Бесплатный фрагмент - Истории Стасяна. Мечты сбываются

Глава 1. Дошкольник

Первые воспоминания

«Похоже, он ничего не понял», — сказала обо мне мама папе после того, как поставила меня в известность, что мы всей семьей уезжаем из Москвы в Африку, а точнее в Египет, надолго.

Шел 1979 год, мне почти четыре года. Папа получил работу в Торговом представительстве СССР в Каире. Это была настоящая удача, ведь Арабская Республика Египет — капстрана. Так тогда говорили о капиталистических странах, противопоставляя их социалистическим. Там платили валютой и в магазинах было много зарубежных товаров, недоступных гражданам СССР.

Есть более раннее воспоминание о детском саде, но оно весьма смутное. Возможно, это воспоминание в большей степени навеяно рассказом мамы. В детский сад я ходил всего три месяца. Утром я собирался в сад без проблем, как солдатик, но вот при подходе к калитке садика начиналась каждодневная истерика — я не хотел расставаться с мамой.

Валенки в Африке

Мама попросила в письме деда Васю, своего отца, прислать посылкой из Москвы в Каир валенки для меня. Дед возмутился и счел это недоразумением: «Вы же в жаркой Африке! Какие валенки? С ума сошли?»

Мы жили в одной из квартир дома торгпредства (Торгового представительства СССР) в Каире. Дом находился на огороженной высоким забором территории. Там во внутреннем дворике мамы с детьми проводили почти все время, так как за территорию мало кто отваживался выходить без мужчин. Если уж выходили, то желательно группой и лучше не пешком, а на машине.

Зимой отопление квартир не было предусмотрено, и потому в квартирах очень холодно ночью: температура всего +5–10 градусов — как в холодильнике. В валенках теплее.

Время молитвы

В Каире, услышав призыв к молитве из громкоговорителей, все автомашины моментально останавливаются прямо на дороге, открываются дверцы, выходят верующие, встают коленями на асфальт и начинают массово молиться Аллаху.

Все время намаза приходится просто сидеть в стоящей машине, так как ехать ни вперед, ни назад невозможно: остановившиеся автомобили перекрывают путь. Время молитв плавающее, и не имея точного представления о времени начала, мы нередко попадали в такие ситуации.

Хорошо, если в момент призыва к молитве наша машина окажется в тени какого-нибудь дома, иначе на солнце в машине без кондиционера эти 10–15 минут тянутся долго.

Оглушительный успех*

Дети сотрудников учили стихи для выступления на новогоднем вечере 1980 года. Я тоже учил, хотя читать сам в свои четыре года не умел. Выступать предстояло в зале небольшого кинотеатра — пристройки к дому торгпредства. Мама переживала, что меня не будет слышно этим 30–40 зрителям в зале.

Мама хотела, чтобы я рассказывал стихотворение громко и четко, а не тихо и стеснительно, как на самом деле у меня получалось. Мы тренировали громкость. Даже специально выходили репетировать на наш балкон, чтобы эхо комнаты не стесняло меня.

И вот настал момент моего выступления на новогоднем вечере. Я шел первым, как самый младший из детей. Поднялся на сцену, четко зная, что буду делать. Я начал громко рассказывать стихотворение.

Оказалось, что для выступления предусмотрен микрофон с динамиками. Тетя встала сбоку от меня и поднесла микрофон к моему рту, а я на полной громкости продолжал рассказывать стих. Аппаратура многократно усилила мой голос, а зрители были буквально оглушены моей декламацией. И пока я не закончил стихотворение, выступление оставалось очень громким.

Зрители были ошеломлены таким натиском поэзии. Мне азартно аплодировали. Меня запомнили. А на вопрос тети с микрофоном, как меня зовут, я громко ответил: «Фёдоров». Зал был в восторге. Похвала и комплименты достались и папе с мамой. Я не подвел их, и это было для меня главное.

Мгновенные фотографии*

Папа взял напрокат фотоаппарат Polaroid, который почти мгновенно выдавал готовые цветные снимки. Это было чудо. Дорогое чудо. Каждая фотография обходилась примерно в 2–3 доллара. Папа зарабатывал около 320 в месяц.

Пофотографировав меня одного и потом меня с каждым из родителей по отдельности, родители закономерно захотели кадр вдвоем. Юный фотограф получил сложное задание: сделать фото родителей в полный рост в небольшой комнате. С учетом стоимости каждого фото второго дубля не предполагалось, что добавляло нервозности.

Удерживая большой фотоаппарат маленькими руками ровно, я пытался увидеть родителей целиком в видоискателе. Они помещались впритык. Я сделал фото и вскоре пожалел, что этот аппарат производит действительно мгновенные снимки — лучше бы он выдавал их когда-нибудь потом. Но нет, прямо сейчас стало видно, что на фотографии папе не хватает верхней части лба. Конечно, папа, мягко говоря, не был в восторге.

Потом мы фотографировались на улице, у Нила и в машине. У Нила мама говорила мне: «Стасик, постарайся запомнить! Посмотри, это — река Нил. Посмотри туда, там мост. Мы в Каире, в Египте. Это страна такая. Запомни то, что ты видишь сейчас». Я кое-что запомнил.

Преступление и наказание*

Некоторые продукты питания доставляли из СССР. Например, сгущенку. Я очень её любил и мог запросто съесть полбанки за один присест, а то и всю. Привозили и воблу, и крупы, и деликатесы — икру.

Однажды мне не повезло: к нам в дом попала баночка черной икры. Стеклянная баночка — экспортный вариант. Предмет вожделения советских граждан. Мама и папа настойчиво и до исступления просили и требовали, чтобы я её «хотя бы попробовал», ведь «она мне обязательно понравится». Я не соглашался. Пытка на кухне длилась и длилась — меня не выпускали из-за стола, пока не попробую. Я плакал и отказывался.

Спустя полчаса, а то и час, мама отступила и поручила мне убрать эту баночку икры на полку. Еще продолжая всхлипывать, я встал ногами на табуретку, поднял руку с банкой, чтобы дотянуться до полки, но вдруг банка выскользнула, упала на пол и разбилась. Осколки стекла и черная икра лежали вперемешку на полу. Я был обвинен в умышленном вредительстве и приговорен к наказанию.

Ни до, ни после меня не наказывали физически. Но это чудовищное преступление требовало порки: папа и мама были единогласны в своем решении, хотя своей вины в умышленности содеянного я не признал.

Роль палача ожидаемо досталась папе. Папа приготовил ремень, с трудом зажал меня между ног, оголил мою попу для экзекуции и уже было замахнулся стегнуть меня ремнем, как я в отчаянной попытке вырваться укусил его руку, удерживающую меня. Укус был очень сильным, палач взвыл от боли, и ему стало не до меня. Я вырвался и закрылся в ванной комнате. Продолжения экзекуции не последовало.

«Седьмое небо»

«Седьмым небом» называли последний этаж нашего дома торгпредства. Это была хорошо оборудованная крыша с баром и бильярдом. Жители дома — взрослые и дети — собирались там вечерами под открытым звездным небом. Приятное место. Сидели за столиками и в креслах. Там я впервые познакомился с игрой «Монополия», но, очевидно, в силу моего юного возраста тогда игра не захватила меня.

А вот мой дебют игры на русском бильярде, наоборот, получился удачным. Папы с нами в тот вечер не было, и я играл с каким-то дядей. То ли мне везло, то ли дядя хитрил, но мои шары активно заходили в лузы, хотя ростом я был лишь немного выше бильярдного стола. Я тогда впервые услышал фразу: «Новичкам везет».

Уверовав в свои задатки бильярдиста и узнав азы игры от папы, я и в последующие дни стремился играть в бильярд, но повторить прежний успех не удавалось. «Ну, не везет». Понятное дело, ведь я уже перестал быть «новичком».

Центр или двухкассетник

Гордость папы, дорогой музыкальный центр Sharp, проигрывал нам пластинки и кассеты. В Каире можно было приобрести записи любых музыкальных групп, включая ABBA, Boney M, Beatles. Из Союза привозили записи Высоцкого, советских эстрадных и детских песен. Чтобы переписать (скопировать) кассету, требовался двухкассетный магнитофон. Именно такие двухкассетники пользовались наибольшей популярностью у жителей торгпредства.

Нашей семье, чтобы сделать копию понравившейся песни или всей кассеты, приходилось просить кого-то из обладателей двухкассетников. Это была тема упреков мамы в сторону папы. Мама считала неправильным решение папы приобрести музыкальный центр вместо двухкассетника. Папа же считал, что пластинки еще долго будут в ходу и Стасик будет их слушать на этом центре.

Пирамиды и бассейн

Абсолютный блондин с голубыми глазами, для местных арабов я был диковинкой, до которой многим хотелось дотронуться. Во время редких выходов на улицы города к нам подбегали мальчики-арабчата, зачастую грязноватые на вид, и без спроса касались меня, особенно волос на голове. Мама переживала по этому поводу, и хотя мне было уже четыре года, она старалась поднимать меня на руки, дабы не дать детворе дотянуться до меня.

Поэтому предпочитали доехать на машине или автобусе даже к близко расположенному парку «Замалек». Он был открыт только для советских граждан: сотрудников посольства и торгпредства, компаний типа «Аэрофлот», корреспондентов газет и ТВ и членов их семей.

Главное в парке — это бассейн с голубой водой на открытом воздухе. «Мама, смотри, я ныряю!» — кричал я и опускал лицо в воду бассейна всего на секунду. Плавать я не умел и просто держался на поверхности воды за счет надувных нарукавников. Помимо бассейна в парке еще были кафе, открытая сцена и танцевальная площадка для вечерней дискотеки с бессмертными хитами группы Boney M.

За пределы Каира выбирались совсем редко. Бывали пару раз на Средиземном море в Александрии. Папа побывал без меня и мамы на Красном море в Шарм-эш-Шейхе (он же Шарм-эль-Шейх). Рассказывал, что в 1980 году там был лишь советский военный аэродром и один отель. Привез несколько больших и малых кораллов, срезанных собственноручно. Их долго вываривали в кастрюлях, чтобы не было запаха тухлятины.

Всего однажды наведались к знаменитым египетским пирамидам в Гизе. Я был обескуражен реальными размерами «кубиков», из которых построены египетские пирамиды. На открытках пирамиды выглядели почти лестницей, по которой можно взойти на самую вершину. Я собирался это сделать, но высота «ступенек» оказалась выше меня ростом. Я с трудом смог забраться всего на одну «ступень» с помощь папы. Гордая пирамида фараона осталась непокоренной.

Ночной кошмар*

Однажды посреди ночи я проснулся и вдруг обнаружил, что ни мамы, ни папы дома нет. Их не было ни в спальне, ни в гостиной, ни на кухне — нигде. А за окном ночь. Я плакал навзрыд, ведь такая ситуация никогда раньше не случалась. Ничего подобного не было.

Что мне делать?! Ощущение такое, что меня предали — тайно сбежали из осажденной крепости (ощущение небезопасности улицы и окружающего мира всегда присутствовало и артикулировалось взрослыми). Но, может быть, с ними что-то случилось?

Вышел из квартиры как был, в трусах и босиком. Слезы текут, сопли пузырятся. Спустился по лестнице с четвертого этажа на первый. Там ресепшен, где сидит ночью дежурная женщина из русских (обычно жены работников дежурят по очереди). Она меня стала успокаивать, мол, родители скоро найдутся. Стала звонить кому-то и что-то узнавать. До эпохи мобильных телефонов было еще 20 лет, найти кого-то быстро — не простая задача. Дали мне одеяло. Я сидел на стуле, ждал возвращения родителей. Идти в квартиру и ждать там я отказывался.

Оказалось, папа и мама уехали в ресторан. Их пригласил господин Таки, владелец фирмы, с которой сотрудничал папа. Конечно, я был очень обижен на родителей. «Должны были предупредить меня, что уйдете». Мама была уверена, что я бы их не отпустил.

Помощник киномеханика

Работа киномеханика в кинозале нашего дома торгпредства оказалась относительно простым, но весьма беспокойным делом. Пленка с фильмом могла застрять или порваться в любой момент. И при этом фильм — это не одна бобина с пленкой, а несколько. Киномеханик брал меня в добровольные помощники на время фильмов. Когда демонстрировали мультфильмы, я предпочитал быть зрителем в зале.

Моя роль помощника сводилась в основном к перематыванию пленки просмотренных фрагментов фильма обратно на исходную бобину. Нужно было оперативно освободить бобину-приемник пленки кинопроектора, чтобы подготовить её для приема следующего фрагмента. Это делалось прямо во время показа фильма. Киномеханик переключал показ фильма между двумя кинопроекторами и следил за движением пленки. Пока один кинопроектор показывал, мы другой готовили к показу следующего фрагмента фильма.

Перемотка осуществлялась вручную — нужно было плавно крутить ручку без остановки, иначе после остановки пленка ляжет чуть в сторону и этого будет достаточно, чтобы при следующем показе пленка застряла в кинопроекторе. В комнатке киномеханика было жарко и шумно из-за двух кинопроекторов с мощными лампами для показа кино. Требовались терпение и аккуратность в работе.

Даже спустя десятки лет при словах «прокат фильма в кинотеатре» в моей памяти всплывает эта комнатка киномеханика, жар кинопроекторов и запах пленки.

Аромат Пепси и мяса

Аромат мясного рынка Каира крепко врезался мне в память. Стоит мне услышать где-то похожий запах вяленого мяса, образы каирского рынка мгновенно возникают в моем сознании. Вообще, обычно мясо и другие продукты на рынке для нас и других семей торгпредства закупал Мухаммед. Местный араб подрабатывал на доставке заказов с рынков. Мухаммед называл меня «мистер Смолл».

Гораздо вкуснее, да просто обалденным, был запах свежеоткрытой бутылки пепси. Вечером на улице, еще немного душной после дневной жары, папа покупал пепси-колу у продавца с фирменным передвижным ящиком. Продавец доставал стеклянную бутылку из недр ящика, набитого сухим льдом, легким движением открывал крышечку и протягивал прохладную и манящую бутылку мне. Из горлышка бутылки вырывался безумно вкусный освежающий запах, а мой нос приятно атаковали лопающиеся пузырьки. Вот эти первые секунды — самые незабываемые и прекрасные.

Мама, не кури!

Вышел спор, в котором пятилетний малыш отказывал маме в праве курить. Она и не особо-то курила — редко, скорее так, чтобы быть как все взрослые. Тогда курили в квартирах. Пепельница на столике считалась обязательным атрибутом. У нас такая стояла в гостиной комнате на журнальном столике. Мне это категорически не нравилось.

Я требовал, чтобы она не курила. На что она резонно отвечала, что она взрослая и сама будет решать. Последним, но сильным моим аргументом стала моя угроза лишить её родительских прав на меня, если она будет пытаться курить. Сказав это, я ушел от нее… Недалеко. Из гостиной вышел в спальню.

Шрам на лбу

Я врезался лбом в решетку двери, а точнее в ребро решетки. Однажды по примеру других мальчишек я дразнил старших девочек и затем убегал от них. Вот так убегая в очередной раз, вместо открытого проема двери я влетел в саму дверь или её закрытую половину (точно не помню). Было ужасно больно и очень глупо. Шрам остался навсегда.

Жвачка в волосах*

Из-за песчаной бури я и другие дети гуляли не во дворе, как обычно, а маялись бездельем внутри дома: около лестничной клетки на первом этаже.

Один мальчик перегнулся вниз через перила лестницы и сверху дотронулся до моей головы. Оказалось, что он прилепил свою жвачку. Я немедленно отругал обидчика и стал пытаться убрать жвачку. Но это не удавалось сделать, так как жвачка буквально облепила пучок волос. Другие дети тоже не могли помочь. Я раздражался все больше и в итоге вырвал клок волос вместе с ненавистной жевательной резинкой.

Вечером, когда мама появилась дома, она объяснила мне, что нужно было дождаться ее, она бы просто отрезала ножницами волосы со жвачкой. Волосы потом выросли бы, а вырванные уже не будут расти. Помню свое удивление. Действительно, нужно было просто как-то прожить всего пару часов со жвачкой в волосах.

Любимые машинки

Любимыми игрушками были металлические машинки и пластиковые солдатики: индейцы и ковбои. Коллекцию качественных и, соответственно, недешевых игрушечных машинок пополняли поштучно во время торжественных поездок в специализированный магазинчик.

Миниатюрные копии (с палец длиной) современных BMW, Volvo, Peugeot и других марок были выставлены на стеклянных полочках и крутящихся стендах. Мой выбор новой машинки был мучительным. Меня привлекали функциональные типа эвакуатора, пожарной или кемпинга.

Любимую зеленую BMW я постоянно носил в кармане. Она мне нравилась своими чудесными рессорами и открывающимися дверьми.

Мама регулярно напоминала мне, чтобы я берег машинки, поскольку такие в Союзе не купишь и «ими будут играть еще твои дети», — говорила она. Так и получилось. Сейчас, когда я пишу эти строки 35 лет спустя, я держу несколько машинок в руке. Минуту назад их принес мне младший сын Никита по моей просьбе. Я решил посмотреть фирму-производителя любимых машинок. В основном это Majorette.

В отпуск? Навсегда

Летом 1981 года, спустя два года работы в Египте, папе дали отпуск с возможностью поехать в Москву. К этому времени было накоплено уже много вещей, и поэтому не полетели самолетом, а поплыли на советском теплоходе. Из Александрии в Одессу с заходом в порты Кипра, Сирии, Греции, Болгарии и Турции. Там тоже делались покупки.

Перед поездкой знающие люди предсказывали место на пути следования, где обязательно морская болезнь даст о себе знать. Мы плыли и надеялись «проскочить». Но предсказание сбылось. Из Одессы в Москву добирались на поезде.

Мы ехали в отпуск, но из-за обострения ситуации в Египте остались насовсем. Политическая нестабильность в Египте и ухудшение отношения к русским постепенно нарастали после ввода советских войск в Афганистан в конце 1979 года. Посольские в Каире даже готовились к осаде.

В октябре 1981 года на военном параде был убит президент Египта. Папа после этого еще ездил в Египет и дорабатывал положенный срок. Обычно советских граждан отправляли на работу за границу на три года, а мы с мамой пробыли там ровно два года.

Пижон на тачке

В Москве летом 1981 года тачки на четырех подшипниках были на пике популярности. Каждый мальчик хотел и должен был иметь такую.

Тачка представляла собой самодельную деревянную конструкцию. Сложнее всего было достать подшипники. Поэтому иногда подшипники были разного диаметра, что не добавляло устойчивости конструкции, особенно на поворотах. Один мальчик садился на тачку и брался за рулевую палку, а другой толкал его в спину. Так, с жутким лязгом дети носились по двору.

У меня тоже появилась тачка. Проблема была в том, что при падении с тачки страдали колени. В моем случае рвались джинсы. Они были для меня привычной повседневной одеждой, в то время как для остальных джинсы являлись предметом праздничного гардероба, дефицитом, который стоило беречь.

Я получил прозвище «пижон» за езду в джинсах на тачке и вообще гуляние в них. Прозвище, правда, продержалось недолго — мне купили штаны как у всех. Мода на тачки тоже быстро прошла.

Папа купил автомобиль

Вот просто так взять и купить машину в СССР?! Дело просто неслыханное. Сначала найди очередь, где записаться на автомобиль, докажи товарищам, что ты достоин быть записан в очередь, подожди несколько лет, при этом следи, чтобы тебя из очереди не отчислили, и вот, может, тогда представится возможность купить… правда, не ту марку авто, какую ты хотел, а ту, которая достанется. И да, конечно, надо суметь еще накопить 4–5 тысяч рублей на «жигули» или «москвич» при зарплате инженера 140–180 рублей в месяц. «Волга» полагалась только выдающимся деятелям.

Папа купил машину без очереди за чеки Внешпосылторга. «Жигули» новой модели ВАЗ-2105 цвета охры золотистой (темно-желтый), экспортный вариант. Советские граждане меняли заработанную за рубежом валюту на чеки (по сути, наличную валюту в Союзе). В специальных магазинах Внешпосылторга «Березка» иностранцы за валюту, а советские граждане за чеки, могли приобрести дефицитные товары зарубежного и отечественного производства.

Нелегальные менялы готовы были покупать за рубли чеки у загранработников по курсу один к двум или даже один к трем. Таким образом, по маминым прикидкам получалось, что папа купил машину в два или даже три раза дороже её стоимости в рублях (цены на машины в чеках и рублях были одинаковые). Но продавать чеки менялам было запрещено, и поэтому папа не осмеливался менять на рубли даже часть оставшихся чеков.

Машина — не моя мечта

Машина — это была папина мечта, и он осуществил её при самой первой возможности. Папа заботился о машине и переживал. Купил он её осенью 1981 года, а сам уехал дорабатывать год в Египет.

Машину оставил на платной стоянке (гаража не было) в Олимпийской Деревне и писал нам письма, чтобы мы с мамой обслуживали её и делали профилактические работы. Например, такие, как поставить машину на деревянные столбики, чтобы сберечь колеса, регулярно подкачивать колеса, заводить и прогревать двигатель, что-то делать с аккумулятором и прочее. При этом машина была накрыта брезентом, а дело было зимой — поднять мерзлый тяжелый брезент — уже дело не легкое.

В общем, обслуживание машины меня не вдохновляло. Конечно, ездить на машине было удобно и иметь её престижно. Например, в нашем доме из 80 квартир своя машина была только у трех семей. Все 28 (!) лет владения этой машиной папа продолжал так же фанатично заботиться о ней: ремонтировать самостоятельно и на сервисах, мыть, таскать аккумулятор домой для подзарядки, чистить снег вокруг нее и прочее. Но зато машина послужила нам изрядно.

Папины родители

Дедушка Вася и бабушка Дуня жили в подмосковном городе Пушкино. В необычном доме. Это был многоквартирный двухэтажный деревянный дом. Они жили на втором этаже. Был свой небольшой участок земли с садом и сарай. А вокруг дома пятиэтажки. Смотрелось странно. Такая сельская жизнь посреди города. В квартире не было горячей воды. А комната-кухня была отделена от комнат коридором в соседнюю квартиру.

Папа привозил меня к ним несколько раз в 1982 году. Мне было шесть лет. Дедушка строгий, но всегда припасал бутылочку газировки порадовать меня. Бабушка добрая, невысокая и неразговорчивая. Дедушка что-то спрашивал у меня, а я стеснялся. Однажды за обедом я умудрился запихнуть сосиску целиком в рот. Удивился, что она там вся поместилась.

Папа рассказывал, что дедушка — пенсионер республиканского значения, уважаемый человек, ведь он принимал участие в революции 1917 года в Казани. Дедушка в юности работал в Казани на пороховом заводе. А потом, после революции, получил высшее образование в Ленинграде.

Квартирный вопрос*

Папа, мама и я спали в 13-метровой комнате трехкомнатной квартиры пятиэтажного дома в Москве в районе Очаково. В этой же квартире во второй спальне проживала сестра мамы Любовь с сыном Костей. А в гостиной спал мой дед Вася, отец мамы и Любы. Его жена, мать сестер и, соответственно, моя бабушка, умерла задолго до моего рождения.

42,7 квадратных метра жилой площади на шесть человек. Было тесно, особенно на пятиметровой кухне, и утром — очередь в ванную. Мама часто ругалась с тетей Любой. Папа был бесправным в бытовых спорах с ней, так как не был прописан в квартире. Он был прописан в квартире в Пушкино у своих родителей.

Мама мечтала об отдельной квартире. Встать в очередь на получение квартиры от государства не позволял норматив. В существующем жилье должно было быть меньше 6 кв. м на человека, чтобы записали в очередь. У нас выходило больше.

Купить (кооперативную) квартиру дорого и сложно, но теоретически возможно. Но там тоже был какой-то норматив, к тому же папа прописан в Подмосковье, и значит, купить в Москве не получалось. Тетя Люба была категорически против того, чтобы прописать папу к нам в квартиру. Рынка аренды квартир не существовало вообще.

Мама надеялась как-то разменять квартиру на отдельные. Но разменять эту «трешку» можно было максимум на две «однушки», что формально ухудшало условия проживания и метраж на человека — обмен могли бы просто не разрешить. Более реалистичным казался маме вариант повторного замужества Любы с её последующим переездом к мужу. Мама как могла способствовала младшей сестре в этом.

Персонажи нашей квартиры*

Тетя Люба была в разводе с отцом Кости. Характер Любы, мягко говоря, не подарок. Постоянные наставления и упреки всем окружающим по любым поводам и без них. Напористая и пробивная. Работала она в военной организации, хотя и гражданская. Хвасталась, как «выбила» или вытребовала что-то в очередной раз у полковника или майора на работе. Дома ходила постоянно с перевязанной тряпкой головой и жаловалась на мигрень. Хорошо умела шить: кроила и строчила на швейной машинке с ножным приводом (самое «крутое» устройство у нас в квартире). Шила платья себе и на заказ за деньги. Выкройки брала из журнала Burda. С тетей Любой я часто спорил и ругался, хотя мама и запрещала мне отвечать на её провокации.

Костя — мой двоюродный брат, сын Любы. Люба мечтала, чтобы Костя занимался балетом, но он не продержался и года в балетной школе. А вот балетная походка у него осталась на всю жизнь. Костя старше меня на шесть с половиной лет. Мне было семь, а ему уже тринадцать с половиной. Костин талант оказался в другом: неистощимый кладезь технических решений. Он сам придумывал идеи и сам воплощал. Золотые руки. В ход шли все подручные материалы.

Например, однажды Костя слепил из пластилина десятки очень правдоподобных маленьких солдатиков, снабдил их ружьями из спичек, потом к иглам примотал нитками поролон — они стали снарядами духового ружья (трубки) для стрельбы по солдатикам. И начиналась игра — невиданная баталия с подключением бронетехники (игрушечный танк на батарейках), авиации и прочего. Я был в восторге. Костя для меня был то волшебником, то мучителем.

Дедушка Вася гнал самогон, играл на бегах и частенько использовал матерные слова.

Целыми днями дед сидел за столом и гадал на картах. У него было много колод карт в разных стилях. Играть ими никому не позволял. С его слов, не все колоды были одинаково способны в предсказаниях. Перед ним лежала программка бегов на предстоящие выходные. Он раскладывал карты и делал пометки в брошюрке по каждому забегу. Пометки непонятные, карандашами разных цветов. Иногда он звонил кому-то и обсуждал лошадь или наездника.

Никого из домашних он в это дело не посвящал и с собой не брал на ипподром. Ездил на бега по субботам и делал там небольшие ставки. Иногда что-то выигрывал. На вопрос, зачем же он с больными ногами столько сил тратит на дорогу (ездил, конечно, общественным транспортом), он отвечал: «А что я? Вот там на бега ездит дед, ему 85, так он еще и по воскресеньям приезжает!»

Самогон дед гнал редко, но, как он утверждал, качественно. В доказательство качества поджигал образец бесцветной жидкости в блюдце и радовался синим языкам пламени. Самогонный аппарат всегда хранил в сильно разобранном состоянии. Части в разных местах квартиры, так как опасался. Ведь самогоноварение считалось нелегальной деятельностью. Самогон сам употреблял редко. Угощал гостей и заготавливал для деревни. Летом в деревне водка и самогон были лучшей валютой для расчетов за услуги местных.

Еще дед любил чаевничать. Подолгу давал кипеть воде в чайнике на газовой плите. Уже туман стоит на кухне, а дед настаивает: пусть еще немного покипит. Пил чай из стеклянного стакана в металлическом подстаканнике и обязательно с лимоном. Любимый подстаканник был со Спасской башней. А после обеда днем дед Вася спал на диване, накрыв лицо газетой.

Тише! Соседи подслушивают

В нашей пятиэтажке жили в основном семьи военных министерства обороны. Дед Вася когда-то работал в министерстве снабженцем, но не был военным. В советское время снабженец доставал дефицитные товары. Дед напрямую подчинялся генералу, у которого и выпросил трехкомнатную квартиру, в которой мы сейчас жили. «Трешек» в доме было мало, и, по его словам, многие полковники и подполковники возненавидели за это деда. Мол, не по статусу этому гражданскому тут жить.

Архаровы, военные в двух поколениях, служили подтверждением тому. Они занимали сразу две квартиры, 55-ю и 57-ю. Мы жили в 56-й, то есть между ними. Они часто ходили из квартиры в квартиру мимо нашей двери. Мама утверждала, что Архаровы подслушивают нас. Когда у нас в квартире начинался крик с тетей Любой, мама просила: «Тише, нас подслушивают!» И указывала пальцем на общую с соседями стену. «Да и пусть подслушивают!» — в запале кричал я. Мама мне тихо объясняла: «Так ведь они радуются, что мы ссоримся». Лично я никакого негатива от Архаровых не ощущал.

В 55-й однокомнатной квартире жили дед и бабка, а в двухкомнатной 57-й молодая семья Архаровых с сыном Володей. Володя по прозвищу Буратино — мой ровесник. С ним мне не всегда удавалось найти контакт. Он не ходил в нашу школу, а учился в школе Олимпийской Деревни с углубленным изучением английского, где преподавала язык его мать. Во дворе он гулял редко, но я пытался вовлекать его играть в футбол. У Володи была старшая сестра, известная крупным телосложением и тем, что её укусила лошадь — сестра занималась конным спортом.

Володя во время редких прогулок во дворе постоянно умничал. Например, он утверждал, что скоро серебро станет дороже золота. Долго и нудно пересказывал какие-то статьи. За это его не любили дети. Пару раз ему доставалось, но не сильно, в основном снежками. Однажды Архаровы пришли жаловаться на меня за такое преступление. Я угодил Володе снежком в лицо.

Тихими летними вечерами молодые Архаровы всей семьей выходили во двор играть в бадминтон. В этом было что-то аристократическое в их исполнении. Я часто присоединялся к ним, ведь никто больше не играл у нас во дворе в бадминтон.

Хотя бывали экзотические игры. Несколько мужчин играли в городки и даже в лапту, но вместо мяча была четырехгранная деревяшка. Они казались пришельцами из прошлого. Но они играли на полном серьезе.

Глава 2. Начальная школа

Первая учительница

Первая моя школьная учительница запомнилась ритуалом. Раиса Георгиевна была женщина пожилая, невысокая, полная и, очевидно, нездоровая. Минут за десять до окончания второго урока в нашу классную комнату приносили завтрак: стакан теплого какао, вареная сосиска и кусок белого хлеба.

Учительница, не дожидаясь перемены, брала граненый стакан с какао и затем медленно и непрерывно пила из него, замерев в неподвижной позе, выпучив больные глаза и смотря куда-то вдаль поверх голов учеников. Так она стояла с минуту, продолжая пить и глядя в одну точку. Все дети в полной тишине, не отводя глаз, смотрели на нее. Было в этом ритуале что-то энергетически таинственное.

Раиса Георгиевна не доработала с нашим классом даже до конца второго учебного года по причине ухудшения здоровья. Почему-то именно меня выбрали отнести ей домой поздравительную открытку на 8 марта (или это были майские праздники?). В открытке было пожелание сибирского здоровья. Я удивился такому выражению.

Жила она в доме рядом со школой. Дома я Раису Георгиевну не застал и потому просто положил открытку в её почтовый ящик. В школе взрослые удивились, что её не оказалось дома. Больше эту учительницу я никогда не видел.

Первый «В» — в квас

Другая история с Анной Михайловной. Наша учительница на продленке. Мама устроилась на работу, и потому я стал ходить в группу продленного дня с первого класса. На продленке было много ребят и девчонок. Анну Михайловну любили все, и я в том числе. Очень приятная, интеллигентная и терпеливая женщина преклонного возраста гуляла с нами, помогала делать уроки, мирила поссорившихся, рассказывала истории и возила на экскурсии. Анна Михайловна частенько использовала немецкие слова, особенно для приветствия и прощания.

Как-то раз сидим в классной комнате. Анна Михайловна рассказывает нам, что в случае начала войны (с Америкой, например) нас известят громким воем сирен и за нами приедут автобусы, чтобы отвезти в безопасное укрытие. Как только она это сказала, тут же раздались громкие звуки сирен за окнами. Мы обмерли. Неужели война? Оказалось, свадьба — кортеж машин издавал протяжные гудки клаксонов.

Помню, водила она нас показать воронку в конце Озерной улицы, оставшуюся после взрыва бомбы во время Второй мировой войны. Было необычайно интересно. Все мы расстроились, узнав о переезде Анны Михайловны в другой район города — её барачный дом возле станции Очаково сносили.

Обычно на продленке мы гуляли рядом со школой, и когда приходило время возвращаться в класс, я и другие ребята иногда в шутку кричали гуляющим: «Первый „В“ — в квас!» («квас» вместо «класса»). После прогулки мы делали уроки в классе, а потом играли в настольные игры. Уйти домой раньше 18:00 было нельзя. Но я мог уйти раньше по своему усмотрению, так как у меня было письмо — доверенность от мамы на принятие такого решения. Анна Михайловна не возражала и отпускала меня. У остальных ребят такого не было.

Счетные палочки*

На первой неделе учебы выяснилось, что у каждого ученика должны быть счетные палочки. У меня их не было. Всю субботу с родителями на машине объезжали магазин за магазином. Все тщетно. Я рыдал в машине, представляя свою ущербность без палочек на уроках. Выручил сосед Вадик с 5-го этажа. Он был уже во втором классе и подарил свои палочки.

Однажды Вадик насмешил меня, сказав, что у них дома черно-белый телевизор. «Это как?» — удивился я. И, давясь от смеха, я уточнил: «А елки на таком телевизоре какого цвета? Черные или белые?» Дома-то у нас был цветной телевизор «Радуга», я других и не видел.

Другой раз Вадик понес глупость про то, что я прилипну языком к трубе. Дело было зимой около нашего подъезда. Я ткнул языком водосточную трубу и… не прилип. Вадик настоял на повторении эксперимента, но лизать трубу надо было медленно. Мы оба прилипли к трубе. Одновременно.

Главарь Череп*

Самый мелкий и внешне тщедушный мальчик в нашем классе Дима Черепнин по прозвищу Череп зарекомендовал себя как главарь мальчиков. На продленке Дима постоянно придумывал разные игры: в шпионов, в разведчиков, организовывали штабы и сочиняли пароли, рисовали удостоверения и многое другое. Было интересно. Фантазия Димы не иссякала.

Однажды ребята из соседнего класса стали мешать нам играть, и тогда Дима проявил себя еще как военачальник. Дима придумал для обидчиков западню на ледяной горке. План был успешно реализован, интервенты побеждены и унижены, и это при том, что в физическом плане обидчики немного превосходили нас.

Я считал себя вторым после Черепа в иерархии мальчиков нашей группы. Третьим был Макарона (Макаренко). Я и Макарона помогали Черепу придумывать и воплощать затеи. Случилось так, что я разошелся во мнении с Черепом в каком-то деле. Серьезно разругались. Макарона поддержал меня. Я был уверен, что ребята тоже пойдут за мной. Но нет, не пошли, а Макарона предал меня уже через несколько часов. Два или три дня я был в опале, избегал ребят из-за реальной угрозы быть побитым. Я считал, что все сделал правильно, но почему-то ребята не пошли за мной. Вот тогда первый раз закралось у меня подозрение, что мне как лидеру чего-то не хватает. Примирился с Черепом.

Прыжки в резиночку

Дима Черепнин с родителями переехал в другой район после первого класса. Без него я больше сдружился с девчонками из класса. На продленке мы вместе играли в казаки-разбойники, прыгали в резиночку и скакали в классики. В резиночку у меня хорошо получалось, даже лучше, чем у некоторых девчонок. Помню, я иногда специально поддавался. У нас образовалась компания: три мальчика и три девочки. Знали, кто где живет, так как иногда заходили что-то взять из дома или просто попить воды во время прогулки на продленке — территория школы не была огорожена, и потому мы ходили куда хотели. Делились секретами устройства тела наглядно: в чем разница между мальчиками и девочками.

Я — спринтер

Оказалось, что я быстрее других бегаю на короткие дистанции. На физкультуре в забеге на 60 метров я показал хороший результат. Потом, бегая с ребятами наперегонки, я оказывался первым, хотя никак не тренировался и вообще не думал об этом. Поверив в себя, я собирался так же легко выиграть соревнования по бегу, которые школа проводила в Олимпийской Деревне. Дистанция была более 1000 метров. Я сильно отстал от лидеров, потому что быстро выдохся.

Мои способности к бегу оказались ограничены лишь короткой дистанцией. Позже выяснилось, что длинные дистанции я вообще с большим трудом преодолеваю — хотя бы добежать до финиша. Однажды на уроке физкультуры во время бега вокруг Очаковского пруда я потерял сознание на секундочку и упал, разодрал коленку, но встал и побежал дальше.

Тридцать пять лет спустя я узнал, что у меня имеется генетическая предрасположенность к бегу на короткие дистанции, игре в футбол и гребле на каноэ.

Первая оценка*

По русскому языку. И хотя это была условная оценка, я пережил шок. «У меня тройка… Не может такого быть…» Мне казалось, тройки могут быть у кого угодно, но только не у меня. Я решил прилагать больше усилий и стал «хорошистом», то есть учился без троек в четвертях, на пятерки и четверки. Но с письменным русским всегда была проблема — много грамматических ошибок.

Обычным делом для меня в классах постарше было получить за сочинение оценку 5/3 или даже 5/3–. Пять за содержание и три с минусом за грамотность. В среднем четыре.

«Школа дураков»

«Школой дураков», или сокращенно ШД, дети называли специальную (коррекционную) школу №571, находящуюся в нашем районе Очаково.

В ходу было много глупых шуток про нее. Один мальчик мог презрительно бросить другому: «Ты что, из ШД?»

В нашем классе учился мальчик Дима Устинов. Скоро выяснилось — он странный. Например, встает без разрешения с места во время урока. Но благодаря ему мы полюбили писать изложение. Точнее слушать результаты написания изложения на следующий день. Мы покатывались со смеха, когда учительница зачитывала изложение, написанное Устиновым. Нелогично, несвязно и парадоксально писал он. Это было невероятно смешно.

Чужие изложения она зачитывала отрывками. Его изложения были хитом от начала и до конца. После второго года в первом классе Диму перевели в ШД.

Школа искусств*

С первого класса я стал ходить еще и на занятия в школу искусств. Это была мамина идея. Она натренировала меня рисовать деревенский домик с трубой и дорогой, уходящей вдаль (перспектива). Я точно воспроизвел картинку на вступительном тесте. Меня приняли в школу искусств на отделение изобразительного искусства. Она находилась на последнем, пятом, этаже нашей школы.

На занятиях было много интересного и познавательного. Мы рисовали в разных техниках, использовали мольберты, лепили из папье-маше. Получалось у меня средне. Совсем не получалось у меня на музыкальных занятиях. Сольфеджио было мучением и бесконечным унижением. Я возмущался, что эта чертова музыкальная грамота не имеет отношения к изобразительному направлению, но музыка была частью обязательных занятий для всех учащихся в школе искусств.

Я хотел уйти из школы искусств из-за музыкалки. Мама меня уговаривала остаться и потерпеть. Она объясняла, что, став художником, я смогу заниматься оформлением выставок и витрин, а значит, ездить и за границу. Я отучился первый год и бросил на второй, когда добавилась проблема со временем в обычной школе, стало больше уроков — я не успевал обедать перед занятиями и оставался голодным весь день.

Пианино у нас дома, купленное еще для «балеруна» Кости, не пригодилось и мне. Тетя Люба продала его. Было интересно посмотреть, как грузчики выносят тяжелое пианино на специальных ремнях с четвертого этажа пешком.

Настольный теннис дома

С исчезновением пианино добавилось место в большой комнате, служившей спальней дедушке. Брат Костя придумал играть в настольный теннис, разложив обеденный стол для гостей прямо в комнате. Он ставил сетку, а вот ракеток нормальных долго не было. Мы объездили и обзвонили много спортивных магазинов, но безрезультатно. Желанными были китайские мягкие ракетки. В итоге я научился неплохо играть в пинг-понг.

Слуховой аппарат

Дед Вася был глуховат, поэтому включал телевизор на полную громкость и прикладывал ладонь к уху, когда с ним говорили.

Дедушка не слышал дверной звонок и даже стук в дверь. Пару раз я забывал взять ключи, уходя в школу, и потом не мог попасть домой, хотя там был дед. Он не слышал звонка и моих отчаянных ударов ногами в хилую деревянную дверь. Я спускался с четвертого этажа, шел к ближайшему уличному телефону (таксофону) и звонил домой. Дед слышал, потому что в квартире был специальный телефонный аппарат для слабослышащих.

Еще у деда Васи имелся слуховой электронный аппарат, вмонтированный в очки, но носил он его только по «праздникам», так как аккумуляторы садились очень быстро и аппарат утомлял, давая массу лишних шумов вместо голосов.

Пионерлагерь «Березка»

В июне 1983 года после первого класса меня отправили в пионерский лагерь. Путевка от маминой работы — электрозавода. Лагерь был полностью деревянным и очень старым. Каким-то серым и беспросветным.

Комната мальчиков моего отряда представала собой длинный узкий коридор с 10–12 железными кроватями в ряд. Первый раз в жизни я увидел туалет без унитаза и даже кабинок или хотя бы перегородок. Неприятный туалет в школе без сидений, дверей и туалетной бумаги показался теперь мне прекрасным местом.

Лагерный туалет представлял собой огромную выгребную яму и несколько длинных половых досок сверху. Там жутко пахло и было опасно, так как доски ходили ходуном, когда туалетом пользовались сразу несколько человек. Ни о какой приватности речь не шла. Главное было — не запачкаться, так как некоторые дети оставляли следы жизнедеятельности прямо на половых досках, боясь ближе пододвинуться к краю. Не удивительно, что многие предпочитали справлять нужду не в туалете, а в кустах, или даже уходить в лес через дыру в заборе лагеря — хорошо, что было лето, хоть и дождливое.

Позабавила меня игра в футбол «по зонам». Вожатый строго сообщил: должна быть четкая расстановка игроков на поле. Мне досталась роль правого полузащитника, то есть справа в середине поля. Я уже немного понимал в футболе, как мне казалось. Папа научил меня бить мяч подъемом, щечкой ступни и даже «шведкой». Но это не пригодилось. Семи-восьмилетние дети играли на большом футбольном поле.

Минут 20 игра проходила у одних ворот. Мяч не покидал штрафную площадь. По сути, играли четыре-пять человек из 22, находящихся на поле, так как остальным было велено не покидать своей зоны ответственности. Вот так я и еще 16 человек стояли без дела в надежде, что когда-нибудь мяч окажется и в нашей зоне. Если вдруг кто-то из ребят не выдерживал и покидал свою зону, вожатый несгибаемой волей и криком возвращал слабака на место. Не знаю, чем бы мог закончиться этот матч, но пошел сильный дождь, и игра была завершена досрочно.

Однажды я проснулся под звуки горна, требующего встать и пойти на зарядку под дождик. Все было как обычно, но в то утро на лице своем я обнаружил немного зубной пасты. Сразу вспомнил рассказы о том, что дети рисуют пастой на лицах спящих, например, усы и брови. Это должно позабавить других, ведь «соня» проспал издевательство над собой. Я, видимо, ворочался во сне и размазал пасту по лицу. Не стал поднимать крик — быстро вытер лицо полотенцем и перевернул подушку со следами пасты. Авторы художества вскоре нашлись, так как только они и пытались разглядеть пасту на моем лице. Кстати, в то время паста была редкостью, я использовал зубной порошок.

Папа и мама приезжали навестить меня в лагере. Я, конечно, умолял забрать меня из этой «тюрьмы». Но не получил досрочного освобождения. «Отмотал» весь «срок» — месяц.

Письмо маме

Несколько дней передохнув дома в Москве, я получил новый «срок». Теперь путевку в другой лагерь достала тетя Люба на своей работе. Этот лагерь был современнее и лучше в организации быта, а вожатые более участливы. С подачи вожатой я написал письмо домой. Знаменитое в нашей семье письмо сохранилось до сих пор. «Ты, мама, красивая, умная, УМНЕЕ всех, кроме Ленина».

Мне и девочке из моего отряда досталась почетная роль — поездка на микроавтобусе «рафик» к местному памятнику героям войны для возложения цветов. Оказалось, что это был предлог — основная задача для взрослых состояла в закупке водки в местном магазине сельпо. Там была длинная очередь, и поэтому пришлось долго ждать в душной машине. Я смотрел из окна на очередь перед входом в магазин и думал, что Ленин, наверное, такое не одобрил бы.

В этом лагере пригодилось умение играть в настольный теннис. За счет побед я пользовался уважением мальчиков. Жаль, что теннисных шариков быстро не стало. Вожатая объяснила, что нам еще повезло. Почти весь запас шариков дети потоптали и потеряли еще в первую смену. Мы были во вторую смену в июле, так что третьей смене теперь вообще шариков не осталось.

Ах, Одесса!

После двух месяцев лагерей мне наконец-то повезло. Папа раздобыл путевку в дом отдыха у Черного моря под Одессой. В августе 1983 года я, папа, мама и Костя полетели на самолете в Одессу.

Утро дня вылета не задалось. Найти такси оказалось невозможно, несмотря на массу усилий, и мы поехали в Шереметьево на частнике. Вскоре наши «жигули» остановил гаишник. Водитель сказал: «Я Миша», — и вышел из машины навстречу инспектору. Папа пояснил: если гаишник спросит нас, то мы скажем, что это наш знакомый Миша. Это для того, чтобы подтвердить: везет он нас по дружбе, а не за деньги. Это было вранье, но мы оказались поставлены в такую ситуацию необходимостью успеть на самолет, а доехать на законном такси возможности не представилось. В аэропорту Одессы ситуация с такси оказалась не лучше, но мы уже не спешили и потому, как полагается сознательному советскому человеку, с мучениями доехали на переполненном общественном автобусе в адской жаре.

У нас был свой однокомнатный домик среди множества других на территории здравницы. Имелась столовая, а по вечерам играла музыка на танцевальной площадке. Мегахитом была песня «Ах, Одесса, жемчужина у моря…». Само море оказалось почему-то холодным. Зато я научился играть в карты на пляже. Через несколько дней море потеплело, а у его кромки появилось очень много полосатых насекомых. Это были тысячи тысяч колорадских жуков. Папа предположил, что это происки американцев, специально доставляющих жучков в СССР для порчи урожая.

Дефицитом оказалась туалетная бумага. Ни в магазинах, ни на рынке она не продавалась. Была приобретена бумага в пачке в канцелярском магазине. Неудачный «слепой» выбор: бумага оказалась почти атласная, хотя и удобно нарезанная. Её листы потом еще несколько лет пылились дома в Москве. Туалетную бумагу удалось-таки раздобыть через пару дней.

Лиманы манили к себе по вечерам. Было красиво, мы пытались ловить там рыбу. Костя придумал сделать сачок для ловли из маминого платья. В нем сделали дырки — прожигали папиными сигаретами. В целом отдых мне понравился и запомнился. Особенно песня «Ах, Одесса»…

Квартирный вопрос 2

В конце августа 1983 года умерла бабушка Дуня, папина мама. Годом раньше умер его папа. Моему папе в наследство досталась квартира в Пушкино. Но претендовал на нее не он один, ведь у папы еще родные старшие сестра и брат. Сестра претендовала на квартиру, хотя оснований не имела, так как была прописана в другой квартире, но потрепала нервы изрядно, меняя замки в бабушкиной квартире на свои. Даже вызывали милицию. Больше всех переживала из-за конфликтов моя мама. А Люба усилила давление с целью выдавить нас жить в эту квартиру. Стало еще больше скандалов дома.

Мечтали обменять эту пушкинскую квартиру плюс московскую на две отдельные в Москве, чтобы разъехаться с Любой. Но желающих переехать из Москвы в деревянный барак в Пушкино не находилось. Продать квартиру за деньги по тем законам было просто нельзя. Если не нужна, то отдай государству — и все.

Тайная, но теперь мне понятная надежда мамы на повторный брак Любы и её переезд к гипотетическому мужу продолжала быть одним из вариантов. Видимо, мама даже рассматривала вариант «усыновления» Кости, чтобы освободить Любу от него и тем самым увеличить её шансы на замужество. Не случайно Костя поехал с нами в отпуск в Одессу, ведь папа-то мой был против такого «довеска».

«Стальной зажим»*

Стычки между мальчиками периодически случались. В младших классах я наловчился бороться, применяя «стальной зажим». Стремился в борьбе обхватить соперника левой рукой вокруг шеи и затем правой притянуть свою левую к себе вместе с его головой. Таким образом получался крепкий захват головы противника, и я наваливался на него всем телом и прижимал к полу. Обычно после этого мне оставалось недолго потерпеть его отчаянные попытки вырваться, но я сдавливал зажим еще сильнее, и соперник капитулировал.

При этом, конечно, я старался избегать схваток с противником заметно крупнее меня физически. Таких в моем классе было двое. Они боролись между собой. Их соперничество продолжалось, пока однажды после летних каникул не выяснилось, что один из них сильно вырос за лето, а другой нет.

Турник

В квартире у нас был самодельный турник в прихожей. Его повесил дед для Кости. Поначалу он мне не понравился, так как подтянуться не получалось, да и допрыгнуть с пола было невозможно — мне приходилось приносить-уносить стул. Но постепенно я втянулся, особенно когда придумал допрыгивать до турника со стоявшей на полу книжной полки, игравшей роль скамейки вдоль стены прихожей.

Я разбегался из комнаты и, оттолкнувшись от скамьи ногой, еле-еле долетал до турника, хватаясь одной рукой. Меня ругали за такое, поскольку страдала эта самая полка-скамья и рядом опасно висело большое ростовое зеркало. Со временем из-за прыжков крепеж турника разболтался. Но зато уже в третьем классе я мог подтянуться 10 раз или даже 15, если делать это быстро и помогать себе телом.

Сахар и соль

Я положил в кипящую воду пельмени и добавил соли, как и сказала мама. Обычно мама оставляла обед. Но не сегодня. Сегодня был мой дебют в качестве повара. Все шло неплохо, пока я не подумал, а не сыпанул ли я немного лишней соли в кастрюлю. Решение пришло сразу. Лишнюю соль надо компенсировать её противоположностью — сахаром. Я добавил сахарного песка. «Вот теперь хорошо сбалансировано», — подумал я. Потом поразмыслил еще и добавил соли… Пельмени получились почему-то не такие, как у мамы. Половину я все же съел.

Хлеб за валюту

В мои домашние обязанности входила покупка хлеба. В магазине и булочной пару раз мне на сдачу давали монеты, очень похожие на советские копейки, но это были не они. Оказалось, болгарские стотинки. Размер и достоинство монет такие же, только шрифт немного другой. «Раз кассирша дает ими сдачу, значит, так можно», — подумал я.

Свежевыпеченный хлеб привозили в булочную к 17.00. Я собирался идти как обычно, но выяснилось, что в шкатулке, где родители оставляли мне деньги, ничего нет. И в копилке — арабском кувшине — денег слишком мало. Тогда я вспомнил про болгарские стотинки. Их как раз было две монеты по 20 стотинок — как наши 20 копеек. Ровно на два батона белого хлеба по 20 копеек каждый. Очередь в кассу дошла до меня.

Кассирша отказалась принимать иностранные монеты. Я возражал, указывая на то, что мне тут же их и сдавали на сдачу. Кассирша предлагала заплатить советскими деньгами. Очередь позади меня напирала. Я ушел ни с чем.

Какой-то мужчина из очереди догнал меня уже у выхода и предложил обменять стотинки на копейки — ровно 40 на 40, как мне и надо было. Но я отказался, испугавшись, ведь менять валюту с рук на руки гражданам нельзя. И пошел домой без хлеба.

Велосипед с «прокрутами»

Велосипед я очень полюбил. Правда, я не столько катался, сколько гулял с ним. Мы болтали, сидя на велосипедах, играли в велофутбол, ездили за хлебом — от дома я далеко не уезжал. «Повезло» — купили мне новый велосипед, неизвестную новую модель «Школьник». У других ребят были старые, проверенные временем «Кама», «Аист» и «Орленок». Велосипед оказался оптимального размера и относительно легок, что немаловажно для живущего на четвертом этаже без лифта.

Через месяц начались «прокруты». Крутишь педали, а велосипед не едет — стоит на месте. Сначала было пол-оборота — и велосипед стартовал. Потом полный оборот, два, три и более. Кататься стало невозможно. Пытались много раз починить, меняли запчасти, но проблема быстро возвращалась опять.

Через два летних сезона мучений решили купить новый велосипед. А в магазинах только «Школьник». Помыкался я, помыкался, лето-то идет, и уговорил папу купить опять «Школьник» в надежде, что мне просто с предыдущим не повезло. Но нет, через месяц такая же история с «прокрутами». Потом узнал: и у знакомых аналогично. Какой-то конструктивный недостаток или низкое качество деталей. Зато в магазинах «Школьник» в наличии, а других нет.

Телевизор

Я полюбил смотреть телевизор, хотя было всего два канала и в будни в дневное время ничего не показывали. В дни школьных каникул я заранее смотрел в телепрограмме время показа мультфильмов и детских фильмов, чтобы выбрать время прогулки на улице. Все дети поступали так же. Смотрели все, что показывали. Любимыми мультфильмами были «Приключения Врунгеля» и «Ну, погоди»!». Ради мультфильма смотрел ежедневную передачу «Спокойной ночи, малыши!».

Когда ломался цветной телевизор, доставали старый черно-белый. На нем посмотрел первый раз фильм «Не бойся, я с тобой». Очень понравились сцены с карате. Обожал также комедии Гайдая и Рязанова.

Дед любил смотреть все политические программы: новости, «Международную панораму» и «Время». После программы «Время», в 21:30, начинали показывать художественный фильм. Мне хотелось приключенческий или детектив. Желательно было увидеть в начале в титрах, что в фильме снимались каскадеры, это был хороший знак интересного фильма.

Потом появился Горбачев. И стал часто выступать. В программе «Время» демонстрировали его выступления целиком, и показ фильма сдвигался на неопределенное время — на час-полтора-два. А мне разрешали смотреть телевизор до десяти вечера. Хитростями с походом в туалет можно было еще немного продлить себе просмотр фильма. Но Горбачев лишал меня фильма совсем.

Квартирный вопрос 3

Мама постоянно продолжала заниматься обменом квартиры. Точнее, пыталась найти готовых обменяться. Ездила с работы в Пушкино показывать квартиру редким желающим посмотреть. Даже самым бесперспективным. Желающих жить там не было. Папа с мамой решили сделать там косметический ремонт, чтобы повысить привлекательность квартиры. Правду сказать, никто её как постоянное жилье из москвичей не рассматривал, только как вариант дачи с участком.

Делали ремонт сами. Доставали краску, обои, инструменты. Учились пользоваться пульверизатором, советовались со знакомыми. Ремонт делали по выходным. Брали меня с собой. Пользы от меня было мало. Там, в пустой квартире, я скучал. Отдушиной было то, что папа жарил шашлыки на мангале в саду даже зимой. Правда, редко, все силы отнимал ремонт.

Военная истерия*

В квартире в Пушкино не было телевизора, только радио. Государственный радиоканал передавал новости с утра и до ночи. Однажды в субботу радио стало истерично нагнетать обстановку. Был момент обострения отношений с США в 1984 году. Рейган запустил программу СОИ (Стратегическая оборонная инициатива), которая подразумевала установление господства США в космосе и тем самым военного превосходства над СССР.

Новости повторялись каждые 15 минут и становились все страшнее и страшнее: американцы уже развернули свои ракеты в Европе, в космос что-то запустили, хотят опередить нас и атаковать первыми, Советский Союз не будет сидеть сложа руки и уже нацелил ракеты на США.

У меня возникло убеждение, что война вот-вот начнется. Возможно, пары свежей краски из-за ремонта в квартире добавляли драматизма в мое восприятие. Но вечером я ложился спать на старом диване с мыслью: раз уж война неизбежна, то пусть случится этой ночью, чтобы умереть во сне, и все. Без мук.

Поцелуй меня

Как-то иду из школы домой, девочка старше меня лет на пять-шесть неожиданно подходит ко мне и наклоняет лицо к моему. Я отпрянул от нее.

— Ты что?! — говорю.

Она:

— Так ты же сам просишь.

— Я? Ничего я не прошу.

Она:

— Просишь поцеловать! — и пальцем показывает на мой ремень.

Я не понял смысла. Мы разошлись в разные стороны.

Вечером у папы спросил про ремень. Папа перевел надпись на ремне с английского на русский: «KISS ME!» значит «ПОЦЕЛУЙ МЕНЯ!». С тех пор я начал стесняться своего красивого красно-бело-синего ремня. Иногда рассказывал пацанам о происшествии. Некоторые слегка завидовали и хотели повторить такой же эффект.

Шаровая молния

Светящийся шар плавно и бесшумно юркнул в нашу комнату через открытую форточку. Летом 1984 года (мне девять лет) я оказался в подмосковном лагере имени Германа Титова. Мы только что вернулись с обеда из столовой лагеря. В комнате находилось шесть мальчиков. На улице шел моросящий дождь и было серо. Вдруг появился этот яркий, но не ослепляющий шар размером с гандбольный мяч (сантиметров 10–15 в диаметре).

Шар беззвучно проплыл почти точно на середину комнаты и опустился до уровня плеча совсем рядом с одним из нас. Кто-то из мальчиков сказал: «Это шаровая молния. Не двигайтесь».

Мы замерли в тишине. Шар повисел несколько секунд на одном месте и вдруг лучом устремился в основание металлической кровати, стоявшей в середине комнаты. Все на этом закончилось. Пару минут мы боялись дотронуться до этой кровати. Но потом один мальчик дотронулся, и ничего не произошло.

Всего кроватей было шесть. Четыре расставлены вдоль стен и две посередине комнаты друг за другом от окна. Кровать, в которую «спряталась» шаровая молния, была моей. Мне досталось самое «непрестижное» место, так как я приехал в лагерь на пару дней позже начала смены. Утром этого дня один из мальчиков перерисовал «KISS ME!» с моего ремня на лист бумаги, и теперь этот лист висел под форточкой надписью наружу и мок под дождиком. Молния прилетела кого-то поцеловать?

Космонавт Титов*

Первое, чего нельзя не заметить в лагере имени Титова, — это громкие хлопки, похожие на взрывы над головой где-то в небе. Довольно часто. Лагерь Титова находился рядом с военным аэродромом Кубинка, и его самолеты преодолевали звуковой барьер как раз над лагерем. Через пару дней привыкаешь и перестаешь вскидывать голову на хлопок и искать самолет в небе. Уже знаешь, что самолет где-то в другой стороне от хлопка.

Забавно было наблюдать за реакцией взрослых, приехавших на родительский день навестить детей. Дети, услышав хлопок, продолжают преспокойно что-то рассказывать папе и маме, а взрослые с тревогой вскидывают головы и всматриваются в высь.

Вообще лагерь оказался совсем другого уровня, чем те два, в которых я был в прошлом году. Здесь отдыхали дети сотрудников министерства внешней торговли (МВТ). Автобусы увозили детей в лагерь от места работы родителей, то есть прямо от знаменитой высотки МИДа на Смоленской площади. МВТ располагалось в левом крыле здания. Я там однажды побывал у папы, как раз когда он с неимоверным трудом выбивал мне путевку в этот лагерь.

У детей в лагере были западные игрушки, одежда, кроссовки, солнечные очки, скейтборды, жвачка и прочее. И, конечно, хорошие комнаты для проживания с нормальными туалетами в кафеле и душевыми.

В лагере было интересно: спортивные соревнования между детьми, футбол, баскетбол, устраивали вечерние посиделки у костра, праздник Нептуна, можно было купаться в ближайшей реке, действовали библиотека, картинг и кружок авиамоделирования, показывали кино и мультфильмы.

У входа в лагерь стоял настоящий самолет МИГ, и — о чудо! — в него разрешали залезать, и никто не ругался. Но все мечтали о последнем дне смены — тогда перед отъездом показывали все серии «Ну, погоди!» подряд.

Я с охотой участвовал в соревнованиях и занимал призовые места. Помимо спринта, прыжки в длину, метание, еще что-то. Построимся на торжественной линейке, тебя вызывают и вручают грамоту за занятое место перед строем. Особенно приятно, когда вызывают несколько раз, собираешь пачку грамот. Потом ко всем отрядам: «Пионеры, к борьбе за дело Коммунистической партии Советского Союза будьте готовы!» Заранее грамоты перекладываю в левую руку. Все дети разом: «Всегда готовы!» — и салютуешь правой рукой. Повторяем еще два раза: «Будьте готовы!» — «Всегда готовы!» Затем включают песню «Взвейтесь кострами…», и мы строем начинаем маршировать.

На следующий год мне опять повезло — я поехал в этот лагерь. Сразу в начале смены сообщили: награждать за спортивные достижения приедет сам Герман Титов. Дублер Гагарина. Второй космонавт мира. Я еще больше старался на соревнованиях. А сам думал, каково это — приехать в лагерь имени тебя самого. До этого я считал, что называют что-то только именем кого-то уже умершего. Странно, что он жив, ведь Гагарин — нет. И вот день награждения настал.

Мы построились на футбольном поле, а не как обычно на специальной площадке. Дяди произносили речи о пользе спорта в микрофон. Потом двое солидных мужчин в деловых костюмах прошли мимо нас и пожали нам руки. Я не понял, кто из них Титов. Я ведь раньше его никогда не видел. Я почему-то представлял, что он будет в костюме космонавта и похож на Гагарина.

Дружба вместо Олимпиады

Олимпиада в Москве 1980 года прошла мимо нас, ведь мы в это время были в Каире. Вернувшись в Москву в 1981-м, я увидел отголоски прошедшей Олимпиады. Символика повсюду, Олимпийская Деревня с первым в Союзе универсамом самообслуживания за Очаковским прудом, киоски «Пепси» и прочее.

И вот в 1984 году следующая Олимпиада, уже в США. Социалистические страны решили не ехать на Олимпиаду, а провести свои Игры Дружбы в отместку за бойкот западными странами московской Олимпиады. Папа повел меня смотреть Игры Дружбы на стадион в Лужники. Там проходили соревнования по легкой атлетике.

Мне думалось, интересно посмотреть, но оказалось — скучновато. Спортсмены долго готовятся, потом недолго бегут или прыгают, ничего не происходит, солнце светит в глаза. Я сделал вывод, что смотреть соревнования по телевизору интереснее. Там и комментаторы, и повторы, и как-то все поживее, чем в реальности.

Русская дорога*

Летом 1984 года я и мой двоюродный брат Костя ехали в поезде вдвоем. Мне было полных восемь, а Косте пятнадцать лет. В пять часов утра поезд делал остановку на полустанке в Калининской (Тверской) области. На одну минуту. Мы боялись проспать. Все прошло хорошо, и мы под руководством проводницы успешно вышли из вагона. Нас должен был встречать наш московский дед Вася, но его не было на полустанке. Поезд ушел, а мы остались одни. Густой непроглядный лес, куда ни глянь. На полустанке никого и ничего не было. Тишина и легкий туман.

Костя сказал мне: «Прислушайся, слышишь?» Где-то далеко в лесу еле слышно тарахтело. Костя предположил: «Это дед едет на тракторе». Следующие полчаса тарахтение усиливалось и приближалось. Наконец появился оранжевый корпус гусеничного трактора с большим прицепом. Тракторист лихо управлял рычагами, а рядом с ним в кабине сидел дед. Они приехали за нами.

Деревенский дом деда находился всего в десяти километрах от полустанка, но дорога на тракторе занимала около двух часов. Проехать на машине было нельзя, так как не было пригодных дорог. Болотистая местность. Дорога через лес представляла собой очень глубокую колею, во многих местах затопленную водой. Дорога была непрямой — обходила топкие места. Ехать по ней по силам только гусеничному трактору.

В кабине было тесно даже двоим, поэтому Костя и я поехали в прицепе с высокими бортами. Трактор шел с трудом, вода полностью скрывала гусеницы и доходила до кабины, прицеп на больших колесах вяз в грязи, и трактор огромным усилием сдергивал его с места за собой, черный дым вырывался вверх ракетой. Грохот от двигателя трактора стоял оглушающий. Прицеп постоянно дергало. Поэтому нужно было следить, чтобы не выпал металлический «палец», сцепляющий трактор и прицеп.

Костя рассказывал, как в прошлый его приезд «палец» выпал и трактор уехал вперед без прицепа. Кричать было бесполезно — грохот двигателя заглушал крик. Только через 15 минут дед заметил отсутствие прицепа за собой и они вернулись за прицепом. Костя придумал в этот раз использовать длинную удочку вместо крика. Поэтому когда мы увидели, что «палец» наполовину вылез, Костя стал бить удочкой по крыше впередиидущего трактора. Тракторист остановился и кувалдой загнал «палец» обратно на место. Тракторист за поездку на совхозном тракторе за нами получил от деда плату — полбутылки водки. Такие были расценки и «валюта».

Русская деревня

Места здесь глухие, вокруг один лес и болота, поэтому тут могут скрываться беглые. Сбежавшие из тюрьмы. Так объяснял обстановку дед. Деревня Волосово всего в 250 километрах на север от Москвы, но была заметно отрезана от цивилизации. Электричества не хватало. Лампы еле светились. Когда в совхозе доили коров (три раза в день) доильными аппаратами «Елочка», то электричество в деревне пропадало совсем, а гул аппаратов слышно было хорошо. Местные произносили название деревни, ставя ударение на второй слог: Волосово.

Дед купил дом по случаю за 100 рублей (почти даром) у незнакомой женщины из этой деревни. Небольшой старый бревенчатый дом с одной комнатой внутри. Дом постепенно заваливался на бок из-за тяжелой кирпичной печи. Пол уже имел очень сильный наклон к печи, поэтому пользовались табуретками с тремя ножками. Одну ножку обязательно ставили в сторону печки. На четырех ножках сидеть было опасно и неудобно из-за наклона. У дома был подпол, пристроенный крытый двор для скотины, огород и палисадник, резные наличники на окнах.

В деревне стояло много домов по обеим сторонам очень широкой проселочной дороги. Выносили помои из домов и выливали из ведра прямо на дорогу. Ближе к вечеру гнали скотину по этой дороге сквозь деревню, и местные приманивали и забирали своих овец и коров по дворам из общего стада. Деревенское стадо пасли по очереди. Кто-то даже держал бычка. У него между ноздрями было продето кольцо. Дети пугали им друг друга.

Вместе со скотиной прилетали и полчища насекомых. Вечером деревню захватывали миллионы, если не миллиарды, комаров. На улицу было нельзя выйти без перчаток. Кутаться приходилось полностью. Оставленный неприкрытым нос тут же атаковали злые кровопийцы. Комариный писк в деревне можно было сравнить по мощи с гулом доильных аппаратов.

Рыбалка «телевизором»

В местной речушке было полно рыбы. Щука, окунь, карась. Сначала мы ловили карасей на удочку и «телевизор». «Телевизором» называлась небольшая самодельная сеть примерно метр на метр. Костя сплел её из лески. «Телевизор» опускался в реку поперек течения, и рыба сама застревала в ячейках. Ловить сетью запрещалось, поэтому «телевизором» пользовались скрытно.

Потом пойманных карасей использовали для ловли щуки на живца. Костя расставлял на речке свои самодельные донки (донная удочка) с резинкой. На каждой по несколько крючков, на них вешали карасиков и опускали в воду. Я помогал Косте в этом деле. Самих донок было пять или шесть. Через несколько часов шли по берегу и собирали улов. Улов всегда был солидным: три-четыре щуки — и так каждый день. Попадались и очень крупные рыбины. Столько рыбы было некуда девать. Холодильника не имелось. Часть готовили себе, а остальное раздавали соседям и местным кошкам.

Донки были произведением искусства — автоматически ловили рыбу и поднимали флажок в случае успеха. Это было сделано руками 15-летнего мальчика Кости. Моего двоюродного брата. Никто его не учил, он сам находил решения и воплощал в жизнь. Для него не существовало технических проблем. Он мог сам выточить нужный ему инструмент, например челнок для плетения сети или специальный острый нож для рыбы, и потом для него сделать красивые деревянные лакированные ножны. Это только малая часть технических чудес Кости. Я восхищался братом, его талантом.

Убить брата

С Костей было интересно, но иногда я буквально мечтал о его смерти. Костя дразнил, хитрил, издевался, оставлял меня в дураках на словах и в поступках. Например, мог незаметно подсыпать соль мне в чашку чая. Или шантажировать печатью моих детских фотографий в неглиже. Мог подстроить мне ловушку: я запирался от него в комнате на шпингалет, и тут оказывалось, что он системой хитрых ниток мгновенно открывает его снаружи. Я был уязвим для его издевательств. Он доводил меня до бешенства. Я лез с ним в драку, и у меня ничего не получалось — он был больше и старше на шесть с половиной лет.

В деревне у меня не было заступников от Кости в лице взрослых. Дед был всегда на стороне Кости или не слышал происходящего. В Москве я обычно искал помощи мамы. В её отсутствие дома звонил ей на работу и просил отругать Костю.

Тогда в деревне, доведенный до истерики, я клялся убить этого ненавистного Пингвина (это его прозвище за балетную походку). Убить, как только появится возможность. Я ворочался во сне, вынашивая планы мести, один план коварное другого. Приходило утро, и я потихоньку опять забывал про месть и «временно» прощал Костю.

Свои цыплята

Подготовка к летнему сезону начиналась еще в марте-апреле. Закупали сахар, крышки для консервирования огурцов и помидоров в трехлитровые банки, выращивали рассаду и даже покупали цыплят. В апреле в Очаково приезжала машина с птицефермы, и прямо с колес на улице можно было купить вылупившихся накануне цыплят. По пять копеек за одного.

Несколько цыплят жили месяц или полтора в картонной коробке прямо у нас в квартире, у батареи. Кормили их пшеном. Цыплята быстро росли. Вонь от коробки шла страшная. Коробку чистили и меняли, но это не помогало. В мае дед уезжал с цыплятами в деревню. Наступало облегчение.

В деревне цыплята вырастали еще больше и к концу лета уже годились к употреблению. Тут начинались моральные муки. За это время к цыплятам привязывались как домашним животным, тем более что не все выживали — некоторые заболевали и умирали. Их не ели, конечно. По осени цыплят насчитывалось всего два-три. Вообще, к середине 80-х необходимости в своих курах не было, но дед по традиции прошлых лет занимался этим. Судя по старым фотографиям, у деда бывали десятки кур.

В конце августа мы уезжали из деревни, а дед нанимал деревенского соседа. Тот отрубал курам головы за стакан водки (или самогона). Я этого не видел. Зато я видел, как разделывают тушу овцы в деревне. Все так буднично — никаких трагедий. Мужчина работает ножом, мальчишки стоят смотрят, на земле приготовлены тазы для мяса, собаки рядом ждут, когда им дадут поживиться ненужными органами подвешенной на веревке во дворе освежеванной туши.

Друзья на плоту

Костя подвел меня к соседскому мальчику и сказал: «Знакомьтесь, это Андрей! Вы с ним раньше очень дружили». Звучало странно, будто у меня была прошлая жизнь, в которой я дружил с этим мальчиком, а теперь новая жизнь и знакомимся вновь. Так и было. Последний раз в деревне деда я был пять лет назад, когда мне было три года. Я не помнил Андрея. Но мы быстро сдружились вновь.

Мы вместе играли и даже сами сделали плот для сплава по речке. Деревянный плот был небольшой — еле помещались вдвоем стоя. Проплыв по течению всего метров 150, плот остановился на середине речки. Дальше произошла комичная несогласованность.

Я и Андрей решили начать грести и для этого нагнуться ближе к воде. Стоя спиной друг к другу — один отвечал за левую сторону, а другой за правую по ходу движения, — мы одновременно наклонились и тем самым толкнули друг друга попами и оба упали в воду, потеряв равновесие на маленьком плоту. Речка оказалась совсем не глубокая, я оттолкнулся от дна. Мы выбрались на берег, а плот уплыл без нас. Было весело.

Попал под машину*

Подражая поведению взрослых, я решил перебежать через дорогу. Я раньше видел, как это круто выглядит: успеть на автобус. Я тоже хотел успеть на автобус. Всего две полосы движения. По одной в каждую сторону. Это было на Озерной улице, прямо за моим домом. Убедившись, что машин слева нет, я дождался, когда проедет машина справа, и рванул через дорогу. Пришел в сознание, вокруг меня взрослые. Водитель машины «москвич-каблук» постоянно повторяет: «Он выскочил прямо под машину, сам прямо под машину!»

Скорость у него была невысокая, пострадал я не сильно. Ссадина на голове и сотрясение мозга. Сбил меня слева, с той стороны, куда я посмотрел ранее, и там действительно машин не было, далеко просматривалось. Но пока я пропускал машину справа, «каблук» выехал слева из ближайшего двора, его-то я не видел. Он не успел разогнаться, а я, не посмотрев повторно налево, уверенный, что машин там нет, шагнул вперед прямо под колеса.

Мама настояла, чтобы я в школе объяснил травму головы неудачным падением с велосипеда на бордюр. Через несколько месяцев после происшествия мне стало казаться, что мои неуспехи с учебой в школе связаны с сотрясением мозга. «Вот до этого я был умнее, а сейчас поглупел», — думал я. Хотя, возможно, это из-за новой учительницы?!

Дни рождения

В третьем классе у нас появилась новая классная руководительница Людмила Леонидовна. Молодая учительница запомнилась нововведением. Раньше именинник угощал всех конфетами в честь своего дня рождения, и все на этом заканчивалось. Учительница предложила нам поздравлять именинника, выступая перед ним с какими-либо стихами, пожеланиями или анекдотами после уроков. Поначалу энтузиазма это не вызвало. Но постепенно превратилось в одну из любимейших забав всего класса.

Чествуемый сидел за первой центральной партой и наслаждался самодеятельными выступлениями прямо перед ним. Когда оказалось, что выступать можно группами, в ход пошли анекдоты, разыгранные по ролям, как на сцене. Даже самые стеснительные были вовлечены, ведь выступали иногда по пять-семь человек одновременно и были роли без слов. Группы выступающих в каждой сценке образовывались спонтанно, главное, чтобы нашелся материал (анекдот, история, загадка) для выступления.

Было забавно и азартно. Иногда и не смешно, и непонятно, ведь готовились наспех, просто выйдя из класса за дверь, а потом через пять минут возвращались с театральным «шедевром» для именинника. Многие забывали свои слова или действия. Часто было смешно из-за нелепостей и несыгранности выступающих. На поздравления учительницей отводилось минут 15, но каждый раз это затягивалось на 40 минут и более. Учительница могла лишь с трудом остановить этот «конвейер», перестав выпускать детей для репетиции новых сценок из класса.

Стеклом по горлу

В школе, конечно, случались всякие инциденты. Типа пропажи «сменки» (сменная обувь) или варежек из школьной раздевалки на первом этаже. Чужими варежками часто играли в «сифу». Однажды мой красный шарф нашелся с прожженной дыркой. Но это были мелочи жизни.

Вокруг школы складировались и просто валялись стройматериалы. Уже который год к школе пристраивали большую столовую и крытый переход между зданиями младшей и старшей школы. Строительные материалы во дворе школы никак не огораживались. Мы лазали по стопкам бетонных плит и ходили по трубам, пытаясь удержать равновесие. Горы сухого цемента, просто высыпанного на асфальт, под действием дождей превращались в каменные холмики.

Приехала машина скорой медицинской помощи за мальчиком. Он держался за горло. Грудь, руки и лицо его были в крови. Ребята из другого класса сильно повздорили между собой во время прогулки на продленке. И один из них, обезумев, стал кидаться кусками битого стекла в обидчиков и просто во всех в зоне досягаемости. Он стоял около кучи с крупными фрагментами битого стекла — «подарком» строителей, — выбирал большие куски с кривыми колотыми краями и кидал в детей как «летающую тарелку».

Я не пострадал, так как был далеко от безумца. Но потом еще долго представлял летящий в меня кривой формы и острый как нож кусок стекла и как я пытаюсь увернуться или защититься голыми руками, а стекло режет мне руки в кровь. Жуть!

Пионер второй очереди

Почему пионеру запрещено держать руки в карманах? Я задал этот вопрос во время нашей подготовки к принятию в пионеры. Еще за месяц-два до самого события мы должны были выучить клятву, узнать историю пионерии, её традиции и правила. Оказалось, пионеров могут побить за то, что они пионеры. Держа руки в карманах, пионер окажется не готов защититься, а должен быть готов. Правила писались еще во времена, когда пионеров было мало, в 1920-х годах. Сейчас пионерами были все.

Принимали в пионеры в три этапа: сначала самых лучших в день рождения Ленина, через неделю средних и уже потом оставшихся. Нам заранее зачитали списки — я оказался во втором. «Это ошибка, — возмутился я, — в первом должен быть!» Учительница сказала, что в первом списке может быть совсем мало учеников, «а у тебя вон четверка по русскому и поведению, поэтому записали во вторую». Объяснение меня не удовлетворило.

Немного остыв, стал припоминать, как я дошел до жизни такой. За пару месяцев до этого меня удивила формулировка учительницы: «Фёдоров, ты совсем разболтался!» За поведение в четверти вместо традиционного «отлично» я получил «хорошо». Что я, гайка какая-то, чтобы разболтаться?! Поведение, значит, плохое… И тут я вспомнил конфликт с несколькими учительницами месячной давности.

Школьники, как обычно, гуляли на продленке около школы. Мальчики из другого класса делали что-то неправильное, кажется, кидались чем-то, и мои замечания игнорировали. Я подошел к трем учительницам, стоящим кружком в 50 метрах от места действия, и попросил их принять меры по отношению к хулиганам. Но учительницы, выслушав меня, продолжили увлеченно болтать о своем. Я повторил требования. Кончилось тем, что я прилично нагрубил им, обвинив в лени, и привел в пример якобы известных мне более отзывчивых, которым не все равно, учителей в других школах. И даже зачем-то пригрозил уйти от них в другую школу, а то и другую страну. Среди этих учителей не было моей классной руководительницы, но, уверен, ей рассказали про меня.

Принимали меня в пионеры в Бородинской панораме на Кутузовском проспекте. Было торжественно и, главное, не сложно произнести клятву, так как не пришлось произносить весь текст самому, только часть. Погода была в тот день солнечная и теплая, в отличие от дня приема в пионеры первой очереди. Они промокли под дождем где-то на улице, кажется, у Большого театра, во время церемонии. После осмотра панорамы я приехал в школу гордый, с развевающимся красным галстуком на шее. Шел к школе, положив руки в карманы, и никто бить меня не собирался. Всем было абсолютно все равно, что появился новый пионер. Стало даже немного обидно.

Глава 3. Средняя школа

Меня зовут Станислав

Неожиданно новый классный руководитель стал называть меня Станислав и никак иначе. Никто раньше не звал меня полным именем. Ни дома, ни во дворе, ни в школе. Я замечал, что и взрослые, и дети стараются избегать называть меня по имени вообще. «Неудобное имя, — думал я. — Стасик — звучит совсем по-детски, а Стас — грубо». Учителя предпочитали фамилии.

В 1985 году в школу пришла группа новых учителей, среди них даже несколько мужчин. Самым заметным стал наш новый энергичный учитель Юрий Михайлович Шаров. Учитель русского языка и литературы. Меня он подкупил своей любовью к футболу. Странное сочетание: скучнейший русский и эмоциональный футбол. Шаров организовал занятия футболом несколько раз в неделю вечером в физкультурном зале школы. Тренировались и играли ребята из нашего и других классов. Шаров сам проводил занятия. Мы разминались, наигрывали комбинации и просто играли в свое удовольствие.

«У меня любимчиков нет»

Юрий Михайлович занялся обустройством классной комнаты. Класс ему (и нам, соответственно) выделили на удобном втором этаже (подниматься по лестнице меньше). Обновили краску на стенах. Поставили стеклянные стенды. Закупили портреты писателей-классиков: не бумажные безжизненные, как у других, а стильные, выполненные на лакированной фанере.

Шаров призывал учеников поучаствовать в оформлении класса. Желающих прийти после уроков и помочь не было. Тогда Шаров спрашивал меня при всех: «Станислав, ты придешь?» Мне не хотелось, и я медлил с ответом, а он добавлял: «А потом как раз в футбол поиграем». И я соглашался. Через какое-то время в классе многие ребята стали меня считать любимчиком Шарова.

Шаров был требователен к ученикам и иногда бывал несдержан и резок. Например, он мог бросить авторучку Вани Волкоедова в стену, когда Ваня продолжал ею что-то рисовать уже после предупреждения. Или, например, сказать обидное Коле Бабкину: «Коля, подними руку и спроси: можно ляпнуть?» Класс смеялся, а Коля нет, хотя он и вправду обычно говорил какую-то ерунду на обсуждениях литературы.

Некоторые ребята не любили Юрия Михайловича, в основном недисциплинированные. После родительских собраний на следующий день Шаров мог заявить классу: «У меня любимчиков нет!» Ко мне он почему-то относился как-то уважительно. Хотя по его русскому языку у меня не было никогда выше четверки, и, бывало, ругал он меня за ошибки, особенно за то, как я густо замалевывал неправильно написанные слова в тетради. Он говорил: «Просто зачеркни», — а я продолжал делать как раньше.

Кем я хочу стать

Я хочу вести переговоры с иностранными компаниями, заключать торговые сделки, ездить в другие страны. Короче, хочу быть как папа. Примерно так написал в сочинении на тему «Кем я хочу стать». Вскоре прошло родительское собрание, на котором, как оказалось, касались и результатов этого сочинения. Мама, вернувшись с собрания, разъяснила мне, что в моем классе четверо хотят быть космонавтами, двое врачами, трое учителями и так далее. «И только ты написал что-то непонятное. Упоминая заграницу, ты вообще настраиваешь людей против себя. Родители и дети будут завидовать, и ничего хорошего из этого не получится». Я обещал учесть её пожелания.

Через два года мы вновь писали сочинение на тему будущей профессии. Я написал, что очень хочу стать строителем, чтобы помочь выполнить обещание Горбачева дать каждой семье по отдельной квартире или дому к 2000 году.

Юра у нас в классе

Юра Нефедов перешел в наш класс из-за английского языка. С четвертого класса началось изучение иностранных языков. Его параллельный класс «Б» должен был учить немецкий, и потому родители перевели его в мой класс «В», где мы изучали английский.

Как я понял, существовала иерархия классов по буквам. Еще при формировании первых классов в «А» были собраны лучшие или потенциально лучшие ученики, в «Б» похуже, в «В» еще попроще и так до «Е». Поэтому из класса «Б» перейти можно было в класс «В», а не в «А», где тоже учили английский.

Юра жил в мое доме, и мы были знакомы, но общались редко. Теперь мы сдружились больше. Юра удивлял меня возможностями свой памяти. Помнил все столицы всех стран. Говорил, что способен сам ориентироваться в метро и доехать до дома. В квартире у Юры был большой пластиковый Кремль. Все башни и стены Московского Кремля служили замечательной игрушкой, особенно в сочетании с солдатиками.

Мама Юры однажды произвела на меня потрясающее впечатление своей смелостью. На балконе их квартиры на третьем этаже она лихо перелезла через ограждение и встала на небольшом внешнем выступе, держась одной рукой за поручень. Мне казалось, что она может сорваться вниз в любой момент. Она присела и свободной рукой взяла птенца в руку. Так она спасла птичку, которая умудрилась застрять на балконе в углу между листами поликарбоната, огораживающими балкон.

Мулат Ваня

Мой одноклассник Ваня Волкоедов — мулат. Он первое время утверждал, что просто сильно загорел у бабушки на юге. К моей зависти, Ваня хорошо бегал и короткие, и длинные дистанции. Мальчик непоседливый. На уроках постоянно что-то крутил в руках и мешал учителям. На него злились. Ваня часто стоял наказанным в углу класса. Однажды молодая учительница математики была взвинчена Ваней и стала его отчитывать во время урока. Для нас и Вани это было дело привычное, но вдруг что-то произошло.

Учительница резко приказала всем замереть и не вставать с мест, а сама опустилась на колени и стала что-то искать на полу. Время шло, она молча искала, мы не понимали, что происходит. Некоторые хотели ей помочь, но она отказывалась и требовала сидеть и не вставать. Наконец нашла под первой партой и была очень рада. Оказалось, она носит стеклянные линзы. Дефицитная диковинка. От волнения она широко раскрыла глаза и линзы выпали на пол.

Квартирный вопрос 4

Костин папа жил с другой семьей. Нового жениха у Любы не было. Никто не хотел переехать из Москвы в квартиру без горячей воды и со скрипучими деревянными полами в Пушкино. Скандалы и ругань с Любой, особенно по выходным дням, когда все дома. Я не приглашал друзей домой из-за тесноты. Было довольно безотрадно.

Но вот неожиданная радость. Люба уезжает работать за границу на три года. В Венгрию машинисткой. Она никогда не работала машинисткой, но желание поехать за границу было выше. Ну, и женихи там потенциально поинтереснее могут быть. Тетя Люба перед отъездом месяц или два тренировалась дома печатать. Где-то временно одолжила машинку.

Я тоже попробовал печатать на ней. Оказалось, это довольно трудное дело. Соседние буквы-клавиши норовили зацепиться друг за друга — приходилось делать дополнительные паузы между нажатием соседних букв. Перевод каретки в начало строки тоже работал нечетко. Вообще напечатать хотя бы один абзац без помарок казалось невозможным.

Армия впереди

Служба в армии была страшилкой. Мама с Любой вполголоса обсуждали, что в Афганистане убивают советских солдат. Совсем молодых 18-летних ребят. Мне разъяснили, что в Афганистане советская армия исполняет интернациональный долг. Помогает хорошим афганцам, которые за социализм, воевать с плохими угнетателями.

«Вроде если сын единственный ребенок в семье, то его не должны направлять в Афганистан». «Но кто знает? Скажут, что везут служить в Узбекистан, а окажется — в Афганистан». «Говорят, еще беленьких в Афганистан не направляют, потому что афганцы сразу видят, что это чужие».

В 1985 году моему двоюродному брату Косте уже было 16. Через два года ему предстояло идти в армию. Не ходить в армию можно только или по болезни, или по отсрочке поступив в институт. Мама настаивала на том, что я обязан поступить в институт, чтобы избежать армии. У меня будет две попытки, два лета для вступительных экзаменов, так как я пошел в школу с шести лет. Костя тоже собирался поступать в институт после школы, поэтому продолжил учиться в 9-м и 10-м классах, хотя часть его друзей бросили школу после 8-го.

Костя, рыбки и мотыль

С отъездом Любы в Венгрию всем в квартире стало легче дышать. Но больше всех расцвел Костя, оказавшись без жесткого надзора матери. Согласно договоренности, моя мама и дед должны были присматривать за Костей и его расходами. Люба оставила Косте приличную сумму на каждый месяц жизни в её отсутствие. Костя постепенно купил хороший магнитофон, велосипед, точильный станок, большой аквариум с рыбками, какую-то одежду и прочие радости жизни.

Стал активно интересоваться разведением рыбок на продажу. Раздобыл несколько книг на эту тему. Изучал и совершенствовал агрегаты, обслуживающие аквариум. Шил из кожи специальные чехлы для приборов, делал свои сачки для разных видов рыбок, экспериментировал с кормами. Чуть ли не каждые выходные ездил на птичий рынок на Таганке.

Подключал и меня к этому делу. Рисовал в моем воображении радужные перспективы быстрого обогащения, — ведь можно разводить рыбок и продавать на птичьем рынке. Действительно, на рынке продавали с рук на руки разную живность. Попугаев, морских свинок, голубей и рыбок круглый год.

Продавали даже мотыля для рыбалки. Костя потом переключился на него как на потенциально более доходный товар. Для его добычи и разведения он создавал невообразимые приспособления из кастрюль и ведер. Дома в холодильнике у нас хранился живой мотыль, завернутый в тряпку. Я представлял себе, как эти красные противные червячки, выбравшись из тряпки, тысячами расползаются по всему холодильнику и облепливают колбасу и сыр. Такое случилось однажды.

Гадание на картах

Я решил погадать на картах, какой соперник нам достанется на предстоящем турнире по футболу в школе. Наш учитель Шаров организовал мини-чемпионат между классами во время зимних каникул. Всего у нас было шесть параллельных классов от «А» до «Е». Мой «В». В классе «Е» в футбол никто не играл, поэтому я его не рассматривал.

Гадал на картах, как научили дед и мама. Стал загадывать поочередно все буквы классов: «А», потом «Б», «Г» и «Д». Карты не сходились для всех. Играть с ними не будем. Второй круг показал те же результаты. Ладно, попробую погадать на «Е», хотя там некому играть и они не заявятся даже на турнир. Карты указали на то, что мы будем играть с классом «Е». «Какая „липа“ — эти карты», — подумал я. И прошел еще один круг на все буквы. Карты вновь показали, что соперником будет «Е». Ну, что же, я убедился, что карты — это глупость, и отложил колоду в сторону.

На следующее утро выяснилось, что нашим первым соперником будет класс «E». Там таки нашлись какие-то смельчаки для игры. Совпадение?

Сбор макулатуры

В школе время от времени устраивали сбор макулатуры. Нужно было принести из дома и походить пособирать по знакомым и незнакомым. В квартире у нас накапливались газеты и журналы, но мы их сдавали в обмен на книги в специальном пункте приема. Все официально. Например, сдав макулатуры на три-пять килограммов, ты получал талончик в книжный магазин, где мог приобрести за деньги дефицитную книгу. Дефицитными были все востребованные книги. И даже за талончик они не всегда были в наличии. Мама собирала классику, зарубежную и отечественную.

Поэтому из дома принести много макулатуры я не мог. Чисто символически килограмм-полтора для видимости. В школе вели учет, кто сколько принес. Поощрялось пройти по квартирам в любом доме и спросить, нет ли у них лишней макулатуры. В подъездах не было замков и вход был свободным. В основном ходили к одним и тем же людям, живущим в домах рядом со школой. Бывало, откроет дверь тебе бабушка и сообщит, что уже вчера такие же приходили и все, что было, забрали… Осталась только одна газета, но отдать не могу, потому что там телепрограмма на неделю. Приходите через неделю.

Бутсы ADIDAS

Купили мне советские футбольные бутсы. Играть можно. Я мечтал о бутсах Adidas, как у футболистов по телевизору, но таких в продаже не бывало. Папа предложил интересную идею. Нарисовать на моих бутсах три белых полоски, как у фирменных Adidas. Я приклеил липкую ленту для ровного нанесения краски и изобразил по три полоски на каждой стороне бутсы. Получился очаковский Adidas. Но друзьям по футболу я секрет не стал сразу рассказывать, а они, увидев на мне трехполосные черные бутсы, просто обалдели на мгновение.

Эти бутсы стали маловаты и спустя пару лет я вызвонил магазин, где появились бутсы Adidas. Не веря своему счастью, я уговорил папу срочно приехать в магазин. К сожалению, оставались бутсы только 37-го размера. Они уже тогда были мне маловаты, но бутсы были совершенны и так обалденно пахли, что я не хотел с ними расставаться. Я обманул папу, что они мне подходят по размеру. Играть я в них больше десяти минут не мог. Ужасно болели пальцы ног из-за маленького размера бутс. Они стояли дома, я их брал в руки и обнимал как милую кошечку.

Скоро коммунизм

— Деньги скоро отменят!

— Ого, а когда отменят?

— При коммунизме!

— А как это — без денег?

— Все бесплатно будет. Вам что, не говорили?!

Мы писали городскую контрольную работу. Учителя в классе не было. В класс зашла не наша учительница проследить за порядком. Женщина немолодая и строгая. Как-то неожиданно случился этот краткий диалог между ней и нами. Она не была намерена вдаваться в объяснения и потребовала продолжить работу в тишине. По сути, это единственное, что я слышал в школе от кого-либо про коммунизм.

Потом однажды она заменяла заболевшего нашего историка. И на уроке, спросив что-то по истории у пары человек, стала искренне возмущаться: «Как же вы с такими ущербными знаниями подошли к съезду Коммунистической партии Советского Союза?! 27-й съезд уже через месяц, а вы совсем не подготовились ко встрече съезда!» Что-то похожее можно было услышать только по телевизору, но там, наоборот, рабочие и колхозники перевыполнили свои годовые планы в честь приближающего съезда и были готовы к его встрече.

Билет в мавзолей

Шаров возил нас по Москве на экскурсии в музеи, на выставки и в кино. Однажды поехали посетить мавзолей Ленина на Красной площади. Ранним субботним утром всем классом мы встали в конец длинной очереди в Александровском саду. Очередь потихоньку двигалась, а я был обеспокоен покупкой билетов в мавзолей. Где же купить билеты? Я крутил головой в поисках кассы. В очереди все были молчаливы и серьезны, будто Ленин умер только вчера и все потрясены горем. Тех детей, кто начинал громко говорить, одергивали старшие.

Около вечного огня я уже всерьез стал волноваться, что нас просто не пустят. Наконец-то откуда-то Шаров подошел к нам. Я спросил, есть ли у него билеты. Он удивился: «Какие билеты?» «В мавзолей, конечно». Оказалось, вход бесплатный. Мавзолей был единственным известным мне бесплатным местом для посещения, как и должно быть при коммунизме. В музеях, кино и метро брали плату. Там был еще социализм, — рассудил я.

Перед входом в мавзолей нужно было разбиться на пары. Я гадал, встать в паре слева или справа, чтобы оказаться ближе к саркофагу внутри мавзолея. Представил, что Ленин лежит справа от входа, и встал справа в паре. Снял с головы свою синюю болоньевую кепку с козырьком и стал держать её как фуражку на офицерский манер в полусогнутой правой руке.

Внутреннее устройство мавзолея оказалось сложнее, чем я думал. Выгоднее было занимать позицию в паре слева. Я, конечно, получил замечание от местного офицера, но подошел ближе насколько возможно — получше взглянуть на вождя. Останавливаться в процессе шествия тоже было нельзя. Очень темно, красный бархат, яркий свет на Ленине под стеклом. Но разглядеть его сложно: он лежит в метрах трех от заграждения, и моего роста не хватает заглянуть ему в лицо сверху.

Удивился, что и выйдя из мавзолея, ты должен продолжать соблюдать скорбную серьезность, а не обменяться впечатлениями от увиденного с остальными. Мы оказались на кладбище вдоль Кремлевской стены.

Читатель и писатель

«Прочитай первые 60 страниц, и если тебе не понравится, я от тебя отстану». Мама мне постоянно предлагала почитать любую книгу из серии «Библиотеки приключений». Эта дефицитная серия книг досталась нам случайно.

Идея чтения художественных книг меня не привлекала. Нудного текста много, а картинок мало. Вот журнал «Веселые картинки», который мы выписывали, можно было полистать. Просматривал и газету «Пионерская правда». Нехудожественное было интереснее. У Кости в библиотеке имелась «Детская энциклопедия» в 12 томах. Вот там было много любопытных картинок устройства мира и техники.

Был еще «Медицинский справочник» у мамы, толстый, как энциклопедия. Страшная внутри книга. Там были цветные фотографии больных мест людей с описаниями всяких недугов. Различные раны, лишаи, опухоли и прочая гадость. Но был один интересный раздел в книге под названием «Половая жизнь». В этом разделе картинок явно не хватало.

Однажды я простудился и лежал дома в кровати. От скуки и под напором мамы решил-таки прочитать эти 60 страниц в надежде, что мама отстанет. Выбрал книгу «Три мушкетера». Осилил первые 30–40 страниц и втянулся. За два дня прочитал всю довольно толстую книгу. Мне очень понравилось. Советское кино с Боярским я еще до этого не видел.

Вслед за этим я прочитал «Робинзона Крузо» и что-то еще из «Библиотеки приключений», но дальше не пошло. А вот Костино случайно брошенное: «Писатели зарабатывают на своих книгах», — привело меня в восторг. Я сел писать приключенческую книгу, на которой собирался заработать. Делал несколько подходов в течение недели, но не смог написать больше нескольких страниц.

Игровые автоматы

В гостинице «Салют» на Юго-Западной было много западных продвинутых игровых автоматов. Они остались после проведения фестиваля молодежи и студентов в 1985 году, когда в Москву приезжали иностранцы. Уникальное место. В кинотеатрах встречались только советские автоматы типа «Морской бой» и «Снайпер». А тут были настоящие компьютеры с телевизионным монитором, встроенные в игровой автомат. Гонки, стрелялки и прочее.

Я просто разрывался на части, так хотелось во все это играть бесконечно. Папа привозил меня несколько раз в этот рай. Правда, за каждый сеанс игры приходилось платить 15–20 копеек. Папа тратил солидную сумму — 3–4 рубля за приезд. Пускали в холл гостиницы к игровым автоматам советских граждан с улицы неохотно. Приходилось просить и хитрить. Например, папа говорил мне что-то по-английски, когда мы подходили к двери входа.

Я спросил у папы, можем ли мы купить такой компьютер, чтобы играть дома сколько хочешь. Папа объяснил, что компьютеры очень дорогие и у нас в стране не купить такие, но когда-нибудь, возможно, и купим. Вернувшись домой, я отыскал в старом журнале Внешпосылторга страницу с каким-то импортным домашним компьютером. Его цена потрясла меня: что-то около двух с половиной тысяч, то есть половина стоимости автомашины.

О поездках к автоматам мне было велено никому не рассказывать, а так хотелось рассказать об этом удивительном мире компьютерных игр. Я держался и молчал. Постепенно автоматы в гостинице захирели. Видимо, чинить их было некому или нечем.

Футбол на результат

Шаров стал устраивать нам выездные матчи с другими школами. Мы приезжали после уроков в чужую школу в соседнем районе и играли там в физкультурном зале со сверстниками. Их команда против нашей. Меня шокировала жесткость и даже жестокость игроков соперников. Уровень игры у разных ребят разный, и те, что играли хорошо, играли агрессивно, толкались, хватали за майку, плевались, запугивали и оскорбляли словами и даже откровенно били по ногам. Судья свистел мало и лишь иногда делал замечания.

Так не играли у нас в школе и во дворах. Во дворах в играх со старшими обычно проблема заключалась в силе удара — было страшновато попасть под мяч, сильно пущенный взрослым. Когда возникали конфликты в дворовом футболе, можно было услышать фразу: «Ребята, успокойтесь! Не на корову же играем!» — и все как-то сглаживалось.

После первой такой игры в чужой школе я предположил, что дело было в нескольких неадекватных ребятах. Но оказалось, что в других школах все повторяется. Игра непременно превращалась в бой. Победа любой ценой. Были случаи, когда кто-то из наших давал жесткий отпор в игре выходкам оборзевшего соперника, а его задирали и вызывали разобраться в драке после окончания игры возле школы. Пару раз выходили на такие разборки. Однажды после обмена репликами: «Ты чего быкуешь?!» — «А ты чего?!» — разбили до крови нос нашему Денису.

Я понял, что даже в любительском футболе игра на результат ожесточает людей, джентльменство здесь не ценится. Что уж ожидать от профессионалов. В подтверждение моей догадки случился знаменитый гол Марадоны, забитый рукой на чемпионате мира 1986 года и сделавший Аргентину чемпионом, так называемая «рука Бога».

Аня Карманская

Какой мазью натирать лыжи для завтрашнего урока физкультуры? Одна лыжная мазь для температуры от –5 до –12 градусов, а другая от –10 до –20 градусов. Я посмотрел прогноз погоды по телевизору и смазал свои деревянные лыжи. На следующий день меня ждал сильнейший моральный удар.

На длинные дистанции я бегал плохо, это распространялось и на лыжи. Я уже к этому привык. Но сегодня меня опередила одноклассница Аня Карманская. Она обогнала меня еще на середине дистанции. Это при том, что девчонки стартовали позже мальчиков. До самого финиша я бежал изо всех сил в надежде догнать, чтобы не прийти позже нее. Но тщетно. Хотя я не был последним из финишировавших мальчиков, я чувствовал себя униженным.

Я еле стоял, а точнее, висел на палках от изнеможения и загнанности после финиша, а Аня весело смеялась и каталась на лыжах с горки. Это еще больше усилило мою фрустрацию. Я пытался найти оправдание себе. Аня старше меня на год и ростом выше почти на голову, но она девочка, и раньше я такого за ней не замечал. Остальные девочки из класса меня же не обогнали на лыжне.

В последующие дни я стал обращать внимание на Аню в школе. Аня плохо вела себя на переменах. Бегала, толкалась, даже дралась слегка и получала замечания от учителей. Я смотрел и думал, как может быть при плохом поведении отличная успеваемость. Аня была круглой отличницей, только пятерки. Это был диссонанс, поскольку учителя всегда твердили, что хорошо учится тот, кто дисциплинирован. Не может быть хулиган отличником.

Аня опровергала этот казавшийся незыблемым тезис. Она болтала на уроках, ей делали замечания устные и писали в дневник. Казалось, Аня начала раздражать некоторых учителей. Они пытались её выставить не в лучшем свете. Например, неожиданно задавали вопросы по прошлым урокам или поднимали её в момент, когда она с кем-то разговаривала во время урока, и просили повторить сказанное учителем. Аня всегда выходила с честью из самых затруднительных моментов — она отвечала четко, уверенно и, главное, правильно. Это было какое-то чудо. Я изумлялся и тихо восхищался: «Вот так и растут гении, совершенные физически и умственно», — размышлял я. Я завидовал её раскрепощенности.

Через несколько месяцев мне кто-то сказал, что Аня Карманская больше не будет учиться в нашем классе, так как она с родителями уехала в Израиль навсегда. «Они же евреи. Ты не знал?» Я действительно не знал. Евреи для меня были людьми, которых фашисты убивали и притесняли в фильмах про войну.

Дом в Ольховце

Покупка дачи стала большим событием. Примерно в одно время с аварией на Чернобыльской атомной станции в апреле 1986 года папа оформил сделку купли-продажи деревенского дома в Рязанской области. Оформили задним числом, 1983 годом, из-за того что папа не был местным жителем, а продавать и покупать дома могли только местные между собой. Для сделки его каким-то образом временно прописали и выписали в 1983 году.

Мама и папа уже пару лет думали о даче. Папа на работе даже встал в очередь на получение садового участка, но перспективы его получения были скорее теоретические. Дом в деревне Ольховец нашел Костя, когда был в гостях у одноклассника, родители которого родом из этой деревни. Мама наказывала Косте в поездку узнать, не продается ли дом в деревне, а Костя поставил условие, что если найдет такой дом, то мама ему подарит теннисный стол.

Дом деда в Волосово был тесен даже для трех-четырех человек, и, главное, добраться туда на машине было невозможно. Дом в Ольховце большой, кирпичный и высокий. Местные называли этот дом двухэтажным из-за того, что на уровне земли были еще два окна для подвалов. Три комнаты, удобная терраса с обзорными окнами, большая пристройка к дому, где когда-то держали скотину и кур, сам участок 20 соток с плодовыми деревьями и своей пашней еще соток на 20 или больше. Из минусов — удаленность от Москвы, 240 километров, примерно четыре часа на машине, и сама деревня довольно заброшенная.

Украли все

Нас обокрали. Нестерпимая обида, бессильная злоба и растерянность одолевали меня. Все, что мы привезли в мае в первый приезд на дачу в Ольховце, все украли. Вскрыли двери и все вынесли подчистую. И телевизор, и трансформатор, инструменты, стулья, гвозди. Все! Будто и не было ничего.

Милиция в районном центре — 30 километров от деревни. Им заниматься таким делом неохота, даже свободной служебной машины нет, чтобы приехать в деревню, а на нашей им «не положено». Заявление приняли — и до свидания. Знающие люди потом нам сказали, что если бы украли ружье, например, то милиция бы тогда поднялась и побежала, а так никто заниматься этим не будет.

Понятно, что воры из местных или из соседней деревни. Вещи куда-то спрятали — у них дома их нет — не дураки. Сами не сознаются. Найти и доказать что-то сложно. В какой день украли, даже не понятно, нас не было две недели. Потом еще много раз обворовывали нас в этой деревне, но то чувство первого шока от осознания, что такое вообще возможно, осталось рубцом в душе.

За зиму успевали из дома вынести и диван, и велосипеды, и ведра, и лампочки, электрические приборы, чуть ли не обои содрать со стен. Мы укрепляли двери и ставили крепкие замки. Тогда воры залезали через окна, через потолок с чердака. У них полно времени — девять месяцев, мы там бывали только летом.

В первую зиму нам сообщили, что дом стоит открытый. Воры вскрыли и оставили двери нараспашку. Папа и я сначала семь часов на поезде, а потом героически в студеный ветер через поля на лыжах по снегу и насту прошли от железнодорожной станции до дома десять километров. Добрались под вечер. Ночью было ужасно холодно в доме. Папа всю ночь топил печь. Она большая, кирпичная, прогрелась только ближе к утру. Хорошо, что еще летом папа её починил — перебрал всю кирпичную кладку печного колена на чердаке, прочистил трубу, и появилась тяга, необходимая для горения и выхода дыма наружу.

Хитрость с дверцей

Без холодильника летом на даче плохо, но ведь его украдут, если оставить на зиму. А возить холодильник туда-обратно в Москву тяжело, и в Москве хранить его негде. Чтобы ворам было неинтересно украсть холодильник, мы решили на зиму снять его дверцу. Какой смысл в холодильнике без двери? Саму дверь спрятали на чердаке в соломе. О чудо, в мае следующего года, когда мы приехали, холодильник без дверцы стоял нетронутым. Вот это была радость!

Приехав после зимы еще через год, увидели, что холодильник опять стоит на своем месте. Но мы рано обрадовались. Оказалось, что в эту зиму с задней части холодильника воры вырвали и забрали компрессор. И холодильник теперь стал бесполезен и нам.

Междугородний звонок

Местные мужики покупали мороженое в стаканчиках коробками, а пиво ящиками. Несут, довольные, добычу домой в руках. Им навстречу бегут менее везучие мужики и спрашивают: «Там еще что-нибудь осталось?»

Развитой социализм советского образца 1986 года. В магазин села Грязное Михайловского района Рязанской области сегодня только что был завоз продуктов. Проезжаем с папой на машине мимо него. Хвост очереди уже на улице, а новые люди все подбегают и подбегают. Вообще-то мы тоже хотели купить что-нибудь из продуктов в этом магазине, но из-за очереди решаем заехать сначала в хозяйственный магазин и позвонить маме в Москву. В хозяйственном купили колун, замазку для окон, что-то еще и два рулона рубероида. Рубероид некачественный, но другого не было.

В пункте связи заказываем междугородний звонок в Москву маме на работу. Телефонистка записала номер: «Сейчас линия на Москву занята. Ждите». Сидим ждем в деревянной несвежей комнате. Прошел час. Телефонистка: «Что я могу сделать?! Линия занята. Ждите!»

Начинаем волноваться, что останемся без еды, так как на даче продуктов нет совсем, а магазины закрываются через 30 минут. Решаем рискнуть. Поехали в другой магазин поближе. Там тихо, очереди нет, но и товаров немного. Купили хлеб черный, белого нет, колбасный сыр и какие-то рыбные консервы.

Вернулись к связистке. Она нас ругает:

— Где вы были? Связь с Москвой пропустили. Будете заказывать по новой?

— Будем.

— Оплатите тот звонок. И ждите.

Минут через 20 телефонистка кричит:

— Москва, Москва, вас вызывает Грязное!

Папа и я поговорили с мамой минуту. Маму было неплохо слышно, но мешали голоса нескольких человек, пробивавшиеся в нашу линию.

На обратном пути на дачу я восхитился чуду: «Можно по телефону разговаривать с человеком, который в 250 километрах отсюда. Вот это технический прогресс!» Папа посмотрел на меня: «Технический прогресс?! Вон в Финляндии переносные телефоны, как чемоданчик. Можно позвонить из любого места на любой телефон в мире. И никаких проводов». Я, честно говоря, не очень-то поверил в такие чудеса.

Хлеб — всему голова

По дороге от пункта связи обгоняем гужевую телегу, везущую огромный запас буханок черного хлеба. Повозкой правит женщина-продавец магазинчика в соседней деревне. Хлеб в деревне — самый ходовой товар. На магазинчике надпись: «КООП», то есть «Кооперативный». На практике это значит, что цена буханки хлеба на две копейки выше, чем в обычном государственном. Цены фиксированные.

Местные покупают хлеб в больших количествах. При мне берут не по две-три-четыре буханки, а мешками, по 15–20 штук. Оказывается, они кормят им скотину. Хлеб дешевле кормов. Коровы и овцы потребляли хлеба больше, чем люди. На стенах магазинчика плакаты с призывами бережно относиться к хлебу, «брать в меру к обеду».

На дорожной развилке берем «языка». Папа решил подвезти бабулю, с которой нам по пути, и заодно узнать у нее о местных особенностях. Мы-то здесь новенькие. «Какой хитрый ход придумал папа», — восхитился я. Но бабуля оказалась партизанкой со стажем. Выведать у нее удалось только её имя. Объяснила, что рассчитывала добраться до дома как раз на этой хлебной повозке (мы-то её опередили). Почему-то вспомнилось из школы, как Ломоносов шел с рыбным обозом.

Радость труда

Дача приносила радость, ей была увлечена вся наша семья. Бесконечные работы по приведению дома в порядок. Я многому научился за несколько лет на даче: как косить траву, как класть кирпичную кладку, резать стекло, замешивать цементный раствор, доставать, носить и возить воду из колодца, копать грядки, колоть дрова, топить печь, прививать и ухаживать за деревьями, крыть крышу шифером и рубероидом, устанавливать изгородь, строить крыльцо, красить стены и пол, клеить обои, копать выгребную яму и её обустраивать, крепить телеантенну на конек крыши, собирать урожай ягод и яблок с высоких веток, сажать и окучивать картошку и еще много чего.

Я помогал папе и маме и учился у них всему. Боялся только одного — точить косу бруском в руке. Потом дед меня научил, как надо правильно, и я почти перестал бояться порезаться. В косах дед знал толк. В детстве он жил в деревне и там чуть не потерял пятку из-за косы.

С дачниками в деревне, точнее с детьми, тоже приезжающими из Москвы, я познакомился только к концу первого лета. Детей было немного, и все разного возраста. Мы сдружились, подтянулись в компанию несколько деревенских ребят из соседнего Щеголева. В нашей компании были и дошкольники. Помню, я что-то попросил Дениса посмотреть или прочитать, а он меня огорошил: «Я еще не умею читать». Как это так?! Смешно, но это было открытием для меня: я-то был уверен, что читать одновременно со мной научился весь мир.

Бизнес на картошке

Немногочисленные местные жители деревни неплохо к нам отнеслись. Баба Маша и тетя Зина предложили покупать у них парное молоко, творог и куриные яйца. А хромой дядя Витя-тракторист обрисовал радужные перспективы заработка на картофеле. Узнав, что за дом мы заплатили 1000 рублей, выразил уверенность, что за два-три сезона мы эту сумму точно отобьем.

Все жители деревни выращивали картофель и осенью продавали его совхозу. Речь шла о десятках мешков картофеля. Предполагалось засевать картофелем нашу пашню за садом. Огромный участок возделывал еще прежний хозяин дома. Расценки дядя Витя тоже озвучил: вспахать трактором с бороной — бутылка водки 0,5 литра, окучить картошку с лошадью и плугом — еще бутылка, два раза за сезон, за что-то там еще — стакан водки. Дядя Витя продолжал: «Несколько мешков картошки сохраните для посева в подвале в специальной яме. Тут важно, чтобы картошка не подмерзла зимой, а весной её не залило водой».

Мы попросили его вспахать половину участка, а засеяли совсем немного. У нас не было посевного материала и возиться с картошкой на продажу желания не имелось. В черноземе картофель рос неплохо, но основной проблемой был колорадский жук. Видимо, добрался из Одессы до средней полосы. Колорад сжирал кусты картофеля со страшной скоростью. Его собирали вручную, опрыскивали химией, но успехи были скромные.

В конце августа и осенью собирали средненький урожай, хотя некоторые картофелины вырастали очень большими. Чернозем плотно облеплял клубни. Отделить клубни от земли было сложно. Если земля мокрая, то каждую картофелину выцарапываешь будто из пластилина, если земля сухая, то буквально выбиваешь картофелину словно из камня. Тяжелый ручной труд.

Мой сельскохозяйственный эксперимент потерпел неудачу. Я картофелину при посеве положил в грунт в пластиковой сетке, добавив немного земли внутрь. Идея была в том, чтобы при сборе урожая просто вытащить эту сетку с новыми клубнями и потрясти, а грунт отвалился бы от клубней. Куда там?! Сетка еще больше осложнила работу. Пришлось сетку разрезать, чтобы очистить картофель от чернозема.

Помучавшись два сезона с картофелем, мы перестали этим заниматься в дальнейшем. Возделывали небольшой огород на территории сада с огурцами, помидорами, капустой и прочей петрушкой.

Моя собака

На даче неожиданно сбылось мое желание иметь собаку. К нам приходил похожий на немецкую овчарку Тузик. Жил у нас под террасой все лето. Собака была немолодая, но еще бодрая и крепкая. Мы его подкармливали. Сначала удивлялись, что он не уходит от нас. А потом привыкли. Зимой он жил у местного пастуха, а каждое лето у нас. Но пастух не ревновал — у него было еще несколько собак.

Тузик ходил со мной, куда бы я ни пошел: к колодцу за водой, к пруду, в «барский» сад, запускать воздушного змея в поле, в гости к детям, за молоком к местным. Даже пытался угнаться за мной, когда я катался на велосипеде. Я ему говорил: «Подожди меня здесь, я сейчас прокачусь и приеду назад, не бегай за мной». Тузик садился или ложился на тропинке и ждал меня. Умный пес. Тузик был моим охранником и пару раз отгонял от меня лаявших на меня собак в другой деревне.

Охота на уток

Тузик любил охоту. При словах «Охота, Тузик! Охота!» он буквально прыгал от предвкушения и крутил хвостом, будто пропеллером вертолет. Наши знакомые, родители того самого одноклассника Кости, — заядлые охотники. Я однажды ходил с ними.

Они шли вдоль реки и стреляли уток. Задача собак — найти и принести охотнику подстреленную утку. Точнее несколько уток, так как обычно стреляют сразу в несколько. А утка, как правило, падает в воду или в заросли. Человек не может зайти в холодную воду глубоко (возможности ограничены болотными сапогами). Собака может доплыть и найти утку в камышах за счет нюха. Умная собака еще и поймет, что нужно искать не одну утку, а несколько. Тузик работал даже лучше породистой дорогой собаки охотников.

Приготовленная дикая утка на вкус жестковата, и когда жуешь, попадается дробь, застрявшая в тушке. Уток бьют дробью. В одном выстреле десятки дробинок. Поэтому в одной утке может быть их достаточно много. Кушать такую утку — удовольствие ниже среднего.

Фотоуменьшитель

Вообще-то аппарат для печати фотографий назывался фотоувеличитель, а не фотоуменьшитель. Но мой двоюродный брат Костя использовал его по-своему. Он изготавливал миниатюрные шпаргалки для школы.

До 1990-х годов сделать фотографию было непросто. Сначала покупалась пленка. Нужно было выбрать пленку с определенной чувствительностью в зависимости от места предстоящей съемки: на солнце, в пасмурную погоду, в помещении. Отсняв пленку в фотоаппарате, её следовало проявить. Для этого намотать пленку на специальный барабан внутри проявочного бачка. Это было сложно, так как действовать приходилось в полной темноте исключительно на ощупь. Затем, используя химические растворы, проявить пленку в этом бачке.

Проявленная пленка подвешивалась для просушки. Однажды мой одноклассник по фамилии Туркин удивил меня, показав ноу-хау — он использовал обратный выдув воздуха пылесоса для ускорения сушки.

Для печати фотографий требовались фотоувеличитель, фотобумага и химреактивы. Процесс проходил обычно в ванной, в темноте, при свете только слабой красной лампы. С помощью фотоувеличителя выбранный кадр с пленки можно было вывести на фотобумагу, отрегулировав нужный размер и фокус. После секундного воздействия «проектора» на фотобумагу будущую фотку помещали в ванночку с раствором проявителя, а затем и закрепителя. Все это регламентировалось по времени.

По сути, фотоувеличитель работал как вертикальный проектор. Чем выше «голова» фотоувеличителя, тем больше фото внизу, чем ниже — тем меньше. Костя для печати шпаргалок использовал возможность миниатюризации фотографий.

В частности, Костя фотографировал тетрадки с сочинениями по литературе, написанными еще его и моей мамой в их школьные годы, а затем печатал их маленькие копии, используя «фотоуменьшитель». Каждой тетрадной странице соответствовала копия примерно 5x3 сантиметра. Их Костя собирал в длинные гармошки, скрепляя бумажки прозрачным скотчем. Качество было хорошее — все легко читалось. Вообще, это походило на шпионские штучки. Такие шпаргалки он делал и для своих друзей.

Когда Костя ушел в армию, я с его разрешения пользовался фотоувеличителем для печати обычных фотографий. Я отважился на создание цветных фотографий. Это было значительно сложнее, поскольку количество нужных химикатов выросло в разы. Например, вместо двух ванночек при печати фотографий мне понадобилось около десяти штук. И с проявкой пленки тоже было больше возни. Но зато цветные отпечатки в итоге.

На первом этаже

У каждой квартиры первого этажа пятиэтажек в Москве имелся небольшой палисадник под окнами. Там росли сирень и вишня, цветы и крыжовник. Владельцы палисадников страдали от вандалов и рвущих без спроса сирень. Некоторые ставили солидные заборчики по периметру, а некоторые палисадники были заброшены, и там были протоптаны тропинки.

В моем подъезде в одной из квартир на первом этаже с так себе палисадником жил жирный дядя, обладатель неимоверно толстых линз в очках. Странный неуклюжий тип. Выяснилось, что он программист и работает на ЭВМ. Образ профессии программиста в моих глазах был дискредитирован тотально.

Еще на первом этаже с шикарным палисадником жил злой старикан. Его палисадник был под нашим балконом. Не дай бог что-нибудь уронить с балкона вниз. Выпросить у старикашки возможность получить предмет обратно было скандальным делом.

Жили также на первом этаже Куприяновы. Как и Архаровы, на две квартиры. Но в разных подъездах. С ними я почему-то не всегда мирно уживался. Например, ссорились по поводу способа и времени залива ледяной горки. Отец семейства Куприяновых работал шофером такси. Их синие «жигули» были единственной постоянно припаркованной машиной во дворе. Все жители наглядно видели, что в такси можно хорошо заработать.

Андрей-Таксист

Еще одна машина, иногда заезжавшая ненадолго во двор, принадлежала Кузьминым. Удивительным было то, что машину водила женщина, мать моего ровесника Андрея по прозвищу Таксист. Прозвище было дано из-за фасона кепки Андрея. Его отчим-моряк очень редко бывал дома.

Сам Андрей, обладатель неимоверно жесткой черной шевелюры, был мастером вранья и производил на меня гипнотическое воздействие. Врал он удивительно смело и по-крупному, в деталях и красочно. Например, он один побил пятерых, поступил в суворовское с испуга. Странно, но я каждый раз верил, хотя не считал себя доверчивым. Лишь спустя пару часов после очередного рассказа я начинал сомневаться в его правдивости. И при следующей встрече говорил Андрею о сомнениях. Он как ни в чем не бывало соглашался, что этого на самом деле не было, и рассказывал новую, еще более интересную и «точно правдивую» историю.

Андрей обладал вспыльчивым характером и в состоянии помешательства кидался камнями, дико кричал, кусался, норовил расцарапать лицо. Это было страшно. Бешеный человек. Страшнее были только агрессивные глухонемые из другого дома. Им вообще нельзя было что-либо объяснить, и они не сообщали суть претензий, ведь они не могли слышать и говорить.

Дима-Шпага

Вообще, у нас во дворе было много детей. В подъезде Андрея-Таксиста жил мальчик Дима, младше меня на год. Он отставал в умственном развитии. Ребята над ним потешались, но иногда он вписывался в игры, особенно подвижные, и все было более-менее. В физическом плане он был выше среднего. Запомнился один эпизод, когда ему было лет 11–12.

Его мама несколько раз звала Диму домой. Дима хотел еще поиграть с другими детьми и не шел. Тогда мама, крепкая женщина, спустилась с пятого этажа, подошла к Диме, взяла за рукав, а он стал вырываться. Она вдруг сильно и резко кулаком врезала ему в челюсть справа. Дима тут же обмяк, а она спокойно понесла его домой. Все были в шоке: и дети, и взрослые.

Собачник-пьяница

Каждый вечер можно было наблюдать, как через наш двор на прогулку к пруду идет пожилой невысокий мужчина с немецкой овчаркой на поводке. Мужчина жил в соседнем доме. Собака породистая и красивая. Хозяин, видно, выпивал где-то на прогулке, и иногда силы у него кончались на обратной дороге прямо в нашем дворе. Вот так лежит дядька, встать не может.

Однажды зимой мужчина прилег в сугроб, а собака вокруг него крутится, лает, подбегает к прохожим, жалобно воет. Прохожие пугаются, шарахаются от нее.

А пьяный лежит, не шевелится уж минут 15–20. Мы, дети, не знаем, что с этим делать. Собака так достала всех своим громким лаем, что из дома вышли двое мужчин и подняли пьяницу. Собака тут же перестала лаять и пошла впереди показывать путь домой. Мы подивились уму и преданности собаки. Считали, что она спасла своего глупого хозяина от смерти. Потом ситуация примерно такая же повторялась еще пару раз.

Молчание — золото*

«Слово — серебро, а молчание — золото!» — мама мне часто напоминала эту поговорку после моего очередного спора на повышенных тонах с кем-нибудь из взрослых во дворе или школе. Проблема была в том, что пустяковый спор часто превращался в чудовищную перебранку и не мог никак закончиться. Особенно когда я был голодный.

«Ты слишком прямолинеен». Мама приводила мне в пример дипломатов, которые часто сталкиваются с противоположным мнением дипломатических работников других стран. «При этом они ведут себя сдержанно и культурно. Старайся вести себя как дипломат!»

«У тебя по каждому вопросу свое мнение, но ты просто промолчи. А если сказал уже, то потом стой и молчи. Вот увидишь: результат будет лучше для тебя». Я думал: «Какой смысл молчать, раз человек не понимает и упорствует? Мне надо его переубедить, доказать свою правоту».

Сначала я решил самой маме доказать бессмысленность молчания. Однажды мы заспорили и поругались с ней, а я вспомнил про её наставления и неожиданно для нее включил режим молчания. Она говорила-говорила и даже спрашивала меня раздраженно что-то, чтобы я ответил, а я держался и молчал. Просто смотрел на нее, думая: «Вот-вот, еще немного, и я ей скажу: „Ну вот видишь, твой метод не работает“». Но не получилось. К моему удивлению, она быстро успокоилась, глядя на мое молчание, и даже согласилась частично с моим мнением, а ситуация непривычно быстро почти полностью разрядилась. Я не чувствовал себя проигравшим, а даже, наоборот, моя спокойная уверенность и молчание придали дополнительный вес моему мнению.

Я стал пользоваться этим приемом, конечно, когда не забывал о нем. Он часто срабатывал, к моему удивлению и радости.

Перьевые ручки

Тетрадки продавались с промокашками. Зачем нужны промокашки? Все школьники писали шариковыми ручками. Перьевые ручки мне были известны из книг и сберкассы.

В сберкассе требовали подписывать документы только перьевой ручкой, шариковой было нельзя. Шариковая ручка не считалась законной. В сберкассе часто не было чернил, чтобы обмакнуть перо, привязанное веревочкой к стойке, и расписаться. Чернильницу с собой, понятное дело, никто не носил. Это была проблема. При мне пару раз ломали перьевые ручки в попытке выдавить из них хоть чуть-чуть чернил для своей закорючки на квитанции. Сухие и сломанные, они оставались безнадежно висеть на своих веревочках.

Тетя Люба приезжала в отпуск из Венгрии и привозила с собой заграничные излишества: ковры, одежду, обувь и много китайских мелких товаров, включая перьевые ручки. Эти ручки были разноцветными и привлекательными, в виде зверушек, и их можно было заправлять чернилами специальной встроенной пипеткой, а не обмакивать перо в чернила для написания каждого слова.

Я полюбил эти перьевые ручки и ради выпендрежа стал писать в тетрадке не синими, а зелеными чернилами. Правда, контрольные работы писал синими, иначе бы не приняли.

«Монополия»

После Египта, с шести лет, я часто рисовал логотипы своей фирмы. Придумывал названия компании и варианты логотипа. Чем будет заниматься компания, я не особо задумывался, но вот логотип должен был быть классный. Я ревновал сеть гостиниц Sheraton. Их логотип состоял из английской буквы S и двух веточек вокруг нее. Я считал, что буква S — это для моего имени Stanislav, а не для Sheraton.

В пятом или шестом классе я начал интересоваться логотипами других фирм и вспомнил про игру «Монополия». Конечно, игра не продавалась в СССР, и советские загранработники привозить её не решались. Я сделал свою версию игры. Нарисовал на склеенных скотчем альбомных листах большое игровое поле и в клетки вписал названия западных фирм, всех, что нашел дома и в журналах Внешпосылторга. Потом вырезал игровые карточки и извел все фломастеры на создание денег. Деньги я делал долго, тщательно и много. Потом расфасовал «банкноты» по пачкам, как я видел в фильмах. Сил в создание игры было вложено немало.

Игра произвела фурор во дворе. Многие просились поиграть со мной. Мы играли подолгу. Какие-то правила додумывали по ходу игры. Иногда, чтобы не относить игру домой на четвертый этаж, если я собирался продолжать гулять, я прятал игру в «кладовой солнца». Это было секретное место в моем подъезде, внизу трансформаторного шкафа. Про это место никто не знал. Но однажды меня обокрали — утащили «Монополию» из «кладовой». Все во дворе показывали друг на друга. Я предложил вернуть «Монополию» на место так же незаметно, как и похитили. Прошли дни, но игру так и не вернули.

Общественное мнение

Летом во дворе я и друг играли в теннис. Нечто среднее между настольным и большим теннисом. Разметка мелом на асфальте, сетки нет, ракетки и шарик из настольного. Мне лет 13–14.

Мальчик на год младше меня, со сломанной ногой в гипсе и на костылях, мешал нам играть. Он перебегал на своих костылях через наше игровое поле. Оно ему совсем было не нужно, но он смешил двух приятелей, перебегая. Он мешал играть. Я его предупредил, чтобы так не делал. Он продолжает.

Предупредил, что применю силу, если он не прекратит. Но он продолжал. Я представил себе, что люди, увидев, как я бью «инвалида», то есть этого парня с гипсом на ноге и костылями, возмутятся таким моим антисоциальным поступком. Я решил привлечь внимание взрослых к проблеме. Им было все равно.

После очередного предупреждения парня я сознательно пошел на это. При его «перебежке» я дал ему приличного пинка, понимая, что второй раз ударить будет нельзя. Он упал с костылей, но ничего с ним страшного не случилось. Он поднялся. И тут общество проснулось и набросилось на меня. Трое взрослых отчитывали меня изо всех сил. Я им попытался объяснить ситуацию, но было бесполезно, и я замолчал, а дослушав упреки, послал их… сидеть обратно на своих лавочках, как и сидели до этого.

Неприятно и опасно идти против общественного мнения, даже если оно несправедливо. Это был мой осознанный и мужественный выбор.

На самом деле с этим мальчиком на костылях мы были знакомы. Он из соседнего дома, и мы часто играли вместе в футбол. Его прозвище было Акустик — за любовь воспроизводить разные звуки и голоса. Например, если кто-то выбивал мяч далеко за пределы футбольного поля и автору предстояло сбегать за этим мячом, Акустик, приложив ладони ко рту рупором, изображал объявление в громкоговоритель на стадионе: «Внимание! Пробежка по стадиончику!»

После моего пинка он не особо обиделся на меня, но перебегать площадку перестал.

Добровольная пытка

В Москве летом в субботу подъем в шесть утра. Накануне вечером, отстояв очередь, я покупаю разливной квас в ларьке. Три литра в металлический бидон. Квас везем на дачу. Утром завтракаем, таскаем вещи с четвертого этажа в машину и едем на дачу. После четырех часов в легкой контузии от шума и дискомфорта в «жигулях» приезжаем к краю асфальта. Дальше два километра грунтовой дороги до нашего дома в Рязанской области. В сухую погоду проблем почти нет.

А вот если дождик, даже не дождь, а дождик, то чернозем превращается в невообразимо липкий и одновременно скользкий материал. Комья земли набиваются в арки колес, задний привод буксует, машина соскальзывает в колею и застревает, не проехав и 50 метров.

Многие мальчики мечтают водить машину, но только не я в этом момент. Папа командует мне сесть за руль и слушать его. Он с мамой будет пытаться вытолкать машину, а я по команде включаю первую передачу и потихоньку трогаюсь. Не получается выбраться. Пробуем назад. Пробуем враскачку. Не получается. Грязь летит из-под колес на толкающих. Папа нервничает и кричит на меня, что я слишком газую или не попадаю в раскачку. Теперь я нервничаю и недодаю газа, мотор вообще глохнет. Пробуем по новой и еще раз, и еще. Это просто добровольная пытка.

Хорошо, если застряли недалеко от асфальта, тогда ждем проезжающий трактор. Если застряли на полпути, то идем за трактором в деревню. Папа в машине возит водку для таких случаев. Желательно гусеничный трактор. Колесный трактор или грузовик не всегда могли справиться. Однажды порвался стальной трос.

Мама очень переживает из-за этих перипетий. Папа переживает за машину, её повреждения, отмывает ее, смотрит, что там с днищем, не оторвался ли глушитель. В воскресенье уже с утра мама смотрит на небо. Нам после обеда в обратный путь в Москву. Но если маме кажется, что дождь неминуем раньше, мы собираемся раньше и уезжаем до дождя. Высший кайф для мамы — угадать время так, чтобы, когда мы въедем с грунтовки на асфальт, сразу пошел дождь. «Фух, успели! Ура!»

Однажды дождь лил всю ночь с субботы на воскресенье и все воскресенье, а нам надо вернуться в Москву. Рассматривался вопрос оставить машину и добраться как-то до станции пешком или на тракторе. Но папа напрочь отказывался оставить любимую машину тут на растерзание местным мародерам (см. историю «УКРАЛИ ВСЕ»).

От дома сразу поехали на тросе за трактором. Из-за огромного количества дождевой воды грунтовая дорога превратилась в чавкающее месиво. Пешком идти по ней не получалось, сапоги вязли как в трясине. Машина фактически не ехала, а волочилась на днище по грязи. Машину неспешно носило из стороны в сторону, будто это водный лыжник на тросе скользит за катером по глади озера. Гусеничный трактор тянул, по сути, не только машину, но и кучу грязи, скопившейся перед ней и под ней. Грязь забилась во все щели. Папа сначала пытался рулить, но быстро понял, что он вообще ни на что не влияет. Я и мама сидели в машине пригнувшись, на случай если порвется трос, чтобы нас им не хлестануло.

Поехали в пятницу

Однажды поехали на дачу вечером в пятницу. Где-то на середине пути чужие «жигули» выскочили на встречную полосу, чтобы обогнать нас и еще несколько впередиидущих машин. Набирают скорость, на мосту попадают колесами левой стороны в глубокий ливневый желоб и не могут выбраться. Скорость приличная, а встречная машина приближается. За несколько метров до встречной машины «жигули» вырываются из желоба, но не вправо, а влево, и, пробив ограждение моста, машина, переворачиваясь в воздухе, летит с моста вниз к реке. Падает на кустарник на берегу. Крови много, но все живы.

Мы свидетели — стоим ждем милицию и скорую. Часа через два продолжаем путь. Темнеет и начинается дождь. Мама расстраивается, где же мы в ночи будем трактор искать. Едем дальше, надеемся, что дождь локальный. По дороге еще одна машина при нас улетает в кювет. За километр до грунтовой дороги понимаем, что шансов проехать нет из-за ливня. После семи часов пути ночуем в машине. Спать вчетвером (Костя с нами) тесно и неудобно.

Как только рассвело, пускаемся в обратный путь. Дождь кончился, но дорога все еще мокрая. Нас обгоняет «москвич» на высокой скорости, а дорога извилистая, местного значения. Минут через пять видим этот «москвич» улетевшим в поле с дороги. Машина перевернулась несколько раз — крыша сильно помята. Рядом два офицера в военной форме, говорят: «Ничего, ничего, все в порядке». Едем дальше, папа предположил, что военные хотели успеть вернуться в свою часть до шести утра на развод.

Стар и млад

Дед Вася продал свой дом в деревне Волосово и с 1987 года стал проводить лето у нас на даче. В июне и июле мы жили с ним вдвоем. В августе в отпуск на месяц приезжали папа и мама. В дворовой пристройке дед оборудовал теплый и удобный туалет, поставил стан для любимой циркулярной пилы и устроил прочие дела, как он привык. В частности, поставил «жучок» в электросчетчик в доме, чтобы не платить за электричество.

Дед сказал, что если я увижу в деревне человека, проверяющего работу счетчиков, то сразу должен бежать домой и предупредить его. Дед быстро поправит счетчик, чтобы тот заработал как надо. Я волновался: «А как я узнаю, что это проверяющий? У него будет какая-то особая форма одежды или что?» Дед отвечал: «Не бойся, узнаешь! Главное, не забудь предупредить меня!»

Проверяющий не появлялся в деревне. Но однажды я увидел его. Он шел с сумкой-планшетом и внимательно смотрел на столбы и электрические провода между ними. Я рванул к дому и предупредил деда. Дед немедля направился к электросчетчику. Сдвинул его вправо чуть-чуть, потом еще, потом влево и опять вправо. Не помогало, счетчик не хотел включаться. Дед недоумевал. Взял отвертку и приказал мне запереть входную дверь и не пускать никого в дом, пока он не разрешит.

Проверяющий уже был в трех метрах от нашей калитки. Калитка не заперта. Я затаился за занавеской. Дед возился со счетчиком и не давал мне команду отпереть, а в основном некультурно выражался в адрес матери этого электросчетчика. Тем временем «проверяющий» просто прошел мимо нашей калитки.

В прежней деревне у деда было несколько знакомых из местных, с кем он гонял чаи. Здесь же в принципе людей мало. Деду было скучновато. Он слушал радио на полной громкости и угощал самогоном местных мужиков, а они таскали ему яйца и огурцы втайне от жен. Один, выпив, уверял, что он — Герой Советского Союза, но засекреченный, и потому про подвиг свой нам рассказать не может.

Если деду нужно было позвать меня с улицы, например обедать, он пользовался свистком. Такой спортивный судейский свисток. Слышно его было хорошо. Но порой на другом конце деревни я не слышал. Вся деревня знала, что значит этот свисток. Дошкольники с удовольствием меня разыскивали и сообщали мне: «Ты что, не слышал? Тебя же дедушка зовет!»

Однажды к нам в дом заявилась бойкая женщина и потребовала делегировать работника для нужд местного совхоза на несколько дней. Что-то вроде прополки полей. Дед сказал, что «у нас только стар и млад» и поэтому никого делегировать не можем. Деду было 78, а мне 12. Женщина стала угрожать отобрать участок и кричать: «Государство для вас столько всего делает! А вы увиливаете от помощи ему!» Тетка истерила минут 15, а дед, к моему удивлению (обычно он сам быстро выходил из себя), спокойно повторял: «У нас только стар и млад». Тетка ушла, но обещала нам неприятности. Вроде не случилось, ну, кроме того, что нас продолжили обворовывать.

Шаровая молния 2

Я и соседский мальчик Денис чинили велосипед в просторной дворовой пристройке нашего дома. На улице моросил мелкий летний дождик. Послеобеденное время. В открытую дверь пристройки плавно влетает светящийся шар. Небольшое «солнышко» зависает примерно на середине помещения. Я узнал его. Точно такой же я видел пару лет назад в пионерском лагере.