Перед расстрелом надо обязательно отоспаться…
А слова?…
Слова — это пустое.
Часть 1
Довелось мне в начале века давать частные уроки математики на Рублево-Успенском шоссе…
Репетиторство — не люблю — в нем есть что-то постыдное — похоже на проституцию.
Как деве любви, при первой встрече с клиентом, репетитору надо выложиться, показать достоинства и талант… — доказать, что за малые деньги быстро можно сделать из лентяя дуралея трудолюбивого гения.
Как ночная бабочка — репетитор должен быть глубоким психоаналитиком, а иногда гипнотизером.
Но преподавать люблю — особенно длинноногим студенткам.
Был месяц март — горячая пора.
Первый год ЕГЭ (Единого Госэкзамена для школьников) … Сижу, пью кофе… Вдруг Звонок.. Срочно требуется репетитор на Рублевку!
Добрался на своем Байке по ориентирам до одиноко стоявшего дома с колоннами в Жуковке.
Охрана недоверчиво осмотрела мой Байк и меня в косухе — но пропустила… Подъехал к большому желтому Дому с колоннами, как у Русского музея. Открыл тяжелую дверь, прошёл в обширну залу. Лакеи и швейцары меня не встретили..
Появилась строгая симпатичная управляющая Ольга, женщина средних лет. Приняла мой шлем… и неизвестно зачем провела по Дому, показала гостиную, зимний сад и бассейн, а затем без долгих консультаций — к ученице.
К атрибутам богатства я не проявляю симпатии… Они мне чужды.
Понимаю — хочется этой мишурой от других забор высокий поставить, чтоб в душу не лезли…
Меня не тронули залы с полотнами Милле и Курбе. Четырехэтажный монстр был похож на усадьбу Шереметьевых… с тремя элеваторами, гостиной, где можно расположить две роты замерзших гренадер.
Не вызвал восторга и умиления двухуровневый бассейн, в водоеме которого можно при случае мыть трех индийских слонов. Ни произвела впечатления, как на специалиста, система вентиляции и «кондишн» воздуха, создающие в пространстве морской и горный воздух с запахами йода, озона, водорослей и медуз.
Не удивила меня зимняя оранжерея — с цветущими оливковыми, лимонами и зрелыми гроздями винограда в марте месяце.
Кого в Москве этим можно удивить?
Это не пригород Парижа Фонтенбло или Версаль..
Это — Ж.у.к.о.в.к.а.
Удивила меня ученица. Звали ее Серебратой, а точнее Златой.
Серебрата была шестнадцатилетней тонконогой девицей с фигурой балерины и миловидным, выщипанным от угрей лицом шлюшки-аристократки. И остро выраженной психопаткой…
На первом занятии я констатировал: при слове математика с ней начинается паника, лицо покрывается розовыми пятнами, быстро переходящими на красивую шею, белые ручки с ухоженными тонкими пальцами.
В области математики она представляла собой маленького математического идиотика, который не умеет ни складывать, ни вычитать, ни умножать простые числа типа -1 и +3…
Для меня был удар, когда я узнал от Серебраты, что она прекрасно сочиняет прозу, пишет стихи, берет уроки сольфеджио, и отлично музицирует на рояле…
Я тайно влюбился в нее — так влюбляется врач в долго и мучительно умирающего больного.
После первого урока строгая Ольга передала шлем и поставила грандиозную педагогическую задачу — подготовить Злату к майскому экзамену ЕГЭ за короткий срок — за два с половиной месяца…
Это был вызов… для меня, Байкера Баркова.
Мне нравятся неординарные личности. Для Серебраты я выработал уникальный метод преподавания… Сначала я решил покорить ее волшебством чисел, красотой линии графиков функций, особенно синуса и косинуса…
Затем обрушил на ее головку все богатства знаний, выработанные многими поколениями математиков — от Пифагора, Коши, Лейбница, Лапласа, Тейлора до Лобачевского и Софьи Ковалевской… Я долго и упоенно рассказывал ей историю страстной любви подростка Софьи Ковалевской к Федору Михайловичу Достоевскому, которого Серебрата почему то боготворила.
Я намерен был вызвать в девичьем сердце острую ревность к прославленной математичке.
Через мистические образы, решая самые сложные задачи высшего математического анализа, курса неоднородных дифференциальных уравнений, я пытался внедриться в ее младое сознание.
Серебрата распалялась, краснела, бледнела, нервно теребя тонкими пальцами острые коленки, но следовала за моей логикой решения, с постр оением самых сложных веерообразных изоклин в трехмерном пространстве.
Часть 2
Описываемые события — подлинные, имена в целях исторической правды не изменены.
Мы с Серебратой, любовались формированием Хаоса — колбасами Минковского, «сосиськами» Бжезиньского, В абстрактном гильбертовом пространстве следили, затаив дыхание, за крестом Коха и борьбой под ковром Серпиньского.
Для непосвященных в теории детерминированного хаоса и фракталов отсылаю к Википедии — немного фантастические, но очень реалистичные математические картины.
Потрясённая, с присущим ей девичьим воображением и любопытством, девушка искренне, но с трудом, следовала за моей бешено развивающейся логикой трагедии решения задачи. Что там Шекспир!
Я и сам не знал порой, к какому концу я приведу её.
Серебрата, бедная девочка, в течение нескольких минут после таких занятий всё забывала.
Словно урока и не было.
Но у неё оставался чудесный непривычный осадок загадочности, схожий с запахами сухой ромашки и конопли.
Для Серебраты я постепенно становился таинственным проповедником внезапно открывшегося для души ребенка волшебного мира, где властвовал холодный гений алгебры.
Через неделю я познакомился с папой Серебраты. Звали его Феликсом.
Все в Доме называли его только по имени.
«Феликс едет. Феликс решил.. У Феликса болит голова.. Феликсу надо погладить брюки…».
Папа Феликс для своих лет необычайно молодо выглядел, был в хорошей спортивной форме, по-рублевски накаченным, с волчьими воровскими повадками.
Феликс был разносторонне развитым интеллектуалом: любил гонять на бешеной скорости на желтом спортивном «Порше», любил летать в облаках Подмосковья на своем маленьком военном истребителе Фантоме, и, как водится у людей рисковых профессий, — любил менять каждую неделю прыщавых коротко юбчатых пацанок.
Кроме того, Феликс владел сетью банков, клиник, имел множество автосалонов, выпускал гламурный журнал «Мастер и Маргарита», был владельцем кирпичного завода под Ржевом, цеха которого теснились на площади в несколько футбольных полей.
Феликс имел кучу долгов, которые отбивали у него вкус к жизни.
Феликс — мой одногодка и закончил тот же университет, что и я. То есть был нормальным парнем… В дальнейшем, из разговора с ним я узнал, что он, бывший инженер-физик и сын своего, в штатском, отца, курирует закрытые, военные предприятия и делает отличный бизнес.
Занятия по математике продвигались успешно. Мы с Серебратой, наконец, перешли от
высшего математического анализа к усвоению непростых арифметических операций.
До ЕГЭ — оставалось полтора месяца.
Я предпринял ряд виртуозных ходов.
Перед симпатичной домоуправительницей Ольгой я поставил ультиматум. Для успеха дела Серебрата должна со мной заниматься или «долбить» математику по четыре часа каждый день без перерыва, невзирая на субботу и воскресенье.
Я еще студентом подметил, что непрерывность занятий делает чудеса в голове. Что там происходит с сетью нейронов и серой жидкостью наука не знает до конца. Но я замечал лично, как студент-двоечник среди пьяной компании студентов в «общаге», вооружившись хорошим конспектом лекций, взятым у своей красивой подруги, изучал лекции за сутки (без перерыва на еду) и успешно сдавал экзамен на хорошо и отлично. Помню наш сокурсник Дима Могилевский нам с Павловым рассказывал:
«Экзамен что! Фигня!
От учёбы отвлекают девчата.
Кинешь бывало палочку и снова за конспект лекций!»
Чтобы вовлечь в губительный процесс освоения материала Серебрату я
придавал числам некую половую жизнь…
Так отрицательные целые числа типа -1, -2, -3 и т. д. являлись у меня, естественно, мальчиками — и были вонючи и неаккуратно подстрижены.
Положительные числа +1,+2,+3 и т. д. являлись, соответственно,
девочками…
Эти цифры благоухали и были романтически красивы.
В результате операций сложения, вычитания и умножения отрицательных и
положительных чисел рождались
дети-числа.
Если, конечно, родители-числа не были лесбиянками (т.е. оба положительные), или геями (т.е. оба отрицательными числами).
Если мама преобладала (например +5—3=+2) над папой, то рождалась
девочка (+2), а если наоборот (например -5+3=-2) рождался мальчик (-2).
При операции сложения с одинаковыми числами (например +5—5=0) дети-числа не рождались.
Я объяснял такой парадокс, что папа-число или мама-число
при совершении полового числового акта использовали противозачаточные средства, тем самым нарушали закон природы.
Процесс половой игру с числами взбудоражил Серебрату и она начала делать головокружительные успехи в алгебре…
При вдалбливании в девичью неразвращенную голову сложного понятия
производной функции в точке — я усложнял драму полов и переходил на животный мир. Описывал вот такую картину спаривания из семейства хоботовых.
«Функция — это большой розовый слон,» -говорил я и при этом рисовал большого индийского слона на листе бумаги с осями координат x и y, а Серебрата старательно его закрашивала розовым фломастером.
«Касательная — это подруга розового слона или мама», — продолжал я и при этих словах энергично проводил большую прямую линию, которая касалась бока слона только в одной точке.
— «Но, что же такое производная?» -недоумевала Серебрата.
«А производная -это маленький розовенький слоненок», -говорил я и
вычерчивал на графике маленького слоника..
«Я все поняла», — хлопала в ладоши Серебрата:
— «Папа розовый слон-функция трахнул маму розовую слониху-касательную и в результате у них родился маленький слонёнок — ПРОИЗВОДНАЯ» — с детской любовью к слонам вздыхала она, и при этом закрашивала розового слоника…
Мои занятия продвигались и никто не предполагал, что вскоре я
буду участником трагедии.
После знакомства с Феликсом и Серебратой
меня начали одолевать два вопроса, на которые я не мог найти ответы.
Первый вопрос. Почему Серебрата, имея отличные
успехи в литературе, музыке и прочем, в области математики до моего знакомства с ней была нуликом?…
Второй вопрос. Как удалось Феликсу моему одногодке и сокурснику по
университету, вести сейчас такой вот богемный образ жизни, а я должен прислуживать ему, как лакей.
Множество Жулиа. Фрактал.
Часть 3
На первый вопрос я очень скоро нашел ответ..
В просторной гостиной, где проходили занятия, стену закрывал натянутый холст. По размерам он мог соперничать с панорамой Обороны Севастополя профессора класса батальной живописи Франца Алексеевича Рубо.
Явно маститый художник на нашем полотне изобразил обряд венчания в православной церкви.
Как сейчас в памяти встает перед моими глазами чудотворное полотно: бело-серые и голубоватые краски создают полумрак. Откуда-то сверху, через лукообразные прорези бойниц в высоченном куполе церкви струится дымка бело — голубоватого света. При этом все участники обряда венчания, располагающиеся рядом с алтарем, становятся волшебными участниками таинства.
Бесплатный фрагмент закончился.
Купите книгу, чтобы продолжить чтение.