Дело об исчезновении

Глава 1. Женщина в белом

Долгожданное, но короткое лето средней полосы России неуклонно близилось к концу. Август радовал необычайно теплой и солнечной погодой, что случалось все реже и реже за последние двадцать лет. Стоял поздний субботний вечер, когда на улицах провинциального городка зажглось десятка два тусклых фонарей, не дающих почти никакого света, а лишь окончательно утверждающих власть темноты над городом до следующего рассвета.

Дмитрий Белов, корреспондент районной газеты, выехал за город на белой редакторской «Ниве», и вот уже десять минут медленно тащился по совершенно разбитой и безлюдной проселочной дороге, которая как пугливый заяц, заметая следы, изредка петляла по лесу. Надо было бы пожалеть старенькую «Ниву» и ехать по новой асфальтовой дороге, но по проселочной было гораздо ближе: всего лишь двенадцать километров до деревни, в которую он направлялся по заданию редакции. Сумерки стремительно сгущались, а до Заречья оставалась еще большая часть пути.

Дмитрий работал журналистом в районной газете вот уже два года. На свои двадцать пять он не выглядел и больше был похож на подростка, чем на взрослого мужчину. Таких как он, называют «шустрый», в хорошем смысле этого слова. Свою профессию он обожал и на работу ходил, как на праздник.

Пятнадцать минут назад, Дмитрий как ошпаренный выскочил из здания редакции. Лицо его буквально пылало от возмущения. Он остановился на верхней ступени каменной лестницы и, пытаясь успокоиться, глубоко вдохнул свежий вечерний воздух. В черном бездонном небе, как огромный неоновый фонарь, висела круглая яркая луна, окруженная жемчужной россыпью мелких звездочек. Мимо Дмитрия, куда-то спеша, пробежали две молоденькие девушки: одна что-то громко рассказывала подруге, другая весело смеялась в ответ. «Вот, беззаботные, — неожиданно для себя, с неприязнью, подумал он».

Материал, над которым ему пришлось работать почти всю прошлую неделю, был практически готов в завтрашний номер газеты, но редактору, немолодой властной женщине, он абсолютно не понравился и вот, получив нагоняй за неинтересную и скучную на ее взгляд статью, Дима должен был снова вернуться в Заречье. От несправедливых, как ему казалось, замечаний в свой адрес со стороны Ирины Александровны он был буквально в ярости и после длительного и бурного разговора, демонстративно громко хлопнув дверью кабинета начальницы, решил, не дожидаясь утра, уехать в Заречье прямо сейчас. Верная «Нива» ждала его рядом со зданием редакции. Дмитрий сбежал по ступеням вниз, сел за руль, а через пять минут уже был за городом. И вот теперь на протяжении всего пути, он ругал редакторшу, громко высказывая вслух все, что он о ней думает.

Дмитрий включил ближний свет. Старая и уже почти заброшенная дорога в течение долгих лет постепенно зарастала молодыми деревцами и густым кустарником и поэтому с течением времени становилась все уже и уже. Большие выбоины, образовавшиеся на дороге после дождей, заставляли Диму быть постоянно начеку, но вот-вот должен начаться неплохой участок дороги, где можно будет прибавить скорость и расслабиться.

Впереди, за очередным поворотом, на дороге появилось какое-то необычное туманное облако: оно было почему-то не белым, а нежно-голубоватым. Машина въехала в полосу странного тумана, но через несколько десятков метров снова вынырнула на чистую дорогу.

Настроение у Димы было паршивое: он все никак не мог успокоиться, снова и снова вспоминая те обидные слова, которые полчаса назад в пылу ссоры они с Ириной Александровной, его начальницей, наговорили друг другу.

Занятый невеселыми мыслями на какой-то короткий момент он отвлекся от дороги. Внезапно в свете фар перед капотом машины возник силуэт женщины в белом платье и Дмитрий, не успев мгновенно среагировать, затормозил с опозданием. Он успел почувствовать, как колеса его машины подпрыгнули на очередном ухабе, и послышался слабый удар. В голове ослепительно ярко, как молния в черном грозовом небе, сверкнуло: «Я сбил женщину! Все пропало! Вся жизнь!», и нога против его воли нажала не на тормоз, а на газ. Машина понеслась вперед по пыльной дороге, прыгая на рытвинах и проваливаясь в ямы. Руки его мгновенно затряслись, и он еле удержал вырывающийся и вибрирующий руль, а спина и лицо вмиг стали мокрыми от холодного липкого пота. В мозгу, как старая заевшая пластинка, билась только одна мысль: «Что я наделал?!». Он сразу потерял счет времени: пять минут прошло или двадцать? А может быть всего лишь минута?

Перед глазами вдруг почему-то всплыло хмурое лицо Ирины Александровны, и это краткое мимолетное видение как будто отрезвило его: «Я сбежал как последний трус?!». Он резко нажал на педаль тормоза, почти закричав себе «Стой!». Машина непослушно вильнула вправо и уперлась носом в толстый ствол дерева, едва не врезавшись в него.

Дима закрыл глаза и упал головой на руль. Теперь озноб стал сотрясать все его тело крупной лихорадочной дрожью, как в детстве, когда он болел, и поднималась высокая температура. Он с трудом заставил себя выпрямиться, достал из кармана брюк носовой платок и вытер им лицо и шею, почувствовав, как струйка пота пролилась по позвоночнику в брюки.

— Так, успокойся, Дмитрий, — услышал он чей-то незнакомый голос, и тут же поняв, что сам сказал эту фразу вслух, испугался.

Минуту он сидел без единой мысли в голове, словно на время его мозг отключили, как неисправный радиоприемник.

— Надо вернуться назад… Ничего не поделаешь, надо вернуться, — прошептал он тихо, убеждая себя в этом и, положив руки снова на руль, уставился в темноту.

— Возьми себя в руки, — теперь нарочно он сказал это громко вслух, стараясь подбодрить себя, но от звука своего голоса его вновь затрясло, и еще сильнее, гораздо сильнее, чем раньше.

Мысли опять вдруг разом куда-то исчезли, и он просидел еще пару минут, молча и тупо глядя перед собой. Наконец, как будто чья-то чужая воля заставила его, как бесчувственного робота, завести мотор «Нивы». С трудом, развернувшись на узкой дороге, Дмитрий медленно поехал назад, в сторону Николаевска.

Несколько минут назад, удирая с места наезда, он находился в каком-то ступоре, не понимая в сущности, что он делает и, конечно же, не запомнил места, где произошло это ужасное несчастье. Не запомнил он и сколько времени, и с какой скоростью он мчался.

Теперь «Нива» тащилась еле-еле. Дмитрий неотрывно смотрел на дорогу, морально готовясь увидеть страшную картину, которую ему услужливо подсовывало его богатое воображение. Он представил себе, как на дороге лежит молодая девушка в белом испачканном кровью платье, и сердце его забилось, как маленькая испуганная птица в железной клетке.

Однако, через пару минут он уже вполне овладел собой и старался больше не думать ни о том, что он сейчас может увидеть, ни о том, какие последствия могут ожидать его в будущем. Внутренний голос робко убеждал его, что вероятно, все не так катастрофически плохо и может быть, девушка еще жива? Возможно, она только ранена и сейчас он ее спасет, окажет ей помощь, отвезет в больницу и все будет хорошо! Ах, если бы так! Он бы все отдал за такой исход событий. Только бы она осталась жива!

Вдруг откуда-то снизу, от леса, на дорогу пополз редкий туман. Он действительно словно бы возник ниоткуда. Туман становился все гуще и гуще и, теперь вся дорога оказалась почти невидимой, и только яркий свет фар пронзал бело-голубую пелену, слабо освещая несколько метров пути.

Появился слабый ветерок, и туман из плотной завесы превращался на глазах в рыхлую массу, плывущую рваными клочьями. Дмитрию стало страшно и даже жутко на этой пустынной лесной дороге, в тумане странного голубого цвета.

Внезапно впереди на дороге Дмитрий увидел темное пятно. Его сердце опять учащенно забилось: наверное, это лужа крови!? Но нет, это оказалась всего лишь большая черная выбоина.

— Господи, скорее бы уже найти ее! — нетерпеливо воскликнул Дима. Натянутые до предела нервы не выдерживали такого высокого напряжения. Он неосознанно ущипнул себя за кисть руки.

— Что, хотел удостовериться, не во сне ли ты? — усмехнулся он горько, почти сквозь слезы.

Состояние его было действительно как в плохом сне: когда отчетливо сознаешь, что ты спишь, а сон нехорош и даже ужасен, и очень-очень хочешь проснуться, но никак не можешь.

Дмитрий остановил машину, выключил мотор, и с минуту сидел не шевелясь, внимательно прислушиваясь к ночным звукам, затем медленно открыл дверцу «Нивы» и с трудом заставил себя вылезти из машины.

Где же все произошло? Кажется, по времени, он должен был уже найти незнакомку. Он снова прислушался: вокруг было очень тихо, не раздавалось ни малейшего звука. Из-за опять сгустившегося тумана, который клубился в свете фар, практически ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки.

Ему опять стало безумно страшно и захотелось поскорее сесть в машину, как маленькому нашкодившему мальчишке — спрятаться от строгой воспитательницы.

Уткнуться бы сейчас в чье-то теплое плечо и заплакать навзрыд, и чтобы кто-то родной и близкий пожалел его и защитил от беды. Теперь все его неприятности в редакции, недавно казавшиеся ему такими важными и значимыми, выглядели далекими, никчемными и пустыми. Наоборот, вся его короткая жизнь, показалась ему до этого момента такой счастливой и удачной, что на глаза навернулись слезы. Одна минута… и его жизнь повернулась на сто восемьдесят градусов!

Он сел на сиденье, снова включил мотор и медленно тронулся с места. Проехав еще километр, он опять остановился. Туман поредел и Дима с удивлением заметил на обочине дороги старую, почти развалившуюся скамью с одной доской, которая осталась еще с той поры, когда по этой дороге ходил рейсовый автобус в Заречье, а на этом месте была его остановка.

Теперь он отчетливо вспомнил, что мимо этой скамьи он проехал еще до наезда! Как же так?! Тогда он просто не мог не заметить сбитую им женщину, так как ехал очень медленно. Хотя туман на дороге был густой, но все равно, он никак не мог пропустить место, где случилось несчастье.

В голове у Дмитрия все смешалось, а внутренний сочувствующий голос опять робко произнес, что может быть все не так уж плохо: возможно, удар был не очень сильным, и сбитая им девушка встала и… пошла домой?

Действительно, почему девушка оказалась в белом свадебном платье, на лесной, практически не используемой дороге? Но тут же другой сердитый голос, который мы иногда называем совестью, почему-то очень похожий на голос его строгой начальницы, решительно перебил своего робкого оппонента и потребовал не расслабляться, не усыплять себя сказками, а продолжить поиски сбитой им незнакомки. Ведь он же отлично помнил и наезд, и девушку, так что нечего себя зря успокаивать!

Теперь ему стало стыдно: как он, журналист, призванный писать о красивых и героических поступках других людей, смог сам сбежать с места преступления?! И что еще хуже, теперь он не может найти пострадавшего человека и оказать ему помощь! Может быть, ударом девушку отбросило в кювет? И теперь она раненая, истекающая кровью, лежит в густой траве, ей страшно и она взывает о помощи! А ведь он, возвращаясь назад, к месту наезда, смотрел только на дорогу.

Дима опять развернулся и снова поехал в сторону Заречья, почти по самому краю дороги, внимательно вглядываясь в траву. Вдруг ему показалось, что в метре от машины кто-то шевелится в траве. Он остановил машину и спрыгнул на землю. Нетерпеливо раздвинув траву, он увидел двух огромных жаб, которые тут же попытались удрать от него.

Разочарованный, Дмитрий снова сел за руль и тронулся дальше. Он взглянул на часы: они показывали почти полночь. Значит, он ищет «женщину в белом» минут сорок? Очень странно, давно бы пора ее найти. Куда же она могла деться?

Предположим, за ним кто-то ехал, и, увидев лежащую на дороге девушку, отвез ее в Николаевск? Больше нет никакого разумного объяснения тому, что он не может найти человека на небольшом отрезке дороги почти в течение часа.

Дима снова увидел дерево, в которое чуть не врезался в прошлый раз, и остановил «Ниву». Все! Значит, пострадавшую и правда кто-то подобрал.

Куда же ему теперь? Возвратиться в поселок? Ну и что он завтра скажет в редакции? А если девушка, на его счастье, все-таки жива и ей уже оказали помощь в районной больнице, то теперь его приезд ничего не решит в ее судьбе.

Наверное, будет лучше, если сейчас он поедет в Заречье, а завтра, завершив дела со статьей, вернется в Николаевск, позвонит в больницу и разузнает все об этой девушке. Дмитрий принял окончательное решение и надавил на газ.

«Убежден, я сейчас смалодушничал, — подумал он вяло, — и надо было бы вернуться домой и, как говорится, отдать себя в руки правосудия».

Но, как ни странно, с мыслью, что кто-то подобрал девушку и она жива, возбуждение исчезло и ему ужасно захотелось спать. Вот сейчас он приедет в Заречье и ляжет в теплую постель. Утро вечера мудренее. Завтра он проснется со свежей головой и решит, как поступить правильно.

Дмитрий так измучился за последние два часа, переходя из состояния возбуждения до состояния полной апатии, что буквально засыпал на ходу. Машина въехала на холм, в километре от которого находилась деревня, конец его пути. Было очень темно, практически ничего не видно, лишь далекий одинокий фонарь на въезде в Заречье, как огонек зажженной в темноте сигареты, указывал, что здесь живут люди. Даже лая собак не было слышно. Деревня мирно спала.

До Заречья он доехал почти в забытьи. Заслышав шум мотора, где-то проснулся и залаял, не поддержанный, однако, своими несознательными товарищами, одинокий пес.

На самой окраине одной из улиц, машина затормозила у небольшого домика в два окна, где на прошлой неделе он останавливался у одинокой старушки, Ольги Ивановны. Дима заглушил мотор и вышел из машины. На крылечке загорелась тусклая лампочка, послышался металлический лязг отворяемого затвора и, заспанный женский голос спросил: «Не вижу, кто это? Кому по ночам не спится?»

— Это я, Ольга Ивановна, Дима.

— Дима? Ну, проходи.

Дима закрыл за собой дверь на крыльце и вошел вслед за хозяйкой в дом.

— Что так поздно, иль не управился днем-то, — по темным сеням женщина шла впереди него и по-стариковски ворчала. — И что Вы молодежь такая беспокойная? Я бессонницей маялась, вот только что уснула, а ты меня разбудил.

— Извините, Ольга Ивановна, — промямлил Дмитрий. Объясняться не хотелось: сейчас ему было все равно, что о нем подумают.

— Да чего уж там. Проходи, знаешь, где кровать-то. А свет зажигать не буду, а то разгуляюсь, сон потеряю. Есть-то хочешь, ай нет? Нет? Ну ладно, ложись. Много, наверное, времени-то? Часов двенадцать, поди будет…, — и не дожидаясь его ответа Ольга Ивановна ушла в свою комнату.

Он понял, что вопрос задан ему чисто риторически и ей совершенно все равно, сколько сейчас времени. Не ответив на вопрос хозяйки, на ощупь, в кромешной тьме, он, свернув в боковую комнатушку, добрался до окна и распахнул его настежь. Свежий воздух, напоенный запахами сена и цветов, растущих в палисаде, влился в душную маленькую спаленку.

— Дима, закрой окошко, комары налетят, заедят, и спать не дадут. Сетка там не вставлена, — послышался ворчливый голос Ольги Ивановны.

— Слушаюсь, — он послушно закрыл окно и прямо в одежде рухнул на кровать. Она скрипнула под ним жалобно и скрипуче. Подушка была мягкая и теплая, он перевернулся на живот и уткнулся в нее лицом. Хотелось поскорее уснуть, но глаза совершенно слипавшиеся еще пять минут назад, теперь отказывались закрываться. Сон улетучился. Он снова лег на спину, заложив руки за голову, и уставился в потолок.

Дмитрий приехал в Николаевск, небольшой провинциальный городок, точнее — поселок городского типа, два года назад, сразу же после окончания университета, и теперь считал себя уже вполне опытным журналистом. Тогда в Николаевске его, молодого специалиста, встретили с распростертыми объятиями, так как перед его приездом, из редакции сразу два корреспондента ушли на пенсию, и рабочих рук не хватало.

Редактор находилась в отпуске, но ее заместитель, приятный сорокалетний мужчина, помог ему с устройством в общежитие для молодых специалистов и организовал чаепитие-знакомство с другими сотрудниками редакции и типографии, в которой печаталась местная газета «Новое утро». Коллектив был немногочисленным, но как оказалось, очень дружным и сразу понравился Дмитрию.

В общежитии тоже было вполне мило и уютно, хотя двухэтажное каменное здание, которое насчитывало десять комнат, было уже далеко не новым и требовало капитального, или хотя бы косметического ремонта. На каждом этаже был общий душ, туалет и кухня.

Вместе с Димой в Николаевск приехала Светлана, его бывшая одноклассница и тоже, молодой специалист. Светлану, которая устроилась на работу в школу, и Дмитрия поселили в комнатах на втором этаже.

В редакции молодому корреспонденту выделили старый, но вполне еще приличный стол, в маленькой комнатке, со старыми выцветшими обоями и с видом на центральную улицу Николаевска. А вот компьютер, к сожалению, был всего лишь один на всех сотрудников и стоял в приемной у редактора: на нем все материалы, которые утверждала редактор или ее заместитель, печатала полная, пожилая и всегда что-то жующая секретарша Надежда Дмитриевна.

Проработав три недели на новом месте, Дмитрий с головой ушел в работу, считая, что ему очень повезло и с местом работы, и со всем остальным. Когда же, наконец, вернулась из отпуска редактор, он понял, что рано радовался, и жизнь отныне потечет совсем по другим законам.

Ирина Александровна пятидесятилетняя незамужняя, весьма непривлекательной наружности дама, считала газету главным делом своей жизни, никому не давала спуску и была хозяйкой редакции в полном смысле этого слова. Без ее одобрения не печаталась ни одна статья или простое объявление, не решался даже самый пустяковый вопрос. Другие мнения не признавались и грубость ее, по отношению к членам всего без исключения коллектива, считалась чем-то вполне разумеющимся.

Старые сотрудники, в большинстве своем, терпели самое натуральное самодурство начальницы и даже, нередкие оскорбления в свой адрес, так как в маленьком городке устроиться на другую работу было практически невозможно. Кто все-таки не хотел смириться, увольнялся и искал себе другое место, с более демократичным начальником.

Новые идеи Дмитрия так же не пришлись по вкусу Ирине Александровне, и она прямо в глаза высказала ему это в первый же день их знакомства. После этого разговора, они невзлюбили друг друга, хотя в первое время Дима все еще надеялся, что его интересные и современные мысли о переустройстве работы газеты редакторша оценит.

Но этого не произошло, ни в первый год их совместной работы, ни на второй. Вот и сегодня Ирина Александровна отправила его переделать статью о зареченской школе, «насытив ее более позитивными фактами».

В голове Дмитрия опять всплыли бурные события этого дня: яркие картинки пережитого путались, мысли перескакивали друг через друга и с одного на другое: общежитие, дорога, редакция… Голова слегка закружилась.

— Теперь до утра не засну, — пробормотал Дима, закрыл глаза и… тут же уснул.

Спал он, как и следовало ожидать, беспокойно и даже кричал во сне. Несколько раз он просыпался от звука своего голоса. Ему снились кошмары: он, то падал с крыши какой-то высокой башни, то ходил по густой-густой траве и ноги его так заплетались в ней, что казалось, вот-вот он упадет.

Разбудила его хозяйка: она трясла его за плечо до тех пор, пока он не пришел в себя.

— Димушка, проснись, ты стонешь. Что с тобой? Заболел, ай нет? Вставай, пора. Уже 9 часов утра. Я завтрак тебе на столе оставила, иди, поешь. Будешь уходить из дома, двери закроешь, ключ над дверью положишь, а я на почту, за пенсией.

Очень не хотелось вставать. Новый день не сулил ничего хорошего. Все тело почему-то ныло и болело, как после занятий спортом. Жуткие события прошлой ночи, казавшиеся теперь далекими и нереальными, нахлынули на него с новой силой, и его опять охватил страх, но еще более сильный, чем вчера.

Ночью, когда он лег на кровать, ему уже было все равно: мозг, защищаясь, чтоб не сойти с ума, дал ему возможность уснуть. Но сейчас мысли снова были ясные и весь ужас происходящего начал доходить до его сознания. Однако, к своему удивлению, он не вскочил в панике с кровати и не заметался по комнате.

Он привстал на одном локте и посмотрел в окно. На улице ярко светило солнце, по дороге, мимо дома прогрохотал трактор. Какая-то тщедушная бабулька тащила за собой по улице упирающегося внука и что-то назидательно внушала ему, а мальчишка, упрямясь и вырывая у нее свою руку, о чем-то громко канючил.

Дима заставил себя подняться с постели. В кухне на большом круглом столе стоял завтрак, заботливо приготовленный Ольгой Ивановной и прикрытый белым вафельным полотенцем: его любимое топленое молоко и пресной пирог с капустой.

— Надо поесть и, станет легче, — подумал он, — говорят, еда успокаивает. И действительно, как ни странно, он с аппетитом съел все, что оставила ему хозяйка, хотя думал, что и кусок в горло не полезет. Он сполоснул под умывальником кружку и поставил ее на стол.

В большой комнате, где стояла хозяйская кровать, на стене между двумя окнами, над высоким комодом, висело старинное овальное зеркало в красивой металлической оправе. Дима критически осмотрел себя, причесал волосы и со вздохом констатировал, что пиджачок-то изрядно помят: зря он ночью не разделся. Вид у него, конечно, не очень…

— Ну и плевать, — подумал Дмитрий.

«Хватит психовать, будь мужиком, а не мямлей, — строго приказал ему внутренний голос. — Иди, умойся и приведи себя в порядок. Жизнь еще не закончилась!»

У Дмитрия, как, наверное, и у каждого из нас, всегда в глубине души спорили два внутренних голоса. Первый, эгоистичный себялюб, всегда жалел и оправдывал любые его поступки, призывая в любой ситуации плыть по течению, не плевать против ветра и делать так, чтобы Диме было проще жить в этом суровом и несправедливом мире.

Второй же, так называемый голос совести, заставляя его всегда быть правильным, ратовал за правду, справедливость и не признавал никаких нравственных компромиссов. Эти голоса всегда боролись и побеждали с переменным успехом, в зависимости от настроения и ситуации. Хотя, справедливости ради, надо признать, что чаще всего это был строгий голос совести.

Еще в детстве, когда Дима ходил в школу, и холодным зимним утром не хотелось выползать из-под теплого одеяла, тихий голосок всегда жалел и уговаривал его: полежи еще минутку, и еще… Но обязательно просыпался неумолимый соперник тихого голоска, чтобы призвать мальчика к порядку и, повинуясь ему, Дмитрий спрыгивал на холодный пол и бежал умываться.

Вот и сейчас, Дмитрий послушно пошел в кухню и сполоснул лицо прохладной водой, почувствовав себя намного бодрее. Он вышел на крылечко, запер двери, спрятал ключ и осмотрелся. На улице, кроме роющихся в пыли кур, никого не было.

— Ну что ж, пора и за работу, — и стараясь думать только о предстоящей беседе, он направился к школе.

Через час он закончил разговор с директором школы, забежал к Ольге Ивановне и, попрощавшись с ней, поехал в Николаевск, но теперь уже по другой дороге, так и не решившись еще раз вернуться к событиям прошлой ночи.

Через час он затормозил у здания редакции и сразу решил проскочить в свой крошечный кабинет: ни с кем из коллектива не хотелось лишний раз встречаться, настроение было не то. В большом проходном кабинете, за своим столом сидел заместитель редактора и что-то писал. Проходя мимо него, Дмитрий бросил на ходу:

— Здравствуйте, через час я сдам материал.

Заместитель коротко кивнул и снова уткнулся в свои бумаги.

Дмитрий поправил статью, добавив несколько новых фактов, и выбросил не понравившуюся редакторше информацию. Как ни странно, теперь репортаж действительно показался ему интереснее и во всех отношениях лучше, чем был, тем самым негласно признавая правоту Ирины Александровны. Дмитрий прошел в приемную и, сдав статью секретарю, побрел домой на обед.

Общежитие находилось недалеко от редакции, в переулке, с окнами, выходившими на здание местной администрации. На первом этаже, к свой радости, Дмитрий никого не встретил. На втором — несколько раз стукнула чья-то дверь, видимо кто-то из соседей тоже пришел на обеденный перерыв. Когда все стихло, Дмитрий поднялся по лестнице и быстро проскользнул в свое жилище, чтобы ни с кем не столкнуться.

Его комната была небольшой, но солнечной, мебель — казенная, одинаковая во всех комнатах общежития: диван, кресло, стол, пара стульев, тумбочка под белье и платяной шкаф. За два года Дима обзавелся лишь собственным письменным столом, да книжными полками.

В общежитии стояла полная тишина. Дмитрий сбросил с себя одежду, лег на диван и накрылся с головой пледом. Думать ни о чем не хотелось. Он все оттягивал звонок в больницу. Что он скажет? Как узнать то, что ему надо? А если его спросят, откуда он знает, что ночью кого-то сбили? Что отвечать? Ведь понятно, что сбившая девушку машина скрылась с места происшествия.

Послышался энергичный стук в дверь его комнаты. От неожиданности он вздрогнул и поморщился, как от зубной боли. Сейчас он был не в состоянии с кем-то общаться.

— Димка, я знаю, что ты здесь! Я тебя в окно видела, — это был голос Светланы.

— Заходи, — ответил он и поднялся с дивана, прикрывшись пледом.

Дверь распахнулась, и загорелая Светка с широкой улыбкой появилась на пороге. На ней был красивое ярко-голубое платье и белые босоножки.

— Ты что, мне не рад? — она крутанулась вокруг себя на высоких каблучках и со смехом, подбежав к застывшему Диме, повисла у него на шее. — Я уже два часа как приехала.

Дима не мог не улыбнуться ей в ответ.

— Я просто не думал, что ты… я тебя завтра ждал, — соврал он, хотя из-за вчерашних событий совсем забыл о ее приезде.

— Ну, вот. А я тебе от твоих посылочку привезла.

Со Светой они были знакомы вечность: учились вместе в школе и в университете. Вот и работать поехали в один поселок: Дмитрий журналистом, а Света — учителем биологии. Светлана как нельзя, соответствовала своему имени — «светлая»: платиновая блондинка с голубыми глазами и отличной фигуркой. Многие молодые люди в Николаевске завидовали Диме, когда они вместе со Светой появлялись в общественных местах.

«А может быть это хорошо, что она вернулась именно сегодня», — подумал Дима. Как бы он теперь радовался ее приезду! Закрутил бы и зацеловал ее милое лицо. Но сейчас, у него не было сил: ни моральных, ни физических. Он прижал девушку к себе, уткнувшись в родное плечо, потом неловко поцеловал ее в ухо. От Светланы приятно пахло горьковатыми духами, а пушистые локоны нежно щекотали его щеку. Они стояли посреди комнаты обнявшись, и молчали. Наконец он отпустил ее, поправив сваливающийся плед, но девушка не сняла своих рук с его плеч и, пытливо заглядывая ему в глаза, спросила:

— Дима, что с тобой? Случилось что-то?

Врать ему не хотелось, но и правду сказать язык не поворачивался.

— Да нет, просто устал. Из Заречья вот только что вернулся.

— Не ври, Димка, я тебя знаю. Ты весь какой-то вялый, на себя не похож, — она покачала головой. — Если ничего не случилось, может, заболел? — глаза ее были серьезны.

Она дотронулась тыльной стороной ладони до его лба.

— Да у тебя, наверное, температура: лоб какой горячий! Давай-ка температуру смерим. Сейчас градусник найду…, — она порылась в его письменном столе. — Вот он. Ложись, а я с тобой посижу.

Дима послушно лег на диван. Света сунула ему под мышку холодный градусник, заботливо укрыла одеялом и села рядом. Он опять почувствовал сильный озноб, такой же, как вчера ночью. Светлана ласково погладила его по волосам, взяла за руку и, прижавшись к ней губами, внимательно посмотрела на него, стараясь видимо угадать, почему он не такой как всегда.

«Не догадаешься, Светик, милая моя. И хотелось бы поплакаться тебе, да как ты ко всему этому отнесешься, не знаю. Не хотелось бы видеть твой разочарованный взгляд», — подумал Дима, глядя на девушку. «Она ведь почувствовала сразу, что что-то не так. Может быть все-таки рассказать ей?»

— Ну, все, семь минут прошло, доставай градусник. Ничего себе, температурка, тридцать восемь и две. Сейчас принесу тебе таблетку от температуры и врача вызову, а ты лежи. В редакцию тоже сообщу, что ты сегодня приболел, не беспокойся, — она легко вспорхнула с дивана и выбежала из комнаты.

Он не сопротивлялся, наоборот, это сейчас очень кстати, тихо лежать и болеть. Наверное, это он вчера ночью простыл, когда бродил в странном голубом тумане. Днем тепло все еще летнее, а августовские ночи почти уже осенние и холодные.

Дмитрий слышал, как Светлана спустилась на первый этаж, вероятно, вызывать по телефону врача. Потом поднялась к себе в комнату, затем пробежала на кухню.

В приоткрытую дверь комнаты нерешительно заглянула красавица Алиса, сиамская кошка, которую Диме подарили на день рождения соседи.

— Ну, что гулёна, заходи.

Алиса с достоинством, какое может быть только у кошек, подошла к своей миске и недовольно фыркнула.

— Нет там ничего? — спросил Дима. — Сейчас тебя Света чем-нибудь покормит.

Кошка подошла к хозяину, потерлась мордочкой о его руку, засвидетельствовав свое почтение, и снова направилась к двери.

— Куда ты, блудная дочь?

Алиса оглянулась и, гордо задрав хвост, вышла в коридор.

— Ну, как ты? — Света появилась уже в домашнем халатике и с подносом в руках. — Врача я вызвала. Подкрепись, уже обед. Давай, садись. Выпей таблетку и поешь. Я только что курочку сварила, так что вот тебе горячий бульончик, и клюквенный морс. В клюкве есть хинная кислота, она снизит температуру, и тебе сразу полегчает. Ах, какие вы мужчины слабые создания! Как только заболеете, становитесь беспомощными, как малые дети.

— Алиску видела?

— Не беспокойся, я ее уже накормила.

Дима поднял повыше подушку и сел на диване, не вылезая из-под пледа. Света поставила ему поднос прямо на колени. Он запил таблетку морсом, взял чашку с бульоном, и мелкими глотками, чувствуя себя совершенно больным и разбитым, стал пить горячую ароматную жидкость. Забота Светланы позволила ему расслабиться и почувствовать себя как в детстве, когда иногда очень хотелось заболеть, чтобы не ходить в школу, и чтобы мама ухаживала за ним и баловала его разной вкуснятиной.

— Как бы я без тебя, а? Лежал бы тут заброшенный и забытый, — он попытался пошутить.

Девушка только улыбнулась в ответ. На лестнице послышались чьи-то шаги.

— А вот, наверное, и Софья Андреевна! — Светлана выскользнула в коридор, оставив дверь в комнату Димы приоткрытой.

— Добрый день, Светочка, — послышался женский голос.

— Здравствуйте, Софья Андреевна. Как хорошо, что Вы так быстро пришли.

— Что случилось?

— Сама не знаю. У Димы высокая температура и больше никаких других симптомов: ни кашля, ни насморка.

Света зашла в комнату вместе с врачом, женщиной бальзаковского возраста, с высокой «бабеттой» на голове. Хотя Дима ни разу не был на приеме у своего участкового врача, он знал Софью Андреевну: Николаевск, поселок маленький, и почти все друг с другом знакомы, хотя бы заочно. Они поздоровались.

Светлана забрала у Димы поднос и поставила его на стол. Софья Андреевна положила свою сумку в кресло, достала из нее фонендоскоп, придвинула к дивану стул и села.

— Ну что, Димочка? Давай, я тебя послушаю, — она внимательно осмотрела его, прослушала грудную клетку. — У тебя болит что-нибудь?

Дмитрий отрицательно мотнул головой.

— Софья Андреевна, ведь высокая температура это защитная реакция организма, правда? Значит где-то очаг воспаления? — озабоченно спросила Светлана.

— То, что температура защитная реакция, это точно, — задумчиво подтвердила врач, — но не всегда от болезни защищает.

— Как это? — искренне удивилась девушка.

— Расскажу вам, как с одной моей приятельницей из Подмосковья случилась однажды очень странная история. Летом, несколько лет назад, она отдыхала на Черном море, не помню уже на каком курорте, но это неважно. Шел последний день ее пребывания в пансионате. На следующий день она должна была лететь в гости к своей однокурснице на неделю в Киев. Билет на самолет она купила заранее. Соседки по комнате должны были проводить ее в аэропорт. Однако вечером у моей приятельницы неожиданно поднимается очень высокая температура, самочувствие, естественно, отвратительное. И самое главное, кроме температуры — никаких других симптомов. Понятно, что лететь в гости в таком состоянии было невозможно. И вот на следующее утро соседки едут провожать ее в аэропорт. Она сдает билет на Киев, берет билет до Москвы, где у нее живет дядя. Она решила отлежаться у него пару дней, а как только ей станет немного полегче, так сразу же на электричке доберется до дома. Пока она долетела до Москвы и добралась до дяди, то почувствовала себя уже почти сносно. Часа через два температура пришла в норму. Она звонит в Киев подруге, предупредить, чтобы ее не ждали. Когда на том конце провода ее однокурсница сняла трубку, моя приятельница услышала, как та чуть не рыдает. Оказывается, самолет, на котором моя приятельница должна была лететь, разбился, и все пассажиры погибли.

— Вот это да!

— Да, внезапно поднявшаяся температура спасла ей жизнь, — Софья Андреевна покачала головой.

— Наверное, это ангел-хранитель предупредил ее таким образом, — улыбнувшись, предположила Светлана.

— Возможно, — согласилась врач. — В жизни так много необъяснимого, хотя люди всегда пытаются все привести к каким-то стереотипам. Хорошо ребятки с вами, но мне пора. Вот тебе Димочка больничный, полежи денек, а там посмотрим. Если завтра-послезавтра все нормализуется, приходи, выпишу.

— Спасибо, Софья Андреевна.

— Выздоравливай.

— Я Вас провожу.

— Спасибо, Светочка.

— А ты поспи, — Светлана ласково подоткнула Диме одеяло и поцеловала его в горячий лоб.

Женщины вместе вышли в коридор. Света осторожно прикрыла за собой дверь.

Всю ночь Дмитрий стонал и метался в горячке. Однако, спал он чутко и слышал, как несколько раз к нему в комнату заглядывала Светлана. Он делал вид, что спит. Один раз она подошла к дивану и губами прикоснулась к его лбу. Он чувствовал, что лоб был горячий. Она разбудила его, встряхнув за плечо и молча, включив маленький ночник на стене, доставшийся Диме от бывших хозяев комнаты, дала ему таблетку от температуры, коротко прошептав при этом: «Температуру сбить надо. Не спишь ведь. Слышу из-за стены, как стонешь». После того, как Света вышла, он крепко уснул.

Утром он проснулся и, открыв глаза, несколько минут смотрел в потолок, по которому бегали солнечные блики от качавшегося на ветру за окном дерева. Самочувствие было вполне приличное, но раз есть больничный, можно хоть один день пофилонить и не ходить в редакцию. Дмитрию было непривычно и слегка стыдно, что он валяется в постели, хотя чувствует, что температура спала.

Он все еще не успел обдумать, как правильно вести себя со Светланой. У нее до конца августа отпуск и она, конечно, будет за ним ухаживать, пока он «болеет». С одной стороны это хорошо, а с другой… По натуре Дмитрий все-таки был человеком открытым и честным, и не в его характере было что-то скрывать, тем более от Светланы. Поэтому его ужасно тяготило молчание о том, что произошло с ним вчера на дороге и очень хотелось поделиться с нею своей тайной, но он все еще колебался.

Эта тайна была постыдной, и не потому, что он сбил человека, а потому, что сбежал. Однако надо же с кем-то разделить это невыносимое бремя: все равно он долго не выдержит и все ей расскажет. Так лучше сразу, чем еще какое-то время напрасно мучиться. Но как она отнесется к его поступку? Поймет его или осудит?

Дверь чуть-чуть приоткрылась, в комнату заглянула Света с пакетом в руках.

— Ты уже проснулся? — улыбнулась она.

— Заходи, — нарочито бодро ответил Дима и взглянул на часы, — уже одиннадцать?!

— Ну, как ты? Тебе лучше? Вот это посылка от твоих, — она прошла к столу, поставила на нее пакет, взяла градусник и, встряхнув его, снова как ребенку засунула его под мышку Дмитрию.

— Сейчас посмотрим, как твои дела, — она тихонько прикоснулась губами к его лбу, — вроде бы холодный. В редакцию я позвонила и предупредила, что ты болен. И не протестуй! Из-за одного-двух дней ничего с твоей редакцией не случится. Я тебе завтрак приготовила, сейчас принесу.

— Мне что-то не хочется, Свет. Ты не беспокойся.

— Еще чего. Вчера уснул практически голодный. Сейчас уже почти половина дня прошла. Так, давай градусник. Посмотрим… все замечательно, тридцать шесть и шесть. Давай вставай, сходи, умойся, а я сейчас принесу завтрак.

Дмитрий заставил себя встать, натянул джинсы с футболкой, взял полотенце, бритву, пасту с зубной щеткой и пошел в ванную. Общая ванная комната была в одном конце коридора, в противоположном — находилась кухня, из которой доносились приятные запахи. Он принял прохладный освежающий душ и привел себя в порядок. Настроение поднялось немного выше нуля. «Вот сейчас позавтракаю и все расскажу ей», — решил он.

В коридоре и в комнате вкусно пахло пирожками. На столе стоял поднос с едой. Светлана уже заправила его диван и стирала пыль с книжных полок.

— Давай, Димуля, садись, а то все остынет. Я сейчас приду.

Дима сел за стол, с аппетитом съел все, что девушка ему приготовила, потом отнес поднос с грязной посудой на кухню, быстро сполоснул ее под краном и вернулся в комнату. Следом за ним зашла Светлана.

— Вот, сходила в киоск, принесла тебе свежую прессу, потом почитаешь, — она бросила пачку газет на письменный стол.

— Светочка, мне надо с тобой поговорить, сядь, пожалуйста, — Дмитрий плюхнулся на диван.

Девушка молча устроилась в кресле напротив. Пока он собирался с мыслями, она с любопытством наблюдала за ним и терпеливо ждала.

— Светочка, ты мне самый лучший друг…, — начал Дима.

— Только друг? — она удивленно распахнула глаза. — Ты хочешь со мной расстаться?

— Да нет, что ты, я не в этом смысле, — с энтузиазмом запротестовал Дмитрий, — я говорю в общем смысле, понимаешь?

— Пока нет, но я вся — внимание, — Светлана откинулась на спинку кресла.

— Ты мне лучший друг, и только тебе я могу ЭТО сказать, — он, наконец-то, заставил себя произнести нужные слова и посмотрел ей прямо в глаза.

— Теперь ты меня уже просто пугаешь, — смущенно произнесла девушка, наклонившись к Диме.

— Я сам напуган, дальше некуда, — пробормотал Дмитрий.

— Напуган?

— Начну сразу с главного: я сбил человека! — выпалил он решительно.

— Ой! — вскрикнула Света и, отшатнувшись, закрыла рот рукой. — Когда? Кого? Я же вижу, что ты сам не свой, но не думала, что случилось такое… несчастье.

У девушки на глазах заблестели слезы.

— Когда? — переспросил Дмитрий, — Позавчера, поздно вечером, когда ехал в Заречье по старой дороге, я сбил женщину.

— Насмерть? — почти прокричала девушка.

— Я не знаю, — вздохнул он.

— Как не знаешь? — искренне удивилась Света.

— Сначала я не соображал, что делал: испугался и уехал. Но потом вернулся и не нашел ее.

— Ничего не понимаю! — воскликнула Светлана, — Ты сбил женщину и сбежал? Как ты мог, Дима! Ты же был всегда такой правильный, честный и от всех требовал того же. А сам?

— Вот этого я и боялся, — Дима нахмурился.

— Чего ты боялся? — откликнулась девушка и, встав с кресла, пересела к нему на диван.

— Что ты не поймешь меня.

— А как тебя можно понять?

— Но я ведь вернулся, пусть через какое-то время, практически сразу, как только опомнился! — возразил он.

— Послушай, но по старой дороге почти никто не ездит… А тебя-то как туда занесло, Дима?

— Хотел путь сократить.

— Куда же подевалась та женщина?

— Сам не знаю. Я проехал туда и обратно, но ни на дороге, ни на обочине не нашел и следа.

— Ты, что? Разыгрываешь меня? — возмутилась Светлана.

— Света, какой розыгрыш? Я чуть с ума не сошел за эти два дня, — он снова разволновался, вскочил с дивана и забегал по комнате. — Это самые ужасные дни в моей жизни.

— Так, давай успокоимся и поразмыслим здраво. Сядь, пожалуйста, а то у меня голова кругом идет от таких новостей, — девушка поймала Дмитрия за руку и посадила опять рядом с собой на диван. — Может быть, ты и не сбил никого?

— Хотелось бы верить…, — пробормотал Дмитрий.

— Расскажи мне все подробно: как эта женщина выглядела, сколько ей лет? — потребовала она решительно.

— Я не знаю, Света.

— Но, ведь что-то ты помнишь? Сосредоточься и начни с самого начала.

— Перед самым наездом я задумался, так как перед поездкой в Заречье поругался с Ириной Александровной. Злился, перебирал в голове все, что мы с нею друг другу наговорили… Было уже довольно темно, примерно половина одиннадцатого. И вдруг прямо передо мной возник силуэт женщины… Я только помню, что она была в белом платье. Такое прозрачное белое платье. Как свадебное…