Ангел потерянного рая. Компас Судьбы

Ангел потерянного рая.

Компас Судьбы.

Том 1. Книга 5

Психологическая драма нашего времени

Идея романа основана на реальных событиях.

Персонажи романа вымышлены,

совпадения имен случайны.

Книга 5 — продолжение тетралогии:

1. Сила Прощения. Том 1 Книга 1

2. Билет в одну сторону. Том 2 Книга 2

3. Истина в сумраке. Знаки. Том 1 Книга 3.

4. Истина в сумраке. Отражения Зеркал.

Том 2 Книга 4

Продолжение в романах:

6. Ангел потерянного рая. Город замороченных

людей.

Том 2 Книга 6

7. Ангел потерянного рая. Блуждающие во тьме.

Том 3 книга 7.

…сердцем надо чувствовать, как тебе поступить.

И насколько чисто твое сердце

и добр ты сам, настолько

и правильным будет выбор

и его последствияИстина в сумраке т.1. Часть 2. Гл.4..

Автор

Часть первая. Голоса

Глава первая. Момент Истины

Кузнецов напряг всю свою силу воли, все свое желание, сосредоточился и поднял голову в небо, закрыв глаза. Его воля, дух, мысль соединились воедино под могуществом веры и немой просьбы Тому, Кто является последней инстанцией отчаявшейся души.

Автобус обогнал озверевшую толпу, подъезжая к светофору. Горел зеленый свет.

— О нет, только не это, — пробормотал Кузнецов, выскочив на проезжую часть.

— Стой! Стой! — закричал Кузнецов. Он взмахнул руками, жестами прося водителя автобуса остановиться.

Автобус остановился, водитель открыл переднюю дверь.

— Садитесь быстрее, — сказал он, наблюдая в зеркало заднего вида быстро приближающуюся толпу.

Кузнецов подхватил бездыханного Макса на руки, схватился рукой за поручень двери автобуса, проталкивая Макса вперед. Автобус тронулся, и в этот момент его настигла толпа. Один из подростков прыгнул за Кузнецовым следом в открытую переднюю дверь.

Кузнецов одной рукой держался за поручень, а другой поддерживал Макса, стоя спиной к двери.

— На, сука, получай! — крикнул подросток, вытащив нож и замахнувшись им сзади на Кузнецова.

— Обломись, — жестко произнес водитель автобуса, нажав на газ и делая резкий поворот налево при выезде на Волковский проспект. Сила тяжести сделала свое дело — подонок покачнулся назад и, потеряв равновесие, вылетел из автобуса, шлепнувшись на землю. На этой остановке водитель не остановился, проехал до следующей, где у него была конечная.

— Все, парни, дальше не поеду, теперь вы уж сами, — сказал он, вытирая пот со лба, — только торопитесь, им до вас бежать меньше минуты.

— Спасибо, брат! — крикнул Кузнецов водителю автобуса.

— Бог в помощь, — ответил тот, пристально посмотрев на Кузнецова.

Кузнецов, подхватив Макса за пояс, вытащил его из автобуса.

— Макс! Макс! — кричал он ему в лицо. — Приди в себя! Встань! Мне тяжело тебя тащить!

Но Макс был в глубоком обмороке.

— Черт побери! — выругался Кузнецов. — Господи, помоги нам, — тихо добавил он, выволакивая Макса на Касимовскую улицу. Сейчас эта часть улицы была пустынна.

— Фу ты, черт! — опять выругался Кузнецов, тяжело дыша. — И как назло ни одной машины не едет.

Он оглянулся и увидел, как толпа поднимает выпавшего из автобуса подонка.

«Скоро они будут здесь, — в тревоге подумал Кузнецов, — их много, мне одному с ними не справиться, они вооружены».

— Господи, не оставь нас, — прошептал Кузнецов, тревожно озираясь по сторонам.

Вдруг по противоположной стороне Касимовской улицы проехала машина. Кузнецов без всякой надежды махнул рукой. Машина притормозила и в нарушение правил дорожного движения развернулась через двойную сплошную, остановившись перед Кузнецовым.

— Подвезешь?! — спросил Кузнецов водителя.

— А чего не помочь людям, — ответил водитель, настороженно взглянув на пассажиров, — садитесь.

— Давай же, Макс… Эх… ну же, — говорил Кузнецов, делая попытки засунуть Макса на заднее сидение.

В его голове гулким эхом тикал таймер. «Жизнь — только миг между прошлым и будущим», — мысленно пропел Кузнецов, теряя реальность. Нога Макса все никак не влезала в салон автомобиля.

— Именно он называется жизнь, — пропел он вслух, пропихивая обездвиженного Макса в машину. Кое-как ему это удалось сделать, после чего он влез следом за ним, с силой захлопнув за собой дверь.

— С праздника едете? — спросил водитель.

Кузнецов ничего не ответил, закрыл глаза и без сил откинулся на заднюю спинку сиденья.

— Ничего себе у вас приключения! — удивился водитель, наблюдая в зеркало заднего вида выруливающую толпу с Волковского проспекта. — Ничего себе праздники, — тихо пробормотал он, при этом в глазах его появилась тревога.

Кузнецов глубоко вздохнул, открыл глаза и обернулся, увидев, что подонкам осталось добежать только несколько десятков метров, чтобы настигнуть их.

— А хрен вам! — рявкнул водитель, рванув с места прямо у них перед носом.

— Стоять, сука! — донесся до них крик.

Один из преследователей бросил палку вдогонку, водитель поддал газу, но палка все-таки долетела, гулко стукнув по автомобилю.

— Вот скоты! — выругался водитель, притормаживая. — Сейчас я выйду и им жопу-то надеру.

— Не стоит, — тихо произнес Кузнецов, — уж поверьте мне, езжайте, я вам заплачу и за это.

— Как скажешь, — ответил водитель.

Толпа увидела, что машина остановилась, и снова побежала вперед.

— Вот черт меня дери! — выругался водитель, делая тщетные попытки завести машину, нервно поворачивая ключ в замке зажигания. — Не заводится, сука!

Машина заглохла.

Кузнецов почувствовал, как все у него обрывается внутри, он вдруг побледнел и от волнения стал задыхаться.

— Вот черт меня дернул остановиться, — сетовал водитель, поворачивая ключ зажигания. Но тщетно — машина не заводилась.

— А, сука, попались! — раздался крик сзади.

Подонки все запыхались и стояли в десяти метрах позади машины, пытаясь отдышаться. Не понимая, что делает, Кузнецов открыл дверь и вышел из автомобиля. Он посмотрел сквозь толпу пустым и отрешенным взглядом, глубоко вздохнул и не своим, пересохшим от жажды хриплым голосом произнес:

— Я следователь… прокуратуры, — прерывисто проговорил он, вытащил дрожащими руками свое удостоверение, на секунду раскрыл и спрятал обратно во внутренний карман пиджака.

После этого толпа стала смотреть с вызывающе-наглым интересом в его сторону. Кузнецов почувствовал страх и опустил голову. Временно покинувшее его сознание от только что пережитого сильного стресса не спешило к нему возвращаться, он все еще видел перед собой только туман. «Облака — это мрак, скрывающий лица и там, туман — это ширма дождя — покрывало для ранСлова из песни Облака — это мрак на сайте автора лимаренко.рф.», — неожиданно прозвучали в его голове слова из услышанной когда-то песни. Кузнецов чувствовал, что он медленно начинает уплывать от реальности: голова его начинает кружиться, а ноги подкашиваться. Из последних сил он тряхнул головой, но временное забвение все же успело окутать его сознание, и он непонимающе посмотрел вокруг. «Деревья, лес, парк. Что это? Где я? — спрашивал он себя. — Толпа, подростки, кто они? Толпа, подростки», — не понимал он, осматриваясь вокруг. Странное поведение Кузнецова заинтересовало толпу — подростки стали молча и зло его разглядывать, придвигаясь к нему. «Толпа, подростки, автобус… Макс… Стоп!» — мысленно произнес он. В голове его что-то щелкнуло, и уже осмысленным взглядом он окинул толпу, грозно рассматривающую его. Подростки остановились. И тут Кузнецов снова почувствовал страх, который почти довел его до помешательства.

Толпа стояла, тяжело дыша. Понемногу учащенное дыхание подростков успокаивалось, а напряжение, наоборот, начинало нарастать. «Чего же это я так боюсь? — подумал Кузнецов, отряхивая свои брюки. — Они же просто подростки». Но успокаивал он себя тщетно. «Надо что-то говорить», — думал Кузнецов, опустив голову и пытаясь собраться с мыслями, которые разбегались. Молчание его затянулось, и в толпе пронесся ропот негодования.

— Ну, чего хочешь, мент!? — крикнул ему кто-то из толпы.

Кузнецов вздрогнул как от удара током, и в этот момент ощутил неожиданную ясность сознания. «Видимо, открылись резервы организма», — подумал он. По смелым взглядам подростков он наконец-то понял, что толпа почувствовала его страх, и осознал, насколько губительно было его молчание. Заметив снова нерешительность Кузнецова, толпа стала потихоньку двигаться в его сторону.

Кузнецов сделал глубокий вдох, потом выдох, посмотрел куда-то вдаль сквозь толпу, в густые серые облака мрачного неба, нависшие над горизонтом, и подумал: «Как же мне все это надоело — эти суровые страхи, сомненья… а не лучше ль сразу покончить со всем этим, одним махом?» И в этот момент ему вдруг стало все безразлично. Он ощутил какой-то внутренний покой от своего решения, какую-то целительную благодать души, как будто бы спал тяжелый непосильный груз с его плеч, возложенный, как он думал, на него немилостивой судьбой в качестве вселенского отката за…События, описанные в романе автора «Истина в сумраке. Отражения Зеркал», глава «Вселенский откат», читайте на сайте www.лимаренко.рф.

— А ничего! — спокойно ответил Кузнецов, улыбнувшись в ответ. — Я думаю.

Толпа была обескуражена таким спокойным ответом и неожиданным поведением вышедшего из машины мужчины в сером костюме, а потому снова остановилась, наблюдая. Заметив некоторое замешательство толпы, Кузнецов посмотрел своим усталым и пустым взглядом на угрожающе стоявших подростков, и вдруг, неожиданно для себя — на него снова накатила волна тяжелого судьбоносного бремени — с горькой и презрительной усмешкой произнес:

— Не надо напрягаться, парни. Все под контролем, — спокойно сказал он. — Вы все находитесь под прицелом работающих снайперов.

После слов Кузнецова подростки стали испуганно озираться по сторонам.

— Не заметите ни одного, — продолжил Кузнецов. — Здесь проводится спецоперация по задержанию опасного преступника. Преступник мною нейтрализован и находится теперь под защитой государства, а вы, — тут Кузнецов сделал паузу, безуспешно пытаясь сглотнуть слюну в пересохшем горле, — сейчас… сами можете стать преступниками, если воспрепятствуете правосудию. И, кроме того, — снова сделал Кузнецов паузу, осмотрев недоумевающих парней своим холодным взглядом, — у меня оружие, и я имею право стрелять на поражение, — добавил он настолько спокойно, что даже сам удивился внезапно появившемуся у него безразличию ко всему происходящему. Пока Кузнецов говорил, водитель продолжал делать попытки завести заглохший мотор автомобиля.

По толпе пронесся ропот.

— Да врет он все! — крикнул ему в ответ рыжий. — Что вы ему верите!? Он тут уже пять минут брешет. Нас бы давно уже ОМОН всех накрыл.

— …без предупреждения, — тихо добавил Кузнецов, медленно потянувшись к своему удостоверению, засунув руку под пиджак. У толпы создалось впечатление, что Кузнецов сейчас вытащит пистолет.

— Я вам рекомендую разойтись, пока вас не задержала милиция за пособничество преступнику, которого я задержал, — все так же спокойно и с презрительной усмешкой произнес Кузнецов, отчеканивая каждое слово и держась рукой за удостоверение в левом внутреннем кармане пиджака.

Некоторые подростки стали переглядываться, шептаться. Заметив их нерешительность, Кузнецов поднес руку к левому уху, проговорив:

— Первый пятому, срочно пришлите подкрепление.

Толпа замерла на месте. У большей половины толпы появился испуг.

— А ну его нахрен, — услышал он чей-то голос из толпы, — больно надо искать себе проблемы. Мы того стукача потом встретим, в общаге нам попадется.

— Да все брехня! — вдруг снова громко сказал рыжий, повернувшись к толпе, после чего смело направился к Кузнецову, поигрывая ножом.

«Что же делать? Машина все не заводится, — думал Кузнецов, слыша безуспешные попытки водителя. — Есть только миг между прошлым и будущим, именно он называется жизнь», — вновь прозвучали слова знаменитой песни Александра Зацепина в его голове. «А времени тянуть уже нет», — молнией, как окончательный вердикт, пронеслась трагичная мысль в его сознании. Кузнецов снова глубоко вздохнул, поднял повыше голову, посмотрел сквозь подходящего к нему с ножом рыжего подростка куда-то вдаль и вдруг сказал:

— Сейчас увидите, какая это брехня. Вон посмотрите туда.

Он показал рукой за спины подонков. Они обернулись. В этот момент машина завелась, Кузнецов вздрогнул. «Вот он, тот самый миг, который называется жизнь», — успел подумать он за долю секунды, после чего запрыгнул в машину, и она резко рванула с места. И тут же, не контролируя свои действия, он высунул руку в окно, сжав кулак, отогнул средний палец и показал хулиганам неприличный жест. В ответ озверевшая от такой выходки Кузнецова толпа снова ринулась за ними.

— Ну, бегите, бегите, спортсмены! — крикнул Кузнецов толпе в открытое окно машины. Толпа остановилась, махая вдогонку кулаками, потрясая палками.

— Мы тебя еще встретим! — донесся крик до Кузнецова.

— Встретите, встретите, перед Богом мы все встретимся, — сказал Кузнецов, выдохнув с облегчением.

— Ну ты, однако, актер, — растянуто произнес водитель машины, глядя на Кузнецова в зеркало заднего вида. — Так развел лохов, молодец! Даже я поверил, что ты мент и что вокруг нас работают снайперы. Но потом понял, что ты специально тянул время, чтобы машина завелась.

— Да уж, — пробормотал Кузнецов, переводя дух. — Спасибо, что подобрали нас, — сказал он, дав понять водителю, что не хочет обсуждать эту тему. Водитель нахмурился и сухо ответил:

— Я сам уже не рад, что так сделал — машину попортили, да вместе с вами чуть не убили.

Водитель отер тыльной стороной ладони пот со лба, с обидой посмотрев на Кузнецова в зеркало заднего вида.

— А с другом что? — спросил снова водитель, посмотрев в зеркало заднего вида на Макса. — Пьяный, что ли?

— Да нет, он, наверное, все еще в обмороке, — ответил Кузнецов. — У вас воды, случайно, нету?

— Есть, — ответил водитель. — Остановиться, может?

— Нет, лучше просто воды дайте.

— И то правда, а то опять не заведется, не дай Бог, — сказал водитель, перекрестившись. — Вот, держи, — сказал он, протянув Кузнецову пол-литровую бутылку с водой. Кузнецов откупорил ее, сделал пару-тройку глотков, потом набрал в рот воды и прыснул на лицо Макса. Макс открыл глаза.

— Ну что, живой?! — спросил водитель, посмотрев на него в зеркало. Макс вздрогнул, в испуге оглядевшись по сторонам.

— Где я? А эти где? — спросил он, испугано посмотрев на Кузнецова.

— Ты со мной в машине, — ответил Кузнецов, — а эти там остались, далеко от нас, — сказал он, ткнув рукой в заднее окно машины. — Я думаю, мы больше никогда с ними не встретимся, — добавил он.

— Фу-ууу, — облегченно выдохнул Макс, — слава Богу. А ты откуда тут взялся? — спросил он, усаживаясь на сидении, при этом снова, но уже удивленно посмотрев на Кузнецова.

— Да, сам не знаю. Стреляли, — ответил он, как отвечал Джавдет красноармейцу Сухову в фильме «Белое солнце пустыни».

— Ясно, — ответил Макс, откинувшись назад.

— Ну, куда вас везти-то? — спросил недовольно водитель машины.

— Меня — на Балтийский вокзал, — сказал Макс, откинувшись на сиденье.

— И меня туда тоже, — сказал Кузнецов.

— Не вопрос, — недовольно ответил водитель.

Заметив недовольство, Кузнецов сказал:

— Вы не волнуйтесь, мы вам заплатим. Тысячи рублей хватит? — спросил Кузнецов, протянув купюру водителю.

Водитель строго посмотрел на Кузнецова, потом в окно, после чего снова на него.

— Да вы извините, если я вас там обидел ненароком, ей Богу не хотел, — сказал Кузнецов, при этом приложив руку к сердцу.

— Ладно, бывает, — ответил водитель. — Да, денег хватит, — сказал он, забирая купюру.

Но Кузнецов все равно еще ощущал исходившее от водителя сильное недовольство, а потому решил его спросить снова:

— А вот палкой по вашей машине там стукнули, сколько я вам должен за это?

Водитель оценивающе посмотрел на Кузнецова, на Макса.

— Еще тысяча — и мы в расчете, — ответил он.

Кузнецов залез в свой тощий кошелек, посмотрел внутрь и увидел, что денег у него только на три жетона в метро. Тяжело вздохнул. Водитель наблюдал за ним.

— Знаете, а у меня денег больше и нету, — извиняющимся тоном сказал Кузнецов, посмотрев на Макса.

Макс быстро закрыл глаза, откинулся на сиденье и сделал вид, что снова находится в глубоком обмороке. Эту фальшь заметили все.

— Ладно, прощаю, — недовольно произнес водитель, с презрением посмотрев на хитрого и жадного Макса.

«Вот ведь как бывает, снова я очутился в нужном месте в нужное время, придя на помощь Максу, а этот тип, которого я спас, зажал бабло для водителя. Вот хитрожопый, мать его», — думал Кузнецов, смотря в окно автомобиля. Машина поехала по Обводному каналу в сторону Балтийского вокзала. Макс все еще лежал с закрытыми глазами, откинувшись на сиденье машины.

— На, выпей, — сказал Кузнецов, протянув ему бутылку воды.

— А?! Что?! — выкрикнул Макс, приподнявшись на сиденье.

— Да на, водички попей, — сказал ему Кузнецов, снова протянув воду.

— Ах… это, — облегченно произнес Макс, беря бутылку, — хорошо, спасибо.

Макс взял бутылку, поднес ее ко рту и стал пить большими глотками, судорожно вздрагивая.

— Да не торопись ты, не спеши, — с иронией сказал водитель, глядя на это в зеркало, — никто у тебя ее не отнимет.

— Уф! Хорошо! — облегченно сказал Макс. — Спасибо вам за… спасение и за… воду, и… простите, что всю… выпил, — прерывисто произнес он.

— На здоровье, — сухо ответил водитель, стараясь не смотреть при этом на Макса. — Ну, вот мы уже и приехали, — сказал он, въезжая на площадь у Балтийского вокзала. — Можете выходить.

— Спасибо вам большое, — горячо произнес Кузнецов, благодаря водителя за оказанную им помощь.

Макс чувствовал исходившее презрение и осуждение от присутствующих и поэтому, выйдя из машины, сразу же отвернулся. Но совесть все-таки делала его ощущения еще тягостнее, и, сделав над собой усилие, он нерешительно спросил:

— Сколько я вам должен? — сказал Макс, запустив руку в карман джинсов.

— А сколько не жалко, — ответил водитель.

— Вот, возьмите. Все, что есть, — сказал Макс, вынув из кармана сто рублей и протянув их водителю.

Водитель посмотрел на деньги, потом на Макса, махнул рукой, завел машину и поехал в обратную сторону.

— А что, у тебя денег, что ли, нету? — спросил его Кузнецов. — Если бы не этот водила, то не стояли бы мы сейчас вот здесь живые и невредимые.

— Мне деньги с неба не падают, — жалобным голосом ответил Макс.

Кузнецову вдруг стало жалко Макса. «Возможно, мои поспешные выводы о его хитрости были преждевременны», — подумал он, произнеся вслух:

— Да уж, просто так они точно не падают.

«Наверное, у него и вправду нет денег», — подумал он, участливо посмотрев на Макса.

Макс повернулся и пошел ко входу в метро. Кузнецов молча пошел следом за ним. Не доходя несколько десятков метров до метро, Кузнецов остановился и, посмотрев на Макса, спросил:

— Ну, что теперь?

— Да поеду домой пока.

— Пока что?

— Да пока проблемы все мои не решатся.

— Какие?

— Да так, есть немного проблем в общаге, — сказал Макс тихо, опустив при этом голову, давая понять, что не хочет об этом говорить.

Они остановились. Макс понял, что у Кузнецова есть к нему какой-то разговор, и решил подождать. Он достал мобильник и стал что-то в нем рассматривать. Кузнецов почувствовал, что Максу надоело его общество, но он не мог так просто уйти, ничего не обсудив с ним по главному вопросу, о котором Макс, похоже, забыл или делал вид, что забыл, или не хотел говорить об этом. Кузнецов провел правой рукой по волосам, встряхнул головой, глубоко вздохнул и, посмотрев на Макса, произнес:

— Знаешь, а проблемы сами по себе не решатся, их надо решать, — сказал он, оправляя свой помятый пиджак. Опустив голову вниз, добавил: — Вот ты скажи мне, почему толпа бежала за тобой, что случилось?

— А ты мне тогда скажи, что ты снова там делал? — спросил Макс в ответ, не отрывая глаз от мобильника.

— Я?! Что я делал?! — переспросил вслух Кузнецов, пытаясь найти ответ и продолжая отряхивать свой пиджак. — Я не знаю. Просто почувствовал необходимость пойти туда, где все случилось.

— А зачем?

— Да потому, что все очень плохо… в нашем деле… в этом, — ответил Кузнецов, нервно повернувшись в сторону Балтийского вокзала.

Тут Кузнецов сделал паузу, ожидая комментариев или вопросов Макса, но Макс молчал, продолжая смотреть в дисплей мобильника. Кузнецов, понял, что ему надо самому поднимать эту тему, сказав Максу обо всем, что сейчас происходит, прямо и без прикрас. Он повернулся к Максу, набрал в грудь воздуха и на выдохе выпалил:

— Ты пока пропал из поля зрения милиции только потому, что я всю вину беру на себя, потому что ты мне жизнь спас тогда… я все-таки… сам стукнул того мужика кирпичом по башке.События романа «Билет в одну сторону», на сайте автора лимаренко.рф.

— Какую вину? За что?! — удивился Макс.

Такая реакция не на шутку удивила Кузнецова. «Неужели он ничего не помнит? Нет, невозможно, — подумал Кузнецов, — тогда что? Играет? Шутит? Издевается?» Недоумение на секунду отразилось на его лице, но, собравшись с мыслями, он продолжил:

— А ты что, забыл, что ли?! Что когда я саданул тому мужику по башке, я ведь… убил его! — еле слышно промолвил Кузнецов последние слова, краснея от волнения.

— Как убил?! Кого!? — снова удивился Макс.

— Да того, который душил тебя! — сказал Кузнецов, повысив тон.

И тут резко поднявшийся в крови адреналин ударил Максу в голову. Макс закачался, Кузнецов вовремя схватил его под руку.

— Ну, что ты? Что ты? Спокойно! Давай, подыши глубоко, подыши, — проговорил он, поддерживая неожиданно обессилевшего Макса, который облокотился на Кузнецова.

— А… вот ты… про что, — тихо, с перерывами, сказал Макс, тяжело дыша. — Я долгое время пытался все это забыть… залить водкой, стереть из памяти… все свои предположения, спрятаться, а теперь… все снова вернулось. Зачем ты мне это все говоришь? — спросил он измученным тихим голосом Кузнецова, жалобно посмотрев ему в глаза.

— Давай присядем вот тут, — предложил он, кивнув в сторону.

Они отошли в небольшую парковую зону, расположенную перед Балтийским вокзалом, и присели на лавочке.

Кузнецов тем временем продолжал:

— Ну так вот, как ни трудно об этом говорить, но поговорить надо… Как ты? — спросил он, потрепав Макса по руке.

— Да… так… нормально. Одни стрессы сегодня, что за день-то такой? За что мне такие наказания, Господи?! — сказал он, посмотрев с мольбой в небо.

— За что? Никто не знает, за что нам вообще все эти наказания, — ответил Кузнецов, глубоко вздохнув. — Или воздаяния, — добавил он тише, облокотившись руками о свои колени и также посмотрев в небо. Небо было затянуто тучами, давая понять страждущим, что ответа не будет.

— Ладно, держись, — сказал Кузнецов, тронув Макса за руку, пытаясь собраться с мыслями и вернуться к теме. — Так вот… гм, гм, — кашлянул он, — когда я стукнул того самого мужика… по башке… я пощупал потом его пульс… у него его не было, — сказал Кузнецов, искоса посмотрев на Макса.

Макс сидел весь бледный, уставившись вперед невидящим взглядом. Кузнецов продолжил:

— Я был в прокуратуре и узнал, что там дело уголовное завели…

— Стоп! — вдруг сказал Макс. Кузнецов аж вздрогнул от неожиданности.

— Что?! — спросил он с испугом, посмотрев на Макса.

— А то! Я все вспомнил, что было потом, — сказал Макс.

— Что?!

Макс тяжело дышал, по его виду было видно, что он волнуется, нервничает. Желваки на скулах двигались в разные стороны. Макс нахмурился, пытаясь сосредоточиться, чтобы ясно выразить свои мысли, но все еще продолжал молчать. Неожиданно Виктор Николаевич вдруг ощутил холод, пробежавший по спине от появившейся у него мысли: «Господи, что же я наделал-то? — вдруг подумал он, непроизвольно закрыв лицо руками. — Ведь теперь… ведь я теперь, — думал он, нервно потирая руками свое лицо, — ведь теперь — я, а не он, буду подозреваемым! Что же я наделал-то?! Черт меня дернул ссориться с прокурором, настаивая на своем!События романа «Истина в сумраке. Отражения Зеркал» на сайте лимаренко.рф. Что же теперь будет со мною, Господи?! Спаси, сохрани!» Кузнецов положил руки на колени и с горечью посмотрел в сторону Макса. Макс все молчал, всматриваясь в хмурое Питерское небо.

— Ну не томи ты, говори, в чем дело?! — выкрикнул Кузнецов, не выдержав затянувшегося молчания.

Макс оторвался от размышлений, посмотрел на Кузнецова и сказал:

— Так если ты говоришь, что дело там уже уголовное завели, то ты сам и должен знать все подробности, как достоверный первоисточник, — произнес он, внимательно посмотрев на Кузнецова.

— А что я должен знать?! — ответил Кузнецов, немного подавшись назад. — Ну, был я у прокурора, — стал отвечать он, жестикулируя правой рукой в воздухе, смотря куда-то перед собой, — ну хотят они там, — тут Кузнецов сделал паузу, сглотнув слюну, собираясь с силами, чтобы произнести все же то, что сказать ему было тяжело и страшно, — на тебя это… убийство повесить… и что? — выпалил он нервозно, содрогаясь от подступившего страха, сковывающего его тело и душу своими леденящими кровь щупальцами.

Макс все это время искоса наблюдал за Кузнецовым, чувствуя его внутреннюю борьбу и смятение.

— Почему ты считаешь, что это было убийство, а не превышение пределов необходимой обороны? — снова спросил Макс, смотря Кузнецову прямо в глаза.

— Ну как почему?! — ответил Кузнецов, замешкавшись и разводя руками в стороны.

Максу показалось, что Кузнецов сильно нервничает, появилось ощущение, что он оправдывается.

— Я же и кирпичом по башке двинул ему, и пульс потом щупал, и… — Кузнецов отвел глаза в сторону.

— Я тоже все время думаю об этом, — тихо ответил Макс, — и скорее всего… — Макс на секунду замолчал, посмотрел вокруг, почесал рукой затылок, посмотрел на Кузнецова, вздохнул и продолжил: — и скорее всего ты прав.

— Прав?! В чем?!

— Да в своих предположениях, — сказал Макс, посмотрев в небо.

— Ну, вот видишь, — ответил Кузнецов, делая огромное усилие, чтобы взять себя в руки. Посмотрев специально в землю, дабы скрыть от Макса свои чувства, тихо добавил:

— Все не очень хорошо складывается, — сказал он, шаркая по земле ботинком правой ноги.

Максу показалось, что Кузнецов свою последнюю фразу не договорил, в конце явно не хватало слов «для тебя». И он решил сам расставить все точки над i.

— И, что там, в прокуратуре, тебе сказали? На меня хотят это убийство повесить? — спросил Макс, сделав акцент на предпоследнем слове, строго посмотрев на Кузнецова. Виктор Николаевич, не поднимая головы, ответил:

— Да, хотят, — сказал он тихо и на секунду замолчал, пытаясь оттянуть наступающий момент истины. — На тебя, — выдавил он, при этом отвернувшись в сторону.

— Ну, теперь ясно, почему это не было необходимой обороной, если все вешают, как ты говоришь, на меня, — ответил Макс, закрыв глаза.

Наступило молчание. Макс смотрел вдаль, Кузнецов уставился в асфальт, правой ногой он двигал валявшуюся на асфальте пластиковую бутылку, делая вид, что сильно этим увлечен.

«Обыгрывает ситуацию, — подумал Макс, наблюдая за ним. — Ну-ну, блин. Надо же было мне спасти жизнь такому моральному уроду, чтобы теперь видеть, как ему пофигу все, он сидит, с бутылкой играет как ни в чем не бывало. А с другой стороны, почему ему надо париться? Не он же убийца, а я. Хоть он и сказал, что взял всю вину на себя, но судя по тому, как он это сейчас произнес, я вижу, что он очень жалеет о том, что это сделал. Скорее всего, меня же под монастырь и хотят подвести его дружки из прокуратуры. Если бы мы тут случайно не встретились, то он избежал бы такой неловкости, как извиняющимся тоном говорить мне об этом. Вот урод, блин! Сам убил, а признаться боится, — подумал Макс, — на невиновного вешает. Трясется за свою шкуру, подлец!» — закончил свои рассуждения Макс, поглядывая на Кузнецова. Он, надеялся, что Кузнецов первым нарушит молчание, но он, как и Макс в машине, предательски продолжал молчать и дальше, играя с пластиковой бутылкой. Тогда Макс решил поиздеваться над ним и сказал, нарушив молчание первым:

— Ну, не знаю, как ты у него пульс там прощупывал, только, когда мы с тобой уходили с того места, я обернулся и увидел, как они все трое шли своими ногами.

— Как шли?! Куда?! Какими ногами?!

— Ну, обычными ногами, как мы с тобой идем. Я тогда еще подумал, что ты молодец, что не сильно стукнул его, — ответил Макс, посмотрев на Кузнецова.

— Так он жив?! — вскрикнул Кузнецов. — Ты ничего не путаешь?!

Макс так поразился такому искреннему удивлению Кузнецова, что чуть не поверил в свои слова. Он напряг память. «Может быть, я травы накурился, и мне кажется, что этого не было?» — подумал он и закрыл глаза.

— Ну, ну что?! Что ты помнишь?! — спрашивал его Кузнецов возбужденно.

«Ишь ты, как встрепенулся», — подумал Макс, решив продолжать игру:

— Да жив он, тот злодей. Жив сто процентов! — сказал Макс, отведя взгляд от радостного Кузнецова и снова уставившись в мобильник.

— Вот это новость! — удивился Кузнецов, радостно стукнув себя руками по коленям. — Не может быть! Может, ты перепутал? Может, тебе показалось?! — спрашивал Кузнецов, не веря своим ушам.

— Вряд ли показалось, — спокойно ответил Макс, уже и сам поверив в это. Оторвавшись от мобильника, подняв голову, он продолжил: — Он шел своими ногами, держась одной рукой за своего друга, а другой за разбитую голову на затылке. Если б его несли, то всяко руки его висели бы, но за голову вряд ли бы его рука сама держалась, если ее только не приклеили.

Кузнецов был счастлив, он радовался такому внезапному окончанию своих бед, наконец-таки с его души упал тяжеленный груз бремени судьбы, который вдавливал его все глубже и глубже в страдания, лишая покоя и сна.

— Так это все меняет! — облегченно выкрикнул Кузнецов, потирая руками свое раскрасневшееся лицо. — Это меняет многое не только в моих принципах, но и вообще в моей жизни.

— Что ты имеешь виду? — спросил удивленно Макс, посмотрев на Кузнецова.

— Я понял, что все это свыше знаки для меня, чтобы я уходил из следователей.

— А может быть, это неправильный знак? Как ты можешь быть в этом уверен? — спросил Макс, пристально вглядываясь в Кузнецова, удивляясь его такому неожиданному поведению.

— Только по последствиям, — ответил Кузнецов процессуальным термином.

— Значит?..

— Значит, — перебил его Кузнецов, — в момент выбора мы еще не знаем, правильный ли выбор совершаем, пока не ощутили на себе его последствия. Только знаки могут как-то указать нам на его правильность, да и то их надо уметь читать.

— Точно! — согласился Макс, решив подыграть ему.

Кузнецов продолжал дальше:

— …ибо только человек, прошедший через страдания, чистый сердцем, душой, может правильно прочитать их.

— Да уж, — пробормотал Макс, пожав плечами и снова опуская голову к своему мобильнику.

Кузнецов продолжал:

— …значит, к нашим страданиям мы должны относиться с пониманием и быть благодарными Богу за то, что Он послал их именно нам — избранным Его, ибо страдания — это элемент божественного компаса судьбы, — закончил рассуждать Кузнецов. После этих слов он ощутил на себе присутствие эффекта «гусиной кожи», по спине пробежали мурашки.

— Вот — мурашки пробежали, — сказал он, взглянув на Макса, — тоже знак. Значит, я прав. Так что все хорошо, братан! — сказал Кузнецов, стукнув Макса по плечу рукой. — Не дрейфь, прорвемся!

Макс в ответ никак не прореагировал. Он оторвался от своего мобильника, посмотрел прямо перед собой и тихо с горечью ответил:

— Да, может быть, именно поэтому… — сделал Макс паузу, сглотнув подкатившие к горлу слезы, — великомученики… и канонизируются.

И, посмотрев в хмурое питерское небо, добавил:

— Мирское счастье не откроет двери потерянного рая.

Глава вторая. Двойной удар

Рус был дома в своей коммуналке на Обводном канале. Он смотрел телевизор, уставившись в него невидящим взглядом. «Снова один, как будто и не было ничего, — думал он. — Как будто не было ни жены, ни радости, ни счастья.События романов «Истина в сумраке. Знаки», «Истина в сумраке. Отражения Зеркал», на сайте лимаренко.рф. Все закончилось стремительно. И вот сижу теперь и пялюсь в экран, — думал он, вздыхая. — А может, надо было не слушать мать, думать своей головой?» — спрашивал он себя. Ответом ему было молчание. По телевизору шел какой-то фильм. Вдруг из экрана герой фильма громко произнес:

— Своей головой надо жить, а не чужой.

От услышанного Рус подскочил. Он как раз только что сам об этом подумал.

— Ничего себе! — сказал он, испугано оглядываясь. — Уж не схожу ли я с ума?

Рус посмотрел на экран, события в фильме и правда были схожи с событиями в его жизни. Вдруг зазвонил телефон. Рус поднял трубку.

— Привет, это я, — услышал он знакомый и все еще любимый голос Ирины.

— О, привет, милая, как ты? — спросил он. Вихрь мыслей за секунду пронесся в его голове. Рус поверил в то, что, возможно, Бог снова услышал его молитвы, дав шанс снова вернуть Ирину обратно, как уже было.

— Я тебе звоню, чтобы пригласить тебя завтра в ЗАГС Адмиралтейского района. Встречаемся в двенадцать часов на Красноармейской около метро, — услышал он в трубке.

— В ЗАГС? — удивился Рус. — Зачем?!

— Я прошу тебя, чтобы ты дал мне развод, — сказала Ирина и повесила трубку.

— Как? — только и успел ответить Рус, но в трубке уже раздались короткие гудки.

Он тут же набрал домашний номер Ирины, к телефону никто не подходил. Рус продолжал звонить и звонить. Он названивал весь день с периодичностью в пять-десять минут, но трубку на другом конце провода никто не снимал. «Наверное, она телефон отключила», — подумал он и непроизвольно набрал номер своей мамы.

— Алло, — услышал он ее голос и вздрогнул, сам удивившись этому.

— Мама? — удивленно спросил он.

— Да, я, что с тобой?

— Да так, ничего. Чего ты звонишь?

— Как это чего? Ты сам мне только что позвонил, — ответила она.

— А-а, — протянул он.

— Ну, как у тебя дела? Что нового?

И тут Рус понял, что ему кроме нее и некому выговориться, никто кроме нее ему и не подскажет и не поможет ни словом и ни советом. И он, как обычно, начал изливать ей свою душу.

— Мама, да вот, Ирина звонила, развестись хочет, не знаю, что и делать, — прогундосил он слезливым голосом.

— Как не знаешь?! — удивилась мать. — Разводиться надо!

— Как разводиться? Я же ее люблю, — ответил он.

— Ничего, найдешь лучше.

— Как лучше? Я не хочу себе другую.

— Да перестань ты, радоваться надо, что она от тебя ничего не хочет, что поняла все и сваливает, другая бы все у тебя бы отняла, что вы вместе в браке купили, и не только.

— Да о чем ты говоришь?! — возмутился Рус. — У меня семья рушится, а ты?! — сказал он и повесил трубку.

Через пять секунд зазвонил телефон. Рус поднял трубку в надежде, что ему звонит Ирина, но увы, это была его мама. Он поднес трубку телефона к уху и услышал ее непрекращающийся словесный понос. Она что-то ему кричала, но пара слов, которые он разобрал, причинили ему боль:

— Хлюпик! Слюнтяй! Не мужик…

— Я не хочу с тобой сейчас разговаривать, — сказал он, прервав ее речь, и положил трубку, после чего отключил телефон.

«Что же я наделал? — подумал Рус, схватившись руками за голову. — Что же теперь делать? Как все исправить?» — лихорадочно думал он.

Рус подошел к окну, посмотрел на соседний дом, на крыше которого стояла антенна, а на антенне болталось какое-то тряпье. В целом тряпье и антенна были похожи, как ни странно, на фигуру лошади.

— Конь на крыше дома стоит

и гривой машет.

Конь как черный ворон кричит

и крылья прячет, —

горько произнес Рус, посмотрев на антенну.

Он быстро взял свой блокнот, достал из портфеля ручку и стал записывать:

Конь на утро внезапно вспорхнет,

Конь слезу уронит в помет,

Конь не сможет, возможно, взлететь,

Не пускает его твоя сеть.

Черный дьявольский цвет —

лошадиный окрас.

Конь не знает примет,

Где пробьет его час.

Конь боится воды —

Тяжелеет крыло.

Конь не может лететь —

Ему крылья свело.

И я вижу, как конь

Со слезами в глазах

Не понимает, как спуститься назад.

Он выбрал свободу,

Такая цена

В последний полет

с глазами крича.Стихотворение представлено на сайте автора www.лимаренко.рф в разделе главного меню «Стихи», в подразделе «Стихи до 1999 г», «Философские, бредовые».

— Ну что, стало легче? — спросил он себя, закончив писать.

Рус прочитал стихотворение, оно ему понравилось. Оно говорило о его боли, которую он сейчас испытывал, о безысходности, в которую он попал, как тот конь на крыше, который сам не понимает, как на ней очутился, но осознает, что цена его свободы равна цене его выбора, а цена его выбора равна цене его жизни. Так было и у Руса, цена его выбора — это цена его разбитого сердца, которое он сам позволил разбить, не думая своей головой, принимая обстоятельства как причину, а не следствие своих первоначальных поступков.

— Сам виноват! Сам! — твердил он себе. — Все могло быть по-другому, если бы я мать свою не слушал. Но, с другой стороны, как тут не послушаешь, если это мать?! — спрашивал он себя.

Рус отошел от окна, сел на диван, выключил телевизор и задумался.