Гвардеец Бонапарта

Художественно-документальный исторический роман. По-новому освещает и события прошлого (Отечественная война 1812 года), и роль России в современной Европе. Основное место в нём уделено Русскому походу Бонапарта, документально подтверждённое освещение которого входит в противоречие с традиционной историографией и позволяет по-новому взглянуть на Подвиг русского народа. Кроме того, в книге предпринята попытка по-новому взглянуть и на историческую роль Великой Русской Нации и на её значение для современной Европы и Мира. Основанный на реальных фактах, роман посвящён известному французскому актёру, другу автора Оливье Сиу (на снимке), «выбравшему Россию» и уже полтора десятка лет живущему в Санкт-Петербурге. Позволю себе привести некоторые выдержки из книги: «Как-то так сложилось в представлении потомков, что Великая Армия, будто бы послушная воле русских полководцев, не польстясь на Петербург — столицу Империи (который, кстати, был и на 350 километров ближе), — «мирно поплелась» за ними почему-то в Москву, как стая крыс за волшебной дудочкой Крысолова, да и сгинула на обратном пути! Ну а если принять во внимание, что русские полководцы — и это неоспоримый факт! — не выиграли ни одного крупного сражения… то без участия высших сил тут не обошлось! Неужто воинственных французов очаровала, затмив рассудок, ширь бескрайних русских полей или… «загадочность русской души»?! — Это величайшее заблуждение проистекает из того, что в Мировой Истории внимание обычно уделяется грандиозным и ярким событиям… будто бы влияющим на её ход, тогда как истинные причины порою кроются совсем за другими деталями, быть может, и не столь значительными на первый взгляд. Так случилось и с «московским направлением», на котором разыгрались наиболее драматические события Отечественной войны 1812 года: тяготы отступления русской армии, оставлявшей города… грандиозное Бородинское сражение, ровным счётом ничего не решавшее ни для русских, проигравших его, ни для французов, его выигравших… поражающая своим скорбным величием драма пожара Москвы, с «позабытыми» в огне более чем двадцатью тысячами раненных при Бородине русских солдат, которых не на чем было даже вывезти из города… и наконец, страшная картина гибели Великой Армии на обратном пути! А ведь были и другие направления в ходе той войны… — может, и не столь яркие, но куда более повлиявшие на её исход…» «Да! — Русский народ был глубоко возмущён вторжением, всё более ожесточался, пылая жаждой мести к захватчикам… и считал сдачу Москвы, этого священного города, в одном лишь звуке имени которого столь много «для сердца русского слилóсь»! — да ещё и без боя!… — нет, он это считал просто недопустимым! «Ну, отдадим Москву супостату без боя, — примерно так рассуждал и Кутузов, — но ведь, тут же сменят Главнокомандующго! А новый… — он, желая выслужиться перед Александром, бросит всю армию на Бонапарта… и погубит её! Вот тогда конец! Нет, хоть и нежелательно давать сражение, которое наперёд ничего к лучшему не изменит, а надо!» — И опытный Полководец решается… зная, что Москву оставить придётся всё равно! И вот, 3 сентября, отступавшая от Смоленска армия (теперь уже под командованием Кутузова), подошла к селу Бородино, что в 125 километрах от Москвы… И Главнокомандующий, учитывая удобство местности, а также невозможность дальнейшего затягивания событий, решает дать здесь генеральное сражение. А тут возникает вопрос! — Если сражение будет выиграно… то как же после этого оставлять Москву?! Жалко, нелогично, а главное — стыдно! Да и Александр тут же, и непременно, потребует гнать супостата вспять, а сил на это уже не будет! Так, что же, — его надо проиграть?! Проиграть, заранее и абсолютно зря обрекая при этом на гибель половину армии?! — Нет! Никогда! И вот тогда Михаил Кутузов — и это, несомненно, было так! — воззвал к Всевышнему! Он полностью доверил судьбу России Богу! Пусть всё решится волею Христа Спасителя! И как тут не вспомнить самые, пожалуй, яркие кадры из фильма Сергея Бондарчука «Война и мир» (за которые, кстати, выдающийся режиссёр выдержал множество нападок!): сражние проиграно, — седой Полководец в кругу растерянных офицеров… он вдруг встаёт на колени и со слезами на глазах благодарит Бога — за что? — за поражение! А затем, уже ободрённый, обращаясь к офицерам — «Господа! Ведь это же победа! Теперь, я знаю, Россия спасена будет!» «Узнав, что в День Бородина, 7 сентября, была истреблена треть русской армии, Кутузов решил, во что бы то ни стало, спасти оставшуюся её часть… и отдать Москву без нового боя! (Французы же потеряли четверть своего состава). Впоследствии Бонапарт напишет: «Из всех моих сражений самое ужасное то, которое я дал под Москвой. Французы в нём показали себя достойными одержать победу, а русские стяжали право быть непобедимыми… Из пятидесяти сражений, мною данных, в битве под Москвой выказано наиболее доблести и одержан наименьший успех». Итак, русские проиграли Бородинское сражение. Однако, проиграли достойно, сражаясь геройски! И теперь — нет, не со спокойной… — с незапятнанной совестью оставляли они Москву, покинув поле самой кровавой битвы в Истории!» «Народная война… «дубина народной войны»… — Нет, не следует полагать, что народ, крестьяне русские взялись за вилы и топоры в тот же час, как непрошенные захватчики ступили на русскую землю. Выжженная пустыня, земля, горящая под ногами супостатов… — всё так, всё это будет! — но не прежде, чем любовь к Великой Родине, попранной чужим сапогом, займётся от лучины любви к Родине Малой, к своим родным и друзьям, к своей деревушке и дому, к своему клочку земли, орошённому пóтом не одного поколения! Но уж если это случится, — до каких же высот героизма способен тогда подняться Русский Человек! Ох, как поздно осознал это Бонапарт, напав на Россию, — и в этом заключался главный его просчёт! Стремительное продвижение Великой Армии к Москве не оставляло времени её «доблестным» воинам грабить деревни, лежавшие на пути следования. Крестьяне поначалу не только не поджигали своих домов, чтобы те не доставались захватчикам (как об этом пишут некоторые «историки» советского периода), — они, по свидетельству генерала Алексея Петровича Ермолова (в те дни занимавшего пост начальника Главного штаба 1-й Западной армии), их даже не покидали, занимаясь привычным сельским трудом и ни в чём не терпя недостатка и притеснений от французских (именно, от французских!) солдат. Последние же вначале предпочитали не отнимать, а покупать плоды крестьянского труда, не скупясь на оплату. Наполеон таким образом, вопреки своему же изречению — «война сама должна кормить армию», — пытался обратить на свою сторону местное крестьянство и даже размышлял об отмене крепостного права на завоёванных территориях. Однако шедшие вместе с французами «нестройные толпы развратной союзной сволочи», — как повествует далее Ермолов, — уже никем не были воздерживаемы от бесчинств и разбоев… даже пресловутыми «великими идеалами», начертанными на знамёнах Великой Армии. Эта «двунадесятиязыкая» орава — пруссы, немцы (баварские, вюртембергские, саксонские, ганзейские, рейнские, вестфальские, голштинские…), австрийцы, поляки, итальянцы, испанцы, португальцы, голландцы, бельгийцы… — она, исполненная ненависти к своим поработителям-французам скорее даже более чем к русским, пришла лишь с одним намерением — грабить! А этого русский мужик стерпеть уж никак не мог! Ну а пепелище поруганной и разорённой Москвы… — да разве ж можно такое простить супостатам?! И вот тогда начали создаваться отряды самообороны, и восстание народа стало всеобщим и столь гибельным для Великой Армии! — Ох, не донимайте русского мужика, — нет такой силы, чтоб его остановить!» «Филипп-Поль де Сегюр, квартирмейстер Бонапарта, неотступно следовавший за Великим Императором и многое повидавший на своём долгом веку, напишет в воспоминаниях: «Мы же, как враги, можем судить о наших врагах лишь по их действиям. Каковы бы ни были их слова, но они согласовались с поступками. Товарищи, воздадим им должное! Они всё принесли в жертву без колебаний, без поздних сожалений. Впоследствии они ничего не потребовали в отплату даже посреди вражеской столицы, которой они не тронули! Их доброе имя сохранилось во всём величии и чистоте, они познали истинную славу… этот великий народ создаст великую эпоху…» «… ну, из России уезжают понятно за чем, — в поисках лучшей жизни. А вот, зачем в Россию приезжают? Саул остановился. Задумался… — в Россию, конечно же, — он поглядел по сторонам, — приезжают не в поисках лучшей доли… а чтоб спастись… — Вот, мой сын с внуками давно живёт в Чикаго… — нравится. Каждые два года видимся, — то они ко мне раз в четыре года, то я к ним… — А что же сам-то к ним не переберёшься, — удивился Пётр, — не зовут? — Зовут… ещё как зовут! Да только… — Саул сорвал стебелёк тимофеевки и, пожевав, сплюнул, — вот, прилетаю в Нью-Йорк, делаю пару выступлений со своими стихами… и — на тебе! — окупаю всю поездку. А потом в Чикаго недельки три… и под завязку! Не могу больше выдержать, — скучища, поговорить не о чем, да и не с кем! У них там, Петя, культурный уровень… — он скривился, — на Жмеринке под Одессой куда выше! — Твои, Саул, прижились там… а ведь, некоторые и обратно вертаются, — в элитарную часть не попали? — певцы, актёры… — Вот что, Петя, — Саул опять стал искать помощи, глядя по сторонам, — Запад, видишь ли, это ресторан с богатым шведским столом, да вот, входной билетик слишком уж дорог… и кто не сможет заплатить за вход, — работать за троих… делать хорошую мину при плохой игре, а при случае не погнушаться вырвать кусок пирога из рук соседа… ну, ты понимаешь! — таким на Западе жить невозможно просто физически. Там нужно преодолеть психо-экономический порог. А в России такого порога нет… — ну как бы это сказать… Россия — общепитовская столовая со свободным входом, где, правда, и крахмалец в колбаску вместо мясца подкинут, и мелок в сметанке порой, и молочко с водицей наполовину… — однако, с голоду не помрёшь. Наш француз, к примеру… Достигнет он здесь, в России, хотя бы десятой части от стоимости того европейского входного билета, ну и жить будет в десять раз хуже, чем на Западе… — но жить-то, всяко, будет! А там бы — не смог! Вот и оказался он здесь, в России… где нет платы за вход. — Ты, Саул, желудком рассуждаешь. Но есть же люди, которые… — Пётр не успел договорить, перебитый собеседником: — В точку, приятель! — Есть!… Есть, кто понимает, что человек — это не только желудок, а ещё и голова, и сердце даже… у некоторых! И таких людей будет всё больше! Ну а когда в мире совсем худо станет, — а туда идёт! — все хлынут в Россию! Мы, русские… — да не гляди ж ты на меня так, Пётр! — да, мы все русские: ты, этнический русак… я, еврей… татарин, чеченец… — все мы, живущие в России, решившие разделить её судьбу — русские! Это не национальность — нация! Ох, как не по нраву мне модное нынче словцо — «россияне»! — в нём скорее разобщённость наша просвечивает, а не общность; нет, мы все — русские! — Саул сшиб пепел с сигареты, — в Америке мафию, скажем, не делят на еврейскую там или чеченскую, — для них всё едино: русская мафия! Ну а мы чего? Нет, в России мы все русские… но лишь до тех пор, пока в России… — Красиво излагаешь, друг… ну а живём-то мы почему хуже той Европы? Да и догоним ли когда? — Никогда, Пётр, — Саул отрицательно покачал головой, — никогда мы не будем жить, как на Западе! — Бог не допустит! Скорее они до нашего уровня скатятся. — Ну а Бог-то причём, Саул? Хотя, я понимаю: великая миссия… — Именно! Ведь, мы же единственный народ на Земле, способный противостоять Вселенскому Злу! Народ-спасатель… спасители Европы, а теперь, похоже, и Мира, — Чингиз, Наполеон, Гитлер… и кто там ещё… — а такой народ обязан, должен уметь жить в любых условиях, даже в самых-самых… ведь, ему не только самому спастись, а и других спасать придётся! Да, на русских возложена Великая Миссия — вот, Господь нас и испытывает, чтобы в форме находились, чтоб в любой момент было на кого положиться. — Отсюда и нестыковки, неурядицы всякие в нашей жизни, произвол чинуш… коррупция. Перестройку с четверть века объявили как… — а что умеем? — лишь нефтью торговать! Народ — не дуболом, вроде, а всё через пень-колоду! — Так что, каждый наш день — борьба за жизнь! Зато все невзгоды нам «по барабану» — и сами спасёмся, и других спасём! Нет, нельзя нам как все: а если будем жить как все, — расслабимся и станем… — как все! И где ж найти тогда Спасителя Европы?! А спасение-то — из России, всегда из неё приходит! Вот это и начинают понимать, кто думать умеет, и едут к нам, чтобы и самим спастись, и другим руку протянуть. Друзья вновь замолчали, теперь надолго. Похоже, перед их мысленными взорами возникли схожие видения: картины огромной, загадочной, дикой… но, хранимой Богом Великой страны — из которой всегда приходит Спасение! И пусть не мёдом помазано здесь, но зато…»