Энеида

Вступление

Перевёрнутое время. Вниз по лестнице, идущей вверх.

«ИЛИАДА» Гомера поражает;

«ОДИССЕЯ» Гомера восхищает;

«ЭНЕИДА» Вергилия вводит читателя в состояние ступора.

Читая «ЭНЕИДУ», многочисленные «комментарии» к ней, явственно ощущаешь, — мозги «сворачиваются» в трубочку. Недаром это произведение столь часто выворачивают наизнанку и травестируют.

Это вам не «слепой» певец Гомер, который не видит дальше собственного носа (который также не видит по причине собственной «слепоты»). Это — взгляд через целое тысячелетие, якобы.

Правдив ли взгляд Вергилия в своей основе? Безусловно, скажет нам маститый «академик от истории». Посмотрите на прописанную Вергилием шеренгу знаменитых исторических лиц «Древнего Рима», «потомков Энея и Аскания Юла», и сравните это с многотомной «Историей Рима» Теодора Моммзена (1817 — 1903 годы жизни), удостоенного Нобелевской премии, правда, не по истории, (удивительно, что подобной премии нет вообще), но, по литературе.

Считают ли Вергилия историком? Нет, только величайшим поэтом. Может ли человек видеть через века? Отдельное замечание, — можно ли представить себе, что простой поэт, не государственный и не церковный деятель, имеет доступ к столь обширной исторической информации, которого нет и в наши дни. Но, ведь никто не сомневается в его пунктирном изложении тысячелетней истории «Древнего Рима» от Зевса до Христа, никто не называет её: «Времён минувших анекдоты от Ромула до наших дней». Да и о Вергилии ли пишет это А. С. Пушкин (1799 — 1837 годы жизни), современник Моммзена?

А если это невозможно себе представить, что же мы видим перед собой на самом деле? Что представляет собой «ЭНЕИДА» и, собственно, величайший поэт Вергилий? Ответы на эти вопросы ждут нас впереди, в следующих книгах.

В настоящей книге, исходя из желания, — глубже понять и прочувствовать величайшего поэта, его бессмертную поэму, выполнено переложение «ЭНЕИДЫ» на современный литературный язык, 5 — стопным анапестом, в виде рифмованного стиха, с чередованием мужских и женских окончаний, пользуясь гениальным строем Дантовских трёхстиший, с тройной рифмой, с глубочайшим уважением к автору. Текст сверен с переводами «ЭНЕИДЫ» на русский язык А. А. Фета (1820 — 1892 годы жизни), В. Я. Брюсова (1873 — 1924 годы жизни), С. А. Ошерова (1931 — 1983 годы жизни), равно, как и с оригиналом поэмы на мёртвой латыни. Видно, что работа вышеуказанных поэтов над «ЭНЕИДОЙ» длится без перерыва полтора столетия. И это не считая ранних переводов другими поэтами России.

Мы не знаем, как звучит латынь в оригинале, не имеем (до сих пор) качественного латинско-русского словаря, который смог бы покрыть и раскрыть «ЭНЕИДУ». Даже наиболее полный латинско-русский словарь И. Х. Дворецкого (1894 — 1979 годы) не поможет нам в этом невозможно трудном деле. Полагаться приходится только на опыт перевода предшественников, сличая его в номинативном ряду с оригиналом на латыни, тщательно устраняя недочёты в переводе.

Предлагаемая книга является заключительной, в переложении трилогии «ИЛИАДЫ» и «ОДИССЕИ» Гомера, «ЭНЕИДЫ» Вергилия на современный русский язык. Проделав столь огромную работу, автор берётся за написание труда: «Комментарии к Троянской Войне», в которой представит истинных авторов вышеуказанных поэм, время их жизни и творчества, чтобы авторы величайших произведений не пребывали во тьме забвения неблагодарных потомков.

Почему я не называю Вергилия Публием Мароном, не привожу дат его жизни? Просто, — понимаю, — к этому нет ни малейших оснований, даже «Вергилий» — просто псевдоним.

С уважением, Казанский Аркадий Аркадьевич (1950 год — жив ещё)

Генеалогия богов Вергилия

Считается, что действующий состав Олимпийской семьи богов у Вергилия полностью соответствует составу семьи Олимпийских богов у Гомера. Однако Вергилий присваивает богам кардинально иные имена, не звучащие у Гомера, и это странно. В «ИЛИАДЕ» и «ОДИССЕЕ» Гомера нет ни малейшего намёка на то, что царь Эней, один из основных защитников Илиона называет Олимпийских богов иначе, чем Ахиллес и Агамемнон, осадившие и разгромившие Троаду и Илион. Что, Гомер не знает этого, или считает несущественным? Более того, Вергилий ни разу не упоминает имён богов Гомера, как будто не знает их, при этом Вергилию не удаётся избежать обвинений в «списывании» сюжетов «ИЛИАДЫ» и «ОДИССЕИ». Однако основные герои Гомера у Вергилия носят те же самые имена, что и у Гомера, за исключением единственного, — хитроумный Одиссей Гомера назван Вергилием Улиссом, злым и коварным выдумщиком Троянского Коня и основным вдохновителем и организатором разгрома Илиона. Эта загадка требует объяснения, которое ждёт читателя в следующих книгах. Здесь же приведём основной сравнительный список Олимпийских богов в версии Вергилия и Гомера, не вдаваясь в варианты их наименований:

Книга первая

Троянская Война оканчивается разгромом и сожжением Илиона войсками Агамемнона. Уцелевшие защитники Трои бегут в разные стороны, пытаясь найти укрытие, и основать новые государства на других землях. Царь Эней, один из основных защитников Трои, которого гонит богиня Юнона Сатурния, супруга верховного бога Иова (Юпитера) Сатурния, по воле богов бежит в Италию, к Лавинийским берегам, унося с собой Пенаты (Троянских богов). Энею суждено богами перенести Пенаты в Лаций и основать племя латинян. Наследникам Энея боги присуждают построить город Долгая Альба, затем основать Вечный Рим.

На другом берегу моря, в Ливии, далеко от устья реки Тиберин, беглецы из Тира основывают город крепость Карфаген, любимый богиней Юноной, мечтающей возвысить этот народ. Но богиня Юнона знает, — от троянской крови возникнет новый род, который принесёт гибель Ливии и разрушит Карфаген. Юнона люто ненавидит троянцев, гонит их везде; в Троянской Войне богиня стоит на стороне ахейцев, напавших на Трою. Кроме того, богиня Юнона имеет давнюю обиду на защитника Трои, царевича Париса, который в споре о красоте трёх богинь, — Юноны, Венеры и Дианы, как судья, отдал яблоко победы (яблоко раздора) богине любви Венере, а не Юноне, как старшей богине. Юнону оскорбляет и то, что супруг Иов берёт на Олимп Ганимеда, троянского царевича, за его красоту, сделав виночерпием Олимпа.

Видя флот Энея, плывущий по морю, Юнона решает его утопить, поминая, как богиня Паллада за дерзость топит царя Аякса Оилида ударом молнии. Юнона обращается к богу Эолу, владеющему всеми ветрами, просит его выпустить ветра на свободу из заточения, чтобы утопить корабли Энея, плывущие по Тирренскому морю; за это обещает дать Эолу в жёны нимфу Деиопею. Эол в долгу у богини Юноны, — та испрашивает у Иова для него бессмертие и жезл бога, отворяющий ветры; не смея ей отказать, выпускает ветры на свободу ударом жезла по скале. Поднимается ужасная буря. Эней, видя это, ужасается, сожалеет, что не погиб в Трое, как многие другие могучие герои и молится богам о спасении. Корабли Энея разбросаны по морю, часть их буря бросает на скалы Алтари, часть выносит на песчаную мель, — Сырты, корабль Оронта погибает в водовороте.

Морской бог Нептун, брат Иова и Юноны видит взволновавшиеся до самых глубин морские воды, просыпается, выходит из моря, и узнаёт происки своей сестры, Юноны. Нептун грозно укрощает ветры, отсылая их обратно, в Эолию, приказывает морским богам Тритону с Кимофоей снять корабли, севшие на скалы и на мели. Эней с семью кораблями направляется к берегам Ливии. Выйдя на берег, Эней ищет глазами свои корабли в море, но не находит. Тут он замечает стадо оленей, которых добывает в пищу спутникам. Во время пира они вспоминают погибших товарищей и скорбят о них.

Верховный Олимпийский бог Юпитер выходит на небо, видит Энея в Ливии; тут к Юпитеру подходит Венера, мать Энея, горюет о судьбе сына, которому Юпитер обещает дать власть над всеми земными царствами, вспоминая судьбу Антенора, основавшего город на новом месте после бегства из горящего Илиона. Юпитер успокаивает Венеру, говорит, — его слово твёрдо, всё непременно так и будет. Он пророчит долгое царствование рода Энея, через сына Энея Аскания (Ила), которого при бегстве переименовывают в Юла, которому суждено основать город Долгая Альба, предсказывая появление в их роде, в далёком будущем, близнецов Ромула (обожествлённого, как бог Квирин) и Рема, вскормленных волчицей, которые создадут Древний Рим, до правления величайшего Римского императора Юлия Цезаря. Юпитер посылает в Ливию гонца, своего с Майей сына, бога Меркурия, передать царице Карфагена Дидо приказ встретить и обласкать Энея со спутниками.

Эней, причаливший в Ливии, отправляется на поиски людей, встречает там свою мать, богиню Венеру в виде молодой охотницы, но не узнаёт её. Венера рассказывает ему историю царицы Дидо, пришедшей в Ливию из Тира, мужа которого, Сихея, царя тирийцев, убивает брат Дидо, Пигмалион, скрыв труп. Призрак Сихея является Дидо во сне, открывает коварство Пигмалиона, советует бежать из Тира, прихватив золото Пигмалиона, кроме того, открывает Дидо, где спрятан огромный клад. Дидо собирает спутников и корабли, переправляется в Ливию, к пунийцам, где после войны с ливийцами, покупает у них кусочек земли, который может накрыть шкура одного быка. Дидо режет шкуру быка на тонкие полоски, обводит ими кусочек земли и строит на ней крепость Бирса, начало Карфагена.

Богиня Венера расспрашивает Энея, кто он и куда плывёт; Эней повествует матери о своих бедствиях. Венера успокаивает сына, говорит, — все его корабли, кроме одного вернутся, и удаляется. В это время она озаряется сиянием; одежда соскальзывает с неё, и Эней узнаёт мать-богиню.

С верным спутником Ахатом Эней отправляется искать город царицы Дидо Сидоньи. Богиня Венера окутывает их облаком, делая невидимыми, и удаляется в Пафос. Эней с Ахатом приходят к строящемуся городу Карфагену, где создаётся величественный храм, на стенах которого изображены сюжеты о Троянской Войне по мотивам великого поэта Гомера. Из ахейцев изображены оба Атрида, Ахиллес, Диомед, убивший в ночной вылазке царя фригийцев Реса, троянский царевич Троил, убегающий от Ахиллеса, но убитый им, троянские жёны, идущие в храм богини Паллады просить защиты, Ахиллес, влекущий труп воеводы троянцев, Гектора вокруг Илиона, за своей колесницей, царь Трои Приам, выкупающий у Ахиллеса тело сына Гектора, защитники Илиона во главе с Мемноном, амазонки, ведомые Пентесилеей. Царица Дидо также приходит в храм, подобная богине Диане, дочери богини Латоны и Иова, занимает свой трон. Вдруг Эней видит приближающихся своих товарищей, Клоанта, Антея и Сергеста, которые спаслись от бури со всеми кораблями, кроме одного. Старейшина Энея, Илионей рассказывает царице об их бедствиях на море, и просит помощи, чтобы троянцы смогли отправиться дальше, на поиски заветной Гесперии в Италии, стране, где живу энотры, или же в Сицилию, где обосновался троянец Акест, потомок героя Эрикса. Царица Дидо благосклонно принимает спутников Энея, после чего и сам Эней появляется из облака перед царицей. Царица Дидо потрясена видом и красотой царя, вспоминает о приходе Тевкра, предка троянцев в Тир, и приглашает Энея со спутниками в гости. Эней посылает Ахата за сыном Асканием и подарками для царицы Дидо.

Богиня Венера, не доверяя тирийцам, и боясь козней богини Юноны, заменяет Аскания на своего сына Купидона, — бога любви, сводного брата царя Энея, поручая ему сжечь сердце Дидо любовью, Аскания же забирает к себе на Киферу. Купидон (Амур) приходит к Дидо под видом Аскания и внушает ей страстную любовь, стирая память об убитом муже Сихее. Царица Дидо открывает пир возлиянием богам; певец Иоп поёт для пирующих о звёздах и планетах; Дидо, влюблённая в Энея, в который раз расспрашивает Энея о событиях и героях Троянской Войны, и его скитаниях по морям.

Муза, пой об Энее, — в Италию первым из Трои, —

Роком взятый беглец, — к берегам Лавинийским приплыл.

По морям и далёкой земле разбросала, расстроив,

Воля божья, жестокой Юноны злопамятной пыл.

5 Вёл и войны герой, — до того, когда, город воздвигнув,

Перенёс богов в Лаций, где племя возникло латин,

Долгой Альбы отцы, стен бессмертных Высокого Рима.

Муза, спой и о том, по причине какой довели

Так царицу богов, что герой, благочестием дивный,

10 Столь по воле её претерпел вдруг превратностей злых,

Столь трудов. Неужель небожителей гнев так искусен?

Город древний стоял, — беглецы в нём из Тира сошлись;

Звался он Карфаген, — вдалеке Тиберинского устья,

Против брега Италии; был люд бесстрашен для битв.

15 Больше стран всех Юнона любила его простодушно,

Даже Самос забыв, где её колесница стоит,

Где доспехи её. И мечтала богиня напрасно, —

Коль позволит Судьба, это царство возвысить решив.

Но слыхала она, что возникнет от крови троянской

20 Род, какой ниспровергнет твердыни тирийцев во прах.

Царский этот народ, войной гордый победною, ясно, —

Гибель Ливии он принесёт, — Парка ждёт так в судах.

Истомил страх Сатурнию, память о битвах, смятенье;

Прежде, где от троян защищала аргивян в местах,

25 Злая ненависть давней обидой питалась, с рожденья

Скрытой где-то в душе, — не забыла супруга угроз,

Суд Париса, к своей красоте благородной презренье,

Ганимеда почёт, ненавистный род царский, до слёз.

Гнев её не слабел; и троянцев в невзгоды бросала,

30 Что спаслись от данайцев, и от Ахиллеса угроз;

Долго, многие годы, их в Лаций она не пускала, —

По солёным блуждали волнам, гнал морями их Рок.

Сколь огромны труды, положившие Риму начало!

С виду скрылся Сицилии берег едва, гладь дорог

35 Вспенят носом суда, поднимая и парус на радость.

Тут Юнона, в душе свою рану открыв для тревог,

Так сказала себе: «Отступить, побежденной, мне надо?

И троянца вождя от Италии не отвратить?

Пусть Судьба не велит! Но ведь сил же достало Палладе, —

40 Флот аргивян спалить, а самих их в пучине топить,

За вину Оилеева сына Аякса, примерно?

Та метнула из тучи Иова огонь, запалив,

Разнесла корабли, всколыхнула и волны, и ветры.

И Аякс, из груди выдыхавший огонь от костра,

45 Вихрем вынесен был, и к скале пригвождён островерхой.

Я ж, царица богов, и Иова супруга, сестра,

Битвы столько уж лет веду с этим народом, как дура!

Кто ж Юнону почтёт, перед ней не испытывав страх,

Кто, с мольбой преклонясь, на алтарь мой положит хоть шкуру?»

50 Помышляя в душе так, объятой обиды огнём,

В край богиня спешит, ураганом чреватый и бурей,

На Эолию, там, где в пещере большой царь Эол

Ветры шумные держит и Австры враждебные грозно,

Высшей властью смирив их, тюрьмой и цепями обвёл.

55 Ропщут гневно они, и громады им рокотом грозным

Отвечают вокруг. Но сидит на вершине царь сил,

Скиптродержец Эол укрощает гнев душ их серьёзно, —

Или море с землёй, и высокие неба красы

В бурной страсти сметут и развеют по воздуху буйно.

60 Всемогущий Отец в мрак пещер потому заточил,

Взгромоздив горы сверх; опасаясь их злобного буйства,

Дал владыку-царя им, который условие внял, —

Их сдержать, не ослабить узду по приказу безумца.

Догадалась Юнона Эола словами пленять:

65 «Власть тебе дал Родитель богов, и людей повелитель, —

Бури моря смирять или вновь над пучиной вздымать.

Род враждебный плывёт по тирренским волнам; мой Родитель

Илион и сражённых Пенатов ведёт до стола,

Что в Италии. Ветер обрушь на корму им, властитель,

70 Разбросай корабли врозь, рассей по пучинам тела!

Дважды семеро нимф, все в блистании тел обнажённых,

У меня есть, но Деиопея красой всех взяла.

За услугу твою я тебе отдаю её в жёны,

Вас на все времена нерушимый тот свяжет союз,

75 Чтоб прекрасных детей ты родителем стал, многоженец».

Отвечает Эол ей: «Забота твоя и твой груз

Знать, что хочешь, а я повеления лишь исполняю.

Ты снискала мне жезл, да и милость Иова, клянусь!

Ты мне право даёшь возлежать на пирах, хоть и с краю,

80 Повелителем сделав меня бурь и туч дождевых».

Молвив так, — он обратным концом от копья ударяет

Пустотелую гору, — и ветры, живее живых,

Рвут в открытые двери, и вихрем несутся над сушей.

До глубокого дна возмущают всё море, разрыв,

85 Вместе выпорхнув, Эвр, Нот; обильные бури несущий

Африк; волны вздувая, на берег их мчат, в окоём.

Крик троянцев сливался со скрипом снастей, парус рвущих.

Тучи небо и свет из очей похищают и днём, —

Непроглядная ночь покрывает бурлящее море.

90 Небосвод вторит грому; Эфир полыхает огнём, —

Близко верная Смерть отовсюду мужам грозит вскоре.

Холод тело Энея внезапный сковал. И, с мольбой,

Руки к звёздам воздев, небесам молвит громким укором:

«Трижды краше блажен, кто под стенами Трои большой,

95 Пред очами отцов сам в бою повстречался со Смертью!

О, Тидид, из народа данайцев храбрейший герой!

О, когда б довелось на полях илионских, поверьте,

Испустить дух и мне, под ударом могучим, где лог,

Там, где Гектор сражён Эакида копьём, где безмерный

100 Сарпедон пал, где много неся Симоента поток

Шлемов, панцирей, тел и щитов от троянцев качает!» —

Говорил он. Меж тем ураганом ревущий клубок

Яро рвёт паруса, Аквилон весь до звёзд воздымает.

Вёсла ломит; корабль, повернувшись, подставил волнам

105 Борт; туда же несётся крутая гора водяная.

Здесь на гребне волны корабли; расступились же там

Воды, дно обнажив и песок разметав на просторе.

Корабля три загнав, Нот бросает на скалы, на срам, —

Италийцы зовут Алтарями те скалы, средь моря

110 Скрыт в пучине хребет; и относит ещё судна три

Эвр с глубин на песчаные мели, Сирты; бросив в горе,

Разбивает о дно там, и валом песка заградил.

Видит он, — на корабль, что увозит ликийцев с Оронтом,

Сверху пала волна, с необузданной силой громит

115 По корме, и стремительно кормчего в море уносит.

Там другой повернулся трикратно на месте корабль

Валом грозным, — пропал вмиг в воронке от водоворота.

Редко видны пловцы средь широкой пучины, и скарб, —

По волнам плывут доски, щиты, и сокровища Трои.

120 Корабли же Ахата и Илионея, на волны попав,

И Абанта корабль, и Алет им который построил, —

Одолела уже непогода, им днища порвав,

Влагу чуждую внутрь пропускают их швы все, раскроясь.

Слышит меж тем Нептун, — море стонет, себя в пену рвав;

125 Чует, — воля дана непогоде, что вдруг всколыхнулись

Воды самых глубин, — сразу, в тяжкой тревоге, желав

Обозреть свое царство, он голову поднял, проснувшись.

Зрит, — Энея суда разбросались, попали в Сирты,

Волны гонят троянцев, в пучину же небо уткнулось.

130 Открывались ему тут разгневанной козни сестры.

Эвра он призывает, Зефира, кричит, недоволен:

«До чего вы дошли, возгордившись природой, быстры,

Ветры! Смеете вы, — и моей не спросив даже воли,

Небо, землю смешать и громады поставить стеной?

135 Вот я вас! А теперь пусть улягутся пенные волны, —

Вы ж за эти дела все наказаны будете мной!

Мчитесь быстро, — чтоб вашему так господину сказали:

«Вручены мне по жребию власть и трезубец морской,

Не ему — мне! Его же владения — тяжкие скалы,

140 Ваши, Эвр, там дома. Так пускай и печётся о них, —

Над темницей ветров пусть Эол лишь господствует, славный»».

Говорит, — усмиряет смятенное море он вмиг,

Разгоняет толпу туч, и на небо Солнце взмывает.

Со скалы сам Тритон с Кимофоей столкнули на низ

145 Мощной силой суда, и трезубцем их бог поднимает,

Путь открыв сквозь Сирты им, утишив пучину, он рад,

Сам по гребням валов лишь на лёгких колесах летает.

Иногда начинается так вдруг в толпе, наугад,

Бунт, — безродная чернь, ослеплённая гневом, мятётся.

150 Взяты буйством в оружье, — там факелы, камни летят.

Но увидя, что муж, благочестный и доблестный, рвётся

Славно, — все обступают его и внимают без дел,

Слову, что им смягчает сердца, и душа тем спасётся.

Так и на море гул затихал, лишь родитель глядел, —

155 Гладь его обозрев, пред собою он небо очистил;

Повернув скакунов, в колеснице послушной летел.

Правят путь между тем энеады усталые ближе, —

Лишь бы суша была! И к Ливийским плывут берегам;

Есть укромное место, где гавань спокойную лижет,

160 Брег собою прикрыв, островок; набегая, волна

Разбивается здесь и расходится лёгким волненьем.

С той, с другой стороны, притаились утёсы; от дна

Две скалы поднялись; под отвесной стеной безмятежна

Гладь, спокойная вечно. Меж листьев поляна видна,

165 Только роща её осеняет пугающей тенью.

В склоне там, среди скал, притаилась пещера; туда

Пресноводный родник тёк; скамьи из природного камня, —

Обиталище нимф здесь. Без привязи могут суда

Тут в покое стоять, якорями на дно не впиваясь.

170 Семь собрав кораблей из всего его множества, в ту

Бухту входит Эней; стосковавшись по суше, троянцы

Мчат скорее на берег, в желанный песок упадут,

Расправляя тела, солью моря пропитаны лишней.

Высекает из кремня Ахат тотчас ярко искру, —

175 Лист огонь подхватил; и, сухие, обильную пищу

Дали сучья ему, — от огнива зажёгся костёр.

Взяв подмоченный хлеб, здесь Цереры орудья все ищут,

Про усталость забыв, чтоб спасённые зёрна растёр,

На огне просушив, меж камней двух, богиней хранимых.

180 Сам Эней между тем, на высокий взобравшись бугор,

Взглядом рыщет простор, — не плывут ли там, ветром гонимы

Капис, или Антей, не видны ль фригиян паруса,

Не блеснут ли щиты от высокой кормы у Каика?

Нет для взора судов! Но над морем, — заметил, трусят

185 Три оленя больших; вереницею длинной за ними

Следом стадо ступает, по злачным долинам пасясь.

Замер тут же герой, и Ахатом носимый, предлинный

Лук и быстрые стрелы поспешно он в руки схватил.

И самих вожаков уложил, так высоко носивших

190 Гордый веер ветвистых рогов; потом стадо разбил,

Разогнал врассыпную, стреляя, по рощам и долам.

Кончил только тогда, — семь огромных оленей, сверх сил,

Когда наземь поверг, — по числу кораблей своих ровно.

В гавань быстро идёт победитель, деля меж собой

195 Вина, что нам Акест поднёс добрый, кувшины наполнив

В дар троянцам, Тринакрии берег покинувшим злой.

Всех вином оделив, он сердца ободряет ученьем:

«О, друзья! Нам и раньше случалось встречаться с бедой!

Позади уж все самое тяжкое, — нашим мученьям

200 Бог положит предел; вы узнали и Сциллы злой нрав,

Меж грохочущих скал проплывая; циклопов влеченья

Вам известны; отбросьте же страх, славным духом воспряв!

Может быть, впредь об этом нам сладостно вспомнить бывает.

Испытанья прошли и превратности все мы, поправ,

205 В Лаций, где нам прибежища мирные Рок открывает, —

Предначертано там царство Трои поставить вождям.

Но, крепитесь, друзья, и для счастья себя не скрывайте!»

Голос Талии слышит душою и молвит друзьям;

Подавляет с надеждой притворной боль, жгущую душу.

210 За добычу тут спутники взялись, всё к пиру ведя, —

Обрезают с костей мясо, режут утробу, и туши

На куски рубят, слабую плоть вертелами прошли;

На песке котлы ставят; костры развели, не потушишь.

Возлежа на траве, очищают все силы, котлы,

215 Насыщая себя вином Вакха, дичиною жирной.

Утолив голод пищей, убрав после пира столы,

Вновь они поминают соратников, жизни сложивших;

И, душой меж надеждой и страхом колеблясь, гудит, —

Живы ль други, погибли ль давно, и не слышат туживших.

220 Сердцем благочестивый Эней об Оронте скорбит,

О жестокой Судьбе горько плачет Амика и Лика,

И о храбром Гианте, и храбром Клоанте грустит.

Кончен пир; в этот миг с поднебесья Эфира Юпитер,

Море, парус надутый, стремнину и земли видал;

225 Племена обозрев, широко расселённые в мире,

На вершине небес встал, на Ливии взгляд задержал.

Тут к Отцу, что в душе преисполнен заботой усердной,

Грусть приносит Венера и слёзы в блестящих глазах, —

Молвит тихо слова: «Над делами бессмертных и смертных

230 Власть навеки тебе вручена, стрелы молнии, гром.

Виноват пред тобой, чем Эней, о, Родитель? Наверно,

Виноваты троянцы, — скажи? Ведь потерян их дом,

Недоступен, утрачен весь мир, кроме стран Италийских?

Победителей-римлян восстанет там род, но, с трудом

235 Верю, — годы пройдут, и от крови троянской, старинной,

Будут править они полновластно на суше, в морях, —

Обещал ты. Зачем же решенье твое изменилось?

Видя Трои закат и крушенье, я тешилась зря

Мыслью, — судьбы дарданцев иная Судьба захватила.

240 Испытавших уж столько страданий доныне, троян

Та же участь гнетёт. Где предел их несчастьям, властитель?

Мог герой Антенор, ускользнув от ахейцев вдвойне,

В Иллирийские бухты, в Либурнское царство проникнуть,

Перейти и бурливый источник Тимава над ней,

245 Там, где, сквозь девять горл из глубокой горы вырываясь,

Попирает поля он, шумящим морям наравне.

У него основал там троянцам приютом Патавий,

Имя племени дал, и оружие Трои прибил;

В мире сладостном нынче живёт он, не зная печалей.

250 Мы ж, — потомство твоё, — нам чертог ты небесный сулил.

Потеряв корабли из-за гнева одной лишь богини,

Страшно молвить, — вдали от Италии снова, без сил.

Благочестью почёт! Нашу власть возрождаешь так, видно?»

Улыбнулся создатель бессмертных и смертных в ответ

255 Той улыбкою светлой, с небес прогоняя дождинки;

Дочки губ прикоснулся Отец поцелуем в завет:

«Нет, незыблемы судьбы троянцев; страх брось, Киферея, —

Обетованы, — верь, — ты Лавиния стен видишь свет!

До небесных светил высоко возвеличишь Энея

260 Благодушного ты. Неизменно решенье моё.

Ныне так предреку, — ведь забота терзает всё злее

Сердце нам, — разверну пред тобой тайны судеб её, —

Долго войны вести он в Италии будет, и славой

Станет многих племен; стены ставит, закона копьё,

265 Третье лето пока не узрит, как он Лацием правит;

Трижды зимы пройдут и года, гнев рутулов снеся.

И Асканий, твой внук, — назовётся он Юлом по праву, —

Илом был он, пока Илион стоял, всех потряся.

Править будет, пока обращенье Луны не отмерит

270 Тридцать полных кругов; из Лавинии перенеся

Царство, Долгую Альбу могуществом высшим проверит.

В ней же Гектора род, воцарившись, ту власть утвердит

Полных трижды сто лет; но, царевна и жрица, поверив,

Илия близнецов двух, зачатых от Марса, родит.

275 После, вскормлен седою волчицей-кормилицей, новый

Ромул род свой создаст, стены Марсовы там утвердив,

Возведёт, и своим наречёт римлян именем звонким.

Я могуществу их не кладу ни предел, и ни гнёт, —

Дам им вечную власть. И упорная даже Юнона, —

280 Страх пред ней море, землю и небо доныне гнетёт, —

Обратит им на благо все мысли, со мною едина, —

Римлян, мира владык, облачённое племя придёт, —

Так решил я. Года пролетят, придёт время, — предивно

Ассарака род Фтией, Микенами, будет прочней

285 Славно править, в неволе держать побеждённых аргивян.

Будет Цезарь рождён от высоких троянских кровей, —

Океаном и звёздами славу и власть ограничит,

Юлий, — имя возьмёт он от имени Юла. Сверх дней

В небе примешь его, отягчённого славной добычей

290 Стран восточных; все будут молитвы ему воссылать.

Век жестокий тогда, позабыв о сраженьях, смягчится

С братом Ремом Квирин. Верность, Веста их будут спасать, —

Всем законы дадут; войны мрачные двери задраив,

Их железо замкнёт. Нечестивая ярость, — война

295 Сотней связана уз, на оружья горе восседая,

Станет страшно, свирепая, с пастью кровавой, бранить».

Так сказал и Меркурия шлёт, урождённого Майей,

Чтоб земля Карфагена троянцам, и крепость для них

Двери все отворила; чтоб Дидо сама пред гостями,

300 И Судьбе вопреки, перед ним не закрыла границ.

Мчит по воздуху в Ливию вестник, махая крылами,

Исполняя приказ; и пунийцы, — им бог дал совет, —

Всю жестокость свою позабыли; царица делами,

Дружелюбьем к троянцам склонясь, ждала сердца ответ.

305 Думал благочестивый Эней, от забот не сомкнувший

Глаз всю ночь; поутру, лишь забрезжил пурпурный рассвет,

Всё решил разузнать, — и куда ветер гнал их могучий,

Кто владеет страной, — плуг прибрежных полей не взрывал;

Люди ль, звери одни, — своих спутников тотчас послушав,

310 Флот под сводом лесов, в углублении скал укрывал,

Где деревья вокруг нависают пугающей тенью.

В путь пустился герой, лишь Ахата с собою позвал;

Шёл, зажавши в руке пики с жалом железным, надетым.

Мать явилась навстречу ему, проходя мрачный лес,

315 Девы облик приняв и надевши оружие девы,

Иль спартанки, иль всадницы Фракии, девы чудес

Гарпалики, — коней загоняя, и Эвра обскачет.

Лёгкий лук за плечом по-охотничьи, наперевес;

Кудри вьются во власть ветеркам, а завязано платье

320 Узелком, обнажённые ноги открыв до колен.

Первой молвит она: «Эй, юнцы, не могли бы сказать мне, —

Не видали ль сестричек моих? Носит каждая хлен

И колчан, и одеты все в шкуры пятнистой пантеры, —

Рыси; гонят они кабана мне свирепого в плен».

325 Так Венере в ответ говорил, урождённый Венерой:

«Нет, я здесь не видал, не слыхал твоих, дева, сестёр, —

Как тебя называть? Ты лицом не похожа на смертных, —

Голос мягче звучит. То богиня пришла на простор, —

Или Феба сестра, или с нимфами крови единой.

330 Будь же счастлива, кто б ни была! Разреши лишь наш спор, —

Где, под небом каким, в берег края какого судьбиной

Занесло нас, открой. Ни людей мы не знаем, ни власть;

Здесь блуждаем, куда нас прибило волной, ветра силой,

Пред твоим алтарём, чтоб обильные жертвы закласть».

335 Отвечает Венера: «Я чести такой недостойна.

Тира девушки все колчаны носят так, чтоб достать,

И ремнём обвивают пурпурных сандалий ног стройность.

Видишь царство пунийцев, тирийцев, Агенора град;

Этот край был подвластен ливийцам; в бою завоёван, —

340 Ныне правит здесь Дидо из Тира, от брата сбежав

В этот варварский край. Велика ей обида случилась, —

Повесть тож велика, — лишь главнейшее вам рассказав, —

Был ей мужем Сихей, богатейший среди финикийцев.

Полюбила его жена крепко, впервые вступив

345 В брак, ведь отдал отец непорочною замуж девицу.

Править в Тире тогда её брат вероломный вступил, —

В преступлениях Пигмалион смертных всех превзошедший.

Началась меж них распря; Сихея, бесчестный, убил,

Тайно пред алтарём поражая коварным железом;

350 Ослеплён злата жаждой, все чувства сестры он презрел,

И злодейство своё от вдовы он скрывал бесполезно,

Хитро тщетной надеждой сестру безутешную грел.

Но однажды во сне объявился супруга ей призрак,

Не зарытого. Лик, дивно бледный, подъемля, смотрел,

355 Грудь пред ней обнажил он пронзённую, всё про убийство,

Осквернённый алтарь открывает, сокрытый от глаз.

Убедил её призрак скорее покинуть отчизну;

Чтобы бегству помочь, указал ей старинный он клад, —

Злато и серебро, в потаённом зарытые месте.

360 И, послушная мужу, жена ищет спутников ряд, —

Все, в ком страх был силён пред тираном и ненависть вместе,

К ней идут. В корабли, что готовы к отплытью от стен

Были, золото Пигмалиона они грабят местью, —

От скупого казну. Бег жена возглавляет, велев

365 В те места уплывать, где могучие видишь постройки,

Стены, — ныне тут новая крепость встаёт, — Карфаген.

Здесь купили земли мы клочок, — только шкурой покройте

От быка одного, — город Бирсою назван у нас.

Расскажите и вы, — от каких берегов вы плывёте,

370 Кто вы, мчитесь куда?» И на это Эней молвит враз, —

Вырывается голос его из груди вздохом тяжким:

«О, богиня, коль с первых причин начинать мой рассказ,

Список наших трудов не успеешь за день ты уважить;

Прежде Веспер взойдёт на вершину Олимпа, звезда.

375 Мы из Трои античной; до вашего слуха, что важно,

Имя Трои дошло; по волнам, где в равнинах вода,

Всюду носимся мы; нас до Ливии буря примчала.

Я же благочестивый Эней; и Пенатов туда

От врагов увожу; до небес нас Молва прославляла.

380 Я в Италию отчую плыл, от Иова род вёл;

Воле следуя Судеб, богиня-мать путь указала.

В двадцати кораблях я в просторы фригийские шёл, —

Но осталось их семь лишь, разбитых от Эвра волнами.

Я ж, безвестен и сир, по Ливийским пустыням пошёл,

385 Нет в Европу пути мне, и в Азию нет мне возврата».

Тут прервала Венера, услышав той жалобы лёд:

«Верю, — кто бы ты ни был, — не против бессмертных, крылатых,

Воздух жизненный пьёт тот, кто в город тирийцев придёт.

Поскорее ступай и предстань перед взором царицы;

390 Возвещаю тебе, что вернётся всех спутников флот;

Аквилон усмирится, в надёжную гавань примчит их,

Коль меня не напрасно учили гаданью давно, —

Видишь, — там дважды шесть лебедей пролетят вереницей,

На небес высоте, — от Иовиса спутник, орёл

395 Разогнал их; а ныне они все ликующим строем

Иль стремятся к земле, иль, спустившись, находят свой дол.

Вот они все собрались и крыльями машут, построясь,

Снова стаей взвились, — небосклона опишут чертог.

Так друзей корабли, иль стоят на причалах, покоясь,

400 Иль, подняв паруса, выплывают в широкий поток.

Ты же прямо иди, не сворачивай с этой дороги».

И направилась вспять, — озарилось вкруг алым чело,

Засияв; от кудрей разливался там запах амброзий;

Соскользнули до пят вдруг одежды её, и такой

405 Выдаст поступь богиню. И в то же мгновение, дрогнув,

Мать узнал он, воскликнул вослед убегавшей: «Постой!

Сына вводишь зачем ты, жестокая, обликом лживым

В заблужденье не раз? Почему же ни руку с рукой

Ощутить не дала, ни твой подлинный голос услышать?» —

410 Он с укором сказал, путь прямой направляя к стенам.

Мраком тёмным тогда окружила Венера неслышно

Их, идущих, так плотно, как облаком их оттеня,

Чтоб не мог человек ни увидеть, ни тронуть, ни слышать,

Ни сдержать на пути, ни причину прихода их знать.

415 После в Пафос сама удалилась дорогой воздушной,

В свой любезнейший храм, где курится сабейский везде

Ладан в ста алтарях, и венки аромат льют послушно.

В путь пустились мужи, повинуясь тропинке, как есть,

Всходят склоном холма, что над городом новым восходит;

420 И взирал с высоты на твердыню, растущую здесь,

Изумлён Эней сильно, — на месте пустынь, — огороды;

Устремился народ из ворот, по дорогам летя.

Вся работа кипит у тирийцев, — вот стены возводят,

Града строят оплот, и руками там камни катят;

425 Иль домам выбирают места, бороздой отмеряя;

Колесницам широкую улицу тут же мостят.

Тут вот дно углубляют в порту; основанья театра

Высекая из мраморных скал, прочно, быстро ведут;

Много мощных колонн, — украшение сцены назавтра.

430 Так в цветущих полях ранним летом под солнцем снуют

Пчёлы, трудятся, — эти выводят приплод возмужалый

В первый лёт; а другие меж тем собирают, кладут

Мёд, и соты свои наполняют нектаром тем сладким.

У сестёр прилетающих груз принимая, жужжат,

435 Гонят, строясь, от ульев всех трутней ленивое стадо;

Ароматы от мёда плывут, и работы кипят.

«Счастье тем, для кого уж возводятся стены наутро!» —

Восклицает Эней; все на кровли градские глядят.

Входит в город, чудесным он облаком плотным окутан,

440 В гущу входит толпы, оставаясь незримым для всех.

В граде роща была, — под её же приветливой кущей,

Когда в Ливию ветер морями направил их след, —

Знак приметный нашла, — явлен был он Юноной царицей,

Устрашая, — коня череп крепкого, — много сот лет

445 Будет род их отважен в бою, и нужды нет в помине.

Величавый храм Дидо Сидонья Юноне творит, —

Он дарами богат, и любовью обласкан богини;

Из железа ступени ведут; своды мощно крепит

Дуб; скрипели из стали блестящей шипы двери новой.

450 Только храм меж деревьев открылся пришельцам, стоит;

Страх Энея утих, — на спасенье надеяться снова

Смел герой, и средь бед он грядущее снова творит.

В двери храма войдя, ждёт прихода царицы по слову,

Изумлённый богатствами царства, на стены глядит,

455 И рукам мастеров, и трудам их искусным дивится.

Тут одну за другой илионские битвы он зрит,

О которых Молва шла по целому свету; сразится

Здесь Атрид, и Приам; Ахиллес, им ужасный, глядел.

Став пред ними, Ахату герой со слезой поделился:

460 «Где, в какой стороне не слыхали о нашей беде?

Вот Приам. Он и тут награждён похвалой ненароком, —

Тронет души до плача, а слёзы, — лишь смертных удел;

Не страшись, — эта слава спасёт нас, — быть может, жестоко», —

Молвил, душу свою услаждает картиной; скорбел,

465 Плакал, слёзы лицо орошают обильным потоком, —

Как бы вновь под Пергамом он грозные битвы глядел, —

Вот и греки бегут, ну, а юноши Трои теснят их;

Ахиллес на фригийцев в своей колеснице летел.

Возле, — Реса белеют шатры; сном как будто объятых,

470 Видит многих, — а там со слезами их всех тормошит, —

Спят предательским сном; их убил сам Тидид вороватый,

В свой он лагерь уводит горячих коней, не спешит;

Травку с пастбищ троянских, водицу из Ксанфа находит.

На картине другой сам Троил; обронивший свой щит,

475 Он, несчастный, бежит, от борьбы с Ахиллесом уходит,

Навзничь падает; мчат скакуны колесницу пусту;

Не бросая вожжей, по земле он затылком колотит,

Наконечником пыль боевое копье чертит тут.

Входят в храм беспощадной Паллады все жёны, рыдая,

480 Распустив свои кудри, богине покров в храм несут, —

Скорбно молят её все, ладонями в грудь ударяя;

Отвернулась от них и потупилась, взоры смутив.

Ахиллес влачит Гектора вкруг Илиона, играя,

Труп его продает он за золото старцу, строптив;

485 Громкий вырвался стон из груди у него, едва разом,

Он увидел доспех, колесницу, и друга в крови;

И ещё, — безоружные руки Приам простирает.

Узнаёт и себя он, — напротив ахейцев сыны,

И пришельцы из стран от Зари, — от Мемноновой рати;

490 Амазонок ряды со щитами, как круг у Луны,

Водит Пентесилея, светящая яростным взором, —

Грудь нагую она золотою повязкой струнит,

Дева-воин, не дрогнет и в битву, с мужами поспорить.

Той порой, как дарданца Энея картина дивит,

495 Не отвёл ни на миг от неё изумленного взора, —

В храм царица сама, распрекрасная Дидо спешит,

Многолюдной толпой окружённая юношей милых.

На Эврота брегах водит, Кинфа хребтах, учредив

Хороводы Диана, и с ней спешат горные нимфы, —

500 Отовсюду их тысячи верных за нею идут;

За спиной она носит колчан, ростом всех их затмила.

В грудь Латоны безмолвная радость вселяется тут, —

Так и Дидо, веселья полна, средь толпы воцарилась,

Посвятив трудам думы; заботы о царстве растут.

505 В двери храма вступив, под возвышенной кровлей царица

Занимает свой трон, окружают и стражи окрест;

И законы даёт, и работы мужам; суд вершится;

Равно делит она, иль по жребию им ставит крест.

Вдруг увидел Эней, — средь большого народа стеченья,

510 Приближаются к храму Клоант и Антей, и Сергест,

И троянцы идут, те, которых свирепые ветры,

Морем врозь разбросав, отнесли к побережьям потом.

Поражённый, застыл; изумленный Ахат в то не верит;

Страшно, радостно им, — руку спутникам тем, поделом,

515 Жаждут скоро пожать, но смущает сердца неизвестность.

Подавив свои чувства, из облака слушают то,

Что друзья испытали, к прибрежью прибитые ветром, —

Где оставили флот. Гостя с каждого судна послав,

К храму все поспешили, где молят о милости вместе.

520 После, как привели их к царице, им слово отдав, —

Молвил Илионей, в них старейший, представив степенно:

«О, царица, тебе даровал бог Юпитер, создав

Город, диких племён усмирить правосудьем надменность!

Только молят троянцы тебя, — гнал их ветер в морях, —

525 Жалких, нас пощади, корабли упаси от сожженья!

Чтит бессмертных наш род, — так взгляни благосклонно на нас.

Мы пришли не с мечом, — не ливийцев Пенаты нам нужны,

Не затем, чтоб умчаться с добычей, ограбивши вас;

Нам насилие чуждо, надменности нет в нас к тому же!

530 Край на западе есть, Гесперией что греки зовут;

В той античной стране, плодородной, богатой оружьем,

Прежде жили энотры; теперь их потомки живут,

Взяли имя вождя и себя «Италийцы» назвали.

Путь держали туда, куда наши пророки ведут.

535 Тученосный восстал Орион над пучиной; оскалясь,

Корабли Австром дерзким на скрытые мели бросав;

Буря, нас одолев, размела по волнам и по скалам

Все суда; лишь немногие здесь оказались, пристав…

Что за люди живут, коль ступить на песок нет доверья?

540 Что за варварский край, если терпит такой дикий нрав?