Бесплатный фрагмент - Интервью с ветераном Великой Отечественной войны Николаем Петровичем Теплотанских

---

Предисловие

Николай Петрович Теплотанских — участник Великой Отечественной войны, родился 8 августа 1925 года в селе Никольское Сысертского района Свердловской области в крестьянской семье. В семье было четверо детей, Николай — младший. Два двоюродных брата и родной брат Иван погибли во время войны.

К началу Великой Отечественной войны окончил семь классов. Два года работал в колхозе трактористом. В ноябре 1943 года был призван в ряды Красной Армии и направлен в танковое училище в Свердловске. После окончания училища в должности механика-водителя танка Т-34-85 принимал участие в освобождении Белоруссии, Прибалтики, в боях в Восточной Пруссии и штурме города-крепости Кёнигсберг.

На фронте был дважды ранен и контужен. День Победы встретил в городе Велау Восточной Пруссии.

За проявленное мужество и отвагу награжден орденом Славы III степени, орденом «Красная Звезда», орденом Отечественной войны I степени, медалями: «За взятие Кёнигсберга», «За победу над Германией» и другими.

Демобилизовался из армии в сентябре 1950 года. После службы в армии остался в Москве. Принимал участие в строительстве главного здания МГУ имени М. В. Ломоносова, Государственного Кремлёвского Дворца, главного здания МИД, спортивного комплекса «Лужники», реконструкции ГУМа.

Региональная общественная организация «Национально-культурная автономия «Белорусы Москвы» благодарит руководство Московского Дома ветеранов (пенсионеров) войн и Вооружённых Сил за помощь в организации интервью с ветераном Великой Отечественной войны Н. П. Теплотанских.

Интервью записано и фотографии сделаны у Николая Петровича Теплотанских дома 30 апреля 2024 года.

⠀

На обложке: Мемориал городов-героев и городов воинской славы. 24.08.2022

---

Интервью

Добрый день, Николай Петрович. Очень рады, что Вы пригласили домой, дали возможность встретиться, поговорить и записать интервью. Расскажите, пожалуйста, о своем детстве.

Детство у меня какое? Родился я в семье крестьянина в селе Никольское, Сысертского района, Свердловской области. Учился, как и все ребятишки. У нас было так: мальчики шефствовали за жеребятами, девочки ходили в овощную бригаду после занятий. Летом мы помогали на сенокосе, ездили в ночное на лошадях. Потом началась война.

Сколько Вам было лет, когда началась война?

Когда началась война мне было 15 лет. Мы все прекратили учебу в школе. Большинство ребят пошли работать. Я с 15 лет возил дрова на военный завод в городе Сысерть.

Где находится этот город?

В Свердловской области, 30 километров от села Никольское, где я жил. Весной 1942 года меня и еще одного товарища посадили на трактор. Мне было 16 лет. Я проработал два сезона. Потом меня призвали в армию, в танковое училище. Я закончил училище механиком-водителем. Потребовались танки Т-34, и наш выпуск был на Т-34.

Сколько Вы учились в военном училище?

Шесть месяцев. Учились мы по 12 часов без выходных. Когда проучились три месяца, еще по два часа ходили в школу заниматься топографией.

В каком году Вы учились в танковом училище?

В 1943 году началась учеба в училище, в 1944 году закончилась. Нам присвоили сержантские звания, мне — механик-водитель танка Т-34, средних танков и самоходных орудий. Отправили в Нижний Тагил. Там мы получили танки, сформировали роты, взводы, погрузили танки на железнодорожную платформу и отправили на фронт.

Мы прибыли в Смоленскую область на станцию Кардымово, разгрузились. Во время разгрузки, к вечеру прилетели, как говорится, птички — немецкие самолеты.

Какой был месяц?

Был 1944 год, начало июня. Наши, их самолёты отогнали. Где я разгружался, наш эшелон разделили на части. Бомбы попали только вдалеке, говорят, что один танк сошел с платформы, перевернулся. Разгрузились в лес. Утром с сопровождающим прибыли в подразделение, нас построили, приказали для маскировки снять эмблемы с погон, снять танкошлемы, одеть пилотки. Объявили: «Вы прибыли на 3-й Белорусский фронт, 5-я гвардейская танковая армия, 29-й танковый корпус, 31-я танковая бригада».

Прошло некоторое время, нам устроили баню. Баня — это воронка, наполненная водой. В Белоруссии, в Смоленской области всегда было топкое место. В бочке грелась вода. Брали в бочке горячую воду, разбавляли водой из воронки и мылись. Старослужащие говорили: «Ну, Ротмистров (прим. — П. А. Ротмистров — командующий 5-й гвардейской танковой армией) сделал баню, значит, скоро будет драка». Драка — значит война, наступление. Где-то 22 июня объявили, что мы начинаем операцию «Багратион». Наша армия 23 июня вступила в бой.

Прошло какое-то время, нам приказали сняться и перерезать сообщение между Витебском и Оршей, потому что немцы делали подпитку из Витебска на Оршу. Мы нарвались на сильно укрепленный немецкий пункт. На следующий день нам приказали его обойти.

Это была рота?

Была наша рота. Конечно, не больше. Потому что укрепленный пункт. Не будут там целые армии бросать. Мне командир танка говорит: «Давай слева». Пошли мы слева. Идем, вроде, ничего. Потом танк стал тонуть.

Т-34?

Да. Я воевал на Т-34-85. У него 85-миллиметровая пушка. Сначала выпускали танки с пушкой 76 миллиметров, а с 1943 года стали выпускать с 85-миллиметровой пушкой, потому что немцы стали производить другие танки, тяжелые, такие, как «Тигр», самоходные орудия «Фердинанд» и средний танк «Пантера», который скопирован с танка Т-34. Я ползу, скорость с первой скорости не переключаю, ползу. Чувствую, что мой танк все-таки движется.

Потом мы выскочили на твердое место, и тут нас встретил ураганный огонь. Командир крикнул: «Слева Пантера». Я убрал борт, стал лбом и мы эту Пантеру подбили и взяли укрепленный пункт. Потом наш танк подбили, правый фрикцион. Я только крутился на месте. Это уже к концу боя.

Там я увидел моего однокашника Василия Манакова с Прокопьевска, Красноярского края, который учился вместе со мной в танковом училище. Набор был в основном уральцев. Готовили Уральский добровольческий танковый корпус. Немного было и сибиряков.

После этого ко мне подъехали командир бригады, подполковник Молчанов, и командир батальона, капитан Туз: «Оставайтесь, к вам приедет летучка, отремонтирует». Пришла летучка, мне отремонтировали фрикцион, и мы пошли дальше. Догнали своих. Комбриг и комбат собрали командиров машин и механиков-водителей. Объявили, что вы идете в тыл. Вам три часа отдыха.

В танке был экипаж: командир, механик и еще трое?

Командир, механик-водитель, командир орудия, заряжающий и радист. Пять человек. Каждый свою матчасть проверял. Горючим заправились, снарядами пополнили. Ночью, под покровом темноты, нам обеспечили проход, и мы пошли ротой. На рассвете мы подошли к Осиновке, населенный пункт в Белоруссии. Никого нет, тишина.

Это между Витебском и Оршей?

Уже прошли. Между Витебском и Оршей мы укрепленный пункт взяли и прошли дальше. Пошли в направлении Богушевска. Нам объявили, что вы идете в тыл.

В тыл к немцам?

В тыл к немцам. На рассвете мы прибыли в назначенное место. Командир роты опять собрал механиков-водителей, командиров машин и объявил: «Вы находитесь в 40 километрах в тылу у немцев». Объявил, какому взводу, три танка взвод, на какую переправу или какой мост идти и занимать, чтобы не дать немцам взорвать их.

Только закончил, еще карту не убрал, идут с левой стороны люди. Идут в гражданском человека три, и наши военные тоже идут с автоматами. Подходит командир роты: «Ребята, спокойно». Встает к ним навстречу. Который в гражданской впереди, что-то руками жестикулирует.

Потом командир нашей роты вернулся, и говорит: «Ребята, задача меняется. Связался с командованием и нам дали другой приказ». Оказывается, за небольшим лесом, находится село Игрушки. Немцы погрузили большое количество транспорта с разным имуществом, а партизаны не в состоянии им овладеть. Оказывается, это партизаны шли в гражданской одежде.

Они уже отбили колонну?

Я уж не знаю. Дело в том, что немцы там сосредоточили большое количество груженых машин, и были готовы уехать.

Отступать.

Да. Мы лесок прошли, поляну прошли и вышли на простор. На этом просторе, я шел на мост, и по нам открыли ураганный огонь.

---

Огонь из артиллерийских орудий?

Конечно, артиллерийские, пулемет тут ни при чем. Но наш взвод, все три танка прошли беспрепятственно, Я на мост, другие по флангам. Немецкие шофера побросали машины, кто руки поднял, кто побежал в лес. Тут и партизаны нагрянули… Мы больше не требовались, нас сняли, мы ушли.

Ваша задача была выполнена.

Да, почти. Выходим, я говорил, лесок, смотрим с правой стороны идет немецкий броневик, за ним их грузовик.

Броневик по автодороге?

Какая там автодорога? Грейдерная дорога. Никакой там автострады не было. Там, лес. Идет броневик, за ним грузовая машина. Сидят там немцы, солдаты. За машиной прицеплена пушка. Одна машина, вторая, третья. Я говорю командиру танка, надо сообщить командиру роты, какие меры нам надо принять. Он прорадировал командиру роты, тот приказывает: «Атаковать!»

Наш командир взвода дал приказ кому разобрать броневики. Нас было три танка. Первый броневик подбили. А второй броневик, шел сзади и стал разворачиваться. Я говорю командиру взвода: «Иван, я его возьму». Броневик идет быстрее, чем танк, он бы ушел, если набрал скорость. Я говорю: «Я возьму наперерез». Я его наперерез догнал, протаранил, перевернул. Оказалось, там сидели офицеры. Тут партизаны их взяли, скрутили.

Живыми?

Да. Но мы время уже потеряли. Пошли на переправу. Немцы там отступали. Мы на переправу идем, а шли под уклон на больших скоростях. Я говорю: «Иван, что такое?». Начинаю тормозить. Тормоза были не гидравлические, а механические, рычагами. Приполз, а там, оказывается, был ложный мост. Если бы я пошел на скорости, значит, все три танка были бы в воде. Немного нырнул. Вышел обратно и мы пошли по маршруту.

Какая-то речка или ручей?

Там какой-то овражек был, может речка.

То есть какая-то небольшая водная преграда.

Мы вернулись и пошли дальше в своем направлении. Подходим к переправе, нас встретили сильным огнем. Мы немного отошли, прорадировали.

Переправа — это мост? Наведенный или построенный ранее?

Как вам сказать, типа, моста. Третья машина, с фланга шел Коля Ломовцев, там чуть не утонула. Потом определили, что переправу защищала тяжелая замаскированная самоходка «Фердинанд», и мы давай дразнить, как говорится.

Которая встретила вас огнем.

Да и другие пушки были. Мы подобрались с фланга и ударили ему в борт, уничтожили его, «Фердинанда». Потом подошли наши части. Мы снялись, пошли дальше. Отошли, на какое-то расстояние, у меня болтается правая гусеница. Я выскочил, посмотрел, елки-палки. Или меня ударили тяжелым снарядом, ленивец повис, ослаблена гусеница или когда я таранил броневик. Не заметил сначала.

Тут наши передовые подошли. Что делать? Подъехал комбат, говорит: «Ладно, ждите, опять подойдет техничка». Пришла техничка. Техники починили нам машину, и мы поехали дальше. Дальше был Богушевск.

Это было на протяжении нескольких дней. Где вы ночевали?

Какой, где ночевали?

В танке?

В танке, где мы ночевали. Нам запрещали из танка выходить.

Кушали в танке ночевали. Нельзя было выходить во время боевых действий.

Да… Пехота идет, они на ногах. Кухня на лошадях. Они от кухни не убегут. Мы прорыв сделали, нам приказ: «10–15 километров идите туда, там немец потеснил наших». Кухня-то не догонит нас. Когда она есть, когда нет. Когда уже мы остановились, может быть, на какой-то час, тут кухня может подойти. По-разному. Я на питание не обращаю внимание.

Несколько дней мы прошли, Богушевск. Потом был небольшой городишко Обчуга. Мы остановились. Может быть, на полчаса-час. Подтягивались тылы. Дома горят, еще перекладины были, где-то виселицы. Такое зрелище… Может быть, и в других местах было такое, но не обращал внимание, не останавливались. Смотрим, женщины плачут. Люди жили в погребах, подвалах, землянках, а немцы жили в их домах. Отступая, они дома подожгли.

Подходит ко мне женщина с девочкой. Девочка одета кое-как… Обе плачут. Женщина говорит: «Спасибо! Спасибо! Освободили нас от этих извергов». Помню в руки мне суют, что-то вроде цветочки, или метелочка какая-то»… Я даже сейчас ночью просыпаюсь, мне это снится — зарево, дома горят.

Они могли только этот букетик передать. Больше у них ничего не было.

Тут пробыли немного времени. Сняли нас и опять вперед. Бои были, и второстепенные, и по-разному. Стали мы подходить к реке Березине. Тут был сильный-сильный бой. И танковый бой, и артиллерия бьет, и авиация. Впереди шел танк, командиром был старший лейтенант, командир взвода Рак, из 3-го танкового корпуса нашей армии. У меня даже из газеты есть фотографии. Они тоже подошли после этой бомбежки, артиллерийского огня. Немцы авиацией налетали.

Перед форсированием Березины?

Да, Березины. Они из 3-го танкового корпуса прошли мост. 1-й танк прошел мост, а когда 2-й танк был на мосту, мост немцы взорвали и танк утонул в реке. Заряжающий, он же в башне стоит около брони, у него откидное сиденье. Очевидно, бомба попала рядом, свибрировала, наверное, башня, и его контузило. Руку сушило. У них танк был с 76-миллиметровой пушкой, в нем экипаж четыре человека. И они дальше пошли в бой втроем без заяжающе.

Тоже Т-34, 76 калибр, и не пять человек, a четыре в экипаже. А у вас был 85-милиметровый калибр.

Да. С начала Курской битвы пошли танки Т-34 с 85-милиметровой пушкой… Их трое. Мост, они проскочили. Второй танк пошел, на середину моста зашел, немцы взорвали мост. Их командир роты подошел и тоже туда чуть не нырнул. Эти ребята втроем несколько дней сражались — комендатуру громили. Бились, пока у них было горючее и снаряды. Потом их подбили, они сгорели. Теперь в городе Борисов стоит танк как памятник. Не знаю, их танк или не их танк стоит… Всем троим присвоили звание героев Советского Союза посмертно. Когда мост взорвали, мы стояли в ожидании.

Они впереди были?

Да. Там же не один танк. Понтонный мост нам сделали к концу дня.

После того, как разбили предыдущий мост, вам навели уже понтонный мост?

Понтонный мост навели, потому что до этого был единственный мост. Его взорвали. К вечеру понтонный мост сделали, мы переправились, сконцентрировались, и пошли на город Борисов. Город Борисов, там и танки горели, люди горели, машины горели. Мы подошли к городу, но нас оттуда сняли. В город мы не зашли. В Борисов с боями другие зашли.

Ваш танк остановили?

Не наш танк, а наше подразделение. Может, роту. Там же корпус, армия. В Борисов другая бригада зашла.

Борисов большой населенный пункт, районный центр.

Знаю, что город Борисов был сильно укреплен.

Немцами?

Да, конечно, немцами. Сняли нас, мы отошли, нас заправили горючим, мы пополнили боеприпасы, и пошли дальше. Нас направили туда, где немцы наших потеснили. Мы туда прибыли. Прибыли, и тут завязался бой.

Это было в стороне от Борисова?

Да, в стороне, конечно, по направлению Минска, на запад. Вы же знаете расположение Белоруссии.

Да, недавно был в Борисове, и одна из наших книг про этот город.

Река Березино вот так идет (показывает поперек рукой), а мы по направлению Минска пошли. Но мы не по шоссе шли. Нам на танках по большим магистралям было запрещено идти. Даже в боевых действиях, и то запрещено было.

Потому что местность открытая?

Мы разобьем дорогу, вот почему, наверное… Были там бои, населенные пункты. Стали подходить к Минску. Наш корпус стал заходить с северо-востока.

Сколько уже прошло дней? 23 июня началась операция «Багратион». Неделя-две?

Был уже июль. Стали мы подходить к Минску. Конечно, не просто подходить, а с боями подходить. Мы стали подходить с северо-востока, с фланга. Там немецкая группировка. Мы участвовали во взятии этой группировки.

Потом нас сняли, чтобы перерезать сообщение от Молодечно на Минск. Город Молодечно, узловая станция. Когда мы это сделали, нам приказали идти на Молодечно. Там у меня погиб земляк Борис Терентьев, с которым мы в школе учились в одном классе, и в танковом училище вместе учились, спали рядом. Погиб он в этих боях.

Под Молодечно.

Мы уже прошли Молодечно, по направлению Вильнюса. Еще в Белоруссии были города Сморгонь, Жупраны, там тоже были сильные бои.

Минск был уже окружен другими нашими частями, а вы были севернее, и пошли дальше севернее?

Там участвовал не только 3-й Белорусский фронт, участвовал и 2-й Белорусский фронт. Минск — это большой город. Дальше пошли мы на Вильнюс. Наш 29-й танковый корпус окружал Вильнюс. Тоже получилось так: сколько-то мы дней были в бою и нас опять сняли. Из Вильнюса вырвалась небольшая группа немецких танков.

Немцы прорвались из окружения.

Да, несколько танков вырвались. Нам сказали, что нас сняли на уничтожение этой группировки. Потом нам радируют: «В бой не вступать».

У вас была рация?

Рация была, на 20—25 километров брала. РМ-1 и РМ-2. На нашем танке, на машине командира взвода была рация РМ-2, брала расстояние побольше. Пошли на Каунас. К Каунасу стали подходить, конечно, мы шли с боями, не просто ехали.

Эта группировка, она прорвалась?

Там другие подразделения пошли на ее уничтожение. Нам же приказали в бой не вступать, идти прямо на Каунас. К Каунасу мы стали подходить, там были сильные бои. Это же прямое направление на Кёнигсберг.

---

Восточная Пруссия, тогда территория Германии.

Мы и другие части прорвали их оборону на второй-третий день под Каунасом. Идем уже на простор. Мне командир говорит: «Коля, наши поднялись!» Наша пехота поднялась. Значит, мы выполнили свое задание. Пехота поднялась, пехота идет за нами. Тут бух, удар, в танке темнота.

У вас было какое-то освещение, лампочка?

В танке все время освещение было. Когда произошел этот удар…

Какая-то лампочка от генератора?

Конечно, лампочка. Плафоны. В танке нет генератора. У нас четыре аккумулятора. Каждый 64 килограмма. Под двигателем здесь два и, с другой стороны, два аккумулятора и блок защиты. Если двигатель работает, аккумуляторы подзаряжаются… Блок защиты аккумуляторов разбитый, темнота. Нет питания. Двигатель дизельный, нам дается два баллона со сжатым воздухом по 150 атмосфер давления, чтобы заводить двигатель при аварийной обстановке. А если аккумуляторы не работают, значит не заводится двигатель. Я слушаю двигатель: «Шу-шу-шу», и он не запускается. Я уже задыхаюсь. Танк горит, моторная часть горит.

Дым распространяется, в том числе, в танк.

Да, гарь. Я пытаюсь люк открыть, люк не открывается, заклинило. В люк тоже били снаряды. Я поворачиваюсь, почти без сознания, можно сказать, по инерции к башенному люку лезу. Смотрю, на боеукладке лежит человек. Боеукладка за моим сиденьем. Я выполз. Перед тем, как уходить, я рукой вот так махнул, думаю, тут радист или нет. Не достал радиста, значит, думаю, его нет.

Когда я подтащил заряжающего Сашку Шестакова, он лежал без сознания, я рукой пытаюсь его вытащить в люк. Не могу. Он грузный. Мне 17 лет. Никак не могу. Потом смотрю, в командирский люк голова показалась. Это опомнился радист, который с правой стороны от меня сидел, он тоже был ранен, оглушило, был без сознания. Я говорю: «Ваня, помогай». Радист Ваня Скачков. Он мне толкнул Сашку, я тащу, и мы вместе с ним падаем кубарем с танка. Я ударился головой о броню, лежу. Лежим мы около танка.

Вы в шлеме были?

Конечно, в форме, в шлеме. Представляете, нырнул в броню головой. Опомнился, схватил Сашку, он лежал на мне. Столкнул, схватил его, оттащил метров на 10—15. «Бух!» — взрыв. Я лежу, смотрю, танк мой взорвался.

Взорвался уже боекомплект.

Да.

Получается, вы вдвоем выбрались, выжили?

Мы с Сашкой вдвоем и еще командир танка тоже вышел.

Кто-то один остался?

В отношении командира орудия я не знаю. Степан Атюцкий, не знаю, что с ним. А командира машины я потом видел, он тоже был ранен и попал в госпиталь.

Ваш экипаж был пять человек. Трое, включая Вас выбрались. Потом выяснилось, что еще командир тоже выбрался из танка?

Да, и еще заряжающий, которого я вытащил и командир — это четыре. А про командира орудия Стёпана Атюцк, не знаю, что с ним. Бой идет. Я, когда лежал, перевернулся на спину, смотрю, немец бежит со штыком на меня. У меня был наган. Командирам машин и механикам давали наганы. Я раз, сразу выстрелил. Я не знаю, его убил или ранил. Он упал.