Госпожа Клио

Женя отошел от окна. Вид засыпанного снегом пустого двора привлекал его гораздо меньше, чем оригинальный натюрморт, украшавший письменный стол. Он оставался неизменным уже несколько дней, за исключением бутылки, которая успела поменяться целых три раза. Сейчас достойное место в антураже занимала водка «Гжелка» — ее голубая этикетка приятно гармонировала с цветом обложек пяти абсолютно одинаковых книг, разложенных тут же веером. Со всех них смотрело злобное женское лицо, над которым растянутыми, как потеки на стекле, буквами значилось «Под знаком черной луны» и имя автора «Евгений Прохоров»

А ведь он и есть, Евгений Прохоров! Как долго он ждал этого момента!.. Наверное, в сотый раз Женя перевернул обложку, разглядывая собственную улыбающуюся физиономию. Конечно, здесь он немного моложе и волосы подлиннее, чем сейчас, но не узнать его просто невозможно. Вздохнул и перевел взгляд на противно молчавший все эти дни телефон.

Вернее, не так. Не то, чтобы телефон умер окончательно. Звонили приятели, приглашавшие в выходные на рыбалку; звонила Таня (Женя уже привык, что в конце квартала, а, тем более, года, она лишь звонит — похоже, у бухгалтеров такой жизненный график). Но это были не те звонки, которых он ждал.

…Неужто никому не интересно?.. — Женя перелистал страницы, вспоминая эпизоды, выписанные с такой любовью, что казалось, будто он пережил их лично, — нет, но чтоб сказать «неинтересно», ее надо, как минимум, прочитать. Значит, правильнее сказать — это никому не нужно. Странно, ведь другие книги покупают, а мою?.. Честное слово, она ничем не хуже… — наполнил рюмку и оценив, что в бутылке осталось еще почти половина, успокоился, — значит, до вечера хватит…

Он не хотел напиваться, а лишь притуплял трагическую, как ему казалось, остроту восприятия ситуации. Все дни в голове кружился легкий туман, который спасал от желания смахнуть на пол результаты полугодовых трудов и забыть о них навсегда. Если это никому не нужно, то зачем тратить время, не спать ночами, забивать голову созданием каких-то чужих судеб, когда можно, спокойно отсидев день в офисе, вечером сходить с Татьяной в кафе, а в выходные махнуть куда-нибудь …например, на ту же рыбалку — выпить водки на природе. Да-да! Выпить водки — это правильно!.. — Женя небрежно выплеснул содержимое рюмки в рот. За время неторопливого, ненавязчивого питья вкус перестал восприниматься, и водку уже не требовалось не только закусывать, но даже занюхивать. Достав сигарету, вернулся к окну, — отпуск проходит дурацкой промозглой зимой…

Он специально подгадал его к выходу книги, думая, что свободное время может потребоваться для каких-то встреч, обсуждений (он умышленно избегал ласкающего слух слова «презентация», но чем черт не шутит?..), а в результате получалось так, как получалось. Уж лучше б сидеть на работе и ни о чем таком не думать. Ну, вышла книжка, и вышла. И пусть о ней никто не знает — потешил свое самолюбие и ладно.

…В конце концов не сожгут же весь тираж только потому, что она сейчас никому не нужна? Небось, рассуют по библиотекам, в качестве благотворительной акции, а потом, лет через сто, когда меня уже не будет, она станет библиографической редкостью и потомки станут гоняться за ней, как за памятником литературы начала двадцать первого века. За это стоит выпить, — Женя оглянулся на бутылку, но решил, что тогда водка кончится еще до вечера и снова придется одеваться и бежать в магазин, а выходить на улицу совершенно не хотелось. Поэтому он только вздохнул, глядя на белый бесчувственный снег, — а ведь в издательстве рукопись сразу понравилась… ну, правильно, они ведь прочитали ее. Блин!.. Тупые люди, я ж всем объяснил, где она продается!..

В это время тоненько тренькнул телефон. Женя даже вздрогнул от неожиданности. …Надо жить нормально, — подумал он, — если это опять Славка, то поеду с ними на рыбалку, хотя и ни хрена не понимаю в тех мормышках. Клянусь, даже ни слова больше не скажу о книге! Не хотят — не надо!.. Насильно мил не будешь. И вообще, надо завязывать с этим писательством…

Телефон продолжал дребезжать, и Женя взял трубку.

— Это квартира Прохоровых? — спросил мужской голос, — Евгения я могу услышать?

— Это я, — Женя пытался опознать голос, но тот казался абсолютно незнакомым.

— Женек, привет, — голос сделался веселым, но не более узнаваемым, — родной вуз вспомни. Это Царев. Помнишь такого?

— Вовка!.. — Женя одновременно обрадовался и удивился.

В институте они дружили, но после окончания Володя Царев уехал домой, и хотя между городами было всего километров двести, связь оборвалась. Иногда у Жени возникала мысль сгонять к другу, но лень сразу же выдвигала массу «неразрешимых» проблем — это ж надо ехать, искать; а вдруг он уже не живет по старому адресу… в общем, одна морока.

— Ты откуда? — спросил Женя.

— Отсюда. Я уже давно у вас тут обретаюсь.

— А чего не звонил?

— Да, как-то так… — (видимо, лень присуща всем людям), — а тут зашел в магазин, увидел книжку; открыл картинку — вылитый ты. Купил; прочитал — дай, думаю, звякну.

— Ты, правда, прочитал?!.. — Женя искренне обрадовался. Ему как-то не приходило в голову, что потенциальные покупатели могут принадлежать не только к числу оповещенных им знакомых, — и как тебе?

— Нормально. Кроме… скажи, это ты все сам придумал?

— Конечно, сам, — Женя даже обиделся, — кто ж за меня придумывать будет?

— Нет, я не говорю, что ты украл сюжет, — Володя засмеялся, — просто там есть отдельные сцены — ну, такие надуманные. Например, шабаш ведьм. На мой взгляд, очень ненатурально.

— Слушай, Вов, приезжай. Посидим, по рюмке выпьем, — Жене было совершенно не важно, что кто-то там думает о конкретных сценах — главное, Вовка, по собственной инициативе, прочел книгу, и она ему понравилась!

— Ты живешь там же? Хотя… — Володя снова засмеялся, — мог бы и догадаться — если телефон остался, то и адрес тоже. У тебя жена есть? Я к тому, конфеты прихватить?

— Нету. Мы все больше «гражданскими браками» перебиваемся — живем нерегулярно, но с удовольствием.

— Это правильно. Ладно, через часок буду.

Женя положил трубку и в радостном волнении оглядел комнату. Быстро убрал со стола книги, недопитую бутылку, а то как-то слишком некрасиво все выглядело. …А чем мы богаты? — заглянул в холодильник, и увидел колбасу, которую уже не решался есть; два яйца; в морозилке — сиротливый кулек пельменей, — не густо, зато времени еще навалом… Быстро оделся и пулей вылетел на улицу. Настроение сразу изменилось — это ж не то, что тупо выпивать по рюмке в час и тащиться от собственной гениальности!..

Стол получился вполне приличным, а запах копченой курицы даже наполнил квартиру вкусным уютом. Женя поправил кусочки сыра, выравнивая круг на большом белом блюде, воткнул ложки в готовые, магазинные салаты, но потом вынул их (ложки казались слишком громоздкими в крошечных прозрачных мисочках). Нетерпеливо прошелся по комнате. …Через час. Час уже прошел. Интересно, что ему не понравилось в сцене шабаша? «Ненатурально…» Подумаешь, специалист в мистике. А кто знает, как оно бывает на самом деле? Вроде, кто-то видел этот самый шабаш… Радость от появления первого настоящего читателя уютно устроилась в отведенном ей месте, и на первый план вышли авторские чувства, готовые ревностно защищать каждую строчку своего произведения.

Звонок в дверь застал Женю с книгой в руках. Он с удовольствием перечитывал, как Нина, принимая посвящение в ведьмы, отдавалась огромному черному козлу. …И что здесь может не нравиться?.. — положив книгу, он направился к двери.

Володя практически не изменился, только в волосы прокрались редкие седые волоски (впрочем, непредвзятому взгляду они были почти незаметны). В руках он держал пакет и когда Женя попытался сомкнуть объятия, отвел руку в сторону.

— Осторожно, там бесценная жидкость.

— Господи, да у меня ж все есть!

— Водки много не бывает.

В пакете мелодично звякнуло. На секунду почудилось, что годы никуда не ушли, что завтра их снова ждет семинар и пара лекций, с которых можно безболезненно сбежать…

Володя остановился, оглядывая квартиру.

— Да, как в старые добрые времена… Родители-то живы? Помню, как Петр Васильевич все внушал нам, что курение — вред.

— К сожалению, нет, — Женя вздохнул, — совершенно нелепая смерть. На машине возвращались с дачи и фура вылетела на встречную — водила уснул за рулем. Но это уже давно было, так что… не разувайся — тут не убрано, а гостевых тапочек у меня нет.

— Как скажешь. Кстати, «нелепая смерть» — выражение недопустимое для писателя-мистика. Он должен знать, что ничего нелепого в жизни не бывает. Все имеет первооснову. Разве нет?

Они уже стояли на кухне, и Женя поправил тарелку.

— Вообще-то, я не копал так глубоко — просто воображение разыгралось. Ты ж помнишь, я еще в институте пытался писать.

— Конечно, помню. Особенно про колхоз у тебя здорово получалось — как мы с тобой за самогоном ходили.

— Так ведь прочувствовано на собственной шкуре!.. — Женя засмеялся, — давай, присаживайся.

Володя выставил на стол еще две бутылки водки, извлек кусок неестественно розовой ветчины, которую сам Женя покупать побоялся, предпочтя курицу.

— Так лучше, да? — Володя подмигнул хозяину.

Несмотря на кажущуюся легкость общения, Женя чувствовал себя не совсем уютно. Наверное, так всегда бывает после длительной разлуки — зрение упорно настаивает, что перед тобой хорошо знакомый человек, а сознание подсказывает, что он уже совсем другой, и разговаривать с ним надо не так, как раньше.

— Какой-то ты, прям, не родной, — перегнувшись через стол, Володя слегка стукнул Женю по плечу, — прошло-то всего шесть лет! Для истории — не срок. Давай, за встречу, и расскажешь, как нормальный грамотный программист докатился до мистики.

— Я ж говорю, полет фантазии, — Женя наполнил рюмки, — реализм писать скучно… да и от бытовухи, по-моему, всех уже тошнит; Детективы?.. Стать одним из тысяч подражателей Донцовой? Или фэнтези?.. Ну, не наш — не русский это жанр…

— Все я понимаю, — перебил Володя, — но почему мистика-то? Это ведь очень специфическая штука — ее нельзя писать на пустом месте, не чувствуя определенного духовного влечения. К тому же она затягивает — черти по ночам мерещиться начинают. Это надо четко осознавать и быть готовым… ну, поехали.

Женя проглотил водку, не закусывая, и пока Володя жевал, решил пояснить:

— С чертями, тьфу-тьфу-тьфу, нормально — пока не посещали. И ощущений, собственно, никаких — я ж все это просто придумал. Могу придумать что-нибудь другое.

— Вот, — Володя погрозил обглоданной куриной косточкой, — именно, поэтому сталевары не читают книг про сталеваров, а летчики про летчиков. Писатели ведь все придумывают. Им не хватает правды жизни. Неужели ты думаешь, что нормальная женщина, как бы она ни желала стать ведьмой, полезет целовать задницу вонючего козла и не сблюет при этом? А половой акт?.. Ты пытался представить его в натуре?

— Но так говорят в народе, — Женя, вновь наполнявший рюмки, удивленно уставился на Володю, — что я могу добавить? Вроде, кто-то знает, как оно происходит в реальности.

— Выпьем и я тебе расскажу, как что происходит, — Володя резко опрокинул рюмку и метнул в рот кружочек колбасы.

— Ты стал сатанистом?!..

— Боже упаси! По крайней мере, мне так не кажется, — достал сигарету, Володя закурил. Взгляд его сделался таким тяжелым, что у Жени возникло мимолетное желание крикнуть: — Не надо! Я ничего не хочу знать! Но неизвестный науке вирус, занесенный в человеческий организм змеем-искусителем вместе с пресловутым райским яблоком, прищемил ему язык, заставляя молчать.

— Как говорили сведущие люди, я не должен никому этого рассказывать, но с тех пор прошло больше двух лет; к тому же я исполнил весь ритуал с луковицами, так что думаю, ничего страшного не случится. А тебе, как писателю занимающемуся подобной тематикой, просто необходимо знать! — Володино лицо было слишком серьезным, чтоб Женя рассмеялся при упоминании «ритуала с луковицами», хотя это и напомнило заметку из местной «желтой» газетки.

…Во что бы люди ни верили, — решил он, — это сидит внутри них, как некий стимул к действию или, наоборот, ограничитель — но в реальности-то ничего нет! Это лишь оправдание собственных поступков, исторически пришедшее к общему знаменателю в виде определенной религии, и распространившееся по всей земле…

— Давай выпьем, — Володя выразительно посмотрел на пустую рюмку, — а то посуда у тебя мелковата.

— Не, если не хочешь, не рассказывай. Я ж не заставляю…

— Нет, я расскажу! Сначала я боялся, а теперь, когда все успокоилось, хочу поделиться своей историей, но писать, как ты, к сожалению, не умею. Может, это станет сюжетом твоего нового романа, — он снова выпил, снова закурил, а Женя смотрел на свою полную рюмку и думал, что лучше ее пропустить. Многодневное «снятие стресса» может проявить себя очень быстро, а мысль о новом романе показалась заманчивой. И начало практически готово — встречаются два старых друга…

— Так что с тобой приключилось? — спросил он.

— Если помнишь, в институте я занимался водным туризмом.

— Конечно, помню. У вас еще руководителем был этот… с кафедры математики… Родин; имени не помню.

— Владимир Иванович. Но это, не суть важно. Так вот, после института я не бросил это занятие. Нашел малого — мы с ним еще в Адыгее, по Белой на рафте ходили. Тяжелая река — там даже чемпионат Европы проводился, а это кое-что значит… ладно, не в чемпионате суть… короче, каждое лето мы ухитрялись выкраивать по четыре-пять дней и уходили, как правило, двумя лодками. Конечно, категории речек не те, что раньше, но и мы уже не те — у Кости колено давало знать после оверкиля… с другой стороны, мы ж не соревноваться, а отдыхать ходили — с природой пообщаться, от города отдохнуть.

Открывали мы сезон на Первое мая — там, по определению, не меньше четырех выходных получается. Ходили, в основном, по округе — на поездах кататься-то времени нету; и однажды наткнулись на изумительную речку. Леса там заповедные; деревни встречаешь раз в сутки; рыбы, хоть руками лови. Сама речка узкая, но очень глубокая и течение совершенно бешеное — сразу и не подумаешь, что по равнине течет; только порогов не хватает, зато вместо них лесные завалы. Приходится лодки несколько километров берегом обносить — тоже скажу, подготовка требуется… но суть опять же не в том, — Володя переместил взгляд в темный угол за холодильником, — двадцать девятого апреля вышли мы двумя «двойками» — я с Анютой и Костя с Иришкой. Прикинули — за пять дней должны уложиться, а обратно уже на автобусе. Погода шикарная; солнышко, безветрие. Вода, правда, ледяная, но она и летом не прогревается — сплошные родники, а тут же конец апреля, сам понимаешь.

Первый день отработали. Устроились на ночевку. Рыбы наловили. Костя гитару достал. Короче, все, как положено. Утром встали и дальше. Когда совсем рассвело, зашли мы в «протоки». Знаешь, это надо видеть. Ширина метра два, не больше. Весло невозможно развернуть поперек, а по сторонам камыши метра в два с половиной; причем, это не берег — они в воде стоят. И ты в этом коридоре! Течение так несет, что стебли сливаются в желтую стену. Управлять почти невозможно. А русло к тому же петляет, как хочет. Чистый слалом!.. Носом ткнешься в камыш, байду тут же разворачивает; одно неверное движение, перевернешься, а берега-то нет! Ну, схватишься за камышину, а вторая лодка не остановится, чтоб подобрать тебя — это технически невыполнимо. Переохлаждение и все — труба тебе!.. К тому же, рукава еще и между собой соединяются — по несколько раз мимо одного и того же места проносишься, и на новый круг, пока не найдешь нужное русло. Страшное место. Лабиринт Минотавра какой-то…

Так вот, полдня нас там водило, но все-таки нашли мы выход. Когда выскочили на чистую воду, чувствуем, руки трясутся, сил никаких, у Кости колено заныло. Короче, решили, что дальше сегодня не пойдем. Пристали, вылезли и попадали на траву. Не поверишь, палатку ставить начали через час. Потом девчонки спать завалились, Костя остался рыбу ловить, а я пошел за дровами.

Вокруг дубы, чуть не в два обхвата, а дров нет — вроде, кто прибирает в лесу. А шел я берегом, чтоб не заблудиться. Довольно далеко ушел и вдруг слышу голоса. Думаю, неужто, кроме нас, есть еще такие же идиоты?.. А река там вправо забирает. Обогнул мысок и глазам не верю. Такой красоты я в жизни не видел, хоть, и на Алтае бывал, и в Тянь-Шане — посреди реки остров. От него до берега метра два, а сам он метров пятьдесят квадратных, не больше, и весь алый. Я сначала не понял, а потом присмотрелся — от кромки воды по всей поверхности — тюльпаны. Знаешь, маленькие такие, полевые. Цвет у них темный, как запекшаяся кровь. Я так обалдел, что сначала и не увидел всего остального. А на острове люди. Парни, девки прыгают, типа, пляшут. Хотел я крикнуть, а потом смотрю, прыгают они вокруг плоского черного камня, и еще чуть дальше крест стоит, только криво как-то, и врыт вверх ногами. Ну, думаю, попали. Не иначе, сатанисты. Пора, думаю, ноги делать. А тут мысль — как же мы пойдем мимо острова? Может, не на один день оргия у них? Нас-то, мужиков, двое, а их человек десять, да еще девок куча. Сейчас, думаю, обколются, так им море по колено — и лодки утопят, и нас поубивают. А там никто не найдет — в камышах бросят, и с концами.

Потом успокоился — думаю, если сегодня все равно никуда не пойдем, можно лодки разобрать, перенести по берегу и поставить новый лагерь ниже по течению. К обносам-то нам не привыкать. Мысль работает, а ноги, чувствую, не идут — как в землю вросли. Сатанисты, тем временем, к камню подходят, лижут его и что-то шепчут — типа молитвы, наверное. Рядом ящик с водкой стоит… а, может, и не с водкой, но каждый наливает и, типа, причащается — глушат, не закусывая, полными стаканами!..

Смотрю, все уже обамбученные, и тут одна девица сбрасывает купальник… девка красива, между прочим!.. Подходит к камню, упирается в него руками… короче, в «позу» становится. Тут и остальные начинают тряпки сбрасывать; хохочут, кричат что-то. Я слова пытаюсь разобрать, но они будто на другом языке разговаривают. И тут началось!.. Сначала человек пять «поимели» девицу у камня, потом на остальных переключились. Прямо в тюльпанах. Все катаются, грязные; стонут, воют… Я такого даже у Тинто Брасса не видел. Но самое удивительное, от этой вакханалии, вроде, сама атмосфера изменилась — какая-то наэлектризованная стала, и на небе облако возникло. Прямо над островом. Сначала серое, а потом все темнее, и сразу стало смеркаться. Такой, вот, локальный вечер.

А наэлектризованность расползается… я не могу описать, откуда что пришло, но вдруг такая резкая головная боль!.. Аж мозги плавятся! В глазах резь; все сливается в одно кровавое пятно, и тут я, похоже, потерял сознание… хотя нет, звуки еще помню. Вроде, младенец кричал — страшно так, надрывно… а, может, и не было младенца… Но главное — никаких козлов! Если дьявол там и присутствовал, то в образе той самой тучи, распространявшей ужасную энергетику, понятно?

— А дальше что?.. — Женю настолько захватил рассказ, казалось бы не содержавший ничего сверхнового, что заниматься его анализом совершенно не хотелось.

— Дальше?.. — Володя несколько раз моргнул, возвращаясь к действительности. Азартный блеск в его глазах погас, — дальше меня разбудил Костя, который, не дождавшись, пошел на поиски. Я первым делом глянул на остров, а там, кроме тюльпанов, ничего нет — даже камень исчез.

— И все? — спросил Женя разочарованно.

— Если б!.. — Володя недобро усмехнулся, — это только прелюдия. Посчитали — пролежал я три часа. Костя за это время, и рыбы наловил, и костер развел. Дров вокруг оказалось навалом — как я их не видел, сам не пойму. Может, кому-то так надо было…

— А на острове?..

— На острове, я ж говорю, уже ничего не было.

— Слушай, может, тебе все привиделось? Ну, галлюцинация или мираж какой?

— Может, и галлюцинация, только когда ночью с Анютой в спальник залезли, чувствую, что даже трогать ее неприятно — тело какое-то чужое, а это ж любовь моя была еще со школы! Я после сессии больше к ней ездил, чем к родителям. Мы тогда уже жили с ней, а тут в одно мгновение, как отрезало — не хочу и все!

Короче, уснул я, а ночью снится мне сон. Типа, сижу я на берегу речки — не этой, а какой-то тихой такой. Вода гладкая, прозрачная, аж светится, и течения совсем нет. Вдруг из глубины выныривает русалка — точь-в-точь, та девица, которая оргию на острове начинала. Подплывает ко мне и манит за собой. Взгляд у нее такой ласковый, что… как тебе сказать… сам понимать должен, когда красивая женщина так манит, каким бы образцовым ты ни был, устоять невозможно. Хочешь, говорит, посмотреть, как я живу? Тут надо дураком быть, чтоб отказаться. Я ныряю, и такая красота мне открылась!.. На дне водоросли колышутся, рыбы стайками носятся, а сама вода изумрудная, как в бассейне. Русалка берет меня за руку и тащит вниз. Это мне только казалось, что дно близко, а на самом деле мы все плывем и плывем, а оно не приближается. И тут вижу под нами клубится что-то мягкое — захотелось немедленно окунуться в него (оно ассоциировалось у меня с взбитой периной). В это время чувствую, что кто-то меня будит — знаешь, «пограничное» состояние, когда уже, вроде, проснулся, но ощущаешь себя еще во сне. Русалка, видно, поняла, что я ухожу, снимает с пальца перстень с зеленым камнем и сует мне. Мы, говорит, еще встретимся и отпускает руку. В этот момент я окончательно проснулся. Оказывается, уже наступило утро, и Костя решил, что пора наверстывать потерянное за вчерашний день. Кто б знал, как я ненавидел его!.. Да и не только его — вообще, весь мир! На Анюту наорал ни за что… ладно, не в этом суть. Собрались мы; тронулись; обогнули остров… прикинь, я специально смотрел — тюльпаны стояли, как солдатики. Вроде, не мял их никто и никакого камня с крестом там не было.

Днем остановились, пообедали и дальше пошли. А как чуть темнеть стало, Анюта и говорит — что-то, мол, в лодке хлюпает. Смотрю, и правда, вода. Я решил, что с весел натекает; мы ж без «фартуков» идем — не горный поток все же. Но воды-то все больше. А у берега, как назло, одни коряги и топляки — не пристанешь. Короче, пока мы суетились, байда пошла ко дну вместе со всем нашим добром. Вода, блин, ледяная — мгновенно тело парализовало. Так-то я плаваю, как рыба, сам знаешь, а здесь чувствую, ни рукой, ни ногой пошевелить не могу. Ушел с головой и вижу, русалка моя к ногам прицепилась — на дно тянет. Так страшно стало, ведь это уже не сон. И лицо у нее совсем не доброе — красивое, но недоброе. Это буквально секунды продолжалось — потом Костя меня вытащил. Анюта сама вылезла — за ствол ухватилась. Там же главное, чтоб течением не унесло.

Ну, пристали мы метров через сто. Костя достал свой спальник, налил нам с Анютой по стакану водки, раздел и затолкал в мешок. Пригрелись мы и тут же вырубились, а он стал нырять, чтоб байду вытащить. Не знаю уж, как им с Иришкой это удалось, но достали — так, по правому борту пробоина, сантиметров двадцать. Резина, как ножом, прорезана — хотя, скорее всего, на сучок напоролись.

Вулканизатора нет. Ну, типа, заклеили, но вода все равно сочится. На следующий день кое-как доплыли до ближайшей деревни и поняли, что идти дальше просто опасно. Стали, значит, лодки разбирать, и в носу нашей, куда даже рукой не долезешь, нахожу перстень, который русалка мне во сне дарила. Прикинь мое состояние!.. Я дар речи потерял. Анюта привязалась, откуда, да чей, а что я скажу? Говорю, не знаю. Тогда, просит, подари — перстень-то, правда, красивый. Я и говорю, возьми. Она пытается надеть, а он будто сжимается и налезать не хочет. Короче, так у меня перстень и остался.

Поймали ЗИЛок, чтоб до трассы добраться. Километров десять проехали — машина сворачивает в кювет и опрокидывается. Неспешно так — как в замедленном кино. Анюта успела первой выпрыгнуть; Костя с Иришкой следом, а меня, вроде, сила какая держит — руки не могу от борта оторвать. Костя орет — прыгай! А я не могу. Так и скатился вместе с машиной. Потерял сознание. В себя пришел уже в больнице. Сломаны ребра, рука, сотрясение мозга — если б не ребята, точно, помер бы.

Привезли меня в город. Месяца два валялся и постоянно думал, что же все это могло означать? Так и не придумал. А перстень остался. Прикинь, и не потерялся при всех этих передрягах!..

— Он у тебя цел?!.. — воскликнул Женя.

— Нет. Ты дальше слушай. В общем, то ли сознание у меня сильно стряхнулось, то ли еще какая причина, но как только вышел из больницы, решил я к «бабке» сходить, чтоб она растолковала мне, что к чему. Нашел по объявлению. Сейчас, знаешь, много этих, которые, и «снимают», и тут же «портят». А «бабка» как шарахнется от меня и давай креститься! Езжай, говорит, срочно, и адрес сует. Я человек неверующий, но тут струхнул порядком — я ведь ей даже рассказать ничего не успел, а тут такая реакция!.. А адрес-то ваш — я ноги в руки, и сюда. Город, благо, знаю — нашел того мужика, чей адрес она дала. Мужик довольно молодой, лет сорок. На «Вольво» ездит. Принял меня спокойно, выслушал и говорит, что попал я на шабаш. Оказывается, нечисть тоже Первое мая празднует, только называется оно у них Бельтайн — это ночь с тридцатого апреля на первое мая. То есть фактически, я лишь конец захватил — так сказать, культурную программу, а основное представление, похоже, ночью прошло… но козла все равно там не было!..

Еще мужик сказал, что тем, кто увидит подобное, нечисть житья не даст, поэтому и убить меня хотели. Чтоб уберечься, говорит, во-первых, об увиденном лучше никому не рассказывать, а, во-вторых, надо определенные ритуалы проделать. В другое время я б, ей-богу, поржал — прикинь, три луковицы проткнуть иглой с красной ниткой и развесить в разных углах; через неделю снять, завернуть в черную бумагу и сжечь. Согласись, бред полный, но тогда такой ужас во мне появился, что проделал я все в точности. И прикинь, помогло — русалка сниться перестала, никаких катастроф больше не случалось — наоборот, пока я тут у вас отирался, мне нормальную работу предложили; получше, чем дома. Вот я и переехал; снял квартиру…

— А перстень-то? — вспомнил Женя о самом главном.

— Перстень пропал. После визита к тому мужику я его больше не видел. Ему я его показывал — да. Мужик еще сказал, что какая-то сила в нем кроется, с которой ни одному мужчине не совладать. Но я точно помню, как потом в карман его клал.

— Думаешь, мужик спер?

— Вряд ли. Он ко мне и близко не подходил. За столом сидел, а я — напротив, на стуле.

— Куда ж он делся?

— Понятия не имею. Я уже и не знаю, был ли он вообще. Сам посуди, не могла ж русалка реально передать его мне в моем сне! Ты вдумайся!.. Хотя, черт его знает… Короче, такая вот история, — закончил Володя, наполняя рюмки.

Женя чувствовал, что давно протрезвел и выпить ему просто необходимо. В голове уже складывался замысел нового романа, но для него не хватало еще очень многих деталей. Конечно, это будет совсем другое произведение, основанное на реальных событиях, не идущее ни в какое сравнение с той белибердой, которую он сочинил до этого.

— Вовка!.. — выдохнул он с энтузиазмом, — давай дальше «раскрутим» это дело, а? Будешь моим соавтором! Представляешь, какую штуку мы сможем выдать?!..

— Нет, — Володя усмехнулся, — я лучше потом почитаю.

— Но ты хоть поможешь мужика того найти? Я хочу про перстень все выяснить.

— Мужика, без проблем. А не боишься?

— Чего? Даже если все так и было, как ты рассказывал, тебе-то он помог, значит и мне поможет, в случае чего. Зато какой грандиозный сюжетище!..

— Ну, смотри, — голос Володи сделался зловещим, но тут же это ощущение пропало, — я знал, что ты заинтересуешься. Вот, держи, — он протянул заранее приготовленный листок, — только никому про шабаш не рассказывай; так, на всякий случай…

— Можешь не сомневаться.

— А еще лучше… мы вообще с тобой, не встречались, а?

— Как скажешь. Не встречались, значит, не встречались.

*

…Изуродовали город… — с раздражением подумал Виталий. Это впечатление было ежедневным, и он уже привык к тому, что утро всегда оказывалось испорченным. Мысль возникала сразу, едва он утыкался в угол недавно сданного дома, похожего на огромный противотанковый надолб с голубятней наверху (такая, вот, дикая аллегория, возникала в голове — зато сравнение являлось весьма точным отображением его архитектуры). Чуть дальше блестело зеркальными окнами, выпиравшими из серой стены как беременный живот, еще одно совсем новое здание. Между этими мутантами чудом сохранился мостик, построенный два века назад — маленький, окруженный изящными коваными фонарями. Правда, его успели превратить в помойку молодожены, избравшие мостик местом ритуального паломничества — помешать им бить там бутылки из-под шампанского, вешать замки и разбрасывать мусор не могла даже милиция.

На «Ауди», следовавшем впереди, неожиданно замигали аварийные фонари, и машина остановилась. Ехавшим сзади ничего не оставалось, как тоже остановиться — забор очередной новостройки сужал дорогу, не оставляя возможности для маневра.

Пока «Ауди» верещала, тщетно пытаясь завестись, Виталий откинулся в кресле и отвернулся от грубых бетонных плит, обклеенных пестрыми рекламными листовками. Слева убегала вниз, к водохранилищу улочка, застроенная почерневшими от времени маленькими домиками, а еще чуть дальше… но этого он уже не видел, зато прекрасно представлял, как среди домиков, словно наседка над цыплятами, возвышался Свято-Воскресенский храм. В отличие от современного стекла и бетона он не рождал ощущения дискомфорта, хотя и особого умиления в Виталии тоже не вызывал. Просто это было красиво и гармонично, а Бог ведь у каждого свой — не стоит пытаться выяснить его имя и понять, откуда он взялся. Эту истину Виталий усвоил давно, еще в «застойные» годы, когда ему отказали при приеме в комсомол. Повод, по тем временам, для студента университета был страшным (за такое могли даже отчислить) — его задержала милиция возле храма при проведении несознательными элементами пасхального крестного хода. А он ведь и не думал тогда о Боге — просто влияние массы людей, имевших общее устремление, казалось настолько благостным, что Виталий ощутил его физически — он купался в море энергии, черпая ее самым бессовестным образом. Не зная механизма процесса, он, тем не менее, чувствовал, как ему легко, как появляется непонятная сила… правда, тогда он не представлял еще, как ее можно использовать.

А придурки из деканата хотели, чтоб он признал все это «бредом и роковой ошибкой» за право носить на груди значок, стоивший в магазине двадцать копеек, и еще отдавал часть стипендии, получая взамен печать в красной книжечке. Вот это, действительно, бред!..

С другой стороны, Виталий так и не осознал сущности Бога, которому следует поклоняться, исповедоваться, просить защиты и покровительства. Для него Бог являлся кем-то вроде старшего брата, у которого можно занять денег до стипендии, с которым советуешься, осмысливая потом его мнение, но делая собственные выводы. Одно было совершенно неоспоримо — Бог существует и, видимо, его тоже устраивало их взаимное сотрудничество, раз оно продолжалось столько лет, с каждым годом делаясь все успешнее.

Из «Ауди» вылезли три «братка» и освобождая проезд, стыдливо откатили непослушную машину. Виталий тут же проехал мимо и свернул на улицу Орджоникидзе, которой группа энтузиастов пыталась вернуть историческое название — Воскресенская. Хотя разве название имеет значение, если половина людей и так не помнит, кто такой Серго Орджоникидзе, а Свято-Воскресенский храм, вот он, ублажает взор блеском своего позолоченного шпиля?..

Перекатываясь на ледяных буграх, въехал во двор старой пятиэтажки и остановился; взглянул на часы — из-за «пробки» он опоздал на десять минут, но кто ж посмеет напомнить ему об этом? Кристина? Никогда. Или охранник Коля? Тем более. А больше в его офисе никто и не работал.

Виталий не пошел через главный вход, где над высоким, отделанным «под мрамор» крыльцом с полупрозрачным, похожим на перепончатое крыло навесом, блестела вывеска «Салон белой магии «КОЛЕСО ФОРТУНЫ». Маг должен появляться и исчезать незаметно, а не как обычные люди, карабкаясь по обледеневшим ступенькам (для этого он специально согласовал с жильцами сохранение прежнего входа — через подъезд).

Открыв дверь, он снял длинное черное пальто и прошел в кабинет, украшенный магическими атрибутами; скользнул взглядом по столику с «Колесом фортуны» (в городе этим старинным гаданием не пользовался никто, кроме него — оно, собственно, и дало название салону); приоткрыл дверь в соседнюю комнату, где сидела его помощница (слово «секретарша» как-то не вязалось со статусом салона).

— Кристин, я пришел.

— Хорошо, господин Виталий, — шеф не запрещал ей заниматься посторонними делами, поэтому девушка, не стесняясь, пыталась сложить пасьянс, предложенный компьютером, — на девять к вам записывалась парочка, но они не пришли.

— Значит, либо помирились, либо уже развелись, — Виталий улыбнулся и закрыл дверь. Прошелся по кабинету, зачем-то выглянул в окно, чуть раздвинув жалюзи и наконец опустился в глубокое кресло. Закрыв глаза, вытянул ноги и раскинул руки так, что пальцы коснулись пола. Теперь он чувствовал себя открытым для всех энергетических потоков.

— Суета, отпусти меня, — произнес он, беззвучно шевеля губами, — я готов заглянуть внутрь вселенной, как внутрь себя. Я обращаюсь к своему «Я». Возьми ровно столько сил, сколько мне потребуется и направь их так, чтоб через меня они вернулись к первоисточнику. Скажи мне, что нужно делать?..

Перед глазами возникли расплывчатые фигуры. Иногда они исчезали, не обретя конкретных очертаний; иногда, превратившись в реальные, но незнакомые образы, проплывали дальше, так и не создав единого полотна. Как правило, они не приближались, образуя пестрое подвижное панно, но случалось, что одно из лиц, выхваченное крупным планом, возникало совсем рядом, заслоняя остальные. Оно являлось, как бы, символом дня.

Сегодня Виталий видел лучики морщинок у глаз, одинокий волосок торчавший на носу, круглый подбородок с характерной ямочкой — это было самое заурядное лицо. Он знал, что в минуты медитации нельзя напрягать сознание, пытаясь что-то расшифровать или осмыслить — энергетический поток тут же прекратится, встретив препятствие. Поэтому лицо просто качнулось и исчезло, словно унесенное ветром; оно даже не запомнилось, ведь напрягать память тоже нельзя. Надо превратиться в податливую губку, впитывающую абсолютно все, и только тогда можно пополнить свой энергетический «боезапас».

Общение продолжалось ровно девять минут. После этого маг открыл глаза, сгруппировался, принимая естественную для сидящего человека позу. Внутренне он не чувствовал в себе никаких изменений, но знал, что они есть. Может, он и не должен их чувствовать, просто через его оболочку действуют какие-то совсем другие, высшие силы. Одно время такая постановка вопроса его сильно задевала, но потом он решил, что являться «транслятором» тоже дано не всем, и успокоился.

— Господин Виталий, вы готовы? Можно приглашать? — в дверь просунулась голова Кристины.

Маг кивнул и дверь широко распахнулась. Опершись о подлокотники, Виталий поднялся навстречу молодой женщине, неуверенно переступившей порог. Судя по одежде, в жизни она не была излишне робкой, но непривычная обстановка, видимо, заставила ее растеряться.

— Присаживайтесь, — Виталий придвинул стул.

Посетительница опустилась на него, продолжая осматривать помещение. Хозяин не торопил ее, понимая насколько сложно человеку перенестись из одного мироощущения в другое. Наконец глаза женщины остановились на самом маге.

— Вы может снять порчу? — спросила она тихо.

— Разумеется.

— И сколько это будет стоить?

— В зависимости оттого, что на вас навели, — он объяснял спокойно, будто помогал выбрать стиральную машину.

— Понимаете, я развелась с первым мужем, — женщина покраснела, словно в этом крылось нечто предосудительное, — сейчас снова вышла замуж. А уже чрез неделю мне стал сниться первый муж. Вы считаете, в этом нет ничего особенного?

— Абсолютно.

— Но он снится не только мне, но и моему новому мужу. Причем, сны совпадают. Он видит нас вместе и поэтому ужасно ревнует. Мы все время ссоримся из-за этого, и я уже не знаю, что делать. Знаете, при разводе я отдала первому мужу все свадебные фотографии. Наверное, он на них что-то сделал…

— Порча — это совсем другое. Она не так проявляется, можете не волноваться. А скажите, вы живете у нового мужа?

— Нет. Он у меня.

— И мебель вся осталась старая?

— Конечно.

— Тогда разберите ваш диван или кровать, что там у вас есть. Протрите каждую деталь, пропылесосьте все щели, выбейте матрацы и подушки, проветрите их. Если, конечно, нет возможности купить новую мебель.

— И все?..

— Все. Знаете, девушка, предметы тоже имеют память. Энергетическую. Поэтому если не хотите, чтоб кто-то приходил в ваши сны, выбросите все, что с ним связано.

— А если не поможет?

— Тогда зажгите в спальни свечу и окурите помещение можжевельником. Обходите комнату против часовой стрелки…

— Где ж я возьму можжевельник?

— В ста метрах отсюда находится банк. У них во дворе можжевельника видимо-невидимо. Только ломайте аккуратно, а то там камеры слежения, — Виталий улыбнулся.

— Так просто?.. — лицо ее сделалось недоверчивым.

— Все в этом мире просто, только мы не всегда понимаем эту простоту, — Виталий вздохнул, — а вы пришли за чудесами? Смею вас уверить, чудес на свете не бывает. И волшебников не бывает. Есть люди, обладающие определенными знаниями, и есть те, кто ими не обладает. Больше ничего.

— Сколько я вам должна? — женщина встала.

— За что? Я ж ничего не делал. Это так, добрый совет.

— Спасибо, — пятясь и прижимая сумочку, женщина вышла.

Когда на входной двери звякнул колокольчик, Виталий высунулся из кабинета.

— Слушай, ты хоть интересуйся, с чем люди идут, а то только время отнимают.

— Она ж сказала, что надо порчу снять, а я что?.. — обиделась Кристина.

— Порчу ей снять… квартиру надо лучше убирать, тем более, когда нового мужика в дом приводишь! — Виталий закрыл дверь и вернулся в свое любимое кресло. От сеанса, на который отводится полчаса, осталось целых двадцать минут — двадцать минут бесцельно проходящего времени…

*

Женя проснулся на диване, полностью одетым, а через открытую кухонную дверь на столе виднелись пустые бутылки и неубранные тарелки. В комнате было совсем светло. Голова болела и самое неприятное, что окончание вечера практически выпало из памяти. Он не помнил даже, как ушел Володя. Пошарил по карманам. Бумажку с адресом колдуна, забравшего перстень, он предусмотрительно сохранил, а, вот, новые Володины координаты, видимо, спросить забыл. Очень жаль…

Постепенно события стали восстанавливаться — вернее, та их часть, которая еще подлежала восстановлению (например, как они допивали «Гжелку» он просто не мог вспомнить; когда и куда поехал гость в таком состоянии, тем более).

Женя неуверенно поднялся и вышел на кухню. Запах курицы перестал быть уютным и, скорее, ассоциировался с чем-то прокисшим и несъедобным. Выпил воды и закурил, присев на табурет. …Чем же вчера все закончилось?.. Пустые бутылки, беспорядочно стоявшие в разных местах стола, словно шахматные фигуры, говорили о многом. …Ах, да… роман. Новый роман про ведьм, русалку и перстень с зеленым камнем… Вчера он казался абсолютно ясным, почти готовым к написанию, а сегодня сюжет почему-то рассыпался, потеряв, и начало, и конец. …Хотя нет, начало осталось — встречаются два старых друга, а потом начинается… что начинается?.. — Женя затушил окурок в переполненной пепельнице, — …роман начинается с того, что надо идти за пивом…

Разгладив руками измятые джинсы, он посмотрел в зеркало. …А что делать, если другого лица у меня сегодня все равно нет?.. С трудом попав в рукава куртки, он вышел на улицу. Легкий морозец, сменивший вчерашнюю, совсем не зимнюю слякоть, вернул организм к жизни, а уж когда в руках зашипела банка с пивом, стало совсем хорошо. Смахнув снежок, Женя опустился на ограждение, отделявшее тротуар от истерзанной собачьими следами лужайки; сделал первый глоток. Нет, никуда он отсюда не уйдет, пока не замерзнет! Так и будет сидеть, лениво глядя на глупых людей, куда-то зачем-то спешащих мимо.