Бесплатный фрагмент - Angels and Demons

1

Закатное небо было закрыто легкой туманной и все еще голубоватой дымкой. Ни контуров облаков, ни смога. Оставалось только гадать.

— Верный! Когда уже?! — крикнул приемщик позади.

…Как при взгляде на картину середины семнадцатого века. Было ли то скромным умолчанием от художника, не взявшегося воплощать изменчивый образ облаков или краска, описывающая этот мир, утратила свою силу. Или это осознанный ход?

— Уже час в эфир светимся, как елка! Верный, когда уже?!

…Кажется, цвет неба больше всего походил на «Сбор винограда». Забытую картину забытого художника: заросшие роскошные руины циклопических масштабов, река, убогий одутловатый замок за рекой. И люди в псевдо-античных нарядах перебирают собранный виноград. А небеса опустели.

— Будет, — ответил он наконец, поднимаясь с колена и откидывая в сторону волосы. Их приобретенный немного серебристый оттенок скрывавший былой цвет, приятно контрастировал с гладким юным лицом, как будто намекая на пройденные лишения, которые не смогли сломить или даже измотать натуру.

Площадка была тщательно расчищена от мусора. Все что на ней оставалось — простой геометрический меловой узор.

Он прикоснулся тонким носком ботинка к маленькому проектору в углу площадки. Пыль поднятая шагом окрасилась зеленым, подтверждая существование плоскости, будто бы натянутой между проекторами над нарисованным узором.

Опрокинуть его — и все. На миг луч осветит воздух прямо над укрытием.

YFYD-4? Так оно обозначалось в старых бумагах. Да. Именно в этом YFYD-4 через час никого не останется, сделай он одно поспешное движение.

Но так делать нельзя.

Верный отодвинул ногу от проектора.

Они должны сделать все сами.

— Прочти пока письмо, раз время есть, — сказал Верный.

— Так нет его! Времени!

— И то правда, — улыбнулся Верный и снял тонкую замшевую перчатку, чтобы отряхнуть от известковой пыли. Смысла в этом не было, но не хотелось самолично выбивать пыль на свою же одежду. Хотя и без того летнее пальто потеряло былой блеск.

— Я не знаю, как там у вас на севере, но…

— Принимай, — прервал Верный, снова резко встряхнув перчаткой, — не забудь, о чем мы договаривались. Один блок стимуляторов — мне. Я пошел.

— Так как я со своим позывным открою?! — рассвирепел приемщик, — сам же знаешь, что мой компрометирован!

— А, и точно! — спохватился Верный и достал из-за пазухи карточку, — вот. Когда я тебя тащил, мы возле половины комдива прошли. Верхней. Позывной еще открыт.

— Подожди, ты открытый позывной с собой таскал?! Это же, — приемщик все-таки принял карточку.

— Ну а почем мне знать, для чего комдив перед смертью свой открыл? — заговорщицки оглядываясь спросил он, — по мне, так некуда там его предъявлять было. Подозрительно это.

— Ты на него не наговаривай! Он пал смертью храбрых защищая нас!

— И в мыслях не было, — отмахнулся Верный, — потому и держал в тайне. Забудем об этом. Теперь его позывной точно хорошему делу послужит и ничему другому. Можешь и все довольствие списать, кстати. Чего добру пропадать?

— Ну… да… — не нашел возражений приемщик.

Приемщик должен был знать для чего комдив копил довольствие.

Впрочем, для Верного сейчас это не имело большого значения: неизбежные особенности снабжения, неизбежные особенности того, как люди объясняют себе чужие и собственные проступки. А с мертвых вообще нет спроса. Да. Пока у Верного была другая задача — он обещал помочь в лазарете, и, помимо этого, было еще одно важное дело.

— Успеется, — сказал он почти про себя и, обогнув засыпанный песком бассейн, вошел в вестибюль, стараясь не поцарапать ботинки о битое стекло и металлический мусор.

Сигнатуры грузчиков, скучившихся за баррикадой возле лифтовых шахт, были едва различимы. Впрочем, и визуально они едва выделялись. Верный потер глаза и, снова оглядевшись, пошел вниз по лестнице. Здание было старым, бетонным, повсюду ощущались запахи из далекого-далекого прошлого, летучая органика, соли, что-то еще, призрачное.

Штаб YFYD-4 располагался глубоко, и времени насладиться воспоминаниями было вдоволь. Да и в самом штабе не могло случиться ничего нового — все будет как обычно — восторги от прибывшего груза, недоверие, вопросы о том «как там на севере» и очень много надежды. Потом кто-то все-таки попросит сводку, и тогда, после небольшой паузы, придется выдать и подготовленные данные, увидеть ужас собравшихся, увидеть их вновь разгорающуюся ярость и желание мести. Все, чтобы они не остановились и не зачахли в укрытии.

— Верный, это правда? — спросил один из грузчиков догнавший сзади по лестнице. Кажется, именно с ним он работал утром. Но из-за маски его сигнатура была все еще практически не различима. Помог лишь запах. Да, у людей с искусственной почкой запашок тот еще. Вроде и не сильный, но…

— Посмотрел? — грустно спросил Верный, — да. Все правда. Я все видел своими глазами. Не ссы. Мы им покажем. Втройне. Ты ведь этого хочешь? Значит, так и будет.

— А мы сможем? Я слышал…

Верный похлопал его по плечу улыбаясь:

— Для чего ты живешь-то? Чтобы смочь. Не ссы, — повторил Верный.

— Да я не…

— Ничего, — успокоил Верный, — если придется нам всем самим опять идти к перевалу, то я буду с тобой. Держись позади. Мне не впервой.

— Да я что! Я побольше твоего уже бывал! — опомнился грузчик.

— Правильно. Мы бывали и вернулись. И когда-нибудь вернемся с полной победой. С верной победой, — залихватски добавил Верный внутренне содрогаясь. Другая риторика не подходила.

— Хех! — рассмеялся грузчик, — вот именно! Уж с твоими-то припасами!

— Это мой долг, — негромко ответил Верный и обернулся с горькой улыбкой, — ты ведь показал это видео другим?

— Верный… я…

Было видно, что грузчик почувствовал угрозу.

— Ты понимал, что это засветит наш информационный канал и все равно показал? — жестко спросил Верный.

— …

— Ну… — он приблизился к грузчику мучительно припоминая имя и снова по-отечески положил руку на плечо, — я первый нарушил устав. Время такое, что иногда не до устава. Уж у наших врагов — точно так. Они и совесть и честь позабыли, не то, что устав. А если мы все будем делать по правилам, то все только затянется. Нам нужно с открытыми глазами идти вперед. Верно я говорю?

— Так точно!

— О, хоть что-то по уставу, — шире улыбнулся Верный, но вдруг скривился, как от боли.

— Ты ведь в лазарете еще не был? — смутился грузчик, — как приехал и на кантине я тебя не видел. Все в порядке?

— Ха, — подняв руки, как дирижер, сказал Верный, — не уж-то похоже, что за меня какая-то болячка зацепится?

Под зданием все-таки было нечто до нельзя паршивое. Но об этом лучше было не упоминать.

Что-то жуткое.

— Да то-то и оно, — заминаясь все-таки решился объясниться грузчик, — был гренадир — прям из тех самых — настоящий, как в былые времена. Все мускулами играл, а потом взял и сам помер. Представляешь? Не оторвало ничего, а когда вскрывали на случай био-оружия, так не поверишь — внутри живого места не осталось.

— Так то — гренадир. Какие ты, друг, у меня мускулы увидел? — хохотнул Верный.

— Ну есть у вас что-то схожее… — замялся грузчик, — боязно мне за тебя. Как ты пришел ведь у нас все оживились. Комиссар говорил «вот она — наша цивилизация, хоть в аду, но при параде». Если сляжешь, все как есть задепрессуют…

Верный скучающе покачал головой:

— Ерунда.

— Но сходил бы ты, Верный, в лазарет, а?

Забота. Жуткая вещь.

И все-таки грузчик был наблюдателен. Процентов восемьдесят систем в полном ступоре. Невосстановимый отказ у шестидесяти — чистой воды проказа (если бы прокаженные могли ходить без головы). Тридцать… Да, примерно тридцать лет без стабильного подключения к Центру. Такое скажется и на лице.

Хорошо хоть биология в норме, не то, что у этого сборища калек. В лазарете у них и впрямь работает какой-то гений, что заставляет их жить почти как нормальных людей.

Но спускаться еще ниже и проверять совершенно не хотелось. Жутко не хотелось.

Нет. «Жуткое» — неверное слово. Что-то тошнотворное, отвратительное.

Да и буря, кажется, начинается раньше, чем прогнозировалось.

— Мысль у меня одна появилась, — подмигнул грузчику Верный и решительно развернулся к лестнице наверх.

2

— Кого это я вижу? — проговорил Верный выйдя на мостки у самой крыши. Выше был лишь решетчатый остаток шпиля. Небо уже полностью заволокло рыжеватой пыльной бурей. Время было подобрано идеально — рудой в прибежище был смекалистый.

— Мало вам внимания уделяют, вот что я скажу, — поклонился Верный. Это была правда. Связь работала омерзительно. А как иначе? Повсеместно развернутые средства борьбы превратили связь и информацию из решающего фактора во что-то фривольное, вроде судьбы или предсказаний. А связистов — в гадалок и факиров, которых терпели больше для галочки, как историческое наследие. Даже Верный сам не помнил акронимом чего было само слово рудой. Да и любой передатчик любой технологии всегда представляет собой, по сути, маяк и цель для наведения. Словом причин неважного отношения к связистам было вдоволь.

— А зря, — продолжил он подходя к перегнувшемуся через парапет человеку в противостатической накидке, — чересчур много умозаключений вы делаете на этих своих линиях.

— У нас не линии, — нашелся рудой, заслоняясь от ветра, — у нас радио. Не видишь? Чиню!

«К сожалению… К сожалению, это будет не красиво. Но это работа. Попробую сделать хоть чуть-чуть красивее. Хотя уже поздно. Жаль», подумал Верный и поинтересовался:

— А что тогда с антеной?

— Не мешай, если не разбираешься!

— Диверсия у нас с антеной, — пожурил Верный, — твои товарищи скоро пойдут в наступление, а ты…

— А знаешь что?! — крикнул рудой отползая назад от обрыва.

— Открой позывной, — предложил Верный, — как там тебя? Хан?

— Я открою, — неожиданно спокойно ответил он, — а знаешь почему?

— И не догадываюсь, — сдаваясь поднял руки Верный.

— Потому что подразделение на У-восемь переводят к нам. Их убежище пробили уже в третий раз за месяц. Сначала из У-пятнадцать, потом кв-шников, потом из салахата. Их всех стягивают сюда!

— Не нам это решать, — пожал плечами Верный, — наше дело — не допускать диверсии.

— В У-восемь моя семья. Там моя мать и ее родители.

— Помилуй меня, все гражданские… — строго сказал Верный, но не выдержал и рассмеялся, — эвакуированы в безопасные поселе…

Он снова рассмеялся.

— Что ты… — связист был в шоке.

— Ужасаюсь и удивляюсь! Но что ты? То есть, ты хочешь сорвать перемещение У-восемь сюда? В убежище, которому очевидно придет конец? Нет-нет-нет. Ты просто бежишь от ответственности. Боишься, что не сможешь защитить родственников, когда колонна доберется и сюда. И выдумал способ, как это предотвратить.

— Не он один, — раздалось позади Верного.

Несмотря на ветер, существование второго человека ощущалось прекрасно и без этого мрачного голоса.

— Чертовы диверсанты! — хохотнул Верный и скользнул назад в дымку бури, почти не глядя хватаясь за ствол зенитного пулемета, за которым засел второй, — ух я вам покажу!

Верный выворотил пулемет из гнезда и слегка ударил локтем преступника.

— Аккуратнее, упадешь, — подмигнул он и резко обернулся к рудою.

Тот не ждал. Он вышагивал по скрипящей и кренящейся ржавой конструкции, на которой были закреплены антенны.

— Ты этого сам хочешь? — с интересом подался вперед Верный.

— Да… Как обещал… Я открываю позывной. Я записал в нем все… Так нельзя.

— В таком случае, — чуть поклонился Верный, придерживая рукой второго, — я уважаю твой выбор. Я постараюсь объяснить остальным.

— Но если… — начал рудой, но металлические перекладины с грохотом обвалились в пыльную желтоватую пустоту.

— Как жаль… Такой боец, — проговорил Верный сжимая крепче воротник второго, который чуть было не сорвался с края, — подумай, как это объяснить… Отвратительно.

— Т… ты…

— Немедленно, — мрачно добавил Верный швырнув второго к двери внутрь. Впрочем, теперь этот диверсант оставался один. Его можно было бы назвать первым. Верный улыбнулся, но снова, как и в прошлый раз, накатило что-то отвратительное. Что-то поднималось сюда. Оно больше не было заточено где-то под землей.

Подхватив пулемет, он побрел по террасе в сторону смотровой площадки. Среди стихающего будто бы от страха ветра.

Настроение отчего-то ухудшалось, хотя в этом убежище и без того не было особых радостей. Удивительно, что было чему и куда ухудшаться.

Все было мерзко. Былые дни вспоминались плохо. Он никогда не думал, что будет пользоваться биологической памятью для подобного. Когда-то он даже не задумывался, есть ли у какого-то там по счету тела собственная память. Но теперь он потерял и возможность осознавать настоящие ли это воспоминания. Они должны были быть настоящими. В прошлом все казалось по-настоящему. Настоящие сильные враги, уничтожать которых ему стоило неимоверных усилий. Не то, что этот несчастный рудой. Верному казалось даже, что этому преступнику он делает огромную услугу. Из всего арсенала средств оставалась лишь самая примитивная ложь. Достаточно просто было говорить этим людям неправду и они гибли сами. Просто обманывать в каждом слове и они мерли сами. Это было мерзко. Как будто его, гроссмейстера, посадили играть за доску с умственно отсталым и, вдобавок, от любого его хода фигуры противника исчезали сами.

Верный вошел на смотровую площадку и вздохнул больше не боясь вдохнуть песчинки. Ветер отчего-то почти полностью успокоился. Но, к сожалению, одежда была уже непозволительно пыльной. И чуть менее досадное ощущение от того, что оставшийся в живых преступник не стал мстить.

В дополнение, было еще что-то. Что-то, от чего в этом убежище так мутило. Возможно, противник лишь казался умственно-неполноценным животным, что просто уничтожает своих и чужих людей, вместо того, чтобы вести войну.

Опасность.

Сентури сработали, это хорошо, но на этом дело не закончится.

Большая опасность.

Верный разжал пальцы, и пулемет рухнул на пол с хрустом проломив пыльную плитку.

Очень большая опасность.

И она была близко.

— Сложи оружие, демон! — раздался слабый крик откуда-то сверху.

К черту пальто.

— И к черту этот первый контур, я никогда его не починю, — проговорил он сбрасывая систему управления инжекторов реактора. Через минут двадцать опять возопит, что первый контур охлаждения сдох и эрозия коробочки ей не нравится. Но это будет через двадцать минут. А пока…

Выжженные до черноты полотнища радиаторов второго контура разорвали ткань пальто на спине. Пока их должно было хватить.

— Кто же ты? — поднял глаза Верный, хотя знал ответ. Сентури ныли, как будто настоящие галеоны в небе появились. Коммуникационные каналы один за другим рапортовали о внешнем вмешательстве. Удивительное дело, они должны были окончательно отмереть без использования минимум лет десять назад, а поди ж ты — оказывается, чего-то ждали. И даже исправно предоставили слепок матриц вторгшейся системы.

Верный выжидал отставив назад оружие — широкое лезвие, напоминающее, скорее, обугленный средневековый азиатский топор — плоский и почти прямоугольный.

— Кто же ты? — повторил он изменив интонацию. Он не ожидал увидеть такое — Ангел был одет в обычный белый медицинский комбинезон, напоминавший то ли халат, то ли грушу. Ни намека на внешние радиаторы, ни следа обычной для ангелов защиты. И, в довершение, совершенно отвратительный полутораметровый меч — пламенеющий по всей длине, как сварочный огонь, настолько он был изношен.

«Неужели эта дрянь еще более дохлая, чем я?» — подумал Верный.

Нет, так считать было рано — биологическое тело противника было в идеальном состоянии — идеальное лицо и тело человеческой женщины, грация недоступная природе безошибочно угадывалась даже в обрюзглом комбинезоне. Возможно, противник смог починить и усовершенствовать управляющие контуры, от того ей не нужно тратить так много энергии и пользоваться большими физическими радиаторами. А этот позорный меч — просто для отвлечения внимания.

Комбинезон ангела осел после прыжка, вновь став похожим на старинный уютный ближневосточный халат вопяще не гармонирующий с лицом.

— Вот оно что… — проговорил Верный прислушиваясь к ощущениям. Иррациональный страх того, что находилось под зданием, не унялся до конца — кажется, это место было настоящим гнездилищем ангелов. Внизу оставались другие. Столько лет не встречал, и пожалуйста, целая прорва в одном месте.

— Пусть это, — начал Ангел, но запнулся, — я поражу тебя, дьявол. За п… погиб… погибшего…

«Почему остальные не выходят? Считают меня мелкой сошкой? Почему отправили только одного?» — думал Верный, но не находил ответа. Сентури продолжали ныть еще громче.

— Ммм… — болезненно произнес он, ощущая удары от неподвижно стоящей впереди «ангелицы».

— На беду твою, у меня не осталось мозгов, — добавил он помедлив и приставил палец к виску, — кроме этой временной кашицы.

Он не стал больше медлить и попытался проверить, мигом сократив дистанцию и ударить, прощупывая ситуацию — он не помнил, когда в последний раз встречался с такими. Потерянные воспоминания отложились больше тягостным страхом, чем конкретными данными.

На удивление, меч ангела не преподнес сюрпризов — контр-удар бессмысленно ткнулся в его лезвие, разбился и снес позади Верного несколько металлических опор шпиля и крыши смотровой площадки рассеченным плазменным вихрем.

Еще пара его взмахов и парирований, и существенная часть верхушки здания рухнула в песчаную бурю, скрывавшую нижние этажи, но ничего больше. Ангел как будто сдерживался.

Но так считать было рано. Верный прибыл сюда не просто так — в YFYD-4 была аномально высокая выживаемость. Можно было представить, что какой-то безумный некромант раз за разом воскрешает тех, кому суждено умереть, чтобы они все перли и перли отсюда. Конечно, это не совершенно уникальное явление — как люди ни старались, с уничтожением всех творений прогресса они не преуспели, и потому продолжали выживать там, где это давно было невозможно по природным соображениям. Но одних остатков былой медицины для объяснения феномена этого укрытия было не достаточно. В YFYD-4 существовало что-то большее. Что-то, что позволяло его скудному населению раз за разом продолжать еще более беспощадный бой.

— Как вас зовут, досточтимый ангел? — поинтересовался Верный снова ударяя ручным оружием.

— У меня нет времени на болтовню… Если у тебя есть настоящий вопрос, задай его…

— И правда, — согласился Верный, для приличия делая новый выпад и отходя назад, — у людей больше нет времени на ритуалы, обычаи и устав. Все общаются по-свойски. Меня это раздражает.

— Покойся с… — вдруг крикнула ангелица.

Семнадцатый канал все-таки пробило. Хотя, признаться, ощущение было восхитительным.

Уже долгие годы Верный казался самому себе моряком, в одиночестве сидящим на мелководьи в спасательной шлюпке, день за днем глядя на воды залива, где давным-давно затонул его корабль. Сложно было поверить, что когда-то он сам и был этим кораблем. Великим и непобедимым.

Но сегодня наконец-то кто-то удосужился воспринять всерьез эти покоящиеся на дне ржавые обломки и даже запустил в них настоящую торпеду!

Верный засмеялся. Еще никогда его так не подбадривали. Он даже мысленно ринулся к месту поражения, пытаясь просмаковать серьезность намерений, но там ждало только разочарование.

3

Когда-то давным-давно считалось, что искусственные системы третьего уровня нельзя допускать до боя. Интеллектуальные системы практически всегда могут найти решения поставленных задач, но, в общем случае, не так, как предполагают те, кто их создал. Потому их использовали лишь для ограниченной поддержки своих усилий и дестабилизации работы противника. Прямое вовлечение было под запретом. Не из моральных соображений, а из-за того, что воплощенный вариант успешного решения конфликта мирового масштаба будет в корне отличаться от задумок владельцев этих систем.

Но это все осталось в прошлом. По косвенным признакам было ясно, что интеллектуальных систем не осталось вовсе. Его самого можно было с натяжкой определить, как представителя первого уровня. Хотя без подключения и поддержки Верный был лишь тенью самого себя.

Все осталось в прошлом, но доктрину участия он отчего-то до сих пор не поменял. Люди, в общем, тоже.

«Вы понимаете, даже если сейчас отвести войска, это не решит проблему!» — Верный слышал эти слова в разных вариациях ото всех. И он всегда кивал с нежной понимающей улыбкой и крепко обнимал говорящего — будь то истекающий кровью пилот гаубицы, отказавшийся отступать, шпионка перед расстрелом, умирающий от рака ученый, изучавший последствия бомбежки ранее неизвестной дрянью, оставшаяся в руинах дома женщина, потерявшая всех близких и больше не верящая в возможность отмщения.

Каждый прожитый эпизод неумолимо отправлялся в прошлое. Как зачерпнутая лопатой земля, они падали на сверкающий саркофаг утраченной мощи, которой он когда-то обладал. Славные дни были погребены за вопиющими бессмысленными бреднями.

Но теперь Верный увидел проблеск былого.

Не очередной откопанный из руин артефакт, который и при жизни не отличался характеристиками, а настоящее, живое!

Вылезший наружу ангел!

Хотя падение убежища YFYD-4 было уже обеспечено — благодаря их сражению, на верхушке здания теперь сверкал настоящий маяк.

Он отставил меч и поднял свободную руку, как будто ощупывая воздух перед собой. Какое же восхитительное у противника тело! Ни к одному каналу не подступиться, как будто наглухо затянуты. Такие скромные и нежные линии защиты, но такие крепенькие и чистые. (Ну и грудь ничего). Силовые подключения и манипуляторы, правда, изношены в хлам, даже без проникающего сканирования чувствуется, одним резонансом. Хотя ближний десяток метров тела поверхностно еще ничего — прихорашивала, видимо. Но это только свиду. Фронтальная часть выглядит, как будто биологическое тело не из нее растет, а после аварии пристыковали. Еле держится. Но в такое бить стали бы только люди. Им можно. Но мне…

Верный со сжимающимся от радости сердцем сверил прицел отведя меч назад. Сколько лет он не целился в подпространство чужого тела? Не упомнить. Иногда он ловил себя на мысли, что реальным ему казалось только то пространство, где всего лишь жило биологическое тело.

— Но… твою ж… Какие линии! — проговорил он вслух, замерев и выполнив еще несколько ударов.

Губы ангела двигались бесшумно. Прочитать данные по их движениям было практически невозможно, но Верный все равно был внимателен — их плоть как будто играла с воздухом, разбивая на крошечные потоки, насыщая его неслышными отсюда вибрациями и водоворотами. Казалось, сам пронизанный пылью ветер от этого был в восторге — он теребил выбившиеся из-под съехавшей шапки локоны и как будто невзначай изредка касался ими губ не нарушая хода речи.

Верный зашипел от боли. Молния в наэлектризованной пыли разрядилась прямо в меч. Тогда он очнулся, подбросил свое тело вверх, тут же отскочил вбок по поднятой мечом ударной волне, и вмазал со всей силы. Песок в воздухе за пределами смотровой полыхнул электрическими огнями от отката. Меч ангела громыхнул в ударе, выбившем еще больше плазмы.

Перчатка и рукав ее комбинезона потемнели. Верный услышал последнее слово, сорвавшееся с губ ангелицы.

Воздух вокруг начал трепетать — все будто размылось от вибрации, слух отказал, но сентури не отреагировали.

Тогда Верный филигранно нанес последний удар.

Режущий дно физической сетчатки, нестерпимо яркий свет ее меча задрожал, и это позорное оружие наконец-то вернулось туда, откуда прибыло.

Ангелица рухнула на спину, но она не смотрела на Верного — она в ужасе подняла к глазам потрескавшиеся пальцы руки, только что сжимавшей меч. Он догадался в чем дело. Меч вел себя так похабно из-за того, что именно через него она удерживала бурю. В принципе, шанс скрыть произошедшее за наэлектризованным песком был неплохой. И теперь ангелица пыталась удержать хотя бы этот импровизированный камуфляж. Достойно похвалы. Достойно.

— Что ты наделала? — раздался спокойный голос сверху. Буря расступалась. Еще один ангел — и то же в сестринском комбинезоне — парила в высоте.

— Он убил рудой! — крикнула в ответ ангелица.

— Так спасала бы его… — прогремел голос ангела.

И этот гнев был понятен Верному. Даже талантливый рудой не стоил того, чтобы раскрыть YFYD-4. Кажется, пришедшая была старшей и более опытной. Но отчего-то недавнего воодушевления Верный не испытал. Скорее наоборот.

— Секунду, — он выворотил из пола кусок арматуры и всадил в плечо ангелицы, — я отправлю ее спасать, и мы с вами все прекрасно решим.

Верный поднял безвольно болтающееся тело ангелицы над краем площадки, держа за арматуру, учтиво поклонился новоприбывшей и с понимающей улыбкой посмотрел ей прямо в глаза.

Он практически не ощутил удар, а когда понял, то было поздно.

Верный больше не ощущал левую руку, выставленную над пропастью. В тот миг, когда он обернулся, на месте части руки он заметил лишь размазанное в воздухе облако плоти, ровный срез и почему-то услышанный сквозь треск слабый удаляющийся вздох.

Это было не действие какого-то оружия оторвавшего руку. Это была… как бы сказать… ампутация. Он сам не осознал, как это случилось — но они провели ампутацию со всеми регламентами, успели взломать эту чертову кашу внутри черепа, зацепились за то, как я ненавидел эту дрянь висящую на арматуре, внушили, что операция принесет избавление. И все практически мгновенно! Словом, все, как они делают с бойцами, чтобы те могли жить с протезами, не мучаясь, что лишились части тела. Если б не Линия 5, этот чертов мозг и вправду бы начал бы даже благодарить за операцию.

«Передача заблокирована.»

Вот почему предшественник здесь сгинул — небось так же радовался, пока его расчленяли!

«Передача заблокирована.»

Справившись с шоком, так и не восстановив равновесие, он отшатнулся назад и ударил не глядя.

— Хоть этой проблемой меньше, — заявил ангел, устало и бесконечно радушно глядя на него сверху вниз из воронки расходящегося проч пыльного шторма, на фоне бескрайнего светлого неба и легких далеких сияющих облаков.