К центру России

Красноярск. Старт поездки

2002 год. Влажное сонное утро. 28 января.

Я иду по зимне-весеннему Красноярску.

Сегодня на главном почтамте этого города мы наконец увидим друг друга. Мы — это участники очередной автостопной экспедиции Академии Вольных Путешествий.

Все, кто придут сегодня с рюкзаками на почтамт, собираются поехать в Эвенкийский автономный округ, в последний регион России, не изведанный ещё автостопщиками. Мы едем в посёлок Тура. Это селение находится в полутора тысячах километров к северу отсюда, отделено от больших городов болотами и тайгой, проезжаемыми лишь в зимнее время. И самое интересное, что этот посёлок, неизвестный большинству жителей нашей страны, является географическим центром России.

Сегодня мы посмотрим друг на друга. Интересно, сколько нас будет?

Потом разобьёмся на пары и уедем на Север.

Тура-2002: краткие итоги экспедиции

К началу 2002 года, из 89-ти регионов России оставался только один, никогда не посещённый автостопщиками — Эвенкийский автономный округ (88-rus). Он расположен в самом центре России, но весьма трудно достижим. Непроходимые болота, многочисленные ручьи и реки без мостов делают летнее передвижение на машине невозможным. Заехать сюда можно лишь с января по март по временной автодороге — зимнику.

Эвенкия очень велика. По площади она больше, чем Украина или любая другая европейская странаПлощадь Эвенкии — 770 тыс. кв. км.. Но круглогодичных автодорог здесь всего 14 (четырнадцать) километров! На всей этой огромной территории проживает менее 20 тысяч человек, что и делает Эвенкию самой малонаселённой сушей Северного полушария.

Именно Эвенкийский АО, и его столица — посёлок Тура, расположенный в 1500 км к северу от Красноярска, и был объявлен целью очередной зимней экспедиции АВП. Технологии езды по зимникам были уже нами испробованы в зимней поездке (2000 г) в заполярный город Нарьян-Мар, которого тогда достигло 18 человек. Здесь, однако, ожидались бóльшие трудности: холод до -50° C и ниже; малый поток машин (до нескольких в неделю); поголовное пьянство ещё оставшегося кое-где местного населения.

Из Красноярска до Туры может быть три зимних пути. Первый путь, самый короткий: через Енисейск — Байкит. Второй: через Канск — Богучаны — Байкит. Третий, более длинный: через Усть-Илимск — Ванавару. Каждый год, обычно в декабре, один или два трактора расчищают одну или две из этих дорог; возникает один или два зимника, по которым с Большой земли в Туру завозят топливо и еду. Зимники держатся с января по март. В июне, по большой воде, в эвенкийские посёлки заходят по рекам баржи с продуктами и топливом. В остальное время года все 20 населённых пунктов Эвенкии превращаются в оторванные от мира «острова», с редким воздушным собщением.

От порога своих домов и до Красноярска все ехали автостопом порознь и наконец увиделись 28 января 2002 г. на Красноярском Главпочтамте. Там и был объявлен фактический старт Великой экспедиции. Участниками её были:

1) Сергей Березницкий (г. Москва), тот самый, кому спустя полтора года удастся покорить африканскую страну Сомалилэнд.

2) Аня Бухарова (г. Москва), редкая самоходная женщина, первая дама, достигшая автостопом Туры; последовательница В. Шанина.

3) Антон Кротов (г. Москва), автор этих строк.

4) Женя Лохматый (г. Красногорск Московской обл)., специалист по промышленному альпинизму, самый старший из участников поездки (лет тридцать ему было). Лохматый достал где-то в Красноярске целую пачку предвыборных календариков с портретом некоего мужика (это был известный в крае Александр Усс) с подписью: «НАМ ЗДЕСЬ ЖИТЬ!» Этот календарик он вешал всюду, где мы застревали в пути.

5) Костя Савва (г. Москва), побывавший ранее в Канаде и ином буржуазном мире; самый затяжной участник поездки: выехав из дома в январе 2002 г., он появился в Москве только спустя 5 лет, в декабре 2006 г! Единственный обладатель палатки.

6) Полина Кулешова (г. Москва), вторая затяжная путешественница. Возвращаясь из Эвенкии, она встретила К. Савву и также загуляла в Якутии и Чукотке на долгие годы.

7) Илья Саплин (г. Воронеж), участник многих самоходных походов; почему-то не имел спальника, бахил и других приспособлений для защиты от холода.

8) Митя Фёдоров (г. Москва), участник поездки в Таджикистан 1999 г., провожавший нас до Акабы (Иордания) во второй Африканской Экспедиции 2000 г.; участник массовой поездки в заполярный город Нарьян-Мар (2000 г), иллюстратор книги про ту поездку (см. его картинки в книге «Полярное сияние»).

9) Таня Яшникова (г. Москва), редкая активная женщина, ездившая по России, Европе, в США и др.; автор сочинения «Безопасность женского автостопа» (см. в книге «Сборник АВП-2003»).

10) Костя Абрамов, житель г. Волжский Волгоградской обл., тот самый, который спустя полтора года поехал в Турцию и Грецию на «банановые заработки» с чеками «Американ экспресс» в кармане. См. в настоящем издании в начале повести «Третья Африканская экспедиция».

11) Маша Некрасова и

12) Руслан Осипов, также жители города Волжский, туристы-велосипедисты, устраивавшие автостопную лекцию в своём городе весной 2002 года. Впоследствии нашёлся и последний участник экспедиции:

13) Саша Казанцев (г. Москва), участник поездок в Африку (1999), в Нарьян-Мар (2000), побывавший в Европе, США и других странах. Он пропустил красноярскую встречу и влился в наши ряды неожиданно для всех.

Возраст участников экспедиции был от 18 до 30 лет. Моложе всех (18) был Митя Ф., старшим и самым высоким по росту был г-н Лохматый. Все были достаточно опытны в разных путешествиях и — кроме И. Саплина — морально и одеждно подготовлены к холодному климату. В Красноярске было очень тепло — около нуля градусов, так что северные морозы казались сказкой. Но я пока отложу Красноярск в сторону и поведаю читателю о том, что происходило до этого, по дороге от Москвы до Красноярска, в январе 2002 г.

Начало. Мой выезд из Москвы

В Туру собиралось очень много людей. Пожалуй, это была последняя большая экспедиция АВП с обширной рекламой и со свободным участием. Провести месяц в зимней Сибири собиралось почти 30 человек! Я вовремя приостановил рекламную деятельность и правильно сделал. От Москвы до Красноярска не было обозначено ни одной промежуточной стрелки, и вписки всем желающим тоже не раздавались. Это помогло отсечь тех, кто желал не серьёзной зимней экспедиции, а весёлой массовой халявы. И хорошо: поехало бы 30 человек — до лета бы торчали на трассе.

Итак, по счастью, в Красноярске нас было всего лишь тринадцать; 4000 километров до места стрелки каждый ехал, как хотел.

Я выехал раньше всех, пятого января. Только-только мы в Москве отмечали многолюдный АВП-шный Новый Год у меня на квартире. Это оказался последний «домашний» новый год; прошлый, 2001 год, и последующие годы 2003, 2004, 2005 и 2006 мы встречали в поездках. На Новый Год 2002 ко мне приехало много иногородних автостопщиков, было массовое гуляние (без выпивки!), с огромной ванной винегрета, с двумя Дедами Морозами (одним был Гриша Лапшин из Дубны, другим — питерец Макс Штыб) и с одной Снегурочкой; с автостопными новогодними гонками от Красной площади до моего дома на Ленинградском шоссе в новогоднюю ночь…

Рекордное число спящих людей покрыли под утро весь пол квартиры, так что даже выставить с балкона ванну с винегретом пришлось на спрессованные сонные тела: на полу места не было. Почти 200 килограммов еды и газировки добивали четверо суток, раздавали всем желающим, а остатки баранок и печенья я взял с собой в путь.

По дороге планировались некоторые лекции по автостопу, заезжание в гости к разбросанным по России друзьям. С Сашей Сергеевым доехали электричками до его родного Нижнего Новгорода. Оттуда автостопом я поехал в Казань — снег мёл, пурга. Прибыл в Казань в темноте, поехал на вписку к Булату Салахутдинову, мудрому казанскому человеку. Булат сделал меня миллиардером, и вот каким образом: раньше он коллекционировал бумажные деньги, и сейчас у него осталась богатая коллекция самых разных купюр из многих стран; в том числе есть дубликаты. Булат подарил мне (в числе прочих денег) 5.000.000.000 югославских динаров одной бумажкой. Сам же он от этого не обеднел: у него есть в коллекции и пятисотмиллиардная (!) купюра. 500.000.000.000!

Итак, в Казани я разбогател, погулял по холодному зимнему городу, сфотографировал огромную искусственную ель возле Казанского кремля и направился дальше на электричке. Когда-то до Ижевска надо было сделать три пересадки (в Вятских Полянах, Кизнере и Агрызе), в этом году в Ижевск пустили прямую 320-километровую электричку. На ней я и поехал, предъявляя периодическим контролёрам и билетёрам справку АВП.

Но не все оказались столь доверчивы. Под Агрызом прошёл целый наряд: билетёры, контролёры и амбалы-милиционеры, всего человек восемь. Первые мою справку не читали, а один милиционер заинтересовался:

— Вольный путешественник… Ну-ка, покажите, покажите… Был у нас уже такой, путешествует вот по разным странам, тоже какая-то Академия там… постойте, постойте…

— Да слыхал, Кротов его фамилия, — включился в разговор другой милиционер, — читал я ихние книги, и про Агрыз тоже: проводники, мол, тут злые, не содют… А вообще, как ехать, как проситься… Постойте, это же и есть Кротов!

Милиционеры подсели ко мне, мы заговорились, я подарил им по книге «ПВП», а новое издание Энциклопедии пообещал прислать по почте. Милиционеры так заинтересовались, что позабыли про иные вагоны электрички и чуть не забыли выйти в своём родном Агрызе… Попрощались тепло.

Ижевск. Александр Тринеев, создатель клуба «ИжАК» (Ижевский автостоп-клуб), вписал меня на последующие три дня. 12 января в местном Университете намечалась наша лекция, и поскольку объявления ещё не всюду висели, 10 и 11 января мы развешивали их повсюду. На лекцию пришло 50 человек.

Спасибо ижевцам! Понравилась и лекция, и люди, и сам город, родина знаменитых Ижевских пластиковых ковриков (они же «пенки», они же «карематы»). Посетили заводской магазин, узнали оптовые цены. Хорошо, дёшево, но для вольной торговли — слишком объёмно: товарная партия не влезет ни в какой, даже самый огромный рюкзак.

Сфотографировались с А. Тринеевым под плакатом с большой надписью «УДМУРТИЯ ВАМИ ГОРДИТСЯ!»

Из Ижевска поехал автостопом в Кез, уже известный мне посёлок, где живёт наш друг Дима Харитонов, картошкопроизводитель.

В отличие от многих бездеятельных жителей села, — сей Дима решил сделать бизнес, причём на картошке. Три года подряд все свои силы, время и деньги он тратил на семенную картошку, её посев, окучку и прополку, желая собрать урожай — «золотые горы». Но три года подряд картошки вырастало лишь чуть больше, чем было засеяно. Только уже через несколько неурожайных картофельных лет Дима сменил бизнес. Сперва Дима устроился работать учётчиком в военкомат — считать количество машин, телег, тракторов, танков и техники, годной к бою на случай войны в Кезском районе Удмуртской респ., — а ещё через пару лет стал компьютерщиком и картошку продавать перестал.

Из Кеза в Пермь, и далее в Екатеринбург и Тюмень я проехал на электричках.

Из Тюмени на Омск

В Тюмени была организована лекция для автостопщиков. Из них мне были знакомы Андрей Кутузов (устроитель лекции), Александр Иванов и другие граждане. А. Иванов — самый известный тюменский автостопщик. Он побывал в заполярном закрытом городе Ямбург, а также (уже после описываемых мною событий) в Чечне, в Афганистане и в других местностях.

В день моего прибытия в Тюмень мне почему-то не везло с автобусами — контролёры просили с меня тройную цену за провоз рюкзака. Конечно, рюкзак у меня большой, 140-литровый, я в него набил немало тёплой одежды и книг, — но не вдвое же больше меня!

За три дня в городе мой рюкзак похудел совсем немного, но теперь, когда я выезжал на Омск, рюкзак уже никто не считал за багаж. Видимо, была пройдена невидимая тонкая грань, разделяющая платный багаж и бесплатно перевозимую ручную кладь. Интересно, что вместе с рюкзаком и я сам приобрёл свойство бесплатного проезда в автобусах г. Тюмени.

Один автобус меня вывез из города; ещё пара машин в предрассветном сумраке, и вот меня подбирает супер-дальнобойный автобус Тюмень–Абатский. Сей «Икарус» идёт прямо до границы Тюменской области, правда, очень медленно, заезжая во все города.

Водитель оказался фанатом автостопа и взял меня не то что спокойно — с нежностью! Расспрашивал обо всём. Километров через сто встречный «Икарус» посветил фарами. Это означало: впереди, на трассе, автобусные контролёры! Другой водитель бы высадил, избавился от безбилетного попутчика. Более того, часто водители вообще не берут, имея лишь смутное предчуствие, что контролёры возможны… Этот поступил иначе. Выдал мне самый маленький билет за 10 руб. (при стоимости проезда 300); действительно, вскоре на занесённой снегом обочине увиделась белая машина; вышли двое, застопили наш «Икарус», вошли в салон проверять билеты.

— Все с кассовыми, один до Дыркино, — объяснил водитель, и контролёры, удовлетворённые проверкой, вышли. Поехали дальше, водитель был рад, как перехитрил контролёров. Билет за 10 руб. я водителю вернул: вдруг потребуется провезти ещё кого-нибудьЦены 2002 года?

* * *

Коротки дни зимы, — не доезжая Абатского, я забеспокоился: уже начало темнеть. До Омска ещё пол-дороги, а уже вечер! Мне же надо успеть на вписку! Чего ради я сел в такой тихоходный автобус? Впрочем, на нём не было написано «Тихоходный», и я попал как бы нечаянно. Расставаясь с водителем, подарил ему книжку «Полярное сияние»; водитель выгрузил пассажиров и ушёл ночевать в Абатский: обратный рейс он совершит завтра. А я остался на холодной трассе в полутьме, и — о радость! — застопился «УАЗик».

— Мы тоже в Омск, — отвечали жители «УАЗика», — а штраф кто платить будет?

— А какой штраф? — в свою очередь поинтересовался я.

— Сто рублей.

— Если один раз, то можно, а если штрафовать будут часто, то высадите меня.

На том и договорились. В УАЗике оказалось несколько мешков картошки и интеллигентная сельская чета — муж с женой из посёлка Усть-Ишим Омской области! Давно мечтал там побывать, но пока не выбрался, зато вытащил из поселян всю информацию о дорогах и местности. В 1999 году в Усть-Ишиме построили мост, зато закрыли аэропорт; дороги относительно хороши, но в Омск они ездят через Тюменскую область: так короче.

— В 1970 году асфальтовых дорог в Омской области было всего чуть-чуть. Из Омска в нашу сторону было всего 50 км до Любинки. Дальше никакого асфальта не было — и никогда не провели бы, если бы нефть не нашли. У нас тогда знакомый скотоперегонщиком работал. С Усть-Ишима месяц гнали стадо на мясокомбинат в Омск. А обратно на самолёте. За лето он два раза успевал так сходить. А теперь с дорогами лучше; можно проехать и на Тобольск, но только зимой и летом в сухую погоду.

Самое интересное, что ехали они в тот же квартал Омска, что и я!

Таким образом, у меня исчезала надобность ждать полуночный городской транспорт на улицах зимнего города, и я оказывался прямо на Зелёном проспекте, где живёт мой давний друг Малышев Дмитрий — к нему мы заходили ещё в 1996 году, по дороге в Магадан.

…С жителями Усть-Ишима расстались друзьями.

Омск — Новосибирск

Спасибо Дмитрию за вписку; на этот раз я не планировал задерживаться в Омске и покинул его на следующее утро. По пути заехал в центр, на Омскую картографическую фабрику. Думал посмотреть цены, найти что-нибудь дешёвое, и на обратном пути из Туры прикупить. Однако, все карты и атласы омского производства на фабрике стоили дороже, чем в Москве, и я отказался от затеи.

На южной оконечности Омска, на его длинной, недавно построенной объездной я оказался в середине дня. Постоял немного и уехал до поворота на нелюбимый мной посёлок Чаны. Помню, как в прошлый свой путь, двигаясь в Таджикистан, застряли мы с Митей Ф. на повороте на посёлок Чаны. Тогда мы простояли часа три-четыре, плюнули и пошли в сторону посёлка, автобусом достигли соседнего Барабинска и далее — на электричках. С нами тогда был Миха Кошелев, тоже застрявший. Тогда Чаны нам не понравились, и вот опять, пару лет спустя, я вновь торчу на этом повороте на Чаны! Стемнело.

На автозаправку заехала фура с турецкими номерами. Чудно! От удивления я забыл весь турецкий язык, подхожу, спрашиваю на арабском: Салам алейкум! А вы на арабском говорите?

— Да, — удивлённо отвечает усатый водитель.

— Куда едете?

— В Новосибирск…

— Можно с вами?

— Нельзя… Начальство, полиция голову оторвут, нельзя…

Нельзя так нельзя. Ушёл в ночь. Турка оставил в сомнениях: это же надо, в России, в заснеженной Сибири, ночью, в 6000 км от Турции, кто-то бородатый на заправке подошёл и спросил его — нет бы по-турецки! по-арабски!

Всю жизнь будет гадать. А мне тут же повезло. Две новенькие «Волги». Останавливаются. Внутри — связисты, готовят оптоволоконную линию связи вдоль всего Транссиба. В Новосибирск? Нет проблем, поехали!

И по замёрзшему шоссе, навстречу пурге, распихивая лёгкие снежинки мощным светом фар, полетели! 140 километров в час! В Новосибирске мы были в полночь.

— Куда закинуть?

Так как идти на вписки в такое время было поздновато, я попросил закинуть меня на ж.д. вокзал, где и проспал до утра. Связистам оставил пару книжек, информацию про АВП.

Туман зимы над ночной дорогой.

Новосибирск

Жители Новосибирска звали меня заранее, обещая устроить мне целых две лекции: в турклубе и в Университете. Не буду сильно пинать устроителей, но всё же скажу, что объявлений повесили совсем немного; мало было и слушателей. На одной из этих лекций удачно появилась Полина Кулешова, — она тоже ехала на стрелку в Красноярск и далее на север.

Остановился у Стаса Федосеева. Бывший организатор бывшего новосибирского автостоп-клуба, а сейчас весьма цивильный человек, живёт он в Академгородке.

На другой день моего пребывания в Новосибе в город и на вписку прибыл Саша Сергеев, житель Нижнего Новгорода, с которым мы вместе и стартовали из Москвы.

К сожалению, несмотря на относительно тёплую зиму в Центральной России, — Саша успел простудиться и заболеть по дороге, из-за длительной езды в машине с открытым окном. Сейчас он кашлял, температурил, и хотя и обещался вскоре выздороветь, — но всё же в результате он в Туру не поехал. Об этом будет ещё сказано ниже.

…Итак, две лекции, чай, прогулки по зимнему Новосибирску, кашляющий Саша на вписке у Стаса Федосеева — так прошли двое суток в этом городе, и несомненно я вернусь сюда вновь! Пока же нас ожидал Барнаул, ибо на 25 января лекция была назначена и там. Спасибо новосибирцам за вписку и тепло!

Барнаул — Красноярск

До Барнаула поехали поездом, ибо мой друг тов. Саша ещё не полностью выздоровел. Ранним утром 25-го января мы были в Барнауле.

Нас пригласил в сей город Князькин Артём, руководитель клуба «БЛАСТ» (Барнаульская Лига Автостопа), который тогда действовал в Барнауле. Удивительно, но этот клуб даже удалось официально зарегистрировать. Для клубных нужд в Барнауле снималась целая трёхкомнатная квартира. В некоторые вечера там проводились лекции БЛАСТ, в другое время она пустовала; туда поселили и нас.

Сегодня вечером барнаульцы обещали собрать людей на лекцию по автостопу. На неё мы и приехали, а пока было утро, мы с Сашей спали, ели, пили чай в упомянутой клубной квартире.

Лекция по автостопу была чрезвычайно малолюдна. Барнаульцы объясняли это нежданно нагрянувшим Днём св. Валентина, но истинная причина была другая — малое число развешанных объявлений. Пришло всего человек десять. В том числе мы с Сашей Сергеевым, пригласившие нас БЛАСТовцы и пара журналистов-телевизионщиков, вскоре показавших нас по своему Алтайскому ТВ.

…На другое утро мы с Сашей вышли на трассу, ведущую из Барнаула на север. Желали выехать на новую дорогу «Алтай–Кузбасс», открытую около года назад. Эта новая дорога, соединяющая Алтайский край и г. Кемерово, ответвлялась от основной магистрали Барнаул–Новосибирск километрах в семидесяти к северу от Барнаула.

Радовался я, что вот сейчас прокатимся по новой дороге, — но радость эта была кратковременной. Товарищ Саша, простуженный ещё по дороге в Новосибирск, совсем расколбасился. Поэтому поехали обратно в Новосибирск. Грустный Саша приобрёл билет до родного Н. Новгорода, а я — поскольку время уже было вечернее — также воспользовался услугами ж.д.транспорта и уехал на другом поезде в Красноярск, где встретил остальных участников экспедиции, перечисленных выше.

Красноярск. Старт экспедиции в Туру

28 января тринадцать разноцветных людей вышли на трассу, в сторону Лесосибирска и Енисейска. Эти города находятся примерно в 300 км к северу от Красноярска, и хорошие дороги там кончаются. Намеревались за сегодняшний остаток дня добраться до сих городов, а завтра перейти на другую сторону Енисея и изучать зимний путь.

Для верности мы заранее прозвонились по телефону в дорожный фонд Эвенкии и узнали, что зимник через Усть-Кут и Ванавару пока не пробит, и единственный путь, годный для нас — это через Енисейск, Епишино, Северо-Енисейск и Байкит. Назначили местом встречи Главпочтамт пос. Тура, в полдень каждого дня, по мере прибытия.

Последователям, которые тоже хотят посетить Туру или другие дальние посёлки, доступные лишь по зимникам, — не лишне было бы узнать заранее расположение этих зимников. Они не всегда постоянны год от года. Закажите телефонный разговор с местной администрацией того посёлка, куда вы едете (или с Дорожным фондом, или с ГАИ, если это крупный посёлок или город). Вам подскажут, каким путём можно доехать до них. Ехать, не знаючи — не мудро: можно застрять на несколько дней в таёжном тупике на 50—60-градусном морозе, не зная, что все проходящие машины идут только на пять километров, на лесоповал, а сплошного зимника нет…

Через год после нашего покорения Туры так обломались некоторые товарищи. Поехали тоже в Туру, но заранее не позвонили в Дорожный фонд, а ведь могли бы узнать, что зимник, по которому они собирались ехать, не расчищен. Так они проехали полпути и вернулись. У нас же всё было лучшим образом.

Вышло так, что я ехал в паре с Ильёй Саплиным. Этот человек — уроженец Воронежа, но уже давно пустил корни в Москве. Я его плохо знал раньше, он до того участвовал только в одном из самоходных походов АВП. Кстати, тогда проявил отличные самоходные свойства. Однако, к моему удивлению, никаких приспособлений от холода мой попутчик не имел.

В экспедициях АВП каждый человек сам заботится о своей экипировке, понимая, что естественный отбор — основа селекции. Но тут Илья меня удивил. Конечно, пока вокруг было тепло — немногим ниже нуля, — но 50-градусные морозы нас всё-таки ожидали.

Итак, когда мы приехали в Енисейск, сделался тёмный вечерний час. Никто нас не снабдил вписками в этом городе, и сам я отнёсся к сему вопросу наплевательски. Город, кстати, красивый, старинный, деревянный. Имеется пара монастырей и церковь. В мужском монастыре нас встретил отец Мефодий, пропитого вида мужичонка с татуировкой «Славик» на руке; почему-то не вписал, посоветовал обратиться в женский монастырь. Из женского монастыря тоже выглянул какой-то странный человек Божий, и тоже не пустил нас спать; мы пошли в церковь. В церкви не было священника, была лишь сторожиха, устроившая сеанс общения с батюшкой по телефону; но телефонный невидимый батюшка оказался таким же жмотом, как и два других, увиденных нами лично. Оказалось впоследствии, что он накануне вписал Казанцева и на этом полезные способности святого отца исчерпались. В котельной сторожа притворялись очень занятыми и боящимися инспекции (что за инспекция в ночной зимний час?), автовокзал закрывался на ночь, а ж.д.вокзала тут и не было, как и железки вообще.

Итак, я плюнул на всё и разложил свой спальник в пустом недостроенном доме, а Илья Саплин перебрался на центральный телеграф — единственное круглосуточное заведение в городе.

Так завершился день, бывший, кстати говоря, моим 26-м днём рождения. Happy birthday!

* * *

Крыша есть, ветра нет, дождя нет, снега тоже, спать тепло (это пуховый спальник производства Алексея Ворова — всем рекомендую!), да и снаружи не холодно — чуть ниже нуля. В Туре будет похолодней. Но там уж мы посерьёзнее будем искать вписку. А так, снаружи посмотреть — неплохо человек отмечает свой день рождения. Залез зимой, в какой-то недострой, без окон, без дверей. И дрыхнет себе. А где у меня был прошлый день рождения? В противоположном конце мира. Ондангва. Город на севере Намибии, километрах в пятидесяти от ангольской границы. Ондангвская коптская церковь. На крыльце палатку поставили, втроём: я, Андрей Мамонов и Кирилл Степанов. 29 января я поехал в Анголу, а они — на северо-запад Намибии. Там сезон дождей ощущался, капало и ветрило. А ведь как совпало: тоже священник в церковь не пустил. На дни рождения мне попадаются неправильные церковники.

А два года назад, в 2000 году, ровно в это самое время, ехали мы вдесятером в открытом кузове на север, в сторону Нарьян-Мара. И было там, за полярным кругом, градусов двадцать пять мороза — холоднее, чем здесь. И только, наверное, к полуночи, или ещё позже, мы прибыли на ночлег, в посёлок Шапки, состоящий из нескольких вагончиков. Вообще какая-то странная традиция у меня получилась. Проводить день рождения в некомфортабельных условиях. В следующий раз буду в Енисейске — сразу пойду, как мой напарник Илья Саплин, на тёплый круглосуточный телеграф. Вот такие у меня были мысли этим вечером.

29 января. В краю одинаковых автостопщиков

Ночь завершилась, и товарищ Саплин, придя с телеграфа, разбудил меня. Мы вернулись в центр городка, по которому столь долго бродили вчера. Идти на переправу пешком или ехать на автобусе? Бросили монетку и дождались автобуса. В половине девятого утра мы были уже на переправе.

Зима 2002 года оказалась аномально тёплой (по сравнению с предыдущей). От Красноярской ГЭС вниз по течению вообще не было льда километров на двести. Здесь лёд уже был, но хилый. Ледовая дорога, ограждённая железными кольями, окружённая лужами, обложенная справа и слева штабелями досок, выглядела очень подозрительно. К переправе через Енисей допускались только лёгкие машины (тонн до десяти) и пешеходы.

Помнится: пять лет назад, в мае 1997 года, мы (автор этих строк в компании с Олегом Моренковым и местными пьяницами) переходили по остаткам льда тающую реку Обь, по колено, а то и по пояс в воде, под палящим солнцем, нагревшим майский воздух примерно до 10 градусов тепла, за несколько часов до ледохода… А сейчас — январский Енисей был надёжнее майской Оби, и мы с Ильёй «всухую» перешли на правый берег, и даже сфотографировали стоящую у переправы будку — как нам сказали, «не снимайте! Военный обьект».

На правом берегу мы нашли деревянно-барачный посёлок Епишино. Трасса на Северо-Енисейский была известна всем местным жителям. Начиналась она, по их словам, около некоего кафе «Эльдорадо». В десять утра мы были уже там.

Спешу рекламировать: кафе «Эльдорадо» — последнее цивильное едалище на этом маршруте. Здесь наслаждаются благами цивилизации водители и автостопщики, уходящие в Северо-Енисейский район или возвращающиеся оттуда. Вкусно, и, на удивление, дёшево! Имеется бесплатный кипяток и хорошее отношение к посетителям. Заказали кипяток и открыли банку килек.

Помимо нас с Ильёй, — в «Эльдорадо» уже находилось трое автостопщиков — но, увы, не нашей экспедиции. Это были местные мужики, мечтающие попасть в Брянку (посёлок в 150 км к северу). Автостопили они ещё со вчерашнего дня. Техника их автостопа была пассивной: сидели в кафе и ждали, что попутные водители заглянут в кафе тоже.

А мы вышли на трассу. Поворот на Северо-Енисейский. Справа и слева — обснеженные бараки. Вдали непонятное здание с российским флагом. То и дело мимо проходят молчаливые одинаковые люди — оказывается, стопщики. Все одеты в чёрные ватники и шапки-ушанки, с надписью «ИК» на спине, без вещей. Встают на дорогу и южнее, и севернее нас, и, нарушая все правила приоритета, потихоньку разъезжаются. На старых-старых «Уралах» -лесовозах, без номеров, с перекошенными колёсами, с облезлой трафаретной надписью «Приказ: пассажиров не брать!» Есть и ещё один вид машин — «УАЗики» с людьми в зелёной форме, проезжают, не останавливаются. Причём одни и те же, ездят туда-сюда. И лесовозы — или одни и те же, или все одинаковые, проезжают с каменным лицом, нас не берут, берут только тех, серых, одинаковых.

А мы разные. И мы не одни: вот недалеко от нас обосновались трое наших волгоградцев. Тоже никак не уедут. Подложили под ноги доски (пиломатериалы здесь — без проблем). Стоим, топаем, прыгаем на них: хоть мороз и невелик, но стоять без движения — прохладно. Час стоим, два стоим, день стоим, уже вечереет, автостоп не продвигается, а чёрные одинаковые стопщики уже возвращаются обратно на одинаковых машинах без номеров. Мы недовольны!

Когда совсем стемнело, мы (уже впятером) вернулись в «Эльдорадо».

Нужно устраиваться на ночлег! «Эльдорадо» закрывается на ночь; пошли по посёлку. Вот хороший сарайчик, постучим сюда… какое-то объявление… Выдача пайки — 8:00. Завоз продуктов в жилую зону — 9:00.

Не вписали. Попытались обрести приют в гараже, на складе и в пожарной части. На каждой «вписке» мы видели людей в зелёной форме, но решить наши проблемы они не могли:

— По поводу ночлега — обращайесь только к начальнику колонии!

«Штаб» колонии, оказывается, находился там, где мы утром с удивлением лицезрели маленький российский флаг. Подойдя ближе, мы увидели в свете прожекторов не только флаг, но и табличку с надписью «Флаг поднят в их честь» (но в чью именно честь, указано не было). И тут же — какие-то производственные показатели. Доска почёта, стало быть. А вот список нарушителей режима, переведённых с бесконвойного на более строгий режим содержания.

— Начальника колонии нет, он на лесоповале, — услышали мы. — А что вам нужно?

Узнав, что нам нужно переночевать, зелёные начальнички рангом пониже собрали целый консилиум. В посёлке имелась гостиница (для приехавших на свидание родственников), но, как волгоградцы уже узнали, ночлег в ней стоит 50 руб. и происходит тоже только с разрешения начальника колонии. В результате долгих переговоров нас поселили-таки в эту гостиницу за 100 рублей на всех.

* * *

Гостиница представляла собой длинный одноэтажный барак. Помимо нас, там был всего один постоялец, пожилой человек (наверное, приехавший навестить своего сына или ещё какого родственника, отбывающего срок; я не стал уточнять). Вообще, здесь хорошая колония, свободно ходишь себе, ездишь автостопом на лесоповал; свежий воздух; только со вписками туго. Завтра будем стопить у кафе «Эльдорадо»: здесь, на необозначенной «лагерной» территории, автостопом ездят только заключённые, а свободные никому не нужны.

Скрипучие дощатые полы; железные кровати; один чайник на гостиницу; туалет и ванная в конце сумеречного скрипучего коридора. Я пошёл мыться. Навстречу мне — огорчённый сухой волгоградец с полотенцем и мылом в руках.

— Здесь помыться невозможно: только очень горячая вода!

Пошёл проверять. Точно: из трубы шла не просто горячая вода, а кипяток!

Тот же самый, который в батареях. Здесь только одно водоснабжение, отопление и умывание вместе. Тоже разочарованный, иду в «нумер». Навстречу — дед.

— А холодная вода — это снег, — надоумил он меня.

Всё оказалось так просто! даже слишком просто. Набираю миску снега (этого добра на улице достаточно); смешиваю с кипятком — и вот она, водичка любой температуры! Вскоре после меня передовой технологией воспользовались и прочие автостопщики.

30 января. Наше размножение и счастливое уезжание

Мы легли спать впятером, а проснулись всемером! Нашего полку прибыло: проявились Митя Ф. и Саша Казанцев.

Явление Казанцева, как всегда, было неожиданно. Как читатель знает (см. повесть «Полярное Сияние»), в прошлой зимней поездке в заполярный город Нарьян-Мар Саша опоздал на стрелку в Сосногорске и поехал один, неведомым никому путём по льду Печоры, и благополучно достиг цели. Сейчас он тоже почему-то хотел приехать на стрелку (в Красноярск) не 28-го, а 29-го. Но по ошибке прибыл раньше, успел скататься в Енисейск (ночевал в храме за день до нас!), и, возвращаясь в Красноярск как бы на стрелку, встретил случайно Митю Ф., ехавшего уже со стрелки. Развернулся и поехал с ним опять в Енисейск.

Мудрецы пытались уехать в ночь, но ночной автостоп оказался ещё хуже дневного. Случайно и встретились в гостинице. Митя лёг спать в проходе, а Казанцев — под кроватью, на которой уже спал один из волгоградцев.

Итак, настало утро. На вчерашние места уходить не стали — довольно там уже проторчали! Чтобы не смешиваться с колониальным населением, решили занять такие позиции: 1) Митя и Казанцев — на переправе через Енисей, 2) мы с Ильёй — у кафе «Эльдорадо» (очень кстати, ибо поднялся ветер и похолодало), 3) волгоградцы — на самом повороте на С-Енисейск. И вскоре процесс пошёл — двое из них куда-то уехали; нас осталось пятеро.

А нам остальным… Не прошло и двух часов, как к «Эльдорадо» причалил волшебный оранжевый «КАМАЗ» -вездеход, вахтовка, везущая геологов-сейсмологов на нефтяные изыскания, на север, в далёкую Эвенкию!

В кабине вахтовки уже ехали три человека: Большой начальник, Начальница и ещё кто-то. В кузове, на мягких сиденьях — четыре экземпляра небритых геологов и ящики с барахлом. Ехала эта новая машина из татарского города Бугульма в эвенкийский посёлок Ошарово — то есть более чем 4000 километров!

Начальство, пообедав в кафе, раздобрело («А мы с самой Татарии едем! могли бы вас и раньше подобрать!») и вахтовка приняла в себя всех нас!

А стало нас уже не пять, а восемь! К нам, оставшимся пятерым (Кротов, Саплин, Митя Ф., Казанцев, Руслан-волгоградец) неожиданно подбежали ещё трое: Женя Лохматый, Аня Бухарова и Костя Савва. Эту ночь они благополучно провели в Енисейске у человека по имени Петрович, и, перейдя на правый берег, удивлённо сели в стоящую — как бы для них! — оранжевую машину. И мы поехали!

Итак, после некоторого ожидания мы уехали в одной машине ввосьмером — в одной новой, быстрой, мягкой и тёплой машине! Вперёд, на север, в Эвенкию! ура! ура! ура!

31 января. Куюмба, однако