Бесплатный фрагмент - Кладбище детских разбитых вещей

P:р/01:00

Тридцать ночи по Москве —

Я в опавшей нелистве

Предзамкнул сухие веки

Ярко-серой синеве.

На часах пришла пора:

Горклым криком со двора,

Раздвоеньем человека

Нулекратное «ура».

Тишина туда, где ты.

Кокон моря без воды.

Мановеньем-четвертьвеком

Гений вечной мерзлоты.

Не так, Всё

Сидя слегка, прижавшись в чём-то уголком к тетради,

С чувством клавишей на лице и на гарнирной пряди,

Между литром озона, стянутым вскрытыми в солнце глазами,

Но и не сам и не самый, и не за самыми небесами.

И не за матовыми словами сплавлялись во хороводы

Мотыльки или лампочки — мне плевать, я за звёздами в воду.

Он?

Был чистоплотным — всегда смывал за собой улыбки.

Верил в часы, похмелье и секунды между рекламами.

Часами стоял у плиты, решая, насколько хочет есть.

Рисовал на зеркале зверят и маленькие паровозики,

Внешний вид находился на грани вымирания.

Единственный телефонный номер

Начинался на восемь, а оканчивался

На неизвестно сколько километров дальше,

Чем она жила раньше.

Со скуки сходил в больницу — прописали суицид.

Говорил себе, что он маленький Будда,

Который танцует под луной на розовой травке,

Обвешанной колокольчиками в виде сердечек,

С лысыми одуванчиками.

Чистил зубы по утрам, вечерам, пятницам и воскресеньям,

Потом не чистил — вернул бабушке.

Когда брил кошку, заметил, что она уже испортилась.

Пропустил свидание из-за ядерной войны.

xxcH

Хотел бы жжением, истерией,

Хоть всем собой сквозь первейший лёд,

Сквозь омут памятнейших мистерий,

Но, знаешь, она живёт.

Я — это сезонное

Там, в подворотне под Ленинградом,

С башкой, побритой наискосок,

Закрашу окна губной помадой,

Налью в бокалы собачий сок,

Я научусь кричать так громко,

Что мухи спрячутся по домам,

На венах нитками и иголкой

Нашью две птички под стать словам,

Я буду драться за шум прибоя,

Я буду верить, что снег придёт,

Я буду в прятки играть с собою

На раздевание. Бог спасёт.

Снег растает

Кажется, всё-таки верю вам.

Я не дерево — я листок на дереве.

Я — только сейчас. Я не стою дорого.

Я — лишь свалка для археолога.

Я живу не собой и не парою.

Я — то новое, что через год забытое старое.

Когда мы летим, то уже не мы.

Снег растает после первой последней зимы.

Рождение пустоты

В тишине одинокого мира

Будут долго кусаться стены.

Где шаги, там и звуки забытого пира —

От угла до угла и до первой отмены.

В каждом шаге пустые клетки —

В каждом слове пустые звуки.

На лице из присохшей до боли салфетки

Сделан маленький самолётик скуки.

Реверсивная хроника событий

Тронь меня, и ты тронешь сухой ручей.

Он

Стал вместилищем гадких тварей,

Больше чьих-то. А я ничей.

Тронь, и ты тронешь сырой бетон,

Затонувший под сводами

Годами.

Некого

Забирать из-под той где листва осени —

За себя не просим,

Да и если бы склеить бы,

Но из осени никого.

Только вязкой мольбы только вязкие мольбы

Изредка.

Только правда — залог судьбы

Без ответа на почему.

Только бы — раз прошу, то и некому,

И что ради ли вязаного потолка,

По закатному выпачканного ли обоями,

И к чему бы?

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

Генерирую осколки вакуума.

Довожу созерцание до ума.

Ставлю руки свои выше их ног.

Тишиной превозмогаю звуки, которые бог

Позабыть помог.

Нахожу ангедонию лучше общества

И по запаху, и вообще,

Ровно также ищу экспрессивные вещества

В бренной разности из вещей

На границе фрустрации и волшебства.

|02+HH|cHc4H

Идею льняных одеял

Обуяло кошачье сердечко,

Грызущее статус начал,

Так похожих на вечность,

На космос вчерашнейших зим,

Начинавшихся словом «прости»

Или раньше, чем в приторной робости

С тем или с ним.

Настоятелью гипотомании

Стало громкое так блистательно,

Что шептало, молилось нательно,

Но при смерти от вымирания.

Угол

В комнате с видом на стекло

Каждое зеркало кажется слишком разбитым для праздника,

Стены пропитаны спреем от комаров и ещё чем-то очень похожим

На старый запёкшийся мёд.

В этой комнате

Мусоропровод забился — да, он был единственным выходом —

Многое здесь нарисовано пальцами ног от угла до угла и ночами,

В которых горели глаза.

В этой комнате

Пыльные лампы забыли, что свет — он лишь то, что даровано

Каждой из них

Для других,

Но пыль поравнялась с вместилищем рук, глаз и лёгких,

Давая забыть, что ты есть.

В этой комнате

Многие так никогда и не смогут узнать, что их нет,

Этих тряпочных стен, как и многих не стало

В той комнате с видом на стекло.

Граница пространства — воздух

Всё в порядке, на месте, в действии,

Не колышется больше нормы.

Словно камень, рука в приветствии

Замерла, чтоб давно знакома.

Дрессированы складки личности

На лице, на руках, походке.

Огранённый кристалл обычности

Вскользь рукою дрожащей водки.

Бесконечность шагов пульсации

По наезженному отрезку.

Вправо — влево — прокрастинация.

Жизнь, подвешенная на леску.