Бесплатный фрагмент - Иркутская археология: газетный компендиум советского периода

Предисловие

В пятой части сборника представлено 158 публикаций 1970-х годов. Их общее количество несколько выше, чем в предыдущем десятилетии, что связано, пожалуй, с двумя темами:

Во-первых, это работы на территориях, попадающих в зону затопления Усть-Илимской и Богучанской ГЭС. Рассматривая газетные материалы на эту тему, нельзя не отметить среди них значительное число публикаций о Братском историко-краеведческом музее и местном отделении ВООПИК, как о вполне самостоятельном исследовательском центре.

Во-вторых, развитие международных связей: визиты американских (1973.3), венгерских археологов (1974.12) и, особенно, совместная советско-американская экспедиция на Ольхоне (1975 г.), материалы о которой предсказуемо содержали отсылки к космической программе «Союз-Аполлон» и часто характеризовали эти раскопки как «стыковку». Сюда же можно отнести и начало регулярных историко-археологических студенческих практик в Монголии.

Привлекало внимание прессы «школьное» направление, например, работа трудовых археологических лагерей на Ольхоне (о нем даже был снят фильм, демонстрировавшийся на местном ТВ) и в Братске, а также региональные студенческие конференции и совещания. Неоднократно упоминается проект создания научно-исследовательского института археологии, этнографии и истории Сибири при ИГУ (Инархэтис).

Также хотелось бы специально отметить «художественные» публикации об экспедициях, очевидно написанные на основе полевых дневников: «Если стать археологом» В. Лынши (1972.2—4) и «Иду искать» Н. П. Кривомазова (1976.14—15). И, конечно же, «вербовочный манифест», если так можно выразиться, «Каждому свое» С. Н. Алаева (1978.1).

При подготовке издания использованы документы из открытой электронной библиотеки «Хроники Приангарья» (http://i.irklib.ru/hronp/), создаваемой и поддерживаемой Иркутской областной государственной универсальной научной библиотекой им. И. И. Молчанова-Сибирского. Таким образом, любой из материалов (при наличии подключения к сети Интернет) может быть просмотрен в оригинале.

1971

1971.1. Немного о спелеологах

Спелеология, как вид спорта, молода. Всего двадцать лет популяризируется у нас в стране. Первые шаги по организации секции спелеологии в Иркутске сделали энтузиасты этого вида спорта — инженер Эльвира Радовская и студентка ИГУ Елена Анчелевич. Ими был организован и проведен первый поход в пещеру близ озера Байкал падь «Кадильная», эта пещера была уже известна, и здесь иркутские археологи проводили раскопки. Много интересного, полезного узнали и увидели ребята во время этого похода. Сейчас секция иркутских спелеологов имеет в своих рядах студенческую молодежь из числа будущих геологов, историков, археологов, для кого занятия этим интересным видом спорта являются познавательными — живой школой для студентов.

Председателем секции с первых дней ее организации является студент медицинского института А. Красник, он осуществляет весь учебный процесс в течение двухгодичного срока обучения.

Большую шефскую помощь оказывает П. П. Хороших, доцент ИГУ, историк, археолог. Его лекции «Пещеры Иркутской области», «Спелеология, как научный спорт» вызывают большой интерес у студентов. Общественными преподавателями секции являются инженер В. Гилев, студентки ИГУ Н. Гудкова, И. Виноградова, инструктор по туризму В. Бочков.

Более двадцати поездок совершили члены секции в пещеры области и в районы Западной Сибири. Им было предоставлено право участвовать в штурме третьей по протяженности пещеры СССР в Красноярском крае. Исследователи давали точные характеристики, топографические съемки пещер. Богатая коллекция минералов, привезенных из походов, позволила создать свой музей, который является гордостью секции спелеологов. В Присаянском районе есть пещера, которая по своей категории сложности представляет интерес для исследователей.

Уже установлен первый рекорд области: нашими спелеологами открыта и исследована пещера «Илийская», глубина которой 70 метров.

Б. Бочков, преподаватель пединститута

Советская молодежь, 1971, 5 янв. (№1), С. 4.

1971.2. Собеседник

Алла Владимировна Голованова. преподаватель истории. согласилась быть моим экскурсоводом по краеведческому музею 62-й школы.

Она открыла дверь, и я оказалась в любопытной комнате. Академически строгие стенды рядом с разломанным глобусом, где поместилась коллекция минералов. Горка монет, будто высыпанная из сказочного сосуда, и предметы каменного вена.

…

Мне кажется, в музее нет ничего, что было бы неинтересно или равнодушно сделано. Но археологический стенд все же привлекает своей необычностью. История его такова. Организовали в школе клуб интересных встреч. Его гостем стал ученый. Он рассказывал о своей работе и ждал, что ребята начнут расспрашивать о ее тонкостях. А они поинтересовались, увлекается ли он еще чем-нибудь. У ученого было хобби — археология, и он рассказал о раскопках в Тунке, деревеньке в Бурятии. Так археологией «заболели» старшеклассники и вместе с ними учитель рисования Юрий Иванович Голованов.

До лета, что называется, дотерпели, а в июне поехали в заветную Тунку, место для начинающих археологов очень благодатное — речка Тунка подмывает песчаный берег и выносит предметы на поверхность. За три дня ребята нашли каменные ножи, черепки посуды. Хотели отыскать каменные топоры, но на этот раз не повезло.

В школе историки определили возраст находок — 13 столетий. После таких солидных трофеев учителя стали просить ребят и Юрия Ивановича вновь отправиться на поиски. Биологи хотели видеть отпечатки древних растений, историки — предметы железного века. В августе школьные археологи вновь посетили Тунку. Появились в музее отпечатки и рога косули, что жила 2000 лет назад, первые пилы и железные украшения. Нашли. наконец, и каменные топоры.

И тут случилась неприятность: металлические экспонаты начали ржаветь. Тогда ребята отправились в областной краеведческий музей. Теперь железо весело поблескивает лаком.

…

Советская молодежь, 1971, 16 янв. (№6), С. 3.

1971.3. «Исполнение венчает мысль»

Два дня проходила на историческом факультете научная конференция.

Заседания в этом году разбились по секциям.

…

О том, насколько интересны, самостоятельны доклады археологов, свидетельствует тот факт, что все они рекомендованы к публикации. Доклады сделаны на основе местного материала. А доклад Н. Лынкина (3 курс) «Комплекс Акмак Западная Аляска» был сделан на основе перевода иностранной литературы.

…

На заседаниях секций прозвучали также доклады преподавателей В. Г. Агалакова, В. Г. Башкирова, Н. К. Струка, Н. Д. Овсянниковой, С. Ф. Коваля, Б. С. Шостаковича, В. П. Олтаржевского, Н. А. Савельева, Ф. А. Кудрявцева.

Н. Лечкина.

Иркутский университет, 1971, 19 марта (№10), С. 1.

1971.4. Молодые умы в поисках

В ПЕРВЫХ ЧИСЛАХ марта начала свою работу научная студенческая конференция. На заседаниях некоторых секций побывала наш корреспондент Люда Хромых. Ниже публикуется ее заметка с конференции.

…

Интересна работа археолога, студента 3 курса Коли Лынкина. Он перевел книгу Дугласа Андерсена «Археологические скопления «Акмак» с английского на русский. Сравнив описание скопления Акмак с данными сибирской археологии. Лынкин сделал вывод о том, что, возможно, культура Акмак является продолжением южно-сибирской культуры. Работа Коли Лынкина, видимо. тоже будет вскоре опубликована.

…

Иркутский университет, 1971, 26 марта (№11), С. 3.

1971.5. Что нужно писаницам?

В тридцати километрах от районного центра Качуга, близ деревни Шишкино, стоят легендарные скалы, на поверхности которых в период детства человеческого разума отражена жизнь. Время сохранило все в первозданном виде. Без труда можно различить на изображениях аборигена сибирской тайги — лося, контурные линии быков, лошадей. А иной раз и целые бытовые сценки: лихой всадник на лошади преследует выбивающегося из последних сил лося, вот изображение людей в длинных одеждах. Люди взялись за руки, должно быть, в танце. Вот охотничьи картинки разных типов: «Охота на косуль», «Охота с луком», «Облавная охота», «Охота с арканом»…

Этот уникальный памятник древней культуры Прибайкалья является интересным материалом для выяснения прошлого народов Восточной Сибири, истории их культуры и жизни на протяжении тысячелетий, начиная с древнекаменного века и кончая XVII — XVIII веками н. э.

А. П. Окладников в своей книге «Шишкинские писаницы» замечает: «Обилие и яркость наскальных рисунков у деревни Шишкине лают возможность с удивительной силой и полнотой раскрыть многие детали жизни древних обитателей Прибайкалья, такие черты, о которых не могут рассказать никакие другие вещественные остатки прошлого».

Наскальные рисунки или, как их принято называть «Шишкинские писаницы», вырезаны на красноватом песчаном камне и разбросаны отдельными группами, местами они концентрируются целыми скоплениями, густо перекрывая друг друга. Естественно возникает мысль; каким образом можно сохранять этот памятник истории всех времен и народов, когда-либо населявших ленский район, как можно дольше?

Что касается разрушительного действия природных сил, то особой опасности тут нет.

«Растрескивание камня здесь происходит медленно и в незначительных размерах, так как пласты песчаника. особенно в верхних ярусах, отличаются плотностью и значительной мощностью и не обваливаются мелкими кусками, как в обычных мелкослоистых толщах, что способствует устойчивому сохранению древних рисунков.

Кроме того, находясь в глубокой дугообразной излучине на вертикальных плоскостях скалистых обрывов коренного берега, писаные скалы у деревни Шишкино укрыты от сильных ветров и даже дождей, поэтому они лишь в очень незначительной степени страдают от действия атмосферных вод и выветривания. Процесс разрушения скал под действием этих причин идет здесь гораздо медленнее, чем во многих других местах. В этом мы имели возможность неоднократно убедиться во время работы в Шишкино в дождливую погоду. Все вокруг было пропитано водой, кругом струились ручьи, на раскисших дорогах стояли дождевые лужи, но поверхность писаных скал, за редким исключением, оставалась совершенно сухой», — описывает свои наблюдения А. П. Окладников.

Казалось бы, даже капризница природа делает все, чтобы сохранить не имеющий себе равных по ценности в Сибири памятник. Но Александр Михайлович Георгиевский, председатель Иркутского областного общества по охране исторических памятников культуры, считает, что в последнее время возникла новая опасность, угрожающая благополучию Шишкинских писаниц. Исходит она от так называемых «туристов», стремящихся любыми путями — резанием, скоблением, крашением увековечить сбои имена на скалах. Варварскими методами уничтожают они то, что должны беречь как зеницу ока.

Сохранить памятник! В первую очередь этим должны заняться общественные организации Качугского района. Ведущая роль и инициатива, естественно, должна принадлежать райкому комсомола, обществу по охране исторических памятников культуры. Следует установить контроль за писаницами, провести разъяснительную работу среди населения.

Памятник должен стать достоянием не только жителей близлежащих населенных пунктов, но и более широких масс из числа любителей путешествий, почитателей древности, школьников, студентов, он должен «работать». Для этого нужно не так уж много — поставить на должный уровень организацию экскурсий. Нелишне было бы издать проспекты. А где-то в перспективе построить турбазу.

«Шишкинские писаницы» являются для Северной Азии единственным в своем роде естественным музеем изобразительного искусства и культуры древних племен, своего рода колоссальной картинной галереей прошлых веков, расположенной прямо под высоким куполом голубого неба, на фоне темно-зеленого леса и красных скал». И оставлять этот музей в беде нельзя.

Л. Ульянова

Восточно-Сибирская правда, 1971, 23 июля (№176), С. 4.

1971.6. Что ты знаешь об истфаке?

…

Плодотворно работает НСО исторического факультета… Многие студенты выезжали со своими докладами в другие вузы нашей страны: И. Лежненко выступала с докладом во Львове, В. Туров — в Ереване, Т. Артемьева в Петрозаводске.

…

Ежегодно проводятся археологическая и историко-этнографическая практики. За 5-летие изучено 53 археологических памятника. В 1968 и 1969 гг. 10 студентов приняли участие в археологической экспедиции АН СССР в районе г. Каменец-Подольский (Украина). Среди них выпускники — О. В. Шеверева, Л. В. Фирсова, Г. А. Васильева, Н. Склярова, З. Черных и нынешние студенты — Н. Лечкина и Н. Позолотина.

…

Г. Васильева, выпускница исторического факультета

Иркутский университет, 1971, 1 сент. (№24), С. 2.

1971.7. Победа звездочета

Девятиклассник 13-й Иркутской школы Володя Татаринов вернулся со слета юных астрономов Советского Союза с победой. Он оказался на третьем месте, привез домой медаль ВДНХ и денежную премию. Он выступал на слете с докладом о наблюдениях за астероидами. Володя возил в Москву и прибор, который смастерил сам, с его помощью вел эти наблюдения.

В это время его товарищи по ученическому обществу «Знание» проводили время в экспедициях. Члены геологической секции впервые ездили по специальному заданию геологоуправления, разведывали бокситы в районе Братска. Результаты сейчас обрабатываются. Археологи провели, как всегда, часть каникул на раскопках по р. Белой.

…

Советская молодежь, 1971, 14 сент. (№109), С. 1.

1971.8. Музей в Верхоленске

В октябре на торжественной общешкольной линейке в Верхоленске был открыт историко-краеведческий музей. В нем четыре отдела: археолого-исторический, историко-революционный. старого быта, боевой и трудовой славы.

Место, на котором стоит Верхоленск, люди облюбовали с давних пор. И пальму первооткрывателей стоит отдать не казакам землепроходцам, а человеку каменного века. Рядом со школой директор Иннокентий Гаврилович Шеметов нашел кремневый наконечник стрелы. Это заинтересовало ребят, и они тоже стали искать. Юным археологам повезло. Сейчас в музее несколько наконечников для стрел, кремневые вкладыши для ножей, каменные топоры. Древние орудия труда Сделаны любовно, тщательно отшлифованы. Особенно поражает мастерством исполнения выточенная из костя рыбка-приманка. Этой рыбкой заинтересовался Алексей Павлович Окладников, работавший нынче с группой археологов в верховьях Лены. Он даже срисовал ее.

…

Музей только начал свою жизнь. Пожелаем его создателям новых интересных находок.

Г. Бутаков, п. Качуг

Советская молодежь, 1971, 26 окт. (№127), С. 2.

1971.9. Подземные дворцы просят защиты

Есть просто храм,

Есть храм науки,

А есть еще природы храм —

С лесами, тянущими руки

Навстречу солнцу и ветрам.

Он свят в любое время суток,

Открыт для нас в жару и стынь.

Входи сюда,

Будь сердцем чуток,

Не оскверняй его святынь.

С. Смирнов.

Нас давно манил, этот краешек Байкала. И вот мы на западном берегу в бухте Ая.

Ая в переводе на русский язык означает Прекрасная или Неповторимая. И это действительно так. У нее своеобразная, суровая красота. Нет ни единого деревца, только скалы, круто обрывающиеся в Байкал, да мощная прибойная полоса байкальского песка с россыпями гранита.

Но не это привело нас сюда. Мы — спелеологи городского клуба туристов. Наша маленькая группа в составе пяти человек, поставив на песчаном берегу палатку и захватив необходимое снаряжение, поднимается по крутому скалистому склону на плато. Идти трудно, но вот подъем позади.

Оглядываемся и внизу, как на ладони, видим всю бухту Ая, а впереди нелегкая работа поиска. Плато большое и своеобразное по своему генезису. Это мощный клин мраморов и где-то здесь есть неисследованные нами пещеры. Прошло несколько часов поиска под палящим июльским солнцем. Скоро вечер. И в этот момент мы, почти одновременно обнаруживаем сразу два входа. Выбор пал на один из них.

Ребята, быстро одеваются согласно требованиям этикета подземного мира. Начинаем спуск в пещеру. Он своеобразен. Сначала трещина, а затем карстовая труба, почти круглая в своем сечении. Несколько поворотов — и мы попадаем в первый зал. Остановились, поражённые тем, что чуть-сбоку на стене мы видим диск солнца, а чуть ниже — мы не сразу поверили своим глазам — мамонта. И сразу ассоциации. Два года назад доцент ИГУ П. П. Хороших, археолог и знаток наших пещер, говорил нам о том, что в пещерах бухты Ая нам могут встретиться наскальные рисунки.

Спускаемся по большим многотонным глыбам. Впереди стена, и… мы не можем даже поверить в это. На плоской вертикальной стене мы видим изображение еще одного мамонта.

Еще спуск вниз, справа виден разлом с гладкими уходящими вверх стенами. Входим в разлом, и сразу свет меркнет в наших глазах. В ушах непонятный звон, внутри пустота, а перед глазами на этой гладкой стене ровными, красивыми буквами надпись:

УЧИЛИЩЕ ИСКУССТВ 1969 ГОД.

Пусть не подумает читатель, что в тот момент, когда увидели изображение мамонта, мы и вправду облились слезами радости и умиления. Нет. Нас тяготило другое чувство. Чувство более суровое. И нам было жаль тех, чьи руки так безжалостно изуродовали эти стены. Жаль лишь только потому, что таким людям не дано глубокое чувство понимания природы. Мы уходим дальше вниз в надежде, что там мы не увидим больше хищнических отпечатков рук человека, современного, человека разумного.

…

А. Красник, председатель городской секции спелеологов.

г. Иркутск.

Советская молодежь, 1971, 27 нояб. (№140), С. 4.

1972

1972.1. Где жили мамонты?

УСТЬ-ОРДЫНСКИЙ. В местный краеведческий музей поступит необычная находка — часть черепа и зуб мамонта. Обнаружил их в береговом обнажении ручья неподалеку от улуса Ишины Эхирит-Булагатского района житель окружного центра А. А. Пашков.

Это не первая находка подобного рода на территории национального округа. В музее экспонируется двухметровый бивень мамонта, который доставлен из поселка Бильчир. Он был вымыт прибойной волной из берега Братского моря. Кости вымершего гиганта, а также древнего шерстистого носорога встречались и в других местах, в частности в самом Усть-Ордынском. Тысячелетия назад эти исполины, по-видимому, широко обитали на нынешней территории округа.

Что касается находки в Ишинах, то она ждет описания палеонтологов, а затем будет экспонирована в музее.

А. Тириков

Восточно-Сибирская правда, 1972, 25 янв. (№20), С. 4.

1972.1а. За порогом века

…

В 1951 году Каменская семилетняя школа стала средней. Школой был создан первый в области учебно-производственный лагерь. На полях колхоза «Большевик» учащимися выращивалась кукуруза с початками. Руками учащихся создан исторический музей с богатой археологической и нумизматической коллекцией.

…

Н. Фетисов, с. Каменка

Восточно-Сибирская правда, 1972, 1 февр. (№26), С. 3.

1972.2. Если стать археологом

«Июнь, 20, воскресенье, Качуг — Макарово.

Качуг — последняя граница цивилизация. Дальше мы шли пешком, а это очень скучно. По дороге были отставшие, коих охотно поджидали, но отдыхать им не давали. Солнце скатилось за горизонт, когда мы достигли цели нашего путешествия. Место, где разбили палатки, было сухим, но душным; и еще больше чем нам, оно понравилось гадюкам, коих тут наплодилось в известном количестве, а я же их не люблю. Вечером, надо думать, поздним, изволили ужинать и отправились почивать, будучи достаточно тяжелы на живот. Я уже начал засыпать, когда кто-то выпалил из ружья, что должным образом возвестило о началу экспедиции».

(Из дневника участника экспедиции).

Так началась трехмесячная история нашего пребывания в Ленской археологической партии ИГУ. Все прелести экспедиционной жизни волновали и бередили наше воображение, но больше всего мы уже тогда любили археологию.

«Июнь. 22, вторник, Макарово.

Наконец, мы вышли на раскоп. Шеф разбил первый пикет, а уже два последующих, бестолково толпясь, разбивали мы. Кого-то отпихивали в сторону, дабы не мешал, а он возомнил, де его пинают от самой археологии, и рвался в обрат зело борзо, притом истошно вопя. От шума или жары голова начала разбухать и мне привиделись архангелы в тени деревьев. Я сделался скучным и насилу дождался вечера» (Из дневника).

Стоянка в Макарово II, на которой велись раскопки. была обнаружена в 1967 г. геологом-четвертичником Цейтлином С. М. В ходе работ, которые непрерывно велись, начиная со следующего года Аксенов М. П., под руководством которого производились раскопки, пришел к выводу, что новый памятник Макарово-II имеет параллели с археологическими культурами Ангары и др. районов Сибири и, судя но геологическим данным, привязывается к ранее известной стоянке Макарово-I, открытой академиком А. П. Окладниковым в 40-е годы.

Целью нашей экспедиции в этом году было закончить раскопки памятника Макарово-II, затем поработать в Шишкино, у знаменитых писаниц, и, насколько позволит время, провести разведку по обоим берегам Лены, сплавляясь по течению.

В первые дни мы страшно хотели найти хоть какой-нибудь древний камешек и все свободное время лазили по террасам. Почти всегда мы что-нибудь приносили, но Михаил Петрович почему-то все выбрасывал куда попало, а иногда и в Лену. Наконец мы поняли — нужны орудия. Но все началось с костей. Однажды Коля Бедняк нашел зуб носорога в ручье и там же — рога какого-то крупного плейстоценового козла. Петрович не устоял — «Пошли смотреть!» Тогда же нашли очень интересные рожки, будто от чертика. (Определение их принадлежности лежало не в компетенции нашего шефа). Сделали зачистку, обнаружив несколько отщепов и сколотую гальку. Так была найдена новая стоянка, относительно которой наш Петрович впоследствии говорил: «А за Макарово-III я так скажу, ребята, — это, пожалуй, древней Мальты и Бурети, тем более древней четвертого слоя Макарово-II, а он, в свою очередь, кажется, древнее, чем я думал прежде. Так что мы открыли очень древнюю стоянку, мальчишки. Ну, пусть пока это будет самая древняя стоянка на верхней Лене».

Часто вечерами мы засиживались у костра, где мечтали и спорили, критиковали друг друга и соглашались, пели песни, а на сон рассказывали что-нибудь пострашнее. Еще мы очень любили слушать рассказы нашего Петровича о прошлых экспедициях, интересных находках и случаях, но больше всего мы готовы были слушать про Михаила Михайловича Герасимова, с которым ему посчастливилось работать. А однажды — это был конец июля, когда дожди шли с чрезвычайно кратковременными перерывами — к нам приехал А. П. Окладников. Эта встреча нам запомнится надолго. Академик пил с нами чай (без сахара) и рассказывал ужасно интересные вещи. Особенно интересно он рассказывал о своей поездке в Египет. «Там везде и сплошь лежат древности. Древности — по всему Нилу. Причем, лежат они прямо на поверхности, — говорил он, поглаживая Бабрика (щенок двух с половиной месяцев от роду; «старейший» член нашей экспедиции и подлиза). — Во время одной из прогулок я нашел сразу несколько очень древних рубил. Тут ко мне подошли арабчата и объяснили, что могут «принести за деньги еще таких камней. Сначала я не поверил, но вскоре от моих сомнений не осталось ровным счетом ничего (также как и денег в кармане) и когда самый маленький из них принес наиболее ценную находку — ашельское рубило — и потребовал «бакшиш», мне даже нечем было заплатить».

Тут Алексей Павлович опустил Бабрика на землю. И в его умных, живых глазах вспыхнул огонек: «Вы, конечно, знаете пирамиду Джосера?» Каждый из нас пожал плечами и робко ответил: «По Древнему Востоку проходили». Здесь академик еще более оживился: «Ну, а знаете ли вы, что она построена из древностей — из палеолитических орудий, которые попали в нее вместе с землей, привезенной на строительство». Мы верили и не верили, но, согласитесь, что такому человеку трудно не поверить. Потом Алексей Павлович рассказывал, как они нечаянно зашли в Суданский порт, чем озадачили местную администрацию, которая не знала, как поступить — или отпустить их, или задержать в порту до особого распоряжения высших инстанций. Мы слушали и дружно смеялись. Академик еще долго рассказывал нам о Монголии, об Амурских писаницах и новых могильниках на Куленге (приток Лены), пока мы не почувствовали, что он устал и тогда мы вспомнили, что он очень болен и что ребята выкрали его из больницы, потому что такого человека не удержать болезни среди больничного уюта и — тогда мы все пошли спать.

Работы и Макарово подвигались к концу, и все мы уже жили мыслями о новых местах и приключениях, но как назло дожди оттягивали день за днем начало плавания, мы могли только шурфовать. В один и 4 таких дней мы отправились шурфовать на Макаровский Луг. Это приблизительно в пяти — шести км от нашего лагеря. Петрович указал нам места, где желательно разбить шурфы и отправился побродить по террасам, а мы принялись за работу.

Мы — это я и Витя Ветров — работали как раз на виду друг у друга, потому что наши шурфы находились по берегам устья одного и того же ручьи

(Продолжение следует).

В. Лынша

Иркутский университет, 1972, 10 марта (№8), С. 4.

1972.3. Если стать археологом

(продолжение. Начало в №8)

Остальные ребята находились далеко от нас и мы их не могли видеть. Поэтому, когда Витя закричал «Я нашел какую-то странную пластинку!», я прибежал один. Посоветовавшись, мы решили, что это очень хорошая пластиночка и на том успокоились. А через полчаса ми краснели и тупо почесывали затылки, слушая наставлении Петровича: «Ну, ребята! Это же нож. Бронзовый нож! Такая находка случается раз в десять лет!» Впрочем, наша промашка скрашивалась ценой находки и мы снова принялись за работу. Надо же так случиться — через каких-нибудь 20 минут я царапнул лопатой но какой-то косточке и почти сразу же увидел гарпун. Я радостно завыл. Подошел Петрович и произнес всего лишь одну фразу: «Неспроста он тут лежит, ребята».

На другой день погода выдалась ясная и ребята с шефом отправились на раскоп, а мы с Витей получили задание: прирезать к нашему шурфу еще два метра и выяснить, наконец, что же такое там может быть. На прощанье Петрович сказал: «Будьте осторожны, ребята. Очень возможно, что это могильник». Итак, мы двинули. До обеда не нашли ничего интересного, кроме нескольких отщепов и пластинок и начали предчувствовать. что могильника нет. В полдень искупались и решили поскорее разделаться с шурфом, но работе не было видно конца. Пока мы выбирали какие-то косточки и мелкие фрагменты, солнце быстро скатилось к горизонту и уже нужно было кончать. В самом углу шурфа — пикета (как мы его определили) шла уйма костей и это нас очень злило, так что мы начали их яростно выбрасывать (кости из шурфа Петрович почти не брал), как вдруг наткнулись на здоровенный фрагмент горшка с прекрасным орнаментом и тут же лежало донышко, а чуть дальше, как нам покаталось охра.

— Витя, — заскулил я.

— Вижу, — мрачно ответил он. Могильник.

И тут мы поняли — будут бить! Сначала мы бешено принялись восстанавливать первоначальное непотревоженное состояние, но это было невозможно. И тут меня вдруг осенило:

— Вить, а кости то колотые!

— То есть как?.. А может они трапезу устраивали.

— И покололи кости покойному?

— Но может они с ним положили…

— Где же тогда его кости?

Никаких других костей больше не было и мы начали соображать, что опять промахнулись.

Уже на другой день выяснилось, что это — жилище и никто нас не бил, потому что до очагов мы в тот день не успели добраться и разобрать. А могильник мы все-таки нашли, но уже потом, в конце экспедиции, когда стали опытнее.

Наконец, наступили последние дни нашей жизни в Макарово.

«АВГУСТ. 22. ВОСКРЕСЕНЬЕ. МАКАРОВО

С утра варили борта лодок. Сегодня в последний раз повозились на Макарово-III. К семи часам вечера лодки готовы к спуску. Их уже назвали — первой, самой большой и тяжелой дали имя «Шмыгумба» (в честь одного из членов нашей экспедиции), другой, поменьше — «Синенький Пао». Сделали торжественный спуск флота на воду. Ура! Можно плыть — они, оказывается, текут, но не тонут». (Из дневника).

В последние дни много говорили о Шишкинских писаницах, где нам предстояло поработать. Мы утомили нашего Петровича всякого рода вопросами, и он уже только отмахивался руками: «Сами увидите».

«АВГУСТ. 21. ВТОРНИК МАКАРОВО ШИШКИНО.

В 15.30 флотилия тронулась. Первой пошла «Шмыгумба», за ней — «Синенький Пао» и наконец — «Нептун».

В Муе остановились минут на 20. Зачистили обрыв (здесь были отщепы) — ничего. Значит, моет из другого места. Времени мало — пошли дальше. В 16 часов уже в Кистенево. Добили старые шурфы и снова вперед. В 20 часов мы уже разбили лагерь у знаменитых скал в Шишкино» (Из записей в дневнике).

На другой день, где-то около полудня, Петрович отпустил нас на писаницы. Мы заметались что одевать, что обувать, а фотоаппараты, где мазь от комаров и т. п. Все же вскоре мы оказались на скалах. Посмотреть хотелось абсолютно все. Мы спешили, карабкались. задыхались Паша Шмыгун восклицал: «Нет, это все равно, что за день обойти Эрмитаж!» Увидеть мы успели много: добрались до знаменитой «палеолитической лошади», нашли «больших лосей», облетевшую весь мир «голову лося», отыскали «чудище бездны», «быка», лодки, птиц. Детально рассмотрели творении курыкан: «сцену перекочевки», «хоровод», «всадников со знаменами», «всадников с верблюдами» и мн. др. Впечатлений всем хватит до следующего раза. А я не сомневаюсь, что, кто был там, захотят приехать еще раз. Больше всего мы задержались у лосей, лошади и быка, а также у сцены перекочевки. У курыканских писаниц вспыхнул ожесточенный спор, когда Паша заявил:

— Я думаю, дети скорее бы разобрались в этих рисунках.

— Почему?

— А вот ты гадаешь, лошадь это или лосиха, а дети сразу скажут, что это лошадка.

— Ну, ты это брось, Паша!

— А ты не заводись! Ты когда-нибудь видел детские рисунки? Нет? А я видел, и много.

— И ты хочешь сказать — похоже?

— Хочу. Это же зарождение искусства. Примитив. Человек рисовал тогда то, что видел — дети тоже рисуют, что видят.

— Паша, а тебе не кажется, что они видят по-разному?

— Не знаю, но рисуют одинаково.

— Да где же одинаково? У курыкан уже развитое искусство и свой стиль, очень броский и специфичный, например: рисует он лошадь, гак мордочка у ней обязательно маленькая и горбатая, туловище вытянуто и сужается к крупу, грудь большая и прямоугольная…

— Думаешь, у детей стиля нет, ты плохо знаешь детские рисунки.

Чтобы окончить спор, у нас не хватало знаний, и мы остались при своих мнениях. Только мне все же казалось, что где-то внутри Паша не верил до конца и то, что говорил. Нелепый спор у нас возник, когда мы были на писаницах. Мы еще возвращались к нему, когда нам посчастливилось быть на Манхае, разговор тогда получился более серьезный.

Целый день мы потратили только на осмотр городища. Городище находилось на господствующей над долиной сопке, которую нелегко было захватить нападающим. Лишь с одной стороны сопка имела узкий перешеек, соединяющий ее с высокогорной террасой. По этот перешеек, как наиболее уязвимое место, был хорошо укреплен. Сохранились следы от рвов и валов, защищавших их городище с этой стороны. На самом перешейке, очевидно, были три линии оборонительных укреплений, которые с этой стороны опоясывали сопку и уступами поднимались по террасам.

(окончание следует)

В. Лынша

Иркутский университет, 1972, 17 марта (№9), С. 4.

1972.4. Если стать археологом

(окончание. Начало в №8 и 9)

С самой сопки открывался волнующий вид на долину, где в лучах заходящего солнца выступали очертания древней оросительной системы. Я попытался представить себе людей, которые жили здесь 1200—900 лет назад. О, сколько простора, сколько воли имелось для скотоводства! Куда ни бросишь взгляд — всюду степи, бескрайние степи! Только вот жизнь в те времена требовала от людей постоянной бдительности. Как вихрь появлялась конница степняков-воителей и проносилась по долине. Поэтому и выбирали курыканы место для городища так, чтобы можно было видеть, что творится в долине, и поддерживать связь с помощью сигнальных огней с соседями. Очень умно жили курыканы.

На самой вершине, по скалам вокруг городища сохранились курыканские писаницы и даже фрагмент древнего письма. Всем ребятам сразу же бросилась в глаза разница между курыканскими писаницами Манхая и Шишкино.

На Манхае курыканские художники непременно отдают предпочтение изображению животных, в основном, коней. Но какие это кони! Все они изображены в движении, мускулы их напряжены, гривы взлохмачены. Кажется, что даже глаза у них горят. Одни из них скачут в бешеном галопе, другие вздымаются на дыбы и храпят, третьи бьют копытами и призывно ржут. Всюду прекрасные кони! — Такое впечатление произвели на меня писаницы на Манхае.

Петрович рассказал, что раньше здесь было очень много интереснейших писаниц. Но скалы, на которых они находились, взорвали. Кому-то понадобился камень на строительство фермы или птичника — или еще чего-то. Обидно, но у нас это еще случается.

После Манхая три дня мы прожили в Шишкино и за это время успели забить два шурфа. Близкая осень заставляла нас спешить, но дожди по-прежнему мешали работать. Все эти дни очень хотелось еще раз сходить на писаницы, но мы работали, несмотря на моросящий дождь. И, наконец, к концу второго дня шеф сказал, что в Шишкино мы нашли палеолит. Все мы были очень счастливы.

Ночью шел ливень, и посреди палатки образовалась лужа. Мой мешок намок и я проснулся очень рано.

С утра начали сборы. Меня Петрович взял с собой снимать стратиграфию. Тогда же я узнал, что стратиграфия нашего шурфа очень похожа на Макарово-II. В данном случае было интересно то, что «наши палеолитики» в Шишкино идут под аллювием (слоем песков и илов, принесенных рекой). Когда мы уходили с шурфа, снова заморосил дождь. Лодки отчалили — все оглядывались на скалы. «Паша, сними, сними! Скалы сними!» — хотел крикнуть я, но почему-то промолчал. Так мы распрощались с Шишкино.

«Рыба — это все», — записал я как-то в дневнике еще в начале лета. Теперь, когда у нас не хватало тушенки, а вода в Лене стала холодной, мы часто вспоминали, как прежде объедались щучьей ухой. Был у нас бредень и был у нас Паша, который купил этот бредень, но сам плавать не умел, а потому носил за нами рыбу или бродил по мелководью, когда мы забродили. Однажды мы попытались послать Пашу на глубину: одели на него пробковый пояс и загнали в воду, впрочем он и сам не возражал Но только мы завели бредень, как Паша всплыл, а вместе с ним и большая часть бредня. Пришлось отдать ему снова рыбный мешок, хотя и были предложения снять с него пояс и пустить по дну. Сейчас я все это вспомнил, глядя, как Бабрик, удобно устроившись на бредне, дремлет, не закрывая глаз и, должно быть, думая: «Неужели, и за это будут бить?».

Были у нас еще баян и две песни: одна песня — про облака и мы ее пели, когда начинался дождь, а вторая — «Порвали парус» — ее мы пели всегда и всегда только первый куплет. В Верхоленске мы остановились только с тем, чтобы пополнить припасы и подождать «Шмыгумбу», которая отстала. Но задержались, а «Шмыгумба» пронеслась мимо, не заметив нас. Наши же крики не имели успеха, ибо Паша — капитан «Шмыгумбы» пел в это время вышеуказанную песню, а его единственный матрос Витя Ветров сидел на веслах и еще что-то учил вслух по-французски.

Часа через два мы покинули Верхоленск и налегли на весла. Прошли несколько деревень, а «Шмыгумбы» не видно. Петрович начал сердиться: по времени уже пора разбивать лагерь, а мы не можем их догнать. Уже смеркалось, когда мы увидели костер и ребят. Лагерь был разбит, а они бросились к нам с криками: «Могильник! Мы нашли могильник!»

Да, это был могильник, вернее захоронение. Оно находилось в устье ручья Ямного — часть скелета торчала прямо из террасы под Леной, там же виднелся кусочек керамики. «Неужели не будем копать?» — спросил Витя. «Нет, раз уж нашли, будем брать. Да и вам это нужно», — ответил Петрович.

Весь следующий день копали захоронение. Каждую минуту мы делали маленькие сенсации — находили то наконечник, то фрагмент керамики. Наконец, разобрали плиты и показался скелет. «Ну вот он, заулыбался», — сказал Петрович. Захоронение относилось к Глазковской культуре (т. е. 2000— 1500 лет до и. э.). Скелет лежал на левом боку и был ориентирован по линии северо-восток — юго-запад. Принадлежал он, очевидно, богатому человеку, череп и грудная клетка которого со временем были разорваны плитами. Вместе с ним мы обнаружили три нефритовых кольца и четыре расположенных попарно (широкий, короткий — узкий, длинный) наконечника. К захоронению, возможно, относилось семь наконечников — четыре из халцедона, два — из яшмы и одни кремневый. Кроме того, под захоронением мы выбрали более поздние культуры, к которым относились еще пять наконечников: среди последних один был железным. На утро следующего дня мы сняли план захоронения и сделали несколько снимков, после чего плавание продолжалось.

Мы успели дойти только до Жигалово — там нас ждала телеграмма, из содержания которой следовало, что шефа отзывают читать лекции, а равно экспедиции конец. Все пришлось бросить — лодки и даже наш баян поставили на берегу на видном месте. Как ни жалко, но бросили и Бабрика, относительно которого впоследствии мы составили некролог следующего содержания: «…Имеем с прискорбью сообщить о безвременной кончине старейшего члена нашей экспедиции Бабрика Скотта. 4 сентября 1971 года».

Дни нашей экспедиционной жизни пролетели, как один час прекрасной сказки. Наступила последняя ночь, последние часы нашей экспедиции. Спать никто не хотел. Мы натаскали кучу дров и разожгли костер. Огонь то яростно, то весело трещал в степной тишине, но нам было грустно. «Всегда, — вздохнул Петрович, — и вот так всегда наступает конец экспедиции. Последний день, последняя ночь, последний костер. Дядя Мишенька (М. М. Герасимов) очень не любил конец экспедиции. Выйдет из палатки, старый, больной, о палку обопрется и долго смотрит на огонь. Вы заметили? Огонь никогда не бывает один и тот же!»

Да, мы заметили. И еще многое мы заметили в это лето и поняли такое, что можно увидеть и попять только в экспедиции.

В. Лынша, студент II курса исторического факультета

Иркутский университет, 1972, 24 марта (№9), С. 4.

1972.5. Лучший музей района

У юных краеведов города Байкальска из средней школы N9 11 давно зародилась мысль создать краеведческий музей. Это желание преподаватель истории Галина Владимировна Горчакова одобрила. Вокруг нее стал сколачиваться дружный коллектив учащихся, любителей истории. Сережа Мозылев, ныне воин Советской Армии, Тамара Харыкина, учащаяся медучилища, Петя Боханов, будущий археолог, он учится в Иркутском госуниверситете, Оля Февральская, Наташа Самодурова и многие другие питомцы этой школы заложили основу музея.

Сейчас краеведческий музей Байкальской средней школы №11 — лучший в районе. В нем демонстрируются богатства природы родного края, археологические находки, предметы быта — свидетели далекого прошлого. Город юности представлен в фотографиях, рассказывающих о труде, быте и отдыхе трудящихся. Здесь же экспонаты, образцы продукции предприятий города, изготовленные учащимися.

…

В. Лысенко.

Восточно-Сибирская правда, 1972, 30 марта (№75), С. 4.

1972.6. Чем мы сейчас занимаемся?

Пишем отчеты о полевых исследованиях 1971 года, чертим, рисуем, готовимся к экзаменам по технике безопасности, помаленьку начинаем собираться в поле. Кроим смету расходов на 1972-й год и так, и сяк, чтобы каждому из 17 отрядов комплексной археологической экспедиции не было слишком обидно. Окончательно отрабатываем планы работ предстоящего сезона, хотя знаем заранее, что в иоле будут внесены в них серьезные коррективы. Ну, например, как в прошлом году — месяц сплошных дождей…

Работы у нас много, территория огромна: практически весь юг Сибирской платформы. От долины Лены на востоке до Енисея на западе, и от северного фаса Саян на юге до Подкаменной Тунгуски на Севере.

Группа полевых подразделений под руководством доцента М. П. Аксенова будет осуществлять комплексное изучение археологических памятников в верхнем течении р. Лены. В их задачу входят стационарные исследования и разведка местонахождений различного возраста от палеолита до эпохи металла.

Под руководством заведующего лабораторией археологии Н. А. Савельева будут проводиться раскопочные работы и среднем течении р. Белой и разведочные маршруты по рекам Оке и Уде.

Д. И. Дементьев, студент четвертого курса, возглавит разведочную группу, направляемую в долину р. Каи.

Его однокурсник и спутник по экспедиционным работам прошлых лет Н. И. Дроздов будет руководить рекогносцировочными раскопками первой на Средней Ангаре палеолитической стоянки и проведет разведку до устья Ангары и далее на север по Енисею.

Сотрудники лаборатории И. Л. Лежненко, П. Н. Михнюк и автор этих строк будут продолжать исследовании палеолита в Верхнем Приангарье, собственно «у себя дома».

Есть у нас и новое направление в тематике лаборатории. М. Г. Туров — студент третьего курса — уже третий сезон будет работать в Чунской тайге, занимаясь этнографическими исследованиями. Им уже собран и подготовлен к печати интересный материал по чунским эвенкам.

Таковы наши планы. А пока мы торопимся все успеть. Сдан в печать один сборник статей, в мае должен быть собран второй, кто-то должен ехать на пленум института археологии в Москву, подходит пора ремонта «флота», дележа имущества. А тут еще лекции, семинары, экзамены, зачеты, то некстати, то досрочно…

В общем, некогда, а работать надо.

Г. Медведев.

Лаборатория археологии ИГУ.

Иркутский университет, 1972, 7 апр. (№12), С. 3.

1972.7. Топору 3800 лет

За полевым станом пятой бригады колхоза «Путь Ильича» Иркутского района велась раскорчевка леса. Ученики Хомутовской школы братья Илья и Николай Мериновы наблюдали, как корчеватели выдирали пни. С обнажившихся корней сыпались комья песка и глины. серые камешки. И вдруг мелькнул какой-то зеленый предмет, похожий на топор.

Подняли и точно — топор. Только проушина была сверху. Чтоб топорище из топора не вылетало, в нем есть сквозная дырочка, в которую можно забить гвоздь. С обеих сторон есть орнамент в виде маленьких треугольников.

Находку показали археологу — П. П. Хороших. Он сообщил: найденный топор имеет возраст 3800 лет и относится к бронзовому веку. В 1929 году такой же топор был найден на левом склоне реки Куды в пяти километрах от села Хомутово.

За последние годы в районе Хомутово найдено три каменных топора, несколько скребков. наконечников копий и одна каменная стрела, а бронзовый топор найден впервые.

С. Нефедьев

Восточно-Сибирская правда, 1972, 16 июня (№139), С. 4.

1972.8. [Вчера в Иркутске начала свою работу Всесоюзная научно-теоретическая конференция «XXIV съезд КПСС и вопросы методологии и истории наук (к 50-летию образования СССР)»]

Вчера в Иркутске начала свою работу Всесоюзная научно-теоретическая конференция «XXIV съезд КПСС и вопросы методологии и истории неук (к 50-летию образования СССР)».

…

С огромным интересом прослушали собравшиеся доклад видного советского археолога, директора Институте истории, филологии и философии Сибирского отделения АН СССР академика А. П. Окладникове «Борьба идей исторической науки и основные проблемы истории Сибири». Академик А. П. Окладников доказал, как глубоки и основательны исторические корни народов Сибири, как велико их проникновение в историю других народов, влияние не наш сегодняшний день.

…

Восточно-Сибирская правда, 1972, 30 июня (№151), С. 2.

1972.9. Археологические находки

В долине реки Лены между поселком Качуг и деревней Жигалово Ленской экспедицией Иркутского государственного университета открыт ряд новых памятников. Наиболее интересные из них — у деревни Макарово.

Выявлены ценные геологические и археологические находки. Из них наиболее интересны нуклесы с фасами скалывания, отщепы и пластины, массивные остроконечники, скрепки, различные изделия из кварцита со следами выветривания.

Находки археологов наглядно подтверждают глубокую древность материальной и духовной культуры, развивающейся на сибирской земле.

Я. Коган.

Восточно-Сибирская правда, 1972, 22 авг. (№196), С. 4.

1972.10. Житель Ольхона

Москва, Академия наук СССР, Обручеву Владимиру Афанасьевичу, о. Отьхон, пос. Хужир, школа. Кружку краеведов. На почтовых штемпелях 1954—55 годы.

Ему сейчас 73. Лицо человека, с толком распорядившегося годами. Мудрая простота, за которой хемингуэевский талант жить. Ходит по земле, будто пробует ее на прочность, ощущает твердо каждым шагом. Ему трудно усидеть дома — это не старческая суетливость, а врожденный дар путешественника. Исходил весь остров, благо он не так велик. И всюду искал: поверх земли, в ее глуби, в людях. Талант путешественника сочетается с даром педагога, неуемность исследователя с учительской «искрой».

«Весь этот сложный вопрос (о присутствии реликтовых хвойных на территории СССР) разрешился в сентябре 1965 года, когда местный краевед-географ Н. М. Ревякин с пятью школьниками из поселка Хужир предпринял исследование горы Инсимей. Как сообщил мне Н. М. Ревякин, на северо-западном склоне горы нашли старый ельник, в котором растут и кедры…» (В. В. Ламакин, «Бюллетень комиссии по изучению четвертичного периода». АН СССР, №346, 1968 г.).

Теперь по порядку. Молодой учитель Николай Ревякин приезжает на Ольхон. 1928 год. Время не стоит. Коллективизация, комбеды, ликбезы. Дни — между школой и налаживанием новой жизни на острове. Все успевали — успевал и он. Вечером ликбез, если не выступать на сходе, где часто собирались. А в ночь потянет сарма, да пойдет гул с Байкала, будто наговаривает старик: «Не уедешь… Врастешь… у лиственниц на песке корни едва не толще ствола. Человек, что дерево…»

Не уснуть. Будто эхо изнутри: «Да я не о том. Нет на географической карте белого пятна белее Ольхона… И слово-то белое, как бела Шаманка — скала… Сколько у меня смуглых рожиц в классе… Да белы все, как чистый лист, что напишется — их будущее. Только, чтоб иметь будущее, прошлое надо знать и хранить: я имел — я имею — я буду иметь. Они будут иметь свое на земле место, ничем не тронутое. Я — природа, я — история, я — земля… Школа!»

А утром учитель скажет: «Дети! У вас нет школы без природы и истории. Этим мы и будем заниматься». Потом снаряжались экспедиции по острову, долгие и налегке, археологические и геологические, интересовались флорой и фауной, надоедали старожилам всем классом. А чуть услышат, будто где-то хранится вещь, пахнущая временем, не успокоятся, пока не переселится в школу. Накапливались материалы, ширились наблюдения, богател уголок истории и природы в школе.

Уже в 1952 году задумались, о музее, о школьном и настоящем. Чтоб двери открыты были и кто ни приедет на остров, шел бы туда. Все делали сами: набивали чучела, обрабатывали экспонаты, описывали их, заводили переписку с музеями и школами. И, как по кругу, экспедиции — находки — экспедиции — поиски — открытия. Через год у музея были не только открытые двери, но и три отдела: археологии, истории и культуры, природы. Тогда и написали Владимиру Афанасьевичу Обручеву, он одним из первых русских путешественников описал Ольхон. Кому знать, может, ольхонские впечатления были толчком к «Земле Санникова». Напасали об острове, музее, названном его именем. Ответ академика заставил прыгать: сам Владимир Афанасьевич просил ребят составить подробнейшее описание острова Ольхона: «географические особенности, какие звери, птицы, рыбы водятся, какой климат, чем занимается местное население, его состав…» Ребята выполнили просьбу академика, но вскоре узнали о его кончине. Но не кончился музей.

Идем в музей. В дверях — огромная деревянная соха.

— Это о хлебе, — начинает экскурсию Николай Михайлович. Рядом лодка-долбленка из кедра и огромная чаша, вырезанная в комле лиственницы.

— О руках, — следует пояснение, — которым было не до денег. — За стеклом — нумизматическая коллекция, в которой денежные 17 стран. Самой древней монете 214 лет. Рубиновое стекло, кусочек от звезд московского Кремля — дар С. М. Перлова. Уникальная бурятская посуда. Икона богородицы с сыном Иисусом Христом, древнего письма.

И самое драгоценное — археологическая коллекция, где представлены доказательства заселенности острова, начиная с древнекаменного века. Научный интерес их настолько велик, что побывавший недавно на острове академик А. П. Окладников снял Копии с нескольких экспонатов. А в книге отзывов он оставил запись:

«Краеведческий музей в Хужире является подлинной гордостью и укреплением Иркутского края. Собранные в нем любовно и заботливо превосходные коллекции по археологии острова, этой жемчужины Байкала, радуют редкостными находками, которые могли бы украшать любой музей не только в Иркутске, но и в центре…»

Михаил Николаевич не совершал революций в науке, его сибирская фамилия не значится в анналах; не требуя ничего от науки, он ей много дал. Учеников, которые пошли вслед за ним: Сергей Болдонов, Сергей Осипов, Валерий Малецкий, Юра Марков, Василий Мирошниченко; дочь Капиталина (теперь она Литвинова), Светлана Рыкова, сказать лучше — Светлана Васильевна — директор Хужирской средней школы. Как прежде, по ночам учитель слушает Байкал. Он, Николай Михайлович Ревякин, — житель Ольхона.

А. Князев

Советская молодежь, 1972, 31 авг. (№104), С. 2.

1972.11. Экспедиция на Ольхоне

Очередная археологическая экспедиция, возглавляемая академиком Алексеем Павловичем Окладниковым, работает нынешним летом на самом крупном из 22 островов Байкала — Ольхоне. Поиски оказались удачными. На берегу озера в поселке Хужир ученые нашли три захоронения древних жителей Байкала. Окладников относит их к каменному веку.

Одно из захоронений, по мнению археологов, особенно ценно: в нем наиболее полно представлена материальная культура, существовавшая около пяти тысяч лет назад. В могиле обнаружены наконечники для стрел, нож из нефрита, рыболовные крючки, остатки глиняного сосуда, костяная ложка, игла, бусины для украшений и другие предметы.

Во время экспедиции собран большой материал для дальнейших исследований, которые будут продолжены в институте истории, филологии и философии Сибирского отделения Академии наук СССР.

Фото Э. Брюханенко

Советская молодежь, 1972, 7 сент. (№107), С. 4.

1972.12. И откроется неведомое

— Герман Иванович Медведев со своими ребятами еще в разведке, — сказал Михаил Петрович Аксенов. Сам он недавно вернулся из экспедиции и сейчас читает лекции в госуниверситете.

— Что значит быть в разведке? — говорит Михаил Петрович. — Это значит, идешь и ищешь… Кстати сказать, где искать, мы, примерно, знаем — на то мы и археологи. Идем по высокой надпойменной террасе и фиксируем те места, где на будущий год имеет смысл поставить отряд. Производятся предварительные раскопки, по ним можно определить богатство того или иного памятника…

— А какие бывают богатейшие памятники, — продолжает М. П. Аксенов, — относящиеся к палеолитическому периоду, неолиту, эпохе мезолита! Короче — весь хронологический спектр древней истории встает перед глазами и становится подвластным нам.

Мы разговариваем с М. П. Аксеновым в археологической лаборатории, существующей в Иркутском госуниверситете на общественных началах. Работу лаборатории возглавляют два энтузиаста — М. П. Аксенов и Г. И. Медведев, кандидаты исторических наук, ученики известного советского ученого-антрополога Михаила Михайловича Герасимова. Они работают С довольно многочисленными отрядами студентов, из которых, несомненно, выйдет немало археологов, ученых.

Тут, в лаборатории, лежат лопаты и прочие орудия их труда, на полках — восстановленная керамика, камни, из которых в те далекие времена делали ножи.

— А вот бронзовый нож, — поясняет Михаил Петрович, осторожно доставая его из деревянной продолговатой коробки. — Редчайшая находка! Теперь их стало в Советском Союзе четырнадцать, учтите, вместе с нашим…

Обладателям романтической, никогда не стареющей профессии присущ чудесный дар проникновения не только умом, но и всем строем своих чувств.

Раскопки, произведенные на Верхоленской горе, сделали поправку к существующему представлению о времени и образе жизни наших предков, населяющих огромную территорию Восточной Сибири. Оказалось: нет оснований считать, что этот памятник относится к древнекаменному веку. Он принадлежит эпохе мезолита.

Открывать тайны, делать зримым, доступным то, что было много тысячелетий назад, — это стало общим научным направлением для студентов и преподавателей, работающих по теме «Древняя история Юго-Восточной Сибири». Пишутся курсовые, защищаются дипломы, собирается материал для докторских диссертаций, готовится к печати монография, в которой детально будет рассказано (о новых открытиях, сделанных иркутскими археологами.

На Ангаре, ее верхнем, среднем и нижнем течении, в устье реки Белой, на Чуне ведутся работы под руководством Г. И. Медведева. В долине реки Лены исследования проводят ребята вместе с М. П. Аксеновым.

В устье реки Белой найден очень интересный памятник. На Лене, в районе деревни Макарово, открыли могильник такого же возраста. В результате был сделан вывод, что в долинах рек Ангары и Лены жили люди, занимающиеся одним и тем же трудом.

— А какие места встречаются! — с восторгом говорит Михаил Петрович, говорит так, что кажется мне, будто шагаю я вместе с ними, Валерой Лыншой, Витей Ветровым, Валерой Зубковым, Павлом Шмыгуном. Шагаю и чувствую над собой синюю власть неба, вижу горы, от которых не оторвать глаз, и даже слышу:

— Нужно только прислушаться, — утверждает М. П. Аксенов, — и откроете неведомое: зазвучат голоса далеких времен…

В. Александрова

Восточно-Сибирская правда, 1972, 5 окт. (№234), С. 4.

1972.13. Наследники

…

Помню, впервые я ощутил эту любовь к родной стране как великую, данную мне на всю жизнь ответственность перед землей, где родился и рос, в грозный 1941 год. Случилось так, что война забрала из нашей археологической экспедиции, которую возглавлял молодой тогда еще ученый, теперь академик А. П. Окладников, всех мужчин. Остались мы вдвоем, не призванные под ружье, да жена ученого.

Там, на западе, лилась кровь, рвались снаряды, смерть смотрела в лицо каждому. Здесь — мы плавали по красавице-Ангаре и ее притокам, писали историю земли русской, писали для будущих поколений, для тех, кто придет после нас на мирные берега строить новые города и заводы. И то, что в этот суровый час позволено было нам, приказано было заниматься делами, далекими от ратных, было подтверждением незыблемости дел отцов и дедов наших.

…

В. Шаманский, учитель-краевед школы №11 г. Усолья-Сибирского.

Восточно-Сибирская правда, 1972, 29 окт. (№255), С. 1.

1972.14. Иркутская сенсация

К 100-летию первою сообщения об открытии в Сибири поселения охотников за мамонтами.

Очередная книжка «Известий Сибирского отдела Русского императорского Географического общества», полученная из Иркутска в далеких от центра Сибири Петербурге и Москве поздней осенью 1872 года, вызвала в научных кругах столиц недоумение, плохо скрываемый скептицизм и безграничное удивление. Конечно, провинциальные ученые, в особенности из среды усердных любителей наук, и ранее неоднократно забавляли, а то и шокировали просвещенную публику Европы неожиданными повествованиями «о вещах необычайных», но то, с чем теперь довелось познакомиться любознательным читателям сибирского журнала, самонадеянно претендующего на солидность и серьезность, заставляло лишь воскликнуть с благородным негодованием: «Да помилуйте, господа, — надо ж, однако, знать и меру!» Подумать только, как быстро расползаются по любезному отечеству модные увлечения причудами европейских наук. Давно ли, кажется, приходилось в недоумении разводить руками при разговорах об открытии неким одержимым археологией таможенным чиновником французского городка Аббевиля Буше де Пертом, в прошлом, кстати, офицера Наполеоне Бонапарта, каменных орудий «допотопного человека», раздраженно пожимать плечами при известии о начале издания в Париже Габриэлем де Мортилье специального журнала, где собирались печатать материалы «о человеке, современнике вымерших гигантских животных». А вот поди ж ты — если верить иркутским «Известиям», богом забытая Сибирь отнюдь не желает отставать от самого Парижа: в статье некоего И. Д. Черского, помещенной в №3 третьего тома журнала и смиренно названной «Несколько слов о вырытых в Иркутске изделиях каменного периода», сообщается ни больше, ни меньше, как об открытии культуры допотопных сибиряков, «средних веков каменного периода».

Трудно было отделаться от мысли, что никому до «их пор неведомый в российской науке автор заметки едва ли отдавал себе ясный отчет в содеянном. Ведь если его рассуждения о средних веках каменного периода действительно верны, то в таком случае на берегах Ангары в Прибайкалье открыты остатки культуры человека так называемого древнекаменного века, который отстоит от современности более чем на десять тысяч лет. Можно ли всерьез предположить подобное для Сибири, глухой северной окраины Азии с ее трескучими морозами, которые едва выдерживает даже нынешний цивилизованный обыватель, бескрайними снежными завалами. непроходимыми болотинами? Если к этому добавить упоминание о находке там же обломков каких-то загадочных изделий из обожженной глины, нечто вроде черепков от разбитого горшка, то степень сомнений и настороженности возрастала многократно, поскольку истинно образованному человеку, конечно же, известно, что древнекаменный век отличается от очередной, непосредственно предшествующей цивилизации эпохи новокаменного века как раз тем, что люди того времени еще не научились изготовлять посуду из глины и обжигать ее на кострах.

Нет, древнекаменный век обнаружить не так просто, как может представиться после чтения статьи господина И. Д. Черского. Недаром до сих пор в европейской России, несмотря на усилия известных профессиональных археологов и геологов, не удается обнаружить следы культуры «допотопного человека», современника мамонта и носорога. А ведь этот район и ближе к Западной Европе, где найдены лагеря древнейших охотников Земли и не сравним с азиатской Россией по благоприятности условий обитания. Правда, некоторые из теоретиков первобытности в Германии в оригинальничаньи превзошли всякие мыслимые нормы здравого смысла: они объявили Сибирь самым подходящим местом, где появились первые люди планеты. Но на то они и философы, чтобы витать в зыбких облаках мира абстракций. Насколько же туманно представляет немец Сибирь, чтобы «сморозить» эдакое! Не послужит ли, однако, открытие в Иркутске подпоркой для подобных теоретических спекуляций, и кто такой, наконец, этот И. Д. Черский?

Когда осенью 1871 года Иван Дементьевич Черский прибыл из Омска в Иркутск по вызову Сибирского отдела Географического общества, он и в мыслях не мог допустить, что ему вскоре придется заняться археологией, а тем более самой молодой отраслью ее — древнекаменным веком. Жизнь складывалась более чем неблагоприятно: «дворянин из литвинов», один из блестящих воспитанников Виленского Шляхетского корпуса, он за участив в восстании 1863 года был арестован и направлен в ссылку в Сибирь.

Вместо Благовещенска Черский направляется в Первый Западносибирский батальон Омска. Здесь началась беспросветная по однообразию и нелепости жизнь штрафного рекрута. Если бы не великая цель заняться самообразованием, а затем наукой, то Черский вряд ли задержался долго на этом свете. Но на него глубокое впечатление произвело знакомство «на этапе» где-то за Тобольском с собратом по несчастью Александром Лаврентьевичем Чекановским, который, не теряя оптимизма и самообладания, занимался на глазах удивленных жандармов и под дулами ружей равнодушной охраны сбором коллекций растений, насекомых и камней. «Натуралист из политических» бросил дерзкий вызов судьбе и его пример вдохновил Черского. В Омске он стал одним из самых усердных солдат — научился безукоризненно, как хорошо отлаженный механизм, выполнять приёмы, так «тянул носок» в парадном марше, что вызвал на одном из смотров восхищение самого генерала. Тогда-то командир батальона Аммонд в награду за усердие разрешил Черскому заниматься в библиотеке офицерского собрания, а затем совершать экспедиции по Иртышу и Оми. Он самостоятельно изучает геологию и палеонтологию, медицину и астрономию. Отыскивает в библиотеке сломанную подзорную трубу и, отладив ее, устанавливает на треногу, чтобы ночами изучать небо. В анатомическом кабинете врача Квятковского производит судебно-медицинские вскрытия.

Но злая судьба не перестает преследовать Черского: посланные в Москву коллекции не привлекли внимания специалистов, его ходатайство перед петербургским начальством с просьбой разрешить учиться в Казанском университете возвратилось с безжалостно категорическим «Отказать», а тут еще страшная болезнь, свалившая с ног, после чего Черского «списывают» из штрафного батальона как непригодного к военной службе. Было отчего прийти в отчаяние!

В эту-то очередную полосу невезений к нему на помощь снова пришел А. Л. Чекановский, ставший к тому времени одним из видных исследователей геологии Восточной Сибири. По его рекомендации Черского перевели «под надзор» в Иркутск, и он занял сразу три должности при Сибирском отделе Географического общества — библиотекаря, консерватора музея и даже писаря! Его, однако, более всего привлекает обработка коллекций костей древних животных, собранных в музее. Первые же месяцы работы в Иркутске Черский составил каталог ископаемых.

Не удивительно поэтому, что когда в один из осенних дней 1871 года рабочие при копке фундамента под военный госпиталь, который строился на правом берегу речушки Ушаковки, наткнулись на скопление костей вымерших животных, то они через члена отдела В. А. Бельцова сразу же попали в руки А. Л. Чекановского и И. Д. Черского. При ближайшем рассмотрении находок выяснилось потрясающее по неожиданности обстоятельство: землекопы и В. А. Бельцов собрали в буроватой лессовидной глине не просто очередную палеонтологическую коллекцию много тысячелетий назад умерших и захороненных в земле животных, а остатки пищи человека каменного века! Вместе с раздробленными костями первобытного быка, северного оленя и дикой лошади были обнаружены грубо расколотые камни и вырезанные из слоновой кости «вещи строго определенных форм». Необычайно значительная глубина залегания культурных остатков, кости мамонта, с которыми археологи Западной Европы обычно находили орудия человека древнекаменного века, привели И. Д. Черского и А. Л. Чекановского к выводу о том, что на берегу Ушаковки открыто первое в России палеолитическое поселение человека «эпохи до потопа».

Ввиду исключительной ценности открытия А. Л. Чекановский и И. Д. Черский по соглашению с В. А. Бельцовым решили провести раскопки на месте находок. Речь шла не только о том, чтобы получить дополнительные материалы по культуре, отодвигающие первое появление человека в Сибири по крайней мере на десяток тысячелетий, а прежде всего о бесспорном строго научном подтверждении глубокого возраста поселения первобытных охотников Северной Азии.

Геологические условия залегания слоя с культурными остатками, толщина которого достигала местами 40 см. не оставляли сомнений в значительной древности первобытного лагеря — поверхность земли, по которой ступала нога человека каменного века, перекрывалась двухметровой глинистой толщей. То, что люди поедали здесь животных, более десятка тысяч лет назад подтверждали разновидности жертв охотников: при раскопках были найдены кости давно вымерших видов быков и лошадей. Первобытные люди убивали также благородных оленей, каких-то крупных птиц, собрали раковины наземных моллюсков. На отдельных костях И. Д. Черский выявил следы нарезок, оставленных каменными орудиями при разделке туш животных. Грубость изделий из камня наглядно подтверждала вывод о глубоком возрасте памятника.

По контрасту с каменными и костяными орудиями совершенными и на удивление изящными выглядели лишь предметы искусства и украшения, более всего поразившие руководителей раскопок: из «слоновой кости», «бивней мамонта» были вырезаны покрытые нарезками шары, крупные цилиндрические, с просверленным в центре сквозным отверстием подвески, шлифованные кольца-браслеты, бусы из клыков благородного оленя, «цилиндрические головки» с отчетливо суживающейся шейкой. пластинки из бивня с просверленным отверстием. Мастерство, проявленное первобытным художником при отделке этих вещей. оказалось настолько совершенным, что никто из посетителей раскопа не хотел верить, что они изготовлены каменными орудиями. Тогда Черский, проявив незаурядное терпение, упорство и настойчивость. экспериментально доказал, что примитивными каменными инструментами, найденными около Военного госпиталя, можно вырезать из бивня мамонта любое из найденных украшений.

Ни «литературная нищета» библиотек Иркутска, ни отсутствие многих «специальных пособий», ни новизна темы, которой стечением обстоятельств пришлось заняться, не помешали И. Д. Черскому по достоинству оценить найденное. «Руководствуясь строго определенным горизонтом отложения, общим характером и процентным содержанием изделий различного типа, материала и способа отделки», он объявил об открытии в Сибири первого памятника древнекаменного века.

Вопреки ожиданиям иркутских исследователей, их сообщение о находке палеолита в Сибири было встречено в научных кругах Петербурга и Москвы более чем сдержанно. Никаких откликов, по существу, не последовало и только через десять лет в книге графа А. С. Уварова «Археология в России» было вновь обращено внимание на сообщение о результатах раскопок на берегу Ушаковки. Однако лидеров русской антропологии не оставляли скептицизм и недоверие. Так, один из выдающихся русских археологов В. А. Городцов, всячески подчеркивая «недостатки строго научных археологических исследований», никак не мог согласиться с тем, что в Иркутске вместе с несовершенными каменными орудиями найдены столь замечательные предметы искусства. Полным молчанием игнорировал открытие в Прибайкалье Д. К Анучин. Не удивительно поэтому, что в сводных трудах по археологии палеолита мира, изданных за рубежом (Г. и А. де Мортилье, Г. Обермайер, Г. Ф. Осборн), не найдешь ни слова о находках около Военного госпиталя.

И. Д. Черский, между тем, до конца верил в оправданность своих заключений и предсказывал. что такие же. как лагерь у Военного госпиталя, стоянка каменного века будут при специальных поисках открыты повсюду в пределах Сибири вплоть до северных окраин ее. В этом отношении он позже нашел серьезную поддержку в лице известного знатока российских древностей А. Л. Спицина, который призывал «свой палеолит… изучать самостоятельно, обращаясь к западному только для сравнения». Как бы то ни было, но лишь через шесть десятилетий после раскопок И. Д. Черского и А. Л. Чекановского стоянка, исследованная ими, была окончательно и без каких-либо колебаний включена в список наиболее интересных памятников древнекаменного века Сибири, раскрывающих древнейшие страницы истории культуры Северной Азии.

В заключение следует подчеркнуть, что значение открытия известных сибирских геологов в области археологии палеолита России отнюдь не ограничивается тем, что оно первое и оцененное на уровне мировой науки того времени, хотя и это само по себе явление в истории культурной жизни Сибири бесспорно выдающееся. Не менее важна роль, которую сыграл И. Д. Черский в становлении сибирской школы исследователей древнекаменного века. Достаточно сказать, что именно его работы и сам он лично вдохновили замечательного сибирского краеведа И. Т. Савенкова, заняться поисками стоянок охотников за мамонтами в долине Енисея. И. Д. Черский встречался с ним в Красноярске и Минусинске, подтвердив палеолитический возраст найденных на Афонтовой горе каменных орудий, что способствовало развернувшимся здесь впоследствии большим по масштабам раскопкам. Незримые, но прочные нити связывают И. Д. Черского со вторым и третьим поколениями изучающих древнекаменный век Сибири — с представителями иркутской (Б. Э. Петри, М. М. Герасимов, Г. Ф. Дебец, Г. И. Медведев, М. П. Аксенов) и красноярской (Н. К. Ауэрбах, Г. П. Сосновский, В. И. Громов) школ исследователей палеолита. В достижениях, которыми по праву гордится русская наука, есть заметная доля труда, вложенная в свое время И. Д. Черским и А. Л. Чекановским.

В. Ларичев, доктор исторических наук, сотрудник Института истории, филологии и философии Сибирского отделения АН СССР.

Восточно-Сибирская правда, 1972, 21 нояб. (№272), С. 4.

1972.15. Юные археологи

Второй год в Листвянской средней школе под руководством преподавателя истории Е. Б. Балашовой работает археологический кружок. Ребята выпускают газету «Исторический вестник», в которой сообщают о своих поисках, рассказывают о встречах с интересными людьми.

Летом кружковцы проделали стокилометровый поход до Малой Голоустной. В Малой Кадильной ими была обнаружена стоянка древнего человека, которую специалисты датируют примерно II тысячелетием до нашей эры. Скребки, нуклеусы, каменный топор и ряд других находок стали экспонатами недавно открывшегося пои школе краеведческого музея.

К. Леонов

Восточно-Сибирская правда, 1972, 1 дек. (№281), С. 4.

1972.16. Все о родном крае

Два года не прекращают юные краеведы Листвянской средней школы поиск материалов, связанных с историей края и родного села. На их счету сегодня немало удач. К примеру, в местечке Малая Кадильная они обнаружили стоянку древнего человека, которая, как утверждают специалисты, датируется вторым тысячелетием до нашей эры.

На днях из собранных экспонатов члены археологического кружка во главе с преподавателем истории Е. Б. Балашовой оформили школьный краеведческий музей.

Восточно-Сибирская правда, 1972, 13 дек. (№290), С. 4.

1973

1973.1. Репортаж из лаборатории пластической антропологической реконструкции

Да, видный советский ученый А. В. Арциховский прав: «Ничто в истории не исчезает бесследно… След всегда остается в земле, и дело археолога его найти». Правда, тут речь должна идти не только об археологе. Воскрешать прошлое призваны и антропологи, в какой-то мере художники, анатомы, скульпторы и даже… стоматологи.

У всех в памяти блестящие эксперименты (сейчас их так уже и не назовешь) покойного советского ученого Михаила Михайловича Герасимова. Его методика восстановления внешнего облика давно умерших людей по сохранившимся костям черепа получила Мировое признание. Выводы ученого, характеризующие соотношение мягких частей лица с костями, нашли многократное подтверждение и приняты, как достоверные.

Чем же сейчас заняты сотрудники лаборатории пластической антропологической реконструкции — составной части института этнографии им. Миклухо-Маклая Академии наук СССР? Сегодня там — выходной день, и можно вдосталь побеседовать с преемницей Герасимова, кандидатом биологических наук — Г. В. Лебединской.

— О, я их знаю, — невольно вырвалось у меня восклицание на пороге лаборатории. Как выразительна, живописна и правдива стоящая рядом фигура мальчика-неандертальца из тонированного гипса. Она реконструирована по черепу и другим костям, найденным в пещере Тешик-Таш, на землях Южного Узбекистана. На короткой шее ребенка 9—10 лет лежит выдвинутая вперед массивная голова. Руки — сильные, но не длинные, ноги короткие, мускулистые, со ступенями, повернутыми внутрь.

А направо на одной из попок — плезиантроп, ископаемая человекообразная обезьяна. Плезиантроп обитал на земле около 800 тысяч лет тому назад. Обе скульптуры ранее видел я на выставке в Биологическом музее им. Тимирязева.

— Так вот о наших новостях, — начинает разговор Галина Вячеславовна. Она достает из хранилища и ставит на стол череп с бросающейся в глаза высокой и широкой лобной костью. В свое время он побывал в руках покойного ученого, затем черты лица были окончательно восстановлены Лебединской, и вот теперь готовая скульптура — один из экспонатов Днепропетровского исторического музея им. Яворницкого. Посетители могут посмотреть там, каков был Иван Сирко, кошевой атаман Сечи Запорожской — один из сторонников Богдана Хмельницкого.

Кое-что антропологам довелось, конечно, домыслить. Ну, хотя бы усы и запорожский «оселедец» на голове. Зубы пришлось «сфабриковать».

Сирко, живший в XVII столетии, умер преклонных лет, у него осталось тогда лишь два больших коренных зуба. Вот тут-то лаборатория и обратилась за содействием к стоматологам. Был сделан обычный сейчас съемный «протез», дополнивший облик черепа, придавший ему большую выразительность.

Такова судьба и нашумевшей археологической находки профессора О. Н. Бадера. У села Сунгирь Владимирской области обнаружил он на месте древней человеческой стоянки два детских скелета — останки, вызвавшие большой интерес. Здесь многие тысячелетия назад были захоронены два подростка, лежавшие головой к голове. Разница в их возрасте — примерно три года. Погребение отличалось своим богатством: расшитые одежды, бусы из бивня мамонта, воинские дротики, изумительная резьба по мамонтовой кости, браслеты.

Фигуры мальчиков из Сунгиря были запечатлены с помощью каучуковой массы, которой пользуются те же стоматологи. Вот лежит на полу такой «оттиск», уложенный на подстилку из гипса. Дело антропологов-скульпторов вылепить бюсты юношей.

В коллекции лаборатории, где собраны более 153 скульптурных портретов, вас обступают образы людей, оставивших след в истории давних времен и наших дней. Сквозь завесу тысячи с лишним лет шагнул на пьедестал один из светочей Востока Абу-Абдулло Рудаки. По признанию покойного М. М. Герасимова, этот портрет потребовал от него большого напряжения творческих сил. Ореол нынешней всемирной славы таджикского поэта крайне скупо освещал его жизнь. Понадобилось даже предпринять поиски его могилы в селении Пянджруд Таджикистана. Установлено, что Рудаки был ослеплен владыкой, у него одновременно выпали все зубы. Все это помогло воссоздать черты лица. Придумкой, но вполне достоверной, можно считать бороду, очертания которой с давних времен сохранили горные таджики.

И вот мы видим нестарого еще человека благородной осанки. Кажется, вот-вот раздадутся слова великого гуманиста: «Жизнь — это море. Плыть желаешь? Построй корабль из добрых дел».

Необычен в коллекции лаборатории портрет Тимура. Железный Хромец — без обычной бороды и чалмы. Все же нетрудно догадаться, что это был; властный, жестокий, жалости не знавший властелин. Сын его Шахрух, видно по всему, был одержим страстью к стяжательству, хитер и зауряден. Отрадным контрастом предстает облик выдающегося астронома султана Улугбека — внука Тимура. Это о нем было сказано: «Перед его глазами небо стало близким и опустилось ниже».

Останки этих людей покойный основоположник новой науки М. М. Герасимов, можно сказать, видел и осязал. В свое время он участвовал в работах правительственной комиссии, вскрывшей в Самаркандском мавзолее Гур-Эмир погребение Тимуридов.

В редкостном собрании этом, не имеющем себе равных, около 150 творений человеческого ума и таланта — Андрей Боголюбский, Хаджи Мурат, флотоводец Федор Ушаков, герой гражданской войны Александр Пархоменко… И вдруг — неведомая женщина, чьи останки археологи раскопали в Тимофеевском могильнике Ивановской области. Нежный абрис, тонкие черты лица, бусы продолговатой формы. Такой, по утверждению антропологов, была в серединке второго тысячелетия до нашей эры какая-то из прародительниц наших женщин.

Но, кажется, хватит, иначе мне долго еще не покинуть круг безмолвных, но таких интересных собеседников. Остается задать вопросы, которые не могут не тревожить. Вся коллекция, вызывающая пристальный интерес и у нас, и за рубежом, выполнена в гипсе. А почему? Нет сомнения, многие скульптурные реконструкции достойны бронзы.

А. Ветров

Советская молодежь, 1973, 3 февр. (№15), С. 3.

1973.2. Уникальная усыпальница

…Мы копаем. Солнце нестерпимо жжет над головами, словно стараясь испепелить все живое на выгоревшей забайкальской степи. Даже ветер, которого ждешь как единственное средство спасения, приносит с собою жаркое дыхание далеких пустынь и вялое стрекотание кузнечиков в пожухлой траве.

В минуты короткого отдыха мы часто взбираемся на вырытые нашими же руками горы земли и окидываем взглядом величественную панораму грандиозных работ. Мощные стены, сложенные из громадных камней, корнями уходят в землю.

В целом эти стены, сложенные в четкой геометрической планировке, образуют подземное сооружение внушительных размеров. Достаточно сказать, что оно включает в себя 15 залов-комнат. Широкая дорога, начинающаяся с поверхности косогора, постепенно вводит в подземные лабиринты. Древние строители тщательно замуровали вход с целью навечно оставить тайну этих залов-комнат.

На гору вырытой земли, на которой мы соорудили смотровую площадку, почти ежедневно взбирались гости. Это были железнодорожники станции Наушки и ученые Иркутска, писатели из Улан-Удэ и кинооператоры Центрального телевидения. Академик А. П. Окладников, посетив наши расколки, сказал:

— Все увиденное здесь оставило у меня неизгладимое впечатление. Этот уникальный памятник гуннов нужно не только раскапывать, но и реставрировать и сохранить для потомков.

Мысль патриарха сибирской археологии поддержали доктора исторических наук А. Деревянко, Е. Залкинд, профессор Р. Филиппов, директор Института общественных наук БФ СО АН СССР Д.-Д. Лубсанов и многие другие специалисты.

Вот уже три года археологическая экспедиция Института общественных наук Бурятского филиала СО АН СССР под руководством молодого археолога П. Коновалова ведет стационарные раскопки уникальной усыпальницы эпохи гуннов. Кто похоронен в этом подземном дворце, еще пока трудно сказать. Но ясно одно: такую усыпальницу, для строительства которой нужен титанический труд многих тысяч людей, не станут возводить для владыки «средней» руки. Тем более, что усыпальница, раскапываемая нашей экспедицией, не имеет себе равных как среди остальных 309 могил Ильмовой пади, так и среди прочих древних захоронений Забайкалья.

Подобные усыпальницы раскапывались в МНР, на территории центра этнической общности воинственного союза — государства гуннских племен. Там на глубине 11 метров одного из крупных Наин-Улинских курганов археологи вскрыли деревянный саркофаг, обитый золотой фольгой. Погребенный лежал одетым в расписные шелковые одежды, в окружении ярких ковров-гобеленов. Рядом находилось оружие, предметы утвари. И сейчас эти вещи поражают любого посетителя Эрмитажа. То была усыпальница одного из знатных шаньюев.

П. Коновалов решил раскапывать подобную усыпальницу, найденную на территории Бурятии, не методом «колодца», как это делали в МНР, а целиком.

Трудное, ответственное дело выпало на долю молодого ученого. Можно сказать, что он днюет и ночует в лабиринтах погребального сооружения. Одно дело — раскапывать памятник прошлого, другое дело — раскапывать и одновременно восстанавливать. В процессе раскопок древний памятник навсегда разрушается, но зато сохраняется в документах: чертежах, фотографиях, описаниях. В данном же случае нужно, сделать все возможное, чтобы величественная усыпальница гуннов, равная по значимости скифским и сарматским курганам, сохранилась навечно. Каждый день начинается с кропотливых расчетов, чертежей, фотографирования. И когда есть уверенность в том, что мощные стены не обрушатся под собственной тяжестью, П. Коновалов дает разрешение на расколки.

Какую тайну прошлого раскроет эта усыпальница, вход в которую так тщательно замурован большими глыбами камней? Какое общественное положение занимал погребенный, могила которого не имеет равных в масштабе Забайкалья? Каково назначение многочисленных залов-комнат, если общеизвестно, что саркофаг находится в центральной части усыпальницы?

Наши раскопки вскрыли древний грабительский лаз, идущий с поверхности земли к саркофагу. На раннее ограбление указывают обломки сруба, место которому на дне усыпальницы, многочисленные кости домашнего скота и лошадей, которые также должны лежать у ног покойного, олицетворяя собою тучные стада в загробном мире. В грабительском лазе мы нашли обломки удил, ножей, блях, а также бронзовые розетки в виде четырехлепестного цветка, которые должны были прибиваться к деревянному саркофагу для скрепления драпировочной ткани. Найдены обломки золотой фольги и гвозди с остатками золота у шляпок. Значит, саркофаг имел золотое покрытие или золотое украшение, как в раскопанных ранее Наин-Улинских курганах МНР. Наконец, попались фрагменты дерева с цветной лаковой росписью, которые мы предварительно определили обломками самого саркофага.

Бурятские археологи на пороге удивительного открытия. Таково заключение научной общественности Бурятской АССР. В помощь подключились отделение Общества охраны памятников истории и культуры» Совет Министров республики. Выдвигается ответственная и трудная задача о переносе гуннской усыпальницы из района Кяхты в археологический музей под Улан-Удэ.

…Пройдет время, и многочисленные туристы, интересующиеся историей Сибири, получат возможность увидеть в археологическом музее еще один величественный памятник, возвращенный из глубины прошедших тысячелетий.

А. Тиваненко, действительный член географического общества СССР

Восточно-Сибирская правда, 1973, 9 февр. (№34), С. 4.

1973.3. Первые американцы… из Сибири

Группа американских археологов, принимавших участие в симпозиуме «Берингийская суша и ее значение для развития голарктических флор и фаун в кайнозое», проходившем в Хабаровске, недавно была гостями лаборатории археологии Иркутского университета. Научный руководитель лаборатории Г. Медведев и заведующий лабораторией Н. Савельев показали американским коллегам свою коллекцию.

Гости с интересом осмотрели изделия из камня, белого нефрита, бронзы.

— Во многом проблемы, решаемые советскими и американскими археологами, идентичны, — рассказывает кандидат исторических наук Г. Медведев. — И мы, и американские коллеги работаем над вопросом: миграция древнего населения через Берингийскую сушу на американский континент.

Как полагают многие ученые, между Азией и Северной Америкой существовал участок суши, по которому и пришли первые люди в Новый Сеет.

— На этот счет имеются две версии, — смазал американский археолог мистер Дуглас. — Заселение Америки шло либо из Прибайкалья, либо с севера Якутии. Мы полагаем, заселение происходило с северо-востока Азии, но у нас нет достаточного материала утверждать это абсолютно, категорично. Поэтому мы и пытаемся найти что-либо общее в своих коллекциях и коллекциях сибирских археологов, в частности, Иркутского университета.

Гости довольно тщательно и детально сняли копии с материалов погребений.

Впечатление от коллекции иркутян высказал археолог из лаборатории антропологии методического университета Аляски мистер Вест.

— Ваша коллекция материалов погребений произвела на меня большое впечатление, но она очень отлична от нашей. Есть ли что-либо общее в коллекциях — покажет только тщательный анализ. Визуальные наблюдения нельзя считать окончательными.

Хотя проблема — откуда пришли первые люди на американский континент — остается нерешенной, тесный контакт ученых двух стран является плодотворным и деятельным, и думается, диалог в лаборатории археологии Иркутского университета поставит еще одну точку над «i».

В. Карнаухов

Восточно-Сибирская правда, 1973, 25 мая (№121), С. 4.

1973.4. Находка на пашне

Краеведы Хомутовской школы на бровке террасы правого берега Куды около птицефабрики нашли орудия труда первобытных людей: скребки, рубила, наконечники копий, ножевидные пластинки и отщепы. Всего найдено более ста предметов.

Археолог П. П. Хороших, ознакомившись с находками, сказал:

— Этим каменным орудиям 8000 лет. Они относятся к эпохе мезолит, когда человек еще не умел шлифовать. Факт, что орудия найдены на одном месте, говорит за то, что краеведы открыли стоянку среднекаменного века.

С. Нефедьев, учитель

Восточно-Сибирская правда, 1973, 3 июня (№129), С. 4.

1973.5. Раскопки на Ольхоне

В Ольхонском районе побывала археологическая экспедиция, возглавляемая академиком А. П. Окладниковым.

Ученые вели раскопки в местах погребения в долине реки Анги, неподалеку от улуса Ялга-Зур, а также в трех местах изучали наскальные рисунки. Академик Окладников определил возраст рисунков: около пяти тысяч лет.

Места погребения и наскальные рисунки показал ученым старший чабан совхоза «Еланцинский» О. Орбодаев — старейший житель района.

С. Фомин, с. Еланцы

Восточно-Сибирская правда, 1973, 25 июля (№173), С. 4.

1973.6. Рисунки курыкан

Недавно коллекция древнего искусства Иркутского художественного музея пополнилась новыми экспонатами. Ленинградка Е. Ф. Седякина подарила нам несколько костяных накладок для колчана лука, украшенных рисунком оленя и орнаментом. Эти произведения искусства созданы более тысячи лет тому назад безвестными художниками-курыканами.

Курыканы — высокоразвитое племя, сыгравшее большую роль в политической и культурной жизни народов Восточной Сибири. До наших дней сохранились памятники их культуры в виде следов поселений, могильников, стоянок, наскальных рисунков. Основные области курыканской культуры — это районы южной части Приангарья и Приленского края. Отрасль их занятий — скотоводство и охота на диких животных: лосей, косуль, оленей, кабанов. Сохранились многочисленные курыканские наскальные изображения.

Е. Ф. Седякина передала музею пять предметов курыканского искусства. Три из них представляют слегка вогнутые костяные пластинки с изображениями благородного оленя, две — продолговатые пластинки-украшения с геометрическим орнаментом.

Наиболее сохранившаяся пластинка представляет изображение оленя с широко-разветвленными рогами, вокруг его фигуры размещены небольшие сосенки. Сверху идет строгий геометрический орнамент, состоящий из треугольников.

Две пластинки меньшей сохранности также изображают оленей. На одной из них — животное с подогнутыми ногами. На голове каждого оленя между ветвистых рогов красуется изображение густой елки. Здесь орнамент, сосенки и фигуры оленей не резные, а нанесены черной несмываемой краской.

Эти произведения искусства Евгения Федоровна Седякина обнаружила во время археологических раскопок в 1958 году на стоянке у побережья речки Унги в пяти километрах от Балаганска на Ангаре. Теперь эти места залиты водами Братского моря.

О высоком искусстве курыкан мы знали по наскальным рисункам на Верхней Лене у деревни Шишкино, на Унге у Нукут, на горе Хашхай и Манхай в долине реки Куды, в бухте Итырхей. Но в мелкой пластике на кости изображения очень редки и являются уникальными.

Первобытное искусство в художественных хранилищах нашей страны представлено только в Государственном Эрмитаже. Иркутский художественный музей является единственным из периферийных музеев страны, где экспонируется творчество наших далеких предков.

А. Фатьянов, директор Иркутского областного художественного музея

Восточно-Сибирская правда, 1973, 18 авг. (№194), С. 4.

1973.7. У колыбели человечества

ИНТЕРВЬЮ ДАЮТ УЧЕНЫЕ

Мои собеседники представили друг друга заочно. Первым это сделал научный руководитель лаборатории археологии госуниверситета Г. И. Медведев.

— Маргарита Михайловна Герасимова, — сказал он, — дочь известного советского антрополога Михаила Михайловича Герасимова, сотрудница лаборатории антропологии Института этнографии Академии наук имени Миклухо-Маклая. Уже третий сезон она с группой археологов Иркутского университета участвует в раскопках в устье Белой.

Маргарита Михайловна Герасимова, в свою очередь, воспользовавшись минутным отсутствием Медведева, представила его.

— Герман Иванович — самый уважаемый и достойный ученик моего отца. На мой взгляд, он возрождает знаменитую школу иркутских археологов, ту школу, которая дала науке ученых с мировым именем, — Б. Э. Петри, М. М. Герасимова, А. П. Окладникова, Г. Ф. Дебеца, В. И. Подгорбунского.

Первый вопрос был задан Маргарите Михайловне.

— Вы, по всей вероятности, являетесь продолжателем дела своего отца…

— Я тоже антрополог. Но работаю в смежной области. «Отчего так?», — спросите вы. Во-первых, профессию выбирают в молодости, а в то время мне хотелось утвердиться в жизни самой, без влияния отца. А во-вторых, я не могу препарировать голову, что являлось основным в работе папы. Конечно, я могла бы выполнять какие-нибудь обязанности и в его лаборатории, но ремесло меня не устраивало…

— Нам доводилось много слышать о работах вашего отца, в частности, о восстановлении облика Ивана Грозного, Шиллера и других исторических лиц. Не можете ли вы поделиться методикой его работы?

— Сразу хочу сказать, что основной задачей отца было не восстановление исторических лиц, а создание галереи первобытных типов на территории нашей страны. Восстановление исторических лиц являлось лишь контрольным опытом, позволяющим определить, насколько верна методика реконструкции по черепу. Ведь существует множество рисунков, портретов, художественных характеристик того или иного исторического лица. Потому по ним всегда можно сверить, насколько удачна или неудачна реконструкция. А что касается методики реконструкции, то я могу привести несколько примеров. Череп тесно связан с покрывающими его тканями, по степени развития костного рельефа можно определить толщину покрывающих тканей. Кроме того, определенной асимметрии черепа присуща определенная асимметрия лица, а толщина слизистой части губы соответствует высоте эмали зубов. Выступление носа определяется носовым шипом, формой края грушевидного отверстия, направлением, длиной и формой носовых косточек. Для того, чтобы восстановить лицо по черепу, совсем не обязательно быть художником, а нужно хорошо знать техническую сторону, в частности, препарацию и рентгеноскопию.

— Маргарита Михайловна, теперь бы хотелось узнать о причине вашего внимания к Сибири.

— Сибирь дает очень много материалов по физическому типу человека в древности, а это и является предметом моего внимания как ученого. Не исключено, что древняя Сибирь была тем местом, где решались судьбы многих и многих народов. Меня занимает вопрос: чьими же предками были эти древние люди? На этот счет существует много версий, но ни одна из них не является ни окончательно принятой, ни окончательно отвергнутой. Я тоже не могу сказать что-либо определенного, только представлю на ваш суд некоторые из этих версий.

Возможно, на территории Сибири происходила миграция населения из Европейской части, в результате чего произошла метисация с местным населением. Вполне вероятно, что существовал прото-монгольский тип человека, который явился предтечей современных монголоидных рас. Пока археология больше ставит вопросов, чем дает ответов.

— Да, именно так, — взял на себя инициативу в беседе Герман Иванович Медведев. — Нами раскопано на новом Усть-Бельском могильнике за два последних года 44 погребения, где мы обнаружили много мелкой пластики, подвесок в виде медведей, уникальную голову лося, рыбки-приманки и много других предметов. Соответственно напрашивается вывод, что, пользуясь материалами погребений, несложно определить экономическую и культурную степень развития древнего общества. Но это далеко не так. В могильниках лежат те вещи, что отражают религиозные взгляды древних. Допустим, если в могильнике ничего не имеется, это не означает, что захоронен бедный человек. Вероятнее всего, этот человек перед смертью раздарил вещи своим «духам»: реке, горам, лесу. Другой же человек в соответствии с несколько иными представлениями о природе захоронен с полным комплектом рыболовных и охотничьих принадлежностей, полагая, что в загробной жизни они ему понадобятся. В погребениях мы обнаруживаем скорее всего набор священных вещей, которые являются эквивалентами определенных духов.

Погребения определяют не историю развития материального производства, а историю развития первобытной философии.

— Что же может явиться характеристикой культурного уровня древних людей?

— Идеальный вариант для воссоздания истории культуры древних, — это сопоставление материалов погребений и материалов стоянок. Необычайно интересный материал собран группой Н. Савельева, заведующего лабораторией Иркутского университета, на стоянке «Горелый лес». Там обнаружены фрагменты глиняных сосудов, возраст которых радио-карбоновым анализом в Рижской лаборатории определен в 8444 года. Если эта дата подтвердится при повторном анализе, то это будет самая древняя керамика во всей Евразии. Ранее возраст самой древней керамики определялся тремя тысячами лет. В археологии придется многое пересмотреть в периодизации культур.

— Какова же, Герман Иванович, конечная задача ваших исследований?

— Мы хотим восполнить пробелы в изучении древней истории юга Восточной Сибири, начиная от периода заселения до зачатков ранних классовых государств.

— В чем же причина вашего тесного сотрудничества с Маргаритой Михайловной?

— Мы не можем работать без сведений по физическому типу человека, проблемами которого занимается Герасимова.

— Кто жил, откуда пришел, от кого произошел древний человек и какие испытывал на себе влияния, пытаюсь определить в своих исследованиях, — дополнила мысль Медведева Маргарита Михайловна.

— Конечная цель у нас общая, — закончил беседу Герман Иванович, — проследить эволюцию человеческого общества.

В. Карнаухов

Восточно-Сибирская правда, 1973, 25 авг. (№200), С. 4.

1973.8. Вневузовский сектор: проблемы и задачи

…

Добрых слов заслуживает и работа историко-археологического кружка (руководитель кружка сотрудник археологической секции О. И. Горюнова). Программа рассчитана на старшеклассников, интересующихся историей и археологией. Основная цель работы кружка — приблизить учеников к науке. Поэтому поставлена задача сделать из членов кружка не только слушателей, но и активных участников в практической работе. Учащиеся привлекаются к непосредственной работе с археологическим материалом и полевой документацией, участвуют в экскурсиях и встречах с интересными людьми. Лекционный курс ведут преподаватели исторического факультета — профессор Ф. А. Кудрявцев, кандидат исторических наук В. В. Свинин и кандидат исторических наук Г. И. Медведев, а практические занятия — студенты старших курсов — А. Волокитин, С. Можарский, А. Трифонов, С. Егунов, Л. Мельникова, И. Терновая.

…

В. К. Аргучинцев, ст. преподаватель кафедры метеорологии

Иркутский университет, 1973, 7 сент. (№25), С. 3.

1973.9. Древняя находка

Топор с ушками. Так называют археологи одно из орудий труда древнего человека — каменный топор, имеющий два выступа у наиболее массивного торца. Среди коричневых камней небольшого острова реки Игирмы он почти не выделялся по цвету. Но своей формой привлек внимание школьницы села Старая Игирма Гали Федотовой… Камень не был окатан, как множество других здесь камней. Края его были неровны и как бы заострены.

В учебнике истории Галя видела рисунок каменного топора, и хотя найденный ею предмет отличался от нарисованного, принесла его домой. Правильным было решение показать находку археологам, работающим вблизи села. Их отряд вот уже третье лето ведет раскопки в устье реки Игирмы, на одном из островов которых и было найдено древнее изделие.

Сотрудники отряда очень благодарны Гале Федотовой за подарок. Подобные каменные топоры археологи находили по берегам рек Илим и Ангара. Некоторые из них показаны в качество экспонатов в музее института истории, филологии и философии в Новосибирске. Но в бассейне реки Игирмы они еще не были известны отряду.

Л. Петров

Восточно-Сибирская правда, 1973, 23 сент. (№225), С. 4.

1973.10. Память былых времен

Нам, сотрудникам археологической экспедиции, по роду своей работы приходится бывать во многих районах Сибири. Производя раскопки древних стоянок, мы соприкасаемся с историческим прошлым давно минувших эпох. Обычно находясь невдалеке от сел, мы замечаем следы деятельности людей на протяжении последних столетий и становимся свидетелями истории, творимой сегодня. И нередко случается так. что факты и материалы старины проходят как бы мимо нас и гибнут.

Сейчас наш отряд работает на берегу Ангары у существовавшей до этого лета деревни Бадарма (зона затопления). Мы знаем, что деревни и села переносятся на новые места и то, что не увозится, сжигается, чтобы не захламлять дно будущего моря. Знаем, что сотрудники Братского и Иркутского музеев только в это лето не менее трех раз ездили в села для сбора старинных вещей, которые отдаются переезжающими.

Но немало таких случаев, когда жители просто не знают, как быть с вещами, которые уже не используются, но представляют собой нередко искусные произведения рук человеческих. Например, в хозяйственном помещении одного из сел мы видели свалку из множества хомутов и дуг с раскрашенной резьбой.

Недавно у нас в гостях были местные жители. От них мы узнали о том, что на Березовом острове, на стану, года четыре подряд верхней частью стола служила большая деревянная икона. На ней обедали, резали хлеб, и удивлялись, что краски не стираются. И, видимо, сожгли. В 1971 году ее уже не было. Судя по размерам (примерно 80 на 60 сантиметров) была она из иконостаса какой-то церкви.

Знай об этом реставраторы икон, например, те, что в Улан-Удэ восстанавливают церковь в этнографическом музее, они буквально кинулись бы на розыски. Экспедиционные отряды из Москвы и Ленинграда ездят каждый год на поиски старинных икон, а здесь десятки людей видели каждый день это редкое произведение живописи и не догадывались сообщить о нем работникам культуры.

Еще бы хотелось обратиться к жителям затопляемых сел с просьбой о передаче старинных предметов быта и утвари музеям области. О своих находках сообщайте, пожалуйста, членам общества охраны памятников истории и культуры. Да и самому обществу стоило бы провести организационные мероприятия в расчете на более действенную сохранность для истории этнографических предметов.

Г. Алабин, село Воробьево, Усть-Илимского района

Восточно-Сибирская правда, 1973, 6 окт. (№237), С. 3.

1973.11. [Археологические находки в с. Хомутово]

В селе Хомутово ученые-историки П. П. Хороших и Ф. А. Кудрявцев на археологической стоянке нашли тридцать предметов среднекаменного века и каменную рыбку.

Эти предметы представляют определенный интерес для ученых. Рыбка сделана из продолговатой гальки зеленоватого сланца.

Гости подарили хомутовцам свои книги с автографами.

С. Нефедьев.

Восточно-Сибирская правда, 1973, 9 окт. (№239), С. 4.

1973.12. Прописка мамонтов

В это лето хомутовские краеведы открыли археологическую стоянку — в песчаном карьере найден большой рог быка-бизона. Шофер Валерий Сюсин нашел крупную берцовую кость шерстистого носорога. Саша Коршун поднял на отмели реки Куды зуб мамонта.

После наводнения обвалился берег реки Куды. Пятиклассники Усов и Молчанов обнаружили в обвале на глубине одного метра две берцовые кости носорога и кости вымершей лошади.

Совсем недавно рабочий МСО Василий Казанков, приготавливая бетонный раствор, нашел в гравии полбивня мамонта. Находку сдал в музей. Любопытно, что все палеонтологические находки сделаны за последние восемь лет с начала функционирования в Хомутово краеведческого музея.

С. Нефедьев, краевед

Восточно-Сибирская правда, 1973, 10 окт. (№240), С. 4.

1973.13. Раскопки на Игирме

Вот уже несколько полевых сезонов в зоне затопления Усть-Илимской ГЭС Новосибирским институтом истории, филологии и философии ведутся археологические исследования. Работа должна быть завершена к осени 1974 года, к началу затопления.

В Нижне-Илимском районе, около устья реки Игирмы археологам повезло: здесь обнаружены различные орудия труда из бронзы, кости и камня, представляющие несомненный интерес для ученых, изучающих далекое прошлое людей. Копают уже на глубине 3 метров. Кропотливая и осторожная по своей специфике, работа затруднена тем, что здесь глинистый грунт. Он намокает от дождей и становится неподатливым. От каждого сотрудника отряда требуется внимание, чтоб не повредить находки.

Ближайшее село — Старая Игирма. Жители его интересуются работой отряда и нередко приходят ни раскопки. Школьница Галя Федотова отдала археологам каменный топор, найденный ею случайно на острове Игирмы. Топор интересен тем, что имеет два выступа у одного из торцов. «Топор с ушками» — так образно называют археологи такого вида каменные топоры. Большинство их найдено по берегам Илима и Ангары. Они характерны для неолита Илима. На месте находки и на соседних маленьких островах была сделана разведка. Найдено несколько каменных орудий труда.

Раскопки продолжаются и обещают дать интересный материал.

Советская молодежь, 1973, 13 окт. (№123), С. 3.

1973.14. Мемориал ученому

С именем Иркутского университета, одного из старейших высших учебных заведений Сибири, неразрывно связана деятельность многих видных ученых, внесших огромный вклад в развитие науки. Связана с университетом вся жизнь и многосторонняя научная и исследовательская работа известного советского ученого-антрополога, археолога и этнографа, профессора Георгия Францевича Дебеца, бывшего воспитанника университета.

20 октября у первого корпуса университета собрались студенты и преподаватели ИГУ на торжественное открытие мемориальной доски, посвященной памяти Г. Ф. Дебеца.

Снят холст с мраморной плиты, и присутствующие увидели высеченные на камне слова:

«Здесь в 1922—1924 годах учился известный ученый-антрополог Георгий Францевич Дебец (1905—1969)».

С кратким вступительным словом к собравшимся обратилась представитель Иркутского отделения Всероссийского общества по охране памятников истории и культуры (ВООПИК) Т. И. Маркина. Она попросила рассказать о жизни и деятельности Г. Ф. Дебеца его товарища по учебе, ныне профессора Иркутского университета Федора Александровича Кудрявцева.

— Георгий Францевич Дебец, — сказал Ф. А. Кудрявцев, — родился в 1905 году в г. Томске, в семье преподавателя французского языка Томского университета. Здесь он получил начальное и среднее образование, а в 1922 году поступил на историческое отделение Иркутского университета. Георгий Дебец был здесь самым молодым студентом: в момент поступления на учебу ему исполнилось лишь семнадцать лет. Тяга к учению у него была настолько сильна, что он сумел окончить курс университета не за четыре, а за три года. Еще будучи студентом Г. Ф. Дебец под руководством профессора Б. Э. Петри усиленно изучал антропологию, этнографию и археологию, участвовал в археологических экспедициях, работал в Иркутском и Кяхтинском краеведческих музеях. В двадцатых годах вышли его первые статьи по археологии и антропологии Прибайкалья. После университета Г. Ф. Дебец учился в аспирантуре в Москве, защитил кандидатскую, затем и докторскую диссертации, был поофессором Московского университета, работал в Институте антропологии и этнографии АН СССР.

Главные исследования ученого посвящены вопросам палеоантропологии (антропологии древности). Результаты этих исследований были обобщены в капитальном труде Г. Ф. Дебеца «Палеоантропология СССР» (1948 г.). Этот труд охватывает большой период истории — от палеолита (древнекаменный век) до средних веков. Занимался ученый и изучением этнической антропологии, связанной с вопросами происхождения народов (этногенеза). Георгий Францевич Дебец осуществил несколько экспедиций. Особенно интересной была Камчатско-Чукотская экспедиция, где велись антропологические обследования народов Камчатки. Материалы этой экспедиции были обобщены в книге «Антропологические исследования Камчатской области» (19 51 г.).

— Георгия Францевича Дебеца мы знали как неутомимого, очень жизнерадостного товарища, — рассказал Ф. А. Кудрявцев. — Его остроумие, отличное знание французского языка и особенно тяга к учению всегда поражали нас. Его жизненный путь может быть очень поучительным для нынешней молодежи, путь исследователя и воспитателя студенчества.

Все годы жизни профессор Г. Ф. Дебец постоянно поддерживал тесные связи с иркутскими научными работниками, информировал их о результатах своих исследований.

Закончился митинг. Еще одной мемориальной доской стало больше в Иркутске. Очень отрадно сознавать то, что наш город стал колыбелью многих видных ученых, в числе которых Георгий Францевич Дебец, то, что благодарные иркутяне свято чтут память о своих питомцах, некогда ходивших по иркутским улицам, отдавших жизнь и знания служению народу.

В. Котов, г. Иркутск

Восточно-Сибирская правда, 1973, 24 окт. (№251), С. 4.