Бесплатный фрагмент - Доктор дождь

Лил дождь, и мир растекся на отражения в лужах

Нил Гейман

Вам нравится мокнуть под дождем?

Конечно, это мало кому нравится.

Но, я советую вам попробовать.

Хотя бы раз в год, вы должны промокнуть!

Чак Паланик

Дождь — самое главное на Земле.

Он помогает смыть старую жизнь и начать новую

Джим Хэнсон

1. «Но я не люблю солнце. Я люблю дождь!»

На улице шел сильный дождь. Сага смотрела в окно и изо всех сил заставляла себя продолжать сидеть на месте и слушать дядю Хансена, как это делал ее брат. Ганс станет отличным врачом, как и их родители, она это знала так же хорошо, как и то, что сама она никогда и ни за что на свете не будет медиком. Пусть хоть мир перевернется, но никто не сможет ее заставить смотреть на кровь и ставить диагнозы. Если бы ее родители были живы, даже они не смогли бы на нее повлиять. Единственное, что они, возможно, согласились бы сделать, — это запретить дяде Хансену мучить Сагу своими медицинскими рассказами.

Девочка перевела взгляд на стену и посмотрела на семейную фотографию Хансенов. Они стояли в окружении своих детей, троих сыновей, которые давно выросли и уехали жить в Осло. Теперь дядя Хансен уже на пенсии, и единственное, что его волнует, — это образование Ганса и Саги, детей его старых друзей и коллег Ларсенов.

Сага опустила взгляд. Если бы только их с братом усыновил кто-нибудь другой.

— Однажды мальчик, которого звали Том, — начал свой рассказ дядя Хансен, — приехал с родителями в Африку на каникулы. Они долго шли под солнцем в сопровождении гида. Том чуть отстал от общей группы и решил передохнуть. Он сказал себе, что всегда успеет догнать родителей, ведь они передвигались очень медленно. Мальчик сел на горячий песок и сам не заметил, как уснул. Он проспал на солнце целый час. Его разбудили родители, которые вернулись за ним. Когда мальчик проснулся, он едва смог связать два слова. Он посмотрел на свои наручные часы и не смог сказать, который час. Как вы думаете, почему у Тома возникли такие затруднения с часами?

Семнадцатилетний Ганс открыл было рот, чтобы ответить, но дядя Хансен остановил его движением руки.

— Постой, Ганс. Я не сомневаюсь в том, что ты дашь мне исчерпывающий ответ. Но сейчас мне хотелось бы услышать, что думает твоя сестра. Итак, Сага?

Девочка подняла на дядю испуганный взгляд.

— Дорогой, — вмешалась тетя Хансен. — Саге всего семь лет, какого ответа ты от нее ждешь?

— Пусть она хотя бы попытается. Сага, как ты думаешь, почему Том не смог сразу определить время на своих часах?

Сага крепко прижала колени к груди и опустила глаза.

— Не знаю.

— Попробуй поставь себя на его место. Ты находишься в пустыне под горячим солнцем. Что-то происходит в твоем организме, и оно препятствует твоему мозгу работать как раньше. Что это, как ты думаешь?

Сага молчала.

— Что происходит с организмом человека, когда он находится на солнце, Сага?

Девочка провела рукой по своим длинным черным волосам, посмотрела в окно, а потом на тетю.

— А в пустыне бывают дожди?

Тетя Хансен улыбнулась, присела возле Саги и обняла ее за плечи.

— У нас здесь так редко бывает жарко, что Сага просто не знает, как это, ощущать сильную жажду. Мальчик Том просто перегрелся на солнце, он долго не пил воду, и из-за большой потери жидкости его мозг перестал нормально функционировать. Возможно, у него даже случился солнечный удар! Но родители уже были рядом, они дали ему воды и укрыли от солнца, и через некоторое время он и сам удивился тому, что не смог сразу определить время на своих часах. Наш мозг и все наше тело постоянно нуждается в воде, особенно в жару. Правда, Сага?

— Да. Но я не люблю солнце. Я люблю дождь!

— И это очень хорошо. Пойдем, Сага, посмотрим твою любимую книжку с картинками. Хочешь?

— Хочу!

Девочка вскочила и побежала к библиотеке, где, как она хорошо знала, находились настоящие сокровища.

— Не сердитесь на нее, дядя, — сказал Ганс, когда Сага с тетей ушли. — Она просто еще очень маленькая. Я в семь лет был таким же.

— Нет, мой друг, я тебя хорошо помню в этом возрасте. Ты в семь лет уже знал строение человеческого организма, ты задавал миллионы вопросов! А Сага… Не знаю даже, кто из нее получится. Врачу нужен тонкий ум, умение логически рассуждать и анализировать. А Сага только и делает, что разглядывает эти свои книжки с картинками. И если бы там хотя бы были нарисованы люди! Так нет, там одни несуществующие животные.

— Драконы там здорово нарисованы. Да и феи ничего, симпатичные.

— Тебе сейчас совсем не о феях надо думать. Ты решил, в какой университет будешь поступать?

— Решил. Я долго сравнивал учебные заведения в разных странах и в итоге думаю, что лучший вариант — это поехать учиться в Париж.

— Отличный выбор! Думаю, что твоя тяга к этой стране не случайна. Твои предки жили какое-то время во Франции. Но как же язык? Тебе надо начать его учить уже сейчас!

— Дядя, с вашей манией насчет медицины вы не замечаете ничего другого вокруг. Я заканчиваю колледж с углубленным изучением не только медицины, но и французского языка.

— Ну вот и прекрасно. Ты станешь отличным хирургом, я в этом не сомневаюсь. Если бы только ты смог уговорить свою сестру последовать по твоим стопам!

— Дядя, даже если Сага и не станет врачом, это ведь совсем не страшно.

— Нет, Ганс. Если Сага не станет врачом, это будет настоящая катастрофа.

— Почему?

— Пойдем прогуляемся.

2. «Сестренка, да ты просто волшебница!»

Через год Ганс уехал учиться. Он так боялся что-нибудь забыть, что начал собирать чемодан за неделю до отъезда. Сага все это время не выходила из своей комнаты. Казалось, что для нее больше не существовали ни библиотека, ни море с его приливами и отливами, ни соблазнявшие своей высотой горы, ни солнце, светившее летними ночами, ни даже дождь.

В день отъезда брата Сага вышла, наконец, из своей комнаты, прижимая к груди большую тканевую сумку. Никто не обратил на нее внимание: дядя давал последние советы Гансу, тетя готовила завтрак, и Сага спрятала сумку на заднем сидении машины.

Семья приехала в аэропорт довольно рано и решила провести оставшееся время в ресторане. Они уселись вокруг столика и заказали по чашке кофе. Дядя Хансен говорил без умолку, и Сага с удивлением смотрела на Ганса, который даже сейчас продолжал внимательно слушать дядю. Не надоело же ему! Как бы ей хотелось уехать вместе с Гансом! Когда ей исполнится восемнадцать лет, она так и сделает. Вот только ждать этого ей придется еще целых десять лет.

Сага несколько раз моргнула, чтобы спрятать слезы, и глотнула кофе. Это был первый раз, когда она попробовала этот напиток. Сага наморщилась от горечи и подумала было попросить тетю дать ей воды, как почувствовала, что терпкая жидкость во рту стала очень вкусной, даже сладкой.

После второго глотка кофе Сага ощутила необычный для нее прилив храбрости. Когда в разговоре возникла небольшая пауза, девочка коснулась руки брата и сказала:

— Ганс, у меня есть для тебя подарок.

Она взяла свою сумку, вытащила оттуда нечто, обернутое в алюминиевую бумагу, и протянула брату.

— Подарок?! — воскликнул Ганс. — Ничего себе! А я могу его открыть сейчас?

Сага кивнула.

Ганс быстро начал срывать с подарка бумагу, даже не заботясь о том, что фольга падала прямо на пол ресторана. Внутри оказалась большая деревянная рамка с картиной. Молодой человек долго смотрел на нее. А потом поднял глаза на Сагу и прошептал:

— Сестренка, да ты просто волшебница! Это ведь ты нарисовала, да?

Сага снова кивнула, во все глаза следя за реакцией брата, готовая в любое мгновение расплакаться.

— Посмотрите! — сказал Ганс и перевернул рамку лицом к дяде с тетей.

Хансены с удивлением уставились на картину. Внизу в центре было нарисовано лицо Ганса, а позади него виднелись небо и горы, те самые, которые окружали их дом. Рисунок был сделан акварелью.

— Да это же ты, Ганс! — воскликнула тетя. — И эти горы, они в точности такие, как возле нашего дома! Как красиво нарисовано! Сага, да ты у нас самая настоящая художница!

Сага улыбнулась, и на ее глазах выступили слезы.

— Спасибо, сестренка! Я повешу твою картину в своей комнате над кроватью и буду смотреть на нее каждое утро и каждый вечер!

Дядя Хансен бросил взгляд на картину, потом на Сагу, нахмурил брови и ничего не сказал.

3. «Какой глупый ребенок!»

Когда Хансены вернулись домой, дядя подозвал к себе Сагу. Тетя пошла на кухню готовить традиционный норвежский обед, который особенно любила Сага: суп из лосося, картофеля, моркови и сливок.

Девочка стояла напротив дяди, который сидел на диване, и ждала, разглядывая узоры на паласе. Хансен долго рассматривал ее лицо, а потом взял ее за руки, отчего Сага вздрогнула.

— Ты очень хорошо нарисовала человеческое лицо, Сага. Ты так же сможешь изобразить и все человеческое тело целиком?

Она кивнула, не поднимая глаз.

— Превосходно. Пока тетя готовит обед, иди в свою комнату и сделай небольшой набросок человеческого тела. Карандашом, не красками. А потом вернись сюда с рисунком.

Лицо Саги чуть оживилось, она мельком взглянула на дядю и выбежала из гостиной.

Означало ли это, что дяде понравилось, как она рисует? Она могла бы нарисовать и его портрет на фоне гор и их дома. И портрет тети на кухне. Если бы только дядя перестал лезть к ней со своей медициной!

Сага вбежала в комнату, схватила первый попавшийся лист бумаги и, даже не сев на стул, начала выводить четкие линии человеческого силуэта. Она вернулась к дяде через пять минут, держа перед собой бумагу и широко улыбаясь.

— Замечательно, — сказал дядя Хансен и взял рисунок. — Торс довольно широкий, это удобно. Присядь рядом со мной, чтобы тебе было лучше видно. Ну а теперь покажи мне, где у твоего спортсмена находится сердце?

Сага неуверенно ткнула пальчиком в грудь нарисованного человека.

— Так. Ну а где оно, слева или справа?

Сага указала в левую часть груди.

— Нет, Сага. Я знаю, что ты в курсе, что сердце находится слева, но надо смотреть, исходя из угла обзора человека, а не твоего собственного. Из чего выходит, что сердце у твоего спортсмена находится с другой стороны, а именно вот тут!

И он ткнул пальцем в бумагу, смяв ее. Сага вздрогнула и с сожалением посмотрела на помятую часть листа.

— Сердце — самый главный орган, он сильный, но в то же время очень чувствительный, особенно в пожилом возрасте. Ну а где у твоего спортсмена находится другой не менее важный орган, а именно кишечник? А, Сага? Ты меня слышишь?

Девочка осторожно обвела нарисованный живот.

— Правильно. Знаешь ли ты, что в нашем организме существуют толстая и тонкая кишка? Длина толстой кишки взрослого человека может достигать до двух метров, а длина тонкой кишки –до пяти-шести.

Сага сглотнула. Она смотрела на живот нарисованного человека и никак не могла понять, каким образом там могли уместиться такие длинные органы. Неужели и у нее в животе находятся такие огромные червяки? Из кухни запахло рыбой, и Сага ощутила тошноту.

— Правильная работа кишечника крайне важна для организма. Если в пищеварительной системе возникают нарушения, страдает работа всего организма, и мозга в том числе.

Сага представила, как длинный пятиметровый кишечник выползает из желудка и тянется узкой лапкой вверх. Вот он продвигается мимо сердца, проползает вдоль шеи и набрасывается на мозг, как змея. Он откусывает большой кусок, прожевывает его, проглатывает и тянется к следующему…

Девочка не выдержала и закричала. Она вскочила с дивана и выбежала из гостиной.

Тетя вышла из кухни с полотенцем в руках и с удивлением посмотрела на мужа.

— Что случилось? Почему Сага так кричала?

— Да откуда мне знать?! Я ей просто рассказывал про строение человеческого организма. Какой глупый ребенок!

— Чтобы я больше никогда не слышала, что ты говоришь с ней о медицине! Это не для нее. Это она нарисовала?

Дядя кивнул и отбросил рисунок в сторону.

— Вот видишь, ей наша наука ни к чему. У нее другой талант.

Хансен открыл было рот, чтобы опровергнуть слова жены, но только выдохнул и промолчал.

*

Ночью тетя Хансен проснулась, провела ладонью по пустой подушке мужа и подняла голову. В щелочке между полом и входной дверью виднелся свет. Тетя встала, вышла из комнаты и подошла к лестнице. Внизу, в гостиной, ее супруг ходил из стороны в сторону, его голова была опущена, а руки скрещены сзади. Услышав шаги наверху, он остановился и поднял голову.

— Что происходит? — спросила тетя Хансен. — Почему ты не спишь?

Пожилой мужчина вздохнул в ответ, отрицательно покачал головой и поднялся к жене. Супруги легли обратно в кровать и погасили свет.

— Это из-за Саги?

— Ты прекрасно знаешь, кем была ее мама и что мы ей обещали. Сага должна стать врачом.

— Я знаю. Но ведь она еще совсем ребенок! Возможно, что интерес к медицине проснется в ней позже. Подожди хотя бы, когда она станет подростком.

— Это слишком долго! Сохраню ли я всю свою память к тому времени?

Тетя промолчала и перевернулась на другую сторону.

Прошло несколько минут. Дядя Хансен решил было, что его жена уснула, как вдруг она сказала:

— А что если тебе начать давать частные уроки на дому? К нам будут приходить дети, Сага познакомится с ними и тоже заинтересуется медициной. Да и тебе самому будет повеселее.

Дядя Хансен помолчал несколько секунд, а потом потянулся к жене и крепко ее обнял.

*

В сентябре дядя Хансен разместил объявление в местной школе, и с октября к нему домой стали приходить на дополнительные занятия по химии и анатомии три мальчика.

В первый день их занятий Сага вернулась домой позже обычного и столкнулась с новыми учениками своего дяди в дверях, когда они уже собирались уходить.

— А вот и наша Сага! — сказал дядя. — Познакомься, Сага. Это Арто, ему десять лет, он собирается стать хирургом, как и твой брат. Это Эспэн, ему двенадцать, он хочет учиться на офтальмолога. А это Свеин, ему четырнадцать, он хочет быть психиатром.

Мальчики наперебой начали приветствовать Сагу и тянуть к ней руки для пожатия. Девочка спрятала руки в широкие карманы своего джинсового комбинезона.

— Сага, а сколько тебе лет и каким врачом ты хочешь стать? — спросил Свеин.

Сага мельком взглянула на дядю, потом медленно осмотрела каждого мальчика. Все трое были одеты в чистые и выглаженные костюмы, аккуратно причесаны, с серьезными лицами, особенно самый младший, Арто, будущий хирург. Даже рисовать их портреты было бы скучно.

— Мне восемь лет, и я не собираюсь становиться врачом! А еще я надеюсь, что никогда не буду нуждаться в помощи ни одного из вас! — воскликнула Сага и убежала в свою комнату.

*

Дополнительные занятия проходили два раза в неделю, по понедельникам и четвергам, и в эти дни Сага стала возвращаться домой только к ужину.

— Где ты пропадаешь все это время? — спрашивал ее дядя Хансен. — Мы, конечно, не твои родители, но мы несем за тебя ответственность! Сага? Ты слышишь меня?

Но восьмилетняя девочка стала все больше вести себя как четырнадцатилетний подросток: она не отвечала на вопросы дяди, а если он позволял себе повышать на нее голос, она сразу уходила к себе в комнату, даже если была сильно голодна.

*

Однажды дождливым субботним вечером тетя Хансен поднялась в комнату Саги. Девочка стояла у мольберта и рисовала. Она молча посмотрела на тетю, а потом перевела взгляд на дверь.

— Не волнуйся, я одна, дядя занимается рыбой. Сага, я могу у тебя кое-что спросить?

Девочка кивнула.

— Скажи, а где ты проводишь вечера, когда у дяди занятия?

Сага с недоверием посмотрела на тетю. Конечно, та всегда защищала ее перед дядей, но Сага не раз подслушивала их разговоры и знала, что тетя не всегда хранила ее секреты. Но теперь Саге даже хотелось, чтобы дядя был в курсе.

— В горах. Я беру с собой краски и рисую пейзажи.

Тетя с удивлением посмотрела на девочку и вдруг рассмеялась.

— Я сказала что-то смешное?

— Нет-нет, дорогая, я смеюсь не над тобой. Я смеюсь над твоим дядей. Он так хотел заинтересовать тебя медициной, а в итоге только дал тебе повод еще больше времени проводить за рисованием!

— Скажите дяде, чтобы он не тратил на меня свои силы. Я никогда не стану врачом. Я терпеть не могу медицину.

— Хорошо, Сага. В самом деле, что ж теперь ломать человека? Ведь главное, чтобы ты была счастлива.

4. Женщина в длинном плаще

Сага смогла покинуть Норвегию и переехать жить к брату только когда ей исполнилось двадцать два года. Она с отличием окончила художественную академию и решила либо продолжить учиться, либо найти работу. К тому времени дяди и тети Хансен уже не стало, а в их дом переехали жить их внуки.

Сага летела в самолете и рисовала в блокноте портрет своего дяди, таким, каким она видела его в детстве: не исхудавшим старцем, а крепким, готовым бороться за свою правду пожилым мужчиной. Его огромные глаза под нахмуренными бровями свирепо глядели на нее с бумаги и, казалось, снова ей твердили:

— Ты должна быть врачом, Сага, врачом и никем другим. Это твоя судьба. Если ты ей не подчинишься, произойдет большое несчастье. Помни об этом.

Дядя Хансен несколько раз разговаривал с ее профессорами в академии. Как потом по секрету рассказывала ей тетя, он надеялся, что они скажут, что Сага — не самый лучший студент. Но вопреки его надеждам, академия отзывалась об Саге как о своей самой талантливой ученице.

— Думаю, что теперь твой дядя оставит тебя в покое, — говорила ей тетя. — Он уже стар, да и ты взрослая, теперь уже поздно что-либо менять. Ты смогла отстоять свою точку зрения, а это мало кому удавалось. Даже мне.

Сага сделала несколько штрихов, придавших бровям дяди упрямство и твердость, убрала блокнот и закрыла глаза. Интересно, ее родной отец тоже был бы недоволен тем, что она не пошла учиться на врача? Оставалось только гадать. Но еще большей загадкой для нее был вопрос о том, как ее мать могла переносить вид крови и разговоры о внутренних процессах в организме? Сага не знала, каким именно врачом была ее мать, дядя Хансен всегда ставил им с Гансом в пример их отца, хирурга. Возможно, что она была медсестрой и не обладала огромными знаниями? Хотя Сага не смогла бы работать даже медсестрой. Да даже обычным секретарем в больнице, ведь и он тоже видит раненных пациентов.

Сага снова достала блокнот и начала быстро рисовать первое попавшееся — салон самолета с его сидениями, затылками пассажиров и потолком с лампами и кнопками. Ее рука дрожала, и рисунок получался довольно странный, с кривыми линиями, но тем не менее в точности передающий картинку. Эти движения рукой чуть успокоили девушку. Этим ей и нравилось рисование — она погружалась в себя, в свой внутренний мир, медитировала в нем и восстанавливала силы.

К ней подошла стюардесса с тележкой и спросила:

— Желаете что-нибудь выпить, мадам? Чай, кофе, сок, пиво, вино?

Сага посмотрела на напитки на тележке. Ее взгляд упал на кофейник, и она ощутила острое желание выпить именно кофе. Как давно она его не пила? Кажется, что последний, да и первый раз был, когда они провожали Ганса. Целую вечность назад. С того дня она больше не пила кофе, предпочитая ему травяной напиток, листья для которого она сама собирала в горах.

— Дайте мне, пожалуйста, кофе.

— С сахаром, с молоком?

— Нет, только кофе.

Сага летела в первый раз и надеялась, что ей больше никогда не придется снова садиться в самолет. Ее тошнило, голова кружилась, но, что было еще хуже, она никак не могла отделаться от картинки, которую словесно нарисовал ей таксист, отвезший ее в аэропорт.

— А вы не боитесь летать? — спросил он ее. — Я, знаете ли, еще ни разу не летал. А все почему? Потому что насмотрелся фильмов про авиакатастрофы. Хотя я люблю триллеры, когда глаз от экрана не оторвать. Знаете, когда показывают, как самолет падает, все пассажиры кричат, а через несколько минут взрыв и тишина. А потом показывают, как спасатели вытаскивают людей. Кто-то цел, кто-то нет, но везде кровь, разные части тела, и ты смотришь на это в ужасе. А потом…

— Замолчите! — воскликнула Сага, и таксист за всю дорогу больше не произнес ни слова.

Сага редко смотрела фильмы. Для насыщения воображения ей хватало окружающей природы и книг. И теперь она наверняка чувствовала бы себя лучше, если бы не слова таксиста. Она рассматривала пассажиров и стюардесс и так ясно видела их раненными и залитыми кровью, что ей едва удавалось оставаться на своем месте.

— Ваш кофе, мадам.

Сага взяла картонный стаканчик и сделала несколько глотков. От еды она отказалась, хотя до посадки в самолет чувствовала сильный голод. Когда сидящий рядом с ней мужчина жевал горячие макароны в томатном соусе, ей пришлось даже прикрыть нос шарфом, чтобы не чувствовать запах, который показался ей в тот момент исключительно неприятным.

Но теперь, после кофе ей стало намного лучше. Пропала тошнота и головокружение, а к моменту приземления она и вовсе перестала видеть вокруг себя окровавленных людей.

Сага вышла из самолета и доехала на такси до железнодорожного вокзала в Париже. В этот раз таксист оказался молчаливым, он включил радио и внимательно следил за дорогой. На вокзале Сага купила себе еще кофе, чтобы выдержать полуторачасовую поездку на поезде до Меца, города, где теперь жил и работал ее брат.

Ганс не смог ее встретить, потому что на этот вечер у него была назначена срочная операция. Но Саге нравилось путешествовать одной, и ей хотелось продлить еще немного этот момент неопределенности, ощущения воспарения над миром, когда она уже покинула одну жизнь и еще не начала новую.

На улице было уже темно, и скоростной поезд ехал так тихо, что сначала Сага решила, что проспит всю дорогу несмотря на выпитый кофе. Но когда она увидела, что на улице шел дождь, ее сонливость мгновенно пропала. Она смотрела за окно на мелькавший вдали свет и представляла, как с неба льется вода, как маленькие капельки падают вниз без всякого страха только для того, чтобы раствориться в земле и стать ее частью. Дома, сидя у гор и вдыхая чистый воздух, Сага часами наблюдала за дождем. Эти дождевые капельки были ее единственными друзьями, от встречи с ними на ее душе всегда становилось легче.

Когда поезд остановился, Сага взяла свой чемодан и вышла на многолюдную платформу. Она спустилась по лестнице и оказалась на вокзале, где было светло, тепло и пахло кофе. До нее донеслась музыка, и Сага увидела в зале большой рояль. Молодой чернокожий парень с дредами на голове сидел и играл. Прекрасные ноты летали по залу, завораживая, и Сага улыбнулась. Но вот в его музыку внедрилось сообщение о прибытии поезда, молодой человек перестал играть, взял стоявший у ног чемодан и побежал к платформам. Сага с сожалением проводила его взглядом.

Выйдя из вокзала, она подняла голову и посмотрела на падающие капли, которые освещали фонари. Дождь был очень сильным, и ей стоило бы его переждать под крышей, но Саге не терпелось посмотреть на город, в котором она так давно мечтала оказаться.

После окончания учебы в Париже и переезда в Мец, куда его пригласили работать, Ганс постоянно звал Сагу и Хансенов к себе на праздники, на Рождество, на Пасху, звал на свой день рождения. Но Хансены боялись оставлять свой дом, а одну Сагу они отказывались отпускать. Как говорила ей тетя по секрету, дядя Хансен опасался, что Сага может не вернуться.

Сага надела капюшон и вышла в дождь. Она остановилась на небольшой площади с блестящим мокрым асфальтом и обернулась. Ее потрясла красота здания вокзала. Каменный, со старинными скульптурами и освещенной зеленым светом крышей, в нем ощущалась сила, словно у самой высокой горы. Сага почувствовала себя спокойнее.

«С такой двухсотметровой горой поблизости точно не пропадешь», — сказала она себе.

Мимо нее пробегали люди с зонтами, проносились машины, освещая прохожих фарами. Вот проехал большой голубой автобус, Сага проследила за ним и направилась к автобусной остановке.

Она уже подходила к пешеходному переходу, как вдруг заметила возле фонаря необычную женщину в длинном плаще с капюшоном. Она была сильно промокшей, но не искала укрытия и держалась в стороне от прохожих. Сага чуть замедлила шаг, чтобы повнимательнее ее рассмотреть. Какая странная одежда, такие длинные накидки Сага видела только на средневековых рисунках. Это такая новая мода во Франции? Женщина отошла от фонаря и направилась к пешеходному переходу. Сага последовала за ней.

Они подошли к автобусной остановке. Сага обошла огромную лужу и посмотрела на электронное табло. Нужный ей автобус, С-11, о котором говорил ей Ганс, обещал быть на месте через две минуты. Сага обернулась в поисках женщины в длинном плаще: та стояла возле лужи и всматривалась в воду. Длинные черные пряди волос вылезали из ее капюшона. Сага тоже опустила глаза, но не увидела в луже ничего особенного: ни плавающих обороненных предметов, ни даже капель дождя. Стоявшие вокруг люди смотрели в экраны своих смартфонов, и никто не обращал внимания на необычную женщину.

Подъехал автобус. Сага подошла к дверям и, пока в автобус входили другие пассажиры, она оглянулась. Ей хотелось увидеть лицо женщины. Но глубокий капюшон полностью скрывал ее черты. Она стояла возле лужи, как и прежде, только теперь ее рука была вытянута вперед, над лужей, и ее пальцы шевелились. В воде отражался мужчина, который остановился, чтобы завязать шнурки. Яркий свет вдруг ослепил глаза Саги, словно бы из лужи на нее сверкнула вспышка фотоаппарата. Сага резко отвернулась и покачнулась. Она бы упала, если бы ее не поддержал стоявший позади нее мужчина. Он помог ей войти в автобус и нашел для нее свободное место у окна.

Автобус двинулся в путь. Сага почувствовала, что головокружение стало понемногу проходить, она приоткрыла глаза и посмотрела в окно. Мимо нее мелькали красивые каменные постройки, которые освещал приятный желтый свет фонарей. Под этим теплым светом и особенно под дождем город был прекрасен. Сага обязательно его нарисует. Мец и его таинственную жительницу.

Сага поискала глазами своего спасителя и улыбнулась ему в знак благодарности. Он кивнул ей в ответ и поднес звонящий телефон к уху. Кожаный портфель, черное пальто, блеснувший экран часов — Саге повезло, что этот бизнесмен не был занят в тот момент, когда она едва не потеряла сознание. Вот только не понятно, отчего у нее вдруг так сильно закружилась голова? Еще никогда в жизни с ней такого не случалось.

«А ты чего ожидала, Сага? — вдруг прозвучал голос дяди Хансена у нее в голове. — Если за весь день съесть только йогурт с мюсли, да выпить две чашки кофе?!»

Главное, чтобы Ганс не узнал, что она сегодня не обедала, иначе ей придется съесть все, что он ей даст. А от одной только мысли о еде ее начинало тошнить.

Как только автобус проехал мимо супермаркета, Сага вспомнила инструкции Ганса: следующая остановка будет возле его дома. Она нажала на кнопку вызова и через минуту вышла на улицу.

Она узнала дом брата еще до того, как увидела его номер. Ганс очень гордился им и часто высылал ей снимки, называя их так, словно бы фотографировался со своим питомцем: «Я и мой домик», «Первое Рождество в домике», «Мы с домиком приглашаем в гости». Маленький, компактный, с треугольной крышей, стены отделаны серой плиткой, которая показалась Саге похожей на рыбью чешую. Голубые ставни на белых окнах, старинная резьба по краю крыши и окон, входная дверь с треугольным портиком, — дом притягивал глаз своим старинным стилем. По словам Ганса, он был построен еще в восемнадцатом веке. При его покупке Ганс провел работы по обновлению здания внутри, но внешне сохранил его первоначальный вид, освежив только краску.

Сага позвонила в дверь, но в ответ ей была тишина. Значит, Ганс задерживается на работе. Сага спряталась от дождя под ближайшим деревом и принялась рассматривать окрестности. Это была маленькая улочка, на которой находились только двух и трехэтажные дома. В некоторых окнах горел свет, и Сага видела силуэты жильцов. Возле дома Ганса стоял фонарь, Сага подняла голову и посмотрела на косо летящие под ветром дождевые капли.

«На хорошей улице живет Ганс, здесь тихо и спокойно. Значит, и моя жизнь будет такой же. Тихой и спокойной».

Сага достала было телефон, чтобы узнать у Ганса, когда он вернется, как увидела высокого человека с зонтом, направляющегося к ней. На нем были очки в черной оправе, и его волосы стояли торчком, выбиваясь во все стороны.

— Ганс! — воскликнула Сага и бросилась к брату.

5. «Оставь мою кровь мне!»

Утром Сага долго лежала в кровати и смотрела в окно. На улице продолжал лить дождь, и было темно, как вечером. Если бы температура опустилась до минуса, город завалило бы снегом, как это всегда бывало в феврале в Норвегии. Сага любила снег, но она была рада, что в Меце зима была теплая, она предпочитала снегу дождь.

Ганс поселил ее в маленькой гостевой комнате на первом этаже, которая расстановкой мебели и самой мебелью была очень похожа на их детские комнаты в доме Хансенов: красные портьеры с белыми оленями, деревянный шкаф и кровать с резными узорами, вязаный красный коврик у кровати. В комнате Ганса висела картина, которую Сага подарила ему в день его отъезда, и Сага планировала повесить над своей кроватью свою будущую картину странной женщины у вокзала. Она взяла с собой краски и кисти, но все свои картины подарила художественной академии.

Ганс ушел рано, он начинал работу в восемь утра, но по дому еще витал терпкий аромат заваренного кофе. Накануне вечером Саге удалось попить еще кофе, но она не смогла проглотить ни кусочка шоколадных эклеров, которые Ганс купил к ее приезду. Она заварила для брата привезенный с собой травяной чай, и они засиделись за разговорами до полуночи, когда Ганс уже едва мог держать глаза открытыми. После утренней операции он планировал немного поспать в больнице, а вечером собирался вернуться пораньше, чтобы показать сестре город.

Но Сага не могла дождаться брата. Из окна так приятно пахло дождем, что она решила пойти прогуляться немного в одиночестве. Она помнила дорогу до вокзала, если она и не будет знать, куда свернуть, то просто последует за маршрутом автобуса С-11. Но не столько город притягивал Сагу, сколько возможность снова встретить женщину в капюшоне. Ей необходимо увидеть черты ее лица при дневном свете. Можно, конечно, нарисовать ее со спины или сбоку, но для себя Саге хотелось знать, как именно выглядела эта женщина.

Подул сильный ветер, окно распахнулось, и несколько капель упало на кровать. Сага вскочила, захлопнула раму и потянулась к ручке, чтобы закрыть окно, как вдруг почувствовала, что у нее закружилась голова. Прислонившись к стене, Сага сжала руками голову. За все двадцать два года ей еще никогда не было так плохо, даже при быстром подъеме в горах. И вот всего за сутки с ней это случается уже во второй раз!

Сага глубоко вдохнула и посмотрела в окно. Мимо проходил мужчина с красным зонтом. Он остановился, вытащил из кармана мобильный телефон и приложил его к уху. Он стоял прямо в луже и настолько был сосредоточен на своем разговоре, что этого даже не замечал. Сага усмехнулась, а потом посмотрела на отражение в воде.

Яркая вспышка ослепила ее. Сага закрыла глаза, застонала и снова прислонилась к стене. Ее глазам было больно, но хуже всего было то, что головокружение усилилось.

Сага задернула шторы и неустойчивым шагом направилась на кухню. Она напилась воды и разогрела в микроволновой печи уже начинавший остывать кофе. Допив все, что было в кофейнике, она открыла холодильник. Кусок сыра, фруктовый йогурт, оливки в банке, длинная колбаска из сушеного мяса, оставшиеся с вечера шоколадные эклеры… Сага поморщилась, представив это все на вкус, и закрыла дверцу.

Она отломила кусок хлеба, который Ганс купил утром, и принялась жевать. Хлеб был вкусным и сладким, с хрустящей золотистой корочкой. Сага отломила второй кусок, как вдруг ощутила такую сильную тошноту, что отбросила хлеб в сторону и побежала в туалет.

Впервые в жизни ей было так плохо, впервые в жизни ее тошнило. Это длилось в течение получаса, и из ее организма вышло практически все. Хоть Сага совсем не разбиралась в медицине, но даже она понимала, что то, что с ней происходит, не совсем нормально. Пять раз ей приходилось смывать унитаз, а когда все закончилось, она не смогла даже встать. Ее прежде сильные, накаченные горными прогулками ноги ослабли, а руки и голова стали тяжелыми, словно бы весили тонну. Сага ощупала свой живот и бедра, ее пальцы уперлись лишь в кожу, кости да тонкий мышечный слой. Не желая верить своим рукам, Сага раскрыла халат, посмотрела на себя и застонала. Ее тело стало тощим, как скелет, обтянутый кожей.

Она чем-то заразилась? Неизвестный вирус, который поедает весь жир? В течение всей своей жизни она умудрялась сохранять отличное здоровье, даже во время месячных у нее ничего не болело. Как же получилось, что при таком крепком здоровье она смогла подхватить столь ужасную болезнь?

Сага доползла до ванны, наполнила ее горячей водой и окунулась внутрь.

Вода. От ощущения влажной субстанции на коже Саге сразу стало легче. Она намылила шампунем волосы и легла, закрыв глаза.

Первой ее мыслью было позвонить брату, чтобы он приехал и вылечил ее, или прислал кого-то из врачей. Но так ли уж критично было ее состояние? Дышалось ей вполне легко, головокружение и тошнота прошли, нигде ничего не болело.

Сага сполоснула волосы, вышла из ванны и укрылась халатом, отвернувшись от зеркала. Ей не хотелось смотреть на свое тело. Но когда она подошла к зеркалу, чтобы причесаться, и увидела свое лицо, она едва удержала крик. На нее смотрел череп, обтянутый бледной кожей. Ее щеки впали, скулы начали выдаваться еще сильнее, а глаза стали казаться такими огромными, что вполне сгодились бы для рекламы туши для ресниц. Аккуратно положив расческу на полку, Сага медленно вышла из ванной комнаты, стараясь успокоить поднимавшуюся в теле нервную дрожь.

Ее удивило то, как ей легко стало ходить, словно бы ее организм был невесомым. Но у нее все плыло перед глазами. Сага легла на кровать, накрылась одеялом и в ту же минуту уснула.

*

Саге приснилось, что она подошла к огромной луже. Ее ноги были босы. Она опустила глаза и увидела, что рядом с ней стоял кто-то в высоких резиновых сапогах до колен. Сага узнала темно-зеленые сапоги дяди Хансена.

— Ты должна войти в эту лужу вся, без остатка! Только тогда ты станешь врачом и осуществишь свое предназначение!

Сага попробовала сделать шаг, коснулась стопой воды, но тут же одернула ногу.

— Но вода холодная…

Тогда дядя взял ее за плечи и насильно повел вперед.

— Нет! Отпустите меня!

Но дядя Хансен ее не слушал. Он толкал ее вперед, и вот стопы Саги погрузились в ледяную воду. Медленно вода достала до ее колен, отчего все тело девушки задрожало. Когда вода коснулась ее живота, Сага закричала. Но ее крик раздавался недолго, потому что в один миг вода поглотила ее грудь, шею и голову.

*

Яркий свет ослепил ее глаза, и Сага проснулась.

Перед ней стоял Ганс со шприцем в руках.

— Нет! Убери его! — вскричала Сага.

— О, наконец-то ты проснулась! Что с тобой случилось? Ты заболела?

— Я не знаю. Наверное. Только, пожалуйста, не делай мне уколов.

— Как хочешь. Но ты видела себя в зеркало? Ума не приложу, что с тобой могло произойти. Ты как будто бы неделю ничего не ела. Хотя давление у тебя в порядке. Интересно, что покажет анализ крови.

— Оставь мою кровь мне!

— Ладно, ладно, только успокойся.

Ганс положил пустой шприц в коробку, где уже лежал другой шприц, тайно наполненный кровью Саги, и сел на кровать.

— А чем ты занималась днем? Ты выходила на улицу?

— Нет. Утром я поела хлеба, а потом меня вырвало. Я приняла ванну и уснула.

— Да, я видел, чем ты завтракала. Кофе да кусочек хлеба. Но вчера ты выглядела прекрасно, даже лучше, чем я ожидал. Думал, ты больше устанешь после такой долгой дороги. Да и мы ведь вчера даже ничего не выпили!

— Ты ведь все равно не пьешь алкоголь.

— Да, потому я и забыл. А ты и не напомнила.

— Мне вполне хватило кофе. А вот ты выглядишь уставшим. Как прошли операции?

— Нормально. Всех починили. Но вот что делать с тобой я не знаю. Ты ведь никогда не болела! Даже у врача ни разу не была.

— Не переживай за меня. Я просто вчера сильно переволновалась в самолете. Я ведь летела в первый раз. Да и климат здесь совсем другой.

— Ладно. А сейчас ты голодна?

— Нет. Мне хочется еще поспать.

— Ну хорошо, высыпайся. Погуляем по городу, когда тебе станет лучше. Я пойду к себе наверх. Тебе не помешает, если я включу музыку?

— Включай. Я чувствую себя такой уставшей, что усну даже рядом со взлетной полосой.

Когда Ганс ушел, Сага посмотрела на окно с закрытыми шторами. Она решила, что не стоит вдаваться в подробности и сообщать брату о том, что она не может пошевелить ни руками, ни ногами. Единственное, что у нее получалось, это глубоко дышать и ощущать с полной ясностью, что за окном еще долго будет идти дождь.

6. «Да вы что, призраки, что ли?!»

На следующий день Ганс разбудил Сагу рано утром перед тем как уйти на работу.

— Прости, что беспокою тебя, но мне нужно знать, как ты себя чувствуешь.

Сага попробовала пошевелить ногой, и та ей легко поддалась. Она смогла поднять руки и даже перевернуться на другой бок.

— Мне уже намного лучше! — сказала она и улыбнулась.

Она ожидала увидеть ответную улыбку брата, но тот продолжал смотреть на нее обеспокоенным взглядом.

— Ни в коем случае не выходи сегодня на улицу. В доме достаточно еды. Если захочешь, вечером мы можем погулять вместе. Обещаешь?

Сага кивнула.

— Я купил тебе круассаны и заварил крепкий кофе. Попробуй что-нибудь поесть и пей побольше воды.

И Ганс поставил на ее столик стакан с водой.

Когда он ушел, Сага выпила воду до последней капли. Никогда еще вода не была такой вкусной. Она наполнила ее организм силой, словно бы Сага съела плотный завтрак.

Сага умылась и открыла неразобранный чемодан. Она посмотрела на джинсы, в которых приехала, приложила их к себе и подошла к зеркалу. Джинсы оказались сантиметров на десять шире ее нынешнего тела. Сага смяла в кулаках материю, готовая запустить ее как можно дальше в комнату, а лучше вообще в окно, но потом посмотрела на себя в зеркало, и ее руки расслабилась, а джинсы упали на пол. Из зеркала на нее глядело неизвестное ей существо, грустное и бледное.

Ей на ум пришел образ Голлума, и Сага усмехнулась. Быстро надев джинсы, она затянула их ремнем и натянула свитер. Привыкшая убирать волосы в косичку, теперь Сага оставила волосы распущенными, они лежали прекрасно и стали ярко-черными, хотя раньше были скорее темно-коричневыми и совсем не такими пышными. Хотя бы что-то в ее внешности стало лучше, чем прежде, хотя бы чем-то она отличалась от Голлума.

Сага раздвинула шторы и выглянула в окно. Лужа продолжала быть на том же месте, но больше не сияла яркими вспышками. Может быть оттого, что поблизости никого не было? Сага заметила, что как только она видела чье-то отражение в луже, то сразу возникало это невыносимое сияние. Так было и возле автобусной остановки в день ее приезда, так произошло и вчера утром возле этой лужи.

Сага отошла от окна, но потом вернулась к нему снова. Она открыла раму, присела на подоконник и выглянула наружу. Как же на улице хорошо и свежо! По луже растекались кругами дождевые капли, их было так много, что они пузырились и не оставляли не единого шанса появиться отражению. Как странно, что вчера, когда дождь был не менее сильным, она смогла разглядеть в этой луже человеческий силуэт.

Сага помнила наставления брата не выходить из дома. И утром ей совсем этого не хотелось, она собиралась начать рисовать, наметить будущий рисунок дамы в длинной накидке и здания вокзала. Но сейчас Сага и представить себе не могла, что она останется взаперти, когда на улице настолько хорошо, когда все, что ей нужно, — это просто оказаться под дождем и вдыхать его влагу.

Сага наполнила большую чашку черным кофе и сделала несколько глотков. Поистине божественный напиток, и почему она только не пила его раньше? Она не прикоснулась к круассанам, но выпила еще стакан воды.

Надев длинное пончо и непромокаемые ботинки, Сага вышла в коридор. Ганс не оставил ей ключей, но входная дверь закрывалась автоматически при захлопывании. Конечно, чтобы войти обратно, ей придется дождаться брата, но он обещал вернуться не слишком поздно.

Сага вышла на улицу и подошла к луже. Как весело прыгали капли по воде! Сага улыбнулась, с легкостью перепрыгнула через лужу и направилась к центру города.

*

Сага буквально летела по улицам. Она уже давно сбилась с маршрута автобуса, но это ее нисколько не волновало. Как было прекрасно стать такой легкой! Как было приятно ощущать каждую клеточку тела, которая наполняла организм кислородом при малейшем движении и дарила ощущение полной невесомости. И какое было удовольствие подставлять свое лицо под дождевые капли! Несколько из них она даже проглотила. Она ловила капли ладонями и растирала дождевую воду по лицу и рукам, отчего ее кожа блестела и становилась приятной на ощупь.

Сага вспомнила свой сон и поймала себя на мысли, что сейчас она с удовольствием окунулась бы в первую попавшуюся лужу, пусть даже наполненную ледяной водой.

Она свернула на широкую улицу и увидела спуск к реке. Ганс ей рассказывал, что в Меце она может полюбоваться на реку Мозель, которая берет свое начало во Франции и протекает через Люксембург и часть Германии. Сага перешла дорогу, спустилась к набережной и остановилась у парапета. Вода была светло-серой, такой же, как и дождливое небо. Напротив, по другую сторону реки, высилось многоэтажное здание песочного цвета, а слева от себя Сага увидела мост. Под ним плавали и крякали утки, а возле берега стояла длинная серая цапля и всматривалась в воду. Вдруг птица взлетела и нырнула. Когда она вынырнула, в ее узком клюве металась из стороны в сторону маленькая рыбка. Цапля открыла клюв, проглотила свою добычу целиком, и Сага увидела, как комок прошел внутри узкой шеи птицы. Потом цапля вышла на берег, сделала несколько шагов на своих длинных ногах-палках и улетела, размахивая широкими крыльями.

Сага с восторгом смотрела вслед бесшумному полету птицы. Дома, в Норвегии, она обожала наблюдать за птицами и их рисовать.

«Ты их не просто рисуешь, ты их оживляешь», — однажды сказала ей тетя Хансен, глядя на ее рисунки.

Саге тогда было лет девять, и она очень серьезно восприняла тетины слова. Как-то раз, возвращаясь из школы, она увидела на асфальте лежавшую ворону. Ганс ей рассказывал, что водители машин часто не следят за дорогой и могут сбить кого угодно, даже птицу. Сага присела возле вороны, вспомнила слова тети и подумала: «А что если я ее нарисую? Может, тогда она оживет?» Она вытащила из рюкзака блокнот для рисования, карандаш и принялась за работу. Вот тело птицы, вот ее неестественно повернутая голова, вот крылья, вот лапки. Птица выглядела на бумаге в точности такой, какой была на земле, но Сага продолжала добавлять штрихи, недовольная своей работой. Ведь если бы она правильно передала все детали, тогда птица бы ожила, разве нет? Сага могла бы провести над рисунком весь день, если бы не дядя Хансен, который увидел ее из окна и вышел из дома, чтобы узнать, что случилось.

— Что? — воскликнул он. — Ты думаешь, что можно оживить птицу, просто ее нарисовав? Нет, Сага, сколько ни рисуй, птице от этого ни тепло, ни холодно. Судя по ее состоянию, — и дядя перевернул птицу ногой, — ей не сможет уже помочь ни один врач. Видишь, шея сломана.

Сага отвернулась и заплакала.

Ночью ей приснилось, что она снова рисовала птицу. И всего после несколько добавленных к рисунку штрихов ворона вскочила на лапки, посмотрела на нее своими черными глазками, каркнула и улетела. Но наутро, сколько Сага ни старалась вспомнить, как именно она нарисовала ворону, все, что у нее возникало в сознании, — это лишь мудрый птичий взгляд. Через некоторое время маленькая Сага и сама поняла, что умерших существ нельзя оживить, но всякий раз перед сном она спрашивала себя: а как именно она нарисовала ту ворону?

Когда цапля исчезла из вида, Сага очнулась от воспоминаний и направилась к мосту. Надо же, прошло уже столько лет, а она все продолжает думать о той вороне…

Дождь лил без остановки, и Сага встретила на своем пути только одного мужчину со сломанным зонтом. Он бросил его в мусорный бак, надел на голову капюшон от толстовки и бросился бежать под укрытие. Перебежав мост, он остановился под аркой. Сняв с себя толстовку, мужчина принялся ее выжимать.

Сага ступила на мост, остановилась и посмотрела на огромный собор святого Стефана, который возвышался над маленькими домиками. Сага не раз видела его на фотографиях, которые присылал ей Ганс, и неизменно восхищалась древней архитектурой. Но вживую собор впечатлил ее намного больше. Не столько из-за красоты, сколько из-за ощущения его превосходства над всем, что находилось рядом. Здесь собор был хозяином, и если он вам нравился и ваши чувства были взаимны, то ваша жизнь в Меце могла стать приятной и беззаботной. Сага смотрела на собор и видела перед собой самую прекрасную гору, на которую ей когда-либо приходилось подниматься. Как и здание вокзала, собор внушал ей спокойствие. Как и норвежские горы, он поддерживал ее лишь одним своим присутствием. Сага рассматривала песочные каменные своды, как вдруг услышала позади себя мужской голос:

— Моя дорогая Шарлотта, давайте остановимся здесь, посмотрите, как прекрасен отсюда мой город!

Сага была не самым большим специалистом французского языка, но даже ей произношение мужчины показалось довольно необычным. Она с сожалением оторвала взгляд от собора и обернулась. Прямо рядом с ней стоял мужчина в черном сюртуке и шляпе. Он держал под руку высокую брюнетку в длинном пышном платье из голубого шелка.

— Да, этот город прекрасен, — сказала она. — Я полюбила его, как и вас, и я рада, что буду жить здесь, хотя участь быть баронессой меня совсем не прельщает. Мне не очень нравится находиться на публике.

Заметив, что мужчина бросил взгляд в ее сторону, Сага отвернулась и сделала вид, что продолжает любоваться собором. Какие странные жители в этом городе! Одеты, как в девятнадцатом веке, разговаривают, словно бы играют пьесу Виктора Гюго. Сага достала мобильный телефон и уставилась на экран, продолжая краем глаза наблюдать за элегантной парой.

Молодые люди негромко разговаривали, это было единственное, что выглядело в них нормальным. Все остальное никак не укладывалось в привычные рамки. Как и Сага, они стояли под дождем, но были совершенно сухими, девушка даже порой щурилась, словно бы от солнца, и поправляла шляпку с кружевами. Сага стояла совсем близко к ним, но им это нисколько не мешало, мужчина даже начал целовать свою спутницу. После поцелуя он снова посмотрел вперед, но теперь не на Сагу, а мимо нее, словно бы высматривал кого-то. Сагу же он не замечал вовсе.

Сага решила перейти на другую сторону моста. Но когда она проходила мимо молодых людей, Шарлотта обернулась и посмотрела прямо ей в глаза. Сагу бросило в жар. Она замерла на месте, с непониманием смотря на девушку. Большие глаза, худощавое лицо и черные волосы, локоны которых были видны из-под шляпки. Она была такой же худой, хотя и выглядела старше и увереннее в себе, чем Сага. Во всем остальном это была ее точная копия, даже более верная, чем ее собственное отражение в зеркале. Через несколько секунд Шарлотта повернулась обратно к своему спутнику. Нет, этого не может быть, ей это показалось! Такого не бывает, чтобы два человека были настолько похожи, если только они не близнецы. В душе Саги проснулось сильное любопытство, как у кошки, которая знает, что дальше идти опасно, но не может усидеть на месте. Сага подошла к девушке и на хорошо выученном французском практически без акцента спросила:

— Простите, мадам, а вы не подскажете который час? Мой телефон разрядился, и я…

Но Шарлотта проигнорировала ее вопрос. В ответ Сага увидела очередной поцелуй между молодыми людьми. Вопреки своей природной застенчивости, Сага решилась и потянула руку к пышному голубому рукаву девушки. К своему огромному удивлению она ничего не почувствовала. Сага касалась плеча Шарлотты снова и снова, осмелилась провести рукой даже по ее спине, но с тем же успехом она могла бы просто водить рукой по воздуху. Тогда Сага подошла к мужчине и ткнула пальцем ему в спину. Палец прошел насквозь.

— Да вы что, призраки, что ли?!

В этот раз мужчина отозвался, только обращался он не к ней, а к своей спутнице:

— Не волнуйтесь, моя красавица, вы никогда не будете баронессой. Теперь, когда я знаю, кто вы такая, я этого не допущу!

— Что? — воскликнула Шарлотта. — Что вы хотите этим сказать?

— Как будто бы ты не знаешь! Да ты грязная мерзкая ведьма, убивающая беззащитных жителей города! Теперь-то я знаю, куда ты постоянно пропадаешь, когда идет дождь. Мои слуги выследили тебя, они видели, как ты колдовала над трупом. Я-то думал, что прекрасная норвежская дева станет моим ангелом! А она оказалась ведьмой. Ведьмой! Моя мать обо всем знает, но она жалеет тебя, хочет отправить тебя в монастырь. Но я не позволю такому гадкому существу, как ты, жить в моей стране.

— Ваши слуги все поняли неправильно, я никого не убиваю, наоборот…

— Я не намерен слушать вашу ложь! Прощайте!

Мужчина схватил девушку и поднял ее на руки. Сага успела только разглядеть ее лицо, не испуганное, а разозленное, как вдруг мужчина поднял ее еще выше и сбросил с моста прямо в реку. Шарлотта даже не сопротивлялась. Без малейшего крика, она упала в воду и пропала, оставив после себя лишь волны, которые кругами расходились по реке. Сага бросилась к мосту, готовая прыгнуть в воду, чтобы спасти Шарлотту, но ее близняшки уже не было видно. Сага замерла на месте, не в силах отвести глаз от воды.

Мужчина постоял немного на мосту, смотря на воду и улыбаясь. Когда волны успокоились, он огляделся, поправил бантик на смокинге и пошел прямо на Сагу. Девушка отпрыгнула в сторону, пропустила его и увидела, как он сел в черную карету, запряженную двумя лошадьми.

В этот момент дождь закончился, и между облаками просиял луч солнца. Сага с удивлением увидела, что карета с лошадьми исчезла без следа и мир вокруг стал прежним: по улицам ездили машины, мимо нее пронеслась велосипедистка в обтягивающих розовых леггинсах, пробежал молодой парень с мобильным телефоном на предплечье. Все вполне соответствовало двадцать первому веку. И в реке у моста никого не было, да и самой воды, как Сага вдруг заметила, теперь было в два раза меньше.

Однажды Сага спросила у дяди, что такое реинкарнация. Это был ее единственный вопрос к нему за всю жизнь. Сага надеялась, что дяде будет приятно, что она интересуется не только рисованием. В свои двенадцать лет она полагала, что этот термин означает нечто из области медицины. Она увидела его в заголовке газеты, а внизу две фотографии. На первой, черно-белой, была изображена девушка с красивыми чертами лица: тонкий нос, большие выразительные глаза, высокий лоб. На второй фотографии, уже цветной, был снял молодой человек, и он как две капли воды был похож на девушку с первого снимка. Даже его волосы были зачесаны назад, как у нее. Сага подумала было, что это какое-то неизвестное ей медицинское явление, когда в разные века рождаются люди с одинаковой внешностью. Но как же сильно она ошиблась. Дядя, конечно, ей объяснил, что значит реинкарнация, но он наотрез запретил ей об этом даже думать.

— Сказки все это! Переселение души в новое тело! С научной точки зрения этого нет и быть не может. Человек умирает и все.

— А как же его душа?

— Душа? Да нет никакой души. Наше сердце останавливается, все процессы в организме прекращаются и все. Мозговая деятельность закончена. Нет мозга, нет человека. Без своего тела человек существовать не может, ведь он — это его тело. И не надо мне рассказывать сказки о том, как душа вылетает из своего умершего тела, а потом рождается в новом.

— Но если верить, что после жизни ничего нет, ведь тогда очень страшно! Знать, что в один миг все для тебя может закончиться навсегда: ты сам, твой мир, все, что ты делал, что любил… Неужели все это не имеет никакого смысла?

— Вот потому и должны существовать врачи, чтобы твое навсегда наступило как можно позже. Понятно? А все остальное — глупые сказки.

Но Саге хотелось верить в сказки. Да и кому какая разница во что она верит, если ей так легче жить? И потом, у дяди не было никаких доказательств. А у нее сегодня появилось одно в пользу реинкарнации: она увидела саму себя в своей прошлой жизни. Она вполне могла сохранить в своей новой жизни свою прежнюю внешность, почему бы и нет?

Хотя в глубине души Сага понимала, что, скорее всего, все это ей привиделось из-за недостатка пищи, и когда она проходила под аркой, она пообещала себе, что постарается не слишком глубоко анализировать увиденное. Сейчас главным было другое: найти кофе или хотя бы питьевую воду.

Сага подошла к небольшому зданию, над дверьми которого было написано «Медиатека Меца». Внутри горел свет, и Сага решила попытать свое счастье в поисках кофе. Она вошла внутрь и осмотрела просторный холл. Небольшие залы с книгами, ресепшен посередине, но ни запаха кофе, ни указателя на буфет. Сага прошла дальше по коридору. На одной из дверей она увидела значок туалета, а у стены рядом стоял кулер с водой. Недолго думая, Сага взяла пластмассовый стаканчик, наполнила его водой и опустошила его в одно мгновение. Затем она набрала второй стаканчик, третий, и на четвертом наконец почувствовала, что теперь жажда немного утихла.

В библиотеке было тихо, светло и тепло, и Сага углубилась в большой зал, где находились романы. Она разглядывала названия книг и имена писателей, большинство из них ей были не знакомы. Ее привлекло название одной толстой книги — «Доктор Сон», и она улыбнулась, увидев имя автора, словно бы встретила старого друга. Сага не читала этот роман, но его название заставило ее задуматься. Наверное, «сон» — это единственный доктор, на приемы к которому она никогда не откажется приходить.

Сага прошла еще несколько рядов, и ее взгляд упал на книгу в бордовой обложке с большими белыми буквами — Вианне Вакс «Человек без боли». Сага провела пальцами по книге. Она вполне могла бы стать главной героиней этого романа, ведь у нее никогда ничего не болело, если не считать последних дней.

Когда Сага вышла из библиотеки, церковные часы били полдень. Она удивилась тому, как быстро пролетело время. И она совсем не была голодна, хотя раньше у нее едва хватало сил, чтобы дождаться обеда.

Сага перешла мост, остановилась на том месте, где она видела молодую пару, и посмотрела на воду. Утки продолжали крякать и плавать из стороны в сторону, на камне стояла неподвижная цапля и высматривала рыбу. Неужели и правда в своей прошлой жизни Сага утонула в этой реке? Сага глубоко вздохнула и почувствовала необычную сухость в воздухе. Никогда прежде она не ощущала в воздухе столько разных нюансов. Похоже, что сегодня дождя уже не будет. Она спустилась к набережной, села на скамейку в тени и закрыла глаза.

Ее разбудил телефонный звонок. Сага вытащила из кармана мобильный телефон и увидела, что звонил брат.

— Сага, ты где?

— Я вышла погулять. Я возле медиатеки. Но я уже собираюсь обратно.

— Какой именно медиатеки? Их несколько в городе.

— Которая возле собора.

— О, далеко же ты забралась! Так и знал, что ты не сдержишь своего обещания и выйдешь на улицу. Как ты себя чувствуешь? Ты сможешь дойти до дома?

— Смогу.

— Хорошо. Я купил тебе небольшой сюрприз к ужину

К ужину? Сага только сейчас обратила внимание, что на улице уже начинало темнеть. Она не впервые засыпала на улице, в горах с ней это случалось часто, но только не в городе, где было совсем не так тихо.

— Спасибо, Ганс. До скорого.

Сага встала и пошла по набережной. Она вспомнила о молодой паре на мосту и поежилась. Надо будет сегодня обязательно что-нибудь съесть, даже против собственной воли. Реинкарнация или нет, а видеть подобные сцены ей больше не хотелось.

Сага посмотрела на небо и улыбнулась. Наступал «синий час», когда небо становилось насыщенного синего оттенка, еще не черного, но уже не голубого.

В городе постепенно начала зажигаться электрическая подсветка, а большие улицы дополнительно освещались светом от витрин магазинов. Рестораны заполнялись посетителями, и то тут, то там раздавались смех и приветствия. Казалось, что целью жизни местных жителей было во что бы то ни стало провести вечер пятницы в окружении друзей за стаканчиком пива. Сага ускорила шаг, ей тоже захотелось как можно быстрее оказаться в компании единственного ей близкого человека.

7. «Для кофе уже поздно. Ты не уснешь ночью»

Ганс отложил в сторону мобильный телефон и задумался. Утром он провел полный анализ крови Саги, которую он успел взять из ее вены, пока она спала, проверил ее на все, что можно, но ничего не нашел. С ее кровью все было в порядке, даже больше: она была здорова как редкий человек в сегодняшнем мире. Но как это объяснить, если накануне она сбросила практически половину своего веса?

Ганс ломал голову над этим вопросом весь день и не мог толком сосредоточиться на своей работе. Он был ничем не лучше сонного интерна. Если бы Сага чем-то заразилась, он бы увидел это в ее крови. Значит, причина была в другом. Может, все дело в перемене климата? Вот только он никогда не слышал, чтобы симптомы были настолько серьезными.

К вечеру Ганс понял, что не может придумать лучшего объяснения, чем сильный стресс. Если так, то, как хирург, он не сможет помочь своей сестре. Но он знал, какой именно врач будет ей полезен.

По дороге домой Ганс зашел в булочную и купил шоколадный торт «Черный лес». Он знал, как Сага его любила, хотя сам он едва мог осилить кусок, настолько торт был калорийным. Но Саге сейчас нужны калории. А ему нужно ее хорошее настроение.

Время шло, а Сага все не возвращалась. Устав сидеть на кухне и ждать, Ганс вышел на улицу и пошел по направлению к главной дороге.

Он увидел ее спустя несколько минут. Под светом фонарей шла тонкая фигура с длинными распущенными волосами. Кто бы мог сейчас узнать в ней ту девчонку в джинсовом комбинезоне, кепке и с двумя длинными косичками, которая прыгала по горам и хохотала от души? Теперь перед ним шла женщина с бледным исхудавшим лицом и серьезным, почти измученным взглядом. В этот вечер он никак не дал бы ей двадцать два, скорее лет сорок. Хотя двигалась она легко и в ее волосах не было седины, ее лицо не могло вас обмануть: эта женщина знала нечто такое, о чем известно далеко не всем.

Ганса передернуло, и он подумал: «А обрадуется ли эта Сага его сюрпризу?»

— Прости, что заставила тебя ждать. Я немного заплутала под конец.

Даже ее голос стал звучать иначе. Более низкий и менее эмоциональный. Гансу стало окончательно не по себе.

Когда они вошли в дом, Сага сняла пончо, ботинки и пошла на кухню, медленно и изящно, как кошка. Она наполнила стакан водой и осушила его за несколько глотков. Потом улыбнулась совсем как прежняя Сага и спросила веселым голосом:

— А где же твой сюрприз?

Ганс глянул на нее и не нашел сил, чтобы улыбнуться в ответ. Как все-таки сильно она похудела! Свободные джинсы, затянутые ремнем, висящая, как на манекене, черная кофта с горловиной. Но какая уверенность была в ее взгляде, какая энергия! Словно бы ее организм компенсировал утрату веса и физической силы укреплением своих моральных сил.

Ганс вдруг ощутил, как сильно он скучает по своей сестре. По Саге, которая молчала при Хансенах, но превращалась в настоящую разбойницу, когда они уходили вместе в горы. Она громко смеялась, стоя на вершине горы на своих маленьких, но мускулистых ножках в высоких ботинках, и кричала:

— Ганс, поднимайся скорее сюда, здесь отличный камень, мы можем сесть и устроить пикник!

Она аккуратно выкладывала из рюкзачка на плоский камень два сэндвича, завернутые в фольгу, термос со сладким чаем и две шоколадки.

Когда Хансенов не было рядом, Сага ела так, как ей вздумается. Сначала она выпивала чай с шоколадкой, а потом проглатывала сэндвич. Ганс позволял ей это делать, не видя ничего плохого в том, чтобы сначала съесть десерт, а уже потом основное блюдо. Организму надо получить витамины, и не так уж важно, в какой именно последовательности они поступят. Часто он отдавал свой шоколад Саге, и она визжала от восторга, когда могла насладиться двойным десертом, и до, и после сэндвича. Сам Ганс не любил сладкое, ел его только по праздникам, чтобы составить компанию сестре, которая при Хансенах не решалась даже показать свою любовь к шоколаду.

Хансены обычно дарили ей одежду, вязаные свитера, носки и шарфы, но от брата она всегда получала огромную коробку с шоколадками. Он дарил ей ее тайком, и Сага прятала коробку в шкаф за вторым теплым одеялом, которое тетя хранила на холодные зимы. Ганс сказал сестре, что она может есть шоколад, когда захочет, но при одном условии: никаких сладостей вечером после чистки зубов. Сага дала свое честное слово и его сдержала.

Как бы ему хотелось, чтобы Сага снова стала маленькой…

Ганс поднял на нее глаза и сказал:

— Открой холодильник.

Сага всмотрелась в него и улыбнулась. Какой широкой стала ее улыбка. Совсем как в детстве. Она подошла к нему и обняла.

— Спасибо, Ганс. Ты всегда знаешь, что мне нужно.

— Но ты ведь еще не открыла холодильник. Может, он заполнен пивом?

Сага рассмеялась и поправила упавшую на лицо длинную прядь волос. Даже ее волосы изменились, стали более яркими и густыми. Нет, совсем не так выглядел бы заболевший человек, да и стресс тут, похоже, тоже не при чем.

— Все в порядке? — спросила Сага. — Ты так странно меня осматриваешь.

— Ну, как тебе сказать…

— Я сама на себя не похожа, и тебя это шокирует, да?

Сага отпустила брата и подошла к холодильнику.

— О, Ганс! Да это же «Черный лес»! Только вот… Я совсем не голодна.

— Торт — это не еда, ты мне сама это всегда говорила.

— Прости. Может, завтра мне станет лучше, и я смогу есть… Сейчас я с удовольствием выпила бы кофе.

— Для кофе уже поздно. Ты не уснешь ночью.

— Пожалуйста.

Ганс вздохнул и пошел набирать в кофейник воды.

— Так ты знаешь, что именно с тобой случилось?

— Нет, Ганс, не знаю. Я понимаю, что, как медик, ты непременно ищешь объяснения, но… Я чувствую себя прекрасно, у меня ничего не болит, значит, со мной все в порядке, разве не так?

— Да, ты права, вот только… Знаешь, я поговорил о тебе с одним из своих коллег. Это мой очень близкий друг, мы давно работаем вместе, и я ему доверяю. Ты не против, если завтра вечером он придет к нам в гости и тебя осмотрит?

— Твой коллега тоже хирург?

— Не совсем, он занимается больше диагностикой. Потому ему и стало интересно.

— Ты ведь знаешь, как я отношусь к врачам, Ганс.

— Знаю. Но это не столько врач, сколько друг. Пожалуйста, Сага, ради меня.

— Хорошо. Но ты уверен, что он не психиатр?

Ганс едва сдержался, чтобы не выразить удивление. Ну хоть это в ней не изменилось: как и прежде, Сага читала в нем, как в раскрытой книге.

— Нет-нет, он не психиатр, — как можно убедительнее сказал Ганс, и ему показалось, что Сага ему поверила.

После ужина Сага ушла в свою комнату, а Ганс поднялся к себе и включил музыку. Это было его самым любимым времяпровождением после долгого рабочего дня: развалиться в кресле, положив ноги на подставку, закрыть глаза и погрузиться в приятные звуки виниловых пластинок.

В одиннадцать часов вечера Ганс выключил музыку и спустился к сестре, чтобы пожелать ей спокойной ночи.

Он постучался в ее комнату, но в ответ ему была тишина. Тогда он приоткрыл дверь и заглянул внутрь: Саги в комнате не было. Ганс прислушался и различил шум воды в ванной. Он хотел было вернуться к себе, но решил посмотреть, как разместилась его сестра.

Чемодан лежал на полу неразобранным, постель была не убрана, а стол был завален красками, кисточками и бумагой. В умении создавать бардак его сестра совсем не изменилась.

Ганс подошел к столу и с интересом принялся рассматривать зарисовки. Вот женщина в длинном плаще с капюшоном под дождем возле городского фонаря. На другом листе изображены два силуэта на мосту, оба со спины: женщина в длинном платье и шляпке и мужчина в костюме и с тростью. На следующем рисунке Сага нарисовала ту же пару, но теперь были видны их лица. Мужчина стоял на мосту и кричал на женщину, которая барахталась в воде. Ее лицо было искажено от ужаса, но это ничуть не скрывало тот факт, что Сага придала ей черты своего собственного лица.

Этот рисунок с тонущей женщиной заставил Ганса заволноваться. Зачем рисовать себя в таком состоянии? Конечно, если Сага могла рисовать, значит, она была здорова, во всяком случае физически. Но насчет ее психологического здоровья он уже не был так уверен. Правильно он сделал, что обратился к Мартину. Завтра вечером его друг во всем разберется. Ганс положил рисунки на стол и вышел из комнаты.

8. «Спрячьтесь, моя дорогая. И спасите меня»

Сага проснулась утром в пустом доме. Она снова ощутила манящий аромат кофе, хотя теперь для нее ярче был другой запах. Он затмевал все остальное, был приятнее всего, что она когда-либо ощущала. Сага посмотрела в окно и ничуть не удивилась тому, что шел дождь.

На улице было сумрачно, словно бы уже наступил вечер. Но Сага не стала включать лампу. Она встала и натянула толстый свитер, который связала ей тетя Хансен. Длинный, с горловиной и карманами, теперь он сидел на ней как платье, отчего Саге было только еще теплее.

Она закатала длинные рукава свитера и подошла к столу. Сегодня надо будет обязательно сходить к вокзалу, чтобы увидеть лицо женщины в капюшоне. Теперь она точно определилась в том, что нарисует на большой картине именно ее. Девушка в голубом платье ее пугала. Хотя часто ощущение страха перед тем, что рисуешь, и придает особенное настроение картине. Такой однажды получилась картина, которую Сага нарисовала после грозы, проведенной в горах.

В тот день Сага, уже студентка художественной академии, решила подняться на их любимую с братом гору, одну из самых высоких в их окрестностях. Она видела, что к вечеру обещали пасмурную погоду, но решила, что успеет спуститься до начала дождя. Но она плохо рассчитала время. Сага попала под сильную грозу, находясь в трех метрах от вершины горы на небольшом выступе. Неподалеку просияла молния и раздался гром. Сага запаниковала. Она вспомнила старую историю о гиде, в которого ударила молния: он погиб на месте. Решив оставить подъем на вершину на другой раз, она поспешно начала спускаться. Она сошла с выступа, взялась за веревку и начала спуск. Яркая молния просияла прямо над ней. Сага почувствовала, как зашевелились волосы у нее на голове и увидела, что молния ударила в острый длинный пик на краю выступа, того места, где Сага находилась за мгновение до этого. Она замерла, сжав руками веревку и чувствуя тяжелое напряжение в воздухе.

«Что-то спасло тебя, для чего-то ты нужна этому миру», — подумала она в тот момент.

Эта мысль не избавила ее от страха, но немного успокоила, и Сага смогла спуститься и вернуться домой.

Той же ночью она начала рисовать картину. Она изобразила мужчину, который стоит на вершине горы и смотрит на яркую молнию. Она ударяет в высокий пик в метре от него. Мужчина кричит, его лицо перекошено, а глаза смотрят на молнию с ужасом и мольбой. Выражение лица мужчины получилось у Саги настолько ярким, что после она и сама не могла на него смотреть. Но ее профессор долго не отрывал глаз от альпиниста, а потом сказал: «Твой страх теперь живет на этой бумаге» и посоветовал ей прочитать рассказ Гоголя «Портрет».

Сага снова почувствовала сильную жажду и очнулась от воспоминаний. Она пошла на кухню и наполнила стакан водой. После второго стакана ей показалось, что она услышала какие-то звуки, то ли шепот, то ли шорох. Она напрягла слух. Нет, этот шум шел не с улицы, он исходил… из ее собственной комнаты! Сага поставила стакан на стол и осторожно подошла к открытой двери.

На кровати лежала девушка в длинном платье. С ее волос стекала вода, но Саге не видно было ее лица. Возле кровати на коленях стоял молодой человек и вытирал ноги девушки полотенцем. Когда она открыла глаза и повернула голову, Сага едва не вскрикнула: перед ней была Шарлотта!

— Спасибо вам, мой дорогой Огюст. Спасибо, что вы вытащили меня. Надеюсь, что они нас не выследили. Но как вы меня нашли?

Молодой человек улыбнулся, оставил полотенце и начал гладить Шарлотту по волосам.

— Я следил за вами весь день. Я знал, что вам грозит опасность.

— Но откуда?

— Вчера в соборе мой брат услышал разговор барона де Дабо с его матушкой. Полагаю, что они думали, что были одни, потому говорили на повышенных тонах. Слуги барона следили за вами, Шарлотта. На основании их слов он считает, что вы…

— Что я ведьма. Он мне об этом уже сообщил. Но в каком-то смысле он не далек от правды. Утешает, что теперь мне не придется становиться его женой. Страшно даже подумать, что я могла выйти замуж за такого ужасного человека. Но теперь, когда он полагает, что избавился от меня, я могу быть свободна.

— И что вы намерены делать?

— То же, что и прежде. Только теперь у меня на это будет больше времени.

— Тогда позвольте мне предложить вам свою помощь. Здесь нам оставаться больше нельзя, но у моего брата в соборе всегда найдется убежище.

— Вы думаете, что барон знает, что я выжила?

— Я в этом не сомневаюсь. Ведь первое, что он должен сделать — это найти ваше тело и убедиться в вашей смерти. Полагаю, что теперь он попытается избавиться от вас снова. Еще есть вероятность того, что кто-то видел, как я вас вытаскивал из воды, и мог донести барону, поэтому нам лучше поскорее отсюда уйти. Вам надо переодеться, Шарлотта. И обязательно спрятать ваши волосы. Я дам вам головной убор.

— А разве барон знает где вы живете? Хотя, да, вы ведь уважаемый человек, врач… Правда в этой одежде вы больше похоже на рабочего.

Молодой человек был одет в рубашку и штаны свободного покроя из толстого бежевого хлопка, такого же цвета, как и его волосы. В глазах Саги его одежда походила на обычный костюм, который мог выбрать турист, приехавший в жаркую страну: светлый цвет и натуральная ткань.

— Я так оделся, чтобы меня не узнали. Дело в том, что меня преследует полиция.

— Неужели ваша тайная лечебная практика раскрыта?

— Вы очень проницательны, Шарлотта. Дело в том, что… Один из моих пациентов вдруг покончил жизнь самоубийством. В своей предсмертной записке он написал: «В моей смерти виноват врач-колдун, который тайно лечит людей у себя дома, улица святого Жака, дом шесть. Он обещал помочь мне избавиться от моих страхов с помощью гипноза. Но внушил мне новые. Знайте, что я такой не один. Остановите его, пока не поздно. Мне же уже ничем нельзя помочь». В тот же день меня арестовали. Теперь меня считают не только колдуном, но и убийцей, и собираются меня казнить на мосту Мертвых.

— Ох, нет, Огюст, только не это! Но как же, вы здесь, значит, вам удалось сбежать?

— Да, я сбежал из тюрьмы в тот же вечер. Мне повезло: один из стражников оказался моим бывшим пациентом! Он очень удивился, когда узнал, в чем меня обвиняют. Оказавшись на свободе, я сразу направился к брату, и мы с ним решили, что я должен не спускать с вас глаз. Мы оба обречены, Шарлотта. Теперь мы с вами оба «колдуны».

— Оба. Но мы не будем сдаваться.

Вдруг Огюст вскочил и бросился к окну.

— О, нет! Они уже здесь! Не надо было мне приводить вас к себе домой. Спрячьтесь, моя дорогая. И спасите меня. Вы знаете, что именно я имею в виду. На мосту Мертвых.

— Знаю. Я вам это обещаю.

— Быстрее, спрячьтесь в шкаф.

Шарлотта встала, подхватила свое мокрое платье и залезла в шкаф. Огюст отдал ей полотенце, приблизился к ней и поцеловал ее.

На лестнице послышались шаги, и Огюст вынужден был прервать их поцелуй и закрыть дверцу шкафа.

Он сел на кровать и уставился на входную дверь, туда, где стояла Сага. Только сейчас она смогла разглядеть его лицо. Квадратный подбородок, но мягкие черты лица. Карие, почти черные глаза, но светлые волосы пшеничного оттенка. Казалось, что в нем было два характера, и один из них, с квадратным подбородком и черными глазами, сейчас выступил на первый план, чтобы противостоять полиции. А нежный молодой блондин с чувственными губами остался подле спрятавшейся в шкафу девушки.

Сага услышала шаги позади себя и отпрыгнула в сторону. В ее комнату вбежали трое полицейских. Они схватили Огюста и повели его с собой. К удивлению Саги, он даже не сопротивлялся. Когда комната опустела, Сага осторожно подошла к шкафу и открыла дверцу.

Внутри было пусто. В этот момент закончился и дождь.

9. «А почему вы решили, что я психиатр?»

Вечером Ганс вернулся домой вместе со своим другом.

— Как у тебя тихо, — сказал Мартин. — Ты уверен, что твоя сестра дома?

— Да, иначе она ждала бы нас на улице. Ведь я так и не сделал вторые ключи. Все время забываю. Столько работы, у тут еще это…

Ганс включил свет, и они зашли на кухню. На столе стоял пустой стакан и чашка со следами кофе.

— Вот видишь, это все, чем она питается: вода да кофе.

— Вода — это уже хорошо. А что если твоя сестра страдает нервной анорексией? Да, а ты проверял ее кровь на сахар?

— Проверял. Все в норме. Даже лучше нормы… Хочешь выпить чего-нибудь?

— Давай после.

— Ладно. Я пойду тогда посмотрю, как там Сага. Я тебя позову.

Когда Ганс ушел, Мартин сел на диван и осмотрелся. Он часто бывал в гостях у своего друга, но в этот раз атмосфера внутри была совсем другой. Он ощущал не пустоту, а уют и покой. Тишина была умиротворяющей, а не угнетающей. Мартин зевнул, откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Пусть Ганс поговорит со своей сестрой подольше, как давно он не чувствовал себя так спокойно… Уже через минуту Мартин спал.

Ганс постучался в комнату Саги и приоткрыл дверь.

— Проходи, Ганс, я уже почти закончила.

Она стояла посередине комнаты возле мольберта и рисовала, сильно приблизившись к бумаге. Потом чуть отстранилась, всмотрелась в рисунок и сделала еще мазок.

— Что рисуешь?

Сага в задумчивости посмотрела на брата, положила кисточку и повернула мольберт лицом к стене.

— Не смотри, пока я не закончу, ладно? Твой друг пришел с тобой? Я слышала ваши голоса.

— Да, Мартин здесь. А ты действительно не голодна? Может, хочешь фрукты? Ты ведь ничего не ела уже несколько дней! Тебе нужны витамины!

— Со мной все в порядке.

— Ну как хочешь. Пойду тогда позову Мартина.

— Постой. Смотри, похоже, что он уснул.

Ганс оглянулся и в отражении зеркала на двери увидел спящего друга.

— Мне кажется, что я его уже где-то видела.

— Я мог высылать тебе наши фотографии. Мы с Мартином давно дружим. Ладно, пусть он немного отдохнет. Денек был не из простых.

Пока Мартин спал, брат с сестрой поужинали вместе на кухне. Она выпила еще две чашки черного кофе, но наотрез отказалась от сухих колбасок и оливок с хлебом, которыми лакомился Ганс.

— Слушай, а ты даже лучше выглядишь после кофе, — заметил Ганс. — Кожа стала более румяной и глаза смотрят яснее.

— У меня тоже такое ощущение, словно бы я хорошо поела и получила все необходимые витамины. Ведь в кофе есть витамины?

— Какие-то, конечно, есть, но их совсем не достаточно для человеческого организма. А ты уверена, что ты еще человек?

Сага посмотрела на него с укором, и они рассмеялись.

— Тише, а то разбудим твоего друга!

— Ну и пусть, он здесь не для того, чтобы дрыхнуть.

— Пусть поспит еще немного. Ганс, а ты знаешь, кто построил этот дом? И кто жил в нем до тебя?

— А я разве тебе не рассказывал? Дяде Хансену я точно говорил, он еще все удивлялся, зачем ремонтировать такой артефакт, если можно построить новый дом, как сделал он сам. Но я как увидел этот дом… сразу в него влюбился. Я обратился в мэрию города, они показали мне кадастр и назвали мне фамилию владельца. И знаешь, кто им оказался? Мартин! Вот этот самый, который спит сейчас на диване. Его семья построила этот дом еще в восемнадцатом веке, но почему-то так в нем больше и не жила.

— Так, значит, ты купил дом у своего друга?

— Ну да, он мне еще и скидку сделал. Хотя до того дня Мартин даже и не подозревал о существовании этого дома. По бумагам дом принадлежал его старшему брату, но в мэрии мне назвали только фамилию, и я был не в курсе, что у Мартина есть брат. Дом мне продал сам Мартин, они переоформили бумаги на него, как оказалось, брат ничего не имел против.

— А сам он не хотел тут жить?

— У него уже есть дом, на покупку которого он взял кредит, да и Мартину совсем не хотелось возиться с ремонтными работами. А их тут было немало. Так что месье Мюэт совсем не был против того, чтобы работами занялся я.

— Мюэт? На французском это значит «немой»?

— Именно. Довольно редкая фамилия и в какой-то степени говорящая. Мартин о многом умалчивает, и вся эта история с домом мне кажется очень странной. Почему его семья покинула дом? Почему брат Мартина никогда ему не рассказывал о доме? Но теперь это уже не важно, теперь дом мой. Ну и твой тоже, ты можешь жить здесь сколько захочешь.

Ганс широко зевнул и потянулся.

— Пойду-ка я спать. А ты разбуди Мартина и поговори с ним. Он здесь не для того, чтобы валяться на диване, даже если когда-то тут и жили его предки.

Ганс поднялся к себе спальню, и Сага вышла в зал.

Мартин продолжал спать, прислонив голову к спинке дивана. Сага подошла к нему поближе. Квадратный подбородок, волосы пшеничного цвета… Не может быть! Сага резко отпрыгнула, ударилась спиной о шкаф, отчего стеклянные фужеры внутри зазвенели. Она с испугом посмотрела на Мартина, но тот даже не шелохнулся.

Сага вернулась к себе в спальню, легла на кровать и прижала к груди подушку, жест, который ее всегда успокаивал. Пора было привести свои мысли в порядок.

У нее лицо Шарлотты. У Мартина лицо Огюста. Если Огюст жил в этом доме, значит, он — предок Мартина и вполне реальная личность. Если так, то тогда и Шарлотта — совсем не она сама в прошлом, а ее дальняя родственница. Судя по страстному поцелую, Шарлотта с Огюстом были не только друзьями. А если у них были дети, то тогда получается, что Мартин — ее дальний родственник.

Сага не могла не заметить и другого. Огюст с Мартином были похожи не только внешне. Они оба работали врачами, скорее всего психиатрами, и у них обоих были братья. Вот только Мартина вряд ли преследовала полиция. Хотя кто знает?

Мартин проснулся от звука проехавшего мотоцикла. Он покрутил головой и почувствовал неприятную боль в шее. В зале горел свет, но в доме было тихо. Мартин прошелся по залу и подошел к двери в комнату для гостей, которую теперь занимала Сага. Дверь была полуприкрыта, и он заглянул внутрь.

В комнате горел свет, а на кровати лежала Сага. Это была удивительно красивая девушка с длинными черными волосами. Когда он приоткрыл дверь шире, раздался скрип, и девушка открыла глаза. Она посмотрела на него с таким дружелюбием, словно бы они были уже давно знакомы.

Мартин кашлянул, вошел в комнату и остановился, продолжая смотреть на девушку. Было что-то в ее огромных темных глазах, что, казалось, он всегда искал во всех других… Мартин быстро отвел взгляд и осмотрел комнату. В углу стоял повернутый к стене мольберт.

— Вы позволите мне взглянуть на ваш рисунок?

— Ни в коем случае, — отозвалась Сага и попыталась себе представить, как он отреагировал бы, увидев у нарисованного мужчины черты своего лица.

— Почему?

— Потому что у вас появятся вопросы, отвечать на которые вам, как психиатру, я точно не стану.

— А почему вы решили, что я психиатр?

Сага молчала.

— Ладно. Вас не обманешь. Только я не психиатр. Я психотерапевт.

— А в чем разница?

— Психиатр — это медик, врач, его интересуют органические процессы, происходящие в мозге. Психотерапевт же занимается не самим мозгом, а мыслями человека. Мы с психиатром работаем в паре. Когда ситуация серьезная и выходит из-под контроля, я отправляю своего пациента к психиатру, чтобы тот назначил медикаменты. Со своей стороны, психиатр может направить мне пациента, если видит, что медикаментами человеку не поможешь, что причина расстройства не в органическом поражении мозга, а в личных проблемах, и лечить надо не тело, а душу.

— Это уже лучше. Я рада, что вы не медик. Скажите, а ваш брат случайно не священник?

Возникла пауза, во время которой Сага наблюдала за тем, как уравновешенный человек изо всех сил старался сохранить спокойствие. Тщетно.

— Откуда, черт возьми, вам это известно?! — воскликнул Мартин. — Даже Ганс об этом не знает!

— Это совсем не важно. И у меня к вам еще один вопрос. Скажите, а у вас есть пациент, мужчина, который склонен к самоубийству?

— У меня много разных пациентов. И такие есть в том числе. Но я здесь не для того, чтобы говорить о себе.

— Мы поговорим и обо мне. Но сначала присядьте и выслушайте меня.

Мартин покорно опустился на стул и повернулся к Саге, которая уставилась на него неподвижным холодным взглядом. Мартину стало не по себе. Он видел, что сумасшедшей она не была, да и в его помощи тоже совсем не нуждалась. Здесь было что-то другое. Но что?

— То, что я вам сейчас сообщу, вполне может сбыться. Я, конечно, не могу быть уверена на сто процентов, я не ясновидящая, но у меня есть свои причины предполагать, что это произойдет с большой долей вероятности. Тот пациент… он к вам обратился, потому что у него были навязчивые страхи. Откажитесь от него. Или поменяйте работу. Что угодно, только оборвите с ним связь как можно быстрее.

— Зачем?

— Он для вас опасен. Вскоре он совершит самоубийство. Но не это главное. Он оставит предсмертную записку, в которой в своей смерти обвинит вас. Полиция вас арестует и казнит.

— Казнит?!

Сага отвела взгляд и посмотрела в окно.

— Да, в нашем веке казни, конечно, не будет… Значит, произойдет нечто другое, отчего вы можете пострадать. Будьте начеку, — добавила Сага и снова перевела взгляд на своего собеседника.

Мартин молчал и внимательно всматривался в Сагу, ожидая, когда его мозг выдаст ему хоть какое-то решение. Но весь его многолетний опыт работы оказался бесполезен.

— Спасибо, я учту ваши слова, — сказал он и встал. А, может, она все-таки сумасшедшая?

Сага слабо улыбнулась, и Мартин заметил, какой уставшей она вдруг стала, словно бы их беседа, пусть и очень короткая, выжала из нее последние силы. Из глаз пропала прежняя уверенность, теперь Сага выглядела так, как Мартин ожидал ее увидеть вначале, слабой и растерянной.

— Хорошо, Сага. Я буду осторожен. А вы ложитесь спать и отдыхайте. Я закрою за собой входную дверь.

Мартин выключил свет и вышел из комнаты.

10. «Дело в том, что наш род… он особенный»

Ганс проснулся позже обычного, так как на работу ему надо было идти только после полудня. Со скучающим взглядом он посмотрел на ливший за окном дождь, подумал о крепком кофе и только потом вспомнил о Мартине. Ганс вскочил и бросился в зал.

Сага сидела за столом на кухне и пила воду.

— А где Мартин?

— Он ушел еще вчера вечером. Но не волнуйся, он выполнил свой долг и поговорил со мной.

— И что он сказал по поводу твоего состояния?

— Пока ничего. Но, думаю, с первого раза сложно понять.

— Да, это верно.

— Ганс, мне нужно тебя кое о чем спросить. У тебя есть время или ты уже должен идти на работу?

— Нет, мне сегодня к двенадцати. Спрашивай, конечно. А я пока приготовлю кофе. Сегодня вечером надо будет купить еще кофе, а то ты уже опустошила все мои запасы! Ты хотела поговорить насчет своей будущей работы? У меня уже есть для тебя несколько идей.

— Нет, я о другом.

Сага дождалась, когда Ганс включит кофеварку и сядет за стол, а потом спросила:

— Тебе известно что-нибудь о наших предках?

— О ком? Ах да… Я ждал, когда ты меня об этом спросишь.

— Ждал?!

— Сейчас, подожди, дай мне собраться с мыслями.

Ганс встал и достал из буфета две белые чашки, на которых были выгравированы силуэты гор. Старые чашки их родителей. Он посмотрел на рисунки, а потом на Сагу.

— Вообще-то я должен был рассказать тебе об этом как только тебе исполнилось восемнадцать. Но я все не решался. Хотя дядя Хансен считал, что ты должна была узнать обо всем как можно раньше, хоть даже в семь лет, но наши родители дали ему четкие указания насчет тебя: не раньше восемнадцати.

— Узнать о чем?

— Сейчас, подожди, когда заварится кофе.

Сага перевела взгляд на кофеварку и принялась наблюдать за тем, как темная жидкость стекала в стеклянную колбу маленькими капельками, присоединяясь к остальным. Когда упала последняя капля, Сага подумала: «Вот пришло и мое время».

Ганс взял кофейник и разлил кофе по чашкам.

— Однажды дядя Хансен сказал мне, что если ты не станешь врачом, то это будет «настоящая катастрофа». Я попросил его объяснить мне, почему, и он пригласил меня прогуляться в горы.

Ганс отпил немного кофе и посмотрел на сестру, которая так сосредоточенно его слушала, что даже забыла о своем напитке.

— Перед твоим рождением наши родители попросили Хансенов позаботиться о нас с тобой, когда их не станет.

— Но откуда они могли знать, что мама не перенесет роды?

Ганс сделал еще глоток. Как много раз он представлял себе, как будет рассказывать об этом сестре! В его воображении он всегда находил нужные слова и выражения, хоть роман пиши. Но в действительности все вышло банально и блекло, совсем не как у дяди Хансена, во время рассказа которого Ганс расчувствовался настолько, что даже плакал.

— Дело в том, что наш род… он особенный. В семье могло родиться сколько угодно мальчиков, но только одна девочка, потому что после рождения девочки ее мать неизменно умирала. И в тот же день и отец. Наша мама об этом знала, потому что так было у ее собственной мамы, у ее бабушки, у ее прабабушки и так далее. Так что наши родители ко всему успели подготовиться заранее.

— Но почему так происходило? Дядя тебе сказал?

— Сказал. И это причина того, почему он считал, что ты должна обо всем узнать как можно раньше. Дело в том, что все наши предки-женщины были врачами. Но не в обычном понимании этого слова. Они лечили по-другому.

— Нетрадиционная медицина?

— О, нет, там дело было серьезнее. Все женщины обладали особенным даром: они лечили людей без всякого медицинского образования. Оно им было не нужно. Наша прабабушка, например, избавляла от боли прикосновениями. Она выставляла ладони под дождевую воду, потом проводила ими по больной части тела человека, голове или колену, и боль проходила.

— Дождевую воду? Не простую?

— Нет, именно дождевую. И не ту, которая могла накопиться в баке за время дождя, ей нужны были свежие дождевые капли, дождь должен был идти во время лечения. Я еще тогда подумал: «А ведь не случайно наша Сага так любит дождь!» Но это я так, к слову… В общем, при рождении девочки мать передавала свой дар ей, наверное, поэтому она сама и умирала. Насчет отцов мало чего известно, они умирали в тот же день и все. Теперь ты понимаешь, почему тебе не стоило знать об этом до совершеннолетия? Это могло сильно расстроить твою психику. Хотя и сейчас, думаю, не просто осознать, что твоя жизнь может так просто оборваться. Тут надо хорошенько подумать, прежде чем рожать ребенка…

— Зачем же тогда дядя так настаивал, чтобы я училась на медика?

— О, наш дядя был перфекционистом. Он считал, что если прибавить к дару глубокие знания, то из тебя получится настоящий мастер. Ты смогла бы не только избавлять от боли, ты стала бы великим ученым, который поведал бы миру тайны медицины, расширил бы наши знания о человеческом организме. Но шли годы, а ты не проявляла к медицине никакого интереса. Ты только рисовала и все. Когда у тети болела голова, ты просто сидела рядом, разглядывала книжки с картинками и никак не пыталась ей помочь, даже когда шел дождь. Тогда дядя решил, что у тебя нет никакого дара, а, значит, тебе во что бы то ни стало надо идти учиться на врача, чтобы не прерывать традицию. Но ты выбрала другой путь. Почему бы и нет?

— А дар может раскрыться позже, после совершеннолетия?

— Не знаю. Наша мама лечила с самого детства.

— А в каком возрасте?

— Ну, еще до того, как пойти в школу. Так получилось, что после смерти наших бабушки и дедушки она попала в приют. Но ей повезло, почти сразу ее удочерил профессор медицинского университета. Не поверишь, именно того, который я закончил.

— Постой. А разве мама родилась здесь, во Франции? Я думала, что все наши предки жили в Норвегии.

— Так оно и было, но с небольшим перерывом. По словам дяди, наша бабушка, девушка удивительной красоты, переехала жить во Францию, чтобы выйти замуж за какого-то французского барона. Представляешь? Но ее дочь, то есть наша мама, вернулась на родину. После того, как удочеривший ее профессор вышел на пенсию, мама попросила его переехать жить в Норвегию, на что он с радостью согласился. Он, медик, считал за честь растить нашу маму, у которой был такой сильный дар. В Норвегии мама выросла и встретила нашего папу.

Сага в задумчивости кивала на его слова и пила кофе маленькими глотками.

— А как лечила наша мама? Тоже прикосновениями?

— О, эта история тебе понравится. Когда мама была маленькой, ее кот заболел. Он перестал есть и бегать. В течение нескольких дней мама плакала, а когда пошел дождь, она вдруг взяла его миску и вышла на улицу. Она наполнила миску дождевой водой, постояла под дождем и вернулась в дом. Она положила миску перед котом и приблизила его мордочку к воде. Кот, который прежде отказывался даже от воды, вдруг принялся лакать с невероятной жадностью! Проглотив последнюю каплю, зверек полностью себя вылизал и с того дня больше не болел.

— Невероятно. Значит, мама лечила только животных?

— В детстве, да. А когда ей исполнилось восемнадцать, профессор отдал ей конверт, который был в ее вещах, когда он забирал ее из приюта. Это было письмо ее матери. С того дня мама начала лечить не только животных, но и людей. Она брала стакан, выходила под дождь и возвращалась к больному с волшебным напитком. Папа все хотел провести анализ той воды, но мама не разрешала. По ее словам, в стакане содержалось лекарство для определенного человека, им нельзя было вылечить кого-то другого. Ведь после того, как стакан наполнялся водой, мама некоторое время стояла под дождем и разговаривала с водой, объясняла ей, у кого и что именно нужно вылечить. Вот так. Слушай, а ты… Ну… не чувствуешь в себе подобного дара?

Сага долго смотрела на брата, размышляя на тем, как ему ответить. С ней действительно происходило нечто не вполне нормальное: она вдруг резко переменилась физически, у нее были видения из прошлого, которым теперь, после рассказа Ганса, она смогла найти объяснение, но… Означало ли это, что в ней раскрывается дар?

— Думаю, что дядя Хансен был прав. У меня нет никакого дара.

— Да разве ж такое возможно? Куда же по-твоему делся мамин дар?

— Перешел в тебя. Ты ведь отличный хирург.

— Но ведь я мальчик, и я обучался этому всю свою жизнь.

— Тогда, наверное, миру больше не нужны врачи-волшебники, раз существуют такие замечательные хирурги. Вот мамин дар и трансформировался в другой, и я стала не врачом, а художником.

— Ты действительно так думаешь? Хотя доля правды в этом есть, ты классно рисуешь с самого детства без всякого обучения. Наверное, да, для современного мира технологий сейчас важнее искусство. Хочешь еще кофе?

Сага выдвинула вперед свою чашку, и Ганс наполнил ее горячим напитком.

— Ну вот я тебе обо всем и рассказал. Чем собираешься сегодня заняться?

— Я хотела прогуляться к мосту Мертвых. Он ведь находится в Меце?

— Мост Мертвых? Конечно. Он возле университета. Можешь сесть на автобус, туда ходит Л-4. А знаешь, существует масса легенд об этом мосте. Согласно одной из них, в давние времена с моста Мертвых сбрасывали убийц! Потому его так и назвали. Мост построен из традиционного камня песочного цвета, которым отстроен практически весь центр города, и собор, и театр, и крепости. Его еще называют «солнечный камень», так как на солнце он становится практически золотым. Так что тебе будет на что посмотреть.

Сага кивнула и в задумчивости сделала несколько глотков кофе.

— Скажи, а вы давно дружите с Мартином?

— Скоро уже будет три года. Я тогда работал хирургом первый год, а Мартин только устроился на работу. Мы познакомились после того, как у меня впервые умер пациент. Я тогда никак не мог прийти в себя и продолжать работать. Это нормальная практика, но к ней невозможно подготовиться заранее. Главный врач направил меня к психотерапевту. Целый час мы разговаривали как врач-пациент, а потом продолжили нашу беседу вечером, после работы, уже как друзья. Теперь я точно знаю, что по первым минутам общения с человеком можно сразу понять, какие у вас будут отношения, для этого не нужны годы.

11. «Неживой…»

Брат с сестрой сели на автобус, чтобы доехать вместе до вокзала. Затем каждый собирался пересесть на автобус в своем направлении: Ганс до больницы, Сага до моста. Не успели они занять места, как у Ганса зазвонил телефон.

— О, Мартин звонит! — сообщил он Саге и ответил на звонок. — Салют, Мартинус! Да, я уже еду. Так я же сегодня с двенадцати, опять ты забыл. Что? Ничего себе! Хорошо, я постараюсь. До скорого.

Ганс убрал телефон и повернулся к окну.

— Что-то случилось? — спросила Сага.

— Снова произошла автомобильная авария на этом несчастном шоссе А31 между Мецем и Люксембургом. Мне сегодня предстоит немало работы. Обещай, что никогда не будешь там ездить!

— Ганс, ты ведь прекрасно знаешь, что у меня нет прав.

— И не надо. А то на каждого по пять машин, уже в город не влезают! Даже до булочной и то лень дойти, садятся на свои колымаги и все, дорога перекрыта, никто больше не проедет. Иногда хочешь просто прогуляться по городу, а идти-то и негде, все тротуары заставлены машинами!

Ганс немного помолчал.

— Прости. Это я так, больная тема. Ну вот, моя остановка. А тебе на следующей.

— Удачи тебе. И постарайся не думать про машины во время операций.

Ганс подмигнул сестре, вышел на улицу и, не открывая зонта, спрятался от дождя под остановкой.

Автобус поехал дальше, и Сага снова увидела здание вокзала. Она оглядела площадь, но не успела разглядеть, была ли там женщина в длинном плаще или нет. Надо будет вернуться сюда на обратном пути. Но сначала она должна посмотреть на мост Мертвых, о котором говорил Огюст.

Сага вспомнила мягкие черты лица молодого человека. Не удивительно, что Шарлотта в него влюбилась, такая внешность обычно притягивает женщин. Но только не Сагу. Она предпочитала брюнетов, как Терье, молодой человек, с которым она встречалась во время учебы. Старше нее на пять лет, он порой казался ей подростком, настолько сильно он восхищался окружающим миром. Он удивлялся и радовался буквально всему, у него всегда было хорошее настроение, что превратило его в настоящий наркотик для Саги, которой не так легко удавалось надолго сохранять положительный настрой. Хорошо, что Терье уехал и они так и не завели ребенка, как хотели. Иначе ее жизнь могла бы оборваться в двадцать лет.

Когда автобус подъехал к остановке «Площадь Республики», Сага вышла и огляделась. Она оказалась перед большой площадью, которая при солнце должна была выглядеть великолепно. Но шел дождь, все вокруг было серым, и Сага не заметила красоту ни парка, ни фонтанов, ни памятников. Она перешла дорогу и подошла к остановке автобуса Л-4.

Возле остановки толпились люди, кто-то курил, кто-то слушал музыку. Большая компания промокших подростков громко смеялась, разглядывая на своих лицах потекшую косметику и глотая пиво из банок. Когда приехал автобус, Сага была рада, что подростки не вошли в него следом за ней.

Саге не удалось сесть, но она встала у окна и принялась рассматривать город. Она старалась не думать о той работе, с какой предстояло столкнуться Гансу. Не хотелось ей и анализировать рассказ брата о прошлом их семьи. Ей казалось, что она и так уже знала эту историю, как человеку, который заговорил на иностранном языке, часто представляется, что он понимал его всегда.

Сага погрузилась в себя и попыталась понять, есть ли у нее дар. Она посмотрела на сидящую рядом женщину, которая держала на руках маленькую собачку. Болит ли у нее что-нибудь? А у ее собачки? Обе они выглядели здоровыми. Наверное, у Саги должно возникнуть сильное желание лечить, как было у ее мамы, когда она так беспокоилась за своего кота. Сагу же не очень волновало, как себя чувствовали люди не только в этом автобусе, но даже во всем мире. За исключением Ганса и теперь, наверное, и Мартина.

Когда по громкоговорителю в автобусе объявили, что следующая остановка «Форт-Мозель», Сага тут же нажала на кнопку «Стоп» и посмотрела в окно. По стеклу стекали капли дождя, теперь ветер дул в их сторону, и ей совсем не было видно города. Сага повернулась и посмотрела в лобовое стекло водителя. Его отчищали дворники, и Сага смогла разглядеть, что они въехали на широкий мост.

Вдруг между легковыми машинами Сага разглядела двух черных лошадей. Они медленно везли по мосту деревянную повозку. Сверху на повозке сидел мужчина. Его руки и ноги были связаны, а рядом с ним лежал огромный камень, обернутый цепями, концы которых кандалами опоясывали его ноги. Автобус проехал сквозь повозку, чего, кроме Саги, больше никто не заметил. Все произошло быстро, но Сага не могла не узнать сидящего на повозке мужчину.

Мартин. Она едва удержалась, чтобы не прокричать его имя. Но в тот же миг Сага поняла, что это был совсем не Мартин. Конечно, это был Огюст. Если следовать логике ее прошлого видения, то его везли на казнь, чтобы сбросить с моста. Сага подошла к дверям.

Когда автобус остановился, Сага вышла первой и огляделась: мост остался позади, но был совсем рядом. Она натянула капюшон, спрятала руки в карманы и быстрым шагом направилась обратно к мосту.

В лицо ей хлестал дождь, но Саге было приятно ощущать на коже небесную влагу, ей казалось, что дождь насыщал ее организм, как воздух, и был ей так же необходим.

Издалека мост Мертвых показался Саге массивным каменным сооружением, но, когда она на него ступила, ощущение колоссального размера моста пропало, теперь она шла по обычной широкой улице. Не успела Сага сделать и нескольких шагов, как на противоположной стороне моста она увидела хорошо знакомую женщину в длинном голубом платье. Прислонившись к парапету, Шарлотта смотрела вперед. Сага дождалась, когда дорога освободится от машин, и перебежала мост. Она подошла к Шарлотте и встала рядом.

Краем глаза Сага взглянула на нее, не решаясь смотреть напрямую. Неужели это действительно ее бабушка?! Интересно, а как она лечит? Ганс ей рассказывал только об их маме и прабабушке, но не о ней.

Вдруг Шарлотта вскрикнула. Сага оглянулась и увидела, как двое крепких мужчин в форме сбросили огромный мешок в реку. Должно быть, полицейские услышали крик Шарлотты, потому что они резко обернулись и посмотрели в их сторону. Шарлотта присела и спряталась за каменный парапет. Сага не сдвинулась с места. Теперь она знала, что для людей из прошлого она была невидима. Полицейские осмотрелись вокруг, переглянулись, сели обратно в повозку и уехали.

Шарлотта осторожно наблюдала за ними из своего укрытия. Когда повозка исчезла вдалеке, она сошла с моста и направилась вдоль набережной, которая была отделана таким же каменным парапетом, как и сам мост. Сага последовала за ней.

Когда ограждение закончилось, Шарлотта спустилась по лестнице, которая вела вниз к берегу. Затем она повернула направо и пошла по мокрой земле вдоль берега, обратно к мосту, не обращая внимания на грязь. Словно завороженная, Сага шла за ней, не замечая ни грязь, ни холодный пронизывающий ветер.

Когда они дошли до края берега, где начинался мост, Шарлотта сняла свои резиновые сапоги и под ошарашенным взглядом Саги подошла к реке. Даже не делая вдоха, Шарлотта окунулась и полностью исчезла под водой.

Сага присела возле сапог и протерла мокрое от дождя лицо. Волны, которые остались после погружения Шарлотты, растекались по воде широкими кругами. Теперь, с берега, Сага смогла по-настоящему разглядеть мост. Огромный, похожий на массивную сороконожку с толстыми лапами, он стоял, уверенно и непоколебимо держа на своей спине всех желающих, от медленно прогуливающихся пешеходов до гоняющих на большой скорости автомобилистов. От сильного дождя камень стал цвета мокрого песка и чуть потемнел от времени, в особенности там, где волны беспощадно хлестали опоры моста.

На противоположной стороне от берега Сага увидела высокие своды собора святого Стефана, проглядывающие сквозь ветви деревьев. Неподалеку от собора виднелась одинокая колокольня, как Сага узнала после, эта башня была всем, что осталось от сгоревшего храма.

Под водой, там, где находилась Шарлотта, что-то происходило, но из-за сильного ветра Сага могла видеть только небольшое волнение. Должно быть, у Шарлотты с собой был нож, чтобы разрезать веревку, которой был связан мешок? И еще ключ от наручников, или шпилька для волос? Но даже если она и освободит Огюста от цепей и сможет вытащить его на берег, мужчину, который весит раза в два больше нее, очнется ли он? С момента казни прошло, конечно, не так много времени, минут десять, но кто в состоянии продержаться под водой так долго? Огюст ведь был врачом, а не тренированным спортсменом.

Прошло еще десять минут, а из воды никто так и не появлялся. Сага начала замерзать под сильным ветром, который становился еще холоднее возле воды. Наконец, она встала, чтобы немного подвигаться и согреться, и в этот момент из воды показалась Шарлотта. Девушка плыла и прижимала к себе бездвижного Огюста. Ей давалось это непросто, то и дело волна накрывала ее, и Огюст сползал вниз. Глаза его были закрыты, волосы прилипали к бледному лицу с синими губами, из которых вытекала струйка воды.

Шарлотта выплыла на берег и вытащила тело из воды. Она положила его на траву, выжала из своих волос и платья воду и нагнулась, чтобы надеть сапоги. Огюст не подавал никаких признаков жизни. Шарлотта взяла его за подмышки и потащила к лестнице. Голые стопы Огюста оставляли на земле две дорожки, по середине которых и пошла Сага, не в силах оторвать глаз от молодого человека. Его голова была неестественно склонена в сторону, а руки болтались из стороны в сторону, словно у набитой ватой куклы.

«Неживой…» — подумала Сага и почувствовала, как что-то перевернулось в ее желудке.

Шарлотта дотащила Огюста до лестницы и опустила тело на землю. Отдышавшись, она снова взяла его и начала поднимать по ступенькам. Сага смотрела на нее и удивлялась ее силе. Сама она вряд ли смогла бы вытащить из воды такого крепкого мужчину, а уж о том, чтобы поднять его по лестнице, не могло быть и речи.

Возле каменного ограждения находилась огромная лужа. Шарлотта приблизила к ней Огюста и осторожно отпустила его на землю. Сага подумала было, что Шарлотта собирается смыть с него грязь, но девушка отошла от него, обошла лужу и встала так, что лужа оказалась между ней и лежащим. Шарлотта вошла в лужу, погрузив носки своих грязных сапог в воду, и подняла правую руку. Наклонив голову вниз, словно бы она пыталась что-то рассмотреть в луже, Шарлотта начала водить вытянутыми пальцами по воздуху. Ее движения были скользящими, еле заметными и напомнили Саге ее собственные жесты, когда она рисовала: легкие взмахи, осторожные прикосновения, без сильного надавливания на бумагу. Словно загипнотизированная, Сага наблюдала за ней, перестав чувствовать течение времени.

Вот рука Шарлотты задвигалась быстрее. Вода в луже всколыхнулась, и Сага увидела, что Огюст пошевелил головой. Шарлотта продолжала быстро двигать рукой, но Сага больше на нее не смотрела, теперь она не могла оторвать взгляд от Огюста: он оживал на ее глазах. Его лицо начало приобретать прежний теплый оттенок, губы порозовели, глаза под закрытыми веками задвигались. Вот его грудь поднялась под напором дыхания, он закашлял, и из его рта начала вытекать вода.

Шарлотта сделала еще несколько взмахов рукой и вышла из лужи. Она выглядела сильно уставшей, но подбежала к Огюсту и помогла ему встать.

У Шарлотты получилось! Она оживила Огюста! И хотя Сага совсем не поняла, каким образом Шарлотта это сделала, она радостно рассмеялась, смотря на своих целующихся бабушку и дедушку, молодых и красивых. Значит, это возможно, значит, и она смогла бы оживить ту ворону…

Луч солнца отразился в воде и ослепил Сагу. Она подняла глаза и увидела, что дождь закончился. А вместе с ними пропали Шарлотта и Огюст.

12. «…ваш дар — это божье чудо»

Сага шла по мосту и ощущала сильное желание снова выпить кофе. Без этого она не будет способна даже на то, чтобы как следует обдумать увиденное. Все плыло в ее сознании, без ощущения на своей коже капель дождя она начинала задыхаться, словно рыба.

Сага сошла с моста и направилась к парку, стараясь держаться подальше от машин. Ей вдруг показалось, что еще немного, и она может упасть. Она пообещала себе, что в следующий раз обязательно возьмет с собой кофе в термосе.

Она переходила дороги, провожала взглядом проезжавшие мимо автобусы, пропускала велосипедистов, которые сигналили ей в спину, когда она, задумавшись, выходила на велодорожки. Сидящий на земле бездомный поприветствовал ее, но она едва услышала его, сосредоточенная на себе и на том, чтобы продолжать идти, сохраняя равновесие.

Сага проходила мимо старинных золотистых домов и вспоминала слова брата о том особенном солнечном камне, которым был отстроен центр города. Надо будет запомнить этот оттенок, чтобы потом верно передать его на картине, которую она непременно назовет «Золотой город».

Вдруг Сага услышала музыку. За углом находился небольшой ресторан, возле входной двери которого стоял крупный мужчина в фартуке и курил. Сага подошла к нему и спросила, открыты ли они.

— Да-да, мадемуазель, разумеется! — ответил он и широко улыбнулся, как Чеширский кот.

Отбросив сигарету в мусорный контейнер, он открыл дверь и пропустил свою посетительницу вперед.

Сага вошла внутрь светлого помещения, отделанного деревом, и присела за первый столик у окна.

— Что вы желаете?

— Двойной эспрессо, пожалуйста. И воды.

— Одно мгновение.

Она положила голову на ладони и закрыла глаза. Когда перед ней на столе оказался графин с водой, пустой стакан и чашка со столь желанным темно-коричневым напитком, Сага набросилась на них так, словно бы неделю ничего не пила. Она даже не заметила, что официант продолжал стоять рядом и с улыбкой за ней наблюдать. Через несколько минут графин и чашка были пусты. Когда Сага подняла на официанта вопрошающий взгляд, он рассмеялся.

— Ну вы даете, какая скорость! Может, принести вам чего-нибудь посерьезнее? Пиццу, например? Вы такая… бледная.

— Нет, спасибо, я пообедаю позже.

— Вы уверены? Я бы на вашем месте не стал ждать этого «позже».

Сага посмотрела на него и по его габаритам поняла, что он действительно никогда особо долго не дожидался обеда. Он выглядел как самый настоящий повар, который считает делом чести в достаточных количествах пробовать все, что готовится на его кухне.

— Тогда, может, вы желаете еще кофе?

— Нет, спасибо. Принесите, пожалуйста, счет.

Официант пошел за прилавок, и Сага повернулась к окну. Вдали виднелись золотистые своды собора святого Стефана, сияющие на солнце. Вот куда она теперь направится. А после посещения собора она может прогуляться до вокзала. Как хорошо, что город маленький и все находится близко друг от друга.

Продолжая широко улыбаться, официант принес ей счет. Сага сначала удивилась тому, что за выпитый графин с водой ей не пришлось платить, но потом вспомнила слова Ганса о том, что во Франции питьевую воду в ресторанах дают бесплатно.

В ресторан вошли новые посетители, шумные молодые люди, которые заказали несколько пицц и пиво. Сага была рада, что они не пришли раньше и ей удалось немного побыть в тишине.

Она поблагодарила официанта и вышла на улицу. Светило яркое солнце, и Сага шла и любовалась золотистым городом. Мосты, набережные, дома, даже асфальт — все сияло и согревало. Где-то неподалеку заиграла церковная колокольня, а после пробило два раза, и Сага удивилась тому, что было уже два часа дня: по своему состоянию ей казалось, что был уже вечер, сейчас она с удовольствием склонила бы голову на подушку.

Сага перешла дорогу, прошла по широкому мосту и вышла на маленькую улочку, ведущую к центру города. Теперь ее окружали магазины и заполненные людьми террасы. Сага разглядывала книжные полки на витринах, вдыхала сладкие ароматы из булочных, слушала доносящуюся откуда-то хорошо знакомую, но давно позабытую мелодию… Проходя мимо маленького кинотеатра, Сага увидела собор в нескольких метрах от себя. Сияющий на солнце золотистый камень напомнил ей корочку хорошо прожаренного длинного французского хлеба. Она пересекла площадь перед собором и остановилась у его стен. Подняв голову, она в течение нескольких минут разглядывала необычные, порой пугающие скульптуры святых и мифических животных

Сага вручила стоявшей у входа нищей монетку и подошла к дверям. Что-то вдруг изменилось в окружающей атмосфере, и Сага обернулась. Она пропустила других посетителей и посмотрела на небо. Она не ошиблась: скоро начнется дождь. Сага глубоко вздохнула и улыбнулась. Еще немного, и она снова будет чувствовать себя прекрасно.

Народу в соборе было немного: кто-то сидел и молился, кто-то ходил и разглядывал разноцветные фрески, кто-то покупал сувениры. Сага остановилась посередине и подняла голову. Длинные своды уходили высоко вверх и создавали ощущение, что она стояла в расщелине между двумя высокими горами и смотрела на ночное небо.

Убаюканная тишиной после городского шума, она пошла вперед, мимо столов со свечами, мимо картин и скульптур. Разглядывая огромные фрески, она подумала об истории своего рода, которую рассказал ей Ганс утром. А ведь собор тоже видел, что произошло с Шарлоттой, и собор знал, кем была она, Сага. Она ощутила, что рядом с ней вдруг появилось нечто сильное и могущественное, нечто, что наполнило ее такой уверенностью в себе и в своем будущем, что у Саги на глазах выступили слезы.

Она присела на ближайший плетеный стул и вытерла глаза.

Вдруг мимо нее пробежал священник в длинной черной сутане. Он был высоким, с небольшой бородой, и его глаза тоже блестели от слез. Сага обернулась и увидела, как он прошел не мимо, а насквозь фотографа, стоявшего возле штатива с фотоаппаратом, и ни один, ни другой даже не заметили друг друга. Сага резко встала.

Со стороны входа к священнику направлялись два человека. Всмотревшись в их лица, Сага заулыбалась.

— Боже, Огюст! Это ты! Ты жив! — воскликнул священник.

Братья обнялись, а Шарлотта осторожно осмотрелась вокруг. Ее прежде красивое голубое платье помялось и выцвело, но волосы выглядели прекрасно. Такие же густые и блестящие, как у самой Саги.

— Мы здесь одни? — спросила Шарлотта.

Священник отпустил брата из своих объятий.

— Да, я обошел собор и закрыл все двери. Спасибо вам, моя дорогая Шарлотта, ваш дар — это божье чудо. Я буду молиться за вас до конца своих дней.

— А мы можем на некоторое время укрыться здесь, в соборе? — спросил Огюст.

— Конечно. Я уже все приготовил, я ни минуты не сомневался в том, что вы оба появитесь здесь сегодня вечером. И я могу вам дать чистую одежду. Она из пожертвований для бедных, в ней вы легко сможете затеряться в толпе. А после приглашаю вас разделить со мной трапезу.

— Спасибо вам, — сказала Шарлотта. — Только я не смогу остаться: идет дождь.

— Конечно, моя дорогая, я знаю, что вам надо выполнять свой долг. Мы с Огюстом будем вас ждать. Вот возьмите ключ от черного входа. А сейчас следуйте за мной, вам надо переодеться.

Все трое подошли к маленькой двери в глубине собора и скрылись внутри. Сага осталась ждать возле сувенирного магазина.

Шарлотта появилась через несколько минут в длинном черном плаще с капюшоном. Оглядевшись, она накинула капюшон и быстрым шагом направилась к выходу. Сага на мгновение замерла на месте: да это же та самая женщина, которую она встретила у вокзала в день своего приезда!

*

Шарлотта шла так быстро, что Сага едва за ней поспевала. У нее промелькнула мысль, что в прошлые века люди были намного крепче и сильнее. Дядя Хансен согласился бы с ней и объяснил бы это тем, что в те времена еще не появились технологии и химикаты, которые отрицательно влияют на здоровье человека.

Переходя дорогу, Шарлотта даже не смотрела по сторонам. Маленький черный Пежо проехал сквозь нее и умчался дальше, а Шарлотта как ни в чем не бывало ступила на тротуар и продолжила свой путь. Сага не могла так рисковать. Она остановилась у пешеходного перехода в ожидании зеленого света, с нетерпением следя за передвижением фигуры в длинном плаще. Шарлотта была уже в конце улицы, и в последний момент Сага успела заметить, что она свернула направо.

Когда, наконец, загорелся зеленый свет, Сага рванула с места. Она добежала до поворота, свернула за угол и оказалась на узкой пустынной улице. Шарлотта стояла возле маленького мальчика лет семи, который лежал на земле, прислонившись к стене дома. Ребенок был в обносках, с грязным лицом, и его глаза были закрыты. Шарлотта взяла мальчика на руки и положила его возле лужи. Затем она встала по другую сторону лужи и коснулась воды ботинками.

Сага присела возле мальчика. По его размеренно поднимающейся груди и тихому стону она поняла, что ребенок был жив, но чем-то болен. Она подошла к Шарлотте с намерением во что бы то ни стало понять, что именно та собирается делать. Сага проследила за ее взглядом и посмотрела на воду. Вдруг ее ослепила яркая вспышка, и Сага почувствовала острую боль в глазах.

«Ты должна смотреть. Ты должна увидеть. Продолжай смотреть. И увидишь!» — прокричал в ее сознании дядя Хансен.

Сага сжала руками голову. Но на что ей смотреть? Ведь в луже все сияет белизной, там ничего нет! Еще немного, и она окончательно ослепнет! Сага хотела отвести взгляд, но вдруг поняла, что это больше не в ее власти. Она не могла ни моргнуть, ни закрыть глаза, ни отойти от воды. И она была не в состоянии плакать, хотя болезненный комок подступал к ее горлу. Сага убрала руки от головы и перестала сопротивляться боли. И тогда она увидела.

В воде отражался лежавший возле лужи мальчик. Но Сага не видела ни его одежду, ни его лицо. Для нее отражался организм ребенка изнутри со всеми его мышцами, сухожилиями, кровеносными сосудами, органами и костями. Живой и наполненный всеми цветами радуги.

Как-то раз дядя Хансен показал ей картинку в энциклопедии, где человек был нарисован в разрезе и без кожи, чтобы лучше было видно расположение его внутренних органов. После этой картинки восьмилетней Саге целый месяц снились кошмары, и тетя Хансен тайком от дяди отнесла эту энциклопедию в магазин старых книг.

Но теперь Сага вынуждена была смотреть на человеческий организм, не нарисованный, а живой, который ни на секунду не останавливал своей работы. Она поймала себя на мысли, что отраженные в луже внутренние органы не вызывали у нее такого сильного отвращения. Теперь ей захотелось понять: а что в них происходило неправильно? Но как это узнать? Она ведь ничего не смыслит в медицине. Она понятия не имеет, как должен не только функционировать, но даже выглядеть тот или иной орган.

Шарлотта подняла руку, и Сага наконец-то смогла отвести взгляд от отражения. Она увидела, как из длинных пальцев Шарлотты появился свет, словно из лазера. Сначала он показался Саге белым, но вскоре она различила оттенки розового и бордового. Шарлотта направила пальцы на организм мальчика, отраженный в луже, и лучи света соприкоснулись с водой. В этот момент Сага заметила, что в отраженной груди мальчика сияло несколько синих пятен, словно бы на нее капнули чернила. Шарлотта быстро задвигала рукой, и пятна начали постепенно исчезать. Это были легкие мальчика, и постепенно они возвращали себе свой естественный розоватый цвет.

Шарлотта просто закрашивала пятна? Или их стирала? Сложно было сказать наверняка, но Сага решила, что это был скорее рисунок, раз в его создании участвовало несколько цветов.

Когда исчезло последнее синее пятно, свет из пальцев Шарлотты пропал, и она вышла из лужи. Мальчик открыл глаза и медленно приподнялся. Он глубоко вздохнул, кашлянул и поднял голову. Увидев Шарлотту, он попятился назад, а потом вскочил и убежал так быстро, словно бы испуганный котенок.

Шарлотта смотрела ему вслед и улыбалась. Она выглядела довольной и менее уставшей, чем после оживления Огюста.

Сага опустила взгляд на лужу: теперь в ней отражались окна дома напротив и ветви стоявшего неподалеку дерева. Красивое отражение, которое расплывалось под дождевыми каплями. Но эти же капли совсем не мешали ей смотреть на человеческий организм, он выглядел четким и ярким, словно бы Сага как невидимая клетка путешествовала внутри человека и видела его со всех возможных глубин и сторон. Это было волшебно, но тем не менее Сага предпочла бы разглядывать изнутри деревья, а не человека.

*

На улице начали зажигаться вечерние фонари. Шарлотта теперь шла еще быстрее, словно бы куда-то опаздывала. Или от кого-то скрывалась? Судя по тому, как часто она оглядывалась, Сага решила, что ее бабушку преследовал кто-то, кто оставался для нее самой невидимым. Сколько бы Сага не всматривалась в проходивших мимо людей, она не замечала никого, кто мог бы принадлежать другой эпохе.

Сага снова стояла на пешеходном переходе, ожидая зеленый свет и высматривая Шарлотту. По дороге проносились машины и автобусы, и казалось, что светофор никогда не сменит свой цвет. Вдруг мимо Саги процокали две белые лошади, везущие большую карету. Сердце Саги подскочило, и она посмотрела на Шарлотту: та быстро надвинула капюшон на лицо и скрылась за углом.

Не дожидаясь зеленого света, Сага перебежала дорогу. Ей вслед послышался громкий сигнал машины и крик недовольного водителя, на Сага не обратила на него внимания. Она бежала по тротуару, туда, где еще несколько секунд назад находилась Шарлотта. Свернув за угол, она остановилась и в растерянности осмотрелась по сторонам: ее бабушки нигде не было видно. А где она сама спряталась бы, если бы ее кто-то преследовал? Сага направилась в парк.

По тропинке пробежал мужчина с большими наушниками, мимо него проехал велосипедист, освещая себе дорогу фонарем. Шарлотта стояла за широким стволом огромного старого дерева. Она не видела ни бегуна, ни велосипедиста, она была в другом мире, в котором из кареты вышла высокая женщина в пышном платье и шляпке с перьями. Она открыла зонтик и направилась к дереву.

— Не прячься, моя милая, я знаю, что ты там! — громко сказала дама властным тоном.

Шарлотта вышла из своего укрытия. В ее взгляде читалось нетерпение, укор, но совсем не страх. Испуганной выглядела только Сага.

— Мне надо с тобой поговорить, — продолжила дама. — Так что я надеюсь, что ты не станешь снова от меня убегать. Для меня это так утомительно, кататься за тобой по всему городу! Ну, ближе к делу. Скажи мне, так это правда? Ты можешь оживлять людей?

Шарлотта молчала.

— Как хочешь, можешь мне и не отвечать. Мне и так обо всем известно. Мои слуги оказались такими кретинами! Сказали мне, что ты не оживляешь, а убиваешь. И я им поверила! Надеюсь, ты на меня не в обиде. Женой моего сына ты теперь, конечно, уже не станешь. Ну так ты и не очень-то и хотела. Думаешь, я не знала? Мне обо всем известно, от меня не скрыть ни проступков, ни даже мыслей. И я знаю, что сейчас ты только и ждешь моего ухода, чтобы направиться на поиски нового больного или мертвого. Это главное дело твоей жизни. Ну, а раз так, то и мне ты не имеешь права отказать, раз соглашаешься помогать всякой уличной дряни. Мне нужна твоя помощь. Сегодня утром был убит мой сын. Мне пока не известно, кто это сделал, но я скоро его найду. А пока… Спаси моего мальчика, Шарлотта! Спаси, как спасла своего психодоктора! Я дам тебе за это все, что пожелаешь! Денег, жилье, защиту. Ты не будешь больше ни в чем нуждаться и сможешь лечить своих бездомных сколько твоей душе угодно!

— Нет, — сказала Шарлотта и развернулась.

— Я не закончила! — прогремел голос дамы на весь парк. — Имей уважение и помни, с кем ты разговариваешь. Я, баронесса де Дабо, не терплю такого поведения.

Шарлотта обернулась. Ее лицо не выражало ничего, кроме усталости.

— Помни, что я знаю, что ты и твой доктор живы. И мне ничего не стоит рассказать о вас полиции. Его казнят, а тебя отправят в сумасшедший дом, уж об этом-то я позабочусь.

— Если Огюста казнят, ваш сын так и останется мертв.

— Если мой сын останется мертв, то и вы оба умрете! Но я даю вам шанс сохранить ваши жалкие жизни. Неужели ты желаешь смерти своему возлюбленному? Или ты готова распроститься с жизнью сама, зная, каким даром ты обладаешь и скольким людям можешь и должна помочь? Пойми же, наконец, со мной твоя жизнь станет лучше!

— Я вам не верю.

— И у тебя на это есть все основания. Но ты забыла, что я из благородного рода, а для нас честь — это все. Мы держим свое слово.

— Ваш сын не думал о чести, когда бросал меня в реку на верную смерть.

— Мой сын идиот. Но ты, ты ведь врач! Великий врач! С таким талантом ты должна лечить, ты не имеешь права отказывать людям!

— Людям я не отказываю. Но вы не люди, вы чудовища. И я готова принять на себя всю ответственность только чтобы освободить мир хотя бы от существования вашего сына.

— Хорошо, ненавистница аристократии. Любишь, значит, людей? Начиная с сегодняшнего дня каждую ночь будет погибать от рук неизвестного маньяка один… нет, трое нищих. И это продлится до того момента, пока ты не вернешь к жизни моего сына!

Шарлотта тяжело вздохнула.

— В этом нет смысла. Вернуть к жизни умершего человека я могу только в течение первых суток. После это сделать уже невозможно.

— Ах ты, чертовка, выкрутилась! — воскликнула баронесса и топнула ногой. — То есть завтра утром уже будет поздно?!

— Да.

— Ты лжешь! Ты это все специально сейчас выдумала!

— Хотите, чтобы я вам поверила, когда даже сами не верите ни единому моему слову. Простите, но я вам ничем не могу помочь. И мне жалко тратить на вас свое время.

— И что же мне теперь делать? На колени перед тобой встать? По-человечески прошу: помоги! Это же мой единственный сын! Послушай, а, может быть, ты хочешь вернуться во дворец? Из тебя вышла бы хорошая баронесса, с характером. Я могла бы тебя даже удочерить.

Шарлотта молчала.

— Не отвечаешь? Что ж… Тогда мне больше ничего не остается, как родить второго ребенка. Ты это хочешь мне сказать?

Шарлотта сделала два шага вперед и всмотрелась в лужу, в которой отражалась баронесса.

— Вы столько не проживете.

— Что? Почему? Откуда ты знаешь? А сколько мне осталось?

— Я не могу сказать сколько, только вижу, что у вашего сердца серьезные проблемы.

Баронесса поежилась и скрестила на груди руки, прижимая к себе зонт.

— В последнее время у меня действительно появились странные боли, — проговорила она едва слышно, — но мой врач сказал мне, что со мной все в порядке. У меня нет оснований ему не верить, он лучший…

— Это ваше дело. Только с таким сердцем и… — Шарлотта склонила голову и всмотрелась еще внимательнее. — Думаю, что у вас больше не будет детей. Вы, должно быть, чувствуете там много боли.

Баронесса ахнула и приложила ладонь ко рту.

— Да… — простонала она. — Вылечи меня! Умоляю! — и она упала на колени прямо в лужу, отбросив зонтик в сторону и сложив ладони перед собой.

Шарлотта молча смотрела на баронессу, нахмурившись.

— Пожалуйста, моя милая… Ведь я всегда была добра к тебе, разве нет? Вылечи меня, и я оставлю тебя в покое, и тебя, и твоего доктора. Если хочешь, я даже смирюсь с тем, что ты не станешь оживлять моего сына.