245-й… Исповедь полка

ГЛАВА 1-Я: «ФЛАГ НАД ВЕДЕНО!»

К концу апреля 1995 года в штабе группировки российских войск в Чечне завершалось планирование очередного этапа уничтожения бандформирований.

По полковым документам того периода чувствуется, что и штабы, и войска действуют все более профессионально.

Из журнала боевых действий:

27 апреля. Боевые действия не велись. Положение подразделений полка не изменилось. 26 апреля командир полка был сориентирован на ведение боевых действий в направлении Старые Атаги — Дуба-Юрт — Советское (Шатой), вдоль реки Аргун. Задача первых суток захватить рубеж Чишки — Дачу-Борзой, конечная задача — выйти в район Советское. Командир полка в 9:00 27 апреля отдал указания о подготовке к предстоящим действиям. Начальник штаба — организовать инженерную разведку маршрута вдоль Аргунского канала, подать 28 апреля заявку на аэрофотосъемку Аргунского ущелья с дешифровкой снимков. Снимки получить до 1 мая. К исходу 29 апреля получить топографические карты предстоящего района боевых действий, до 7 мая подготовить макет местности на всю глубину задачи, организовать подготовку средств связи, составить расчет сил и средств для создания сети ретрансляторов.

ЗКПВ (зам. командира полка по воспитательной работе — авт.) поставлена задача организовать в батальонах и отдельных ротах занятия по физической подготовке для восстановления выносливости.

В 12.20 после работы в районе водопада произошел подрыв ПТМ. Ст. л-т Паникар В. Ю. получил тяжелое ранение в ногу, сержант Кочкин — ранение в мягкие ткани ног.

Александр Коннов:

— С утра командир полка подполковник Морозов поставил задачу прочесать окраину лесного массива «Черноречье». С пехотой работала группа саперов под командованием старшего лейтенанта Мерзлякова. Напоролись на «духовские» растяжки, тогда и был тяжело ранен старший лейтенант Паникар. Ему оторвало ноги… Прекрасный был офицер, и человек… Я забрал его документы, говорю: «Выживешь, все будет нормально…» Его отправили в госпиталь, на следующий день зам. командира полка по воспитательной работе подполковник Гришин приехал и сказал: «Паникар скончался…» Было искренне жаль этого мужественного офицера.

Какими они были…

Владислав Паникар, командир инженерно-технического взвода инженерно-саперной роты. Родился 24 октября 1968 года во Владикавказе. В 1991 году окончил Калининградское высшее инженерное училище. В 245-м полку начал служить в Германии.

Игорь Бабанин, старший помощник начальника штаба полка по кадрам и строевой части, старший лейтенант:

— 27 апреля 1995-го в тылу полка по просьбе местных жителей, в связи с началом весеннего сева, разминировали район в окрестностях села Гойты. В последний момент Влад заметил бандитскую растяжку, и за секунду до взрыва бросился на своего подчиненного солдата, который не заметил гранату, закрыл его своим телом и был тяжело ранен. Влад Паникар уезжал от нас после ранения живой и в сознании, очень переживал, что получил ранение и подвел командира полка. Коля Тимко, после того, как вернулся из госпиталя, где готовил Влада к отправке, приехал и рассказал, что его тело было без ног. Хотя наши медики, когда отправляли его в госпиталь, мне сказали, что жить будет, положение тяжелое, но стабильное, болевой шок сняли. Все усилия медиков были напрасны… Через день после ранения он умер. Переживали мы очень тяжело… Он был первый погибший офицер из костяка полка, мы с ним вместе пришли…

За день до своего смертельного ранения Влад получил свою первую награду — орден Мужества. Капитанские погоны он одеть не успел…

Можно много говорить о тех прекрасных качествах, которыми обладал Влад, но я могу смело сказать, что из всех выпускников военных училищ 1991 года, прибывших в полк, лейтенант Паникар Владислав Юрьевич как человек и как офицер был лучшим из нас.

Вторым орденом Мужества капитан Владислав Паникар награжден посмертно.

«ИЗ ЯЩИКОВ КРОВЬ ТЕЧЕТ…»

Валентина Решеткина, председатель комитета солдатских матерей Хабаровского края:

— Тридцатого апреля 1995 года мы прилетели на ИЛ-76 на военный аэродром Моздока, но произошел какой-то сбой: представители из полка нас не встретили. Самолет под завязку был загружен гуманитарным грузом, и я пошла на базу договариваться, чтобы разгрузить и складировать груз на хранение до отправки под Гойское, там стоял в то время 245-й полк. Возвращаюсь обратно, смотрю, а наш груз уже на обочине летного поля. Мой заместитель по организации подошла и сказала: «Там сидели какие-то бородатые мужчины, я к ним подошла и говорю: „Сынки, помогите разгрузить самолет“, они и помогли, только попросили у меня рыбки копченой, уж очень вкусный запах она издавала из мешков». А еще мой зам. мне говорит: «Там какой-то мужик груз носит, а на ящиках написано 245-й полк, на посылках — в/ч 62892, он читает и говорит, что не поймет, почему на них написана его часть». Я ее попросила показать того мужичка, и это оказался командир 245-го полка полковник Морозов.

Мы подошли, разговорились, объяснили, что опять в полк летим. Полковник Морозов нам сказал, что ему никто о нас не доложил, иначе он бы встретил, машины прислал. Мы его успокоили: «За нами через час прилетят вертолеты, и мы сразу в полк». Он тогда летел в Москву, сказал: «Подлечить сердце…»

Вскоре за нами прилетели три вертолета, которые доставили из полка «груз-200». Мои женщины, как увидели эту картину — из ящиков кровь течет! — все в плач, стон стоит, едва их успокоила. Подошла пожарная машина, водой из шланга бетон аэродрома помыли, а кровь стоит, с водой перемешанная…

В полк мы прилетели к вечеру. Груз сложили в медицинской палатке и в огороженном сеткой дворике рядом со штабом. Штаб стоял у канала, мы разместились рядом в клубной машине. С нами в полк прилетел отец военнослужащего, призванного из Хабаровского района, Шильников. Он сразу уехал к сыну на позиции и остался с ним до конца его службы.

Вечером мы спланировали, как будем развозить груз, с кого начнем. Свой груз забрал командир второго батальона, а утром слышим крик, выходим и услышали разговор. Командир пятой роты, кажется, знаю, что он был молдаванин по национальности, кричал, что его роту, как всегда обделили и им ничего не достанется. На наши слова, что мы еще никому не вручали подарки, только командир второго батальона забрал, так как вечером приезжал в штаб. В итоге мой заместитель Ольга Александровна Новичкова, собрав все посылки, письма и подарки, мешки с гуманитаркой повезла их в пятую роту. Другие уехали к артиллеристам. Так мы ездили по подразделениям в течение недели.

Однажды вечером нас пригласили ребята из роты материального обеспечения. Мы собрали подарки, особенно ценилась наша копченая кета. Ну, и соленая, конечно. Было очень интересно смотреть на наш стол. Ребята из сгущенки и печенья, которое мы привезли, сделали огромный торт, выложенный в виде сердца, а вокруг рыба, кружки с чаем. Потом подошли к столу прапорщики, офицеры, и мы очень долго сидели у этого гостеприимного стола. Разошлись все за полночь.

В один из дней, помню, собрались во дворике рядом со штабом командир, его заместители, начальник штаба и командиры батальонов и рот. Подполковник Коннов рассказывал, как летал в ущелье с генералами, что объяснял им, если они пойдут через ущелье, то положат много народу, лучше обойти. Говорил, что чеченцы приходили и говорили им, что в ущелье их будет ждать засада. Одного из таких посланцев мы видели на территории штаба. Он еще спросил, что здесь делают женщины. Ему ответили, и он посмотрел на нас с пренебрежением. Наверное, потому, что мы поддерживали морально своих солдат. Да, мы были против войны, но бросить своих солдат не могли. Мы видели, что их бросило государство, но народ помнил о них всегда. В то время для себя я уже решила, что буду делать для этих людей все, что от меня зависит. Объединить семьи погибших, оказывать им моральную и материальную поддержку, объединить участников боевых действий и помочь им в создании своей общественной организации. Надо было и создать Книгу памяти погибших, решить вопрос по установлению памятника погибшим военнослужащим.

Когда мы прилетели в полк, нас поселили в клубной машине, ее нам предоставили офицеры. Зашли, а там — такой кавардак… Под нарами, на которых спали офицеры, валялись носки. Мы насчитали их пар пятьдесят. Перестирали их, высушили и сложили стопочкой. Нас не было сутки, уезжали по делам. Приезжаем, а под нарами еще столько же носков. Мой заместитель мне говорит: «Готовьтесь, после каждого такого отъезда они нам еще пар по сто будут носить, пока полк не обстираем — не уедем». Мы посмеялись и пошли стирать носки, а они были до того заношены, что хоть ставь…

Первого мая приехали на БМП наши ребята из пятой роты, саперы, из первого батальона, ремроты. Смотрю — у всех лица умытые, крем за ушами, а вот шеи — хоть гречиху сажай. Спрашиваю: «Что так напомадились?» — « А нам сказали вчера, что комитет из Хабаровска приехал, мы сразу поняли, что вы, а к Валентине Васильевне нужно идти чистыми»

Один солдат был из ремроты — Стас Пелявье, парень с Чукотки, черненький такой. Кличка у него была — «Француз». Мы их угощаем, стол им накрыли, и они нам приготовили угощение — плов. Женщины мои плов едят, нахваливают и меня приглашают, я смотрю на ребят, они на меня и вижу какой-то подвох. Отвожу в сторонку Лёшу Нагуманова и спрашиваю: «Ну, рассказывай, что придумали? Ужиками, наверное, решили накормить?». — «Нет, змей уже всех съели, остались лягушки. Вас не обманешь, вы нас насквозь видите».

Нам сказали, что если будет обстрел, нужно срочно ложиться на землю. Идем с председателем комитета Приморского края, слышим команду «Ложись!». А мы посреди лужи. Она, как шла, так и легла в лужу, а я стою, понять не могу, что с ней: никто же не стрелял…

Спали в одной из палаток, нам двух солдат дали, чтобы по очереди печку топили. Мы им еды наложили и они, конечно, наевшись, забыли о своих опекаемых, и спать завалились. Слышу, как Валентина Петровна Деревова, председатель комитета Приморского края, что-то бурчит. Просыпаюсь, в палатке холод, солдаты спят. Она вылезла из спальника, и на улицу, я за ней. Валентина Петровна схватила топор и давай дрова колоть. Солдат подскочил к ней и кричит: «Пароль!» — «Сынок, иди отсюда, дай дров наколоть, иначе наша охрана замерзнет: они без спальников на досках уснули…»

Из журнала боевых действий:

4 мая. В 22.15 на район расположения артдивизиона с лесопосадки было совершено нападение боевиков в количестве до 50 человек. Бой длился 20 минут. Нападение было отражено. С нашей стороны потерь в живой силе и технике нет. Потери боевиков уточняются, т.к. прочесывание участка боевых действий не проводилось.

6 мая. Боевые действия со стороны противника не велись. Положение и состав подразделений полка не изменилось. Зам. командующего ОГВ в ЧР уточнена задача 245 мсп: совершить выдвижение одной колонной в направлении Атаги — Дачу-Борзой — Ярышмарды — М. Варанды и захватить рубеж отметки 862,0. Выдвижение полка на рубеж ввода в бой обеспечивает усиленный батальон ВДВ и 324-й мсп.

245-й мсп при поддержке дивизиона «Нона», дивизиона реактивной артиллерии, используя результаты артогня нанести поражение противнику в М. Варанды в последующем во взаимодействии и к исходу Д-12 занять район Б. Варанды.

Еще одна судьба мальчишки-солдата…

«А ВЕЧЕРОМ БЫЛ САЛЮТ…»

Иван Н., стрелок, младший сержант:

— Девятого мая нас построили, поздравили с наступившим праздником и сказали, чтобы было все по уму и без дури. Но все получилось наоборот. Как мне рассказывал наводчик по прозвищу «Череп», парень-наркоман, Сергей Попов пошел к своему знакомому в первый батальон, где укололся промедолом и буквально сразу после построения вернулся к себе в палатку. Там ждал его второй друг, и тоже наркоман. Между ними произошла ссора, из-за того, что Попов не взял его с собой и не принес ему промедола. В палатке пацан схватил чей-то автомат, и стрельнул Попову в живот. Когда его везли на МТЛБ, я видел это сам, то санитары вкололи ему еще пару доз промедола. Потом нам командир роты сказал, что он умер от передоза, так как санитары не знали, что он уже был уколот.

А вечером был салют в честь Дня Победы, от горизонта до горизонта велась стрельба из всего, что было…

Какими они были…

Сергей Попов, рядовой.

Родился в Хабаровске 3 августа 1975 года. Окончив 9 классов, поступил в СПТУ №22 и одновременно на курсы водителей. После училища несколько месяцев успел поработать водителем в транспортной конторе связи. 7 июля 1994 года призван в армию. В 245-м мотострелковом полку служил в 4-й роте 2-го батальона.

В первые недели в Мулино, куда он прибыл 4 января 1995 года, рядовой Попов заболел пневмонией, попал в госпиталь. Родителям, чтобы не огорчать их, об этом не писал. Встревоженный долгим молчанием сына, его отец поехал на поиски в Чечню. Подключились к этому и женщины комитета солдатских матерей.

Но вот пришла, наконец, весточка от Сергея. Он писал родным, что лежал в госпитале, а теперь у него все в порядке. «Неужели вы могли поверить, что я в бегах? Не верьте этому, я честно выполняю свой воинский долг в Чечне».

Награжден орденом Мужества, посмертно.

«КАК ТАМ, СЫНОК, ТЯЖЕЛО?»

Эдуард Лопухов, начальник радиостанции Р-161 узла связи полка, прапорщик:

— Два-три раза в неделю я на БТР полковника Морозова возил в Ханкалу боевые донесения. Перед девятым мая Паша Смирнов, наш водитель, где-то достал стиральную машину. Я выстирал форму, весь такой наглаженный, вкусно пахнущий одеколоном и вчерашним перегаром — красавец мужчина! И меня вызывают в штаб полка: «С донесением ехать!».

Прыгнули, поехали. Дежурный по штабу группировки, майор, сидит — засаленный, небритый, меня по-отечески спрашивает: «Как там, сынок, тяжело?» — «Никак нет! Все нормально, хорошо!» Стою перед ним, весь такой бравый, думаю, может быть, он еще Грозный брал. — «Давно тут?» — спрашивает. — «Нет, не очень». Он потягивается — «А я так уже устал…» Я робко спрашиваю: «А вы, товарищ майор, давно тут?» — «Да, сынок, скоро месяц…» Это меня убило: мы уже пятый месяц, и ничего…

«ПОКА В ГОРЫ НЕ СХОДИМ — НЕ ЗАМЕНЮСЬ…»

Вадим Лященко, начальник связи полка, майор:

— Перед тем как в горы собрались, начал думать, как связь в горах качать. С нашими средствами, особенно переносными, сильно не разгонишься. Тогда и придумал так называемые «подвижные ретрансляторы». На крепкого радиста одевался специальный станок-ранец, на который крепились две радиостанции разных диапазонов КВ и УКВ. Смысл в том, что радист, находясь как можно ближе к воюющему подразделению, получает сообщения на УКВ полковой частоте, и если командир не слышит, то дублирует в КВ диапазоне, так как он намного лучше работает в горах. Подобная схема была сделана на командно-штабных машинах. Естественно, чтобы всё это работало — тренировал бойцов вместе с Брониславом Волковым, командиром роты связи, до автоматизма и изнеможения. Но Бронислав так в горы и не попал, да и слава Богу. Ему замена пришла, да и не только ему — старшине роты, технику. Весь костяк роты сменился. Мне тоже заменщик пришёл, Сергей Досягаев, майор, классный, из нашей дивизии. Как связист — очень хороший.

Я тогда командиру полка сказал, что пока в горы не сходим — не заменюсь. Да и не мог я командира и весь полк перед серьёзными операциями с необстрелянными связистами оставить. Договорились с Серёгой Досягаевым, что он всю роту связи на себя возьмёт, я так полковой связью в горах и буду рулить, а он по ходу в курс дела и в нюансы вникнет.

«ВОЙНУ РУССКИЙ СОЛДАТ И ШТЫК-НОЖОМ ВЫИГРАЕТ…»

Александр Корнаков, контрактник, рядовой:

— В первых числах мая в полк прибыло пополнение срочников из Иванова. Ребята были в парадной форме, музыканты. Рассказали, что ехали на парад в Москву, а очутились в Чечне.

Девятого мая в полку был салют. Стреляли в воздух из всего, даже пушек БМП. Командование группировки подарило по маленькому приемнику на отделение.

Праздник прошел, начали готовиться к выходу в горы. Много бегали. У солдат забрали подствольники, потому что были случаи обмена их «чехам» на водку, сигареты, камуфляж. Потом все же выдали по одному на отделение. У нас в отделении подствольник дали наводчику БМП. Не понимаю логику командиров. Тогда надо было не только подствольники забрать, но и автоматы, а вдруг продадим. А войну русский солдат и со штык-ножом выиграет…

Если бы солдаты и офицеры хотя бы частично обеспечивались денежным довольствием, они могли бы сами купить на том же рынке в Грозном или другом городе и сигареты, и камуфляж, и берцы. Я не обвиняю всю армию. Виновата система.

Мы разговаривали с чеченами по рации, они говорили: «Пропустите нас, мы вас не тронем. Будем мочить только вэвэвшников и ментов». Почему? Потому что федералы занимают населенный пункт, потом уходят, а на смену им приходят вэвэшники и менты. Поэтому у них у всех водка, сигареты с фильтром, новый камуфляж, берцы, разгрузки и деньги. А мы, федералы, идем дальше готовить им плацдарм для работы.

«ДЕМБЕЛЬ ДОЛЖЕН БЫЛ НАГРЯНУТЬ…»

«Гранит-60», механик-водитель БМП-2 6-й мотострелковой роты, сержант:

— Снова марш. На этот раз ехали долго, нас перебрасывали под Шали. Начали подготовку в походу в горы. Бегали марш-броски, пару раз ездили к какому-то городку, на огневую подготовку.

Я начал готовить себе механика на замену, поскольку дембель должен был вот-вот нагрянуть. Так и произошло. В один из дней меня вызвал на КП командир роты капитан Шашкин и объявил, что машина меня уже ждет. На сбор вещей и прощание с моими боевыми друзьями у меня было минут десять. Вещей у меня особых не было, из ценностей только парашют от осветительной ракеты, где мои парни оставили свои автографы на память. Обнялся с парнями и — к машине. А дальше — дорога, Ханкала, вертолет, Моздок, ИЛ-76, и я — дома. Был конец мая 1995-го.

О том, что происходило дальше, следил по скудным новостям и редким письмам своих боевых друзей.

Мой друг наводчик Юрий Владимирович Емелин погиб в Шатое 14 декабря 1995 года. Как писали парни, в тот день «духи» взяли в плен наш блокпост в Шатое, и несколько групп на броне выехали им на выручку. Моя «бэха» в тот момент была не на ходу, поэтому Емеля поехал на чужой машине. Парни писали, что его «бэху» «духи» подожгли посреди Шатоя, и он сгорел. К сожалению, никакой более точной информации, как он погиб, у меня нет. Гранатометчик Женька был ранен в одной из перестрелок, остальные — Ромка — «снайпер», «Чаба», сменщик мой, «Грек» все вернулись домой в начале 1996-го. Витька Балякин попал в плен при захвате блокпоста 14 декабря.

«ОКРУЖИЛИ НАС СО ВСЕХ СТОРОН…»

Вадим Рикун, зам. командира взвода, контрактник:

— Как-то пацаны пришли и сказали, что в батальоне набирают людей в разведку. Я пошел туда. Приняли. Через некоторое время стал зам. комвзвода штурмовой разведки. Позывной — «Шатер». В наши задачи входила зачистка деревень, прокладывание новых дорог для перехода рот по горам. Иногда выставляли по горам блокпосты из десантников. Хотя это десантом не назовешь.

Мы брали только самое необходимое. Кто хотел, ходил без бронежилетов. А эти десантники, пацаны, их нагружали разным хламом. Вплоть до валенок и шапок. Как говорится, все свое ношу с собой. Было жаль их. Я подошел к их ротным: «Вы бы сняли лишнее с пацанов. Они же не дойдут». Мне ответили: «Нам приказали, и точка».

Так как воевать с такой обузой было не резон, мы старались обходить всех боевиков. Вроде дошли без потерь. По-моему, это начало операции, когда мы пошли на Ведено. Наша задача была — проложить маршрут по горам в обход ущелья. Мы тогда шли под прикрытием авиации. С нами был корректировщик, которого «духи» постоянно пытались захватить. Помню, на какой-то высоте отбивались всю ночь. Встать не давали. Окружили нас со всех сторон. Авиация еще помогла. Дали одни координаты, чтобы они подсветили немного, а они над нами гирлянду повесили. Я приказал тогда накрыться всем плащ-палатками и стараться отстреливаться подствольником и гранатами. А то из автомата огонь видно при стрельбе. Вот и отбивались…

К утру решили прорываться к своим, по туману. Прорвались. Хорошо, что нам давали таблетки. Пьешь их, и ни усталости, ни голода, и спать не хотелось. Но когда возвращались с задания, то кто соль ложками ел, кто сахар.

Одного срочника у нас тогда убили, и двое раненых было.

Потом оказалось, что все зря. Полк пошел по ущелью…

«СКАЗАТЬ „НЕТ“ НЕ МОГУ…»

Юрий Степаненко, командир 2-го мотострелкового батальона, майор:

— Стоим между Комсомольским и Алхазурово. Уже майские праздники начинаются, и командир полка говорит: «Ну что, Степаненко, поехали домой, я вроде с заменой тебя договорился. Я и так тебя задержал на три месяца». Оформили десять дней отпуска. Прилетели домой. Я с только что полученным первым орденом «За военные заслуги». Это когда БМП пятой роты на минном поле подорвалось, я ее эвакуировал. Дня три-четыре с семьей пожил. Морозов звонит, а он в соседнем подъезде жил: «Зайди ко мне». Я захожу. — «Нашел я тебе замену, Юрка» — «Вот и хорошо, отдохну». — «Нет, десятого мая выезжаем, только ты назначаешься комбатом». У меня так руки и опустились. — «Побыл ты замом по вооружению, хватит, послужил, теперь надо комбатом поработать. Цуркан в академию поступает». Что делать? Сказать «нет» не могу, не так воспитан. Домой прихожу, жене сказал, что поеду, повоюю комбатом.

Десятого мая — в Москву. Сели с Морозовым в самолет, а там генерал Булгаков, он был командиром 166-й бригады. В самолете два салона. Первый — общий, а второй, с диванами, генеральский. Я пошел в общий, Морозов мне: «Со мной». Генерал мне: «Сибиряк, сюда, садись». Сели втроем. Взлетели. Достали. Выпили. Летчиков угостили. Один командир экипажа не пил: «Мне машину сажать, я не буду!» Штурман, второй пилот — с нами: «Мы трезвыми боимся летать, вдруг сломаемся, а пьяными все равно, летишь и летишь». Прилетаем в Грозный, сели на «Северный». В вертушку пересели и сразу на Комсомольское, в полк. Цуркан спрашивает: «Ты что приехал-то?». — «Тебя менять!» — «А я, Юра, думал, что тебя и не увидим…» Он собрался, улетел.

Стал принимать дела. Четыре человека из управления батальона уехали: комбат, начштаба, помощник комбата по артиллерии, и замполит. Со мной остался зам. комбата капитан Звягин, меня в курс дела ввести. Ни зама по вооружению, ни замполита, ни начштаба нет. Но ротные и взводные были все.

«НЕ К ДОБРУ…»

Александр Коннов:

— Командир полка уехал в отпуск, я остался за него. Взамен откомандированного подполковника Сергея Чепусова начальником штаба стал подполковник Иван Бувальцев. Получаем задачу: готовиться к боевым действиям в направлении Дачу-Борзой — Шатой. Спрашиваю местных жителей, как туда идти. — «Если вы пойдете на Шатой, вас запрут на этой дороге и расстреляют, как собак. Дорога горная, не разъехаться». Отработали решение на карте. Сделали макет местности. Уточнили решение. Прилетел генерал-лейтенант Булгаков, посадил меня в вертолет и говорит: «Летим на разведку!». Вертолет старый, весь трещит. — «Товарищ генерал, — говорю Булгакову, — по данным разведки, в ущелье обнаружены расчеты со „Стингерами“».

Настроение у всех падает. Булгаков, мудрый вояка, говорит: «Ладно, посмотрим с краю, с предельной высоты». Забрались наверх, пилот говорит: «Всё, дальше некуда!» Все смотрим в окна: лента реки, горы. Здесь предстоит нам воевать. Лица у всех бледные. Спустились с небес на землю, меня высадили, Булгаков говорит: «Иди, работай…»

С начштаба полка Бувальцевым полностью отработали решение на карте с пояснительной запиской. Было решено, что в ходе выдвижения в Шатой по Аргунскому ущелью совершим отвлекающие действия в направлении Ярышмарды, а усиленным батальоном в пешем порядке — через горы в направлении Малые Варанды — Большие Варанды, чтобы сверху выйти к Шатою.

Когда шли на доклад к Булгакову, у меня развязался шнурок, я нагнулся, в это время раздался выстрел, меня как ожгло — так близко прошла пуля. Иван Бувальцев говорит: «Нам только этого не хватало… Снайпер! Не к добру…».

Наше решение не утвердили. Генерал Булгаков: «Неправильное решение! Пойдем по дороге! Какие Варанды? Мы перед этим высаживаем десантные взвода на горушках, они прикроют, как в Афгане». Я ему: «Товарищ генерал, да в Афгане горы другие были. Там все видно с гор, а здесь они покрыты лесом!». Меня выгнали с совещания. — «Бувальцев, останьтесь!».

Начали готовить войска к боевым действиям. Разведывали маршруты выдвижения, как пойдем Волчьими воротами. Сидим с Бувальцевым — вдруг мой заменщик приезжает, Александр Дворников. И командир полка Морозов прилетел из отпуска. Я полк сдал и уехал.

А перед этим приезжал полковник Колотило, старший оперативной группы, начал со мной ругаться. — «Товарищ полковник, аккуратней с людьми разговаривайте, чего хамите-то?» Слово за слово… Он приехал в Нижний Новгород, командующему армией доложил обо мне, и было принято решение меня заменить. Посылали с проверкой в группировку офицера, чтобы узнал, как я воевал. Характеристику на меня дал генерал Трошев. А Трошев у меня еще в Германии комдивом был.

Генерал Булгаков принял тогда другое решение: полк был направлен по Аргунскому ущелью. В результате были практически разбиты разведрота и саперная рота полка. Мне так их жалко, я их знал практически всех. Они погибли из-за упрямства и несвоевременности принятия правильного решения. Потом, в 1996-м году, будучи командиром полка в Дзержинске, я встретил командира разведвзвода, он рассказал, как расстреливаемые на открытой дороге, они прыгали с горы в Аргун и плыли к нашим…

Когда полк был остановлен на дороге вдоль речки Аргун, вернулись к нашему решению, и пошли на Малые Варанды. Через Большие Варанды вышли на Шатой и взяли его без единого выстрела и без потерь.

Пока в штабах всех уровней разрабатывали планы предстоящей операции, некоторые солдаты в полку решали свои проблемы…

«ЭТО ОНИ ТАКТИКУ ОТРАБАТЫВАЮТ…»

Александр Корнаков, контрактник, рядовой:

— Знакомые пацаны-танкисты, Саня-срочник из Новосибирска и старший лейтенант, командир танкового взвода, набухались и поехали на танке в Шали за водкой. Там въехали стволом в ларек, забрали ящик водки и уехали. За ними помчались из комендатуры, менты на «Урале». А наши на Т-80 уперлись в кладбище, там их и взяли. Побили всех. Старший лейтенант потом сказал им, что п…ц будет их «Уралу». У нас рядом ментовский блокпост стоял, из Сыктывкара, так наши говорили, что на том «Урале» все менты теперь боятся ездить.

В начале мая в Чечне начинает расти конопля. Особенно рады этому были хабаровчане. Как-то командир полка вышел из своего вагончика, смотрит, а перед ним в поле солдаты ползают, это они коноплю маленькую рвали. Ему кто-то объяснил, что это они тактику отрабатывают. А из этой конопли солдаты варили «молоканку». Это сгущенка, сахар, вода и конопля. Варишь и пьешь. «Башню» срывает сильно. Сам пробовал.

В середине мая приезжал корреспондент «Красной звезды» полковник Хабаров. Сфотографировал Турчинского, ему только что вручили медаль Суворова, а Димону — «За отвагу».

«В БАТАЛЬОНЕ НАС СМЕРТНИКАМИ ПРОЗВАЛИ…»

Вадим Рикун, зам. командира взвода, контрактник:

— Как-то я захотел сгущенки. Пошел к поварам рязанским: «Пацаны, дайте сгущенки!» — «Не, сгущенка только смертникам». Я охренел: «Каким смертникам?» — «Да разведке нашей». Тогда я узнал, что в батальоне нас смертниками прозвали.

Так обстрелялись понемногу. Опыта набрались. А ведь сперва от запущенной ракетницы к земле прижимался. Потом проснулся азарт: кто кого. Нас в разведке было двадцать человек. В полку постоянно шел набор для пополнения наших рядов. Вновь прибывших приходилось обучать стрельбе, тактике. Каждого лично отводил в сторону: «Будет страшно, говори мне. Я все устрою. Либо переведем, либо домой отправим, по желанию». Правда, один только сознался, что ему страшно. Никто ничего не узнал. Отправили домой. А остальным приходилось на личном примере доказывать. У одного крышу сорвало. Он встал и говорит мне: «Там „духи“!» — «Да нет никого!». Пришлось идти в зеленку, чтобы он успокоился. Иду, а сам думаю: «А вдруг правда есть?». Одного парня из грязи после боя вытаскивал, он орет: «Не встану!». — «Пошли, все кончилось!». Еле поднял…

Сергей Кузнецов, оператор-наводчик БМП 2-й мотострелковой роты, сержант:

— Поставляемые продукты были не лучшего качества, поэтому приходилось иногда доставать мясо, загоняя скотину на растяжки. Хлеб был часто с плесенью, есть можно только мякиш, поэтому выдаваемую нам коробками кильку в томатном соусе приходилось менять у жителей Чечни на хлеб.

Меня поражало состояние боеприпасов. Так осветительные мины для минометчиков были 1937 года выпуска, которые светили через раз. Поэтому мы частенько высказывали недовольство минометчикам, что они не освещают должным образом подступы к расположению роты. Но это была не их вина, и с этим они поделать ничего не могли. Когда по расположению роты «чехи» вели небольшой огонь, то не обращаешь внимания, но когда чувствуешь, что стрельба идет именно по тебе, то появляется азарт, и действуешь уже на автоматизме.

В полк приходили новые люди…

Сергей Лемешевский, офицер по общественным связям, капитан:

— Девяносто пять процентов всех моих сослуживцев по Западной группе войск от контрактника до офицера побывали поочередно в Чечне. И моя очередь подошла в мае 1995 года. 29 мая нас, двенадцать офицеров, на станции Ильино Нижегородской области провожали семьи. Ехали мы гражданским поездом до станции Прохладной Кабардино-Балкарской республики. Оттуда на автобусе доехали до аэродрома Моздока, и на вертолетах были переброшены в зону боевых действий. Когда нам, не вооруженным офицерам, в Шали сказали, что 245-й полк ушел дальше, нам каким-то образом удалось на нескольких БМП с рюкзаками добраться до полка.

После окончания моей командировки в сентябре 1995 года, я подвел итог по судьбам сослуживцев, которые убыли со мной 29 мая из Ильино. Шесть погибших, трое раненых, трое живых, в том числе и я. Хотя на протяжении всей моей чеченской компании я мог погибнуть три раза. Не знаю, наверное, крестик спас. Старший лейтенант Олег Чупенко, раненый в живот под селом Зоны, впоследствии скончавшийся в госпитале, также прибыл со мной.

Заместитель командира полка по воспитательной работе подполковник Гришин в первый же день приезда из-за того, что я не стал принимать имущество его походного клуба, проверил меня на «вшивость»: без оружия вывез на место переговоров под село Зоны. Мы выехали на место встречи со старейшиной этого села. Чтобы минимизировать наши потери при выдвижении, мы по-хорошему договаривались со старейшинами сел, чтобы не было стрельбы со стороны местного населения. Если все же у местного населения есть желание воевать, то наш 245-й полк на открытой местности его ждет. На открытом месте у села Зоны мы прождали часа три, лежа за бетонными плитами. Так никто и не прибыл на переговоры. По обе стороны от дороги у села Зоны на сопках в это время сидели напротив друг друга десантники и «чехи». Выстрелов в нас в этот вечер не было.

Андрей Гуляков, командир отделения 5-й мотострелковой роты, сержант:

— После срочной службы в армии работал в Волго-Вятском УВД на транспорте, а когда началась война в Чечне, стал рваться туда. Корни мои из терских казаков, патриотизму учить меня было не надо, что происходит в Чечне — понимал. Из УВДТ не отпускали, со скандалом уволился.

В полку начинал рядовым, потом звание сержанта мне восстановили. В первые же дни был у меня разговор с командиром роты капитаном Хохловым. Он понял, что подготовлен я хорошо, через учебный центр. Я попросил ротного, чтобы он дал мне отделение чисто из контрактников: подготовка у них лучше. — «А кто срочников науськивать будет?» От первого состава роты, который входил в Чечню, к концу июня почти никого не осталось. Часть солдат ушли на дембель, приходили новые, молодые.

В роте срочников и контрактников было поровну. Из казаков в роте не было никого. Все ребята разные, но дружить с кем-то не стремился: потому что терять друзей очень тяжело. Ребята разные были. Большинство срочников — безалаберные, мало адекватных. Но ребята они были гарные. Восьмого июня мой день рожденья нашли, чем справить. В Элистанжи срочники себя хорошо показали. А вот командира взвода вообще не помню, и был ли он у нас… Кажется, сержант. Отношения в роте были нормальные.

Сначала у меня была СВД, но ствол винтовки оказался кривым. Я ротному Хохлову сказал: «Лучше с ПК». Здоровье у меня — два метра дурости, бегал с пулеметом нормально.

Игорь Ткаченко, старший офицер минометной батареи, старший лейтенант:

— Две недели после моего возвращения из отпуска прошли в перемещениях и подготовке в выходу в горы. Мы знали, что наш батальон пойдет первым. Задача — Шатой. Понимая, что минометке не хватает мобильности, было принято решение расположить «Васильки» на корму БМП третьей роты. Получался «чудо-зверь», к штатному вооружению которого (30-мм пушка, 7,62-мм ПКТ и ПТРК) добавился 82-мм автоматический миномет. Тачанка ХХ века! Боекомплект для минометов удобно располагался в десантном отсеке БМП. Для «Подносов» было выделен бортовой «Урал-4320». Кузов машины был засыпан грунтом и служил огневой позицией для двух минометов. Так же для нужд минометной батареи была выделена БМП, которая служила нашим транспортом для личного состава, боеприпасов и имущества батареи. ГАЗ-66 с водителями и старшиной оставались в тылу.

Произошли существенные кадровые изменения в управлении полка и батальона. Подполковник Бувальцев пришел на замену начштаба полка подполковника Чепусова, заместителя командира полка подполковник Коннова сменил подполковник Дворников, сменились командиры батальонов Цуркан и Васильев — вместо них пришли новые люди. По приказу демобилизовались и наши старослужащие, в том числе мой «замок» Сартаков и «авторитетный» Лаврентьев. Дембель — он и в Африке дембель, против него не попрешь, а вот изменения в управлении полка и батальонов перед боевыми операциями смотрелись странно. Хотя, смена командира первого батальона, с моей точки зрения, оказалась очень удачной. К сожалению, я не помню фамилию нового командира батальона. Офицером он показался мне грамотным, в меру рисковым, рассудительным и слегка флегматичным, что не мешало ему трезво оценивать обстановку и управлять батальоном. Некоторые сорвиголовы были с ним не согласны, но многие решения командира батальона спасли не одну жизнь, в том числе и мою.

«ТОЛКНУЛИ — ПОЕХАЛ…»

Иван Н., «Гранит-44», механик-водитель:

— В мае прошла смена, парни ушли на дембель. У нас механик ушел, меня по моей просьбе посадили механиком-водителем. Я стал ремонтировать машину. К технике у меня любовь, поэтому и машину водить я начал рано. Мотоциклы — это отдельная история. Занимался картингом. Это смешно, но из роты никто не согласился садиться за штурвал БМП. А я в поле учился ездить. Главное понять, как запускается двигатель, как передачи включаются (до сих пор помню), а остальное — как на машине. А ездить не так уж и сложно, главное вовремя переключить передачу или выжать сцепление, в другом случае пролететь на скорости.

Потом приходили новые механики-водители на замену после учебки, и не могли в грязи с места тронуться, так как не знали, где пониженная передача включается. Привыкли на асфальте на второй передаче трогаться. И то же самое вытворяли на грязи. Вот вам и учебка… Там подметать учили, и на плацу маршировать, а нормальной боевой подготовки у нас в армии давно нет.

Даже опытные технари не могли назвать причину поломки — не заводилась «бэха» со стартера. Поэтому ездил так: толкнули — поехал. Наводчиком-оператором у меня был Серега Рузавин, родом из села Обор Хабаровского края. С ним я и сдружился. Мне на машину поставили миномет «Василек» и в придачу нашему отделению дали минометчиков.

«ВСЕ ТРЕВОЖНЕЕ НА ДУШЕ…»

Александр Корнаков, контрактник, рядовой:

— 14-15-го мая выдвинулись к Шали. Мне дали огнемет «Шмель», весом 11,5 килограмма. Получили на взвод ящик «Мух», патроны, гранаты. Вскоре морпехи и 166-я бригада начали штурм цементного завода. Загорелось нефтехранилище. Авиация и артиллерия несколько дней утюжили цементный завод. Дым от горящей нефти шел дней десять, а мы продолжали готовиться к предстоящему выходу в горы. Радости мало. Тем более что офицеры рассказывали, сколько еще там боевиков.

Чем ближе выход на операцию, тем все тревожнее на душе. Офицеры надеются на замену, срочники — на дембель. Но были и такие срочники, что пожелали задержаться. Сказали, сходим в горы и домой. Один из них был, помню, Саша Белый (фамилия, наверное, Белов) из Новосибирска.

Ротный, капитан Суровцев, на утреннем построении довел до нас план выхода в горы. Первым в ущелье, это за цементным заводом, должен войти 324-й полк, потом он уходит в сторону, и заходим мы. 324-й полк день идет нормально. На следующее утро капитан Суровцев нам объявил, что наша авиация разбомбила колонну боевиков. А к вечеру мимо нас едут ГАЗ-66, полные наших убитых солдат, только ноги торчат из-под брезента. Летчикам сверху было не видно, кто внизу едет по дороге…

«СНИЛОСЬ, ЧТО БУДУТ БОЛЬШИЕ ПОТЕРИ…»

Юрий Степаненко, командир 2-го мотострелкового батальона, майор:

— 21 мая у меня день рождения. Я собрал офицеров батальона, сидим, водку пьем. Мне 33 года исполнилось, возраст Христа. Еще подумал, что тоже убьют. А до этого дома мне приснился сон, что будет большой бой. Во сне воевал так, что кричал, жена разбудила. Снилось, что будут большие потери, но я останусь живой.

День рождения справил, проходит дня два-три и приказ: идти на Ведено. Пока стояли между Старыми и Новыми Атагами, «духи» нас решили затопить — поток воды с гор пошел. Все поплыло — палатки, матрасы, хорошо хоть боеприпасы остались, они тяжелые.

Из журнала боевых действий:

27 мая. Подразделения полка заканчивают подготовку техники и вооружения, слаживание подразделений к выполнению боевой задачи. Объявлена 4-часовая готовность к совершению марша.

28 мая. Подразделения полка приведены в боевую готовность «Полная». Личный состав занимался тщательной проверкой техники и вооружения к ведению боевых действий, а также пополнению запасов продовольствия и материально-технических средств. Объявлена часовая готовность на выдвижение.

29 мая. В 16:00 1-й мсб получил задачу выдвинуться в район Дуба-Юрт и в дальнейшем во взаимодействии с подразделениями ВДВ провести разведку маршрута в направлении Улус-Керт — Сельментаузен и, выставив по указанному маршруту блокпосты, обеспечить выход в указанный район главных сил полка.

Ночью при выдвижении при перестрелке с боевиками погиб 1 человек, рядовой Прохоров И. В., 1-й мсб. Имеются потери в технике и материально-технических средствах.

В конце мая бандформирования продолжали оказывать упорное сопротивление продвижению российских войск в южные районы Чечни. Наиболее активно противник оборонялся в направлениях Шали, Агишты, Сержень-Юрт, Ведено. Особое значение бандформирования придавали удержанию опорных пунктах на высотах, находящихся на маршрутах продвижения войск группировки российских войск.

Поскольку наступление российских войск на агиштынском и веденском направлениях было остановлено обороной боевиков, командование ОГВ приняло решение провести серию рейдов. Планировался быстрый выход частей на Махкеты, Элистанжи, Ведено.

Подразделения 7-й и 104-й воздушно-десантных дивизий получили задачу создания блокпостов вдоль направления действий 245-го полка, обеспечения его флангов от внезапных ударов боевиков. С взятием Ведено планировалось возобновить наступление на Шатой.

План начал осуществляться с 29 мая. Десантники и морпехи овладели северо-западной окраиной Агишты, блокировали группы боевиков севернее этого селения.

«В ОЖИДАНИИ НЕИЗБЕЖНОГО И СТРАШНОГО…»

Игорь Ткаченко, старший офицер минометной батареи, старший лейтенант:

— Днем 29-го мая батальон начал движение в направлении входа в Аргунское ущелье. Шли спокойно, без сопротивления, но опасливо. Было тревожно. Что нас ждет? К чему готовиться? Втягивались в ущелье колонной, как нитка в игольное ушко. Время от времени останавливались и, постояв немного и осмотревшись, снова начинали движение.

Входили в ущелье через селения Пионерское и Чишки. Задача батальона была следующей: по горным дорогам через Малые и Большие Варанды выйти к Шатою с запада. Перед селением Чишки батальон расположился на ночь на небольшой поляне в готовности рано утром выдвинуться по указанному маршруту. Ночь прошла тихо, но от этого было еще тревожней, чувствовалось, что все и вся находятся в ожидании неизбежного и страшного.