Катюшечка
Маме, бабушке Кате, племяшке Алёнке, всем
детям детских домов и интернатов — посвящается.
***
Было это в июле, скорее всего в конце, знойного кубанского, июля…
В конце июля, за одноэтажным парашютным классом созрели яблоки, персики и абрикосы.
Они созрели бы, окончательно, через месяц, но этого не случилось…
Я отслужил в армии два с половиной месяца, и две с половиной мысли, преследовали меня всё это время!
Первая и вторая: «Хочу домой!» и «хочу жрать!» Половинная — конечно же девочки!
Если бы, как-нибудь, я смог попасть домой, то непременно реализовал бы и второе, и половинное. Но не мог… и поэтому утрамбовывал свой жадный желудок зеленушками. Яблоки были слишком кислыми, и их почти не ел. Кислота же абрикосов и слив была терпимой. После каждого обеда, я распихивал по карманам хлеб, бежал в сад, жуя его на ходу, и набивал опустевшие карманы зелеными плодами.
Так длилось четыре дня.
Второй укладчик парашютов — узбек Атхам Ахмаджонович Атхамов, заметив мое пристрастие, предположил:
— Французский болезнь заработаешь!
— Неа, -отвечал я уверенно, чавкая комком с травянистым привкусом.
Разрешилась эта продуктовая вакханалия неожиданно.
После подъема меня мутило, во рту жил вкус металла и травы. «Жрать», почему-то, совсем не хотелось.
Вяло пожевал отвратительной перловой каши и выполз из столовой на улицу.
Я поплыл куда-то. Словно опускался, с парашютом, закрыв глаза.
Было, только девять часов утра, а на улице уже стояла тридцатиградусная жара.
Каждые полчаса я посещал деревянный домик за парашютным классом. Далее, этот диапазон стал резко сокращаться.
Старший укладчик, прапорщик, Александр Иванович Дегтяренко, поставил мне задачу: забрать у летунов на переукладку парашюты. Самолет был на консервации и купола больше года не переукладывались! Периодичность профилактических переукладок парашюта — шесть месяцев. Нарушение серьезное. За это время купол превращается в спрессованный камень!
Я протопал по летному полю полтора километра и все искал, где бы присесть. Но поле, есть поле. Со всех сторон по «рулежкам» катились самолеты, ходили механики, бойцы.
Тут я узрел одинокий деревянный домик, в трехстах метрах, за взлётно-посадочной полосой. Рванул, что было сил, только бы донести!.. Так давило на «клапан», я боялся, что фонтан прорвется прямо сейчас! Бежал, мелко семеня ногами и зажимая бедра руками. Как девочки, на бегу, поджимают короткие юбки, так и я сжимал ягодицы, удерживая плотину, готовую к прорыву в самый неудобный момент.
Едва добежал! Стул был водянистым — одна желчь…
Оглядел клозет изнутри. Он стоял на глубокой яме, на двух перекинутых поперек, бревнах. Огромные щели, со всех сторон, работали как пылесос и аэродромный ветер сквозил ото всюду. Снизу из отверстия ветрюган давил мощным столбом, как в аэродинамической трубе.
— Сейчас взлечу! — подумал я. Но это были мелочи. Жутко напрягало: все что я отправлял вниз, зависало и старалось вернуться на меня! Я скакал и уворачивался…
На стоянке нашел механика летунов. Он скинул две парашютных спасательных системы С-3-3 на крыло. Одна система показалась мне, необычайно легкой. Засунул руку под авизентовый клапан. Нащупал решетку каркаса. Купола не было!!
Свободные концы подвесной системы были аккуратно заправлены под клапана. Потянул — они выпали вожжами — остались куски в пятнадцать сантиметров. Отпилены ножовкой по металлу или стропорезом. Ножом перерезать капроновую ленту шириной шестьдесят, толщиной четыре миллиметра, у злоумышленников, видимо, не вышло. В нескольких местах были надрезы, не пропиленные вглубь. Расщёлкнул защитный клапан над зачековочным тросиком — контровочная нитка с контрольной пломбой не сорваны. Значит купол вытянули через верхний клапан, а отрезанные свободные концы подпихнули под боковые клапаны.
— Пойду начальника ПДС обрадую! — сказал я, закидывая целую систему на спину, а распотрошённую на правое плечо. Подошел механик борта.
— Ну что, забираешь на перекладку?
— А что тут переукладывать? — я похлопал по пустому ранцу.
«Механ» округлил глаза:
— Ёкнули!
— Зачем это тряпье кому-то понабилось? А если бы ЛП (летное происшествие) и твоим летунам пришлось бы прыгать? — недоумевал я.
— Как зачем? –лукаво усмехнулся «механ»: -Курток, палаток нашить можно.
— Куда столько курток?! Там пятьдесят квадратов!
— На продажу. Вот куда… Ладно забирай что есть. Акт принесу Предыбайло.
Тут, опять, я почувствовал э т о! Скинул системы на землю и рванул к деревянному домику за ВПП, держась за живот, который крутили рези спазмы.
— Ты куда! — закричал «механ»: — а парашюты?
Я махнул рукой.
Опять хлюпала под ветром деревянная дверь, опять жидкости в аэродинамической трубе…
Временно полегчало. Я выбрался из сортира. Подобрал системы. Нести было далеко и неудобно. Сложноконструктивный купол, с длинными свободными концами подвесной системы и НАЗом (носимый аварийный запас — который я не проверил, содержимое, скорее всего тоже, «ушло» вместе с куполом), колотил под колени. Пот, ручьем лил, с меня.
Осталось убеждение, что именно «механы» подрезали купол.
Раскуроченный парашют сдал начальнику П Д И (парашютно — десантного имущества) прапорщику Дегтяренко. ЦЕлую систему кинул на укладочный стол. Александр Иванович, было, принялся расспрашивать о подробностях утраты парашютного имущества, но я показал на живот и ринулся в «тубзик» за парашютным классом.
По моему приходу, прапорщик странно рассматривал меня:
— Что с тобой?
— Не зная, бегаю до витру, каждую минуту. Слабость, озноб.
— Зелепухи из сада ел?
— Ел…
— Дуй в медсанчасть срочно!
— Что, прямо сейчас? А систему переуложить?
— Хватит болтать, бегом марш!
— Ну… есть!
Я прибрёл в санчасть.
Там уже сидели два бойца. Они ёрзали и охали, мяли свои пупки, по очереди вскакивали, выбегали на улицу, возвращались и опять убегали.
Медсестра, тут же подскочившая, сунула в подмышку градусник, коротко спросила: -Часто бегаешь?
— Угу.
— Сколько за сегодня?
— Раз двадцать…
Она ушла в кабинет. Вернулась минут через пять — забрала градусник.
— Сколько? — вяло спросил я.
— Тридцать восемь и восемь, -ответила она и исчезла опять.
Вышел фельдшер — знакомый прапор — наш парашютист. Увидев меня, кивнул, не подавая руки, обратился ко всем:
— У вас у всех дизентерия. Мест в изоляторе уже нет, вас отправляем в городскую больницу.
Мне было все равно. Я плавал под потолком и искал там уголочек прохладного воздуха.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.