сказать, что убийца — отличный стрелок, а если выяснится, что он к тому же знаток анатомии, я нисколько не удивлюсь. Уязвимую точку на позвоночнике между двух лопаток он знает, как кончик своего указательного пальца.

Клелия угрюмо смотрела на стрелу. После рассказа хирурга противная вялая старческая оторопь вошла в сердце и по-старушечьи сгорбила её гибкое молодое стройное тело. Обычная капенская стрела, необычно перевернувшая всю её жизнь, сама по себе не вызывала ужаса или ненависти. Одна лишь ледяная и чистая, как горная вода, решимость должна была теперь поселиться в сердцах женщин, внезапно оставшихся без отца и мужа.

Всё дело в том, что в то далёкое время, которое мы взялись здесь описывать, господствовало несколько иное отношение к смерти, нежели теперь. Кончина была тем важным моментом, когда трагедия окончания земного пути нивелировалась открывавшимися возможностями нового существования с учетом земных заслуг.

Причитания и горечь вызывала смерть недостойная, поскольку родственнику, недостойно перешедшему в мир теней, теперь было суждено начинать цикл заново вместо того, чтобы идти дальше, ввысь, к свету.

Самое драгоценное из всех зёрен, которое может взрастить каждый, — душа, — у такого родича оказывалось незрелым и поэтому не позволяло вырваться из объятий мира теней, томление в котором согласно представлениям древних римлян можно было прервать лишь одним, — новым воплощением в земном теле. Тогда появлялась цель, — взрастить всё-таки душу, окончить земной путь в повторном воплощении и прорваться сквозь мир теней в Божественный Мир Света, пройдя тем самым эволюцию, суть которой состоит в цикле рождений и смертей, причём рождении каждый раз в более совершенном земном теле с учётом накопленного опыта.

Героическая кончина Клелия Счастливчика должна была вызвать гордость и восхищение за очередного представителя славного рода Клелиев, ушедшего ввысь, к тем своим предкам, которые успешно прошли земной круг и поднялись на ступень выше, в мир, где можно править и благотворно влиять на жизнь людей. Любая римская патрицианка знала, что после героической кончины мужа небесный род никогда не оставит её и всегда поможет.

Почему же лица Клелии и её мамы были сейчас такими серыми от горя? Да всё из-за того, что обычная капенская стрела оказалась трофейной стрелой Марка Горация Тремора, юноши, которого Клелия любила больше жизни, верила в свою будущую счастливую совместную жизнь с ним и никак не предполагала, что Марк может стать подлым убийцей её отца.

Ни для кого не было секретом, что Марк увлекался этрусским оружием, страстно любил анатомию, даже брал уроки у какого-то этруска, и мастерски поражал птиц и зверей на охоте именно в позвоночник, как раз в точку между лопаток.

Глава первая. Греховное тело

О, Рим, поля твои, просторы,

Врагам лишь повод для раздоров,

Но горек им открытый бой,

Изменников готовят строй.

Владилен Елеонский, Клелия

1

Марка Горация Тремора изобличил Аппий Корнелий Амбидекстр, бывший не так давно его наставником в войсках. Клелия хорошо знала Аппия, он был видный, красивый, умный, образованный, и одно время довольно серьёзно занимал её внимание, но затем появился Марк, и всё изменилось.

Аппий какое-то время был наставником римской молодёжи, — прекрасная ответственная почётная должность, — но вдруг попросился в действующую армию рядовым и вскоре, отличившись, получил большое повышение. Именно благодаря Аппию римляне отразили неожиданный набег капенских конников на римский осадный лагерь под Вейями и не позволили им сжечь римские осадные навесы.

После удачного боя с капенцами Аппий заметил, как Марк снял чехол со стрелами с капенского всадника, который погиб под градом бревен, спущенных Марком с откоса, на котором они были в изобилии сложены в штабеля, будучи приготовленными для ремонта частокола на римском осадном валу вокруг Вейев. Аппий успел заметить, что капенские стрелы были обычными, — с овальным наконечником и красно-белым оперением. Необычным было то, что на овальном наконечнике красовалась искусная гравировка, изображавшая этрусскую богиню Судьбы Портунас с рогом изобилия в одной руке и камнем в другой, здесь же была выгравирована надпись на этрусском языке «Так суждено». Необычной, по-видимому, была также этрусская надпись, которая была зачем-то вырезана на древке, она гласила «Так желают Лефам и Филунс».

Ещё Марк нашёл у погибших в бою капенцев морской стилет с ручкой из слоновой кости. Ручка великолепного кинжала была выполнена в виде фигурки какого-то не очень доброго на вид глазастого этрусского бога с большой головой и бородой-лопатой. Марк преподнёс стилет в подарок своему наставнику, Аппию, восхищённый его самоотверженными действиями в бою. Если учесть любовь Марка к этрусскому оружию, не будет преувеличением сказать, что стилет он оторвал от самого сердца.

Аппий подробно всё живописал на суде, опустив лишь эпизод с дарением замечательного капенского морского кинжала. Марка осудили на смертную казнь вместе с теми дезертирами, которые бежали из разбитого легиона погибшего Гнея Генуция.

Обычная в таких случаях казнь, — прохождение осуждённых сквозь строй между двух шеренг и забивание до смерти древками копий, — прошла бы вполне заурядно, если бы не чёрная, как уголь, курчавая собачонка, зло вцепившаяся в щиколотку триария — римского ветерана, который гнал Марка вместе со всеми на казнь. Триарий, ругая неизвестно откуда взявшееся злобное существо, присел от боли на колено и попытался древком копья отпихнуть мерзкую собачонку.

Марк, воспользовавшись заминкой, подскочил к Марку Фурию Камиллу. Именно Марк Фурий Камилл, едва сделавшись по решению сената римским диктатором, постановил в целях укрепления дисциплины в армии казнить дезертиров, своей паникой едва не погубивших Рим.

— Похоже, животные любят тебя, юнец, — сказал тогда диктатор.

— Как и я их, о, достопочтенный Камилл.

— Вопрос в том, любишь ли ты людей больше, чем животных?

Вместо ответа Марк пожаловался на несправедливость вынесенного в отношении него приговора, обосновав свою претензию тем, что трофейные стрелы, одна из которых вонзилась между лопаток Гнея Клелия Счастливчика, были украдены из его походного сундука как раз накануне гибели Гнея. Он также сообщил о том, что у него есть алиби.

Марк рассказал, что он не маячил где-то за спиной Гнея в тот момент, когда тот пытался остановить дезертиров. Марк погнался за другой группой дезертиров, которые, увидев, что за ними гонится всадник, перешли Тибр вброд. Марку пришлось спешиться, так как кобыла, которую он впопыхах схватил в римском лагере под Вейями, не была приучена к воде и ни за что не желала отправляться через реку вброд, но поблизости никакого моста через широко разлившийся здесь Тибр, естественно, не было.

Марк перешёл реку вброд пешком. Беглецы исчезли в катакомбах, которых здесь было нарыто великое множество ещё со времён, когда в этих местах активно добывали известняк, но потом забросили добычу, так как появилась возможность получать более качественный материал из соседних италийских городов. Поплутав по переходам, Марк вышел на вершину скалы и вдруг увидел здесь раскидистый вековой дуб, из ствола которого торчала капенская стрела с красно-белым оперением.

Заинтересовавшись, Марк подошёл ближе и убедился, что стрела — одна из тех стрел, которые он взял у погибшего капенца в качестве трофея. На древке была вырезана точно такая же этрусская надпись «Так желают Лефам и Филунс», а наконечник украшала искусная гравировка в виде этрусской богини Судьбы и Счастья Портунас и надписью на этрусском языке «Так суждено». Марк протянул руку к стреле, но вдруг услышал гулкие шаги, шум от них раздавался из расселины.

Марк юркнул за дуб и спрятался здесь за огромный валун. Ему удалось разглядеть, осторожно выглядывая из-за камня, что к дубу подошёл человек в одежде вейента, воровато огляделся по сторонам, вдруг ловко выдернул стрелу из ствола дуба, живо сунул её за пазуху и поспешно скрылся в расселине.

Марк, выждав время, ничего больше не увидел, тогда он поднялся на валун и вдруг заметил славного юношу, скачущего внизу на белом коне. Умный белый скакун принадлежал Аппию, который был названным сыном сенатора Квинта Квинкция Сурового, а славный юноша числился при дворе Квинта его театральным актёром, но часто охотился на птиц у дубовой рощи на берегу ручья Тибрунуса, то есть как раз в тех местах, где сейчас видел его Марк. Они были знакомы, поскольку во времена безоблачной дружбы Аппий несколько раз приглашал Марка на театральные представления в имение Квинта, а после спектаклей Юл Верзила, так звали актёра, показывал различные фокусы фехтования мечом, видимо, угодливо преподнося их в качестве добавки к тем блюдам, которыми наслаждались уставшие к концу дня господа.

Единственным, что насторожило Марка, было то, что Юл нёсся во весь опор, как будто убегал от кого-то, а белый скакун, несмотря на его выносливость, был весь в мыле, словно за короткое время преодолел не один десяток миль. Удивлённый Марк окликнул Юла, тот оглянулся и помахал ему рукой.

Таким образом, есть человек, который может подтвердить алиби Марка, но следствие не удосужилось заняться проверкой, посчитав, что орудие убийства — стрела — является более убедительным доказательством, нежели призрачные факты, свидетельствующие о наличии алиби.

2

К счастью, Марк Фурий Камилл оказался не из тех, кто пускает дела на самотёк. К тому же диктатора весьма заинтересовал рассказ Марка о вейенте. Получается, какой-то вейент по катакомбам тайно приходил на римскую землю и держал связь с кем-то из римлян.

Давно ходили слухи, что катакомбы связаны секретным подземным ходом с подземельями города Вейи, причём так, что из осаждённой вейентской крепости можно было проникнуть прямо на римские земли. Однако до сих пор никак не удавалось обнаружить этот подземный ход, столь важный для Рима.

Камилл отложил исполнение приговора по делу Марка Горация Тремора ровно на месяц. По приказу диктатора римский квестор прибыл в имение Квинта Квинкция Сурового, чтобы допросить актёра Юла Верзилу. Здесь следователей ждал сюрприз.

Юл Верзила пропал, а сенатор Квинт Квинкций Суровый был обнаружен в своей любимой багровой спальне наверху его апартаментов с этрусским гладиаторским мечом в сердце. Казалось, что сенатор сам бросился на меч, что, кстати, было неудивительно, так как он совсем недавно проиграл Марку Фурию Камиллу в борьбе за пост римского диктатора.

Камилл выиграл у Квинкция, потому что обещал плебеям богатую добычу и заверил их, что в этом году непременно возьмёт Вейи штурмом. Камилл также поклялся, что, если не исполнит своё обещание по поводу великой добычи, которая ждёт уставших от войны и влезших в долги плебеев, он пойдёт на съедение толпе.

В просторном подземелье Квинта следственная комиссия вдруг обнаружила многочисленные свидетельства подготовки восстания плебеев в Риме. Здесь под видом корма для скота было запасено в значительном количестве продовольствие, воинская амуниция, лекарства для исцеления боевых ран, а также глиняные таблички, в которых плебс призывался к переходу на сторону богоподобных этрусков, власть которых так ненавистна римским патрициям-узурпаторам, доведшим народ до нескончаемой и губительной войны с этрусским городом Вейи. Короче говоря, обычная подготовка к разложению Рима изнутри.

Комиссия обнаружила также, что из имения, кроме Юла, пропали рабы — подростки Нос и Глория, а из подземелья в канализационный коллектор вели свежие кровавые следы. Помня наказ Камилла, римский квестор лично в сопровождении судебных следователей прошёл по грязному коллектору и вдруг вышел к тому самому месту, которое описывал Марк Гораций Тремор.

Выяснилось, что у выхода из коллектора находилась скала, а на её вершине рос дуб. Рядом с дубом темнели расселины известняковых пещер.

Квестор не стал лезть в пещеры, но зато осмотрел местность. Тщательный осмотр вдруг принёс кое-какие плоды.

В густых зарослях терновника рядом с расселиной, ведшей в пещеры, были обнаружены два мужских трупа с одним и тем же характерным ранением прямо в сердце, причём мечи торчали из раны.

Толстая Сильвия, сообразительная повариха Квинта Сурового, опознала трупы и мечи. Покойными оказались телохранители сенатора Квинта Квинкция Сурового, а мечи были их личным оружием. Получалось, что Квинт, приказав своим телохранителям броситься на мечи где-нибудь в укромном месте, сам бросился на меч в своей любимой багровой спальне.

Следствие зашло в тупик, однако Камилл был не из тех, кто привык отступать. Он приказал Аппию Корнелию Амбидекстру, который к тому времени, неоднократно отличившись в боях, стал его личным порученцем, взять Марка Горация Тремора и ещё раз тщательно обследовать пещеры с целью нахождения разгадки кончины сенатора и убийства Гнея Клелия Счастливчика. Возможно, что удастся также обнаружить тайный ход, который, похоже, в самом деле, существовал и служил каналом связи между вейентами и заговорщиками в Риме.

Марк и Аппий прибыли в пещеры и первое, что сделали — отбили огромного красивого белого пса от толпы бандитов, которые выглядели как мясники с Бычьего рынка, но, однако же, имели довольно неплохую воинскую подготовку. Они, как безумные, колотили пса палками и орали, что он загрыз их бригадира. Собака стонала под жестокими ударами, как человек.

Двое встали против толпы бандитов. Негодяи предвкушали жестокую расправу, но знаменитая подножка Марка, которой он, бывало, сбивал на занятиях даже Аппия, расстроила ряды подонков. Аппий же так виртуозно работал обеими руками, кстати, Амбидекстр в переводе с латинского языка означает Двурукий, что бандиты разбежались, как тараканы, кто куда.

Молодые люди пытались преследовать беглецов, но они, как сквозь землю провалились. Когда посланцы Камилла вернулись к собаке, Аппий и Марк узнали белого пса. Он был любимой и единственной гончей Гнея Клелия Счастливчика.

3

Марк и Аппий отнесли пса в римский лагерь под Вейями, где хирург оказал ему помощь, и доложили о происшествии Камиллу. Диктатор, как видно, неплохо владел дедуктивными методами. Он приказал молодым людям немедленно проверить имение Гнея Клелия Счастливчика.

Прибыв в имение Клелиев, Аппий и Марк обнаружили страшную картину. Всё было разграблено, в потемневшем от грязи бассейне плавали гуси и утки. Из взбаламученного фонтана в саду пили овцы и свиньи. На террасу взошли лошади и с шумом опрокинули столы.

Единственная живая душа, няня Клелии и по совместительству повариха, лежала в каком-то пыльном чулане, на кушетке. У неё была разбита голова. Ей совершенно некому было помочь.

Молодые люди промыли рану, перевязали её свежей тряпицей, и дали пожилой женщине ключевой воды из своих фляжек. Рассказ Терции поверг их в полное недоумение.

Несколько дней назад неизвестные, похожие на мясников с Бычьего рынка, грубые, упитанные, красномордые, вторглись в имение и дерзко разграбили его. Терция пыталась помешать им, потому что больше помешать преступникам было некому, — в роду Клелиев не осталось мужчин. Огромный, как грубая скала, великан огрел её палкой по затылку, а другой главарь бандитов, кривоногий и плешивый с козлиной бородкой, вытянул из неё всю информацию о фамильных драгоценностях.

— Всё украли, всё, но что сокровища? Они украли моё самое дорогое сокровище — Клелию! А тот с волчьими глазами, настоящий гад, он решил надругаться над моей девочкой. Всё, я не могу говорить!

— Терция, успокойся, пожалуйста. Что он сделал с Клелией?

— Не знаю, дорогой мой Марк. Меня заперли в чулан!

— Может, тебе бросилось в глаза что-нибудь необычное?

Терция прерывисто вздохнула, по её щекам потекли мутные скупые слёзы, но душевный голос Марка подействовал успокаивающе. Она снова стала говорить.

— Детки, я знаю этрусков, сама несколько лет в детстве жила в этрусском городе Цере. Так вот, главарь у них был этруск! Плотный, как шкаф, щекастый, как сторожевой пёс, с раскосыми глазами, как у волка, а левая щека у него сильно обожжена. Он был в иссиня-чёрном одеянии, но пояс у него был алый этрусский, алая шапочка была также явно этрусская, а красные сапожки на ногах с загнутыми вверх носами тоже, безусловно, из Этрурии. Помимо всего этого, лица этрусков я хорошо знаю. Есть у них такие типажи. Совершенно точно!

Снова обо всём было доложено Камиллу. Здесь даже аналитический ум диктатора, кажется, дал осечку.

4

Неизвестно, чем бы всё закончилось, но неожиданно римский квестор сообщил о чрезвычайно важной находке, которую случайно сделал один из охотников на кабанов. В поисках удобного места для засады он забрался на дуб недалеко от берега ручья Тибрунуса и вдруг сверху увидел в густых зарослях вместо кабана чёрный предмет, похожий на массивное мужское тело.

Прибыв по вызову, следственная комиссия обнаружила в кустарнике труп мужчины. Огромный и плотный, как шкаф, он имел характерное щекастое лицо и глубоко посаженные волчьи глазки. Погибший был одет в чёрную, как уголь, одежду римского производства, однако алый пояс, красная шапочка и ярко-красные кожаные сапожки с круто загнутыми вверх носами были этрусского происхождения. Левая щека трупа была сильно обожжена. По всем признакам смерть наступила от того, что какой-то зверь вырвал мужчине кадык.

Тем временем сенат вызвал Камилла для заслушивания чрезвычайно важного дела. Великий понтифик, разбирая угли в архиве, которые никто до него не удосужился разобрать за шестьдесят три года, прошедшие со дня грандиозного пожара в Храме богини Весты, вдруг обнаружил в целости и сохранности хронику рода Клелиев, которая до этого считалась утерянной. Прочитав хронику, Великий понтифик счёл необходимым немедленно доложить сенаторам отрывок текста, который, по всей видимости, относился к современным дням и выглядел устрашающим.

По указанию диктатора круглый, как колоб, веснушчатый глашатай с торчащими в стороны редкими медно-рыжими волосами выразительно зачитал обнаруженный отрывок. Он гласил: «Последняя в роду Клелиев увидит Воина в бронзовом шлеме в Священной роще, — недобрый знак. Событие станет роковым для Рима, поскольку вскоре капенская красно-белая стрела поразит в спину её отца, он умрёт в муках, а дочь, обуреваемая недостойной страстью, переметнётся на сторону этрусков. После того, как последняя девица в роду Клелиев перебежит к этрускам, Рим потеряет силу и покорится этрусскому городу Вейи».

Все сенаторы похолодели от ужаса. Все знали, что четырнадцатилетняя девица Клелия не прошла процедуру инициации, которую Великий понтифик устроил для юных представительниц самых знатных римских родов, чтобы повысить влияние этих родов в политической жизни Рима и так сплотить патрициев в борьбе против плебеев.

Священная змея в Священной пещере не приняла подношение Клелии, — молоко в блюдечке. Более того, змея едва не укусила недостойную кандидатку. Из этого следовало, что Клелия допустила незаконное познание своей юной плоти. Результаты инициации и сам факт её проведения сразу же строго засекретили.

Когда глашатай умолк, Великий понтифик поднялся со скамьи и сказал, что упоминание о Воине в бронзовом шлеме не является чем-то новым. Все знают, что если кто-то увидит его в Священной роще, значит, Рим ждут великие потрясения.

Все также знают, сказал Великий понтифик, о проклятии Великого Порсены. Этрусский царь, сто лет назад вознамерившийся восстановить в Риме этрусскую династию Тарквиниев, восхитился доблестью юной Клелии, которая, обманув стражу, увела с собой девушек-заложниц, переплыв ночью опасный в том месте Тибр, и сорвала переговоры римского сената с Порсеной.

Тем не менее, Порсена, изумлённый мужеством хрупкой девушки, не стал возобновлять военные действия с Римом, но, однако, не простил ей дерзость. Порсена наложил на род Клелиев тайное проклятье и предсказал, что после того, как последняя в роду Клелиев девушка, воспылав низменной страстью к этруску, перебежит вместе с ним в Вейи, Рим развалится, уподобившись гнилой хижине.

Камиллу пришлось добавить масла в огонь. Он сообщил, что, судя по имеющимся фактам, Клелия исчезла из своего имения, а Квинт Квинкций Суровый, по всей видимости, был связан с вейентским царём Ларсом Волтумнием, так как имение Квинта было превращено в тайную этрусскую базу для подготовки восстания против римского сената. Для этого вейенты планировали взбудоражить и без того неспокойный римский плебс.

Сенаторов настолько поразили зловещие вести, что они постановили немедленно разыскать местонахождение Клелии. Положение усугублялось тем, что девушки, проходившие инициацию вместе с Клелией, как считалось, находились целый месяц в Священной роще, принося благодарственные дары Верховной богине Юноне, однако на днях выяснилось, что они бесследно исчезли!

Среди девушек выделялась высокая и худая Марция из весьма знатного рода, поэтому родичи Марции стали трясти сенат, как грушу, с которой вдруг перестали сыпаться плоды. Последний раз почти месяц назад девушек видела какая-то торговка, которая везла в Рим на продажу кур и гусей. Торговка заприметила, что означенные девушки гнались за белокурой белокожей и глазастой, как богиня, сверстницей. Судя по описанию, то была Клелия.

— Я тоже видела Воина в бронзовом шлеме в Священной роще! — кричала белокурая девица своим обозлённым преследовательницам. — Оставьте меня в покое, дуры! Я должна немедленно сообщить сенату.

Таковы были свидетельские показания и факты. Чем больше их становилось, тем больше запутывалось дело.

С тяжёлым сердцем Камилл вернулся в осадный лагерь под Вейями. Мысли наскакивали одна на другую.

К счастью, Аппий и Марк не сидели, сложа руки. Пёс почувствовал себя гораздо лучше, и молодые люди обследовали пещеры с его помощью. Очень скоро умная собака нашла следы свежей крови, они уводили вниз в сырой узкий и низкий ход. Идти туда вместе с собакой было очень неудобно, тем более, что пёс всё ещё плохо ходил после полученных травм.

Когда Камиллу доложили о результатах, он приказал Аппию и Марку взять сапёрное снаряжение, которым Аппий, будучи в своё время наставником римской призывной молодёжи, прекрасно владел, и снова идти к пещерам. Камилл поставил задачу, — по следам крови обнаружить тайный подземный ход и догнать беглецов.

Камилл также сообщил, что по самым свежим данным, как засвидетельствовала Сильвия, личная повариха Квинта, в имении сенатора гостила Клелия, которую откуда-то тайно привёз Юл Верзила, якобы за ней гнались бандиты, но слуги обнаружили её и сдали сенатору. Когда исчезли Юл, Нос и Глория, Клелия тоже исчезла. Возможно, она ушла вместе с ними.

— Понятна задача?

— Да, диктатор.

— Поройтесь на складе, подберите одежду, похожую на ту, в которой были бандиты. Не следует привлекать к себе внимание одеждой римских воинов.

5

Камилл знал, что Аппий был названным сыном Квинта Квинкция Сурового. Знал ли Квинт о тайной базе заговорщиков, был ли сам в их числе, пока было непонятно. Соответственно непонятна роль Аппия, — то ли он знал о заговоре, но не сообщил властям, то ли ничего не знал, то ли не только знал, но сам был заговорщиком.

Квинт преклонялся перед этрусской культурой, был убеждён, что война с Вейями — ошибка, но всё-таки версия, согласно которой Квинт был предателем, казалась малоправдоподобной. Хотя кто может за кого поручиться в нашем многоликом мире?

Аппий проявил себя доблестным воином, одно время он служил ликтором в Храме богини Весты, затем, как неоднократно упоминалось, неплохо проявил себя наставником римской допризывной молодёжи, но вскоре попросился в действующую армию, в осадный лагерь под Вейями. Не похоже, что Аппий — прямой, открытый и обласканный славой воин, — заговорщик против Рима. Хотя, опять же, кто из смертных может поручиться с полной уверенностью за другого смертного?

Теперь Камилл намеренно посылал Аппия в пещеры на поиски тайного канала связи заговорщиков с вейентским царём Ларсом. Если Аппий — предатель, он, скорее всего, сбежит в Вейи и предупредит царя о том, что опорная база восстания в Риме, тайно оборудованная в имении Квинта, провалена. Что ж, одним опасным заговорщиком в Риме станет меньше!

Однако в таком случае Марку Горацию Тремору, которого Камилл также намеренно отправил с Аппием, грозит смертельная опасность, назад никто не вернётся, как не раз бывало до этого. Что ж, случится ещё один неудачный разведывательный рейд в проклятые катакомбы!

Что значит для Рима жизнь Марка Горация Тремора, — человека, приговорённого римским судом к смерти? В то, что Марк не причастен к гибели Гнея Клелия Счастливчика, Камилл не верил.

До Камилла, между прочим, недавно дошли слухи от рабов в имении Горациев, что Гней Клелий Счастливчик, отец Клелии, был против брака единственной дочери с Марком Горацием. Отец Клелии ненавидел Марка, считал его мутным типом себе на уме, способным на всё ради славы этрусского оружия. По мнению Гнея Клелия, Марк не воевал, а изображал своё участие в войне с вейентами.

Преданные агенты также донесли диктатору, что Марк очень переживал по поводу того, что Клелия одно время встречалась с Аппием и, как утверждают злые языки, имела с ним интимную связь, именно поэтому ей не удалось пройти инициацию. Священная змея всегда превосходно чувствует тех, кто нарушил закон интимного познания!

Камилл не сомневался также в том, что Клелия могла спровоцировать конфликт. Он был наслышан об этом дивном создании.

Четырнадцатилетняя девица нежно благоухала, словно только что распустившийся бутон жёлто-зеленоватой розы. Такие розы взрастить не так-то просто, как правило, их выводят гениальные цветоводы, да и то, не с первой и не со второй попытки. Глубокие светлые обворожительные глаза, волнистые белокурые волосы, живое лицо с правильными чертами, точёная шея, идеальные плечи и фигура могли смутить любого, даже давно искушённого женской красотой.

Короче говоря, Камилл нашёл, что с многих точек зрения является весьма полезным отправление в опасное предприятие, связанное с проверкой на преданность Риму, именно Аппия и Марка, причём в одной связке. Однако в глубине души диктатор не верил, что из этого выйдет что-либо путное.

Лучший в Риме инженер по имени Павл готовил для Камилла более рациональный и надёжный вариант, — он рыл тайный подземный ход к этрускам, прямо в сердце Вейев, в подземелье Храма богини Уни. То был главный храм города, то самое место, где зачастую сам царь Ларс проводил жертвоприношения верховной этрусской богине и её многочисленным воплощениям.

Помимо того, что Камилл укрепил в армии дисциплину, казнив дезертиров, и начал рыть важный подземный ход, суливший стать ключом к взятию неприступной вейентской твердыни, диктатор за короткий срок сумел сделать ещё три очень важных дела.

Камилл запретил нескончаемые стихийные стычки, которые постоянно происходили под стенами Вейев между римлянами и вейентами, и начал искать точки соприкосновения патрициев и плебеев с тем, чтобы прекратить срывы плебеями поставок продовольствия, от которых очень сильно страдала римская армия, впервые в римской истории ставшая в осадном лагере под Вейями регулярной. Камилл в первый раз за все девять лет осады дал возможность солдатам, находившимся под вейентскими стенами, есть досыта и отдыхать, набираясь сил для решительного штурма.

Как военачальник, Камилл тоже не сидел, сложа руки, и занимался не только расследованиями. Новоиспечённый диктатор сделал то, что до него не удавалось ни одному полководцу, — усмирил капенцев.

В ужасающем по накалу сражении, в котором, кстати, снова отличился Аппий Корнелий Амбидекстр, потому-то был сразу замечен Камиллом и приближен в качестве поручнеца, превосходно экипированные капенцы были разбиты наголову. Угроза для Рима с тыла была, наконец, ликвидирована.

Глава вторая. Капризы Фортуны

Темно, но мы идём по следу,

Грязь, гниль, но мы не привереды,

Ведём с Костлявой мы дуэль,

И светит нам Благая цель!

Владилен Елеонский, Клелия

1

Марк Фурий Камилл не хватал звёзд с неба, поэтому ли или по другой причине небо явно благоволило ему. Внешне ничем особенным он не выделялся: плотный среднего роста, с добродушным лицом пятидесятилетнего мужчины, повидавшего тяготы военных походов и прелести мирной жизни. Среди римских патрициев встречались гораздо более колоритные типажи, но не они вошли в римскую историю.

По приказу Камилла шесть трибунов, членов военного совета, собрались в комнате для совещаний. Каждый из них командовал усиленной когортой пехотинцев численностью до восьмисот человек.

Прежде чем начать обсуждение дел, Камилл предложил вспомнить павшего в бою проконсула Гнея Генуция. Храбрый проконсул погиб, но дело, которое он начал, не погибло, оно успешно завершено, — капенцы, наконец, усмирены.

Военный трибун Гай Генуций, младший брат павшего в бою проконсула, благодарно кивнул после тёплых слов Камилла о его старшем брате. Белая ручная крыса, сидевшая на его плече, вдруг стала настойчиво трогать шею своего хозяина подвижным влажным красноватым носиком и делала так до тех пор, пока военный трибун, встрепенувшись, не дал ей вкусный пахучий сухарик.

Камилл знал о крысе. Генуции считали белую крысу своим родовым талисманом. Старший брат Гая проконсул Гней тоже носил белую ручную крысу на плече. За день до его гибели крыса исчезла, и её до сих пор не нашли.

Далее Камилл оценил действия каждого командира, задал вопросы, терпеливо выслушал ответы и сделал кое-какие замечания. Вдруг Камилл внимательно оглядел осунувшиеся усталые лица членов военного совета и заговорил тихо, но четко и внятно.

— Есть ещё одна добрая весть, друзья мои. Остальные этрусские города не будут помогать Вейям, по крайней мере, в обозримом будущем. Следовательно, с ними не будет войны, что очень важно для нас на сегодняшний момент. Эгоистическая политика Вейев мешает остальным этрусским городам вести выгодную торговлю с римлянами. Помимо этого, с севера движется неведомая доселе грозная сила. Многочисленное племя галлов просочилось через Альпы, дерзко расселяется в северной Италии, и этруски едва сдерживают их. Галлы планируют поодиночке разбить все этрусские города-государства. Вопросы?

— Диктатор! — сказал, резко поднявшись со своего места, военный трибун Манлий, бледный щуплый лобастый брюнет с желтоватым лицом человека, хронически больного малярией. — Мы до сих пор, как ни старались, ничего не узнали о каналах снабжения вейентов через подземные ходы. Сеть подземных ходов представляет собой неразрешимую головоломку! Многие воины моей когорты погибли, пытаясь разгадать её. Вместо когорты у меня осталась лишь горстка смертельно уставших людей.

— Решение этого ответственного вопроса я беру на себя, Манлий. А тебе ставлю новую задачу. Ты в срочном порядке подготовишь отборную штурмовую когорту из лучших сапёров и пехотинцев. Для её формирования остальные военные трибуны предложат тебе своих лучших бойцов. Как проходит прокладка нашего подземного штурмового хода?

Манлий стал нетерпеливо топтаться на месте так, будто его босые пятки внезапно оказались на жаровне. В действительности ноги Манлия были обуты в прочные глухие римские походные сандалии с очень толстой подошвой, и никакой жаровни под ними не было.

— Диктатор, должен сказать тебе, что Павл Инженер, по всей видимости, агент царя Ларса. Работы идут очень медленно! Павл постоянно останавливает их, делает нескончаемые замеры и просит рыть осторожно, словно боится прикоснуться к земле.

Камилл строго посмотрел на Манлия, неодобрительно покачал головой и сделал всем присутствующим знак рукой, давая понять, что заседание военного совета окончено. Манлий задержался, но Камилл вышел из комнаты, даже не взглянув на него.

2

Теперь, любезный мой читатель, мы вернёмся немного назад, чтобы понять, что случилось с нашей дорогой Клелией. Мы видим её в имении Квинта Квинкция Сурового. Труп сенатора лежит наверху, в багровой спальне, сама же Клелия горько плачет внизу, во дворе.

Хмурый рассвет раздражённо тронул небо. Перистиль нехотя проступил из мрака. Ночь медленно отступала с неба за край земли.

Клелия в разодранной тунике сидела в галерее у колонны. Лицо раскраснелось и припухло, глаза покраснели, слёзы обильными струями текли по щекам, и девушка глотала их так, словно по щекам текла вода.

Всё началось с того, что она не прошла инициацию, которую зачем-то затеял Великий понтифик. Священная змея ошиблась, но как объяснить сей факт Великому понтифику и тем двенадцати сверстницам, которые, пройдя инициацию успешно, вдруг увидели в Клелии зло, угрожающее Риму?

Отец сильно переживал и вскоре погиб, якобы от стрелы капенца, на самом деле от руки Марка Горация Тремора, — юноши, которого Клелия любила больше жизни, но который поступил так низко и подло.

Не вынеся горя, скончалась мать. После этого напасти посыпались, как грозовой камнепад в горах.

Какой-то плешивый козлоногий мужик нагло проник в имение и пытался похитить её прямо во время купания в бассейне. Помня приёмы, которым обучил её отец, она дала достойный отпор, Плешивый бежал, однако на следующий день в имение ворвалась целая банда и всё разграбила. Клелии чудом удалось ускользнуть, её спас актёр Юл Верзила и на белом скакуне привёз сюда, в имение своего господина.

Сенатор Квинт Квинкций выслушал Клелию, обещал помочь и вдруг случайно обнаружил у Юла Верзилы капенские стрелы, точно такие же, какие были у Марка Горация Тремора. Квинт с пристрастием допросил Юла, и тот сознался, что является связным между царём Ларсом и заговорщиками в Риме.

Дальше случилось нечто совершенно невероятное. Юлу удалось бежать, а сенатор лежит наверху мёртвый, потому что Юл убил его! Что теперь делать?

— Ай-яй-яй, моя богиня плачет.

Клелия подняла глаза и увидела Носа. Раб Квинкция, поджарый, улыбчивый, в самом деле, носатый юноша, заботливо набросил на плечи девушки новенький бежевого цвета шерстяной плащ.

— Что делать, Нос? Беда!

— Ты спасла меня от несправедливых притеснений поварихи Сильвии. Сто лет мне нужно было воровать козье молоко! Ты защитила меня от издевательств Юла, он так любил найти повод, чтобы побить меня. Ты помогла мне, а я помогу тебе, моя богиня. Слезами горю не поможешь.

— Нос, послушай, Юл хотел увести меня силой в Вейи. Я узнала его тайну. Капенские стрелы, которые ты, Нос, случайно взял в его кладовке и вынес во двор, чтобы сенатор мог позабавиться в тот вечер стрельбой из капенского лука, оказались с секретом.

— Знаю! Они не могут лететь прямо, кувыркаются, пока к ним не прицепишь балласт. Юл цеплял к ним какие-то вогнутые бронзовые таблички.

— Не какие-то, Нос, а очень важные таблички. В них заговорщики из Рима передавали ценную информацию, а, может быть, подавали ими условные сигналы вейентскому царю Ларсу Волтумнию. Квинт случайно обнаружил одну из таких табличек, она была прикреплена к одной из стрел, и поплатился жизнью. Он сумел прочитать странную фразу на этрусском языке, выдавленную на табличке, она гласила: «Огонь Весты погас».

— О, вчера гонец из Рима принёс весть о том, что Священный огонь в римском храме богини Весты в самом деле погас.

— В том-то и дело! Всё очень странно.

— Мне жаль нашего господина. У него были странности, но он искренне заботился о нас. Мы были за ним, как за каменной стеной. Что будет теперь?

— Нос, милый, скажи мне, пожалуйста, ты видел, куда скрылся проклятый Юл?

— Убийца нашего многоуважаемого хозяина и, как он сам признался хозяину, прежде чем убить его, двух верных его телохранителей скрылся в подземелье нашего имения. К сожалению, я плохо знаю наши подземные ходы. Там можно запросто заблудиться. Я боюсь замкнутых пространств, поэтому не пошёл вслед за Юлом и тебе не советую!

— Дело в том, Нос, что у Юла были стрелы, как бы тебе сказать, очень важные для меня. Одной из таких капенских стрел с такой же гравировкой был подло убит мой отец. Подозрение пало на дорогого мне человека, и теперь я вижу, что мои сомнения в обоснованности выдвинутого против него обвинения, были не напрасны. Надо установить истину! Я должна выяснить правду и узнать, кто на самом деле убил моего отца. Я тебе говорила, Юл хотел силой утащить меня в Вейи, а когда я отказалась, чуть не убил меня. Возможно, Юл знает, кто убил моего отца.

Клелия приподняла плащ и показала Носу разорванную на бедре тунику. Материя на боку девушки была неровно рассечена, словно тупой бритвой.

— Я защищалась, как могла, и ранила его. Он сбежал, ты говоришь, что в подземелье. Если бы не гибель моего отца, дорогой Нос, я никогда не решилась бы идти в мрачные сырые ходы, но если Юл ушёл туда, я должна идти следом!

— Прости, моя богиня… Я не могу! Я начну выть и бесноваться в темноте. Я всё тебе испорчу!

— Зато я не испорчу!

Клелия и Нос удивлённо обернулись на звук страстного возгласа. Посреди прохода в галерее стояла Глория, стройная, как тростинка, симпатичная черноокая девочка лет двенадцати, на ней были дырявые туника и дорожный плащ.

— Глория, радость моя!..