Бесплатный фрагмент - ₪ Избранное ₪

Вступление и слова благодарности

"₪ Избранное ₪" — иллюстрированный сборник современной прозы и поэзии международной серии "К западу от октября" составленный из лучших рассказов стихов и поэм предыдущих выпусков специально для выставки Книжный Салон. Но не обошлось без эксклюзива: для тех, кто хорошо знаком с ранее опубликованными произведениями, добавили несколько новых. Основной темой наших книг является Хэллоуин, а посвящаем их Эдгару По. Но недавно ко дню святого Патрика реализовали первый русскоязычный сборник о лепреконах. Несколько лучших представителей которого также стали частью "₪ Избранное ₪". Здесь вы встретите юные таланты и признанных мастеров пера, чьи истории разлетелись уже по всему миру, даже на иностранных языках. Начиналось всё из сетевого конкурса, по его итогам опубликовали антологию, а затем ещё и ещё. Не смотря на их коллекционные тиражи в целом издано уже около полтысячи экземпляров. Несколько номеров сейчас можно найти на сайтах Ozon, Amazon, AliExpress, LiveLib, ЛитРес:, БукМэйт (например те самые "Лепреконы" и "~ Плоды осени ~ ", представитель ярмарки интеллектуальной литературы Non-fiction, где прошла презентация комплектации), планируем также покорить не только площадки в сети для распространения/продвижения, а и традиционные магазины. Не только со сборниками. Недавно под вывеской серии начался выпуск самостоятельных авторских книг, в том числе повестей и романов. На рассмотрение прислан целый ряд рукописей, начинаем знакомство с ними и выстраиваем в очередь. Больше информации о проекте "К западу от октября" можно найти на Fantlab и в одноимённом сообществе.

Сборники выходят по лицензии Rideró. Сотрудничаем с издательским сервисом давно и плодовито. У Rideró много амбиций и перспектив. И хоть пока не заключают контрактов, всегда поддерживают своих клиентов. Много современных независимых литераторов раскрутились благодаря им.

Спасибо Марии Рявиной, Натальи Мингалёвой, Евгении Михайловской, Наталье Холмогоровой и Анастасии Урман.

Скоро встретимся снова :)

С уважением, Артур Коури.

14. 04. 2021

Accessory ₪ Артур Коури

Этер

Она не выспалась из-за того, что всю ночь её родители ссорились. Кристина хотела рассказать о планах на Хэллоуин, но куда там, они сцепились словно ненормальные — за это девочка их ненавидела. Из-за очередного скандала она на несколько минут отключилась в автобусе.

К её плечу прикоснулась рука, открыв глаза и несколько раз хлопнув ресницами Кристина уставилась на водителя.

— Проехала "Кленовую"?

— Да. Обратно можешь вернуться на метро, здесь пара кварталов.

Автобусов в обратном направлении не оказалось. К остановке приближался какой-то хипстер похожий на бомжа прятавший руки в карманах, хотя на улице было не холодно.

Глаза скитальца скрывались под низко опущенной шапкой. Она не стала ждать, когда бродяга начнёт задавать вопросы, пошла дальше по грязной улице с обшарпанными домами и тёмными переулками. Сначала её окружала тишина, а затем из-за мусорного бака выкатилась освещённая тусклым светом помятая жестяная банка и выбегала крыса. Крыса остановилась и став на задние лапы показала Кристине острые зубы, блеснув чернотой маленький глаз. Девочка испугалась и оглянувшись увидела ещё двух бомжей. Хрипло посмеиваясь во время походки, они шатко двигались в её сторону. Кристина ускорилась. На перекрестке стояли две полураздетые девушки на каблуках, к ним подъехала машина. Кристина подумала, что такси, но не увидела фишки. Вжав голову в плечи она проскочила перекрёсток и оказалась на квартал ближе к спасению. Только очередной участок который предстояло пройти преградила ведущая себя крайне возбуждённо подозрительная компания. Кристина свернула в чей-то двор со светящимися на первом этаже дома окнами, хотела подождать пока компания пройдёт. А затем на параллельной улице прозвучал выстрел. Девочка подбежала к двери, та оказалась открытой.

— Можно вызвать такси? — её мобильник показывал всего пару процентов связи. — Девочка видела стационарный телефон, но не решалась подойти. Мысленно, она потянулась к нему рукою, когда за спиною прозвучали шаги, и закрылась дверь.

— Привет!

Выход преградил металлист. О том, что мужчина фанат Хеви-Метал она поняла по косухе, кольцам с черепами, кожаным штанам, ботинкам.

Кристина не знала, что сказать.

— Испугалась?

— Да.

— Место здесь так себе. Водится нечисть. Но друг в друга не стреляют. А вот по крысам, пожалуйста.

— Я видела одну, размером с кошку!

— Их много здесь. Тут до метро недалеко.

— Знаю. Я хотела вызвать такси.

— Вызывай.

Металхэд снял косуху и пошел ставить чайник. На запястьях блестели браслеты с заклёпками.

— Можете мне прислать машину на улицу…, — Кристина кинула вопрошающий взгляд.

— "Вязов" -семь, — сказал он доставая со шкафчика чашки.

— "Вязов" -семь, — повторила Кристина. — Спасибо, — и повесила трубку. А затем увидела плакат самого известного в их городе Рок-коллектива.

— Что сказали?

— Придётся подождать двадцать минут. Не против?

— Подожди.

— А ты…, — Кристина узнала временно приютившего её человека.

— Мэтт Кроу.

Только без грима.

— Основатель Accessory!

Мэтт кивнул и предложил к чаю печенье.

— Ваши песни крутили по радио!

— Откуда знаешь?

— Подруги рассказывали. И я увидела, на плакате. А почему сейчас не играете?

— Потерял музу. — Мэтт взял с каминной полки фото.

— Она бросила тебя, подруга?

— Можно и так сказать.

— Извини…

— Таких как она я никогда не встречал. — Мэтт пригласил девочку за стол. — Всё началось в то время когда мы выступали в маленьких барах. Она оказалась среди посетителей. Тогда обо мне мало кто знал. Эвеллин сделала меня известным.

Во время концерта мы несколько раз смотрели в глаза друг другу. Она стояла напротив. Думал, подойдёт сфотографироваться, но когда спустились с парнями после концерта, на нашел её возле сцены. Эвеллин сидела на парковке. Прямо на бордюре. Время давно перевалило за полночь, за мусорными баками копошились крысы. Где-то вдали небо рассекали первые росчерки молний, а ей было всё равно.

— Может тебя подвезти?

— А? — судя по взгляду, в ту ночь её разум затуманил наркотик.

— Почему ты одна?

— Мне некуда идти…

Я не стал выяснять, что произошло, по крайней мере с самого начала, и протянул руку. Эвеллин плохо держалась. Мне пришлось её обнять. — Кроу предложил конфет. — Девушка сказала, что приехала в город на прослушивание, но судьи на каком-то конкурсе назвали её бездарностью.

— Эвеллин решила доказать обратное?

— Да. Я обнял её и отвёл в машину. И когда сел рядом, начался дождь. Дождь барабанил по крыше, капельки блестели на стекле в лучах фар проезжающих рядом грузовиков. В ту ночь она выплакалась мне в плечо. Я гладил её длинные волосы, а дождь барабанил по крыше и блестели капли на стекле. Эвеллин уснула у меня на руках. А ты говоришь, впервые здесь?

— Да. Уснула в автобусе. Вчера родители всю ночь ссорились…

— У меня тоже были сложные отношения с родителями, в детстве рос на улице. Спасла музыка.

— А что с Accessory?

— Распались.

— Ты больше не играешь?

— Иногда. Нет вдохновения. Думаю… все песни, картины…, или самые длинные книги это письма адресованные одному человеку. Я играл для Эвеллин.

— Я тоже хочу играть.

— Так научись.

— Преподаватель сказал у меня нет способностей.

— Посмотрим, — поставив чашку, Кроу принёс со второго этажа инструмент.

— Сможешь приехать ко мне пару раз?

— Почему бы и нет. Мэтт, а что означает Accessory?

— Творческий путь нашего коллектива начался с трибъюта и каверов Accept. Мы играли их песни не думали о том, что будем создавать что-то своё. Эвеллин всё изменила. Кавера на Accept мы исполняли без имени. А когда наметилась запись авторского альбома, предложила аллюзию. Accept — одобрение Хеви-Метал. Accessory — принадлежность к армии фанатов. Ладно.

— Спасибо за чай.

— А тебе за компанию, — Мэтт встал из-за стола. — Такси до самого дома не станет ехать, давай я тебя проведу к супермаркету. Там они у нас обычно останавливаются. — Мэтт надел косуху и подарил девочке диск Кена Хэнсли.

Когда они вышли со двора, Кроу взял Кристину за руку.

— Юность уйдёт в песок как дождь, не стоит тратить её на злость. Слушай хорошую музыку, на неё всегда можно положиться.

* * *

— Мистер Кроу, — таксист выключил фары, — тут какая-то девочка звонила из вашего дома.

— Так вот она. Оказалась на конечной. Проспала свою остановку.

* * *

Кристина приезжала несколько раз и Мэтт научил её исполнению Free Me, которая ей у Кена больше всего понравилась. А выступила девочка на день города. Уверенно. Ведь в первом ряду сидел её преподаватель. Родители тоже присутствовали. При людях они не ссорились, а взявшись за руки с гордостью смотрели на дочь.

* * *

Накануне Хэллоуина, Мэтт крутил единственную пластинку Accessory. Кроу потянул длинную белую дорожку и увидел мерцающий призрак возлюбленной.

— Наверное хватит, — сказал он, но тот начинал таять. — Хотя…, ещё немного мне не помешает.

Артур Коури ₪ Аштаун

Сначала я достал свой пистолет, а затем рапиру. И сказал: „Кошелёк или жизнь, не то отправишься к дьяволу!“. Я взял все его деньги, там была кругленькая сумма. Я взял все его деньги и принёс их домой к Молли — "Виски в кружке". Старая ирландская народная песня.

I

Сколько помнили себя жители Аштауна, Бернард всё время обитал на отдалённом ранчо в самом конце района напротив Финикс-парка за железной дорогой. И присматривал за полем где обильно рос и цвёл сочный клевер. Поговаривали даже поле волшебное, хранит секреты, ибо охраняло его целое поколение дублинцев. Бернарду ранчо досталось от деда, а вот кто сменит его, старик не знал. Единственная дочь рано уехала в Белфаст и редко возвращалась, северян здесь презирали. Да и судьба у неё не складывалась. Старик знал почему, только дочка ему не верила. В девятнадцать Морин сделала аборт, поскольку со своим парнем ещё учились, не были готовыми к созданию семьи и заботе о ребёнке. После аборта она осталась бесплодной. Со временем всё-таки нашла мужика, правда, бандита. Работал он-то механиком, но часто промышлял с сомнительными друзьями тёмными делами. Морин понимала, рано или поздно их поймают. А ещё для сыновей отец подавал не лучший пример. Но что поделаешь, тот механик кормил семью, приобрёл личный домик и даже роскошный пикап Ниссан Титан, конечно же не за деньги с автомастерской. Когда банду накрыли, Морин решила взять опеку над его сыновьями, чтобы сохранить жилье, да и в общем-то она полюбила их. Джилрой и Дэйти росли теми ещё сорванцами, каждый день находили приключения, однако, своих детей-то она уже не могла иметь. Ну, с парнями часто приходилось не просто. Они постоянно устраивали драки в школе, несколько раз их ловили на воровстве в супермаркете. Затем появились ещё наркотики. И вслед за парою глупых попыток стащить выпивку с магазина, они решили ограбить заправку. Без камер видеонаблюдения, к счастью. А ещё ворвались туда в масках. Тем не менее, кассир достал дробовик и разрядил. Джилроя, старшего, задело. Пришлось рассказать мачехе. Она решила дать парням последний шанс. Не вызывала полицию, сказала, что в скорую тоже не можно обращаться. Рану Морин обработала сама.

— Полиция и так скоро пожалует. У нас как бы уже репутация…

Дэйти рассмеялся.

— Идиоты!

— Прости, ма! — Джилрой поцеловал её.

— Уймись.

— Ты чего?

— Надоели ваши выходки. Хотите отправиться следом за отцом? Думаете в тюрьме веселее?

— Нет конечно же, прости. Что нам делать?

— Кассир видел пикап?

— Нет. Он стоял за углом.

— Ладно. Садитесь в машину и катитесь в Аштаун, к деду.

— В республику?!

— Да.

— Он скажет, что вы гостили у него, если что. Понятно?

— А как нам границу пересечь? Зафиксируют ведь! — возмутился Дэйти. Брат толкнул его:

— Тупица. Белфаст и Дублин часть Евросоюза, контрольно-пропускные пункты между ними отсутствуют. Расстояние чуть больше ста миль. Сейчас поднажмем и вечером будем у старика. Как его зовут, ма?

— Бернард. Только постарайтесь не вляпаться по пути. И с дедушкой будьте вежливыми. Он невежества не терпит.

— Ладно-ладно. Думаю нам пора.

А по пути они заехали к Бриде, местной шлюхе. Решили взять её с собою. А то чем там на ранчо целую неделю заниматься.

Дед даже и не думал о сорванцах, которые мчались к нему, чтобы спасти свои задницы, а если кого-то и ждал, то Хайолэйр, соседскую девочку — она после обеда должна принести свежую газету и кое-какие продукты. Он пару раз в неделю давал ей поручения и пару евро за каждую покупку. А ещё разрешал всегда сорвать несколько растений на удачу. Только с самого края поля. Дальше Бернард никого не пускал. И он реально ей помогал. Может правда был волшебный, или Хайолэйр просто сильно верила в его волшебство.

Братья с подругою, после того как пересекли границу купили виски в первом же магазине, уже не беспокоились о том, что их могут остановить. Неприятности остались в Белфасте, а здесь их никто не знает. Весь путь к Аштауну они шумели: пили, шутили, подпевали Лайнноту с Thin Lizzy, одним словом — веселились. И под вечер наконец-то добрались к цели, когда свернули с асфальтированной дороги на грунтовку, то тяжелый пикап уже немного заносило. Ещё и Брида постоянно приставала к Джилрою, то и дела норовила расстегнуть ремень с пуговицей на джинсах. С младшим она уже развлеклась.

— Потерпи немного, мы почти на месте.

— Ты таткой вредный! — девушка рассмеялась. Отмахнувшись от неё очередной раз, старший брат на мгновении потерял контроль. Деревянное заграждение с треском разлетелось под натиском тяжелой машины. Когда Джилрой снова посмотрел перед собой, увидел, что снёс забор и затормозил. А содержимое очередной бутылки частично вылилось ему на штаны. Они припарковались прямо посреди поля с клевером.

— Приехали! — радостно объявил Дэйти.

— Дед наверное рассердится? — спросила Брида.

— Да и чёрт с ним! — Джилрой передал бутылку братц. — Выгружай.

И младший открыв дверцу выбросил на поле весь мусор что собрался в салоне за целый день.

Из дому, шаркая и присматриваясь, вышел Бернард. Вышел не сразу, старость и артрит сдерживали его скорость. Сначала он решил, что ему показалось, но нет. Кто-то осквернил священное место. Последний раз такое случилось когда он был мальчишкой. Какой-то сумасброд, пока они с отцом отсутствовали, выкосил часть растений. А затем пропал. Нашли его через несколько дней, растерзанным…

— Вот дьявол. Что же это такое?

— Мы тут немного не вписались в поворот, — Дэйти споткнулся через им же выброшенный только что мусор и снова поднявшись помахал Бернарду. — Мы, это, дед, приехали к тебе в гости.

— Уезжайте сейчас же. Катитесь туда откуда приехали!

— Серьёзно? Где твои манеры?

— Проваливайте! — повторил твёрдо Бернард, а от волнения ему аж дух перехватило.

— Ей, садись. Сейчас мы ему покажем.

Пассажирская дверка захлопнулась, Джилрой снова завёл мотор и немного разогнавшись протаранил заграждение с другой стороны. После чего начал словно ненормальный кружлять по полю.

Когда старик вернулся с ружьём от клевера практически ничего не осталось. Он выстрелил в воздух, а затем перезарядил и навёл ружьё на Ниссан.

— Эй-эй, Джилрой, хватит! — девушка запаниковала.

— Уматываем! Одного подстреленного с нас хватит.

— Сумасшедший! — крикнула Брида, когда они отъехали на безопасное расстояние. А затем обратилась к парням:

— Что будем делать?

— Найдём гостиницу, для начала.

II

Нашли самую дешевую на «Блекхос аваню» и по пути туда Дэйти вооружившись бейсбольной битой сбивал почтовые ящики, а когда дальше дорогу пересекала чёрная кошка, Джилрой прибавил газу, чтобы сбить её. Добравшись до гостиницы компания начала приставать к женщине на ресепшне. Предлагали ей выпить вместе и развлеченья. К компании вышел муж управляющей, с дробовиком.

— Это ещё что за черти?

— Хотят снять номер.

— Ей, полегче, мы ведь с вежливости и всё такое.

— Сто американских долларов за ночь.

— Но здесь, — Брида показала мужчине свой смартфон, — цена намного ниже.

— Тогда ищите другую гостиницу или спите в машине.

— Ладно-ладно. Берём.

Номер оказался вдали от основного комплекса, паршивый. А владельцам-то что, главное, чтобы их местных клиентов не тревожили.

Первым лепрекон прикончил Бриду. Он оставил на парковке пару старых золотых монет. И когда после перепихона с братьями под косячком девушка вышла на улицу догнаться сигареткой, её сразу же привлек блеск монет. Брида подняла их. Те начали превращаться, вскоре в ладошке кроме горстки пепла ничего не осталось. Сначала девушка подумала, что её сильно вштырило. А затем кто-то нанёс ей сильный удар сзади под колена. Она упала лицом в гравий, а повернувшись на спину увидела бородатого карлика в колпаке и камзоле, с тростью.

— А Бернард ведь предупреждал вас.

Девушка не стала спрашивать, о чём, а просто попыталась отползти, чтобы встать на ноги. Но уродливый гном прыгнул ей на грудь и замахнулся ещё раз. На дверцу Титана брызнула кровь.

Когда она вошла в одних трусиках обратно в номер, Джилрой уже спал, а Дэйти пытался дозвониться матери, рассказать о том, что планы немного меняются.

— Детка. Нам надо отдохнуть, а утром уберёмся с этой дыры пораньше.

Брида приближаясь понимающе кивнула.

— У брата в Рочфортбридж есть знакомый. За сотню мы сможем у него на целую неделю остаться.

Девушка наклонилась над кроватью, Дэйти подумал, что хочет его поцеловать, но она вцепилась ему в горло, зарычав при этом, словно дикое животное и вырвала целый кусок плоти.

— Твою мать!

Проснувшись, Джилрой увидел уродливого гнома, иллюзии развеялись. Схватив биту он начал ею размахивать, но никак не мог попасть в лепрекона. А когда лепрекон зарычал и бросился на парня, тот побежал к парковке. Он хотел вернуться на ранчо.

Пикап мчал к железнодорожному переезду, шлагбаум начал опускаться и Джилрой скинул скорость, но внезапно кто-то постучал в заднее окно. Оглянувшись, он увидел злобного карлика в кузове пикапа. Испугавшись, нажал на газ… Лепрекон из кузова выпал, однако перед поездом парень не успел проскочить. Тот смял автомобиль и отбросил его на обочину.

14. 02. 2021

Михаил Гуленокв ₪ Бегемот из Большого взрыва

Первое, что Алина увидела после пробуждения — репродукцию знаменитого полотна Генри Фюзели «Ночной кошмар», которую прошлым вечером не успела как следует разглядеть. Из всей готической живописи эта картина была, пожалуй, ее любимая.

Девушка обвела комнату взглядом.

«Идеально…», — подумала она, рассматривая многочисленные репродукции картин и фигурки персонажей всевозможных фильмов и книг.

Если бы Алина не знала, что находится в жилой квартире, решила бы, что попала в музей ужасов. Хотя, помимо картин и фигурок персонажей страшных историй, здесь были и представители других жанров.

Девушка почувствовала шевеление слева от себя и обернулась. Ее любимый мужчина (раньше она практически никогда не называла своих парней «любимый мужчина») перевернулся на другой бок и, заткнув руку под подушку, вновь тихонько засопел.

Алина тяжело вздохнула, заглядевшись широкой, мощной спиной.

Руки и спина — вот, на что Алина больше всего обращала внимание в мужчине, а от таких рук и спины, как у Кости, у нее текла слюнка и подкашивались ноги.

Девушка взглянула на часы: шесть утра. Значит, до подъема еще целый час, и она — на удивление хорошо выспавшись — успеет исследовать эту фантастическую квартиру-музей, после чего Костя довезет ее до университета и поедет на работу.

Алина тихонько выбралась из-под одеяла, поежившись от утреннего холода, надела джинсы и блузку и принялась рассматривать многочисленные экспонаты, начав со знаменитой картины Фюзели. Девушка, корчащаяся от ночного кошмара и сидящий на ее груди демон как символ страшных сновидений. Уже, наверное, лет пять, с того момента, когда Алина заинтересовалась психоанализом и стала зачитываться работами Фрейда, эта картина служила для нее своеобразным символом, вобравшим в себя как психоанализ, так и литературу ужасов, которую она обожала с самого детства.

Здесь были тридцатисантиметровые фигурки персонажей классических хорроров тридцатых-сороковых годов прошлого века от кинокомпании «Universal Pictures». Она долго рассматривала статуэтки Бориса Карлоффа и Бела Лугоши в образах Чудовища Франкенштейна и Графа Дракулы.

Девушка двинулась дальше, рассматривая всевозможных зомби, скелетов, привидений, здесь же были фигурки драконов, динозавров, среди которых затерялась статуэтка Танцующего клоуна Пеннивайза (было бы странно, если бы в этой квартире ее не было). Поблизости Алина обнаружила фигурку облитой кровью Кэрри на выпускном балу.

Алина обошла все три комнаты, разглядывая Костину коллекцию и задаваясь вопросом, сколько же денег было потрачено, чтобы это все собрать.

— Твое жилище — это твой тыл. Независимо ни от чего тебе должно быть комфортно находиться в собственном доме, приятно просыпаться в нем по утрам и засыпать вечером, ты должен с радостными мыслями возвращаться туда после тяжелого рабочего дня, — так Костя объяснил ей свое пристрастие к собирательству всякой чертовщины, когда они первый раз встретились и решили зайти в кафе.

В последней комнате, которую Алина изучала, целая стена была посвящена Лавкрафту.

В толстой деревянной раме висел портрет великого писателя, по бокам от него располагались картины с изображением сюрреалистических образов богов и чудовищ из его книг, а снизу стоял длинный комод, весь заставленный статуэтками Ктулху, Йог-Сотота, Шуб-Ниггурата, Ньярлатхотепа и прочих, менее известных персонажей лавкрафтовской мифологии.

«Неужели он делал их на заказ?» — спросила себя девушка, задумавшись о том, что вряд ли все эти фигурки выпускали, наверняка какие-то Костя делал для себя сам, скорее всего, за немалые деньги. Впрочем, заместитель директора департамента суброгаций и регрессов крупной страховой компании может себе это позволить.

Девушка любовалась «лавкрафтовской галереей», как назвала ее про себя, когда в спальне послышались шаги. Через минуту ее со спины обняли большие сильные руки, она почувствовала тепло любимого тела. Алина закрыла глаза, вспоминая, как они познакомились.

Она, как девушка, родившаяся и воспитанная в интеллигентной семье, никогда не думала, что будет искать свое счастье на сайте знакомств. Однако, когда незадолго до двадцать второго дня рождения ее бывший заявил, что любит другую и они расстаются, Алина, пролежав пару месяцев в депрессии, решила, что личную жизнь надо как-то устраивать, а поскольку на всем филологическом факультете мужчины имелись только среди преподавателей, самому младшему из которых было шестьдесят три года, девушка, не привыкшая к знакомствам в клубе или на улице, решила зайти на сайт для одиноких сердец, где буквально на третий день познакомилась с тридцатиоднолетним парнем своей мечты.

По образованию Костя был финансистом, в тридцать лет получил высокий пост в крупной страховой компании, в качестве приглашенного лектора проводил занятия для студентов экономических факультетов, а в перерывах между работой и тренировками в тренажерном зале зачитывался художественной литературой тех же жанров, от которых Алина сходила с ума.

«Он любит „Кармиллу“! Вау!» — воскликнула она про себя во время их первой встречи, когда разговор зашел о вампирическом жанре. Костя, как и она, был уверен, что «Дракула» незаслуженно имеет репутацию самой известной истории о вампирах и что «Кармилла» куда интереснее, красивее и драматичнее.

— А фигурка Кармиллы у тебя есть? — спросила девушка, тая в теплых объятиях.

— А как же? — улыбнулся он и, подняв ее на руки, перенес в другой конец комнаты, где в шкафу стояла фигурка очаровательной молоденькой вампирши с густыми черными волосами.

* * *

После приготовленного Алиной завтрака Костя отвез ее к корпусу филологического факультета. Страстно поцеловавшись в губы, они попрощались до вечера, после чего девушка отправилась на лекцию по истории европейской литературы, которую вел всеми любимый, но последнее время сдающий позиции, профессор Широнский. Поговаривали, что он уже явно повредился рассудком и этот учебный год для него последний.

Едва не опоздав на занятия, Алина, запыхавшись от быстрого подъема по лестницам, вошла в аудиторию, расположилась за одной партой с лучшей подругой Светой, и достала конспекты.

Профессор сидел за преподавательским столом, перебирая огромное количество исписанных ручкой листов бумаги.

Глядя на преподавателя, девушка грустно улыбнулась. Как жаль, что время не щадит никого и забирает даже таких потрясающих педагогов. У профессора, который невероятно интересно рассказывал о литературе, по всей видимости, прогрессировало старческое слабоумие. Последним его «перлом» была статья для университетского сборника, в которой профессор рассказывал какие-то небылицы про никогда не существовавшие государства и мифических созданий, которые не были описаны ни в каких исторических источниках. Хотя почетным профессорам и не принято отказывать в публикации, тем не менее, редакционный совет отклонил статью, как минимум по той причине, что автор не ссылается ни на один источник, откуда была получена приведенная информация, а ссылки на то, что она взята из личного архива автора, вызывают сомнения.

Когда прозвенел звонок, Широнский поднялся на кафедру.

— Как же он постарел… — прошептала Алина сидящей справа подруге, которая покивала головой с трагическим выражением на лице.

Еще недавно профессор отлично выглядел для своих лет, был полон сил и вел занятия с таким вдохновением и энтузиазмом, который стоит пожелать каждому. Сейчас же на кафедру поднялся немощный старик, который, того гляди, рассыплется на части. Лицо изъедали глубокие морщины, волос на голове практически не осталось, а те, что еще торчали рваными клочьями, были жидкими и белыми, как снег.

— Что же случилось? — прошептала Алина, глядя на любимого преподавателя.

— Старость, — ответила подруга. — Всегда был таким живым, цветущим, и тут раз — и все. Время берет свое.

Широнский поздоровался с аудиторией и сказал, что сегодняшнее занятие будет отличаться от тех, которые он проводил раньше, что сегодня он расскажет подлинную историю человечества, которая недавно ему открылась.

Девушки стали переглядываться, кто улыбаясь, а кто, бросая недоуменные взгляды. Алина вспомнила недавнюю историю про отбракованную статью и подумала, что профессор собрался рассказать студентам именно то, что было в ней изложено. Дескать, статью не опубликовали, но хоть аудитория услышит его новые идеи.

Насколько знала Алина, последняя монография, которую написал Широнский, вышла еще в девяностых годах. С тех пор он лишь изредка публиковал статьи, которые не пользовались особым интересом у коллег, и, видимо, на старости лет, решил тряхнуть стариной и выдать что-то экстраординарное, чем, однако, лишь выставил себя на посмешище.

Профессор тем временем настроил проектор.

— Слушайте внимательно, — сказал Широнский. — Больше вам никто и никогда этого не расскажет. Итак, миллионы лет назад… Точнее нет… Нельзя сказать «миллионы лет назад», правильнее будет: «бездну времени назад», «тьму лет назад», потому что конкретной цифрой этот временной провал не измерить. В отдаленной от планеты Земля части Вселенной, находящейся на расстоянии миллиардов световых лет от нас, располагалась черная дыра. Она поглотила множество планет, жители лишь некоторых из которых сумели переселиться в другие, более безопасные районы галактики.

В аудитории послышался смех, многие девушки фыркали в рукава, другие, напротив, старались держаться корректно. Некоторые из студенток решили записать выступление профессора на видео.

Широнский, немного засмущавшись из-за поведения аудитории, продолжал:

— Однажды настал черед планеты, состоящей из желеобразного вещества и составляющей единое целое со своими жителями. Разум жителей был един с разумом планеты.

«Кажется, помимо европейской литературы, наш добрый профессор еще и большой любитель Лавкрафта, прямо как мой Костя».

Алина незаметно сфотографировала Широнского на телефон и отправила фотографию Косте с подписью: «Наш преподаватель обчитался Мифами Ктулху и рассказывает свою версию происхождения мира)))))».

Тем временем Широнский продолжал:

— Когда на планете стало известно, что надвигается черная дыра, жители покинули ее, и в жутких мучениях, брошенная родными, под чудовищным давлением черной дыры, планета умерла.

Нам известно множество историй о том, как души людей, умерших в мучениях, возвращались из загробного мира, чтобы отомстить.

Подобным образом вернулась и несчастная планета. Ее тело, раздавленное черной дырой, смешалось с останками других планет и звезд. Началась химическая реакция, которая через миллиарды лет породила новую, состоящую из тумана, мучений, боли и жажды мести бестелесную планету по имени Сферос.

Через миллионы лет эволюции на туманной планете появилась обладающая способностью к телекинезу раса существ-призраков, которые могут принимать любую форму, свободно перемещаться в межзвездном пространстве и которые призваны сеять хаос на встречающихся планетах и звездных системах.

Прошу внимания на экран!

Широнский нажал несколько клавиш на рабочем ноутбуке, после чего на экране возникло изображение летящего в Космосе полупрозрачного существа, напоминающего помесь сороконожки, собаки и устрицы.

— Что это? — обалдело спросила Света, глядя на Алину. Реакция остальных девушек была аналогичной.

«Косте это точно понравится!» — Алина сделала снимок, запечатлев фантасмагорический рисунок крупным планом, и отправила его Косте, приписав: «Видимо, в нашем учителе умер второй Фрэнк Фразетта))».

Профессор рассказывал студенткам, что запечатленное на картине существо это дитя Сферос, принявшее облик представителя одной из многочисленных рас, населявших отдаленные от Солнечной системы районы Вселенной, а Костя ответил на Алинино сообщение: «Он сам это нарисовал?».

«Наверное) Ну, может, на заказ)», — ответила девушка.

«Забавно)) Жаль, у меня не было таких преподов) Если будут новые картины — присылай)».

«Можешь их выкупить для коллекции) Я его уговорю дать тебе скидку:*».

«Договорились, любимая* Сижу на скучнейшем совещании, а ты меня такими фотками развлекаешь**».

«Все для вас)».

Широнский, закончив с описанием существа с экрана, продолжил:

— Призраки подчиняются Сферос, которая поставила перед ними одну единственную цель — найти и привести ей существ, бросивших ее умирать в черной дыре. Однако, не в силах отомстить обидчикам, сгинувшим в глубинах Космоса миллионы лет назад, обезумевшая планета отдала призракам приказ сеять панику, мучения, хаос среди всех живых существ во Вселенной — но только не лишать их жизни. Они должны оставаться живыми и страдать до самой смерти. Призраки, как и породившая их планета, бестелесны, а потому никто не может противостоять им.

Первой жертвой стала раса, состоящая из самцов — существ, напоминающих огромных богомолов, и самок — гигантских бабочек, с крыльями, похожими на бутоны роз.

Внимание на экран!

Изображение поменялось, перед аудиторией возник пейзаж, напоминающий волшебный лес из «Питера Пэна», только который населяли не маленькие феи, а огромные насекомые, действительно похожие на бабочек и богомолов.

Алина сразу же сделала фото и скинула Косте, а профессор продолжал лекцию:

— Особенность этой расы была в том, что личинки можно откладывать лишь на вершинах гор, уходящих ввысь, где не было атмосферы, чтобы свет звезды — центра планетарной системы обогревал их. На поздних сроках беременности «бутоны» на спинах самок раскрывались, и распускались похожие на лепестки роз огромные крылья. Откладывать личинки самки летали на вершины гор, после чего спускались на землю и в положенные сроки возвращались наверх, чтобы забрать вылупившихся детенышей. Задержка могла привести к гибели новорожденных от удушья, поэтому на матерях лежала гигантская ответственность за потомство.

Явившиеся на эту планету призраки разрушили все горные пики, кроме одного, а из-за природных особенностей той планеты построить новые было невозможно. Каждый пик, формировавшийся тысячи лет с момента зарождения планеты, использовался отдельным кланом насекомообразных, которые распределили их в ходе многолетних войн.

После разрушения вершин началась беспощадная истребительная война за последнюю из них и право оставлять потомство.

Однажды, в результате геноцида, погибли все самки одного из кланов. Оставшиеся в живых самцы разрушили последнюю вершину. Не имея возможности заводить потомство, насекомые остались медленно доживать свой век. Личинки умирали от нехватки света и тепла.

Сейчас та планета пустует, на ней не осталось даже намека на некогда существовавшую расу воинственных богомолов и прекрасных бабочек.

— Трагичная история, — сказала одна из девушек в аудитории.

Профессор бросил на нее быстрый взгляд, после чего продолжил рассказ:

Из туманной планеты рождались все новые и новые призраки, отправляющиеся во все более дальние уголки Вселенной. Тысячи планет пали жертвами бестелесных пришельцев. И в определенный момент очередь дошла до планеты Земля. Когда слуги туманной планеты явились, здесь царил настоящий рай.

В аудитории вновь послышался смех, а профессор, не обращая внимание на фыркающих студенток, сказал:

— Теперь, коллеги, оставим на некоторое время Сферос и ее прислужников, и поговорим о том, что же тогда происходило на нашей планете, каким образом тут воцарился тот самый рай, который, вероятно, послужил прообразом библейского Райского сада.

Итак, когда человек только-только отделился от обезьяны, научился использовать примитивные орудия труда, пользоваться огнем, на Землю явились пришельцы из далекой галактики, называемые сифуллами. Они отдаленно напоминали нечто среднее между бегемотом, носорогом и лягушкой, имели по одному глазу и постоянно выделяли из многочисленных отверстий в коричневой коже необходимый им для жизнедеятельности сине-зеленый газ, которым они сами же и дышали. Туловища сифуллов покрывали многочисленные шипы, а изо рта выступали вперед гигантские бивни.

Посмотрите еще раз на экран.

Алина сразу же приготовилась снимать, профессор переключил слайд, и на экране возникло одноглазое чудище, покрытое шипами с ног до головы.

— Вау, — тихо произнесла девушка, отправляя Косте новую фотографию с припиской: «Одноглазое существо, прибывшее на Землю в незапамятные времена и встретившееся с первобытными людьми. Сразу вспоминается первородный фаллос))))».

Костя не ответил, Алина решила, что он, должно быть, сильно занят — как-никак высокий начальник — и принялась дальше слушать открытия помешавшегося преподавателя.

— Галактика сифуллов расположена настолько далеко, что прекратит свое существование и рассыплется в пыль к моменту, когда призраки с бестелесной планеты доберутся туда.

Вы все, должно быть, помните, что такое Большой взрыв? На самом деле, больших взрывов в мироздании бесчисленное множество, каждый из них порождает свою вселенную, состоящую из галактик, туманностей, астероидов, планетарных систем. А многие из этих вселенных состоят из таких субстанций, которые и вовсе не могут быть осознаны и поняты человеком, к которым даже слово «состоят» не вполне применимо.

«О да!» — подумала про себя Алина. — «Скажи, что чудовище настолько ужасно, что его невозможно описать, и тебе не придется его описывать. Еще один привет Лавкрафту».

— Так вот, сифуллы явились к нам из другого большого взрыва. Это была всего лишь кучка дезертиров, решивших покинуть родную галактику. На нескольких звездах, расположенных в относительной близости от системы планет, населенной сифуллами, жила раса воинственных существ, на вид подобных огромным тропическим растениям и передвигающихся на стеблях-щупальцах.

Эти существа назывались узуфрами и периодически воевали с расположенными поблизости планетами.

Очередное нашествие узуфров не стало для сифуллов неожиданностью. Неожиданным было необычайно большое количество захватчиков.

Сифуллы проигрывали войну. Осознав, что само существование их расы поставлено под вопрос, молодой офицер по имени Бех-Хариотт пошел на безумный поступок.

Он сообщил вождям, что ему известен ритуал, который передавался в их семье из поколения в поколение, благодаря которому можно открыть портал в любую часть мироздания. Бех-Хариотт предложил открыть проход в точку Вселенной, населяемую гавестрами — это злобные циклопические создания, покрытые броней, с огромными бездонными пастями, когтистыми лапами и щупальцами.

Еще раз внимание на экран!

Перед аудиторией возникло изображение чудища, которое вызвало у Алины ассоциации с Годзиллой, Кингом Гидорой и всеми остальными кайдзю вместе взятыми.

Алина отправила Косте новую фотографию, но он по-прежнему не отвечал.

— В древних текстах сифуллов говорится, что в незапамятные времена, когда была такая же страшная война с узуфрами, уже открывался портал в мир титанических чудовищ и хватило одного гавестра, чтобы уничтожить захватчиков.

Вожди сифуллов, не видя другого способа выиграть войну, пошли на отчаянный поступок и решили впустить на свою планету гавестра, который может быть опасным для них не меньше чем для узуфров.

Чтобы провести ритуал, требуется жертвоприношение, для которого Бех-Хариотту предоставили заключенного, приговоренного к смерти.

Для открытия таких врат необходимы убийства, ибо грань между мирами открывается через мучения и боль. После проведения ритуала Бех-Хариотт смог открыть дверь. Едва почувствовав присутствие узуфров, гавестр бросился уничтожать их.

Однако Бех-Хариотт недостаточно владел магическим искусством, и это привело к тому, что из портала вырвались еще несколько десятков гавестров, которые, истребив захватчиков, отправились на звезды, населяемые узуфрами, чтобы уничтожить их расу окончательно.

После полного уничтожения растениеобразных существ гавестры впали в спячку, и, хотя они не выказывали агрессии, было непонятно, чего от них ожидать.

Вожди приказали Бех-Хариотту закрыть портал и приговорили его к смертной казни, поскольку из-за допущенной оплошности гигантские чудища, подобно Дамоклову мечу, стали вечной угрозой для всей расы сифуллов.

Друзья молодого мага решили помочь ему провести еще один ритуал, чтобы открыть врата в другую, очень далекую часть бытия, после чего перейти туда и закрыть портал навечно с той стороны.

Так сифуллы и оказались на Земле. Явившись сюда они сделали первобытных людей счастливыми, научили наших предков радоваться жизни. В то время не было запретов, каждый человек имел право делать то, что хочет, была абсолютная свобода для всех.

Однако, через некоторое время этой идиллии пришел конец, а предводитель пришельцев из далекой галактики вошел в человеческую мифологию как Бегемот, злобный демон похоти, разврата и чревоугодия, чье имя является исковерканным вариантом истинного имени великого сифулла Бех-Хариотта.

Вы, наверное, удивитесь, почему человечество так «отблагодарило» своего учителя? Каким образом история прокляла имя того, кто принес людям добро и счастье?

Теперь пора вспомнить о призраках. Слуги туманной планеты, явившись на Землю, сильно возмутились, увидев, что люди настолько счастливы. Они придумали для нас страшную кару.

Посланцы Сферос объявили себя истинными богами и призвали людей отречься от веры в Бех-Хариотта. Непослушных убивали нещадно, а те, кто подчинился, должны были отказаться от всех благ, подаренных Бех-Хариоттом. Сифуллы попытались оказать сопротивление, но это было бесполезно: бесплотные существа неуязвимы.

Используя практически неограниченные способности, призраки с планеты Сферос загипнотизировали Бех-Хариотта и заставили его открыть портал к некоему астероиду, расположенному в бездне пространства и времени, настолько далекой, что туда не долетает свет звезд. Сифуллы были изгнаны на тот астероид и пребывают там до сих пор.

Эта чудовищная катастрофа, произошедшая с человечеством, осталась в людской памяти, и нашла отражения в мифах почти всех народов.

Христианская мифология рассказывает нам о битве небесного воинства под предводительством Архангела Михаила с полчищами Сатаны, в греческих легендах рассказывается об изгнании богами титанов в Тартар — самую глубокую и темную часть Аида, скандинавские мифы повествуют о войне богов с ётунами — великанами, вызывающими стихийные бедствия, индуистская традиция рассказывает об изгнании с небес асуров — демонов, одержимых жаждой власти и лишенных здравого рассудка.

В каждой из этих легенд наши великие учителя — сифуллы предстают злобными демонами, а настоящие демоны — бестелесные призраки с туманной планеты выдаются за божье воинство, посланное небесами с целью нашего спасения.

Когда сифуллы были изгнаны, призраки внушили нам, что они посланы спасти нас от разврата и невежества, навязанного Бех-Хариоттом. К слову сказать, коллеги, миф о грехопадении и изгнании Адама и Евы из Райских садов берет начало именно отсюда, а змей-искуситель — не что иное, как очередное мифологическое воплощение Бех-Хариотта.

С тех пор люди страдают. Они вынуждены подчиняться чужой воле, чтобы получить право и возможность на существование, должны всю жизнь ограничивать себя во всем в надежде на то, что после смерти будет лучше. Люди вынуждены всю жизнь заниматься ненавистным делом и в старости, перед смертью корят себя за то, что не смогли позволить себе быть счастливее. Это была поистине страшная кара, постигшая человечество.

— Походу, она его и постигла, — прошептала Света Алине на ухо.

— И из-за этого повредился его рассудок, — ответила та подруге.

— Лишь сейчас, на старости лет, я понял, в чем заключается мое предназначение в этой жизни.

Девушки, многие из которых уже готовы были уснуть, отвлеклись от мобильных телефонов и подняли глаза на профессора.

— Теперь я понял, что моя миссия — открыть врата к тому астероиду и вновь впустить сифуллов в мир людей. Вы, должно быть, хотите спросить, почему Бех-Хариотт сам не может открыть портал? Все очень просто, призраки с планеты Сферос догадывались, что, стоит им покинуть Землю, как Бех-Хариотт вернется, а потому они проникли к нему в разум и лишили его способности открывать проход между мирами.

— Срочно звоним в психушку, — сказала Света, на этот раз совершенно серьезно.

Студентки переглядывались друг с другом, не понимая, что делать.

— Я пошла отсюда, — резко сказала одна из девушек, побросала вещи в сумку и направилась к выходу. Ее примеру последовали многие другие.

— Стоять! — раздался неожиданно громкий и яростный, для такого пожилого человека, голос профессора.

— Вам лечиться надо! — воскликнула студентка, даже не подумав остановиться.

— Я сказал стоять! — истерически заорал Широнский, после чего неожиданно быстро выхватил из-за пазухи пистолет и выстрелил в потолок.

Девушки завизжали, Алина со Светой бросились на пол, одна принялась звонить в полицию, вторая — в скорую помощь. Студентки прятались под партами от ополоумевшего профессора и звали охрану. Широнский необычайно проворно для своего болезненного состояния подбежал к двери в коридор и запер ее на ключ.

— Молчать! Всем молчать! — орал профессор, сжимая пистолет дрожащими руками. То ли от нервного напряжения, то ли от истощения, он шатался из стороны в сторону так, что казалось, вот-вот упадет.

— Жить мне осталось совсем недолго, — бормотал безумный старик. — Уже лет десять как я смирился с мыслью о том, что не сделаю в жизни ничего значимого. От скуки я решил заняться изучением культа Бегемота, думал, напишу пару статей. Но когда я изучил этого библейского персонажа по старинным источникам, то понял, что Бегемот — не просто символ чревоугодия и разврата. За личиной жирного, похотливого демона скрывалось нечто гораздо большее, такое, что едва поддается описанию.

Широнский уже с трудом стоял на ногах, водя пистолетом по всему залу.

— Когда я проникся всей душой идеями о свободной жизни, которую даровал некогда людям великий Бех-Хариотт, когда осознал всю истинность его веры, он заговорил со мной. Поначалу он являлся ко мне во сне, когда человеческий разум наиболее доступен для контактов с иными мирами, но постепенно наша связь становилась все прочнее, и он стал приходить ко мне каждый день. Он рассказывал мне о том, как жили люди в незапамятные времена, до того, как слуги Сферос явились на Землю. Это был Рай, и я могу вернуть его людям. Бех-Хариотт научил меня тому, как провести магический ритуал, тот самый, который открывает врата между разными измерениями.

Услышав про ритуал, Алина и другие студентки стали в ужасе переглядываться — судя по рассказу старика, ритуал требует жертвоприношения.

— Да-да, девушки, чтобы Бех-Хариотт вернулся на Землю, мне придется пожертвовать кем-то из вас. Есть желающие? — спросил Широнский с интонацией, с которой обычно спрашивал, не хочет ли кто выйти к доске.

Некоторое время старик водил пистолетом по аудитории, и вдруг раздался выстрел.

Пуля попала в ножку стула, никого не задев, студентки истерически завизжали и вновь принялись звать на помощь, в дверь кабинета уже ломились, а профессор, не смея сделать шага из страха упасть, вынужден был со своего места искать щель между партами, куда можно выстрелить.

Раздался стук упавшего предмета. Перепуганные студентки тихонько выглянули из укрытий и увидели, что пистолет обезумевшего преподавателя валяется у него в ногах, а сам он стоит не шевелясь, схватившись руками за грудь.

— Сердце, — прошептал, еле шевеля губами, Широнский и упал на спину.

Девушки повыскакивали из-под парт и кинулись в коридор, топча профессора по пути к выходу, никто и не задумался оказать ему помощь. Алина со Светой похватали вещи и бросились в деканат, чтобы рассказать о случившемся.

Когда приехали полицейские и врачи, Широнский уже умер от сердечного приступа, по всей видимости, забрав на тот свет тайну возвращения великого Бех-Хариотта на Землю.

* * *

После происшествия, подробного рассказа о случившемся сначала декану, а потом сотрудникам полиции, Алина позвонила Косте. Тот сказал, что ей не стоит ехать домой в одиночку, и он отпросится с работы пораньше, чтобы заехать за ней в университет.

«Еще ни один мужчина так обо мне не заботился», — умиленно думала она, уже успев отойти от шока, сидя с подружками в университетской столовой за чашкой капучино.

Вскоре Костя заехал за ней на своем «Audi Q7» с букетом красных роз, страстно обнял и долго шептал на ухо, как переживал за нее.

Всю дорогу Алина не умолкая рассказывала о случившемся, вспоминая при этом все байки, которые ходили последнее время о повредившемся разуме профессора Широнского.

— Увы, даже умнейшие люди теряют рассудок, — кратко резюмировал Костя.

Оказавшись в квартире, снова в окружении фигурок любимых персонажей из фильмов и книг, Алина подумала о том, как приятно после такого чудовищного дня очутиться в этой потрясающей атмосфере.

Костя помог девушке снять легкое пальто, после чего она отправилась в ванную помыть руки. Внезапно Алина почувствовала мощный удар по затылку и потеряла сознание.

* * *

Очнувшись, Алина обнаружила, что лежит на полу, и ощутила сильную головную боль. Она попыталась схватиться за виски, однако поняла, что руки разведены в стороны и привязаны к ножкам дивана. Ноги тоже были разведены и намертво зафиксированы.

Морщась от головной боли, Алина смотрела по сторонам, пытаясь понять, что происходит. Справа на нее смотрел портрет Лавкрафта, которым она любовалась еще утром, девушка поняла, что лежит рядом с Костиной «лавкрафтовской галереей».

В коридоре послышались шаги, в комнату вошел хозяин квартиры-музея.

— Что происходит? — спросила Алина.

— Это все пыль, — ответил Костя.

— Не поняла.

— Мои деньги, должность, успех, уважение, даже моя коллекция, — Костя обвел комнату рукой, — это все пыль. Я лишь сейчас понял это. Теперь я знаю, каково мое предназначение.

«Где-то я это сегодня уже слышала…», — в ужасе подумала про себя Алина.

— Великий Одноглазый бог заговорил со мной, когда ты прислала мне его изображение. Я смотрел на него через экран телефона и слышал у себя в голове его голос. Он рассказал мне, как жили люди когда-то, и что все вот это, — Костя еще раз обвел комнату рукой, — просто пыль. Все, к чему я так стремился, — это пыль, и люди поймут это, когда на Землю вернется великий Бех-Хариотт.

Алина смотрела на мужчину своей мечты, раскрыв рот, не в силах произнести ни слова.

— Я совершу древний ритуал, открывающий врата между мирами, и Одноглазый бог вернется на Землю.

«Древний ритуал… Жертвоприношение…», — в ужасе девушка вспоминала рассказ профессора.

Она попыталась вырваться, но веревки держали крепко. Стала звать на помощь, однако вспомнила, что сейчас, наверное, около двух часов дня и все на работе.

— Ты должна радоваться тому, что послужишь великой цели — вернешь Рай на Землю.

Костя отошел к шкафу в противоположной стороне комнаты и вскоре вернулся с длинным ножом в руках.

Девушка закричала, стала вырываться изо всех сил и молить о пощаде, а мужчина ее мечты приступил к исполнению ритуала.

Когда острие ножа было занесено над животом Алины, девушка сквозь слезы увидела, как над ней пронесся какой-то белый предмет, а через секунду голова Кости куда-то исчезла.

Послышался стук в конце комнаты: Костина голова отлетела на несколько метров, сбив на пол фигурку Ньярлатхотепа.

Через пару секунд обезглавленное тело упало рядом с Алиной, заливая все вокруг фонтанами крови.

Шокированная девушка мотала головой по сторонам, пытаясь понять, что происходит; брызги крови попадали ей на лицо, грудь, живот.

Перед выходом из комнаты в воздухе висело полупрозрачное существо, будто созданное из тумана, очертаниями напоминавшее человека. Правая рука гуманоида перетекала в длинный острый меч, с которого капала кровь Кости.

Алина смотрела на посланника с планеты Сферос, раскрыв рот, пока тот не испарился в воздухе.

Профессор Широнский не знал, что призраки оставляли дозорных везде, где побывали, как раз на подобный случай. Стоит кому-то попытаться открыть врата к астероиду, где заточен Бех-Хариотт, он тут же лишится головы. Старику повезло — он умер от сердечного приступа раньше. Бех-Хариотт никогда не вернется на Землю.

Девушка, более-менее отойдя от шока, задумалась, что лежит одна, вся залитая кровью, привязанная к мебели в чужой квартире, а рядом с ней лежит обезглавленный труп хозяина, и что ей придется как-то объяснять это полиции.

«Надо было попросить призрака развязать веревки», — эта мысль показалась Алине ужасно забавной, она принялась хохотать и звать на помощь — вдруг кто-то из соседей, все-таки дома?

Яна Сова ₪ Бездонное озеро ужаса

Только после того, как в мою жизнь ворвался зловещий рок судьбы и забрал у меня всё, что мне когда-либо было дорого, я поняла, что люди настолько легкомысленны и глупы, что никакие запреты, суеверия и невзгоды не смогут остановить их перед ликом смертельной опасности. Не смогут остановить до тех пор, пока эта опасность не превратится в поучительный урок, запомнившийся на всю жизнь.

* * *

Всё началось с того, что мы с друзьями решили отправиться в путешествие по случаю долгожданных летних каникул.

Наверное, каждому юному уму знакомо это ни с чем несравнимое чувство облегчения, испытываемое после закрытой сессии. Типичная пора, когда все студенты разъезжаются на курорты, оставляя учебники и кампус до лучших времен. В этот момент ты чувствуешь, будто с плеч рухнули целые Гималаи. Это чувство тесно переплетается с азартом, ощутимым перед предстоящим дружеским уикендом.

Ну, и, конечно, мы, как и прочие любознательные, полные энтузиазма подростки, воодушевились идеей о предстоящем путешествии.

Тщательно, обдумывая все детали, мы приняли решение заранее арендовать машину в прокате, и как можно скорее решить вопрос касательно маршрута грядущей поездки. Своими ландшафтами, достопримечательностями и приемлемыми ценами нас привлекла Литва.

— Ю-ху, ребята! Вы уже готовы к приключениям? — воодушевленно пропела я, заходя в комнату друзей.

— Привет, Джейн! — отсалютовал Бобби. — Эм, Джейн, тут… В общем, тут такое дело… Я надеюсь, вы с Марселем не будете против, что мы с Зипом решились внести небольшие изменения в маршрутную карту? — глядя на меня, Бобби смущенно почесал затылок, а после хлопнул рядом сидящего Зипа по плечу, воскликнув: — А обо всём подробнее тебе расскажет наш старина Зип — инициатор великих изменений.

— Эй, почему опять я? — негодующе пробормотал Зип. — Честное слово, Бобби, ты меня уже задолбал…

— Ладно-ладно, Зип — выставив вперед ладони, Боб принялся успокаивать друга, — я расскажу, но только при одном условии, — Бобби иронично выпятил указательный палец, поднося его к недовольной физиономии обиженного Зипа: — успокойся и перестань сидеть со своей тухлой говно-миной. Ей богу, смотреть противно.

Мы дружно расхохотались.

— Ладно, — с улыбкой продолжил Боб, — мы с Зипом хотим предложить вам съездить на озеро Черток.

— Если я правильно понимаю, сначала вы хотите поехать юго-восточную часть страны? — удивленно поинтересовалась я, поглядывая в google-карты.

Дело в том, что изначально мы планировали посетить замки и отдохнуть на Куршской косе, а маршрут, который предлагают ребята — никак не вяжется с нашими планами.

— Да, — ответил Бобби, а спустя пару секунд уточнил: — Черток находится в Шкелтовской волости.

— Но, Бобби…

— Пожалуйста, Джейн, дай мне договорить, — серьезно отрезал он. — Озеро Чертог — это официально охраняемый заповедник с невероятно красивой природой. Это место испокон веков считается таинственным и странным. Поговаривают, будто Чертог — это гигантский метеоритный кратер, со дна которого бьёт энергетический луч, способствующий помутнению человеческого разума. Люди утверждают, что аномальные чары Чертога способны свести с ума любого, кто проведет на его берегу больше часа.

— Вообще-то, — вмешался Зип, поправляя очки на переносице: — Это место реально многообещающее.

— Хотелось бы услышать от вас побольше, парни. Всё-таки вы предлагаете перевернуть вверх ногами все наши планы.

— О’кей, — со вздохом проговорил Зип, — Знаешь, что оправдывает все эти легенды? Их подлинность подтверждает отсутствие каких-либо указателей, ведущих к этой местности. Его местонахождение не указывается даже в путеводителях. В интернете я вычитал, что местность озера считается настолько неблагоприятной, что около десяти лет назад власти убрали все указатели на Чёртово озеро.

— Детский сад, парни. Но если вы так сильно грезите суеверными сказками, то я поговорю с Марселем.

— Я только за. — Раздался из-за спины довольный голос. Это был голос Марселя.

— Марсель, и ты туда же!? — возмутилась я, — а как же наш план?

Подойдя ближе, Марсель осторожно опустил свои массивные ладони мне на плечи, сказав: — Детка, мы просто посмотрим. Обещаю, что много времени это у нас не отнимет. Так ведь, парни?

— Точняк! — выкрикнул Бобби.

— Молоток, Марс. — сказал Зип.

Я окинула всех присутствующих недоверчивым взглядом и натужно проговорила: — Ладно. Но на посещение этого озера не должно уйти больше двух суток, ясно?

— ДА!!! — в один голос прокричали Бобби и Зип, — МЫ ЕДЕМ НА ЗЛОВЕЩЕЕ ОЗЕРО, ЗИП, У-У-У! — басовым голосом пропел Бобби, а затем ущипнул Зипа за плечо.

— Да отвали ты от меня уже, Боб, — нервно проговорил Зип.

Мы снова расхохотались.

Хорошенько подготовившись к путешествию, мы захватили палатки, уселись в машину и покатили на встречу незабываемым приключениям.

Наша дружная компания по-прежнему состояла из четверых человек: я, мой парень Марсель, и двое однокурсников — Бобби и Зип. Машиной управлял Зип, лишь изредка Марселю приходилось подменять его, чтобы тот смог немного вздремнуть.

На дорогу из Англии до Литвы у нас ушло двое суток, но, как ни странно, это время не показалось нам утомительным. Скорее наоборот, не хватало времени и глаз, чтобы рассмотреть все мелькавшие по пути красоты.

— Знаете, — бесстрастным голосом начал Марсель. — Не помню, говорил или нет, но перед отъездом я забрел на один интересный форум, где списываются путешественники со всего света. Мне удалось откопать множество рецензий, которые писали путешественники о нашем «прекрасном» Оазисе. Чуваки из разных стран твердят в один голос, что в озеро получило своё прозвище не случайно. Еще в давние времена местные прозвали его «Чертовым глазом». А побывавшие на озере люди утверждают, что на берегу Чертока невозможно провести и часа: недомогание, головные боли, неопределенные бесконтрольные мысли… — выдержав незначительную паузу, он добавил, — это начинает сводить с ума.

Повисла пауза, которую тут же развеял Боб:

— Ох, не знаю… Надеюсь, что мы с таким не столкнёмся. Ну, или хотя бы сможем найти подходящее место для ночлега, пускай даже на отдалении от озера. Мы же туда ненадолго, так?

— Угу-м — устало простонал Зип.

— Поэтому, друзья мои, не отчаивайтесь. Одна-две ночи, и мы уберемся обратно со всеми нашими пожитками. Будто нас там и не было, — Бобби радостно подвел черту, на что Зип вновь недовольно простонал:

— Гениально, черт возьми! Ты бог дедукции, Боб.

— Заткнись, — отрезал Боб.

Вновь последовал взрыв хохота.

Поля сменялись плантациями, а плантации — непримечательными городками. Типичные европейские ландшафты преследовали нас почти целые сутки.

Только тогда, когда до пункта нашего назначения оставалось несколько часов езды, бесконечные поля стали сменяться извилистыми лесными дорогами.

Приближаясь к цели, мы действительно не увидели ни одного дорожного указателя, сообщавшего нам о существовании какого-либо озера в этих краях. Наши друзья-путешественники, несколько раз предупреждали о том, что с поиском места могут возникнуть некоторые сложности.

— А я и не думал, что все так серьёзно, — сказал Зип. — Помните, о чем я вас предупреждал? Вообще никаких знаков. Н-и-о-д-н-о-г-о.

— Мда-уж… — проговорила я. — Мне бы очень хотелось верить, что место скрывают от неряшливых туристов, а вовсе не из-за страха перед сказками про монстров и зеленых человечков.

— Кто знает, — беспристрастно проговорил Бобби. — В любом случае, мы уже почти приехали. Обратного пути нет.

Если честно, то отсутствие дорожных указателей нас нисколько не огорчило, а скорее наоборот, подсобило нашему ответственному подходу к путешествию. Откровенно бросая вызов поджидавшим трудностям, мы лишь как следует подготовились. Инновационные технологии двадцать первого века, подарившие нам GPS, за минуту решили нашу проблему и вывели нас на узкую лесную дорогу.

Проделав пятнадцатиминутный путь по лесистому проезду, наше дальнейшее авто странствие внезапно преградил массивный шлагбаум, отделяющий небольшую парковку от заповедника. «ПРОЕЗД ЗАПРЕЩЕН» — сообщала надпись на прикрепленной к шлагбауму табличке.

Припарковав машину на пустой парковке, мы приняли решение отправиться на поиски поляны, где смогли бы на ночь разбить палаточный лагерь. Стоило мне представить, что впервые за несколько дней мы с Марселем сможем остаться наедине, отправив Боба и Зипа вперед нас, как в тот же миг парни слились в тесную троицу и принялись что-то бурно обсуждать, оставив меня в хвосте компании. Неодобрительно фыркнув себе под нос, я двинулась вслед за ребятами.

Место было и правда очень красивое. Повсюду царил покой природы. Звонкие трели птиц и убаюкивающий шелест листьев вводили меня в приятный транс, заставляя позабыть обо всем насущном, в том числе об ушедших вперед друзьях. Каждый вдох лесного воздуха отдавался в моем теле приятной прохладой, а каждый шаг по усыпанному сосновыми иголками настилу — мягкостью и уютом. Благоговейно созерцая окружавшие меня виды, я вдруг опомнилась, что отстала от ребят. Охватившая меня тревога в миг заставила позабыть о эфирных прелестях леса и приключений. Я стала судорожно оглядываться по сторонам и внимательно прислушиваться: но ни шагов, ни ободренных голосов друзей я не услышала.

Недолго думая, я сложила руки рупором, набрала в легкие побольше воздуха и прокричала:

— Ребята, вы где? — мой голос отдавался громким эхом по лесной чаще. — Марсель! Бобби! Вы меня слышите?

В мою душу закрался страх потеряться, и в конце концов, навсегда сгинуть в эти лесах. Если верить общей интернет-статистике, то люди частенько пропадают в лесах. Допустив одну только мысль об этом ужасе, я стала бесцельно ходить по поляне, гадая, в какую же сторону мне бежать. Со всех сторон меня окружал дремучий лес, ориентироваться было тяжело. Я бы даже сказала, что невозможно.

Наугад, я бросилась бежать в южном направлении чащи. Не успев преодолеть и ста метров, как сзади, выпрыгнув из-за ствола широкого дерева, на меня кто-то набросился, с силой обхватив меня за талию и плотно зажав рот рукой. Бороздя ногами пустое пространство, я стала настойчиво выкрикивать беззвучные проклятья в зажатую ладонь и брыкаться. Раз за разом мое тело обдавало приступами холодного пота и дрожи…, и я уже была готова разрыдаться, как из-за ствола соседнего дерева выпрыгнул Зип и в истеричной усмешке проорал:

— Здорово мы тебя напугали, да? — заливаясь в каркающем смехе, он взмахнул рукой добавил: — да брось, Джейн, это же шутка.

Я обернулась назад, и увидела, что позади стоит Бобби и ехидно улыбается.

— Боб, Зип! Да как вы могли? У меня чуть сердце из груди не выпрыгнуло! Это ни черта не смешно! — мой голос дрожал, а на глаза уже наворачивались слезы. — Где Марсель? — уже со слезами на глазах спросила я.

— Джейн, да что с тобой? — вымолвил Боб. — Прости, если мы так сильно напугали тебя… — добавил Зип.- Мы не..

— Что здесь происходит?

Из-за густых зарослей кустов показалась воинственная фигура Марселя.

Увидев мое заплаканное лицо, он бегом устремился ко мне, и быстро отогнал от меня ребят. Уже через секунду Марсель сжимал меня в своих крепких объятиях, приговаривая: — Все хорошо, милая, я рядом. Ты в безопасности, — затем подняв голову, он окинул своих друзей свирепым взглядом:

— Вы что, идиоты, совсем обезумели? Вы хоть понимаете, что сильно напугали её!?

— Марс, мы не думали… — растерянно начал Боб.

— Видеть вас не хочу. — прорычал Марсель. — Уйдите.

После ухода ребят, мы ещё около получаса стояли в объятиях. Десятью минутами позже, когда я окончательно успокоилась и смогла говорить, Марсель рассказал мне, что никакой поляны им найти не удалось.

— Придется ночевать в машине, милая, — сочувственно произнес он.

Нашей компании повезло, потому что в прокате нам достался семейный минивэн рассчитанный на шесть мест. Делать было нечего, и мы, недолго думая, решили заночевать этой ночью прямо в машине.

Как только мы с Марселем вернулись к машине, ребята стали сердечно передо мной извиняться. Похоронив все обиды, мы решили не портить предстоящий вечер. Боб разжег костер и пожарил на гриле мясо, Зип открыл две бутылки вина, а Марсель сыграл нам на гитаре. Дружеские посиделки у костра прошли на славу, и по их завершению мы немедля решили отправится на боковую.

Зип и Марсель укутались в теплый плед, а нам с Бобби достались уютные спальные мешки.

Свежий воздух отлично помог справиться с бессонницей, подарив мне крепкий и здоровый сон. Засыпая, я наслаждалась свежим, лесным воздухом и стрекотанием сидевших в высокой траве сверчков. Моя ночь прошла очень комфортно и тихо.

* * *

Проснувшись утром, я не обнаружила в салоне автомобиля никого из моих друзей.

Все двери были плотно закрыты.

У меня промелькнула мысль, что ребята уже давно проснулись и вышли на прогулку. Поэтому, я решила не медлить с пробуждением и последовать за ними. Приняв вертикальное положение, я лениво потянулась, забрала волосы в неряшливый пучок, а после стала искать свой мобильник, чтобы позвонить родителям и сказать, что у нас все хорошо. Но нажав кнопку блокировки, я увидела, что на часах только пять утра. В тот момент я отчетливо ощутила, как меня охватил необузданный страх. Друзья куда-то ушли, оставив меня совсем одну.

Куда им приспичило идти в такую рань?

Я решила не ломать голову, и лично удостовериться, что с ребятами все хорошо. Спешно натянув на себя ветровку, я отворила заднюю дверцу минивэна и с большим трудом, сквозь поставленные в ряд сидения стала протискиваться наружу.

На улице было зябко. На небе пробивались предрассветные сумерки. Лёгкий прохладный ветерок обдувал мое сонное лицо, а где-то поблизости раздавалось пение ранних пташек.

Снаружи никого не оказалось. Абсолютно никаких признаков того, что ребята здесь были: ни раскладного столика, ни выгруженных в кучку вещей, ни сигаретных окурков, даже следов не было видно.

Внимательно всматриваясь в густую чащу соснового леса, я пыталась предположить, куда же они могли отправиться. Через какое-то время я услышала, как с порывом призрачного ветра до меня донесся дружный смех Марселя, Зипа и Бобби.

Если мои уши правильно улавливали источник, то радостные отголоски доносились прямиком с пляжа озера.

В то же мгновение, мое лицо налилось горячей краской раздражения. Мне стало очень обидно, что они не взяли меня с собой.

Пустившись рысцой по лесу, я устремилась в сторону озера. Уже через пару минут я стояла на берегу, завороженно всматриваясь в кромку блистающей воды.

Представшее перед моим взором озеро, было действительно небольшое, но при этом невероятно красивое. Со всех сторон водоем окружали густые заросли зеленых деревьев, а его оттенок представлялся отдельным произведением искусства: волшебная бирюза сверкающего изумруда, нежно переливалась под лучами яркого, утреннего солнца.

На озере стоял нерушимый покой.

Медленно осмотрев береговую линию, я заметила, что примерно в двадцати метрах от меня, красовалась одинокая кучка чьих-то в спешке вывернутых вещей. Подойдя ближе, я разглядела три пары ботинок, торчащие из них носки, небрежно вывернутые брюки и спортивные кофты. Помимо хаотично разбросанной одежды ребят и зловещей тишины — на берегу озера более не проглядывалось никакой жизни. Ни пения птиц, ни привычного шелеста листьев… Меня окружала зловещая тишина.

Я чувствовала, что с момента моего прихода на пляж прошло как минимум пять минут. Своих друзей я по-прежнему не видела. Помню, что уже тогда мои руки дрожали, а коленки предательски подкашивались.

В мысли закрадывались предположения о очередном идиотском розыгрыше, инициированным ребятами, но тщательно взвесив все аргументы, я пришла к выводу, что такого быть точно не может. Бобби и Зип сердечно извинились передо мной, а Марсель на такое точно не способен. Он слишком добр и рассудителен для подобного идиотизма.

Чудовищными усилиями я пыталась уцепиться за утраченную нить здравого смысла. До тех пор, пока некая фантомная сила не обратила ход моих мыслей таким образом, что заставила направить свой взгляд в сторону одинокой пристани, находящейся по левую руку от меня. Стоило мне хорошенько поднапрячь зрение, как в тот же миг я разглядела мерно бултыхающиеся на воде силуэты. Как только до меня дошло, что тела обездвижены, подобно неодушевлённым манекенам, как в сию же секунду я подскочила и побежала по направлению к воде. С каждым преодоленным метром, передо мной вырастала всё более отчетливая картина: на поверхности озера лицом вниз, плавали два бессознательных тела.

Тела Зипа и Марселя.

«Марсель!» — отчаянно прокричала я. — «Марсель, ты меня слышишь? Марсель!»

Наскоро стянув с себя обувь, я прыжком бросилась в воду и сломя голову поплыла к месту, где находились обездвиженные тела моих друзей. Вода была невыносимо холодной, каждое движение давалось мне с тяжким трудом. По моему лицу скатывались крупные капельки пота, а все тело пульсировало от колких вспышек судорожной, острой боли.

Подплыв к ним вплотную, я практически сразу поняла, что два бултыхающихся, словно морские буйки парня — трупы. Мы находились на большой глубине, но тем не менее, я нашла в себе силы перевернуть оба тела и узреть кромешный ужас, который заставил меня закричать: их лица застыли в неподвижной гримасе ужаса. У обоих ребят были выколоты глаза. Их пустые, зияющие кровавой темнотой глазницы были плотно набиты вонючим, губчатым илом, в котором копошились мерзкие, маленькие жучки. Из раскрытого рта Марселя выползала какая-то отвратительная, склизкая тварь, напоминающая огромную пиявку. Как только я увидела хищную пасть этого отвратительного существа, показавшейся из глотки Марселя, то резко отбросила холодное тело, и под накалом бешеного страха погребла обратно к берегу.

Из моих глаз безудержно хлестали слёзы, а дыхание сперлось от перенапряжения и громких визгов о помощи.

Когда я плашмя повалилась на песочный берег, мои подкошенные от страха ноги всё ещё находились в воде. Я всеми силами пыталась зацепиться за мокрый песок и проступающую местами траву, только чтобы поскорее убраться из этого кромешного ада. Долгими, отчаянными стараниями я всё же смогла вырваться из пут дьявольской воды.

Когда я поняла, что отползла на достаточное расстояние от кромки берега, то в истошных рыданиях уткнулась лицом в мокрый, вязкий песок, который в последствии заглушил мои истерические вопли и громкие рыдания.

Не знаю, сколько времени я пролежала в таком положении, но когда приподняла голову и посмотрела в сторону леса, то в очередной раз едва не лишилась рассудка: разверзнутая перед моими глазами сцена была настолько чудовищная, что ужас отозвался в моем горле тошнотворным комом.

Я подскочила с земли и с дрожащими руками подбежала к распятому на двух деревьях телу Бобби, который еще подавал признаки жизни. В его ладони были вбиты старые массивные гвозди, а живот был вспорот таким безбожным образом, что сквозь обильно кровоточащие разрезы виднелись сбитые в кучу внутренние органы, которые, казалось, вот-вот полезут наружу. Невзирая на промозглую погоду и холодный ветер, его тело покрывала влажная испарина, которая при свете красного солнца делала его кожу блестящей.

— О, господи, Бобби… Бобби! — в приступе ужаса завопила я.

Его глаза были наполовину приоткрыты, а веки рефлекторно дергались, будто никак не могли сфокусироваться на одном объекте. Из дрожащих губ густыми ручьями сочилась чёрная кровь, и было очевидно, что он пытался мне что-то сказать. С заплаканным лицом и полными ужаса глазами, я неуверенной поступью подошла к нему, достала из кармана промокших джинсов платок, и стала осторожно стирать с его лица кровь.

— Бобби, кто… это сделал? — мой сорванный голос превратился в еле слышный шепот.

— Не… Не…

— Что? Что такое, Бобби?

— Не… Не подходи… Убийца…

— Что ты такое говоришь? — в истерике бормотала я.

— Ты убила их… но… Д-джейн, почему?

— Перестань, Бобби! Я… Я приведу помощь! Успокойся, про…

— ЗА ЧТО ТЫ ТАК С НАМИ, ДЖЕЙН? — хрипло взревел Бобби.

Надрывный кашель вырывался из его глотки вместе с потоками склизкой, черной массы. Его устремленные в пустоту глаза были наполнены слезами, лицо переполняли эмоции ужаса и страдания. Стоило ему произнести эти слова, как чей-то сокрушительный, глухой удар по затылку свалил меня на землю, и я плашмя повалилась на мокрый песок. Устремляя свой взгляд в небо, слушая адские крики и плач Бобби, я увидела, что надо мной нависла фигура вооруженного полицейского, который обеими руками удерживал направленны на меня пистолет.

— Ponia, jus areštuoja! — рявкнул он, и ловким движением выбил из моей плотно сжатой в кулак ладони какой-то увесистый, продолговатый предмет.

Переместив свой взгляд на то, чего я не замечала ранее, я увидела массивный заржавевший клинок, который от рукоятки до острия лезвия — был перепачкан в темно-бордовой крови.

Крови моих друзей.

Артур Коури ₪ Бронсон

Отличный рассказ, в котором специфика узких терминов совершенно не мешает видеть и понимать основной сюжет. Да и рассказ, в общем-то, совсем не про бейсбол, и даже не про Америку, и даже не про нигеров.

У этого рассказа есть структура, не поток сознания, а именно задумка, поэтапное воплощение, подводы к важным эпизодам, есть грамотно поданная мораль (с моей точки зрения слегка сомнительная, но она есть), финал. Автор явно сказал то, что хотел сказать.

Прекрасно написанный рассказ. Глаза бегут по строчкам со скоростью света. Отличная крепкая житейская история.

Автор взялся за странную тему, которую так прочно закрепили в литературе, что писать о ней решаются только в том случае, если есть что рассказать нового или неожиданного. Про бейсбол не так давно блестяще написал Стивен Кинг…

Автора можно похвалить за смелость и выбор темы. Всё таки рискованно писать про бейсбол, негров, американскую культуру. Но написано интересно.

Да, можно говорить о вторичности, и о том, что всё это было уже у Стивена Кинга… Но для меня рассказ интересен сам по себе, как явление. Понравился. Просто я никогда не видел, и даже не слышал, чтобы русскоязычный автор писал про бейсбол.

…читаешь и не хочешь, чтобы он заканчивался. Настолько добрый, конкретный, и краткий — всё по делу, каждая сцена кинематографична и имеет место, со всеми персонажами складывается, и даже непонятного бейсбола не так много, ура! Отличный рассказ.

Потрясающе написан. История, которая берёт тебя за шкирку и тащит до самого финала, не позволяя опомниться и прийти в себя. Кинематографична до одурения.

Хорошо написанная «„американская“» триллер-драма. С проблемами чёрных против белых и первой любви. Приятное послевкусие.

«Его окружала непроглядная темнота ночи. Моросил дождь» — "Рыжий Пони".

«Тусклые звёзды освещали дорогу тонкою лентою убегающую вперёд, сквозь заросли кустарника» — "Жемчужина".

© Джон Стейнбек

В тот день на стадионе яблоку было негде упасть. Все места заняты. Зрители стояли между проходами. Посмотреть заключительную игру младшей бейсбольной лиги съехался весь штат. И тысяч две фанатов кричали в унисон его имя:

— Бронсон! Брон-сон! Брон-Сон!

Команда называлась «Риверсайдские Хищники» и он всегда приводил её к победе. Безупречный бэттер [1]. За сезон ни разу не пропустил. Перчатки кэтчеров [2] припадали пылью, когда Бронсон выходил на поле, и разрывал мячи, выбивая каждый второй раз гранд-слэм [3], те буквально сгорали в воздухе.

«В нём что-то есть» — думали тренера со скаутами высшей лиги. Они хотели приобрести Арайу.

— В нём только злость, — говорил Оберин, старый дедушка уборщик, видевший профессиональных бейсболистов и новичков, которые быстро ломаются и перегорают. Его словам не предавали особого значения, но никто и не спорил со стариком.

Глаза Бронсона слепили мощные прожекторы, в их свете вокруг всё казалось обнаженным. Но Бронсон отчетливо видел питчера [4]. Ронни Блеквэст. Парень из Южной Каролины. Играя за разные команды, успел себя зарекомендовать и прославиться сильным броском. Мяч, брошенный Ронни, обгонял ветер.

— Ну что, ниггер, готов? — прозвучал за спиною мерзкий голос. И в одно мгновение его сосредоточенность пропала. «Что он здесь делает?». Он видел, что одного «Хищника» травмировали, но не знал, что сводный братец на лавочке запасных!

— Ну что, ниггер?

Бронсон ненавидел, когда его называют ниггером. Еще он ненавидел сводного брата и отчима. С отчимом Бронсон не мог ничего поделать, а вот брата колотил. Тот успокаивался на время, затем снова начинал дразнить. Он не любил бейсбол, записался в запасные, чтобы меньше времени проводить на ферме. Матчи посещал редко. Бронсон наоборот, полностью отдавался игре. Это был его способ дать свободу эмоциям. А еще он ждал предложение контракта.

— Ниггер, не промахнись!

— Заткнись.

— Зрители верят в тебя, ниггер, надеюсь ты их подведёшь!

Ронни бросает. Мяч со свистом влетает в перчатку кэтчера.

Бронсон даже не замахнулся. Братец злорадно смеётся.

— Первый страйк [5]! — объявил судья.

— Что такое, ниггер?

Ронни снова подает. Бросок. Мяч с хлопком влетает в перчатку кэтчера. Бронсон смотрит куда-то сквозь зрителей, а его братец смеётся. Фанаты «Хищников» с шумом поднимаются с лавочек, кто-то бросает плакат с именем Бронсона на бейсбольное поле. После объявления второго страйка, фаны, сидящие в авто за пределами стадиона, перестали слушать радио и начали неудовлетворенно сигналить. Дюжина гудков переплелась в жуткую симфонию.

Третья подача. Бронсон не видит мяч. Он смотрит на беснующихся фанатов. За сколько хоум-ранов его полюбили, сто восемьдесят, двести? А возненавидели за пару страйков. А может он намерено тогда пропустил?

— Ниггер! — продолжал смеяться братец.

Мяч Блеквэста полетел по дуге, но Бронсон даже не посмотрел на питчера. Он разворачивался, когда мяч влетел в перчатку сводного брата. Толпа кричала в негодовании, зрители бросали на бейсбольное поле всё, что попадало под руку. Арайи было не до них. Он стремительно приближался к зоне кэтчера.

— Третий страйк. Бронсон, вернись в дом [6]! — окликнул судья.

Он не слышал слов судьи, ни шума толпы.

Произошло то, о чём говорил Оберин — парень перегорел.

— Иди к чёрту, Брон…, — успел произнести кэтчер, перед тем как сокрушительный удар погнул защиту на его шлеме и лишил сознания. Еще несколько мощных ударов — и череп треснул вместе со шлемом, словно скорлупа ореха. Кто-то схватил Бронсона за плечо, но тот отмахнулся, а повернувшись, увидел судью с разбитым носом. Со стороны питчерской горки к зоне кетчера на помощь судье приближались два крупных игрока из команды противника, но когда Бронсон поднял над головой окровавленную биту и закричал, они остановились. Позже Оберин скажет, что никогда такого не слышал, словно крик животного в предсмертной агонии. А потом Бронсон побежал прямо на питчэра. Ронни застыл на месте и обмочился. Если парня не оттянули в сторону, Арайа бы его покалечил. Обе команды бросились врассыпную к тренерским площадкам, зрители в смятении толпились у выходов. Всякое бывало: игроков часто травмировали, иногда они устаивали драки на поле да такие, что доставалось и судьям. Но никогда зрители не покидали стадион до конца игры! Они бежали от убийцы, размахивающего окровавленной битой. Паника неслась по улицам, город накрыло волною ужаса. Только спустя 20 минут позвонили шерифу.

Бронсон ворвался в дом. Под мощным натиском закрытая дверь треснула. Его чёрнокожая мать отсасывала отчиму на кухне. Бронсон замахнулся битой, вложив всю силу в удар, и голова отчима лопнула.

Мать ещё стояла на коленях. Он протянул ей руку.

— Продашь ферму. Денег тебе хватит на несколько лет. И вернись к чёрным, иначе тебя убьют здесь.

Он больше ничего не сказал. А мать так и не посмотрела ему в глаза. Бронсон вышел навстречу шерифам. Ему не зачем было скрываться. То, что он хотел — сделал, отомстил за Игритт. Ублюдка, так же как и его папочку тянуло на тёмнокожих. Подонок подловил и изнасиловал её. А затем сказал, что убьёт, если она кому-то расскажет. Он чувствовал себя хозяином положения. Что могла чёрнокожая испорченная девка? Работать уборщицей? Но Игритт рассказала своему парню прямо перед игрой.

Он зашел к Игритт, сказал, что больше никто её не обидит и чтобы нашла себе хорошего парня, который за ней присмотрит. Девушка хотела задать ему очень много вопросов, но Арайа ушел. Он не хотел видеть слёз.

Бронсона арестовали в риверсайдском автобусе. Он успел проехать пару кварталов.

С тех пор прошло одиннадцать лет, но Арайа в деталях помнил тот восьмой иннинг [7], из-за которого в окружной тюрьме Бронсона боялись. Срок мотал беззаботно. Сначала ради забавы, а затем серьёзно, во время прогулок он стал обучать заключенных. Спустя полгода его команда сыграла против охранников. Получилась чистая игра. Бронсон выбивал грандслэмы, и никто не боялся, что он набросится на охранников. Поле находилось в оцеплении, а с вышек за бейсболистами следили снайперы. И «матчи на выезде», как их называли заключенные, после первой игры проходили регулярно. Только на свободе он не собирался играть. Получив досрочное освобождение, думал, что никогда не возьмётся за биту. В девятнадцать Бронсон ощущал себя звездой. О нём говорили в Высшей лиге, восточные скауты с «Балтимор Ориолс», «Атланта Брэйвз», «Тампа Бэй Рейс», западные с «Оклэнд Атлетикс» и «Хьюстон Астрос» следили за ним. Весь штат приходил посмотреть, как он запускает мячи на трибуны или пределы поля! «А сейчас мне тридцать», — думал он, — «и даже будь я хорош, как в начале карьеры, кто рискнет взять убийцу в команду?». Бронсон знал, что нормальной работы ему не найти, поэтому оставалось лишь устроиться на ферму, осесть в глубинке.

На 1400$ Бронсон мог позволить себе небольшой трейлер с электричеством и водой в кемпинге, и то на некоторое время. И он поселился до конца осени за тысячу, хотя белые платили значительно меньше. «Хорошее начало», — досадовал Бронсон.

С Аллэном Эмбри он познакомился на второй день, когда возвращался из магазина. Возле пустыря мальчишки играли в бейсбол. Самый мелкий пропустил два мяча и определено нервничал перед очередной подачей.

— Подними биту повыше, — сказал Бронсон и, поставив пакеты, подошел ближе. — Не смотри на питчера, думай о мяче.

Мальчик зачаровано кивнул.

— И биту не сжимай так сильно. Держи, но не сжимай сильно, подними повыше и отбей!

Мальчики переглянулись. Кто-то пожал плечами, но никто не стал возражать. Питчер замахнулся, кэтчер приготовился, но Аллен не дал мячу долететь до перчатки. Он отправил его за пределы криво начерченных границ поля. Это был его первый хоум-ран.

— Беги! — крикнул Бронсон.

Аллэн бросил биту и побежал на первую базу. Бронсон незаметно ушел. Он знал, что Аллэн отбил тогда ещё несколько мячей. Улыбка мальчика была тому подтверждением. К счастью или несчастью, оказалось, что он жил на той улице, которая заканчивалась кэмпингом. Бронсон сидел у трейлера и пил чай, когда Алан к нему заехал. На столике, лежала свернутая местная газета с объявлениями. Мальчик поинтересовался, давно ли поселился здесь бейсболист и надолго ли? На что Бронсон ответил, что даст ещё парочку уроков, если он об этом.

Мать запрещала Аллэну общаться с людьми из кэмпинга, но больше всего их не любил отчим. Особенно тёмнокожих и стариков. Отчим Аллэна считал их проходимцами. Но мальчик выпил с Бронсоном чаю и благодарил за урок. Арайа за две минуты научил его большему, чем друзья за лето. А отчим с ним вообще не играл. Он ненавидел бейсбол. Мальчик не понимал, что секрет не в Бронсоне, а в нём самом — Арайа просто подобрал правильные слова.

В следующий раз они встретились на пустыре спустя несколько дней. Бронсон научил Генри бросать кручённый и посоветовал Эдди укрепить перчатку поролоном и дополнительным слоем кожи. Мальчик говорил, что перчатка все выдержит, но после того как поймал мяч Бронсона, стиснул зубы от боли, чтобы не заплакать.

— Твоя перчатка довольно потрёпанная, — повторил Бронсон.

Другие мальчики от души посмеялись над Эдди. Им редко кто уделял внимание, и они наслаждались каждой минутой присутствия профессионального бейсболиста на пустыре, который они мнили бейсбольным полем.

— Вы хорошие игроки, только не пренебрегайте защитой, берите всегда с собой шлемы. Мяч — это пуля, не обязательно быть большим и сильным, чтобы пустить ее в голову игрока. — Арайа показал Аллэну парочку удобных стоек, а под конец отбил так высоко, что мяч растворился в воздухе. Это произвело на мальчиков впечатление.

— Тренируйтесь!

Бронсон поехал в соседний город, Инсвич, искать работу. В автомастерской ему вежливо отказали. Чёрный с тёмным прошлым — неудачное сочетание. Но один механик остановил Бронсона и рассказал о своём брате. Механик назвался Нилом Янгом и сразу же пошутил по поводу имени:

— Как гитарист хиппарь из Вудстока, — он предложил Бронсону сигарету, а когда тот отказался, закурил сам. — В Ричмонде идёт вырубка лесов. Как понимаешь, работа тяжелая, пыльная, но платят хорошо и вовремя. А самое главное: их не интересует твоё прошлое и цвет кожи, если будешь работать без оформления. В конце получишь рекомендацию, поможет ещё куда-нибудь устроиться. Что скажешь?

— Спасибо, Нил!

Они обменялись крепкими рукопожатиями, и Янг дал свой номер телефона.

— Я поговорю с братом, а ты перезвони мне на выходных.

Вечером, когда Бронсон сидел у треллера и пил чай, к нему заглянул Аллэн.

— Добрый вечер, мистер Бронсон!

— Как успехи?

— Четырнадцать хоум-ранов! А хорошо подавать не научился, — мальчик тяжело вздохнул.

— Ну, ты не можешь быть и первой битой на пустыре, к тому же и лучшим питчэром.

— Первая бита на пустыре, — рассмеялся Аллэн. Он уже запрыгнул на велосипед и выезжал из кэмпинга, когда на Кленовую улицу повернул облезлый пикап, который не ехал, а словно крался по улице. Автомобиль остановился у дома, где жил мальчик. Перед тем, как пустить его в дом, отчим прочитал нотацию. Плечи Аллэна поникли под тяжестью сказанных слов. Отчим оглянулся, но на улыбку и приветственный жест Бронсосна не ответил. Будто не видел. Он загнал пикап в гараж и зашел в дом. А на следующий день на теле Аллэна появились синяки и ссадины. С лестницы свалился. Бронсон больше не задавал вопросов, но сказал: «Если он к тебе снова прикоснётся, переломаю ему все кости».

Он продолжал почти каждый день учить мальчиков играть в бейсбол на пустыре. Аллэн не боялся, что кто-то из друзей расскажет родителям о «ниггере из кэмпинга». А если Орландо Ортису доложит посторонний, он поговорит с ним. Бронсон решил защитить мальчика — Аллэн был хорошим парнем.

В тот вечер они возвращались домой через центр. Ехавшая им навстречу длинноволосая девушка на велосипеде почтительно поздоровалась с Бронсоном. Поправив распущенные волосы, она смущенно бросила Аллэну свой привет. Арайа заметил, как многозначительно посмотрел ей вслед мальчик.

Бронсон спросил у Аллэна, как зовут девушку.

— Эллис Бёркс, живёт здесь неподалеку.

— Одноклассница?

— Нет, старше, но ходим в одну школу.

— Вы, подростки, все одинаковые, — сказал он и обнял мальчика. — А она красивая, правда?

— Ну да, — мечтательно ответил Аллэн.

— Видел, как она на тебя смотрит? — Бронсон занял противоположную сторону улицы, бросил мальчику мяч, тот поймал в перчатку и бросил Бронсону.

— Не понимаю, о чём вы…? — мальчик смутился, но поймал мяч и бросил обратно. Эллис ему нравилась, но он не знал, как об этом сказать. А еще думал, что друзья будут смеяться — те, кто водился с девочками, не играли на пустыре. Аллэн думал, что слишком прост для неё. Она жила в центре, родители занимали высокие должности, а он в конце Роквуда, на улице, которая заканчивалась кэмпингом, с тёмнокожими стариками в трейлерах.

Аллэну не с кем было поговорить о своих делах: отца он не знал и не видел, а мать проблемы сына волновали мало. Отчима он просто боялся, старался прошмыгнуть мимо него. Аллэну нравились старики из трейлеров, они дружелюбно смеялись, болтали и пили чай. Но ходить к ним мальчик не отваживался. Появление Бронсона изменило жизнь мальчика. Теперь он не только хорошо играл в бейсбол. Он чувствовал себя нужным.

— Думаю, ты ей тоже нравишься. Но первый шаг должен сделать мужчина. Может, из этого ничего не получится, а может она захочет встретиться с тобой снова. Сначала пригласи её в парк развлечений и в конце вечера поведи на колесо обозрений, когда подниметесь на самый верх, там впервые её поцелуешь.

— Бронсон!

— Ну, или где-то в другом месте. Парень, не теряй время. Сейчас ты думаешь, что всегда сможешь сказать об этом, но что если завтра она уедет? Или ей понравится кто-то другой. Действуй, или её уведут.

Глаза Аллэна заблестели. Бронсон понял, что его первый разговор о любви. Арайа говорил как всегда спокойно. Голос его был твёрдым, решительным, звучал располагающе. Аллэн запомнил каждое слово. А на следующий день Бронсон едва узнал Аллэна. Вместо мальчика в потёртых джинсах и курточке с нашивками перед ним стоял молодой человек в костюме. Вычищенные туфли блестели. Непослушные волосы приглажены.

— Занятия в школе отменили? — поинтересовался Бронсон.

— Сегодня выходной. А в Ловвеле сейчас ярмарка. Здесь всего четыре мили. Если Эллис дома, и её родители согласятся, мы могли бы съездить.

Бронсон смотрел Аллэну прямо в глаза, и его улыбка становилась всё шире. Он положил мальчику руку на плечо:

— Это будет лучший день в твоей жизни.

Аллэн крепко обнял бейсболиста и направился на велосипеде в центр Роквуда. Сердце все сильнее колотилось в груди — он не мог поверить в то, что это происходит на самом деле. Даже если её не отпустят на ярмарку, он всё равно увидит Эллис!

Она была дома. Родители без проблем согласились. И он запомнил каждое мгновение этого вечера: ярко-желтое платье Эллис, которое так шло к ее румянцу, запах её волос, вкус сладкой ваты. Она болтала о школе, погоде и подружках. Он больше молчал, потому что не мог поверить своему счастью. А когда колесо обозрения подняло их высоко над землёй, преодолев волнение, Эллис взяла мальчика за руку и они поцеловались.

А Бронсон тем временем связался с Нилом Янгом. Механик предложил обсудить детали при встрече, в баре неподалёку от автомастерской. В тот же день Арайа был на вырубке в Ричмонде. Он демонстративно завалил несколько стволов, и за это получил бензопилу и униформу. Следующим вечером, после работы, они поехали в Огасту, на игру «Нью-Йорк Янкиз» против «Бостон Ред Сокс». Бостонцы так и не смогли одержать победу, но играли на пределе возможностей. Игра длилась одиннадцать иннингов и первые восемь «Ред Сокс» вели в счёте. Утром Бронсон и Янг проснулись в отеле с местными фанатками. Янг хотел взять у одной из них номер, но она вежливо ответила, что им лучше больше не встречаться.

Несколько дней трейлер Бронсона стоял закрытым, а когда он вернулся, к нему пришла симпатичная женщина в платьё с глубоким вырезом и угостила пирогом. Она представилась матерью Аллэна и поставила пирог на газетный столик у окна. Бронсону стало не по себе: оказавшись в тени Арайа увидел то, что он него скрывало слепящее солнце — ссадины на её теле.

— Где парень?

Женщина опустила глаза:

— Он на ферме у моего отца.

Бронсон заваривал чай, слушая благодарности за внимание к её сыну, и в нём медленно закипала ярость. Несколько лет женщина угождала любовнику, не обращая внимания на Аллэна. Пружина внутри закручивалась сильнее, но внешне он оставался по-прежнему невозмутимым:

— Простите, не пойму. Если вашему мужу не нравлюсь я, за что он покалечил ребёнка?

Женщина поежилась, будто замёрзла.

— Он позавчера ездил с девочкой из центра в Ловвел, и ничего не сказал об этом. А ещё вытянул из банки 12 баксов, — женщина расплакалась. — Я совсем не знала, что с ним происходит. Мы так отдалились друг от друга.

Что она могла рассказать Бронсону? Отец Аллэна бросил их с кучей неоплаченных счетов. А Ортис что-то зарабатывал и уделял ей внимание. И разве он желал зла мальчику? Просто был слишком строг. Все свелось к тому, что мораль, она как и реальность — тонкая паутина. Женщина выплакалась и попросила Бронсона держаться от её сына подальше.

— Где находиться ферма?

Она глядела на него в недоумении, а затем назвала адрес.

Дедушка Аллэна встретил Бронсона с двустволкой в руках. Руки старика дрожали, и Арайа боялся, что его прошьют дробью.

В том, что ружье заряжено не было сомнений.

— Я Бронсон. Тот самый «чёрный»…

Дед не двигался. Бронсон даже подумал, что тот глухой или чокнутый. Но ружье вдруг опустилось, и старик зашаркал в дом. Бронсон двинулся следом. Хмурый Аллэн с разбитой губой сидел в кресле-качалке у камина. Но при виде друга мальчик засиял и хотел вскочить, но лишь с большим трудом встал из кресла.

— Бронсон! Ты приехал!

Они пили чай на веранде, когда мальчик спросил:

— Ты останешься? Дед, пусть он останется!

Дед ничего не имел против.

— Аллэн, я навестил тебя, а теперь должен уехать. Но ты не бойся. Больше Ортис к тебе не прикоснётся. Никогда. Обещаю.

Старик с восхищением смотрел на Арайу, а затем кивнул одобрительно.

— Когда мы еще встретимся? — спросил Аллэн.

— Этого я не могу сказать, но если ты будешь сильно нуждаться во мне, я вернусь.

— Бронсон, тех двенадцати долларов мне не хватало на билеты, но я не мог у тебя попросить. Ты и так для меня много сделал. Кто-то рассказал отчиму о том, что я на ярмарке в Ловвеле. И он поджидал меня.

— Продайте тот дом, и живите здесь — с дедом, на ферме.

— Мне всегда здесь нравилось!

— Вот и хорошо, — Бронсон взъерошил мальчику волосы, аккуратно обнял и ушел, сказав на прощание, что жизнь длинный путь, и надо держаться тех, кто готов пройти его вместе с тобой.

* * *

Бронсон не хотел убивать Орландо. Он больше никого не хотел убивать. Избить, покалечить. Напугать — одним словом. Но, повернув на Кленовую улицу, услышал крик. Надрывным голосом на помощь звала женщина. Голос срывался, а затем возникал опять — та, кто звала на помощь, как будто тонула. Бронсон схватил в трейлере биту и побежал мимо высыпавших на улицу соседей.

Когда Бронсон ворвался в дом, обезумевший от ярости Ортис уже тянул Луэн в подвал. Платье на женщине порвалось. Пружина внутри Бронсона снова лопнула. Чтобы лишить садиста половины головы понадобился один хороший удар. Верхнюю часть черепа снесло, а челюсть Ортиса странно клацнула. Тело обмякло и упало на пол. Ортис пару раз дёрнулся, поскрёб руками пол и затих. А женщина, забившись в угол, продолжала кричать.

— Ты убил его! — крик Луэн перешел в визг.

Бронсон взял Луэн за плечи.

— Да. Иначе он убил бы однажды тебя. А ты нужна Аллэну. Понимаешь?

— Тебя посадят!

— Это не имеет значения.

— О Боже! Боже! — женщина в ужасе смотрела на растянувшееся на полу обезглавленное тело.

Перед тем как уйти Бронсон дал Луэн номер Нила Янга, ключи от своего трейлера и оставшееся 100$. Сказал, что бензопилу нужно вернуть. Нил Янг жил сам по себе. Много и честно работал. «Эта женщина ему понравится», — подумал Бронсон и улыбнулся. А мальчик был в безопасности. Арайа ждал встречи с полицией. Но никто из соседей не вызвал шерифа. Через время в участок позвонила мать Аллэна. Бронсона так и не арестовали, по крайней мере, в Роквуде. Из города он ушел свободным человеком.

Примечания:

[1] Бэттер — игрок команды нападения, отбивающий битой броски питчера.

[2] Кэтчер — игрок, расположенный позади дома, который ловит мяч питчера, если его не отбил бэттер.

[3] Гранд-слэм — удар за пределы поля.

[4] Питчер — игрок обороняющейся команды, который должен вбрасывать мяч в зону страйка.

[5] Страйк — пропущенный бэттером удар. Пропуск зачитывается только в том случаи, если мяч подан правильно, влетает в зону страйка. Или бэттер ударит по неправильно летящему мячу. После трех страйков бэттер выбывает из игры.

[6] Дом — база, на которой стоит бэттер, на которую он должен вернуться после круговой пробежки став раннером.

[7] Иннинг — один из девяти периодов бейсбольного матча.

Ирина Соляная ₪ Вещун

Юный борг А-ин спешил на молитвенное собрание к старому Выворотню. Могучий Выворотень, высотой под облака, мог бы расти еще несколько жизней борга. Но промчавшаяся в Священной Роще десять жизней борга назад Буря решила по-своему. Она хотела сдвинуть мир боргов с Правильного Места, навести хаос, лишить его устойчивости, но встретило на пути это дерево. Дерево стало Выворотнем, удержавшим Правильное Место частью своих могучих корней. Но ствол завалился вбок, и под Выворотнем образовалась пещера, в которой жил старый жрец боргов И-зума.

Теперь была первая ночь Округления Ночного Светила, поэтому все борги собирались у Выворотня на общую молитву. Несколько сотен молодых и старых, веселых и угрюмых, бодрых и немощных, торопились приобщиться к мудрости И-зумы.

Борг А-ин только что расстался с предметом своей пылкой страсти, и потому был смущен: не следовало им танцевать перед ночью всеобщей молитвы! Как теперь сосредоточиться? Как не думать о Зим-лу́? Ведь цвет её шерстки был черен, как угли сгоревшей от удара молнии дерева. Зим-лу бежала следом, но поодаль, чтобы не компрометировать себя перед жрецом и собранием боргов. О чем она думала, А-ин не знал, но надеялся, что о нем.

После короткой всеобщей молитвы стаю обволокла тишина. И-зума пустился в суровые рассуждения о падении нравов.

— Ваши молитвы также грешны, как и ваш лай об удачной охоте и обильной трапезе. До меня дошли сведения, что вы не усердно молитесь дома, а ищете простых и доступных молитв, через которые рассчитываете решить какие-то личные проблемы. Рождение ваших щенков, приятное соитие, успех на выборах вожака — не дело Вещуна!

— Прости, жрец, — прозвучал нестройный хор боргов, — мы не понимаем новых Молитв.

— А что делает борг, когда он не понимает? — грозно спросил жрец.

— Он спрашивает у жреца! — хором ответила стая.

— Откуда появляются новые молитвы? — продолжил ритуал жрец.

— Их дает жрецу Вещун!

— Откуда Вещун берет слова для новых Молитв? — выкрикнул кто-то из стаи. Хитрый Де-иц, который давно заглядывался на Зим-лу, толкнул А-ина под хвост, и тот не устоял на лапах и подался вперед. Все оглянулись на него.

— Вижу, что А-ин сомневается в источнике Молитв? — неприятно залаял жрец и выполз на старых лапах из-под корней Выворотня.

Ночное Светило озарило седую холку жреца. Спутанная шерсть, смешанная с запекшейся кровью и глиной, покрывала панцирем бока и зад старика. Он поднял морду и громко рыкнул. Два ряда его ушей дернулись и стали на место. Стая легла, головы покорно прижались к лапам.

— Давным-давно борги появились на свет, но они ничего не знали о том, кто они и как им жить дальше. Тогда они стали ждать знамения. Наконец с небес на Каменистую Пустошь спустилось горячее Пыльное Облако. Когда рассеялась пыль, а жар остыл, борги вышли из леса и увидели врагов и Вещуна. Он сказал, что земля боргов — Правильное Место и сделал на Каменистой Пустоши холм. Вещун сел возле холма, не глядя на боргов и их врагов. Враги хотели забрать Вещуна, а всех боргов убить огненной лапой. Борги спрятались от врагов, а Вещун остался у холма. Он пел и говорил мудрые слова, и так у боргов появились Установления и Молитвы.

— Славься, Вещун! — провыла стая.

— Будьте прокляты, враги без шерсти! — выкрикнул жрец.

— Во веки!

Общая молитва кончилась. Стая стала расходиться. А-ину поискал глазами Де-ица, которого хотел проучить. Наглый Де-иц шел к нему сам, блестя хитрыми глазами. У Де-ица уже начала седеть холка, а шерсть огрубела, он был не соперник А-ину в борьбе за Зим-лу, потому и подличал.

— Жрец И-зума ждет тебя у Выворотня! — пролаял Де-иц, и в его хриплом голосе звучало торжество.

Не припадая холкой к земле, А-ин прошествовал мимо Де-ица и направился к И-зуме. Он решил отложить свою месть. В груди холодело, но лапы не дрожали. Он знает, как объяснить жрецу выкрик из толпы, но как объяснить нарушение воздержания перед молитвой, А-ин пока не придумал.

И-зума сидел на обрубке хвоста. Его бледный розовый язык безвольно свисал. А-ин подумал, что И-зума стал сдавать, и почувствовал жалость. Жрец был строг, но добр. Что будет со стаей, когда он умрет? А-ин не помнил, кто был до И-зумы, казалось, что старый жрец существовал вечно под корнями Выворотня. Иногда он покидал нору для получения нового Установления или Молитвы от Вещуна. Например, борги узнали, что от сильных дождей растет много травы, ведь жрец услышал от Вещуна Установление: «Дождик, дождик, лей сильней, будет травка зеленей!» Борги верили в то, что дружба крепкая не сломается, не развеется от дождей и вьюг. Их научили не бояться приключений, потому что ужасно интересно всё то, что не известно. Как много мудрости было в каждом слове Вещуна!

— А-ин, мальчик, — пролаял жрец, и юноша склонил голову перед ним, — мне нужна твоя помощь. Лапы мои крепки, сердце бьется ровно, но слух уже не так остёр. Ты пойдешь со мной к Вещуну на Каменную Пустошь. Ты будешь слушать двумя рядами своих молодых ушей. Всё, что Он скажет, ты запомнишь и передашь мне.

— Это большая честь для меня, жрец, — ответил обрадованный А-ин. Как же было хорошо, что вместо выволочки за ночные танцы с Зим-лу он получил неожиданное и почетное предложение!

— Наш поход держи в тайне, — не обращая внимания на щенячий восторг А-ина, сообщил жрец, — Придет время, я буду выбирать преемника. Ты — не единственный кандидат, помни об этом и не подведи в походе себя и меня.

Отдохнув до рассвета под корнями Выворотня, позавтракав подношениями, жрец и его юный спутник двинулись к Каменной Пустоши. Поход они начали при Утреннем Светиле, как и требовало Установление: «Вместе с солнышком встаю, вместе с птицами пою, с добрым утром, с ясным днем, вот как славно мы живем!» Эта утренняя Молитва укрепила дух А-ина и придала ему бодрости.

Сначала дорога была знакомой. Высоко гудели от ветра ветки Священной Рощи. Проснулись птицы аури, имевшие роскошные хвосты и непоседливый нрав. Они щебетали и переговаривались на своем примитивном наречии. А-ин знал, что мысли у них короткие и глупые. Они поклонялись ветрам, поднимавшим их крылья. Жизнь аури протекала без Молитв и Установлений, и потому была бессмысленна, как и сам их щебет.

В высокой траве А-ин видел юрких ящериц, они были еще глупее птиц, ибо их создали безъязыкими, годными лишь в пищу боргам. А-ину стало стыдно, что он следит за мелькающими зелеными хвостами, ведь он только что позавтракал объедками жреца. В пути полагалось размышлять о чем-то возвышенном, он ведь шел не на охоту! А-ин прошептал про себя Молитву: «Большие ноги шли по дороге: топ, топ, топ. Маленькие ножки бежали по дорожке: топ, топ, топ, топ». Какие мудрые слова! Старому и опытному жрецу нужно сделать только два шага до истины, а путь маленького несмышленого борга в два раза длиннее.

После Молитвы в голову юного борга снова полезли всякие глупости. Как хороша шерстка Зим-лу, как остро пахнет она после любовного танца, как весело блестят ее ровные зубки! Если бы Зим-лу только знала, куда идет А-ин! Она бы смотрела на него с восхищением, она бы сразу легла на спинку, поджав передние лапы. И А-ину бы открылось ее дивное мягкое черное брюшко, которое Зим-лу прятала даже во время танца. А-ин мотнул головой, отгоняя видение. Ему полагалось смотреть вслед жрецу, бодро трусившему впереди.

К обеду кончился лес, и оба борга попили из ручья. Дальше начиналась узкая полоска луга, шириной в пару тысяч шагов, а затем — Каменистая Пустошь.

— Почему враги появились одновременно с Вещуном из Пыльного Облака?

— Потому что добро не может существовать без зла, — сказал жрец, как отрезал.

— Глава моего рода Ма-ирек, — начал А-ин, — сказал мне как-то, что Вещун сначала прислуживал врагам. Он не тот, кем кажется нам.

— Это ересь, — ответил жрец, не оборачиваясь, — все Установления и Молитвы, которые помогают нам жить, сообщил нам Вещун. Разве Мудрый может служить врагам?

— Верно! — восхитился А-ин.

— Что еще говорил тебе глупый болтун?

— Ма-ирек сказал, что не все враги погибли. Остался один и живет за Каменной Пустошью. Враг приходит посмотреть на Вещуна и приносит траву на холм, возле которого сидит Вещун.

— Марек сам видел его? — остановился жрец и резко встал на задние лапы.

— Видел, — подтвердил А-ин, остановившись рядом. Он смело смотрел в глаза жрецу, — дважды. Когда Ма-ирек был молодой, он без спроса ходил на Каменную Пустошь.

Старый жрец качался на задних лапах, словно раздумывая о чем-то. Потом опустился и снова потрусил впереди.

— Враг покорился Вещуну. Он признал мудрость Вещуна и делал приношения.

— Ты накажешь Ма-ирека? Не надо, — попросил А-ин.

— Я буду думать. Если это полезно мне — накажу. Если вредно — я скажу тебе, что мои уши не слышали твоего стыдного вранья.

Это были мудрые слова! А-ин искренне ими восхитился.

— У этого врага была огненная лапа? — неожиданно вспомнил жрец.

— Ма-ирек сказал, что огненной лапы он не видел. Ма-ирек был смел и подошел к врагу вплотную. Враг не убил его огненной лапой, а только провел по спине.

— Чем? Принесенной травой?

— Провел по спине своей лапой без шерсти. А еще враг сказал длинное странное слово.

— Какое слово? — спросил жрец, снова останавливаясь.

— Какаясобачика.

— Глупости! — пролаял жрец, — каждое слово что-то означает. А это слово ничего не означает. И к тому же всем известно, что враг убивает. Если враг не убивает, он не враг. Враг не умеет честно охотиться: он нападает внезапно! Враг уносит с собой и пожирает тело мертвого борга! У врага должна быть огненная лапа! Ма-ирек тебя обманул, он не еретик, а простой болтун.

Далее остаток пути И-зума и А-ин проделали в молчании.

* * *

Над Каменной Пустошью садилось багровое солнце. Его косые лучи ложились на плечи металлического пса. Робот-нянька не уберег маленького хозяина, не выполнил своего предназначения няньки-охранника, поэтому был обречен вечно находиться у могилы Павлика. Его маленький хозяин лежал под серыми камнями, а робот-нянька охранял могилу, как колыбель. Каждый вечер он рассказывал сказки Павлику и пел его любимые песни. Робот-нянька не отлучался от могилы даже во время свирепого урагана, унесшего жизнь первого капитана «Сириуса». Программа робота-няньки не давала сбоя, а батареи были рассчитаны на двести лет непрерывной работы. Прошло только пятьдесят два года.

За Каменной Пустошью протекал ручей, и возле него доживала свой скорбный век второй капитан «Сириуса» — Алиса. Она постарела, ее руки и лицо покрылись морщинами. Сначала он потеряла сына при жесткой посадке, а потом муж погиб из-за урагана. Алиса осталась одна на этой чужой странной планете. Без передатчика, без шанса на спасение.

Алиса не могла заставить робота-няньку уйти с ней в корпус разбитого космического корабля, ведь она тоже чувствовала вину за смерть пятилетнего Павлика.

Иногда вечерами она приходила послушать сказки и песни у могилы, вспомнить человеческую речь и поплакать.

Иногда она гладила приходивших со стороны леса странных черных животных, напоминавших ей собак. Алиса думала, что Павлику бы они понравились. Она хотела приручить одного, но тот был слишком пуглив и сразу же убежал.

Юлия Лихачёва ₪ Ведьмина тропа

Зойкина кошка пропала очень невовремя. Как раз, когда она собиралась на костюмированную вечеринку в недавно открывшийся в её районе бар «Таверна «Ведьмина Тропа». Рекламки призывали праздновать Хеллоуин в этом заведении, обещая не только бесплатный вход всем посетителям в костюмах, но и особенный приз обладателю самого оригинального. На оригинальность Зойка не претендовала, нарядившись в чёрное длинное платье и надев ведьминский колпак, но в последний момент решила захватить с собой в переноске настоящую ведьмину кошку.

И вот, когда девушка при всём ведьмином параде уже стояла посреди квартиры, выяснилось, что Ночка куда-то испарилась. Недавно шастала рядом, тёрлась о ноги, требовала открыть дверь в ванну, а теперь не отзывается на «кис-кис» и не выглядывает на звук открывающегося холодильника. Словно нарочно спряталась, желая досадить своей хозяйке.

— Ночка, ну где же ты? — Зойка скинула с себя пальто и стащила с головы ведьмину шляпу, собираясь в рейд по своей квартире.

Здесь всегда царил кавардак, потерять в ней любую вещь было проще простого. Кошка уже терялась в этом домашнем хаосе в самые первые дни своего проживания у Зойки. И сначала это исчезновение девушку не сильно обеспокоило. Несчастное испуганное животное, чудом избежавшее гибели, вполне могло куда-то спрятаться, рассудила она. Однако прошло несколько дней, а кошка так и не показалась. Нетронутыми остались и миски с едой. Зоя расстроилась, решив, что каким-то образом кошка сбежала на улицу, не оценив оказанной ей помощи. Каково же было её изумление, когда неделю спустя утром за чашкой кофе она обнаружила, что кошка как ни в чём ни бывало вышла из ванной комнаты и направилась к миске с водой. Девушка едва не выронила чашку из рук, во все глаза глядя на животное. «Она просидела неделю под ванной?! — не верила сама себе Зойка. — Нет… Не может быть! Я же и под ванну тоже заглядывала. Не было там никого».

— Кис-кис-кис… — позвала девушка вновь обретённую любимицу.

Ночка оторвала изящную головку от миски, посмотрела на хозяйку и тихо мяукнула. «А если я всё же не заметила её в самом дальнем углу? — предположила Зоя. — Кошка чёрная, под ванной тоже темно, могла ведь и не заметить. Если она сидела под ванной, то почему так долго? Неужели последствия пережитого стресса?» Обстоятельства, при которых девушка неожиданно для себя самой стала владелицей животного, были действительно впечатляющими.

Ненастным вечером в начале октября она возвращалась домой, и уже у дверей парадной что-то маленькое и тёмное кинулось к ней, подпрыгнуло и взлетело вверх, цепляясь за кашемировое пальто. Зоя завизжала от неожиданности и попыталась скинуть нечто с себя, но не тут-то было — когти держались цепко и меховой комок не собирался отрываться, разве что вместе с куском пальто. А в следующее мгновение девушке стало и вовсе не до этого, потому что из кустов прямо на неё выскочили две огромные собаки, и ей пришлось срочно спасаться за массивными дверями, чтобы не быть искусанной разъярёнными животными. Перепуганная, она стояла на одном месте, прислушиваясь к тому, как собачьи лапы скребут по дереву, и в этот момент мохнатый комок тихо заурчал ей на ухо. Опомнившись от оцепенения, осознав, что собаки, несмотря на всю свою ярость, не смогут открыть тяжёлую дверь, девушка развернулась и, дробно стуча каблучками, устремилась вверх по лестнице.

Дома она смогла, наконец, оторвать перепуганное животное от пальто и рассмотреть при ярком свете прихожей. Это была маленькая кошка, чёрная, с белой отметиной на лбу, грязная, исхудавшая и израненная. Сердце Зои сжалось в комок. Как могла, она обтёрла кошачью шерсть мокрой салфеткой, обработала раны и накормила. Мысль о том, чтобы отправить животное снова на улицу, даже не пришла ей в голову. Она не собиралась заводить живность, но раз уж так случилось, пусть у неё будет кошка…

Обойдя всю квартиру, заглянув во все укромные уголки Зойка остановилась перед дверью в ванную. Перспектива лезть за любимицей под ванну радости не добавляла, но и пришедшая в голову идея взять с собой кошку никак не хотела оставлять её. Девушка шумно вздохнула, открыла дверь и присела перед ванной на корточки.

— Ночка! — позвала она. — Кис-кис-кис… Выходи, моя хорошая девочка!

Но на её призыв откликнулся лишь небольшой чёрный паук: выскочил на свет и снова шмыгнул за пластиковый экран под ванной.

— Вот блин, а? — раздражённо пожаловалась Зоя сама себе, сдвинула пластиковую панель в сторону и протиснулась под ванну.

— Сейчас я тебя найду, засранка, — сказала девушка, обращаясь к спрятавшемуся животному. — Кис-кис-кис!

Зойка пошарила рукой по полу, но ничего и никого не нашла. «Забилась к дальней стенке!» — решила она, протискиваясь дальше и сожалея, что слишком поздно подумала о фонарике. Она успела полностью протиснуться под ванну, а её руки так и не коснулись стен. Это было очень странно, потому что ванна не казалась ей настолько большой. Девушка проползла ещё немного, но безрезультатно. Её руки ощущали лишь шершавый пол, бесконечно простирающийся во все стороны. Кроме того, стало слишком темно, даже свет, что через открытую дверцу проникал вниз, теперь не рассеивал темноту. Как могла, Зоя оглянулась, вывернув голову настолько, что в шее хрустнуло. Света не было вовсе. Даже тоненькой полоски. Холодная рука страха легла ей на горло и несильно, пока как бы играючи сдавила его. Зоя нервно сглотнула, решив, что нужно как можно скорее выбираться назад, пока страх не задушил её совсем. Бог с ней, с кошкой, пусть и дальше сидит, где хочет, а она, Зоя, вполне обойдётся без её сопровождения.

Некоторое время она осторожно ползла вперёд ногами, отталкиваясь руками от шершавой поверхности и удивляясь, почему вместо кафельной плитки, которой был выложен пол по всей ванной, её ладони ощущают нечто грубое и неприятное. Но почти сразу эти мысли вытеснились другими, более пугающим. Зоя неожиданно поняла, что, несмотря на её попытки выползти из-под ванны, она так и не добралась до декоративного экрана с дверцей. Страх навалился на неё с новой силой, придавил, начал беспощадно душить. В горле пересохло, сердце ухнуло в пустоту. Девушка попыталась встать, совершенно позабыв о том, где находится, её спина встретилась с каким-то твёрдым выступом, боль яркой вспышкой взорвалась в теле чуть ниже лопатки. Дыхание перехватило, из глаз брызнули слёзы. Зойка рухнула обратно, ткнулась носом в шершавую поверхность, почувствовала запах сырой земли. Ужас накрыл плотной волной, лишая способности рассуждать здраво. Она поползла, торопливо работая руками и ногами, ею двигало лишь единственное желание — поскорее выползти из этого кошмара. Или проснуться… Лучше бы проснуться. В своей кровати, мокрой от пота, но свободной.

Влажная земля внезапно кончилась, и Зоя провалилась в пустоту. Кувыркнувшись в воздухе, она сильно ударилась головой, рухнула на покров из чего-то мягкого, шуршащего и тут же потеряла сознание.

Когда она пришла в себя и отважилась открыть глаза, над ней раскинулось ночное небо с огромной голубоватой луной. Её яркий диск хаотичными штрихами перечёркивали ветви деревьев. Зоя осторожно села и огляделась по сторонам. Лунный свет чётко высвечивал окружающие её корявые стволы. Она была в лесу, попала сюда каким-то непостижимым образом из собственной ванной.

Где-то треснула ветка, и девушка вздрогнула. Поспешно поднялась на ноги и растерянно повернулась вокруг, не зная, куда идти. Корявые деревья склонялись вниз, тянули к ней узловатые ветви-руки. Кто-то громко ухнул в кронах над головой, возможно, филин.

— Мамочка, что же мне делать? — прошептала девушка.

Её знакомство с лесом ограничивалось городскими парками. Вид ночного дремучего леса приводил её в животный трепет.

— Эй! Помогите мне, кто-нибудь! — дрожащим голосом сказала она темноте, а потом, набравшись решимости, крикнула громче: — Ау! Кто-нибудь, помогите!

Эхо разнеслось по лесу, передразнило её и исчезло среди стволов. На диск луны набежало облако, и свет померк, погрузив лес во мрак. Снова треснула ветка, но уже ближе. Зоя поспешно повернула голову на звук. Что-то двигалось там, за завесой тьмы, осторожно подбиралось всё ближе и ближе. Невидимое и опасное. Зоя попятилась, пристально вглядываясь во мрак. Он подкрадывался к ней всё ближе, брал в кольцо. Девушка заметалась в его плену, потеряла равновесие и ухватилась за корявый ствол стоящего рядом дерева. И тут же с омерзением отпрянула, почувствовав под ладонью нечто скользкое, пульсирующее и живое. Снова выглянула луна, пролила мёртвый холодный свет на жуткий лес. И Зоя с ужасом обнаружила, что стволы деревьев пребывают в движении. Словно что-то двигалось под их изрезанной бороздами корой, стремясь выбраться наружу. Свисающие вниз ветви медленно шевелились, как пальцы голодного слепца, пытающегося нашарить выпавшую из рук пищу.

Зойка завизжала, отчаянно и звонко, пытаясь этим криком разорвать ткань кошмара, проснуться в свою обычную жизнь, разбить жуткую иллюзию. Но у неё лишь сорвался голос, боль обожгла горло и заставила замолчать. Лес нависал над ней мрачной темнеющей громадой, хищной и алчущей её крови. Деревья двигались всё уверенней и настойчивей, стремясь выпустить из-под своей коры скрытых там невидимых существ.

— Аааааааааа… — простонало стоящее ближе всех к Зойке дерево, этот стон подхватили и другие. Леденящее душу эхо заметалось по лесу. И девушка, не помня себя от страха, окончательно потеряв способность соображать, сорвалась с места, скользя по мерзкой жиже под ногами.

Корявые стволы то и дело преграждали ей путь, словно играли в жуткие салочки. Она отбивалась от тянущихся к ней ветвей, спотыкалась об узловатые корни, норовившие подставить ей подножку. И вдруг холодную мёртвую темноту прошил уютный жёлтый огонёк впереди. Так тепло и успокаивающе могли светиться только окна жилого дома. Свет манил её спасительным маячком, придавая сил к спасению от кошмара.

Но мёртвый лес, населённый какими-то жуткими существами, скрытыми в древесных стволах, не собирался так легко отпускать её. Кора одного из них, преградивших ей путь, с треском расселась, выпуская наружу мерзкую скользкую тварь. Она грузно вывалилась на землю у ног Зойки и попыталась ухватить её за ноги. Та с воплем перепрыгнула через неё и, потеряв равновесие, кубарем покатилась вниз, к порогу чьего-то дома.

— Помогите… — всхлипнула она из последних сил подползая к двери. — Пожалуйста…

Что-то ударило её в спину, опрокинуло лицом в грязь. Теряя сознание, Зоя приподняла голову и увидела приоткрывшуюся дверь. А спустя ещё мгновение почувствовала, как кто-то подхватил её и потащило куда-то…

Первое, что она увидела, приоткрыв глаза, — деревянный потолок, тускло освещённый лампой. Зоя осторожно повернула голову в сторону и сумела разглядеть два смутных силуэта неподалёку — мужчину и женщину. Они о чём-то беседовали, но до девушки долетали лишь обрывки фраз: «Нельзя долго оставаться… опасно… Голодные души… Ведьмина луна… не в этом мире…» Она попыталась приподняться, подать знак, что уже очнулась, но голова закружилась, и Зоя снова провалилась в пустоту, из которой иногда выплывали странные лица: то красивая зеленоглазая женщина с длинными, чёрными, как смоль волосами и единственной белой прядью в них, то мужчина с бледным благородным лицом и длинными усами. Потом всё укрыла плотная тьма, в которой звучали лишь два голоса, спорящие о чём-то непонятном:

— Ты была крайне неосмотрительна, Каса! — отчитывал кого-то приятный мужской баритон. — Не стоило ходить ведьмиными тропами в День Мёртвых! Ты привела за собой чужака! Голодные души учуяли её и теперь не оставят в покое! Надо немедленно вернуть её обратно, пока мы все не поплатились!

— Откуда мне было знать, что так получится? — оправдывался низкий женский голос. — Ты же знаешь, что за несколько дней до Дня Мёртвых основной проход в таверне заперт. Я не могла пройти по нему, пришлось воспользоваться той тропой, что была в её доме. Дурацкий переменчивый мир людей! Откуда я знала, что там уже давно построен дом и живут люди? Там века было просто урочище, куда никто не совался! И я никак не могла предположить, что она полезет за мной, когда вход ещё не закрылся.

— Каса, ты должна немедленно всё исправить. И кстати, тебе придётся вернуться в таверну и год охранять границу.

— Я уже отбыла там две сотни лет! За что?

— Всего лишь год, Каса, до следующего Дня Мёртвых. Это не слишком суровое наказание. И ты сама знаешь, что так будет лучше для тебя. Ты всё ещё пахнешь миром людей. Думаешь, голодные души быстро забудут этот запах?

Голоса отдалялись, сливались друг с другом и затихали в плотном мраке забытья. Из тьмы неслышно выступила та самая темноволосая женщина с белой прядью. Она несла в руках большую кружку и, приблизившись к Зое, протянула ей. Девушка с удивлением заметила, что из копны иссиня-чёрных волос женщины торчат то ли маленькие рожки, то ли уши, похожие на кошачьи. А может, это было своеобразный гребень, сдерживающий тяжёлые пряди, падающие на её лицо.

— Пей, — прошептала незнакомка и тут же с укором добавила: — Никогда больше не ходи Ведьминой Тропой. Тебе здесь не место.

Зоя ощутила на губах тягуче-сладкий вкус напитка, голова закружилась, волны тьмы подхватили её и понесли куда-то, покачивая и вращая, как детская карусель.

Зойка долго потом не могла понять, что же с ней приключилось тем октябрьским вечером: тяжёлый сон, похожий на правду, игра её воображения, пищу которому дал дух Хеллоуина? Или же она приняла что-то на той вечеринке, куда собиралась с кошкой, что-то такое, что отбило напрочь память о реальных событиях, заменив их причудливой и жуткой фантазией? Не могло же такое произойти на самом деле!

И, возможно, со временем, Зоя убедила бы себя, что её приключение ей приснилось или придумалось в дурманном бреду, а кошка просто сбежала от неё, если бы однажды, уже весной, бродя по улицам города, она не оказалась перед дверями «Ведьминой Тропы». Как бы там ни было на самом деле, но она совершенно не помнила этого заведения, в котором собиралась провести Хеллоуинский вечер, поэтому, движимая любопытством, вошла внутрь. С порога её встретил потрясающий аромат кофе, устоять против которого было просто невозможно. Хозяин кафе, худощавый, с благородны лицом и роскошными длинными усами, показался Зое смутно знакомым. Но ещё большее удивление у неё вызвала чёрная кошка с белой отметиной на лбу, внезапно прыгнувшая на окно, точь-в-точь как пропавшая Ночка.

— Ночка! — позвала её Зоя, не веря своим глазам.

Кошка повернула свою изящную головку, посмотрела на девушку и тихо мяукнула в ответ, будто приветствуя свою бывшую хозяйку.

Андрей Скорпио ₪ Возвращение

За окном хрипло каркали тучные вороны, ежась от утреннего холода. Наступила пора, когда доброе теплое лето сменилось осенней поступью, а в воздухе ощущалось легкое дыхание зимы. Листья устилали собой землю, образуя желто-красные дорожки, а те полу-зелёные собратья, что еще держались на деревьях, сиротливо дрожали на ветру, цепляясь за тонкие ветки.

Тихое прекрасное и грустное время. В такую пору часто ощущаешь незыблемость уходящего и наступление необратимого процесса увядания души и тела. Тоже чувствовал и я, наблюдая в мутное стекло за переваливающейся с лапы на лапу птицей. Ее перебитое крыло волочилось, словно плащ. Вороны на деревьях сочувственно прокричали что-то на своем удивительном языке. Птица тоскливо посмотрела на них, затем на небо, и уныло побрела прочь, не имея возможности вернуться туда, где она обретала счастье, кружась в водовороте ветреных потоков. Я понимал ее и отчасти жалел, поскольку также, как и она, навек потерял свое счастье много лет назад.

Я всегда дивился природе воспоминаний, которые походили на раскаленные гвозди, что год за годом остывали, проникая в саму суть, чтобы остаться там навсегда. Казалось, что память стерлась, и годы сравняли с землей то место, где когда-то красовалось дерево с цветущими цветами радости. Но неловкое касание вновь рождало картинки, возвращая в то время, когда жизнь была такой же яркой и прекрасной, как радуга на голубом небе. И от этих воспоминаний становилось еще больнее. Я осознавал, что те мгновения не повторятся никогда, и пытался заглушить рвущиеся наружу слезы очередным напитком. Обычно это удавалось, но не в этот день: Самайн, Хэллоуин, Первый день зимы. Смысл от названия не менялся. Именно тогда я потерял ее, ту, ради кого, как мне казалось, я появился на этот свет.

О, какая это была любовь! При всей банальности слова, поистине оно открывалось лишь тем, кто познал его суть по-настоящему. И я познал. Проведя почти двадцать лет в туманной серости будней, когда дни протекали за днями, а толпы людей без лиц проплывали мимо, я увидел богиню, и свет озарил нас. Слов не хватит описать ее внешность и чудный характер. Достаточно того, что души встрепенулись и полетели навстречу друг другу, а бесконечная музыка звучала в такт нашим сердцам. Ни ее, ни моя родословная уже не играли никакой роли. Обольстительная принцесса, нежная, словно нераспустившийся цветок розы, пленительная как аромат амброзии. Муза, что принесла мне недолгое счастье.

Помню наши прогулки по набережной, когда мы были не в силах даже посмотреть друг другу в глаза. Но не от трепета перед первой встречей, а от еле сдерживаемого желание слиться в вечном поцелуе. Все мгновения до и после проносились мимо, все жеманные обеды, где приходилось кивать и улыбаться, все встречи бесконечных тетушек и дядюшек, смотрины невест…. Каждый раз все труднее сдержать порыв, чтобы все бросить и уединиться с той, кто озарял мою душу. О, Боги, за что вы поставили нас по разные стороны баррикад? За что сделали меня хозяином громкого титула, а ее дочерью рыбака? Как же ужасно то, что приходилось встречаться на окраине городка, дабы какой-нибудь прохвост в услужении моей семьи не доложил о нас и скрывать то, что не может быть скрыто!

О, воспоминания, вы снова бередите про́клятую душу. Душу, что живет в уединении в одном желании — забыться и исчезнуть, но приходит новый день, и память возвращается.

О, вы — воспоминаний муки,

За что тревожите меня?

Картины, запахи и звуки,

Как жар погасшего огня.

Я не мог более сдерживаться и яростно вскочил. Мой крик отразился от стен ветхого особняка, где когда-то принимали самых именитых гостей. Теперь тут гуляли разруха да мелкие насекомые. Птицы испуганно закаркали, отвечая на мой яростный зов. Но в этот раз я чувствовал не поддержку, а страх и одиночество. Я потянулся к бутылке, но как бы жадно не пил мой разум оставался чист, а воспоминания все чаще всплывали в сознании.

Лес, речка, лужайка. Наш последний пикник: ее улыбка и очи, от которых я не мог оторвать глаз. Тогда мы почти не притронулись к еде, созерцая друг друга. Все прошлое, физическое, материальное ушло, уступив место эйфории вербального контакта. Да, я хотел обладать ею, но в ином смысле. Я хотел ее душу, хотел раствориться в ней и вечно летать в небесах неземного блаженства.

Вновь эти воспоминания…. Я не мог их больше терпеть. Моя душа тянула меня прочь из затхлого, пропахшего прошлым, помещения.

На улице стояло вечное утро. Ветер растрепал волосы, заставив содрогнуться и запахнуть пальто. Соседи-вороны радостно приветствовали меня громкими криками. Нечасто я нарушал их уединение, а когда это происходило, мы подолгу вели беседы, пока нас не разлучала ночь. Сейчас я хотел скрыться от них, ото всего, что было вокруг, но больше всего от старых воспоминаний.

Боже, как же давно это было? Прогулки в лесу, тихие беседы и незримое, едва ощутимое прикосновение наших пальцев. Наши планы на будущее: суждено ли им было сбыться? Конечно, нет. Никто и никогда не обвенчал бы нас. Тогда мы пошли на хитрость и попросили благословение у природы, деревьев и земли. И они ответили нам шелестом листьев, яркими теплыми лучами солнца и щебетанием птиц. Свернутые кружочки коры стали нашими кольцами, вода из ручья — свадебным вином, а три лилии — букетом невесты.

Я ускорил шаг, продираясь сквозь колючки кустарников, что задевали за ноги, царапали руки и тянули к горлу свои искореженные пальцы. Ветер усилился, став холоднее, и ворот пальто уже не спасал. Начал накрапывать мелкий дождь. Небо рыдало, как рыдала моя душа. Она стремилась вперед, туда, где жило мое счастье.

Разрыв. То ощущение невозможно забыть, как и невозможно ни с чем сравнить. Наши души разорвали друг от друга в день праздника урожая. Тогда я ее потерял. Потерял навсегда…. Моя семья прознала о нас…. Предательство, продажное предательство за обещание чего-то большего. Денег, власти, знаний…, уже неважно. Предательство не имеет оправданий и высшей цели. Мои друзья хотели для меня добра, так они говорили. Но их ядовитые слова не трогали меня, вызывая отвращение и ненависть. Да как они посмели предать мое доверие? Мою тайну?

Я почти бежал. Лес становился темнее, дождь усилился, почти скрыв от меня узкую тропинку. Но я чувствовал ее, знал где надо повернуть, а где притормозить, чтобы не споткнуться о корень.

Брат обманом затащил меня на охоту, но в качестве объекта выступила не лиса, лось или дикий кабан. О, нет. Моя муза, моя невеста… она была зверем, убегавшей от своры собак, а мой брат смеялся и целился в нее из ружья. А чуть позади я видел свою семью и их одобрительные крики.

— Стреляй же, — произнес брат, — иначе ты покроешь позором нас и себя.

— Нет, прошу, — молил я, — мы убежим, скроемся и вы никогда нас не увидите.

— Ты хочешь лишиться всего, ради той, кто стоит дешевле, чем свинья?

— О, ты не прав, она стоит тысячи звезд, и даже того окажется мало. Впрочем, неважно, если тебе нужен мой ответ — вот он: я готов лишиться всего лишь ради минуты с нею.

— Ты знаешь, что я не могу допустить, чтобы честь нашего рода была запятнана позором, — покачал головой брат, — стреляй или ее загрызут собаки. Если любишь, то подари ей быструю смерть.

Я почти не чувствовал своего дыхания, борясь с непогодой. Деревья заполоняли все пространство, корни вырывались из земли, заграждая путь, а дождь и ветер сбивали с ног. Но я шел, упорно шел туда, куда тянула меня душа. О, где же ты, моя любовь? Прошу, откликнись поскорее, позволь опять соединиться с тобой, чтобы вечно парить в небесах. Опушка леса, наконец-то. Я с трудом преодолел последние шаги и без сил прислонился к дереву. Дальше начиналась деревня, которая разрослась со времени моего последнего посещения. Вот оно, место охоты, и та черта, что разделила нас навеки.

Я клялся ей, что мы вечно будем вместе, что ничто и никогда не сможет разлучить нас, но всегда есть грань, завеса, преступив которую, уже не будет пути назад. И имя той границы — Смерть. Я больше не мог сдерживаться и опустился на землю, чувствуя, как слезы стекают по промокшему от дождя лицу. Ночь, перешедшая в утро. Ночь с 31 на 1. Ночь нашего расставания. Теперь, так далеко от дома, я помнил все. Утреннюю охоту, брата, и мой выбор.

— Стреляй же, — кричал он, — или это сделаю я.

— Сперва отзови собак, — попросил я. Он с сомнением посмотрел на меня, но выполнил просьбу. Моя невеста стояла слишком далеко, чтобы я успел прийти ей на помощь, но не слишком далеко, чтобы избежать пули.

Я поднял ружье и прицелился. Она покорно смотрела на меня и не шевелилась, понимая свою участь и неизбежность моего выбора. Но я не мог смотреть в ее глаза и тогда крикнул:

— Беги, молю беги, и не оглядывайся.

Она в последний раз одарила меня взглядом и развернулась. Слезы застилали мне глаза, но я уже сделал выбор. Так и только так я мог спасти мою семью от позора, усмирить их гнев. Им нет дела до тебя или меня, важна лишь честь. И они получат свою честь!

— Прости, — прошептал я.

Дождь утих и вскоре закончился. Я с трудом поднялся, опираясь на ствол дерева. Наступало новое утро, и солнце то тут, то там, уже прорывало осенние облака. Нужно возвращаться, но я не мог пропустить то, ради чего так стремился сюда. И вот на дорожке, ведущей от деревни, появилась одинокая фигура. Она опиралась на согнутую палку, а в свободной руке держала три лилии.

Старушка остановилась возле окраины леса, в нескольких десятках метров от меня. С тяжким вздохом она опустилась на колени и возложила цветы на едва заметный, поросший сорняками холмик. А затем она тихонько заскулила, прикоснувшись лбом к могильному камню.

Прошло столько лет, а ты все еще оплакиваешь мою смерть. Моя невеста, моя муза, моя любовь…. Я спас тебя, убив себя. А семья? Им было все равно. Они ушли, оставив мое тело посреди леса. А ты? Ты вернулась с отцом, чтобы помочь мне обрести последний покой. Ты плакала, обнимая могилу, но, милая моя, я ни о чем не жалею. Снова и снова я бы пожертвовал собой ради тебя, ведь жизнь — ничто, ради одного мига с тобой.

Я больше не мог ждать. День стремительно вступал в свои права, и единственная ночь, когда рушились границы между миром живых и миром мертвых, уже закончилась.

— Я люблю тебя, — прошептала она.

— Я тоже тебя люблю, — беззвучно ответил я.

Прощай, моя невеста. Мы снова встретимся в моих и твоих снах, а спустя год я вновь навещу тебя в последний, пятидесятый раз….

Александра Рахэ ₪ Восемь душ

Моя наставница оказалась не так уж и хороша.

Перед самым концом ее настигло слабоумие. Сухие руки двигались в воздухе, словно дирижируя неведомым оркестром, а сама наставница завороженно следила за ними, изредка издавая короткие, нечленораздельные звуки, удивляясь собственным непроизвольным жестам. В глазах не было ясности, а потом ей не хватило сил держать веки поднятыми. Последние минуты наставница провела в темноте.

Покров мертвых — молчание. Так должно быть. Еще до того, как сердце отобьет последний удар, души разлетаются из тела, их не собрать воедино. Они рвутся в стороны, вниз и вверх, как будто смерть подобна взрыву, отталкивающему их прочь от содрогающейся в агонии телесной оболочки. У каждой из душ — свой путь. Спутница их — тишина, если только страсть, присущая живым созданиям, не станет ядом для одного из осколков былой личности, искажая ее до странного.

Моя наставница не должна была нарушать правила. Она столько раз учила меня, как держать свои души на коротком поводке, что я и подумать не могла: старая шаманка сама провалит задание.

Я убедилась в этом на похоронах.

Гроб уже засыпали влажной землей. Осенний ветер яростно пытался оборвать ленточки с искусственного венка. Скудная кладбищенская поросль сиротливо вжимала обкраденные ветви в небо, чураясь немноголюдной процессии и запаха алкоголя, служащего усопшей последним парфюмом.

Я уже не раз видела, когда казалось бы покинутое душами тело, этот осиротевший дом сознания, внезапно обретает новое рождение. «Малое жертвоприношение» — так это называла наставница: когда люди дарили умершего пищей и предметами, обращаясь к принявшей покойника земле. В этот момент спящая внутри холодной плоти могильная душа просыпалась ото сна. Она поднималась призрачным фантомом, еще помня свою внешность, но начиная забывать родство с людьми. Отныне ей предстояло жить на небольшом участке кладбища, проращивая свои травы и деревья. Но сегодняшняя душа не хотела иметь ничего общего с ограничениями.

Моя наставница всегда твердила, что после смерти из нее вырастет куст рябины. Ей нравилось, что красные ягоды словно горят в сумерках. Но, едва фантом наставницы восстал, я поняла: пожелание не сбудется, здесь не может вырасти ничего хорошего. Украшения, в которых дочери отправили ее в последний путь, звенели, приподнимаясь вверх, а белое платье рвалось, обнажая сизую кожу. Глаза призрака ввалились внутрь черепа, а глаза полыхали недобрым огнем. О, как она ненавидела людей, провожающих ее на покой! Лишь за то, что они были живы, а она — нет.

Ветер обрел силу пронизывать до костей, словно его дыхание напиталось потусторонним холодом. Я видела, как могильная душа наставницы приобнимала за плечи то одного, то другого человека, оставаясь незримой для живых — и какими незрячими вдруг становились их взгляды! На моих глазах призрак учился питаться. Прикосновением она вбрасывала в омут душ отвращение, боль, страх, чтобы немедля собрать их тройной урожай. И с каждым человеком у нее получалось все лучше. Оцепенев, я наблюдала, как драгоценная наставница превращается в беспокойного духа, охочего до слабых душ. И лишь когда ее и меня разделяла всего одна траурная шляпка, я опомнилась.

Хотя пальцы дрожали, я справилась с застежками пальто и перевернула висящее на груди зеркало-толи. Оно было нагрето кожей, давая мне надежду на победу. Зеркалом я направила луч света на призрака, приковывая его внимание среди десятков других людей. И, пока фантом пытался вспомнить хоть одно слово, чтоб позвать меня к себе и приоткрывал черный провал рта, я вытащила из кармана зажигалку и поднесла ее к губам.

— Пылай, родимая, — шепнула я, нажимая на кнопку и сдувая пламя на призрака. Смотри на меня другие скорбящие, они бы увидели разве что лепесток огня, принявший странную петлеобразную форму. Мои же глаза были приучены к миру духов, и пламенная змея обвила могильный дух, сжигая его первую форму. Но корень зла успел вернуться в могилу.

Я быстро застегнулась. Холодно было от одной мысли, что мне теперь придется ночевать на этом кладбище.

Мой распухший рюкзак вызывал смешки в автобусе, но сторож кладбища не удивился ничему. Я не первый раз просилась бдить за мертвыми, хотя могла бы и просто пролезть через порушенную часть забора в метрах пятидесяти от главного входа. Но мне нужен был покой и согласие хотя бы одного живого, чтобы дела всегда шли гладко. Потому я оставила свою плату — бутылку водки, — в теплой сторожке, переоделась в зимний пуховик и отправилась месить ботинками землю погоста.

Я боялась, что пойдет дождь, и даже приготовила полиэтиленовый плащ, но дух-хранитель кладбища помиловал меня, послав пасмурную, но все же сухую погоду.

Если днем кладбища можно назвать территорией умиротворения, исключая разве что могилы детей и молодых людей, то к ночи некрополисы начинают петь совсем другие песни. Могильные души шумят, по большей части бестолково и бессвязно. Мне нужно было оградить себя от этого гомона. Для того я задобрила духа-хранителя свежим хлебом, оставив его под черной ольхой, его пристанищем. Потом расставила вокруг могилы наставницы пять базальтовых камней и прочла заклинание, строя меж ними границы. Гладкие осколки древней лавы стали словно пятью охранными башнями, и шум затих, оставляя меня наедине со свежей могилой.

Я не стала дожидаться, когда могильная душа, обожженная мной, переполнится гневом и выберется наружу. Звякнуло, дернув цепочку, зеркальце, вклеенное мной в тяжелый медальон. Наставница носила в нем ароматическую лампу, поскольку ей больше нравились вещи с благородным обликом, чем глиняные поделки в виде рыбок или кувшинов. Медальон до сих пор пах розмарином, который лично я не выносила на дух.

Однако я знала, что запах умиротворит и привлечет фантома. И в самом деле, стоило мне поднести закрытый медальон к гранитному надгробию, как полупрозрачные пальцы потянулись к нему в извечном человеческом жесте «дай». Я отодвинула медальон в сторону, не давая призраку ухватиться за украшение, а потом снова поднесла, дразня. И только повторив так несколько раз, я открыла медальон и поднесла к надгробию, давая призраку увидеть его отражение.

Как он враз потяжелел, этот медальон! Но мне нельзя было опустить его даже на сантиметр, и я уперлась обеими ногами в землю, прося добрую Мать дать мне вынести это. Второй рукой я вынула из кармана второе зеркальце — точно такое же, как первое, — и замерла с ним, выжидая шанса. А призрак тем временем все нырял в свое отражение и выныривал обратно, в фотографию на надгробии, наслаждаясь воспоминаниями о своем внешнем облике. Я не знаю, от чего умершим так нравится океан их памяти, но фантом увлекся окончательно. И, когда призрак в очередной раз бросился внутрь медальона, я поднесла второе зеркальце отражающей поверхностью к первому и плотно прижала, запирая фантом в этом маленьком мире.

Щелкнула крышкой. Обмотала цепочкой. Замерла в тишине.

На этой земле больше не было зла. На ней больше ничего не было.