Бесплатный фрагмент - Звезды взрываются внутри

Глава 1

Слишком много людей — вот о чем я перманентно жалела, пока мы добирались до этого замечательного дома с бассейном. Мысленно я все время пыталась абстрагироваться от их оживленного щебета и бурного выражения восторга, который доставал меня и всех окружающих на протяжении всего маршрута. Конечно, на меня никто не обращал внимания. Может, поэтому я чувствовала себя такой мрачной, и уставшей, и настолько тоскующей по дому.

— Эля, скажи, что бы ты сделала, если бы у тебя было сто баксов?

Я пару раз моргнула и перевела взгляд на Данияра, который, ухмыляясь, сидел в своем шезлонге. Это была игра под названием «Как вывести Элю из себя». Данияр с детства в нее играл. Пошлые подначивания всякого рода, грязные намеки, грубые шутки — он не унывал, интуитивно чувствуя, что целится в нужное место. Среди друзей я слыла моралисткой.

Я в миллионный раз прокрутила в уме голос моего отца: «Эля, тебе понравится, вот увидишь!» Вообще-то я пожалела об этом в ту же секунду, как поддалась на его уговоры поехать с этой пресыщенной компанией. Данияр был сыном хороших семейных знакомых, из тех, с которыми с детства не можешь найти общий язык. Он был избалован, тщеславен, невероятно хорош собой и мерзок до скрипа в зубах. С этим можно было бы как-то мириться, но за ним тенью ходило богатство его семьи, которая оплатила половину аренды нашей виллы. В флаере туристического агентства это выглядело божественно — полуостров Капо-Кода-Кавальо, окруженный средиземным морем с кучей лазурных пляжей. Может, если бы я не чувствовала себя частично обязанной за свое пребывание здесь, я бы могла более остроумно отвечать на его издевки, но в моем взвинченном состоянии все на что я была способна, это:

— Я бы добавила сверху еще пару сотен, и купила тебе билет в один конец, лишь бы от меня подальше.

Прозвучало это на редкость язвительно, буду откровенна. За весь мой короткий опыт в среде покорителей жизни, недавно вылупившихся из своих университетов, стало понятно, что существуют определенные правила общения внутри компаний. Например, некоторые могут грубить и совать свой нос куда не надо, но другие будут вечно ловить косые взгляды за это.

— Мурат, намажь мне спину, — Асем, виляя бедрами, подошла к шезлонгу. Наигранно-скромным движением она стянула с плеч пляжный халатик, и отовсюду послышались «ох» и «вау». На ней был невероятный блестящий купальник, весь прошитый серебристыми пайетками — зрелище было действительно ослепительным.

Наша компания отдыхает на одном из лучших островов в Средиземном море. Сардиния. Здесь щемяще красивые закаты, морской бриз задувает песчинки в волосы наших красавиц, и они от этого просто бесятся. Что до меня, то запах соли, который он несет, навевает что-то трогательное, нежное. Я мало с кем общаюсь, а остальные мало общаются со мной. На деле же их пустая болтовня вроде «попробуй этот крем, он идеально подойдет к твоей коже» или «Данияр — просто лапочка, видела эти мускулы?» просто выводит меня из себя. Девочки заигрывают с мальчиками (которые уже поделены между собой), заливисто хохочут над их плоскими шутками, бегают за ними.

— Эля, кто успел испортить тебе настроение? — Ануар выскочил из воды и навис надо мной, разбрызгивая холодные капли воды, — Окунись разок, тебе будет полезно.

Я попыталась отодвинуться, но тут он затряс надо мной своей головой и прозрачные капли полетели с острых кончиков волос.

— Ты, идиот!.. — не выдержав, я вскочила и бросилась на него, намереваясь столкнуть в бассейн, но он ловко увернулся.

— Наконец-то, хоть кто-то смог ее расшевелить, — услышала я краем уха. Я резко обернулась посмотреть, кто это сказал, и не удержала равновесия.

В детстве папа говорил, что я плаваю как дельфин. Впоследствии я частенько думала, что если бы была более изящной, то он бы назвал меня «русалкой». Говорят, если прикоснуться к дельфину, то навсегда останешься счастливым, моя лучшая подруга Диана все детство мечтала об этом. И только потом мама объяснила, что дельфины — любимые папины животные. Но именно это и казалось ошибкой — такая ходячая катастрофа, как я, никогда не могла бы стать русалкой.

Вода сомкнулась над моей головой, дно встретило нестерпимо голубой плиткой. Порой я ненавижу бассейны — в них никогда не угадаешь, где глубоко, а где нет.

— Ну-ну, не надо злиться! — услышала я, когда вынырнула, — подумаешь, намочила волосы.

Я убрала мокрые волосы со лба, охватив одним взглядом смеющиеся лица. Данияр от хохота присел в своем шезлонге. Ануар стоял у кромки, с сокрушенным видом посмеиваясь и качая головой. Наконец он наклонился и подал руку, но я не могла не воспользоваться возможностью, и он размашисто полетел в воду.

Я была в бешенстве. От злости я не рассчитала силы и неправильно запрыгнула на бортик, соскользнув обратно. Ануар схватил меня за бедра, якобы чтобы помочь, и я бешено попыталась отбиться от его объятий. Это практически выбило меня из колеи. Я снова подпрыгнула, пытаясь вытащить свое тело из воды, но я уже не могла сосредоточиться, мне надо было успокоиться. Плюхнувшись обратно в воду, я отметила знакомые признаки надвигающейся истерики — сковывающие ощущения в горле, легкая дрожь в теле, заторможенность. На фоне общего хохота выступившие слезы казались чем-то ужасным. Я беспомощно попыталась подпрыгнуть еще раз, и неожиданно меня подхватили чьи-то руки и вытащили наверх.

— Стой тихо!

Прищурившись для фокусировки, я попыталась рассмотреть близкое мужское лицо, совершенно не чувствуя, как меня пытаются поставить на подгибающиеся ноги.

— Кто в-вы!.. — заикаясь, произнесла я, когда меня подтолкнули к шезлонгу, усадили вниз и накрыли мои дрожащие плечи мягким полотенцем. Потом он приподнял указательным пальцем мой подбородок, и я мгновенно смутилась от картинности этой сцены.

— С тобой все в порядке?

Я сомкнула дрожащие губы и попыталась кивнуть. У него было очень чистое, почти механическое произношение. Потирая плечи, я краем уха слушала, как Мурат представляет остальным новоприбывшего. Это Санжар, его хороший друг с которым они вместе работают в их совместной фирме. Я слышала, что Мурат открыл свое дело, но понятия не имела, чем он занимается.

Я подняла голову, чтобы посмотреть на Санжара и встретила его прохладный взгляд. У него было красивое мужское лицо, и я загляделась на его глубоко-посаженные глаза под густыми черными бровями. Затем перевела взгляд на четко очерченные губы, которые были презрительно сжаты. Разве сейчас бывают люди с таким холодным выражением лица? Какой отталкивающий вид. Я сокрушенно покачала головой, осознав, что он мне понравился. Меня вечно тянет не на тех.

Я сохраняла молчание, дожидаясь, когда парни уйдут в дом, чтобы показать Санжару его комнату. Не знаю, что больше вывело меня из равновесия — унизительное барахтанье в бассейне или этот презрительный взгляд, за который хотелось влепить пощечину.

— Не думала, что он приедет, — услышала я сбоку. Подняв голову, я с интересом посмотрела на Сабину, лежавшую справа от меня. Со стороны и не скажешь, что фраза прозвучала от нее — таким безмятежным казалось ее лицо с закрытыми глазами.

— Ты видела, как он на меня смотрел? — это Айгерим, она лежала чуть дальше. Я перевела на нее взгляд, на секунду отметив про себя, что мне завидно наблюдать, как легко и уверенно она переворачивается на живот, выпячивая попку, — я думала, он меня сейчас ударит.

— Пусть только попробует, — теперь говорила Асем, которая лежала с другой стороны от меня. Я вертела головой из стороны в сторону, прямо как Гарри в плаще-невидимке, — ты и так от него натерпелась. Хотя, конечно, ты сама виновата. Иногда, клянусь, вовсе не обязательно быть такой стервой.

— Что? — Айгерим удивленно засмеялась, — боже, прекрати, а то меня стошнит. Я просто хочу забыть эту историю, как будто ничего не было. Ничего. Никогда.

Мне так сильно хотелось спросить, что между ними произошло, что у меня закололо бок. Отложив полотенце, я растянулась на шезлонге и устало прикрыла глаза. Девушки молчали некоторое время, и я в который раз начала анализировать, почему никто и никогда не разговаривает со мной, словно меня тут вовсе нет.

— Ты видела, как Ануар запрыгнул на бортик? — наконец услышала я, мысленно закатив глаза. Лично меня просто удивляло, как часто тема разговора снова и снова возвращалась к мужскому полу.

— Саби, ты в курсе, что ты нас уже достала? Ты можешь часами обсуждать мускулы, жилистые руки и пресс, и, боже, только посмотри на Элю, она скоро в наушниках начнет ходить, лишь бы ничего не слышать.

Я распахнула глаза и села, спустив ноги на холодную плитку.

— Я же говорила, вот она и убегает, — услышала я, когда натягивала свои вьетнамки.

Мне хотелось, как маленькой девочке, затопать ногами и закричать на весь дом, что я не желаю больше слышать комментарии о себе в моем же присутствии. Исчезнуть бы отсюда каким-нибудь волшебным образом.

Я уже поднималась к себе по лестнице, когда услышала голос Ануара.

— Я тебе объясню. Это маленькая, вечно всем недовольная стерва, которая постоянно закатывает глаза и надувает губы и…

— Я вижу, она у тебя уже в печенках сидит, — перебил его Санжар, — тогда зачем столько беспокойства.

Они были в одной из спален под лестницей, и разговор легко было слышно сквозь открытую дверь.

— Я просто хочу, чтобы ты понял, что не стоит соваться на эту территорию. Она моя.

— Участвовать в конкурсе членов как-то не в моих привычках.

— Что за ерунду ты несешь? Матеус, ты слышал?

— Слушай, хорош шутить над моим именем.

— Фак ю вери мач…

Я взметнулась по лестнице. В своей комнате я взяла сухое полотенце и залезла в горячий душ, потому что меня колотило, несмотря на жару.

Когда я собиралась в поездку (с трудом верится, но всего три дня назад я была дома с мамой и папой), я прикидывала маршруты для походов по местным лесам и скалам, но после всех событий я чувствовала себя как выжатый лимон. Если и дальше все будет складываться подобным образом, то это поездка станет неплохим подспорьем для комплексов на годы вперед.

Одеваясь после душа, я заново оглядывала свою комнату. Прелестная плетеная мебель больше не доставляла удовольствие. Я готова была в одну секунду распрощаться с этим невероятным домом и уехать домой, даже не сказав никому ни слова.

Когда я в первый раз бросила взгляд на этот дом на возвышении, с каменной кладкой переднего фасада, с длинной широкой верандой под светлым матерчатым навесом, я почему-то решила, что в этом доме я обязательно почувствую себя счастливой. Неожиданно вся поездка с обязательным воркованием с каждым иностранцем, попадавшимся нам на пути, с подшучиваниями и наигранными упреками друг другу, перестала быть такой мучительной. Дом должен был все компенсировать, не говоря уже о том, что со своего балкончика я могла сколько угодно наслаждаться ослепительным горизонтом, там, где вода соединялась с невыносимо голубым небом.

Все это, наверное, не было чем-то выдающимся в этом районе, но в таком доме я словно жила в прошлой жизни. Эта веранда — неизменный атрибут колониального стиля — со скрипучими деревянными досками, потемневшими от многих сезонов летних дождей, и с навесом бледно-лимонного цвета, трепыхавшемся на ветру, почему-то заставляла что-то сжиматься у меня в груди. Но больше всего меня поразили длинные белые шторы, вырвавшиеся наружу, как только кто-то открыл входную дверь — должно быть, в доме осталось открытым какое-то окно. Белые волны развивались на ветру, и когда я в первый раз входила в дверной проем, я ощутила их колыхание на своих щеках, и мне почему-то захотелось плакать.

Я могла бы уехать отсюда, просто потому, что обстановка больше не приносила такой радости, а больше меня здесь ничего не держало. Уехать, сбежать, вернуться в успокаивающие объятия моей мамы, и оставить их всех тут. Заставить ощутить свою вину за мой отъезд, переживать, что я осталась недовольной.

«О боже, ребенок! Всем на тебя наплевать.» Мои руки, расчесывающие мокрые волосы, замерли у головы. Это, вероятнее всего, была правда. Никому нет до меня и дела. К тому же, мой отъезд явно расценили бы как приступ детской истерики, каковым он несомненно и стал бы, и все расценивалось бы как избитая сцена из мелодрамы.

«Только не устраивай сцен.» Чей это голос? Алмас, с которым мы посещали лекции по этике в университете. Он подловил меня на лестничном пролете, хотел «потискать» или поцеловать, я не сразу это поняла. Я вскрикнула, а он накрыл мой рот ладонью и попросил не устраивать сцен.

Волосы успели немного подсохнуть, но все равно влажными темными прядями свисали по спине, потому что я решила не заботиться об укладке во время отдыха, и не захватила фен. Сейчас я жалела об этом, потому что хотела выглядеть чуть привлекательнее, чем обычно, из-за презрительного взгляда Санжара, который все никак не выходил у меня из головы. Сейчас это уже не имело значения, я уже слышала голоса внизу — все собирались в доме, чтобы пообедать. Я все еще не могла вздохнуть свободно, не возвращаясь мысленно ко всей компании, которую я не различала по отдельности, а воспринимала как единое целое, главного свидетеля моей неуклюжести, моей мучительной неуверенности в себе. Спуститься к ним было так же трудно, как заставить себя уехать.

Все сидели на веранде за большим столом, на фоне солнечного дня. Мне это так понравилось, что у меня неожиданно поднялось настроение.

Сев на свободное место рядом с Муратом, я попыталась незаметно оглядеть всех сидящих за столом. Асем, Айгерим и Сабина составляли женскую половину. Я просто бледное пятно на фоне этого цветника. Все девушки как на подбор статные, загорелые красавицы с модными стрижками, наманикюренными пальчиками. А парни были им под стать — мускулистые, циничные, многозначительно подмигивающие. Даже не знаю, как меня занесло в эту компанию. Неожиданно вскинув голову, я столкнулась глазами с Санжаром, и не смогла достаточно быстро отвести взгляд. Боже, как это все неловко.

— Эля, слушай, может у тебя аллергия на воду? — Ануар самонадеянно ухмыльнулся. Я хотела ответить что-нибудь язвительное, но не нашлась с ответом. Словесные перепалки никогда не были моим коньком. Я старалась не смотреть на него, решив избрать тактику «Не обращай внимания», изобретенную моей мамой в третьем классе, когда одноклассники решили, что называть меня «дистрофик» — это очень смешно.

Я оглядела стол, раздумывая, что себе положить. Я не очень привередлива в еде, я всегда шутила, что еда — это всего лишь источник элементов для пополнения запаса энергии. Папа говорит, что я выдумала себе это жалкое оправдание, чтобы как-то отделаться от необходимости готовить. Что и говорить, готовила я скверно.

За столом стоял привычный галдеж. Я не вслушивалась в разговоры, сосредоточенно разрезая мясо на своей тарелке, когда услышала, что кто-то зовет меня по имени.

— Что? — я подняла голову.

Все рассмеялись, и я неуверенно улыбнулась.

— Ты взяла свою камеру? — это Мурат. На день рождения папа с мамой подарили мне полупрофессиональный фотоаппарат, но он был слишком громоздкий, чтобы брать его с собой. Я виновато улыбнулась и покачала головой.

— Нет, от зеркалки не будет никакого толку, — произнес Санжар, — я попрошу кого-нибудь в офисе скинуть предыдущую версию. И даже не думай отвертеть свою задницу от работы. И да, в офисе это получилось бы намного быстрее.

Размышляя о том, для какой работы может понадобиться фотоаппарат, я вдруг вспомнила, что за фирму открыл Мурат. Это было что-то вроде проектировочного бюро, если я правильно поняла. Я бросила оценивающий взгляд на Санжара, пытаясь прикинуть какую специальность он закончил.

— Санж, извини, но ты приехал совсем не вовремя.

Я удивленно оглядела стол, прикидывая чей капризный голосок это может быть.

— О чем это она, — шепотом спросила я сидящего рядом Данияра.

— Эля, вечно летаешь в облаках, — Асем закатила глаза.

— Асем, — позвал Ануар.

— Что?

— А почему не «А-восемь»?

— Иди к черту, — огрызнулась она.

— Санжар хочет, чтобы Матеус вернулся домой, чтобы поработать над их текущим проектом, — сказал Данияр.

— Вы серьезно? Меня вообще кто-нибудь слышит?

— Слушай, мы не виноваты, что твоя мама называла тебя в детстве Мотя.

— Трудоголики нагоняют на меня жуть, — Сабина притворно вздрогнула, — Санж, скажи, что это не заразно.

— Не волнуйся, к такому солнышку, как ты, такие вещи точно не липнут, — Асем отправила воздушный поцелуй в сторону Сабины,

— Ох, я бы так не сказал. Например, встанешь среди ночи пописать, и сама не заметишь, как закончишь с линейкой и чертежами за гаражом.

— Смотрите-ка, у кого начало проклевываться чувство юмора, — Мурат запульнул в Санжара горошиной.

— В любом случае, Санжик, даже не надейся, что мы отпустим Мурата, — Айгерим наконец-то подняла голову от своего телефона, — тем более, никто кроме него не знает, какая у нас запланирована программа.

— Девочки, большое спасибо, — Мурат поднял ладонь, привлекая внимание, — но я не собираюсь никуда двигаться, пока не закончится аренда нашего дома. Мы ведь не зря деньги копили?

— Так держать, брат, — Ануар протянул свой кулак через стол и встретился с кулаком Мурата.

Девочки закричали «ура», и захлопали в ладоши. Я взирала на все это с недоверчивым видом. Неужели все эти улыбки действительно искренние? Что мне сделать, чтобы влиться в эту компанию?

Я взглянула на Санжара. Он сидел со своим фирменным прохладным выражением лица, а затем опустил голову, словно не мог выдержать этого поражения. Но потом он поднял голову, и мы снова встретились взглядом, и я опять недостаточно быстро отвела глаза. Что за черт? Я часто заморгала, пытаясь убрать его образ перед глазами, но мне все равно было трудно отделаться от его лица, потому что он был действительно красив. У него были густые волосы черного цвета, постриженные по последней моде, так что они торчали над его лбом, и это тоже ему шло. Прямой нос идеально вылеплен, плотные губы упрямо сжаты. Четко-очерченная линия челюсти и свежевыбритый подбородок просто манили прикоснуться к ним губами. При мысли об этом мой рот наполнился слюной. У меня внутри все переворачивалось каждый раз, когда я на него смотрела — этот уставший умный взгляд, я никак не могла от него отделаться. В его лице не было ничего смазливого, хотя я никогда не видела у парня таких высоких скул. С каждой секундой он казался мне все привлекательнее.

Стоп, сказала я себе, прекрати это немедленно. Подняв украдкой взгляд, я неожиданно снова столкнулась с ним глазами. Черт, это становится забавным. Отвернувшись, я решительно настроилась не смотреть в его сторону ни под каким предлогом.

Неожиданно я почувствовала, как в меня попало что-то маленькое и круглое. Оглядев пол, я обнаружила зелёную горошину, и через пару секунд к ней присоединилась ещё одна.

— Эй, так нечестно! — воскликнула я, закрыв голову руками и уворачиваясь от очередного снаряда, — Мура, нас обстреливают!

Ануар запульнул в меня ещё одной горошиной, но я вовремя пригнула голову, и снаряд попал в Данияра.

— Эй, что за дела! — возмутился он, и набрал целую горсть горошка.

— Пригнись!

Я сидела, пригнувшись и ведя счет наиболее точных попаданий. Противоположная сторона играла против нашей. Я тоже собрала со своей тарелки горох и запульнула одну в Ануара, который сидел довольно далеко от меня. Я ожидаемо попала не в него, а в Сабину, которая начала возмущенно меня обстреливать, тоже в основном попадая в Мурата. Мы отбивались как могли, и тут к нам на помощь подоспела Асема, которая стреляла крупными партиями. Сабина с Айгерим тоже не отставали, так что над столом тут и там летали горошины, отскакивающие от наших голов и от стола. Веранда взрывалась от нашего хохота. Санжар периодически кидал снаряд в Мурата, от которого тот отмахивался, как от надоедливой мухи. Через некоторое время горошек у всех закончился, зато весь пол был им усеян, а все сидящие заливались смехом, стряхивая оставшиеся горошины с волос и одежды.

Боже, это было действительно весело. Почему таких моментов бывает так мало?

— Слушайте, а давайте поедем на каток? — предложила Айгерим.

— Отличная идея, — воскликнула Асем, — обожаю каток.

Я недоуменно слушала их обмен репликами, пока до меня не дошло, что они имеют в виду ледовый каток в курортном городке Форт Вилладж, о котором мы читали в буклете. Я внутренне застонала. Я совершенно не умела кататься на коньках.

Я уже собралась встать из-за стола, но Данияр неожиданно придержал меня за плечо, показывая знаками не вставать.

— Так, народ, не двигайтесь минут пять, я за веником сбегаю пока.

И он действительно вернулся с длинным веником и совком, начав деловито сметать горошек в одну кучу. Я смущенно замерла на своем месте, чувствуя себя донельзя неловко, когда краем глаза заметила заинтересованный взгляд Айгерим, жадно наблюдавшей за Данияром. Ох уж эти женщины.

— Ладно, если хорошо справишься, будешь работать за еду, — Мурат по-отечески похлопал Данияра по спине, — только это на короткий период, долго мы тебя содержать не сможем.

— Слушай, вот тут еще немного осталось, будь другом, подмети.

Данияр, посмеиваясь, смел весь горох в совок.

— Черт, иногда я не знаю, за что я вас так сильно люблю.

Глава 2

Поездка в Форт Вилладж по пустой трассе превратилась в настоящую гонку. Вчера, прилетев в Ольбию, мы прямо из аэропорта направились в прокат машин, где заранее договорились об аренде трех машин на все время отдыха. Теперь я вела довольно старый мустанг черного цвета, Мурат вел такой же старый Порше, вместе с ним ехали Данияр и Асем. В голубом ниссане ехали Санжар с Ануаром и Айгерим. Я восторженно засмеялась, потихоньку набирая скорость. Сабина, сидевшая рядом со мной, мертвой хваткой вцепилась в ручку двери. Я лихо лавировала между машинами на скорости 90 миль в час. Обгоняя Мурата, я заметила его недоверчивый взгляд, и эйфория захватила меня. Я вырвалась вперед, оставляя всех позади.

Я обернулась к Мурату, который, опустив окно, что-то кричал мне. Ветер ревел в открытых окнах, и я абсолютно ничего не услышала. Я резко развернулась вперед и увидела, что дальше дорога делала крутой поворот вправо. Внезапно я забыла, как дышать носом, и начала дышать ртом. Мое тело мгновенно пронзила паника. В следующие секунды я сделала множество каких-то движений, которые я с трудом могла бы описать. Я сбросила газ, начала нажимать тормоз, вырулила вправо, подняла ручник, поняла, что нас заносит, опустила ручник, вырулила влево и дала газу, потому что Сабина истошно орала «ГАЗУ! ГАЗУ!» и мы вошли в поворот боком, чудом не улетев в кювет.

Нас так сильно заносило, что я автоматически начала крутить руль вправо-влево, чтобы выровнять машину. Мы смогли остановиться только метров через сто. Я выпрямилась в сидении, и с трудом смогла расслабить сведенные пальцы и отпустить руль.

В зеркальце заднего вида я видела, как остальные приближаются к опасному повороту и огибают его на низкой скорости. Рядом со мной, глотая слезы, сидела притихшая Сабина. Она выбежала из машины, как только рядом с нами затормозил Мурат. Это было очень быстро — только что он был за рулем, а через пару мгновений надвигается на меня с жутким видом. Я с трудом подавила желание спрятаться между сиденьями, и неохотно вылезла из машины.

— Ты. Просто. Дура! — яростно выплюнул он. Злость сотрясала его, он не мог найти способа выплеснуть ее наружу. И тут он пнул какие-то камни под ногами, и галька с песком фонтаном брызнули в мою сторону. Я инстинктивно отвернулась, прикрываясь рукой, но несколько мелких камешков попали в мои ноги. Было не так больно, как обидно. Остальные тоже успели вылезти из своих машин, и смотрели на меня с лицами, на которых легко читался пережитый страх.

Я перевела взгляд на Мурата. Он тяжело дышал, руки сжались в кулаки. Я почувствовала себя виноватой.

— Мурат, — пробормотала я, сжимая плечи, — Слушай, прости… Я слишком поздно увидела поворот. Не надо было мне гнать…

Он все еще был зол.

— Черт-те что, Эльназ! О чем ты вообще думала? Я понимаю, здесь можно гонять на трассе, но у тебя все равно недостаточно опыта. Что на тебя нашло?

Мне буквально хотелось провалиться сквозь землю. Я чувствовала, как у меня горят щеки, и с трудом подавила желание прижать ладони к лицу.

— Ладно, Мура, остынь, — Данияр подошел к нему сбоку и положил руку ему на плечо.

— Поехали, ребята, — сказала Асем, усаживаясь обратно. Остальные последовали ее примеру. Вдруг в машине я увидела Санжара. Глаза злые, сощуренные, не отрываются от меня. Кажется, он зол также, как и Мурат.

— Ладно, — выдавил из себя Мурат, — поехали.

— Я к ней больше не сяду! — Голос Сабины дрожал, она старалась не глядеть на меня. Мурат отвернулся от меня и молча указал Санжару выйти. На его место сел Ануар, а Сабина села рядом с Айгерим.

Я села за руль. Веселье от поездки совсем прошло, я все еще не могла отойти от пережитого. Сложив руки на руле, я опустила на них голову, пытаясь прийти в себя. Дверца открылась, кто-то сел рядом. Санжар.

Я хотела бросить ему издевательское «пристегнись», но поняла, что никаких сил не осталось. Я нахмурилась, глядя на свои руки на руле. Я чувствовала слабость, стыд, и была слишком расстроенной, чтобы обращать внимание на что-то другое. Но тут в поле моего зрения попали ноги Санжара, и я удивилась, какими мускулистыми они были. Под тканью штанов прослеживались продольные мышцы, и в моем уме всплыло название — квадрицепс. Мои ноги, торчащие из-под шорт, по сравнению с его, были тонкими как спички. Не знаю почему, но это поразило меня до глубины души. Интересно, сколько он весит?

— Долго мы будем стоять? — послышался рядом голос, и я вздрогнула всем телом.

Подняв голову, я растерянно посмотрела в его сторону. Он уже смотрел в окно, поставив локоть на раму и прижимая фалангу пальца к губам. Заметив мой взгляд, он повернулся и смущенно заморгал. Наконец, умная мысль пришла мне в голову:

— Может, ты поведешь?

Он бросил на меня презрительный взгляд и молча вышел из машины. Я тоже с трудом вывалилась наружу — тело едва меня слушалось.

Солнца уже не было видно, далекий горизонт горел желто-оранжевым. Все уже уехали, мы остались одни, и пустая трасса показалась мне ужасно тоскливой. Я хотела обогнуть его фигуру с трепавшейся на ветру футболкой, но неожиданно он схватил меня за руку и развернул к себе.

— Отпусти, — воскликнула я.

— Замолчи, идиотка. Тебя надо лупить за такие выходки.

— Иди к черту, — я вырывалась, но он держал меня так сильно, что я чувствовала каждый его палец.

— Ты не думала, что кто-то будет лихачить также как ты? — он словно взбесился, — Что кто-то пострадает от твоих выкрутасов?

— Убери от меня свои руки, — процедила я сквозь зубы.

Мы молча сверлили друг друга взглядами, желваки заходили на его худых щеках.

— Никогда, — выговорил он мне прямо в лицо, — никогда не лихачь на дороге.

Меня возмутил его самонадеянный тон. Я хотела ответить, что это не его дело, но я была не в том положении.

— Это все? — спросила я.

Он выпустил мою руку, и я отшатнулась назад. Сев на пассажирское кресло, я ждала целую минуту, когда он сядет рядом.

Упорно глядя в окно, я сохраняла молчание. Руку саднило в том месте, где ее сжал Санжар, и, пытаясь незаметно рассмотреть это место, я увидела пять маленьких синяков на том месте, где были его пальцы.

— Извини, — услышала я его голос.

Повернув к нему голову, я автоматически начала рассматривать его профиль. Честное слово, меня начинала бесить идеальная пропорциональность его лица.

— Ничего страшного, — ответила я, отворачиваясь.

За окном проносились мирные поля, но я ничего не видела перед собой. Настроение окончательно испортилось. Это просто удивительно, с какой регулярностью со мной происходят вещи, которые заставляют меня желать спрятаться от всех и никогда никого не видеть. Во мне должна быть какая-то особенная часть, притягивающая неприятности, может, если я избавлюсь от нее, я перестану чувствовать себя постоянно такой неудачницей.

— Мой дед погиб в аварии, — вдруг услышала я рядом, — идиотка, которой отец купил права, перепутала левый и правый поворотник, и они врезались прямо посреди перекрестка. Оба погибли.

— Ну тогда, она искупила свою вину, — заметила я, и спохватилась, — я сожалею. О твоем дедушке…

— Я знал ее. Весь город ее знал, родители-богачи, они все ей дали.

Кажется, я начинала понимать, куда он клонит.

— Мои родители не такие уж богатые, — я не заметила, как начала оправдываться.

— Серьезно? И смогли тебе оплатить поездку на Сардинию?

— Нет! Я… это не так просто, ясно? Я никогда ничего не прошу у мамы с папой, и машины у меня нет, и я сама выучилась на права и получила, как все нормальные люди.

— Да что ты? А Мура уже успел пожалеть, что его мама помогла тебе со сдачей экзамена.

Я словно удар под дых получила. Я даже не знала об этом, потому что на экзамен я ездила с папой, и понятия не имела, что он о чем-то с кем-то договаривался.

— Что, тебе неприятно слышать правду о себе?

Я постаралась собраться с мыслями и духом.

— Мне жаль, что мой случай напомнил тебе о смерти деда. Твое право — думать обо мне так, как ты думаешь, я ничего с этим поделать не могу. Теперь, когда мы с этим определились, не мог бы ты со мной не разговаривать, чтобы не оскорблять еще больше. Я буду очень признательна.

Я смотрела строго вперед и краем глаза заметила его удивленный взгляд. Ох, лишь бы он ничего не ответил. Я чувствовала, что могу взорваться в любую секунду.

— То есть тебе больше нечего добавить? «Думай, как хочешь» и есть весь твой ответ? Хотя, чего я ожидал от такой избалованной девчонки.

Этот парень просто удивительный. Всего несколько слов, и я его уже ненавижу.

— О, ладно, не кипятись так. И не смотри так на меня, у меня иммунитет к таким взглядам.

— Извини, — не выдержала я, — но ты всегда разговариваешь, как идиот, или только рядом со мной?

Он разразился хохотом. Ладно, признаюсь, смех у него очень заразительный, так что я не смогла удержаться от ответной улыбки.

— А ты вовсе не похожа на сердцеедку, как мне рассказывали.

Я в замешательстве посмотрела на него, не в силах понять, что он имеет в виду. Его слова не имели никакого смысла для меня.

Когда мы заезжали в город, Санжар созвонился с Муратом, чтобы тот сориентировал нас. Я не могла не наблюдать за ним, пока он разговаривал по сотовому, держа его одной рукой, и управляя машиной другой.

— Все рассмотрела? — он притормозил, пропуская красную тойоту с соседней полосы.

— О чем ты? — я деланно пожала плечами, бросая невинный взгляд.

Он нагнулся вперед, чтобы прочитать вывеску на здании, к которому мы подъезжали, потом посмотрел на меня и лениво усмехнулся. Он выглядел так соблазнительно, что мне пришлось несколько раз поморгать.

— Можешь смотреть сколько хочешь, я не возражаю. Но, надеюсь, ты не выбрала меня своей следующей жертвой.

Я покачала головой, я никак не могла понять, к чему он клонит.

— В каком смысле? — я недоверчиво улыбнулась, — Что ты имеешь в виду?

Мы уже въехали в темный паркинг, и я с трудом различала выражение его лица. Припарковав машину, он заглушил мотор и повернул ключ в зажигании.

— Приехали, — сказал он, как ни в чем ни бывало, дергая рычаг ручника. Я поспешно отстегнулась и выскочила из машины. Меня охватило ощущение, что сейчас я услышу что-то очень неприятное.

— Объясни, что ты хотел сказать, — спросила я, пока мы шли к лифтам.

— У тебя удачно получается невинный вид, — он усмехнулся.

Ужасно. Ужасно так расстраиваться из-за таких нелепых, глупых намеков, которые не должны касаться моего чувства достоинства. Но мне почти хотелось плакать от его голоса, полного презрения.

— Стой, подожди, — я схватила его за руку, заставляя остановиться, — объяснись, пожалуйста.

— Господи, прекрати делать такие невинные глаза, — кажется, он разозлился, — мне уже успели рассказать, какая ты на самом деле. Может, ты думаешь, что я тебе понравился. Но, поверь мне, быть горячей в постели совсем недостаточно.

Это была такая нелепая чушь, что я удивленно засмеялась.

— Кто тебе такое сказал?

Он не ответил, только смерил меня еще одним презрительным взглядом, и ушел в сторону лифта. Я быстро его нагнала.

— Санжар, — требовательно позвала я его.

Он неохотно остановился и повернулся ко мне с недовольным лицом. Я отчаянно пыталась найти достойные слова.

— Ну? — он насмешливо вздернул бровь, видя, что я молчу. В этот момент мне так сильно хотелось стереть с его красивого лица эту самодовольную улыбку, что моя рука почти автоматически взлетела вверх. Но он успел ее перехватить до того, как я смогла дать ему пощечину. Теперь он не улыбался, о нет, он был зол.

— Какого черта ты себе позволяешь, — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Я дрожала от возмущения и злости, и была не в силах вымолвить ни слова. Кровь отхлынула от моего лица, я не могла пошевелить онемевшими губами. Господи, почему я такая маленькая, что не могу даже ударить его!

— Ты!.. ты!.. — только когда с моей щеки слетела слеза, я поняла, что плачу. Перехватив его запястье другой рукой, я попыталась выдернуть руку из его захвата, — отпусти меня! Да отцепись ты!

Высвободившись, я отшатнулась назад, вперив в него пылающий взгляд. Он тоже тяжело дышал, побелевшие губы были плотно сжаты.

— Послушай меня, Санжар, — я практически шипела ему в лицо, — мне наплевать, кто и что тебе про меня сказал. Но только посмей, — я покачала головой, — только посмей еще хоть раз со мной заговорить.

Я сомкнула губы. Мне хотелось сказать, что в таком случае я вызову полицию, или расскажу все папе, или проткну его ножом. Но все это было просто нелепо, поэтому я просто замолчала, дожидаясь, когда откроется лифт.

Вытерев с щек злые слезы, я вошла в открытую кабину, решив почему-то, что он останется снаружи. Но у него хватило наглости пойти вслед за мной, не проронив при этом ни слова. Я даже не знала, на какой этаж нам надо ехать, и тут Санжар стукнул кулаком по нужной кнопке и прислонился спиной к стене, сложив на груди руки. Я подумала про себя, что совсем не обязательно размахивать кулаками, и что бедная кнопка ни в чем не виновата.

Через минуту, полную звенящего молчания, кабина дернулась и остановилась, дверцы разъехались в стороны.

— Вот вы где, мы вас потеряли, — Мурат показался у входа к раздевалкам. Санжар молча протиснулся мимо него.

Мурат подошел ко мне и легко повернул мое лицо, положив пальцы на подбородок. Я автоматически уставилась на него, понятия не имея, что он хочет мне сказать.

— Надеюсь, ты не обижаешься, что я накричал на тебя на дороге?

Я несколько раз моргнула, я уже успела забыть об инциденте с машиной. Естественно, он тут же решил, что случившееся послужит отличным поводом поставить его в положение виноватого передо мной. Я попросила его не вспоминать больше об этом, а он ответил: «Я просто хочу, чтоб ты знала, я накричал, потому что слишком испугался за тебя. Не знаю, как бы я пережил, если бы с тобой что-то случилось…» — и поцеловал меня в лоб.

Все мое существо восстало против этого. Я, в который раз за сегодняшний день, высвободилась из объятий, и, неловко улыбнувшись, ретировалась в раздевалку. Мое душевное равновесие было под угрозой, никоим образом я не могла представить, что окажусь в центре чьих-то действий или мыслей.

Все уже переоделись, и я поспешила к стойке проката, стараясь не думать о коньках, льде и катке в целом. Я все еще надеялась, что у них не окажется моего размера. Но, конечно, тридцать седьмой, самый ходовой, имелся в избытке. Я села на лавку и натянула коньки на ноги. Ради эксперимента попыталась встать на ноги, но тут же плюхнулась обратно.

Не знала, какое это мучение, завязывать шнурки! Я пыхтела уже минут пять, когда заметила, что кто-то стоит рядом и наблюдает за моими усилиями. Санжар. Я выпрямилась на сиденье, кинув на него холодный взгляд.

— Что? У тебя подоспела очередная порция оскорблений?

Он молчал, и я перестала обращать на него внимание, вернувшись к своим шнуркам.

— Эля, — услышала я над своей головой.

Он больше ничего не сказал, и когда я подняла голову, мы встретились с ним взглядом. Он качнул головой с виноватым видом. Наконец, он сделал глубокий вдох, и я услышала это:

— Прости меня, — он снова покачал головой, — я не знаю… как так вышло, но я вовсе не намеревался…

Он снова замолчал, и мы целую минуту молча смотрели друг на друга, пока я пыталась придумать, что на это ответить. Мне тоже пришлось сделать тяжелый вдох.

— Ничего. Все нормально. Я больше не хочу говорить об этом. А теперь, можно я закончу со своими коньками… — и я чувствовала такую слабость, что не удержалась от унизительного «пожалуйста».

Он также молча смотрел на меня пытливым взглядом, но я не собиралась заботиться о том, удовлетворяет ли мой ответ его внезапно проснувшееся чувство вины.

Практически все уже покинули раздевалку, а я все еще возилась с шнурками. Мне надо было попросить кого-то помочь, кто знаком с этой шнуровкой, но я слишком долго витала мыслями в другом месте. Наконец, кое-как справившись со шнурками, я неловко выпрямилась, и мне пришлось опереться на стену, чтобы не упасть.

— Эй, ты как?

Радом со мной очутилась Асем, которая поддержала меня за локти, пока я пыталась встать на ноги. Она сама держалась довольно уверенно, балансируя на тонких ребрах коньков, и я попыталась разглядеть ее ноги, отчего снова упала на скамейку.

— Нет, так дело не пойдет, — Асем схватила стул и села передо мной, — давай сюда свою ногу.

— Что?

— Если плохо зашнуруешь, есть угроза сломать ноги, — произнесла она, распутывая мою слабую шнуровку.

Я глазам своим не верила. Чистюля Асем, которая если отдаст тебе свою пилочку, то больше никогда не возьмет ее обратно в руки, и которая комментирует все мои движения, словно я выступаю на сцене, сама завязывает мне шнурки. Диана ни за что мне не поверит.

— Что ты так смотришь на меня, — усмехнулась она, — я пять лет занималась фигурным катанием. Самая лучшая шнуровка — это когда шнурует кто-то другой.

— Спасибо тебе большое, — теперь я чувствовала такую благодарность, что у меня увлажнились глаза.

Вот вечно так со мной, стоит кому-то проявить заботу, как я готова расцеловать человека.

— Не обращай внимания на Санжара, — вдруг сказала она, — мальчики всегда ведут себя, как придурки, рядом с теми, кто им нравится.

У меня замерло сердце. Закончив с моей второй ногой, Асем встала со стула и вернула его на место.

— Ты думаешь, я ему нравлюсь? — в моем голосе явственно слышалось недоверие.

Асем помогла мне встать на ноги — стоять на коньках теперь практически не составляло труда.

— Ну, учитывая, что он постоянно на тебя смотрит, пока ты не видишь, то, думаю, ты действительно чем-то его заинтересовала.

Я задумчиво кусала кончик большого пальца, пытаясь ухватить какую-то мысль, которая постоянно ускользала.

— Я очень надеюсь… — начала я, но Асем меня перебила:

— Пошли, они все, наверное, уже на катке. Не хочу пропустить момент, когда Данияр увидит Айгеру на коньках — она обалденно катается.

Глава 3

Я уже говорила, что не умею кататься на коньках? Координация, и ловкость, и я — три несовместимых понятия. Помню, мы играли в футбол с детьми во дворе, и меня поставили на «ворота». Я думала, что зрелищно, как в кино, отобью ногой мяч (руками ведь трогать запрещено), и все увидят, какая я умелая. Нога моя оказалась в совершенно другом месте, чем мяч, а главное, я даже руки от пояса не убрала, была уверена, что все само собой получится. Вот какая я была самонадеянная. Кажется, с того дня в футбол я больше никогда не играла.

Все остальные катались с вполне профессиональным видом. Мимо меня то и дело, широко улыбаясь, с веселыми разгоряченными лицами, проносились Ануар с Муратом и Айгерим. Они уже сделали, наверное, миллион кругов, а я все стояла у бортика, как приклеенная. На меня никто не обращал внимания. Санжар учил Сабину катиться задом, Асема с Данияром показывали вдалеке друг другу какие-то сложные приемы.

Вы знаете это чувство, когда тебе трудно перестать делать что-то по причине того, что ты делаешь это уже слишком долго? И чем дольше, тем труднее. Например, трудно перестать быть неуверенным в себе ребенком, который готов заплакать от того, что на него никто не обращает внимания. Особенно обидно было видеть, как они веселятся все вместе, катаясь и показывая друг другу мастерство конькобежного спорта. Наконец, я заставила себя оторваться от бортика и сделала несколько неуверенных шагов ближе к центру.

— Берегись!

На меня налетели, сбили с ног, и я в мгновение ока очутилась на спине. Я увидела высоко над собой шиферную крышу с множеством круглых и квадратных труб, и широкие висящие лампы, из которых бил яркий свет, а люди все проносились и проносились мимо меня, огибая мою лежащую фигуру. Из меня словно весь воздух вышел. Я с трудом приняла вертикальное положение, а девушка, налетевшая на меня, уже со смехом катила дальше.

Я подобрала ноги, встала на корточки и осторожно выпрямилась. Ну давай, это не должно быть так трудно. Все дело ведь только в равновесии и силе отталкивания от поверхности. Надо просто дать немного уклона, чтобы создать возможность скольжения. В теории все звучало довольно легко. Я попробовала немного проехать вперед, а затем попыталась оттолкнуться одной ногой и тут же потеряла равновесие. О, лед, снова ты!

К концу первого получаса я научилась более-менее сносно двигаться вперед и делать повороты, но у меня все тело болело от множественных падений. Это было эффектно — нелепо разъезжающиеся ноги, широкий размах при падении, и еще куча других вариаций.

— Ты молодец, так держать! — поддержала меня Асема, когда проезжала мимо.

Я попыталась улыбнуться сквозь гримасу боли и краем глаза увидела, как в нашу сторону несется Санжар. Все выглядело так, словно он вот-вот врежется в меня и повалит на спину, но в самую последнюю секунду он со смехом свернул в сторону, и я с неожиданной тоской пожалела, что не могу кататься с такой же грацией и силой, как остальные. Он уже исчез из поля зрения, а я все никак не могла перестать смотреть ему вслед. Я все думала «Неужели во мне есть что-то такое, что отталкивает людей? Неужели я настолько отличаюсь от всех, что со мной даже не хотят иметь ничего общего?» Но ведь это он просил прощения в раздевалке. И все равно там не было никого, кого бы он игнорировал так тотально, как меня.

В какой-то момент я упала совсем больно. Какая-то малышка с перепуганным лицом врезалась в меня сбоку, и я так боялась упасть на нее сверху, что очень неудачно завалилась в другую сторону, выставив перед собой руку, прежде чем стукнуться об лед. Я попыталась встать на ноги, но когда я оперлась на руку, мое запястье пронзила такая сильная боль, что я не сдержала крика. Держа руку на весу, я оперлась на другую ладонь и попыталась встать на разъезжающиеся ноги. Я отчетливо увидела себя со стороны — так пьяница не может найти в себе сил, чтобы подняться с земли. Коньки скользили по льду в свободном движении, это было безнадежно. Я бессмысленно смотрела на темные круги на моих мокрых коленях, и вдруг почувствовала, как меня тянут вверх, схватив за одежду, пытаясь просунуть руку под мышку.

Потрясенно подняв голову, я увидела Мурата и меня затопила волна благодарности. Ухватившись за него, я попыталась встать на ноги, но даже вдвоем мы не смогли меня поднять. Я чувствовала себя совершенно дезориентировано, и все не могла сосредоточиться, потому что, ах, вот в чем дело — при каждом движении всю руку пронизывала боль. Наконец, я увидела, как с другой стороны к нам подкатил Санжар и вдвоем они смогли кое-как поставить меня на ноги.

— Давай поищем, куда тебе сесть, — предложил Мурат. Но Санжар отрицательно покачал головой, и сказал, что мне нужно в травмпункт, потому что я, видимо, повредила руку.

— Нужно проверить, вывихнута рука или сломана, — его голос лился мне прямо в ухо.

Пока доктор осматривал мое запястье, Мурат принес мои кеды и начал расшнуровывать мои коньки.

— Ох, Эльназ, даже не знаю, что с тобой делать. Может, нужно оформить особую страховку на весь твой период нахождения здесь?

— Нет, что за глупости, — возмутилась я.

— Я шучу, шучу, — Мурат со смехом поднял руки.

Пожилой врач с приятной радушной улыбкой рассказывал, что он работает здесь уже пять лет, и ни дня не пожалел, что ушел из скорой. Я была слишком уставшей и отделывалась односложными репликами, хотя в другой раз не упустила бы возможности поболтать на английском. Санжар уже давно вернулся к остальным, а я все никак не могла найти в себе духа признать, что я слишком часто его вспоминаю.

Мурат усадил меня на скамейку в благоговейной безопасности площадки для смотрящих и принес мне стакан горячего кофе, который я приняла с облегчением и благодарностью.

Время быстро пролетело. Я читала детектив Юсси Адлер-Ольсена на своем телефоне, и не сразу заметила, что все вернулись с катка, кое-кто даже успел поменять коньки на свою обувь.

— Ну как дела, катастрофа, — ко мне подошел Данияр. Я скорчила ему рожицу и подняла забинтованную руку. Он озабоченно ее осмотрел.

— Надеюсь, все заживёт до отъезда, а то твой папа с нас шкуру сдерет.

Мне не хотелось об этом думать, поэтому я сменила тему, поинтересовавшись, какие у нас дальнейшие планы.

Дальше мы направились в «Бургер Кинг», который располагался этажом ниже, и как раз вовремя, потому что в моем желудке уже начало урчать от голода. Я самой первой протиснулась к кассе и, не стесняясь, заказала себе самый большой бургер, большую картошку фри и колу.

— Кое-кто проголодался, — Ануар, который стоял за мной, протянул руку, пытаясь погладить мой живот, — кажется, я слышу урчание.

От неожиданности я завертелась юлой, пытаясь увернуться от его руки.

— Не трогай меня, придурок, — сказала я ему, но он только рассмеялся.

Протиснувшись обратно, я села к столу, который сформировали из двух столов поменьше, и устало обхватила голову руками. Одна рука была в тугой эластичной повязке, потому что после осмотра врач выявил, что это было просто небольшое растяжение. Это второй день отдыха, а я чувствую себя как выжатый лимон.

— Как рука, не болит?

Я подняла голову и увидела, как Санжар усаживается напротив меня. Что за парень, этот Санжар? То он обливает тебя грязью, то интересуется здоровьем. Я молча отвернулась, бросив напоследок презрительный взгляд.

Асема с Сабиной тоже подошли к столу, остальные остались ждать заказ. Асем тяжело опёрлась на стол, прежде чем медленно сесть на свое место. Сабина, в отличие от нее, лучилась энергией.

— Как дела, Шумахер? — сказала она мне, — жаль, ты не умеешь кататься на коньках также хорошо, как водить старые машины.

Внезапно меня одолел сон. Медленно моргая, я пожала плечами и покачала головой. Остаток сил ушел на то, чтобы держать глаза открытыми.

Когда принесли нашу еду, мне уже практически расхотелось есть. Мысленно я услышала папин голос: «Давай, съешь что-нибудь, тебе надо компенсировать этот день». Да, но… есть совершенно не хочется. И кого здесь волнует, ем я что-либо или нет? Тут нет никому до этого дела.

— Ты собралась вечно смотреть на свой гамбургер? Может все-таки, начнешь его есть?

Голос Санжара звучал так язвительно, что я тут же схватила свой сверток и откусила здоровенный кусок.

— Так-то лучше, — прозвучал рядом его удовлетворенный голос.

Надо было только начать. Оказывается, я сто лет не ела гамбургеров с картошкой фри с кисло-сладким соусом, периодически отпивая из стакана с колой, и отшучиваясь, когда друзья спрашивают, осталось ли на мне еще живое место. 
— Ребят, я наблюдал за Элей, и, я серьезно, мне кажется, у нее есть будущее в каскадерской сфере.

Это было так смешно, что я фыркнула прямо в свой стакан, забрызгав себе лицо.

Когда мы спустились в паркинг, я уже была такой сонной, что еле держалась на ногах. Но все равно хотела сесть за руль, и уехать быстрее, чем Санжар сядет в машину.

— Даже не думай, — прозвучал у меня над ухом знакомый голос, когда я уже открывала дверцу. Видя, что я замешкалась, он молча вытащил ключи из моей руки и кивнул на пассажирское место, куда я и послушно направилась, потому что не в силах была больше спорить. На секунду я засмотрелась на машину Мурата, раздумывая, не юркнуть ли мне внутрь.

— Эльназ, черт возьми, — Санжар почти рычал.

Обернувшись, я бросила на него удивленный взгляд.

— Сядь. В машину, — он на миллиметр склонил голову к плечу, — пожалуйста.

— Вы гляньте, электричество вокруг вас просто искрится в воздухе, — бросил Данияр, проходя мимо нас.

Я быстро села в машину, чтобы укрыть свое пунцовые щеки, а Санжар, как ни в чем не бывало, сел за руль, обстоятельно подергал рычаги и ремни и рванул с места, как только я пристегнулась.

— Не засыпай, мы приедем через 5 минут, — он впервые заговорил с того момента.

Я уже ненавидела эту его привычку разговаривать со мной, даже не взглянув ни разу. Я подтянула колени, держа правую руку на весу. За окном проносились фонари, освещающие кольцевую дорогу.

— Я снова в чем-то провинился?

Я развернулась к нему. Он все еще не смотрел на меня, и это раздражало больше всего.

— Ты — твердолобый, непробиваемый…

Я замолчала. Невозможно разговаривать с человеком, который всем существом показывает насколько он не обращает на тебя внимания.

— Можешь успокоиться, — выговорила я, решив ему подыграть, — ты не являешься моей следующей жертвой.

— Это я уже понял, — он усмехнулся.

Уголки его губ поднялись в улыбке, будем честны, невероятно сексуальной, приковывающей к себе взгляд. Может, все дело в форме зуб, я заметила, что его клыки на полмиллиметра выступают чуть дальше, чем другие зубы, и это придавало какой-то особый изгиб внутреннему краю его верхней губы, практически как…

В очередной раз осознав, что засмотрелась, я резко отвернулась к окну, старясь не показывать, что меня всю пробирает дрожь. Я бы многое отдала, чтобы в эти минуты у меня не замирало сердце, и мне не нужно было бороться с собственными фантазиями о том, как я обнимаю его за шею и целую этот твердый подбородок, эту линию челюсти.

Когда мы подъехали, я сразу же выскочила из машины и пошла к дому. Сотовый я оставила заряжаться на первом этаже в гостиной, и теперь мне пришло в голову, что там могут быть пропущенные звонки от родителей. Так и есть, пять звонков от отца, и пятнадцать пропущенных от мамы. Плюс куча сообщений с просьбами перезвонить и объяснить, что случилось.

— Алло, мам.

— Ну наконец-то, — мама ответила после первого же гудка, — Мирхан! Мирхан, иди сюда, Эльназ звонит. Где ты ходишь? Ты в курсе, что мы переживаем? Я себе места не нахожу весь вечер. Ты хоть представляешь, как мы беспокоились?

— Мам, — успела я вставить, — мы же только утром созванивались.

— Не перебивай, когда взрослые разговаривают, — у мамы была просто мастерская способность в доли секунды сменять тон со строгого на жалобный и обратно, — ты совсем о нас не думаешь? Неужели мы вырастили такое неблагодарное создание, мы с такой любовью тебя растили, старались от всего оберегать… — в трубке раздался отчетливый всхлип. Вместо ответа, я оторвала телефон от уха, и, схватив ее обеими руками, несколько раз стукнула по своему лбу.

— Алло… алло? Ты слышишь меня? Почему ты мне не отвечаешь?

— Я тут, мам. Я все слышу. Пожалуйста, не надо плакать, — не знаю, зачем я это сказала, это все равно, что просить дождь не капать.

— Дочка? — послышался голос папы, и я с облегчением прижала телефон к уху.

— Пап, что случилось, что за паника?

— Сейчас уже три часа ночи, и ты спрашиваешь, что за паника!

Я зажмурилась, я совершенно забыла о разнице во времени.

— У меня телефон разрядился, и я оставила его дома, — четко произнесла я, зная, что это уже ничего не изменит. Папа тоже добавил пару жалоб о «неблагодарной дочке» и моей безответственности. Я молча ждала, когда они выговорятся, но мысленно уже распрощалась с планами пожаловаться на Ануара, Сабину, и вообще все последние события. Сегодня явно не твой день, детка.

Мама снова перехватила трубку, и теперь начался долгий монолог по поводу того, что они вдвоем с папой работают не покладая рук, чтобы я ни в чем не нуждалась, а я этого даже не ценю. Я все еще молчала, хотя внутренне уже зрели резкие ответы, готовые сорваться с моего языка. Я одной рукой расчесывала волосы, распустив косичку, и отвернулась от только что вошедшего Ануара. По его виду можно было сказать, что он собирается остаться здесь на месяц, изучая корешки стоящих на полке книг.

Когда с воспитательным моментом, наконец, было покончено, мама, как ни в чем не бывало, оповестила, что теперь может пойти спать, пожелала мне спокойной ночи, сказала, что любит меня, и передала телефон папе. Интересно, мамы у всех такие ненормальные, или только у меня?

— Папа, — я уселась на диван, откинув голову на спинку, — наверно лучше дать ей успокоительное, вряд ли она сейчас сможет заснуть.

— Я уже дал ей «Новопассит», — папин голос тоже звучал устало, — как же ты нас напугала, девочка.

Мы помолчали секунд десять. Я раздумывала сказать или не сказать о Санжаре, о том, что потянула руку, и что мне здесь не так весело, как мы надеялись, что будет.

— Я все понимаю, дочка, — раздался в трубке папин голос, — вы веселитесь там, отдыхаете. Мы тоже были молодыми, я все понимаю… И не обижайся на маму. Это ее способ выразить, как мы за тебя волнуемся.

— Я не обижаюсь, я… — у меня запершило в горле, — я вас очень сильно люблю.

— Мы тебя тоже, солнышко. Ладно, уже поздно, я тоже пойду лягу. До завтра, родная.

— Спокойной ночи, папочка.

Я убрала телефон и снова откинула голову, закрыв глаза.

— Папа волнуется? — Ануар, который так и не покинул комнату, сел со мной рядом. Мгновенно почуяв опасность, я выпрямилась и покосилась на его руку, которую он положил сзади меня, — у тебя все в порядке?

— Да, все отлично, — я заложила прядь волос за ухо, одновременно отодвигаясь от него на край дивана, — отличный был вечер.

Я хотела встать, чтобы уйти в свою комнату, но он удержал меня рукой.

— Эля, — он придвинулся ко мне поближе, и я бросила на него испуганный взгляд, — я давно уже хотел тебе сказать… ты безумно нравишься мне, ты просто сводишь меня с ума…

Пока я недоуменно хлопала глазами, он преодолел эти полметра, и прижался к моим губам. О, черт! Что происходит? Я отвернулась, пытаясь его оттолкнуть, но это оказалось не так просто.

— А я все гадал, кто же следующий в списке, — я узнала голос Санжара. Действительно, этот день просто бьет все рекорды.

— И как всегда, появляется он, — Ануар раздраженно поднял голову.

Воспользовавшись моментом, я отпихнула его и вскочила на ноги. Во мне клокотала злость, досада, но все перекрывало тяжелая шапка смущения. Я не привыкла к подобным знакам внимания и понятия не имела как себя вести.

Развернувшись, я оттолкнула Санжара и пулей вылетела из комнаты.

***

Уснуть никак не получалось. Я лежала в темноте, рассматривая блики на потолке, прокручивая в уме сегодняшний день. Меня все не покидало ощущение, что я не приложила достаточно усилий для того, чтобы мое душевное состояние пришло в равновесие. Я имею в виду, что еще я могла сделать, чтобы доказать, что я не такая, как он обо мне думает? Что можно было сказать, чтобы убедить его, что он не прав? И так ли это важно для меня, помимо удовлетворения своего желания реабилитировать чувство достоинства перед человеком, которого я едва знаю. Но все равно, при мысли о всех несправедливых словах и всех его взглядах, слезы наворачивались на глаза. Это совершенно иррационально, но мои внутренности просто сводило от болезненного желания чего-то, чего я сама не понимала. Мне одновременно хотелось и унизить его и найти у него утешение.

Достав сотовый, я посмотрела время (половина первого) и поняла, что утром не смогу встать на завтрак вовремя. Одно из странных свойств моего организма — это то, что если я не посплю достаточное количество часов (не меньше восьми), то потом весь день хожу сонная. Мне пришло на ум, что можно включить колыбельные, как это обычно делала тетя Нелли для моих племянников — на них это срабатывало безотказно. А еще лучше, просто поставить мой плейлист и настроить отключение через двадцать минут. Как я сразу об этом не подумала.

Пробежав глазами список песен, я удалила из текущего списка самые громкие и напористые, и уже собиралась включить воспроизведение, но поняла, что сонное настроение просто улетучилось и я совершенно не хочу спать. Вместо этого мне почему-то пришло в голову что-нибудь перекусить на кухне. Не то, чтобы у меня была привычка есть среди ночи, но мысль о вкусной булочке уже прочно засела в мозгу.

Я сидела на пустой кухне с гудящими лампами, намазывая масло на хлеб, и у меня определенно начало улучшаться настроение. Очень хотелось сделать себе горячий чай, но я точно знала, что шум электрического чайника кого-нибудь разбудит, и это будет отличным поводом для шуток на следующий день, так что я ограничилась просто молоком. Неожиданно эта минута приобрела свое очарование. Кто вообще сказал, что есть нужно только в определенное время? Разве это не здорово, что можно в любое время, когда тебе захочется, просто пойти и съесть что-нибудь вкусное. Потом я вспомнила маму, которая в последнее время грезит правильным питанием, и сейчас тщательно высчитывает соотношение белков-жиров-углеводов в своей еде, и мне стало стыдно. Мы с папой только посмеивались над ее стараниями, все время повторяя, что она и так у нас стройная, что ей вовсе необязательно прилагать столько усилий. А она никогда нам не жаловалась, что мы ее не поддерживаем, ведь это действительно должно быть трудно — отказать себе в вкусной булочке с маслом посреди ночи, когда у тебя плохое настроение и никто тебя не утешит. О, мама, обещаю больше никогда не подшучивать над твоим рационом, постараюсь выучить твои любимые продукты и буду искать рецепты в интернете. Улыбка появилась на моем лице — только мысль о том, чтобы радовать свою команду, дарила настоящее утешение.

Я прибрала за собой, поставила продукты в холодильник, вытерла крошки со столешницы, помыла стакан. Интересно, легко ли теперь мне будет заснуть, или уже можно вообще не спать до утра?

Я уже выключила свет на кухне, когда услышала какие-то звуки. Кто-то тихо разговаривал в темноте, потом послышались шаги, захлопнулась дверь. Я увидела, как кто-то поднимается по лестнице, и ко мне закралось неприятное подозрение. Неужели кто-то из девчонок спускается по ночам вниз к парням? Я вошла в коридор и оглянулась. Здесь было также четыре комнаты, каждому по одной, как и у нас наверху. Из какой же двери она вышла?

— Не спится? — услышала я голос сзади.

Развернувшись, я увидела Санжара, который стоял возле ванной, вытирая волосы полотенцем. Он был в одних спортивных штанах и явно только вышел из душа.

— Да, я спустилась на кухню, захотелось что-нибудь, — я деланно пожала плечами, пытаясь притвориться, что меня действительно не волнует вид его широкой голой груди, идеально гладкой, и восхитительно мускулистой. Мне пришлось пару раз сглотнуть, пока я беспомощно пялилась на его торс, и я неловко закончила, — поесть.

— Я думал, ты на диете, — пошутил он, — или ты из тех, кто может есть все подряд и не толстеть?

Я пыталась придумать какой-нибудь остроумный ответ, но неожиданно дверь рядом со мной открылась, и на пороге появился Данияр.

— Ты забыла свои… — Данияр резко осекся, увидев меня, и с нахмуренным видом опустил голову. В руках у него было какое-то кружевное белье.

— Это не м-мое, — заикаясь, произнесла я, — это же…

Я затравленно оглянулась на Санжара, чтобы все объяснить, но он уже скрылся в своей комнате. О, черт. О, черт, как все дошло до этого. Меня начало охватывать противное чувство паники.

— Какого черта, — накинулась я на Данияра, — Ты вечно попадаешься невпопад!

— Да что я сделал, — недоуменно воскликнул он, но у меня уже не было сил спорить с ним.

С той самой минуты как появился Санжар, ни одно событие не поддается моему контролю, все идет наперекосяк. Я уже бежала к себе в комнату, а вслед мне доносился голос Данияра:

— Да забей ты на него. Завтра он уже ничего не вспомнит…

Глава 4

Даже с музыкой мне не сразу удалось заснуть в ту ночь. Потребовалось пол часа на уговоры самой себя, что не произошло ничего такого, из-за чего мне следовало бы волноваться. Может, Данияр прав, и никто не станет и вспоминать ночные события. Кого это волнует, вообще?

Утро встретило меня проливным дождем. Я с закрытыми глазами вслушивалась в дробный звук за окном. Ночью одеяло сбилось где-то в ногах, и я зябко поежилась, натягивая его на себя. Свернувшись калачиком, я открыла, наконец, глаза и метнулась назад — в кресле передо мной, не отрывая от меня взгляда, сидел Санжар.

— Что ты здесь делаешь? — хрипло спросила я.

— Доброе утро, — чуть помедлив, ответил он, поднимаясь на ноги. — Извини, что напугал. Я… хотел подождать, когда ты сама проснешься.

Я ушам своим не верила. В голове не укладывалось, что у этого типа хватило наглости пробраться ко мне в комнату и наблюдать за тем, как я сплю. Не скрывая злости, я, завернувшись в одеяло, нашарила шлепанцы и молча втиснулась в ванну. Умывшись и почистив зубы, я из-за двери попросила его отвернуться, и юркнула к шкафу с одеждой. Быстро сменив пижаму на майку и шорты, я стянула волосы резинкой.

— Не думала, что в этом доме надо запираться на защелку, — сказала я, давая понять, что он может повернуться.

Стараясь не обращать на него внимания, я застелила на кровати одеяло и накинула сверху плед. Он все молчал, и я не выдержала:

— Может, объяснишь, наконец, что ты делаешь в моей комнате?

Он поднял на меня взгляд, и я не смогла распознать его выражения, поэтому терпеливо ждала, когда же он соизволит заговорить.

Но, конечно, лучше бы он этого не делал.

— Что?.. — я задохнулась.

— Я сказал, что ты должна перестать спать со всеми подряд.

Я никогда не испытывала такого унижения. Не каждая девушка услышит подобное от парня, из-за которого не может спать по ночам. Меня одолевала буря чувств, самым сильным из которых было желание его ударить. Пока я молчала, переваривая эту информацию, Санжар решил осветить свою точку зрения по этому поводу:

— Знаешь, в какой-то момент я подумал, может, я все-таки ошибаюсь, может она не такая. Но вчера ночью все встало на свои места. Я уже ничему не удивляюсь. У тебя ангельское личико, но если я хоть что-то понял в этой жизни, так это то, что не важно, насколько невинным выглядит человек, внутри него все может быть изъедено гнилью.

— Замолчи сейчас же, — не выдержала я, слезы обиды уже стояли в моих глазах. Он отвернулся к окну, но я резко попыталась развернуть его обратно, потому что не выносила, когда от меня отворачивались в споре, — ты можешь засунуть свои советы куда подальше!

— Успокойся!

Я попыталась его ударить, и не пощечиной, а прямым кулаком, как меня учил папа, но он с легкостью его перехватил. В такую минуту я была способна только шипеть.

— Как ты смеешь! Как смеешь… мне… такое… говорить!..

Я боролась, пытаясь высвободить свою руку, но это было бесполезно. Тогда я выкинула вторую руку и неожиданно смогла съездить ему по скуле. Он дернул головой в сторону, а потом бросил на меня такой взгляд, что на секунду мне стало по-настоящему страшно. Сделав резкое движение, он схватил мою вторую руку и сжал мои оба запястья.

— Стерва, — выдохнул он мне в лицо и еле увернулся в тот момент, когда я попыталась ударить его головой. Сквозь это безумие я услышала его смешок, — а у тебя та еще хватка.

Конечно, у меня не было шансов — он был в два раза больше меня, выше на целую голову. Я вырывалась так дико, что едва не вывихнула плечо — настолько крепко он меня держал. Мои глаза обожгли беспомощные слезы.

— Убирайся, — простонала я, выворачивая руки из его захвата.

— Ох, черт тебя дери. Прекрати вырываться! — он еле выговаривал слова от ярости. Мне удалось высвободить одну руку, но так ему было только удобнее схватить меня сзади, прижав мои локти к бокам.

Я неразборчиво выговаривала ругательства, из зажмуренных глаз текли слезы, губы меня не слушались. Я боролась из всех сил, что у меня были, твердые руки наверняка оставляли синяки. Он с рычанием встряхнул меня в руках, едва не оторвав от пола, и я попыталась оттолкнуться ногой от края стола. На мгновение я очутилась в воздухе, описав ногами дугу, когда он развернулся в другую сторону. А в следующую секунду он поставил меня на пол и придавил всем телом, отчего я практически согнулась пополам.

— Да успокойся же ты.