Бесплатный фрагмент - Цитадель вечности

ПРОЛОГ. ЗАМОК НА КРАЮ БОЛОТ

Болота простирались до самого горизонта. Насколько хватало глаз, видна была обширная пустошь, поросшая вереском и осокой, среди которой кое-где подымались невысокие — не выше пары саженей — бугры и мелкие озерца, окружённые камышом. Позади того места, где стояли Каспер и Елисей, росли редкие сосны. Здесь болото заканчивалось.

— Как уныло, тоску нагоняет! — произнёс Каспер после недолгого молчания. — И никто-таки не знает, далеко ли оно тянется?

— Никто не знает! — покачал головой Елисей.

Каспер был одет в зелёный кафтан, перепоясанный кушаком, и низкие сапоги. Елисей выглядел, как и подобает витязю, владельцу поместья, в мирное время: кожанная охотничья куртка и такие же штаны, короткий меч на широком поясе, удобные кожаные туфли и шляпа с высокой тульей.

— Наши, местные, они далеко не ходят, — продолжал Елисей, глядя вдаль. — Вёрст пять, не далее. Вон там, вдали, видишь, уважаемый, небольшая гряда тянется? Называется Мамонова Грива. До нее четыре версты. Там ягоды много растет, туда и ходят деревенские. А дальше — зачем?

— Тут, на этих лужах, наверное, по осени уток много? — спросил Каспер, рассматривая лежащую перед ним равнину в смотровую трубу.

— Конечно, много. Охота здесь хорошая. На утку, да и кабаны есть.

— А дальше, значит, никогда не ходили…

— Не совсем так. Однажды было четверо смельчаков, которые вызвались дойти до края болота. Просто, из любопытства. Мне тогда лет десять было. Так не вернулись они назад-то.

— И что, не искали их?

— Как не искали, искали, только совсем далеко не пошли. Остереглись. Разные байки рассказывают о том, кто там, на болотах, живет, и почему туда ходить не нужно. Да, еще, случалось, лихие люди заводились в нашем краю. Так иногда от облавы на болотах прятались, за Мамонову Гриву уходили. Я, помню, лет пять назад сам одного такого поймал, так он мне сказывал.

— А откуда же байки берутся, если никто далеко не ходит?

— Так, уважаемый, люди в этих местах давно селились, задолго до того, как девяносто лет назад мой прадед выстроил здесь замок. Было здесь две деревеньки, вот, от их жителей ещё всякие сказки.

Каспер оторвался от смотровой трубы и повернулся к собеседнику.

— Что же такого рассказывают?

Елисей улыбнулся, прошелся взад-вперёд по траве, положив руку на рукоять меча.

— Хочешь послушать сказки? Изволь. Рассказывают, что, если остаться ночевать далеко на болотах, то по ночам можно услышать вой, который настолько ужасен, что душа покидает человека. Никто не знает, кто это так воет, но зато человек, расставшийся с душой, может таким и остаться. Так и будет бесцельно блуждать по болотам, как кукла. Пока не умрёт от голода, разумеется. А другие утверждают, что такое тело без души будет нападать на других людей, буде их встретит, дабы употребить их в пищу. Это одна легенда. Другая заключается в том, что путник, идущий по болотам, может встретить существо, отдалённо похожее на огромную жабу. Это существо любит забираться на возвышенные места, откуда ему видны окрестности, и озирает их. И, если только оно замечает людей, оно начинает петь…

— Как мило…

— Да, сударь Каспер. Только ни одно живое существо не может остаться живым, услышав его пение. Говорят, в стародавние времена нашли лагерь, разбитый на болоте охотниками, и там все они лежали мёртвые. И не было на их телах никаких повреждений, чтобы предположить, что их погубил какой-нибудь зверь или же люди.

— Такое и вправду было? — заинтересовался Каспер.

— Откуда я могу это знать? Эту историю рассказывали еще во времена моего дедушки. Кроме того, я слышал — и об этом говорил тот самый разбойник, которого я поймал пять лет назад — что на болоте, случается, находят скелеты диковинных существ. Один такой он видел своими глазами. Три сажени в длину, из них сажень — хвост, и череп с такими массивными челюстями. Никто из них так и не смог сообразить, кому может принадлежать такой скелет.

— Какое интересное место — эти ваши болота! Всё больше и больше хочется там побывать! — криво усмехнулся Каспер. — А про сокровища байки не травили?

— Ни разу не слышал, уважаемый! Ну, что же, насмотрелся на простор бескрайний? Тогда пойдём, уже, верно, обед сготовили и на стол накрывают!

Хозяин жестом предложил Касперу следовать за собой и зашагал в сторону сосен.

— Не передумал ли ты идти туда? — спрашивал по дороге Елисей. — Я таки не понимаю, чего тебе там понадобилось…

— Глупо передумать, когда для этого уже пришлось переплыть через море! — пожал плечами Каспер. — Для этого меня сюда и направили.

— Мне просто очень это удивительно. Империя, Обитель Мудрецов в Мирограде, и вдруг — заинтересовались этим забытым всему углом, в котором я живу!

Каспер ничего на это не ответил. Прошел месяц с того дня, как его вызвал Арслан, командор специальной экспедиции при Обители Мудрецов. Он тогда сказал:

— Знаешь ведь ты, почтенный Каспер, что мудрецы наши разыскивают древности по всей империи, да и за её пределами. Сам ты не раз отыскивал старинные рукописи в лавочках торговцев в городах Полуденного каганата. А слышал ли ты когда-нибудь упоминания про древний город, в незапамятные времена находившийся где-то между Эрерским морем и Саргонскими горами?

Каспер вынужден был признать, что не слышал.

— Не столь давно завершили перевод двух манускриптов, найденных еще несколько лет назад. В них обоих упоминается Нибер — город людей иной расы, и указывается место, где он располагался. Мы долго пытались понять, где это. По моему разумению — это на закатном полуденном побережье Эрерского моря, там, где сейчас сходятся границы Арджаба, Полуденного Каганата и начинаются владения прибрежных ханов. Я дам тебе свиток, в который писец переписал те отрывки из манускриптов, которые могут помочь в поисках, и вычерченную картографом карту. Завтра приходи ко мне снова и скажи, готов ли ты отправиться на поиски Нибера по контракту, который будет стоить две сотни золотых солеров. Разумеется, эта сумма — при условии неудачного исхода твоих поисков.

Специальная экспедиция при Мироградской Обители Мудрецов нанимала путешественников, искателей сокровищ и приключений, иногда — купцов, вынужденных путешествовать в дальние страны, с которыми заключала контракты на выполнение своих заданий. Каспер, разорившийся купец, привык к странствиям за годы занятий торговлей, и вот уже много лет после своего разорения путешествовал по свету на казённые средства.

Они миновали выдающийся в сторону болота мыс редкого соснового леса, затем густые заросли кустарников, и увидели саженях в четырехстах перед собой деревянные стены и башни замка Олдришева Крепь, названого в честь своего строителя, Елисеева прадеда. Замок стоял на обширной поляне. С трёх сторон он был окружен деревянными стенами высотою в четыре сажени, а с четвертой стороны возвышалась глухая стена трёхэтажного сруба, лишенная окон и бойниц, но имевшая снаружи крытую боевую галерею на высоте второго этажа, выходя на которую защитники Крепи могли поражать неприятеля из луков и арбалетов. На крыше сруба были устроены деревянные выступы в рост человека для укрытия воинов, а по углам замка высились четырёхугольные башни. Кроме стен замок был окружен частоколом высотой в два человеческих роста. Немного в стороне виднелась деревенька — полтора десятка добротных домов, над крышами которых вились синеватые дымки.

— А от кого ваши предки оборонялись? — на ходу поинтересовался Каспер у хозяина. — Войн здесь не было, насколько я знаю. С кем воевать в глухомани?

Елисей удивлённо посмотрел на гостя.

— Так в том то и дело, что в глухомани. Закона нет. Делай, кто чего хочешь! Соседей немного, и мы с ними, конечно, дружно живём. Но это — сейчас. А раньше и усобицы всякие приключались. Да и разбойные люди здесь водятся. Сейчас вот купцов поболее стало по дорогам ездить, чем раньше, да и всегда можно было кого-нибудь пограбить, не купцов, так просто жителей. Да и просто, ежели стражники за тобой гоняются, можно сюда было уйти, переждать, отдохнуть. Земли-то ничьи.

Действительно, Каспер знал, что лет двести назад сюда, к этим берегам, приплыли ладьи с северного берега Эрерского моря. На них были витязи из княжеств, которые тогда еще не объединились в империю Мидгард. Так и поселились здесь, мирно ужившись с немногочисленным местным населением. И до этих самых пор не понадобились эти земли ни Полуденному Каганату — надо полагать, по причине наличия естественной горной преграды, ни Арджабу — ввиду малолюдности и отсутствия стратегического значения, ни лежащему на восходе солнца Тарскому ханству — по причине слабости оного. Благо, арджабцам и без этого со своими пограничными провинциями забот хватает. Так и пишется по нынешнюю пору на картах — Вольный Берег.

Елисей между тем продолжал:

— Да и то сказать: дружно, да не всегда! Когда же это… точно, шесть лет назад было. Собрались на сход все владетели замков, да старшие от больших деревень, решили выбрать предводителя. Вроде князя. Но не для того, чтобы он нами правил, а на случай войны. Чтобы водил он общую дружину, а мы бы посылали ему воинов. А когда всё спокойно — имал бы лихих людей да вершил бы суд над ними. И выбрали! Марона из Чернолесского Посада, что в семидесяти верстах на восход солнца, недалеко от рубежа, за которым уже начинается Тарское ханство. Он дружину себе набрал, да только недолго это было. Сосед его Вазар, тарец по происхождению, вступил в сговор с ханом, тот прислал ему триста конников. Вазар добавил своих, потом еще нанял разбойничью ватагу в помощь — и напал на Чернолесский Посад, да взял его приступом. Марона порешил, и сам стал в том посаде жить. Соседям, однако же, это не понравилось. Прошла лишь одна декада, и как-то в предутренний час посад загорелся изнутри, да сразу в двух местах! Началась суета, кто тушит, кто вещи выносит… В этой суете с башни Вазару в спину стрелу пустили, он и помер. Так что ни предводителя у нас так и нет, и посада не осталось. А ты говоришь: от кого обороняться!

Через настежь раскрытые ворота они попали во двор замка. Двор был небольшой, да и людей постоянно в замке жило немного: три десятка дружинников да дюжина человек прислуги. Столы были накрыты в большой трапезной зале. Дружинники сидели за длинным столом, а гостей хозяин усадил за стол поменьше вместе с собою и со старшим дружинником. Из гостей, кроме Каспера, был Дрон, его ученый переводчик, сведущий во многих языках, и Рамир, мечник, сопровождавший их для охраны. Двое наемных воинов, нанятых ими уже здесь, в порту Вольного Берега, разместились с дружинниками. На стол подали жаркое и вино. Утолив голод и осушив первую чашу вина, Каспер возобновил беседу:

— Так неужели же ты, Елисей, ни разу не ходил далеко на болота? И никто из твоих людей?

— Что ты! Конечно, ходил. И зверя мы преследовали, и облаву на разбойников учиняли. Но, конечно, все равно не очень далеко. Там, за Мамоновой Гривой, в одном дне пути отсюда, есть большие островки твердой земли, с каменистыми холмами. Есть у нас один следопыт в деревне, он туда к вечеру доходил, ночевал там, а утром — обратно. Но те, которые много лет назад пропали на болотах — они дальше ушли.

— Почему известно?

— Говорю же: искали их. Там, на островке, лагерь их нашли, с кострищем.

— А чего они вообще туда пошли? Зачем? — продолжал спрашивать Каспер.

— Зачем? Странный вопрос задаёт мне человек, который сам туда собрался! — расхохотался Елисей, и снова наполнил себе чашу вином.

— Я знаю эту историю. Это их всех Шурубор подбил, — вдруг раздался низкий голос старшего дружинника. — Эту историю мне еще дед мой рассказывал. Жил тут один такой мужик — Шурубор. Работать страсть как не любил! А зато всякие небылицы рассказывал, иных наслушался где-то, а иные сам придумывал. Вот, ходил он по деревне, да болтал: а может быть там, за болотами — страна мечты! Где изобилие, где дичи много… Можно подумать — здесь её мало, если только на месте сиднем не сидеть… Ну, вот, наслушались его мужики, и решили пойти, посмотреть, что там — за горизонтом. Интересно же. Видать, посмотрели.

Каспер покачал головой.

— Из любопытства, значит? А могло такое статься, что они в болоте потонули? Или, скажем, заблудились, и обратной дороги не нашли?

— Не верю я, чтобы в болоте все четверо разом потонули! — не согласился дружинник. — Это ж какими надо неосторожными быть! А что заблудились — такое, конечно, быть могло, но по солнцу всегда сориентироваться можно. Пространства открытые, не лес густой. Должны были выйти. Пусть не к самой своей деревне, не к замку, но хоть где-то!

Елисей согласно кивал. Некоторое время все принимали пищу в молчании. Когда миски с едой опустели, Елисей в очередной раз пригубил чашу и спросил:

— И как же ты, уважаемый, пойдёшь? Вперёд, куда глаза глядят?

— Было бы отменно, если бы ты, почтенный владетель Елисей, позволил тому своему следопыту, который уходил в болота на целый день пути, отправиться с нами. Мы бы заплатили ему полновесной имперской монетой!

— Что ж. Я сейчас пошлю за ним. Думаю, он согласится. А еще подойдите к моему ключнику — он, как договаривались, продаст вам разных круп, сухарей да вяленого мяса из расчёта на 10 дней.

***

Стемнело, и Каспер зажег в тесной комнатке шесть свечей, вставленных в два массивных бронзовых канделябра. Обстановка была воистину аскетической: низкая лежанка с тюфяком, набитым пухом и покрытая грубым одеялом, массивный стол и стул с резной спинкой да комод в углу, возле высокого и узкого окна. Установив канделябры на столе, Каспер сел на стул и положил перед собой книгу, несколько свитков и развернул потёртую на углах карту, на которой искусной рукой картографа были вычерчены контуры Эрерского моря и изображены земли, лежащию к югу от него.

Каспер раскрыл книгу. «Описание земель, лежащих вокруг Эрерского моря», написанное сто двадцать лет назад известным путешественником и тридцать лет назад напечатанное в первой типографии Мирограда. Приблизительно посередине книги была вложена закладка из витого шнурка.

«Бухта Фенир весьма удобна для моряков, по какой причине на её берегу выстроен город с таким же названием. И на большом протяжении побережья Фенир есть единственный крупный город, в коий приплывают купцы. Вдоль южного берега, ежели считать с восхода на закат, живут следующие народы: зидарцы, эроганцы и тарцы, управляемые злобными и воинственными ханами, кои, впрочем, покровительствуют торговым людям и мореплавателям. Хотя некоторые обычаи оных племен различаются, многие, однако, почитают их одним народом, понеже сходны они между собою и говорят на одном языке, называемом эроганским, по причине большей многочисленности эроганцев. В городе Фенире мы вели беседы со многими людьми, которые рассказали нам, что в десяти днях караванного пути в южном направлении начинаются земли Полуденного Каганата. Конный же путник, не обременённый верблюдами или повозками, доедет до оных за пять дней. Дорога в Полуденный Каганат идёт в обход Сарагонских гор. На закат солнца же от бухты Фенир до самой границы королевства Арджаб тянутся обширные пространства, весьма мало населённые, зато изобилующие лесами и болотами. Известно нам от сведущих людей, что в предгорьях Саргона находится великий город Нибер, построенный древними мудрецами. Дороги в тот город нет, потому что он расположен на острове посреди непроходимой местности, а его жители попадают туда, летая по воздуху. Живший сто лет назад историк Абу Карам утверждал, что сам видел человека из города Нибер и разговаривал с ним. Люди, населяющий этот город, высоки ростом и исполнены мудрости. Они не торгуют ни с кем, потому что обычные товары их не интересуют, однако могут научить какой-либо премудрости. Взамен же их интересует только служение им».

Далее автор на четырёх страницах своей книги описывал достопримечательности города Фенира и его окрестностей. Каспер закрыл книгу и бросил взгляд на карту. За сто двадцать лет мало что изменилось, разве что городов стало побольше. Масштаб карты был примерно таков, что в дюйме умещалось примерно шестьдесят вёрст. Вот он Фенир на берегу небольшого залива, ныне — владение тарского хана. На закат от него уходит Арджабский тракт, на восход — Приморский тракт, а на юг — Полуденный тракт. В дюйме левее Фенира — Заморье, вольный портовый город, основанный северными князьями. Именно сюда четыре дня назад приплыли Каспер и его спутники. Небольшой городок Сарланг, что по-тарски означало «застава на тракте», находящийся всего в сорока верстах от Заморья, даже не был обозначен на карте. А в тридцати верстах на юг от Сарланга, в лесах — замок Олдришева Крепь.

Каспер задумчиво глядел на карту, поставив локти на стол. Вот так выглядит единственное письменное свидетельство о древнем городе. Остальное — по его разумению — сказки, записанные в разное время в этих местах. В них упоминаются летающие люди из города мудрецов, которые в разных ситуациях могут помочь герою, а могут и напакостить, если он чем-либо вызовет их неудовольствие. А чем, собственно, рассказ этого путешественника отличается от сказки? Сто двадцать лет назад он слышал — или, может быть даже, читал — что еще сто лет назад Абу Карам якобы встречался с жителем города Нибера… Конечно, Абу Карам — известный человек, но его письменных свидетельств об этой встрече не сохранилось. Да и кто поверит в такое? Попасть в город можно только по воздуху! Однако же, кто-то в Обители Мудрецов отнёсся к этим сказкам серьезно. Возможно, потому, что именно в этих местах отчего-то рассказывают такие истории. Нет сказок или легенд про город мудрецов и летающих людей ни в Лесных Княжествах на востоке империи, ни в Чигоре, ни в снежном Сьорде… А тут — есть. А кое-кто из мудрецов считает, что ни одно древнее сказание не родилось из ниоткуда, что-то должно было быть в его основе. Что же. Если так — Олдришева Крепь — самое то место, откуда сподручно начинать путешествие в неизведанные пространства, на месте которых на карте вообще ничего не нарисовано. Просто к югу от Арджабского тракта пустое место, а дальше схематично нарисовано несколько горных вершин и надпись — Сарагонские горы. То ли до них пятьдесят верст, то ли — сто, то ли — больше, никто не считал.

В дверь постучали. Каспер откликнулся, и в дверном проёме возник его помощник Дрон, одетый в тёплый шерстяной балахон длиною почти до пола с капюшоном за плечами. Дрон был и переводчиком, и писцом, и снабженцем.

— Так что ключнику я заплатил двадцать серебряных имперских корон. За крупу, сухари, бобы и вяленое мясо.

— Двадцать — серебром?! Почему так дорого?

— Ключник говорит — они провизию сами недёшево покупают на рынке в Сарланге.

— Ну да ладно. Завтра на рассвете, коли с проводником сговоримся, так вскоре и отправимся. Чего время зазря терять?

— Это понятно. Как я мыслю — коней здесь оставим?

— Верно. Пешком придётся идти. Елисей говорит — местами тропа такая, что верхом не пройти. Только лошадей погубим. Даже когда облавы на разбойников делают, всегда только пешие идут. Да и кормить их там нечем будет. Не везти же с собою еще и овса на десять дней!

— Эх. Тогда еду на десять дней придётся нести в котомках за плечами. Может, хоть одного вьючного осла взять?

— Об этом я не подумал. Завтра спросим у следопыта, можно ли так. А теперь ступай, на рассвете разбуди всех, особливо наёмников. А то они, я смекаю, сегодня вечером к браге приложились. Оно ничего, пусть. В ближайшие дни им пить её не придётся.

Дрон молча поклонился и вышел, прикрыв за собою дверь. Каспер подошел к узкому окну. За ним было темно, лишь виднелось пятно света от фонаря на верхней площадке сторожевой башни да отблески от факелов, горящих во дворе. Оттуда, снизу, доносились негромкие голоса, позвякивание оружия и цокот копыт по каменным плитам — в замок вернулся конный патруль. Некоторое время Каспер смотрел в окно, потом отвернулся и снова сел за стол.

***

Лето в этих краях выдалось холодным и дождливым. Было раннее утро, всё небо было затянуто низкими серыми тучами, в воздухе висела мельчайшая водяная пыль. Над болотами поднимался густой туман. Перед Каспером и Елисеем стоял деревенский охотник по прозванью Крок. Это был высокий и худой мужчина лет сорока пяти в потёртом охотничьем камзоле и сапогах выше колен. Голову его покрывала небольшая шляпа с узкими полями, за спиной висели зачехлённый лук и колчан со стрелами, а на поясе — длинный и слегка изогнутый нож.

— До острова среди топей провожу, конечно! — говорил он. — Весь день идти надо будет. А вот дальше я сам не ходил никогда, и, более того, никто не ходил. Из тех, кто сейчас здесь проживает, я имею в виду.

— А если дальше надо — пойдёшь?

— Ну, что ж… Ежели надо — могу и пойти, только пользы от меня уже той не будет. Дорогу буду точно так же, как и вы, искать, только что ориентируюсь я на пустошах все равно получше. Но — дело это небезопасное.

— Получишь два золотых имперских солера, или же три ханских обола, как тебе лучше.

— В ханских оболах золота поменьше. Два солера — это хорошо.

— И когда скажешь в путь выступать?

— Мне собираться не нужно, всё с собою в мешке. Вы, я погляжу, тоже готовы, — Крок оглянулся на четырёх спутников Каспера. — Мыслю, через часок пойдём. Надо, чтобы туман этот немного раздуло.

— Эх! — вздохнул Елисей, положив руку на рукоять меча. — И я бы с вами пошёл! Да не могу: дела не позволяют надолго отлучиться. Еще на два или три дня бы куда ни шло, но вы за такое время не обернётесь. Со дня на день ожидается большой торговый караван из Арджаба в Фенир. В Сарланге остановится — торг будет, надо там быть, да и за порядком присмотреть, чтобы не пограбил купцов никто. А еще, слыхал, со стороны Тарского ханства ватага мародёров проникла, из беглых ханских солдат. Как бы беспокойства какого не учинили. А хотелось бы пойти, да посмотреть, что же там, дальше!

— Не переживай, уважаемый, вернёмся — расскажем! — заверил его Каспер. Крок уселся на поваленный ствол сосны и начал неспешно набивать табаком трубочку. Каспер оглядел своих спутников. Дрон был одет по-походному — в плащ поверх дорожного костюма из зелёного сукна, за спиной висела котомка, а на боку — сумочка, в которой его помощник хранил принадлежности для письма. Рамир, в кожаных штанах и куртке, пристроил свой полуторный меч-бастард за спиной, чтобы не мешал идти по грязи и по кустам. Оба тарских наёмника, Авар и Харвар — Каспер до сих пор путал их между собой — оставили в замке свои кавалерийские палаши и оставили при себе короткие сабли пехотинцев, а один из них — кажется, Авар — был вооружен еще и луком, но более коротким, чем у Крока. Рядом с людьми понуро стоял мул, навьюченный двумя тюками с провиантом и двумя бурдюками с водой. Проводник заверил Каспера, что совсем уж через трясину, по пояс в воде, им пробираться не придется, так что животное должно пройти.

Потянулись минуты ожидания. Наёмники и Рамир разлеглись на траве. Дрон устроился за сосновым пнём, как за столиком, и что-то писал на листе бумаги, то и дело окуная гусиное перо в походную чернильницу. Может быть, хронику путешествия, а может — донесение в канцелярию лорда-охранителя. Ведь обычно за такими экспедициями надзирают те, кому это положено. Да и пускай, если так: ему, Касперу, таить нечего.

Каспер присел на ствол дерева рядом с Кроком, а Елисей, постояв немного, стал прощаться:

— Ну, что же, ждать долго не буду, делами заниматься надо. Удачи вам желаю. Возвращайтесь в срок. Ежели через десять дней не будет вас — уж и не знаю, как и где вас разыскивать! Наверное, соберу поисковую партию, да сам её поведу! Вы хоть путь свой отмечайте каким-либо образом — либо затёсы на деревьях делайте, либо туры из камней складывайте…

— Только вот, почтенный Елисей, могут быть там места, где ни деревьев нет, ни камней, — предупредил проводник. — Но мы придумаем чего-нибудь.

Витязь еще раз попрощался и удалился в сторону замка твёрдым размашистым шагом. От нечего делать Каспер стал выпытывать у следопыта, что он сам знает о местах, по которым им предстоит идти. Крок отвечал вдумчиво, покуривая трубку:

— Болота — это они так называются, что болота. Там таких топей, где вода и трясина — мало. Их вполне обойти можно. Идти будем большей частью по вересковым пустошам. Это весной и в начале лета там воды по пояс бывает, а сейчас — должно быть сухо, просто идти неудобно, потому что кочкарник, да трава высокая. В этой высокой траве кочки не видно, с непривычки весь первый день спотыкаться будете, потом привыкнете. Да, конечно, луж много. Болотины встречаются, там утья сейчас — табуны! Кое-где придётся, конечно, идти между такими лужами, по камышам да по осоке, да по грязи, но это ничего, пройдём.

— А что там нам почтенный Елисей рассказывал про каких-то огромных жаб, которые так страшно поют…

Крок криво усмехнулся.

— Я что тебе могу сказать? Что сам я тех жаб не видал, потому как, если бы видал, а более того — слыхал, то, верно, не сидел бы сейчас тут с тобой. Да, рассказывают такое!

— А кто же это может рассказывать, если все, кто видел — слышал, не ворачиваются?!

— А бестии лесные про то знают! Рассказывают — и всё! Может быть, когда-то давно кто-то видел издалека, может, спасся кто, а может — специально сказок напридумывали. Чтобы люди туда не ходили.

— А зачем это понадобилось — чтобы не ходили?

— Я-то почем знаю? Ну, идёмте, что ли — вон, туман уже почти развеяло! — прервал разговор Крок и встал на ноги.

***

В траве что-то прошуршало и скрылось. Каспер подозрительно повернул голову на звук.

— Обыкновенная гадюка! — успокоил его Крок. — Посмотри, отсюда вид хороший.

Они вдвоём поднялись на один из бугров Мамоновой Гривы, возвышавшийся над поверхностью, по которой передвигался отряд, всего сажени на три. Высота не очень большая, но обзор отсюда был замечательный, если учесть, что последний час путники шли по тропе, протоптанной среди тростника высотою в человеческий рост, из-за которого увидеть по сторонам невозможно было вообще ничего.

Впереди, до самого горизонта, простиралась унылая равнина, покрытая тростником, среди которого тут и там на солнце блестели десятки больших луж и маленьких озерец, заросших по краям рогозом и осокой. Тропа, еще кое-как заметная у подножия бугра, в нескольких десятках шагов совершенно терялась среди тростника, и проследить, куда она ведёт, было невозможно.

— Нам — туда! — уверенно махнул рукой вперёд Крок.

— Всё время по тропе идти надо? А кто её протоптал, в таком случае?

— Нет, тропа потом закончится. Вернее, свернёт к озеру. Там есть большое озеро. По тропе звери на водопой ходят. Косули, кабаны.

— А им что, вокруг воды мало? Вон, сколько её!

— Нравится им, вишь, из большого озера пить. Может, вода там чище, или еще что — не знаю. А еще там рыба водится. Иногда наши мужики туда ходят порыбачить, когда охота есть. У меня там даже где-то лодочка припрятана. Но нам туда не надо — это мы в сторону уйдём. Нам — прямо.

— Так пойдём.

Они спустились к поджидавшим их спутникам. Движение возобновилось. Периодически под ногами начинала хлюпать вода, потом снова начиналась твёрдая, хотя и покрытая кочками, почва. Тростник стал ниже, примерно по пояс, и люди могли хотя бы видеть, что находится вокруг. Так они двигались несколько часов с короткими остановками, во время которых наскоро жевали лепёшки. По пути Каспер то и дело задавал проводнику разные вопросы.

— А ты, уважаемый, много раз ночевал тут, среди болота?

— Приходилось.

— А верно ли, что по ночам, бывает, кто-то воет страшно?

Крок резко остановился и обернулся к Касперу.

— Вот что: совсем не обязательно здесь, посреди болота, таких тварей поминать! Разве беду на нас накликать хочешь? Уж кто там воет по ночам — никто не видал, а то, что слышали многие — это да. А только сказывают, что это умертвия. Кто в этих местах сгинул — потонул, или разбойниками убит — скитается по ночам. И, кто этот вой слышал, говорит — страшно это. Я вот даже не хочу ни за какие деньги узнать, правда ли это.

— Может, волки? — предложил версию Каспер.

— Да ты что? Нешто наши мужики волков не слышали?

Крок махнул рукой и зашагал дальше. Когда день уже клонился к вечеру, остановились, чтобы основательно подкрепиться. Пятачок ровной земли диаметром саженей пять был окружен всё тем же вездесущим тростником.

— Еще версты четыре или пять — и будут скалы. Там заночевать можно. Только перед тем около версты придется по воде идти. Но не бойтесь: неглубоко, самое большое — по колено. И мул пройдёт. Это весной тут по грудь будет, а сейчас — пройдём…

Усевшись прямо на землю, разложили нехитрую снедь. Мечник Рамир ел стоя, откусывая от куска вяленого мяса, и то и дело кидая взгляды по сторонам. Это была многолетняя привычка, выработавшаяся во многих походах.

— Кто это там? — вдруг спросил он.

— Где? — повскакивали на ноги его спутники. Мечник молча указал рукой вдаль. Там, среди моря колышащегося на ветру тростника, возвышался небольшой холм, или елбан, как назвал его Крок. До него, если судить на глаз, было чуть поболее, чем половина версты. На его гладком, свободном от какой бы то ни было растительности, склоне выделялось тёмное пятнышко.

— Оно движется, — пояснил Рамир.

— Может, зверь какой? — предположил Авар, покуда Каспер развязывал заплечный мешок и доставал из него смотровую трубку.

— Из зверей тут только кабан либо дикая коза встречаются, — сказал их провожатый. — А кто мельче — так того вообще на таком расстоянии не разглядишь.

— Это не кабан! — решительно отверг Рамир. — Кабан — он приземистый. А это кто-то высокий. Как будто стоймя ходит. Может даже — на двух ногах.

— Человек, что ли? — недоверчиво уточнил Дрон.

— Не могу утверждать.

Их предводитель между тем поднёс к глазу смотровую трубу. Однако, пока он пытался найти в поле зрения сначала елбан, а потом — искомое пятнышко на нём, цель скрылась.

— Я знаю, глаз у тебя зоркий, — пробормотал Каспер, не отрываясь от трубы, — однако скажи, во имя духов, что же именно ты видел?

— Точку какую-то! — пожал плечами мечник. — Однако — не совсем точку. Всё-таки можно было понять, что она вверх вытянута. Вертикально. И движется. И еще. Мне показалось…

Воин вдруг замолк на полуслове.

— Чего тебе показалось?

— Да так. Действительно — показалось. Примерещилось.

— Нет, ты уж скажи, будь так добр! — Каспер прекрасно знал, что не следует пренебрегать впечатлениями своего спутника, много чего в жизни повидавшего.

— Что там кто-то… смотрел в нашу сторону. Наблюдал за нами.

— Ну, это уж ты загнул! — возмутился Харвар. — Его и так-то почти не видно, а чтобы рассмотреть, чем оно там занимается!

— Да я и не спорю. Вот и говорю — верно, примерещилось, — согласился Рамир.

— Думаешь, человек? А такое может быть? — задумчиво спросил Каспер.

— Могут разбойнички на болоте таиться! — стал рассуждать Крок. — Правда, давно не появлялись, как по весне шайку выловили да перевешали. Хотя, владетель нашего замка, почтенный Елисей, говорил, что ватага мародёров из Тарского ханства шла… Правда, неблизко они были: позавчера пришла весть, что пограбили они путников у Першевара. Это деревня такая, в десяти верстах от тарской границы. Далековато. А может быть и так, что всего один или двое беглых здесь хоронятся. Но — это уж кому совсем жить надоело.

— А не может ли такого быть, любезный, что люди, которые тут прячутся, сами и рассказывают разные страшилки про эти места, чтобы поменьше сюда ходили? — предположил рассудительный Дрон.

— Исстари такие рассказы сказывают, а не верите — ваше дело! — буркнул проводник и принялся жевать вяленое мясо. Каспер еще некоторое время рассматривал окрестности в трубу, потом тоже вернулся к трапезе.

— А мы мимо этого елбана пойдём? — спросил Крока Рамир.

— Именно что — мимо, — подтвердил тот. — Не через, а мимо. Немного левее.

— Может, стоит по пути осмотреть этот… елбан… — пробормотал мечник и с безразличным видом стал смотреть в другую сторону.

Вскоре провожатый заторопил их в путь. Он пошел первым, следом шагал Рамир, затем — Каспер, далее — Дрон, ведущий мула, а замыкали шествие наёмники. Справа от идущих простиралась пустошь, вся исчерченная промоинами и поросшая вереском, а слева, за линией камыша, стояла покрытая тиной вода. Шаг за шагом, путники приближались к холму, обходя его слева. До его голого склона оставалось всего саженей двести. То Рамир, то Каспер бросали на него настороженные взгляды. Подняв же глаза к небу, Каспер заметил еще одно пятнышко, на этот раз — плавно кружащее между белых облаков.

— Что за птица? — указал он на пятнышко проводнику.

— Орёл, наверное, — пожал тот плечами.

— Эй, Крок, можно, мы с Аваром на холм сбегаем, посмотрим там, а вы обождёте! — предложил Рамир.

— Идите, коли охота. Только быстро! Тут сырое место, нам его до темноты пройти надо, — согласился Крок.

Бросив на тропу заплечный мешок, Рамир кивнул Авару и быстрым шагом направился к холму, наёмник поспешил за ним. Им пришлось прыгать по пружинящим кочкам, между которыми чавкала густая грязь, комьями налипающая на сапоги, если нога ступала в неё. Вблизи холма началась твёрдая и относительно ровная поверхность, заросшая чахлыми кустами. Рамир вытянул из закреплённых за спиной ножен полуторааршинный меч и, сжав его в правой руке, начал подниматься по довольно крутому склону наверх, к округлой вершине. Как раз над вершиной сиял диск солнца, которое уже начало клониться к закату. Поднимаясь, мечник большей частью смотрел себе под ноги либо по сторонам, но в какой-то момент бросил взгляд на вершину. На миг он увидел, что край солнца заслоняет чья-то тень. В этот момент он оступился, а когда через мгновение снова посмотрел наверх — ничего уже не заметил. Жестом он показал Авару, чтобы тот шел в обход вершины. Еще минута — и Рамир выбрался на вершину холма. Вид отсюда открывался превосходный. И ни единой живой души — кроме, разумеется, Авара — заметно не было. Впрочем, у подножия возвышенности с противоположной стороны кусты росли довольно густо, плавно переходя в высокий тростник. Там мог бы спрятаться кто угодно.

Рамир тщательно осмотрел поверхность холма вокруг, но не нашел ничего, отдаленно похожего на следы. Он задавал себе вопрос — могло ли ему показаться? Над болотом разнесся пронзительный и протяжный крик какой-то птицы. От неожиданности воин даже вздрогнул. Подняв голову, он увидел в небе над собой две черных точки. Хищные птицы, или падальщики? Но они — слишком высоко, крик раздался где-то тут, рядом! Возможно даже, что откуда-то с земли, из зарослей, хотя мечник и не был в этом уверен. Зато он был уверен в том, что не раз на своем веку ему довелось встречаться с тем, что крик птицы использовался в качестве сигнала. Да что там говорить, когда он воевал в имперском войске против дружины мятежного герцога Арморского, он и сам искусно подражал крику коршуна. Рамир начал спускаться по противоположному склону холма.

— Ты не видел, кто кричал? — окликнул он идущего ниже по склону Авара.

— Нет, не видел. Птица, наверное! — беспечно отвечал тот. Что же, очевидно, спрашивать, не видел ли он кого, тоже смысла не имеет. Если бы видел — уже сказал бы. Они вместе спустились вниз. Здесь была обширная поляна, ограниченная с одной стороны холмом, а с остальных — зарослями кустов. Рамир прямиком направился к середине поляны, где отчетливо виднелось старое кострище. Чёрный выжженный круг диаметром около сажени, огороженный по окружности небольшими камнями, воткнутыми в землю либо просто лежащими на ней. Что говорило о том, что разводили костёр не второпях, а основательно. Как минимум — ночевали здесь, а возможно — даже ставили шатёр или сооружали шалаш, и опасались, как бы огонь ночью не добрался до него. Рамир поторогал рукой золу. Она была холодна, как окружающая её земля.

— Очень давно… — пробормотал воин.

— Нету здесь никого, верно? — высказал своё предположение стоящий в нескольких шагах Авар.

— Погоди.

От края поляны начиналась еще одна, правда, еле заметная, тропинка. Рамир подошел туда, где заметил примятый тростник, и присел на корточки. Хотя земля здесь и была влажной, но никаких явных следов разыскать ему не удалось.

— Правда что ли, кабаны ходят? — вслух подумал он. — Или нет: кабаны пройдут — тут целый проезжий тракт будет… Дикий козёл?

На всякий случай Рамир решил пройти по тропке шагов пятьдесят. В одном месте он все же увидел, что хотел: куст с обрубленной веткой. Причем ветка была не сломана, а явно обрублена чем-то острым, наподобие тесака, на высоте пояса взрослого человека. Отрубленный кончик ветки мечник нашел тут же, под ногами.

— Так — так, дикие звери… — пробормотал он.

Когда пошли обратно, он снова забрался на вершину елбана и осмотрелся. Всё было спокойно. В небе всё так же кружили две черные точки, хотя, кажется, они немного увеличились в размере.

— Ну, наконец-то! Что так долго? — недовольно встретил их Крок. — Если всё спокойно, то идёмте дальше!

Результаты разведки Рамир сообщал уже на ходу.

— Ну да, это вполне может быть, что человек здесь был! — согласился шагающий впереди провожатый. — Занесло сюда кого-то, ну да и пусть! Он вам не помешает, скорее всего — он сам нас испугается, если увидит! Сами посудите: прячешься ты в таком месте, явно ведь — не от сытной жизни, и без того, знать, неуютно тебе здесь. Хоть даже ты и не один, а, скажем, двое вас… И тут идёт отряд. Сразу опасение: не за тобой ли? А если и не за тобой — что за люди? Добрых людей тут встретить — редкость…

Доводы Крока показались всем весьма убедительными. На протяжении следующих двух часов отряд шел по мелкой воде, глубиной не более половины аршина. Крок вырубил слегу и ощупывал ею дорогу перед собой.

— Трясины здесь нету, если наступите не туда — не потонете, но в грязи искупаетесь и мокрые будете! — пояснил он.

И верно: не заметив под водой кочку, Каспер в какой-то момент запнулся за нее и упал на колени. Не потонул, но воды в сапоги набрал.

— Не беда, — прокомментировал Крок, — вон уже скалы вдали видно. Там костёр разведем — просушишь!

Время от времени Каспер смотрел в небо и всякий раз видел наверху двух птиц в вышине. Впрочем, к тому времени, как они достигли сухого места, их стало уже три. Вода, грязь и кочки закончились. Среди болотистой равнины располагался обширный остров, покрытый большими камнями, человеку до пояса, а иные — до плеча. Чуть дальше над землёй возвышались вовсе огромные валуны с отвесными стенами, покрытыми многочисленными сколами и трещинами. Среди камней даже росли чахлые деревья. Когда Крока спросили о размерах острова, он охотно пояснил, что в длину, то есть вперёд, по ходу их движения, будет саженей четыреста, а в ширину вся верста, а то и поболее.

Они выбрали место, собрали сухие ветки и срубили одно из деревьев, развели костёр. Пока Дрон готовил на огне кашу, Каспер, сидя на камне рядом с Кроком, снова донимал его вопросами.

— А тебя-то в своё время сюда как занесло?

— Да так уж… Любопытно было. Вот и пошли сюда поохотиться вчетвером. Думали, может, тут интереснее. Но — нет, зверя тут никак не больше, смысла нет в такую даль тащиться, ноги бить.

— А эти птицы, что над нами… Они, кажется, полдня за нами летят! — произнес Каспер, в очередной раз взглянув вверх.

— А! — пожал плечами Крок. — Тут их много. Это, наверное, кажется тебе, а на самом деле это все время разные.

— Вот не могу отделаться от ощущения, что за нами наблюдают… — начал было Каспер, но в это время со стороны скал, до которых было саженей сто, раздался громкий крик Авара:

— А идите скорей сюда!!!

Все вскочили на ноги. Авар несколько минут назад отправился в сторону скал поискать еще какое-нибудь засохшее дерево на дрова. Сабля Харвара с шелестом покинула ножны. Рука Каспера потянулась к рукояти кинжала, торчащего из-за пояса. Рамир схватил меч, лежавший рядом с ним на земле, но из ножен его доставать не стал. Люди сообразили, что ничего угрожающего пока не случилось: ну, позвал их товарищ, увидел, наверное, что-то. На помощь не звал.

Однако же на голос направились все. Миновав заросли лозняка, они оказались на каменистой площадке перед почти отвесной скалой. Авар энергично подзывал их жестами. Человек, лежавший у подножия скалы, был, несомненно, мёртв. Черты его лица явно выдавали принадлежность к коренным народам южного побережья — тарцам, зидарцам либо эроганцам, которые, впрочем, внешне не различались нисколько, лишь языки, на которых они говорили, имели несущественные отличия, да правители их были разные. Человек лежал на спине, и поза его подводила к мысли, что он упал именно с этой скалы. Глаза были открыты. Наклонившись, Каспер рассмотрел, что роговица высохла и помутнела.

— Холодный уже, совсем холодный! — произнёс Авар.

Мертвец был одет в серого цвета бешмет и сапоги, изначально красного цвета, но сейчас серые от налипшей грязи. Рядом лежал обломок копья с широким стальным наконечником.

— Несколько часов уже лежит. Полдня, пожалуй, а то и с самого утра! — предположил опытный в таких делах Рамир.

— Так-то оно так, — согласился Крок. — Другое странно: стервятники не слетелись до сих пор!

Труп обыскали, но нашли лишь короткий кинжал на поясе и кошель, в котором обнаружилось лишь четыре мелкие серебряные монетки.

— В Эрогане такие чеканят, — определил Харвар.

Затылок погибшего был разбит, а камень под ним обильно испачкан кровью.

— Интересно, он сам упал, или помог кто? — задал Каспер вопрос, который пришел на ум и остальным.

— А надо подняться и осмотреть там, наверху, — предложил Крок.

— А туда можно залезть?

— Да без труда! Он же залез!

Каспер нервно хмыкнул. «Он залез!» Он-то залез, ну так он и упал оттуда. Может быть, так же вот полез — и сорвался?

— Да нет, — словно услышав его мысли, продолжил Крок, — там есть тропа в обход скалы, и вот с обратной стороны есть удобный подъем. Я сам поднимался не раз.

Наверх пошли Крок, Каспер и Рамир. Наёмники остались охранять лагерь. Их проводник был прав: подъем был несложным. Наверху, на высоте десятка саженей, оказалась просторная ровная площадка, с которой открывался вид на болота. Вид можно было бы назвать прекрасным, если бы, при своих достоинствах с точки зрения обзора, он не был бы столь унылым. На площадке сразу же нашлась вторая половина копья.

— Что же здесь произошло? — стал размышлять вслух Рамир. — Он кого-то ударил копьем, и его столкнули вниз?

Однако, в следующий миг Крок сделал более интересное открытие.

— Этой надписи здесь не было! — заявил он. Каспер и Рамир обернулись к нему. На каменной глыбе, ограждающей площадку с полуденной стороны, черной тушью были написаны четыре буквы. Скитания Каспера по разным странам заставили его, хотя бы и поверхностно, познакомиться с разными языками. А уж для Крока, который жил бок о бок с тарцами, эроганский язык был вторым родным, наравне с имперским.

— «Если», — вслух прочитали они оба.

— Если — что? — не понял Рамир.

— Кто-то написал здесь: «если», — пояснил Крок. — А я был тут в последний раз… Пожалуй, пять лет назад. Этой надписи не было.

— Конечно, не было! — хмыкнул мечник. — За столько времени её бы смыло дождями!

— Давно уже придумали тушь, что водою плохо смывается, — возразил Каспер. — Террагонцы придумали. Впрочем, всё и так понятно. Глядите!

Немного в стороне на поверхности скалы лежала небольшая сумочка, наподобие той, в которой Дрон хранил свои писчие принадлежности, а рядом стоял откупореный фиал с тушью. Кисточка валялась рядом.

— Однако, это вот он, — Каспер сопроводил слово «он» указанием пальцем вниз, — начал писать, да не дописал. Что-то ему помешало.

— Ага, — согласился мечник. — Помешало. Ему вдруг спешно вздумалось броситься со скалы. По неведомой причине.

Каспер задумчиво глядел на юг, туда, куда им завтра предстояло идти уже без проводника. Среди бескрайней равнины не выделялось ни одного приметного объекта. Как не сбиться с направления? Конечно, есть компас, за который плачено три золотых солера, деньги немалые, да и по солнцу можно путь держать, но — всё же неспокойно.

— А если кто-то на него напал… Ему ведь здесь, на острове, есть, где затаиться? — спросил Каспер. Крок развел руками:

— Сам видишь: вид отсюда хороший на полночь и на полдень, то бишь — вперёд и назад. А вправо, на закат солнца, вон, скалы тянутся, за ними ничего не видно!

— А раз так — не безопаснее ли будет переночевать не на острове, а где-нибудь дальше?

— Нет, уважаемый Каспер! Первое дело — негде. Среди и осоки и грязи не очень-то удобно будет. Там даже костра не разведешь, а ночи здесь зябкие. Да и что выгадаем? Там вон тростник да камыш почти в рост человека — что увидим в нём? Нет, не дело ты предложил.

Признав справедливость суждений Крока, они вернулись к костру. Каша была уже почти готова, и путники достали свои походные плошки. Когда закончили трапезу, уже стемнело. Стали размещаться на ночлег, заворачиваясь в шерстяные плащи.

— Сейчас ты стереги, — велел Рамир Авару. — Учить я тебя не собираюсь, гляжу — ты сам учёный, однако место выбери такое, чтоб сзади к тебе не подкрасться, а тебе бы видно было… Пока луна не зайдёт — хоть что-то видеть будешь. А затем — меня разбудишь. Под утро Харвар будет стеречь.

Каспер улёгся на постель, которую соорудил из нескольких охапок камыша. Рядом с ним Крок сел на камень, закурил трубочку и затянул какую-то заунывную песню с непонятными словами. Правда, слов было мало, но они совершенно точно не имели никакого отношения ни к имперскому, ни к эроганскому языкам, ни к языку Полуденного Каганата. Посасывая трубочку, Крок негромко напевал тягучий мотив, изредка оживляя его чудными фразами, при этом он покачивался из стороны в сторону в такт своей песне.

— Колыбельную, что ли, нам поёшь? — поинтересовался Каспер. С другой стороны от Крока к его пению очень внимательно прислушивался Дрон. Каспер не отвечал.

— Да на каком это языке? — не отставал предводитель отряда.

Наконец, их проводник прекратил петь и неторопливо ответил:

— На каком это языке — я и сам не знаю. А только песню эту я с детства помню. Верно ты сказал про колыбельную. Это мне бабка пела по вечерам. Часто пела, да я и запомнил. Про что поётся — этого и она не знала, знала только, что поётся она на ночь. Исстари тут эту песню знали. А откуда — не ведаю.

Дрон нервно хмыкнул, откинул шерстяное одеяло, которым был укрыт, и сел.

— Да ты знаешь, что он поёт? — почти прокричал он шепотом.

— Что? — удивлённо спросил Каспер.

Он, конечно, знал, что спутник его сведущ в языках много больше его. Неудивительно: сам Каспер был купцом, затем — искателем древностей, но его образованием никто специально не занимался. Дрон — иное дело. Он окончил школу при Обители Мудрецов в Мирограде. Посему числился при Каспере прежде всего как толмач, переводчик рукописей, а также советчик по истории народов.

— Это хараджский язык! — громко зашептал Дрон, чтобы кроме их троих никто не уловил суть разговора. — На этом языке написаны тексты, которым более тысячи лет! На нём говорил народ, ныне сгинувший.

— А ты точно его знаешь? — заинтересовался Крок.

— Знаю. Не одну древнюю книгу меня заставили постичь мои учителя.

— И о чем же песня?

— Повтори еще раз некоторые слова, — попросил Дрон и подвинулся ближе. Крок медленно нараспев произнёс несколько фраз.

— Ночью заперты все входы. Никто не войдёт до зари. Не крадитесь, умертвия с болот, не ходите кругами, Те, Кого Нельзя Называть По Имени, — стал переводить Дрон. — Ночью светятся глаза, ночью Страх ползёт из топей, но крепка наша ограда, и никто не проникнет внутрь. Слышишь, запоздалый путник? Прячься, прячься скорее, уже слышна поступь карачунов…

— Ты… Ты это не сам сейчас выдумал? — дрогнувшим голосом спросил Крок.

— Знаешь ли, почтенный Крок, переводить, читать и писать обучен изрядно, а вот к фантазированию склонности не имею, — сухо ответил толмач.

Они замолчали. Им вдруг стало очень неуютно на этом клочке суши, затерянном среди бескрайних болот.

— Не знаю уж, кто это сочинил, — пробормотал Крок. — У нас всегда любили страшные сказки рассказывать. О том и песня, стало быть, что спи, мол, спокойно, мы в безопасности…

— Да. Хорошо такую песню в замке слушать, — покачал головой Каспер. — На худой конец — в крепкой избе за частоколом. А тут еще мертвец этот неподалёку лежит.

— Не любо — не слушай, — отрезал Крок. — Я более петь, конечно, не буду. Мертвеца тут и хоронить-то негде — либо камень, либо вода. А ты вот, Дрон, хоть и человек ученый, а догадался: карачунов ночью помянул!

— Что?! Это Я их помянул?! — возмутился толмач.

— Хватит. Спать давайте, — рассердился Каспер. — Поди, не один раз люди на болотах ночевали, и всё нормально было!

Утро выдалось туманным. Если быть более точным — из-за густого тумана можно было различить предметы от силы на полтора десятка шагов. Наскоро разожгли костер из оставшихся дров и стали разогревать вчерашнюю кашу.

— Слышь, Харвар, а что это за шум в твою стражу был? В той стороне? — Рамир махнул рукой направо.

— А туман его знает! — ответил наёмник. — Сначала показалось — человек кричит. Потом прислушался — птица, наверное. Выпь, например.

— Выпь… — пробурчал мечник. — Вот что — воды набрать нужно! Травень заварить. Там ручеёк был. Кто сходит?

Идти в густой туман не хотелось никому, но и показывать свои опасения не хотелось тоже. Харвар взял котелок и скрылся за кустами.

— Послушай, Крок… — начал Каспер. — А, быть может, ты пойдёшь с нами и дальше? Заплатим тебе за каждый последующий день…

— Эх. Заплатите — это хорошо, да не это главное. Чем помогу вам, коли я сам дальше не ходил?

— Не ходил, но опыт имеешь. Сам же говорил — ориентируешься хорошо.

— Хватятся меня. Искать станут.

— Я сказал почтенному Елисею, что попробую уговорить тебя. Он не против был.

— Хм. Что ж. Только уговор: если скажу, что дальше идти не советую — воля ваша, идити самим, или нет. А меня не удерживать!

— Ну, договорились.

Пока ждали отправившегося за водой Харвара, Дрон раскрыл толстую тетрадь путевой хроники, обмакнул тонкую кисть в сосуд с тушью и при свете костра стал крупно выводить аккуратные ряды букв:

«Сегодня, утро шестого дня третьей декады месяца Жары года 1357 Новой Эпохи…»

Глава 1. Происшествие в тихом омуте

День клонился к вечеру. Солнце постепенно скрывалось за крышами домов, окружавших площадь Искателей. Из окна комнаты на втором этаже открывался вид на эту небольшую площадь, вымощенную булыжником, такую уютную в красках заката. Лучи солнца играли на шпиле расположенной неподалёку ратуши, на оконных стёклах, отражались от струй воды, бьющей из фонтана в центре площади, расцвечивали в оттенки красного стены и черепичные крыши домов.

Высокий мужчина около 35 лет вошел в комнату, устало снял камзол и, повесив его на спинку стула, сел в деревянное кресло возле окна и стал смотреть на город. Прохожих на площади в этот час было мало: по делам люди уже не спешили, как утром, и на вечернюю прогулку еще не выходили. Мужчина устал не от работы, а, скорее, наоборот, от необходимости проводить время на службе без толку. Его звали Дюк, и вот уже два года, как он получил назначение в Яснодолье — небольшой городок всего в полусотне вёрст от Мирограда, столицы мудрецов, второго по величине города империи. Он был следственным приставом отделения канцелярии особых расследований, организации, которой, в отличие от простого Сыска, вменялось в обязанность проводить дознание по особо запутанным преступлениям и происшествиям, или же делам государственной важности. Однако, как бы солидно не называлась должность, а делать чиновнику Канцелярии в Яснодолье было абсолютно нечего. Городок был маленький, мирный, спокойный. Коварные злоумышленники не имели здесь никаких интересов. Даже уголовные преступления совершались здесь редко, и самые что ни на есть примитивные: карманные кражи, да нанесения увечий в пьяных ссорах. Служба на предыдущем месте, близ границы с Арджабом, была намного хлопотней, зато интереснее. Здесь, в этом благопристойном болоте, задерживаться он изначально не планировал, однако обернулось иначе…

Часы на ратуше пробили шесть раз. Дюк подошел к буфету и стал доставать из него еду: сыр, копченое мясо и графин с вином. В это время он услышал стук во входную дверь. Открыв, он увидел на пороге своей квартиры Златана — своего приятеля, пристава городской стражи. Он был в полувоенном мундире с кортиком на поясе.

— Хорошо, что застал тебя дома, уважаемый Дюк! — приветствовал его вошедший. — Мы можем поговорить по одному странному делу?

— Странные дела — это моя профессия. Только вот, за два года службы здесь я убедился, что странностей в этом городе не случается, — улыбнулся Дюк и пропустил гостя в комнаты. — Самое странное событие за это время — это когда Мишель, приказчик из ювелирного магазина, из трёх невест выбрал и не самую красивую, и не самую богатую, а придурковатую Фрею… Не смотри на меня так! Я не стал от безделья собирать сплетни, просто об этом болтает моя помощница — дознавательница Инга.

Он усадил гостя в кресло, налил в две пузатые рюмки вина тёмного рубинового цвета, поставил глиняную тарелку с сыром и спросил:

— Так что же за странное дело?

Златан в нерешительности повертел в руках свою шляпу с эмблемой городской стражи на тулье, потом небрежно бросил её на пол и стал излагать:

— Ты ведь знаешь сударя Ангора из Арды?

— Почтенного специалиста по древностям?

— Его самого.

— Мне по роду службы положено знать всех таких людей. Очень уважаемый человек в Мироградской Обители Мудрецов! У него большой дом на южной окраине Яснодолья.

— Верно. Так вот: два часа назад к нам в управу явился его племянник Фрог. Он в явном замешательстве: сегодня утром он намеревался посетить своего дядю, о чем известил его запиской. Сам Фрог живет в гостинице, в центре города. В ответ дядя прислал ему записку, где говорилось, что с утра он занят делами, но будет рад видеть племянника к обеду. В два часа пополудни Фрог приехал в дом Ангора, однако привратник, который уже давно служит у его дяди, сообщил ему, что тот заперся в доме и никого не принимает. По его словам, утром к хозяину приехали двое мужчин, которых он, вроде бы, видел и раньше, и все они удалились в дом. С тех пор прошло уже много часов, но из дома никто не выходил, никто не звал прислугу, на стук тоже никто не отзывается. Ни привратники, ни слуга, которые живут в отдельном флигеле, не решились ничего предпринимать, так как не имеют никаких указаний на этот счет. Фрог попытался отпереть дверь в дом своим ключом, однако она оказалась запертой изнутри на засов. Окна первого этажа закрыты ставнями, окна кабинета Ангора, который расположен на втором этаже, занавешаны плотными шторами. Походив вокруг дома около часа, племянник приехал к нам за советом: можем ли мы в данной ситуации проникнуть в дом?

— Какие же у тебя сомнения? — на худом гладковыбритом лице Дюка отразилось удивление. — Думаю, городская стража может проникать в жилища…

— Дело не в том, что я сомневаюсь, имею я право проникать в дом или нет. Я опасаюсь того, что мы можем увидеть там. Что могло там случиться?

Они угостились вином и закусили сыром.

— То есть ты предполагаешь, что там могло произойти преступление и хочешь, чтобы я поехал с тобой? — уточнил Дюк.

— Вообще-то да. Если тебя это не затруднит.

— Я сегодня весь день читал скучные бумаги. Поэтому я с удовольствием совершу прогулку в пригород.

— Так коляска ждёт возле дома.

— Тогда — ты угощайся пока. А я подготовлюсь.

Следственный пристав встал, снова натянул камзол, и прошел из гостиной в кабинет. На стене над массивным письменным столом висел художественный календарь с портретом императора. В календаре чернилами была обведена сегодняшняя дата: 3 день 3 декады месяца Цветения 1704 года Новой Эпохи. Сбоку от календаря в стену были ввинчены три крюка, на которых висели кавалерийская сабля, тяжелая боевая шпага и длинный кинжал. Дома у Дюка хранился приличный арсенал. Рядом со столом, в резном комоде, хранилась пара тяжелых длинноствольных кремнёвых пистолетов и небольшой двуствольный капсюльный пистолет работы оружейного мастера из Мирограда, стреляющий пулями весом по 3 золотника. Короткие стволы не позволяли стрелять из него на большое расстояние, но на десяток шагов вполне можно было проделать в человеке неплохую дырку. Даже две. Здесь же хранилась жестянка с пулями и коробка с войлочными пыжами. В кладовой, примыкавшей к кабинету, на стене висели солдатская дульнозарядная фузея и два охотничьих ружья. Однако, сейчас это всё вряд ли ему пригодится.

Дюк открыл левую тумбу стола и переложил оттуда в карман лупу в полированной деревянной оправе, а во второй карман — большой складной нож с искуссно вырезанной рукоятью из кости — подарок одного старого товарища, оставшегося служить близ арджабской границы. Дюк вздохнул, вспомнив то время. Служить там было намного интереснее, и пользы он приносил намного больше. Хотя бы даже одним тем случаем, когда им удалось выследить и арестовать целую шайку контрабандистов, тайно ввозивших в империю не только беспошлинные ткани и благовония, но и запрещенные заморские зелья, в числе которых были и яды. Тогда пять человек отправились на виселицу, а еще десяток — на каторгу. Среди повешенных оказался и секретарь бургомистра, от жадности впутавшийся в это дело. Здесь же большую часть времени Дюка составляло чтение отчетов городской стражи и службы Сыска, да еще парочки тайных осведомителей Канцелярии, из которых всегда следовал один вывод: в городе и окрестностях всё спокойно. Пожалуй, хоть сегодняшняя вечерняя прогулка может его развлечь.

Вернувшись в гостиную, Дюк налил себе и гостю еще вина, они выпили, закусив сыром, и вышли из квартиры. По узкой и тёмной лестнице с крутыми ступенями они спустились на улицу. На булыжной мостовой в нескольких саженях от подъезда ожидала коляска с запряженной в нее парой лошадей, с кучером в форме городской стражи и сидящим на сидении молодым человеком в гражданском платье. Дюк и Златан заняли место напротив него, и Златан велел кучеру трогать. Зацокали копыта, и по обе стороны от коляски неторопливо поплыли дома, построенные вплотную друг к другу, с узкими подворотнями или широкими арками ворот, ведущими во внутренние дворы.

— Ты же и есть Фрог, племянник уважаемого Ангора? — уточнил Дюк. Молодой человек кивнул, и пристав продолжил:

— Тебе неизвестно, какие дела были запланированы у дяди на утро, и кто должен был к нему приехать?

Фрог отрицательно замотал головой.

— Я не очень часто общаюсь с дядей, и не в курсе его дел! Впрочем, могу предположить, что это что-то, связанное с наукой! Он даже вне стен Обители Мудрецов постоянно обсуждал со своими знакомыми какие-то вопросы, участвовал в собраниях, где демонстрировали разные интересные находки…

— А позволь тебя тогда спросить… По какой причине вы именно сегодня хотели увидеть своего дядю?

Фрог нервно сглотнул, помялся, но, поняв по устремлённому на него доброжелательному, но цепкому взгляду прищуренных серых глаз, что от него не отстанут, отвечал:

— Я хотел попросить у него денег.

— Вот как.

— Да. Жалование у меня небольшое, а расходы… Ну, иногда требуется немного больше, чем я зарабытываю. В конце концов — что в этом такого? Хотел попросить его всего десять золотых солеров.

— Понятно! — кивнул Дюк, закрывая эту тему. До поры до времени.

Коляска миновала каменные улицы центра городка и покатилась по улицам деревянным, образованным одноэтажными, но вполне добротными домами зажиточных горожан.

— Когда же ты видел своего дядю в последний раз? — задал вопрос Златан.

— Полгода назад! Он же только позавчера вечером вернулся из дальнего путешествия за море! Вчера ему явно было не до меня. И вот сегодня с утра я решил…

— В какие же земли он путешествовал? — поинтересовался Дюк. По роду службы он знал, что Ангор, как эксперт по древностям, часто путешествует как по империи, так и за её пределы.

— Вроде бы… Я слышал, что он плавал за Эрерское море, туда, на южное побережье.

Уже опускались прозрачные весенние сумерки, когда коляска, миновав полосу трущоб, застроенных покосившимися одноэтажными хибарами, въехала в предместье. Здесь снова начинались солидные дома, окруженные высокими каменными оградами. Воздух здесь был насыщен ароматом цветущих садов. В предместье жили самые уважаемые и состоятельные граждане города. Возле ворот третьего по счету дома коляска остановилась. Дюк оценил постройку. Забор высотой в полтора человеческих роста с железными штырями по верху отделял дом от улицы. Из коляски была видна только красная черепичная крыша. Ворота были глухие, окованные железом.

Фрог первым выскочил из коляски и принялся долбить калитку молоточком, словно проголодавшийся дятел — ствол дерева. Сначала с лязгом открылось небольшое окошечко, а потом и сама калитка.

— Это вы, сударь Фрог! — услышали приставы низкий голос. — Хорошо, что вы вернулись. Мы просто даже не знаем, что нам делать!

Все трое прибывших прошли внутрь мимо рослого и широкоплечего мужчины, стовшего между воротами и сторожкой.

— Сударь Златан! — узнал верзила пристава городской стражи.

— А, Фока! Рассказывай обстановку! — без долгих разговоров велел тот.

— Вот как: в девять утра приехали два почтенных человека, обоим лет по пятьдесят, хозяин сам встречал их во дворе. Одного из них он назвал Бозоем.

— Знакомое имя, если это — Бозой из Радимижа… — вырвалось у Дюка.

— Уж не ведаю, из Радимижа, или из Солнцелесья… Только хозяин приказал их не беспокоить, только прежде — подать в кабинет три кружки крепкого заморского бобового взвара. Пристрастился он к нему. А как Иргис отнес взвар — так хозяин закрыл дверь на засов. И больше никого мы не видели, и ничего не слышали, ровно до того времени, как сударь Фрог пришел! А ведь это, без малого, пять часов!

— Оно конечно, за интересной беседой можно провести и пять часов… — пробормотал Златан. — Или, может, они в тавлеи играли. Увлекательная игра-то…

— Только вот он помнить был должен, что в два часа пополудни к нему племянник придёт, — развеял гипотезы Златана Дюк. — А что, Фока: на чем гости приехали? Извозчик их не ждал?

— Нет, сударь: уехал сразу. А уж как уважаемый Фрог приехал, так мы и в дверь стучали, и в окна!

— Ну, так что мы время теряем? — повернулся Дюк к Златану. — Надо уже войти туда!

Златан велел Фоке:

— Ступай, позови Стампа — слесаря, и пусть инструменты принесёт!

Покуда ждали прихода слесаря, Дюк двинулся вокруг дома, чтобы составить себе впечатление о месте действия. От ворот до крыльца дома было всего шагов десять, и это пространство было вымощено булыжником, если не считать двух огромных клумб с цветами, тянущихся в обе стороны от входа в дом. Сам же дом был двухэтажным, сложенным из серого кирпича. Однако, завернув за угол, Дюк обнаружил, что задняя часть дома имеет три этажа.

— Эту часть пристроили значительно позже! — пояснил ему Фрог, увязавшийся следом. — Старый дом построил еще дед, а эту пристройку сделал уже сам Ангор примерно лет пятнадцать назад.

— Ваш дядя всегда жил один? — поинтересовался Дюк, оценив, что и в старой части дома места должно быть достаточно, чтобы разместилась семья из четырёх человек с прислугой.

— Нет — нет, его жена умерла восемь лет назад, а сын и дочь сейчас живут отдельно. В Мирограде! А в этой, новой, части дома дядя устроил себе просторный кабинет с лабораторией. И еще там у него есть своего рода музей древностей, забавных вещичек, которые он привозит отовсюду…

— А входная дверь в этом доме что — всего одна?

— Отчего же! — Фрог обогнал Дюка и указал рукой, в которой держал изящную трость. — Там, сбоку этой пристройки, есть еще одна. Она ведёт сразу и на первый этаж, и в подвал. Но она вообще почти всегда закрыта!

Окна первого этажа все, как одно, были закрыты ставнями.

— А зачем такие предосторожности? Высокая стена, ставни внутри ограды, при наличии сторожей? Яснодолье — спокойный городок, а здесь, в предместье, и вовсе…

— Дядя, вы уж меня извините за такие слова, сударь Дюк, но он просто помешан на том, чтобы оградить себя и свою коллекцию…

— От чего? Или от кого?

— Уж я не знаю. Да только когда-то он путешествовал в Полуденный каганат, и там побывал в доме тамошнего собирателя древностей, советника одного из визирей. Так у того, говорит, дом — настоящий замок, даром, что стоит чуть не в центре города!

— Ну, нашел, с чем сравнивать! — пробормотал следственный пристав. — В Полуденном каганате столько всякого ворья и прочих отбросов, даже в столице!

— А я вот что думаю! — вдруг сказал Фрог. — Может быть, дяде так предписали? Те люди, которые… про которых не следует говорить лишнего? Ну, вы же понимаете? Ведь говорят, что иные древности могут иметь эту… государственную важность!

«А ведь и верно! — согласился про себя Дюк. — Вот уже много-много лет там, среди правителей империи, очень интересуются древностями. Говорят, что еще триста с лишним лет назад лорд — охранитель Умир собрал при себе особую экспедицию, что занималась поиском древних знаний! Так что, вполне такое может быть, что кто-то из высших чинов канцелярии особых расследований, или корпуса ликторов, или еще неведомо кто, присматривал за Ангором, и поставил ему такие условия. Но тогда надо предположить, что среди его прислуги есть кто-то, кто следит за ним и, наверное, связан с этими людьми напрямую! А я, Дюк, даже не знаю о том, что делается рядом со мной! Впрочем — значит, по рангу не положено». Рассудив так, Дюк решил, что всё быть может, и что трижды и пятижды прав был Златан, позвав его себе в помощь.

Позади дома были одноэтажные хозяйственные постройки и небольшой флигель, где, как пояснил Фрог, располагались комнаты прислуги: двух привратников, кухарки, горничной и слуги. К тому времени, как следственный пристав завершил свой обход, слесарь Стамп уже явился и разложил перед дверью, на крыльце, свои инструменты.

— Ломать, что ли? — осведомился он. — Или же попробовать аккуратно открыть?

— Ломай! — приказал Златан. — Как ты её аккуратно откроешь — там засов изнутри. Половину ночи, что ли, нам тут на улице ждать?

Уже совсем стемнело, и слесарь принялся за работу при свете фонарей, которые держали привратник Фока и слуга Иргис. Две — три минуты — и раздался громкий треск, а потом Стамп при помощи второго привратника, угрюмого квадратного здоровяка, снял входную дверь с петель.

— Так! — деловито сказал Златан. — Иргис, дай мне свой фонарь. Пойдём, сударь Дюк, и ты, Фрог, тоже. Остальные же — тут ожидайте!

Фрог взял второй фонарь, и они вошли в просторный холл. Причудливые тени, рождаемые светом движущихся фонарей, заметались по стенам и потолку, воскрешая воспоминания о сказках про призраков.

— Налево будет кухня, рядом с ней комната горничной, а направо — большая гостиная с камином, — тихо пояснил Фрог. — оттуда же можно пройти в малую гостиную. А вон, в углу, лестница на второй этаж.

— А где проход в новую часть дома? — так же тихо спросил Дюк.

— Можно пройти и со второго этажа, и с первого: дверь там, возле лестницы.

Златан сделал несколько шагов в сторону гостиной и громко позвал:

— Ангор! Сударь Ангор, ты здесь?! Есть тут кто-нибудь?!

Дюк заметил, как Фрогу стало не по себе от громких звуков его голоса. Между тем, никакого ответа на призыв пристава стражи не последовало, дом безмолвствовал.

— Ты бы провел нас по дому — знаешь же здесь всё! — предложил Дюк.

— Пойдёмте… — убитым голосом произнес незадачливый племянник и осветил фонарём тёмную гостиную. Они прошли мимо стоящей вдоль стен массивной мебели, едва не опрокинули оказавшийся на их дороге стул с высокой резной спинкой, через арочный проём заглянули во вторую комнату. Там тоже никого не было.

— Веди наверх, — велел Златан. — Там у вас что?

— Сейчас — только спальни, одна дядина, и две — для гостей. И еще маленькая столовая, куда дяде еду подавали. А я думаю — они, ну, эти, которые приехали, в кабинет к нему прошли. Туда надо.

— Так веди!

По добротной лестнице, на которой не скрипнула ни одна ступенька, они поднялись во второй этаж. Златан снова громко позвал хозяина дома. Дюк поймал себя на том, что и ему неуютно, казалось неуместным нарушать царящую в доме тишину. Златан, между тем, принюхался.

— А что это, сударь Фрог, за запах такой? Чувствуете?

Дюк тоже обратил внимание, что, поднявшись на второй этаж, он стал ощущать какой-то слабый, но довольно навязчивый запах.

— Я не знаю… Наверное, благовония какие-то! Дядюшка любит отовсюду всякие благовония привозить. У него там и порошки, и свечи ароматические, и масла…

Дюк приоткрыл дверь спальни, мимо которой они проходили. Как и следовало ожидать, в комнате никого не было, постель на широченной кровати идеально застелена. Все трое перешагнули порог новой части дома. Уже некоторое время Дюку не давала покоя мысль: а что, собственно, он ожидает здесь найти? Что они должны увидеть, исходя из уже им известного? Вариант, что хозяин дома и оба его гостя незаметно для всех этот дом покинули, представлялся совершенно невероятным. Впрочем, если отбросить столь же невероятное предположение, что здесь есть потайной подземный ход, который выводит куда-нибудь за ограду… А оставшихся вариантов два: все трое либо мертвы, либо опоены каким-нибудь сонным зельем. Им, кажется, слуга бобовый взвар подавал…

— Тут, на втором этаже, кабинет, библиотека и лаборатория. Вот, сюда… — Фрог показал пальцем на дверь, обитую кожей, но сам не изъявил никакого желания пойти вперёд. Дюк приблизился к двери. Запах, как будто, стал ощущаться сильнее. Дюк поднял руку, несколько мгновений помедлил, а потом несколько раз стукнул по двери костяшками пальцев.

— Невежливо вваливаться к хозяину без стука! — прокомментировал он. Позади него послышался еле слышный лязг. Оглянувшись, он увидел, что Златан вытянул из висящих на ремне ножен обоюдоострый кортик, полагавшийся по форме командирам стражи. Дюк резко толкнул дверь. Она открылась без скрипа, и свет фонаря в руке Златана отразился от каких-то стёкол у противоположной стены кабинета.

Несколько мгновений ушло на то, чтобы сориентироваться в мечущихся по стенам тенях и отблесках света. Наконец, Дюк разобрал, что слева от входа стоит массивный письменный стол, справа, напротив него — диван с высокой мягкой спинкой, а прямо — огромный, до потолка, книжный шкаф с застеклёнными дверцами. Сделав еще два шага вперед, Дюк увидел лежащее навзничь тело. Наклонившись, он попросил Златана:

— Посвети-ка…

Человек был, бесспорно, мёртв. Не сразу Дюк понял, что это и есть Бозой из Радимижа, еще один известный знаток древностей. Это был человек лет пятидесяти, высокого роста, с крупными чертами лица и седыми волосами, одетый в скромный серый сюртук. А не сразу узнал его следственный пристав потому, что вид Бозоя был, мягко выражаясь, необычен. Первым делом взор приковывали выпученные, буквально выкатившиеся из орбит глазные яблоки, испещренные красными прожилками кровеносных сосудов. И уже лишь дополняли ужасную картину искривлённый гримасой рот, словно сведенный судорогой, и всклокоченные волосы. Правая рука Бозоя стискивала трость с массивным резным костяным набалдашником.

— Что это тут… Ой! — раздалось над ухом Дюка, и вслед за этим приглушенный возглас Златана и шум падающего тела. Златан лишь успел выхватить фонарь из руки повалившегося в обморок Фрога. Дюк развязал галстук на шее Ангорова племянника и влепил ему две ощутимые пощечины. Фрог отвернул голову и что-то пробормотал, не открывая глаз.

— Да пусть полежит, не до него! — сказал Златан.

— Тогда посвети теперь туда!

Рядом со столом лежал опрокинутый стул. Второй стул стоял с торца стола. А за столом, в кресле, столь же массивном, откинувшись на спинку, еще кто-то полусидел — полулежал. Впрочем, кто бы еще это мог оказаться, как не сам хозяин дома Ангор, которого Дюк видел много раз. Убедиться в этом было делом нескольких секунд. Голова Ангора была запрокинута назад, широко открытый рот уже окоченел в таком положении, а глаза таким же образом, как и у Бозоя, выпирали из глазниц.

— Ты видел когда-нибудь хоть что-либо подобное? — тихо спросил Златан.

— Нет, не видел, — признался следственный пристав.

— Завтра, как взойдёт солнце, следует расспросить аптекаря Дрона да и коронного лекаря Густава, известны ли им яды, так действующие на глаза…

— Можно и расспросить, только я тебе и без них скажу, что у нас такие неизвестны. Мне приходилось читать три трактата по ядам, да еще два — по противоядиям. Так-то. Да где же, однако, третий?

Сказав это, Дюк взял у Златана один из фонарей и осветил дальние углы кабинета. Третьего человека нигде не было.

— Откуда же исходит этот запах? — задался вопросом пристав стражи.

Действительно, Дюк осознал, что запах, на который они обратили внимание, хоть и был неинтенсивным, не покидал их ни на минуту, словно обволакивая их, проникал внутрь черепа и давил на мозг. Вообще, по разумению обоих представителей власти, здесь должно было уже пахнуть иначе — трупы успели закоченеть, а в доме довольно тепло. Однако, незнакомый запах перебивал всё.

Фрог пошевелился на полу.

— Что здесь такое? — спросил он слабым голосом.

— Сударь Фрог, перейди, пожалуй, в какую-нибудь соседнюю комнату, — предложил ему Дюк. — Что тут, говоришь, рядом — библиотека?

Встав на ноги, молодой человек поглядел на него округлившимися глазами.

— Я без вас туда не пойду! Лучше здесь!

Дюк пожал плечами — мол, как хочешь — а Златан тем временем осмотрел стол и издал возглас:

— Кажется, вот эта штуковина — и есть источник запаха!

Единственным предметом, находившемся на застеленном серым сукном столе, был сосуд цилиндрической формы, наподобие тех сосудов, в каких иные хозяева хранили соль или подобные сыпучие продукты. В высоту цилиндр был, пожалуй, с пол-аршина, или чуть более, в диаметре — дюймов семь-восемь. Только вот стенка сосуда отличалась незаурядной толщиной — не менее трёх четвертей дюйма. Поверхность цилиндра была неровной, шероховатой, грязно-серого цвета. Рядом на сукне лежала плоская крышка. На крышке ясно выделялись какие-то символы. Дюк немного наклонился к находке, и явственно ощутил усиление запаха.

— Духота-то здесь какая! — посетовал Златан. — Ажно голова закружилась. А вот я вижу канделябры со свечами. Давайте их зажжем, станет намного светлее!

В голове у Дюка как будто прозвучал гонг, предупреждающий об опасности.

— А я думаю, уважаемый Златан, что нам следует отсюда выйти и приказать хорошенько проветрить весь этаж! И лишь после этого продолжать осмотр.

— Это что же — утром, что ли? — удивился Златан.

— А хоть бы и утром. Сейчас бегло пройдёмся по всем комнатам, а потом…

— Думаешь, опасно тут находиться? — встревожился пристав стражи. — Что тут, вообще, могло произойти, вразумите меня ассуры? Ты что-нибудь можешь предположить?

— А думаю — лучше нам пока уйти.

Дюк подошел к широкому окну, раздвинул плотные тёмные шторы, открыл запор на раме и распахнул его. Прохладный вечерний воздух проник в помещение. Приставы вышли из кабинета и вывели за собой Фрога.

— Ну, покажи нам, где тут еще что? — обратился к молодому человеку Дюк.

— Вот, дверь рядом — это библиотека. В неё можно и из кабинета пройти, там есть небольшая дверца. А вот там, дальше — лаборатория. Дядя увлекается… увлекался… Я не знаю, что он там делал, какие-то вещества смешивал, очищал, что-то со своими находками делал. Да, а вот там есть балкон!

Они раскрыли настежь балконные двери и вышли на балкон. Издалека до них донёсся цокот копыт по мостовой. Где-то в саду, расположенном позади дома, заливались трелями ночные птицы.

— Я однажды спросил у него, что он делает, — продолжал, между тем, Фрог. — Он тогда сказал, что пытается установить, из какого материала сделана какая-то там древняя фигурка.

— Хорошо на улице. Всё-таки этот запах какой-то… неприятный, навязчивый, — заметил Златан.

Облокотившись на перила балкона, Дюк поведал своему товарищу историю.

— Когда я служил на границе с Арджабом, мне пришлось столкнуться с двумя случаями, когда люди насмерть отравились вдыхаемыми миазмами. Один раз — отравились случайно, другой же — по злому умыслу.

— Как же это получилось?

— Жил там один очень богатый делец — Дабар. Владелец нескольких мануфактур и многих ферм. И вот его решили отравить. Подкупили слугу, дали ему специальную лампу, в которую нужно было налить немного феридония — это такой очень сильный яд, который и так-то на воздухе испаряется, а если его подогреть, так вообще можно не успеть убежать! И вот, когда почтенный Дабар обедал вместе со своим младшим братом и деловым партнёром, этот слуга поставил эту лампу — а она была довольно маленькая — в соседней комнате, под шкафом. К концу трапезы мертвы были и трое обедавших, и прислуживающий им слуга, а потом и еще двое слуг, которые зашли в столовую, заподозрив неладное. Признаки же отравления феридонием такие: сначала человек на короткое время делается буйным, а затем у него начинаются судороги и красная пена идёт изо рта. И потом у него мышцы так и застывают в напряжении. Ну, как вот мы сейчас видели. И пена красная так на губах и засыхает. Но, чем я вас могу успокоить — у этих пены красной нету. И еще — феридоний ничем не пахнет. Совсем ничем, поэтому его и используют в злодейских целях, чтобы жертва не заподозрила неладное.

— И что же, раскрыли это преступление? — с интересом спросил Златан, тоже облокачиваясь на перила.

— Да без труда, знаешь ли, без труда. Первым делом, странно было бы, если бы не привлек внимания слуга, чуть не бегом выскакивающий из дома в неурочное время, да еще прижимая ко рту и к носу какую-то тряпку. Конечно, это было предусмотрено. На следующий день слугу того нашли в канаве зарезанным. Но дальше уже дело было рутинное. Того, кто все это приказал сделать — тоже делец не из бедных — и того, кто зарезал слугу, тех — повесили. А еще четверо, что в этом участвовали, отправились на десять лет на каторгу на остров Шмор.

— На десять лет?! — усмехнулся Златан. — Там же редко кто больше трёх лет выдерживает?

— Зато гуманно. Мы же не изверги какие, как эти… в Полуденном каганате — чуть что — сразу головы отрубать! Мы даём возможность преступникам трудом искупить свои злодеяния и, так сказать, духовно переродиться. А если они не смогут воспользоваться своим шансом — тем хуже для них. В конце концов, они своё заслужили.

— А что же было там, где отравились случайно?

— А там… В одной артели производили лаки, которыми покрывали мебель, и всякие иные изделия из дерева, и даже музыкальные инструменты. И вот в чан, где варился лак, один мастер по оплошности налил не тот ингредиент. А налил он, как мне сейчас припоминается, сгущённый сок болотной аратеи. А вы знаете ли, что там, где она в изобилии на болотах растёт, в жаркий летний день ходить невозможно. Надышишься — хорошего не жди! А тут — цех, несколько чанов с варевом, толпа народу, душно… У аратеи, конечно, запах своеобразный, но там же лаки варят, там чем только не пахнет, разве поймешь? В общем, семь человек насмерть потравились, а шестерых в лазарете выходили. Тот мастер, который перепутал — тоже помер с другими вместе. А аратеей так травятся: сначала человек чувствует слабость, не желает с места двигаться, и руки у него дрожать начинают. В это время отравившегося еще спасти можно, а вот как он потом начинает впадать в забытьё — тут уж всё, как заснёт, так будить уже бесполезно. В своё время, я знаю, одного арджабского министра ей отравили, правда, ему в вино добавили.

— Здорово ты рассказываешь! — похвалил Златан. — Прямо как лекарь! Пожалуй, не стану обращаться ни к Густаву, ни к аптекарю Дрону…

— Нет, всё же ты обратись. В три головы-то оно думать лучше. Ну, что же, посмотрим, может, проветрилось уже?

Запах никуда не делся, всё еще ощущался, хоть и еле заметно, на всём этаже. Дюк обозначил план действий.

— Делаем так. Смотрим все комнаты — и выходим из дома. Кучера своего пошли за стражниками — будут до утра дом стеречь. Да, и окна пусть настежь все откроют на втором и третьем этаже. А мы опросим всю прислугу, а уже утром станем подробно все осматривать и бумагу составлять. Чует мой разум, что в столицу придётся спешно отписывать все обстоятельства этого дела!

Едва они отворили дверь библиотеки, как увидели третьего участника загадочного сборища. Среднего роста мужчина, крепкого сложения, с небольшой бородой, лежал на ковре, посреди комнаты, уставив в потолок выпученные красные глаза. Обе руки были согнуты в локтях и прижаты к груди, рот был болезненно искажен, от угла его по щеке тянулась струйка высохшей крови.

— Такая догадка не подтвердилась! — тихо пробормотал Дюк.

— Какая догадка?

— Хотелось предположить, что этот третий отравил первых двух, и убежал. Прихватив что-нибудь ценное. Например, то, что лежало в том сосуде на письменном столе.

— И куда бы он убежал? — скептически осведомился Златан, бегло осматривая библиотеку.

— Куда угодно, уважаемый! Дом большой, и я не думаю, что прислуга, как только хозяин закрылся изнутри, тотчас окружила его весь и ну стеречь! Да через окно на эту вот сторону, в сад… Видимо, разум неосознанно хочет свести всё к банальному криминалу — это легче принять, чем пытаться понять, что за жуть тут произошла.

— Почтенные, а мне-то что делать? — робко подал голос Фрог.

— Сейчас, досмотрим все и уйдём! Только вот что, любезный… До утра из своих комнат, где проживаешь — ни ногой, и о том, что видел, что случилось — никому не слова! А утром приду — вопросы задавать буду, — предупредил молодого человека Дюк.

Они бегло осмотрели лабораторию, затем поднялись на третий этаж, где Фрог продемонстрировал большую комнату, именовавшуюся музеем, так как там в шкафах и витринах были выставлены различные диковины, рассматривать которые сыщикам сейчас не хотелось. Там же был просторный холл и еще одна уютная комната, одна из стен которой была почти целиком застеклена и обращена на закат.

— Здесь дядя любил уединяться с трубкой или кружкой травня и смотреть на заходящее солнце! — грустно сказал Фрог. Первый этаж пристройки интереса не представлял, будучи занят подсобными помещениями.

— Всё, пошли отсюда, — махнул рукой Дюк. — Завтра будем внимательно все смотреть и бумаги писать. А писать, я чую, придется много — много…

***

Помещение, предназначенное Яснодольской канцелярии особых расследований, находилось в одноэтажной каменной пристройке к двухэтажному зданию гордской стражи. Во время обеденной трапезы следующего дня следственный пристав Дюк, одетый в расшитый шнурами светло-зелёный камзол имперского чиновника, медленно расхаживал по скрипучим доскам рабочей комнаты и диктовал рапорт своей единственной помощнице, секретарше Инге, имевшей младший ранг дознавательницы. Та, одетая в такой же, но более скромно расшитый камзол, сидела за письменным столом, то и дело обмакивая писчее перо в чернильницу и записывая слова своего начальника.

— Так, давай посмотрим, что у нас получилось! — сказал Дюк и зевнул. — Не то у меня что-то начала теряться нить рассуждений.

— Неудивительно, сударь Дюк! — откликнулась дознавательница. — Поспать бы вам надо. Скажу Фролу, пусть крепкого взвара принесёт!

— Скажи ему, а после прочитай мне последнее, то, что там я продиктовал в резюме.

Минуты через три Фрол, приставленный к ним казенный служитель, вошел, прихрамывая на ногу, покалеченную во время службы в гренадерской хоругви, и поставил на стол две дымящиеся чашки. Инга прервала чтение, дождалась, пока служитель выйдет, и продолжила:

— «Таким образом, упорядочив имеющиеся в распоряжении дознания факты, можно составить реконструкцию произошедших событий в таковой мере точно, в каковой мы в настоящий момент располагаем проверенной информацией. Известно, что почтенный Ангор со своими спутниками в 8 день 1 декады месяца Цветения приплыл на купеческом корабле «Морской конь» в порт Песчаной Бухты из города Фенира, что в Тарском ханстве. Вечером 1 дня 3 декады означеный Ангор прибыл на конной повозке в Яснодолье в сопровождении своего помощника Марка и его слуги Меркула. Другие двое его товарищей по путешествию, толмач Мирон и некий служитель Обители Мудрецов, чье имя покуда не установлено, отправились прямиком в Мироград. По словам прислуги, весь следующий день почтенный Ангор провел в разборе привезенных с собою бумаг и вещей, в чем ему способствовал помощник Марк, а также написал и отправил два письма. В этот день означенный Ангор ни с кем не встречался и никого не принимал, однако получил записку своего племянника Фрога и ответил на неё, пригласив его назавтра к обеду. Обе записки мною найдены и к делу приобщены.

В 3 день 3 декады, около 9 часов утра к Ангору приехали еще один мудрец из Мироградской обители, Бозой из Радимижа, снискавший себе славу знатока древних предметов, а также с ним некий Милентий Кварг, собиратель антиквариата, не имеющий отношения к Обители Мудрецов. Почтенный Ангор, встретив гостей, уединился с ними в доме, закрывшись изнутри на засов. По словам привратника Фоки, вскоре после этого в калитку постучал неизвестный ему человек, описание коего мною также приложено, и спросил, можно ли повидать почтенного Ангора. Будучи удрученным невозможностью немедленно говорить с Ангором, незнакомец не назвался и причину своего прихода не назвал, пообещав прийти позже, однако же более не появлялся. Племянник Ангора Фрог…»

— Далее пропусти, Инга, и прочитай, что в конце.

— «Ради дальнейшего и скорейшего установления истины почитаю необходимым следующее. Поскольку главнейшим представляется установление происхождения, найденного в кабинете Ангора сосуда, первое: сделать казенный запрос в Обитель Мудрецов, с требованием сообщить полный состав участников экспедиции, в коей принимал участие почтенный Ангор, а также её маршрут и задачи. Засим с каждым участником беседу составить, поскольку иные из них могут пролить свет на этот предмет. Второе: посетить дома вышеупомянутых Бозоя из Радимижа и Милентия Кварга в надежде, что хоть у кого-то из них сохранилось письмо, которым почтенный Ангор приглашал их к себе, поскольку в таком письме с высокою вероятностью будет упомянута причина этого приглашения. Третье: опираясь на описание, попытаться разыскать человека, который в то утро пытался повидаться с почтенным Ангором. Четвёртое: прошу показать с предосторожностью изъятый с места трагедии сосуд с неизвестными символами на нём еще кому бы то ни было из Обители Мудрецов, сведущих в древних артефактах и письменности. Пятое: в моём распоряжении оказались две тетради с записями почтенного Ангора, в которых также должно иметься упоминание интересующих нас обстоятельств путешествия. Также сообщаю, что заключение коронного лекаря Густава, которому поручено исследование трупов, ожидается в самое ближайшее время».

Инга закончила чтение.

— Хорошо ли получилось? — задал Дюк вопрос сам себе.

— Мне кажется, всё изложено настолько точно, насколько это возможно! — заверила его дознавательница. — И это даже несмотря на то, что вы провели бессонную ночь!

Она бросила на своего начальника восторженный взгляд карих глаз, и тряхнула головой, отчего черные волосы рассыпались по её плечам.

Дюк отпил большой глоток крепкого бодрящего взвара, подошел к столу, поставил под документом свою подпись и приложил маленькую печать, приказал:

— Запечатывай и тотчас же отправь с курьером в столицу. А потом — мне надо поторопить Густава.

— Разрешите, я сама, от вашего имени, съезжу к нему? А вы отдохнёте пока…

— Хорошо, поезжай. Да, ежели он станет отпираться, что, дескать, трупов целых три, а времени ему недостаёт, скажи ему так, что пристав Дюк знает, как непотребно транжирит он порой своё служебное время, сидя в игорном заведении или в таверне на Полуночной улице!

Дознавательница покинула комнату, протопав по дощатому полу каблуками казённых сапог. Дюк еще отпил взвара и отошел к окну. За окном по бульвару Хризантем группками и по одному шли безмятежные горожане. Для того, чтобы они оставались безмятежными, они со Златаном приняли все меры. Вся прислуга Ангора была надёжно изолирована в его же доме под присмотром трёх городских стражников, призванных исключить какое бы то ни было общение её с соседями или просто любопытными, которые могли бы невзначай зайти и поинтересоваться новостями. Фрога сам Дюк вежливо попросил поставить свою подпись под обязательством до особого разрешения не разглашать ничего из виденного и слышанного вчера. Подавляющее большинство обывателей империи хорошо осознавали, что может быть человеку, нарушившему такое обязательство. Таким образом, первая заповедь канцелярии особых расследований была выполнена. Она гласила: «если происходит что-то, чего мы не можем объяснить, надлежит оградить население от тревоги, вызываемой необъяснимым».

Допив взвар, Дюк прошел в дальнюю комнатку, вся обстановка которой состояла из застеленной одеялом узкой кровати, небольшого стола с кувшином, наполненным водой, и стула. Сняв туфли и повесив на спинку стула камзол, Дюк прилёг на кровать. Закрыв глаза, он размышлял о предмете, найденном на столе Ангора. Неужели этот сосуд он хотел показать своим гостям? Возможно, он привёз его из-за моря, не зная, что в нём находится? Но тогда это значит, что он вёз его много дней, не пытаясь открыть, чтобы сделать это вместе со своими коллегами, мнению которых он доверял! Не мог прочитать, что на нём написано? Или прочитал, и поэтому хотел открыть в присутствии других знатоков? Кстати, наутро, при осмотре кабинета на полу, рядом с письменным столом, была найдена толстая книга, называвшаяся «Искусство расшифровки надписей, сделанных иероглифами». На столе лежало несколько листов бумаги, на одном из которых карандашом было начертано несколько символов, напоминающих символы на крышке сосуда, и несколько — непохожих на них. Возможно, ученые мужи сначала пытались прочесть надпись. А вот потом — или им это не удалось, и они решили открыть крышку, или же удалось, и тогда они опять же решили её открыть?

«Сейчас отдохну, и надо будет заняться изучением тетрадей Ангора. Или лучше сначала отправиться в дом Бозоя или Милентия Кварга?» — подумал Дюк и заснул. Когда он открыл глаза, в соседнем помещении слышались шаги и приглушенные голоса. Обувшись и надев камзол, он вышел из своей кельи и увидел свою помощницу Ингу и Златана, в форме городской стражи, с кортиком на поясе, сидящего в кресле в углу.

— Здоров будь, уважаемый Дюк! — произнёс он. — Повстречал твою секретаршу у Густава. И вот приехал вместе с ней, чтобы сказать тебе, что мне удалось кое-что узнать про того человека, который тем утром пытался встретиться с Ангором.

— Неужели?! — сразу взбодрился Дюк и мимоходом взглянул на часы, стоящие на небольшом шкафчике с документами. Была половина четвёртого пополудни, значит, он проспал около полутора часов, что неплохо! — Но, прежде чем ты расскажешь, Инга, скажи мне вкратце о заключении Густава? Я не жду от него ровным счетом ничего неожиданного, поэтому хочу быстро выслушать ожидаемое и уже не отвлекаться от того, что ты, Златан, будешь говорить.

— Правду говорите, сударь Дюк! — поспешно сообщила дознавательница и развернула перед ним три отдельных листа плотной бумаги. — Всё, как требуется — три акта исследования на три тела! Только вот заключение коронного лекаря именно таково, как вы изволили предвидеть: по его мнению, смерть всех троих наступила от неизведанной причины, следствием действия которой были множественные излияния крови во внутренние органы, включая и мозги. Особо подчеркнуто, что причина одна во всех трёх случаях.

— Да, это я просто усомнился — тот, который успел добраться до библиотеки, не умер ли от иной причины? — пояснил Златан.

— Причина одна, — повторила дознавательница, держа в руках один из актов. — Разница в том, что тот, который был обозначен как Бозой из Радимижа — он вообще был очень больным человеком, и все его болезни тут перечислены, но ни одна из них не есть причина смерти.

— А что значит — «от неизведанной причины»? — не понял Дюк. — Речь шла об отравлении или нет?

— Уважаемый Густав сказал — это может быть, в том числе, и отравление, но определённо он заключить такого не может, поскольку нет описания вещества, которое бы вызывало именно такую картину!

— Вот же формалист! — покачал головой следственный пристав и сел в кресло за письменным столом.

— Тут вот еще дело в чем, — заговорил Златан. — Наш Густав — он ведь очень увлекается всем мистическим. Он, когда услышал о некоторых обстоятельствах этого дела…

— Ты что?! — Дюк аж подскочил в кресле. — Посвятил его в эти обстоятельства?!

— Только в те, которые были ему необходимы для работы! Сказал, что эти трое заперлись в доме, а после были найдены… И что там была некая ёмкость… или некий сосуд. И вот он сразу начал плести что-то про какое-то древнее проклятие, которое неразумные люди могли выпустить на свободу… Даже предлагал мне призвать некую ведунью, которая живёт в деревне тут, поблизости. Поскольку, говорит, ведь не факт, что вырвавшееся на волю проклятие ограничится только первыми тремя жертвами, а может начать распространяться по городу!

— Сейчас он начнёт языком трепать! — с досадой воскликнул Дюк. — Он общается с такими же, как он, мистиками, начнет обсуждать с ними… Пока панику не поднял, может, нам изолировать его?

— Ты что?! — изумился Златан. — Коронного лекаря — только за это? Не беспокойся, я сам с ним поговорю — он не доставит хлопот!

Дюк с сомнением покачал головой.

— Поговори же. Скажи — дело серьезное, мне полуночные тени нашептали, кто будет языком много молоть — плохо кончит!

— Скажу.

— Теперь рассказывай, что там с незнакомцем?

— Ага. Тут дело такое. Потолковал я с Фокой, с привратником, а он говорит — с тем человеком разговаривал другой привратник, Бард. А тот… У меня такое ощущение, что этот Бард там неспроста, а приглядывает там за всем.

— Это вполне возможно. Думаю, в доме может быть человек, пишущий донесения тем, кто должен знать всё.

— Так вот. У него прекрасная память. Первым делом Бард мне сообщил, что, когда он отворил калитку, в нескольких шагах от неё стоял экипаж, запряженный одной лошадью, с кучером. Из тех, которые занимаются извозом по лицензии. Потому как им при этом номер выдают, и вот табличка с номером на экипаже была. Только он точно не мог сказать — то ли «4», то ли «14». А вот про самого визитёра он сказал — «странный». А чего именно странного — толком не может объяснить. Лицо, говорит, словно маска, а вот глаза такие… беспокойные.

— Странное описание.

— Согласен. Далее — этот человек потом, похоже, на этом экипаже и уехал. Короче говоря, утомлять не буду, взял я Барда с собой, и поехали мы на площадь, где они, извозчики, стоят. Час потратили — нашли того, кого надо, вспомнил он пассажира. Сел он к нему возле станции, куда прибывают дилижансы, что едут из других городов. Приехал откуда-то с юга, там как раз дилижанс из Холмогорья приехал. А отвез он его потом на Гостиную площадь. Там три больших постоялых двора, да еще пара таверн, где комнаты сдаются. Я двух дознавателей из Сыска отправил, чтобы все мне там гостиницы вверх дном перевернули. К вечеру результата жду.

— Хорошо… — Дюк сидел, прикрыв глаза. В это время его помощница внесла поднос с тарелкой жареных колбасок, двумя ломтями хлеба и чашкой дымящегося напитка из бодрящих трав.

— Подкрепиться вам надо! — сказала она.

— Ну у тебя и помощница! И дознаватель, и секретарь, и повар. Что дальше делать будем? — спросил Златан.

— Вот что. Я сейчас за записи Ангора засяду. А ты, не в тягость тебе, поехал бы либо на квартиру к Бозою — я знаю, он снимал её на улице Часовщиков, либо к Милентию Кваргу домой. У него там домочадцы. Найди мне письма, которыми Ангор пригласил их к себе! Интересно мне, что он там такого им написал? А то, ишь ты — мистика! Древнее проклятие! Сам прокляну тех, кто будет такие слухи сеять! Прокляну именем лорда-охранителя Истана!

— Ты бы такие имена всуе не поминал, — Златан поднялся из кресла. — Сейчас еду к Милентию. А что мне градоуправителю сказать? Спрашивать будет: люди-то уважаемые были…

— Скажи: не его ума дело, и всё. Если надо будет — его известят.

— Всё ясно.

Златан махнул Дюку рукой, повернулся, придерживая рукой рукоятку кортика, и вышел из комнаты. Дюк некоторое время смотрел ему вслед. Похоже, в тихое болото, или, если благопристойнее — в тихий омут, каковым являлся этот городок, наконец-то швырнули здоровенный булыжник, правда, пока лишь немногие могли ощущать поднятые им волны.

Глава 2. Благо неведения

Дела шли своим чередом, и через три дня, в 7 день третьей декады месяца Цветения, ближе к вечеру, в Яснодолье по Мироградскому тракту въехала небольшая кавалькада из пяти всадников, сопровождавших карету, запряженную шестёркой лошадей. Спустя полчаса следственный пристав Дюк стоял перед занявшим место за письменным столом чрезвычайным комиссаром канцелярии особых расследований Стахом Торном, чьи полномочия однозначно подтверждались прочитанными Дюком бумагами за подписью самого начальника канцелярии верховного коронного комиссара Эрвина Гора, одного из заместителей лорда Истана. Уже сам факт столь быстрого приезда из столицы чиновника на три ранга старше Дюка говорил, как минимум, о большом интересе, который вызвало происшествие в их небольшом городке. Вот только…

Еще два с половиной года назад, служа в Турском воеводстве, на закатных рубежах империи, Дюк знал почти всех сотрудников центральной палаты канцелярии, по крайней мере, рангом не ниже старшего пристава. Никакого Стаха Торна среди них не было. За минувшее же с той поры время вряд ли кто-то смог бы выслужиться на две, или даже на три ступени. Значит — что? Либо человек пришел со стороны, что в канцелярии случается очень редко, либо такой способный, что был с повышением переведён откуда-то с периферии, либо… Либо он служил там уже тогда, но занимался чем-то особенным, чем-то настолько специфическим, что Дюк просто не мог иметь к нему никакого касательства. Что ж, будет видно.

Стах, сняв запылённую дорожную куртку, сидел за столом и внимательно глядел на Дюка снизу вверх. Возраст его можно, пожалуй, оценить около сорока пяти лет. Лицо его было умным, непроницаемым и сосредоточенным. Руки неподвижно лежали перед комиссаром на столешнице.

— Я досконально изучил ваш рапорт, сударь Дюк, — бесстрастно начал он. — И хотел бы спросить, какие новые обстоятельства открылись за прошедшее время.

— По пунктам, — начал докладывать пристав. — Прежде всего, выяснилось, что неизвестный, который хотел в то утро встретиться с Ангором, прибыв на дилижансе из Холмогорья, останавливался на постоялом дворе Ослана, а через день после события, то есть на 5 день декады, отбыл первым утренним дилижансом, идущим в Степной Посад. Что не так уж далеко от Холмогорья. В промежутке между этими событиями он успел еще раз появиться возле дома Ангора. К самому дому он не подходил, а обратился с расспросами к живущему неподалёку слесарю Стампу, тому самому, что вскрывал дверь дома. Обратившись к нему с каким-то ерундовым делом ценою не более, чем в четверть серебряной короны, он заплатил ему золотой солер и заодно расспросил, верно ли толкуют, что что-то страшное случилось в доме по соседству. Слесарь, однако, знал только то, что в присутствии представителей власти его попросили вскрыть дверь дома, и не более. Удовлетворившись и этим, незнакомец удалился, и дальнейшие его действия до момента отъезда неизвестны.

— Выводы?

— Что Холмогорье, что Степной посад — на юге, лежат на двух разных ветвях тракта к Эрерскому морю. Он откуда-то оттуда, а пользовался тем дилижансом, который отправлялся в ближайшее время. Информации о нашем проникновении в дом ему оказалось достаточно, чтобы понять, что случилось. Возможно, он знал заранее, что там могло произойти, может быть даже — изначально пытался предупредить Ангора… Правда, не стал и настаивать, чтобы о его визите немедленно доложили. Далее, он посчитал необходимым убраться из города без лишнего промедления, и уехал на первом дилижансе, идущем приблизительно в нужную сторону.

Стах молча кивнул.

— Далее. Златан, пристав городской стражи, наведался в квартиру к Бозою, на улицу Часовщиков. Он снимал там, у одной почтенной женщины, три комнаты. К сожалению, судя по всему, полученную от Ангора записку Бозой сжег. Получил он её, должно быть, во второй половине дня, а наутро отправился с визитом. Среди бумаг записки не было, а вот в камине — небольшая кучка пепла. Видимо, прочитал — и сжег. А вот в доме Милентия Кварга Златану повезло…

— Так ли необходимо было посвящать в это дело городскую стражу? — поморщился чрезвычайный комиссар.

— Необходимо, сударь Стах. У меня всего лишь одна помощница, мы бы ничего не успели сделать вдвоём. Кроме того, Златан изначально был в курсе дела, именно он пригласил меня участвовать в проникновении в дом!

— Хорошо. Пусть так, — кивнул Стах.

— Так вот: Златан получил доступ в кабинет Милентия и нашел записку Ангора в папке, в которую складывалась входящая корреспонденция. Сейчас…

Дюк сделал шаг к столу, раскрыл лежащую на углу папку, достал небольшой листочек бумаги и положил его перед Стахом.

«Глубокоуважаемый Милентий. Если завтра ты найдешь время посетить меня, скажем, между девятью и десятью часами утра, я смогу, наконец, продемонстрировать тебе один из тех предметов, о существовании которых мы так много спорили! По счастливой случайности мне в руки попал один экземпляр такого артефакта. Буду очень рад, если ты сможешь прийти и принять участие в его исследовании. Ангор.»

— Отлично. Попал в руки по счастливой случайности… — криво усмехнулся Стах.

— И третье: путевые записи Ангора…

— Да!? — встрепенулся комиссар. — Где они? Вы их читали?

— Две толстые тетради, исписанные почти полностью. Я не успел прочитать всё. При этом некоторые записи сделаны на непонятном мне языке. Я знаю арджабский и террагонский, а это… Возможно даже, и не чужой язык, а какой-то шифр. Записи начинаются с того, что автор прибыл на корабле в Тарское ханство и делает краткие заметки относительно закупки снаряжения и поиска знающих проводников, однако, избегает в тексте упоминания о цели своего маршрута. Поскольку методичное прочтение занимает много времени, я попробовал заглянуть в конец, чтобы найти хоть какое-нибудь упоминание про его находку.

— Нашли? — живо спросил Стах.

— Нет. Такого места, где было бы написано, что он заполучил предмет, который давно искал и который хочет привезти и кому-то показать — не нашел. Попробовал просмотреть все записи про последние две декады пребывания за морем, но еще не успел. Как там написано, семь или восемь дней они провели в Фенире, закупились всем необходимым, и переехали на шестьдесят вёрст южнее, в городок Карум. Там они большей частью вели какие-то беседы с местными, как я понимаю — собирали сведения о древних городах. Потом он пишет, что неподалеку от Карума есть развалины старой крепости, и они их посетили, но потом он пишет, что развалины оказались недостаточно древними. Всё-таки было бы интересно узнать — отправлялись они за море искать что-то определённое, или так, в общем… А в конце я успел просмотреть записи за последние двенадцать дней перед отплытием обратно. Там упоминается посещение Заморья, Сарланга и написано про какую-то Олдришеву Крепь. Но всё — без подробностей, не говорится, что они там делали. Впрочем, может быть, как раз эти подробности там изложены в двух записях, которые Ангор сделал этими непонятными значками…

— А где эти тетради?

— В столе, там, слева.

Стах открыл дверцу стола.

— Эти?

— Они самые.

Чрезвычайный комиссар раскрыл одну из тетрадей, полистал её, наткнулся на страницу с зашифрованной записью, мельком глянул и закрыл.

— Кому можно было бы это показать, чтобы прочесть? — стал рассуждать вслух Дюк. — Возможно, кто-то из его спутников знает. Во всяком случае, здесь, в Яснодолье, живёт учёный Марк, сопровождавший Ангора. Его можно было бы опросить хоть сегодня…

— В этом нет необходимости! — неожиданно сказал, как отрезал, Стах. — Обе тетради я изымаю для незамедлительной доставки в центральную палату канцелярии. Символы эти там известны.

— А-а-а… А что же мне без них делать? — изумился Дюк.

— Я вам потом скажу, что делать. Тетради вам для этого не нужны. Что касается предложения сделать запрос в Обитель Мудрецов, то могу вам сообщить, что участники экспедиции нам тоже известны. Тех, которые в Мирограде, мы сами опросим. Вам остаётся поговорить с Марком, но не о шифре, а вообще, о событиях, которым он был свидетелем. Как я помню, они пробыли за морем три месяца? Так что интересуйтесь особенно тем, что происходило в последний месяц. Всё максимально подробно потом изложите в рапорте на моё имя. Я еще завтра буду здесь, в Яснодолье. Как напишете рапорт — получите дальнейшие указания. Теперь вот что. Со мной приехал один… Один… человек. Надо показать ему этот сосуд из кабинета.

— Он хранится в сейфе в подвале.

— Несите.

В сопровождении служителя Фрола, несшего фонарь, Дюк спустился по каменным ступеням, отпер ключами два замка и очутился в помещении, скорее напоминавшем каземат. Вдоль левой стены стояло несколько добротных шкафов с документами, а возле дальней стены — массивный сейф. Пристав отпер и его, аккуратно извлёк из него деревянный ящик. Фрол отдал своему начальнику фонарь, а сам потащил ящик наверх. Когда они вернулись в комнату, возле стола стоял еще один человек, лет сорока — сорока пяти, одетый в серый балахон с откинутым на плечи капюшоном. Стах стоял рядом с ним.

— Не удивляйтесь. Ни к чему растягивать время. Мэтр Лорк ждал меня в карете! — объяснил Стах. — Ставьте сюда!

Дюк поставил ящик на стол, достал из кармана камзола складной нож, раскрыл его и разрезал бечевки, которыми ящик был перевязан, а затем просунул лезвие под крышку, подцепил её и аккуратно снял.

— Поглядите, мэтр! — Стах жестом пригласил вновь прибывшего к столу. Тот приблизился и сунул руку в ящик. Тут Дюк обратил внимание, что на руках его были перчатки из плотной кожи, закрывавшие руки почти до середины предплечий. Вытащив сосуд из ящика, мэтр с минуту рассматривал его, поворачивая то так, то эдак.

— Да, это то, что мы имеем в виду! — наконец, сказал он.

— Тогда грузите в карету.

Дюк вопросительно посмотрел на комиссара. Человек в балахоне вновь поместил сосуд в ящик, взял его подмышку и вышел. Вскоре на улице раздался цокот копыт, и карета, сопровождаемая двумя верховыми, отъехала от здания стражи.

— Вам меньше проблем, сударь Дюк. Поверьте — намного меньше! — заверил пристава Стах.

— Возможно, но… всё же… могу ли я узнать?

— Думаю, для вас не станет открытием та истина, что есть некие вещи, про которые чем меньше людей осведомлено — тем лучше, как для этих самых вещей, так и для этих самых людей!

Стах Торн вновь уселся в кресло за столом.

— Понимаете? Каждому человеку, который находится на своём месте, присущ определённый кругозор, или, если хотите, определённый горизонт, в пределах которого он видит происходящие события. А есть события, которые происходят за пределами этого горизонта. И вот, случается, что из-за горизонта на миг появляется что-то, нечто такое, что вызывает у нас смятение, возможно — любопытство. Но наблюдателю с той точки, где он находится, всё равно не рассмотреть, что там.

— Уважаемый Стах, я прекрасно понимаю, о чем вы, но мне, для проведения дальнейшего дознания, не надо ли знать хоть что-то? Знать, с чем мы имеем дело?

— Вам это только кажется. Поверьте, вы мне еще потом спасибо скажете. Хотите пример? Три года назад… Когда вы служили в Турском воеводстве, не случилось ли нечто, в результате чего вы оказались здесь? Притом, что вы прекрасно исполняли возложенные на вас обязанности, как мне известно.

Дюк навострил уши.

— Я так понимаю, вы не удовлетворены моим разъяснением, — продолжил Стах. — Хорошо. Знакомы ли вы с трудами такого автора, как Эрий Кропус? Кстати, он жил в Арджабе, только сто пятьдесят лет назад.

— Вероятно, я не получил столь глубокого образования, как вы, сударь Стах.

— У него есть сочинение, которое называется что-то вроде «Трактат о знании» или как-то похоже. Я позволю себе пересказать некоторые тезисы этого сочинения, которые касаются нашей беседы. Эрий пишет, что знание само по себе не делает человека счастливым. Оно доставляет человеку радость, если служит удовлетворению разожженного ранее любопытства, либо если возвышает его над окружающими. Кроме того, знание может опечалить, а тайное знание — сделать его носителя несчастным, придавив бременем ответственности и лишив даже удовольствия повысить свою значительность, поделившись им. Не следует ли из этого, что нужно избегать приобщения к запретным знаниям, если они не нужны тебе для конкретной цели?

— Я понял, — сдержанно ответил Дюк.

— Что же до вашего дознания — я вам сказал, что делать. Когда же я прочту ваш новый рапорт — получите дальнейшие инструкции.

***

На улице потемнело, и зашумел короткий, но энергичный весенний дождь. Дюк встал возле окна и уставился на ручьи, бегущие по вымощенной булыжником мостовой.

— Что же сказал чрезвычайный комиссар? — раздался позади него голос Инги.

— Что сказал? — усмехнулся Дюк. — Артефакт они изъяли, записи Ангора изъяли. Кто еще участвовал в экспедиции — они знают, но нам не скажут, будут сами с ними работать. По-моему, ему, Стаху Торну, вообще нет дела до самого Ангора и остальных двоих, он заполучил, видимо, что-то очень интересное, и этим удовлетворён.

— Вы расстроены тем, что не узнаете, что же произошло на самом деле?

— Я расстроен, скорее, тем, что вот, стоило, наконец, появиться серьезному делу, ан — нет: оно не про нас! Опять будет нечем себя занять.

— Давно хотела спросить. Когда вы упоминали про предыдущее место службы… Вам же там нравилось? Почему вы оказались здесь?

Вот уже второй раз за день Дюку напоминали про Турский инцидент. Что ей сказать?

— Знаешь ли, уважаемая Инга, возможно — как раз потому, что там не нашлось вот такого вот Стаха Торна, который бы вовремя и доходчиво всё объяснил! Я сейчас поеду на квартиру к Марку, а потом — домой, после ужина сяду за составление отчета о беседе с ним. Надо быстрее выполнить эту формальность и получить новые указания. Если к утру сделаю — Стах будет еще здесь, в Яснодолье, и мне не придётся долго ждать ответа.

— А вы же не обедали! — вспомнила вдруг Инга. — И служанка, как вы говорили, приходит лишь по утрам, чтобы сделать уборку в квартире? Что, если вы сейчас отправитесь к этому Марку, а я… А я закажу ужин в трактире у Янека и слуга привезёт его вам домой. Я же потом могу вам и помочь: будете диктовать мне свой рапорт, а я — писать.

Дюк на несколько мгновений задумался. Конечно, его помощнице никто не поставит в вину присутствие у своего начальника поздно вечером, поскольку давно принято, что, если дама самостоятельно зарабатывает себе на жизнь, числясь на службе, да и не обременена никакими обязательствами — она сама хозяйка своего времени. Однако, хорошо ли это будет?

— Пожалуй, с ужином можно поступить проще. В трактир к Яну лучше прийти самим, и там потрапезничать. Сейчас… — пристав поглядел на часы. — Сейчас половина шестого. Я смогу приехать туда около восьми. Если хочешь, можешь тоже туда прийти. Я расскажу тебе, что узнал интересного у Марка.

Надев шляпу, он вышел на улицу, где дождь уже успел закончиться. Встав на краю мостовой, он принялся оглядываться в поисках извозчика. В это же время он заметил спешащего к нему Златана.

— Хорошо, что я тебя застал! — вместо приветствия сказал тот. — Просто не могу отделаться от мыслей о случившемся. Поверишь ли, все ночи, начиная с того вечера, меня мучает бессонница, даже как-то не по себе становится, когда я пытаюсь думать об этом! Хотел спросить, не появилось ли у тебя новых мыслей на сей счет?

— Новых мыслей? Знаешь ли, я сейчас думаю не столько над тем, что именно и как произошло там, в доме, сколько над тем, откуда Ангор раздобыл этот предмет.

— А я вот подумал: не слишком ли мы уделяем ему внимание? Может быть, они действительно собрались в то утро ради этого предмета, но причина смерти вовсе не в нём?

— А в чём же?

— Ну, а с чего мы взяли, что в нём?

Дюк задумался. В это время на улицу вывернул двуконный открытый экипаж, и пристав замахал кучеру рукой.

— Поехали со мной до бульвара Маргариток, а потом извозчик отвезёт тебя домой! — предложил Дюк. Они сели на широкую скамью, и экипаж покатился дальше под успокаивающий цокот копыт. Златан развил свою мысль:

— Мы с того это решили, что не знаем, что это за штука, поэтому. А других явных причин, вроде, мы не видим. И еще от этой штуки исходит запах, который заполнил весь второй этаж. Но почему мы решили, что этот запах принадлежит какому-то ядовитому веществу? Ты сам говорил, что многие яды, отравляющие человека посредством вдыхания, запаха вовсе не имеют!

— Но кроме этих троих никто не мог пронести в кабинет отраву! И при этом, коронный лекарь не обнаружил в их желудках никакого яда, чтобы предположить, что их отравили иначе.

— Было бы воистину невероятно, если бы слуга отравил их всех бобовым взваром! Но вот… Не мог ли кто-то из прислуги, зная, что хозяин будет принимать гостей в кабинете, попросту плеснуть под шкаф быстро испаряющийся яд?

— С какой целью, объясни? Если чтобы завладеть чем-то, то явно это не удалось — с момента трагедии в дом никому не удалось войти.

— Может, и не удалось, а кто знал, что Ангор запрет дверь на засов? Подумай над этим! А вообще, я, как только пытаюсь представить, что там происходило — просто жуть одолевает!

— Я подумаю. Если захочешь обсудить — приходи ко мне завтра вечером с бутылкой хорошего вина. А сегодня я работать буду.

На бульваре Маргариток, возле трёхэтажного дома, в котором жил помощник Ангора Марк, пристав вышел из экипажа и решительно направился к парадному подъезду.

Учёный Марк только что завершил вечернюю трапезу. Он принял пристава в библиотеке, одетый в домашнюю рубаху и жилетку, сидя в кресле, в углу комнаты, с трубкой в руке.

— Что случилось с моим уважаемым патроном Ангором? — поинтересовался Марк, окутываясь клубами синеватого дыма. Дюк уселся в кресло напротив и задал встречный вопрос:

— Ты уже что-то слышал, уважаемый Марк?

— Собственно, мне позавчера доставили письмо от младшего брата почтенного Бозоя, так я мало что понял из этого письма! Он написал, что его брат отправился к Ангору, будучи приглашен запиской, а позже семью известили, что он скоропостижно скончался. А потом пришли из Сыска и интересовались его почтой! И, как я понял, что-то случилось именно в доме у моего патрона. И он просил написать ему, ежели мне известно что-нибудь относительно этого дела. Тогда я вчера отправился к Ангору сам. В воротах меня встретили двое: привратник, которого я знаю, поскольку у Ангора бывал часто, и еще один в форме городской стражи. Они сказали мне, что Ангор не принимает, ни увидеть, ни написать ему нельзя, и посоветовали обратиться вот как раз к тебе, сударь Дюк!

— Но ты не стал обращаться.

— Я подумал… Даже не знаю, что бы я сказал? В конце концов, брат Бозоя может и сам к тебе обратиться!

— Хорошо! — Дюк откинулся в кресле и начал излагать. — Чтобы было понимание: в доме Ангора скоропостижно скончался не только Бозой, но и ваш патрон, и с ними — еще один человек. От причин, так сказать, пока не совсем понятных. И для того, чтобы эти причины понять, мне нужно, чтобы ты, уважаемый, рассказал мне кое-что про ваше путешествие за море.

— О, великие силы! Неужто это как-то связано?!

— Первым делом вот что: вы разыскивали древности, правильно?

— Вообще, да, там, на юг от Эрерского моря, нет такой цивилизации, как у нас тут, и большие необжитые пространства. Безлюдные горы, пустоши, но не всегда они были безлюдными! Там немало заброшенных поселений, которым и пятьсот, и, бывает, тысяча лет! Иногда в таких местах можно найти старинные предметы или тексты. Так, пять лет назад на границе Эрогана и Зидарского ханства, в горах, нашли развалины дворца. Только дворца, вокруг больше ничего не уцелело. Стены были сильно разрушены, но зато под землёй был целый этаж, то ли библиотека, то ли какое-то хранилище, там обнаружили несколько громадных томов с письменами, не принадлежащими ни к одному из современных языков. Решили потом, что это древнеэроганский. А тома такие: всякий из них — в рост человека! Долго думали, что за бумага такая, что от времени почти не пострадала? Оказалось, что это и не бумага вовсе…

— И где же они теперь?

— Говорят, два тома удалось морем вывезти в Мироград. А потом эроганцы предъявили на оставшиеся свои права. Приехали нукеры эроганского хана, увезли еще два тома в ханскую библиотеку, а это значит, называя вещи своими именами — в библиотеку кагана Полуденного каганата. А пятый том… Пятый том стерегли сторожа эроганские, да напали на них разбойники, стражу-то, кого — перебили, кого — связали, и том пятый увезли, — Марк ухмыльнулся, затянулся трубкой и окончил мысль: — И тоже морем в Мироград вывезли.

— Такая ценность этих томов? — удивился Дюк.

— Вы, верно, не вполне себе представляете, какова же, на самом деле, их ценность. Иногда в таких древних источниках можно вычитать такое… Правда, скажем, эти развалины были не столь древние — там жил какой-то из местных князей, лет четыреста или чуть больше тому назад. Да только эти книги — гораздо древнее! Он сам, князь этот, где-то их раздобыл, уже не узнаешь, как. «Обладание древними знаниями делает всякое государство неизмеримо сильнее» — так сказал лорд Велизарий, главный коронный советник по науке, которому подчиняется Обитель Мудрецов. Вот мы и разыскиваем… Но, конечно, сударь Дюк, это очень большая редкость — найти что-то подобное! Но любые наши находки обогащают наши познания в истории, даже если они и не очень древние. Вот мы и отправились.

— Сколько вас было и кто у вас был за главного?

— Северьян из Мидгарда. Он был главой экспедиции. Но по некоторым вопросам Ангор считался признанным специалистом, поэтому его тоже пригласили. Он взял с собою меня, поскольку я хорошо знаком с языками живущих там народов. Ну, а остальные — толмач, мой слуга и слуга Северьяна.

— Так я повторюсь: вы что-то интересное нашли?

— Э-э-э. Смотря по тому, что считать интересным.

— Сударь Марк, будь так покладист, не пытайся уходить зигзагами словоблудия от сути обсуждаемой темы! Если ты не уверен, можно ли доверить мне ответ на этот вопрос — то ты поедешь доверять его в столицу, в Мидгард, в центральную палату нашей канцелярии. Им точно можно, но туда тебе тащиться двести с лишним вёрст!

— В мыслях не было, уважаемый Дюк! Просто… За три месяца, конечно, находок-то было немало, но не все они равнозначны и заслуживают одинакового внимания.

— А все найденное вашей экспедицией, то, что заслуживает внимания — доставляется куда?

— Во временное хранилище Обители. Там постепенно начинают со всеми находками работать, и далее уже сортировать в зависимости от того, насколько это ценно. В библиотеку, в музей, в специальное хранилище… Но какие-то мелкие предметы, безделушки, можно взять и себе. Всё то, что не представляет ценности. Скажем — не проливает новый свет на ход истории.

— Совсем прямой вопрос: Ангор что-то с собой привёз?

— Я доподлинно не знаю. Не везде же и не всегда я его сопровождал. Я помогал ему записи делать и потом систематизировать их, с рукописями разбирался. Но ездил он зачастую без меня. Да, он показывал мне кое-что: когда мы осматривали старую крепость неподалёку от Карума, один из жителей расположенного рядом поселения показал ему кинжал, найденный несколько лет назад в сторожевой башне, что стояла отдельно от крепости, на горе. Кинжал был в хорошем состоянии, и Ангор купил его за один золотой солер. Еще я видел у него бронзовые фигурки воинов, небольшие такие, дюйма два в высоту. Он их нашел, когда мы исследовали развалины заброшенного поселения в отрогах Зидарского хребта. Что еще? Ежели что-то ценное — мы отправляем в Обитель. Вот, украшения нашли бронзовые и серебряные — вписали их в реестр, и передали, как полагается, хоть они и немного того… повреждённые.

— А не видел ты у него вот такую вещь… Вроде сосуда, или банки вот такого размера, — Дюк руками изобразил, какого размера был предмет. — Серого цвета с яркими символами на плоской крышке? Поверхность такая шероховатая.

Марк удивлённо вскинул брови.

— М-м-м? Такую вещь? Нет. Не припоминаю. Между тем, где-то дней за пятнадцать или чуть больше до обратного отплытия мы проводили ревизию всех находок. Конечно, кроме всякой мелочи. Я как раз вёл реестр. Ведь в разных местах, где мы были, мы не были всё время вместе. Северьян занимался одним, Ангор — другим, я тоже иногда обследовал заброшенные строения лишь в сопровождении слуги или проводника из местных. Но все находки я потом тщательно описывал!

— Значит, можно сказать, что если такой предмет, как я описал, и был найден, то в последние пятнадцать дней?

— Я не могу сказать это наверняка, но, похоже, что так! Потому что иначе он должен был бы всё равно попасться мне на глаза: ведь он, как я понял, не маленький!

— Так расскажи же, насколько можешь подробно, где вы, а особенно — Ангор, побывали за эти пятнадцать дней!

— Да мало где: уже начинали готовиться к возвращению. Приехали в Заморье, там Северьян всё ходил по антикварным лавкам — их там целых две — да разыскивал каких-то потомков первопоселенцев. Всё интересовался сказками про город Нибер. Этот город, якобы, был населён мудрецами и находился у подножия Саргонских гор. Ничего он не нашел. А Ангор ездил в Сарланг — это там, не очень далеко, на тракте. Ездил без меня, только с толмачом. И был он в отъезде три дня и две ночи. А вот после этого мы через два дня погрузились в экипажи — и поехали садиться на корабль.

— Вот как. Что ж. И на том спасибо. Будь так добр, составь на досуге краткий перечень мест, где вы за три месяца останавливались! А если что еще припомнишь — да не в тягость тебе будет меня о том известить!

Трапезная Яна находилась через два квартала, в первом этаже каменного дома, второй этаж которого занимала квартира самого хозяина. По обе стороны от входа на цепях висели два фонаря, которые пока еще не зажгли, поскольку лишь начинало смеркаться. Сюда, к Яну, приходили подкрепиться горожане среднего достатка: чиновники, успешные ремесленники, небогатые купцы. Те, кто посостоятельнее, ходили в другую, более изысканную и дорогую таверну. Пройдя через первый зал, где стояла дюжина больших столов, за каждым из которых могло поместиться человек десять, Дюк вошел во второе помещение, где столы поменьше стояли в нишах вдоль стен. В отличие от первого зала, наполненного посетителями, здесь было всего человек пять. Инга скромно сидела за столом слева у стены, ожидая его. На ней был все тот же светло-зеленый камзол и короткие сапожки на каблуке, только черные волосы, которые днём свободно спадали на её плечи, сейчас были собраны на голове в сложную причёску при помощи нескольких заколок.

— Был ли визит к уважаемому Марку удачным? — поинтересовалась она.

— И да, и нет!

Дюк сел на стул напротив нее и махнул рукой прислужнику.

— Я думаю, в том, что рассказал мне Марк, есть необходимое мне, только надо его оттуда вычленить. А вообще, должен тебе сказать, что мой приятель Златан посеял в моём разуме сомнения. А вдруг и вправду причина трагедии не кроется в этом артефакте? А в этом случае столь ли уж важно, где именно он его раздобыл?

— А, может быть, кто-то еще захотел завладеть этим предметом, и подстроил всё дело вот таким образом? — предположила дознавательница, очень внимательно слушавшая своего начальника.

— Может быть и такое. Но подумай: вряд ли в нашем городке кто-то мог знать, что Ангор привёз с собой! Скорее всего, он хранил это в тайне, раз уж даже его помощник Марк не знал об этом предмете. Значит, это мог бы быть кто-то оттуда, из-за моря. Но, в таком случае, он постарался бы исполнить желаемое там, на месте, или, скажем, по дороге, когда Ангор плыл на корабле, или путешествовал по суше. Но не здесь же, когда он вернулся домой, где это сделать гораздо сложнее!

— Вы рассуждаете очень логично! — восхитилась дознавательница. Следственный пристав вскинул на неё внимательный взгляд. Его помощница была средней дочерью чиновника, служившего в невысоком звании старшего делопроизводителя в государственной конторе, ведавшей добычей угля и торфа. По укоренившейся традиции, старшую дочь полагалось выдать замуж, обеспечив ей приданное, а вот остальные, в случае отсутствия у родителей достаточных средств, и при наличии желания, могли, получив образование, сами поступить на службу и с этого момента жить своей, независимой жизнью. В своё время Инга так и поступила, выучившись в казённой Академии для детей военных и гражданских служащих. Пройдя отбор и короткий дополнительный курс обучения, она оказалась зачисленной на службу в канцелярию особых расследований. Её назначение как раз совпало по времени с переводом в Яснодолье Дюка.

Им подали еду: Дюку — запечённую свиную рульку и бокал розового вина, Инге — речную рыбу и кубок со слабоалкогольным фруктовым нектаром.

— Если ты не будешь рассуждать логично — как ты сможешь расследовать какие-то происшествия, да еще те, которые отличаются особой сложностью? — отвечал пристав своей помощнице, уписывая мясо. — Мне пришлось проштудировать два трактата по обучению логике. Правда, мне доводилось знать людей, которые проштудировали их еще больше, но мыслить здраво были совершенно не способны.

— Я не хочу быть назойливой. Лишь скажите: я сегодня задала вам вопрос, но вы ответили на него не прямо. Это так специально, потому что вы не хотите рассказывать, или просто постарались сказать мне лишь общий вывод?

— Инга, — помедлив, произнёс Дюк, — не далее, как сегодня, чрезвычайный комиссар Стах цитировал мне некоего Эрия Кропуса. Он сказал, что бывает такое знание, которое может сделать его обладателя несчастным. И они оба совершенно правы: и Стах, и Эрий Кропус. Первым делом потому, что примерно такое и произошло со мной. А вторым делом потому, что и тебя это может коснуться, если будешь знать много. Скажу тебе лишь вот что. Когда, добросовестно исполняя свою работу, проводящий дознание вдруг узнаёт такое, что никак не полагается знать большому количеству людей, его начальство оказывается в затруднительном положении. Можно возвысить его и ввести в круг тех, кому это знать можно, но это — не для всех, такое повышение по службе надо еще заслужить. Можно сделать так, чтобы он вообще больше ничего никому не рассказал, отделаться от него, услать в ссылку или еще того похуже. Ну, а если первого человек не заслужил, но всё-таки ценен, и использовать второй вариант не хочется, тогда получается третий — просто услать подальше. Туда, где ему просто не с кем будет об этом разговаривать.

— Я… Я примерно поняла!

— Вот и хорошо.

В молчании они доели поданные им блюда. Инга небольшими глотками осушила кубок с нектаром.

— Никогда такого не пробовала! Но, сударь Дюк, вы же хотели сегодня еще составить отчет для комиссара Стаха?

— Да. Не стоит терять времени.

Дюк оставил на столике две серебряные короны и в сопровождении своей помощницы направился к выходу.

Когда Дюк и Инга поднялись по скрипучей лестнице во второй этаж дома, в котором располагалась квартира пристава, уже стемнело. Вся квартира состояла из четырёх помещений, не считая прихожей: из гостиной, из которой открывался вид на площадь Искателей, можно было попасть в кабинет. Из кабинета одна дверь вела в кладовую, где хранились кое-какие съестные припасы, одежда, оружие и некоторые предметы обихода, а другая — в спальню. Пройдя в кабинет, пристав зажег свечи в двух пятисвечных канделябрах на письменном столе, и масляную лампу, висевшую на крюке над диваном. Инга уселась за стол, приготовила писчую бумагу, перья, раскрыла бронзовую чернильницу и приготовилась писать под диктовку. Дюк налил себе в бокал рубинового вина, каким он несколько дней назад угощал Златана, присел на диван и на несколько мгновений задумался. Инга, ему, конечно, нравилась, при этом, с точки зрения общественных нравов, её визит к нему был вполне допустим, однако же, мог создать некую двусмысленность. Двусмысленностей Дюк не любил. Пригубив бокал с вином, он приготовился продиктовать первую фразу своего рапорта. Но, не успел пристав раскрыть рот, как на лестнице послышался какой-то шум и в дверь квартиры тут же громко постучали.

— Что такое? — только произнёс Дюк и встал с дивана. Стук повторился. Инга обернулась и вопросительно посмотрела на начальника. Тот прошел в прихожую и громко поинтересовался через дверь, кого это там принесли демоны ночи.

— Письмо от пристава Златана! — раздался громкий низкий голос.

Дюк отворил дверь. На пороге стоял здоровенный детина в кафтане городского стражника с тесаком на поясе. В руке он держал бумагу, свёрнутую в трубочку и перевязанную шнуром.

— Сударь Златам распорядился вручить лично! — доложил детина. Конечно же, большинство городских стражников знали Дюка в лицо, поэтому у него и сомнения не возникло, что перед ним стоит именно адресат. Дюк протянул руку, взял бумагу и уточнил:

— На словах ничего не велел передавать?

— Никоим образом! Сказал: ответа не ждать, дело не срочное, но известить хотел вас незамедлительно, чтобы, значит, вы это, что здесь написано, к сведению приняли!

— Тогда ступай.

Дюк запер дверь на засов и вернулся в кабинет.

— Что случилось? — тревожно спросила Инга.

— Златан письмо прислал.

Пристав подошел к столу и развернул бумажную трубочку в свете свечей, вставленных в канделябр.

«Любопытно будет тебе узнать, что мой дознаватель Арсен обошел, по твоему совету, все окрестные дома по соседству с домом Ангора, пытаясь выявить необычные происшествия, предшествовавшие произошедшей трагедии или же последовавшие вскоре после неё. Заслуживает внимания рассказ некоего Слава — сторожа. Этот Слав стережет сад, который примыкает к задней стороне участка земли, на котором стоит дом Ангора. Забор Ангора и забор сада разделяет только узкий переулок, или просто сказать — проход. В день, когда произошло интересующее нас событие, приблизительно между пятью и шестью часами пополудни, Слав заметил в переулке двух человек, которые медленно шли, как будто рассматривая забор Ангора, который, как ты помнишь, выше человеческого роста. На вопрос бдительного сторожа об их намерениях один из людей поинтересовался у него, не это ли есть дом уважаемого Ангора. Получив утвердительный ответ, человек объяснил, что приехал издалека, чтобы передать известному мудрецу письмо от своего компаньона, и счастлив, что теперь сможет выполнить данное ему поручение. После чего оба незнакомца быстро удалились, якобы к парадному входу в дом. Надо сказать, что описание человека, с коим разговаривал сторож Слав, удивительно совпадает с описанием того, который пытался поговорить с Ангором в день происшествия, а после наведывался к Стампу — слесарю. Те же приметные черты внешности и та же одежда. Второй же человек сторожу не запомнился, однако же оставил у него стойкое убеждение, что он — иноземец. Завтра мне будет интересно узнать, что ты по этому поводу думаешь. Златан».

Письмо Дюк прочёл сначала про себя, а затем — вслух, для своей помощницы.

— Что же они — хотели проникнуть в дом, а сторож им помешал? — задумчиво произнесла Инга.

— Вполне возможно, что и так! Получается, что утром ему не удалось пройти к Ангору, и вот, спустя несколько часов, они уже кружат вокруг дома. Видимо, проникнуть внутрь им так и не удалось, и на другой день этот наш незнакомец вынужден предпринять разведку и наводить справки у соседей.

— Они! Но, до сих пор ведь речь шла об одном… — растеряно промолвила дознавательница.

— А вот это, наверное, самое важное в этом сообщении! Здесь был второй, а, быть может, он здесь и остался! Ведь известно доподлинно про отъезд только одного из них!

— Как загадочно!

— Это, уважаемая Инга, еще не очень загадочно! Если будешь и дальше служить в канцелярии — убедишься в этом.

— Только я не понимаю, Дюк, — Инга как-то невзначай упустила из речи общепринятые слова «сударь» или «уважаемый», — зачем доискиваться до истины, если, как говорит комиссар Стах Торн, лучше пребывать в неведении?

— Так нам по роду службы положено доискиваться! — пробурчал Дюк. — Другое дело, что ежели тебе начальство указывает, где твоему знанию будет предел положен, так надо внимать этому! Просто мне в своё время этого не указали. Не успели.

Заинтригованная Инга со всем вниманием ловила каждое слово своего начальника. Тот помолчал, отпил еще вина из бокала и стал диктовать донесение Стаху. Закончили они спустя час. Оставался час до полуночи.

— На площади Искателей всегда стоят в ожидании два или три извозчика, — сказала Инга, вставая из-за стола и вскидывая на Дюка вопросительный взгляд. — Так что не составит труда уехать на свою квартиру, или мне остаться? Если я вас не стесню.

— Не стеснишь, конечно, останься! — произнёс пристав. — А завтра с утра отвезешь донесение Стаху.

Он погасил все свечи, оставив гореть только висящую масляную лампу. В её тусклом свете обстановка кабинета представлялась таинственной, огромные тени, отбрасываемые хозяином и его гостьей, ползли по стенам и потолку, подчиняясь движениям лампы, покачивающейся на чуть заметном сквозняке.

— Дай мне вина, сударь Дюк! — попросила Инга. Пристав наполнил второй бокал, вручил дознавательнице и произнёс:

— Хочу всё же выпить за обретение знаний и познание скрытой истины! Кстати, давно хотел угостить тебя вином. Это — весьма неплохое, с Эрерского побережья…

Глава 3. Тот, кто решает

Было девять часов утра, когда Дюк и Инга вышли из парадного подъезда дома. Утро было солнечным и свежим после прошедшего ночью дождя. Во всём чувствовалась близость лета. Листья каштанов, растущих вдоль всего Тенистого бульвара, громко шелестели над головами, колыхаемые лёгким весенним ветерком. Дюк увидел впереди извозчика и замахал ему рукой. В подъехавший экипаж Дюк посадил Ингу, которая покатила с написанным вчера донесением к казённому гостиному дому, в котором пребывал чрезвычайный комиссар Стах Торн, сам же следственный пристав решил пройтись до службы пешком. Шагая по тротуарам, сворачивая с одной улицы на другую, он размышлял. Вчера, после написания донесения и после двух бокалов вина думать не хотелось совершенно, тем более в присутствии его гостьи. Впрочем, ничего принципиально нового вчерашнее письмо Златана не добавило, за исключением того, что в Яснодолье, вполне вероятно, остался еще компаньон, или же сообщник приезжего незнакомца. А может, и не остался, а просто уехал другим путём, никем не замеченный. Во всяком случае, сейчас надо зайти в здание городской стражи и, выведав поподробнее его приметы, поручить всем уличным стражникам, будочникам и привратникам обращать внимание на мало-мальски похожих людей. Город маленький, если он еще здесь — никуда не денется.

Златан сидел в присутственном месте, в большой и унылой комнате, за столом, на котором стояла чернильница, стакан с гусиными перьями и лежало несколько листов писчей бумаги. За соседним столом сидел северянин Корд, старший инспектор городского Сыска. Когда Дюк зашел, Златан как раз что-то выспрашивал у него.

— Так его вообще кто-то видел? Или к этому времени все уже разбежались?

— Те, кто видел — разбежались. Там был только один напуганный мужик, работник из мастерских, который сам ни его не видел, ни того, что случилось, а только знает тех, кто видел.

— Про что это вы? — осведомился Дюк, усаживаясь на неудобный массивный табурет для посетителей.

— Да вот, ночь Корду работу задала. В кабаке «Семь бочек» купца убили.

— Вот как?

— Ага. Ночные стражники на крики прибежали, он уже мёртвый был. Ну это не прямо в самом кабаке, а на лестнице. Кабак сам на втором этаже, а там, как с улицы заходишь — комнатка небольшая, а из нее лестница наверх… — стал объяснять Корд.

— Да я знаю, бывал там, — кивнул Дюк.

— Гурон, купец… Ну — как сказать купец, мелкий купчишка, у него кожевенная лавка на Мастеровой улице, шел в эти «Семь бочек». И вот там, на первом этаже, повздорил с какими-то ремесленниками, которые уже из кабака выходили. Получил два удара ножом в грудь. Прибежали стражники — а там только вот этот… Столяр из мебельной артели, что находится на той же Мастеровой улице. Говорит, что видел двоих, с которыми он перед тем вместе эль пил, так вот эти двое, дескать, сказали ему, что видели убийцу!

— Знаешь, что? — посоветовал Корду Златан. — Я бы на твоём месте присмотрелся к этому столяру повнимательнее. Еще окажется, что это он и убил!

— Да я и не удивлюсь даже! — ответил Корд. — Тем более, что стражники твои говорят, что этот столяр, когда они ворвались, не столько помочь Гурону пытался, сколько, кажись, по карманам его шарил!

— Вот– вот!

— Ну, это ерунда! Дело несложное. Разберёмся…

Дюк пододвинул табурет поближе к столу Златана и вполголоса сказал:

— Я про письмо твоё. Про этого, второго, поговорить хотел.

— А, знал я — не вытерпишь ты до вечера, когда я обещал с вином к тебе прийти.

— Какое там? Тут же время дорого! — возмутился Дюк. — Я понимаю, что вероятность невелика, но всё же сейчас еще не поздно попробовать справки про него навести!

Златан встал и предложил прогуляться по свежему воздуху. Дюк одобрил его осторожность, поскольку посвящать в подробности их дела еще и Корда в его намерения совершенно не входило. Когда они вышли на улицу, Златан извлёк из глубокого кармана своего камзола лист плотной бумаги, сложенный вчетверо, и протянул товарищу.

— Это описание обоих, записанное со слов Слава — сторожа.

Следственный пристав развернул лист и пробежал его глазами, неторопливо шагая по вымощенному камнем тротуару.

— Я так рассуждаю, что надобно эти описания, вернее, что касается того, второго — размножить и раздать стражникам, что несут караул на въездах в город, да на станции дилижансов.

— Это я сделаю. Еще, пожалуй, по постоялым дворам пройтись бы надо. Однако моих стражников для этого дела не приспособишь — снова сыскных просить надо. А что им сказать — для чего?

— Скажи: я попросил. Я, кажется, очень редко их о чём-то прошу. Так уж, ежели попросил — понимать должны, что, наконец, государственная надобность такая появилась!

— Это верно. А всё же: что ты о них думаешь?

Дюк остановился, пристально посмотрел на своего приятеля и рассудительно ответил:

— Изначально можно было предполагать двояко: либо эти люди хотели предупредить Ангора об опасности, либо хотели сами заполучить эту вещь. Уж не знаю, как её правильно называть. Однако, если хотел предупредить — отчего не предупредил? Ну, сказали ему, что хозяин занят, так надо было тревогу поднимать, настаивать, или, скажем, записку передать. Даже если они не знали, зачем именно гости приехали, надо было через час еще пробовать пробиться, а не бродить вокруг дома кругами, как тати! А выглядит это так, что поначалу этот неизвестный — который первый — приходил в надежде решить дело переговорами, а когда вышла неудача — стал со своим сообщником вокруг ходить, да смотреть, как можно по-тихому в дом проникнуть.

— Отчего же не попытался?

— Может, и попытался. Да, впрочем, сначала их сторож вспугнул, а потом мы заявились. Кто знает, в это время не скрывался ли кто-то из них поблизости, не наблюдал ли за домом?

— Опять же — верно…

Раздался приближающийся цокот копыт по булыжной мостовой, и одноконный экипаж остановился в десятке шагов от беседующих. Из коляски проворно выбралась Инга и быстрым шагом подошла к своему начальнику.

— Чрезвычайный комиссар Торн прочитал донесение, не отпуская меня! — сообщила она. — Размышлял минуты две, а потом сказал: передай, говорит, сударю Дюку, пускай сей же час едет ко мне!

— Что-то решил для себя! — прокомментировал Дюк. — Что же, поспешу, ведь и самому интересно!

Он занял в коляске место, на котором только что сидела дознавательница, и велел извозчику:

— Теперь вези обратно!

Столичный чиновник принял пристава, сидя на низком диване с резными ножками и мягкими подушками. Вошедшему он указал на кресло. Как только Дюк сел, Стах без предисловий произнёс:

— Обстоятельства таковы, что затягивать принятие решения не нужно. Однако, я не обладаю достаточными полномочиями, чтобы его принять. Поэтому, сударь Дюк, предлагаю тебе сегодня же отправиться вместе со мною к тому, кто ими обладает. Впрочем, дело это добровольное. Я считаю, что тебе можно будет доверить дальнейшее дознание по этому делу. Однако знай, что есть и другие люди в канцелярии, которым можно это поручить. Просто я, зная о тебе многое, считаю, что ты для этого подходишь, притом же, полагаю, хочешь выбраться из этого городка, хотя служба здесь и необременительна. Я не ошибаюсь?

— Нисколько. Мы едем в столицу?

— Нет. Ближе. В Мироград. На сборы три часа. Собирайся основательно, поскольку из Мирограда имеете шанс отправиться дальше. Вместо тебя сюда временно кого-нибудь назначат. Твои соображения обсудим по дороге.

— Тогда… Я пойду?

— Ага! — легкомысленно кивнул Стах, вставая с дивана. — Жду тебя здесь же.

***

Карета, запряженная шестёркой лошадей, мягко покачивалась на рессорах, иногда её как следует встряхивало, когда на дороге попадалась изрядная рытвина или кочка. Внутри кареты, друг напротив друга, на широких мягких диванах, с удобством расселись Стах и Дюк. Помимо кучера, сидящего на козлах, карету сопровождали четверо всадников. Хотя они и были одеты не в мундиры, а в дорожные костюмы, Дюк безошибочно распознал в них людей, хорошо знакомых с военным ремеслом.

Когда карета выехала за городскую заставу, следственный пристав подробно изложил чрезвычайному комиссару свои соображения по делу, однако тот вовсе не торопился комментировать их или же излагать свои. Вместо этого Стах погрузился в раздумье и замолчал, предоставив Дюку возможность размышлять о своём.

Сборы Дюка не заняли много времени: саквояж с комплектом одежды в дорогу всегда был у него наготове. Поверх одежды Дюк положил в саквояж пару тяжелых кремнёвых пистолетов, отправил туда же жестянку с порохом и мешочек с пулями, набор бритвенных принадлежностей и кошель с серебряными монетами. Одет Дюк был уже не в чиновничий камзол, а в новый гражданский, со шпагой на широком поясе. Впрочем, сейчас шпага была всунута в щель между диваном и стенкой кареты. Пока оба попутчика молчали, Дюк перебирал в памяти, всё ли он сделал перед отъездом.

Златан отнёсся к известию о поездке приятеля по-деловому, высказав предположение, что Дюк, наконец, узнает от вышестоящих начальников хоть что-то новое. А вот Инга расстроилась. Пристав поручил ей заниматься сбором ежедневной информации до тех пор, пока либо он не вернётся в город, либо кто-то не приедет ему на замену, а в случае чего советоваться обо всём со Златаном.

Наконец, Стах нарушил молчание.

— Я хочу сразу внести некоторую ясность. Я, действительно, понятия не имею, что же именно случилось там, в доме у Ангора. Точно так же, как не имею понятия, что за люди ходили вокруг его дома и что в точности им было нужно. Возможно, нам… В нашем ведомстве раньше было известно об артефактах, подобных тому, какой вы обнаружили у Ангора в кабинете. Тем более интересно выяснить, где же Ангор его раздобыл.

— Кто же тот человек, который обладает полномочиями принять нужное решение?

— Главный комиссар Верт.

Дюк замялся.

— Я думал, что знаю всех главных комиссаров в канцелярии особых расследований, не так ведь их много, — неуверенно произнёс Дюк. — Но тот, кого вы назвали…

— Да — да, ты просто не мог о нём слышать. Потому что занимался совсем другими делами. Наверняка ты слышал, что есть такая Особая Экспедиция по розыску древностей при Обители Мудрецов в Мирограде.

— Конечно.

— Главный комиссар Верт курирует её работу.

Дальнейших объяснений не последовало. Дюк молча уставился в окно, любуясь пейзажем. Вдоль дороги непрерывно тянулись одноэтажные домики, аккуратные и не очень, обнесенные заборами и палисадами или же выходящие своим крыльцом прямо на проезжий тракт. Местами домики группировались в небольшие посёлки, но сплошь и рядом стояли и по одному. Между домами вдоль тракта тянулись то высокие, чуть ли не вровень с крышей кареты, густые кустарники, то дубы и иные представители лиственных деревьев. Постепенно Дюк задремал.

К вечеру карета с сопровождающими её всадниками прибыла в Мироград. Здесь Дюк не был давно. Карета ехала по булыжной мостовой, по сторонам которой возвышались двух, трёх, а то и четырёхэтажные каменные дома. Второй по величине город империи, Мироград занимал намного большую территорию, чем Яснодолье. Здесь жило более пятидесяти тысяч человек, в то время как в Яснодолье еле-еле насчитывалось семь. Из окна кареты были видны люди, непрерывным потоком идущие по тротуарам, и проезжающие навстречу экипажи. Наконец, кучер остановил перед парадным подъездом солидного трёхэтажного здания.

— Гостиница «Малахитовый терем», — сказал Стах. — Возьми этот жетон, тебя поселят в хороший номер за недорогую плату. Утром жди меня, я приеду — и мы вместе отправимся к главному комиссару Верту!

Дюк прицепил к поясу шпагу, подхватил свой саквояж, и спустя минуту уже открывал резные двустворчатые двери и входил в просторный зал гостиницы, и вправду отделанный малахитом.

После нескольких часов, проведённых в дороге, следственный пристав очень быстро уснул. Снились ему лабиринты в каком-то незнакомом доме, по которым он бродил, то и дело попадая в комнаты, в каждой из которых находились мёртвые тела. И всякий раз, когда Дюк во сне заходил в очередную комнату, где в разных позах лежали и сидели трупы, чей-то голос рядом комментировал: «Смотри! Это опять ЕГО ЖЕРТВЫ!» В какой-то момент Дюк повернулся и спросил у кого-то, чье присутствие скорее предполагалось, нежели было зримым: «Чьи это — ЕГО?» А перед ним стоит Златан, про которого Дюк знает, что это, хотя и его друг Златан, но в то же время это — главный комиссар по особым расследованиям, и отвечает: «Жертвы Зер-Харга!»

Дюк проснулся, отчетливо запомнив это слово. Было около восьми часов утра, пристав как раз успел привести себя в порядок и позавтракать, как посыльный сообщил ему, что его ожидают в карете возле подъезда.

Мироградская Обитель Мудрецов, построенная на вершине холма, возвышалась над окружающими кварталами монументальной серой громадой. Карета проехала вдоль чугунной решетки забора, подкатила к квадратному четырёхэтажному зданию и остановилась возле неприметного подъезда с его обратной стороны. Массивные двери были закрыты, но распахнулись в ответ на несколько ударов дверного молотка. Два человека в полевой офицерской форме без знаков различия несколько мгновений рассматривали вошедших, после чего один из них кивнул Стаху Торну и сделал приглашающий жест: проходите! Коридор, лестница, еще коридор. В небольшой приемной молодой человек с шевронами старшего инспектора привстал при виде Стаха с Дюком, произнёс:

— Главный комиссар Верт вас ожидает!

И они вошли в кабинет. Лицо комиссара Верта было таким же непроницаемым, как и у Стаха при их первой встрече с Дюком. Однако, если Стах представлялся приставу этаким философом — интеллектуалом, склонным к рассуждениям и отступлениям от темы разговора, то Верт показался ему насквозь рациональным и расчётливым, вероятно даже жестким, человеком. Приветственно кивнув, главный комиссар заговорил:

— Я изучил все материалы по известному вам делу. Как все ваши доклады, сударь Дюк, так и иные донесения, которые для меня подготовили. Вам их знать не надо. Может быть — ПОКА не надо, а может — и вовсе. Это мы вскоре решим. Сейчас я вам сообщу некоторые сведения, а потом задам вопрос. От ответа на него зависит всё дальнейшее.

Дюк молчал, лишь склонил голову в знак внимания.

— Хорошо… Итак. Начиная с 14-го столетия Новой Эпохи Обитель Мудрецов занимается целенаправленным поиском, сбором и изучением предметов, созданных древними народами, населявшими этот мир до нас. Конечно, дело это нелёгкое: ведь пути нашего познания несовершенны. Не настолько трудным бывает разыскать некий артефакт и доставить его сюда, насколько сложно после понять, зачем он нужен и как им пользоваться. Может быть, вы, сударь, уже догадались, что погибший Ангор тоже занимался именно этим. Если не догадались — я вам сейчас это говорю. Не стану скрывать, что где-то там, за Эрерским морем, он нашел очень любопытный предмет. Судя по всему, это произошло случайно. И теперь мы должны получить ответы на несколько вопросов. Например — где же именно он раздобыл этот предмет? Вы, сударь Дюк, случайно оказались вовлечены в эти события. Теперь же я задам вопрос: чего вам хочется? Вернуться в Яснодолье к исполнению своих прежних обязанностей, и больше никогда не слышать про это дело, и даже, возможно, получить перевод в другой город, где работы у вас будет немного побольше, или же сейчас согласиться на то, что я дам вам дополнительную информацию, которую вы обязаны будете держать в тайне ото всех, и далее уже выполнять мои поручения и нести за это ответственность? Насколько я знаю вас — хоть и не лично, но по бумагам — вам должно быть это интересно. Но это и трудно. И есть другие люди, которым я вполне могу поручить то, что хочу поручить вам. Выбор за вами.

Во рту у Дюка пересохло от волнения.

— Я хотел бы… Могу ли я спросить? Речь идет о зачислении меня в Особую Экспедицию?

Выражение лица Верта на несколько мгновений стало кислым, потом он ответил:

— Нет! Хотел бы, чтобы вы понимали. Особая Экспедиция — это ученые. Мудрецы. Они ищут. Они — мечтатели. Мы — не ученые. Мы призваны следить за тем, чтобы эти мечтатели, при своей отрешенности от мира сего, не попали в какую-нибудь беду. Как в неё попал Ангор. Кстати — да, признаю: недоглядели! Мы призваны вовремя предостеречь их, вовремя остановить, если это будет необходимо. Призваны хранить их тайны, которые, я уверяю, интересны многим. Я ответил. Теперь — вы.

— Да, я хочу… Я хочу сменить род своих занятий. В Яснодолье мне делать нечего. То, о чем я сейчас услышал — мне интересно.

Верт кивнул, принимая ответ к сведению.

— Хорошо. Тогда сейчас я остановлюсь на некоторых вопросах подробнее.

Глава 4. Ветер чужбины

Корабль переваливался с боку на бок, покачиваясь на небольшой волне, свежий ветер надувал паруса, то и дело поскрипывал такелаж. Двухмачтовый парусник «Посланник ветра», повинуясь штурвалу, разворачивался по ветру. Дюк и его спутник Милош стояли на палубе, крепко вцепившись обеими руками в фальшборт и широко расставив для устойчивости ноги.

— Помощник капитана сказал, что с этаким попутным ветром мы будем в виду южного берега к послезавтрашнему утру! — сказал Милош.

— Хорошо бы. Не люблю бездействие, — отвечал Дюк.

— Неужто заняться тебе нечем? — усмехнулся Милош. — У тебя, как я знаю, есть интересная книга…

— Читать я люблю. Но не с утра до вечера, весь день без перерыва!

— А надо бы тебе её изучить всю! Разве не так советовал главный… управляющий?

— Прочитаю. Однако, скажу тебе, мне любопытно наблюдать за окружающими. Ты пока не заметил ничего интересного?

— Нет, сударь Дюк. Я путешествую морем не первый раз, на корабле все занимаются своим делом, как им и полагается.

Собеседники замолчали. Второй день они на борту двухмачтового когга «Посланник ветра» пересекали Эрерское море, направляясь в Фенир. Глядя на далёкий горизонт и сверкающую в лучах яркого солнца воду, Дюк вспоминал слова главного комиссара Верта, сказанные во время второй их встречи, состоявшейся через два дня после первой. Верт сидел за монументальным письменным столом, а Стах Торн и Дюк — в креслах перед ним.

— …Поэтому первоочередными задачами вашими я вижу: выяснить, где Ангор раздобыл некий известный артефакт, который мы в дальнейшем, для понимания и в соответствии с устоявшейся практикой, будем именовать бочонком урда. Да-да, уважаемый Дюк, урда, то есть мифической сущности, распространяющей гибель, слышали про такую?

— Это, кажется, из сказок народов, живущих на полночь от Арджаба? — попробовал припомнить Дюк.

— Из сказок. Да. Возможно. Верно то, что изначально пошли эти рассказы от скьолов, и от арагойцев, словом — народов, что живут по берегам Закатного океана. Но распространены они гораздо шире. На досуге почитайте древние предания, записанные собирателями легенд, не пожалеете! Только помните, что не всё, что ими записано — сказки, выдуманные для развлечения бездельников или запугивания детей. Я, пожалуй, подарю вам книгу. Сейчас её нет у меня под рукой, но перед отъездом, когда мы еще встретимся для того, чтобы обговорить некие мелкие детали, я её принесу. Это сочинение Барна Зорта «Древние мифы и современное знание об исчезнувших народах». Напечатана всего пять лет назад в Мидгарде, а автор, так уж совпало — арагоец. То, что вы там прочтете, должно вам пригодиться при выполнении вашего задания. Там много правды написано, хотя автор иногда… увлекается в своих фантазиях. Так вот: почему именно эти артефакты называют так, а не иначе, я вам говорить не стану. Называют — и всё. Скажу другое. Кое-кого у нас они очень интересуют. Но это не было бы проблемой. Проблема в том, что они интересуют много еще кого. Например, очень серьезных людей в государстве Террагон. Это — помимо просто всяких авантюристов и любителей, увлекающихся древностями. Отсюда следует вторая первоочередная задача: выяснить, не попал ли Ангор в поле зрения тех, о ком я вам сказал? Не пытались ли некие люди завладеть этим артефактом? Не связаны ли с ними те двое, которых видели в Яснодолье? Лично я уверен, что связаны, но вы на моё мнение слепо не опирайтесь. Главное же, если всё же так оно и есть — попытаться узнать, кто именно за этим стоит.

— Получается, мы должны проехать по маршруту их экспедиции? — уточнил Дюк.

— Стах. Что ты думаешь?

— Полагаю, что весь маршрут повторять не нужно. Уважаемый Дюк пришел к тому же выводу, что и я: артефакт найден ближе к концу экспедиции. Ангор не утерпел бы… Правда, я удивлён, что он скрыл свою находку от других и счел возможным не сообщить о ней Совету. Ведь он знает, как она заинтересовала бы всех.

— Учёные. Такие вот они. Мечтатели. Пригляд и еще раз пригляд за ними нужен! Где искать — решайте сами. Я ознакомлю вас с выписками из бумаг Ангора. Именно с выписками, а не со всем дневником, я распорядился откопировать именно те страницы, которые могут навести вас на след, остальное… Остальное лишь отвлечет ваше внимание на несущественное. Теперь вот что. Вы должны осознавать, что поездка ваша будет тайной, поскольку вам никак не поможет в ваших поисках назойливое внимание террагонцев и еще ассуры ведают, чье! Далее. Вы хорошо обучены проведению дознания и розыска, но ничего не смыслите в древней истории. Поэтому с вами, в качестве консультанта, поедет один из молодых знатоков. Мы не сможем послать никого из тех, кто был с Ангором, потому что это как раз привлечет внимание. Молодой магистр Криштоф, ученик одного из известных наших мудрецов.

— Вы хотите посвятить его во все детали этого дела? — обеспокоенно спросил Стах.

— Не во все! — Верт отрицательно покачал головой. — Про случившееся в Яснодолье, например, ему знать вообще не нужно. Достаточно объяснить ему, что мы ищем. Ему будет интересно. Но не стоит также забывать еще об одном…

— О чем же? — произнёс Дюк, поскольку главный комиссар сделал паузу.

— Приходилось ли вам бывать по ту сторону наших пограничных рубежей? А хорошо ли вы знаете специфику государств, лежащих к югу от Эрерского моря? Умея выслеживать преступников, умеете ли вы сами скрываться от преследования, и вообще, от постороннего надзора?

— Пожалуй, здесь мои познания неглубоки.

— Это вполне понятно. Отсюда следует участие третьего человека. Который поможет вам оставаться незамеченными и избавлятьсяот навязчивого внимания посторонних. Я нашел такого человека.

— Из армейских прознатчиков? Или из корпуса ликторов? — спросил Стах. Верт едва заметно усмехнулся.

— Из числа тех, которые работают, если нужно, и на тех, и на других.

Так в их компании появился Милош, молодой человек лет тридцати с небольшим, носивший модные партикулярные костюмы, которые, однако, не могли скрыть его принадлежности к военному сословию. При знакомстве он лишь заверил Дюка, что не раз бывал за южными границами империи, в том числе и в Полуденном каганате, и неплохо знает языки, на которых здесь говорят. Так, через несколько дней не стало следственного пристава Дюка, а появился Хонза — приказчик богатого Мидгардского купца, который в компании с младшим приказчиком Криштофом и толмачом Милошем направляется в Тарское ханство для изучения возможностей ведения прибыльной торговли кожами, тканями и мехами, в том числе — открытия нескольких лавок в Фенире, Заморье и Сарланге.

Дюк, он же Хонза, молча стоял, прищурившись, глядя в морскую даль, и палуба когга мерно покачивалась под его ногами. В отличие от Криштофа, с самого начала плавания страдавшего от морской болезни, он чувствовал себя прекрасно. И размышлял. Было над чем. Стоило им троим, в сопровождении слуги, подняться на борт парусника, как один из носильщиков, тащивший большой дорожный баул другого пассажира — пожилого человека благородной наружности — оказался рядом с Дюком, невзначай толкнул его плечом, сунул что-то в руку, и вполголоса буркнул:

— Возьми, сударь!

И тотчас принялся громко извиняться:

— Вы уж извините меня, уважаемый! Недоглядел!

Дюк рассеяно отмахнулся от него — мол, пустяки — и спустился в их общую каюту, где и развернул полученный клочок бумаги. На нём карандашом, неровными буквами, было написано: «Знайте, что тут один на берегу интересовался вашими личностями, кто вы и куда».

— Интересно как! — сказал Милош, тоже прочитав записку. — Я, признаться тебе, уважаемый Хонза, думал, что интересоваться нами хоть и начнут, но уже на том берегу, на чужбине! Ан же вот! Впрочем, причины для интереса могут быть разными. А где тот носильщик?

Но носильщик уже сошел по сходням на причал и больше на корабле так и не появился. Весь день Дюк и Милош приглядывались к своим попутчикам и к команде, однако ничего интересного не заметили. На паруснике было тридцать членов экипажа, включая капитана, его двух помощников, боцмана, кока и двадцать пять матросов. Были еще пассажиры — тот самый человек, чей баул тащил носильщик, а также его слуга. Корабль был торговым, и нанят был для перевозки груза, весь трюм его был забит мешками с зерном, соответственно, при грузе находился служащий, сопровождавший его. Вот и всё. Каждый, казалось, занимался своим делом. Впрочем, вполне могло именно так и быть.

— Совершенно необязательно, что кто-то следит за нами на корабле, — наконец, прервал молчание Милош. — Даже если этот кто-то следит за отплывающими за море, ему не обязательно сопровождать нас. Зачем? Пускай даже мы показались ему подозрительными, но что он интересного может узнать о нас во время плавания? Вот мы — что можем сейчас разузнать про своих попутчиков? А, между тем, он нужен там, в порту — продолжать наблюдение. Вряд ли их там много. Верно я рассуждаю?

— Пожалуй, — вынужден был согласиться Дюк.

— Гораздо проще снова взять нас под наблюдение, когда мы прибудем в Фенир.

— Одна загвоздка: как передать известие в Фенир, что именно нас нужно взять под наблюдение? Только другим, более быстроходным кораблем? Это слишком сложно, да и, как я помню, не было других кораблей в порту, которые бы в ближайшее время собирались выходить в море.

— Это верно…

Они снова замолчали, наблюдая за волнами, лениво вздымавшими морскую поверхность от борта парусника до самого горизонта.

— Можно передать депешу с одним из матросов! — придумал, наконец, Милош. — Они первые встретятся с тарскими портовыми властями. Пока мы будем на корабле ожидать досмотра, да проверки документов — кто-то может уже передать сообщение на берег, и нас будут ждать.

— Вот это уже может быть! Но чем мы могли привлечь внимание?

— Да быть может, у наблюдателя, который там, в порту, инструкция интересоваться всеми отплывающими?

— Инструкция от кого?

— Вот это-то, на самом деле, и есть самый главный вопрос. А уж как там это все организовано — менее важно! Дело-то серьёзно поставлено: за экспедицией, в которой Ангор принимал участие, тоже следили, надо полагать, и в Яснодолье к вам следом за ним приехали. Человек в порту сидит, а может — и не один… Я, уважаемый Хонза, понимаю в таких делах! То, чем мы интересуемся, тоже кому-то очень важно!

Налетел сильный порыв ветра, и над головами у разговаривающих громко захлопали паруса. С полуночной стороны горизонт затягивало свинцово-серыми тучами. Следующий шквал швырнул в лица мелкие брызги, а когг немного накренился на левый борт. По палубе мимо Дюка и Милоша прошагал второй помощник капитана.

— Смотрите, непогода нас настигает, скоро, наверное, немного покачает! Лучше тогда будет спуститься в каюту! — предупредил он и бодро взбежал по лестнице на возвышающуюся над палубой надстройку.

— Так, значит, доводилось тебе бывать в тарском государстве? — сменил тему Дюк.

— Собственно в тарском — нет! Я был… Знаешь, что? Я про тебя, сударь Хонза, многое знаю, а ты про меня, как я понимаю — нет. Но, так как задание наше такого свойства, что случайный человек сюда бы не попал, мне дозволено рассказать тебе кое-что о себе. Только в каюте говорить не сподручно, потому что Криштофу-то не обо всём ведать полезно. Давай спустимся в трапезную, да не хочешь ли вина выпить? У меня в саквояже две бутылки.

— Неси.

Дюк по узкой деревянной лесенке спустился в просторную комнату под палубой, где три раза в день команду и пассажиров кормили незатейливой едой, приготовленной корабельным коком. Два длинных стола, приколоченных к полу, тянулись вдоль трапезной, а параллельно им стояли массивные скамьи. Сейчас, кроме него, здесь никого не было. Дюк расположился за столом, а уже через три минуты Милош уселся напротив него и поставил между ними винный штоф из толстого тёмного стекла, закупоренный пробкой, и две оловянные кружки. На закуску он принёс из каюты кусок сыра и сушеные фрукты.

— Ты вот, уважаемый Хонза, верно, думаешь: кто я таков, откуда взялся?

— Думаю: из армии или же из корпуса ликторов?

— И так верно будет, и так не ошибёшься, — Милош откупорил штоф и налил в кружки вино. — Я, как военную школу окончил, два с половиной года в пехоте отслужил в чине адьютора. Как раз на южной границе, где река Сурд впадает в Эрерское море с восходной стороны. Как прибыл к месту службы — сразу угодил в военную кампанию.

Милош выпил, и Дюк последовал его примеру.

— В ту пору по другую сторону рубежа сидел хан, нам дружественный. Ханство-то маленькое было совсем, а всё же — приятно. Помогал нам контрабандистов ловить, купцам нашим всяческое содействие оказывал. Да озлился на него зидарский хан. Вторгся к нему с тремя с лишним тысячами всадников. Там постреляли, сям постреляли, ополченцев разогнали, потом взяли штурмом крепость правителя, пограбили конечно, не без этого! Сам хан с двумя сотнями своих дружинников укрылся в малодоступной горной долине, где удобно оборону держать, а к нам гонца послал с просьбой помочь. Ну, у нас решение быстро приняли: двинули через рубеж мушкетёрскую унию, где я служил. Тысяча восемьсот штыков при восьми орудиях и двух картечницах. Прикрывала нас конная ала в триста сабель. Командовал нами унитор Норт, северянин. Сходу углубились мы в горы на два перехода, а тут и зидарцы. Тысячи две их было, а с ними еще сотни две или три местных горцев. Они к зидарцам присоединились, потому как любимое их дело пострелять, порезать да пограбить — при этом, сам знаешь, всё равно, кого. Зидарцев резать, вишь, накладно, себе хуже, а тут как раз мы!

Милош снова разлил по кружкам вино, выпил и стал жевать сыр. Корабль поочередно кренился то на один, то на другой борт, и уровень жидкости в штофе колебался в такт качке. Дюк поставил опустошенную кружку перед собой, и она поползла по столу по направлению к краю.

— Шторм, что ли, начинается? — сказал Дюк.

— Нет, сударь Хонза. Это не шторм. Так, волнение просто. В шторм я попадал… Ты бы сейчас схватился за что-нибудь руками и держался, чтобы не летать из угла в угол! Так вот, врезали мы им тогда отменно. Мы в долине построились, а они — на холме. Их сарханг, командир отряда, значит, не спешил атаковать, да только к обороне они тоже непривычные. Мы по холму пару залпов из пушек дали, те и решили на месте не стоять. И погнали на нас. Скажу я тебе без прикрас, такой бойни они не видали. Во-первых — картечь, во-вторых, унитор приказал в первую шеренгу поставить полсотни солдат с ручными мортирками. Такие, знаешь, опираешь её на бердыш или просто на стойку…

— Знаю!

— Вот, и стреляет той же картечью. Ну и, в-третьих, ружейный огонь целыми шеренгами. Короче, которые до наших рядов доскакали — тех в упор из мортирок положили. Пули, конечно, в наши ряды попадали, а вот на коне никто не врубился! А как они отхлынули, унитор скомандовал, и мы двинулись, таким же сомкнутым строем. В кого на ходу стреляли, кого штыками докалывали. Потом посчитали — у них на поле осталось четыре сотни трупов. И пленных больше сотни взяли.

— А у вас?

— Раненые в основном. Убитых человек десять было. С тех пор вот зидарцы нас и не любят. Не любят — но боятся до ужаса! И вот, служил я там, потом определили меня в команду прознатчиков. На территорию самого Зидарского ханства мы пробирались. Потому языки местные изучать начал. А потом решило начальство отправить меня в столицу воеводства, учиться. Там мне и предложили…

Корабль в очередной раз сильно качнуло, Дюк пошатнулся, чуть не свалившись со скамьи, а Милош подхватил штоф. Когда крен выровнялся, он снова налил в кружки вина.

— Обнаружились у меня некоторые способности. Говорят, в корпусе ликторов они будут больше востребованы. Вот так я и попал в Академию. А как выучился — присвоили следующий чин приора, а работать назначили на всё том же южном направлении.

Корпус ликторов выполнял различные задачи, но основной было — обеспечение безопасности имперской короны: борьба с врагами как внутренними, так и внешними, а также личная охрана императора.

— Уж ты извини, сам понимаешь, что я там делал — рассказать не буду. У вашего ведомства — свои тайны, а у нашего — свои. Просто к месту: я карту посмотрел у помощника капитана. От этого места, где мы сейчас находимся, примерно сорок морских лиг на закат, есть три острова. Называются — Птичьи, Большой, Малый и Средний. Вот там я бывал.

— Это как же занесло тебя туда?

— Там обосновалась община Отрицающих, слышал о таких?

— Конечно, слышал. Недавно же дело было. Учили народ, что власть императора, как и любая власть одного человека — это зло, как, впрочем, как и любое сильное государство.

— Ага, точно. Что нельзя людям диктовать сверху, как им жить.

— Только вот жить они должны неукоснительно по заповедям, которые написал опять-таки единолично один человек, их патриарх, и каждая община должна управляться предводителем, которого опять-таки этот патриарх назначит. Основываясь на том, насколько этот человек заповеди знает и чтит. Чем же это лучше?

— Так вот: запретили-то их еще лет десять назад…

Дюк рассмеялся.

— Запретили! Эко ты забавно выразился, сударь Милош!

— Ну, да, согласен. У нас, в Пятиреченском воеводстве, тоже человек десять повесили. А других сослали куда-то. Не знаю, куда. Суть не в этом. Сам патриарх и с ним еще человек сто самых верных приспешников сели на корабль и приплыли на эти острова. Основали поселение. Так и ладно бы жили тихо. Так он не угомонился, а всё проповедников рассылал. И к нам, в империю, и в Арджаб, призывал внешне демонстрировать смирение, но втайне распространять учение и вербовать сторонников. Ну, вот, наконец, и дорассылался. Я был среди тех, кто помогал точно установить, где он прячется. А потом был я на борту того рейдера, который сюда приплыл. Мне было поручено на месте разбираться, кто из захваченных какую угрозу для общества представляет. Ну, из тех, кто в живых остался, разумеется. Так сам патриарх трусливым оказался. У него охрана была — так те до последнего защищаться пытались. А он спрятался в тайной пещере среди скал. Оттуда мы его и извлекли безо всяких почестей.

Дюк приналёг на сушеные яблоки и груши. Милош снова подлил вина. Качка не прекращалась, но собеседники приспособились, сидели устойчиво и продолжали беседу, как ни в чем ни бывало.

— А с тем ханом-то чем закончилось? — спросил Дюк. — Прогнали же зидарцев?

— А, да! Власть ему вернули, и он еще два года правил. Только потом его собственный младший брат отравил. А тот брат сильно, знаешь ли, хотел с зидарцами дружить, да и с каганом. Отправил посольство в каганат, что, мол, готов отдаться под покровительство, на правах вассала, даже гарнизон их в крепости разместить. С нами ему неинтересно дружить стало: подарков очень много хотел. Однако, при ханском дворе находился наш советник, штандарт-командор Ирм. Да… Новый хан сам вдруг отравился. Лекарь говорит — спьяну перепутал настойку от головной боли с ядом. И умер.

— А что вообще склянка с ядом делала в ханских покоях???

— Так — штандарт-командор Ирм принёс.

— А. Понятно.

— То-то, что понятно! Принёс, шпагу к горлу приставил, и говорит — вот две склянки. Пей. Выпьешь целебную — твоё счастье, уйдём от вас, в покое оставим. Выпьешь другую — не повезло. Как не повезло твоим телохранителям, которые, вон, штыками заколотые лежат.

— Значит — не повезло.

— Как может повезти, если в обеих яд?

— Ах, да, что ж это я такой недогадливый…

— Тем более, что новый хан даже из своих мало кому нравился. Вот так государственные дела делаются.

— Этот Ирм — тоже из ваших был?

— Почти.

Они проговорили еще полчаса, пока штоф не опустел, потом вернулись в каюту, где страдал от качки магистр Криштоф. Волнение на море продолжалось весь остаток дня и половину ночи. Дюк пытался читать книгу, подаренную ему главным комиссаром, который в целях конспирации в разговорах превратился в главного управляющего. В первой части книги излагались мифы о древнем народе — ассурах, в незапамятной древности живших в этом мире, и даже ставших для человеческих племён кем-то вроде учителей и наставников. Оказывается, еще триста пятьдесят лет назад были найдены неопровержимые доказательства того, что этот народ действительно существовал, и сейчас то и дело удаётся обнаружить созданные им предметы и записи, которые нуждаются в расшифровке. Что-то такое Дюк раньше слышал, но не так подробно, как было написано в книге. Постепенно Дюк заснул, а под утро вдруг понял, что корабль больше не раскачивается.

Дюк вышел на палубу. Море было спокойным. Его серо-стальная поверхность еле заметно колыхалась. Край неба на восходе посветлел. С севера дул ровный свежий попутный ветер. Пристав поднёс к глазу смотровую трубу и оглядел горизонт. Во все стороны простиралась только водная поверхность, и больше ничего. Поскольку заняться больше было совершенно нечем, Дюк весь день читал, отвлекаясь лишь на еду и разговоры со своими спутниками. Криштоф немного оживился и смог выбраться из каюты подышать свежим воздухом.

А на следующее утро, едва трое путешественников успели позавтракать в компании еще одного пассажира и десятка матросов, опустошив по миске ухи, в трапезную донёсся крик с палубы:

— Вижу берег!

Отодвинув пустые миски, Дюк, Милош и Криштоф поднялись наверх. Далеко впереди виднелась тёмная полоса, занимавшая всю южную сторону горизонта. Дюк сбегал в каюту за смотровой трубой и принялся жадно всматриваться в контуры чужого берега. На какое-то время он сам показался себе первооткрывателем, готовящимся после долгого путешествия через океан ступить на никому доселе неведомую землю. Через пару часов даже невооруженным глазом уже можно было рассмотреть отдельные детали береговой линии. Берег был обрывистым, морские волны размеренно ударяли в отвесные береговые скалы. Когг выполнил поворот и пошел параллельно берегу. Прошло еще часов пять. Наконец, к Дюку и Милошу подошел боцман и, указав пальцем на выдающийся в море мыс, лежащий прямо по курсу, сказал:

— Вот за этим мысом — бухта Фенир!

Путешественники вздохнули с облегчением. Едва когг обогнул мыс, им открылся вид на город и порт. Город был преимущественно одноэтажным, лишь в центральной его части возвышалось несколько башен. Со стороны причалов к кораблю уже спешили лодки. Сколь ни бдительно следили за происходящим Дюк и Милош, вряд ли возможно было усмотреть момент передачи письменного, а тем более — устного сообщения кем-либо из команды корабля прибывшим с берега, даже если таковая передача имела место. Сначала на борт «Посланника ветра» поднялись два чиновника карантинной службы, обошли все закутки и осмотрели всех, находящихся на борту, чтобы убедиться. что среди таковых нет заразных больных. Затем подъехал бот со служителями ханской таможни, и началась волокита с изучением документов и осмотром груза. Лишь к вечеру, наконец, капитану было дано разрешение, и «Посланник ветра» медленно подошел к одному из каменных пирсов. Дюк с саквояжем в руке шел по сходням первым, за ним двое носильщиков тащили его багаж: большой окованный железом сундук. Не было ничего удивительного, что путешествующий в далёкие страны, хоть бы и гражданский человек, брал с собою оружие. Поэтому Дюк вооружился ровно до такого предела, чтобы это не выглядело уже подозрительным. В саквояже поверх принадлежностей для умывания и бритья лежала пара длинноствольных кремнёвых пистолетов под пули весом в 5 золотников, в сундуке поместилось двуствольное охотничье ружье с короткими стволами и кинжал. Двуствольный капсюльный пистолет оттягивал глубокий карман камзола.

— Это нормально! — заверил Дюка Милош накануне. — Это в самом городе, может, и спокойно, а ведь предполагается, что мы будем ездить по делам из города в город. А вот на дорогах — неспокойно! В порядке вещей, что путешественники имеют при себе оружие. Я тебя уверяю, что иногда они даже им пользуются!

Неподалёку от сходней, на причале, сидел в кресле еще один важный ханский чиновник с золоченой бляхой на груди, поодаль стояло трое стражников в длиннополых кафтанах с протазанами в руках и с ятаганами на поясах. Сверив паспорт Дюка с каким-то списком, чиновник молча махнул рукой — мол, проходи. И Дюк оказался в Тарском ханстве. Было жарко и душно. Ветер дул со стороны берега, принося не прохладу, а запахи большого города: причудливую смесь ароматов готовящейся пищи из многочисленных харчевен, курящихся благовоний и нечистот из выгребных ям.

На самом деле оказалось, что не весь город одноэтажный. Так, постоялый двор «В тени чинары», где трое путешественников сняли для себя два соседних номера, располагался в большом двухэтажном каменном доме с пристройками.

— Что будем делать? — осведомился Милош, едва разложив свои вещи в номере по местам.

— Точно не будем суетиться, — сказал Дюк. — Сегодня позволим себе только прогулку по ближайшим улицам. Завтра начнем выполнять свою работу по легенде. Изучать цены на кожи, ткани и меха, знакомиться с городом, базаром, лавками и купцами, среди прочих не упуская и антикварные. В своё время Ангор и его спутники обошли их все…

— Позволь уточнить у тебя, уважаемый Хонза, а сколько их тут всего — этих ВСЕХ? — задал вопрос Милош.

— В дневнике Ангора написано, что в городе три антикварные лавки и три магазина, торгующих книгами. Впрочем, думаю, не стоит здесь задерживаться. Судя по дневниковым записям, а также по записке, которую любезно написал для меня помощник Ангора Марк, нам следует потом поехать в Заморье и поискать там. Марк составлял реестр приобретенных артефактов в первый день приезда в Заморье. Ничего, похожего на этот бочонок, он не видел. Хотя, конечно, есть вероятность, что Ангор припрятал его в своих личных вещах.

— Скорее всего, так и было — раз он не собирался сдавать его в Обитель, а решил оставить себе.

— Если и так — трудно мне поверить, что он, заполучив такую вещь в начале экспедиции, утерпел бы столько времени, воздержался от того, чтобы вскрыть её прямо тут! Иное дело, когда до возвращения все равно остались считанные дни.

— Наверное, ты прав.

— В таком случае — зови Криштофа, пойдём прогуляемся!

***

Город был не похож ни на Мироград, ни на Яснодолье, ни на Тур, где раньше служил Дюк. Улочки узкие, преимущественно одноэтажные, по такой конная повозка не проедет, а каждый второй дом — не просто дом, а в нем обязательно лавка, мастерская, таверна или что-либо еще. Впрочем, оказалось, что так не во всём городе, а в торговом районе, примыкающем к порту. Дюк, Милош и Криштоф прошлись по нескольким улицам, зашли в лавку торговца тканями и вполне со знанием дела обсудили цены и качество товара. Правда, что касается знания дела, торговец и его помощник могли судить об этом лишь по жестам и интонациям посетителей, общавшихся не просто на имперском языке, но на северной его разновидности, которую тут слышали, пожалуй, очень редко. Помимо эроганского языка и его тарского диалекта многие здесь говорили еще по-арджабски, но имперский язык понимали лишь те, кто вёл с империей торговые дела.

Затем они зашли поглазеть в лавку, где продавалась посуда. Оттуда переместились в ювелирную. Взгляд Дюка упал на колье из красного золота с тремя рубинами. Ничего подобного этой вещи ни в Яснодолье, ни в Мирограде купить было нельзя, хотя цена и не была очень большой. Ему пришла в голову мысль, что такое колье приятно было бы получить в подарок Инге. Однако — возвращаться еще ой как не скоро, и деньги еще могут понадобиться, и возить колье с собой тоже неудобно. Да и, быть может, приглянется что-нибудь еще поинтереснее.

В одной из многочисленных таверн они поужинали запечённым мясом какого-то животного, название которого Милош отказался переводить, мотивируя это тем, что надо, чтобы была интрига, которая придаст блюду пикантности. Вернувшись на постоялый двор, все тут же улеглись спать: Криштоф в одном номере, Дюк и Милош — в другом.

Наутро они отправились на базар и долго ходили по нему, и, как бы между прочим, зашли в лавку к торговцу антиквариатом. Как сразу понял Дюк, товар принципиально делился на две категории: старые вещи и вещи под старину. Старинные вазы и кубки, статуэтки, изысканно сделанные тавлеи, подсвечники, табакерки, курительные трубки, увеличительные стёкла в оправе из серебра и бронзы, богато инкрустированные чернильницы… Всё это было явно не то, что интересовало экспедицию Северьяна.

На удивление, хозяин лавки вполне сносно говорил на имперском языке. Он пояснил, что большинство предметов сделано сто — сто пятьдесят лет назад, редко какие — раньше.

— А бывают по-настоящему древние предметы? — спросил Дюк.

— Смотря что вы имеете в виду! — улыбнулся торговец. — Вот два шлема, салад и сервельер, им около четырёхсот лет. Вот меч, найденный в развалинах старой крепости, но он не в очень хорошем состоянии. Отдам за пять серебряных оболов.

Тут в разговор включился Криштоф. Он рассказал хозяину, что слышал, что в горах иногда встречаются сооружения, построенные каким-то совсем уж древним народом, и иногда, если повезет, можно найти какую-нибудь сделанную этим народом вещь. Торговец снова улыбнулся и развел руками:

— Ваши слова верны, о уважаемый! Но как такие вещи попадут ко мне, скромному торговцу? У меня никто никогда о таких и не спрашивает! Я знаю в нашем городе всех, кто интересуется стариной, но нет никого, кто имел бы что-нибудь подобное! Я даже возьму на себя храбрость пообещать вам вот что. На соседней улице купец Лахур торгует тем же, что и я. Если вы найдете у него то, о чем мы говорим, я подарю вам две золотые монеты!

Примерно такой же ответ они услышали и от купца Лахура, обещавшего два золотых, если в лавке на соседней улице найдётся такой товар. Однако, большую часть дня они изучали рынок кож, тканей и мехов. Устав, зашли в корчму, где заказали бодрящего бобового взвара и пирогов с мясом. Милош во весь голос доказывал собеседникам, что возить сюда меха — совершенно убыточная затея, а вот с кожами и тканями можно попробовать, только надо еще определиться, делать ли упор на дешевые ткани для небогатых покупателей, или, напротив, дорогой товар.

— Кстати, Милош, ты, наконец, скажешь, что за мясо мы ели вчера? — сменил тему Дюк.

— Отчего не сказать? Мы вчера ели запечённого осла.

Криштоф перестал жевать пирог, а Дюк философски заметил:

— Вполне съедобный зверь.

Когда искатели вернулись в свои номера, их ждал неприятный сюрприз. Вошедший в комнату первым Милош бегло осмотрел помещение, открыл шкаф, комод, и сообщил:

— В номере кто-то был. И рылся в наших вещах.

— Как рылся? — Дюк ничего такого не приметил.

— Как рылся? Аккуратно! Вот, здесь, в шкафу, я положил пёрышко. Теперь его нет. Вернее — оно есть, но на полу. Само пёрышко из закрытого шкафа на пол не попадёт. Далее. Вот сюда, в комод, поверх своих вещей я положил кисет с табаком, а одну щепотку табака вроде случайно просыпал. Теперь эти крупинки табака — на дне ящика. А твой саквояж, Хонза, стоял в двух дюймах от стены. Сейчас стоит в трёх. Я приучен замечать такие детали.

— Вот, значит, как… — Дюк уселся в кресло и призадумался. Выходит, их легенда никого не обманула? Или — кто-то хочет убедиться в её правдивости? Но, значит, всё-таки кто-то весточку переслал через море!

— Сейчас пойду, притащу сюда прислужника, который здесь… — Дюк начал вставать из кресла, но Милош остановил его.

— Погоди! Вот этого точно делать не надо! Вряд ли он скажет нам что-то полезное, а вот себя мы выдадим. Посуди сам: обычные купеческие приказчики ни за что в жизни не заметили бы, что здесь кто-то шарил. А раз мы заметили — значит, мы не те, кем хотим казаться! Этим мы подтвердим подозрения. Надо делать вид, что всё осталось незамеченным, тем более что в наших вещах они не могли найти ничего подозрительного. У нас с собой просто ничего подозрительного нет.

— Ты прав, я поспешил! — признал Дюк. — Пожалуй, действительно, кто бы тут ни рылся, ничего интересного не нашел. Однако, что же нам делать дальше?

— Если ты спрашиваешь относительно наших дальнейших поисков, сударь Хонза, — вдруг заговорил магистр Криштоф, усевшийся на стул напротив, — то могу сказать без тени сомнения: по антикварным лавкам ходить смысла нету. Просто неоткуда взяться древним артефактам в лавке обычного торговца. Разве что по незнанию кто-нибудь принесет случайно доставшуюся ему вещь. Но я бы на это не рассчитывал. В любом случае, я уверен, что Северьян либо Ангор по этим лавкам уже ходили.

— Так где же Ангор мог раздобыть бочонок урда? Ты сам — как считаешь? — поинтересовался пристав.

— Только две возможности: либо сам нашел при поисках в каких-нибудь развалинах, либо ему продал или подарил какой-то знаток, коллекционер, с которым он тут свёл знакомство.

— Вот в чём загвоздка: записи Ангора не содержат ни одного упоминания встреч с определёнными людьми. Все написано в общем. И я уверен, что наш главный управляющий не стал бы скрывать от нас, если бы в записях такие сведения были. Что же до развалин — ты же тоже читал выписки из дневника? — вроде бы они не посещали ни одного по-настоящему древнего города, так ли?

Надо сказать, что в целях сохранения тайны все бумаги, относящиеся к проводимому дознанию, были тщательно проштудированы еще в Мирограде, а с собой брать их Верт запретил категорически. И, как выяснилось, был прав: если бы неизвестный гость нашел в вещах купеческих приказчиков фрагменты Ангоровых дневников, их легенда непоправимо пострадала бы.

— Ты прав, — подтвердил Криштоф. — Все места, про которые там сказано — это заброшенные города и развалины крепостей, построенных в не таком уж далёком прошлом. Нас интересует другое. Однако — известны случаи, когда в таких не очень старых руинах находили прелюбопытные вещи. Правители в старину тоже интересовались древностями и тащили их к себе, знаете ли…

Дюк понемногу успокоился. Действительно, ничего страшного не произошло. Хотя с прислужником хотелось бы потолковать, пусть даже не так прямолинейно, но хоть окольными путями попробовать что-то выведать! Следственный пристав хитро посмотрел на развалившегося на софе Милоша, на сидящего на стуле магистра, и наивно спросил у последнего:

— А всё-таки, что же такое это — бочонок урда?

Магистр нервно сглотнул слюну.

— Это же… Никто не знает, что именно это такое! А если кто и знает — со мной забыл поделиться! Что же ты, Хонза, у вашего главного управляющего не спросил?

— Ему, видимо, некогда было в подробности вдаваться.

Милош при этих словах молча улыбнулся. Магистр подумал и неуверенно произнёс:

— Могу рассказать одну историю, которую слышал.

Дюк встал, налил себе белого вина из стоявшего на столе початого штофа и повернулся к Криштофу.

— Так рассказывай!

— Мне рассказали об этом года четыре назад, когда я только заканчивал обучение в Академии при Обители Мудрецов. Эти события где-то описаны, но сам я не держал в руках книги или свитка, где рассказывалось про это. Говорю со слов моего учителя, а ему можно доверять. Дело было в Полуденном каганате, а если точнее — у его южных рубежей. Там есть суверенный город Лассарг, хотя его суверенитет никого не обманывает. Его правитель, как и все жители, зависят от кагана. Ничего в этом городе не делается без ведома верховного визиря каганата. Так вот, лет тридцать назад там случилось такое. Какие-то люди, кажется — купцы, ехали по дороге, и увидели в некотором отдалении от тракта богатый дом. Будучи уставшими, они решили попроситься на отдых. Подъехав ближе, они обратили внимание, что дом выглядит заброшенным, не видно ни одного человека. Зайдя во двор, путешественники увидели жуткую картину: тут и там во дворе, в саду, что был разбит вокруг дома, на лестницах, ведущих на окружающую дом террасу — везде лежали полуразложившиеся трупы, и запах стоял соответствующий. Мертвецов было довольно много, причем многие из них были в доспехах, а рядом с ними лежало оружие, другие же были безоружными и одеты, как простолюдины. После долгих споров рискнули войти в сам дом, там картина была такой же — мертвецы в разных позах в коридорах и в комнатах. Тогда послали гонца к правителю Лассарга, и дальше дом осматривали уже воины. Как выяснилось, дом принадлежал очень богатому ростовщику. И было видно, что в доме шел бой, некоторые из мёртвых, действительно, имели раны от оружия. Но не все. Причем, было непонятно, кто же на кого напал. Такое впечатление, что кто-то сражался между собой, кого-то просто зарубили походя, а отчего умерли все остальные, осталось неясным.

— А бочонок этот здесь причем? — не понял Дюк. Он в три глотка осушил бокал с вином и вернулся в кресло.

— А притом, что в большом зале, который обычно находится в середине всех здешних богатых домов, нашли два странных предмета. Один из них имел форму бочонка высотою около аршина, был довольно тяжелым, а на стенках и на крышке его были нанесены неизвестные символы. А второй… Второй был, видимо, очень похожим, но он лежал на мраморном полу разбитый. Неподалёку же было найдено тело хозяина дома.

— И что же дальше?! — взволнованно спросил пристав.

— А ничего. Все, кто мог бы пояснить хоть что-то — все умерли там, в доме. У ростовщика больше не было других родственников, которые бы жили отдельно, и друзей тоже не было. Выглядело так, что наёмники, охранявшие дом, вдруг схватились за оружие и кинулись убивать — друг друга и всех, кто подвернется под руку! Но дело в том, что такие бочонки уже раньше были известны, поэтому нашелся сведущий человек, который указал на это правителю, и рассказал другим мудрецам. Так мы и узнали об этом.

— Какая жуткая история… — задумчиво пробормотал помрачневший Милош. — Теперь-то я понимаю, почему канцелярия особых расследований так сильно заинтересовалась этим делом…

Все трое некоторое время молчали.

— Рассуждаю так, что здесь далее делать нечего, — нарушил молчание Дюк. — Надо ехать в Заморье, поискать следы там. А опричь того посмотрим — может быть, оторвёмся от наблюдения?

— Здесь, у тарцев, нет регулярного сообщения между городами, — проинформировал его Милош. — Никаких дилижансов! Кому надо — нанимает экипаж. Если своего нет.

— Значит, завтра надо с утра и нанять! Собираться нам недолго. Только вот как бы так сделать, чтобы…

— Предоставь это мне! — перебил Милош. — Никто не догадается заранее, куда мы направляемся. Главное — вы двое никому об этом не говорите. А ежели что — нам надо в ханскую столицу, Тар-Хан Сюрт! А с кучером по пути договоримся.

Наступила южная ночь, знойная и душная. Несмотря на настежь открытое окно, Дюк не мог заснуть. Надев халат, он вышел во внутреннюю галерею дома, куда выходили двери всех номеров, а оттуда по лестнице — на крышу, обнесённую по периметру барьером и увитую виноградной лозой. Здесь дышать было полегче — с моря дул ветерок, хотя и жаркий, но всё же приносящий какую-то свежесть. В городе не было видно ни одного огня, за исключением факелов шагающей по улице ночной стражи. Оперевшись на перила, Дюк смотрел на незнакомый город и думал. Впервые за долгое время ему удалось вырваться из той комфортабельной клетки, в которую его упрятали за излишнюю осведомлённость. Но еще совсем недавно он мог рассчитывать максимум на назначение в другой город, где ему снова придётся заниматься чем-то полезным и интересным, а сейчас — он оказался за пограничным рубежом, в стране, про которую он только читал и слышал рассказы. Закономерно, как плата за это, к интересу прибавилась опасность. Если у себя дома при любой надобности он мог привлечь в помощь себе достаточное количество хорошо обученных людей из стражи или сыска — например, чтобы схватить преступника или выследить подозреваемого — то здесь на помощь властей рассчитывать не приходится. Да, кроме того, еще и непонятно, с какой стороны может прийти опасность.

Некоторое время он пытался представить, что сейчас происходит в Яснодолье. Наверняка, такое же тихое болото, круги на воде, поднятые происшествием в доме Ангора, скорее всего, уже улеглись. Инга, должно быть, спит у себя в квартире, проведя весь день за чтением отчетов и рапортов. Если после возвращения он получит новое назначение, а так и будет, если их миссия завершится хотя бы с каким-то положительным результатом, надо будет подать ходатайство, чтобы её перевели вместе с ним.

Внизу, позвякивая железом и негромко разговаривая, прошел патруль — пятеро стражников с двумя факелами, у каждого — протазан или глефа. Надо было всё же попробовать заснуть. Вернувшись в номер, Дюк выпил еще один бокал вина. Милош спал на своей кровати, похоже, жара была ему нипочём. Пристав лёг на свою постель поверх лёгкого покрывала, и спустя некоторое время сон всё же пришел к нему.

***

Чтобы найти повозку, на которой можно было бы отправиться за сто вёрст, в ханскую столицу, Милошу пришлось отправиться на базарную площадь, где в ожидании работы скучало около дюжины владельцев наёмных экипажей. После получаса расспросов, споров, хождений от одного извозчика к другому, ему удалось сторговаться с одним из них за четыре золотых ханских обола плюс расходы на еду и корм лошадям. Вскоре запряженная парой лошадей кибитка с кожаным верхом, открытая спереди, остановилась перед подъездом постоялого двора. Слуга помог вынести вещи и разместить их в задней части повозки. Извозчик, которого звали Абай, хорошо говорил по-арджабски, а этот язык Дюк знал в совершенстве.

— За сколько времени до Тар-Хан Сюрта доехать можно? — спросил он, когда кибитка покатила к выезду из города.

— Два дня. По Полуденному тракту хорошо ехать! — ответил Абай.

— А до Заморья?

— Э? Заморье? Почему Заморье? — не понял извозчик.

До Заморья было почти в два раза ближе — шестьдесят вёрст. Однако, поскольку изначальный уговор был про другое, Дюк предложил:

— Давай так: платим шесть оболов вместо четырёх, и едем в Заморье! Весточку оттуда получили — там надо быть!

Однако Абай такому изменению планов не обрадовался.

— Заморье шесть обол мало! — буркнул он. — Неспокойно. Опасно ехать. На тракте лихие люди шалят. Дай восемь обол.

— Неужто настолько опасно? — удивился Дюк.

— Часто проезжих ограбляют! — безапелляционно заявил Абай. — И хорошо будет, если еще попутную повозку подождать — с попутчиками безопаснее ехать!

— Договорились — получишь восемь оболов, и едем прямо сейчас, нигде не останавливаясь! Так надо. Попутчиков, если хочешь, уже на Арджабском тракте подождём!

Извозчик молча кивнул и тряхнул вожжами. Кибитка, грохоча колёсами по мощеной камнем дороге, катилась в сторону городских ворот. Ближе к выезду из города мостовая закончилась, и повозку затрясло на кочках и рытвинах.

— Вот, вся цивилизация и закончилась, — прокомментировал Криштоф. Они проехали через арку ворот, по сторонам от которой стояло не меньше десятка стражников и пара чиновников с золочеными бляхами на груди. Впрочем, всё их внимание было направлено на въезжающих в город, а не на выезжающих из него.

Примерно в версте от города дорога разделялась: направо уходил Арджабский тракт, на который они и свернули, а прямо, на юг, вёл Полуденный тракт, по которому через ханскую столицу можно уехать в Полуденный каганат.

Дюк откинулся назад, на спинку обитого кожей сидения, на которое, для удобства в дальней дороге, клали мягкую подушку. Напротив него сидел Милош, а слева — Криштоф. Магистр положил себе на колени книгу известного романиста, которую вёз с собою из Мирограда. Дюк же тщательно зарядил оба длинноствольных пистолета и засунул оба в специальный карман в дверце брички. Затем достал чехол с охотничьим ружьем. Пристав лично знал мастера, хозяина мастерской, в которой оно было сделано. Стволы были не очень длинными — всего в аршин, зато заряжалось ружье крупными пулями весом по восемь золотников. Высыпав в каждый ствол заранее отмеренную навеску пороха, что хранились в вощеной бумаге в специальной сумочке, Дюк шомполом утрамбовал на порох пыжи из войлока, затем вложил в стволы пули и до упора дослал их шомполом. На всякий случай, хотя пули и вошли в ствол плотно, положил сверху по бумажному пыжу. Открыв крышки пороховых полок, пристав аккуратно насыпал на них порох из пороховницы, закрыл крышки и положил готовое к стрельбе ружье себе в ноги. Милош безмятежно наблюдал за этими приготовлениями. У него из оружия Дюк до сих пор заметил только кинжал, заткнутый за пояс.

Ехали большей частью молча. Криштоф читал, Дюк с интересом глядел в окно, Милош задремал. По обе стороны от дороги тянулись невысокие возвышенности, поросшие редким лесом, непосредственно же вдоль самой дороги росли раскидистые дубы и чинары. В некоторых местах дорога сужалась, и кроны деревьев смыкались над ней. То и дело кибитка проезжала по коротким мостикам над шумящими внизу ручьями. Словом, пейзаж был красивым, и радовал глаз. Так прошло часа три, за которые путешественники преодолели около пятнадцати вёрст.

Примерно в два часа пополудни, когда они остановились, чтобы напоить лошадей, им встретились и попутчики: два человека ехали на большой подводе в сторону Заморья. Абай перекинулся с людьми на подводе несколькими словами и сообщил:

— Везут в Заморье двадцать тюков шерсти для лавки своего хозяина. Поедем с ними!

Подвода пристроилась сзади. Её неспешно тащили два тяжеловоза, и, чтобы не отрываться от попутчиков, Абай то и дело придерживал своих лошадей.

— Что писал Ангор про пребывание в Заморье? — спросил, наконец, Милош.

— Он писал… — стал припоминать Дюк. — Писал, что, поскольку Заморье первоначально заселялось пришельцами из наших земель, то там и по сей день много потомков наших соплеменников. И что, поскольку город это старый — хотя, по мне, так Фенир не новее — в нём сохранилось множество свидетельств былых времён. Что он под этим подразумевает — не ведаю. И дальше пишет: «Именно в этом городе, как нигде в другом месте, живы слухи и предания о загадочном древнем городе Нибер».

— Ага, вот что! — воскликнул при этих словах Криштоф. — Вот что его интересовало! Я знаком с реестром их находок. Они исколесили все окрестности, но результаты были весьма скромными. А, будучи в Заморье, он просто не мог пройти мимо этой темы! Он что-то написал еще про Нибер?

— Собственно, нет. Написал, что в городе есть несколько знатоков древней истории. Как я понимаю, он с ними встречался. И после этого следует поездка в Сарланг.

— Вот уж ничем не примечательный городишко! — развёл Криштоф руками.

— А скажи ты мне, что его так заинтересовал этот город Нибер? — удивился Дюк, который прочитал про этот город буквально на днях, в книге, подаренной главным комиссаром. — Я же так понимаю — это просто сказка такая! Ведь ни одного подтверждения нет, что он существует… или существовал когда-то!

— Может, и сказка… — Криштоф сделался задумчивым. — Но это ведь, согласись, не та сказка, какие сочиняют, чтобы детям на ночь рассказывать. Там уж если бы говорилось, что вот, был такой город, так потом какое-то действие обязательно было бы. Например, сказ про героя, который в этот город пробрался и какое-нибудь богатство оттуда добыл. Или какие диковины там видал. Так не рассказывают же ничего такого! Значит, не сказка это, а как-то по-другому назвать надо: легенда, предание… А часто выясняется, что они имели под собой какие-то основания…

В этот момент речь магистра была прервана пронзительным гортанным криком, раздавшимся где-то неподалёку, звуком удара в стенку кибитки и громкими причитаниями из кучера. Милош встрепенулся и оглянулся на Абая. Дюк отдёрнул шторку, занавешивавшую окно, и выглянул наружу. В полусотне саженей от кибитки гарцевали три всадника в светлых бурнусах, двое — с луками в руках, у третьего из-за спины торчал ружейный ствол, а в поднятой над головой руке сверкала сабля. Именно этот третий что-то очень эмоционально кричал, причем, судя по всему, обращаясь именно к кучерам и пассажирам обеих неспешно тащившихся по дороге повозок. В боковой стенке кибитки торчала стрела, наконечник которой глубоко вошел в дерево. Милош что-то быстро спросил у Абая по-эрогански, и тот дважды выкрикнул какое-то короткое слово.

— Это разбойники! — объяснил Милош. — Грабить хотят.

— С этой стороны еще двое! — воскликнул магистр, глядя в окошко со своей стороны. Абай остановил повозку и проворно спрыгнул с козел, распластался в дорожной пыли и ящерицей юркнул под кибитку.

Дюк наклонился, взял лежащую в ногах двустволку и взвёл оба курка. Милош сидел уже не расслаблено, как раньше, а в правой руке его невесть откуда появился небольшой самострел, гораздо меньше обыкновенного арбалета: ложа его в длину была едва ли больше половины аршина, такую же ширину имела стальная дуга, распрямляющая тетиву, заряжен же он был шестидюймовой стрелкой.

Дюк высунул стволы ружья в окошко и припал к ложе. Снаружи раздались громкие хлопки тетив разбойничьих луков, а потом сзади что-то оглушительно бухнуло. Трое всадников двигались крупной рысью, приближаясь к повозке не прямо, а как бы желая зайти спереди. Дюк прицелился и нажал на один из спусковых крючков. Порох на полке пыхнул, ружье сильно отдало приставу в плечо, бабахнуло и окуталось облаком дыма. Через несколько мгновений Дюк смог рассмотреть, что один из верховых корчится на земле, схватившись за бок. Другой, сидя верхом, накладывал стрелу на тетиву лука. Третьего не было видно. Дюк снова спустил курок, но раздался сухой щелчок — осечка. Пристав успел убрать голову из окошка, и вовремя — длинная стрела пронзила воздух и воткнулась в спинку скамьи, на которой он сидел.

Передняя часть кибитки была открытой, и Милош, повернувшийся спиной к Дюку, мог видеть всё, что происходит впереди. Вот он поднял свой самострел и отправил стрелку в невидимую Дюку цель. Слева послышался приближающийся топот копыт и возле дверцы кибитки возник еще один всадник с лицом, по самые глаза закрытым чёрной материей, сжимающий в правой руке дротик. Дюк поднял первый из припасённых пистолетов и выстрелил ему в грудь. Даже из пистолета промахнуться с десятка шагов непросто. Пуля ударила нападавшего под грудину, он сразу выронил дротик и согнулся в седле, кривясь от боли. Дюк знал, что это — покойник, такие раны не лечатся. Конь унёс раненого прочь. Больше приставу никого не было видно, и, взяв второй пистоль, он приоткрыл дверцу кибитки.

— Не лезь! — остановил его Милош. — Стрелу в живот получишь!

Дюк привстал и глянул вперёд, через плечо своего товарища. Шагах в тридцати впереди, на дороге, стояли еще двое пеших с луками наизготовку. Еще двое, с короткими копьями наперевес, выскочили из-за деревьев с правой стороны дороги и быстрыми шагами приближались к запряженным в повозку лошадям. Кинжал Милоша с лязгом покинул ножны. Левую руку ликтор протянул к Дюку.

— Дай мне еще свой, — сказал он. Пристав протянул ему свой кинжал рукоятью вперёд.

— И что ты хочешь делать?

— Что делать… — не оборачиваясь, пробормотал Милош. — Делать свою работу.

Он легко выпрыгнул из кибитки, перемахнув через козлы, выпрямился, держа оба кинжала в опущенных вниз руках. Дюк приготовился стрелять в одного из копейщиков, так как в лучника на тридцать шагов боялся из пистолета не попасть, но тут взгляд его упал на гарцующего поодаль всадника, который в это время доставал из-за спины висевшее там ружье. В этот же миг две тетивы были спущены одновременно, и стрелы прочертили воздух там, где стоял Милош. Однако он сделал лишь одно неуловимое движение, которого оказалось достаточно, чтобы они не попали в цель. Разбойники с копьями в нерешительности остановилисьв нескольких шагах перед ликтором, чуя подвох, затем один из них, понаглее, устремился вперёд, выставив перед собой копье, на древке которого, помимо острого наконечника, был еще и крюк, которым удобно было стаскивать с коня всадников. Нападающий сделал движение, намереваясь поддеть странного неподвижно стоящего человека на острие копья, но Милош шагнул ему навстречу, взмахнув левой рукой, и разбойник вдруг, выронив оружие, схватился обеими руками за горло, потом упал на колени и завалился лицом в пыль. Раздался выстрел, и пуля звучно шлёпнула по кибитке, отколов от нее крупную щепу. Дюк тоже выстрелил, целя в коня, но, видимо, тоже промахнулся. Тогда он снова схватил двустволку и заново взвёл курок, давший осечку.

Милош к этому времени, обогнув лежащего перед ним человека, приблизился ко второму разбойнику. На ходу он что-то громко крикнул по-эрогански. Что-то, чего Дюк не понял, но прозвучавшее так, что мурашки пробежали у него по спине. При этом все трое — и копейщик, и лучники — дружно развернулись и бросились бежать прочь. Глядя на это, всадник тоже что-то крикнул, поворотил коня и пустил его галопом.

— Хэй-я! — раздалось с другой стороны, щелкнула плеть, и удаляющийся топот копыт дал знать, что последний, пятый, всадник тоже решил отступить. Теперь Дюк выбрался из экипажа на землю и осмотрелся. В дорожной пыли лежали три трупа, и еще один человек корчился, держась за левый бок, одежда на котором обильно пропиталась кровью. У одного из убитых хвостовик стрелы торчал между грудиной и кадыком. С ехавшей позади подводы доносились негромкие стоны. Обернувшись, Дюк увидел, что у одного из ехавших на ней людей плечо пробито длинной стрелой, зазубренный наконечник которой торчал с другой стороны. На сене, рядом с раненым, лежал грубо сделанный самопал большого калибра. Дюк и Милош подошли к подводе. Из ствола самопала тянуло пороховой гарью. Так вот кто сделал первый выстрел!

Дюк покачал головой и резким движением обломил наконечник стрелы, после чего вытащил её из раны. Вдвоём с Милошом они перевязали пострадавшего, который в это время что-то непрерывно говорил.

— Чего он хочет? — спросил пристав.

— Он говорит про тех, кто на нас напал: падальщики, отличающиеся крайне неблагодетельным образом жизни и скверными манерами! Но ух, как мы им показали! Не будь он Ан-Тагир-Кан, но и впредь он спуску не даст этим ничтожным любителям лёгкой наживы. Не на того напали! Примерно это он говорит.

Дюк улыбнулся.

— Скажи храброму Ан-Тагир-Кану, что слух о его подвиге разнесётся по всей тарской земле!

Дюк и Милош вернулись к своей повозке, и застали Абая за очень полезным занятием: он обыскивал трупы. Когда они приблизились к извозчику, тот как раз снял с убитого всадника пояс, в котором что-то позвякивало. Посмотрев на своих пассажиров, Абай на арджабском языке предложил:

— Мы будем делить всё, что найдём, поровну!

— Нет-нет! — отрицательно помахал рукой Дюк. — Забери себе, и считай это нашей платой за проезд! Можешь поделиться вот с ними! — он указал на заднюю подводу.

Абай энергично закивал головой. Из пояса на землю высыпалось десятка два серебряных и пара золотых монет. Отправив их в глубокий карман своего халата, Абай переместился к другому телу. Милош же подошел вплотную к раненому, подстреленному Дюком. Тот что-то негромко произнёс. Дюк разобрал слова «мур-ах-тарг», сказанное то ли с почтением, то ли с ужасом. Милош утвердительно кивнул и быстрым движением вонзил кинжал ему в сердце.

— Ты что сделал?! — воскликнул Дюк, подбегая.

— Сделал, чтобы он не мучился. Он сам попросил меня. Хм, твоя пуля разворотила ему все внутренности, и ты еще спрашиваешь? Или ты хотел, по своей привычке, допросить его?

— Да о чем его допрашивать? Я что — их дорожная стража, ловить их собрался?

— Ну, так вот то-то и оно. Кстати — на! — Милош протянул Дюку его кинжал. — На мой взгляд, не очень отбалансирован, клинок тяжеловат.

— Кстати… Можно ли полюбопытствовать… Чем ты занимался в корпусе ликторов? И что означает «мур-ах-тарг»?

Милош посмотрел в безоблачное голубое небо.

— Это слово означает именно то, чем я занимаюсь в корпусе ликторов.

Осмотрев трофеи, Милош презрительно отбросил в сторону копье, носком сапога отшвырнул лежащий на земле лук, но заинтересовался короткой саблей на поясе у всадника, подстреленного Дюком из пистолета. У сабли был короткий, широкий и довольно тяжелый клинок и изогнутая рукоятка без гарды. На тусклом клинке был вытравлен причудливый орнамент. Милош несколько раз взмахнул оружием, примеряясь.

— Дорогая вещь. Откуда такая у этого бродяги? Наверняка, тоже отнял у кого-то. Сударь Дюк, твой трофей. Возьмешь?

— Нет, благодарю. Бери, если понравилась.

— Я возьму. Пригодится.

Ликтор отцепил от пояса убитого ножны, вложил в них саблю и отнёс её в кибитку. Абай, между тем, закончил ревизию карманов и кошельков, великодушно отделил примерно половину раненому с задней подводы и заявил, что готов ехать дальше.

— Хоронить этих здесь не принято, — указал он пальцем на трупы. — Встретим воинов — скажем им, они повесят трупы на дерево, чтобы все видели!

— Чтобы все видели, как беспощадно доблестная дорожная стража карает преступников! — пояснил Милош спутникам. Не прошло и пяти минут, как кибитка снова катилась, оставляя за собою облако пыли. Дюк взялся чистить шомполами стволы ружья и пистолетов, Милош любовался своим трофеем, а Криштоф сидел, погруженный в себя, видимо, не в силах уразуметь случившееся. Спустя два часа впереди показались дома крупного поселения.

— Кордон-Сюрт! — объявил Абай, и настойчиво порекомендовал остановиться здесь на ночлег, хотя до ночи было еще далеко. Мотивировал это извозчик тем, что до ночи в Заморье всё едино не успеть, а крупных поселений долго еще не встретится.

Дюк уже знал, что слово «Сюрт» на эроганском обозначает место, где живёт много людей. В этом поселении было не меньше двух сотен домов и две корчмы. Выбрав ту, из дверей которой доносились запахи поаппетитнее, путешественники заказали себе и извозчику обед и в ожидании его растянулись в выделенной им комнате, на застеленных тюфяками низких лежаках. Лёжа в ожидании трапезы, слушая вялую перебранку голосов, доносящуюся из общего зала и кудахтанье кур за окном, на заднем дворе корчмы, Дюк задремал. Через дремоту до него добралась-таки мысль, что при первом удобном случае нужно дознаться-таки значения слов «мур-ах-тарг», хотя и без этого примерно уже ясно, кем был его спутник в ведомстве лорда-охранителя Истана.

Глава 5. Славный город Заморье

Утром, после сытного завтрака, пока их кучер запрягал лошадей в кибитку, Дюк вышел на главную улицу поселения, которая в этом месте расширялась, образуя круглую площадку, на которой размещалось некое подобие базарчика: пятеро торговцев сидели под деревянными навесами и продавали овощи, фрукты и нехитрую утварь, нужную в хозяйстве. Возле одного из навесов стоял высокий седой старик в длиннополом кафтане. Дюк уже знал, что это — поселковый факуд, то есть староста. Именно ему первому вчера, по приезде в Кордон-Сюрт, Абай сообщил о встрече с разбойниками. В посёлке в это время не было разъезда дорожной стражи, но факуд тотчас же послал в указанное извозчиком место пятерых ополченцев из отряда местной самообороны. Увидев Дюка, старик приветственно поднял руку ладонью вверх.

— Всё верно оказалось, четверых убитых нашли там, где вы указали! — сказал он по-арджабски. — Как полагается, вздёрнули их на придорожном дереве, а оружие забрали, пригодится. Никто не тронул — кто ни едет мимо — боятся. Хорошее вы дело сделали, молодцы.

— А что, почтенный, много ли лихих людей на тракте? — поинтересовался Дюк.

— К прискорбию нашему — немало! — огорченно признал факуд. — Люди бедно живут, труд у нас тяжелый — землю возделывать, и вот многие думают, что лучший способ жить в достатке — это не трудиться с усердием, а прибиться к ватаге таких же… У других забирать. А ведь не только у богатых купцов добро отнимают, а часто и таких же бедняков грабят, какими сами были. Этих, что вы побили, наши люди не знают, кто они такие? А вот тут, поблизости от нас, орудует шайка Фаруза Сур-ан-Канна. Их, негодников, дюжины полторы наберётся. Дней десять назад купца ограбили. А перед тем напали на разъезд дорожной стражи, троих стрелами истыкали, как иглошкура, еще трое ускакали! — Дюк знал, что иглошкуром здесь называют зверя, в его родных краях именуемого также дикобразом. — Наглые совсем стали. Стражников на тракте мало, а лёгкой жизни многим хочется! Вот, нашелся бы кто-нибудь, собрал бы отряд, который изловил бы всех злодеев!

Старик вопросительно посмотрел на Дюка.

— Я в молодости уходил из родных краёв — на мир посмотреть. Десять лет я в Арджабе прослужил наёмником у одного герцога. Да потом ранили меня, вернулся домой. Вот раньше бы я не побоялся разбойников, знаешь ли, как я с копьем управлялся? Да вот теперь уж сил нету. Кто бы смог?

— Мы всего лишь приказчики купеческие, ратному делу не обучены! — поспешно стал убеждать старика Дюк. — Стрелять умеем, это верно, потому что охотники заядлые. Но тут воины нужны. Не только стрелять или саблей рубиться, а еще и хитрость иметь! А мы что — у нас хитрость какая? Купить товар подешевле, да найти, где продать его повыгоднее можно…

Старик глядел недоверчиво.

— Нечасто такое бывает, чтобы так ловко от злодеев отбиться, особенно когда их больше. Иное дело — большой караван, где людей много, тогда — да, случается, что и отобьются. Но, раз ты так говоришь, значит — так… Жаль.

— А кто он такой, этот Фаруз?

— Э! Служил в ханском войске, командовал полусотней всадников, а потом надоело ему, решил сбежать. Так не просто сбежал, а еще с двумя воинами умыкнул казну, которую они должны были доставить в одну из крепостей! А ловили их недолго: говорят, что надо послать сюда много воинов и все леса обшаривать, а это выйдет дороже, чем в той казне денег было!

Дюк покачал головой. В империи поимка дезертиров и казнокрадов была делом принципа. Начальство приказывало продолжать розыски, даже если это встанет вдесятеро дороже причиненного ими ущерба. За примером далеко ходить не нужно: еще до службы в Турском воеводстве, когда Дюк, только окончил Академию и получил чин младшего инспектора, его привлекли к расследованию исчезновения бургомистра города Радимижа, того самого, из которого был родом погибший вместе с Ангором Бозой. Бургомистр исчез бесследно, и вскоре выяснилось, что он вложил крупную сумму казённых денег якобы в строительство лазарета для больных заразными хворями. При проверке же стало ясно, что подрядчика, который должен был возвести большое каменное здание, попросту не существует. А бургомистр выправил себе бумаги на вымышленное имя, и покинул город. Восемь месяцев чиновники Канцелярии особых расследований вместе с сыщиками городского сыска искали след беглеца. Именно Дюку посчастливилось обнаружить, где прячется бывший градоначальник, к этому времени расходы на его поимку были уже сопоставимы с размером нанесенного им ущерба, однако это никого не остановило. И вот, одним дождливым вечером, он был схвачен на улице возле дома, в котором теперь жил, связан, посажен в карету и доставлен в родной город. Там, после выполнения скучных формальностей, казнокрада в торжественной, Дюк даже сказал бы — праздничной — обстановке повесили на площади перед городской тюрьмой. Возмездие свершилось, и все горожане поняли, что поступать так, как их бывший градоначальник, нехорошо. А чему учит здешних земледельцев пример безнаказанности разбойника?

— Нехорошо! — вслух сказал Дюк. — Но ты не горюй, почтенный: если случится так, что мы откроем лавку в Заморье, а это, вернее всего, случится скоро, мы будем по этому тракту возить товары. И нам нужно будет, чтоб на тракте было спокойно. Вот тогда купцы и наёмников снарядят, и командира им опытного дадут, чтобы всех злодеев искоренить.

— Хорошо, если так! — вздохнул факуд.

Пора было отправляться. Кибитка уже отъехала от корчмы и остановилась, ожидая, пока пристав наговорится. Дюк поспешно занял своё место в ней, и Абай тронул лошадей с места.

Вновь по сторонам потянулся всё тот же, знакомый по вчерашнему дню пейзаж: возделываемые поля вперемешку с небольшими группами деревьев, небольшие речушки и холмы на заднем плане. Милош игрался с трофейной саблей: доставал из ножен, взвешивал в руке, то доставал из кармана оселок и начинал править рубящую кромку клинка.

— Такая сабля называется саиф, — объяснял он. — Ей удобно и коннику, и пешему рубиться. А посмотри, как клинок отбалансирован — хвала такому мастеру!

Вскоре Дюка сморил сон, поскольку ночь была жаркой и душной, и он совсем не выспался в комнате с единственным небольшим окошком. Сейчас же в кибитку задувал свежий ветер, да и повозка убаюкивающе раскачивалась на ходу, лишь изредка подскакивая на кочках побольше. Потом в голову сыщику стали приходить иные мысли: было ли нападение на них случайным, то есть обычной для этих мест попыткой ограбления? Или — не случайным, а еще одной попыткой проверить их? Отобьются обычные мирные купцы от девяти разбойников, или нет? А может, настоящие приказчики, пороху не нюхавшие, просто предпочли бы отдать всё ценное? Ответа не было.

К середине дня, когда уже пора было думать о том, чтобы пообедать, вдали показались серые стены, опоясывающие Заморье. Город этот по своему размеру и населению был примерно равен Фениру, имелся здесь также и морской порт, только торговых кораблей сюда приплывало значительно меньше, чем в Фенир.

Времени решили не терять, и, едва расположившись на постоялом дворе, который представлял собой двухэтажное деревянное строение, окруженное обширным двором, на котором стояли многочисленные телеги и кареты, и наскоро перекусив, трое путешественников устроили совещание.

— Пойдём, как и там, по лавкам, торгующим тканями и кожами. На базар уже поздно — туда пойдём завтра, — решил Дюк. — А заодно посетим… С кем тут могли беседовать наши… предшественники?

— Я не знаю, кто здесь, в этом городе, мог заинтересовать Северьяна или Ангора, но могу предположить, кто наведёт нас на них! — заявил Криштоф. — Кто в городе должен знать всех самых умных и образованных людей? Уверен, что торговцы книгами.

— Ты прав, — одобрил Дюк. — Значит, поинтересуемся книгами.

Тут заговорил Милош.

— Вы — вот что… Вы — идите по лавкам, как ты говоришь. А я тут… как бы… отдельно от вас. Хочу со стороны поглядеть на вас. А может — получится и не только на вас! Встретимся потом, уже здесь, на постоялом дворе. А выйду я первым. Поверьте — так будет лучше!

И вскоре Милош, сменивший дорожный костюм на длинный, почти до земли, халат, подобный тем, что носило большинство местных жителей, и широкополую шляпу, выскользнул со двора через заднюю калитку.

Книжную лавку Дюк с Криштофом посетили лишь пятой по счету, зато сразу их ждал немалый успех. Зайдя в помещение в первом этаже трёхэтажного дома, при входе в которое значилось, что это лавка книжника Рагима-ан-Сарда, Криштоф окинул внимательным взглядом благообразного мужчину лет шестидесяти с окладистой бородой, сидящего в кресле за деревянным барьером, и, после обязательных приветствий, задал вопрос:

— Почтенный Рагим, я — купец, приехал издалека. Уезжая, я обещал своему сыну, что привезу из-за моря большую книгу со сказками, которые там у нас, на севере, неизвестны. Есть ли в твоей лавке что-то подходящее?

— Книга на каком языке напечатанная интересует?

— Я понимаю, что на имперском вряд ли есть, но подойдет арджабский или террагонский!

На прилавке тотчас появилось два больших тома в искусных переплётах. Криштоф принялся листать их, в то время как Дюк глазел на книги, аккуратно стоявшие на полках. Помимо книг, в лавке висели картины. На одной из них были изображены горы, на склоне одной из них, фоне закатного неба выделялись светлые стены и башни цитадели. По направлению к ней двигалось войско. Художник умело изобразил игру лучей заходящего солнца на шлемах и копьях воинов, умело создал впечатление движения. Казалось, что отсюда, из лавки, слышен равномерный шаг сотен пехотинцев и позвякивание железа.

— Интересно! — говорил, между тем, магистр, листая книгу. — Хорошие сказки, пожалуй, можно бы и купить. А вот нету среди них сказки про город Нибер?

Книготорговец хмыкнул

— Уважаемый гость почитает Нибер сказкой?

— А разве нет?! — изумлению магистра не было границ.

— Эх, уважаемый, в нашем городе, конечно, есть люди, которые могли бы рассказать об этом гораздо лучше меня. Кто я? Я не учёный, я всего лишь торговец книгами, который просто иногда — из чистого любопытства, и от безделия — читает то, чем торгует! Что вы скажете хотя бы на то, что об этом городе написали такие известные путешественники, которые к фантазиям отнюдь не склонны, например, Каруан Хосе, Эрмигордий из Скьола и другие?

— Я, конечно, слышал такое мнение, однако, не думал, что оно обосновано… А что за люди в вашем городе могли бы рассказать об этом? Мне это интересно.

Торговец задумался, как будто что-то припоминая.

— А знаешь ли, — сказал он, облокотившись на прилавок. — Вот что интересно. Быть может, месяц назад, или — два, уж точно сейчас не вспомню, то же самое спрашивал у меня один твой соотечественник! Вот так же тут стоял и спрашивал — есть ли в Заморье люди, которые могут что-нибудь рассказать про город Нибер или другие древности.

— Что за соотечественник такой? — спросил Криштоф, а Дюк весь превратился в слух.

— Как его звали я, конечно, не знаю, не спрашивал. Но был он постарше вас. Солидный такой. По-эрогански хорошо говорил, видимо, не первый раз тут.

— Что же ты ему посоветовал, почтенный?

— Что посоветовал? — торговец запустил пятерню правой руки в бороду и задумчиво потеребил её. — Я двоих хорошо знаю: Сияр-ан-Рюид каждый третий вечер ко мне заходит, новости узнать да рассказать что-нибудь. Знающий человек, собирает старые книги. Но, помнится, тому господину я посоветовал первым делом сходить к Вонг-Тонгу.

— Что за Вонг-Тонг? Имя чужеземное!

— Так и есть. Много лет назад странствовал он по свету, да тут, у нас, и остался. Надоело, знать, странствовать. Вот что про него расскажу тебе… А книгу-то купишь? Половину обола стоит, знаю, что недёшево, но того стоит!

— Покупаю! Вот, держи… Дальше рассказывай!

— Так вот. Вонг-Тонг — он родом откуда-то из стран на восходе солнца, где-то там, где владения Великого Джихангира, который почитает себя повелителем половины мира. У меня про него тоже книга есть. Он в молодости любил приключения, путешествовал, пытался вместе с такими же, как он сам, сокровища найти. И вот забросило его сюда, в наши края… Рассказывал он, что без денег остался. Вынужден был наняться в войско эроганского хана. Потом к нашему хану — вернее, еще к отцу его — в плен попал, потом убежал… Скитался по горам, охотой занимался. Снова сокровища найти хотел… А потом понял, что там, в глухомани, есть очень много всего интересного. Поговаривают, что какое-то сокровище он всё-таки нашел. Во всяком случае, в деньгах нуждаться перестал. Зато стал интересоваться историей, представляете? Книги у меня покупать начал! Стало ему интересно: натыкался он много раз на древние развалины, разные предметы непонятные находил, а кто их строил, кто создавал? Собрал он команду из нескольких таких же любознательных, и каждый год то по непролазным лесам скитался, то по горам… Много он видел. Много знает. Его спроси.

— Где мне найти его?

— Живёт он в квартале ростовщиков. Это на другом конце города. Дом его в середине квартала, недалеко от фонтана. Кого спросишь — тебе покажут. Сейчас он часто дома, уже редко куда-то ездит.

— А что, тот… соотечественник наш, он его посещал?

— А откуда мне знать? Мы хотя и знакомы, да я не интересовался. Мне что за дело? Тебе книгу эту завернуть ли, или так понесешь?

— Заверни!

Несколько минут спустя они вышли из лавки.

— Что ж. С Вонг-Тонгом побеседовать бы надо! — возбуждённо произнёс Криштоф.

— Погоди. Надо-то надо…

Дюк незаметно посмотрел по сторонам. Милоша нигде не было видно. И вообще ничего подозрительного. Прохожих на улице было немного — это не столичный город. Повозок не наблюдалось вовсе. Проехал один всадник, судя по одежде — знатного происхождения. Между двумя двухэтажными домами был проход, который вёл на пустырь позади домов.

— Пойдём туда, посидим, подумаем, — Дюк потащил магистра за собой.

— А здесь думать нельзя?

Пристав не ответил. Пустырь был небольшой, по краям заросший кустами. Возле кустов лежал когда-то поваленный ветром тополь. Дюк уселся на его ствол и жестом предложил спутнику последовать его примеру.

— Надо прежде с Милошем повидаться, — стал объяснять Дюк. — Он же не просто так, он хотел посмотреть, нет ли за нами пригляда?

— Откуда? Кто мог знать, что мы в Заморье поедем, ежели даже наш извозчик узнал это уже в дороге?

— Верно. Однако — хорошо бы убедиться в этом. Вот только Милош не сказал, где мы встретимся. Думаю, предполагал, что мы вернемся на постоялый двор. Либо — он сам нас найдёт.

Они просидели на поваленном дереве около часа, рассуждая, что интересного мог сообщить Ангору Вонг-Тонг, если, конечно, торговец беседовал именно с ним; и куда это мог запропаститься Милош; и о том, что для достоверности им следовало бы подыскать подходящее помещение, в котором могла бы располагаться лавка их торгового дома, и, может быть, даже взять помещение в аренду на казенные деньги.

Наконец, у Дюка возникло устойчивое ощущение, что сидеть здесь бессмысленно, надо двигаться. Они вышли обратно на улицу и прошли уже десяток шагов в сторону квартала, где располагался их постоялый двор, как вдруг Дюк вспомнил.

— Погоди. Я быстро! — заверил он своего спутника и поспешно зашел в книжную лавку. Хозяин поднялся ему навстречу.

— Что-то случилось, уважаемый? — голос его звучал чуть удивлённо. — Или надумали купить что-то еще?

— Всё в порядке, почтенный! Хотел только тебя спросить. Что значит по-эрогански: «мур-ах-тарг»?

Книготорговец невозмутимо смотрел на Дюка.

— Вообще, дословно это переводится как «ветер смерти».

— Ветер смерти? Это что? Смерч? Самум в пустыне?

— Нет, — покачал головой торговец. — На самом деле так называют искусство подготовки совершенных убийц. И самих этих убийц. Желаю тебе, чтобы на твоём пути такие не встретились!

Криштоф и Дюк вернулись в номер на постоялом дворе. Дюк встал возле большого окна в виде арки, закрытого деревянной решеткой, за которым шелестела листьями раскидистая чинара. Через окно в комнату задувал свежий ветерок, приносящий облегчение после дневной жары. На небольшом столике стояла шарообразная бутылка травяной настойки средней крепости, которую по требованию Дюка принёс прислужник. Пристав стоял, глядя через окно на колышущуюся листву чинары, и маленькими глоточками отвивал напиток из высокого резного деревянного кубка. Стоял, и думал, куда запропастился Милош.

— И сколько мы будем его ждать? — подал голос Криштоф, сидящий на застеленном толстыми одеялами низком лежаке.

— А какие у тебя есть предложения — что делать?

— Ну а что — сидеть?

— Если он в ближайшее время не объявится — значит, на то есть веские причины. А мы будем дальше делать своё дело. Только, если я думал, что к Вонг-Тонгу мы отправимся вместе с тобою, то теперь получится, что ты к нему отправишься один, и постараешься выведать у него, посещал ли его Ангор, а заодно, если ты считаешь это важным — что он знает про город Нибер. А я, тем временем, буду пытаться разыскать Милоша.

— Что ж, с Вонг-Тонгом я поговорю. Надеюсь, будет интересно. Но мне просто интересно, где он может быть!

Дюк снова пригубил деревянный кубок и откусил от большого персика, взятого с расписного блюда.

— Может, выпьешь настойки на лесных травах, сударь магистр? — предложил он. — Она прогоняет тревогу и оберегает от излишней суеты.

— Фу, нет, не хочу! На вкус она такая, как будто пьешь морковный сок! — поморщился Криштоф.

— А мне нравится, — пожал плечами следственный пристав. — Хочешь, я скажу, чтобы принесли сладкой фруктовой наливки?

— Нет. Она у них слишком уж сладкая. Лучше — это.

Магистр встал, взял такой же, как у Дюка, кубок, наполнил его из бутылки на треть и выпил залпом.

— Кто же так это пьет? Надо мелкими глоточками! — Дюк осуждающе покачал головой.

— Я не для удовольствия, а чтобы, правда, успокоиться.

— А чего тебе волноваться? Сидишь себе в уютной комнате, есть крыша над головой и еда. Я бы на твоём месте лёг и почитал книгу, которую ты купил. Чтобы мысли отвлечь.

Криштоф глотнул еще настойки и согласился с таким предложением. Раскрыв книгу на первой странице, он прочитал вслух:

— «Сказ о храбром витязе Гирее, сказочной пещере и короне подземных царей». Что же, почитаем…

Прошло, пожалуй, полчаса. Криштоф погрузился в чтение. Дюк сидел в кресле, цедил маленькими порциями травяную настойку и размышлял. Милош собирался понаблюдать за ними со стороны, попробовать выяснить — нету ли за ними незримого наблюдения? Хотя, честно сказать, Дюку такое предположение поначалу казалось проявлением болезненной мнительности. Значит, Милош либо первое: всё еще наблюдает, поскольку не сделал для себя убедительных выводов, либо второе: он обнаружил-таки наблюдение, но теперь не может незаметно вернуться к ним, возможно, ожидая для этого ночи, либо третье: что-то пошло в корне не так. На город спускались прозрачные сумерки. Искать человека в незнакомом городе вечером — дело неблагодарное, особенно, если этот человек не очень стремится, чтобы его нашли. Уж Дюк-то это знал. Ранее он обратил внимание, что напротив постоялого двора, на другой стороне улицы, весь день стоит торговец пирогами. Какая-то женщина изредка подносила ему свежие, еще горячие пироги, а сам он, по-видимому, никуда на долгое время не отлучался. Он вполне мог видеть человека в длинном халате и широкополой шляпе. Вот только — вечереет, не ушёл ли он, наконец, домой? Тогда, верно, придёт завтра. Но, быть может, еще не поздно? Только что по улице прошел небольшой караван, может быть, он задержался, продавая пироги приехавшим с этим караваном?

Дюк хотел уже выйти на улицу, как услышал какой-то звук за дверью комнаты, в коридоре, и следом в дверь негромко постучали. Дюк тихо, но быстро, встал из кресла и вынул из глубокого кармана халата небольшой капсюльный пистолет с двумя стволами, расположенными друг над другом. Медленно оттягивая курки большим пальцем правой руки, пристав поочереди взвёл их, при этом в комнате раздались два громких сухих щелчка. Дюк бесшумно подошел к двери, в которую в это время постучали снова. Левой рукой Дюк отодвинул засов и распахнул дверь. На пороге стоял незнакомый молодой, бедно одетый мужчина с короткой бородкой и робким взглядом черных глаз.

— Почтенный господин! — тихо произнёс незнакомец, слегка кланяясь и складывая руки на груди. — Один человек, которого вы знаете, поручил мне доставить вам письмо, которое я с большим удовольствием и вручаю тебе! Он сказал, что спешит на важную деловую встречу, поэтому не смог зайти лично!

Мужчина извлёк из складок своей не очень свежей одежды свёрнутый в трубочку листок плотной бумаги, перевязанный шнурком.

— Погоди. Что за человек, как он выглядел? — требовательно спросил Дюк. Взгляд незнакомца стал беспокойным.

— Человек, который сказал, что вы его прекрасно знаете, в таком расшитом халате и широкой шляпе!

— Где же этот человек встретился тебе?

— Вон там, чуть дальше по улице, стоит дом Ан-Зияра, ветеринара. За ним вправо уходит улица, там есть мостик через канаву с водой. Туда приходят те, кто ищет однодневной работы. Он подошел ко мне там, и дал мне монету.

— И куда он пошел потом?

— О, владыки ночи! Откуда я знаю! — плаксивым голосом произнёс посыльный. — Он оставался там, когда я пошел к вам с поручением.

— Хорошо. Ступай.

Дюк махнул рукой и не закрывал дверь, пока не убедился, что незнакомец действительно ушёл. Тогда он задвинул засов и развязал шнурок на письме. Криштоф выжидательно смотрел на него. Дюк развернул листок и прочитал вслух:

— «Уважаемый Хонза! Думаю, что наш главный управляющий прав, и в этом городе будет хорошая торговля, стоит только правильно поставить это дело. Однако, наши конкуренты тоже не бездействуют. Лучше всего будет, если ты найдешь время со мной сейчас встретиться и переговорить о делах. Можно бы и отложить дело до утра, но новый день принесет новые заботы. Я буду ожидать тебя на площади возле того фонтана, что в форме тюльпана. Милош».

Фонтан, сделанный в виде бутона тюльпана, они видели совсем недалеко от постоялого двора. Надо было пойти по улице в сторону, противоположную той, в которой находилась посещенная ими книжная лавка, и пройти один квартал. Вопрос был в том, действительно ли письмо написал Милош. Ведь Дюк не знал его почерка, лишь однажды при неё Милош написал несколько слов, но Дюк не всматривался в их начертание. Та же мысль пришла в голову и магистру.

— А это точно он писал? Не может ли это быть ловушкой?

— Может, — согласился Дюк. — Хотя не пойму пока, в чем её смысл. Впрочем, думаю, что вероятность этого не столь велика. Я бы тоже составил записку подобным манером, будь я на месте Милоша. Сиди тут, пей морковную настойку и читай книгу. Я выйду и посмотрю.

Пристав надел замшевые туфли на мягкой подошве, камзол, в карман которого переложил пистолет, а за пояс заткнул кинжал. Выйдя в коридор, Дюк поначалу направился было к выходу на главный двор, но вдруг передумал. Если это ловушка — за выходом с постоялого двора следят. А между тем, Дюк знал, что имеется дверь, ведущая прямо из здания на пустырь, раскинувшийся позади ограды двора. Закрыта ли она на замок?

Дверь оказалась закрыта на засов, отодвинув который, Дюк очутился среди кустарника, распространявшего вокруг себя одуряющий аромат. Смеркалось. Надо было обойти здание. Пристав проскользнул между двух кустов и прислушался. Было тихо, только где-то в отдалении, в той стороне, где за пустырём находились окруженные огородами домишки местных жителей, истошно прокричали коты и смолкли. Дюк неторопливо пошел по тропинке, держа руку на рукояти кинжала. Показалось, или справа хрустнула ветка? Дюк огляделся, но никого рядом не обнаружил. Кусты сплошной полосой росли вдоль глинобитного забора постоялого двора, а по остальному пространству пустыря торчали отдельными островками. Он сделал еще несколько шагов, и вдруг знакомый голос сказал где-то рядом:

— Хонза, только не шуми. Я тут. Здесь неплохое место для разговора.

Дюк повернулся влево и увидел в двух шагах от себя Милоша. Правда, одет он был уже иначе, чем утром: вместо шляпы и длиннополого халата на нём был колпак с округлым верхом, какой носила половина мужского населения Заморья, и серая шерстяная хламида.

— Что ты делаешь здесь?

— Жду тебя.

— Но ты мне указал другое место.

— Верно. Ты должен был подумать, что это может быть ловушка, и применить хитрость — пойти не через главные ворота. Так и случилось.

Дюк хмыкнул.

— Но, если бы я всё же пошел через них?

— Тогда бы я подождал и пришел к фонтану. А возле фонтана к тебе подошел бы нищий и попросил подождать.

— Ты так серьезно относишься к секретности?

— Не всегда. Давай отойдём на середину пустыря.

Они отошли. Теперь к ним нельзя было незаметно подобраться и слушать их разговор.

— Знаешь ли, Хонза, за нами действительно наблюдают, и очень внимательно! — сообщил Милош своему товарищу.

— Кто наблюдает?!

— Как мне тебе ответить? — пожал плечами ликтор. — Видел ты, быть может, что напротив ворот нашего постоялого двора стоит торговец пирогами?