Чужое письмо

Глава 1

МАШИНА доехала до невысоких деревянных ворот и остановилась. Лиза заглушила двигатель и с удовлетворенной улыбкой посмотрела вверх, на сияющую на солнце железную крышу. Она сделала это! Сделала! Дачный домик, выглядывающий из-за забора — теперь ее, собственный.

Лиза подошла к калитке, достала из сумки связку ключей и стала их перебирать. Так, может быть, маленький, желтенький? Но, увы, ключ легко провалился в скважине, и замок не поддался. Значит, нужно попробовать другим, на длинной ножке.

«Не волнуйся, моя девочка, мама сейчас разберется», — сказала Лиза и махнула рукой в сторону «Пежо». Если бы рядом сейчас кто-нибудь стоял и услышал брошенную женщиной фразу, то подумал, что в машине скучает ребенок. Но никаких детей в автомобиле нет, Лиза приехала одна.

Что-то случилось с жителями мегаполисов. Вы, наверняка, не раз ловили себя на том, что разговариваете, например, с… компьютером: «Миленький, ну, грузись скорее, что ты за тугодум», или «Железка проклятая: опять завис!». Злитесь на телевизор: «Ну, зачем так долго рекламу показываешь?» А водители пытаются «наладить дружеские отношения» со своими «железными конями». Причем женский и мужской подход в этом вопросе разный. Дамы видят в автомобилях детей и покупают в салон плюшевых игрушек, вешают смешные фигурки с запахом ванили или корицы, по своей, неведомой окружающим логике, тщательно выбирают цвет кузова. Сильный пол предпочитает машины украшать как женщин (бессловесных и в любом случае благодарных, в природе не существующих): оборачивает руль кожей, остальные выступающие части — полированным деревом. И обе половины человечества непременно ведут с механизмом эмоциональные разговоры. Ругают, колотя кулаками по рулю, если двигатель не заводится с первого раза, хвалят, если из сложной дорожной проблемы удалось выбраться без последствий. Странная, удивительная ситуация. В большом городе — толпы народу вокруг, а нам не хватает обычного человеческого общения? Или мы теперь так много проводим времени с техникой, а не с друзьями, что вынуждены искать с ней контакт? И нам проще решить какую-то задачу, если увидим в том же компьютере живого собеседника?

Но общение с машиной для Лизы — скорее компенсация за одиночество. Этой милой и симпатичной женщине уже 35, но с мужчинами у нее отношения почему-то не складываются. Нет, периодически представители сильного пола появляются на горизонте, дарят цветы, водят в кафе и на концерты классической музыки, потом приглашают к себе домой «на вечерний кофе» (интеллигентный намек на интим). Но никто в загс так и не звал и через пару месяцев исчезал там же, откуда появился — за горизонтом.

Полгода назад она отвела себя в ресторан на собственный день рождения и, серьезно обдумав сложившееся положение, решила к следующему подобному дню кардинально поменяться. Хватит, нечего ждать принцев, на всех все равно не хватит, видимо, под списком кто-то давно подвел черту, и Лиза оказалась за ее границами. Проживу сама, мама вон одна ее воспитала и никогда не жаловалась на отсутствие в доме мужской руки. Лиза достала из сумочки блокнот и выписала в столбик пункты ИППС — Индивидуальной Программы Переустройства себя.

В одном глянцевом журнале, которые любят учить читательниц каким образом не комплексовать по поводу отсутствия мужчин, она недавно вычитала: если вас достала рутина, и вы впали в депрессию — значит, настал кризис среднего возраста, и нужно срочно сломать привычный образ жизни. Перечень советов удивлял краткостью. Всего четыре позиции на выбор: найдите другого мужа, переезжайте в другой город, перейдите на новое место работы или на худой конец измените внешность. Пункт первый пришлось тут же вычеркнуть: как можно поменять то, чего не имеешь. Пункт второй тоже подвергся экзекуции: махнуть в другой город — страшно, она родилась в Москве, любит столицу, зачем же отсюда уезжать? А вот два оставшихся пункта вполне выполнимы, особенно последний. Прямо на следующий день Лиза зарулила в парикмахерскую и попросила перекрасить роскошные и редкие для москвичек огненно рыжие волосы в темно-каштановый цвет.

Предпоследний пункт программы она тоже взялась реализовать, но на это требовалось время. Чтобы найти новую работу, необходимо… купить домик за городом. А такую задачу быстро не решишь. Споры с риэлторами, бесконечные поездки в выходные по Подмосковью — и усилия увенчались успехом. Сегодня — 20 июня, через полгода, как Стражникова дала себе слово поменять жизнь, она может торжественно объявить: все, что наметила, выполнила. Теперь у нее есть свой, утопающий в яблоневом саду маленький домик, всего в 30 км от Москвы. А значит, и — новая работа!

Только как открыть неподдающийся замок? Девушка-риэлтор ведь показывала, какой ключ от которой двери, но Лиза не запомнила. Однако связка в любом случае не бесконечна, и калитка через пару минут, конечно, открылась. Дальше свежеиспеченная хозяйка отодвинула задвижку на воротах, распахнула половинки и припарковала машину на выложенной тротуарной плиткой площадке.

Дачный домик начинался со светлой, застекленной террасы. Лиза распахнула сразу все окна, и в комнаты ворвался легкий летний ветер, поднимая с пола дорожки пыли и засохшие осенние листья. Предыдущие жильцы, чувствовалось, были людьми аккуратными, честно подготовили собственность к продаже. Лиза посмотрела много домов, прежде чем выбрала этот. Во многих хозяева не утруждали себя уборкой и оставляли в комнатах старые кровати и диваны, поломанные холодильники и даже работающие телевизоры. А здесь, мало того, что вокруг находился чудный фруктовый сад, так и дом был абсолютно пустым, словно ждал приезда новой владелицы. Лишь по какой-то нелепой случайности в середине кухни остался один колченогий стол и такая же кривая табуретка рядом. Стол покрывала скатерть из зеленых и белых квадратов. Клеенка состарилась, потрескалась, и ее верхний слой местами превратился в песок.

В квартире у Лизы на кухне когда-то стол «украшала» точно такая же скатерть. И мама складывала под клеенку оплаченные квитанции за квартиру и журнальные картинки с рецептами пирогов. Они пекли их вместе, не отказывая в угощении и соседям, которые сбегались на ароматный запах. Скорее вспоминая свое детство, Лиза протянула руку и с одного края приподняла скатерть — нет, никаких забытых счетов или вырезок с кулинарными советами. Зато обнаружились пожелтевшие газеты: «Правда», «Вечерняя Москва» — черно-белые, с мутными фотографиями передовиков производства. Какой же старый этот дом!.. Этот стол, эти газеты…

Вдруг Лиза обратила внимание, что из-под одной из порвавшихся газет проглядывает белый уголок. Она отвернула бумагу, вытащила конверт. Он тоже оказался эхом давней жизни: с синими полосками по бокам, со словом «АВИА» рядом с маркой. Раньше конверты продавали двух видов — для простых писем, их доставляли железой дорогой, и для «скорых» — авиа, их возили самолетами и стоили такие на 2 копейки дороже — целых 7.

Лиза повертела конверт. Чистый, никто не заполнил на нем строчки «Куда», «Кому» и «Адрес отправителя», однако внутри что-то лежало. Стражникова перевернула конверт, он оказался не заклеен. Значит, то, что находится внутри, не является чьим-то секретом. Она подцепила пальцем край, чтобы достать листок, но…

— Хозя-я-йка, эй! — раздался громоподобный бас с улицы.

Лиза положила конверт на место — под старую газету — и выглянула в окно. В проеме приоткрытой калитки торчала мужская голова. Гость еще раз побарабанил по хлипким дощечкам.

— Да, да, уже иду, — откликнулась Лиза.

— Я — Владимир Владимирович, прораб, — галантно расшаркался мужчина. — Мы по телефону договорились.

— Конечно, конечно, проходите, — распахнула калитку Стражникова. — Я вас жду.

Чтобы воплотить в жизнь свою мечту, Лизе потребуется начать небольшое строительство. Сама она ни строгать, ни пилить не умеет, и никогда не пробовала, поэтому придется нанимать рабочих. Но где их взять? Ее единственная подруга — еще со студенческих времен — Ася Сырникова (между прочим уже трижды замужем, везет же некоторым) как всегда дала дельный совет: нечего самой гастарбайтеров искать. Нарвешься на какого-нибудь бандита, или так все построят, что потом рухнет. Лучше нанять прораба, профессионала, и пусть он разбирается с рабочими, следит, чтобы те сильно не пили и честно трудились. И, как всегда, у деловой Сырниковой в толстой записной книжке значился один очень хороший мужик, он построил коттедж знакомым знакомых, а Асе в квартире организовывал ремонт. Мужик не обманет, все чеки на стройматериалы предъявит.

— Ну, показывай владения, — сказал прораб, доставая из кармана рулетку.

Мужик медленно обошел дом, постучал по бревнам, отколупнул кусочек краски с оконной рамы и все время недовольно качал головой, приговаривая: «Ой-е-ей!».

— Неужели так плохо? — решилась, наконец, спросить профессионала Лиза. — А риэлторша уверяла, что дом крепкий, простоит еще 20 лет.

Владимир Владимирович молча посмотрел на Лизу и продолжил обстук. Затем вошел в гостиную, равнодушно отодрал половицу. Деревяшка так жалобно заскрипела, что Лиза вздрогнула

Наконец, прораб пододвинул к себе кривоногий табурет, положил на стол рулетку.

— Тэкс, — изрек он первое слово за последние полчаса. — Дело — труба.

— Труба? — не поняла Лиза. — Риэлторша говорила, что старые хозяева трубы незадолго до продажи поменяли. Поэтому они в хорошем состоянии.

— Труба не трубам, а дому, — вынес приговор прораб. — Полы прогнили, бревна каркаса расперло, крыша течет.

— Но вы на крышу даже не лазили, — возмутилась Лиза.

— Чтобы понять, что крыша течет, достаточно на стены посмотреть, — объяснил как несмышленой первокласснице прораб. — Поэтому выход один — старую халупу снести, а на ее месте я вам за год-полтора построю приличный, кирпичный дом, с эркером, внутри хай-тек и паркет, джакузи и подвесные потолки. Словом дворец, чтобы жить и радоваться.

— Вообще-то, я домом пока не планировала заниматься, — перечеркнула дорогостоящие планы гостя Лиза. — Он меня и такой устраивает, разве что легкий косметический ремонт сделать.

— А зачем же тогда меня вызывали? — охнул прораб. — Я косметикой не занимаюсь, не тот масштаб. Вы же говорили, что строителей ищете.

— Я и ищу, только для другого объекта, — объяснила Лиза. — Он — в саду.

— А, так бы и сказали сразу, — встрепенулся прораб — Хотите гостевой флигель построить? Тоже не мой объем, но возьмусь в качестве исключения. Показывайте.

Лиза повела гостя по дорожке через яблоневый сад к неказистому сараю.

— Нормально, — кивнул головой Владимир Владимирович. — Быстренько снесем, заложим ленточный фундамент, соберем из блоков два этажа. С эркером, внутри хай-тек, паркет, джакузи, подвесные потолки. Будете жить и радоваться, меня благодарить.

— Нет, какой паркет, какой хай-тек? — ужаснулась Стражникова. — Мне нужно лишь переоборудовать сарай в оранжерею.

— Оранжерея — эт-то что? — заморгал глазами прораб, — коттедж из стекла?

— При чем здесь коттедж, — пыталась объяснить Лиза. — Обычный домик, только крыша стеклянная.

— И все? — уставился на заказчицу прораб.

— И все, — подтвердила хозяйка.

— Ездить сюда из Москвы, чтобы в малюсенькую крышечку форточки врезать? Женщина, — нахмурил брови Владимир Владимирович, — вы хоть знаете, зачем нужны строители?

— Но кто-то же должен мне помочь сделать оранжерею, — чуть не заплакала любительница растений.

— Путь кто-нибудь другой копает грядки, а я — коренной москвич Наливайко, мелочью гастарбайтеровской не занимаюсь. Мне нужен размах, объем, крупный, солидный клиент. А для своей ерунды вы любого таджика-молдованина наймите. Он вам в момент стеклом крышу покроет.

И рассерженный Владимир Владимирович зашагал к калитке.

Ну, вот, был бы у нее муж, — вздохнула Лиза, — разобрался бы со слишком гордым прорабом. А теперь самой придется искать работяг. И где, скажите на милость, их взять, опять Сырниковой звонить?

Лиза вернулась в дом. Ей хотелось оценить перечень предстоящих работ внутри. Нужно покрасить окна белой краской, старая облупилась; подправить дверь в столовой, а то нынешняя грустно скрипит; обмести стены и потолки. Потом купить и привезти необходимую мебель и технику: шкафы, газовую плиту и холодильник для кухни, и какой-нибудь диван, чтобы спать. И пока достаточно. Главное — поскорее построить оранжерею, иначе еще один пункт ее ИППС так и останется не выполненным.

А пока Лиза достала из машины тряпки, ведро и швабру. Вымыла окна и полы. Дом как-то сразу преобразился: прозрачные стекла заиграли на свету, полы запахли мокрым, свежим деревом и новой жизнью.

Собравшись возвращаться в Москву, она опять перебирала связку ключей, чтобы запереть дверь. Но потом вспомнила о чем-то и вернулась на кухню. Отвернула старую газету и взяла конверт с синими полосками по краям. Говорят, неприлично читать чужие письма. Но, во-первых, конверт пролежал на столе много-много лет и раз его не забрали предыдущие хозяева, значит, он им и не нужен. А во-вторых, кто сказал, что в конверте находится именно письмо? Может быть, квитанция за телефонный разговор или детский рисунок с домиком и трубой, из которой валит дым колечками, она сама любила такой рисовать, когда была маленькой. И вообще, теперь все вокруг принадлежит ей. А значит, у этих стен от Лизы не может быть никаких тайн.

Она открыла конверт и развернула сложенный листок. По странице, вырванной из школьной тетрадки в клетку, побежали строчки: «Дорогая моя доченька, мое Солнышко, мой Лисёнок, моя Лисонька, я так виновата перед тобой. Даже не знаю, как просить у тебя прощения. Слушайся тетю Любу, она тебе все объяснит, когда вырастишь. Прости, что так все случилось. Я безумно любила твоего папу, но он отверг меня. Я искала свое счастье, но оно все время проходило мимо. И только теперь догадалась, что счастье мое было все время рядом — это ты, моя маленькая красавица. Мы могли быть вместе и радоваться, что есть друг у друга. Но я поняла это слишком поздно. Не знаю, что случится со мной дальше, жить не хочу и не могу. Прости меня, родная моя девочка. Прости меня, глупую, иначе не будет мне на том свете покоя. Твоя мама Ольгушка».

Глава 2

НЕРОВНЫЕ строчки вдруг расплылись и перестали складываться в слова: Лиза поняла, что плачет. Мало того, заколотилось сердце. Почему: это же ЧУЖОЕ письмо! ЧУЖАЯ боль! По какому праву она сотней маленьких молоточков застучала в висках? Хорошо, что рядом со столом бывшие хозяева забыли табурет: есть куда присесть и перевести дух.

Лиза поежилась: она вдруг представила, как незнакомая умирающая женщина, собрав последние силы, выводит буквы на листке, в надежде, что когда-нибудь их прочитает дочь. Что сломало судьбу несчастной, что пришлось ей пережить? А девочка? Как сложилась ее биография? Ведь какими райскими цветами не была бы окружена ее кроватка, ребенок навсегда лишился материнской ласки.

Лиза зажмурила глаза. Как же ей повезло: рядом с ней всегда находилась мама Алена.

Самое первое яркое воспоминание: они въезжают в новую квартиру. Ту самую, в которой Лиза живет и сейчас. Только сегодня это жилище кажется крошечным, а тогда представлялось огромным сказочным дворцом. Потому что только во дворцах, думала маленькая девочка, бывают окна вместо стен. Справа в стеклянной поверхности обнаружилась такая же стеклянная дверь. Лиза осторожно, на цыпочках вышла на балкон, так же осторожно глянула вниз. Нет, страшно. Малышка решила, что лучше смотреть вверх — там все время что-то происходило. Если не сыпались теплые капли дождя или не падали похожие на вязаные ажурные салфетки снежинки, то обязательно сияло яркое солнце или радостно кричали пролетающие мимо по своим делам воробьи и вороны.

Следующее чудо, обнаруженное в квартире — ванная. В ней можно мыться, когда захочешь, без оглядки на соседей. Да и соседей в их квартире не оказалось: они с мамой этой красотой владели одни.

Чтобы разместиться со всеми удобствами, Алена купила два одинаковых дивана, которые Лиза тут же назвала гармошками. На ночь гармошки разворачивались в кровати, а утром снова складывались в диваны. Следующей крупной покупкой стали два письменных стола. Один для Лизы: она готовилась идти в первый класс, начиналась серьезная жизнь не просто девочки, а ученицы. Второй Алене: чтобы иметь возможность работать после работы. Вечерами и по выходным у ее стола сидели школьники: мама занималась репетиторством, объясняя неучам, как отличить подлежащее от сказуемого.

Еще одним новым предметом мебели стала стенка «Ольховка», состоящая из шкафа для одежды и книжных полок. И все! Больше в комнату ничего не влезло.

Закончив осмотр квартиры, маленькая Лиза приняла важное решение: чтобы придать дворцу соответствующий торжественный вид, его нужно обязательно украсить. Вот только чем? Сначала девочка склеила длинные цепочки из цветной бумаги и развесила их по стенам. Но красоты не получилось: гирлянды вышли кособокими, от собственной тяжести рвались, свисая уродливыми соплями. И тогда Лиза вспомнила, что мама незадолго до переезда подарила ей похожий на зеленого ежика кактус в маленькой коробочке. Идея найдена!

Алене тоже пришлось присоединиться к воплощению дочкиного плана в жизнь. Потому что на первоначальном этапе потребовалось съездить в магазин и купить комнатные цветы. А дальше Лиза уже все делала сама: пересаживала подросшие колючие шарики в красивые кашпо, отделяла «малышей» от «взрослых». И скоро весь длинный и широкий подоконник превратился в мини-сад. Лиза не только распределяла зеленые хвостики по горшкам: она составляла композиции, украшала их камушками и стеклянными бусами, с помощью проволоки и палочек заставляла растения приобретать определенную форму. Из разных видов кактусов в жестяной коробке из-под чешских вафель изобразила пустынный пейзаж, засыпав сверху почву песком и «спрятав» между иголками слепленных из пластилина змей.

Но больше всего Лиза ждала лето! Как только начинались самые длинные в году каникулы, они вдвоем с мамой отправлялись на какую-нибудь турбазу. (Что интересно, Лиза никогда не спрашивала Алену, почему в их семье нет папы. Девочка мудро рассудила: если мама ничего не рассказывает сама, значит, и не надо ее заставлять обсуждать неприятную тему). Они уезжали на Валдай или в Карелию, на Байкал или в Крым. И там, закинув за плечи рюкзаки, ходили целым днями по лесу или взбирались на гору. Из каждой поездки Лиза возвращалась с веточками, обернутыми в мокрую ватку, или корешками, аккуратно выкопанными из земли. Потом украшала свою оранжерею новыми жильцами. Однажды в коробке из-под молока привезла росток сосны. Но как ни ухаживала за малышом, дерево захирело: оно привыкло к свободе и не признавало тепличные условия.

Понятно, что через некоторое время подоконника в квартире стало катастрофически не хватать. Сначала не поместившиеся горшки переехали на кухню, кого-то удалось пристроить в ванной, кого-то в коридоре, кому-то определили место на балконе. Но это не спасло положения: цветы требовали пространства. И тогда Лиза попробовала сделать что-то вроде маленькой клумбы во дворе, только из комнатных цветов. Девочка разрыхлила землю, оградила небольшую площадку деревянными столбиками и вкопала принесенные из дома горшки с растениями. Получилось замечательно. Но, увы, утром все зеленые хвостики буквально вопили от боли: их переломали вышедшие на прогулку дворовые псы.

И мечту о настоящей оранжерее пришлось отложить на неопределенное время.

— Вот вырасту большой, — пообещала себе Лиза, — и тогда смогу завести цветов столько, сколько захочу.

Большой она выросла очень скоро. Школа прозвенела последним звонком, пришло время поступать в институт. Хотя ни мама, ни сама Лиза в выборе не сомневались: девочка сдала документы на биофак МГУ.

Ну а дальше время вообще выскочило из своих реальных рамок. Страна рассыпалась, каждый новый день обрушивал на головы граждан неведомые раньше проблемы, начались гонки на выживание. Кто смог маневрировать в постоянно меняющихся обстоятельствах — прорывался вперед, кто не успевал, спотыкался — отставал навсегда и сходил с дистанции. Мама ушла из учительниц, там платили мало, и занялась исключительно репетиторством. Хорошо, что неучи даже во времена исторических переломов не переводятся.

Лиза как раз заканчивала университет. И обсуждала с однокурсницей, а по совместительству лучшей подругой Асей Сырниковой что делать дальше.

— Если пойдем работать в школу, потеряемся и закончим жизнь старыми девами, — трещала Ася. — Сейчас столько возможностей! Например, можно банк запросто создать. Деньги идут к деньгам.

— Но мы ничего не понимаем в финансах, — пыталась остудить пыл подруги Лиза.

— Тогда ресторан, они сейчас на каждом углу открываются, люди всегда есть хотят, значит, будут платить.

— Ася, мы ничего не смыслим в ресторанном бизнесе.

— Хорошо, — согласилась однокурсница. — Тогда сама скажи: в чем мы хорошо разбираемся?

— В биологии, в ботанике, — пожала плечами Лиза. — Но из них никакой прибыли не выжмешь.

— Но ведь цветочки — это тоже деньги! — вдруг по детски захлопала в ладоши Ася.

— Мы будем торговать гвоздиками у метро? — испугалась Лиза.

— Ха, размечталась. Там все места уже заняты, — с сожалением посмотрела Сырникова на обладательницу красного диплома, ни сколечки не разбирающуюся в реалиях сегодняшнего рынка.- Но ведь букеты не только девушкам на свидании дарят. Цветами нынче принято украшать кабинеты начальников. Причем, нетрадиционно — теперь это не беспорядочные веники в вазах, которые покупает секретарша по дороге на работу, а часть интерьера. Цветы — изысканно подобранные и миниатюрные — ставят в центре стола так, чтобы они создавали настроение, но не мешали видеть клиента.

Ася набросала текст объявления и отнесла в газету.

Так появилась фирма по изготовлению офисных букетов «Лася» (девушки не долго ломали голову над названием, сложили его из собственных имен). Вот когда Лизе пригодился опыт, приобретенный в оранжерее на подоконнике. Собирая небольшие композиции, девушка украшала их стеклянными шариками, брошками-бабочками, маленькими ленточками. И делал это так тонко, что сопутствующие детали ни в коем случае не отвлекали внимание от самих цветов, не нарушали их достоинства и красоту.

Первое время в «Ласе» работали только сами основательницы фирмы. Ася, подрезая стебли цветов, одновременно отвечала на телефонные звонки, принимала заявки, выслушивала претензии, заказывала в подмосковных оранжереях нужные растения. Лиза приходила в их маленький офис в подвале в 6 утра, чтобы успеть собрать свежие букеты и развезти их по городу к началу рабочего дня. Ася занималась бухгалтерией, Лиза сочиняла по вечерам новые композиции. Через пару месяцев девушки смогли купить «Жигуленок», и Лиза теперь доставляла продукцию в большее количество фирм, находящихся порой в разных концах Москвы.

И уже через год Стражникова купила маме путевку в Турцию, на море.

— Я ведь никогда не была за границей, — Алена удивленно посмотрела на дочь.

— Теперь станешь ездить каждое лето и можешь больше не мучиться с неучами. Я заработаю на нас двоих.

Где-то, в великом хранилище судеб, лежат свитки с расписанным по минутам временем бытия каждого человека, который имел счастье прийти в этот мир. И в определенный момент стрелки чьих-то часов прекращают свой бег. И никому из смертных не дано им помешать.

Алена приехала из Турции помолодевшая и посвежевшая, но какая-то растерянная. Там, в шикарном четырех звездном отеле за день до возвращения она неожиданно упала в обморок. «Может, на солнце много времени провела, или перекупалась», — гадала Алена всю дорогу обратно. Лиза уговорила маму показаться врачу…

Алена «сгорела» за несколько месяцев. Вернувшись с похорон в их маленькую квартирку одна, Лиза в истерике каталась по полу, и ругала себя: ну зачем, зачем она купила путевку в Турцию? Наверняка, жара «разбудила» болезнь, ускорила ее течение. И если бы не поездка, мама могла прожить дольше. Но ее часы остановились именно сейчас.

Лиза нашла лекарство от образовавшейся в душе пустоты в работе. И если Ася тратила свободное время на то, чтобы три раза выйти замуж и дважды развестись, то Лиза от возможности отдохнуть отказалась вообще. Из подвала фирма переехала в шикарный офис в центре города, количество постоянных и состоятельных клиентов перевалило за несколько сотен. Кроме того, именно «Ласю» приглашали оформлять залы для международных конгрессов или представлять нашу страну на зарубежных конкурсах цветочных декораторов. В штате компании и в ее представительствах в других городах работали уже десятки человек: дизайнеры, курьеры, художники, маркетологи.

Но полгода назад Лиза, наконец, решила остановиться и измениться. Сначала договорилась с Асей, и та, предприняв безуспешную попытку уговорить подругу отказаться от безумной идеи, все же выкупила вторую половину их совместного бизнеса. На часть этих денег Лиза приобрела маленький домик в яблоневом саду. Теперь предстояло воплотить в жизнь мечту детства — создать свою оранжерею, где она сможет в свободном режиме заниматься селекцией. Ей давно хочется поэкспериментировать с кактусами. Мама могла бы гордиться Лизой.

В кухне стало темнеть. Лиза еще раз повертела конверт в руках. Что делать с найденным письмом? Выбросить? Но… раз оно лежит здесь, забытое, значит, скорее всего, не дошло до адресата. И девочка, которая теперь стала взрослой женщиной, так и не узнала о последнем желании своей матери. Лиза посмотрела в окно, в небе полыхали краски июньского заката. И охнула — яблоневый сад проснулся! И во всю кипел бело-розовыми цветками. Еще утром из треснувших почек лишь выглядывали пушистые хвостики, а сейчас деревья задышали новой жизнью и счастьем. Прошедшая зима выдалась долгой и слякотной, такой же нетипично холодной и нудной оказалась весна. Поэтому деревья дотянули с цветением аж до 20 июня. Но тем торжественнее, словно невесты, выглядели стройные яблони.

Нет, письмо надо обязательно доставить адресату. Пусть оно и чужое, но судя по всему, это последняя воля умирающего человека. Ее нельзя оставить не выполненной.

Глава 3

«В МОСКВУ, в Москву!… В Москву, в Москву!» — весело стучали колеса вагона. Оля, обладательница четного, соответственно на верхней полке места, повернулась на правый бок и посмотрела на часы. Всего лишь 6 утра. Но сегодня 20 июня, один из самых длинных дней в году, поэтому мир за окном давно проснулся и ликовал. Чего нельзя было сказать о соседях по купе. Старушка и ее пожилая дочка внизу мирно похрапывали, накрыв голову одеялами. Только Олин сосед напротив оставил лицо свободным, по детски подложив ладонь под щеку. Парень сел в поезд вчера вечером и объяснил любопытной старушке, что едет до конца, то есть до Москвы, студент, возвращается домой с практики, зовут Павлом. Очки в тонкой оправе смешно сваливались с его носа, поэтому их приходилось постоянно поправлять. Но сейчас «дополнительные глаза», аккуратно спрятанные в пластмассовый зеленый футляр, «отдыхали» на сетчатой полке у стены, а Оля получила возможность рассмотреть лицо попутчика. Густые черные брови почти сходились у переносицы, но особенно поражали ресницы — длинные, ровные, словно… ненастоящие. Именно такие, обычно, пририсовывают маленькие дети сказочным принцам и принцессам.

Вдруг парень взмахнул своими «нарисованными» ресницами, открыл глаза и уставился на Олю. Девушка от неожиданности вздрогнула и больно прикусила губу.

— Привет, — прошептал студент. — Как спала?

— Привет, — откликнулась девушка. — Лучше, чем дома.

— Зачем едешь в столицу? — поднял голову над подушкой Павел.

— В институт поступать, — наконец, взяла себя в руки Оля. — Я выбрала….

— Понятно, — прервал ее парень и… повернулся на другой бок, видимо, досматривать прерванный сон.

«Па-анятно, — передразнила Оля москвича. — Оказывается, и правда, они в столице букву „а“ тянут. Выделиться хотят, гордые!». Вздохнула девушка, разочарованная нелепым разговором.

Парень спустился с полки между завтраком и обедом: все обитатели купе уже давно выпили не по одному утреннему стакану сладкого чая и дремали по очередному кругу. Оля с книжкой скучала у столика, обе женщины, боясь сквозняка из окна, устроились головой к двери.

Павел перекинул через плечо вафельное полотенце и отправился умываться. Вернулся со стаканом кипятка в руках и поставил его на столик. Порылся в рюкзаке, достал мятую пачку печенья.

— Я вчера, когда знакомились, назвал свое имя, а ты, кажется, нет? Или я уже забыл? — посмотрел он на единственную не спящую попутчицу, шурша брикетом из двух кусочков сахара.

— Оля, — кивнула девушка.

— Оля, — повторил он, — ты не запомнила, в какой стороне вагон-ресторан? А то на одном печенье до столицы не доедешь.

— Ой, в ресторане так дорого и невкусно! — захлопнула недочитанную книжку Оля. — Давайте, лучше я вас угощу.

И она достала из-под полки авоську, в которой лежали несколько газетных свертков. Через пару минут на маленьком столике, расстелив аккуратно салфетку, девушка разложила традиционный набор железнодорожного пассажира: половину жареной курицы (у которой Оля успела отломить вчера только крылышко), пару сваренных вкрутую коричневых яиц, хлеб, картошку, докторскую колбасу и даже пупырчатый парниковый огурец.

— Не откажусь, — весело сказал Павел и вынул из рюкзака складной нож. — Значит, в ресторанах часто бываешь?

— Вообще ни разу не заглядывала, — Оля даже хотела обидеться.

— А откуда тогда знаешь, — парень с удовольствием обгладывал куриную ножку, — что там дорого и невкусно?

— Так… Папа, когда в прошлом году ездил на курорт… Говорят, — попутчица даже покраснела, понятно, что про ресторан она просто так сморозила и сейчас тщетно пыталась придумать хоть какое-то объяснение. Получалось, что она врунья.

— Да не нервничай ты, — успокоил парень. — Считай, что пошутил, нужно же разговор поддержать. А в целом — громадное тебе спасибо. Можно сказать, спасла человека от голодной смерти.

В это трудно поверить, но они просидели у окна до… следующего утра. Старушка с дочерью вышли в середине дня на узловой станции. Их место ненадолго заняли два мужика, которые большую часть времени курили в тамбуре. Потом появилась девушка, которая плакала о чем-то своем у окна в коридоре. Она тоже покинула вагон после полуночи.

— Какой смысл спать ложиться, — предложил Павел, в который раз поправляя на носу очки, — если Москва на рассвете? Проводник поднимать народ начнет уже часа через три. Правильно?

Оля согласно улыбнулась. Она корила себя за выводы, которые сделала сначала: никогда нельзя судить о человеке по первому впечатлению. Павел — нормальный парень (и о-очень симпатичный!), хоть и москвич, вон как он ее слушал.

Сначала Оля лишь кратко отвечала на конкретные вопросы, но потом расслабилась и утонула в разговоре. Паша оказался обаятельным, веселым человеком, шутил, сыпал анекдотами. Через горнило вступительных экзаменов он сам прошел год назад, учится на историческом факультете. Обожает рыбок. Мечтает сделать для них по собственным чертежам необычной формы аквариум. Поэтому сдал сессию пораньше, чтобы быстрее отбарабанить практику и освободить лето для воплощения мечты. Он и практику подобрал со смыслом: месяц работал в маленькой библиотеке на БАМе, в поселке на самом озере, где собрал великолепную коллекцию гладких цветных камушков для будущей водно-рыбной композиции. Еле дотащил набитый рюкзак до станции.

— Ну, а ты что собралась штурмовать? — наконец, поинтересовался Паша, понимая, что последний час говорит практически один.

Оля выбрала факультет журналистики. Полгода назад по поручению директора школы она написала и отнесла в редакцию городской молодежки заметку про школьное комсомольское собрание. Невозможно описать словами то, что испытала девушка, когда увидела на газетной полосе свою фамилию, напечатанную крупными печатными буквами. «Это — я!» — хотелось крикнуть прохожим, из кармана которых торчала «ее» газета. Оля даже постояла на автобусной остановке лишних полчаса, наблюдая за реакцией людей, которые читали на стенде свежий выпуск молодежки. Потом ей дали задание сделать репортаж со встречи бывших выпускников школы, отправили брать интервью у режиссера городского театра по поводу новой премьеры. Собирая в столицу, в молодежке ей написали хорошую характеристику и приглашали возвращаться к ним, на работу.

— Мне почему-то кажется, — вдруг сказал Павел, — что ты пишешь стихи. Или ошибаюсь?

— Н-нет, ошибаешься — смутилась девушка, опустив глаза. Надо же: какой проницательный юноша! Про то, что пишет стихи, Оля еще никому не говорила, и ему никогда-никогда не скажет. Пусть это останется ее самой большой тайной.

Поезд, шурша колесами, вплыл на платформу Казанского вокзала. Сонные пассажиры не спеша «вливались» в такую же сонную столицу. Павел, подхватив Олин чемоданчик, довел ее до стоянки такси. В столь ранний час здесь не было очереди, и девушка через пару минут оказалась на переднем сидении желтой «Волги» с шашечками на боку.

— Я вот что решил, — наклонился Павел к открытому окну. — Давать свой телефон не буду.

— А я и не просила, — гордо ответила провинциалка, хотя, конечно, не так представляла момент расставания. Что уж там говорить, Павел ей очень понравился, и она надеялась,… что, может быть,… тоже понравилась Павлу? А вдруг… Романтическая дурочка! «Вдруг» бывает только в сказке. Лучше вспомни адрес, куда тебе надо ехать и достойно попрощайся с парнем, чтобы голос не дрожал…

— … и жду ровно через неделю в 18.00, — между тем закончил свою мысль Павел.

— Ждешь? Кого? — переспросила Оля, приготовившись сказать ни к чему не обязывающее «Пока!».

— Тебя, здесь вроде другой девушки нет, — улыбнулся попутчик. — Запомни: Калининский проспект, кинотеатр «Октябрь».

— Но я не знаю, где находится Калининский проспект, — испугалась Оля, понимая, что Павел назначает ей свидание.

— Рядом с Арбатом.

— А где Арбат?

— Где станция метро «Арбатская». Купишь карту, разберешься. Все, до встречи! — Павел повернулся и зашагал обратно в здание вокзала.

Неделя выдалась суетная и бестолковая. Сначала нужно было сдать документы, получить место в общежитии, устроиться в комнате, где помимо нее жили еще три абитуриентки, найти подходящий уголок, где можно готовиться к экзаменам так, чтобы над головой кто-то постоянно не бубнил, не пропустить консультации и собеседование. И добравшись поздно ночью до постели, она успевала подумать о том, что ведь у нее скоро ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ! Но дальше этой мысли в голове ничего не возникало, потому что она — в смысле голова — камнем падала на подушку и проваливалась в сон.

И все же ровно через семь дней Оля прибежала к кинотеатру «Октябрь». Девушка не рассчитала время — откуда она знала, как часто ходят поезда в метро — и поэтому оказалась на Калининском за полчаса до назначенного времени. Чтобы не маячить у всех на виду, зашла в соседнюю с кинотеатром «Булочную», купила теплый, мягкий бублик с маком и, устроившись у стеклянной стены, стала разглядывать прохожих.

Проспект гудел как муравейник. Даже трудно представить, сколько сейчас людей одновременно находятся на улице. Тысяча, десять, сто тысяч? И самое удивительное: люди по проспекту ведь гуляют, а идут быстро-быстро, словно кто в спину подталкивает. Так и в метро москвичи себя ведут, все время куда-то торопятся, бегут по эскалатору, несутся по платформе, стараясь втиснуться в приехавший вагон. И есть в этой сутолоке какое-то негласное братство: потому что для тех, кто не успел заскочить в уходящий поезд, даже любезно дверь рукой придерживают. Вот такую странную привычку москвичей успела приметить Оля.

Но уже шесть. Девушка смахнула маковые крошки с губ и вышла из «Булочной». Лучше постоять у входа в кинотеатр, вдруг Павел ее уже ищет. И вправду за одной из колонн переминалась с ноги на ногу знакомая фигура.

— Увы, столичные реалии таковы, — развел руками Павел, — что билетов в кассе ни на один из сеансов нет. Поэтому поход в кино отменяется. Мы просто погуляем. Традиционным маршрутом приезжих.

И они перешли по подземному переходу на другую сторону проспекта.

Калининский не зря считается самой шикарной улицей Москвы, здесь расположены известные магазины и рестораны, где вперемежку с гостями столицы любит топтаться местная «золотая» молодежь. У магазина «Подарки» Оля с Павлом попали в гомонящую толпу иностранных туристов, которые демонстрировали друг другу только что приобретенные русские сувениры: красно-черные павло-посадские платки с кистями, деревянные лакированные ложки и бело-голубую Гжель. У торгового дома под названием «Весна» рванувшие в открытые двери люди чуть не затянули внутрь Олю. Но Павел успел схватить подругу за руку и буквально выдернул девушку обратно на тротуар. (И уже до вечера не выпускал ее маленькую ладонь — мол, хоть какая-то гарантия, что Оля больше не потеряется. А может, он специально такую причину придумал, чтобы иметь возможность быть ближе — терялась в догадках девушка, но ей в любом случае это нравилось). Они зашли в гастроном «Новоарбатский», купили мороженое в вафельных стаканчиках по 15 копеек. Слизывая белые кремовые розочки с макушки, Оля заглянула сквозь огромные окна в салон-парикмахерскую «Чародейка». Сразу за несколькими столиками сидели женщины, им делали маникюр. Девушка недовольно посмотрела на свои пальцы, к которым ни разу не прикасались руки мастеров. И тут же успокоилась: вот сдам экзамены, поступлю, серьезно займусь собой.

Но вступительные экзамены и любовь (а Оля была уверена: то, что происходит между ней и Павлом, и называется любовью, даже если они об этом ни разу не говорили) — вещи несовместимые. Ну, как скажите штудировать пару сотен вопросов, если Павел назначал встречу каждый вечер, а девушка не могла (да и, честно говоря, не хотела) отказываться. Они гуляли по Ленинским горам, катались на пароходике по Москве-реке, сидели на скамейке у фонтанов на ВДНХ, загорали на полянке в парке «Сокольники». Лето в Москве, как объяснил Паша, самое короткое время года, поэтому москвичи торопятся насладиться его теплом так, чтобы хватило «запасенных витаминов» на предстоящую зиму. Поэтому он целыми днями водил Олю по городу, забыв, кстати, что хотел потратить собственные каникулы со смыслом, на рыбок. Вечером они отправлялись в театр, в любой, куда смогли достать билеты. Сидели где-нибудь наверху, под самым потолком и Оля, не особо следя за сюжетом пьесы, предпочитала с любопытством наблюдать за зрителями в партере. Она научилась безошибочно находить среди них москвичек, которые приходили на спектакль «во всеоружии». Во-первых, они никогда не брали напрокат бинокли, а приносили свои, на палочке, в красивых футлярах. Во-вторых, женщины переодевали в гардеробе обувь и заходили в зал в лакированных выходных туфельках. А в-третьих, в середине действа обязательно доставали какую-нибудь карамельку из сумки и угощали друг друга.

Почти уже ночью Павел провожал подругу до общежития и целовал на прощание. Сначала робко в щеку, потом также робко в губы, затем все крепче и жарче, не выпуская девушку из своих объятий.

Это в общефилософском смысле время бесконечно, а для каждого человека оно всегда конкретно и конечно. Оля легко прошла творческий конкурс, как и собеседование. Но экзамены сдавала с трудом, а на последнем — это была «История СССР» — и вовсе получила тройку. Стало понятно, что нужного количества баллов для поступления она не наберет.

Они встретились вечером в парке им. Горького.

— Вот и все, — в который за сегодняшний день раз повторила Оля, уткнувшись носом в плечо Павла.

— И что будешь делать дальше?

— Поеду домой. Попробую на следующий год.

— У меня другое предложение, — обнял подругу Павел. — Переезжай-ка ко мне.

— А как же родители? — подняла глаза Оля.

— Я тебе не говорил еще? Мама с папой уехали работать за границу, вернутся через полгода, не раньше. В квартире на данный момент я — единственный жилец. Тебе места в гостиной вполне хватит.

— Даже не знаю, как тебя благодарить, — обрадовалась Оля, ей ведь так не хотелось уезжать домой, от Павла, из Москвы, которую уже успела полюбить. — Но ты не думай, — тут же решила девушка расставить точки над «и». — На твоей шее сидеть не буду. Пойду работать и поступлю на вечернее отделение.

— И сделаешь это прямо сейчас, — настойчиво поцеловал девушку Павел. — Нет, не в том смысле, что прямо сейчас пойдешь искать работу, — ответил он на удивленный взгляд Оли, — а в том, что переедешь ко мне сегодня же. И, наконец, увидишь моих рыбок. Они тебе обязательно понравятся. Потому что такие же красивые.

— Как кто? — засияли глаза у Оли.

— Как ты! — крикнул Павел и снова ее поцеловал.

Глава 4