Девочка с крыльями — дело обычное

Глава 1. Почему не сбылась мечта

Сначала у нас был совсем обычный день. Мы делали с Машей зарядку, которую передавали по радио. Потом позавтракали самой обычной овсяной кашей с бутербродами и выпили обычный компот.

Потом мы, как обычно, успели разгромить всю квартиру, пока мама убирала со стола. Это мама так сказала. Хотя, на самом деле, мы просто играли в паровоз. Всё началось с того, что Маша решила покататься на своей машинке, а я ей и говорю:

— Маш, вообще-то это не честно, что ты катаешься, а я нет. Давай мы с тобой сделаем паровоз! — Маша закивала головой. Она вообще очень хорошая сестрёнка. С ней всегда можно легко договориться.

Мы принесли из ванной большой таз, а в коридоре из шкафчика с обувью достали самый большой и толстый шнурок от ботинка. И привязали к спинке машинки этот таз. Вот и получился поезд!

Сначала мы туда просто сажали Машу, и я её катала. А потом мы решили, что поезд у нас почтовый и, что мы перевозим всякие почтовые грузы и посылки. Мы стали ездить по квартире и перевозить всякие вещи, которые нам попадались, с одной станции на другую. В результате все вещи у нас в доме немного перепутались. Вот, поэтому мама и сказала, когда пришла:

— Вот. Всё как обычно! Не успела я на кухне убрать, а вы уже успели всю квартиру разгромить.

— Это мы грузы почтовые перевозили! — пояснила я. — Мама! Вот тебе чего привезти?

— Порядок! — ответила мама.

— Ой, а где же его взять? — удивилась я.

— На самой дальней станции, — строго сказала мама. И пришлось нам с Машей всё обратно развозить. Мы решили, что это у нас все перепуталось и мы почту не туда возили. Поэтому надо всё вернуть обратно. Тоже игра получилась весёлая. Только мы не всё вспомнили, куда надо вернуть.

— Эх вы! — сказала мама, — надо было письменный учёт вести! — и разложила оставшийся груз по местам.

— А где он этот учёт? И куда его надо отвезти? — обрадовалась я.

— Хи-хи-хи! — сказала мама. — В смысле, записывать надо было.

И мы, как обычно, пошли гулять. А после прогулки и обеда Маша улеглась спать. Она совсем маленькая — ей годик с половинкой всего. Ей днём надо обязательно спать. А мне уже целых шесть лет. А это уже совсем другое дело. Потому спать я сегодня не собиралась. Мы попили с мамой чаю и стали заниматься своими делами. Мама взялась за книжку. А я за рисование.

Так мы и сидели, каждый со своим делом, пока мама вдруг не заявила, показывая на книжку:

— Вот! И тут — то же самое!

— Что там? — переспросила я, продолжая рисовать.

— Мне начинает казаться, что уже все вокруг кроме нас знают этот секрет! И умеют им пользоваться! Одни мы с тобой темнота! — сокрушенно сказала мама вместо ответа.

— Да что за секрет?! — теперь уже заинтересовалась я и оторвала один глаз от рисования.

— Про то, что мечта обязательно сбудется, если её очень хотеть. И тут опять написано, что мечту надо только представлять себе почаще. Так, будто бы она уже у тебя сбылась. И так, чтобы во всех подробностях. И дело в шляпе!

— Почему в шляпе? — удивилась я.

— Это выражение такое. Означает что-то вроде: «и дело сделано».

— А-а-а-а-а! — разочарованно протянула я и вернула глаз обратно в рисование. Это мне было неинтересно. Не потому, что это не интересно. А потому, что мы уже с мамой читали такие вот всякие книжки и истории. И я уже много раз старалась и хотела, и мечтала, и представляла себе свою мечту во всех подробностях. И какие у меня должны быть крылья, и какого цвета, и куда я полечу. Только мечта почему-то так и осталась мечтой. И я потеряла всякую надежду. И теперь, когда мама опять заводила такие разговоры, я просто привычно спрашивала: «А как же мои крылья?». На что мама всякий раз придумывала какое-нибудь объяснение.

— Вот тебе и «а»! — продолжила мама озабоченно. — Ты представляешь, все мечтают и у них сбывается. А у нас — нет. Как ты думаешь, что всё это значит?!

— Не знаю, — вздохнула я печально.

— А я знаю! — торжественно провозгласила мама. Я прям даже один глаз опять от рисования отлепила. Интересно же. А мама говорит:

— Это всё потому, что мы делаем что-то не так!

— И что же?! — обрадовано спросила я.

— Пока не знаю, — вздохнула мама. Помолчала немного и добавила. — Но догадываюсь! — и уткнулась обратно в книжку.

А я опять взялась за фломастер. Я занималась делом посерьёзней маминого, между прочим! Я рисовала пчёлоптицепса. Это такой очень хороший зверь из мультика. Он сделан из пчелы, птицы и собаки. Правда, в мультике его ни разу не показали. Его придумала младшая сестра, чтобы напугать своего совсем младшего брата. Там была ещё и старшая сестра, но она ничего такого не придумывала.

И вот потому, что она его придумала, его так и не показали. А у меня он так и остался в голове. Он жужжал мне в ухо, кружился вокруг облаков и иногда очень громко лаял. Был он очень симпатичным, но немного надоел мне тем, что всё время жужжал и кружился. Да ещё и лаял к тому же. И я решила, надо его нарисовать. И тогда он перестанет делать это всё у меня в голове. И будет делать это на бумаге. И вот, я уже нарисовала ему полосатое туловище, голову, как у собачки, и ушки, и пчелиные крылышки, конечно… И вот он уже жужжал и летал, как положено — на листочке. Мне оставалось дорисовать только хвостик и лапы. И тут мама говорит:

— Есть идея!

— Ура! — говорю я. — Какая?

— А вот тут написано, как узнать, почему мечта не сбывается.

Я отложила фломастер. Мне стало интересно. А вдруг, правда, узнаю сейчас почему. Пчёлоптицепёс без лап и хвоста вел себя в моей голове тихо. Или это его лапы и хвост вели себя тихо. В общем, я решила, что он может немного и подождать.

— Как узнать? — подбежала я к маме и уселась рядом.

— Напишите на листочке всё, что Вы думаете о своей мечте, — вслух прочла мама.

— И всё? — удивилась я.

— И внимательно прочитайте. Скорее всего, ответ на то, почему мечта не сбывается, Вы заметите сами.

Я соскочила с дивана и достала с полки черновик и ручку. Уселась за стол и положила листочек перед собой.

— А как это: «чего думаете»? — вопросительно поглядела я на маму и попыталась погрызть ручку.

— Ручку не грызи! — тут же отреагировала мама. — Ты же говоришь, что ты про неё много думала?

— Много! — подтвердила я.

— Значит, у тебя есть, что написать, — развела руками мама.

Я сосредоточилась. И стала думать. А потом написала:

«Я ХАЧУ НАСТАЯ…»

— Мам, а, вот, в «настоящие» после «настая», чего потом? Шэ?

— Нет — Ще. Точнее Ща, буква называется… И Ша.

— Ага! Подтвердила я.

Получилось у меня в итоге так:

«Я ХАЧУ НАСТАЯЩИИ КРЫЛЯ НО МАМА МНЕ НИ РАСРИШАИТ»

Решив, что я уже очень много написала, я подбежала к маме.

— Мама! Смотри! Тебе видно?

— Что видно? — не сразу поняла мама.

— Ну, видно, почему не сбывается?

— А! — спохватилась мама и заглянула в листочек. — Ну конечно, видно!

— И что?! — радостно заверещала я.

— Ну как же?!?! — мама была по-настоящему удивлена. — Мы столько с тобой читали… А ты… Ведь надо же очень-очень верить в свою мечту. Аж представлять её себе так, что не отличишь: правда это или только мечта. Если хочешь куклу, надо представить, как ты её держишь и смотришь в её голубенькие глазки, рассматриваешь её длинные реснички, и завязываешь завязочки на её платьице, и оборочки расправляешь. И все узоры на оборочках видишь, и все цвета. А ты даже не веришь в то, что я тебе твою мечту разрешаю. Тут уже и не до представления.

— А ты что, разрешаешь? — подозрительно покосилась я на маму.

— А когда это я тебе не разрешала?!

— Да я даже и не спрашивала. Тут и так понятно. Если я начну летать, то и Маше захочется. А она ещё маленькая.

И я говорила абсолютную правду. Моя маленькая сестрёнка всё время хочет делать всё так, как я. Хочет кушать то, что я, играть в те игрушки и игры, в которые я играю. Надевать то, что я, ну или хотя бы что-то похожее. Например, я надеваю юбку, и Маше надо найти юбку. Я — халат, Маше тоже срочно нужен халат. Потому мне приходится всегда думать, что я собираюсь делать. И что решит по этому поводу Маша. Вот я и думала.

— Ах, вот оно что! — догадалась, наконец, мама. — Да, это здорово, что ты про Машу подумала. Но, знаешь, что я хочу тебе сказать. Ты же катаешься на большом велосипеде. Правильно?

— Правильно! — вспомнила я. И добавила. — А у Маши пока даже маленького нет!

— То-то и оно, — подтвердила мама. — Мы же ей как-то объясняем, что Маша ещё маленькая. На таком ещё не умеет. Как придёт время, тогда и заведём? Да?

— Да-а-а! Объясня-я-я-я-ем, — протянула я, вздыхая. Я уже поняла, что зря я так про маму и про крылья думала. Всю мечту распугала.

— А что, — снова оживилась я, — когда придёт время, ты и Маше разрешишь намечтать крылья?

— А как же! — засмеялась мама.

— А когда придёт такое время? — допытывалась я.

— Если честно, точно пока не знаю. Давай ты сейчас намечтаешь сначала крыльев себе, а там и решим, с какого возраста полёты на крыльях разрешаются. Хорошо? Ты полетаешь и оценишь. Так сказать, с практической точки зрения.

— Хорошо! — согласилась я, хотя не очень поняла про зрение. — А что теперь? Сбудется уже мечта?

— Не знаю. Вдруг ты ещё себе чего-нибудь напридумала.

— А я сейчас заново на листочке напишу! — придумала я.

— Пиши! — согласилась мама. — А я пока помою посуду после обеда.

И мы принялись за дело. Каждый за своё. В результате, когда посуда у мамы была домыта, на моём листочке было написано вот что:

«Я ХАЧУ НАСТАЯЩИИ КРЫЛЯ И ХАЧУ МАШЕ ТОЖЕ»

Я очень старалась всё правильно написать. Даже язык высунула. Я где-то слышала или видела, что так делают, когда стараются. Вот я и высунула. Должно, значит, получиться ещё лучше, чем без языка. И вот, я написала про Машу. И сначала мне показалось, что всё. Всё я написала. Но какое-то противное чувство мне не давало покоя. Рука хватала ручку и рвалась написать что-то ещё. Я не стала ей мешать. И она дописала немного. Получилось вот так:

«Я ХАЧУ НАСТАЯЩИИ КРЫЛЯ И ХАЧУ МАШЕ ТОЖЕ

НО ТАК НИ БЫВАИТ»

— Ого! — огорчилась я. — Дописала то всего ничего. А так всё испортила.

— Мама! — закричала я плаксивым голосом. — Помоги-и-и-те! У меня опять.

Подошла мама.

— Да уж! Опять! — согласилась она. — Что же, давай разберёмся.

— Давай разберёмся! — решительно хлопнула я кулаком по столу. На меня прямо такое возмущение нашло, что я, оказывается, сама из-за себя сижу без крыльев. А ведь могла бы уже давным-давно летать! И может быть, и Маше бы уже разрешили. В общем, я даже чуть-чуть не разревелась из-за этого всего.

— Почему так не бывает? — стала задавать мне вопросы мама таким голосом, будто бы она ведущий какого-нибудь конкурса на сообразительность для детей. Я такие видела как-то по телевизору и очень хотела бы туда попасть. Уж я бы там сообразила.

— Потому что не бывает девочек с крыльями! — бойко и радостно ответила я.

— Вот тебе на! — всплеснула руками мама. — Раз не бывает, зачем тогда хочешь того, чего не бывает?!

— Очень хочется! — пожаловалась я.

— Я где-то слышала, что если очень хочется, то можно, — хихикнула мама.

— Если очень хочется, то бывает? Так что ли? — совсем запуталась я.

— Смотри. Давай я тебе приведу пример. А ты уж сама решай, бывает или нет.

— Давай! — согласилась я, не раздумывая.

— Вот скажи, пожалуйста, автомобиль, он бывает? Или самолёт?

— Автомобиль? — не поверила я своим ушам. — Это машина, что ли?

— Да-да! Именно! — кивнула согласно мама.

— А как же? — удивленно так говорю я. — Мам, ну вон же за окном — всё этими машинами заставлено.

— Получается, у тебя нет никаких сомнений в том, что автомобиль бывает?

— Никаких! — уверенно подтвердила я.

— А теперь внимательно слушай. Лет эдак двести назад на земле не было ни одного автомобиля. Вообще ни одного! И вообще ничего такого, что могло бы ехать само, без лошади или без каких-то прилагаемых человеком усилий.

Я внимательно слушала. И думала: «Двести лет — много это или мало. И кто жил в те времена? Моя прапрапрабабушка и прапрапрадедушка или только прапрабабушка, или вообще только пра и всё…». А мама продолжала рассказывать:

— И вот, представляешь, нашёлся вдруг такой человек, который автомобиль придумал! И ведь он сначала всем говорил: «Вы знаете, я придумал автомобиль! Он может ехать сам!».

— А все ему знаешь, что говорили?

— Такого не бывает! — заблеяла я противным голосом, и мы с мамой вместе рассмеялись.

— И что же было потом? — поинтересовалась я.

— Потом? Потом он его всё-таки сделал. И показал всем. И все увидели и поверили, что автомобиль бывает. И как думаешь, почему у него получилось?

— Потому что он поверил, что автомобиль может быть! — сразу же выпалила я!

И так я громко это выпалила, что Маша в соседней комнате проснулась. И заревела. Она всегда ревёт почему-то, когда просыпается. Думаю, может быть от того, что просыпается, а рядом никого? Обидно! Надо как-нибудь попробовать лечь рядом и дождаться, когда она проснётся. И посмотреть — заревёт или нет?

Мама ушла к Маше и оставила меня одну подумать. И я стала думать.

— Это что же это получается? Всё точно так же, как и у меня! Тоже никто не верил. И только один человек поверил и всё. И получилось. А теперь автомобиль — это САМОЕ ОБЫЧНОЕ ДЕЛО. И значит, если я поверю в то, что крылья у девочек могут быть, они у меня вырастут. А потом я научу Машу. Потом Юльку и Катюшку. А потом, через двести лет, крылья у девочек будут самым обычным делом! Да и чего такого необычного в крыльях у девочек?! Это ведь даже и не машина, и не самолёт. Там нужны какие-то винтики всякие и бензин, и там разбираться надо! А крылья, они должны всего-навсего вырасти! Тут ничего разбираться не надо! Ведь вырастают крылья у птицы! И у бабочки. И нет в этом ничего необычного. А чем маленькая девочка отличается от бабочки без крыльев? Я в задумчивости взяла ручку и на маленьком клочке, случайно оказавшейся рядом бумажки, нарисовала бабочку без крыльев. Получился обычный человечек. Правда, мне вдруг показалось, что у бабочки может быть лапок немного больше, чем у человека рук и ног, но я решила, что это никак не может человеку помешать летать. Скорее наоборот, это бабочке наверняка мешаются лишние лапки, когда она летает. А человеку с этим делом повезло!

Вечером я не стала укладываться спать вместе с мамой и Машей и слушать сказку перед сном. Я решила, что надо мне ещё раз все хорошенько подумать про крылья. Я легла поудобней и стала представлять себя с крыльями. Как я стою перед зеркалом. А у меня корона, палочка волшебная и крылья. И так это всё красиво… А потом, как я лечу с кровати и мне даже и не надо вставать. А потом — как я из нашего окна лечу прямо в Юлькино. Стучусь, а Юлька удивляется…

А Юлька окно не открыла. Ей мама не разрешила. Говорит:

— Вывалишься. Кто ж, — говорит, — на девятом этаже окна открывает.

А что я там за окном, не поверила и даже смотреть не стала. Я тогда махнула Юльке палочкой и дальше полетела. Лечу над детскими площадками, на которых мы днём гуляем, над качелями. А там пусто. Нету никого. Ночь ведь. Все дома спят. Правда, почему-то как-то не темно. Но я точно знаю — ночь. Покружилась я над огромной песочницей. Есть у нас такая площадка у парка и там песочница — огромная. Двести малышей поместится! Вспомнила я откуда-то знакомое число. Там кто-то назабывал игрушек в этой песочнице. И маленький совочек, и ведерко, и морского конька…

Мне вдруг стало жутко смешно почему-то, и я рассмеялась. А нету ведь никого вокруг. Смейся, сколько влезет!

— Чего смешного? — поинтересовался гнусавый голос сзади меня.

— Ой! Пчёлоптицепёс! — обрадовалась я.

— Летаешь? — как-то ехидно спросил он.

— Летаю! — не заметила я его ехидства. — Здорово, правда?

— Здорово — это если летаешь, когда хочешь. А когда не хочешь — не летаешь, — прогнусавил пчёлоптицепёс так недовольно, что я, наконец, это заметила.

— А у тебя, что не так? — заботливо спросила я, начиная догадываться, из-за кого у пчёлоптицепса случились неприятности.

— Нет! — театрально вздохнул пчёлоптицепёс, — У меня не так! Мне кто-то забыл лапы нарисовать! — прорычал он и сделал очень недовольную и сморщенную морду.

— Ой! — хлопнула я себя по лбу. — Ну конечно! Извини! Как только проснусь, сразу нарисую!

— И хвост! Про хвост не забудь! — наставительно проворчал пчёлоптицепёс и улетел в неизвестном направлении.

Глава 2. Мечты сбываются!

Я проснулась и подглядела одни глазом. Было светло. Утро значит.

— Надо ещё поспать! — решила я и попыталась улечься на спину. Но мне не удалось осуществить этот поворот. Что-то попало под спину и больно меня укололо. Я протянула руку через плечо за спину и стала тянуть то, что мне мешало. Первым делом я решила, что это кукла. В моей постели встретить куклу — дело обычное. Я же девочка.

— Ой! — вскрикнула я от неожиданности, и идея поспать ещё у меня прошла. Дело было в том, что когда я тянула за то, что мне мешало за спиной, мне становилось больно! Я перестала тянуть. А стала трогать. Это что-то было тонкое и мягкое снаружи, но жесткое изнутри. Вот если взять мягкую тряпочку, прошить её и вставить вовнутрь что-нибудь: палочку или ободок для волос, получается именно так.

Это было что-то не моё. Точнее, я сначала так подумала: «Это что-то не моё». Но потом я подумала ещё и передумала. Потому что: во-первых, если за это потянуть, то мне получалось больно. Во-вторых, если не тянуть, а трогать потихоньку, то мне получалось щекотно. Тогда я решила, это что-то моё, но я к нему совсем не привыкла. И тут же мне вспомнился весь вчерашний день, потом вечер, потом площадка, Юлькино окно, пчёлоптицепёс. Я вдруг спокойно-спокойно так себе и говорю:

— Это же мои крылья! — и только моя улыбка, такая, что, правда, хоть завязочки пришей, и выдаёт, что я волнуюсь. А так, я даже и не удивилась. — Чего такого-то? Девочка с крыльями? Обычное дело!

Я села на кровати и попробовала ими помахать. Крыльями. Точнее я подумала: «Надо помахать». И чувствую — машу. И немножко так поднялась над кроватью.

— Класс! — счастливо прошептала я. Шептала я потому, что ещё пока не решила, что правильно — шептать или орать на весь дом, что у меня есть крылья. Решила пока не орать. И полетела на самую верхнюю перекладину спортивной лестницы. Как и мечтала. Поболталась и проверила то, что мне давно ещё в голову приходило. С крыльями можно болтаться, а руками при этом и не держаться. Просто немножко крыльями подмахивать.

Я подлетела к шкафу. Всегда я его видела снизу. А теперь — сверху. Там стояли всякие игры. И в дальнем углу, у стены, я увидела много всего, о чём давно забыла. Конструктор — кукуруктор, лото, большую мозаику и рыбалку. Был бы обычный бескрылый день, я бы обязательно это всё стащила и стала играть. Но сейчас мне было не до этого. Я подлетела к выходу из комнаты и тихонечко выглянула. Было тихо. И никого.

— Папа на работе, мама с Машей спят, — пришла к выводу я. И смело вылетела в зал. Хотела уже полететь дальше — в коридор, но вдруг вспомнила важное дело. Вернулась и плюхнулась на стул. Сразу по-турецки. Получилось просто блеск! Улыбка так и не покидала моё лицо, потому щеки ближе к ушам уже начали немного ныть.

Я взяла коричневый фломастер. И нарисовала пчёлоптицепсу четыре коротенькие лапки. Не из вредности, — нет. Просто в моей голове лапы у него были именно такими. Как у длинной собачки таксы. А потом я нарисовала ему розовым фломастером павлиний хвост.

— Ну как? Нравится? — спросила я у пчёлоптицепса. Он молчал. Но зато заметно так кивнул своей собачьей головой. И стал, наконец, весёлым пчёлоптицепсом.

А я, сделав важное дело, вспорхнула над стулом и полетела дальше. Выглянув в коридор, я увидела зеркало.

— Вот это да! — удивилась я. — Как это я забыла посмотреть на свои новые крылышки! — и я подлетела к зеркалу.

Крылышки были что надо. Именно такие, как я и представляла. Серебристые, блестящие. Как у настоящей феи. Я включила в коридоре свет, свет падал на крылышки, и они слегка переливались. Это была та ещё красота! Я долго не могла отлепиться от зеркала. Крутилась, взлетала, строила всякие рожицы: смешные, красивые, строгие, и смотрела, как это всё смотрится с крыльями. Потом, когда мне, наконец, надоело этим заниматься, я решила, что пора уже обрадовать Машу и маму. И я тихонечко открыла дверь в спальню и вошла.

Глава 3. Мама не верит!

Я именно вошла. Я подумала, что влетать пока не стоит. Мама говорит, что это называется интуиция. Когда что-то тебе подсказывает, как правильно.

Мама и Маша спали на большой кровати. Маша часто к утру попадала в кровать к родителям. Вообще у неё есть своя кроватка рядом. Но мама говорит, что ближе к утру Маша просыпается и просится к маме. Мама берёт Машу и машину подушку и кладёт их посередине кровати. Машу и подушку. Точнее, сначала подушку, а потом, сверху Машу. И они спят дальше. Вот и сегодня так случилось. Потому Маша спала рядом с мамой и держала маму за палец.

Я тихонечко забралась на кровать и села рядом. Маша сразу проснулась, вскочила и стала сонно оглядываться по сторонам. Она почти сразу увидела мои крылья, показала на них пальцем и сказала:

— О!

Подошла ко мне и стала меня за крылья трогать. Получилось щекотно, и я стала смеяться. Мама открыла один глаз и закрыла заново. Улыбнулась и говорит так тихо-тихо и сонно:

— Марин, ты здесь?

— Здесь! — говорю. А сама смотрю на маму внимательно и улыбаюсь.

А мама тоже улыбается и говорит мне:

— А я ещё сплю! И мне сон снится. Про то, как у тебя появились серебряные крылья, а Маша их тебе щекочет.

Я не выдержала и прыснула.

— Мама! — говорю так понимающе. — Это ты не спишь! Это, правда, крылья!

Я поняла, что мама имеет в виду. Так часто бывает. Когда тебя разбудили. Ты вроде бы проснулась наполовину. Но не до конца. И ещё можешь видеть сон. Можешь, какой-то новый увидеть. А можешь, лечь на другой бок и досмотреть тот, что тебе снился до того, как тебя разбудили. Вот и мама так решила, что мои крылья — это её сон. Но ведь это были мои крылья! А не её сон. Потому я ещё раз повторила:

— Это не сон! Это мои новые крылышки!

И тут мама как-то очень резко подскочила. Так, как будто бы она решила покачать пресс. Это так называется упражнение. Когда ложишься и поднимаешь всё, кроме ног и попы вверх, а потом опускаешь вниз. Мама так и сделала. Подняла всё вверх. Выпучила глаза так, что больше на лице почти ничего и не помещалось, а потом опустила всё обратно — вниз. Но глаза не закрыла. Так и лежала, с выпученными.

— Мама, ты чего, не рада?! — подозрительно спросила я.

Мама опять поднялась. И стала на меня смотреть. Точнее за меня. Как-то она даже и не улыбалась. Я заволновалась. Думаю: «Может ей цвет не нравится?!». А мама говорит каким-то безразличным голосом:

— Потрогать можно?

— Ну конечно! — удивилась я. — Чего это, думаю, мама меня вдруг спрашивает про такое? Никогда она не спрашивает, можно ли, например, потрогать мою руку, или косичку, или синяк какой. Всегда берёт и трогает, если хочется. А тут на тебе!

И мама потрогала. А точнее, она вытянула на руке один палец вперед и потянулась им до меня, дотянулась до крыльев и сразу же убрала его обратно. Так, будто бы она тронула колючего-преколючего ежа.

— Мама! — нахмурилась я. — Тебе что, мои крылья не нравятся?!

— Нравятся, — сказала мама без выражения. И я ей не поверила.

— Нет! Тебе не нравятся! Я же вижу! — начала паниковать я.

— Да дело не в этом, — вздохнула мама.

— А в чём тогда?! — не сдавалась я.

— Дело в том, что я очень… Очень… Удивлена, — вспомнила, наконец, мама нужное слово.

— Удивлена?! — удивилась я. — Почему это?!

— Да потому, что это удивительно! — как-то очень громко сказала или, даже, скорее, прокричала мама.

И тут я, наконец, поняла, что мама, которая сама же всё это вчера и придумала, со мной всё исправляла и мне помогла поверить. Эта вот самая мама не верит в то, что у меня правда выросли крылья!

— Да почему удивительно! — в отчаянии прокричала я в ответ. — Ты же сама вчера…

— Да! Сама! — громко согласилась мама. — Так я и до этого сама! Только до этого никаких крыльев не появлялось!

— Правильно! Потому что до этого мы неправильно всё делали! — не унималась я. — А вчера сделали всё правильно!

— Всё правильно, — эхом повторила мама.

— И вот теперь моя мечта сбылась! — сказала я неуверенным голосом и посмотрела на маму вопросительно.

— Действительно. Сбылась! — согласилась мама.

— Так ведь надо же радоваться! — с сомнением посмотрела я на маму, ожидая, что вот она сейчас, наконец, начнёт радоваться.

— Получается, что надо, — сказала мама, — но у меня почему-то пока что не получается, — честно призналась она.

— Почему? — растерялась я.

И тут мы вспомнили про Машу. Она всё это время бегала то ко мне, то к маме и обеспокоенно показывала на свою спинку и на мои крылья. И это означало, что и Маше тоже нужны крылья.

— Я мигом! — сказала я и сбегала в свою комнату за игрушечными крыльями на резиночках. Мы надели их Маше, и она сразу очень обрадовалась.

— Так. Ладно, — постаралась взять себя в руки мама. — Как известно, что ни делается — всё к лучшему! Давайте сейчас пойдём завтракать, а заодно всё и обсудим, — предложила мама и на её лице, наконец, появилась улыбка.

— Ура! Идём! — обрадовалась я. Вдруг оказалось, что я очень голодная. Маша тоже закивала в подтверждение того, что она тоже согласна позавтракать.

Глава 4. Как жить дальше?

Мы сидели за столом — я, Маша и мама и ели кукурузную кашу. Мама сказала, что сегодня ничего сложнее кукурузной каши у неё почему-то не получится. А мы и не возражали. Во-первых, мы с Машей любим кукурузную кашу. А во-вторых, мне было всё равно сегодня, чего есть. Я только и думала, что о своих новых крыльях. А Маша обычно вообще не очень возражала, когда ей предлагали поесть.

Сидели мы, ели и ждали, кто из нас первый начнёт этот серьёзный разговор. Я решила взять это дело на себя.

— Мам, — говорю, — а почему ты не радуешься моим крыльям, я так и не поняла?

— М-м-м-м…, — очень убедительно промычала мама. — Я же мама. Я взрослая. Это у тебя от крыльев в голове одни радости. Потому что ты представляешь себе, как ты летаешь, и как это всё красиво. А я сразу размышляю на бытовые темы. И моя голова от этого становится всё больше… И больше…

— А что это такое за темы? — поинтересовалась я.

— Это про то, как мы будем дальше жить с твоими новыми крыльями, — пояснила мама.

— Как-как! Понятное дело! Очень весело! — уверенно заявила я.

Мама громко вздохнула.

— Ну вот смотри, например, пока ты усаживалась завтракать, ты своими новыми крыльями два раза уронила все, что лежало на вон той полке, и один раз чуть не сшибла горшок с цветком с подоконника, я еле успела поймать. И это самый простой пример бытовой темы. А вот тебе поинтересней: Как вот ты думаешь, что, например, скажет про твои крылья папа?

— Папа? — удивилась я такому простому вопросу. — Папа, наверное, обрадуется! Ему не надо будет теперь меня носить на шее и подбрасывать!

— А это мысль! — обрадовалась мама. — Ну, хорошо, — продолжила она. — А вот, в детский сад, например, ты как пойдешь?

— В детский сад завтра пойду! Надо всем же мои крылья показать! — мечтательно объявила я.

— Вот! А как ты в него пойдешь? Что скажут воспитатели? Заведующая? Медсестра, в конце концов?! — интересовалась мама.

— А что они скажут?! Им, наверное, понравится! Красивые крылья какие! — не сдавалась я.

— А если ты улетишь?!

— Куда улёчу?! — не поняла я.

— Да кто же тебя знает, куда! Возьмешь и улетишь во время прогулки! — наседала мама.

— Зачем это я улечу?! — удивлялась я. — Я же прекрасно знаю, что из сада без родителей улетать нельзя…

— Во-о-от… Что-то я сомневаюсь, что это будет звучать убедительно для сотрудников сада…, — задумчиво протянула мама. — И ещё вопрос интересный, а как мы тебя теперь будем одевать? Это хорошо сейчас жара и у тебя есть пара маек без спины. А вот станет прохладнее. И что тогда? Как вот надевать на твои крылья кофту?! Да или, элементарно, платье? — мама встала, и стала заглядывать со всех сторон на мои крылья.

— Это, получается, — увлечённо вслух размышляла она, — что надо такую кофту на двух молниях… И пальто надо такое же… И куртку. И чтобы это все плотно к крыльям подходило, а то ведь иначе простудишься…

— Ой, ну мам, ну тут ты вообще зря переживаешь! — без всяких размышлений успокоила её я. — Тут мне уже давно всё понятно.

— Да? — заинтересованно посмотрела на меня мама. — Идея про то, что мы скажем папе, ей очень понравилась, и она подумала, может быть, я и на остальные вопросы придумаю такие же замечательные ответы.

— Ну конечно! Помнишь, ты вчера рассказывала про машину? — напомнила я.

— Про какую машину? — не поняла мама.

— Ну, про первую же машину, которую кто-то взял и придумал! — нетерпеливо объяснила я.

— А! Да, — поняла, наконец, мама.

— Вот, там же тоже сначала придумали одну машину. А потом все стали на них ездить. Правильно?

— Та-а-а-ак? — мама смотрела на меня очень внимательно и глаза её как-то немного смеялись. Это было заметно совсем чуть-чуть. Но я заметила. Я ведь её родная дочка.

— Вот и у нас так будет! Зима ведь не скоро ещё. А к зиме такие крылья будут у всех девочек! Ну, или почти у всех. И тогда откроется магазин одежды для девочек с крыльями. Мы туда пойдём и купим мне пальто и кофту, — рассуждала я.

— Ну, ты и голова-а-а-а… — восхищенно покачала головой мама, а глаза продолжали посмеиваться.

— Есть ещё вопросы? — деловым тоном поинтересовалась я.

— Да, буквально, чуть-чуть! — ехидно сказала мама.

— Спрашивай! — с готовностью разрешила я.

— Х-м-м-м…, — мама вдруг растерялась. Она поняла, что вообще-то все вопросы, возникающие у неё в голове, имеют какие-то одинаковые ответы.

— Как, например… А-а-а! Ладно! Я уже поняла. Ты и на этот вопрос ответ придумаешь, — засмеялась мама.

— Всё будет хорошо, мам, — совершенно серьёзно сказала я, глядя маме в глаза. — Разберёмся. Подумаешь, девочка с крыльями. Обычное дело!

Глава 5. Я летаю

— Ты летать то пробовала? — спросила мама. И тут я поняла, что они ведь с Машей и не видели, как я умею летать!

— Вот это да! — удивилась я. — Как же это так?! — а потом поняла: я ведь обычно по утрам не летаю. Потому и забыла об этом в суматохе.

— А как же! Ещё как пробовала! — с видом бывалого лётчика заявила я.

— Полетай хоть, мы посмотрим! — попросила мама легкомысленно. Но потом её лицо приобрело, всё-таки, испуганный вид, и она не смогла не добавить:

— Только, пожалуйста, не высоко и аккуратно!

— Да где же здесь можно высоко? — рассмеялась я. — Тут же потолок!

И я, глядя прямо на маму и широко улыбаясь, взлетела до потолка и немного покачалась туда-сюда. Как на гамаке.

— Не больно? — почему-то спросила мама тревожно.

— Ни капельки! — успокоила её я. И подлетела к шкафу в зале. На нём тоже было много всего интересного.

— Ой, пыли сколько! — всплеснула я руками. — Мама! Скорее неси тряпку!

Маму не пришлось долго уговаривать. Она быстренько сбегала за тряпкой. И я протерла пыль сначала на этом шкафу, потом в своей комнате и ещё в коридоре. Заодно я рассматривала всякие интересные штуки, которые там были запрятаны. Про некоторые все давно уже забыли. А некоторые давным-давно хотели найти, но никак не могли вспомнить, где искать.

Потом я ещё протёрла люстру и такие полосочки, на которых висят занавески.

— Ты знаешь, — сказала мама, — пожалуй, мне твои крылья начинают нравиться!

А я очень обрадовалась этим словам и продолжила вытирать пыль с ещё большим усердием.

Маша, тем временем, смотреть на это всё просто так не могла. Она очень переживала, пыталась подпрыгивать, попискивать и изо всех своих силёнок хотела тоже летать.

— Ну вот. И Маша хочет летать, — заметила мама.

А я посмотрела на неё жалостливо и говорю:

— А может, Маше уже тоже пора крылья завести?

— Н-нет-нет! — испуганно закричала мама. — Давайте, немного подождём!

— Чего подождём? — поинтересовалась я.

Мама помолчала.

— Общественной реакции, — наконец, выдала она.

— Ого! А что это?! — с опаской спросила я.

— Вот, заодно и узнаешь, — многозначительно ответила мама.

Глава 6. Первая крылатая прогулка

Мы долго думали. А потом взяли и пошли гулять. Потому что все наши попытки придумать, как же мы будем гулять с крыльями, ни к чему нас не привели. И мама тогда сказала:

— Всё ясно! Мы этого не поймём, пока не попробуем!

И мы пошли. Мама только категорически отказалась идти сразу на нашу площадку, где можно встретить много друзей и знакомых.

— Мы пойдем для начала в лес! — заявила она. — То есть в парк! На разведку, — внесла она некоторые уточнения.

Это было жутко здорово пойти на разведку. А пойти на разведку с крыльями это было просто супер-здорово! И я оделась быстрее всех. Правда, одевать было особо нечего — на улице было жарко.

И мы вышли на улицу. Сначала всё было обычно. Даже скучно. Мы повстречали нашего соседа. Он с нами поздоровался и заметил только:

— О, какие крылья! Молодец! Далеко от мамы не улетай! — и пошёл себе дальше, напевая чего-то под нос.

— Мам! А почему он не удивился совсем? — удивилась я.

— Ну, во-первых, все тебя тут знают и все привыкли к тому, что ты вечно чего-нибудь придумываешь. А во-вторых, ты же сама знаешь, сейчас чего только не продаётся в магазинах. Он и решил, что это у тебя крылья магазинные.

— А, ну, тогда ладно, — решила я.

Мы шли к парку. Я с крыльями, мама с коляской и Маша в коляске с любимым кротом в руках. Мимо проходили люди. Кто-то даже и внимания не обращал. Кто-то улыбался. Дети показывали пальцем и оборачивались. Наверное, они знали толк в крыльях и могли понять, где магазинные, а где — нет.

Мама всю дорогу молчала, молчала… А потом говорит:

— Ты это… Не летай, что ли, при всех пока.

— Ладно, — вздохнула я. — Постараюсь.

Около нашего парка есть огромная детская площадка. Хорошая площадка, но, почему-то, в последнее время мы на ней были редкими гостями. Потому мама и предложила туда пойти. Решила, что знакомых мы там, наверное, не встретим.

Тем не менее, там было достаточно народу. И не удивительно. На улице жара. А тут лес рядом. Свежий воздух. Стали мы там гулять. Как обычно. Я пошла искать себе друзей, таких, как я, а Маша стала бродить по всей площадке, везде лазить, ковыряться в песочнице, а мама ходила за Машей и за ней приглядывала. Добавился к нашему обычному гулянию только один маленький пункт — мама поминутно отрывала свой взгляд от Маши и тревожно искала на площадке меня.

Поискав немного, я нашла в таком высоком домике на горке девочку Василису. Мы с ней сразу и познакомились. И она теперь знала, что я Марина, а я знала, что она — Василиса.

Она даже ничего и не спросила про крылья. Мы с ней полазили по всяким лазилкам и лесенкам, покатались на горке, посмотрели, как тётенька кормила голубей, и потом я не выдержала уже и говорю ей:

— Пойдём в домик, я тебе секрет скажу, — а она согласилась. И мы пошли.

— А у меня крылья есть, — шепотом говорю ей я. А она мне так, без всякого интереса:

— Да я вижу!

Я растерялась.

— Нравится? — говорю я.

— Красиво! — соглашается Василиса.

— Что, и всё?! — Удивляюсь я.