Бесплатный фрагмент - Цветные сны

Лица, которые попытаются найти в этом повествовании мотив, будут отданы под суд; лица, которые попытаются найти в нем мораль, будут сосланы; лица, которые попытаются найти в нем сюжет, будут расстреляны.

Марк Твен,

«Приключения Гекельберри Финна»

Все существующее — сон. Все, что не сон — не существует.

Хорхе Луис Борхес.

I

ПОЧЕМУ-ТО ВСЕ вокруг было черно-белым.

От этого вороненый ствол ружья, поднявшегося медленно и завораживающе плавно, казался еще чернее. Слепой зрачок дула уставился на стоявшую у стены молодую женщину. Человек, нацеливший на нее оружие, посмотрел на женщину с усмешкой. Он был спокоен и уверен в себе, потому что знал — сейчас ему уже ничто не угрожает. Все в его руках, и он полностью все контролирует.

— Ну-с, агент Как-Вас-Там, каково будет ваше последнее желание?

Неужели же конец?.. Неужели сейчас действительно все закончится, и она больше никогда не услышит, как смеются дети, и не почувствует аромата свежезаваренного кофе?.. Это было очень страшно…

Но она вдруг выпрямилась и, гордо вскинув голову, крикнула:

— Чтоб ты сдох, подонок!

Эхо ее голоса заметалось по всему просторному помещению заброшенного склада, а пожелание вызвало на губах стоявших вокруг серьезных на вид парней с оружием кривые улыбки. Ее фразу они восприняли не иначе, как шутку.

— Абсолютно неоригинально.

Человек с ружьем в руках чуть приподнял брови и с невинно-детским выражением лица спустил курок…

…Он открыл глаза. Вокруг была непроницаемая темнота ночи, и только через окно, с улицы, в спальню попадал тусклый свет фонаря. Он протянул руку, нашарил лежавший на прикроватной тумбочке мобильный телефон и нажал невидимую кнопку. Дисплей ярко засветился в темноте и продемонстрировал время — два часа 16 минут. Он вздохнул и прикрыл глаза ладонью. Нормальное явление — проснуться вот так вот, среди ночи. На ум вдруг пришло, что герои фильмов просыпаются от ночных кошмаров почему-то с дикими воплями и сразу же садятся в постели резким бросающим движением как будто их толкнули в спину. Ерунда все это, фантазия сценаристов, не вскакивают так люди. По крайней мере, на нем этот способ точно не срабатывает.

А еще в такие моменты эти самые герои сразу встают, закуривают сигарету и долго бродят по дому или глубокомысленно смотрят в окно на ночную, освещенную фонарями улицу — все герои почему-то живут в центре города. Рвано пестрят флешбэки — герои вспоминают дела давно минувших дней. А позднее они засыпают где-нибудь в районе кухни, положив голову на обеденный стол.

Ничего подобного он никогда не делал, не делает и делать не собирается. И для этого существуют как минимум две причины. Первая — он не курит. Странно, и даже не пробовал никогда курить… Ни табак, ни что покруче, хотя и учился в колледже и универе. Вторая причина — через пару минут после пробуждения он все равно засыпает. Это уже проверено. Хотя, конечно, смотреть на ночной город тоже довольно интересное занятие. Видеть, как мерцают вдалеке разноцветным неоном рекламы баров и ночных клубов, блестят фарами проезжающие автомобили, светятся витрины магазинов. Но здесь этим не займешься — типичный «спальный» район, вокруг — сплошные частные дома. Никаких рекламных огней большого города. Тишина, покой и благополучие.

Он еще раз посмотрел на мобильный, словно в лишний раз убеждаясь, что осталось время, чтобы поспать, прежде чем будильник призовет к пробуждению и придется ехать на работу. Потом перевернулся на другой бок и закрыл глаза.

Почему-то ему снился именно этот эпизод из всего того, что произошло тогда. Ни тот момент, когда он сам, стоя на коленях и уткнувшись лицом в каштановые локоны Джессики, тихо постанывал: «Джесс… Джесс… Джесс…» Ни ребята-сослуживцы, которые не выбрались живыми с того проклятого склада. Ни то, что буквально спустя несколько минут сделали с ним самим, после чего он едва остался жив. Врачи в больнице не верили, что такое может быть на самом деле, и по очереди приходили посмотреть на человека, который родился в рубашке.

Ему снилась именно Джессика. И тот ублюдок, что убил ее.

Только этот сон, будто бы изгнав из его жизни все другие сновидения, снился ему почти каждую ночь вот уже практически в течение двух лет. И он никак не мог избавиться от него. Может быть, конечно, всякие дипломированные психологи и психиатры и помогли бы ему справиться с этим ночным кошмаром, но он не захотел общаться с ними, ибо привык справляться со своими проблемами самостоятельно. И с этим фрагментом памяти он хотел тоже разобраться сам. Тем более что был у него еще один очень неприятный, непонятный и даже пугающий нюанс — сон был черно-белым.

II

ВРЕМЕНИ — РОВНО 5 часов. Поразительная пунктуальность. Но, в конце концов, дежурство закончилось, так почему же не быть пунктуальным?

Перед воротами полицейской конюшни вокруг пары лошадей гнедой масти суетились два рейнджера. Оба уже в который раз проверяли, застегнуты ли все ремешки на оголовье, ровно ли подогнаны стремена и не скомкался ли вальтрап. Один из них, затягивавший подпруги, глянул поверх седла и увидел подъезжавшую к конюшне всадницу на рыжей лошади. Офицер Глория Вэпстер. Единственная женщина среди бравых и бойких парней 14-го участка. Самый красивый рейнджер во всем Хай-Корде — миниатюрная блондинка с глубокими голубыми глазами. Украшение управления, за которое все парни без исключения готовы пройти огонь, воду и медные трубы. Да еще и пекло ада в придачу. Некоторые пытались за ней ухаживать, потому как от чего ж не позариться на такое сокровище, но она вежливо и сдержанно давала всем от ворот поворот. А нечего лезть, тем более через пару месяцев после того, как у человека муж погиб в автокатастрофе. Тогда они все, кто как умел, поддерживали ее, стараясь объединенными силами доказать, что в ее возрасте, когда до тридцати еще довольно далеко, жизнь не заканчивается, а только начинается. Несмотря ни на что.

— Привет, ребята, — она спрыгнула с седла и сняла с шеи лошади поводья. — Собираемся, да?

— Ну так, денег же просто так никто не даст, — улыбнулся один из них. — Приходится зарабатывать. Как там?

— Пока что было тихо. Может, вам повезет на происшествия?

— Надеюсь, что нет.

Рейнджер вставил ногу в блестящее стремя и сел верхом. Его напарник ловко последовал ободряющему примеру, и полицейские развернули лошадей.

— Ну ладно, Глория, до завтра.

— Нет, — она слегка покачала головой, ослабляя подпруги, — теперь мы увидимся только через неделю. Я с завтрашнего дня — в отпуске. Удеру за город.

— У-у, какая программа! Черт, завидую! А меня не хочешь с собой прихватить?

— Ну если только твоя жена ничего не имеет против.

Рейнджеры весело захохотали. Глория помахала им рукой на прощанье и, взяв свою рыжую с белой звездой во лбу лошадь под уздцы, повела ее в конюшню.

Ее встретил привычный запах свежего сена и конского пота. Под ногами приятно пружинил толстый слой опилок. Ей всегда нравилась особая атмосфера любой конюшни: фырканье лошадей, шорох сена, звон стремян… Такого больше нигде не встретишь. Вообще это удивительное сочетание — полицейские и лошади. Кажется, что может быть общего у таких противоположностей? И как они могут уживаться в гармонии?

Рейнджер завела лошадь в денник, рядом с которым висела табличка с кличкой «Стелла». Быстро расседлав ее, она услышала красноречивый облегченный вздох. Все, отдых, честно заработанный отдых. Глория чуть улыбнулась, похлопала рыжую по шее и угостила ее кусочком сахара. Мягкие теплые губы осторожно взяли угощение с ее ладони.

Перегнувшись через дверцу денника, она дотянулась до полочки, где лежали щетка и скребница. Взяла их и принялась неторопливо смахивать пыль с шерсти лошади, одновременно массируя мышцы животного. Она прекрасно знала, что чистить лошадей в денниках нельзя. Это строгое правило распространяется не только на полицейскую, но и на любую другую нормальную конюшню: пыль и грязь летят на сено, которое ест лошадь, и это может пагубно отразиться на ее здоровье. И все же иногда Глория не подчинялась установленным правилам.

Покончив с наведением красоты, рейнджер постояла еще немного рядом с лошадью, просто наблюдая за ней. Все-таки это удивительные животные! Грациозные, умные, сильные, они, в отличие от многих людей, умеют быть благодарными. Она относилась к Стелле как к напарнику и другу, а когда между дежурствами случался длинный перерыв, начинала скучать по ней. Представить, что у нее отбирают Стеллу, передают ее другому полицейскому или обыкновенно списывают из-за возраста или неподходящего характера, Глория просто не могла. Поэтому она прекрасно понимала своего бывшего напарника, который вообще ушел из полиции после того, как его лошадь пришлось пристрелить. Пьяный водитель не справился с управлением и, врезавшись в рейнджера, сломал его лошади ногу. Глория ехала по внутренней стороне дороги, а ее напарник — по внешней. И пострадал именно он. Вернее, его лошадь. Полицейский, взрослый мужчина, которому ни раз приходилось иметь дело с преступниками и даже применять оружие, человек, который чисто по определению не должен быть предрасположен к сентиментальности, ползал рядом с лежавшей на земле лошадью, у которой вместо задней левой ноги уродливо торчала кость, и не до конца понимая, что произошло, что-то говорил ей. Когда приехали ветеринары, они сразу же признали, что в данной ситуации совершенно бессильны. Глория видела, как плакал ее напарник, когда его почти уносили на руках двое патрульных, и не могла сдержать слез сама. После этого она осталась без напарника и теперь патрулировала улицы в одиночку. А он… Он так и не смог оправиться после потрясения.

Она часто вспоминала тот проклятый день, когда произошла эта авария, и каждый раз ей становилось страшно, даже жутко от осознания, что это несчастье могло случиться с ней самой. А на месте лошади напарника могла бы лежать ее Стелла. От жалости к напарнику у нее щемило сердце, и она с ужасом понимала, что сама не пережила бы такого потрясения и шока.

Она протянула руку и снова коснулась гладкой шерсти рыжей, словно убеждаясь, что Стелла по-прежнему стоит в деннике и не спеша жует сено. И что у них все в порядке. Прикосновение к лошади успокоило ее и отогнало страшное воспоминание.

— Ну что, малышка? Теперь будем неделю отдыхать друг от друга, да? — она обняла ее за шею. — Я буду скучать.

Подхватив седло, она толкнула дверцу денника и вышла в коридор.

III

КЛЮЧ ЛЕГКО ПОВЕРНУЛСЯ, и вслед ему тихо щелкнул замок. Глория открыла дверь и вошла в квартиру, одной рукой прижимая к себе пакет с покупками. Ее встретила тишина, к которой она училась привыкать вот уже почти полтора года. Училась, пыталась… Однако эта наука давалась ей с трудом. Она уже перестала ждать Тома по вечерам и надеяться, что он придет домой в положенное время. Но эта тишина, что встречала ее каждый раз!..

Именно тишина оказалась самым сложным моментом преодоления. Она наваливалась сразу, моментально, едва только Глория успевала переступить порог. Тишина пугала почти до паники, и тогда рейнджер, едва закрыв за собой входную дверь, быстро включала радио. Голоса ведущих, блок рекламы, новости — все это дробило тишину на молекулы, страх отступал, паника пряталась в глубины подсознания, и на какое-то время становилось легче.

Но при очередном возвращении домой все повторялось.

Сначала она оставляла радио включенным на все то время, пока ее самой не было дома. Затем она стала сопровождать каждое возвращение музыкой в мобильном телефоне — включала ее заранее и тогда только поворачивала ключ в замке.

А потом внезапно осознала, насколько же это все глупо и нелепо.

Она бросила ключи на небольшой столик в прихожей, прошла на кухню и стала выкладывать на стол продукты. Сыр, масло, хлеб, пачка печенья… Коробка капсул капучино для кофе-машины. И еще банка растворимого какао. Она достала ее последней.

Глория включила радио и, нахмурив брови, с минуту слушала болтовню диктора. Он зачитывал прогноз погоды. Теплый южный ветер, температура будет повышаться. Весна уверенно вступала в свои права.

А тишина почти больше не пугала.

Глория сняла куртку и вернулась обратно в прихожую. Подошла к шкафу, повесила в него куртку и, закрывая дверцу, машинально глянула в зеркало. В зеркале на скользящее мгновение отразился силуэт стоявшего за ее спиной невысокого представительного вида мужчины лет 45-ти. Она вздрогнула от неожиданности и резко обернулась. Сердце заколотилось часто-часто, будто пытаясь обогнать самое себя. Рейнджер не спускала глаз с незнакомца — что-то смутное, неясное не давало ей покоя, хотя она была уверена, что видит его впервые в жизни. Почти уверена.

Он в свою очередь рассматривал ее… Его карие прищуренные глаза словно впились в ее лицо и смотрели на нее не мигая.

Кто он? Что ему надо? Как попал в ее квартиру?

Однако стоило лишь ему заговорить, как она без труда узнала этот голос. Еще бы! Такое не забывается. Тем более что вслед за первым испугом проснулся настоящий страх.

— Здравствуй, красавица, — он сунул руку в карман идеально отглаженных брюк.

Она осторожно прислонилась к стенке, и ему показалось, что еще немного, и она просто потеряет сознание почти от суеверного ужаса. Даже тишина не была так страшна, как человек напротив.

— Джек?..

Он улыбнулся ей и сделал шаг вперед:

— Как приятно, дорогая! Ты меня все же узнала!

— Но ты же…

— Умер? — весело, живо подхватил гость, потому что ситуация действительно его забавляла. — О, да! Это был довольно толковый план — исчезнуть на время, а потом появиться вновь. С новым именем и с новым лицом, — он сделал рукой соответствующий жест, и она заметила, что его руки затянуты в тончайшие перчатки. — Как сказал однажды наш классик? «Слухи о моей смерти несколько преувеличены». Понимаешь, ведь нельзя спокойно заниматься прибыльным делом, когда тебе ФБР наступает на пятки. Они даже объявили международный розыск. Это было забавно, я веселился от души.

Услышав его последнюю фразу, она подумала, что он действительно всегда умел веселиться от души, — правда, за счет других.

— Извини, я забыл представиться… — картинно забеспокоился он.

— Мы знакомы… — она перевела дыхание.

— Отнюдь! Ты была знакома с Джеком Клингером. И Джек на самом деле умер. А перед тобой — Ричард Клингер, — он поклонился с преувеличенной церемонностью. — Представляешь, как удобно? Даже фамилию менять не пришлось! Правда, имя мне это никогда не нравилось, но что поделаешь — чем-то всегда приходится жертвовать. Ну а как твои дела? Мы давно не виделись. Расскажи мне.

Он спрашивал это просто так, для формальности. Он не нуждался в ее рассказе. Клингер знал о ней все, был в курсе всех ее дел, ибо не упускал ее из виду все эти два года, пока привыкал к своему новому имени, лицу и жизни. В том, как она провела эти два года ему не понравилось одно: больно самостоятельная стала, замуж вышла, в Полицейскую академию поступила… В ней стал прорезаться характер. Именно поэтому он был уверен, что она вообще не захочет с ним говорить. Однако в отличие от нее, такой растерянной и побледневшей, по-прежнему прижавшейся к стене спиной, он к данной встрече был готов. В этом заключалось его основное преимущество.

Основное, но не главное.

— Я не буду с тобой говорить, — это был первый шаг к сопротивлению.

При ее словах он почувствовал скуку. Как же все предсказуемо!..

— Я уже не та глупая девочка, которая верила тебе и объездила всю страну, чтобы привезти или отвезти ту или иную милую антикварную вещичку. Однако, знаешь, если бы не ты, я бы так никогда и не поняла, что такое честность, совесть и игра по правилам. Я была больше всех рада, когда твой бизнес развалился.

— Развалился? — Клингер не удержался от смешка. — С моей так называемой смертью он приостановился, но не развалился. Именно поэтому я здесь.

— Если ты собираешь старую команду, на меня можешь не рассчитывать, — предупредила она, и в голосе ее прозвучала почти дерзость.

— А, ну да, извини. Ты же теперь у нас представляешь собой закон! Ах, я негодяй!

— Верно, Джек. А мы ведь ненавидим полицейских. Мы всегда их ненавидели. Чем меньше будет копов, тем легче нам дышать. Так ведь?

Клингер скрестил руки на груди. То, что она не хочет возвращаться к прошлому, он уже понял и принял это как должное. Но смириться с отказом?! Это уж прости, дорогая, не выйдет. Видимо, он такой человек, который просто не умеет принимать отказы. Более того, он вообще не привык слышать «нет» в ответ. Поэтому, красавица, так не пойдет.

Джек всегда руководствовался правилом: «Если хочешь, чтобы люди тебе подчинялись, узнай их слабые места». Сама жизнь его этому научила, закон джунглей, в который подчас превращались улицы, где он рос. Улица — это меню, а ты — одно из его блюд. Скажем, креветка. И если ты не хочешь, чтобы тебя сожрали, твоя задача сожрать того, кто нацелил на тебя свою вилку. Он знал эти, так называемые, слабые места. И знал очень и очень хорошо. У кого-то это друзья, у кого-то родственники, у кого-то просто любимые люди или даже один человек. Есть даже такие нелепые личности, кто за собаку готов душу продать! Поэтому у любого Ахиллеса, с виду вполне несокрушимого, есть та самая, пресловутая, пята. Надо только иметь терпение для того, чтобы разыскать ее, найти, нащупать в темноте и запутанности душевных лабиринтов. Вот так наткнешься на пяту, крепко зажмешь ее в тиски… Тут уж любой станет как шелковый.

Он не считал это нарушением чьих-либо прав, он считал это методом управления.

Клингер смотрел на нее, а Глория не спускала глаз с него. Он почти что видел, о чем она сейчас думает. Ее мысли никогда не были для него загадкой. Она всегда была неглупой, чуть непокорной, доброй и абсолютно предсказуемой девочкой. Была и оставалась таковой до сих пор. Она, конечно же, думала, что он нашел отличных пластических хирургов. Что они сделали его неузнаваемым. Изменили форму носа, губ… Вспомнила, что раньше они были тонкими, жесткими, и, несомненно, отметила, что его подбородок ныне украшает ямочка. А еще она совершенно определенно подумала о том, что пластическая операция не в силах изменить сущности человека, как бы он не старался при этом от нее отказаться. О, какая это вечная, глубокая, философская тема! Он бы с радостью побеседовал с ней обо всем этом, но, увы, на подобного рода ерунду у него не было времени.

Джек чуть наклонил голову и поправил очки в тонкой золотистой оправе. У него было прекрасное зрение и в очках он не нуждался, но решив возродиться из пепла, он подумал, что необходимо стать полной противоположностью себя самого: тот Клингер не носил очков, а этот — будет. Пускай с демостеклами, но будет. Кроме того, очки придают солидности и даже статусности, что в бизнесе никогда не бывает лишним.

— Ты служишь в 14-ом участке, патрулируешь улицы в одиночку, и твою лошадь зовут Стелла.

Он нагнулся, поднял с пола солидный кожаный портфель и положил его на столик. Открыл его и вытащил деревянную шкатулку и билет. Он никуда не торопился, не нервничал и ни о чем не сожалел. А о чем можно сожалеть, когда ты обнаружил ахиллесову пяту очередного человека? Можно только испытать гордость за хорошо проделанную работу. И, наверно, еще вполне оправданную усталость.

— Вот это — то, что я бы очень хотел, чтобы ты отвезла в соседний штат, и билет на завтрашний автобус, — объяснил он. — Да, вот такой, бумажный, по старинке. А вот это… — он достал из внутреннего кармана пиджака несколько фотографий и стал поочередно показывать их Глории, — офицер Мэтт Бреннан, 32 года, женат, имеет дочь. Тед Ламберт, 30 лет, женат, сыну 1 год. Вот еще пара знакомых тебе ребят, а вот это… Это гвоздь программы. Рыжая кобыла, семилетка, с которой ты работаешь с самого твоего назначения в участок.

Клингер опустил руку, и фотографии плавно легли поверх билета. Затем медленно, неторопливо поправил и без того безупречный узел галстука. Торопиться никогда нельзя. Торопливость выходит боком, потому что производит на людей неправильное впечатление — они начинают думать, что ты несерьезный человек, если куда-то постоянно торопишься и даже не можешь уделить им достаточного количества времени. А если ты спокойно все объяснишь, расскажешь, разжуешь, да еще и в рот положишь, то люди быстро поймут, что ты и есть тот самый человек, с которым стоит иметь дело. Поэтому он всегда советовал всем своим людям — никогда не торопитесь.

— Я не настаиваю, но на всякий случай поясню. Здесь, в этой шкатулке, находятся десять золотых медальонов работы Микеланджело. На них изображены десять заповедей, знакомых всем, кто читал Библию. С трудом можно представить, сколько они сейчас стоят, но я не жадный, я попросил всего десять миллионов. Десять миллионов! Ерунда. У нас актеры кино куда больше зарабатывают. Эти медальоны ждут в городишке под названием Вейкер. Городишко крохотный, такие обычно на машине проезжаешь, даже не заметив. Представляешь, там всего один приличный супермаркет! Эту шкатулку надо передать его управляющему, Джорджу Ньютону, и получить от него деньги. Все очень просто, но повторяю — я не настаиваю.

Он опустил руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда небольшой листок бумаги.

— Вот номер телефона, по которому меня можно найти.

Он аккуратно закрыл портфель — щелкнул замочек — и направился к двери. Около самого порога он обернулся:

— На этом моя миссия закончена. Это, собственно, все, что я хотел сказать.

Его рука опустилась на гладкую ручку двери. Через секунду дверь громко и тяжело хлопнула за ним, словно поставила точку в этом разговоре.

IV

ТАКСИ ВЫЖИДАЮЩЕ замерло перед светофором на одной из светлых улиц Вейкера. Водитель нетерпеливо побарабанил пальцами по рулю и посмотрел на Глорию, сидевшую на заднем сиденье:

— Первый раз в Вейкере?

Ему очень хотелось поговорить — пассажирка ему досталась симпатичная, голубоглазая, но почему-то очень задумчивая и молчаливая. Водителю показалось это неправильным. Попытка, как говорится, не пытка, вдруг он разговорит ее, она улыбнется, а там, смотришь, он и телефончик у нее стрельнет.

— Да, я впервые в этом городе, — отстраненно отозвалась Глория.

— Ну и как вам?

— Очень милый. Светлый, я бы сказала. В больших городах такого не встретишь.

— Значит, вы из большого города, да? — автомобиль, плавно набрав скорость, помчался по главной улице Вейкера.

Кто он? Зачем задает столько вопросов? Что это? Простое любопытство или что-то еще? Глория бросила на него быстрый взгляд и поймала себя на мысли, что стала слишком подозрительной.

— Да, — кивнула она.

В конце концов, больших городов много.

Водитель что-то болтал всю дорогу, но она почти не слышала его. Ей было абсолютно не до его слов. Она целиком и полностью сосредоточилась на своих мыслях.

Она не колебалась ни минуты, потому что теперь от нее зависела судьба нескольких человек. Людей, которые были ей небезразличны, которых она любила и к которым была искренне привязана. И которым была очень признательна за ту помощь и поддержку, которую они оказывали ей, когда погиб Том. Поэтому она просто поехала в Вейкер. Однако она понимала, что, если после этого она не найдет выхода из ловушки, в которую ее поймал Джек, он попросит (да, он не приказывает, не заставляет, он — просит) отвезти еще что-нибудь куда-нибудь. Она отчаянно не хотела этим заниматься. Она не собиралась этим заниматься, но и не видела выхода из создавшегося положения. Пока не видела.

Таксист оказался лихачом. Его машина пролетала перекрестки один за другим, и Глорию совершенно не удивило, что он едва не проскочил мимо супермаркета. Он влетел на стоянку с душераздирающим визгом резины и с таким же визгом остановился прямо у центрального входа. И водителя, и пассажира по инерции мотнуло вперед, и таксист обернулся:

— Точно по назначению, мэм!

Рейнджер протянула ему деньги, он взял купюру и без обиняков спросил:

— А номер телефончика не оставите?

Она удивленно посмотрела на него. Ее губы тронула легкая улыбка, и она отрицательно покачала головой.

Когда захлопнулась задняя дверь, водитель вздохнул — и все же она улыбнулась. Правда, поздновато.

Сжав ручку чемоданчика, где лежала шкатулка с медальонами, она откинула за плечо непослушные светлые локоны и направилась к входным дверям.

Щелкнул затвор фотоаппарата, и кто-то нажал на спуск, запечатлев Глорию в тот самый момент, когда она входила в магазин.

Управляющего она нашла быстро — подсказал один из охранников, после чего еще и любезно проводил ее до самого кабинета Ньютона. Открыл перед ней дверь и сообщил управляющему, что к нему пришли. Потом охранник отошел в сторону, освобождая Глории дорогу.

Рейнджер осталась наедине с Ньютоном. Она внимательно посмотрела на него и тут же сама себе пожелала больше с ним никогда не встречаться. Сразу же возникло какое-то чувство неприязни к этому совершенно незнакомому ей человеку, которого она видела впервые в жизни. Основание для возникшего чувства был одно — этот человек связан с Клингером.

Чтобы не затягивать это не слишком приятное для нее знакомство, она произнесла одну-единственную фразу:

— Джек поздравляет вас с днем рождения. Я привезла подарок.

— Люблю подарки, — был ответ.

Ничего не менялось, все оставалось по-прежнему. Кроме одного — она уже стала забывать, как звучат эти две реплики. Чуть тряхнув головой, словно прогоняя наваждение, она аккуратно поставила чемоданчик на стол управляющего. Тот сразу же открыл его. Заглянул во внутрь, протянул руку и чуть приоткрыл шкатулку. Затем аккуратно вынул ее из чемоданчика. Посмотрел на содержимое долго, вдумчиво и снова повторил:

— Люблю подарки…

Глория прекрасно знала, что человек, которому она привезла чемоданчик, никто. Просто очередное звено. Он не покупал и не продавал то, что хранилось в шкатулке. Он просто передавал ее дальше.

Внезапно дверь распахнулась, и в кабинете быстро возник какой-то взлохмаченный, давно не посещавший парикмахера и брадобрея, тип с черным фотоаппаратом в руках.

— Парочку снимков для прессы, мистер Ньютон, — бросил он.

Объектив слепым глазом моментально уставился на управляющего и его гостью. Несколько сухих щелчков, моргнула, как молния, вспышка, хлопнула дверь, и странный нарушитель спокойствия исчез так же стремительно, как и появился.

— Папарацци, — постановил Джордж, все еще держа шкатулку в руках. В его голосе Глория уловила чуть радостные, даже гордые нотки. — А ведь только вчера давал интервью местной газете…

Глория скрестила руки и выжидающе посмотрела на Ньютона. Намек был понят. Он нехотя закрыл шкатулку и вытащил из-под стола чемоданчик, очень похожий на тот, что привезла Глория. Открыл его, повернул к ней, и она увидела аккуратные пачки банкнот.

— Можете не волноваться, — сказал Джордж, закрывая чемоданчик. — Там все до последнего доллара. Я знаю, что, если не хватит хотя бы цента, я долго не протяну. Джек не делает исключений.

Банальная, обыкновенная фраза, много раз слышанная из уст киногероев. И, тем не менее, память почему-то зафиксировала ее, и она постоянно крутилась в голове, как назойливая пчела. Джек не делает исключений. Не делает. Ни для кого.

Где же тогда найти выход?

V

ВДОЛЬ РЯДА припаркованных машин медленно ехал синий «крайслер». Водитель искал свободное место, куда можно было бы приткнуть машину. Вдруг он увидел такое место и, приободренный, прибавил скорости. Наконец-то!

Из бесконечного потока автомобилей неожиданно выскочил черный джип и, лихо подрезав «крайслеру» угол, моментально влез на освободившееся место для парковки. Синяя машина обиженно взвизгнула тормозами, и перед ее мордой нахально мигнули красные «стопы» джипа.

Дверца открылась, и на асфальт опустилась черная кеда, к которой прилагались голубые джинсы, белая рубашка, черная же куртка и небритый тип, голову которого венчала кепка с изображением эмблемы хоккейного клуба «Даллас Старс».

Прыткий хозяин джипа посмотрел на название улицы и вздохнул:

— Так… Кажется, где-то здесь.

Он вошел в дом, недоверчиво покосился на лифт, и, перескакивая через две ступеньки, поднялся на третий этаж. Огляделся, прошел вперед, едва заметно прихрамывая на левую ногу, и безошибочно остановился перед квартирой Глории. Он прижался ухом к двери и прислушался. Ни звука. Хорошо. Но проверять — так проверять. На всякий случай он позвонил в дверь и снова прислушался. Опять тишина. Порылся в карманах своей куртки и извлек на свет связку отмычек. Осмотрев несколько штук, он выбрал одну и сунул отмычку в замок. Однако повернуть ее там не успел.

— Сэр, что это вы там делаете? — услышал он женский голос позади себя. — Хозяйки квартиры сейчас нет дома.

Со скоростью молнии отмычки незаметно исчезли у него в кармане, и он медленно обернулся, натянув на основательно заросшую физиономию приветливую улыбку. И откуда только этот народный контроль появился?

— А я из электрической компании. Хозяева звонили, сказали, что у них проблемы с розетками. Я пришел починить.

— Да?.. — женщина смерила его подозрительным взглядом с головы до ног. — А где же ваша форма? Где инструменты?

Вот старая перечница! У него возникло желание погрозить ей кулаком или скорчить какую-нибудь рожу. Жаль, не так ведь поймет. Вернее, поймет неправильно.

— У меня смена уже закончилась, — он начал отступление к лестнице. — Я вообще работаю сверхурочно. О встрече договориться хотел. Но раз хозяйки нет дома, я зайду завтра. Всего хорошего.

Он вернулся к своей машине, сел за руль, достал из бардачка какую-то книгу и пачку фисташек. Открыл, полистал, нашел нужное место, посмотрел на часы… Закладки в книге не имелось. Следующие минут 10—15 странный тип читал, щелкая скорлупками фисташек. Если бы кому-нибудь вздумалось поинтересоваться, что именно он читает, то любопытный смог бы увидеть на обложке книги ее название — «Приключения Тома Сойера».

Спустя некоторое время он закрыл книгу, посмотрел на обложку и усмехнулся:

— Нет, все же это величайший вестерн всех времен и народов.

Захлопнув дверцу машины, он снова вернулся в дом. На этот раз ему никто не мешал, и он приступил ко второй попытке вскрытия квартиры рейнджера. Атака увенчалась успехом, и он беспрепятственно проник в квартиру. Осторожно закрыв за собой дверь, он несколько секунд постоял неподвижно, прислушиваясь и осматриваясь. Все было спокойно, и взломщик задышал свободней.

— Поздравляю, коллега, — сказал он сам себе. — Операция прошла успешно.

При помощи отмычек он закрыл замок изнутри и сделал странную вещь: присел на корточки, расшнуровал кеды и отправился совершать обход квартиры просто в носках. Причем носки были разного цвета — один черный, а второй — зеленый, с изображением оленя Рудольфа. Обход завершился прибытием в светлую чистую кухню.

Незваный гость посмотрел в окно, на улицу, по которой ехали машины. Город окутывали серые ранние сумерки. Еще чуть-чуть и одним махом станет совсем темно. Интересно, а где же путешественница? Что-то она задерживается…

Он отвернулся от окна и обвел кухню взглядом. Аккуратно, чисто, уютно… Здорово, в общем. Конечно, чего б это не «быть здорово», если квартира в самом центре? Квартирка маленькая, но дорогого стоит. Причем в буквальном смысле слова. В конце концов, красиво жить не запретишь.

Ему на глаза попалась кофе-машина, и он скрестил руки на груди. Чашечку капучино, сэр? Горячего, дымящегося, названного так в честь монахов ордена капуцинов, кофе… Капюшоны, видите ли, у них были похожи на пушистую шапку сливок, что образуется в каждой чашке. Ну-ну… Надо поискать, может, кофе-то вовсе нет. Да и настоящий капучино подают только в итальянских кафе-ресторанах. А это так — недоразумение кофейное.

Гость снял кепку и положил ее на холодильник. Он явно не был пуританского воспитания, потому что принялся открывать и закрывать дверцы настенных шкафчиков. Какие-то банки, коробки, пачки… Впрочем, как и у любой нормальной хозяйки.

Наконец его поиски увенчались успехом. А-а! Вот они! Гость снял с полки коробку с капсулами кофе, но вдруг его взгляд зацепился за банку, которая стояла за коробкой. Кофе моментально был забыт.

Нет. Он наморщил нос. Лучше большую кружку горячего, дымящегося… «Какао» гласила этикетка банки, оказавшейся у него в руках. Он отвинтил крышку и поцокал языком. Ух ты, даже не распечатана!

Хорошо, как насчет молока? Он заглянул в холодильник. Да, такая отличная хозяйка, как миссис Вэпстер, достойна похвалы. Все, что требуется — под рукой.

Через некоторое время он уже наливал горячего молока в самую большую кружку, какую только смог найти. А, может, здесь еще и печенье имеется? Он снова порылся в шкафчиках. К его великой радости печенье, действительно, имелось.

Ну вот, теперь ожидание будет более или менее скрашено, а ведь ждать, наверняка, придется очень долго. Тип посмотрел на кружку и печенье сверху вниз и задумчиво вздохнул. Здесь остаться или в гостиную перетащить?.. Ну он же гость! Значит, в гостиную!

Он снова прошерстил все шкафчики и нашел небольшой поднос. Поставил на него все, что подготовил, и отправился в гостиную. Вошел, огляделся… Вот здесь, пожалуй, будет удобно. Он опустил поднос на журнальный столик, рядом с которым стояло большое, мягкое и весьма комфортное на вид кресло. Затем таинственный взломщик чужих квартир подошел к книжному стеллажу.

О, книги! Да еще и настоящие! Дамочка умеет читать? Уже похвально… И что же читает дамочка?

Он, чуть наклонив голову на бок, стал внимательно изучать названия, написанные на корешках книг. Ба, да здесь, оказывается, еще не все потеряно!

Хемингуэй… Сразу тяжелая артиллерия? Нет уж, увольте. Драйзер? Еще только «Сестры Кэрри» тут не хватает! Юджин О’Нил? Не-а, обойдемся без пьес! Митчелл? Ну куда ж мы без стервы Скарлетт! Из всех романтических героинь хуже нее только Наташа Ростова. О, а вот и Толстой! «Анна Каренина». Конечно, что еще женщине читать у Толстого? Только тоскливую историю про вздорную бабу, которая испортила нормальному мужику жизнь. А то и двум нормальным мужикам… Руководство, так сказать, к действию. Морфинистки всех стран — объединяйтесь!

Ладно, что там еще есть? Джейн Остен? Ясно, амуры, бонжуры и тужуры. Купер? Критик почему-то весело фыркнул, взъерошил буквально два часа назад подстриженные волосы и произнес загадочную фразу:

— Куда не кинь — всюду Купер…

Но все же нет — Джеймс наш Фенимор порядочный зануда.

Его указательный палец коснулся выгнутых корешков книг, заскользил вперед, соскакивая с одного жесткого тома на другой, и неожиданно замер на серой книге с черной надписью.

— Артур Конан Дойл. Неповторимый Шерлок Холмс. Снимаю перед вами шляпу, сэр.

Однако вместо шляпы он пока что снял саму книгу с полки. Гость вернулся к столику и, уютно расположившись в кресле, которое оказалось действительно в равной степени как мягким, так и удобным, вытянул ноги. Он наугад открыл книгу, прочитал несколько строк и попытался угадать, как называется рассказ. «Значит, не Артур взял камни? — Да, не он. Я говорил это вчера и повторяю сегодня. — В таком случае поспешим к нему и сообщим, что правда восторжествовала».

— «Берилловая диадема».

Он снова пролистнул с десяток страниц и скользнул взглядом по строчкам текста:

«Холл Пикрофт затряс сжатыми кулаками.

— Боже мой! — вскричал он. — А чем же занимался мой двойник в конторе Мейсонов, пока я тут позволил водить себя за нос? Что же теперь делать, мистер Холмс? Что?»

Брови читателя озадаченно взлетели вверх. Это еще что за рассказ?.. Что-то не припоминаю… А что ниже пишут?

Ниже писали следующее: « — Газета!.. — послышался хриплый голос позади нас».

— О, все! Вспомнил! Про этих, двух братьев, грабителей банков. Но название…

Он посидел, подумал, потер лоб, но так ничего и не придумал. Вздохнул, признавая свое поражение, и отыскал самое начало рассказа.

— Хм, «Приключение клерка»… Интересно…

Опять зашелестели страницы. Гость определенно задался целью проштудировать собственные познания творчества английского писателя. «Увидев, что хозяину уже ничем не поможешь, кучер решил первым делом отпереть дверь в холл. Но тут перед ним возникло странное и неожиданное препятствие. Ключа в двери не было».

— «Запертая дверь» или как он там назывался?.. Еще там про загадку с устрицами было.

Уверенности в голосе гостя не чувствовалось, поэтому он решил проверить свою версию. Он взял со стола кружку, сделал глоток, закусил печеньем и принялся искать начало загадочной истории.

— «Горбун»?.. — его удивление было совершенно искренним. — Серьезно? Значит, все же перепутал отца с сыном. Кто бы мог подумать… Старею, память слабеет.

По поводу старости он определенно кривил душой, потому что прекрасно знал, что ему от роду всего 27 лет. Также он знал, что выглядит моложе своего возраста. Правда, исключительно тогда, когда аккуратно подстрижен и не менее аккуратно побрит. Любая же, густо отросшая растительность на лице, моментально накидывала ему как минимум пять лишних лет.

Поэтому сейчас он выглядел на все тридцать с лишним.

Любитель детективных рассказов подцепил пальцем несколько страниц, и его взгляд замер на странном диалоге: « — От такого упрямства вам добра не будет. Кто вы? — Мне все равно. В Лондоне я чужой. — Вина за вашу судьбу падет на вашу собственную голову. Давно вы здесь?»

— Э-э, а вот тут не промажу! — торжествуя, обрадовался он. — Это «Случай с переводчиком».

В подобной угадайке пролетели полтора часа, в течение которых было выпито какао и съедено почти все печенье. Затем он отложил книгу, поднялся и лениво потянулся. Прошелся по гостиной, разглядывая стоявшие на полках фотографии. Одну, где Глория была запечатлена вместе с мужем, взял в руки и внимательно изучил. Странно, и что она в нем нашла?.. Он же ее старше лет на десять. Но зато солидный, это есть. Опять же — квартирка в центре. Он нахмурил брови, буркнул «М-да», поставил фото в рамке обратно. Покопался в DVD-дисках (ишь ты, кто-то же еще хранит подобный хлам!), обнаружил там множество хороших фильмов. Вон, например, за «Крестного отца» многое можно простить. Еще одно очко в пользу дамочки. Правда, следом за совместным шедевром Копполы и Пьюзо он нашел полное собрание фильмов «Миссия невыполнима» и тут же, с процентами, отсчитал только что присужденное очко обратно. Тоже мне, поклонница вечного мальчика Голливуда!

Вернув диски с фильмами на место, он изучил стопку дисков музыкальных. Господи, музыка на дисках! Какая-то эпоха динозавров… Однако при виде диска «Битлз» одобрительно хмыкнул. Сел в кресло, заглянул в пустую кружку, задумчиво сжевал оставшиеся пару печений и посмотрел на наручные часы. Начало двенадцатого ночи.

— Ладно, пора отчаливать. Зайду завтра.

Он вздохнул и захлопнул книгу.

VI

ТИХО ОТКРЫЛАСЬ И закрылась входная дверь. Глория вошла в темную квартиру и устало прислонилась к стенке. Джек встретил ее на автовокзале и, получив свой тяжелый чемодан с деньгами, настоял на чашке кофе. Ехать не хотелось, она знала, что этот кофе комом встанет у нее в горле, но с другой стороны ее очень интересовало, что у него на уме. Пришлось ехать. Однако открытий из этого посещения не получилось. Джек непринужденно болтал на разные темы, рассказывал ей о Канаде и Мексике… Вообще вел себя так, словно она безумно рада его видеть. И ни слова о делах. Получается, только время зря потратила.

Глория, не включая света прошла, в спальню. Именно поэтому она не заметила стоявшие у столика черные кеды с длинными шнурками. Потом она направилась в ванную, открыла воду и, приняв душ, вернулась в спальню в пижаме.

Всего этого гость уже не слышал. Вытянув ноги, скрестив руки на груди и сладко посапывая, он крепко спал в кресле. Ему повезло, что хозяйке ничего не понадобилось в гостиной.

Чувство усталости и нервное напряжение двух последних дней дали себя знать, и Глория уснула почти сразу, едва только успела головой коснуться подушки.

На следующее утро ее разбудил робкий лучик солнца. Не открывая глаз, она потянулась и подумала, что завтра уедет за город, в охотничий домик на берегу озера, и проведет там весь отпуск. Эта мысль доставила ей огромную радость и на душе потеплело. Там хорошо, потрясающе красивые места… Леса — дикие, густые, непроходимые, как-никак заповедник рядом, — озеро, подбирающееся прямо к ступенькам крыльца дома. И первозданная тишина. Никаких машин, «пробок», криков, суматохи города… Там отдыхаешь не только и не просто физически, там отдыхаешь душой, одновременно набираясь у природы новых сил для дальнейшей жизни в Хай-Корде. Воспоминания и этот домик — вот и все, что осталось ей от Тома.

А сегодня — на маникюр. Сделаем ноготки красивыми.

Обоняние стал подразнивать аромат какао. Она представила себе кружку темно-коричневого напитка. Кстати, как раз вчера она купила банку какао и не успела даже ее распечатать… Том не пил какао вовсе — его страстью был кофе. Поэтому «детский напиток», как он в шутку называл какао, она покупала только для себя.

Кто-то негромко насвистывал «Yesterday». Том тоже любил насвистывать по утрам.

Любил.

Глория замерла, открыла глаза… Но ведь… его же нет…

Кто ж это тогда свистит?!

Она не стала раздумывать над этим вопросом. Глория быстро перекатилась с боку на бок и вытащила из кобуры, лежавшей на столике рядом с постелью, «смит-и-вессон». Глянула на телефон, лежавший тут же — позвонить в полицию?..

Насвистывавший человек словно почувствовал что-то неладное — свист оборвался.

Ладно, попробуем обойтись без отметки в общегородской полицейской сводке. Грош ей цена, если она за себя постоять не сможет!

Она соскользнула с кровати, осторожно открыла дверь спальни и, держа револьвер в вытянутых руках, бесшумно ступая, медленно пошла к кухне… Все звуки окружающего мира заглушала кровь, стучавшая где-то в висках. Откуда-то изнутри накатило внезапное чувство страха и ощущение собственных незащищенности и беспомощности. Она чуть шевельнула пальцами, сжимавшими рифленую рукоятку «смит-и-вессона». Незащищенность? Может быть. Но не беспомощность!

Выставив перед собой оружие, Глория заглянула в кухню и удивленно замерла. Пусто. Никого. Даже странно, потому что она была уверена, что свист доносится именно отсюда. Может, показалось?.. Однако лежавшая на холодильнике черная кепка доказывала обратное. Взгляд скользнул на обеденный стол. Банка какао… Коробка с капсулами капучино… Самая большая кружка из всех, какие у нее только были… Распечатанная пачка печенья…

За спиной послышались шаги, и дуло «смит-и-вессона» метнулось к незваному гостю. Книга, которую тот держал в руках, шлепнулась на пол и раскрылась. Шевельнулись страницы, перелистнулись, замерли… Он проследил за ними взглядом и машинально прочел пару строк: «В ее руке блеснул маленький пистолет. Один выстрел, другой, третий…»

— «Конец Чарльза Огастеса Милвертона», — на этот раз безошибочно определил поклонник Шерлока Холмса.

Гость посмотрел на револьвер, потом снова на книгу и сделал вывод:

— Нервы сдают.

Он нагнулся, поднял книгу и сказал хрипловатым, как будто бы неожиданно севшим голосом:

— Доброе утро, миссис Вэпстер. Я и не слышал, когда вы вернулись.

— Откуда… вам известно мое имя? — она чуть растерялась от всего, что увидела, но оружие не опустила. И при этом поймала себя на попытке смотреть одновременно в двух разных направлениях: одним глазом — ему в лицо, вторым — на его разные носки. Удавалось это плохо, ибо расстояние между этими точками было изрядным — никак не меньше шести футов и трех дюймов. — Что вы здесь вообще делаете? Вы что, здесь уже давно? Что вам надо? Вы кто?

— На какой вопрос мне ответить в первую очередь? И, миссис Вэпстер, вы уберите-то револьвер, он вам не понадобится.

— Вы так считаете? — он не проявлял никаких признаков агрессии, и она чуть приободрилась. — Я могу выстрелить, ранить вас или даже убить. Вы в курсе, что эта штука, — она легонько шевельнула «смит-и-вессоном», — опасна для жизни?

— Эта, что ли? — уточнил он и, недолго думая, сунул кончик мизинца в дуло револьвера. Глория инстинктивно отступила назад.

— Хотите — стреляйте, — он чуть пожал плечами. — В конце концов, имеете полное право. Неприкосновенность жилища, то да се… Да и потом… Не думаю, что моя смерть станет большой потерей для кого-либо. Хотя… мама, пожалуй, все же расстроится.

Она встретилась с ним взглядом. Это что? Блеф? Эпатаж? Бравада? Или какое-то чисто мужское желание покрасоваться пооригинальней?

Нет, это — что угодно. Но только не желание покрасоваться. И волновало его вовсе не направленное на него оружие, а то, что мама действительно расстроится.

А еще он на самом деле не боялся и был уверен, что она не выстрелит. В него не выстрелит.

— А что, если я сейчас вызову полицию?

— Зачем? — ошарашил он ее встречным вопросом.

— А мне с ними спокойней будет.

— Так, а я вас чем не устраиваю? Я ж вроде небуйный. Не шалю, никого не трогаю, починяю примус.

— Что?.. — она невольно опустила оружие. — Что делаете?..

— При-мус по-чи-ня-ю, — произнес он. — Горелка такая. Шведы изобрели.

— Какой еще примус?.. — ей казалось, что еще минуту, и она просто проснется и просто обнаружит, что все это не более, чем элементарный, хоть и бредовый сон.

— Видимо, керосиновый, — он спокойно прошел мимо нее и положил книгу на холодильник рядом с кепкой.

Рейнджер только проводила его изумленным взглядом: ничего себе, в гостях — как дома!

— Слушайте, — она решила вернуть разговор в четкое и понятное ей русло, — а что грозит вам за нарушение неприкосновенности жилища, вы знаете?

Незнакомец засунул в кофе-машину капсулу с молоком для приготовления капучино и нажал кнопку. Машина негромко заурчала, пробила капсулу, и в подставленную кружку потекло горячее молоко.

— Это вы на Четвертую поправку намекаете? — уточнил он, сосредоточенно наблюдая за процессом.

— Я не намекаю, я прямо говорю!

Молоко было готово. Он выбросил использованную капсулу, впихнул в форму капсулу с кофе и снова нажал на кнопку. И потом только обернулся на хозяйку квартиры:

— Выговор. Максимум.

Приготовив кофе, он спокойно уселся возле обеденного стола и принялся непринужденно помешивать напиток ложечкой.

— А по какому такому праву вы пьете мой кофе и хозяйничаете здесь как у себя дома?

— Частично это право входит в четвертую группу прав Всеобщей декларации прав человека, статья, кажется, 25-ая — право на отдых. Да и вообще я зверски голоден.

— Ну так это ваши проблемы, — она взмахнула руками. — Я не обязана кормить какого-то проходимца!

— Говоря иначе, — скорбно вздохнул он, — вы не обязаны меня кормить по этой лягушачьей бумаге. Но я без пропитания не могу.

— Что?.. — Глория буквально уставилась на него. — Какой… еще бумаге?..

— Да не обращайте внимания, — он улыбнулся, и улыбка была по-мальчишески широкой. — Непроизвольный ассоциативный ряд.

— Фантастика… — она просто уже не знала, что сказать.

— Не без этого, — согласился гость, — но все же в целом, мне кажется, там жанр несколько иной.

Там? Где «там», Господи?! У нее возникло стойкое ощущение, что он, разговаривая вроде как с ней, больше отвечает каким-то своим мыслям.

Она посмотрела на него с подозрением. Он вообще нормальный?..

— Не-не, с головой у меня все в порядке, — он без труда прочитал ее мысли. — Не ударялся ею уже давно.

Гость, не отвлекаясь от своей чашки, окинул ее краем глаза и опять улыбнулся.

— Что? — воинственно спросила она.

— Миссис Вэпстер, я, может, ошибаюсь, но, кажись, вы позабыли одеться. И больше, собственно, ничего.

Она глянула на себя, и ее щеки окрасил яркий румянец смущения — она стояла перед незнакомцем в одной пижаме. Почти раздета, но зато при оружии. Хорош наборчик, нечего сказать!

— Впрочем, — тут же с моментальной находчивостью, добавил он, — вы можете ходить так, как вам удобно. Это, в конце концов, ваша квартира. А на меня не обращайте внимания. Как на мебель.

— Размечтался! — не удержалась она.

Не до конца доверяя неожиданному гостю, Глория попятилась в прихожую — незнакомец, занятый своим кофе, даже не проводил ее взглядом.

Умывшись, Глория вернулась в спальню, сунула револьвер обратно в кобуру и стала переодеваться. Где-то она уже видела этого нахала. Но только где?.. Бывает такое — ты уверен, что видел где-то определенного человека, однако никак не можешь вспомнить, в каком месте и в какой ситуации. И вообще, кто он такой? По какому праву пролез в ее квартиру? С неожиданным злорадством она подумала, что такого права во Всемирной декларации точно не указано. Но документ документом, а этот… сидит в ее кухне и пьет, как ни в чем не бывало, кофе. Причем, пьет ее кофе! Что ему надо? Не ради же завтрака он сюда залез, в самом деле! И на вора совсем не похож… Воры так себя не ведут и тем более не знают наизусть статей из декларации прав человека.

А может… это необычный вор?.. Глория застегнула пуговицы на рубашке. Вот то, что он необычный — так это 100 процентов!

Перед тем, как снова выйти на кухню, рейнджер опять посмотрела на револьвер. Взять или нет?.. Так она хоть сможет оказать сопротивление в случае чего. Но с другой стороны… Она проспала с этим «сюрпризом» под одной крышей целую ночь, и он мог сделать с ней за это время все, что угодно.

Однако не сделал…

Что же все-таки ему нужно? Глория протянула руку, взяла с прикроватной тумбочки телефон и открыла дверь.

«Смит-и-вессон» остался в кобуре.

Гость уже успел выпить почти весь кофе и теперь развлекался тем, что читал рассказы. Увидев хозяйку, снова улыбнулся и спросил:

— Миссис Вэпстер, что вы будете, кофе, чай, какао? Я приготовлю. Не бойтесь, травить я вас не собираюсь.

— Очень любезно с вашей стороны, — заметила она, а потом командирским голосом заявила: — Хочу горячего чаю. С лимоном. Как русские пьют.

— Как русские?.. О! — загадочно отреагировал собеседник, потом кивнул, налил в чашку воды и засунул ее в микроволновку. — Мой вам совет — если вы пьете чай, купите уж чайник. Заваривать чай в воде, разогретой в микроволновке, — преступление против человечества.

— Вы это серьезно?

— Абсолютно. Спросите любого китайца. У вас, поди, и чай-то только в пакетиках, — он даже не спрашивал, он откровенно утверждал, и эта уверенная догадка, со снайперской точностью попавшая в «яблочко», почему-то подействовала на Глорию раздражающе. Как травинка, которой щекочут пятку.

— И что, чай в пакетиках не имеет права на существование? — с вызовом спросила она.

— Имеет, — он вытащил из звякнувшей микроволновки чашку и положил в нее пакетик чая. — Но настоящий чай только заварной.

— Это я тоже могу спросить у любого китайца?

— Китайца, англичанина, русского, — покивал он и, быстро взглянув на нее, спросил: — Миссис Вэпстер, у вас есть знакомые русские?

— Нет, — честно ответила она.

— Будут, — заверил он с уверенностью и нарезал лимон аккуратными кружочками. Затем незнакомец непринужденно переместился к духовке, и Глория только тогда заметила, что духовка, оказывается, тоже работает.

— Кстати, миссис Вэпстер, а вы в курсе, что в мире для обозначения чая существует всего два слова?

«Да уж откуда мне!» — все на той же раздраженной ноте подумала она.

— Есть наше «tea», — продолжил он, так и не дождавшись ответа. — Это слово используют в странах, куда чай доставлялся морем. И есть «чай» или, например, как греки говорят — «цай». Это слово прижилось в странах, куда чай привозили по суше.

Он опустил дверцу, и через несколько мгновений на пустой тарелке с голубыми цветочками выросла горка обжигающе-горячих, дымящихся бутербродов.

— Не знаю, как вы, а я предпочитаю с утра перекусить. Ведь неизвестно, когда потом выпадет свободная минута. Тут бутерброды с сыром и беконом. И вместе, и по отдельности. Прошу!

Он пододвинул к ней чашку с чаем и подтолкнул блюдо с бутербродами, предварительно взяв себе парочку. От такой изысканной дерзости она просто лишилась дара речи, и все вопросы, что она хотела ему задать, растаяли в ее внутреннем возмущении. Нет, ну каков нахал! Бутерброды! «Прошу!» Это просто поразительно! Он определенно издевается над ней!

Чтобы дать улечься буре чувств, Глория сделала маленький глоток и украдкой стала разглядывать «утренний сюрприз», который снова склонился над книгой. Высокий, отлично сложенный. «Прожженный пройдоха, — почему-то решила Глория. — Хоть и нестандартный». Что есть — то есть, экземпляр штучный, это сразу ясно. Она чуть прищурилась. Черты лица, пожалуй, грубоваты, но их смягчает задорная, мальчишеская улыбка. Чуть широковатые скулы… Явный признак упрямства. Волосы цвета воронова крыла на солнце наверняка приобретают стальной металлический оттенок. Но замечательней всего, безусловно, его глаза. Серые, спокойные и ироничные.

Глория взяла с тарелки бутерброд. В общем, ничего, довольно симпатичный мальчик. Интересно, а сколько ему лет? На самом деле, сколько, а то выглядит он лет на двадцать с небольшим. Она откусила кусочек, хлеб аппетитно хрустнул… Вдруг она снова посмотрела на него, уже в открытую, внезапно озадаченная. Странно, если он пробрался в квартиру вчера, провел здесь ночь (рубашка, да, вон мятая, сразу видно), то почему его физиономия так гладко выбрита?..

— Слушайте, — она опустила чашку на блюдце и в упор посмотрела на гостя, — вы что, бритву тоже с собой носите? Ибо на человека не достигшего половой зрелости вы определенно не похожи.

Он прервал чтение, поднял голову и подпер подбородок ладонью. Она заметила, что в его глазах прыгают озорные чертики, словно он заранее знал, что этот вопрос прозвучит. Знал и уже давно приготовил ответ. И вообще вся эта ситуация, похоже, его немало забавляет.

— Нет, бритву я с собой не ношу, — Глория видела, что он едва сдерживает рвущийся наружу гомерический хохот, — я воспользовался бритвой вашего мужа. Вашей — не стал. Женскими, знаете ли, бриться адски неудобно.

Услышав это чудовищное по своей откровенности признание, рейнджер поперхнулась бутербродом и закашляла. «Сюрприз» тут же вскочил на ноги и легонько, предельно аккуратно, с деликатностью, которой она от него почему-то никак не ожидала, похлопал ее по спине.

— Запейте, — посоветовал он, пододвигая к ней чай, но она, прокашлявшись, замахала на него рукой, будто говоря: «Уйди ты, Бога ради!»

Он уселся обратно на свое место, отутюжил ладонью сгиб страниц в книге и чуть виновато развел руками:

— Я, конечно, прошу прощения, но, согласитесь, миссис Вэпстер, джентльмен не имеет права предстать перед прекрасной незнакомкой, заросшим, как дикобраз. Я и к куафюру вчера специально сходил, подстригся.

— Да? — ей польстил комплимент, но она скрестила руки на груди, решив выяснить, наконец, что за дурдом здесь происходит. — А этот самый джентльмен разве имеет право влезать к незнакомке в квартиру?

— Ну, миссис Вэпстер! Неужели вам чужда романтика? Да ладно, не разбивайте мне сердце!

— Слушайте, джентльмен, прекратите паясничать и ерничать! И вообще, уважаемый, кто бы говорил о джентльменстве, ведь вы даже не потрудились назвать своего имени.

— Так ведь вы не интересовались, — выдержав ее взгляд, невозмутимо ответил он. — Стало быть, вам это до лампочки. Спрашивается, чего это я тогда буду приставать к вам со своими именами-фамилиями?

— Зато теперь это меня крайне интересует.

Он едва заметно пожал плечами, словно сказав: «Сами хотели. Я не настаивал».

— Ну, меня знают только в определенных кругах, и лично вам мое имя ничего не даст, — он сделал паузу. — Хотя… кто знает. Как говорится: «Есть многое на свете, друг Горацио…»

Он оборвал цитату на полуслове, ибо что-то вдруг привлекло его внимание на страницах книги, лежавшей перед ним. Гость уткнулся в нее носом и как будто позабыл обо всем на свете. Прошла минута… две… три… Он определенно не собирался продолжать разговор.

— Хочу напомнить, — не выдержала Глория, — что я не нахожусь на странице этой книги и все еще жду ответа, мистер?..

— Купер, — в его глазах вспыхнули хитрые огоньки. — Эрик Купер.

— Просто Эрик Купер? Второго имени нет?

— А на кой оно мне? И с одним вполне нормально. Опять же отзываться легче.

Ответив на ее вопрос, Купер посчитал свою задачу выполненной, и в кухне снова наступила тишина. Он продолжил читать, а Глория, размышляя над услышанным, мешала ложечкой чай и пыталась вспомнить, где она уже видела своего удивительного гостя. Видела же! Она была уверена в этом точно так же, как и в том, что ее лошадь зовут Стелла. А что она, собственно, мучается? Надо у него же самого и спросить, где они встречались. Он не слишком церемонится, сидит тут… и самым наглым образом читает книгу… Бутербродов приготовил… Ишь, хозяйственный какой!

— Слушайте, — она вынула ложечку из чашки и постучала ею по ладони, — Эрик Купер, мы с вами где-то встречались. Где?

— Ну, естественно, встречались, — Купер положил голову на руки и посмотрел на хозяйку квартиры снизу вверх. — Коротенько, у Ньютона в кабинете. Припоминаете?

Что?..

Она вспомнила ворвавшегося в кабинет лохматого, заросшего и небритого типа с фотоаппаратом. И вот то пугало лет под сорок превратилось в этого мальчишку?!

— Слушайте, мистер Купер, я не понимаю зачем, но вы мне определенно врете. Тому репортеру лет было…

— Нет, мэм, — со вздохом перебил он ее. — Иногда я могу соврать. Но не сейчас. Там, в кабинете, действительно был я… Я ж говорю — вчера был у парикмахера, сегодня с утра побрился. И вуаля! — перед вами homo sapiens вместо homo neanderthalensis.

Вот так — всего лишь побрился и стал человеком. Глория даже почувствовала легкое разочарование — до того просто все оказалось. Но зато теперь она хоть знает, кем он работает. Он, оказывается, фотограф в какой-то газете или журнале. Наверняка, в «желтой» газете или не менее «желтом» журнале. Поэтому он и не гнушается такими способами! Видимо, в силу своего занятия он так хорошо осведомлен о правах любого человека. Подкованный, ничего не скажешь…

И он сразу перестал казаться опасным.

Завтрак закончился в полной тишине. Это был самый странный завтрак в ее жизни. С самым странным компаньоном. Этот самый компаньон отодвинул книгу, потянулся и, встав из-за стола, принялся убирать с его поверхности все кружки, чашки, тарелки, крошки… Блюдце с лимоном исчезло в холодильнике. Банка с какао заняла свое место в шкафчике. Рядом с ней встала и коробка с капучино. «Полная независимость», — невольно отметила про себя Глория.

— Может, вам помочь? — в ее голосе прозвучала едва заметная ирония.

— Да нет, не стоит. Что с меня, убудет, что ли? Сам насвинячил, сам и уберу.

Она ничего не ответила, но начало ее заинтриговало. Заинтриговало, если не сказать больше. Никогда прежде ее не съедало такое жгучее любопытство. Что же все-таки ему нужно?

Сообщить ей ответ на последнюю из своих загадок, он определенно не торопился. Да и последнюю ли?.. Она почему-то была уверена, что Эрик умеет показывать фокусы не хуже профессионального циркача. Вполне естественно у нее возник интерес к продолжению.

Купер взял кружки, сложил их в мойку и открыл воду. Поплескался немного, словно только ради собственного удовольствия, а потом внезапно последовало продолжение, которого так ждала Глория.

Однако оно приняло неожиданно неприятный оборот.

— Знаете, миссис Вэпстер, — заговорил Эрик, приглядываясь к посудомоечной машине, и ее удивил тот факт, что его голос стал абсолютно серьезным — всю его веселость словно рукой сняло, будто ее и в помине не было, — мне надо задать вам один вопрос. Я даже не буду спрашивать разрешения, могу ли я это сделать. Я его просто задам. Собственно, ради этого я и залез к вам в квартиру и развлекал вас все это утро.

Он уперся ладонями в край мойки и глянул на Глорию через плечо. Она заметила, что он даже словно стал старше.

Следующие слова Эрик словно отчеканил, спокойно и четко:

— Скажите, кто дал вам те 10 медальонов, которые в Вейкере вы передали Ньютону?

Она вздрогнула. Рейнджер была готова услышать все, что угодно, кроме этого. Она несмело посмотрела на Купера, ждавшего ответа, и едва заметно, отрицательно покачала головой.

Он видел каждый ее жест, любое ее движение, но шанс был, и Глория им воспользовалась. Испуганно сжавшись, она вскочила со стула и бросилась прочь из квартиры.

VII

ТЕЛЕФОН СЛОВНО кто-то заколдовал, и он уже давно не звонил. Клингер даже успел заскучать, несмотря на то, что вчера от звонков голова у него просто раскалывалась. Вот что значит поднимать старые связи! Поэтому теперь было приятно посидеть в тишине и спокойно выпить чашку кофе, одновременно листая утренние газеты. Чертовски хорошо быть хозяином себе самому.

И вдруг телефон зазвонил. Совершенно неожиданно он своим пиликаньем разрушил хрупкую гармонию утра, тишины и отдыха. Поморщившись, потому что сразу же вспомнилась вчерашняя головная боль, он посмотрел на номер:

— Красавица, какой приятный сюрприз!

— Зато у меня не слишком приятный, — ее голос заметно дрожал, словно от сдерживаемых рыданий.

— Ты, кажется, испугана? Что случилось?

— В моей квартире сидит какой-то тип. То ли журналист, то ли фотограф… Какая-то «желтая» пресса…

— Ты завела знакомства в прессе?

— Он спрашивал про медальоны! — почти крикнула Глория.

— Та-а-к… — только и оставалось что протянуть ему. — Жизнь становится интересней. Ну что ж… раз появилась проблема, надо ее решать.

Джек старался говорить спокойно, даже вяло, словно это его ни в коей мере не касалось, но она знала, прекрасно знала, что последует за этим. И, он был готов биться об заклад, ей никогда не нравилось это продолжение. В таком случае она всегда старалась не подчиняться ему или хотя бы попытаться избежать подобного рода последствий, которые влекли за собой действия, где-то утратившие свою гладкую идеальность.

— Ты же помнишь, красавица, что надо делать в ситуациях, что вышли из-под контроля, — он словно размышлял вслух. — Майк приедет тебе на помощь и сделает, впрочем, как и всегда, самую грязную работу. Помнишь Майка? Хороший парень. И не очень разговорчивый.

Рановато. Все же рановато ей еще в самостоятельное плаванье. Вот, едва только возникла проблема, как она уже почти готова уйти на дно — не знает, как себя вести.

— Джек, я не буду ничего делать. Пускай Майк сам разбирается…

— Э-э, нет, — возразил он. — Эту проблему создала ты, поэтому просто обязана помочь решить ее. И потом, не забывай, что я знаю, где находится 14-ый полицейский участок. Все, жди Майка.

И Клингер положил трубку. Если говорить «нет», то очень жестко и категорично. Золотое правило, которое он старался никогда не нарушать. Ведь только так можно научиться управлять непокорными.

В голове опять застучали дробные гудки. Рука, державшая телефон, безвольно опустилась.

Неожиданно захотелось спать. Заснуть и проснуться только тогда, когда все это закончится. Проснуться и с радостью убедиться, что Джек всего лишь ночной кошмар, который имеет обыкновение исчезать в момент пробуждения. Однако, увы… Он абсолютно реален, и он в совершенстве овладел искусством управления людьми. Господи!.. Это как весы!.. Две одинаковые чаши, но на одной из них находятся ее друзья и Стелла, а на другой…

А, собственно, кто находится на другой?.. Какой-то пройдоха-фотограф, с кем случайно столкнула ее судьба? Он не побрезговал влезть в ее квартиру, чтобы задать вопрос, на который она не может ему ответить. Да, с одной стороны, в нем есть что-то удивительное, почти трогательно мальчишеское, он может быть милым, если пожелает, но с другой… Он нарушил закон. Она ему ничем не обязана и ничего ему не должна, кроме благодарности за завтрак. Такие обычно рождаются в рубашках, вот пускай и проверит свое везение.

Собравшись с мыслями и приняв решение, она направилась к дому. Перешла улицу, шагнула в подъезд, вызвала лифт… Все, он сам виноват, нечего было лезть туда, куда не просят… На мгновение накатила жалость: «Ну а мальчишка-то тут при чем?..» Глория быстро стряхнула с себя лишние эмоции: «Ни при чем. Просто судьба такая». Да и какой он тебе мальчишка?

Однако, когда она открывала входную дверь, у нее была слабая надежда на то, что Купер ушел. Или бросился ее догонять и сейчас бегает по улицам, пытаясь ее разыскать. Все, что угодно, любой предлог мог сейчас спасти ему жизнь…

Ее надежда не оправдалась — он был в гостиной и с интересом изучал толстую энциклопедию «Лошади и уход за ними». Что-то пробегал глазами, рассматривал фотографии…

Услышав, что вернулась хозяйка, Эрик посмотрел на Глорию и как ни в чем не бывало спросил:

— Ну и как там погодка? Тепло?

— Да… — тихо ответила она, а потом поинтересовалась, даже не пытаясь скрыть резкость: — Мистер Купер, вам домой не пора случайно? Что-то вы, по-моему, засиделись в гостях…

Сама того не осознавая, она пыталась спасти ему жизнь.

— Выгоняете? — он нагнулся и положил толстую увесистую энциклопедию на журнальный столик. — Зря. Вы еще не ответили на мой вопрос. Без ответа на него я никуда не уйду. А просидеть я здесь могу, сколь угодно долго.

— Кому угодно?.. — еще тише уточнила рейнджер.

— Мне угодно.

Он по-прежнему был взрослым и шутить даже не пытался. Шутливое настроение было забыто. Купер словно выполнял какое-то важное и понятное только ему одному задание. Серьезно, сосредоточенно, не отвлекаясь на мелочи, он упрямо продвигался к поставленной неизвестно кем цели.

Он вздохнул, отошел с середины комнаты к окну и, зажмурившись от яркого весеннего солнца, произнес:

— И все-таки, кто дал вам те медальоны, а?

Глория ничего не ответила. Ей на глаза попалась книга, что он неосторожно положил на столик, и тут же в голове сложилась отчетливая картинка того, что она должна сделать. Не дать Джеку выиграть, ни за что… Опередить его, обмануть, перетянуть чашу весов, где находятся ее друзья, на свою сторону.

Книга быстро оказалась у нее в руках. Еще быстрей Глория бесшумно подошла к стоявшему спиной Куперу и, широко размахнувшись, со всех сил ударила его тяжелой энциклопедией по голове. Эрик пошатнулся и как подкошенный рухнул на пол.

VIII

ОНА ПОСМОТРЕЛА НА тяжелую книгу, что держала в руках, а потом перевела взгляд на своего недавнего гостя. На его лице застыло забавное, сосредоточенное выражение… Словно он мучительно пытался что-то найти или вспомнить. И вправду, совсем еще мальчишка…

Она без удивления отметила, что совершенно спокойна. Рейнджер поставила энциклопедию на прежнее место на полке. Лошади… Лошади всегда были ее слабостью, ее страстью. Она называла их не иначе как «Моя первая любовь». Она провела пальцем по глянцевому корешку книги и буркнула себе под нос:

— И нечего тебе тут хозяйничать…

Что теперь?

Обыскать его, вот что. Мало ли у него в кармане диктофон (журналисты же все записывают), и весь их достаточно странный диалог тщательно зафиксирован и сохранен для истории. Для какой именно истории она и сама не знала. Впрочем… и диалог-то был весьма невинный — просто какая-то нелепая и почти бессмысленная болтовня.

Однако обыскать его все равно надо. На всякий случай.

Что ей даст этот обыск, она не понимала. Просто надо было начать что-то делать. И делать быстро.

Сделав глубокий вдох, она на мгновение закрыла глаза. Успокойся, глупое сердце… Перестань стучать так часто и гулко. Медленнее… Раз… два… три… Но сердце словно не желало слушаться и задавало свой собственный, торопливый, срывающийся темп: тук-тук-тук-тук-тук…

Глория открыла глаза и медленно опустилась на колени рядом с Купером. Так, сначала пиджак… В куртке наверняка ничего нет, потому что она все время пролежала здесь, в гостиной. Хотя, нет, потом все равно надо будет проверить. Для подстраховки.

Она протянула руку, но что-то в самый последний миг в ней дрогнуло, и рука опустилась, так и не коснувшись Эрика. Рейнджер сжала пальцы в кулак и обхватила его ладонью второй руки. Давай же… соберись… Времени не так много: сколько он пробудет без сознания совершенно неясно. В свой удар она неосознанно вложила все отчаяние, что кипело в ней, но кто знает — может, через минуту он уже очнется… А минута сейчас — это так много и так мало одновременно.

Собравшись с духом, она разжала кулак, и пальцы коснулись одежды Купера. Пола пиджака, едва Глория дотронулась до нее, скользнула на пол. Лучик весеннего солнца от пряжки ремня резко метнулся вправо и замер, словно сфокусировавшись, на черной кожаной кобуре на поясе незваного гостя. Из кобуры, как того и следовало ожидать, выглядывала не менее черная рукоятка пистолета.

Зачем фотографу… Она одернула сама себя, только сейчас вдруг поняв, что при нем нет никакого фотоаппарата. И почему она вообще решила, что он фотограф? С чего? С того, что он напомнил, где они виделись, и что он в тот момент делал? Что за ерунда! Это не повод для такого бесповоротного и окончательного вывода!

Поколебавшись, рейнджер быстро, но аккуратно вытащила оружие из кобуры, и сталь тускло заблестела, окунувшись в лучи солнца. Ее руки чуть дрожали, но приятная прохлада, которую она почувствовала, держа пистолет на ладони, немного успокоила ее. Оружие, поистине, удивительное творение человеческого гения… Смертельно опасное и притягательно прекрасное одновременно. Парадоксальное творение.

В руках она держала «беретту». Глория невольно залюбовалась четкими строгими острыми линиями пистолета. «Беретту» совершенно справедливо и заслуженно многие считают самым лучшим пистолетом в мире. Она и вправду просто красавица… Почти совершенство. Верная, безотказная, надежная. Высококачественное военное оружие. Оружие настоящих мужчин.

Она перевела взгляд на хозяина пистолета. Чудесно, джентльмен. Вы, оказывается, вовсе никакой не фотограф и даже не журналист. Кто же вы тогда? Полицейский?..

Эту вполне логичную версию подтверждали и наручники, которые она извлекла из чехла на все том же поясе. Но в следующую минуту из кармана пиджака она вынула отмычки и задумалась. Какая полиция?! Неужели полицейские так работают? Влезают в чужие квартиры при помощи отмычек, пьют кофе, жарят бутерброды… Вот сдались ей эти бутерброды!

Так, ладно… Надо все же выяснить, чем он зарабатывает на хлеб насущный. Посмотрим, что у него во внутреннем кармане.

Там оказалось черное удостоверение, весьма похожее на полицейское. Вернее, на удостоверение детективов. Значит, все же полиция. Неужели, дела настолько плохи? Глория открыла удостоверение, и на солнце ярким слепящим огоньком вспыхнул значок. Федеральный значок.

Оказалось, что дела гораздо хуже, чем она предполагала.

Теперь она не на шутку испугалась. Вот все и сошлось… И цитирование статей Всемирной декларации, и Четвертая поправка, и вопрос о медальонах… Боже, боже… Как же можно было быть такой глупой и не увидеть очевидного! Какой фотограф?! Какая «желтая» пресса?! «Федерал… — застучало в голове, — федерал… федерал…» Значит, им все известно. И про нее, и про Джека… Нет! Про Джека они ничего не знают, иначе Купер не спрашивал бы, кто дал ей медальоны… Ньютон наверняка арестован. И это элементарный вопрос времени, когда он запоет.

А когда он расколется…

— Все пропало… — она закрыла лицо ладонями и наклонилась вперед. — Все…

Работа, друзья, их хорошее к ней отношение, Стелла… Она же преступница! А теперь перекрасилась в полицейского! «Оборотень»… Перевертыш… Дважды предательница. Такого никто и никогда не прощает, и конец, следующий за разоблачением, закономерен. Но провести всю жизнь в тюрьме…

Она помотала головой. Нет, только не клетка. Джек ее в это втравил, пускай он же ее и вытаскивает из этого. Все, что угодно, но только не тюрьма! Она будет снова мотаться по всей стране и перевозить товар, будет курьером, «лошадкой»… У него есть связи, она это точно знает, он сможет ей помочь. Только он, потому что… потому что ждать помощи ей больше неоткуда… Но помощь эта так зыбка… Он сам боится ФБР, ибо Бюро всегда наступало ему на пятки. Именно «охранка» вынудила Клингера инсценировать собственную смерть, и он, благодаря этому, избежал ответственности, оказавшись умнее федералов. Но он очень хорошо понимал, какого врага приобрел, и боялся его больше всего на свете. Боялся, потому что помнил, что на его личном счету — убийство федерального агента, и, несмотря на свою нынешнюю видимую неприступность, он знал, что однажды придет время, когда ему воздастся сполна за все его преступления. Знал и заранее ненавидел этот день.

Глория отняла ладони от лица и увидела наручники, лежавшие на полу.

Через несколько секунд, она, зажав в руке ключ от них и документы, бросилась в кухню. Схватила телефон, отыскала номер… Пальцы дрожали и никак не хотели попадать на кнопки… Наконец, она справилась с комбинацией цифр и, прижав трубку к уху, стала слушать бесконечные выматывающие гудки.

— Да возьми же ты трубку!

— Алло, — Клингер словно услышал ее. — Здравствуй, красавица. Майк скоро приедет. Ты же знаешь, сейчас весь город в «пробках».

— Мне нет никакого дела до него! — она попыталась взять себя в руки, но это плохо получалось. Ей хотелось кричать и плакать одновременно. — Твоя цепь где-то имеет слабое звено!

— Не кричи, успокойся, — он поморщился. Да что ж с ней такое сегодня? — Что случилось? Что ты хочешь сказать своей последней фразой?

Несмотря на страх и колотившую ее паническую истерику, она услышала, как напрягся его голос, и поняла, что он безошибочно почувствовал опасность.

— Джек, ты втравил меня в эту историю, — скоро, проглатывая окончания, заговорила она, — и ты обязан меня спасти. Слышишь, обязан! Ты разрушил мою нынешнюю жизнь, ты одним махом уничтожил то, что я тщательно создавала в течение двух лет. Ты лишил меня всего: работы, друзей… Ты украл у меня все это! Украл! Потому что ты вор и в этом твое призвание! Но из-за тебя я не хочу идти в тюрьму!

— Какая тюрьма? О чем ты вообще говоришь? — он действительно не понимал ее слов.

— ФБР снова дышит тебе в затылок! Господи, и зачем только ты опять появился?!

— Подожди, подожди…

Он постарался отстраниться на мгновение, посмотреть на ситуацию со стороны. Он был неестественно спокоен, но лихорадочно работавший мозг сопоставлял факты и тут же выдавал на-гора четкие безупречные выводы.

И эти выводы ему не понравились.

— Этот фотограф у тебя дома… Вот так, значит, теперь работает Бюро… Они, однако, стали изобретательней, — теперь его голос буквально зазвенел от напряжения. — Ведь какой удобный случай! Можно все выложить первому попавшемуся легавому!

— Джек, о чем ты говоришь?.. Ты не понимаешь…

— Нет, это ты не понимаешь, что затеяла. Со мной нельзя играть в такие игры.

— Какие игры?! Ты должен меня спасти!

— Я не позволю тебе со мной так поступить, — он старался говорить ровно, старался напугать ее еще большей холодностью, почти равнодушием. Он представил себе, как она, окончательно потеряв голову, забьется в угол и просидит там тихо как мышь вплоть до приезда чистильщика. И больше ничего не сделает, и больше ничего не испортит.

— И только попробуй позвонить своим дружкам-копам! — гаркнул он напоследок.

— Джек, послушай… Пожалуйста… Я…

Но ответили ей уже гудки: быстрые, короткие, безжалостные. Разговор был окончен. Шанс на спасение окончательно потерян. Сама не спаслась… и друзей погубила… Теперь они погибнут. Все, конец всему.

Телефон выскользнул из ее руки и упал на стол рядом с удостоверением Купера.

IX

ФЕДЕРАЛ МЕДЛЕННО открыл глаза и увидел, что логично, раскинувшийся над ним белый потолок. В голове слегка гудело. Он шевельнул рукой, и на запястьях звякнули наручники — звук был отрезвляющим и громким. Он осторожно принял сидячее положение и глянул на «браслеты».

— Да-а… — протянул он, — веселый такой праздник… И конкурсы креативные.

Эрик тщательно ощупал затылок. Чудненько, шишка будет, что надо. По высшему разряду тебе по черепу двинули, уважаемый. И, кстати, ты сам, идиот, в этом виноват. Она же вернулась, а, значит, перед этим кому-то позвонила и посовещалась. Уточнила, что ей делать с незваным гостем. Какого лешего надо было поворачиваться к ней спиной?! Вроде и роста невысокого, а, гляди, все ж дотянулась, до «котелка» -то.

Доэксперементировался, придурок.

Отчитав себя, он повернул голову и заметил свой пистолет и отмычки, валявшиеся рядом с ним. Так-так… «Браслеты» нацепила, ключ забрала, а отмычки оставила. Торопилась? Испугалась? Скорей, второе, потому как «ксива» тоже пропала. Конспиратор несчастный! Рассекретили тебя по полной программе. А ты тут, еще как идиот последний, в разных носках! Неожиданно данная привычка показалась ему верхом глупости. Олень, мать твою, Рудольф.

Причем олень здесь только один и звать его иначе.

Купер дотянулся до отмычек, при их помощи снял наручники, аккуратненько сложил «браслеты» обратно в чехол и взял в руки пистолет. Предохранитель никто не трогал, обойма на месте, патрончики все один к одному… Ладно, а где сама веселая вдовушка?

Опустив «беретту» в кобуру, он медленно неуклюже поднялся с пола, постоял немного, наклоняя голову то вправо, то влево, и шагнул к чуть приоткрытой двери гостиной.

Глория, обхватив голову руками, сидела за столом в кухне. По ее щекам катились крупные слезы и падали прямо на его закрытое удостоверение. Федерал уставился на рейнджера с нескрываемым удивлением.

— Миссис Вэпстер, что случилось? Вы что, из-за меня плачете, да?

Она его не услышала. И не до него вовсе было… Все пропало. Ребят теперь убьют, и Стеллу… Чудовищно… Никого не спасла.

— Эй, алло, гараж!

Глория посмотрела на него. Ее длинные ресницы дрогнули.

— Он убил их. Он убил Стеллу. Купер, ты понимаешь? Он убил их…

Она уронила голову на руки и заплакала: горько, навзрыд. Эрик растерянно стоял рядом с ней и не знал, что ему делать, потому что ни один подозреваемый таким образом себя еще никогда так при нем не вел. Врали, изворачивались, оскорбляли, пытались сбежать, оказать сопротивление… Да, такое было, и в таких ситуациях он знал, как себя вести. А тут… У него возникло желание махнуть рукой: если утешать, она только еще больше расплачется… Да и утешать-то он, собственно, не особо умеет… А кому понадобилось убивать ее лошадь? Кому, кроме как только тому подонку, что дал ей медальоны?.. Как же зовут эту скотину? Но она сказала, кажется, «убил их»… Значит, их много… Лошадей, что ли? Загадочно, вечер определенно перестает быть томным. Фу, болван, друзей скорей всего! Или знакомых. Или родных. Шантажиком попахивает. Мерзким таким, поганеньким. Интересно, что же она отказалась делать? А, может, это он сам, с его театральными эффектами, врезал кому-то ниже пояса? Федерал пожал плечами. Ну тут он не виноват — у него работа такая… забавная.

Глория подняла голову, выпрямилась, встала на ноги и направилась в прихожую. При этом у Купера, не спускавшего с нее глаз, сложилось впечатление, что она не сильно понимает, что делает.

Она сделала несколько неверных шагов, тяжело вздохнула и вдруг стала медленно оседать на пол. Ах, черт, театральные эффекты сменились сериальными страстями!..

Выбора особо не было, поэтому пришлось подхватить ее, и она с простой доверчивостью, по-детски всхлипывая, прижалась к нему. Он, чуть поколебавшись, покрепче обнял ее и внезапно подумал, что она все же очень хрупкое создание. И вот всегда с этими ба… женщинами так: то стволом размахивает, бегает, звонит, талмудом этим лошадиным по башке запросто, вся активная такая. То — бац! — и поплы-ы-ы-ыли…

Обнимать ее было странно, удивительно… Еще удивительней — ощущать ее тепло, чувствовать, как она дрожит, и почему-то с какой-то непонятной и внезапной горечью понимать, что они — совершенно чужие люди. Вообще чужие. К тому же она с точки зрения закона преступница. А он — с точки зрения того же закона — коп. И к тому же коп, который при исполнении.

Ну да, ну да, конечно, ФБР — это вам не полиция!

Но вот только коп — он и в Африке коп.

Сколько они так стояли, Эрик не знал. Волосы Глории касались его подбородка, щекотали шею… От них пахло мятным шампунем и еще чем-то потрясающе свежим, но чем — он определить так и не смог, хоть и пытался. Наверно, от нее просто пахло весной. Да-а, нормальный такой поворотик сюжета. Сначала она, значит, тяжеленной энциклопедией — по голове, а теперь вот… стоим… обнимаемся… Повод для фантазии был неплохой, но слишком увлекаться было просто неприлично.

Поэтому он вдруг грубовато произнес:

— Слышишь? Кончай реветь. У меня уже вся рубаха промокла. Теперь придется твоим феном сушить.

— Чем?.. — пыталась спросить она, но голос срывался, и только слезы продолжали катиться по щекам.

Неожиданно раздавшийся звонок, перекрывший всхлипывания, заставил Купера обернуться на входную дверь. Неужели он на сегодня не единственный гость? Вот было бы обидно!.. Ведь все так хорошо началось, интригующе продлилось и… Он чуть не вздохнул: «Ээх!»

— Глория, кажись, кто-то пришел, — он решил, что раз уж он теперь для нее «Купер», то и он может называть ее по имени. — Я должен открыть, — он неохотно отстранил ее от себя.

— Нет, не надо, — она с испугом глянула на дверь.

— Это еще почему? — он приподнял брови. Точно, гости.

— Это… Майк. Наемник… Киллер.

— Ки-и-илер? — заинтересовался он. — Добавим немного спецэффектов? Ясно, кого-то здесь хотят замочить. И я, кажется, даже догадываюсь, кого именно…

И он с готовностью тыркнул себя большим пальцем в грудь.

X

МАЙК ПОДНЯЛ РУКУ и снова позвонил. Коротко, нетерпеливо, настойчиво… В конце концов, сколько можно ждать? Он — очень занятой человек, а за ожидание ему не платят. Тем более Джек.

Никто и никогда не подумал бы, что Майк зарабатывает себе на жизнь при помощи оружия. От этого болезненно-бледного мужчины небольшого роста веяло какой-то внутренней неуверенностью, а низко опущенные, сутулые плечи выдавали в нем человека, который привык всегда подчиняться и исполнять приказы тех, кто стоял выше него. Майк был похож на разносчика пиццы, что никак не может решиться уволиться и найти себе другую работу: более солидную, более ему подходящую. О роде деятельности Майка можно было догадаться только заглянув в его бледно-голубые глаза, которые ничего не выражали.

Так, она там собирается открывать? А может, она вообще ушла? Испугалась и просто свалила, и теперь сидит где-нибудь в парке и ждет, когда все это закончится? Что ж, вполне возможно. Чем не выход? Ладно, обойдемся и без нее. Тем даже лучше.

Он повернул блестящую ручку и толкнул дверь. Она тихо открылась вовнутрь, и он вошел в квартиру. Прислушался. Единственным звуком, нарушавшим тишину квартиры, был шум льющейся воды. Ну конечно! Как это по-женски! Самое время принять душ — набегалась, бедненькая… Ну и черт с ней, с истеричкой.

Майк достал из кармана кожаной куртки черный «глок» и прикрутил к нему глушитель. Теперь бы никто не заподозрил его в нерешительности. Его действия были быстрыми и уверенными. Очень быстрыми. Слишком быстрыми.

Так, сначала посмотрим здесь. Расслабленно держа оружие в опущенной руке, он, медленно и бесшумно ступая по полу, двинулся к гостиной.

Легонько толкнул приоткрытую дверь и вошел в комнату. Скользнул по мебели глазами, зачем-то сделал шаг вперед… Пусто. Значит, не здесь. Поищем в другом месте.

— Привет лунатикам!

Услышав хрипловатый голос, Майк резко обернулся и встретился взглядом с бесконечной глубиной пистолетного дула. Эрик стоял за дверьми гостиной.

— Нельзя оставлять непроверенной слепую зону за спиной, — сообщил он. — Меня этому в Академии учили.

Заслонив собой Глорию, федерал держал его на мушке и дружески ему улыбался.

— Мы ведь стрелять не будем, да? — он наклонил голову к плечу, и Глория с ужасом подумала, как он может быть таким несерьезным в подобной ситуации. Майк сейчас просто возьмет и спустит курок… — Сам понимаешь, что в данном случае ни у тебя, ни у меня нет никаких шансов на благоприятный исход дуэли. Давай, ствол — на пол, и три шага назад.

Майк был достаточно умен, чтобы понять, что здесь и сейчас сопротивление бесполезно. Преимущество было на стороне противника — и, главным образом, потому что Глория стояла у него за спиной. Наемник мог бы убрать легавого, сделать свою работу, несмотря на то, что тот был вооружен, но помешала женщина. Объясняя суть задания, его предупредили — она ни в коем случае не должна пострадать.

Он молча выполнил приказ. Умирать ему не хотелось, а возможность спастись всегда есть. Но не здесь и не сейчас.

Куда больше его насторожила сама манера поведения копа. Коп… Майк внутренне презрительно усмехнулся. Какой, к черту, легаш?! Студент студентом, что валяются на газонах в парках. Кепку ему, рюкзак — ну вылитый покоритель наук. Измельчала что-то порода федеральных легавых.

— Руки на затылок и спиной повернулся, живо.

Наемник снова выполнил приказ, и в спину ему уперлось дуло пистолета.

Эрик быстро, ловко, профессионально обыскал «клиента». Майк только недовольно поморщился, чувствуя, как пальцы копа пробежали по бокам и по одежде, на секунду замерли, наткнувшись на конверт во внутреннем кармане, а затем не колеблясь извлекли содержимое наружу.

— Я, конечно, могу прочитать тебе права, — говорил федерал, заламывая руки Майка за спину и защелкивая наручники на его запястьях, — но, во-первых, ты наверняка их и без меня знаешь. Знаешь ведь? Во-вторых, лень мне.

Наемник исподлобья окинул его оценивающим взглядом. Нет, он определенно ему не нравился. Хотя с виду — шут какой-то, клоун. Ясно, мальчик нехороший. Совершенно неправильный. С таким легавым надо держать нос по ветру, потому что иначе ты от него не избавишься. Он едва слышно вздохнул: нет, нельзя таким людям в полиции работать. Это плохо кончается для преступников.

Наемник посмотрел на противника еще раз, и неожиданно у него возникло сильное желание переломать ему все кости.

— Глория, принеси-ка простой целлофановый пакет и засунь в него ствол. Осторожно только, не оставь там своих пальчиков.

Она выскользнула из комнаты, сходила на кухню, нашла пакет… Потом вернулась в гостиную, сунула руку в пакет, взяла пистолет и вывернула пакет наружу. Вот так, точно теперь никаких пальчиков кроме отпечатков Майка. Рейнджер покосилась на наемника и протянула оружие Куперу. Тот с интересом посмотрел на пистолет:

— «Глок». Хороший ствол. Любишь австрийское оружие? — поинтересовался он у задержанного, но тот не удостоил его ответом.

Впрочем, федерал и не рассчитывал его услышать. Поэтому он запихал пистолет в карман куртки, опустил «беретту» в кобуру и заглянул в обнаруженный конверт.

В конверте оказалась флешка. Купер показал ее Глории, покрутил из стороны в сторону и глянул на наемника:

— Что тут?

Тот в ответ пожал плечами и нагло улыбнулся, словно говоря: «А это уже не моя головная боль».

— Ладно, потом посмотрим. Проблема-то. А теперь ваша очередь меня развлекать. Садитесь и начинайте рассказывать. А я послушаю.

Майк презрительно усмехнулся. Эрик смерил его взглядом:

— Ой, напугал! Сейчас плакать начну от обиды!..

Он рассадил Майка и Глорию на разные концы дивана, сам взял стул, оседлал его и, устроившись напротив «подопечных», положил руки на спинку.

«Подопечные» молчали. Купер чуть недоуменно развел руками и вопросительно посмотрел на Глорию:

— Я весь внимание. Прошу!

— Я не знаю, с чего начать… — она ссутулилась и пожала плечами.

— Ладно, так и быть, давай, помогу. Это что за кекс? — вслед за этим последовал небрежный кивок в сторону Майка.

Она боязливо посмотрела на наемника и неожиданно призналась сама себе, что действительно боится его. Поэтому очень рада, что Эрик здесь, рядом. Она была уверена, что он сумеет ее защитить если что… Все же как мало потребовалось времени, чтобы на смену настороженности пришло доверие к совершенно незнакомому человеку.

— Его зовут Майк. И мы с ним знакомы, потому что когда-то давным-давно, как мне кажется сейчас, работали на одного человека — Джека Клингера.

— Клингера?.. — перебил ее Купер, и на мгновение он показался ей растерянным. — Клингер умер. Что сейчас-то вас связывает?

— Все то же, — она выпрямилась. — Все тот же Джек Клингер. Он жив-здоров, сделал себе пластическую операцию и выглядит совсем не так, как выглядел прежде.

Майк, внимательно наблюдавший за федералом, с неожиданным удовольствием отметил, как при этих словах мальчишка вздрогнул, и на его щеках вспыхнули яркие красные пятна, которые буквально за считанные секунды сменила неестественная бледность. Ага, значит, с Джеком у нас связаны крайне неприятные воспоминания. Это уже кое-что…

— Как это «жив-здоров»?.. — глупо переспросил Купер. — Мой шеф его хоронил! Лично!

— Ну что я могу сказать? Видимо, он похоронил кого-то другого.

— Он был здесь? Приходил сюда? — последовали друг за другом два резких вопроса.

Глория, удивившись такой мгновенной перемене настроения, вскинула на Эрика глаза и встретилась с ним взглядом. Ей стало не по себе — в его серых глазах не осталось ничего от лукавого озорства, светившегося прежде. Глаза стали холодными и злыми.

— Это ведь ему ты звонила, верно?

— Да, ему. И, да, он был здесь, — не стала она отрицать. — Я его видела собственными глазами. Я разговаривала с ним. Его не узнать сейчас. Но голос — голос остался прежним.

Купер вдруг вскочил на ноги:

— Он что-нибудь трогал у тебя в квартире? К чему-то прикасался? Лицо лицом, но отпечатки пальцев он вряд ли смог изменить. Не сжег же он их себе кислотой.

— Кажется, не сжег. Он был в перчатках. В перчатках здесь, в перчатках в кафе, куда вчера потащил меня пить кофе… Сказал, конечно, что, мол, по медицинским показателям носит перчатки, но понятно, что соврал. Он поменял внешность и имя, стал Ричардом. И очень радовался, что не пришлось менять фамилию.

— Это он так сказал?

— Слово в слово, — подтвердила Глория.

— Сволочь, — произнес федерал и сел обратно. Сжал кулак и, несильно постукивая им по выгнутой спинке стула, четко выговаривая слова, произнес: — Хитрая изворотливая паскуда. Но ничего… ничего… Умер он, как же! Но спектакль был шикарным. Грандиозным прямо-таки. Театральный деятель выискался… Ничего, я ему еще поаплодирую.

Он стиснул зубы, сосредоточенно глядя в пространство, и спросил:

— Чем он сейчас занимается, не говорил?

— Сказал, что мебелью. Якобы у него мастерская по производству мебели на заказ.

— Видать, хреново табуретки продаются, раз ему неймется, — и он прибавил непечатную характеристику, явно относившуюся не к производимой в мастерской мебели.

Потом передернул плечами, и рейнджер заметила, как медленно выпрямились его пальцы, сжатые в кулак. Она сразу же почему-то успокоилась — значит, эмоционального взрыва все-таки не последует.

— Так… — он вытащил из кармана конверт, и в ладонь ему упала флешка. — Посмотрим, что здесь.

Эрик включил телевизор и воткнул в него флешку… Глория напряженно всматривалась в экран, но несколько мгновений на экране не было ничего, кроме мутного стоп-кадра.

— Ну как я смотрюсь по телевизору? — раздался вдруг голос Клингера, стоявшего на лужайке загородного дома.

Услышав этот голос, федерал невольно вздрогнул. Жив! Твою мать, он действительно жив! А еще какой-то умник, французский политик, утверждал, что, мол, не возвращаются только мертвые. Во Франции, может, и не возвращаются. Может, их там закапывают поглубже.

Купер остановил кадр и внимательно вгляделся в лицо на экране. Подбородок, губы, нос, даже глаза… Ни-че-го не было общего у человека на лужайке с человеком из его прошлого.

Ничего — за исключением голоса. Там, на складе, именно этот голос, отдавая финальный приказ, безразлично — будто сплюнул — произнес: «Добивайте».

— А еще отпечатки пальцев и ДНК ты, сука, поменять не можешь… — процедил он сквозь зубы. Услышал, как звякнули наручники, зло оглянулся на Майка и грубо сказал: — Попробуй только дернись — на месте урою.

У наемника не было оснований ему не верить. Глория же, услышав эту фразу, с тревогой осознала, что ошиблась: этот человек — человек, которому она сейчас вынуждена верить — может быть очень опасным.

— Не буду дольше тебя интриговать, красавица, — продолжил Клингер свое выступление после того, как Эрик снова нажал кнопку воспроизведения. — Просто скажу — смотри внимательно, потому как то, что ты сейчас увидишь, должно тебе понравиться.

Джек не спеша двинулся вглубь сада. Человек, снимавший Клингера, не отставая ни на шаг, следовал за ним. Пройдясь по дорожке, бизнесмен остановился перед постройкой, напоминающей гараж. Он обернулся и улыбнулся в объектив камеры.

— Итак, сюрприз.

Дверь гаража раскрылась. В помещении было темно, поэтому сначала ни рейнджер, ни федерал ничего не увидели. Через секунду ярко вспыхнули лампы, и Глория медленно опустилась на диван. В отлично освещенном гараже она увидела привязанную рыжую лошадь с белой звездочкой во лбу.

— Стелла!..

Лошадь переступила с ноги на ногу и, настороженно покосившись на людей, фыркнула. Камера скользнула вперед, и одна картинка сменилась другой. У задней стенки гаража, на полу сидели напарники Мэтт Бреннан и Тед Ламберт. Оба были в полицейской форме, со связанными за спиной руками, и жмурились от непривычно яркого света. Лица у обоих испуганные, усталые…

Затем дверь гаража закрылась, и Клингер отошел подальше от постройки.

— Вот так обстоят дела, красавица. Видишь, лошадка твоя цела, да и твои друзья пока что не имеют проблем со здоровьем, но я ведь могу и… Помнишь фильм «Бешеные псы»? Так вот, сама понимаешь, что сейчас все зависит только от тебя. Тебе известно, чего бы мне хотелось, — Джек посмотрел вокруг. — А если я тебя так и не дождусь, то просто расскажу твоим друзьям, кем ты была не так давно. Не думаю, что им будет радостно узнать, с кем они делят горести службы и с кем выходят на дежурства.

Последняя его фраза как-то не вязалась с основным контекстом:

— Да, хорошая сегодня погода.

Изображение дернулось и погасло.

— Ублюдок… — Эрик выдернул флешку из телевизора и замолчал, что-то обдумывая. Потом оценивающе, будто примеряя на нее какую-то одному ему известную и понятную роль, посмотрел на Глорию. Рейнджер ждала, что он скажет. — Значит, так… Давай, собери все, что тебе необходимо, и поехали. Я и так опаздываю на работу. Сама понимаешь, здесь тебе оставаться не comme il faut.

— Куда «поехали»? — осторожно спросила она.

— Там видно будет, — ответил он, не внеся никакой определенности. — И не возражай. Не стоит.

Она посмотрела на него. Судя по тому, что произошло за все это утро, возражать, пожалуй, действительно, не стоило.

XI

ПРО МАЙКА И СВОИ взаимоотношения с Джеком она рассказала по дороге предположительно в штаб-квартиру ФБР. Впрочем, это она так предполагала, потому что куда они едут на самом деле, Купер сообщить не удосужился.

Эрик слушал внимательно, не перебивал, а только изредка задавал вопросы, что-то уточнял, хмыкал или издевательски комментировал тот или иной поступок Клингера. Эти его комментарии и заставили Глорию иначе посмотреть на сложившуюся ситуацию, которая совсем недавно казалась безвыходной. В конце концов, у нее появился неожиданный союзник… Хотя, конечно, союзник этот сам себе на уме, однако двое — это почти что целая компания, и она уже не одинока в своем противостоянии Клингеру.

— Значит, этот… — Эрик мотнул головой на сидевшего сзади и пристегнутого к дверной ручке наемника, — был обыкновенной «шестеркой»?.. То-то мы с ним незнакомы. Впрочем… — он смерил Глорию взглядом, — тебя я тоже не припоминаю среди его, так сказать, подчиненных.

— Меня он использовал только в особых случаях… Когда нужно было отвезти нечто невероятно уж ценное… Другим он доверял меньше, — тихим голосом ответила она, глядя в окно. — И меня всегда очень хорошо прикрывали…

— Идеально, я б сказал… Да, кстати, распрекрасный ты наш, — обратился он к наемнику, — ты не сильно расстраивайся, что попался. Ты не одинок в своей неудаче — Ньютон тоже арестован. Повязали его тепленьким да с медальончиками в ручонках. Сообщаю просто так, движимый искренним желанием утешить. Прошу помнить об этом на допросах и донести сей факт до ушей адвоката.

Джип перестроился в первый ряд, Купер включил поворотник и свернул на стоянку перед высоким светлым зданием. Машина вкатилась на свободное место для парковки, остановилась… Вслед за этим умолк двигатель, и в салон прокрался шум большого города.

— Ну что? Приехали, что ли? — Эрик вздохнул. — Выгружаемся, уважаемые.

И, подавая ободряющий пример, он первым выбрался из машины. Рейнджер последовала за ним — ей не хотелось оставаться с Майком наедине даже на секунду. Она словно боялась, что он сможет поколебать ее уверенность в том, что сейчас она все делает правильно.

Купер открыл багажник и достал валявшуюся там черную форменную куртку с надписью «ФБР» на спине, встряхнул ее и стал натягивать на себя. Он поправил воротник, но внимание Глории привлек вовсе не этот естественный жест — взгляд зацепился за нашивку с левой стороны груди в виде головы косатки. Красивая нашивка, выполненная из кожи черного и белого цветов. Аккуратно сделана и аккуратно пришита. Но разве это важно?.. Да нет же! Ведь это… миф, легенда, выдумка!

Название спецкоманды ФБР пулей пронеслось среди полицейских, и некоторое время служило им мишенью для колких острот, а потом как-то резко исчезло и постепенно почти забылось. И спустя год уже никто точно не мог сказать, существовала эта команда или нет. Спецназ, правда, по большому секрету сообщал, что им доводилось работать вместе с «Косатками», но документально это сотрудничество ничем не подтверждалось. Все уже давным-давно смирились с тем, что это — федеральная тайна за семью замками. Бюро и здесь не изменило себе — оно привычно все отрицало.

Приодевшись, Купер выволок из машины Майка, взял его за воротник куртки и захлопнул дверцу. Наемник безропотно сносил все неудобства и за все то время, что они ехали, не произнес ни слова. Он не возмущался и не жаловался, он просто терпеливо ждал своего шанса на спасение.

— Ты, вроде, правильно припарковался, — вдруг сказала Глория, — так что же ему нужно?

Она указала на полицейского, который направлялся к ним. Вид у него был более чем цветущий, он производил впечатление абсолютно счастливого человека.

— А-а, этот… Это что-то вроде местной достопримечательности. В изоляторе работает.

Коп подошел к ним, глянул на Майка, и громко, радостно поздоровался:

— Привет! Что, еще один? Ну ты и работаешь…

— Ага, Стив, буквально чемпион производства. Мне бы коммунизм строить.

Физиономия копа недоуменно вытянулась, и в это мгновение Майк буквально кожей ощутил, как воротник его куртки стал чуть свободней, едва-едва.

Но этого ему оказалось достаточно.

Сгруппировавшись, Майк со всей силы корпусом налетел на федерала и отбросил его на капот черного автомобиля. Купер заскользил по полированной поверхности и свалился на землю за джипом. Оттолкнув патрульного, Майк бросился бежать.

— Как это?.. Что это?.. — прокудахтал Стив, и Глория вдруг подумала, что он настоящий болван.

Руководствуясь скорее инстинктом, чем логикой, она рванула из сумочки засунутый туда в последний момент сборов «смит-и-вессон» и, отпихнув Стива, побежала вслед за Майком.

— Эй! — заорал коп.

— Молчи, дурак!

Его толкнули в третий раз, намного сильнее, и Эрик помчался за рейнджером.

— Только не стреляй… Только не стреляй…

Вдруг совершенно отчетливо промелькнула мысль: «А что если она не догоняет его, а наоборот, убегает вместе с ним?..» Очень логично было бы. Мозги запудрила, а сама, не переборов страх перед Джеком… И револьвер свой прихватила… А он повелся, как простофиля последний. Ах, как все удачно для них… для нее сложилось… Ах ты черт! Она теперь вооружена, а у него даже нет броника. Да ну! Чушь какая-то! Чего только в голову не придет сгоряча? Ведь слезы, которые он видел сегодня утром, не могли быть фальшью. Они были самыми настоящими, горячими и, главное, искренними.

Купер прокладывал себе дорогу в потоке людей, едва успевая извиняться. Приходилось постоянно лавировать: вправо-влево, вправо-влево… Бесконечный поток шел ему навстречу, и он вдруг в отчаянии проорал:

— Вы все идете не в ту сторону!

Глории приходилось легче. Толпа сама расступалась перед красивой женщиной да еще и с револьвером в руке.

— Полиция! Дорогу!

Кожаная куртка наемника мелькала впереди. Еще немного… еще чуть-чуть… Ему, с руками, сцепленными «браслетами» за спиной, ох как тяжело. Он не уйдет, он не может уйти, это было бы просто несправедливо. Какая справедливость, детка?.. О чем ты?!

Толпа, расступившись и пропустив Глорию, тут же смыкалась, и Эрик каждый раз словно натыкался на стенку. Эта стена была живой, она даже двигалась вперед, но далеко не с той скоростью, с какой требовалось ему.

— Все, к черту! Надоело!

Он бросился в сторону и вылетел на проезжую часть. Тут же раздался скрип тормозов, и крик взбешенного водителя:

— Тебе что, тротуара мало, придурок?!

— Сам дурак!

Купер побежали вдоль сплошной стены автомобилей, пытаясь не упустить Глорию из вида. Машины притормаживали, водители перегибались через сиденья и орали вслед что-то подбадривающее… Господи, ребята, не до вас сейчас! Но за поддержку — спасибо…

Майк бежал впереди Глории, и расстояние между ними, как показалось федералу, ничуть не сокращалось.

— Черт, да сделайте же ему подножку!

Майк оглянулся на бегу. Ну, где эта лживая паршивка?.. Где эта продажная легавая шкура? Достойную себе пару выискала, ничего не скажешь… Два легаша, снюхались, сволочи…

Он налетел на мальчишку-роллера, сбил его с ног, споткнулся о коньки и тяжело грохнулся на теплый асфальт. До искр из глаз приложился головой о тротуар, но тут же попытался подняться, не обратив внимания на брыкнувшего его парня.

— Раскрой глаза! — грозно завопил тот.

— Заткнись, щенок!

Что-то сильно толкнуло Майка в плечо, и он снова растянулся на тротуаре, прижавшись щекой к нагретому солнцем асфальту. От него пахло бензином, гарью и почему-то клубничной жевательной резинкой. Майк моргнул и вдруг разгадал эту загадку — у самого его носа, со следами чьей-то подошвы на поверхности, расползлось розовое пятнышко жвачки.

Глория придавила ногой его плечо к земле и, нацелив револьвер в голову наемника, приказала:

— Лежать!

Пальцы с силой вцепились в рифленую, жесткую рукоятку, и рейнджер глянула на шарахнувшихся в сторону людей:

— Дамы и господа, полиция!

Сочтя этого объяснения достаточным, она перевела взгляд на мальчишку:

— Ты жив?

— Да, мэм, — он с уважением посмотрел на оружие и поднял с земли кепку.

— ФБР! Дорогу!

Толпа шарахнулась еще раз, и рядом с рейнджером затормозил федерал.

— Жива? — первым делом осведомился он. — Повеселилась?

Она кивнула, отвечая скорее на первый вопрос, чем на второй, и не опустила оружие ни на дюйм. Купер мотнул головой и, задыхаясь, наклонился вперед:

— А я щас сдохну.

Отдышавшись, он посмотрел на окружающих.

— Все, уважаемые, спектакль окончен. Будьте добры, аплодисменты исполнителям главных ролей.

Толпа, благодарная за бесплатное представление, послушно зааплодировала.

XII

ОНИ ВЕРНУЛИСЬ ОБРАТНО к стоянке. Купер закрыл дверь машины, вытащил из кармана второй куртки пакет со стволом и, толкая перед собой притихшего наемника, двинулся к ступеням высокого здания.

Глория, запрокинув голову, посмотрела на строение с уважением. Штаб-квартира регионального Бюро… При этих словах любой служитель закона волей-неволей испытывал трепет.

На лифте вся их странная процессия поднялась на самый последний этаж. Вышли в длинный просторный коридор, и Эрик указал на стоявший у стены ряд офисных стульев:

— Здесь подожди, ладно? А я к начальству, фрукт покажу.

Рейнджер опустилась на один из стульев. Сколько предстоит ждать, она не знала, но предположила, что, возможно, очень долго. Вздохнув, она принялась развлекаться наблюдением за людьми, проходившими мимо нее по коридору. Все куда-то спешили, держа в руках всевозможные папки, листы бумаги, коробки… И вид у всех был крайне озабоченный. Даже забавный. Она никогда и не думала, что занятые своими мыслями люди выглядят так потешно. Неужели, она сама похожа на них, когда куда-то спешит?..

Поразмыслить над этим вопросом она не успела, потому что, тонко звякнув, раскрылись двери лифта, и в коридор, пропустив вперед молодую женщину в красном костюме, шагнул мужчина лет пятидесяти. Глория узнала его сразу же, и ее внимание автоматически переключилось на эту пару. Кто такая эта женщина, она не имела понятия, но Дэна Кинга, директора регионального Бюро Расследований, она несколько раз видела по телевизору. Журналисты зря пытались вытянуть из него хоть какие-то факты и сведения, касающиеся того или иного расследования — все профессиональные секреты он держал при себе. И вообще все полицейские начальники, включая и ее собственного, отзывались о нем, как об исключительно умном, честном, рассудительном человеке, который мог найти подход к любому из своих подчиненных. Интересно, так ли это на самом деле?.. Надо будет у Эрика спросить…

Она озадаченно нахмурила брови. Эрик?.. Однако как быстро она стала называть его по имени…

Директор, глянув на наручные часы, прошел мимо Глории, но неожиданно посмотрел через плечо и встретился с ней взглядом. Она не отвела глаз, но где-то внутри пробежала волна дрожи.

Кинг развернулся и направился к рейнджеру. Глория замерла, не зная, что ждет ее через пару секунд. Шутка ли — сам директор Бюро!

— Добрый день, — поздоровался он, отметив для себя пропуск с надписью «Посетитель». — Я могу вам чем-то помочь?

— Нет, думаю, не стоит себя утруждать, — она поднялась с кресла, чувствуя вполне понятное каждому полицейскому волнение.

— Это моя профессия — помогать людям.

— Моя тоже.

Дэн удивленно приподнял брови:

— Да? Так вы работаете в полиции? Приятно, когда вот так, неожиданно, встречаешь нашего брата. Вернее, сестру. А я подумал, что вы журналист.

— Нет, я не люблю журналистику.

— Я, признаться, тоже. Значит, вы кого-то ждете?

— Агента Купера, — кивнула Глория и на тот случай, если здесь Купер не один, уточнила: — Эрика Купера.

Кинг еще раз приподнял брови. Как показалось рейнджеру, удивленно. Странно, к чему бы это?..

— А-а! — протянул он и украдкой окинул ее взглядом. Затем слегка, будто одобрительно кивнул. — Вам придется еще некоторое время его подождать.

— Я не тороплюсь. У меня отпуск.

— Завидую. А вот я на работе, — он улыбнулся.

Директор попрощался и ушел. Глория проводила его взглядом и откинулась на спинку стула. Да, ничего не скажешь, забавный денек: то сначала Эрик, как снег на голову, свалился, то теперь вот, так запросто, с самим Дэном Кингом побеседовала. Сюрприз за сюрпризом.

В конце коридора показались двое полицейских. Между ними, с по-прежнему сцепленными за спиной руками, шел Майк. Поравнявшись с Глорией, он повернул голову и в упор посмотрел на нее. Потом широко усмехнулся. И эта усмешка вдруг с новой четкостью и яркостью, напомнила ей, что с ней произошло, и в какой ситуации она оказалась. Господи, что теперь будет?.. Он же все расскажет! И Ньютон… Не известно еще, что он наговорил на допросах. И ее неожиданный союзник, Купер… Что он-то затеял? Что у него на уме? Он прекрасно знает, что она связана со всеми ними, но почему тогда не задержал ее?.. Это, пожалуй, самый сложный вопрос. Она перебирала всевозможные и самые разнообразные варианты, но так и не смогла найти какого-то вразумительного объяснения нелогичному поведению федерала. Он оставил ее здесь, одну, без присмотра, почему-то уверенный, что она не сбежит и никуда не денется.

И ведь действительно — она никуда не собиралась бежать.

Пока она размышляла над всем этим, снова появился директор. На этот раз в компании Купера.

— Я сейчас, — сообщил Эрик Глории, проходя мимо.

— Кто это? Да еще такая симпатичная? — Дэн удачно разыграл удивление.

Купер обернулся на Глорию, потом бросил косой взгляд на шефа и не задумываясь соврал:

— Да так… Просто знакомая.

XIII

ТРОЕ ФЕДЕРАЛОВ В наушниках и в защитных очках для стрельбы разглядывали продырявленную бумажную мишень. В листе была всего одна дырка, зато точно между глаз.

— Да, Мендоза, я вижу изображение трупа, — нарушил тишину на стрельбище голос коренастого блондина, который держал мишень в руках.

Названная личность скромно пожала плечами.

— Это означает — как умею, так и мычу, — пояснил самый старший из трио федерал.

Откуда-то издалека донеслись шаги. Он вытянул шею и тут же зашептал:

— Ребята, шеф идет.

Трио мгновенно стянуло наушники и очки, затем встало по стойке «смирно» и замерло, наблюдая за приближением начальства. Впрочем, начальство приближалось не в одиночестве.

— А кто это с ним? — спросил Мендоза.

— Видимо тот парень, что будет работать вместе с нами.

— Конкретней можно?

Старший покачал головой, но блондин тихо, с ужасом в голосе простонал:

— Черт… Это ж тот самый Купер, из первого состава команды… Господи, не повезет же тому, кто станет его напарником. Еще тот подарочек, я слышал, ребята из отдела рассказывали. Своеобразненький типок.

Теперь все трое с неподдельным интересом стали разглядывать спутника директора. Вроде человек, как человек. Две руки, две ноги, на левую чуть заметно прихрамывает, одна голова. Никаких аномалий.

— Выглядит, как пацан. Сколько ему лет-то? Да и вообще… чисто внешне он на своеобразненького не тянет, — заметил Мендоза.

— Внешне, нет, — согласился блондин. — Но ребята говорили, что он как бомба замедленного действия, если взорвется — мало не покажется.

— Кому не покажется? — попросил уточнить старший.

— Всем, — последовал короткий исчерпывающий ответ.

Эрик в свою очередь рассматривал трио. У него возникло нехорошее предчувствие чего-то неизбежного и давно решенного. Причем решенного без него непосредственно.

— Шеф, это еще кто такие? — подозрительно спросил он.

— Их трое. Ты — четвертый. Учитывая, что произошло и какие были последствия, я бы еще повременил, а то и вовсе отказался от этой идеи, — Дэн одновременно и оправдывался, и объяснял. — Но Вашингтон ничего не захотел слышать. Мне сверху — понимаешь? — сверху спустили приказ снова сформировать команду. Они меня буквально душат.

— Душат, говоришь? — процедил Купер сквозь зубы. — Результат им подавай? Видимо, людей они хоронят так же легко, как приказы отдают… Кстати, какой придурок придумал это название? Косатки, конечно, звери красивые и умные, и при охоте действуют исключительно сообща, но, черт, у них матриархат!

— Какой-то столичный умник придумал! — воскликнул Кинг. — Наверно, научились этому у НХЛ!

— Чего это сразу у НХЛ? Вон, в НБА тоже полно идиотских названий. Не говоря уже о футбольной лиге! Там вообще вдвойне все плохо: и с названиями скверно, и с игрой не повезло.

Дэн невольно усмехнулся:

— За твой язык тебя когда-нибудь побьют.

И тут же стал серьезным:

— Эрик, слушай, ты можешь отказаться. Я это пойму и приму.

— Я подумаю над этим предложением, — пообещал подчиненный. — А пока попробую извлечь массу удовольствия из знакомства с какими-то левыми чуваками.

— Это не какие-то левые чуваки, — осадил его директор. — Это такие же спецагенты, как и ты. Мозги у них работают не хуже, чем твои. И они такие же лучшие курсанты своего потока, как и ты.

— Слушай, а можно тогда я этой федеральной элите скажу: «Ну что, поехали, покойнички?» — вздернул подчиненный подбородок.

Они подошли поближе и остановились. Некоторое время федералы в полнейшей тишине неприязненно и неодобрительно разглядывали друг друга. Дэн переводил взгляд с Купера на трио, и с трио на Купера. За тройку он не волновался, с этими проблем не будет, а вот Эрик — это совершенно другое дело. Его реакцию предсказать он не решался. Впрочем, в данном случае его реакция не имела абсолютно никакого значения — все уже давно было решено. Если же Купер не сработается с тройкой, то либо придется что-то менять в самой тройке, либо отсоединять от них Эрика. Одно из двух.

— Ну хорошо, мушкетеры, — наконец прервал затянувшуюся паузу Кинг. — Не знаю, кто кем будет по Дюма, выбирайте сами, а на данный момент важно назвать настоящие имена. Вам теперь работать вместе, поэтому для спецкоманды я, естественно, объединил несколько отделов.

Он старался не упустить ни единого их жеста, который мог рассказать о мыслях тех, кто его сделал. Самый старший опустил скрещенные на груди руки. Раскрылся для знакомства. Все же прекрасно понимает! Сам ведь по образованию психолог.

— Вик Холт, Отдел по борьбе с организованной преступностью.

Эрик глянул на него исподлобья, стараясь, чтобы взгляд получился не слишком враждебным или людоедским. Нечего портить с людьми отношения.

— Луис Мендоза, Отдел по борьбе с наркотиками.

Небольшого роста, худощавый, смуглый, со слегка оттопыренными ушами, придающими его лицу миролюбивое выражение. И наверняка по-испански говорит.

— Лэсли Роделло, Отдел особо тяжких.

Ага, вот он откуда, этот белобрысый! Хотя… не такой уж он и белобрысый, еще и похуже встречаются. Коренастый такой, чем-то смахивает на медвежонка, но увальнем не назовешь. Во всех движениях сквозит какая-то рассудительная неторопливость.

Директор напоследок добавил, что у них теперь, как у одной команды, будет свой, отдельный, офис и, сославшись на несколько важных встреч, ушел.

Эрик проводил его таким взглядом, каким обычно смотрят на вероломного предателя. Потом он отошел от трио, прицепил бумажную мишень и отогнал ее подальше от кабинки. Натянул на голову наушники и вытащил «беретту» из кобуры.

Когда рявкнул первый выстрел, трио окончательно убедилось, что у церемонии представления продолжения не будет.

«Беретта» рявкнула еще раз. Еще раз и еще раз… Опять все начинай сначала. Зачем надо было ворошить все это? Зачем надо было снова создавать «Косаток»? А если так уж нужна подобного рода команда, ради памяти, ради уважения, сменили бы хоть название… Хотя… что это поменяет в глобальном смысле?

Черт, как бы он хотел забыть то, что случилось у него на глазах, то, что случилось с ним. Вычеркнуть из памяти, как стирают с жесткого диска компьютера ненужный файл. Навсегда. Эрик горько усмехнулся и опять нажал на спуск. Глупости всегда происходят неожиданно и без причин. В этом их преимущество перед разумом. Э-э, нет, у всего есть причина, всегда и везде. У всего. Вот и эти ребята… Они просто занимают освободившиеся места.

Но ведь они занимают места Фрэнка, Гордона и Джессики.

А шеф что? Он действительно не виноват. У него была идея, ему отсемафорили зеленым, выделили бюджет… И понеслась.

Купер снял наушники, повесил их на крючок, подогнал мишень… Быстро глянул на узор из дырок, еще раз усмехнулся и пошел прочь. Все, ребята, поближе познакомимся как-нибудь потом. А сейчас работать надо.

Когда он исчез из поля зрения тройки, Луис зашел в опустевшую кабинку и посмотрел на лист.

— Ну что? — поинтересовался Роделло.

— Что? С чувством юмора у него — полный порядок, вот что, — Мендоза указал на картонный лист.

На черном фоне нарисованной головы четко просматривался узор от пуль в виде круглых очков.

— Да уж… — буркнул Лэсли, поддавшись мрачному предчувствию. — Юморист, чувствую, еще тот…

Вик же смотрел в конец коридора, где скрылся их новый сослуживец. Он вздохнул, озадачено наморщил лоб и негромко резюмировал сам для себя:

— Спокойный, немного скрытный, независимый… Я бы сказал, человек не для публики.

XIV

ГЛОРИЯ СМОТРЕЛА на бежавшую вперед ленту дороги. Эрик вел машину молча, сказав рейнджеру только одно слово: «Поехали». Украдкой наблюдая за ним, она заметила, как у него между задумчиво нахмуренных бровей появилась строгая вертикальная складка.

Глория ничего не спрашивала, разумно рассудив, что его лучше не трогать. Захочет — сам расскажет. Она про себя улыбнулась. С какой это стати он будет ей что-то рассказывать?

Всю дорогу они проделали в молчании. Она гадала, куда они едут, но строить версии даже не пыталась — была уверена, что все равно промахнется. Однако в конце концов неопределенность стала ей надоедать и, не вытерпев, она спросила:

— А куда…

— Уже приехали.

Джип свернул на подъездную дорожку около аккуратного одноэтажного дома и замер перед опущенными воротами гаража.

— Посмотри там, в бардачке, должен быть пульт.

— Это что? — она неловко указала на дом. — Конспиративное жилье?

— Какое «конспиративное жилье»? — спутник воззрился на нее откровенно недоуменно. — Детективов, что ли, пересмотрела? Это я тут живу. Ну как живу… Ночевать сюда приезжаю.

После его слов Глория почувствовала себя невероятно глупо.

Эрик вылез из машины, подошел к воротам и снял с них приклеенный лист бумаги. Она же открыла бардачок и к своему удивлению первым делом, среди двух пакетиков фисташек и нескольких упаковок резиновых медицинских перчаток, обнаружила там книгу. Достала ее и удивилась еще больше. Кто бы мог подумать, что человек, работающий в ФБР, читает «Приключения Тома Сойера»! На мгновение у нее закружилась голова, потому что она ощутила себя не иначе как Алисой в Стране чудес.

Когда она, наконец, извлекла из бардачка пульт, Купер вернулся в машину, сел на место водителя и протянул ей лист:

— На вот, можешь себе дома на холодильник повесить.

— Ты думаешь, я туда еще вернусь? — спросила она с осторожностью.

— А куда ж ты денешься? — удивился он.

Она взяла протянутую бумагу. Это была записка, написанная простым карандашом, однако того, что написано, она не поняла.

— Что это? — посмотрела она на спутника.

Тот внезапно повернулся к ней вполоборота и, положив левую руку на руль, полюбопытствовал:

— Офицер Вэпстер, а какие у вас версии?

И вроде как его даже не интересовало, что за идеи она сейчас озвучит, и озвучит ли их вообще. Вроде как просто какой-то проходной вопрос, незначительный и неважный — спросил и забыл, — но в его интонациях чувствовался какой-то подвох: неявный, легкий, почти призрачный… Такой прозрачный, что она на мгновение усомнилась, есть ли он вообще, этот подвох, не плод ли это ее фантазии и взбудораженной донельзя нервной системы.

И, усомнившись, она поняла — подвох есть, и заключается он в том, что ни единого слова из того, что она сейчас произнесет, ее странный новый знакомый не забудет. Что он ненавязчиво проверяет ее: хватит ли у нее ума и сообразительности хотя бы просто двинуться в сторону истинного содержимого таинственного послания, верно предположить его суть.

Она подумала, что, пожалуй, он имеет на это право, ибо сегодня в течение всего дня она вела себя как откровенная дура. Классическая дура-блондинка.

Ей вдруг до смерти захотелось сделать из имевшейся у нее информации правильные выводы и восстановить в его глазах свое основательно подмоченное реноме.

Ладно, была-не была, попробуем.

— Текст написан на испанском, — как можно уверенней сказала она.

— Плюсик в карму, — кивнул он, не сводя с нее глаз. Взгляд был серьезный и внимательный.

— Судя по корявому почерку, писал его ребенок. Либо малограмотный. Впрочем… одно другому не мешает. Это может быть малограмотный ребенок. Школьник, ученик средней школы с явно испанскими или мексиканскими корнями.

— Еще очко в вашу копилку, офицер.

— Если написал по-испански, значит, этот язык ему более привычен, чем английский и, вполне возможно, ребенок в Штатах недавно.

— И это в точку.

— Содержимого я, конечно, не понимаю — я не знаю испанского, — но вот это слово… — Глория чуть подчеркнула его ногтем и старательно прочитала: — …«хи-по-потамо» однозначно наталкивает на мысль о бегемоте.

— «Ипопотамо», — исправил он, даже не взглянув на слово «hipopótamo», на которое указывал ее палец. — Эта заглавная буква называется «аче». И она не читается.

— И еще я могу стопроцентно сказать, что ты говоришь по-испански, — тон, каким она произнесла эту фразу, практически превратил ее слова в обвинение.

— Говоришь, говоришь, — засмеявшись, покивал он, и Глория поняла — проверку она прошла. — Я же, черт возьми, из Техаса! Да-да, а по произношению не скажешь, я знаю.

— И что это значит? Что здесь написано?

— То, что бегемот снова на посту.

Эрик нажал кнопку пульта, подождал, пока поднялись ворота, и загнал джип в гараж.

— Тут, в округе, есть ночной бар, Бегемот — это один из барменов. Здоровенный такой, необъятный мексиканец. Репутация у данного заведения та еще, да и какая вообще может быть репутация у бара, персонал которого паленое бухлишко толкает. Местная кавалерия их гоняла-гоняла, жители стучали-стучали, Бюро по алкоголю прижимало-прижимало, а результат нулевой. «Не смешите мои «Искандеры», — сказал Бегемот. Правда, он не учел, что на каждый «Искандер» найдется человек, умеющий его снимать с боевого дежурства. В общем, пришлось замутить историю по-взрослому.

— Но почерк-то детский!

— Это агенты моего сыскного бюро, как у Шерлока Холмса. Читала? А, ну да, читала — у тебя ж книжка есть. Я им плачу, а они добывают мне такую информацию, что любой коп позавидует. Дети из не совсем благополучных семей. Там деньги всегда нужны.

— Ну а что, если их поймают? Это же дети!

— Вот именно потому, что они дети, их никто и не поймает. А даже если и попадется кто на глаза, то… — он похлопал ресницами, сделал испуганное лицо и плачущим голосом пропищал: — Дяденька, вы мою собачку не видели? Коккер-спаниель, рыжий такой, Джеком зовут, а?

Тут его голос снова стал прежним, и он с досадой поморщился:

— Фу ты черт, какое имя-то назвал!

— Но они же дети! — с нажимом повторила она. — То, что ты делаешь — незаконно! Тебя же посадить могут!

— Посадить? — переспросил он с таким любопытством, будто впервые услышал или узнал о подобном варианте развития событий. — Кого? Меня?!.. Ну да, могут.

— И ты так спокойно об этом говоришь?