Бесплатный фрагмент - Белая Лилия

Quis ego sum, quid ego hic?

Белая Лилия

Ее пальцы неуверенно скользнули по блестящим доскам пола слева. Она медленно подняла руку к глазам, все-таки зацепившись рукавом куртки за заусенцы засевшего в боку осколка металла, добавив еще один всполох затихшей было боли. Не отрывая взгляда от лежавшего человека между перевернутых стульев ресторана, она сфокусировала взгляд ближе — на своих пальцах. Серая пыль покрывавшая их все-таки почернела — кровь все же шла. Смотреть на саму рану ей не хотелось. Она вскинула начавшую опадать голову, неловко припала к ножке стола и поджала левую ногу с неровно срезанной штаниной. Весенний тропический вечер становился уже до мурашек холодным, но это могло быть последствием раны.

Ярко желтый игрушечный автомат становился все тяжелее. Размеренно пищащая сигнализация отдавалась иллюзорным эхом, как будильник, который уже начал разрушать этот сон. Портовые звуки и дождь снаружи только усиливали этот эффект. Но это не было сном — просто кто-то из пассажиров ранее выбежал на палубу из ресторана, открыв эти двери. Видимо, внизу случилось что-то еще.

Пилка для ногтей, тщательно обработанная в последние три скучных вечера, все-таки нашлась на ощупь в кармане. Этой короткой тонкой заточкой она срезала резинку и стащила с себя пластмассовую полумаску медвежонка, надеясь вернуть четкость зрения, но лучше не стало.

— Убирайся! — без особой надежды проговорила она, взявшись второй рукой за автомат, но так и не выпустив пилку. Красный, мультяшный кружочек прицела нервно подрагивал.

Лежащий медленно повернул голову, спокойно, до презрительности, посмотрел примерно в сторону ее голоса, затем приоткрыл рот. Его грудь поднялась и опустилась.

Сзади кто-то снова прибежал — зашуршали закрываясь створки дверей. По всей видимости, это тоже туристы — незнакомый язык, непонятно о чем так нервно спорят вполголоса. Послышался приглушенный ковром звук сдвигающейся мебели. К их суматохе добавились чьи-то тяжелые шаги, снова шуршащие двери, затем угрожающий окрик. Она поджала губы, но не повернулась. Туристы затихли.

— Убирайся… — сквозь зубы прошептала она, дернув автоматом.

Тяжелые шаги приближались слева. Еще один окрик, теперь к ней. Она сжала заточку не двигаясь. Все-таки, несмотря на гулкость поступи, похоже, что ботинки у незнакомца были обычные — не было двойного удара от твердой подошвы армированных сапог, высокого стука металлизированных краев подошвы. Оставался большой шанс, что он одет во что-то тяжелое. Тень легла на блестящую пластмассу автомата чуть раньше, чем она предполагала, даже краем глаза было можно заметить силуэт его головы — шлема нет, значит, скорее всего, нет и большого бронежилета — он просто высоченный.

«Корректируем план», подумала она. Теперь можно было и не оборачиваться, скорее всего, даже от такой пилки он не защищен. Все равно, использовать незнакомца или выгнать наружу было бы слишком сложно в этих условиях. Туристы вообще…

— Пошел вон! — крикнула она заметив движение тела впереди.

Ощущение опасности от незнакомца слева наконец слабым бризом вторглось в шторм ужаса обуревавшего ее. Кажется, он даже успел замахнуться.

«Ступня, икра, дальше, пока сгибается — перехват, потом живот левее, живот ниже, живот — надо в две секунды уложиться».

Схема действий была готова.

Схема действий приведена в ис… —

Первые четыре движения плана заглушили все мысли, пилка почти без сопротивления настигла назначенные части цели, но его вскрик слева померк в разряде боли прошившем ее наискось. Заусенцы осколка намертво впились в рукав куртки, когда она поднимала руку для завершения приема, выдернув из тела засевший кусок металла. Судорога заставила нажать на курок.

Россыпь щелчков пластмассового механизма запустила пенопластовые дротики врассыпную из трепыхнувшегося автомата.

На долю секунды она замерла открыв рот. Слезы вмиг заполнили глаза.

Катерина рухнула под стол от удара колена своей жертвы.

Шок быстро отступал, возвращался слух с деревянным треском. Несколько раз моргнув, она заметила впившиеся в край стола пальцы незнакомца. Она скользнула взглядом по его потертым строительным штанам, следы заточки были видны. Помимо этого, огромный строительный степлер, качался на ремне.

Пираты какие-то? Решили захватить этот лайнер? Невезение…

Крепеж стола, намертво зафиксированного на случай шторма, не сдался, зато столешница, одиноко звякнув салфетницей с треском отделилась от ножек, открыв Катерине взбешенное лицо «пирата».

Она, спохватившись, прижала к себе автомат и повернулась к своей цели, но отсюда тела было не видно. Прилив адреналина, полученный от удара, стремительно заканчивался. Тело все больше немело. Она в ужасе огляделась.

В голосах было пока ясно одно — заряды не настигли цель. Последнее самоубийственное средство еще оставалось ее козырем. Но он мог быть уже совсем близко. Продолжать такие угрозы было невозможно.

Страх предпринял решение раньше сознания, она развернула автомат, уперев его себе в шею.

Злость и боль в выражении лица пирата сменились настороженностью. Он кинул взгляд на рану в ее боку, на перепачканную пылью куртку и колени, на в спешке отрезанную штанину. Он резко обернулся к цели Катерины, чтобы подтвердить догадку — кажется, среди тряпья, в которое был одет лежавший, было что-то похожее на ткань ее костюма.

Стараясь не сгибать правую ногу, он приподнял болтающийся на ремне степлер. Раздался пневматический щелчок и игривый скрежет готовой скобы..

Порыв ветра хлопнул створкой двери, заставив его вздрогнуть.

— Три желтых, один серый, одна красная, — сказал он, щелкнув кнопкой рации на груди и отшвырнул ногой пилку, которой Катерина только что пыталась его ранить.

Пререкаясь с кем-то по рации он не прекращал оглядываться.

Заметив новое движение Катерины он, кривясь от боли, наступил на ее ногу.

Как в ответ, стул рядом с ней покачнулся и упал.

Катерина медленно, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами, отвела от груди хрустящий автомат. Движение было настолько нелепым, что пират отступил подняв степлер наизготовку, но девушка не отреагировала.

Пират чуть пригнулся, глядя в ее почти закатившиеся глаза. Она поднималась все выше, нарушая все законы равновесия, ее кеды медленно скользили пятками по паркету, пока окончательно не оторвались от пола. Игрушечный автомат треснул чуть сжавшись и рассыпался на разноцветные осколки. Катерина упала, сжимая обломки. В воздухе, мигнув, на секунду осталась висеть ее смазанная копия. Затем и она сложилась и рухнула на пол со всем окружением.

Пират осоловело смотрел на копию интерьера на полу, теперь кажущуюся дырой в еще один ресторан, простирающийся под углом к настоящей реальности. Быстро гасли люстры вокруг. Оборвался писк сигнализации.

Катерина обнаружила себя под складками тяжелой, непроглядно темной ткани на все том же пахнущем хлоркой полу ресторана. Несколько последних секунд выпали из памяти, но конец не наступил, поэтому, забыв страх, Катерина выбралась из под гниющих в руках складок ткани — оставался еще шанс, она сосредоточила все внимание на нем: несколько метров, почти ползком, хватаясь за опрокинутые стулья — керамический нож в кармане лежавшего, нет все-таки в правом. На секунду она застыла сжимая этот нож, но так и не решилась обернуться. Она надавила ладонью на ухо лежавшего, прижав его голову плотнее к полу и аккуратно вставила нож в приоткрытый рот. Еще несколько секунд и, не веря успеху, она извлекла из его рта слегка изогнутую плашку.

Снова от ветра хлопнула дверь на палубу и Катерина чуть не прикусила палец, обустраивая ключ на нёбе. Следующий шаг — рация, она во внутреннем кармане и, на всякий случай, маска, зацепившаяся за его кудрявые волосы. Она щелкнула выключателем.

— Они п-пришли. К-коровка ранен, — сказала она в рацию.

Эфир молчал. Снаружи тоже было тихо, только ветер и шипение моря. Ресторан теперь освещало только пасмурное вечернее небо.

— Мы на Лилии. У меня травма. Тут фантом, — повторила она менее уверенно.

За стеной дождя невозможно было разглядеть ни одного огонька, только зеленоватое марево. Да и сами его капли, лишь изредка наталкиваясь на стекла окон, только этим доказывали свое существование.

— Коровка ранен, у меня травма, нужна помощь.

— Третий слушает, — раздался ответ, — кто это?

— Лиля с Коровкой с Белой Лилии… В верхнем ресторане…

— Понятно.

— Я выстрелила из игрушки Коровки в фантома, у меня травма и… — вспомнив про пирата она все же оглянулась.

Ткань, еще недавно свисавшая с высоких бортов доспеха фантома, почти рассеялась, на широких чуть изогнутых его пластинах еще можно заметить фрагменты произошедшего ранее. Без ткани, оставшиеся картинки еще освещенного ресторана казались всего лишь измятыми фотографиями неряшливо приклеенными на покачивающиеся борта его доспеха. Фантом успел приподняться. Пират, застывший сгорбившись напротив него, теперь не казался таким уж большим. Правая рука фантома, еще недавно с легкостью поднявшая Катерину, сломавшая игрушечный автомат, теперь была черна, только одна пластина доспеха нелепо болталась на ее запястьи.

— Выстрелила? Попала?! — услышала Катерина, резко осипший голос собеседника.

— Нет. Заряда… коснулся…

Морда фантома, как будто стесняясь, выглядывала из-за поднимающегося вверх правого борта доспехов, вгрызаясь в почерневшую руку будто бы воздетую в указующем жесте.

— Как коснулся?

— Всю обойму… Смял… Еще можно что-то сделать?

Фантом сорвал свободной рукой степлер, бросив пирата куда-то в зал, и нагнулся к полу. Рация предательски держала такую неуместную паузу. Внутренняя борьба на том конце все же разрешилась:

— Это же не я притащил ваши игрушки на встречу с фантомом? — его голос стал холоден. Решение было не в ее пользу.

— Но ведь… Сгори по кускам, мразь! В смысле, спасите, пожалуйста.

Ответ потонул в четырех гулких ударах скоб, зафиксировавших руку фантома на полу. Он еще сильнее впился челюстями, напрягся, пытаясь подняться, и, наконец, вырвал обугленную конечность из тела.

В шипение дождя за открытой дверью упало несколько нот искаженных далекими динамиками.

— К вам обращается временно исполняющий обязанности капитана Белой Лилии, — уверенный голос с трудом пробивался в ресторан из помещений откуда-то снизу, — прошу вас сохранять спокойствие. Ситуация находится под контролем. Мы пытаемся наладить связь…

Катерина резко поднялась, стараясь не выдать плана броситься за дверь.

«Отлично, сейчас кого-нибудь пришлют. Кого угодно лучше…”, подумала она. Собраться перед побегом было сложно — в глазах совсем потемнело от резкого подъема.

Без всякого предупреждения затылок уперся в кажущиеся размякшими доски пола. Все-таки одного адреналина было мало. Давно достигнув предела своих возможностей, тело безвольно сложилось, даже не ощутив боль от падения.

Она лежала, наблюдая едва заметный в наступившей темноте силуэт больше не прятавшегося фантома, медленно идущего к ней. Лишь капля пота или слеза прокралась в ухо, все остальные чувства, казалось, покинули тело.

Фантом с трудом поднял сохранившуюся левую руку. Катерина ощутила глухой стук скоб. Боль вяло поднялась где-то, но, как будто тоже потеряв всякую волю, отошла на второй план.

— Живы… — деловито сказал кто-то из темноты, склонившись над Катериной. С его фуражки капала вода, но лица она уже не могла разглядеть. Незнакомец протянул руку.

— Давай двойной.

Она ощутила укол подмышкой. Что-то медленно начало растекаться в теле, Ватная слабость начала отступать, но даже подумать о чем-то большем, чем продолжать дышать, было все еще невозможно.

— Так, значит, Эрнест и… Лилия, — сказал он перешагивая через перевернутый стул, — и это из-за нее у Бобика лапка?

— Да, капитан. Все же, не стоило вам сюда…

— Детали?

— Так точно. Лилия родилась в зоне отчуждения возле Самары в пятьдесят девятом. По программе переселения была отправлена учиться в Красноярск в шестьдесят шестом, училась в школе интернате. Получила дополнительный пакет содержания, когда была подтверждена смерть родителей. Поступила в институт, по специальности плодоовощеводство, в то же время познакомилась с подпольной ячейкой. С Эрнестом Валерьевичем Коровкой…

— Овощевод Бобику лапку оторвал? — брезгливо подвел итог незнакомец в кителе, — что у вас за источники?

— Все данные подлинные, капитан!

Капитан медленно покачал головой:

— Да ладно лапку! они станок куда-то дели — один контейнер разорванный с маячком остался… Овощеводы…

— Возражаю, капитан. Так даже лучше. Поставка нелицензированного станка сорвана. Бобика жаль, но они сами запустили распад, пустив в него заряд. Их министерства все утрясут, надеясь, что мы не заметили поставку.

— Скажите, где они? — тоном уставшего учителя спросил капитан.

— В замкнутом пространстве тетта-ловушки Левиафана, — отрапортовал он.

— Они в ресторане. В ресторане, на пять палуб выше, чем грузовой отсек. Оооох. Лейтенант, снимите с нее скобы, — лейтенант мигом бросился к ноге Катерины, — они не покинули корабль после исчезновения станка. Они дважды ускользали от Бобика. Заманили его в ресторан на другом конце лайнера. Связались с третьим только сейчас. Как будто до этого все шло по их плану.

— Но после закрытия ловушки, капитан, возобновится распад Бобика. Что бы они ни задумали, им…

— Вот поэтому я и занимаюсь этим лично, — наставительно сказал капитан, — я уже поручил дезактивировать содержимое ловушки. То, что они здесь решили погибнуть, погибнуть самым отвратительным образом, подбив фантома — странно.

Капитан небрежно бросил какой-то предмет вглубь зала и продолжил:

— Спустим их вниз, где был станок. Посмотрим, что наш оракул скажет о произошедшем. Когда последствия Бобика дезактивируют, я приму решение, оставлять их тут, или как. Интересно запросить слежку.

Лейтенант методично срезал скобы хмуро слушая его речь.

— Но, капитан, за ними их же полиция следит. И они русскую речь должны понимать. В таких условиях, вдвойне сложно поставить наблюдение. Если толь… — он резко отпрыгнул назад. Катерина увидела ухмылку капитана, нарочито расслабленные руки, расслабленную стойку. Он даже не думал готовиться к обороне.

Оставив позади себя глухой стук, Коровка бросился к ней, потянув за собой струи густого серого дыма. Похоже, это та шашка над которой он корпел все время круиза.

Его движения все же были неточны. Он не успел прийти в себя окончательно. Но, раз промахнувшись, он все же рванул ее за руку и бросился наружу.

Катерина успела заметить его исступленный взгляд, створку дверей, опасно пронесшуюся мимо. Ликование от шанса скрыться сменилось сомнениями — в несколько прыжков ее спаситель добрался до поручней палубы и не задумываясь перемахнул за них. Она попыталась вырваться, задержаться хотя бы целым коленом о поручень, но замерла, ощущая падение.

Капли воды бились о лицо: только сейчас она поняла, что это был не дождь. Соленый привкус на языке лишь подтвердил догадку. За бортом не было ни порта, ни волн, лишь распадающаяся на эти плывущие в воздухе капли геометрические кружева океанской воды, подсвеченные снизу зеленоватыми вереницами огней простирающихся вдоль лайнера.

Коровка все еще держал ее за руку медленно двигаясь дальше от палубы к этой шумящей подобно дождю дымке. Она обернулась. Тех двоих было сложно разглядеть в дверном проеме ресторана. Только пустой доспех фантома слабо светился в темном провале дверей. Катерина обернулась к Коровке. Он молча смотрел на огни внизу. На некоторое время его рука ослабла, став почти нежной, но потом с силой оттолкнула Катерину вверх.

Она молча смотрела, на его исчезающее в шипящей дымке капель тело, удаляясь в противоположную сторону.

Ощущение невесомости заставляло тело сжаться. Палуба внизу двоилась в глазах, оценить высоту было сложно. Только затянутый тканью бассейн и веранда бара лоснились в зеленоватом свете. Это все больше казалось похоже на сон. Ее взгляд еще искал пути к отступлению, но нашел лишь спасательную шлюпку, повисшую боком над пропастью. Она тоже была слишком близка к границе, где не было даже силы тяжести, подчеркивая неуместность такого побега.

— Капитан, еще чуть ближе и она упадет. Разобьется о палубу. Или войдет в границу ловушки, — лейтенант неуверенно указывал на парящую в дымке над палубой Катерину.

Капитан оторвался от зрелища за бортом, отряхнул руки, которыми он держался за поручни и обернулся к нему:

— Лейтенант, Бобика дезактивировали. Считаю, можно открыть ловушку.

Вновь прижав руку к щеке он продолжил чуть отстраненно:

— Отставить детеррант. Местные правоохранители скоро доберутся и сами обработают… Как корабль снаружи выглядит? … Сколько людей вне ловушки? … С границы сняли? … Хорошо. Начать открытие.

Возвращение

— Лилия Николаевна, вы меня слышите?

Катерина попыталась открыть глаза, но поняла, что уже давно смотрит на расплывающиеся в утреннем свете колбы над своей койкой. Светлый потолок за ними тонул в тянущихся и переливающихся бликах.

— Лилия Николаевна, я ваш психолог. Вы можете говорить? — монотонный голос был близко. Кажется, именно этот человек был пятном на краю поля зрения справа.

— Вы, так долго не приходили в себя… — продолжил он, как будто получил ответ, — простите, что так спешно, но, раз вы все-таки проснулись, вы не могли бы подписать бумаги о выписке?

Катерина с трудом отрицательно помотала головой.

— Понимаете, я искренне за вас радею: это не лучшая больница, — все так же монотонно продолжал собеседник. Голос немолодого человека. Чего он пристал? Катерина попыталась сфокусировать взгляд на нем, но он замолчал, обрубив нить мыслей, которой начинало связываться воедино ее пробуждающееся сознание.

В палате было слышно лишь какое-то едва заметное гудение. Оно убаюкивало.

— Ваш багаж пока не собрали. Но уверен, это займет не меньше недели. Ваша тезка, Лилия, почти затонула на выходе из залива. Мне жаль. Сейчас там работают спасатели, это долгий процесс и здесь могут быть другие фантомы. В любом случае, оставаться здесь…

Катерина вздрогнула. Застучавшее в ушах сердце даже заглушило его речь. Так невзначай упомянуть фантомов, показывая, что знает о случившемся с ней и даже, вероятно, о миссии Коровки.

— Куда? — выдавила она.

— Я бы предложил место поближе к вашему дому, мы найдем хорошее место в Красноярске.

Она перевела взгляд на незнакомца. Он был полнее и моложе, чем казалось по голосу. Некоторое время она сверлила глазами бумаги на его коленях.

— Я ничего не сделала, — сказала она уверенно.

— Разве? — незнакомец приподнял руку, в которой он держал очки, но не закончил движение, — у вас недавно вылеченный множественный перелом ноги и еще… Яркий круиз был? … Простите-простите. Но это лечение следует довести до конца.

«Значит, капитан сразу решил нас спасти?» подумала она, приложив руку к подмышке. Что же за штуки у них такие, что за минуты кости сращивают после степлера даже?

«Нас»… — мысль вернула ее к мыслям о Коровке.

— Фант… — начала она, но дужка очков собеседника мгновенно оказалась возле ее лица.

Катерина медленно кивнула и все-таки сказала:

— Коровка тоже?

Он вздохнул, похлопал бумаги, выравнивая, и протянул стопку ей, призывно зажав авторучку между пальцев.

— Сначала это, — сказал он.

Катерина согласно приняла ее и чиркнула роспись.

— И здесь.

Она молча почти наугад поставила новую закорючку.

Это был не психолог. Но он не был похож на людей из министерства правопорядка.

— Отлично! — подбодрил он все так же монотонно, — я пойду договорюсь, а вы готовьтесь. Как выйдете — садитесь в пятьсот восьмидесятый троллейбус. Он прямо до аэропорта идет. Остановка сразу напротив главного входа. На этой линии белые троллейбусы, не перепутаете. Я буду ждать в аэропорту, помогу с регистрацией на рейс.

— А если…

Он недоуменно обернулся, прервав готовность уходить.

— А, конечно, — он наклонился и постучал по блокноту на столике возле кушетки, — там мой номер, чеки, чтобы обменять на жетоны для поездки. И если ваше «а если» про попытку убежать, то я бы не рекомендовал.

Катерина опустила взгляд.

— Я уже отправил телеграмму. Мне и вам будет досадно. Так что без «а если». Чао.

Катерина не ощущала никакого дискомфорта в ноге, зафиксированной свежей шиной. Выданные ей костыли казались лишь театральным реквизитом, которым она с удовольствием пользовалась в своем путешествии до аэропорта. Такого количества людей, бегущих на помощь очень не хватало в ее потерянном состоянии. Единственное, что досаждало физически, была слегка опухшая подмышка, в которую она вынуждена была упирать костыль, да не по сезону теплая одежда, оставленная тем психологом.

С моральной стороны все обстояло не так радужно. Три больших вопроса взяли в тиски психику.

— Первый, что стало с Коровкой? Она точно видела, как он исчез в границе ловушки Левиафана. «психолог» ушел от ответа. Она не верила в его исчезновение. О ловушках ходили лишь смутные легенды, сказать наверняка было сложно.

— Второй вопрос: капитан положил глаз на их операцию. Человек из верхнего мира, который был вне себя от поломки его «Бобика», сохранил им жизнь. Не оставил рядом с распадающимся фантомом, обеспечив самую кошмарную смерть, а решил оставить в живых. Следить, раскрыть все. Ничем хорошим от этого не веяло.

— Третий — этот психолог, Иван Петрович, как гласила записка в оставленной им чековой книжке, знал о фантомах — оружии и средстве разведки верхнего мира. По всей видимости, он знал и о том, что она — член анти-коллаборационистской ячейки. Чем это грозит? Что за игру он ведет?

За этими мыслями она машинально прошла регистрацию на рейс, пропустив все расспросы мимо ушей, полностью отдавшись на волю этого «Петровича». Хотелось как можно быстрее убраться подальше от этого жаркого места, от всего, что напоминало о круизе. То, что это могло быть ловушкой, что это последние дни свободы, что Коровка мог оставаться где-то там, она гнала от себя — стимулирующие лекарства начали выветриваться и в голове остался лишь круг вопросов, в каждый из которых она тыкалась по очереди, не находила ответ и брела к следующему.

— Лилия, вам нравится? — Иван Петрович указал на иллюминатор самолета, в который невидящим взглядом вперилась Катерина.

Она вяло кивнула. Мелкие царапины на его стекле светились в совершенно яростном солнце. Чернота пространства за стеклом еще как-то угадывалась, но звезды совсем не были видны. Пустой контейнер из-под салата почти неподвижно висящий под иллюминатором торжественно переливался в этом свете.

— Все-таки закройте, самолет уже возле северных широт, — монотонно попросил он. Не дождавшись ответа он сам задвинул тяжелую металлическую шторку, перегнувшись через Катерину.

— Я понимаю, северное сияние иногда и днем можно увидеть на таких рейсах. Это красиво. Но уже дважды объявляли закрыть окна, — добавил он.

— В этом и причина, — сказал он некоторое время спустя, — здесь нет их прослушки. Так что, все, что вы можете рассказать — вперед.

Катерина открыла рот, чтобы отказаться, но ее прервал нестройный писк громкоговорителя, предвещающий объявление:

— Рейс ноль-двести пятнадцать войдет в плотные слои атмосферы над семьдесят первом градусом северной широты, перегрузки составят не более двух с половиной джи. Займите ваши места и закрепите ваши вещи заблаговременно.

— Они хотели забрать или сломать станок, — вяло сказала Катерина подумав, — по-моему, они даже не знали какого он размера. Только то, что его будут перевозить на том пассажирском корабле. Ну а я помогала. «Вперед».

Не оборачиваясь она протянула руки Ивану Петровичу, как будто для наручников.

— Сейчас самолет в облаке плазмы, — закатив глаза, все так же монотонно ответил он, — нас никто не подслушает. Станок команда с подстраховки успела украсть, им подвернулся шанс до вас. Так что про это я и так знаю. Рассказывайте дальше.

Катерина остолбенело обернулась к нему. То есть он тоже связан с сопротивлением, тоже хотел сорвать поставку станка из верхнего мира?

— А… Дальше, в соседнем отсеке был взрыв. Я получила травму. Потом напал фантом, мы почти убежали, но он вырубил Коровку. Тогда я успела взять его автомат. Это уже когда корабль аварийную остановку в порту сделал. Тогда пришли какие-то пираты… И я фантома — того… А их капитан…

Иван Петрович чуть ли не с хрустом обхватил рукой нижнюю часть лица глядя на Катерину.

— Их капитан заинтересовался нами. И еще я успела… — она проверила небо языком.

«Черт, куда ключ делся? Кто его достал из меня? Нет, проблема не в этом», в смятении подумала она.

«Я включила рацию внутри ловушки Левиафана, внутри полностью отделенного в плане причинно-следственной связи пространства. И в этом пространстве мне ответил третий.»

— Третий работает на верхний мир, — решительно сказала она.

«Да зачем ему-то говорю!» запоздало мысленно заорала она про себя. Проигнорировав ее провал, он устало ответил:

— Станок сейчас у другой ячейки, но долго они не смогут его хранить, у нас не осталось кадров, поэтому вы этим займетесь.

— Сломать? — неуверенно спросила она, — вы из сопротивления?

— Из министерства правопорядка, бестолочь. Не смей ломать! Сохранить! И перевезти в безопасное место! — его монотонная манера речи трещала по швам, так недолго было привлечь внимание других пассажиров. Катерина приложила палец к губам, — сама молчи! Ты думаешь мы вас революционеров вывести не смогли бы? Мы связаны по рукам и ногам. Курс для самых маленьких тебе: на наш миропорядок, наши танки и крейсера — все вокруг на них облизываются. Мировые правительства были вынуждены объединиться, устроить коллаборацию с Цевихом, чтобы они нам продали патент на активную маскировку для обеспечения безопасности танков. Конечно, это не сравнится с их фантомами, но все же. Мы вынуждены были централизовать систему управления танками и отдать им резервные ключи. Мы купили их патенты на оружие для защиты крейсеров и танков, заплатив в итоге и полным разоружением народов. Они украли и доработали нашу технологию детеррантов, многие исследования из крейсеров, сделав эти чертовы ловушки. Но мы хотя бы выгрызли возможность полной энергетической свободы нашего мира, оставив работать танки, спущенные в нижний мир. А за все эти старания получили взамен от вас клеймо «коллаборационистов». «Тоталитаризма»…

— А станок? — Катерина кротко вставила эти слова поперек одышливой тирады Ивана Петровича.

— А станок — их универсальная фабрика. Если мы сможем воспроизвести его, то это разом переломит ситуацию. В довесок к нашей энергетической независимости, мы сможем создавать любые машины. Это святая святых Цевиха — причина конфронтации их мира со всеми другими.

Средства

Щелкнул замок закрывшейся двери.

Катерина была дома.

«Больница подождет» — сплелось в голове обоснование ее возвращению. Чувство потерянности все-таки до сих пор возлагало надежды на то, чтобы последовать просьбе Петровича и явиться предложенную им больницу, но она понимала, что выйти оттуда уже будет не просто.

— Мне нужно было много сделать… — проговорила она, разуваясь, — какая-то важная задача. Что же это было? Точно, не сойти с ума.

Она добралась до ванной и открыла кран. Шипение воды неприятно резануло — еще немного, и оно вернуло бы воспоминания о краях ловушки. Спасло лишь то, что эту картину было сложно уложить в голове — зеленоватый рельефный кафель ванной, стаканы с расческами, ватными шариками и тюбиками не приемлили пережитого ужаса. Разбитое зеркало над ними мешало заметить печать произошедшего в своем лице, наоборот, оно напомнило, что она опять забыла зайти в магазин, найти что-то на замену.

Следующим актом нужно было избавиться от голосов. Обед в самолете был достаточно питателен, чтобы сегодня не задумываться об ужине, а направиться прямиком в спальню, закрыть там дверь, но приоткрыть шторы, переставить стеклянную вазочку на стол — зеленый, в который окрашивался солнечный свет в ее стенках, был непозволительно близок к тому, что Катерина видела в распадающейся толще воды вокруг Белой Лилии.

Она подошла к магнитофону и вытянула немного пленки, старательно обвила ей натяжитель, головки, и заправила во вторую бобину.

Не то, чтобы это были настоящие голоса.

Она щелкнула выключателем и замерла, слушая пощелкивания включающейся звуковой системы.

В голосах не было слов или даже воли, это, скорее, был просто хаос, преследующий ее всю сознательную жизнь. Он не казался частью ее, но в такие минуты он становился совсем тягостным. Магнитофон очень хорошо решал эту проблему.

Раздался едва заметный писк, переходящий в стрекотание — колонки подстраивались под помещение. За время ее неудачного отпуска даже они успели расстроиться, но с завидной скоростью приходили в форму.

Она нажала клавишу проигрывания, удостоверилась, что головки магнитофона медленно подались под натягивающейся пленкой, сделала несколько шагов назад и не глядя рухнула на кровать — следовало заставить себя поверить в предсказуемость окружения, поверить в свою память, поверить в возможность спокойно отдохнуть.

Несколько минут изъезженной записи какого-то невнятного хора сработали, как и предполагалось. С закрытыми глазами комната казалась теперь существенно обширнее, больше напоминая открытую веранду. Сон незаметно окутывал все вокруг.

Катерина чихнула. Она не была уверена, успела ли уснуть или нет. Чувство опасности обвивало все вокруг. В этот раз оно имело однозначное воплощение.

Катерина встрепенулась и открыла глаза — за окном была уже ночь. В комнате воняло табаком. Источник был очевиден. На стуле сидел поджав ноги давешний капитан. Он рылся за пазухой расстегнутого мундира, сжимая в зубах трубку.

Встретившись с Катериной глазами он недовольно покачал головой, прекратил поиски и поднял с пола бутылку.

Все еще поющий хор, так скоро успевший заглушить голоса, был в этой ситуации бессилен.

Капитан с сомнением посмотрел на бутылку и поставил ее назад.

— Вот. Принес вам по случаю, — сказал он, подняв коробку с пола рядом с бутылкой.

Она узнала эту коробку, постаралась не подавать вида, лишь стянула часть покрывала с кровати, обмотав руку, но капитан уже разорвал край посылки.

— Внизу в вашем ящике лежало. Дай, думаю, возьму, раз зашел, — сказал он доставая пенопластовые дротики из открытой коробки, — и кто вам только такое посылает, хотел бы я знать? А?

Катерина подняла брови и мелко покачала головой выражая незнание.

— Паум! — сказал он, тыкнув один из дротиков себе в лоб, — вот так ими пользуются, да…

Он спустил босые ноги на пол и пошатнувшись привстал. Комнату освещал лишь свет с улицы и Катерина не успела заметить, почему он оказался практически в то же самое мгновение вплотную к ней, не оставив даже пространства для замаха. Хотя мысли о том, чтобы попытаться атаковать его, не было. Иллюзорная возможность, казалось, была лишь в попытке отвлечь его, перед тем, как попытаться сбежать. Слишком ничтожный шанс.

— О! — продолжил он, окатив ее отвратительным перегаром, — вижу, вам тоже это не нравится.

Он вынул изо рта потухшую от броска трубку, осмотрел ее и выругался.

— Меня еще спрашивают, зачем сам лезу в полевые операции? Потому что сами ни на что не годны. И, что важнее, потому что и мне это все не нравится! Так точно? — он наклонил голову, призывая Катерину к ответу.

— Так точно… — проронила она.

— Хвалю! — благородно улыбнулся он, — я вычислил вас в два счета. Вся ваша «подпольная деятельность» в этом мире ничего не стоит. Я не могу поверить, что власти здесь настолько бесполезны, что не могут прихлопнуть вас. Какого черта я, дослужившись до управления Левиафаном, должен выполнять мелкую работу на их территории? А? Почему у такой жалкой сети, как ваша, до сих пор есть эти пули? На Лилии еще какие-то террористы были, которые тоже на вас напали? Меня записали в один ранг с ними что ли? Как это назвать?

Он задумался, остановив невидящий взгляд где-то вдали.

— Не хорошо? — предложила вариант Катерина.

— Да, — отстраненно ответил он, — не хорошо… Но не зря же я столько бился за свой чин. Теперь мне позволено расслабиться. Субординация… И…

Его взгляд плавно, как прицел корабельного орудия, перешел на Катерину, оставшись все таким же отстраненным, ничуть не изменившись, его лицо и поза вновь стали казаться слишком опасны:

— Лилия, собственно, мне еще кое-что не нравится.

Он поднял руку, сжимающую пенопластовый дротик и направил его округлый наконечник ей между глаз. Он медленно подносил руку все ближе, Катерина рванула на себя покрывало, которое все еще сжимала левой рукой, стараясь защитить лицо, но капитан, оказывается, уже держал его каменной хваткой.

Она сильнее отстранилась и вжалась в кровать.

— Мгм… — сказал он остановившись, — вы не ответили.

— Да… — Катерина ухватилась за возможность, — да, да… Мне тоже не нравится, мне тоже кажется, что вслепую все. Мне страшно… Отойдите! Прошу, не надо! Отойдите, пожалуйста!

— Ну так бы сразу попросили! — сказал он отпрянув, дождавшись конца ее тирады, — в самом деле, такая медленная… Как только Бобика…

Он поднял с пола свою трубку и деловито вытряхнул остатки пепла, как будто вместе с нахлынувшим раздражением за потерю фантома. Добившись успеха, он сунул трубку в карман.

— Надеюсь, вы были честны, — официально подытожил он, замер и громко заржал, — нет, нет, конечно, даже не надеюсь! Но я сразу заметил, что у вас есть какой-то секрет. Вы не посвящаете себя этой «борьбе за освобождение» вашего мира до конца. В вашей биографии ничего не сходится.

— Как? Сходится! — уверила Катерина.

— Родились в зоне отчуждения. Вы связаны с тем, что у вас называют «нижним миром», куда вы свои танки загнали. В зоне произошла маленькая репетиция того, что бывает от неисправного танка. Почувствовать на себе такое и потом бороться против «коллаборационистов»? Против благополучного порядка и против нас, хоть как-то держащих под контролем ваших политиков и эти адские штуки. Бороться против контроля, даже потеряв родителей из-за его недостатка… — он недоуменно цикнул зубом.

— Нет. Не только это. Ты ж овощевод! — крикнул он, — ты в Оркаде три года практику проходила, выставляла климат для тропических культур. В Красноярске. Это же апофеоз достижений вашей системы. Неужели ты? — он посерьезнел и снова приблизился к Катерине.

— Тупая? — с опаской уточнил он.

Зажегся свет. Он стоял в дальнем конце комнаты у выключателя.

— Сначала я так подумал, но не сходится. У тебя есть какой-то секретный план мести. Так я решил.

Сделав несколько неловких шагов, он поднял с пола бутылку и китель, развернулся, задев столик, и икнул.

— Вот, — он подтолкнул злосчастный столик к Катерине, — возьми.

Возле упавшей вазочки на нем лежал свернутый спиралью какой-то темный моток, похожий на уснувшую змею. Катерина медленно подалась вперед, неслышно сползая с кровати.

Пара сложных из-за наложенной шины, но все же бесшумных, шагов и она дотянулась до «змеи». Сомнений не было, это какое-то оружие, хоть что-то, чтобы уравновесить силы… Цели капитана были неясны, но ощущение того, что любое его движение может стать для нее последним, пронизывало все тело.

— Не так, — поправил капитан, оказавшийся за спиной. Он держал Катерину за запястье и растягивал трос вдоль ее предплечья, бормоча под нос:

— О чем я… Конечно, они даже этого не видели.

Змейка вытянулась вдоль ее руки, выпустила пару плоских лент, зафиксировав себя, медленно меняя форму. Ладонь катерины сжимала рукоять чего-то похожего на пистолет.

— За сим, отправляюсь, — отрапортовал капитан, поднявшись и открыв дверь из комнаты.

— За… зачем? — выдавила Катерина.

— Тошнит, — объяснил он, потом спохватился:

— А! Я разрушу эту игру в террористов. Что они сделают, если в вашем мире, где гражданским ножа хорошего не достать, у недоячейки, вроде вашей, окажется настоящие оружие? Что сделаешь ты? Вся эта двойная, тройная, четверная, или какая там у них, игра пойдет прахом, когда у вспомогательного актера появятся средства. Поэтому, распоряжение — действуй. Мне надоело играть в политическом спектакле. Желаю, чтобы актриса играющая Дерево Номер Два заставила режиссера выбежать на сцену с криком «занавес!». И тогда я ему… Идеальный план!

Он гордо посмотрел через плечо.

— Я… Я и тебя убью… В первую… — проговорила Катерина, сжимая рукоять.

Капитан озабоченно оглянулся:

— Мммм… Так обиделась? Но это правда — для Дерева Номер Один, у тебя данных маловато… Ладно, тогда еще просьба, — грустно проблеял он, — не убивай меня…

Некоторое время он стоял поникнув, но потом вновь истошно заржал явно довольный собой:

— Да делай что хочешь…

Он вышел из комнаты и закрыл дверь, не прекращая сдавленно хихикать.

— Аа… к черту… — донеслись до Катерины удаляющиеся слова.

Она медленно поднялась, сжимая рукоять. Негодование готово было перевалить через край.

— Тихо… — едва слышно приказала она себе, — это провокация, точно, только провокация. По всему видно, что он пытался спровоцировать. Держи себя в руках, держи себя в руках, де…

— Сам дуб картонный! — заорала она в закрытую дверь, топнув ногой.

Катерина неровным шагом, проклиная шину на ноге, подошла к окну и резко открыла его.

— Сссвинья… — проговорила она, вдыхая прохладный воздух снаружи.

Она с ненавистью обернулась к магнитофону, все еще наполнявшему комнату благостными звуками хора, звучавшими издевкой после такого унижения.

Сил менять пленку не было. Оставаться с тишиной один на один — тоже.

Некоторое время стояла опершись о подоконник, потом присела на кровать, стараясь сдержать ненависть. Смутная внешность капитана маячила перед ее внутренним взором.

«Что скажет Коровка?» — спросила она про себя. Уж он бы что-то придумал. Не может быть, чтобы он сгинул на Лилии.

Она попыталась встать, чтобы добраться до телефона, но обнаружила, что снова лежит в пассажирской каюте Белой Лилии.

— Коровка, я должна тебе позвонить… — с трудом сказала она согнувшемуся за столом человеку. Хотя бы эту мысль нужно было успеть донести пока он рядом.

Он опять не ответил, как в тот раз, что лежал под фантомом. Его лицо было таким же пустым и безэмоциональным, когда он повернулся к ней.

Накативший страх заставил ее проснуться. Окно было открыто, она лежала на кровати, глядя в пространство между штор. Вонищи капитана не было и следа. Казалось, что и он, а не только Коровка, был лишь сном, но правая рука все еще была опутана этим странным оружием.

Катерина подняла ладонь к утренним облакам, сияющим в прямоугольнике окна. Слабость еще чувствовалась, настрадавшееся сердце размеренно билось в груди и отдавалось не естественными волнами в поднятой руке. Катерина сосредоточила взгляд на прицеле, стараясь побороть усталость и дрожь в руках, но мгновенно отвергла этот порыв — рука, казалось, приклеилась к пространству комнаты, заполненному легким утренним воздухом. Ни дыхание, ни даже стук сердца, не откликались движениями в намертво застывшей в воздухе кисти.

— Так вот оно как выглядит? — остолбенело спросила она себя, отпустив курок. Рука мгновенно оттаяла, замолкли эти странные волны, но ощущение готовности оружия не пропало.

Институт

Некоторое время поколебавшись, Катерина сняла пистолет, засунула его под подушку и поднялась с кровати. Пора было немного освежиться. Переживания следовало отложить хоть ненадолго. Подумав, она расстегнула застежки шины на ноге и размотала ее. Ощущения не обманули. И нога и бок были почти в норме. «Аптечка с Левиафана» сотворила чудо. Поэтому оказаться запертой в больнице теперь хотелось еще меньше. Оказавшись дома она поняла, как соскучилась по его условному уюту, хотя сама мысль о том, что эта скудно обставленная квартира может быть уютной, до круиза казалась совершеннейшей глупостью. Она твердо решила посвятить хоть пол дня отдыху в городе. Может быть даже, в который раз, купить зеркало, перед тем, как отправиться на поиски Коровки. Дальше можно будет положиться на него.

С этими мыслями она нажала на выключатель света в ванной, но он уже горел. Ощущая, как положительный настрой опять улетучивается, чувствуя неладное, она зашла внутрь. В раковине и ванной была набрана вода. Давешний капитан лежал темным пятном под ровной гладью воды в округлой ванне у стены.

Бессилие сменилось удовлетворенностью.

— Сдох все-таки, — проговорила она садясь на унитаз. Удовлетворенность сменилась злорадством, затем паникой. Что теперь делать с его трупом? Это же международный скандал. Высокопоставленный военный из верхнего мира. Да про их военных такие слухи ходят. Кто поверит, что он напился и утонул…

Сидеть без шины было очень удобно. Она вытянула ногу, оглядывая кожу, в поисках повреждений, но все каким-то непостижимым образом успело затянуться.

Катерина спустила воду и зажмурилась.

«Может, мне вообще нужно было сразу бежать звонить… Только кому. Что со мной от такого будет», думала она все больше мрачнея.

— Шорты подними… — услышала она вялый охрипший голос, — что ты раньше не разбудила, я и утонуть мог…

Капитан вяло зевнул.

Она открыла глаза. Капитан с трудом вылез из ванны и сел на бортик. Он достал за рукав свою рубашку, замоченную в раковине и начал одеваться.

— Ты…

— Шутка, — объяснил капитан, — не дадут мне умереть от воды. Уж больно приглянулся я оракулу Левиафана… Я с тобой вчера вроде только поздороваться успел. Но, на самом деле, у меня полевая миссия… Никто не приходил еще?

— Нет… П-поздороваться? Да ты чуть не убил меня! А оскорбления такие?! Это нормально?!

— Как можно! Я бы никогда… Дура, что ли? Ты думала, я не замечу, как ты зарядов боишься? Они же безвредны для людей, но ты вырывалась так, как будто это смертельная угроза — уж я-то знаю. Открыть дверь!

— Дверь? — звонок в прихожей надрывался уже давно. Она была так выбита из колеи произошедшим, что дребезг звонка только сейчас пробился в ее сознание. Она включила кран, плеснула в лицо воды, набрала ее в рот и с удовольствием выплюнула на замоченные в раковине вещи капитана. Она выбежала из ванной, затормозила и резко открыла дверь.

— Лилия Савушкина? — спросил стоявший на пороге мужчина в форме. За ним, почти скрываясь, стоял кто-то гражданский.

— Да… — ответила Катерина.

— У вас все в порядке? Почему вы не явились в больницу? Поступила заявка на вашу госпитализацию, — продолжил полицейский. Козырек едва скрывал его небольшие глаза, он откровенно осматривал квартиру за ней. Его обветренная загорелая кожа и слегка сутулая хищная осанка не оставляла сомнений, это был не полицейский. Уж в этом Катерина разбиралась достаточно хорошо.

Иван Петрович уверял, что никаких записей о ее круизе и прилете назад не должно было сохраниться. Желание ехать в больницу окончательно испарилось. Нужно было придумать какую-то отговорку.

— А… — отговорка не приходила на ум.

— Вы кем будете? — донеслось у нее из-за спины.

— Не видно?… — начал полицейский, но осекся, заметив открытое удостоверение. Капитан успел надеть штаны, из кармана которых и выудил корочку, — виноват. Бригадир первого подразделения, Кузнецов, Станислав Федорович. Следую распоряжению о проверке граждан, уклоняющихся от жизненно важных медицинских процедур. По нашим данным здоровью Лилии угрожает серьезная опасность. В связи с тем, что она отклонила…

— Ерунда! — мягко остановил его капитан, — все с ней в порядке, я лично проверял последние два дня.

— Вы…

— Да она как кузнечик прыгает, видеть надо! — завелся капитан, — не верите? У меня расширенный гражданский иммунитет, так что оставаться тут и проверять я вам не дам.

— Простите, но у нас тоже есть инструкция, — подал голос второй, — я не сомневаюсь в вашей оценке, но психоневрологическое состояние…

— Что? — оторопел капитан, — глаза откройте. На что еще, кроме ее личности, думаете, я мог польститься — вы чего-то еще видите?

Он гордо прижал к себе раскрасневшуюся от злости Катерину.

— Фига себе, ты корнями запуталась, — шепнул капитан ей на ухо, — а ну беги исполняй мой приказ. Они так просто не отвертятся. И похихикай, смущенно, как будто я приятную пошлятину сказал. Одного румянца мало!

— Хе-хе-хе, — хрипло выдавила Катерина, — мне надо отойти на секунду.

Капитан, лучезарно улыбаясь ей, сделал шаг вперед, не глядя пресекая попытку пришедших задержать Катерину.

— Конечно, Ивочка, — кинул он ей вслед, — мы сейчас пойдем заполним нужные бумаги и всякое, а ты уж там постарайся на славу!

Помрачнев, он наклонил голову на бок и повернулся к двоим.

Выбравшись на лестничную клетку, сдавленно ругаясь, Катерина обустраивала шину на левой руке. Пронести оружие в институт в сумке было бы удобнее, но шансов, что его так обнаружат было больше. Оставлять дома, пока там рыщут те двое, тоже было опасно, поэтому она решилась спрятать его под тканью шины.

— Командует, как будто это его мир, его подчиненные, — сказала она вслух, заходя в лифт, — настоящий оккупант, как будто ему тут вообще все можно.

Чем больше она проклинала его, тем больше росло в ней какое-то ощущение родства. Он был единственным, кто с первого взгляда заметил в ней что-то большее. Он не поверил в ее легенду, хотя его лейтенант, по-большей части, все верно рассказал. Его оскорбления были до боли обидны, но они толкали ее вперед. Правда «вперед» касалось его цели. Что именно хочется ей самой, она уже не была так уверена. Родство ощущалось и в чем-то еще — особый цвет ее собственного несчастья можно было разглядеть и в нем.

— Чщщщ… — прошипела она на эти мысли, вынимая билет из автомата на остановке.

«Это все, скорее всего, просто реакция на угрозу, — подумала она, — угроза слишком велика, капитан слишком силен, жесток и отвратителен, вот я инстинктивно и ищу как уменьшить психологическое давление. Поэтому и находятся плюсы. Чем он может быть мне родственен вообще? Спесивый принц из метрополии, желающий устроить дебош в колонии ради собственной потехи. Отвратительно. Но принц. Ему тоже не нравится эта подпольная игра. Он даже вооружил меня. Показал свою спину, когда я готова была нажать на курок. И он пришел и освободил меня, когда все было потеряно. Когда я вышла против его фантома. Не пожалел лекарств, чтобы вылечить меня. Нашел меня дома и не дал никому забрать меня. Не говоря уж о том, какой он стройный, как аккуратно держал за руку, когда я взяла…»

— Гад… — проговорила она вслух.

Капитан должен был поплатиться.

Она тщательно утрамбовывала желание отомстить капитану в дальнейший план действий. Полагаться на свои силы в этом вопросе не имело смысла. Он провоцировал ее к необдуманным действиям, был готов к любому ее поступку и, по всей видимости, честно желал устроить хаос.

Трамвай пришел быстро. Он был почти пуст. Немолодая парочка бросила на нее встревоженный взгляд, когда она заходила. Казалось, весь груз проблем слегка накренил трамвай. Она пробила билет и всунула его в обложку своей тетради, которую она извлекла из сумки.

Упершись взглядом в сшивку пособия, зажатую скобами между исписанных мелким неровным почерком линованных страниц, она продолжила размышлять.

Она представила капитана в пышном костюме времен возрождения. Поставлен на должность назначенного правителя некогда мятежной провинции. Гуляя по улицам ненавистного ему города, он наткнулся на жену какого-то мятежника, находящуюся в безвыходном положении. Он ее припугнул и дал флакон с волшебным зельем. Затем приказал «веселиться» и при этом отвлек подоспевшую стражу. В принципе, это снижает безвыходность ситуации. Но велика вероятность, что этой выходкой он просто хочет вытащить на поверхность всех тайных врагов, когда простушка попытается действовать в своем окружении. Среди людей, до которых ему сложно дотянуться. Из этого следовало несколько выводов.

Первое, подумав, она призналась себе, что и этот костюм ему был очень к лицу.

Второе, его оружие нужно использовать не так, как он предполагает. Оно должно работать только в ее пользу.

Третье, следовало как можно скорее найти Коровку. Доверять эту тайну другим было бы слишком рискованно. Действовать в одиночку слишком сложно.

Только ступив на бетон площади перед институтом, Катерина вспомнила об еще одном варианте — попытаться скрыться. Но капитан уже знал о ней слишком многое. Единственным вариантом было бы пробраться в зону отчуждения, но тогда на дальнейших жизненных планах, особенно касательно Коровки, можно было бы ставить крест. Эту мысль не следовало рассматривать всерьез.

Она поднялась по ступеням в главный корпус и решительно пошла по коридору к администрации Оркады. Охранник лишь мельком проводил взглядом ее замотанную руку.

Дойдя до нужной двери она постучала и, не ожидая ответа, зашла в предбанник нужного кабинета. Следующая дверь также не была заперта. Администратор подготовительного отделения стояла спиной ко входу что-то диктуя. Секретарь заправлял бумагу в пишущую машинку. Его действия были совсем заторможены, видимо, все силы уходили на запоминание текста, который следовало напечатать.

Администратор обернулась. На ее лице отобразилось удивление.

Катерина отметила, что неподдельная гримаса удивления задержалась существенно дольше, чем нужно. Видимо, за удивлением следовали какие-то другие чувства, которые она хотела скрыть.

— Лилия? Как славно! Вы все-таки хотите вернуться к нам?

— Здравствуйте… Да, вот… — мрачно ответила Катерина.

— Но курсы возобновятся только в августе. У вас есть вопросы?

Катерина мрачно кивнула.

— Тогда, знаете что, я занята. Идите в старый четвертый корпус. Геннадий Петрович должен сейчас осматривать лабораторию цитоорганики. Там планируют перестройку, но уверена, он вас с радостью примет.

Катерина мрачно кивнула.

— А Эрнест не с вами? — удивление все еще держалось на лице администратора.

— Нет. Мы с ним разминулись.

— Да? Геннадий говорил, что он с сувенирами приехал уже… У вас все в порядке? Вы поссорились?

Катерина отвела глаза. Сувениры были кодовым словом для станка. Это могло означать, что станок доставили и Коровка был спасен и даже работает с его настройкой.

— Ладно-ладно, дело молодое! — подмигнула администратор и повернулась к секретарю, давая понять, что не хочет продолжения.

Невнятно попрощавшись, Катерина вышла за дверь. За ее спиной звякнул и зажужжал телефон. Забыв о диктовке, администратор кому-то звонила.

«Хоть бы поинтересовалась, что с рукой. Им всем плевать что ли?»

Она поднялась по пустой лестнице к нужному переходу и машинально встала на траволатор. По случаю отсутствия занятий он был выключен. Она сделала несколько шагов и прислушалась, но был лишь слышен далекий шум стройки. Внизу, за стеклом перехода, тоже никого не было видно. Схватившись за поручень, Катерина резко ударила ногой назад.

Все-таки вокруг не было никого, только чуток голосов. Она не верила этому.

Путь до лаборатории занял около пятнадцати минут. Старый корпус был закрыт уже пять лет. И все эти пять лет он часто служил местом их встреч. Да, капитан был прав, это не конспирация, а посмешище. Но успех этой ячейки не был целью Катерины, поэтому это не было большой проблемой. Организация, выступающая поручителем для сирот из зоны отчуждения, могла бы списать и большее, чем участие в таком кружке. Вернее, это было так, пока Катерина не попала на тот злосчастный лайнер.

С другой стороны, Иван Петрович, поверил в то, что она не знала чего именно планируется украсть, что она не знала о назначении станка. Она не была уверена в его намерениях, но какое-то покровительство от него, казалось, можно было бы ожидать.

— Геннадий Петрович? — спросила Катерина, протиснувшись возле стопки ящиков, частично загораживавших вход и заглядывая за пыльный стеллаж. Почти все ставни на окнах были опущены, света в лаборатории не хватало. Она оглянулась назад, подняла щеколду внизу и открыла вторую створку двери.

— Геннадий Петрович? — повторила она, ища глазами его сутулый силуэт в полумраке помещения.

— Да, Лиль. Что ты так долго? Мне сегодня про вас с Эрнестом весь день названивают, — послышался его голос издалека. Он был вне прямой видимости. Катерина сунула правую руку в застекленный лабораторный шкаф и шаркнула ногой, вынимая инжектор из давно засохшего дерева. Большинство игл на нем уже рассыпались, поэтому неслышным движением она отправила его в сумку. Пришлось задеть стул, чтобы достать второй. Он был весь липкий из-за вылившихся реагентов.

— Может, откроем шторы? Так ногу сломать можно! — пожаловалась она, убирая инжектор в карман.

План завладеть каким-то альтернативным оружием помимо пистолета был, в целом, успешно выполнен. Теперь, случись чего, никто не поверит, что она, имея пистолет, прибегнет к таким средствам. Во всяком случае, Катерине эта мысль казалась логичной.

Она подошла к Геннадию, сидящему на стуле возле приоткрытой щели одного из окон над каким-то толстым журналом, полным бухгалтерских таблиц.

— Мы разминулись с Коровкой, — сказала она, — он, вроде, с сувенирами был? Как мне его найти?

— Да, сувениры доставили на склад. Я еще не проверил… Это старый грузовой терминал, под этим корпусом.

Катерина воспряла:

— Так значит…

— Зайцы вас опередили, — прервал он, — не зря я и их послал. Вы знаете что про вас говорят?

— Что? — Катерина почувствовала неладное.

— Что вы дома были последнюю неделю. С их офицером забавлялись. А ваше снаряжение оказалось у полицейских.

— Забавлялась? — возмутилась она, — да вы вообще знаете, какой это… Какая это… Да он…

— Коллаборациониста в наших рядах мы не потерпим, — спокойно сказал Геннадий, — Вась, лифт готов?

Она резко обернулась. О «Васе» она слышала лишь смутные слухи — устранитель. Почти игровая атмосфера в ячейке до последнего придавала этим слухам лишь форму детской страшилки. Доверие и взаимопомощь не казались поддельными.

Но теперь из темноты лаборатории донесся чей-то безэмоциональный утвердительный ответ. Катерина даже не заметила его присутствия, пока пробиралась в этот конец помещения. Он точно скрывался.

— Стоп-стоп! — прервала она, — давайте я прямо сейчас домой позвоню, тут телефон работает? — попятилась она, заметив аппарат на крае стола, — сами поговорите с ним!

Геннадий медленно поднял глаза на Катерину и, с сомнением скривив рот, кивнул.

Не медля она схватила трубку, прижала к уху левым плечом, и тщательно рассчитывая движения набрала номер.

Вытерев пот со лба она стиснула зубы. На пальцах остались пыльные следы. Снова серая пыль, как тогда на лайнере, она опять пытается покрыть ее. Пытается утащить в такую же бездну страха. Гудки прервались.

— А… к-к… а… к… — слова застряли в горле Катерины, когда она услышала «алло» на том конце провода.

— Алло, кто это еще? Кому вообще нужно звонить мне? Что за дурацкая идея? — спрашивал ее же голос. Она оглянулась к Геннадию и обреченно пожала плечами, выражая согласие с фактом собственного безумия.

— Это я… — выдавила Катерина.

— Да знаю я. Думаешь, это нормально, чтобы незнакомый человек на звонок отвечал в доме такой одиночки как ты? Пффф.

— А ка… ка… — все еще пыталась совладать с собой Катерина.

— Капрал! Маскировка работает! Да что ты там машешь?! Есть что сказать, отвечай по форме! Так… — голос снова приблизился к трубке, — какого лешего ты сюда звонишь? Мне казалось, что ты у нас хренова фокусница, что сама фантома учуять может. Нет? Даже в этом заурядность?

— С тобой хотят поговорить, — решительно отчеканила она и протянула трубку Геннадию. Нахмурившись, она сунула руку в карман.

Он принял трубку и оцепенел. Некоторое время он молчал. В трубке слышался заливистый смех и неразборчивые фазы Катерины.

— Цепляется… — согласился он, — безвольная? Н-ну…

Он поднял со стола ключ и резко мотнул головой. Катерина ощутила, что ее правую руку кто-то крепко схватил выше локтя.

— Глуповата, конечно, но… — Геннадий был все еще в замешательстве.

Катерина наконец ощутила дыхание устранителя над своим правым ухом. Его стойка стала понятна. Она подняла левую руку, защищая голову и коснулась курка. Не дожидаясь реакции, согнув правую руку, всадила ему в кисть инжектор. Хватка была разрушена, но только шесть следующих суматошных ударов из доброго десятка, достигли частей его тела.

Расчет оказался правильным, первый же его ответный удар пришелся на ее левую руку, он бы с легкостью отправил ее в нокаут, пробив такую неудобную защиту, если бы не пистолет.

Еще не меньше десятка успешных ударов инжектором, следуя во все стороны за жертвой, влево и вправо, потом на полу и враг был нейтрализован. Лишь тогда Катерина запрокинула голову в немом крике. Боль в мышцах левой руки, из которых система стабилизации пистолета выжала все возможное противостоя ударам врага, была нестерпима.

— Ты не Лиля… — сказал Геннадий упершись в стену. Он стоял, держа ее на прицеле.

— Да? — прошептала она, медленно приходя в себя.

— Вася…

В ушах шумела кровь, все внимание было приковано к тому, как правильно держать левую руку, чтобы унять боль в мышцах. Геннадий не предпринял ничего в пылу момента, во время этой мерзкой сцены, значит время собраться еще есть. Бросаться на него не придя в себя было бы опасно. Катерина прервала глубокий вдох:

— Что ты… обо мне… знаешь? Знаешь, как убить зайца попавшего в силок? Или целого вепря… когда ты слабый ребенок? Когда у тебя нет сил убить разом, а можешь только слабенько тыкать. Можно только отключиться и заставить себя сделать это как можно быстрее — каждый раз — быстрее, без ограничений, мыслей, отключившись. Почти каждый день так — молить, чтобы в этот раз получилось быстрее, нащупать путь, чтобы только тело било и било, пока ум может отвернуться. Мои родители не знали, смогу ли я покинуть зону, не накроет ли зона весь мир. Они лишь могли помочь мне научиться, хотя сами ничего не смыслили в охоте. И, черт побери, того серого вепря было больнее убивать!

Она поднялась.

— Говори, что хочешь. Я знаю, что про нас говорят. Можешь…

Она запнулась. Геннадий лежал в тени под окном, уткнувшись лицом в пол. Никаких ран на нем не было заметно. Она косо глянула по сторонам.

— Опять я вырубилась? И убила его? Нет… Нет-нет. Я не могла. Мне больно даже думать к курку прикоснуться… Неужели пистолет сам?

Подняв с пола ключ, она быстрым шагом пошла из лаборатории. План капитана воплощался на глазах. От этой мысли было противно.

Выйдя в коридор, она обернулась на щелкнувшую задвижку в закрывшейся створке двери, чуть скосила глаза и вздохнула. Лифт был недалеко. Ключ, как и предполагалось, подошел к раздвижной решетке закрывающей погрузочную область. Она нажала на кнопку и принялась ждать.

Объяснить произошедшее Коровке было бы сложно. Но он должен понять. Он сам говорил, что это просто природные ограничители в ее детстве были повреждены, это не жестокость, это… Она пыталась вспомнить его слова в точности. Вместо этого вспомнилась ее квартира, куда он заглянул всего лишь раз. В его утешениях не проскальзывала бы какая-то небольшая отстраненность, если бы он все-таки решился заглянуть к ней еще.

Вдали хлопнула закрываясь дверь. Кажется, этажом ниже. Судя по звукам, это был не один человек. Катерина с неудовольствием посмотрела на свои следы возле входа в лифт.

Сейчас Коровка мог быть где-то внизу, где, если верить Геннадию, был станок. Пусть это и план капитана, но если станок там, появится возможность узнать его истинные намерения, поэтому спускаться определенно стоило.

— Ты хочешь, чтобы Ивочка порезвилась поярче? — спросила она, когда двери открылись, — или ты просто его сюда понаблюдать послал?

Она отошла к стене лифта и нажала наугад на один из подвальных этажей.

Не дождавшись ответа, она закусила губу. Следующий за ней фантом мог быть просто ее воображением. Ужас перед полуразумными машинами верхнего мира, по слухам, выращенными из собак, преданными, беспощадными и неуловимыми, этот ужас мешал ей принять помощь фантома, даже если капитан действительно отправил его за ней.

Гулко постукивали тросы, неумолимо спускающие лифт к ее целям. С тех пор, как закрылись двери, Катерина успела несколько раз пожалеть и наоборот загореться мыслями о ждущем внизу.

Склад

Лифт остановился и с дребезгом открыл двери на втором подземном этаже. Стены, покрытые синей масляной краской были расчерчены тенями пустых стеллажей и лестниц, скудно освещенных несколькими яркими лампами вдали.

Катерина услышала знакомый голос. Кажется, этого парня звали Слава. Он страстно втолковывал что-то, но эхо мешало расслышать детали.

В любом случае, нужно побыстрее узнать, где Коровка и станок. Что касается устранителя — это даже на руку. Руководству не следовало отрицать слухи о нем. «На меня кто-то напал. Там и Геннадий Петрович был? Кошмар! Что с ним?» — примерно так.

— Это точно ошибка, — увещевал Слава, — Лиля не может быть в этом виновата. Я сегодня утром созванивался с психологом. Он попросил немедленно сообщить ему, если встречу ее. Он возлагает на нее надежды касательно работы с сувенирами.

— Да слышал уже… — отмахнулся второй, — без разницы. Приказ есть приказ. Тсс…

Голоса умолкли.

Катерина сделала несколько бесшумных шагов и метнулась в тень. Все же было очень неосмотрительно спускаться сюда в таком виде. В лаборатории нужно было хотя бы халат взять, чтобы скрыть следы крови. Там, наверняка, где-то в шкафах еще висят. Катерина закусила палец, переживая, что чуть не выбежала перед ними. Как минимум, Слава, оказывается, был на ее стороне.

«Никогда бы не подумала. Слава все время шутил над Коровкой за то, как он ведет себя со мной».

— Вы ее силой что ли хотите волочь? — все-таки нарушил тишину Слава.

— Тише, лифт приехал, здесь кто-то есть, — отрывисто прервал второй. Она широко открыла глаза. Это был полицейский, — тебе это знать не обязательно. Смотри вокруг лучше.

Полицейский, подняв электрическую дубинку, медленно двигался среди теней по направлению к Катерине.

— Запрашиваю подкрепление, — прорезал искаженный радио голос, — покушение на убийство оперативника. Подозреваемый двигался к грузовому лифту.

— Направляю с участка солонецкого района, — отозвался кто-то еще сквозь помехи.

Полицейский неразборчиво протараторил что-то в рацию и снова огляделся.

Катерина медленно перемещалась между стеллажей. Передвижения полицейского заставляли ее отходить ближе к освещенной части.

Слава медленно шел за ним, не слишком понимая свою роль в этом действе.

Зато эту роль уяснила для себя Катерина — их ячейка был лишь прикрытием для деятельности настоящих профессионалов. Поэтому и Слава, по всей видимости, не знал даже об устранителях, он был всего лишь удобным предлогом направить средства борьбы с «подпольем» в нужное русло. Еще, вероятно, Слава знал Ивана Петровича, который тоже представился ей психологом. Психолог, вероятно, доверял их идеалистической ячейке больше, чем профессионалам.

Было бы неплохо сейчас уговорить Славу помочь ей. Пусть он хотя бы отвлечет полицейского, пока она ищет Коровку и станок. С Коровкой точно получится сбежать. Они бы и с лайнера сбежали, если бы она не попала тогда под осколки. Если бы Коровка не закрыл ее, так просто она бы не отделалась. И даже тогда, когда пришел капитан, он как-то смог встать и вытянул ее…

Прошло уже несколько минут, но ни следа станка она так и не заметила. Зато в тоннеле, спускающемся на этаж, послышался гул автомобиля. Катерина следила сквозь щель между коробками за выбежавшими под свет ламп людьми в защитных костюмах. Один из них направил руку к подбежавшему Славе и тот мгновенно упал.

«Детеррант», догадалась Катерина.

Но болезненнее было другое — у двоих из них оружие было на виду. От него «пахло» так же, как от зарядов. Голоса взвыли.

Она широко открыла рот, чтобы тяжелое дыхание было максимально бесшумным, не моргая глядя на них. Она с трудом прикоснулась к курку. Слишком больно. Не факт, что получится сделать несколько выстрелов. Они могут просто детеррантом бить вокруг, пока ее не заденет. Ситуация парализовала мышцы сильнее стабилизатора пистолета. Слюна капнула с нижней губы.

Не шелохнувшись, она скосила глаза влево. Несколько секунд она играла в гляделки.

— Сидеть, — почти одними губами приказала Катерина. Она не чувствовала какой-то особенной кровожадности от следовавшего за ней фантома, поэтому полностью быть уверенной в его наличии было сложно. Рядом просто чувствовалось что-то довольно-таки живое, огромное, чужое. И, что самое важное, очень хорошо спрятанное.

— Прокатиться можно? — спросила она.

Не дождавшись ответа, она протянула руку и взялась за невидимые складки тяжелой ткани. Зажглись остальные лампы. Тени пропали, но Катерина, стуча зубами, забиралась по прохладным пластинам доспеха фантома в переливающейся темноте. Живот скрутило от страха. Она вспомнила, что так ничего и не съела со вчерашнего дня. Даже запах ее собственного пота навевал мысли о еде.

Выцветшие тонущие в рябящей темноте осколки изображения склада переливались в ее глазах. Она успела взабраться на загривок фантома, но послушается ли он ее просьбы она не знала. Даже капитан при ней никак не обращался к еще живому Бобику. В любом случае, следовало сохранить тайну своего присутствия.

Фантом приподнялся и медленно двинулся по кругу, обходя вставших на изготовку людей, как волк, вяло оценивающий окруженное стадо овец. Однако нападать он не собирался. По крайней мере на них. Катерина разглядела провал широкой округлой глазницы его шлема, обращенной, как бы с интересом, к ней. Она была готова поклясться, что он облизнулся. Катерина молча указала на коридор впереди. Еще скрываясь от полицейского, она заметила свежие следы в пыли на полу, ведущие за замотанные полиэтиленом ящики. Неприлично дешевая конспирация все-таки имела свои плюсы.

На темных переливах ткани вокруг, свисающей с бортов доспеха фантома, сновали непроглядные пятна, следуя за резкими движениями противников, озирающихся вокруг. Когда до преграды оставалось совсем чуть-чуть, фантом резко прыгнул и ухватился за металлический мостик над входом. Катерина, боясь свалиться, схватилась за его морду и мгновенно пожалела об этом. Рука мгновенно отнялась, ей даже показалось, что ее облизали. Сжав торс фантома ногами она все же удержалась и прижала руку к себе. Рука была цела, но Катерина в сотый раз прокляла себя за идею таких пряток.

Тем временем, фантом легко спрыгнул за баррикаду из коробок и двинулся к воротам в конце коридора. В несколько крадущихся шагов он добрался до них и заглянул внутрь. Темная ткань вокруг окрасилась в теплые оранжевые переливы. Некоторое время Катерина привыкала к перемене. Смягченные контуры помещения, казалось, были освещены самим фантомом. Преодолев пологий решетчатый спуск, фантом, как будто взяв след, пошел прямиком вдоль нескольких шлангов к следующей двери.

— Стой, — шепнула Катерина, с опаской помахав рукой перед его мордой. Фантом повиновался. Она соскользнула вниз и вынырнула из под ткани в надежде лучше разглядеть помещение. Вокруг была кромешная тьма. Но ситуация стала яснее, как только она коснулась бетонного пола. Это были морозильные камеры, из приоткрытой двери по низу тянуло не слишком свежим ледяным воздухом.

Она нашарила один из шлангов на полу и, касаясь его теплой влажной поверхности двинулась внутрь камеры. Мысли путались. Боясь признаться себе в своем главном страхе, она зашла внутрь приоткрытых дверей.

Внутри было светлее. Несколько рядов синих едва тлеющих ламп на стенах освещали остов станка. Катерина почти улыбнулась. Тела Коровки, которое она страшилась увидеть, здесь не было. Зато в дальнем конце камеры среди замерзших саженцев действительно стоял станок.

Она задумалась, вспоминая от кого именно она узнала, что Коровка должен быть рядом со станком. Так и не вспомнив, она облегченно выдохнула — в морозилке его не было.

Холод был неимоверный, нужно было действовать быстрее. Такого большого станка — два метра в высоту, даже в сложенном виде — она не видела раньше, но картриджи Катерина узнала сразу. Желание успеть разобраться во всем подняли в памяти недавние происшествия. Все-таки, психолог был неприятен. «Бестолочь, не уничтожить» — так он, кажется, говорил. Эти камеры предназначались для активированных саженцев, ожидавших отправки, варварской штуки, от которой отказались довольно давно. Если выключить холодильник, станку не поздоровится — прорастут насквозь. Если, конечно, саженцы еще живы. Она натянула майку ра руку и подавшись всем телом вытянула подключенный картридж. Он оказался чуть длиннее обычного, размером с книгу.

— Реплика станка? — прошептала она с сомнением глядя на этикетку, — вы так только муляж напечатаете. Придурки. И ради них Коровка…

В принципе, это было логично — любой, завладев джином с ограниченным числом желаний, первым делом захочет себе больше желаний. Но надеяться, что создатели станка, спущенного в этот мир, не предусмотрели защиты от такого, было бы слишком глупо.

Она вставила картридж на место и ринулась к выходу. Оставаться в таком морозе больше не было сил.

Снаружи было все так же темно. Фантом ощущался совсем близко, но в такой темноте понять, где именно он прячется, было еще сложнее.

— Отведи домой. К капитану этому, — строгим шепотом приказала она. Вероятность того, что фантом лишь воспользовался ей только чтобы найти станок была высока. Следовало именно приказывать. Тогда в его нелепой голове, из которой только и могут доноситься эти тихие урчащие стрекочущие звуки, должна промелькнуть мысль, что она — Катерина — все еще важна, что она все еще может принести его хозяину что-то важное.

Фантом не отозвался.

Не видя перед собой тех людей в защитных костюмах, перспектива снова прикоснуться к фантому была все же слишком неприятна. Может быть, действительно, следовало бы попытаться сбежать одной. Достаточно успеть добраться до дома. Капитан там всерьез обосновался. Даже какого-то капрала притащил. Туда никто не сунется. И, может, хоть при подчиненных он не будет так себя вести.

— Ж-жди, — высокий, почти болезненный голос, как будто расплывающийся в улыбке, заставил ее замереть, прекратив ощупывание воздуха перед собой.

Катерина была готова поклясться, что прямо перед ней на секунду очутилась морда фантома.

«У него просто губ нет, губ нет, поэтому так звучит. Он не смеется надо мной, он не смеется, он даже не умеет смеяться» — она со всех сил забивала внутренним монологом лезущие изо всех уголков сознания страхи того, что последует за этим словом.

Слышно было лишь гудение морозильных камер. Едва светящаяся щель ворот наверху приковала ее внимание. Рано или поздно они должны будут начать осматривать и это место. Но пока они не появились нужно было успеть хоть что-то. Даже в таком холоде.

Воспоминания о станках оказались слишком смутны. Видимо, из-за частых мечтаний, конкретные действия, которые она с таким трудом заучивала, смялись в единую массу.

Она напряглась, но вспомнилась только каша, которая сейчас очень бы не помешала:

Катерина, тогда ее звали именно так, стояла рядом с тележкой и созывала людей задержавшихся возле лагеря. Пусть это и был исследовательский лагерь, но среди этих бредущих разрозненных групп все же было слишком сильно недоверие и боязнь перед пришельцами из верхнего мира. Катерина еще не знала многих причин этих опасений и не держала зла на родителей, оставивших ее лечиться в этом лагере. В чем-то это были лучшие два года детства. Она быстро шла на поправку, хоть и была еще слишком худа и почти не набирала роста. Видимо поэтому все ей пытались угодить тогда. Техник печатал вместе с ней игрушки и сладости. Она дала себе слово, что сделает все, чтобы так было всегда. Старательно запоминала все, чтобы ее оставили рядом с этими волшебными машинками, пока миссия не была спешно свернута в начинающемся конфликте.

Однако, запомненного в те годы было не достаточно. Хотя и сам станок здесь был существенно больше тех, что стояли в лагере. Волшебная палочка была совсем близко, но она никак не могла вспомнить, как именно ей пользоваться.

В полном бессилии Катерина мотала головой, не понимая, что делать дальше. Темное помещение было пусто. Коровка был не здесь.

Чего именно требовал ждать фантом было тоже неясно.

— Домой, — шепотом приказала она самой себе.

Для этого нужно было бы спрятаться где-то у ворот, чтобы успеть быстро скрыться, когда они начнут осматривать этот зал. Наощупь она двинулась к своей цели.

Руки опять покрывались пылью, как тогда на корабле. Это было очень неприятно.

За приоткрытыми воротами, до которых оставалось всего несколько шагов, что-то громыхнуло и отдалось каким-то звуком у нее за спиной. Раздались крики. Среди них оказался и голос Славы.

«Он угрожает?» — удивилась про себя Катерина. Ее начало разбирать азартное любопытство. Шансы сбежать, на невероятность которых она боялась обратить внимание, теперь обрели хоть какой-то облик.

— У вас краткосрочная память того! Поймите, мы с вами, — увещевал кто-то.

— …не имеете права сюда заходить! — крикнул Слава.

Катерина припала к створке ворот у самой земли — если кто и заметит там какое-то движение краем глаза так низко, то рефлекторно с меньшей вероятностью заподозрит человека. По крайней мере, Катерине казалось это логичным.

Сжимая в руках дубинку, Слава стоял напротив человека в защитном костюме. Тот держал перед собой руки в успокаивающем жесте.

«Отлично, заняты. Хоть бы всех отвлек», сказала Катерина про себя. Она планировала рвануть наружу, как только разразится бой. Свет неприятно мигнул. Казалось, что дело не в электричестве, а в самих глазах.

Она приподнялась, готовясь, но в тот же момент во вздернувшейся руке белого появился детеррант. Катерине стоило больших усилий не отпрыгнуть назад — детеррант был направлен в сторону от нее, это был идеальный шанс.

Но из-за противоречивых сигналов «сбежать» или «прорваться» она так и не сдвинулась с места. Слава удивил ее — подался вперед, как падая, но дубинка коротко щелкнула на его же плече, он вскрикнул, и успел допрыгнуть до нападавшего. Следующим движением он выбил детеррант, им же поднял забрало и нажал на кнопку.

— Никому не двигаться! Буду говорить только с психологом! — крикнул он, удерживая уснувшего перед собой свободной рукой.

Он коротко обернулся назад, и неловкими мелкими шагами зашел за ворота и с силой закрыл их. Несколько секунд что-то громыхало, затем зажегся свет. Слава вздрогнул, заметив Катерину. Она, хоть и успела отодвинуться, снова зачем-то приняла стойку для бега. Теперь, смотря снизу вверх, эта стойка выглядела скорее лягушачьей.

Больше не проронив ни звука, Слава глянул на мерцающий детеррант и приблизил руку ближе к браслету белого.

— А я на твоей стороне, — чрезвычайно убедительно кивнув, сказала Катерина.

— Где Эрнест? — холодно спросил он.

— Я думала, он здесь, потому и пришла.

— Черт… — он потащил спящего вбок от ворот, — отойди оттуда. Что здесь произошло?

Катерина поднялась и отошла к противоположной стене.

«Все-таки и он такой же. И ему плевать. И он даже не подумал спросить, что с моей рукой».

— Мне нужно домой. Там я расскажу. Есть что покушать?

Правдоподобные отговорки не вырисовывались. Следовало рассказать ему все как есть. Но правда тоже слишком подозрительна.

«Если он увидит этого капитана воочию, он точно не подумает, что я предала кого-то. Так даже лучше — Слава сам сможет рассказать потом Коровке. Показывать Коровке капитана совсем не хочу. Точно не стоит такого показывать ему».

Слава похлопал себя по карманам и отрицательно покачал головой.

— Это кровь? — спросил он указывая на ее ноги.

— Сначала расскажу! Ты не поймешь! — запротестовала она подняв руки, — дома все!

«Слизал разом?» — она заметила, что правая рука была всего лишь в пыли.

«Попросить вылизать, чтобы на улицу выйти? Нет, вдруг, он слишком голодный, оттяпает что». Дрожь пробрала ее.

— Мне надо переодеться. И сразу домой! — решительно объявила она.

— Какого здесь правительственные силы? — не слушая спрашивал Слава, — ты сдала? Как вообще теперь отсюда выйти? Что будет с сувенирами?

— Не думаю. Давай подождем немного? — задумчиво сказала она, указывая на лежавшего, — только дай по нему еще детеррантом.

— Чего ждать? Подкрепления? — недовольно спросил Слава все-таки последовав ее просьбе.

Свет ламп слегка ослабел и вдруг разом померк, превратившись в едва тлеющие точки. За воротами что-то происходило. Донесся топот людей и крики. Среди них прорывался и высокий, похожий на кашель повизгивающий звук, похожий на лай небольшой старой больной собачонки.

Катерина, сама не заметив, вжалась в ставшего в боевую стойку Славу. Он слегка отстранился, но все же положил свободную руку на ее плечо.

В эти секунды ей показалось, что время остановилось. Крики снаружи исчезли, но время, проходившее с каждым десятком быстрых ударов сердца, казалось, не отдаляло произошедшее.

— Лифт, — шепотом проговорил Слава.

— Нет, идем там, где они въехали. У тебя где велосипед? — отвергла предложение Катерина.

— Уже год как м-мотороллер купил. Э. Не в том дело…

— Делай, как я говорю, я все расскажу потом.

В корпусе наверху должны были быть еще люди. Следовало воспользоваться путем, который расчистил фантом. По крайней мере, Катерине это казалось логичным.

Она решительно потянулась к задвижке, запершей ворота.

— Не подходи! — прошипел Слава, удерживая ее.

— Устранитель наверху! Это не сказки! — запротестовала она вырываясь.

— Что?

Катерина замерла. За воротами все-таки что-то еще происходило, едва слышно, но, скорее всего, звуки нескольких людей. Мысль о том, что фантом решил расчистить ей путь отступления вдруг перестала казаться правдоподобной.

— Хорошо, — согласилась она и ринулась из ослабших рук Славы вниз, к призывно горящей зеленой лампочке над выходом.

— Чего хорошо? — бросился за ней Слава, — устранитель? Ты уверена? Да это бред!

— Пошли по лестнице, ты первый! — приказала она, подбежав вплотную к двери.

Слава с сомнением огляделся, но все же нажал ногой на педаль возле пожарного выхода. Металлическая створка двери призывно распахнулась.

В полном молчании, разбавленным лишь тяжелым дыханием, они поднимались наверх по скудно освещенной лестнице. Новые створки открыли перед ними старый зал. В отличие от лаборатории, окна здесь были полностью открыты.

Катерина задержалась в тени пожарного выхода, пристально глядя на фигуру Славы. К ее удивлению, тот и не думал падать, терять конечности или что-то подобное. Она медленно высунула голову за пределы двери и отпустила курок.

Слава устремился в коридор справа.

«Серьезно, даже запасные выходы никак не просматривают во время стычки? Что за цирк?»

— Эй! — услышала оклик Катерина, успешно покинув корпус.

Слава обернулся к кому-то.

— Я слышала Лиля тут… Как же Несик?

«А… — подумала Катерина, — мерзость какая. Какой он тебе Несик. Как ее там? Не помню. Какая разница — все равно жалкое зрелище».

Среди колонн стояла девушка. Стояла, сжав кулачки перед собой, как будто умоляя или выпрашивая что-то. Слава уже что-то начал отвечать. Конечно, напялила такое воздушное кремовое платьице — самое то людям мешать.

— Что ты возишься?! — Катерина, подбежав, со всей злостью рванула Славу вперед, ухватив за ремень брюк, туда, где был ее билет из этой ловушки.

— Ты! — девушка вздрогнула, увидив Катерину, — как ты могла?!

— Да иди! — ощерилась Катерина, все же пыталась сдвинуть упирающегося Славу.

Девушка набрала воздуха, издала невнятный звук, отступила и сдавленно почти что завопила:

— Убийца… убийца!

— Альбина, постой! — попытался унять ее Слава.

«Нет, она права, мне нужно что-то сделать с пятнами крови на одежде. Жаль, ее платье мне слишком мало будет».

Катерина облизнула пересохшие губы, оглядывая докучливую в поисках решения своей проблемы.

«Бинтами можно попробовать замотаться, но только где их взять, — судорожно искала решение Катерина, — но ведь даже эта, как ее там? Не помню. Даже она не спросила, что с моей левой рукой. Тогда пусть все думают, что я попала в аварию или что-то и продолжают игнорировать…»

«Слава все-таки отвязался от этой помехи и опять бежит вперед. Только бы он не передумал везти из-за моего вида…»

Дорожка к стадиону, где Слава, по всей видимости, оставил мотороллер, была также пуста как и колоннада, где они встретили помеху. Самое время было оставить ложные следы. Катерина скривившись подняла руку. Оставить след от чужого оружия, направить всех по ложному следу, подумать, что сюда проникли люди из верхнего мира, что это их вина. По крайней мере, Катерине казалось это логичным.

— Malus melum, — сказала она глядя на дерево позади, — нет, все-таки, слишком вкусные у них яблоки.

Лицо Катерины лишилось эмоций, левая рука намертво застыла в воздухе. Слава все удалялся. Оставить след на дереве, которое следователи могли посчитать укрытием, было бы очень уместно. Ее щека дернулась и бетон соседней дорожки встал россыпью геометрических кружев, преломляя свет, отражая небо и стены соседних корпусов. Испещренные повторяющимися узорами облака бетона бесшумно превратились в клубы обычной светлой пыли.

Уши заложило и что-то неприятное ощутилось в животе, но никаких новых звуков так и не раздалось. На ходу еще больше теряя уверенность в правильности принятых решений, Катерина кинулась за Славой. Подобие ложного следа было оставлено.

Без малейших происшествий Слава сосредоточенно вырулил с территории института. Они миновали несколько строительных грузовиков и выехали на проспект.

— Кстати, — как будто напоминая, бескомпромиссно сказала Катерина на ухо сосредоточенно сжимающему руль Славе, — ты не знаешь, где я живу. Но я подскажу. И мы поедем ко мне домой.

— Психолог просил… — прервал он.

— Но сейчас налево. Точно по маршруту двадцать седьмого, — она указала на желтые провода.

Катерине было сложно добраться до сумки с инжектором, она вынуждена была держаться за Славу правой рукой. Поэтому пришлось довольствоваться лишь тоном высказывания, чтобы настоять на своем. К тому же, она старалась не считать, что Слава хочет ее похитить. Скорее всего, он действительно хотел поехать к психологу. Но пока он сам не увидит капитана, он не поверит ей. Всегда снисходительный Геннадий меньше часа назад ни с того, ни с сего, за одну лишь ее встречу с вражеским военным позвал устранителя. Испытывать судьбу с психологом совсем не хотелось. Слава гнал как сумасшедший. Может быть, хотел поскорее удовлетворить ее просьбу, чтобы все же вернуться к своему изначальному плану.

— Оставь мотороллер за нижним подъездом под балюстрадой. Вход ко второму лифту, — она старалась сохранить интонации так удачно позволившие настоять на своем, но голос вышел совсем слабым.

Украшенные глупыми ракушками полированные стены подъезда возвращали эхом их одинокие шаги. Идея притвориться больной, чтобы Слава донес ее до лифта, хоть как-то объясняя в глазах окружающих пятна крови, не понадобилась. Людей ни внутри, ни у входа не было.

Молчание в лифте не было неловким, но Слава прервал его:

— Управься за десять минут.

— В смысле? Конечно… — Катерина с сомнением посмотрела на него. Разумеется, десяти минут им не хватит. Разумеется, он предупреждает, что не будет долго возиться с ее идеями. И разумеется, он еще ничего не знает.

За дверями лифта Катерина с сожалением обнаружила один из своих стульев, почти скрытый под непропорционально большим мужчиной в пухлой куртке не по погоде и широких штанах..

— Это? — отпрянул Слава.

— Мой стул, да… Пошли, — потащила она к своей двери.

Она резко потянула за ручку и слегка надавив плечом все еще растерянного Славу заставила его пройти внутрь своей квартиры.

— Ох… — раздался усталый голос капитана откуда-то с кухни, — ты хоть знаешь сколько наши ребята сил потратили, чтобы он хоть несколько слов говорить мог? Говорят, он вернулся очень расстроенным. Так наплевать на простую человеческую просьбу.

Капитан понуро вышел с кухни, взмахнув половником, как жокей. От этого жеста Катерине стало непосебе.

— Да, я к тебе обращаюсь, — подтвердил он пристально глядя на Катерину.

— Что? — затравленно озираясь, спросил Слава.

— Тебе, кстати, звонили, — продолжил капитан, — спрашивали, куда ты дела Эрнеста. Мать, если не ошибаюсь…

— Да? И она не нашла его еще? — подалась вперед Катерина.

— Нет. Я зарыдал и сказал, что он меня бросил, — ответил капитан, — она была очень довольна. Воспряла духом, я бы сказал.

Катерина вздохнула сквозь зубы.

— Короче, прошу к столу, там и поговорим.

Капитан снова скрылся на кухне.

— Помой руки и иди, — объяснила Катерина разуваясь. Слава был, кажется, готов сбежать. Тратить еще больше сил, чтобы остановить его, не хотелось. Поэтому она ограничилась только этим коротким увещеванием.

— Итак! — продолжил капитан, указывая на места за столом, — это ведь из ваших кто-то, Станислав Егорьевич, вроде. Нет? Будем знакомы и не будем делать лишних движений! — приветливо подмигнул капитан, — а ты, значит, нашла его. Молодец.

— Нет…

Коровку она так и не нашла. Катерина покачала головой садясь. Она открыла рот, чтобы попросить капитана рассказать Славе обо всем, хотя бы о ее роли, но голос почему-то отказал.

— Ээ? — удивился Капитан, — я про станок. Что ты с ним теперь будешь делать?

Он сморщил лицо, замерев у кастрюли, так и не налив ничего в тарелку, которую он держал.

— Я же сказал, это я рыдал достаточно убедительно. Что ты тут пытаешься сделать? Так тебе меня не переплюнуть! — недовольно обратился он к ней.

Катерина икнула. Она спокойно не моргая смотрела в стол перед собой.

— Как мне теперь быть? Я же не знаю… уже два дня прошло, — задумчиво спросила она, — конечно, надо отдохнуть. Просто отдохну немного. А… как мне теперь быть? Пока поем, да. Ведь все, как и всегда.

Красноватые цветы на скатерти переливались и подрагивали. Связно высказать проблему оказалось сложнее, чем она предполагала, но Катерина решила не переживать по этому поводу.

Слезы все катились по ее лицу и капали горячими каплями на руку, которой она сжимала майку на груди.

— Ну довольно об этом, — капитан поставил тарелку перед Катериной, — мне казалось, что я достаточно тебя взвел, чтобы ты не потонула в болоте самосожалений, а пошла и подкинула бы пистолет, попытавшись подставить и меня, и тех, кто отправил вас с Эрнестом на такое задание. Или, на худой конец, хотя бы устроила бойню. Но ты все-таки отходишь…

— Бойню? — все-таки позволил себе вмешаться Слава, — она не стала бы… Она любит Эрнеста… Я не знаю чего вы добиваетесь, но вам это с рук не сойдет. Нет! Нет! — он поднял руки, заметив, что капитан сильнее сжал солонку, которую он плавно отодвигал от Катерины, — это не угроза! Просто даже для вас есть какие-то протоколы. Вы не можете просто так брать и…

— Вы сильно ошибаетесь, — миролюбиво перебил капитан и выдержав паузу продолжил размеренно:

— Она не любит Эрнеста. Это может поменяться, но пока она вообще никого не любит. Кстати, насчет протоколов… — он поглядел на почти бессознательные движения Катерины, поедающей суп, — я обязан передать вас в руки служителей правопорядка. Наших служителей правопорядка, чтобы они этот правопорядок защитили от вас. Но если вы скроетесь, то я постараюсь направить на ваши поиски несколько кадров из моей команды. Они вотрутся к вам в доверие и выведут на чистую воду, — торжествующе завершил он.

— Это сделка? — почти шепотом спросил Слава.

Капитан оторопев посмотрел на него, но все же удостоил ответом:

— Нет, вынужденная мера. Я даже сначала думал и вам суп налить, но, похоже, Лилия вам доверяет. Так что вас надо оставить в живых. Мои утехи с ней я еще мог бы представить в рапорте как легкомысленное увлечение, но если вас уже двое, то даже моего обаяния не хватит, чтобы представить это случайным совпадением.

Капитан с сожалением постучал пальцами по столу.

— Подождите, суп? Суп? Там что? Яд? — Слава схватил Катерину за руку.

— На место.

Тишина, последовавшая за этими словами, показалась сродни той, в которой падают последние песчинки в песочных часах.

— Для вас — яд. Вы же здоровы, — пояснил капитан, когда рука Славы разжалась, — между тем, о здоровье — она нам скоро большую проблему устроит, так что поторопитесь и придумайте, где скрываться будете.

Катерина продолжила есть, как если бы ничего не услышала.

System overload in progress. System overload failed. Commencing failsafe protocol. Please consider manual override. Convergence probe run resulted in an unbalanced connection. Routing restarted. System overload restarted. Sigma fluctuation balance nominal. Cell depletion averted. Continuum acquisition nominal. Abort procedures canceled.

Катерина прислушалась к незнакомым словам. Глаза уже были давно открыты. Она смотрела на собственные колени. Они были опять перепачканы чем-то. Голоса в этот раз были совсем чужими. Более того, в них теперь угадывались настоящие слова.

— Кто я, и зачем я здесь? — спросил бритый наголо человек, сидящий на полу у дальней стены. Его оранжевый брезентовый халат скрывал худой силуэт мятой трапецией.

Катерина подняла голову. Тело, хоть и затекло, казалось в неприлично хорошей форме. Ни следа усталости. Она не помнила, как уснула, почему оказалась привязана к стулу в этом пустом помещении. Пастельные обои с цветами освещала какая-то затейливая люстра. Катерина подняла голову, стараясь хоть как-то сдвинуть нижнюю челюсть.

«От этой повязки так болят десны спереди потом», подумала она. Ткань сжимавшая рот была наложена совершенно негуманно — даже подбородок стянут…

Бритый понимающе хмыкнул и поднялся. Сделав несколько выверенных шагов, подобно канатоходцу, он приблизился к Катерине и запустил руки в узел на ее затылке. Некоторое время спустя ткань ослабла и упала на ее колени. Ситуация по какой-то причине не расстраивала, но решение не оставаться обездвиженной было на данный момент самым очевидным. Даже эта мысль пришла в голову как-то слишком медленно. Сознание, казалось, нехотя возвращалось из продолжительного отпуска. Раньше было много проблем. Но недавно появился спасительный луч надежды на то, что она сможет выбраться из этого мутного круговорота жизни, в который она так неосмотрительно плеснула связь с ячейкой, надеясь прорваться назад, к тому ощущению временности происходившего в детстве — к тем моментам, когда, несмотря на тяжесть происходившего, впереди сияла новая жизнь за пределами зоны отчуждения. Та жизнь, отблески которой она увидела в лагере. Все были так добры к ней — болезненному старшему ребенку. Но время шло быстро. Умиление окружающих выветривалось. Заражение давало знать о себе.

Начало новой жизни положило ее предательство. Открывшийся мир так и не засиял теми красками, что она ждала. Надежды не воплотились, но и не исчезли.

То, что произошло за последние несколько дней возродило их совершенно иррациональным образом. Это даже отдалось улыбкой на ее лице. Теперь стоило попытаться сделать новый прорыв. Пусть это будет снова предательством, но сил терпеть больше не было.

Катерина попыталась согнуть колени, но ноги были привязаны к ножке стула.

— А… — пробормотал оранжевый, — кажется, понимаю.

Он похлопал руками по карманам и достал фонарик и блестящее колечко. Деловито оглядев глаза Катерины, вооружившись фонариком, он выпустил колечко, зажатое на манер монокля в свою подставленную ладонь и обошел стул вокруг.

Катерина почувствовала, как пальцы незнакомца коснулись ее запястий.

— Мне надо в ванную, — придумала наконец Катерина.

— Вероятно, — одобрил он.

— Вы знаете…

Продолжение вопроса как-то застряло. Желание пригрозить самой внушительной из известных ей фигур могло быть опрометчивым — спрашивать про капитана могло быть даже опасно. Следовало выяснить кто это вообще и как так вышло:

— Кто вы? И зачем в… — вспомнив первую услышанную реплику незнакомца, этот план показался ей также ошибочным.

— Вероятно, человек минимально необходимой квалификации, Лилия, — невнятно ответил незнакомец, — касательно просьбы, подождите пару минут.

Незнакомец снова обошел стул и задумался.

— Вы ведь со мной? — его вопрос не был обращен к ней. Катерина запрокинула голову назад, обнаружив заспанную женщину, закутанную в стеганное покрывало. У дальней стены виднелся старый диван, с которого, судя по всему, она только что поднялась. Это было неприятно. Катерина не ощутила и намека на ее присутствие до этого момента. Ни звука, ни ветерка, хотя та не кралась, а совершенно открыто и даже вызывающе, несмотря на сонный вид, подошла почти вплотную. Похоже, пока это не было катастрофой — незнакомка вяло взялась отвязать Катерину. Стул скрипнул но не сдвинулся с места. Катерина покосилась вниз и заметила наскоро сооруженный крепеж. Хоть это не было похоже на стол в ресторане на Белой Лилии, но положительный настрой опять начал затухать.

— Или вы враг? — проявил любопытство оранжевый.

— Не имею причин рассказывать дважды, — отозвалась незнакомка закончив с веревками и грациозно подхватывая Катерину за талию, — самой не вставать. Опирайтесь на меня.

Катерина нахмурилась. Ее тело было в полном порядке. Настолько, что это было даже как-то странно. Как если бы она только что провела полную разминку после хорошего отдыха. Но перечить этим странным процедурам не хотелось — все же посетить ванную действительно не помешало бы.

Незнакомка вздохнула и снова обратилась к оранжевому:

— Пока держись дальше трех метров, в готовности.

— Вы секретарь! — голосом человека совершившего открытие ответил он.

— Была до сегодняшнего дня, — снова вздохнула она поддерживая Катерину, — не понимаю, почему именно я…

Они вышли в коридор и завернули за угол. Сопровождающая сгребла в охапку какую-то одежду, лежащую на стуле.

— Я могу сама, — заверила Катерина, когда они подошли к двери.

— Надеюсь.

— А вы кто? — спросила она покорно садясь на край ванны.

— Мм… — отвлеченно сказала незнакомка, — случайная прохожая, оказавшая неоценимую помощь нашим ресурсам, в лице Ивочки и этого… вошедшая в доверие и совершенно незаметно следящая за каждым ее шагом, за каждой ее ошибкой и успехом, что в общем-то одно и то же и… Дальше в том же духе. Если надо как-то величать, то Ю-ли-я… — по слогам произнесла она имя, складывая вещи на тумбочку в углу ванной комнаты.

— А, так вы от капитана… — расплылась в улыбке Катерина. Утонченность собеседницы очень комично наложилась на попытку передразнить его интонации, — меня зову… Сам он дерево!

— Лилия, — подсказала она, придирчиво оглядывая брюки, — по документам вы младше.

— У меня была тяжелая жизнь, — отрапортовала Катерина.

— Ага, — ничуть не скрывая неверия ответила она, — и он не заметил подделку?

— Нет.

— И как ты с такими навыками вранья до сих пор… — она отвлеклась от одежды, подняла сползшее покрывало, и снова зябко закуталась, выражая полное непонимание, — ладно. Не усердствуй тут. Все в два раза медленнее, понятно? Я подожду.

Катерина кивнула, хоть «Юлия» и скрылась за дверью. Неприятная проницательность собеседницы не сильно волновала. Более странным казалось та аккуратность, с которой Юлия помогала ей идти, в этом можно было нащупать даже скрываемую опаску. Проанализировав произошедшее, она постановила вердикт «странно», но не более того. Если так просят, то почему бы и нет, пока… пока…

— Коровка не пришел? — спросила она сквозь шум включенной воды, стекающей ровным водопадом по дальней стенке ванны.

— Кто это? — послышалось из-за двери, — если вы про Станислава, то он в подвале с каким-то «психологом» ругаются. Как я поняла, это тайное убежище того самого психолога.

«Она не в курсе. Ладно, надо будет спросить у оранжевого.»

Уши были уже не так заложены, да и дыхание Катерины стало не таким поверхностным, то ли из-за пара, постепенно наполнявшего прохладный воздух комнаты, то ли из-за чего-то еще:

— Ясно. Мне надо бы опять в институт. Поэтому когда он придет, не говорите, что я туда пошла. Там может быть небезопасно, — предостерегла Катерина, — я решила, я поняла, что мне там надо было сделать. Только сначала картридж серии Р надо найти… И… — она икнула, — какую-нибудь его… частичку…

— Девочка, ты вообще понимаешь что происходит? — безнадежным тоном отозвалась Юлия.

— Да… Я сначала не понимала, как правильно распорядиться станком. Но я слышала, что есть такой картридж. Когда Буранчик умер от старости, мне говорили, что…

— Ох-ма…

— Буранчик, конечно, всего лишь дворнягой был, но…

Юлия распахнула дверь. Ее злой взгляд уперся в Катерину, почти прижав ту ко дну ванны:

— Серия Р — это картриджи, выведенные из оборота. Их сотни. В этом мире их нет и не было. Здесь что — все кроме господина капитана так к секретным данным относятся?! Откуда ты-то это знаешь?!

— Ничего, я что-нибудь… придумаю, — булькнула Катерина почти опустившись под воду.

Юлия ссутулилась и продолжила:

— А я-то думала, что он преувеличивает. Даже такая… Ты хоть знаешь где ты?

— В ванне. Далеко от Левиафана, далеко от зоны, скорее всего, где-то в качинском районе — там много типовых личных домов из базальтового кирпича — их слишком быстро строили и тканые обои прямо на кладку лепили, к тому же спектр пыльцы тот же. Я сначала жила в таком же…

Юлия подняла руки, в нейтральном жесте, чем-то среднем между попыткой объяснить на пальцах или задушить, вздохнула, и выговорила:

— Прости, мне не следовало ждать никакой вменяемости в твоем состоянии, тем более после сегодняшнего. Ладно, господин капитан редко ошибается в людях. Если он решил поставить на тебя, значит, есть причины. Но мне это очень не нравится. Мой тебе совет — постарайся отказаться — убеди его в собственной никчемности, похнычь, заляжь на дно. Ты уже вне закона. Ни одному нормальному человеку не нужно еще дальше лезть на рожон. Там горячо. То, что тебя не прихлопнули — случайность. О, — она снова вытянулась и закрыла дверь, — легок на помине.

Катерина внимательно прислушалась, спасаясь за бортиком ванны. Действительно, приближались чьи-то шаги.

— Господин капитан, мне кажется, она не справится. Нам следовало бы…

— Отставить деморализацию союзнических сил! — приказал он.

— Но… капитан… мне кажется, вы выдаете желаемое за действительное. Если на то пошло, то, может быть, следовало подготовить профессионалов. Вы просто рявкнули, она побежала и наследила — это ни к чему хорошему не приведет.

— Рявкнул? — устало переспросил он, — иначе она бы слонялась по городу размазывая слезы, а мы бы опять ждали фильтрованных показаний от информаторов. По которым мы бы опять отправились играть в позиционную войну на невидимом фронте. А теперь посмотри… Это уникальный кадр — ее никто ни во что не ставит. Я поднял связи с гуманитарным контингентом, и есть шанс…

Юлия кашлянула.

— А? Я в курсе. Пусть слушает, — чуть громче продолжил капитан, — она заражена. Август подтвердил. Есть шанс, что кто-то из миротворцев решил лечить ее нелегальными средствами. Например, железы, не вот эти, а в мозгу, разрушают и заменяют на дженерики с искусственным генетическим материалом. У детей это часто тормозит развитие, но комплексное лечение без этого сложно провести.

— Тем более, господин капитан, если она больная…

— Ты не поняла. Ты в плену предубеждений! — пафосно провозгласил он, — грубо говоря, заражение нервной системы у детей протекшим веществом, нарушает причинно следственный расклад некоторых процессов в нейронах. Утрируя, представь, что в часовом механизме у тебя оказалась пара шестеренок, которые крутятся не в ту сторону. Чаще всего мозг продолжает работать даже так, но нарушения уже не проходят. В худшем случае, все вокруг кажется непостижимым, противоречивым. Видны лишь силуэты. В лучшем случае, даже знакомые люди вокруг кажутся чем-то типа зомби, чем-то неестественным и даже пугающим. Не говоря о побочных расстройствах.

— Простите, не понимаю… Причем тут это?

— У нее нейромедиаторы вырабатываются дженериками, которые идеально подходят оружию, людей она считает за людей, только потому что не хочет выделяться, — подытожил он, — при этом окружающие ее инстинктивно сторонятся и, честно говоря, не воспринимают за полноценного человека. При этом власти здесь устроили раздолье подпольным ячейкам, так как не могут открыто противостоять нашему влиянию. При этом, если я завладею станком и попытаюсь выманить на него зачинщиков всего этого балагана, а не вернуть его, пойду под трибунал за измену. При этом она, как не посвященная, может запросто с ним играть, так как, по мнению ее руководства, она ничего не может и не знает, поэтому никого не сдаст даже в самом худшем случае. Я жду.

— Идеальный план, господин капитан, — мрачно отчеканила Юлия.

— Я ощущаю сарказм. Ивочка! Жду внизу. У меня для тебя есть еще одно «при том». Если постараешься произвести хорошее впечатление, я исполню твое желание.

Катерина уже успела начать смывать шампунь, но вспомнив просьбу Юлии, решила помедлить и отдохнуть.

Тело все больше просыпалось и больше не казалось таким легким, когда она вышла из ванны, замотав волосы полотенцем, и начала надевать приготовленный деловой костюм.

Впечатление.

Катерина вошла на порог гостиной. Тихая музыка заполняла помещение, создавая почти торжественную атмосферу. Юлия не сдержавшись кашлянула, подавляя смешок. К изящному приталенному пиджаку и рубашке с высоким воротником претензий не было. Катерина решила оставить свои шорты. В любом случае, ее ботинки куда-то делить. Ходить в деловом костюме босиком было бы тоже нелепо.

— Значит так, — капитан безучастно смотрел на Катерину, — мы сейчас пойдем к оракулу. Тебе есть что сказать? Дополнить?

— Я не знаю что это… — внезапная робость все-таки чуть сковала ее.

— …к тому что я говорил про твое прошлое, твое состояние, — еще более безучастно проговорил он.

— А. Я думала это спектакль для Юлии, чтобы объяснить свою нездоровую одержимость мной.

Она не хотела звучать резко, но, похоже, впечатление произвести не получилось.

«Что ты пялишься?»

Неимоверно грустный, но все же безучастный, смирившийся взгляд капитана не отрывался от ее глаз. Была одна часть внешности, в которой она была уверена. Даже Коровка, даже когда он был подчеркнуто обходителен, почти всегда опускал глаза при разговоре с ней, не удерживаясь от того, чтобы разглядывать ее стройные, сильные ноги. Чего уж говорить о других — конечно, некоторые отводили глаза куда-то в сторону, как Слава, но большинство все-таки смотрели на ее ноги.

Капитан, казалось, нарочно игнорировал все, что она считала обаятельным. Но если он может…

— Ты обещаешь, что можешь исполнить мое желание? — спросила она, — что мне нужно сделать для этого?

— Обещаю, — капитан помедлил, — при условии, что ты не выскажешь его сейчас.

— Ты думаешь… — Катерина вовремя остановилась. Она была уверена, что обещание язвительный намек, на то, что его обаяние, в конечном счете, имеет власть над ее желаниями или то, что она все равно не справится с чем бы ее ни попросили справиться. Это скорее всего было правдой, вернее нет, первый пункт точно просто его самодовольство.

— Оракул требует переоценки, — продолжил капитан еще более мрачно, — ты что-то слабо удивилась, когда броневичок твоих «ненавистных» «коллаборационистов» встретила в подвале. У вас же там такой подпольный-подпольный склад. Тебе что сложно было истерику устроить, хотя бы когда вернулась? Даже если ты знала, что подпольем руководят…

— А оракул этот — это что? — удивленно перебила Катерина, стараясь сбить неудобную тему.

— А? Ивочка, сейчас объясню! — любезно подыграл капитан, — слушай внимательно и ничего не пропускай! Представь себе десять кроликов. У пяти из них уши разного цвета, четыре из десятка — самцы, три из десятка полностью белые, два — совсем худые. Представила? Теперь забудь об этом и больше не задавай капитану вражеского Левиафана вопросов о средствах континуальной рекогносцировки. Я тут не в игрушки играю. Мое желание — обойти правила этого нескончаемого конфликта. Хоть я и стал тебе неоценимым близким другом, но в перечень этих правил не входит признание меня предателем и разжалование. Я понятно выразился?

— Так точно, — быстро вставила Катерина. Капитан был не в настроении. Сложно было бы представить что-то, что вгонит его в такое расположение духа. Вероятнее всего, на него нашлась управа в лице оракула, вот и бесится. По крайней мере, Катерине это казалось логичным. Поэтому, пока эта проблема не решена, пока он не сбросил это ярмо, что бы он ни обещал, это не выполнимо. Катерина покосилась на Юлию, которая пыталась что-то ей сигнализировать.

«Да, помню, ты хочешь, чтобы я отказалась. Конечно, гиблая ведь затея. Конечно, пока я интересна капитану, я в безопасности, но если даже на него нашлась управа.»

Можно было попробовать открыть ему все. Он сам отступит и можно будет попробовать сбежать:

— Знаешь, это все плохая затея.

Юлия была права во многом: хранение тайн не было ее сильной стороной. Оставалось одно самое черное пятно в ее истории — из-за которого она смогла жить здесь. Эта тайна так долго была в глубине, что даже выкладывая все карты, Катерина не могла сказать о ней. Но компрометирующих вещей и без этой тайны было много. Тяжелое решение было принято:

— Ты просто не знаешь… На самом деле… На самом деле, я слышу голоса… Это не просто заражение, я давно начала сходить с…

Резкий смех капитана прервал ее выстраданное признание:

— Сходит она. Да у тебя здесь самая железная психика! — в его глазах все еще была видна та грусть, но он уже стоял в хищной позе, уперевшись коленом в низкий стол перед собой, полностью соответствуя тому образу, в котором он предстал перед ней впервые на корабле.

Он потянулся дальше вправо и выдернул провод из магнитофона.

— Слышишь? — спросил он оглядевшись. Комнату заполнил статический шум, — вот это то же самое. Часть контакта потеряна, вот и шумит. Мозг обычно к такому адаптируется, скрывает неестественно разорванный контакт, вплоть до галлюцинаций. А ты до сих пор это ощущаешь, не прогибаясь и… — он пощелкал пальцами перед лицом Катерины, — и удерживаешь связь с реальностью. Ну действительно смешно же — среди закопавшихся в заговорах придурков, осознает произошедшее и единственная, кто сомневается в собственной вменяемости.

Он схватил Катерину за отворот пиджака и скалясь в упор уставился в ее глаза:

— Даже сейчас, уверен, думаешь над своими кознями… Ну или как лучше убить меня. Едем. Просинхронизируешься разок, им тоже полезно будет встряхнуться!

— А вот сейчас я, кстати, не думала об этом, — чрезвычайно убедительно сказала Катерина. Она с надеждой перевела взгляд на устало потягивающуюся Юлию. Встретившись взглядом, та задержала одну руку над головой, сжала кулак и резко дернула вверх, слегка показав язык в уголке рта.

Оракул
Экстремум восемь

Машина скрипнула тормозами и остановилась покачиваясь под козырьком входа в аэропорт.

— Пропуск Ивана Петровича не потеряла? Семнадцатый терминал, вперед, — проговорила Юлия вглядываясь в зеркала заднего вида, — чтоб я еще так…

Катерина мотнула головой, запустив пальцы в карман сумочки. Вздохнув, она нащупала ленту пистолета на предплечьи — как после всех нагрузок поведет себя рука без пистолета понять было не сложно.

— Живо! — Юлия бросила короткий взгляд на нее, — что?

— …возьмите… — пробормотала Катерина и вздрогнула. Тесную кабину заполнил неожиданно грубый, почти злорадный смех Юлии.

— На самолет нельзя такое… — попробовала оправдаться Катерина.

— Ах… подпольщики… — сквозь смех выдавила Юлия, — да кто тут про него знает? Еще с пропуском! Пошла!

Вульгарный, до отвращения нарциссический смех секретарши капитана наконец-то расставил все по местам.

«Такая же дрянь, как он. Тоже застряла здесь, без перспектив карьерного роста. Не удивительно, что она согласилась на его безумные махинации, чтобы выйти из тупика, она такая же.»

Так и не ответив, Катерина вышла из машины.

Она минула высокие стеклянные двери, ставшие почти белыми из-за яркого солнца, и погрузилась в шумную прохладу главного здания аэропорта. Вручив пропуск и паспорт на ближайшей свободной стойке регистрации, она оглядела указатели.

— Ваш багаж? — пробились к ней повторенные несколько раз слова клерка.

— Только ручная кладь, у меня нет ничего незаконного, — убедительно ответила она. Тот кивнул и выдал пару скрепленных цветастых листков:

— Можно ваш билет?

— Мне только посетить борт, я не лечу, — нашлась она, — семнадцатый терминал.

— Прошу прощения! Тогда вам нужно поторопиться, рейс пришвартованный на семнадцатом терминале скоро взлетает. Боюсь, вы не успеете сдать багаж на стерилизацию.

«Я же сказала, что не лечу! Зачем мне багаж сдавать? Даже когда я подозрительный пассажир, просто хотят поскорее распрощаться!»

Все же Катерина понимающе закивала и бросилась туда. Бежать было неприятно. Чем дальше, тем больше она поддавалась плану капитана. Она вспомнила лицо Славы, осоловевший взгляд. По крайней мере, в отличие от него, она теперь знала по чьему плану играет. Хоть и самую малость, но ее позиция была предпочтительнее. Его Юлия не повезла.

Нужный коридор закончился металлическим мостиком. Забрав противогаз у скучающего за столом служащего, она прошла пару толстых автоматических дверей.

Она закашлялась — из-за быстрого дыхания, медицинская гадость внутри противогаза была особенно едкой.

— «Предпочтительная позиция», размечталась, — проговорила она, уперевшись в новую закрытую створку, — отсюда же и на орбиту летают. Я даже не знаю, вдруг он меня в космос ради смеха отправить хочет. С него станется.

Шипение вокруг вскоре сменилось гулом вентиляции, туман антисептика рассеивался, но новая дверь не спешила открываться. За ней уже слышался дребезг звонка. Ситуация не становилась яснее: по состоянию на текущий момент, скорее всего, руководители подполья хотели сдать ячейки добывшие станок со всеми уликами. Но вместо него самого оставить жалкую копию. Объяснить иначе наличие картриджа реплики было сложно. Оригинал же должен был быть эвакуирован. Иван Петрович верил, что именно я могу сохранить оригинал. Почему? Нехватка кадров? Нет, он мог действительно что-то знать…

Шлюз наконец открылся. Катерина собрала все силы и рванула вперед — под лампочкой предупреждения об отстыковке дверь самолета еще не успела закрыться. Все-таки влетев внутрь, она выхватила заготовленный пропуск и огляделась в поисках персонала.

— А… — проговорила она, вспомнив, что не сдала противогаз, но дверь за ней уже закрылась.

Отряхнув колени, она поднялась и прошла в салон. Среди редко расставленных кресел и грузовых рам станка не было видно. Впрочем, не было даже людей. Она шла в прострации, оглядывая пустые сидения, когда в динамиках раздался знакомый голос.

— Динь-динь! Рейс отправляется. Занять предписанные позиции. Даже Обсервер в этом мире дохлый оказался. Ивочка, нет, ты представь! Он просто заказал перевозку похищенного оборудования на дознание. Конвой даже запретил, каково? Я-то думал, что сейчас главные шишки прибегут осматриваться, но нет… Что думаешь, может, они знают, что я решил их выследить и прячутся?

Катерина стояла оцепенев, глядя в потолок:

— Не знаю… Так все-таки станок тут? Подожди, а как ты со мной говоришь? Я думала это ты самолет заказал! И… Это же перехват связи! Ты сам идиот! Теперь-то о тебе точно знают! Меня за такое вообще посадят! И как мне Коровку искать тогда?! — гонка к аэропорту наконец закончилась, стены, воздвигнутые адреналином по краям этой узкой тропинки к бегству уже начинали трескаться, но окончательно рассыпались от голоса капитана. Впрочем, пока Катерина не считала себя покинутой, следовало понять, так ли все плохо. И еще:

— А… что за Обсервер?

— Ну, другого я от тебя и не ожидал! — помолчав удовлетворенно резюмировал капитан, — кстати, если хочешь, чтобы я тебя слышал, пройти в кабину. Но потом, когда наберешь высоту, пока посиди в салоне. Мне пока надо позаботиться о персонале. Где до сих пор шляется…

Его голос оборвался.

Она подозрительно еще раз окинула глазом ряды кресел. Перспектива, что кто-то услышал пламенную речь капитана могла все усугубить. Пройдя в конец салона Катерина отворила дверь:

— Кто это говорил сейчас, не знаете? — убедительно демонстрируя удивление спросила она глядя в полумрак. Никто не отозвался. В самой глубине, в самой узкой части грузового отсека, уютно упираясь в мягкие стены, под полупрозрачной металлической вуалью стоял станок. Катерина продемонстрировала своим сомнениям подобие улыбки, глядя на пожелтевший и исцарапанный пластик его консоли. Все же, это был тот самый оригинал. Кружившая где-то на задворках сознания мысль о том, что ее вместе с репликой станка решат привести в сложно анализируемое состояние, предположительно термически, заметая следы вывоза оригинала, наконец рассеялась. Все же пока можно было расслабиться.

Катерина медленно вздохнула, стараясь успокоиться и вернулась в салон. Добившись некоторого успеха она судорожно схватилась за спинку кресла, так как пол рвануло из под ног — самолет начал взлет.

«Как вообще до такого дошло?»

Этот вопрос следовало задать себе раньше, но снова нашлось что-то более первоочередное. Голосов почти не было слышно. Вернее, вместо них было что-то другое. Катерина нехотя преодолевая перегрузку переползла на кресло ближе к иллюминатору. Шторка не поднималась.

Время шло. Безрассудный план капитана совершить аварийную посадку можно было бы и проигнорировать.

— А что они сделают? Возьму и сдам капитана по прилету. Кто меня осудит, что я под его давлением сюда пробралась. Если нас сравнивать — он явно злодей, а я жертва.

Она представила городскую площадь, она вылезает из кибитки прямо в руки к стражникам, вокруг толпятся простолюдины, и она, указывая на шпиль дворца, выкрикивает свою пламенную речь, обличающую злодея, потрясая данным ей флакончиком. Народ ропщет, зеваки открывают окна, выглядывают. Но вот гул толпы меняется. Отдав сверток одному из своих слуг, мигом ринувшимуся к капитану стражи, на ступени возле фонтана восходит он. С сияющей улыбкой, полной радушия и понимания, натягивает сильнее чуть затрещавшую батистовую перчатку и поправляет кольцо. Он направляется к ней. Нет, чуть левее, даже не взглянув, он с еще большей радостью проходит сквозь расступившуюся стражу к каким-то закутанным в темное фигурам. Она чувствует руки, хватающие ее.

Катерина наморщила нос.

«Так и будет.»

«Это даже вульгарно — сколько кружев на него нужно нацепить, чтобы он не выглядел так… так…»

Несколько гулких ударов отвлекли ее от этих мыслей. Самолет уже скоро должен был выйти из плотных слоев атмосферы. Обшивка фюзеляжа была уже сильно раскалена.

Катерина встала с кресла и сгорбившись пошла к кабине.

— Все-таки, как до такого дошло? — беспомощно спросила она, — стоп! Я же от психолога к оракулу поехала.

«Поесть не помешало бы»

— Что? — она обернулась. Салон был так же пуст, да и мысль была вполне уместная.

Сделав еще несколько шагов она запнулась и помотала тяжелой головой.

— Да, точно, меня же к оракулу повез тот тип… Что было потом? Там же мне сказали просто поспать, чтобы посмотреть мою реакцию… Они сказали, что сны я не запомню, но на память это не повлияет!

«Еды здесь нет, но в туалет до всего этого сходить точно надо»

Катерина снова огляделась.

— Успеется! — сказала она себе, — сначала в кабину, что-то не верится, что самолет сам летит. Таких беспилотных на земле десяток от силы. Вряд ли этот из таких.

Она открыла дверь, готовясь снова выдать что-то про странное сообщение по громкоговорителю, на случай, если там кто-то есть, но кабина была пуста. Спереди, за переливающимися розоватыми волнами стеклами, зияла чернота, но бесчисленные переключатели, кнопки и ручки сияли в солнечном свете, проникающем сюда справа.

Катерина огляделась в поисках телефонной трубки. Ничего похожего не нашлось.

— Ау! — позвала она.

— О! Ивочка, ты вовремя, — раздался сквозь треск и завывания голос капитана.

— Добрый день, — нашлась она.

Треск и улюлюкание замолкли. Она сделала еще шаг вперед и закрыв лицо от солнца принялась искать источник звука.

— Короче, — вновь разразилось радио, — Август рассказал что теперь делать. Тебе ведь хочется убежать? Пока есть радиосвязь запоминай. Нужно отключить предохранители датчиков давления и температуры, и включить ручную сигнализацию. Как дойдешь до стратосферы, без предохранителей сможешь открыть вентили аварийного сброса топлива, но сбрасывай только из носовой части. Когда самолет потеряет аэродинамическую устойчивость, внешний контроль отключится, просто тяни штурвал на себя, пока не превысишь порог эффективной атаки, на гиперзвуке самолет войдет в невосстановимый штопор. Потом, когда проблюешься, включи ящик автопилота, который вместо левого кресла стоит, и надейся на лучшее. Я буду ждать на земле.

Стремление запомнить этот поток сковало ее. Чем дальше, тем больше это казалось какой-то шуткой:

— Д… д-даже если запомню, ты понимаешь, что мне после такого убежать… Ты издеваешься?

— Обычный самолет от такого штопора развалился бы, это спец-борт, и еще их нельзя отслеживать. Я все предусмотрел. Сброс на такой скорости — пять минут в виде пылающего метеорита тебе обеспечено — никаких ваших антенн не останется — так что все тебя потеряют. С земли будет выглядеть как катастрофа. Итак! Снять панель предохранителей! В полу слева, как выходишь из кабины. Там… как оно… Короче, все желтые отключай. Что? — голос капитана отдалился, — тогда и шасси? И это… Ну это как-нибудь потом…

— Что шасси?

— Да ничего. Август пересчитал. Говорит, если все разом отключать, тогда защита двигателей может сработать, они выключатся. Вечно такие мелочи… Тогда предохранители в последний момент. Отключай нееежно. Затем сразу сброс. На потолке большие переключатели. Там должно быть что-то вроде «режим дозаправки», «внешний компрессор», «гелий». Трогай те, что с буквой «П». Тоже нееежно.

— Н… ну… — Катерина с сомнением оглядела потолок.

— Короче, там символ такой круглый. Найди крышку с этим символом на основной панели.

— Вроде…

— Открой. Там где «П» -что-то такое — переводи их всех в «О», как отключишь предохранители. Не раньше. Ясно? Август, все так?

— Огустас, капитан, — донеслось из висящих на кресле наушников.

— Нашла?

— Да, — Катерина с удивлением открыла крышку панели почти под самыми окнами.

— Давай, только все надо сделать быстро. Как будешь готова — начинай.

Полумрак в задней части кабины после яркого солнца казался совсем непроглядным. Она привстала на носки и скатилась по шершавому пластиковому полу в эту темноту. Там действительно обнаружилось несколько люков.

— Кремовые какие-то штуки есть! — крикнула она, обследовав их содержимое.

Радио утвердительно скрипнуло.

Катерина задержав дыхание схватилась за первую ручку. Предохранитель с щелчком поддался. Затем второй и третий.

— А нежно это как? — крикнула она. В кабине слышались отрывистые жужжащие сигналы не предвещавшее ничего хорошего. Ответ потонул в раздавшемся диссонансом писке. Ее напряженные ноги спружинили и отбросили тело к потолку. Она постаралась удержаться за ленту одного из поручней, но перевернулась в воздухе и легко ткнулась спиной в горячие стекла над приборной панелью. Гул двигателей сменился недовольным угасающим рокотом.

— Продолжаем-продолжаем! — донесся сквозь треск медитативный голос капитана.

Медленно привстав на стекле, почти не ощущая своего веса, Катерина выгнула шею, пытаясь разобрать заветные буквы на панели под собой.

— «О», «О», — проговорила она, — и эту наверное? Нет? А! Пусть тоже «О»! Теперь что надо было?

Нарастающий визг и гул вокруг не оставляли шанса услышать ответ. Она приготовилась оттолкнуться, чтобы схватиться за кресло, но замерла не дыша, глядя на распускающийся за стеклами с боков сиреневый цветок с переливающимися то в ярко-желтый, то в голубой облачными лепестками. Топливо и окислитель пылали, растекаясь и окутывая черное пространство вокруг. Стекла кабины уже не казались такой надежной опорой. Все-таки оттолкнувшись, она схватилась за кресло пилота.

— Так, куда надо было штурвал? Вверх? Нет, еще улетит непойми куда… Черт, уже из головы… На что он только надеялся?!

За дверью самолета простирались рисовые поля скрытые клубами пара. Катерина ступила на надувной трап и неловко сбежала вниз, плюхнувшись в воду.

— Автопилот! Черт…. Ему что любое плоское место аэродромом кажется?

Вокруг из воды неслышно поднялось несколько пушистых кустов. Катерина с сомнением огляделась и вздрогнула. Слева к ней медленно брел капитан.

«Это и был план капитана?»

Она презрительно оглядела мокрые силуэты вокруг — в травянистых лохмотьях их маскировочных костюмов можно было лишь разглядеть тусклые желтоватые огоньки. Лиц не было видно, но даже без этого враждебный настрой было ни с чем не спутать. В любом случае, здесь был капитан, вальяжно идущий к ней. Даже какой-то тросточкой обзавелся. Сейчас он им покажет, так что они должны в панике отступать. Она помахала рукой, намекая на неминуемость исхода их встречи. Безо всякой подготовки сбила самолет с заданного курса и вывезла станок из Красноярска сымитировав катастрофу, как и планировал капитан. Это была хоть маленькая, но победа. По крайней мере, Катерине это казалось логичным.

Вновь обернувшись к капитану она подняла бровь намекая на комплимент. Должен же он хоть раз поблагодарить ее за работу. Капитан лишь отрицательно покачал головой:

— Не в том месте вы приземлились, сударыня, — сказал он тихо, приблизившись к ней почти вплотную, — против этих ребят мне алиби не найти.

Катерина недоуменно посмотрела на безэмоциональное удаляющееся лицо капитана. Лишь мгновение спустя того, в котором она ударилась о воду, нестерпимое жжение сковало спину:

— Ноги?

Капитан стоял чуть сгорбившись подняв отставленной рукой длинное серое лезвие к серому небу. Еще, до тех пор, когда вода не сомкнулась поверх ее лица, она успела заметить силуэт своей же нижней части тела прильнувшей на мгновение и скользнувшей падая вниз по черному плащу капитана.

Экстремум семнадцать

— Сколько еще у нас до прибытия обсервера?

— Минут десять, не больше. Срочно выводим всех. Она точно жива должна быть?

Катерина пристально смотрела на почти распавшееся пополам светлое пятно в перед собой. Адская боль в затылке, заставляющая голову покачиваться в такт пульсации и от того усиливая новые позывы к рвоте, почти заставила отвлечься от состояния левой руки.

«Она, как ее, не помню. Она все равно не заслужила такого», мысленно обратилась Катерина к пятну.

Сделав усилие, она подняла глаза выше. Зрение и чувства возвращались, внося лишь еще большую ясность в плачевность ее состояния, но никаких альтернатив и вторых шансов уже не оставалось.

— Да, ты сам руку сломал. Она больше никого не тронет. Обсервер должен заснять, что они все друг-друга перестреляли. Не, ну так повезло, что этот маньяк с Левиафана ей пушку дал, — голос хохотнул.

— Все-таки… Сделай с ней что-нибудь, — предостерег второй.

Моменты жизни, которые Катерина отпускала себе на борьбу с болью стали слишком большой драгоценностью.

«Что же теперь? Хоть одного, но я заберу. Какой бы мерзкой ни была Альбина, они не заслуживают, чтобы от них так избавлялись».

Катерина приподнялась на колени, ощутив горячий поток на затылке. В поле зрения было всего пятеро — самый простой, тот, что с болтающимся на спине шлемом, у второго видны только глаза, третий стоит боком, возится с замком на ограждении, видна хорошо открытая часть сбоку бронежилета, еще один стоит на крыше, достаточно одного толчка под колено… В широком окне показалось еще несколько…

Она подняла голову к стоявшему над ней.

«Опять» — бессильно пронеслось у нее в голове.

Белесые шарики в его глазницах повернулись к ней, кожа, частично скрывавшая их напряглась и сжалась, оставляя лишь намек на две темные точки, направленные прямо на нее. Даже из этого положения было ясно, как мышцы спины под формой напряглись, наклоняя скелет ближе к ней, сдерживая органы в поджавшемся животе.

«Нужно успеть хоть кого-то из них… Тельце! Давай, ты сможешь, я как всегда отойду в сторону, а ты тогда на охоте. Я знаю, ты поломалось, но пожалуйста, не подведи» — пронеслось в голове, когда его рука с размаху понеслась Катерине в лицо, пытаясь отвесить затрещину ладонью.

Дернувшись влево она успела ухватить зубами несколько пальцев и отключилась.

Мгновения сжались в замутненном сознании — среди них повторялись те отмеченные уязвимости и множество новых — ее взгляд как будто плясал мотыльком сжимая пространство, находя не существовавшие бреши в стенах здания впереди, создавая их безупречно подчиняющимся пистолетом, безразлично скользя по телам бывших коллег и находя новые цели.

«Кого же из этих гадов успею утащить с собой? Кого же?»

— Кого? — спросила она вслух. Тело не отзывалось, как тогда после схватки в лаборатории цитоорганики.

Катерина сплюнула что-то похожее на ноготь и попыталась вдохнуть, но воздух был полон соленой и кислой красноватой и белой пыли.

Внезапно раздался гром, который точно так же резко оборвался.

Она постаралась поднять голову к его источнику в смутном солнце, сиявшем сквозь изрезанные геометрическими узорами брешей зданий вокруг.

«И вот: чуть левее переднего ряда застежек — чуть дальше печени, глазница, шлем слишком скошен, поэтому висок, здесь просто сердце — защиты нет никакой, еще глазница, основание черепа. Прицел иногда сбивался, заставляя руку задерживаться.»

Так прокручивались недавние события, уже безвозвратно произошедшие. Выбранные в тот момент цели исчезли все до одной, вместо них лишь там и тут зияли прорехи в ландшафте и постройках, ведущие к сверкающему небу. Старания были избыточными, она, кажется, поняла это, когда башня далекого седьмого корпуса стоявшего за одной из близких целей, начала оседать. Но силы брошенные на то, чтобы прорваться сквозь протест мышц руки, не готовых терпеть врезавшийся в них обломок кости, отдались в пистолете, выжали из него все.